На другой день к Зое и Владу пришел прихрамывающий, осунувшийся, но вполне живой Сергей Петрович. Он робко встал возле калитки, не решаясь постучать. В руках держал пакет с молоком, творогом и сметаной. У Елизаровых было большое хозяйство, в том числе две коровы. Отец Владислава даже не зашел во двор. Играющие на улице девочки испуганно скрылись в доме. Через минуту вышла Зоя, хмуро сказала:

— Добрый день, Сергей Петрович. Владика нет дома. Будет через час.

— Я к тебе, дочка, — ответил пожилой человек. — Не к Владьке.

— Вам не противно меня называть дочкой, — все так же сердито отозвалась Зоя. — Я же влезла в вашу семью…

— Ты, Зоюшка, не сердись. Я по-хорошему пришел. Покажи мне лучше внуков… и внучку… Ксюшу…

— А внучку…Ксюшу… то есть чужую девочку? Хотите лишний раз обидеть? Или извиниться? — в глазах женщины стояли слезы.

— Хорошо, не надо, не показывай… и не пускай меня в свой дом, — покладисто согласился дед. — Я посижу здесь, за воротами. Заслужил, значит… Вот молоко возьми…

Зоя вспомнила, как отец Владислава сидел с Ксенией, когда она была в роддоме, как он встал перед машиной, останавливая её.

— А ведь Сергей Петрович зла нам не желал. Не дал мне одной уехать, он спасал наше счастье, — быстрым веером пронеслись в голове мысли, женщина отступила в сторону: — Заходите, Сергей Петрович. И извините меня за резкость. Обидно мне за Ксюшу… Она не заслужила такого…

Ксюша сначала недоверчиво увернулась от ласковых рук дедушки, хоть и узнала его, спряталась за раскидистую ранетку и наблюдала, что будет дальше. Следом за ней отвернулась и Шурочка, ушла и встала рядом с сестренкой, обняла её. Теперь она её защищала, как когда-то Ксюша от тети Оли. Повисло натянутое молчание.

— Хорошие у тебя девочки, — прервал тишину Сергей Петрович. — Обижены только на меня. А мальчиков покажешь?

— Конечно, покажу, — облегченно вздохнула Зоя. — Вот проснутся, тогда и познакомлю с дедушкой.

Словно дождавшись сигнала, в доме подали голос мальчишки. Женщина поспешила к ним. В дверном проеме робко встал Сергей Петрович.

— Ну что же ты, дедушка, — Зоя не заметила, как перешла на ты с отцом Владислава, он, вопреки всем негативным мыслям, вызывал у неё доверие и симпатию, словно она давно знала этого человека (конечно, знала — по рассказам Ксюши, он с ней отсидел в няньках несколько дней), — иди ближе к внукам. Подержишь сейчас одного, пока я другим займусь. Бери, дед! Не бойся. Сережа у нас покладистый.

Зоя быстро подала переодетого Сережу деду. Малыш раскрыл широко свои карие глаза, изучал новое лицо. Потом что-то сказал на своем детском языке и схватил деда за нос.

— Вот и познакомились, — по-доброму улыбнулась Зоя. — Внук Сережа и дедушка Сережа.

— А ведь совсем на тебя не похожи сыночки, — несколько расстроено произнес дедушка. — В покойного Сашку все, — быстро глянул на Зою, словно испугавшись, что неправильно говорит. — На Владьку они похожи. Такие же темноволосые, глазастые. Красивые мужики вырастут. В папку все пойдут. Дай Бог им здоровья и счастья.

— А вот и Сашенька готов к дедушке идти на ручки, — Зоя держала переодетого второго мальчика и думала, что и ей не раз приходила в голову мысль, что мальчишки похожи на её отчима. У них даже такие же темные волосы с рыжинкой. А у Сергея Петровича она и не знала, какие были волосы. Насколько она помнила, она всегда были седые. Пышная, прямо львиная грива и абсолютно седая. Сергей Петрович другой рукой взял второго внука и, довольный, улыбался.

— Тяжело, — забеспокоилась Зоя.

— Свои внуки руки не тянут, — засмеялся счастливый дед. — Я справлюсь! Спасибо, Зоюшка, тебе за мальчиков. Вот кто продолжит наш род. И мой, и Сашки.

— Наверно, Сергей Петрович не знает, что папа был мне неродным, — мелькнула мысль у Зои.

Когда приехал Влад, то Зоя накрывала стол во дворе под ранеткой, а его отец сидел и вел серьезную беседу с Сашкой и Сережкой, которые ползали тут же в манеже. Он терпеливо подавал игрушки, которые выбрасывал вредный Сашка. Ксюша и Шурочка с шумом играли в мяч, иногда подбегали к деду, кидали и ему мячик, Сергей Петрович ловил и кидал мяч назад девочкам. Дед успевал все. Во дворе царил полный мир. Зоя позвала за стол. Налила по стопочке коньяка мужчинам.

— Мне пока нельзя, — пояснила она в ответ на приглашение выпить с ними. — Я кормящая мама.

— Да ладно, Зоя, от стопочки ничего не будет, крепче спать наши мальчишки будут, — сказал Влад.

— Мальчишки не знаю, а я усну после коньяка сразу, это точно, — отозвалась женщина. — Тогда тебе одному сидеть с детьми.

Слово за слово, потекла беседа. Зоя все говорила о детях. Влад о своей мечте — построить дом здесь, в деревне. Сергей Петрович внимательно всех слушал. Пожилой, интеллигентный человек, пользующийся большим уважением в своем селе. Он долгие годы был главным экономистом совхоза. Многие удивлялись, как он уживается со своей горластой, деловой Галиной. После грянувшей перестройки совхоз развалился, Галина не растерялась. Сначала все держалась за торговлю, потом вместе с мужем наладила одно из первых фермерских хозяйств. Семья Елизаровых всегда жила состоятельно. Сейчас уже силы были не те, но Галина Ивановна до сих пор держала огромное хозяйство. Она поддерживала мечту сына — построить свой дом. Она всегда во всем была согласна с Владом. Ей не нравилась неряха Милка, она никогда не могла понять, почему Влад женился на Белле, и в глубине души признавала, что Зоя больше других подходит сыну, она — вторая половина Владислава, но…

— Вы не обижайтесь на мать, — попросил неожиданно пожилой человек. — Это не она, а обида в ней говорит, — он помолчал. — Что-то происходит с Галиной. Она вчера за весь вечер ни слова не сказала, перебирала старые фотографии, все плакала… Ларисочку вспоминала… Не может забыть старых обид…

— Я её не обижала, — сразу насторожилась Зоя. — Да, когда-то с нашего двора ушла к речке Ларисочка…

— Не надо про Ларису, — тихо попросил Сергей Петрович. — В Галине тогда страшное горе говорило… Не в Ларисе дело…

— В чем же тогда? Галина Ивановна не любила за что-то мою маму, но я уже не видела Галину Ивановну больше десяти лет. Как я могла её обидеть? Чем? Стала женой вашего сына? Так я уже третья или какая по счету? Что смотрите, Сергей Петрович, Владислав всю округу обошел… Знаю я… На всю деревню Галине Ивановне надо обижаться. А Ксюша, вообще, бежала к ней с раскрытым сердцем…

— Зоя, — пытался остановить её муж.

— Владик, я люблю тебя. Я приняла тебя таким, какой ты есть. Ты это знаешь, — строптиво подняла глаза женщина. — Я не ловила тебя, как утверждает, Галина Ивановна, хотя давно надо было. Что я не так сделала? Почему такое отношение ко мне, к Ксении?

— Заюшка моя, — обнял её муж. — Мы с тобой все равно будем вместе. А мать порычит и бросит. Ну не может она иначе. Она и на Милку рычала, и на Беллу, и ты не исключение.

— Будете вместе, Зоюшка, будете, — подтвердил Сергей Петрович. — Ты не переживай, что Влад много гулял, это он в отца. Его отец тоже весь изгулялся, пока не встретил…

— Пап, ты чего на себя наговариваешь? — засмеялся Владислав, глядя на спокойного интеллигентного Сергея Петровича — все женщины в деревне завидовали матери: еще бы, такой хороший, просто замечательный муж. Спокойный, верный, всегда вежливо: «Галочка, Галя…» Не помню, чтобы за тобой такой грех был, как гуляние. Ты всю жизнь возле мамы…Ни на одну женщину не смотрел…

— Не было за мной такого греха, никогда не было, — ответил отец. — Ты прав, Владислав. Я не о себе говорю, Владька… а Зоином отчиме, об Александре, — Сергей Петрович вздохнул, словно перед прыжком. — Он твой настоящий отец, Владька. Вот так-то…

Зоя зажала испуганно рот, откуда вырвался стон удивления. Влад молчал, молчал, потом вдруг сказал:

— Вот откуда у моей Шурочки волосы с рыжинкой. Она в деда. У Александра Ивановича были такие волосы.

— В деда, — подтвердил Сергей Петрович. — Она внучка покойного Сашки… А не моя. Не может наша мать простить покойного Александра, что ушел от неё к Инне, твоей матери, Зоя. Любила Галина его сильно. Хоть и гулял Сашка при ней, как мартовский кот, изменял налево и направо, ни дня верности не хранил. Потом встретил Инну и все, отрубило сразу. Осел на якорь. Ни на одну женщину не посмотрел. До конца жизни носил на руках Инну… И тебя, Зоюшка, он сразу полюбил, и ты его папой начала моментально звать, — с какой-то горечью говорил Сергей Петрович. — Все в жизни повторяется. И ты такой же, Владька, как твой родной отец… Как ни старалась мать, тебя все равно притянуло к Зое, и Ксюша тебя отцом зовет… Есть такое выражение — предназначены друг другу… Это про Сашку и Инну, про тебя, Владь, и про Зою… Вы судьбой предназначены друг другу…

И все же сказанное глыбой обрушилось на Владислава и Зою. Особенно на Владислава, который всю жизнь считал отцом Сергея Петровича.

— Откуда вы все знаете? — неприветливо вырвалось у Зои.

— Эх, Зоюшка-Заюшка, — вздохнул пожилой человек. — Таким узлом нас жизнь связала, — он помолчал. — Что же ты не спросишь, кто твой настоящий отец.

— У меня один отец был, — отрезала Зоя, вспомнив отчима, которого горячо любила. — Его звали Александр. И я Александровна. Я рада, что Шурочка его внучка. Я никогда не обижу девочку. Её дедушка был мне самым лучшим отцом. Мне не нужны другие. Меня никогда не интересовало, кто мой биологический отец, почему он не с нами. Мама и отчим, вы правы, были самой судьбой предназначены друг другу… Я не хочу знать, кто мой отец… Раз мама этого не сказала, значит, не надо.

— Мне пора, — встал Сергей Петрович. — Владик, мать, в самом деле, приболела. Вчера вызывали скорую. Не притворялась она. Прихватило у неё сердце. Я пойду. Скажу, что все рассказал… Это ведь она меня отправила сюда… Она прощения просит, может, придете…

Молчала Зоя, молчал Владислав. Даже близнецы притихли в манеже. Подошли девочки и настороженно замолчали.

— Дедушка, — вдруг робко потянула Сергея Петровича за рукав Ксюша. — Дедушка, ты лучше сам приходи к нам еще. Мама добрая, она тебя полюбит. А к бабушке мы пока не пойдем. Шурочка и так всю ночь опять кричала…

— Да, дедушка, — поддакнула Шурочка. — Ты приходи к нам. Только ты не обижай Ксюшу, не говори, что чужая, у неё никогда не было дедушки. А ей тоже хочется.

— Как это не было, — ответил Сергей Петрович. — А я? Разве я тебе не дедушка? Помнишь, Ксюша, как мы с тобой играли, когда мама уехала за братиками? Кто меня дедушкой звал, уговаривал мороженое купить?

Он присел, обнял девочек. Но Зое показалось, что светловолосую Ксюшу он обнимал немного дольше, немного нежнее, внимательно всматривался в её личико.

— Сергей Петрович, — голос женщины дрогнул. — А внуков обнимите? Или надоели Сашка с Сережкой за день?

— Нет, Зоюшка, такие парни не могут надоесть.

Пожилой человек расцеловал детей и, о чем-то думая, ушел. Зоя вымыла детей, накормила близнецов, уложила спать. В доме наступила тишина. А Владислав все о чем-то думал, сидя на крылечке. Женщина села рядом с ним.

— Владька, родной мой. Не надо расстраиваться. Смотри на вещи проще. Тебя обижал Сергей Петрович, не любил?

— Зоя, ты что? Такого отца еще поискать надо!

— Ну вот и прекрасно. Я всю жизнь знала, что у меня неродной папа. А я его люблю, очень люблю. И еще больше сегодня полюбила, потому что он твой родной отец. И все же, почему они все молчали всю жизнь?

— А я все думал, когда начал работать с твоим отцом, почему он так часто смотрит на меня, словно сказать что хочет.

— Он любил тебя.

— Я верю. Но почему только сейчас рассказали всю правду?

— Знаешь, мне показалось, что Сергей Петрович что-то не договорил.

Стояла теплая ночь, май последние годы всегда бывал теплым. Выглянула луна, залила призрачным светом окрестности, построила причудливые серебряные замки из своих лучей. На улице было тепло, даже душно, зато прохладно, хорошо в деревенском доме.

— Знаешь, Зойка-Зайка, мы перестроим этот дом, — сказал неожиданно совсем о другом Влад. — Построим новый. Большой. Я уже все придумал.

Он стал излагать ей проект нового дома. Зоя соглашалась со всем. Потом сказала:

— Владик, сходи к матери.

— Зойка, моя Зайка. Не пойду без тебя. Как вспомню, что она оттолкнула Ксюшу… Не пойду. А вот на могилу нашего отца давай сходим, — мужчина помолчал. — Что же он даже не намекнул, что мой отец? Я же чувствовал, что Александр Иванович по-особому ко мне относится. И мама твоя ласково так улыбалась при встречах. Как же все-таки нелепо. Жили в одной деревне и ни звуком не обмолвились. Ни твои, ни мои родители.

— Вот еще поэтому ты, Владик, помирись с матерью. Лучше без меня. Ну не хочет она меня невесткой видеть. Не буду навязываться. Я её понимаю. Потерять такого, как мой отчим…

Владислав засмеялся.

— Ты чего, — Зоя удивленно посмотрела на него.

— Мальчишки-то в меня, в мою породу.

— А я что, спорила?

— Волосы у них с рыжинкой стали отрастать, мои. Я вспомнил, что у меня такие в детстве были. Мать хранит их. Это они потом почернели, стали, как у матери.

— Я и говорила, в дедушку наши мальчишки, это его волосы, — засмеялась Зоя. — Влад, твой родной отец был замечательным человеком. Поверь мне. Он любил тебя. Я знаю это. Как он любил слушать, когда я рассказывала о тебе, а мама мрачнела в эти моменты, я стала скрывать… Да и Галина Ивановна ненавидела просто меня…

— Зоюшка, ты сильно обиделась на мать?

— Честно?

— Честно.

— Очень сильно. И не только из-за Ксюши. Галина Ивановна не думала о чувствах наших обеих девочек, об их дружбе. Я боюсь за Шурочку. Я чуть не уехала без неё. Это плохо, Владик. Как вспомню её крик, бежит, падает, мороз по коже. Столько сил затрачено, чтобы успокоить девочку, вернуть ей обычное детство… А с другой стороны, она сегодня стала просто мамой меня звать. Я так рада. Тебя-то Ксюшка сразу папой признала. Только и слышно: папа, папочка. За что нашей Шурочке такие страдания? Она прошлую ночь опять вскрикивала во сне. И Сережку некуда к ней подложить. Кровать узкая. Еле с Ксюшкой они уместились. Я сегодня травками девочку напоила. Лекарств не буду больше давать. Наберу здесь валерьяны, пустырника, буду в чай класть. Она любит чай с булочками.

— Зоя, неужели бы ты без меня уехала? — Владислав с любовью смотрел на свою женщину.

— Не дождешься, — засмеялась она. — Без тебя? Ни за что! Ты мой на веки вечные. Хочешь, я сейчас закричу на всю деревню, что ты мой и ничей больше. Так, чтобы Анька Бычкова слышала и не поглядывала в твою сторону.

Она кивнула в сторону соседского двора. Владислав смеялся, глядя на эту удивительную женщину.

— Нет, — завелась Зоя. — Я лучше на весь мир прокричу, что люблю тебя. Как ведьма, сяду сейчас на метлу, буду летать и громко кричать про свою любовь. Все, я булгаковская Маргарита. Где моя метелка?

Зоя схватила стоящий возле крыльца веник, скинула халат и осталась обнаженной. Майский воздух был теплым. Серебряные лучи луны освещали матовую кожу женщины. Она медленно начала танцевать… с веником в руках.

— Все, Маргарита полетит сейчас бить окна у всех, у кого бывал Владислав Елизаров. Сначала Аньке выбью, потом Машке с Любкой… Потом всей деревне… Где тут палка побольше… А потом я полечу по поднебесью и на все вселенную прокричу: «Я люблю Владьку!» — женщина приложила рупором руку ко рту и тихо прокричала: — Я люблю Владьку! Слушайте все! Я люблю Владислава!

Мужчина почувствовал острое желание. Эта женщина опять удивляла его. Он порывисто встал.

— Иди ко мне лучше, моя прекрасная ведьма. Да брось ты свой веник. У нас более важное дело. Я хочу тебя.

Зоя медленно, танцуя с веником, приближалась к мужу. Он протянул к ней руки. Она отшвырнула веник и упала в его объятия. До кровати они так и не дошли.

— Зойка, ты все-таки фантастическая женщина, — шептал Влад.

— А ты мой навсегда! — целовала его Зоя.