До назначенной встречи оставалось порядка трёх часов с небольшим довеском. Поэтому, покинув офис детективного агентства «Матис», они отправились гулять-бродить по городу: и пешком, и на синих симпатичных троллейбусах — полупустых по рабочему времени.

Через некоторое время, смущённо сглотнув слюну, Роберт сообщил о том, что слегка проголодался.

— Нет проблем, — понимающе улыбнувшись, согласилась Инни. — Наш троллейбус, как раз, поворачивает на проспект Леандро Алеем, где, как утверждают всезнающие туристические буклеты, расположена целая куча разномастных забегаловок…. Ага, судя по вывескам, всё так и есть. Французское бистро. Тайский ресторанчик. Андалузская таверна. Американская куриная «тошниловка». Ирландский паб…. А это что ещё такое? На прямоугольной вывеске значится: — «Ресторация русской классической кухни». Интересно…. Выходим?

— Как скажешь, любимая…. Кстати, а каковы твои успехи — в изучении русского языка?

— Увы, но совсем никак. Времени пока нет. Но обещаю — в самом скором времени — исправиться и приступить. Вот, с «русской классической кухни» и начнём…

«Интерьер данной «ресторации» выполнен, скорее всего, в национальном русском стиле», — тут же принялся умничать разносторонне-развитой внутренний голос. — «Разномастные иконы и иконки разместились по углам. Половички, вышитые красными, жёлтыми и зелёными петушками, на полу. Столы застелены светло-серыми льняными скатертями. Массивные, демонстративно-грубые табуретки. Портреты — всякие и разные — развешаны на стенах…».

— Странные они какие-то, эти портреты, — оглядевшись по сторонам, прокомментировал Роберт. — На одних, помещённых в шикарные позолоченные рамы, красуются мужчины и женщины в старинных и богато-украшенных одеждах. А на других — в простеньких рамочках — изображены неприметные личности в современных костюмах: то ли самодовольные банкиры, то ли удачливые бизнесмены.

— Всё верно понимаешь, догадливый «маньячный» инспектор, — насмешливо хмыкнула Инэс. — Те, которые «банкиры-бизнесмены», это современные, так сказать, властители России: Леонид Брежнев, Михаил Горбачёв, Борис Ельцин и Владимир Путин. А на «антикварных» картинах, как легко догадаться, изображены российские цари и царицы прошлых веков…. Удивляешься, милый, моей осведомлённости? Так я же, если ты подзабыл, провела свои школьные годы на Кубе, где всегда живо интересовались и российской историей, и нынешними российскими реалиями.

— А, вот, на этой — что за «властители»?

Картина, на которую показывал Роберт, откровенно выпадала из общего ряда: седовласый мужичок с волевым взглядом — в пятнистом буро-зелёном камуфляже — демонстрировал зрителям солидный армейский гранатомёт, расположившийся на его широком плече, а пожилая смуглолицая дама (в стильном тёмно-бордовом брючном костюме и в модельных туфлях на высоченных каблуках), стоявшая рядом с мужичком, крепко сжимала в ладони своей правой руки рукоять старинной рапиры.

— Не знаю, милый. Не знаю…. Действительно, странная, нетипичная и неадекватная парочка…. Кстати. На плече сеньора в камуфляже, свободном от гранатомёта, виден армейский погон, украшенный двумя крупными жёлто-золотистыми звёздами. Генерал, не иначе. А взгляд у сеньоры на «шпильках»…. О, этот взгляд. Мудрый, властный и жёсткий. С такой серьёзной тётенькой — лучше не шутить. Никогда, нигде и даже краешком. Себе дороже…

Навстречу им вышел статный бородатый мужчина в длинном приталенном кафтане кроваво-рубинового цвета, отороченном тёмно-рыжим мехом неизвестного животного, с высокой — меховой же — шапкой на голове.

«Так, кажется, наряжались русские бояре», — подумал Роберт. — «То ли в шестнадцатом веке, то ли в веке семнадцатом…».

Бородатый мужчина, окинув посетителей внимательным и цепким взглядом, тут же расплылся в широченной улыбке и принялся бойко сыпать длинными испанскими фразами.

«Вежливыми, приветственными и приглашающими фразами», — не преминул уточнить въедливый внутренний голос. — «Знать, перед нами — здешний метрдотель…. Почему он предпочёл испанский язык? Получается, братец, что вы с супругой качественно замаскировались, вот, халдей и принял вас за стопроцентных «портеньо». Молодцы…. Ага, наша непосредственная миссис Ремарк вступила с метрдотелем в оживлённую беседу: заинтересованно тычет пальчиком в странную картину, вопросы задаёт. Любопытная, не отнять и не прибавить…».

Через несколько минут они заняли один из пустующих столиков. Бородач, предупредительно положив перед гостями приметные картонные папки с меню, почтительно удалился.

— Интересная история — с этой картиной, — раскрывая ярко-красную папку, украшенную богатым золотым тиснением, сообщила Инни. — Во-первых, на ней изображён некий российский генерал по имени — «Виталь», совершивший в Аргентине несколько нестандартных подвигов, о которых уже сложены легенды: что-то там связанное с секретными катакомбами диктатора Хуана Перона, старинными нацистскими тайниками и одичавшими «подземными» немецкими овчарками.… А, во-вторых, знаменитейшая донья Мартина Сервантес-Рамос, многие годы возглавлявшая здешний «Эскадрон смерти» и приходящаяся Маре Сервантес (нынешней главе вышеупомянутого «Эскадрона»), то ли бабушкой, то ли даже прабабушкой…. Очередная запутанная и загадочная история, короче говоря. Чисто в местном бесшабашном духе…

— Аргентина, действительно, очень вольная, непредсказуемая и весёлая страна, — согласился Роберт. — Скучать здесь, судя по всему, совсем не умеют…. А что мы будем заказывать? Меню, конечно, выполнено сразу на нескольких языках. В том числе, и на английском. Но толку от этого, честно говоря, совсем немного, так как все блюда и напитки представлены здесь сугубо под своими русскими названиями — без перевода и каких-либо пояснений…. Ну, и что это значит — «seledka pod schuboj»? Думай, что хочешь…. Есть, конечно, и насквозь знакомые наименования. Но их — всего три: «borsch», «ikra» и «vodka». Заказать этот классический тройственный набор? Попросив добавить хлебушка? Как-то пошловато, на мой эстетский взгляд…

Ожил мобильник.

— Слушаю, — откликнулся Роберт.

— Привет, капрал, — известил знакомый голос.

— Ага. Давненько не виделись. Целых полтора часа…. Уже успел соскучиться?

— Э-э-э, — замялся Жано. — Понимаешь, кошки — гниды беспокойные — скребут на Душе. Всё скребут и скребут, отдыха и перерывов не зная. Не нравится мне эта ваша встреча с писателем. Не нравится.

— Ты уже говорил об этом, — напомнил Роберт. — Ещё в офисе…. Предлагаешь — не ходить?

— Просто — поберечься. Ну, и дополнительно подстраховаться чуток. Придумать что-нибудь свежее, в конце-то концов…. А?

— Хорошо, я попробую. Спасибо за заботу…

Они, положась сугубо на удачу, заказали: «ikra» — две порции, «ucha a-la graf Stroganoff» — две порции, «schaschlik po karski» — две порции и «medovychka» — один графинчик на четыреста грамм.

— Нормальная такая пища, вкусная и сытная, — активно работая столовыми приборами, нахваливала Инэс. — Эта «ucha» — очень даже пикантная штуковина, надо признать. Никогда не пробовала ничего подобного…. «Schaschlik»? Обыкновенное асадо «а-ля гаучо», только порезанное на кубики. «Ikra» — обычная икра. Многократно кушала. А, вот, «medovychka» — воистину, божественный напиток. Замечательный, ароматный и очень духовитый аперитив…. Милый, а почему ты такой хмурый и смурной? О чём думаешь?

— Уже надумал, — вздохнул Роберт. — Рассчитываемся, поднимаемся и уходим…. А ещё и газету надо прихватить с соседнего столика. И пластиковый футляр с зубочистками.

— Что такое? Я же ещё хотела отведать русских десертов. Тем более что время позволяет.

— Не позволяет. Надо торопиться. И больше никаких тихоходных троллейбусов. Срочно ловим такси…

Они, рассчитавшись с таксистом, выбрались из машины.

— Пятнадцать ноль две. Нормальный вариант. Успеваем, — мельком взглянув на наручные часы, констатировал Роберт. — Сейчас мы находимся в самом начале улицы Мигелетес…. Вон то длинное приземистое здание с заколоченными окнами и является, как я понимаю, старой типографией, о которой упоминал Дитер Кастильо. А за типографией должен располагаться и искомый четырёхэтажный дом. Шагаем…

— Действительно, четырёхэтажный, — через несколько минут подтвердила Инни. — А ещё здесь очень зелено, тихо и тенисто: между парадными растут высокие разлапистые деревья и очень густые кусты. Не говоря уже о шикарных цветочных клумбах.

— Ага, разлапистые и густые. То, что старенький очкастый доктор прописал.

— Наш подъезд — третий от типографии?

— Вообще-то, да. Но на данный момент — первый.

— Что ты задумал, милый?

— Ничего особенного, — заговорщицки усмехнулся Роберт. — Просто ты мне столько раз говорила о природной аргентинской безалаберности, что я и сам поверил в это…

Войдя в первый подъезд, они поднялись на четвёртый этаж.

— Ты, конечно, прав — про безалаберность, — неодобрительно покачала головой Инэс. — Крышка люка, ведущего на чердак, отсутствует. Бардак и бедлам…. Подсади-ка меня, любимый…. Ага, спасибо. Руку давай, помогу залезть.

— За кого ты меня принимаешь? Сам, слава Богу, заберусь. Вот, лет так через сорок-пятьдесят, возможно, и понадобится помощь…

Они прошли по чердачному помещению порядка ста сорока метров, открыли-вскрыли — с помощью найденного ржавого прута арматуры — люк третьего подъезда, и через минуту оказались на лестничной площадке четвёртого этажа.

— Не отсвечивай возле окна, — торопливо разворачивая газету, прихваченную из русского ресторана, велел Роберт. — Чисто на всякий случай. Из нетленной серии, мол: — «Бережёного — Бог бережёт. Если, понятное дело, не проспит с похмелья…». Так, держи, обожаемая жёнушка, газетный край и три зубочистки. Теперь я, полуприсев, перемещаюсь на другую сторону. Выпрямляюсь…. Плотно и синхронно прикладываем газету к стеклу. Ещё плотнее. И ладошками старательно приглаживаем…. Аккуратно загибаем излишки. А теперь закрепляем…

— Как — закрепляем?

— С помощью зубочисток, конечно же. Втыкаем так, чтобы их «тела» оказались между стеклом и оконными штапиками…. Молодец, кареглазка. Теперь мы стали невидимыми — для любопытных «уличных» глаз.

— А что дальше?

— Сейчас я — ногтем пальца — аккуратно проковыряю в газетном листе парочку узких «смотровых щелей»…. Раз. И два…. Как оно тебе?

— Отличный наблюдательный пункт, — одобрила Инни. — Вся округа — как на ладони. Приступаем к наблюдениям?

— Сколько сейчас времени?

— Пятнадцать двадцать девять.

— Рановато, — решил Роберт. — К тщательному обзору окрестностей мы приступим, пожалуй, без десяти четыре…. Чему посвятим ближайшие двадцать минут? Двум важным и неотложным делам. Во-первых, немного поцелуемся — очень романтично, на мой взгляд: незнакомый город, последний этаж невзрачного дома, пыльная лестничная площадка, призрачное ощущение опасности, бродящей где-то рядом.… А, во-вторых, обменяемся мнениями — относительно хода нашего расследования. Или же впечатлениями. Или же ощущениями…

Они немного поцеловались, а после этого, наспех отдышавшись, посовещались.

— Генерал «Виталь» — на той картине, в «Русской ресторации» — это, скорее всего, Виталий Павлович Громов, непосредственный начальник Танго, — предположила Инэс. — А его аргентинские «легендарные подвиги» — это, наверное, операция «Старый цемент», с блеском проведённая российским ГРУ примерно одиннадцать лет тому назад, о которой мне наша русская подруга все уши прожужжала, хотя личного участия в ней и не принимала…. Тем более, странно, что здешний «Эскадрон смерти» до сих пор не вышел на нас. Ведь, Танго — в недавнем телефонном разговоре — однозначно пообещала посодействовать…

— Не вышел, то есть, никак — визуально — не проявил себя? — уточнил Роберт.

— Что ты имеешь в виду?

— Возможно, что они за нами уже наблюдают. Или даже оберегают…. Это я своего закадычного друга Матиса имею в виду. Дельный пистолет, понимаешь, выдал на раз, не задавая никаких лишних вопросов. Отомкнул сейф и выдал. А потом и затребованные две запасные обоймы добавил. Будто бы передал — заранее запрошенный кем-то заказ. Подчёркиваю, заранее запрошенный кем-то…. Ещё и предупредил два раза — и в офисе агентства, и по телефону — мол: — «Держите, ребята, нос по ветру и ушами не хлопайте…». Ну, а мы, проникнувшись, и не хлопаем…

— Считаешь, что Жано плотно сотрудничает с аргентинским «Эскадроном»?

— Или же работает под его «крышей», как любят выражаться русские…. Иначе, откуда у него — природного раздолбая — взялся такой шикарный офис? Причём, в самом центре Буэнос-Айреса?

— Может, ты и прав, — согласилась Инни. — То есть, «Эскадрон» к нам пока только присматривается? Мол, нет веского и достойного повода для личного контакта?

— Им, по большому счёту, видней…. А что ты думаешь — по сути всего этого дела? Так сказать, вообще?

— Вообще? Всё это, безусловно, завязано — крепко-накрепко — к одному из немецких поселений, возникших в Аргентине после окончания Второй мировой войны…. Как считаешь, Робби?

— Совершенно необязательно, что завязан как-то глобально. Возможно, что только краешком.

— Это как?

— Маньяки — существа особенные и непредсказуемые, — пояснил Роберт. — То, что для нормальных людей является важным, для них и гроша ломаного не стоит. И, понятное дело, наоборот. Иногда маньяк может зациклиться на сущей — по нашим понятиям — ерунде. То есть, зациклиться и начать убивать: отрезая кисти рук, уродуя лица до неузнаваемости и втыкая в сердца жертв археологические скребки…. Всё, любимая, заканчиваем с разговорами. То бишь, до вечера прерываемся. Время. Приступаем, решительно отринув всё сущее, к наблюдениям…

И они, приникнув глазами к «смотровым щелям», приступили.

«Узкая прямая асфальтовая дорожка, ведущая от подъезда к уличному тротуару», — старательно комментировал слегка взволнованный внутренний голос. — То есть, к тротуару, ненавязчиво змеящемуся вдоль проезжей части улицы Мигелетес. По обеим сторонам дорожки выстроились в ряд могучие платаны и тёмно-зелёные кусты, имеют место быть и четыре шикарные цветочные клумбы. Летнее солнышко равнодушно светит. Тишина и покой…. Где-то внизу хлопнула дверь, хищно щёлкнула «собачка» замка. Ждём…. Ага, из подъезда вышла приметная пара: пожилая низенькая женщина в старомодном платье и высокий молодой человек в светло-бежевом офисном костюме. В правой ладони юноши крепко зажата ручка супер-солидного тёмно-коричневого дипломата. Ассоциация, на мой придирчивый взгляд, проста: молодой и блестящий адвокат приводил к нотариусу доверчивую старушку. По коммерческо-адвокатской надобности, надо полагать, приводил, защищая финансовые интересы некоего важного клиента. За долю малую, ясен пень…. Ох, уж, эти адвокаты! Твари ушлые, подлые, жадные и лицемерные. Вот бы, на кого — господам маньякам — обратить своё пристальное и придирчивое внимание. Шутка, понятное дело…. Опять асфальтовая дорожка пустынна. Ждём, как и полагается. Ждём…. О-па, машина остановилась. Из-за кустов выглядывает светло-жёлтый автомобильный бампер. Такси? Скорее всего…. Теперь по дорожке размеренно шагает, манерно опираясь на массивную трость, мужчина средних лет: в чёрном костюме-тройке (и это не смотря на тёплую летнюю погоду), очень прямой, зажатый, с характерными нервными движениями и с затемнёнными очками на длинном носу. Этакий «Человек в футляре» — из знаменитого рассказа русского писателя Антона Чехова. Надо понимать, что это он и есть — скандально-известный аргентинский писатель Дитер Кастильо…. А где же, пардон, портфель? Ну, тот самый, в котором должен находиться Контракт, предназначенный для подписания, а также эксклюзивные материалы, так и не вошедшие в роман «Неизвестный Эскадрон»? И верной секретарши-красавицы не наблюдается поблизости. Странно. Очень странно…. Кастильо останавливается, не дойдя до нашего подъезда метров пятнадцать-семнадцать. Старательно, скучно и методично оглядывается по сторонам. Несуетливо расстёгивает пуговицы на чёрном пиджаке. Достаёт из бокового кармана жилетки круглые светло-серебристые часы на такой же солидной цепочке. Отщёлкивает крышечку. Глядит на циферблат. Недовольно крутит короткостриженой круглой головой. Защёлкивает крышечку. Прячет круглые часы в боковой карман жилетки. Застёгивает пуговицы на пиджаке. Редкостная и неповторимая зануда, надо признать…. Ага, неуверенно потоптавшись на месте, извлекает из правого кармана пиджака мобильный телефон — угольно-чёрного цвета, понятное дело. Как же иначе? Уверенно нажимает указательным пальцем на кнопки. Подносит аппарат к уху. Ждёт…. Опускает руку с телефоном вниз. Вновь недовольно трясёт головой…. Братец, а сколько сейчас времени? Шестнадцать ноль четыре? Ну-ну. Сейчас, судя по всему, этот мрачный деятель и тебя побеспокоит…. Ага, так и есть. Вновь терзает — пальчиком — кнопки мобильника…».

Затренькало.

Роберт поднёс к уху мобильник.

— Где вы, криминальный инспектор Ремарк? — поинтересовался, с откровенно-недовольными и рассерженными нотками, скрипучий голос. — Изволите опаздывать?

— Так точно, — браво соврал Роберт. — Задерживаюсь. Но не намного. Минут на десять-пятнадцать. Пробки. Извините покорно, дон Дитер. И не волнуйтесь, пожалуйста.

— Я, милейший, никогда не волнуюсь, — голос из скрипучего преобразовался в откровенно-желчный. — И даже ни на йоту не сомневался, что вы, Ремарк, опоздаете. Ваш покойный дед тоже — всегда и регулярно — опаздывал на наши с ним встречи. Семейная традиция такая, надо понимать. Вот, только…

— Да-да?

— И мисс Лусия почему-то задерживается. А это на неё совершенно не похоже. Я уже начинаю… э-э-э, слегка…

Разговор прервался.

— Пи-пи-пи, — тоненько запиликало в трубке мобильного телефона. — Пи-пи-пи…

— Робби, а его, похоже, убили, — сообщила Инэс.

Роберт, отключив мобильник, приник глазами к «смотровой щели» в газетном листе.

Дитер Кастильо, безвольно разбросав руки и ноги в стороны, лежал на асфальтовой дорожке, а на его лбу (практически посередине), располагалась крохотная чёрная точка-дырочка, из которой активно сочилась-вытекала тонкая ярко-алая струйка.

— Действительно, убили, — подтвердил Роберт. — То есть, застрелили из снайперской винтовки, оснащённой глушителем. Скорее всего, с крыши дома, расположенного на противоположной стороне улицы.

— И что это такое?

— Упреждающий удар, не иначе…