Теплоход проплывает в сторону Ключей. Звуки музыки постепенно стихают. Над дикими речными просторами вновь воцаряется чуткая предвечерняя тишина, лишь изредка нарушаемая короткими птичьими трелями, долетающими со стороны длинного острова.

— Хорошая и правильная песенка, — хвалит Олег. — Жизненная, красивая и со смыслом…. А что это ты, Ворон, так озабоченно хмуришься? Что-то случилось?

— Случилось, — коротко кивает седовласой головой шаман.

— Гав, — подтверждает общительная Найда.

— А что конкретно?

— Песня приметная. Да и, однако, на русском языке. Возможно, про моряков, раз вахта упоминалась. Хм. Навевает, однако…. Ага, вчера же у Никоныча, капитана траулера «Проныра», юбилей был. Шестьдесят лет молодчику исполнилось, однако. Год в год. А раньше-то он, вообще, ходил шкипером на серьёзных океанских судах. В том смысле, что, однако, на торговых.

— Думаешь, что на этом теплоходе — Никоныч и его гости?

— Ага, считаю, однако. Русские, они страсть как любят и обожают — употреблять водку, находясь на борту различных корабликов. Почему, однако, обожают? Не знаю. И никто не знает. Особенность такая национальная, однако…. Будем исходить из того, что там — Никодимыч. И его верные друзья-приятели. В том числе, и проживающие в Ключах…. Очень плохо это, Красава. Однако.

— Почему — плохо? — недоумевает Олег.

— Потому. По многим, однако, причинам.

— Расшифруй, пожалуйста. Если, конечно, не трудно.

— Какой же ты, малец, приставучий…

— Я не малец, а, наоборот, корякская девица-идиотка. Мы же договаривались.

— Молодец, однако. Дотошный, — одобрительно хмыкает Костька. — Уел, что называется. Так, однако, держать. Красава…. Ладно, рассказываю. Слушай и мотай на ус…. Все водоплавающие человеки, однако, они очень наблюдательные. И любопытные. И любознательные. И к различным оптическим приборам неравнодушные. И в телевизор обожают пялиться, однако, почём зря…. А ещё на этом теплоходе могут оказаться и «ключевские» рыбачки. Они и лодку Павлова знают, однако. И в курсе моих давних дружеских отношений с Михаилом Митиным. И с тобой, Красава…. Сопоставят, не дай Светлая Тень, конечно, одно с другим, да и сделают, однако, правильные выводы. С далеко идущими последствиями, понятное дело. Я и говорю, мол, плохо это, однако…. План у меня, понимаешь, был. Думал, не дойдя по реке до Ключей километра два с половиной, заглушить мотор и причалить к одному из тамошних мелких островков. Темноты дождаться, однако. Перекусить слегка. То есть, однако, умять по банке тушёнки с хлебушком. А потом, уже ночью, проплыть через посёлок. Остановиться через пять километров, однако. Затопить лодку и мотор. Переночевать в развалинах старой фермы — там безлюдно и сухих дровишек хватает. Скромный костерок разжечь. На рассвете, однако, сытной ухи сварить. Хорошенько наесться. Чайку попить. Осетрины наварить впрок, однако. И, помолившись Светлой Небесной Тени, отправиться в дорогу: мимо Шивелуча, к Мёртвому лесу…. А теперь, однако, так не получится. Опасно. Можно, проплывая через Ключи, на засаду нарваться…. И вообще, однако, не нравятся мне слова из этой песни, мол: — «Я вернусь обратно — на изломе осени…». Очень, уж, напоминает — в сложившейся ситуации — Пророчество…. Нам с тобой и Найдой, что же, теперь до ноября месяца болтаться по камчатским лесам и тундре? В это время здесь, однако, уже снега навалит — ужас сколько. Не хотелось бы, честно говоря, болтаться в глубоких снегах, однако…

— Что будем делать?

— Крюк, Красава, заложим, однако. Приличный. Через полигон, однако, обходя Ключи, проследуем.

— Через полигон? — удивляется Олег.

— Ага. Через него, ёлочки пушистые и сосёнки точёные. Не получится, однако, у нас по-другому…. На чём потом переправимся через Камчатку? Пока не знаю, однако. Но обязательно придумаем что-нибудь…

Про полигон. Вернее, про полигон Ракетных Войск Стратегического Назначения (РВСН), «Кура» (первоначальное название — «Кама»).

Координаты центра полигона: 57°20′ северной широты, 161°50′ восточной долготы. Расположен он на Камчатском полуострове, в районе посёлка Ключи, примерно в пятистах (с небольшим), километрах севернее Петропавловска-Камчатского, в болотистой и безлюдной местности бассейна реки Камчатки. Вулкан Шивелуч находится от границ полигона километрах в двенадцати-пятнадцати к северу. Вулкан Толбачик, наоборот, «подпирает» «Куру» с юга.

Основное рабочее предназначение этого объекта — приём головных частей баллистических ракет после испытательных и тренировочных запусков, а также контроль над параметрами их входа в атмосферу и точностью попаданий.

Полигон был официально образован двадцать девятого апреля 1955-го года. Обустройство объекта началось первого июня 1955-го года силами приданного ему отдельного радиолокационного батальона. В короткие сроки был построен военный городок «Ключи-1» (административно входит в состав посёлка Ключи), сеть дорог, военный аэродром и целый ряд других сооружений специального назначения.

В мае месяце 1957-го года полигон принял первую боевую ракету (кажется, Р-7). А дальше ракеты пошли одна за другой. Только успевай осматривать места их падений, насторожённо посматривая, понятное дело, в суровое камчатское небо…

Естественно, что в процессе «горбачёвской» Перестройки (да и в первые годы после неё), количество ракетных запусков начало значимо уменьшаться, неуклонно стремясь к «нулю». Но консервации объекта не последовало: «Кура» продолжал функционировать. Правда, не понятно — как конкретно. Очевидно, в полном соответствии с некими секретными инструкциями и циркулярами. Армия, как-никак. Да и вояк, пожалуй, в 1998-ом году меньше (по сравнению с прошлыми годами), не стало. Только поизносились они слегка, мол, денег на новую форму уже давно не выделяли…

— Что, Красава, тебя смущает? — выжидательно щурясь, интересуется Костька.

— Ну, как же. Серьёзный армейский полигон, как-никак. В Ключах говорят, что его охраняют очень тщательно: мол, коварные американские и английские шпионы до сих пор шастают рядом с «Курой». Поэтому на полигоне и секретные посты повсеместно обустроены, и высоченные вышки для часовых возведены. А ещё и мобильные сторожевые группы регулярно перемещаются — как по периметру полигона, так и внутри его.

— Охраняют ракетные воронки? Ха-ха-ха. Насмешил, однако…. Не, нынче полигонным бойцам не до ерунды всяческой. Они, бравые, сейчас совсем другим занимаются.

— Чем — другим? — спрашивает Олег.

— Бизнес оберегают, однако, — интригующе подмигивает шаман. — Какой, однако, бизнес? Очень денежный и выгодный. Ладно, об этом потом. Здесь будем дожидаться темноты, однако.

— Чтобы нашу лодку не засекли с полигона?

— Ну, в общем, да.

— Но, ведь, в темноте можно и на сторожевой пост случайно наткнуться. Разве нет?

— Нет, однако. Всё, как раз, наоборот.

— Это как?

— Скоро, Красава, всё сам поймёшь…. Оголодал, однако?

— Есть немного, — признаётся Олег. — В животе уже часа три, как урчит…. По тушёнке ударим?

— Ударим.

— Гав, — напоминает о своём существовании Найда.

— Тоже, однако, желаешь немного перекусить?

— Гав.

— Накормим, однако.

— Гав?

— А печень осетровую надо доедать. Пока, однако, не протухла…

На извилистое русло Камчатки медленно спустился и постепенно заматерел таинственный тёмно-фиолетовый вечер. Смолкли общительные лесные птицы на острове. Перестали шебуршаться в густых камышовых зарослях беспокойные гуси и утки. Над речной гладью закружили — еле-еле заметно для человеческих глаз — крохотные чёрные точки.

— Что это? А, Ворон? — указывая рукой в небо, спрашивает Олег. — Летучие мыши вылетели на охоту?

— Они самые, однако. Оголодали за день. А теперь всяких ночных насекомых усердно лопают.

— Гав, — тихонько подтверждает Найда.

— Будем выплывать?

— Пожалуй, однако, — немного помолчав, отвечает Костька. — Берём со дна лодки вёсла…. Аккуратней, Красава. Чуть, однако, вёсельной лопастью мне по лбу не вмазал.

— Извини, конечно.

— Светлая Небесная Тень тебя извинит, однако. Может быть. Если, однако, заслужишь…. Отталкиваемся вёслами от илистого дна и выводим лодку на чистую воду. Ещё. Ещё. Достаточно, однако. Кладём вёсла обратно…

Лениво и сонно — на самых малых оборотах — тарахтит старенький подвесной мотор. Лодка уверенно выходит из островной протоки и, якобы никуда не торопясь, устремляется поперёк речного течения.

«Ага, постепенно смещаемся, планомерно переходя из одной речной петли в другую, к востоку», — отмечает Олег. — «И это понятно: полигон «Кура», как раз, на восточном берегу Камчатки и располагается…. Так-с, прошли очередной речной поворот, и впереди неожиданно замаячили крохотные жёлто-оранжевые точки — всего три штуки. Что это такое? Ночные костры, горящие на территории полигона? А, собственно, зачем? Не понимаю, хоть убей…».

Мотор затихает.

— Дальше, однако, на вёслах пойдём, — говорит Костька. — По-тихому, значит…. Что, интересуешься, за костры? Сигнальные, однако.

— А кому они сигналят? И о чём?

— Каждому, однако, о своём. Как и полагается. Одним: — «Подплывайте, соратники по бизнесу, давно вас ждём…». Другим же, наоборот: — «Проплывайте мимо, морды и хамы речные. Пока, однако, не отгребли — по самое не балуйся…». Диалектика, однако…. Не зевай, Красава. Вставляй вёсла в уключины, разворачивай лодку носом к берегу и греби. Только, однако, без излишнего фанатизма. То бишь, размеренно и тихо греби. Совсем без «плесков».

— А куда править-то? — уточняет Олег.

— Мы, однако, должны пристать к восточному речному берегу, не доплыв до крайнего костра примерно полтора километра. Да ты греби, греби. Если что, однако, я подскажу…. Правым веслом отработай чуть сильнее. Ага, достаточно. Теперь равномерно обеими греби, однако. Раз-два, раз-два…. Найда.

— Гав?

— Когда окажемся на «полигонном» берегу, то ты, однако, не шуми. И гавкать больше не надо. Совсем. И от нас с Красавой далеко не отходи…. Договорились, однако?

— Гав.

— Ладно, поверю…

Заострённый лодочный нос — с едва слышимым скрипом — мягко тыкается во влажный песок пологой речной косы.

Олег выпрыгивает на берег. Найда следует за ним. Вокруг — сплошная и бесконечная темнота, лишь слегка разбавленная робким светом далёких-далёких звёзд.

— Ничего, Красава, пока не делай, — извещает голос Ворона. — Подожди, однако.

— Жду…

— Бульк, — раздаётся через минуту.

— Подвесной мотор утопил? — спрашивает Олег.

— Ага, однако.

— Зачем?

— Не знаю, однако, — смущённо покряхтев, признаётся шаман. — На всякий пожарный случай. Следы заметаем. Так, однако, полагается. Как и учили когда-то. И вёсла сложим на дно…. Готово. Давай, Красава, разворачивай, однако, лодку бортом вдоль берега…. Принимай котомку.… Теперь рюкзак, однако…. Сумку. Мой посох. Чехол со спиннингом и удочкой…. А теперь, однако, дай мне руку. Помоги старенькому и немощному дедушке выбраться на твёрдую землицу…. Спасибочки, парнишка, однако. Вернее, девица-нацменка — на данный момент…. Теперь, однако, отталкивай лодочку от берега. Сильней…. Здесь течение хорошее, однако. Устойчивое. Её, родимую, далеко унесёт. Может, и до самых Ключей дотащит. Если повезёт, конечно…. Возвращается, однако, Ванька Павлов через сутки домой, а его лоханка возле причала плавает. То-то, чалдон прижимистый, удивится. А ещё и обрадуется, однако…

— Промозгло здесь, — зябко передёргивает плечами Олег. — И гнилой болотиной попахивает.

— Воняет, однако. Слегка. Да, серьёзных болот здесь хватает…. Потом, кстати, поболтаем. Хватаем, однако, вещички…. Найда.

— Тяф?

— Молодец, псина, однако, — доставая что-то из левого кармана малахая, хвалит собаку Костька. — Послушная. Не гавкаешь. И сообразительная…. Иди-ка, однако, сюда. Нюхай, — протягивает раскрытую ладонь. — Ещё нюхай…. Ну, однако, понимаешь, что надо искать?

— Тяф-ф-ф.

— Тогда ищи, однако. И веди. Только, однако, потихоньку. Медленно. Чтобы мы не отстали…. Красава, положи ладонь на мою котомку. И шагай за мной, однако. Шагай, молодчик…

Глухая ночь. Холодный порывистый ветер. Колючие ветки хилых пихт и сосенок, так и норовящие расцарапать лицо. Моховые кочки — практически со всех сторон. Болотная жижа, противно чавкающая под подошвами сапог. Временами приходится обходить какие-то круглые ямы-воронки, до самых краёв заполненные дурно-пахнущей водой.

— Ворон, а что ты дал Найде понюхать? — спрашивает на ходу Олег.

— Пригоршню мелких угольков из вчерашнего костра, однако. И сухую хвою елового лапника, использованного в качестве подстилки в походном шалаше.

— Мы ищем чью-то недавнюю стоянку?

— Ищем, однако. Стоянку, — хрипло вздыхает шаман. — Во-первых, однако, чтобы не тратить времени на обустройство своей. Тем более, в темноте…. А, во-вторых, походные стоянки, однако, принято разбивать на сухих местах. Чтобы ночевалось веселей. Вот, мы такое место сейчас и разыскиваем. Вернее, однако, Найда…

— А ты её видишь? — беспокоится Олег.

— Ага, впереди бежит, однако. Не суетливо. Мы, шаманы, видим в темноте ничуть не хуже кошек. Настоящие шаманы, однако, я имею в виду…. Впрочем, приврал немного. Кошки, конечно же, видят ночами гораздо лучше, однако…

Начинается чуть заметный подъём. Под ногами больше не хлюпает.

— Тяф, — подаёт голос Найда.

Перед ними — маленькая круглая полянка, окружённая деревьями и кустами. Посередине поляны — тёмный треугольник шалаша.

— Действительно, пришли, однако, — соглашается с собакой Костька. — И ручеёк в стороне тихонько журчит. И сухо. Нормальный, однако, вариант. Переночуем без проблем…. Здесь, как я понимаю, полигонные солдатики опорный пункт по весне оборудовали. Для патрулей. На случай, однако, непогоды.

— А эти патрули сюда не заявятся?

— Нет, однако.

— Почему?

— Не сезон, однако. Я уже говорил. Нынче у тутошних бойцов совсем другие дела. Важные и, однако, денежные. Бывает…. Доставай, Красава, из рюкзака котелок, однако. И мой прихвати из котомки…. Иди к ручью за водичкой. Ушицу, однако, сварганим. Чайку заварим. Перекусим. И осетрины наварим на завтра, однако.

— Ушицу? — недоверчиво переспрашивает Олег. — Не опасно ли — костёр разводить?

— Очень, однако, опасно.

— А как же…

— Так же, однако. Газовый примус у меня с собой. И сменные баллончики, однако, к нему…. Что это ты, Красава, ухмыляешься?

— Дык…. Не по шамански это как-то. Примус, понимаешь.

— Я же, однако, современный шаман. Типа — продвинутый…. Всё, заканчивай болтать. И иди за водой, однако…

Ужин завершён. Ароматный чай — с фруктовой карамелью вприкуску — выпит. Олег, уставший за долгий день, забрался в шалаш и уснул. Верная Найда прикорнула рядом с ним. Ворон сидит возле работающего примуса и варит — впрок — осетрину. А ещё, между делом, предаётся воспоминаниям-раздумьям…

«Как же жизнь прошла быстро, однако», — бродят в седовласой шаманской голове грустные мысли. — «Как же быстро. И бездарно, если смотреть правде в глаза. Извини меня, Светлая Небесная Тень, за эти грешные и слабовольные помыслы…. Но всё, о чём мечталось тогда, не сбылось. Всё, во что, однако, верилось, оказалось тленом. Серым, скучным и бесполезным…. Тогда, в далёком 1957-ом году, когда я окончил «Школу КГБ для национальных меньшинств». Окончил и получил первое служебное задание — внедриться в посёлок Ключи. Первое и, как выяснилось позже, единственное, однако…. Внедрился, тем не менее. Успешно и без особых проблем…. Для чего и зачем, однако? Ну, как же. Места-то в районе Ключей были не простые. Секретный (в те Времена), ракетный стратегический полигон. Богатейшие рыбные угодья с нерестилищами. Золотоносные месторождения, расположенные поблизости от посёлка. Присматривать, однако, следовало за общенародным добром. Дабы всяческие антисоветские элементы не уворовали чего. Материального там. Или же, наоборот, жутко-секретного…. Да, секретность. Мать её, как любят выражаться русские. Специальный ракетный полигон — это вам не шутка, однако. Для постоянной слежки за «Курой» США тогда даже мощную станцию наблюдения создали. Называется — до сих пор — «Eareckson Air Station». И расположена, однако, на одном из Алеутских островов, штат Аляска…. Иностранные шпионы? Они уже позже объявились, однако. А в первые годы пришлось работать с простыми советскими гражданами. То бишь, бдительно и целенаправленно выявлять всех неблагонадёжных, мутных и вороватых. Выявлять и, однако, посылать чёткие сигналы — куда надо…. Сколько человек было арестовано и осуждено по моему тогдашнему «стуку»? Много. Сперва, конечно, считал. А потом сбился — на третьем десятке, однако…. Жалею ли я об этом? Нет, ни капли. Принцип, однако, был в те строгие и суровые Времена такой, мол: — «А ты не воруй. И антисоветских разговоров не веди. И с чужими жёнами не спи напропалую. Тогда всё будет хорошо. Просто, однако, замечательно. Живи — не хочу…». Шаманство? Это кто-то из мудрых и непогрешимых Руководителей КГБ придумал. Чуть ли не в самой Москве белокаменной. И не только для меня и Камчатки, однако. А для широкой, так сказать, оперативной деятельности. Мол, все шаманы — по определению — являются антисоветскими элементами. Поэтому к ним должны «жаться» не только всякие несознательные граждане страны Советов, но и подлые иностранные шпионы…. Они, однако, в 1974-ом году и пришли в Сиреневый распадок. Вернее, их здешний агент в гости заявился-напросился. Обходительный такой. Щедрый. Водочка. Марочный армянский коньяк. Хороший табак. Импортный чай. Качественные рыболовные снасти. То, да сё, однако…. Новые встречи последовали — в самых разных местах. Потом задания. Здесь, однако, с неприметным приборчиком походи. А оттуда принеси пробы воды, вулканического пепла и землицы…. Большую тогда американскую шпионскую сеть разоблачили и повязали. Крепкую. Мне даже орденок тайно выдали. Помимо премии, однако…. А потом началась бестолковая Перестройка. И всё-всё закончилось. И моя Служба, однако, в том числе. Пропали, вдруг, все куда-то. И связные. И строгие кураторы. И вообще. Даже зарплату, однако, перестали платить. Совсем, ёлы-палы…. Зато других тут же набежало — не сосчитать. Наглых, хитрых, вороватых и нахрапистых, однако. Тех самых, которых я всю жизнь выявлял и сдавал. Теперь они, однако, безраздельные хозяева жизни…. И иностранцев много бродит вокруг Ключей. Подозрительных-подозрительных таких. И никто, что характерно, за ними не присматривает. Никто, однако, совсем…. На что ушла моя жизнь? Получается, что на сплошную и законченную ерунду. Ни семьи. Ни детей. Лишь глупая и серая старость, однако…. Ивнэ, Ивнэ, куда же ты пропала тогда, в январе 1960-го года? Даже прощального письмеца, однако, не оставила. Ни строчки. Не верится мне, что тебя белый медведь задрал. Не верится, и всё тут, однако…. Эх, жизнь моя, однако, жестянка из-под свиной тушёнки.… Есть, конечно, ещё Мишаня Митин. И его белобрысый сынок, который сейчас дрыхнет в шалаше. Вот, для них, однако, я сделаю всё. Умру, но вытащу Красаву из этой жёсткой переделки. Обязательно вытащу, однако…».

Осетрина — в несколько приёмов — доварена, остужена, старательно завёрнута в тонкий пищевой пергамент и помещена в походную котомку. Примус погашен и старательно почищен. Шаман, сидя на пышной моховой кочке, дремлет. И додумывает свои тяжкие думы. А потом крепко-крепко засыпает…

Приходит нежно-розовый августовский рассвет. В бездонной небесной вышине постепенно исчезают-растворяются звёзды. Отправляется на заслуженный отдых узкий серп молодой бледно-жёлтой Луны. Уносятся куда-то — в сопровождении глухих хлопков перепончатых крыльев — шустрые летучие мыши. На востоке, из-за поросли хилых елей и берёзок, робко высовывается краешек ярко-оранжевого солнышка. Заводят свою жизнеутверждающую звонкую «волынку» мелкие лесные пичуги. Над травами и кустами ненавязчиво стелется лёгкая туманная дымка. Со стороны реки доносится лениво-равнодушный рёв дикого северного оленя.

Из шалаша выбирается Найда. Недоверчиво оглядывается по сторонам. К чему-то прислушивается, озабоченно подрагивая ушами. Задумчиво щурится на солнце. После этого бодро «встряхивается» всем телом и подбегает к Ворону.

Шаман беззаботно спит. Из уголков тонкого рта на морщинистый тёмно-коричневый подбородок, поросший редкими седыми волосинками, стекают капельки вязкой слюны.

— Тяф, — нетерпеливо суча мохнатыми передними лапами по покрову светло-зелёного мха, подаёт голос собака. — Тяф.

— Что случилось? — Костька тут же просыпается, в его узких тёмно-карих глазах плещется тревога. — А, это ты, псина, однако, — торопливо обтирая широким рукавом малахая слюнявый подбородок, одобрительно смотрит на Найду. — Спасибо, что разбудила. Вовремя. Молодец…. Осетрину, однако, будешь кушать?

— Тяф.

— Уже, однако, приелась?

— Тяф-ф.

— Иди, охоться, однако. Не вопрос. Только ненадолго. И далеко, однако, не отходи…

Собака, заинтересованно помахивая хвостом, скрывается в высоченных кустах голубики.

Шаман будит Олега. Они идут к ручью и умываются. А после этого обходят, обозревая окрестности, вокруг лагеря.

— Как оно тебе, Красава? — спрашивает Костька.

— Разноцветная такая равнина, — пожимает плечами Олег. — Местами — изумрудно-зелёная. Местами — грязно-бурая. Болота и болотца. Реки, ручьи и крохотные озёра. Ну, и разнокалиберные воронки, понятное дело. Куда же без них, если применительно к ракетному полигону? Кстати, — указывает рукой на юго-восток. — Вон та воронка, самая-самая большая, вокруг которой не наблюдается ни деревьев, ни кустов. Она-то откуда взялась? Супер-ракета когда-то шандарахнула?

— Не, маленькая нейтронная бомбочка упала, однако, — многозначительно усмехается шаман. — Испытательная и усовершенствованная, так сказать. Её здесь грохнули в памятном 1980-ом году. Как раз накануне, однако, открытия легендарной Московской Олимпиады. Типа — отметили…. Только, Красава, имеет место быть Государственная тайна. До сих пор. Никому про эту бомбочку не говори, однако. Не надо…. Откуда я про это узнал? Шаманам полагается — много знать. Так издревле, однако, повелось…

Они разжигают газовый примус. Разогревают в котелке остатки вчерашней ухи. Кипятят во втором котелке воду. Заваривают чай. Завтракают. Подновляют на лице Олега грим.

— Сперва, однако, пойдём на северо-восток, — с удовольствием прихлёбывая из мятой эмалированной кружки «с кремлёвскими звёздами» крепкий ароматный чай, излагает диспозицию Костька. — Потом, километров через пятнадцать-семнадцать, повернём строго на север. Так и выйдем на нужную излучину Камчатки, однако. Думаю, что вечером. Если ничего, тьфу-тьфу-тьфу, не случится…

Появляется Найда.

— Голодна? — спрашивает Олег.

— Тяф, — благодушно отзывается собака.

— Хм. И кого же, интересно, ты слопала?

— Сейчас узнаем, однако, — обещает шаман. — Подойди-ка, псина, ко мне. Морду приблизь. Нюхну…. Эге. Высокой комиссии, однако, всё ясно. Тарбаганом перекусила. Молодец, конечно…. Что же творится на этом Свете? А, однако? Куда страна-то катится?

— О чём это ты, Ворон?

— Уже лет семь-восемь, как на этот полигон ракеты не падали, однако. Вон, даже пугливые тарбаганы вернулись…. А как же быть, однако, с боеготовностью страны? Как, я спрашиваю? Молчишь, однако? Вот и я о том же толкую. Бардак преступный и законченный…. Ладно, соратники, будем, однако, мыть посуду, собираться и выступать. Время, как известно, не ждёт…

Кочки, воронки, безлюдье, заросли смешанного леса с разнообразными августовскими грибами, кусты голубики и княженики, бурелом, болотистые бочаги. Время течёт призрачно, медленно и вязко. Солнце поднимается всё выше и выше…

— Что это там, впереди? — спрашивает Олег. — Грязно-зелёное, тощее и высокое?

— Наблюдательная вышка, однако. Полигонная.

— Обойдём стороной?

— Наоборот, однако, — хмыкает Костька. — Прямо к ней, родимой, и следуем.

— Зачем?

— Во-первых, чтобы провести реког-г-г…

— Рекогносцировку?

— Ага, её самую, однако. А, во-вторых, чтобы удовлетворить твоё, Красава, неуёмное любопытство. Ты же интересовался, чем нынче полигонные солдатики занимаются? Вот, однако, и узнаешь…

Через некоторое время они подходят к вышке.

— Хлипкая она какая-то, — оглядев сооружение, констатирует Олег. — А ещё и слегка покосившаяся.

— Покосившаяся, — снимая с плеч котомку и доставая из неё какой-то длинный предмет в тёмно-коричневом кожаном футляре, соглашается шаман. — И хлипкая, однако. Не спорю…. А как же иначе могло быть? Как эта грёбаная Перестройка началась, так тут же, однако, на бытовые и ремонтные нужды полигона деньги перестали выделять. Совсем. И на форму для личного состава. И на кирзовые сапоги с байковыми портянками. И на гвозди с шурупами. И на краску. И на доски, однако…. Может, конечно, и выделяли. Но, однако, регулярно разворовывали. Суки алчные и позорные. Сталина на них всех, однако, нет.…. Вот, Красава, держи подзорную трубу. Хорошая и старинная. Ещё довоенная, однако. С двенадцатикратным увеличением. Сейчас, однако, таких уже не делают. Набрось ремешок на плечо, чтобы футляр с трубой на боку висел. Не стоит, однако, благодарности…. А теперь лезь наверх. И смотри. На северо-восток, в первую очередь. Внимательно смотри, однако…. Какие-то сомнения?

— Лестница-то, ведущая наверх, вся из себя трухлявая. И прогнившая насквозь. Как бы ни навернуться с верхотуры. А? Опять же, эти дурацкие женские одежды. Толстая и длинная юбка, вообще, мрак полный. Грохнуться, запутавшись в ней ногами, раз плюнуть…. А если споткнуться на последней ступени? И покатиться по лесенке вниз? Костей же, блин горелый, потом не соберёшь…. Может, Ворон, ну его? Я тебе и так верю. Расскажи по-простому — как и что. И все дела.

— Лезь, отрок. Не спорь, однако. Вернее, глупая паланская деваха. В тебе весу-то, однако, пуда три. Может, с четвертинкой. Выдержит лесенка. Наверное. Не дрейфь, однако.

— Тяф, — поддерживает Костьку Найда.

— Да, лезу уже. Лезу. Труса, понимаешь, нашли, хамы камчатские. Не дождётесь…

Олег медленно поднимается по лесенке. Дует — резкими и рваными порывами — прохладный северо-восточный ветер. Вышка раскачивается. Ступеньки угрожающе скрипят и предательски прогибаются. А местами, и вовсе, отсутствуют, открывая «окошки» вниз…. Перила? Одно название. Тоненькие кривые палочки, на совесть истончённые суровыми камчатскими ветрами, дождями и снегами. Лучше к ним не прикасаться. Совсем. Не стоит, честное слово…

Он добирается до верхней смотровой площадки. Отдышавшись, извлекает из кожаного футляра подзорную трубу и, тщательно настроив её, приступает к наблюдениям.

Хвойные и смешанные леса, тоскливые болотистые низменности, реки, ручьи, крохотные озёрца, заливные луга с высоченными травами и, конечно же, бесконечные круглые воронки от упавших здесь — за долгие годы — стратегических ракет.

«Ага, а на северо-востоке, как и обещал Ворон, наблюдается нечто интересное», — переведя подзорную трубу в рекомендованном направлении, отмечает Олег. — «На просторной овальной поляне, ограниченной с юга крутым склоном лесистого холма, наблюдается здоровенный досчатый барак. Солидное такое сооружение, спора нет. Длиной метров семьдесят пять будет, шириной — метров пятнадцать. Да и относительно высокое, в том плане, что «Урал» под тентом запросто проедет внутрь…. Только барак этот, так сказать, демисезонный. То есть, не рассчитанный на проживание в нём поздней осенью, ранней весной и зимой.… Чуть в стороне от барака наблюдается круг, старательно засыпанный, судя по всему, мелким-мелким базальтовым гравием. Вертолётная площадка, не иначе. А недалеко от неё бдительно прогуливаются два рослых автоматчика в пятнистом камуфляже…. Мужики, одетые в штатскую походную одежду, показались. Следуют к бараку…. Что за мужики? Да, самые обыкновенные. И бородатые, и усатые, и гладковыбритые. Точно таких в наших Ключах — как собак нерезаных…. Что делают гражданские лица на супер-секретном военном полигоне? А хрен его знает…. Ага, гудит. Ну-ка, ну-ка. На юге показалась крохотная точка. Вертолёт чешет, как я понимаю…. Мужики засуетились. Выносят из барака и тащат к вертолётной площадке разномастную пластиковую тару: вёдра, поддоны, лотки, короба. Всё — визуально — достаточно тяжёлое. Килограмм по тридцать-сорок, не меньше…. К противоположному торцу складского строения (это — без всяких сомнений — склад), подъехал грузовик, оснащённый брезентовым тентом. Импортный, возможно японский, то бишь, никак не армейский…. Ворота распахнулись. Автомобиль проехал внутрь. Переносящих пластиковую тару стало наполовину меньше. Понятное дело, часть мужиков переключилась на разгрузку грузовичка. Ну-ну, деятели мутные…. Ага, тёмно-зелёненький (значит, военный), вертолёт приземляется. Конечно же, МИ-8, самый распространённый вертолёт в этом Мире. Куда же без него? Боковых иллюминаторов, кстати, гораздо меньше, чем обычно. Следовательно, мы имеем дело с модификацией, предназначенной, в основном, для транспортировки различных грузов…. Успешно приземлился. Винты перестали крутиться. Дверка открылась. Короткая лесенка выдвинулась. По лесенке спустился офицер в летней полевой форме. Кажется, капитан…. О чём-то разговаривает со штатскими личностями. Руками начальственно размахивает. Видимо, раздаёт ценные приказы-указания…. Началась погрузка. Мужики торопливо заносят в салон вертолёта пластиковые ёмкости, капитан стоит рядом с лесенкой и что-то старательно записывает в блокнот. Учёт ценного груза ведёт, надо понимать…. Грузят, грузят…. Всё, закончили. Сколько загрузили? Тонны, наверное, две с половиной. И это абсолютно нормально, так как грузоподъёмность данной модификации МИ «восьмого» составляет порядка четырёх тонн…. Капитан забрался в вертолёт…. Обратно выбрался. Спустился по лесенке на землю. Отошёл в сторону. Активно машет правой рукой. Видимо, отдал пилоту свой блокнот, а сам решил остаться здесь — по служебной надобности. Даёт команду на взлёт…. Вертолёт взлетает и, заложив широкий полукруг, уходит в юго-восточном направлении. То бишь, к океану. Интересный такой расклад, ничего не скажешь…. Капитан зашёл в барак. То ли совещание намечается. То ли плановая инспекция совместно с расширенным инструктажем…. Снова отчётливо загудело на юге. Только вертолёта нигде не видно. Бывает…. А народ-то встревожился. Забегали все, засуетились…. Из барака выезжает тёмно-зелёный «Газик» и куда-то уносится. Автоматчики орут на штатских. Те неуклюже оправдываются…. Что там у них приключилось? Интересное кино…».

Олег спускается с наблюдательной вышки и рассказывает Ворону об увиденном.

— Хреновые дела, однако, — озабоченно хмурится шаман. — В том смысле, что совсем плохие. Из серии — хуже и не придумаешь…

— Что же тут плохого? И вообще…. Откуда на полигоне взялись штатские мужики? Кто они такие? И что здесь делают?

— Жители посёлка Ключи, однако. Наняты для ловли лососей. Уже первая горбуша пошла на нерест. Сейчас заготовляют только икру. Солить и коптить рыбу, однако, будут позже. А с середины сентября переключатся на кету. Она более выгодная, однако.

— Кем — наняты? — недоумевает Олег. — Почему и зачем?

— Полковником Нефёдовым, комендантом полигона «Кура», однако. На территорию полигона представители рыбинспекции и других контролирующих органов не допускаются. А нерестовых притоков реки Камчатки здесь очень и очень много. Можно вести промысел, однако, в спокойных условиях.

— Незаконный промысел лососевых?

— Он самый, однако, — усмехается Костька. — Бардак преступный и законченный. Как, однако, уже говорилось…. Чем нынче занимаются здешние солдаты и офицеры? Надзирают за рыбаками, чтобы те не жульничали. Есть договорённость, однако, о долях. Пятьдесят на пятьдесят, как я понимаю. Но два года тому назад ушлые рыбачки, когда за ними не было должного пригляда, схитрили. Где-то поблизости приземлился гражданский вертолёт. И, однако, вывез большую партию икры в Палану, оставив Нефёдова с носом. Может, это происходило раньше и на регулярной основе. Факт воровства, однако, всплыл случайно. Между делом. Теперь вояки усердно надзирают и тщательно контролируют, однако…. Куда улетел армейский вертолёт? Южнее Усть-Камчатска расположена маленькая уютная бухта с бетонным молом, приписанная к полигону. Охраняемая и, однако, закрытая, естественно. Туда ночью подойдёт судно покупателя. Ничего хитрого…. Теперь про плохое. Ты сказал, что где-то на юге прогудел неизвестный вертолёт, а после этого наши рыбодобытчики слегка занервничали. И, однако, засуетились. Значит, рядом с «Курой» шарится кто-то нежелательный. Кто именно? Может, проверяющие из Москвы, однако, нагрянули. Или же местные конкуренты, задумавшие какую-то пакость. Не важно. Главное, что сейчас вояки начнут активно перемещаться по полигону. Искать, однако, незваных гостей. Могут и на нас выскочить. Придётся соблюдать дополнительную осторожность, однако…

Это, конечно, было — со стороны Ворона — крайне неосторожно. Мол, ляпнуть про «могут выскочить», и не сплюнуть при этом через левое плечо. Желательно три раза. И по дереву не постучать…

Ласковое и тёплое солнышко лукаво проглядывает сквозь рваные светло-серые облака.

«Ягоды вокруг очень много», — мысленно комментирует на ходу Олег. — «Полным полно. Только черника уже практически отошла, а голубика, брусника и клюква, наоборот, ещё не дозрели…. Грибы? Хватает. Только подберёзовики и подосиновики — сплошные переростки. Наверняка, все червивые и гнилые. Лишь приличная стайка мелких маслят с тёмно-кремовыми шляпками встретилась на солнечном косогоре…. А ещё и всякой живности здесь хватает. Птички беззаботно чирикают в кустах: овсянки, синички, зеленушки. Упитанные серые куропатки испуганно перепархивают. Здоровенный орлан-белохвост, почти не шевеля огромными крыльями, неподвижно завис в ярко-голубом небе…. Тёмно-бурый тарбаган испуганно улепётывает от Найды. Поджарая выдра активно плещется на речном плёсе. Два облезлых северных оленя лениво бредут куда-то по моховому болотцу…. Странное дело, честно говоря. Здесь, понимаешь, раньше железные болванки регулярно падали с небес (и не только болванки, как выяснилось), а живность всё равно этих мест не покидает. Хотя, если подойти к этому вопросу с философской точки зрения…. Вот, говорят, что человек ко всему — рано или поздно — привыкает. Получается, что и птицы с животными ведут себя аналогично…».

Они выходят из узкого болотистого распадка на чёрное каменистое плоскогорье.

— Стоять! — раздаётся откуда-то сбоку, а вслед за этим звонко клацает оружейный затвор. — Руки держим на виду и не дёргаемся. А теперь — плавно и медленно — оборачиваемся.

Команда выполнена. Перед путниками (метрах в двенадцати), стоят два бравых «камуфляжника», вооружённые короткоствольными автоматами на кожаных ремешках.

«Вальяжные такие ребятки. Широкоплечие, откормленные и самоуверенные», — машинально отмечает Олег. — «Обоим — в районе «тридцатника». Один — старший сержант. Второй — прапорщик. Контрактники, понятное дело…. Вальяжные? Это в том смысле, что расслабленные…. А чего, спрашивается, напрягаться по пустякам? Каких пакостей можно ожидать от престарелого ительмена и его непрезентабельной попутчицы? Да никаких, понятное дело…. На меня (в сегодняшнем виде), они, впрочем, посматривают с определённым интересом. Видимо, давно с женским полом не общались. Нехорошо это…».

— Кто такие? — ожидаемо рявкает усатый прапорщик. — Отвечать чётко и однозначно.

— Я — Митг Кульки, однако, — просительно частит Ворон. — Русские меня ещё «Митькой» кличут. Шаман я тутошний. Проживаю, однако, в Собольей пади.

— Есть такой чудак, — подтверждает безусый старший сержант. — Как же, наслышаны…. А это кто с тобой?

— Найда. Собачка самоедская.

— Тяф, — скромно потупив глаза, подтверждает Найда.

— Отставить! Я про бабу спрашивал. Кто она такая?

— Внучка моя двоюродная, однако. Болезная. С самого рождения. На голову. И другие болезни, однако, присутствуют. Нехорошие.

— Эг-г-г. Гуг-г-г, — отчаянно гримасничая и нещадно почёсываясь, гукает Олег. — Уг-гы-ы-ы. Кымгыкым. Кымгыкым…

— Гадость какая, — брезгливо сплёвывает под ноги прапорщик. — Она ещё и блохастая у тебя.

— Красавой величают.

— Гы-гы-гы! — дружно ржут вояки. — Юмористы доморощенные…

— Что делаем на территории секретного армейского полигона? — отсмеявшись, спрашивает старший сержант.

— В Ключи мы идём, однако, — безвольно разведя руки в стороны, тоскливо вздыхает Костька. — Сперва по реке плыли. Без мотора, однако, под вёслами. Потихоньку…. Дошагали от Собольей пади до причала. Сели в лодку. Отчалили. Переместились к правому берегу. Там течение, однако, более спокойное и устойчивое. А тут по реке катера стали сновать. Туда-сюда, однако. В одних «менты» сидели. В форме. В других, наоборот, штатские. Но вооружённые, однако, до самых зубов коренных. «Братки», наверное…. Ну, один из тех катеров к нам и подошёл. И мотор заглушил, однако. Обыскали нас с внучкой, как и полагается. Только не очень тщательно. А потом милицейский майор объяснил, что, мол, все разыскивают какого-то Олега Михайловича Митина. И посоветовал, однако, не отсвечивать на реке. Да и на её левом берегу. Типа — от греха подальше, однако…. А мне очень в Ключи надо. Позарез. Клиент богатый приехал. Чуть ли, однако, не из самой Франции. Хочет, чтобы я ему пошаманил немного. Такому нельзя — отказать. Нельзя, однако. Обидеться может. И дурную славу запустить. А это, однако, конец бизнеса. Нищета и безысходность. И мне, и родственникам моим…. Что было делать, однако? Вот и пошли с внучкой, спрятав лодку на берегу, через ваш славный полигон. Извините, однако, нас. И отпустите, пожалуйста. Нам с внучкой шаманить надо. То есть, работать, однако.

— Эг-г-г, — жалобно гукает Олег. — Гуг-г-г. Вэтвэт…

— Господа офицеры, вы же добрые, однако. Вот — пятьдесят долларов. Больше, извините, нет. Остальное, однако, «ментам» на реке отдал.… Отпустите, а?

— Российские офицеры, они, действительно, добрые, — неторопливо пряча денежную купюру в нагрудный карман пятнистой куртки, польщённо хмыкает прапорщик. — Что же касается беглецов и беглянок, — достаёт из полевого планшета два плотных бумажных прямоугольника. — Подойдите сюда, злостные нарушители полигонного режима…. Э-э, Красава, не надо так близко. Совесть поимей. Сдай-ка — вместе со своими блохами — на шажок назад…. Смотрим на фотки. Внимательно смотрим…. Не встречались ли вчера-сегодня с этими людьми?

«Откуда у них взялась моя фотография?», — удивляется Олег. — «Хотя…. Точно такая же висит на школьной Доске почёта. Мол: — «Равняйтесь на отличников учёбы…». А негатив хранится у завуча. Вернее, скорее всего, хранился…. На второй фотографии — девчонка моего возраста. Черноволосая и симпатичная. С пикантным разрезом умненьких глаз…. Кто такая? Не знаю. Первый раз вижу. Никогда с ней не встречался…».

— Не-не, однако, — отрицательно крутит головой шаман. — Не виделись мы с этими детьми. Честное, однако, шаманское слово.

— Красава?

— У-г-гу. Нет…. Коянайтатык…

— Причём здесь — олени? — непонимающе хмурится старший сержант. — А, старик?

— Внучка хочет сказать, что с самых юных лет перегоняет по тундре северных оленей, однако, — охотно поясняет Ворон. — Поэтому и в русских лицах не разбирается. Совсем. Очень редко, однако, с ними встречается…. Разрешите вопрос, господа офицеры?

— Задавай.

— А что это за девушка, однако, на фотографии?

— Какая-то Дарья Петрова, — убирая фотографии в полевой планшет, равнодушно пожимает широченными плечами прапорщик. — Сбежала из «пятьдесят второго» Детского дома, что расположен в Козыревске. То ли вместе с этим Митиным сбежала. То ли самостоятельно…. Значится так, граждане коренные жители Камчатского полуострова. Пока свободны. Двигайтесь в Ключи. Французу вашему — пламенный привет от доблестной российской армии. Только от речного русла далеко не отходите.

— Спасибо вам, господа офицеры, — низко кланяясь, благодарит шаман. — Буду просить Светлую Небесную Тень, чтобы, однако, позаботилась о вас и семьях ваших.

— А что, старик? И попроси, — неожиданно соглашается старший сержант. — Лишним, ей-ей, не будет. Всякое бывает на этом призрачном Свете. Всякое и разное…. А если встретитесь в пути с Митиным и Петровой, то незамедлительно сообщите об этом…э-э-э, куда следует.

— Обязательно просигнализируем, однако. Не впервой.

— Тяф, — подтверждает Найда.

— Уг-гы-ы…

Доверчивые российские вояки, уважающие американские доллары, остаются позади.

— А кто это — Митг Кульки? — спрашивает Олег.

— Мой коллега, однако. По ремеслу, — печально улыбается Костька. — Я в 1957-ом году поселился в Сиреневом распадке. А он, однако, в Собольей пади. И занимались мы с ним — всю жизнь — одним и тем же.

— И чем конкретно?

— А ерундой всякой. Как недавно выяснилось, однако. Шаманили немного, короче говоря…