— Секундочку, — не отрывая взгляда от мужчины за «дырчатым» стеклом, попросила Танго. — А какие будут последние наставления и пожелания, господин начальник? В каком ключе будем проводить предстоящий разговор? Можно ли слегка импровизировать?

— Импровизируй, сколько хочешь, — разрешил Роберт. — Иногда это бывает очень полезным.

— И даже можно…м-м-м, играть первую скрипку?

— Играй на здоровье, скрипачка. Не жалко. Всё, шагаем…

Они подошли к высокой белой двери, и та плавно и совершенно бесшумно приоткрылась им навстречу, мол: — «Заходите, гости дорогие! Будьте как дома! Здесь вас уважают, почитают и ждут. И помощь — практически любую — непременно окажут. В разумных пределах, естественно…. Могут ли отказать? Если и да, то только очень вежливо и тактично, без видимой грубости…».

Вошли, конечно же.

Куда — вошли?

«С одной стороны, это — просторный кабинет учёного: много высоких стеллажей с толстенными разномастными книгами, папками-скоросшивателями и солидными томами научных монографий», — подумал Роберт. — «А, с другой? С другой же стороны, гостиная богатенького аристократа, например, ужасно благородного графа в семнадцатом-восемнадцатом колене, обожающего путешествовать по всему белу Свету. Письменный, явно антикварный стол морёного дуба с многочисленными письменными принадлежностями, пресс-папье, чернильницами и массивным серебряным колокольчиком на специальной подставке. Не менее антикварные стулья с резными спинками и гнутыми изящными ножками. Диваны и кресла благородной тёмно-бордовой кожи. На стенах помещения развешаны старинные картины в вычурных позолоченных рамах: портреты мужчин и женщин — разных возрастов — в дворянских кружевных одеждах, всякие Святые седобородые старцы в рваных балахонах и тоненькие Мадонны с пухлощёкими младенцами на руках, батальные сцены, разнообразные натюрморты и милые пасторальные пейзажи. Да и прочих экзотических мелочей хватает: чучел различных животных и птиц, засушенных пёстрых бабочек под стеклом, нарядных шкатулок, нефритовых слоников, мраморных фигурок обнажённых стройных девушек, ну и так далее…. И запахи-ароматы тут соответствующие: лёгкий цветочный, ярко выраженная нотка кофейной ванили, да и хороший трубочный табак здесь курили совсем недавно. Именно так, скорее всего, они и пахнут — далёкие-далёкие страны, в которых ты ещё не побывал…. Хозяин этого приметного помещения? Сидит, как и положено, в широком кожаном кресле, установленном в дальнем торце письменного стола: костистый пожилой тип с длинной худой шеей и смешным хохолком волос на макушке. Глаза круглые, янтарно-жёлтые с чёрными зрачками, немного водянистые и откровенно-спесивые…. Слегка похож на самовлюблённого и нагловатого петушка из деревенского курятника. Уточняю, на шестидесятилетнего петушка, активно побитого молью…».

— Здравствуйте, дамы и господа, — солидным медвежьим басом пророкотал «петушок». — Разрешите отрекомендоваться. Сильвио Висконти, главный врач и один из миноритарных акционеров психиатрической клиники «Триест»…. Вы, молодой человек, как я понимаю, являетесь знаменитым инспектором Ремарком? Польщён, неоднократно читал в газетах о ваших прошлых успехах…. А, вот, ваши…э-э-э, спутницы?

— Моя верная и близкая подруга Инэс Сервантес, — кивнул головой в сторону Инни Роберт. — Театральная актриса.

— Как же, как же, — благостно заулыбался главврач клиники. — Был на одном из ваших спектаклей. Да и телесериалы с вашим участием доводилось смотреть. Бесспорный талант. Рад нашему знакомству.

— И я рада.

— А это — моя новая сотрудница, — продолжил процедуру знакомства Роберт. — Помощница и опытный аналитик, Мария…

— Танго, — непринуждённо перебила его Танго. — Зовите меня просто и незатейливо — «Танго». Да, признаться, люблю власть потанцевать, грешна…. Можно, я присяду на этот милый диванчик? Благодарю, очень мягко и удобно. Инни, присаживайся рядышком, не отсвечивай…. Уютно здесь у вас, док. Пахнет очень хорошо. Да и обставлено всё со вкусом…. Смотрю, Сильвио, вы хорошо разбираетесь в живописи? Это же — Беллини? — принялась тыкать указательным пальчиком в картины на стене: — А данный деревенский пейзаж, если я, конечно, не ошибаюсь, принадлежит кисти непревзойдённого маэстро Тинторетто?

— Не ошибаетесь, — заинтересованно пялясь на стройные и загорелые женские ноги, лишь условно прикрытые коротеньким подолом летнего изумрудно-зелёного платья, бесконечно-удивлённым голосом подтвердил Висконти. — Я искренне поражён…. Молодая и прекрасная женщина определяет — с первого же взгляда — авторство старинных итальянских картин? Неслыханное дело…

— Ах, оставьте, — непринуждённо закинув одну стройную ножку на другую, продолжила беззастенчиво лицедействовать соратница-аналитик. — Какая, право, ерунда. Я несколько раз подолгу жила в Италии и успела посетить практически все тамошние музеи и картинные галереи. Все-все-все…. Признаюсь, что наиболее сильное впечатление на меня произвела легендарная миланская галерея Амброзиана. Ну, та самая, открытая в далёком 1618-ом году знаменитым кардиналом Федерико Борромеем…. Вы, Сильвио, посещали этот замечательный музей?

— Конечно, посещал. Причём, неоднократно…. Впрочем, мне больше по нраву музей, основанный Джаном Джакомо Польди-Пеццоли. В нём, кстати, представлены не только картины известных итальянских художников, но также и скульптуры, и средневековые рыцарские доспехи, и чудесная коллекция старинных часов…

Завязался оживлённый разговор (вернее, диалог), насквозь культурной направленности. Мелькали громкие имена-фамилии, заумные термины и вычурные названия различных музейных учреждений: — «Антонио Виварини, Мантеньи, Тициан, Лото, Лоренцетти, классицизм, супрематизм, виженари арт, замок Сфорцеско, галерея Брера, Нумизматический музей…».

Минут через шесть-семь Роберт, решив-таки вмешаться в ситуацию, заявил:

— Извините, но вынужден попросить вас, уважаемые знатоки итальянской живописи, перенести эту интересную и познавательную беседу на другое время. Так как мы прибыли сюда совсем по иным — важным и серьёзным — делам-вопросам.

— На другое, так на другое, — покладисто согласилась Танго, после чего грациозно поднялась с дивана, достала из ярко-алой дамской сумочки белый картонный прямоугольник, протянула его главврачу клиники и пояснила: — Это, Сильвио, моя визитка с телефонами. На всякий случай.… Кстати, позвольте и вашу. Ага, спасибо большое, созвонимся, встретимся и поболтаем уже всласть, без спешки и ограничений…. Старший инспектор, позвольте, всё же, завершить тему о живописи? Буквально пару-тройку слов, не больше? А? Благодарю…. Вот, эта картина на стене, с правой стороны от письменного стола, на которой изображён высокий представительный мужчина в нарядном средневековом камзоле и с элегантным арбалетом в руках…. Это же, Сильвио, вы?

— Я, конечно же. Дружеская шутливая стилизация, так сказать.

— Шутливая? Понятно…. А, простите, арбалет?

— Что — арбалет?

— Он-то, надеюсь, настоящий? Очень красивая, изящная и симпатичная штуковина. Наверное, авторская работа? Хотелось бы, честное слово, взглянуть на него. Питаю, знаете ли, страсть к средневековому оружию.

«Ай, да Танго!», — мысленно восхитился Роберт. — «До чего же наблюдательна и глазаста. А я ничего такого и не заметил, мол, картина, как картина…».

— Извините, милая собеседница, но только ничего не получится.

— Почему?

— Украли у меня этот по-настоящему ценный и коллекционный арбалет. Месяца три с половиной тому назад. Залезли через балкон в квартиру и украли. Причём, только его, больше ничего не взяли.

— В полицию о краже заявили? — подозрительно прищурившись, решила проявить настойчивость Танго. — Куда конкретно?

— В полицейскую службу округа «Сити оф Сидней», по месту жительства. Можете проверить.

— И как успехи, если не секрет? Продвигается следствие?

— Никак не продвигается. Чего, впрочем, и следовало ожидать, — печально вздохнул Висконти, а после этого насторожился: — Что-то случилось? Вы же…э-э-э, мадам, не просто так спрашиваете?

— Не просто, — Танго вопросительно взглянула на Роберта и, получив молчаливое одобрение, невозмутимо пояснила: — Позапрошлой ночью, уже ближе к рассвету, предположительно из этого арбалета была убита немецкая овчарка.

— Собака? Значит, был совершён акт хулиганства? То есть, бытового вандализма?

— Если бы — хулиганства и вандализма. Не расслабляйтесь, Сильвио, раньше времени…. Итак, рассказываю. Неизвестный злодей из арбалета — прямо через оконное стекло — всадил несчастной собаке стрелу в грудь. А потом, дождавшись, когда раненая овчарка умрёт, залез в дом, поднялся на второй этаж и, долго не раздумывая, перерезал господину Поспишилу горло…

— Майклу? — на лице главврача отразилось бесконечное удивление, граничащее со страхом.

— Ему самому. Причём, от уха до уха…. Вы, Сильвио, знаете, что такое — «колумбийский галстук»?

— Конечно, знаю…. Вы, что же, хотите сказать, что…

— Да. Да. Да, — в голосе Танго зазвучали откровенно-инквизиторские нотки. — Именно это я и хочу сказать. Труп Майкла Поспишила был «украшен» колумбийским галстуком. То есть, его язык — через разрез на горле — вытащили наружу…

«Инквизиторские нотки в голосе? Что есть, то есть», — мысленно одобрил Роберт. — «Да и весь внешний облик нашей русской коллеги значимо изменился. Какая там молоденькая Мэрилин Монро? Не смешите. Волчица в самом соку, идущая по следу раненого оленя…. Пожалуй, «дожмёт» клиента. С такой-то хваткой. Есть, право слово, чему поучиться.… А господину Висконти, тем временем, знатно поплохело: побледнел весь, как новенькая гостиничная простыня, на лбу выступили меленькие капельки пота, даже его «петушиный» хохолок пропал куда-то, словно бы «размазавшись» по голове…».

— Кха-кха! Кха-кха! — спрятав лицо в ладонях, надсадно раскашлялся Висконти. — Кха-кха-кха…

— Ему же плохо! — всполошилась, поднявшись на ноги, впечатлительная Инэс. — Довели, понимаешь, человека…. Танго, прервись, пожалуйста, с вопросами. Лучше подойди к доктору и похлопай его по спине, пока он собственный язык, часом, не откусил…. Подойди-подойди, не ленись. И похлопай обязательно. Ну, зачем нам, спрашивается, сдался немой фигурант? Сама посуди.

— И то верно, подруга. Похлопаю, не вопрос…

— Надо дать ему чего-нибудь попить…. Ага, мини бар, встроенный в антикварный буфет. Открываю…. А какой напиток является самым…э-э-э, тонизирующим?

— Ямайский ром, — предпочитая наблюдать за происходящим со стороны, подсказал Роберт. — Грамм сто набулькай в стеклянную тару. Смелее. А можешь и все сто пятьдесят. Лишним, честное слово, не будет…

Через несколько минут главный врач психиатрической клиники пришёл в себя и, поставив на тёмно-фиолетовую дубовую столешницу опустевший бокал, вежливо поблагодарил:

— Спасибо, милые дамы. Выручили. Практически спасли…. Разволновался я не в меру. Прошу прощения. Понимаете, такое прискорбное и неожиданное известие. А годы-то уже не те. Далеко не мальчик…

«Он, действительно, ничего не знал о смерти Майкла Поспишила», — подумал Роберт. — «Ведь информация, благодаря усилиям старательного Габова, в прессу и Интернет пока ещё не просочилась…. Или же знает, но очень искусно и весьма убедительно притворяется? Не знаю, не знаю. Во всём же остальном…. Нет, ничего у Танго не получится. Молоденькая волчица, что называется, нежданно нарвалась на матёрого и опытного волка. Это же он, беря тайм-аут, приступ кашля только изобразил — чтобы собраться с мыслями и определиться с дальнейшей линией поведения. Сейчас, не иначе, уйдёт в «глухую несознанку». Не удалась, короче говоря, лихая кавалерийская атака. Жаль. Но ничего, док, мы ещё покусаемся…».

— Значит, Сильвио, вы были знакомы с покойным Поспишилом? — вернулась к активным действиям Танго.

— Был. К чему, собственно, скрывать? Мы оба обожали классическую оперу и частенько совместно посещали премьерные спектакли. Иногда и в гольф вместе играли, и в бильярд, и в карточный бридж…. А разве это запрещено Законом?

— Не запрещено, не ёрничайте…. И как давно вы были знакомы? С какого времени?

— Да, почитай, несколько лет, — Висконти уже окончательно успокоился и вновь стал похож на задиристого (пусть и пожилого), петушка. — В каком году мы познакомились? Дайте-ка подумать…. Извините, запамятовал. Как вспомню — сразу же позвоню на ваш номер и поставлю в известность.

— А имя — «Томас Смит-Осборн» вам о чем-либо говорит?

— Да, так звали одного старинного друга бедняги Майкла. Он иногда составлял нам компанию при посещении бильярдного клуба…. Томас, если память мне не изменяет, недавно скончался от сердечного приступа?

— Упомянутый вами приступ кто-то умело и коварно спровоцировал, — Танго, прозорливо уловив суть происходящего, слегка сбавила обороты, но сдаваться, похоже, не собиралась. — Причём, этот коварный «кто-то» в обоих случаях — и возле мёртвого тела Поспишила, и возле трупа Смит-Осборна — оставил нечто похожее на визитную карточку. А именно, по нескольку десятков разноцветных японских журавликов…. Что думаете по этому поводу?

— Ровным счётом — ничего. Мои увлечения являются чисто мужскими: стрельба из арбалета, классическая опера, охота, рыбалка, гольф, карты, итальянская живопись. А искусством оригами увлекаются, в большинстве случаев, женщины. Так что, извините, но по данному вопросу полезным быть не смогу.

— Были ли вы знакомы с миссис Эстель Трапп? Её, кстати, тоже — совсем недавно — убили. «Откусили» стальным медвежьим капканом руку, и она умерла от болевого шока. Ну, и японских бумажных журавликов на место преступления не забыли подбросить.

— Эстель? — нагло усмехнулся главврач. — За долгую жизнь в моей постели побывало, не буду скрывать, несколько женщин с таким именем. Но, увы, их фамилиями я никогда не интересовался.

— Сотрудничали ли вы когда-нибудь с американским ЦРУ?

— Извините, любезная Танго, но эта тема находится вне компетенции Прокуратуры штата. Данными вопросами занимаются совсем другие австралийские службы и органы. Совсем другие…. Надеюсь, вопросы закончились?

— У меня один остался, — лучезарно улыбнулась Инэс. — Крохотный…. Может, док, вам ещё рома накапать? Чуть-чуть? И я с вами глоточек выпью. И Танго. Чистых бокалов, слава Богу, в вашем мини-баре хватает. А Робби нельзя, он сегодня за рулём. Давайте ваш бокал…. Ну, всего самого наилучшего.…Неплохой напиток. Ароматный. Только, на мой вкус, крепкий чрезмерно…. А, вот, клиника «Триест». Почему она так называется? Может, вы родились в этом славном итальянском городе?

— Да, это так. Вы очень догадливы, мисс Сервантес.

«Очередное географическое пересечение, так его и растак», — мысленно сплюнул Роберт. — «Вернее, если учитывать национальные принадлежности «застекольного узника» и Танго, то целых два…».

— Значит, вы являетесь личным другом господина Прокурора штата? — продолжая обворожительно улыбаться, уточнила Инни.

— Я — личным другом Прокурора? Ничего не понимаю. С чего это, вдруг, вы так решили?

— Ну, как же. Раз вы являетесь земляками, то и дружить, безусловно, должны. Тем более что и возраст у вас с ним схож…. Разве нет?

— Питер Модильяни — родом из Триеста? — Висконти явно был сбит с толка. — Вы не шутите? Не знал. Очень странно…. Что же за день такой сегодня? Сплошные неожиданности и сюрпризы….

«Сейчас, дяденька, ещё один получишь. Пора и мне проявить активность, хватит уже отсиживаться в тени», — решил Роберт и, грозно нахмурившись, веско-веско заявил: — Обиделся я на вас, доктор. Причём, всерьёз. Очень — всерьёз. По-взрослому.

— Э-э-э…. Но, собственно, за что, инспектор?

— Старший инспектор. И, заметьте, известный, авторитетный и уважаемый…. А вы — что себе позволяете? Общаетесь сугубо с этими двумя симпатичными вертихвостками. Меня же, несмотря на высокий статус и былые общепризнанные заслуги, старательно игнорируете…. А если у меня к вам тоже имеются заковыристые и интригующие вопросы?

— Так спрашивайте, спрашивайте, — покорно вздохнул Висконти. — Постараюсь максимально удовлетворить ваше профессиональное любопытство.

— Там, в коридоре, за дверью, — указал рукой Роберт. — За стеклянной стеной оборудована камера…. Не так ли?

— Не так. Не камера, а медицинская палата для больных.

— Хорошо, согласен. Пусть так…. А что в этой палате делает русский капитан Ти…

— Кха-кха, — демонстративно закашлялась Танго.

— Что там делает русский капитан? — машинально, сугубо на многолетнем служебном инстинкте, поправился Роберт. — Насколько это законно?

— Русский капитан? — неуверенным и слегка захмелевшим голосом переспросил главный врач клиники. — Ну, и напор у вас, господа и дамы. Так и норовите — вогнать меня в полный ступор. Да ещё и крепкого рома постоянно подливаете…. То, что капитан — вполне вероятно. Русский? Очень сомневаюсь. По крайней мере, такая мысль мне в голову ещё не приходила…. Интересуетесь законностью содержания этого человека в палате? Не сомневайтесь, здесь никаких нарушений нет. Больной (или же подозреваемый?), был доставлен в «Триест» четыре с половиной месяца тому назад сотрудниками Агентства национальной безопасности Австралии…. Тут такое дело. Возле наших берегов радары засекли какую-то миниатюрную подводную лодку. Начали за ней — совместно с американцами — гоняться. Вроде, всё же, догнали и успешно потопили. А потом — на одном из крошечных необитаемых островов — патрульный катер обнаружил истощённого человека, пребывающего в бесчувственном состоянии. Того самого, которого вы наблюдали «за стеклом»…. Привели его в чувство, напоили, подлечили, накормили. Стали допрашивать — ничего непонятно. То ли с ума сошёл. То ли страдает амнезией. То ли откровенно валяет дурака — в том смысле, что именно он и управлял той шпионской подводной лодкой. Загадка, одним словом…. Его к нам в клинику, как раз, и доставили — на предмет установления личности. Мол, действительно, сумасшедший? Или же, наоборот, иностранный шпион, умело «косящий» под психа?

— Ну, и как? Установили?

— К сожалению, пока нет. Очень непростой и нестандартный случай. Больной представляется то соратником великого султана Салах ад-Дина и сутками напролёт читает суры из Корана, причём, на классическом, безупречном и чистейшем арабском языке. То поёт тягучие и практически бесконечные песни венгерских цыган. То цветы рисует — всякие и разные…. Ничего определённого не могу сказать про этого пациента. В том плане, что ничего конкретного.… Вот, вы, инспектор Ремарк, говорите, что он — русский. Что из того? Например, вчера у меня побывал с деловым визитом уважаемый бельгийский профессор-психиатр Бернар Глан. Он — после часового общения с пациентом — уверял на голубом глазу, что данный индивидуум является прямым потомком легендарного Тиля Уленшпигеля…. И что мне теперь делать со всем этим безобразием? Нонсенс…. Напрасно я вам про это рассказал. Напрасно. Ямайский крепкий и коварный ром, не иначе, виной всему…

— Профессор, а часто ли в заведения, аналогичные вашему, попадают мафиозные личности? — вновь подключилась к разговору Танго. — Например, оптовые торговцы наркотиками?

— Регулярно поступают. Как же иначе? Работа у нынешних наркобаронов очень нервная, заставляющая регулярно переживать, старательно перестраховываться и чрезмерно осторожничать. Вот, зачастую, они и «слетают с катушек». Лечим, конечно же.

— Ну, а что происходит потом, когда эти мафиозо выздоравливают? Может, понимая, что их могут передать в полицию, они — просто-напросто — сбегают?

— Скажете тоже, — проведя по лицу слегка подрагивающими пальцами, явственно занервничал Висконти. — Сбегают…. Из других клиник — возможно. Не буду отрицать и спорить. Но только не из нашей. За долгие-долгие годы в «Триесте» не зарегистрировано ни одного случая удавшегося побега.

— А неудавшихся?

— Да, сколько угодно. Лица, страдающие психическими заболеваниями, склонны к побегу гораздо больше, чем обычные люди, попавшие…э-э-э, например, в тюрьму.

— Всех поймали?

— Да, задержали…. А одна попытка, и вовсе, завершилась летальным исходом.

— Р-раскажите, — неожиданно разволновавшись, попросила впечатлительная Инни.

— Нечего, особо, рассказывать, — брезгливо поморщился главврач. — Заметили пруд, расположенный рядом с кирпичным забором? Так вот, из него выходит бетонная труба диаметром порядка одного метра, которая потом соединяется с полноводной рекой, текущей за забором. Незадачливый беглец…

— Б-беглец?

— Хорошо, уточняю. Незадачливая беглянка решила (то есть, додумалась), воспользоваться этим внешне удобным и привлекательным обстоятельством. Ночью, предварительно сломав решётку, она выбралась из окна, подошла к пруду, разделась, вошла в воду и нырнула.… Но внутри трубы, как назло, из бетона торчали острые и ребристые прутья арматуры. Естественно, что отважная ныряльщица сильно ободралась о них. Даже вода в пруду — рядом с тем местом, где «стартует» труба, — стала ярко-розовой. Такая кровопотеря, конечно, несовместима с жизнью. А сейчас, учитывая этот негативный опыт, внутри трубы, проходящей под забором, установлена толстая и надёжная чугунная решётка…. Как же я устал с вами, упрямые и дотошные сыщики. Даже в висках слегка покалывает и пульсирует…

— Мы всё понимаем, — заверил Роберт. — Такой ворох разнообразной и неожиданной информации свалился на вашу бедную голову…. Поэтому мы, будучи людьми, безусловно, гуманными и человеколюбивыми, уходим. То есть, сперва вы, док, рассказываете о мисс Джуди Смит-Осборн и даёте нам возможность пообщаться с ней, а после этого мы, сказав «спасибо», покидаем клинику «Триест»…. Договорились?

— Хорошо, будь по-вашему, — расстроенно засопев, согласился Висконти. — Нарушу, так и быть, правила врачебной этики…. Что вас конкретно интересует?

— В каком часу полиция доставила вчера в «Триест» мисс Джуди Смит-Осборн?

— В одиннадцать сорок пять утра. Примерно через полчаса после её задержания.

— Почему именно в вашу клинику?

— Джуди наблюдается у нас с тринадцатилетнего возраста. При ней всегда находится специальная карточка «Триеста» — на случай, аналогичный вчерашнему.

— Только наблюдается?

— Наблюдается и, естественно, лечится.

— Какой у неё диагноз?

— Биполярное аффективное расстройство.

— Понятно…

— Расшифруйте, пожалуйста, для нас с Инни, — попросила Танго. — Не все же такие знающие и подкованные, как наш «маньячный» инспектор Ремарк.

— Пожалуйста, — криво усмехнулся главный врач «Триеста». — По-другому это недомогание называется — «маниакально-депрессивный психоз». Так, надеюсь, понятнее? Для данного заболевания характерны аффективные состояния пациента — маниакальные, гипоманиакальные, депрессивные, а иногда и смешанных состояний, при которых у больного наблюдаются быстрые смены симптомов мании и депрессии. Зачастую также наблюдается и синдром деперсонализации, либо симптомы депрессии и мании одновременно. Например, тоска со взвинченностью и беспокойством, либо эйфория с заторможенностью — так называемая непродуктивная мания. Возможны и многообразные варианты смешанных состояний…. Как оно вам?

— Внушает, спора нет. И даже очень, — успокоившись, уважительно протянула Инни. — А можно, уважаемый эскулап, ознакомиться с…м-м-м, с бумагами?

— То есть, с врачебной картой Джуди Смит-Осборн?

— Ага, с ней самой.

— Нельзя. Вы, гости непрошенные и зубастые, совсем уже обнаглели, — рассердился Висконти. — Им, понимаешь, позволили укусить себя за палец, а они так и норовят — всю руку оттяпать.… Ну, вопросы, наконец-таки, закончились? Пошли, отведу вас, липучек, к мисс Смит-Осборн. Правда, не знаю, зачем вам это надо. Совершенно бесперспективное и бесполезное, на мой взгляд, мероприятие…

Они покинули кабинет главного врача через другую дверь, расположенную за креслом Висконти, и спустились по лестнице на второй этаж.

«Хитрый и осторожный доктор, просто-напросто, не захотел, чтобы мы ещё раз прошли мимо палаты с капитаном Тихоновым…. Почему — не захотел? Наверное, на всякий случай. Мол, уже и не знает, чего ещё ожидать от таких назойливых и приставучих посетителей. Оно, впрочем, и правильно. Наблюдательностью и необузданной фантазией наша троица, слава Богу, не обделена…».

Пройдя по запутанным коридорам второго этажа, они остановились у очередной «стеклянной клетки» свободной от мебели — только в самом центре палаты на полу располагалась толстая плетёная циновка, на которой лежала, безвольно разбросав руки в стороны, худенькая рыжеволосая девушка в светло-голубой больничной пижаме.

Сильвио Висконти несколько раз постучал костяшками пальцев правой руки по стеклянной стене, покрытой круглыми отверстиями, и позвал — на удивление ласковым и вкрадчивым голосом:

— Мисс Смит-Осборн. Вставайте. К вам пришли посетители. Хотят задать несколько вопросов…. Эй-эй! Вставайте…

Джуди встрепенулась, с трудом села и обернулась на голос — в её глазах лениво плескалось тёмное безумие, а из уголков рта стекала вязкая светло-зелёная слюна.

Неловко проведя по подбородку рукавом больничной курточки, девушка монотонно забормотала:

— Оригами. Ненавижу всех этих бумажных журавликов. Ненавижу навсегда. Гадины японские. У них такие твёрдые и острые клювы. Больно. Очень больно…. Оригами. Ненавижу всех этих бумажных журавликов. Ненавижу навсегда…