В парке «Аламеда» — особенно после навязчивого городского шума и бестолковой суеты — было прохладно, тенисто и свежо. В густых кронах высоких деревьев, азартно гоняясь друг за другом и ловко перепрыгивая с ветки на ветку, громко цокали шустрые серо-рыжие белки. В аккуратно-подстриженном кустарнике, тянувшемся вдоль длинных буковых аллей, беззаботно чирикали-посвистывали разноцветные пичуги. Между изысканных геометрических узоров красно-бурых гравийных дорожек били, нашептывая что-то философски-успокаивающее, стройные фонтаны.
А ещё — из глубины парка — долетала светлая музыка. Вернее, глубокий грудной женский голос пел — под мелодичные переборы нежных гитарных струн:
— Жизненная песенка, ничего не скажешь, — тяжело вздохнув, негромко пробормотал Ник. — С глубоким философским подтекстом, по крайней мере. Так его и растак. И вообще, этот парк — замечательное место для неторопливых романтических прогулок…. Смотри-ка ты, какой симпатичный памятник, сработанный из белоснежного мрамора. Рядом шумные смуглолицые детишки играют в тряпичный мяч…. Ну, и в честь кого возведён этот величественный монумент?
— В честь Бенито Хуареса, единственного Президента Мексики, имевшего официальное индейское происхождение, — пояснил Михаил. — А ещё он знаменит тем, что ввёл полноценную Конституцию и отделил Церковь от Государства.… Не стоит нам, дон Андрес, идти по центральной аллее. Впереди — разнообразные аттракционы и зоопарк. Следовательно, там очень шумно и многолюдно. Предлагаю свернуть направо и слегка поплутать по боковым аллеям, типа — в поисках уединённого местечка…
Минут через пятнадцать искомое «местечко» было обнаружено. Вернее, стандартная тёмно-синяя садовая скамья, расположенная рядом с большой цветочной клумбой, между двумя молоденькими сосёнками.
— Главное, что никаких густых кустов, за которыми так удобно прятаться, поблизости нет, — одобрил Банкин. — Да и праздные гуляки отсутствуют, как класс. Присаживаемся, дон Андрес…. Можно, я сразу задам один вопрос? Ну, очень важный для меня?
— Задавай, сеньор Вагнер. Не стесняйся.
— Как я понимаю, в феврале текущего года в Москве прошёл Двадцатый съезд КПСС, на котором…э-э-э, на котором был решительно осуждён культ личности товарища Сталина. А после этого во многих государственных структурах СССР произошли…м-м-м, определённые кадровые изменения и перестановки…
— Да, это так, — подтвердил Ник. — Произошли. Да и продолжают происходить.
— А товарищ Мессинг? С ним-то что?
— Да, всё нормально, не переживай. В том смысле, что более или менее нормально. Кабинет в Кремле, конечно, отобрали. Да, и вообще, предложили съехать их Москвы в ближайшее Подмосковье. Ну, невзлюбил Никита Сергеевич нашего Вольфа Григорьевича. Наверное, никак не может забыть о его доверительных отношениях с Иосифом Виссарионовичем. Бывает…. Но, тем не менее, операция «Гвардейская кавалерия» продолжается. Более того, финансовое бюджетирование на её проведение свёрстано и утверждено на многие годы вперёд, а группа «Азимут» по-прежнему подчиняется напрямую Мессингу.… Кстати, у меня сложилось устойчивое впечатление, что никто из московского Руководства (кроме Вольфа Григорьевича, понятное дело), ничего толком и не знает — о конечных целях и задачах «Гвардейской кавалерии». Они не знают, но по неизвестным причинам (наверное, весомым), не вмешиваются. То бишь, не решаются данную операцию приостановить или даже свернуть…. А ты, Микаэль, всё знаешь?
— О чём, командир?
— Про цели и задачи? А также о планах и подробностях по завершающей фазе операции?
— Мне не велено говорить на эту тему, — отведя глаза в сторону, нахмурился Банкин. — Причём, строжайше и с кем бы то ни было. Даже с тобой и Мари…. Кем — не велено? Вольфом Григорьевичем, конечно. Глазами его тёмными и пристальными…. Мол, при проведении данного мероприятия (сверхважного и…м-м-м, судьбоносного), каждый исполнитель должен знать ровно столько — сколько должен. И о целях. И о задачах. И о мельчайших нюансах. И о морально-идеологических моментах-аспектах…. Поэтому, дон Андрес, у меня — своё знание. У тебя — своё. У моей супруги, похоже, собственное. И на этом всё. Приказ, неподлежащий обсуждению…. Ну, что? Теперь моя очередь — делиться информацией? С чего прикажешь начать?
— С самого-самого начала, — велел Ник. — Расскажи, как вас, бродяг неприкаянных, Мексика встретила. Как устроились. Какие трудности и сложности пришлось преодолевать. А после этого плавно переходи к реалиям сегодняшнего дня.
— Хорошо, как скажешь…. Итак, воспользовавшись помощью коммерческого атташе аргентинского посольства в Гватемале, переправились в Мексику. Причём, без особых хлопот и значимых неожиданностей. Повезло, наверное…. Мехико же отнёсся к нам очень сонно и крайне равнодушно. Эрнесто так вспоминает про эти дни: — «Город встретил нас со всем безразличием большого и сильного животного, которое и хвостом не машет, но и зубы не щерит…». Да, именно безразлично. Мексиканцы, они всегда слишком поглощены своими собственными проблемами (которых, между нами говоря, и не пересчитать), чтобы обращать внимание на очередных переселенцев, тем более прибывших из заштатной Гватемалы.… Рассмотрев несколько вариантов, мы поселились в самом центре Мехико, на улице Симона Боливара, в длинном и обшарпанном доме: я и Мари на втором этаже, Гевара и Эль Пахото на четвёртом, а Ильда Гадея приехала в Мехико чуть позже…. В самом центре? Да, ладно, лишь звучит красиво. Улица кривая и очень-очень узкая. А квартиры оказались совершенно задрипанными и неудобными: выстиранное бельё и одежду приходилось (а нам с женой и до сих пор приходится), сушить на верёвках, натянутых между домами.… Впрочем, Че на все эти бытовые мелочи никакого внимания не обращал. Ни малейшего. И, более того, всерьёз мечтал о новых поездках и путешествиях — в Европу, Азию и США. О «революционной борьбе» тогда и речи не было. Даже намёков…. А, вот, с деньгами было откровенно плохо и туго, так как найти постоянную работу не представлялось возможным. Тогда Эрнесто взял напрокат старенькую фотокамеру в студии «Толлер», и мы с ним заделались уличными фотографами. Работали и на улицах, и на свадьбах, и в городских парках. В том плане, что фотографировали туристов, молодожёнов и местных дам с маленькими детишками, брали у них координаты проживания, потом проявляли плёнки, печатали снимки и выезжали по взятым адресам. В подавляющем большинстве случаев, благодаря дару убеждения Эрнесто, фотографии покупали. Не Бог весь, какие деньги, зато изучили каждый уголок Мехико. Да и полезными знакомствами постепенно обзавелись…. Потом Че (уже после приезда Ильды), удалось-таки устроиться по своей врачебной специальности в здешнюю муниципальную больницу. Ещё он, время от времени, подрабатывает ночным сторожем в одном издательстве и изредка приторговывает книгами. А мы с женой теперь репортёры — сотрудничаем сразу с несколькими здешними газетами и журналами. То бишь, я беру интервью и фотографирую, а Мари пишет развёрнутые тексты. Так что, с денежкой всё постепенно нормализовалось. На хлебушек с маслом и свежее пиво с креветками хватает. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно…. Через некоторое время мы, гуляя по городу, случайно встретились с Ньико. Ну, с тем кубинцем-революционером, с которым подружились ещё в Гватемале. А он, в свою очередь, познакомил нас с другими своими соотечественниками, выгнанными кровавым диктатором Батистой с Кубы…. Потом у Эрнесто и Ильды вспыхнул бурный и страстный роман. Че даже на пару недель забросил работу над книгой — «Роль врача в Латинской Америке». А до этого он, кстати, несколько серьёзных научных трудов написал и даже опубликовал. Например, «Кожное исследование с использованием полупереваренных пищевых антигенов». Ну, и так далее…. Вскоре началась непростая эпопея с официальной женитьбой. Ну, никак не хотели махровые и законченные мексиканские бюрократы регистрировать брак перуанки и аргентинца, мол: — «С каких таких подгоревших пирожков? Пусть в Аргентине женятся. Или же в Перу. Мы-то здесь причём? Не желаем делать чужую работу…». Взятку, скорее всего, вымогали, не иначе. Тем не менее, наши влюблённые голубки вступили в гражданский брак. То есть, переехали на улицу Рин и стали жить вместе. А «расписали» их значительно позже, не без пары элегантных отвлекающих финтов, естественно…. Тут Эрнесто (практически на ровном месте), посетил очередной дурацкий каприз. То бишь, захотелось ему — до острых желудочных колик — залезть на вулкан Попокатепетль. Вернее, почти на самую его вершину, к действующему — временами — кратеру. Уж, как я его, мерзавца мечтательного, только не отговаривал, мол: — «Одумайся, астматик несчастный. Куда тебе — с таким-то хроническим кашлем? Окончательно загубишь здоровье. Вулкан-то из серьёзных будет. Вторая по высоте гора Мексики. Пять с половиной километров над уровнем моря, как-никак…». Да, куда там. Хочу, мол, и всё…. Собрались, конечно, и полезли. Но до вершины так и не добрались: сперва густой туман навалился, потом кубинец, увязавшийся с нами, обморозил ноги. Пришлось, понятное дело, вернуться…. Но история с вулканом на этом не закончилась. Нет-нет. Наоборот, только началась…. Рискнёшь, сообразительный дон Андрес, предположить, что было дальше?
— Через некоторое время Че повторил попытку восхождения? И повторил её успешно?
— Ага, так всё оно и было, — уважительно вздохнул Банкин. — Залез, конечно, пройдя без остановки — вперёд и вверх — порядка восьми с половиной миль. Упрямства в нём — просто беспредельно. Даже завидно иногда, право слово…
— Иногда упрямство — дар Божий, — заметил Ник. — Естественно, если оно направлено на благие дела. И так, похоже, считаю не только я, но и некоторые другие персоналии…. Ладно, проехали. Переходи к делам кубинским.
— Перехожу…. В какой-то момент мы познакомились с Раулем Кастро. Мальчишка ещё совсем, честно говоря. Но его красочный рассказ о бесшабашном штурме Монкады произвёл на Эрнесто сильное и неизгладимое впечатление, мол: — «Есть ещё на этом Свете люди, которые не только занимаются пустыми и бесконечными разговорами о всемирной несправедливости, но ещё и реально действуют. Да, штурм казарм Батисты закончился бесславным поражением. Но под лежачий камень, как известно, и вода не течёт…. С первого раза не получилось? Ничего страшного, со второго непременно получится. Или там, к примеру, с третьего…. Драться надо. Обязательно должна быть реальная борьба. Реальная — с кровью, ранами и трупами…». А потом приехал Фидель. Да, уж…. Такой дар убеждения у человека — запросто рехнуться можно. И, главное, очень логично всё излагает, всякими умными цитатами из классиков так и сыплет. И, попрошу заметить, не только из марксистских классиков, но и из экономических, и из философских…. Короче говоря, первый разговор между Фиделем и Эрнесто длился порядка девяти с половиной часов. Чего они только не успели обсудить за это время: и текущую международную ситуацию, и коварные политические интриги-происки власть предержащих, за которыми, безусловно, стоят крупные международные корпорации, и основные «болевые точки» экономики Латинской Америки, и краеугольные принципы успешных революций прошлых лет.… А уже после третьего-четвёртого разговора Че выразил горячее и устойчивое желание — незамедлительно примкнуть к революционной группе «Двадцать шестое июля», организованной братьями Кастро. Мол: — «У каждого мужчины в жизни должна быть своя война…». Ну, и мы все выразили: и я, и Мари и даже беременная Ильда (хотя Ильда и Мари мужчинами не являются). И выразили, и нужные заявления написали. Вот…. Этими заявлениями дело, пеньки ясные, не ограничилось. Начали мы целенаправленно готовиться к активным боевым действиям — в основном, теоретически. Но тут заминка приключилась: Фидель срочно выехал в Штаты — искать деньги на будущую кубинскую Революцию, а Рауль неожиданно вбил себе в голову, что должен стать тореадором. Настоящим тореадором, без всяких дураков. В том плане, что почти все вечера проводил на представлениях, а дни, соответственно, на занятиях и тренировках. Лично шестерых здоровенных быков заколол. Блин горелый. Тоже упрямец, каких поискать…. Все настоящие революционеры, как я теперь понимаю, являются записными и законченными упрямцами. В том глубинном смысле, что если ты не обладаешь ослиным упрямством, то и в революционеры не ходи. Никакого реального толка, всё равно, не будет. Так, только маята одна…. А ещё пятнадцатого февраля текущего года Ильда родила девочку. Здоровенькую и смуглолицую. Назвали в честь мамы — «Ильдой Беатрис». Славная такая малышка. Шустрая, живая, черноглазая и симпатичная…. Теперь — про дела революционные. В конце 1955-го из США вернулся Фидель — с деньгами, конечно. Удивительно, но глупые американцы, как выяснилось, тоже заинтересованы в свержении режима Батисты. Чудаки наивные и недальновидные…. Итак, Фидель Кастро вернулся и заявил: — «Я могу сообщить вам, друзья, с абсолютной уверенностью, что в 1956-ом году мы или завоюем свободу, или же обретём мученический венец. Все другие варианты исключаются…». Это было уже серьёзно, так как Фидель известен не только как блестящий оратор, но и как человек, чьи слова никогда не расходятся с делом. Или же почти никогда. Крайне редко, короче говоря…. Первоначальный план, разработанный нашими совместными усилиями, состоял в том, чтобы организовать высадку крепкого вооружённого отряда на востоке острова. То бишь, высадиться, хорошенько осмотреться и, не тратя времени на долгие раздумья, начать вооружённую борьбу с полицией и войсками Батисты, к которой, естественно, постепенно примкнут широкие народные массы…. В Мексику — поодиночке и маленькими компактными группами — начали прибывать наши революционные соратники, поверившие Фиделю. Они пробирались в Мехико из Гаваны, Камагуэя, Майами, Коста-Рики и Сан-Франциско. Причём, прибывали уже с конкретной целью, а именно, чтобы принять участие в вооружённом вторжении на Кубу. Среди них были представители самых разных национальностей: кубинцы, итальянцы, испанцы, доминиканцы, ну, и так далее…. А потом начались обучение и всесторонняя подготовка к предстоящей революционной экспедиции. За это отвечал сеньор Арсасио Ванегас, известный мексиканский спортсмен, занимавшийся вольной борьбой. Тренировки были достаточно тяжёлыми, с предварительными длинными переходами: вольная борьба, немного карате, падения и страховки, удары ногами, подъёмы на стены, лазанье по канату, фехтование. Эрнесто, с его далеко неидеальным здоровьем, эта «физическая культура» давалась с большим трудом. Но он ни разу не пожаловался и не пропустил ни одного занятия…. В феврале Фидель получил официальное разрешение — тренироваться на «Лос-Гамитос», пригородном стрельбище, где обычно занимались члены элитарного стрелкового клуба. Там мы славно постреляли: и из обычных винтовок, и из винтовок с оптическим прицелом, и в круглые мишени, и в живых индюков, которых потом жарили и ели. Целых три месяца упражнялись в стрельбе, регулярно чередуя эти занятия с длинными пешими переходами и вольной борьбой…. Потом Фидель познакомился с сеньором Альберто Байо. Дон Альберто, он замечательный и уважаемый человек — в прошлом полковник испанской Республиканской армии, даже левый глаз потерял в боях с войсками генералиссимуса Франко, а сейчас проживает в Мексике в качестве политического эмигранта. Во-первых, сеньор Байо прочитал нам несколько весьма интересных и актуальных лекций об основных принципах ведения успешной партизанской войны. А также о стратегии и тактике. А, во-вторых, он уговорил одного почтенного дона (горячего почитателя знаменитого Панчо Вильи), сдать нам в аренду (для оперативных целей, естественно), своё поместье. Вернее, плохо-обустроенное и полузаброшенное ранчо, но зато за смешную и символическую плату — восемь долларов в месяц. В это поместье многие участники будущей экспедиции и переселились, а тренировки, стрельбы и обучающие занятия стали каждодневными. Здесь Гевара получил своё первое «повышение по службе» — был назначен ответственным за учёт личного состава. А вечера, проведённые на ранчо, были посвящены, в основном, шахматам, «бородатым» анекдотам и, конечно же, жарким политическим спорам-дискуссиям-диспутам. Именно здесь Эрнесто окончательно получил прозвище — «Че». Отныне по-другому его уже никто не величал. Кроме Ильды, конечно. А ещё Эрнесто было присвоено почётное звание «главного врача» предстоящей вылазки…. В июле месяце начались серьёзные неприятности, которые, впрочем, были вполне прогнозируемы и даже неизбежны. Ты, дон Андрес, сам посуди. Подготовка-то явно затянулась, да и слишком много людей было посвящено в революционные планы. Вот, на каком-то этапе информация и «утекла». А потом, надо думать, добралась и до кубинского посольства. И его работники, в свою очередь, «надавили» на ленивую мексиканскую полицию. Ну, они и начались, массовые аресты. Сперва задержали и поместили в кутузку Рамиро Вальдеса, Юниверсо Санчеса и Фиделя. С небольшой задержкой — Кандидо Гонсалеса, Хулио Диаса, Сиро Ремондо и Гильену Сейя. Ещё через сутки — Марию Антонию и Альмейду. Ну, и так далее. И Че — в конечном итоге — достали. А нас с Мари не тронули. Почему — не знаю. Наверное, кто-то из здешних «наших», имеющий определённый вес в мексиканской столице, словечко замолвил. Кто-то из советской агентуры, я имею в виду…. Всех арестованных, в конце концов, собрали в тюрьме — «Мигель Шульц», расположенной в районе Сан-Рафаэль. Вообще-то, это такое небольшое профильное заведение, используемое, в основном, мексиканским Министерством внутренних дел в качестве пересыльного пункта для иностранцев, подлежащих высылке из страны. Рассказывают, что допросы Фиделя и его задержанных соратников проводились достаточно активно и жёстко. Чучу Рейса, например, подвергли самым настоящим пыткам, чтобы добиться от него описания внешности Эль Куате, поставщика оружия революционерам. А Че пригрозили, добиваясь информации о других товарищах, что будут пытать его жену и дочку. Ещё Эрнесто обвиняли в устойчивых и, главное, многолетних связях с русскими. Это, командир, они меня имели в виду? Ничего не понимаю. Бред бредовый и законченный…. Итак, двадцать восемь заключённых находились под следствием. Причём, некоторым из них грозили реальные сроки тюремного заключения, а другим — незамедлительная депортация на Кубу, в лапы жестокосердного и злопамятного Фульхенсио Батисты…. Но тут началась активная «подковёрная» борьба. Во-первых, оставшиеся на свободе Рауль Кастро и Хуан Маркес оперативно организовали юридическую защиту арестованных. То бишь, наняли несколько опытных и ушлых адвокатов. В том числе, Алехандро Гусмана, который, как считают многие, имеет прямое отношение к американским спецслужбам. А те, в свою очередь, очень не любят на настоящий момент — по своей хронической наивности — диктатора Батисту. Во-вторых, как я понял из намёков Мари, к этому делу подключилось и советское посольство. В том числе, и финансово. Как бы там ни было, но двадцать четвёртого июля Фидель был освобождён…. Какие договорённости были достигнуты в процессе тайных и секретных переговоров с мексиканскими властными структурами? Честное слово, не знаю. Даже никаких дельных предположений нет. Совсем. Но вскоре и все другие задержанные — после пятидесяти семи суток заключения — вышли на свободу. Вот, такой неожиданный поворот…. Подготовка к экспедиции продолжилась. В том плане, что продолжается и до сих пор. В частности, в сентябре, когда вариант с доставкой бойцов на Кубу воздушным путём был нами окончательно отвергнут, выяснилось, что Эль Куате Конде (торговец контрабандным оружием), является совладельцем старенькой яхты под названием — «Гранма», которая сейчас стоит у причала в мексиканском порту Туспан. Та ещё посудина: однопалубная, длиной около шестидесяти трёх-четырёх футов, оснащена двумя допотопными двигателями «Грей» по двести пятьдесят лошадиных сил каждый. Считается, что она рассчитана на команду из пяти-шести человек и пятнадцать-двадцать пассажиров. Но Эрнесто уверяет, что если произвести некоторую модернизацию (а также осуществить серьёзный ремонт судовых двигателей для увеличения тяги), то там и восемьдесят бойцов (вместе с продовольственными припасами, питьевой водой, оружием и необходимыми боеприпасами), поместятся. Причём, они не только поместятся-разместятся, но и успешно доплывут, с большой долей вероятности, до конечной точки намеченного маршрута. А для окончательного выкупа прав собственности на «Гранму» у американского компаньона Эль Куате и на необходимые ремонтные работы требовалось порядка двадцати тысяч долларов…
— Вот, держи, — протянул подписанный банковский чек Ник. — Здесь — на двадцать две с половиной тысячи. Сдачи, понятное дело, не надо.
— Ты не понял, дон Андрес. Я же сказал — «требовалось». Уже нашлась требуемая сумма. Курьер из Штатов везёт.
— «Везёт» не значит — «привёз». Всякое может случиться в дороге. В непростом и коварном Мире живём…. Поэтому возьми и передай — Эрнесто Геваре, лично в руки. И не забудь акцентировано намекнуть, что, мол, от меня.
— Всё понял, командир, — чуть заметно улыбнувшись, заверил Михаил. — «Столбишь» добрые отношения на будущее? Оно и правильно, лишним не будет. Всё сделаю: и передам, и ненавязчивый акцент проставлю…
— Что ещё можешь сообщить — из заслуживающего внимания?
— М-м-м, из заслуживающего…. Похоже, что у Эрнесто и Ильды сердечные отношения разладились. Вплоть до серьёзного разрыва. Впрочем, Че утверждает, что это лишь одна видимость. Мол, элементарный отвлекающий манёвр, предназначенный для прямолинейной и туповатой мексиканской полиции, чтобы жену и дочку — в случае возможного «пикового» расклада — не трогали.
— Ты так сказал, словно бы сам не веришь в эту надуманную версию, — пессимистично усмехнулся Ник.
— Дык, э-э-э…
— Отставить — сопли зелёные жевать.
— Есть — отставить.
— То-то же…. Изволь, старший лейтенант, доложить чётко, внятно, доходчиво и тупо. Кстати, поздравляю с присвоением очередного воинского звания.
— Спасибо, конечно, — неуверенно шмыгнул мясистым носом Банкин. — Я, между прочим, и про очередное «лейтенантское» звание ничего не знал…. Докладываю — тупо, как и было велено…. В последнее время Эрнесто очень даже заинтересованно посматривает на мою Мари. Посматривает, морда аргентинская, и посматривает. Да и она, такое впечатление, отвечает ему аналогичными взглядами. Вот, доложил…
— Тьфу, да и только, — облегчённо выдохнул Ник. — А я уже подумал — чёрт знает что.… Это, братец, в тебе — просто-напросто — горячая и беспокойная персидская кровь, доставшаяся от любимой бабушки, играет. И не более того.
— Думаешь?
— Не думаю, а уверен. Причём, на сто двадцать процентов из ста. Общеизвестно, что именно персияне являются самой ревнивой нацией в Мире, обгоняя в этом аспекте-разделе даже вездесущих евреев. Так что, успокойся и не переживай на ровном месте…. Ладно, на сегодня, пожалуй, хватит. Плотного общения, я имею в виду. Надо же и о конспирации помнить. Будем прощаться и расходиться в разные стороны…. Надеюсь, в этом парке есть второстепенные входы-выходы?
— Имеются. Ты, командир, возвращайся старой дорогой, а я выйду из парка через правые боковые ворота…. Но мы же ещё встретимся? Во время «мексиканской» фазы операции, я имею в виду?
— Обязательно встретимся. Только чуть позже. За несколько суток до отплытия «Гранмы». Адиос, приятель…
Время шло. А может, и летело. Или же неслось вскачь. Кто его разберёт…
Закончился октябрь. Ноябрь месяц уверенно перевалил через свой экватор.
Через штатного информатора (его координаты были получены ещё в Москве), Ник знал обо всех «экспедиционных» новостях.
Во-первых, права собственности на «Гранму» были окончательно выкуплены. Во-вторых, завершились ремонтные работы двигателей яхты, а также были снесены все ненужные перегородки и установлены дополнительные баки для питьевой воды. В-третьих, обе Ильды Гевары (и мать, и дочь), готовились к срочному отъезду в Перу. В-четвёртых, Фидель Кастро — в самом конце октября — арендовал другое ранчо, расположенное в мексиканском штате Тамаулипас, недалеко от морского побережья, куда постепенно и начали переезжать его соратники. Естественно, вместе с оружием, боеприпасами и походным снаряжением….
Двадцать второго ноября, ранним прохладным утром, Ник позвонил Банкину.
— Дон Андрес? — обрадовался Михаил. — Ты, старина, очень вовремя позвонил. Чтобы попрощаться, я имею в виду. Мы с Мари завтра…э-э-э, уезжаем. Ну, типа — к морю, на фешенебельный курорт. Хотим немного покупаться, позагорать и покататься на комфортабельной яхте…. Что-что? Решил заскочить к нам на огонёк? Конечно, заезжай. Только супруги сейчас нет дома — в редакцию поехала, чтобы получить последний гонорар и обменять его на американские доллары. Деньги, как известно, нигде и никогда лишними не бывают…. Ага, понял. Жду…
«И это очень хорошо, что Мари отсутствует», — решил Ник. — «В том плане, что всё пройдёт не в пример легче…».
Он доехал на такси до улицы Боливара, покинул машину, вошёл в нужный подъезд нужного дома, поднялся на второй этаж и надавил указательным пальцем на кнопку дверного звонка.
Дверь приоткрылась.
— Проходи, дон Андрес, — приветливо улыбнувшись, пригласил Михаил. — Будь как дома. И ботинки, пожалуйста, не снимай. Мы же всё равно завтра уезжаем…
Он вошёл. Сзади негромко щёлкнул, запираясь, дверной замок.
«Так себе квартирка, честно говоря», — вынес через минуту свой авторитетный вердикт общительный внутренний голос. — «Из серии — бедненько, но чистенько. Тесный коридор со старомодной вешалкой и обшарпанным шкафчиком для обуви. Вон та узкая дверь, очевидно, ведёт в ванную. Нам туда пока не надо…. Ага, комната. То бишь, спальня, рабочий кабинет и столовая-гостиная в одном флаконе. Одёжный шкаф, пара книжных, стол, четыре стула, громоздкий буфет с посудой, низенькая тумба с патефоном, ещё одна тумбочка — с печатной машинкой. Ну, и стандартная двуспальная кровать со спинками, украшенными металлическими шарами, на которой оно и происходит. Регулярное выполнение взаимных супружеских обязанностей, я имею в виду…. Всё-всё, молчу-молчу. Не обижайся, дружище. Ромео ты наш не в меру впечатлительный…».
Присев на скрипучий стул с высокой гнутой спинкой, Ник достал из внутреннего кармана кожаного плаща и выставил на стол, покрытый старенькой скатертью, бутылку ямайского рома, украшенную цветной этикеткой с целой россыпью золотых и серебряных медалек.
— Отличная идея, — одобрил Банкин, неравнодушный к хорошим алкогольным напиткам. — Выпить же надо на дорожку. Обязательно. Мол, примета такая, народная насквозь…. Вот, дон Андрес, подходящие рюмашки. Разливай. А я пока на кухню сбегаю — за закуской…
Михаил ушёл.
Ник отвинтил пробку, наполнил высокие прозрачные рюмки благородным тёмно-янтарным напитком, поставил бутылку на стол, а после этого извлёк из бокового кармана плаща тёмно-синюю цилиндрическую коробочку. Извлёк, открыл крышечку, ловко подхватил пальцами круглую белую таблетку и отправил её в дальнюю от себя рюмашку.
— Пш-ш-ш-ш-ш, — тихонько пропел выдержанный ямайский ром, оперативно растворяя таблетку. — Пш-ш-ш-ш…
Вернулся Михаил и водрузил на стол две тарелки — одну с тонко-нарезанным козьим сыром, а вторую с ореховым ассорти.
За сорок пять минут — под нехитрые дежурные тосты и дружеские разговоры — они успешно покончили с ромом.
— Знобит меня что-то, — пожаловался заметно-захмелевший Банкин. — Видимо, простыл вчера. Погода-то нынче промозглая и сырая…. Б-р-р-р. Знобит и знобит…. Ничего, командир, если прилягу минут на десять-двенадцать?
Михаил — с видимым трудом — поднялся из-за стола, дошагал, слегка пошатываясь, до кровати, завалился на неё поверх цветастого покрывала и вскоре болезненно, со всхлипами и вычурными переливами, захрапел.
Пару раз, размеренно поворачиваясь в замочной скважине, щёлкнул ключ. Тоненько проскрипели дверные петли. Захлопнулась дверь. В коридоре звонко процокали каблучки. И в комнату вошла — Она…
«О, Боги мои, пощадите! Молю!», — буквально-таки взвыл впечатлительный внутренний голос. — «Как же она повзрослела и похорошела за эти годы. Упасть и не встать. В том смысле, что Анна-Мария и раньше была безумно-симпатичной. А сейчас, в качестве весомого дополнения, стала ещё и чертовски-элегантной: деловой светло-сиреневый костюм с облегающей юбкой, не скрывающей аппетитные коленки, стильные туфли на каблуках-рюмочках, кружевная белоснежная блузка с пышным воротником, милая шляпка с коротким пером серой цапли и светло-голубой вуалью. Прямо-таки молоденькая Наталья Белохвостикова из знаменитого отечественного кинофильма — «Тегеран-43», ни дать, ни взять. Только, понятное дело, с медово-рыжими локонами, небрежно выбивающимися из-под узких полей шляпки…».
— Приветствую вас, прекрасная сеньора, — стараясь, чтобы его голос не подрагивал, поздоровался Ник.
— Добрый день, командир, — аккуратно сняв с рыжеволосой головы элегантную шляпку, улыбнулась молодая женщина. — Я же теперь тоже приписана к славному «Азимуту»…. Только не надо, пожалуйста, «выкать». Договорились?
«Какие глаза!», — в очередной раз восхитился последовательный внутренний голос. — «Озёра. Самые натуральные финские озёра. Бездонные такие и бесконечно-загадочные…. А улыбка? Бесподобная, таинственная и незабываемая. Сама легендарная Джоконда, образно выражаясь, смущённо покуривает в сторонке…».
— Договорились, — вяло пробормотал Ник. — Тут такое дело…, — указал рукой в сторону кровати. — Микаэль заболел. Жар, озноб и общая слабость. Наверное, подхватил какую-то местную инфекцию…
— Подхватил, — даже не взглянув в сторону кровати, подтвердила Мари, а после этого сунула руку в правый карман своего светло-сиреневого жакета, через секунду вытащила, разжала ладонь и, продемонстрировав тёмно-синюю цилиндрическую коробочку, пояснила: — Я страховала ситуацию. Вдруг, ты не успеешь с таблеткой? Вольф Григорьевич так велел. Мол: — «С Эрнесто Геварой — во время предстоящей революционной эскапады — ничего не случится. Я это точно знаю. А, вот, Мишка запросто может словить шальную пулю…. Что после этого делать? Срочно готовить другого «двойника»? Проблематичная, по меньшей мере, история. Поэтому поберечь надо нашего Микаэля. Нечего ему делать на Кубе в ближайшее время. Чуть позже посетит остров, когда Батисту уже свергнут. Или же на несколько месяцев раньше…». Так что, дон Андрес, все дальнейшие шаги просчитаны и известны.
— Вольф Григорьевич? Ты, что же, встречалась с ним? Когда? Где?
— С полгода назад. На борту одной симпатичной яхты, подошедшей к мексиканским берегам. Считалось, что я ездила к атлантическому побережью по заданию одного столичного журнала. И развёрнутый репортаж подготовила — о проблемах местного туристического бизнеса. Его потом даже напечатали, выплатив копеечный гонорар…. Так вот. Встретилась и получила развёрнутые инструкции. А ещё — коробочку с хитрыми пилюлями и приличную денежную сумму. И на выкуп пленников из тюрьмы «Мигель Шульц» хватило, и на эвакуацию приболевшего супруга осталось…. На эвакуацию — куда? В заслуженный отпуск, конечно же. Пусть отдохнёт немного. А Родина, как известно, является самым лучшим местом для полноценного отдыха…. Микаэль теперь примерно полтора месяца будет пребывать в полубессознательном состоянии. За это время и до России (тайными тропами, понятное дело), доберёмся. Там его быстро поставят на ноги. А так же дополнительно подучат всякому и разному — полезному для дальнейшей деятельности. И его, и меня…. А потом, когда кубинская Революция окончательно победит, мы с ним обязательно прилетим в Гавану. Прилетим и продолжим запланированную операцию. Под твоим общим руководством, конечно же…. И не надо, пожалуйста, так на меня смотреть. Как — так? Влюблённо. Я же всё вижу. И всё понимаю. И к тебе очень хорошо отношусь. Очень…. Поверь, всё могло бы сложиться совсем по-другому. Совсем. Но…. Операция «Гвардейская кавалерии», она очень важна. Причём, для очень-очень-очень многих хороших людей. Поэтому всё личное отступает на второй…, вернее, на самый-самый дальний план. Служба, ничего не попишешь…. Извини, дон Андрес, но тебе пора уходить. Я сейчас должна «Скорую» вызвать. Незачем здесь отсвечивать. Не рационально…. Подожди, ещё одно дело осталось. Сегодня-завтра отправляйся в Туспан-де-Родригес-Кано. «Гранма» сейчас стоит на якорях за тамошним новым Южным молом. А за заброшенным Северным молом тебя дожидается другая яхта. Про её название сам догадаешься, не маленький. Теперь всё. Иди…
Он вышел на улицу.
Из плотной тёмно-серой пелены автомобильного смога падали мелкие и частые дождевые капли. Ветер, дувший вдоль улицы Симона Боливара, был откровенно прохладным и промозглым.
«Мехико во всей своей ноябрьской красе», — поднимая воротник плаща, подумал Ник. — «Бывает, конечно…. Да, непрост наш товарищ Мессинг. Ох, непрост. Всю глобальную информацию по операции «Гвардейская кавалерия» он мне, без всяческих сомнений, выдал. Но, увы, только глобальную. А за отдельные этапы, мол, пусть отвечают конкретные исполнители, облачённые доверием. Лишь они знают основные и мельчайшие детали каждого конкретного этапа. Знают и друг с другом этими знаниями не делятся. Даже если являются, к примеру, мужем и женой…. Логика-то, конечно, железобетонная, кардинальных возражений нет. Мол, только Вольф Григорьевич — один единственный — видит «общую картинку». Видит и вдумчиво складывает отдельные кусочки мозаики в конечный изысканный пазл. Просто обидно немного, что и меня записали в перечень рядовых исполнителей. Пусть и в качестве «старшего рядового исполнителя». Обидно, блин горелый…»…