— Р-ры-ы-ы! — неожиданно ощетинивается пёс.

— Стреляю — на раз! — берёт в руки автомат Олег. — Выходи, сука! — снижает голос до полушёпота: — Дашут, отключи фонарик. И не включай его — до отдельной команды.

— Выключила…. Что дальше?

— Пока ничего. Присядь на корточки. Ждём…. Выходи, тварь!

— Тыг! Тыг! Тыг! — жёстко дополняет автомат.

Пули, понятное дело, летят — наискосок — в небо.

— Не стреляйте, на! — просит чей-то испуганный голос. — Уже, на, выхожу…

— Гав-в-в! — грозно предупреждает Мухтар.

— Не-не, я мирный, на. И безоружный. Последним гадом-депутатом, на, буду. Иду, иду…

Чьи-то шаркающие шаги в темноте.

«Специально шаркающие, громкие и откровенные», — отмечает Олег. — «Чтобы не подстрелили в горячке, заподозрив неладное и запаниковав…. Ну-ну. Либо идущий к нам является человеком разумным и откровенным. Либо, наоборот, очень хитрым и дальновидным. Третьего — в данной ситуации — не дано. Ладно, разберёмся…».

Бесшумно отойдя метров на десять в сторону и направив автомат в сторону «шарков», он негромко командует:

— Мухтар.

— Гав?

— Не спи и страхуй ситуацию.

— Гав…

— Дашут.

— Я здесь.

— Включай фонарик. Резко.

— Слушаюсь…

К ним, прикрывая ладонью глаза от яркого луча, медленно подходит мужчина среднего возраста.

— Стоять, — отдаёт команду Олег. — Руки поднять вверх и держать на виду. Стреляю при первом же «дёрге».

— Р-ры-ы-ы, — дисциплинированно дублирует Мухтар.

— Стою, на, — покладисто бормочет мужик. — Держу, на. На виду. Как и велено, на…

— Оружие?

— Нет, на. Даже ножика с собой не взял. У костра оставил. Чтобы не застрелили, на.

— Дашут, как он тебе?

— Подозрительный тип, — после короткой паузы раздумчиво произносит девушка. — На сомалийского пирата здорово похож. Таких частенько показывают по телеку. Смуглая-смуглая физиономия. Узкие тёмно-карие глазёнки. Неопрятная жиденькая борода. Грязно-алая бандана на голове. Дурацкая длинная серьга в мочке правого уха. И рот щербатый кривится в язвительной и наглой улыбке…. Щербатый рот? Это в том смысле, что половины зубов нет, а все имеющиеся — жёлто-чёрные и обломанные…. Может, пристрелить? Чисто — на всякий случай? А, Красава?

— Не надо, на, стрелять, — просительно шмыгает носом «сомалийский пират». — Я вам, беглецы, на, пригожусь. Обязательно, на.

— И в чём же, чалдон встречный, ты нам пригодишься?

— Переведу через Срединный хребет, на. Знаю хороший, на, перевал. Почти безопасный. И о близкой опасности предупрежу, на.

— Предупреждай, не вопрос, — хмыкает Олег. — Внимательно слушаем.

— Меня зовут — «Михаил Михайлович Угрюмов». Но и на «Миню», на, откликаюсь. И на «Михася».

— Учтём. Давай, про опасность рассказывай.

— Ага, рассказываю, на. Слушайте…. Завтра два вертолёта, на, приземлятся на Безымянном прииске. С опытными бойцами и служебными собаками, на. Их всех Бугай взял напрокат у «ментовского» генерала. Будут вас, родные, на, ловить. Двумя группами. То есть, в клещи брать. Предупреждаю, на.

— Ну-ну, — недоверчиво хмурится Даша. — Бугай нынче под следствием сидит в Петропавловске. Все об этом знают.

— Выпустили уже, на. Откупился. Зуб, на, даю.

— Кому они нужны — твои гнилые и прокуренные зубы? Сам подумай…. А зачем, Михась, ты нас предупреждаешь? Очень человеколюбивый и добрый от природы?

— Не, я злой, на. Иногда и очень. На весь Мир, на…. Просто давно уже хотел сбежать, на, от Бугая. Да подходящего случая не представлялось. Боялся, что поймают, на. И порешат.

— А теперь, значит, не боишься?

— Боюсь, на. Очень. Поэтому и решил — к вам, беглецы, на хвост упасть.

— Поясни-ка, — предлагает Олег.

— Ага, поясняю, на…. Вы же не просто так, на, прётесь к Срединному хребту? Небось, на охотском побережье вас кто-то ждёт? Чтобы, на, переправить на Большую Землю?

— Догадливый ты, дядя.

— Есть такое дело, на, — хищно скалится Миня. — Догадливый. Иногда, но очень редко. Поэтому, на, и бедный такой. И почти беззубый…. Сделку предлагаю, на. Я сейчас вездеход, на, подгоню к Озерновскому. Загрузимся хавкой и походными шмотками, на. Зальём баки солярой. Ломанёмся на северо-запад, к горам, сколько сможем проехать. Дальше пешком пойдём. Перевалим, на, через Срединный хребет. По безопасному перевалу. Дойдём до побережья, на. Или даже на лодке доплывём. Как, на, получится. А там вы меня с собой прихватите. С полуострова, на…. Идёт?

— Как считаешь, Дашут? — Олег вопросительно смотрит на напарницу. — Стоящее предложение?

— Вездеход — это хорошо, — задумчиво кивает головой девушка. — Кучу времени выиграем. Да и перевал не придётся самим искать…. Только можно ли верить этому скользкому типу?

— Можно, на, — заверяет Михась. — Клянусь.

— Чем клянёшься-то?

— Светлой Небесной Тенью.

— Серьёзная клятва — для ительмена…. Кстати, ты же, как нам рассказали, чифирить собирался.…С чего, вдруг, передумал?

— Да я не очень, на, по этому делу. Больше дурака валяю и понты колочу. Просто, на, не люблю плохих компаний, — Миня неодобрительно посматривает на покойника в пятнистом ватнике. — А некоторые только об одном, на, могли говорить. О доступных и развратных бабах. Не люблю, на. А когда чифиришь, то не слышишь всего этого.

— Ладно, Михась, принимаем тебя в ватагу, — решает Олег. — Но учти, ежели что…

— То кишки выпустите и на кол их намотаете, на, — заканчивает фразу обладатель жёлто-чёрных зубов. — Вы — ребятки серьёзные. До ужаса. Живорезы самые натуральные. Прямо-таки, волк и волчица, на. Таких, на, обманывать — себе дороже. Проще сразу повеситься, на…

Приходит рассвет. На востоке медленно загорается-разгорается ярко-алая полоска зари.

Вездеход, надсадно гудя и безбожно дымя, подъезжает к колодцу и останавливается.

— Солидная железяка, — уважительно комментирует Даша. — Массивная и заслуженная. Тёмно-зелёная краска местами облупилась. Да и рыжая ржавчина присутствует повсеместно.

— Полная уважуха, — соглашается Олег.

— Только воняет от этого авторитетного монстра — офигеть и не встать. И машинным маслом, и соляркой, и ещё чем-то, не менее гадким…. Может, Красава, мы с тобой «на броне» поедем?

— Езжайте, на, — из люка вездехода высовывается голова Михася. — На броне — красота. Свежий воздух, на, опять же. Можно, конечно, и внутри, на, путешествовать. Если, конечно, есть такое дурацкое желание. Но жарко там и душно, на. Заранее предупреждаю. Да и комары донимают. Вездеходные, на, комарики. Живут они в чреве вездехода. Живут и размножаются. Даже и лютой зимой, на…. Что дальше, атаман?

— Вылезай, — командует Олег. — Дашут, доставай из кобуры пистолет и снимай его с предохранителя…. Готово? Теперь держи на мушке нашего нового приятеля. Я же, понятное дело, его обыщу…. Вроде, всё чисто. Продолжаем процесс. То бишь, я залезаю в вездеходное чрево и провожу там классический шмон — на предмет наличия оружия. А ты, напарница, продолжай целиться…

Через десять минут Олег вылезает обратно и объявляет:

— Твой охотничий нож, Миня, конфискован. И вообще, не притрагивайся ни к какому оружию: ни к огнестрельному, ни к холодному, ни к сумке с гранатами…. Всё понял?

— Понял, на.

— Кстати, Дашут, он не соврал: жужжат комарики в вездеходной утробе. Жужжат. Один, самый шустрый, даже в щёку меня укусил…. Подозрения сняты. Готовимся, водитель, к отъезду.

— Я правдивый, на, — оказавшись в люке вездехода, заверяет Михась. — Подготовили жрачку и шмотки? Молодцы, на…. Загружаем рюкзаки и котомки. Мне, беглецы, передавайте…. Так-с, на. Прилично затоварились…. Удочки и спиннинг в чехле? Ладно, на, пусть будут. И палатки пригодятся…. А это что за чёрная палка? Зачем она, на?

— Сам ты — палка, — обижается Дарья. — Вернее, дубина стоеросовая…. Это, чтобы ты знал, шаманский посох. В наследство мне достался. От Скрытного Ворона.

— Совсем другое дело, на. Нельзя наследство бросать, удачи, на, не будет…. Сумку, Красава, давай.

— Сумка, извини, со мной останется, на плече, — усмехается Олег. — Рядом с автоматом…. Что в ней? Гранаты, запасные обоймы, карманный фонарик, ещё кое-что.

— Казна, понятное дело, на, — уважительно кивает головой Миня. — Что за побег — без полковой казны? Так, насмешка, на, матушки-природы.… Держите эти два пакета, на.

— Что в них?

— Брезентовые плащ-палатки, на. Напялите на плечи, ежели дождик пойдёт. А до дождя их можно и под попы запихать. В том смысле, чтобы нежные задницы, на, не отбить в поездке…. Пёс? Пусть пока следом бежит. Устанет — сам на броню, на, запрыгнет. Если, конечно, не дурак.

— Гав!

— Да я же так, шутейно. Не обижайся, пёсик, на…. Там, на броне, скобы железные найдёте, на. Приваренные к корпусу. Держитесь за них крепко, на, чтобы не свалиться…

Двигатель оглушительно ревёт, и всё вокруг — почти сразу — заполняется выхлопами чёрного, очень едкого и вонючего дыма.

— Кха-кха, — Олег тут же прикрывает рот и нос рукавом штормовки.

Даша следует его примеру.

Наконец, вездеход трогается с места и бодро катит на северо-запад. Вонючий дым остаётся позади, и дышать становится значительно легче. Только уши слегка закладывает от надсадного воя и беспрестанного тарахтенья старенького движка. Мухтар, активно перебирая лапами, держится рядом с вездеходом.

Проходит час, второй, третий. Вездеход едет то по старой колее, то по мхам и редколесью, безжалостно сбивая-сшибая молоденькие деревья, то по руслам небольших речушек и ручьёв.

Трясёт — просто безбожно. Ладони, держащиеся за железные скобы, постепенно немеют.

— Может, постучать по броне? — стараясь перекричать шум двигателя, спрашивает Олег. — Чтобы Миня остановился?

— Не надо, — отрицательно мотает головой Даша. — Время нынче дорого. Спешить надо.

— Железная дева?

— Что-то типа того. Да и в плен к Бугаю не хочется попасть. Совсем — не хочется…

Скорость передвижения резко падает: теперь вездеход передвигается по болотистой низменности, из-под широченных гусениц — безостановочной чередой — вылетают комки вязкой тёмно-бурой грязюки.

— Мухтар, ко мне! — зовёт Дарья. — Пока не изгваздался по самые уши…

Пёс послушно запрыгивает на броню и пристраивается рядом с девушкой. Вернее, под её подмышкой.

Вначале двенадцатого вездеход, устало всхрапнув, останавливается на берегу длинного узкого озера.

— Привал, на, — показавшись из люка, объявляет Миня. — А также и перекус…. Покидаем, ребятки, броню, на. Только медленно, без резких движений. Поприседайте, на. Руками-ногами, к примеру, помашите. Чтобы эти…, мышцы, на, отошли…

— Ры-ы-ы-ы-ы! — воинственно топорща мохнатую холку, рычит в сторону озера Мухтар.

До противоположного озёрного берега — порядка ста двадцати-тридцати метров, и там, вдоль невысокой каменной гряды, неторопливо прогуливается светло-пегая матёрая медведица, сопровождаемая двумя крохотными медвежатами.

— Стоит ли так нервничать, на? — неодобрительно качает головой Михась. — Подумаешь, на, медведи. Их на Камчатке больше, чем собак нерезаных, на. Я с год назад прочёл в краевой газете, что мишек косолапых проживает на нашем полуострове, на, около восемнадцати тысяч. Чуть ли не пятнадцать процентов от общей численности всех российских бурых медведей. Результат, на. Как ни крути…

— Гав! Гав! Гав! — отчаянно носится — туда-сюда — вдоль кромки озера Мухтар. — Гав-в-в!

— Ры-ы-ы! — насмешливо отвечает ему с противоположного берега светло-пегая медведица.

— Их-их! — старательно вторят ей медвежата. — Их-хо-хо!

— Прекратить дурацкую перепалку! — подойдя к озеру, командует Дарья. — Удивляюсь я на тебя, Мухтар. Вроде бы умный и взрослый пёс, а туда же. Она тебя тупо провоцирует, а ты и ведёшься, как щенок неразумный. Стыдно должно быть, ей-ей…. Лучше бы, право слово, принял полноценные водные процедуры, а то изгваздался — по самое не могу: весь в серых грязевых брызгах и подтёках. А гигиена — для путника — дело наипервейшее. Это я тебе говорю…

— Гав, — понурив ушастую голову, извиняется пёс, а после этого, коротко разбежавшись, прыгает в озеро и уверенно плывёт длинными зигзагами, неуклонно приближаясь к противоположному берегу.

Медведице эти собачьи манёвры совсем не нравятся, и она, развернувшись на сто восемьдесят градусов и расстроенно порыкивая, неторопливо бредёт от озера прочь. Медвежата, дурашливо подталкивая друг друга, ковыляют следом за матерью.

Путники оперативно разжигают газовый примус, кипятят воду и заваривают чай.

— Консервами пока обойдёмся, на, — вскрывая ножом одну жестяную банку за другой, извещает Михась. — Погода нынче хорошая, не стоит терять времени. Тушёнка, на, сосисочный фарш, горбуша в масле, килька в томате. С соевыми галетами, на, самое то…. Налетай, братва, на хавчик. Кушать подано, на, графья и графини в изгнании…

— Разговорчивый ты, Миня, парнишка, — намазывая на галету сосисочный фарш, замечает Дарья. — Что, согласись, совершенно нехарактерно для молчаливых ительменов.

— Разговорчивый, на, — непонятно вздохнув, соглашается водитель вездехода. — Это потому, что я только наполовину ительмен…. Рассказать вам мою, на, историю жизненную?

— Поведай, соратник. Будь так добр. Только чавкать не надо. Ради Светлой Небесной Тени.

— Ага, не буду, на. Учту…. Родился я по ту сторону Срединного хребта, в стойбище оленеводов. Мать, на, чистокровная ительменка. Папаша — русский, из Ключей, с геодезистами тогда трудился, на. Рейку длинную усердно таскал…. Встретились они, значит, в тундре. Случайно. Олени, рейка, лето, жара, речка. И любовь, на, внезапно вспыхнула. От тех жарких утех тундровых я и родился…. Не-не, папаня-то у меня был честным человеком. Сразу же и женился, на. С росписью, как и полагается…. Но никак не получалось у родителей — проживать вместе. Не задалось и не срослось, на. Разные люди. Маманя пожила в Ключах две недели и затосковала, на, без тундры и оленей. И домой запросилась…. Да и отец в ительменском стойбище всегда чувствовал себя чужим, на. То бишь, гостем…. Так мои папанька с маманькой и жили — по разные стороны камчатского Срединного хребта, встречаясь, на, не чаще двух раз за год. Что, впрочем, не помешало им завести ещё двух дочек — Катьку и Машеньку. Сестричек моих любимых, единокровных…. До шестнадцати лет я жил с матерью, среди оленей и оленеводов, на. А потом, получив паспорт, переселился в Ключи, к отцу. Закончил восемь классов, выучился на шофёра, на, отслужил — по-честному — в советской армии. Младший сержант инженерно-сапёрных войск — по военному, на, билету. Вернулся, женился на «половинчатой» чукчанке, детишками обзавёлся. С геологами работал. С рыбаками…

— А где твоя семья? — спрашивает Олег.

— Нету, — мрачнеет Михась. — Отец с матерью умерли, на. В начале и в середине девяностых годов плохо здесь было. С медициной, на, особенно. Да и с деньгами…. Сёстры, слава Небесной Тени, вышли замуж, на. Одна переехала в Магадан. Другая, на, в Певек. А жена и дети…. Мы денег заняли у Бугая, на. На рыбацкий баркас. Злая осенняя буря, на, налетела. Утонул баркас. А деньги надо было отдавать, на. С процентами…. Меня Бугай — год назад — на Безымянное месторождение определил. Сторожем и, на, вездеходчиком. Детей цыганам продал. Жену в петропавловский бордель отправил, на. Говорят, что японцы очень падки на чукчанок…

— Будешь потом жену и детей вызволять? Когда обживёшься на Большой Земле?

— Посмотрим, на. Потом.

— А Бугаю будешь мстить?

— Не, не буду.

— Почему?

— Другие желающие, на, найдутся. Не смею мешать. Рылом не вышел, на…

Вечером они подъезжают к буро-серым предгорьям Срединного хребта.

— Дальше, на, уже пешочком, — объявляет Михась. — Вездеход? Я его сейчас в карстовую пещеру загоню, на. Сверху будет незаметно…. Вытаскиваем барахлишко, на. Вытаскиваем. У беглецов, на, слуг нет. Как и у диких волков…

За карстовой пещерой, в которой был спрятан вездеход, начинается узкое ущелье, поднимающееся вверх, к дальним горным хребтам.

— Вот, по этому ущелью, на, завтра мы и выберемся на водораздел, — машет рукой Миня. — Сегодня? Темнеет уже, на. О комфортном ночлеге, путники, надо подумать…. Опа!

— Что такое? — беспокоится Дарья.

— Гудит…

— Гав! — настороженно глядя на восток, подтверждает Мухтар.

— Вот же, блин горелый, на…

— На Безымянном месторождении был второй вездеход? — спрашивает Олег.

— Был, на. На ходу…. Эх, знать бы, что так получится. Давно раскурочил бы, на, на запчасти…

— Теперь уже не раскурочить. Поздно. Катят по нашим следам. Свежие вездеходные колеи, они приметные…. Что будем делать?

— Уходить на перевал надо, на. Срочно…. Правда, скоро стемнеет. Но темнота, на, она для всех — темнота.

— Не для всех, — возражает Даша. — Я, будучи шаманской внучкой, отлично вижу по ночам. А ещё существуют приборы ночного видения…

Они идут по узкому извилистому ущелью. Скалы — с двух сторон — нависают на тридцатиметровой высоте.

— Стоп, — командует Олег. — Здесь можно забраться наверх…. Как считаешь, Мухтар?

— Гав, — не очень уверенно отвечает пёс. — Гав-в-в.

— Ерунда, залезем. Только поторапливаться надо, пока совсем не стемнело.

— Зачем — наверх, на, Красава? — недоумевает Михась. — Чтобы ноги сломать?

— Отставить — споры. В стратегии боестолкновений я, хвала Создателю, кое-что понимаю. Изучал, что называется, данный вопрос…. Чёрт, рюкзаки…

— Что — рюкзаки? — уточняет Даша.

— Надо срочно избавиться от рюкзаков. Временно, конечно. Чтобы по скалам было сподручней карабкаться…. Так-с, проходим сто метров по ущелью. Можно и сто двадцать. Прячем рюкзаки, котомку, шаманский посох и чехол с удочками в камнях. Возвращаемся сюда и забираемся на скалы. Я сказал. Выполнять.

— Командир ты у меня. Это что-то. Красава — одно слово…

Потратив пятнадцать минут и изодрав в кровь пальцы, они забираются на правый гребень ущелья.

Солнце садится в плотные тёмно-серые облака. На предгорья Срединного хребта — медленно и неотвратимо — опускаются фиолетово-сиреневые сумерки.

Со стороны карстовой пещеры долетает гул усталого двигателя.

— Подъехали, на, архаровцы, — шепчет Михась. — Скоро и в ущелье, как пить дать, сунутся…. Что будем делать, на? А, Красава?

— Ничего. Лежим и тупо ждём…. Ты, Михась, вообще, не высовывайся. И молчи. Как камень, мхом поросший.

— Ага, на. Молчу…. И что с тобой, на, дальше будет?

— Это в каком же смысле?

— В простом…. Ты, Красава, уже и сейчас крут, на. А дальше, когда в возраст войдёшь? И представить страшно — что будет. Смотри, на, только не перестарайся.

— Отставить — гнилой базар.

— Есть, на, отставить…

— Дашут, как у тебя с обзором?

— Нормально.

— Ты только сильно не высовывайся. Посматривай, докладывай обстановку и не более того. А как скомандую, так тут же отползай за гребень. Сразу же. Чем дальше — тем лучше…. Почему не слышу ответа?

— Есть — отползать…

— Молодец…. Мухтар.

— Гав?

— Больше сегодня не гавкай. Вообще…. Понял? С этими ребятками могут быть собаки. Молчи, родной, что бы ни случилось…. Лады?

— У-у-у…

— Тебя же приютили? Поверили? Дефицитной сорговой кашей накормили? Предпоследний кусок оленины выделили, не пожадничали? Ну, чего молчишь?

— Тяф-ф-ф…

— То-то же…. Всё. Шутки закончились. Всем — молчать и ждать. В строгом соответствии с вышеизложенным штатным расписанием…

Сумерки сгущаются. Дикая камчатская ночь — постепенно — входит в свои права.

Внизу, в ущелье, что-то едва слышно шуршит и так же ненавязчиво цокает.

«Шуршат шаги — под подошвами обуви охотников», — осторожно открывая молнию на сумке, предполагает Олег. — «А цокают — о камни — собачьи когти».

— Пять «камуфляжных» бойцов. На головах — приборы ночного видения, — шёпотом докладывает Дарья. — И две собаки на длинных поводках…. Собаки…

— Что с ними?

— Нюх у них, понимаешь. Одна подошла к склону, по которому мы недавно взбирались. А другая, наоборот, тянет вперёд, к спрятанным в камнях рюкзакам.

— Всё понятно. Отползай за гребень.

— Что?

— Отползай. Быстро.… Ну?

— Ползу, ползу. Не сердись…

Одна граната (без оторванного кольца), летит со скал. Вторая. Третья.

Хищно грохочут взрывы. Вовсю резвится грубое горное эхо…

Всё затихает.

Олег напряжённо вслушивается в ночную тишину.

— Матушки мои, — раздаётся из ущелья. — Больно-то как…

— И-и-и-и, — горестно подвывает раненая собака.

— Это был ваш выбор, ребятки, — шепчет Олег. — Я вас на эту охоту не приглашал. Извиняйте…

Шепчет, а после этого несуетливо бросает вниз — поочерёдно — ещё две гранаты: одну — на человеческий голос, вторую — на собачий…