Новый год АН встречает с Тарковским.

Из: Суркова О. Тарковский и я

<…>

…вспоминается, как мы прикатили с моим мужем к Тарковским не на Новый год [1982 года. — Сост.], а первого числа, насмеялись тогда вдоволь… Хотя надо было, наверное, не смеяться, а плакать… Тот Новый год они встречали с Аркадием Стругацким и его женой. Она поддерживала совершенно узюзюканного Андрея, похожего на ребенка: «Ой, Ольга, Дима… Давайте, ребята, проходите», — командовал Андрей, гостеприимно помахивая вялой рукой. <…> Мы само собой подключились к новогоднему утру, всегда странному и специфичному, но уж чрезмерно убойному в этом никак не приукрашенном «пейзаже после битвы»… А как же здоровье Маэстро, который больше не пьет?

<…>

В начале года Авторы работают в Москве.

Рабочий дневник АБС

[Запись между встречами]

Женя Демченко устроил прошлой зимой (в пьяном виде) эскападу a la Дудин: чайником на снегу написал «Сусло — дуб». Следствие месткома, анализ почерков, запугивания — Женя раб Суслопарина.

У Манохина привычка: всем встречным и поперечным дает клички (мысленно, конечно). «Ойло союзное». Еще? «Клепсидра».

8.01.82

Приезд Б<ориса> и А<ды> в Москву.

Работа над «Торговцами».

Феликс Александрович Сорокин, 56 лет.

Официально известен как автор пьесы «товарищи офицеры», а затем романа «равнение на середину».

Биография Арк<адия> Стругацкого. В 1943 г. должен был погибнуть на Курской дуге вместе со всем училищем, но за два дня до отправки его откомандировали в Военный Институт.

1949 — кончает Институт, откомандиров<ан> в Зап<адно-Сибирский> воен<ный> округ.

1952 — проштрафился, загремел на Камчатку.

1954 — переведен в Управление ДВВО в Хабаровск.

Пишет пьесу «тов<арищи> офицеры», пьеса в жилу (против маршала Жукова, за политработников), получает премию. Принимается за роман.

1955 — отсыл романа в Военное из<дательст>во, получает договор и добивается демобилизации. Переезж<ает> в Москву.

С женой развелся в 1952 г., ребенок родился на обратном пути из ЗАГСа в 1949 г. Есть дочь с зятем, кот<орые> живут на его старой квартире, а он — в однокомнатной квартире.

1957 г. — вышел роман «Равнение на середину», славы не принес, но приняли в СП и дали адм<инистративный> ход: член комиссии военной прозы, рецензии, семинары, поездки в части, очерки в военную прессу.

1939 г. — школьником написал сочинение <по> лит<ерату>ре — первый фантастич<еский> рассказ.

Химия, физика, астрономия, математика — школьные увлечения, да и в армии тоже.

Всю жизнь пописывал сказки, научную фантастику, хобби, полузапретное наслаждение.

С 1960 — осмелился дать несколько сказок в редакцию, опубликовали, стали даже приглашать на заседания Комиссии по фантастике. Широк<ие> массы знакомых осудили. Поэтому балуется тайно. Гл<авным> образом в виде разработанных сюжетов. Или отрывки.

В 1976 г. — решается приняться за роман, начинает писать. К 1981 г. — готовы уже две части ГО.

По-прежнему не уверен в себе. Человек, который ни разу в жизни не был уверен, что он прав.

В Доме реализуются такие сюжеты:

1. Источник бессмертия — реализация <сюжета> с больным товарищем.

2. Menzura — как сатирическая сказка — реализуется сюжетом повести.

3. Дни Кракена — сумасшествие, поразившее конторы Дома. Попадает на собрание какой-то конторы, где идет товарищеский суд, приговарив<ающий> к расстрелу.

4. Человек, кот<орого> принимают за пришельца.

5. Хромая судьба.

6. Ноты трубного гласа страшного суда, пьяный падший ангел продал за кружку пива Сорокину. Тот либо в Menzura, либо знакомому музыканту → дальше a la врач-грузин, прочитавший Маркеса: приходит черней тучи, «Динамо опять проиграла».

Всегда надо оставаться в меньшинстве.

9.01.82

«А сейчас, — подумал я, — будет то-то». И действительно, дверь распахнулась… (Прием, кот<орый> используем раза два: как когда я смотрел «Альфавиль». Когда придуманный заведомо сюжет реализуется в жизни.)

Первый поход в дом. Не доходит до дома, история из «Источника бессмертия».

Второй поход в дом. Не доходит до кабинета. Запутался в коридорах, попадает на товарищеский суд. История с Кракеном.

Третий поход в дом. Встреча с ангелом в буфете, получает ноты, забывает на столе черновики. Входит к Menzur’е, обнаруживает, что у него ноты, а не его папка, думает: какая разница! Сдает Михаилу Афанасьевичу, показания Menzur’ы. Булгаков его разоблачает. Он извиняется и уходит. Это 1-я встреча с Булгаковым. Он просит Булгакова: да запишите как попало, чего там! Булгаков: неужто вам самому не интересно?

Объясняет, что означают цифры на дисплее. А на ноты выпало 100 миллиардов. Как понять? Не знаю.

Булгаков — аналог Наставника в ГО.

Четвертый поход: последнее посещение, несет рукопись ГО, жалкие цифры, предложение Булгакова.

Эпизоды:

1. Перебирает свои старые рукописи.

2. Пишет письмо переводчику (взять Фуками, вопросы о переводе слов).

3. Размышление о своих библиотеках — биография одновременно.

4. Сцена в ресторане ЦДЛ: полоумный старик подсаживается к Феликсу, рассказыв<ает> о Владим<ире> Владим<имирови>че, Белинском, Ал<ександре> Сергеевиче. «А! — вот и Михаил Афанасьевич. Миша! Интересно, куда это он: в парикмахерскую, в партком или в биб-ку?» Это после третьего похода.

5. После второго похода, сразу после товарищеского суда, — в ресторан. Там его обсаживают писатели и травят всякие истории про Menzura: легенды и анекдоты. Демиденко, он еще не был. Всего четверо.

6. Интрига: о плагиате двухстрочной подписи к карикатуре в виде перевода с монгольского 20 а. л. романа. «Что мое, то мое. Суд разберется». Монстризм членов комиссии: серьезно и с жаром занимаются г…м.

7. «И животноводство!..» — пьяный писатель на заседаниях, после каждого выступления и в паузах. В первый раз попал в жилу, а в третий — вывели.

8. Дочь с зятем: то ли ясли для внука, то ли шубу шить в Литфонде…

9. В очереди за получением заказа — может, дочка: принесла ему, кое-что отдала, кое-что забирает себе.

Зима.

10.01.82

День 1

В середине января, примерно в два часа пополудни, я сидел у окна и вместо того, чтобы заниматься сценарием, пил вино и размышлял о нескольких вещах сразу. Думал я о том, что… [Стрелка со вставкой: «в последнее время я всё чаще и чаще попадаю в какие-то нелепые, нудные происшествия».] И о том, что… Но отчетливее всего я осознавал, что размышляю о своей библиотеке. Боже мой, подумал я с тоской и состраданием к себе, ведь это моя последняя библиотека, больше мне не завести…

2. Описание дня и вида из окна.

3. Описание размышлений.

4. Размышление о биб<лиоте>ке.

5. Звонок секретаря — давай черновики.

6. Возня с черновиками: зачитывается отрывками из «Источника бессмертия». [Дописано: «про Пришельца-челове-ка».]

7. Почтальон с переводом, он воспрял духом. И письмо из Японии.

8. Бросив всё, садится отвечать на письмо.

9. Уже одет, но звонит Шибзд. Он всегда звонит, когда я сплю, или в сортире, или готов выходить. Есть еще друг Сергеев, звонит, когда я ем.

10. Настроение сбито, чтобы не встретиться с Шибздом, решает остаться. Сбегал за бутылкой, достал ГО и принимается читать.

Глава из ГО. [дописано поперек «Звонки от режиссера»]

День 2.

1. В 13 собрался идти на MZ, перед этим звонок из бюро пропаганды или от дочери. Берет папку с черновиками.

2. Лифт стоит, занят санитаром. Из квартиры приятеля, Костя Кудинов, выносят заблеванного. «Опять!» — подумал я и не ошибся. «Поезжай туда-то… это в Сокольниках… по Богородскому шоссе… остановка такая-то… спроси, где институт… найдешь там Мартинсона Ивана Давыдовича… пусть даст тебе… расскажешь всё… пусть даст тебе „мафусаллин“… это так препарат называется, запомнил? Хоть несколько капель…»

3. С врачом на лестнице. Адрес поликлиники. Ч-черт, в Бирюлево, на другом конце Москвы… Сильное отравление, ботулизм… А помогает этот «мафусаллин»? Впервые слышу.

4. Чертыхаясь, едет в Сокольники. Находит институт, за забором, без пропуска не пускают. Доброхот показывает пролом в заборе: через институт для спрямления пешего пути проложена тропа.

5. Встреча с Мартинсоном (вроде Мирера). Мартинсон расспрашивает имя, адрес. Говорит, что сам всё сделает.

6. 15.00, настроение сбито. Едет в метро, в Клуб. Встреча с соглядатаем, которого принял за Женю Гамарника, умершего неск<олько> лет назад. Пригляделся — нет, и даже не похож. Только пальто такое же. Но чего смотрит?

Замечает за собой слежку.

7. В Клубе 16.30. Разговоры насчет MZ. Разговор, естественно, — где был? Да собрался на MZ, а по дороге Кудинов, пришлось насчет лекарства и т. д. Мнение: суки-евреи выдумали машину, объективно оценивающую талант, и теперь нам конец. Миша Демиденко. Версии:

1) еврей создал машину для работы по теории информации: изучает энтропию языка. С первым по вась-вась, а тот нас затянул.

2) Нет, это помощь ученых писателям. Робот-редактор. (См. 1-е варианты — магазин «Писатель».) Машина уже создана, сейчас ее отлаживают с помощью рукописей.

3) Ужасная версия — оценка таланта писателя, повергает всех в панику. Галина Серебрякова устроила скандал, в результате попытка подсунуть Шолохова, дать на лапу.

Слух, что снижение гонораров.

Официальная версия: подшефная помощь. Секретарь: вас, как ученых, свеклу перебирать не посылают, так что же ты, сукин сын, съездить на 20 минут не можешь?

Во время беседы он вспоминает, что был у него замысел написать «Menzur’у». Ничего не придумать! И убивает его окончательно, когда один из друзей вспоминает, что такой рассказ есть у Акутагавы.

8. За это время несколько раз звонил к Косте домой, никто не отвечает. А Костя когда-то навещал его, когда он лежал, и от неловкости — надо ехать.

9. Он едет. В автобусе он уже встает, чтобы выходить, и видит знакомое пальто, знакомый взгляд. Он вспоминает свой сюжет, и ему становится неуютно.

10. Встреча с Костей в больнице, он здоров, беспомощные попытки Кости убедить, что ничего не было.

11. Провожает на лестничную площадку, говорит на ухо: «Ничего не было. Понял?» — «Как так?» — «Не было ничего! Дурак! Понял?» И уходит.

12. Дома в почт<овом> ящике находит пакет, где его принимают за пришельца. Дочь была, оставила продукты.

Главы из ГО.

День 3.

Письмо к нему, как к пришельцу: смешно, и страшновато, и гордо. Это базируется на сказках. Его творческая биография.

Звонок секретаря по поводу приемной комиссии, в конце спрашивает, ходил ли в Дом. Нет, не ходил. Секретарь звереет, но Феликс — надо было лекарство доставать.

Едет и наконец достигает Дома. Берет папку с рукописью.

А между тем в филиале Ин<ститу>та Лингвистических Исследований происходит товарищеский суд. Судят некоего Жуховицкого 1) за кражу шубы, 2) за соблазнение двух сотрудниц, 3) за распространение порочащих слухов. За что точно — непонятно. Среди сотрудников вкраплены писатели. Один из них, пьяный, всё вскрикивает: «И животноводство!» Понять ничего нельзя. Демиденко тоже берет слово по поводу предложения кастрировать. Феликс ждет, почти плачет и уходит.

Дома дожидается дочь, кот<орая> принимается его пилить за то, что он не устроил внука в спец<иализированную> школу или насчет шубы в литфондовом ателье. Уже уходя, сообщает, что ее вызывали в отдел кадров и задавали странные вопросы — о детстве и не является ли папаша телепатом.

Звонок интригана. В порядке подготовки к заседанию приемной комиссии. Невнятные угрозы.

Звонок в связи с принятием за пришельца. Получили ли письмо и не отказываетесь ли от помощи.

Главы из ГО.

День 4.

С утра берет папку с рукописью, помчался позавтракать в «Ракушку». Пиво, бефстроганов. Подсаживается падший ангел. «Ну вот, опять…» — подумал я.

История. «Мне посоветовали обратиться к вам». — «Кто посоветовал?» Тот с готовностью оглядывается, чтобы показать, не находит, говорит: «Куда-то он… Да это неважно». — «А почему ко мне?» — «Мне сказали, что вы способны если не поверить, то понять»…

Продает ноты за 5 р<ублей>. «Я их уже переписал в вашу нотную систему». В папке. «Вот вам 5 р<ублей>, возьмите свою папку, мне не нужно». — «Нет-нет». Ангел поспешно благодарит и уходит. Феликс раскрывает папку. Там ноты, в них он не понимает. Сбоку написано: «Пр<оспект> Вернадского 117, бар „Ракушка“, пальто серое в клетку». И тут же видит на полу рядом со стулом ангела два здоровенных грязных пера. Он вскакивает, смотрит в окно. А там ангела ведет, крепко взяв под руку, давешний соглядатай в клетчатом пальто. Ангел слабо упирается, но его уводят.

Потрясенный, Феликс решает было никуда не ходить и возвращается домой. Сидит, обдумывает.

Звонок секретарши: «Федор Иванович настоятельно просил напомнить вам сегодня же побывать в филиале».

Перепутав папку, идет в филиал.

В коридоре сидит одиноко Гнойная тень. Феликс садится ждать. Выходит Демиденко с перевязанной головой и рукой на перевязи. Момент ужаса. Дем<иденко> объясняет, что вчера сверзился. Просит сигарету, выхватывает папку, раскрывает. «А, ты и этим балуешься…» — говорит непонятно. Феликс глядь — а это ноты. Что делать? Э, один черт. Секретарю галочку надо поставить, так и хрен с ним.

Выходит Гнойный, весь зеленый, останавливается, бормочет в том смысле, что, видно, не добил я его. Третий шок — слишком много для меня. И он входит в лабораторию.

После этого идет домой, заходит к поэту-песеннику и композитору. Показывает ноты. Посмотри. Тот работает (очередная песенка «Мы болеем за „Спартак“»), «ладно, посмотрю». И пропирает Феликса. Феликс ставит суп, чистит картошку и садится за сценарий. Вечером приходит поэт-песенник. Лицо его было… собственно, не было на нем лица. Он положил папку. Подошел к окну, вцепился в волосы. У меня ослабели ноги. Я сел. Он наконец: «Опять „Спартак“ пропер… Ну что ты будешь делать!»

ГО.

День 5.

В 8 утра позвонил Баринов и спросил загробным голосом, как дела. Черт бы тебя побрал. Грубый ты человек. А к кому мне еще звонить? Кто больше трех раз женат, у того отбирают квартиру.

Лежа, мучается мыслями, сколько накопилось тяжкого г…на: пришелец, литфондовская шуба, эликсир бессмертия, завтрашнее склочное заседание, несделанный сценарий, сыщики какие-то… Мистическая надежда, что, может быть, Михаил Афанасьевич что-то сделает такое, откроет, откровенное скажет, что сразу все эти трудности перечеркнет…

Удрученный, спускается по лестнице (лифт не работает) и на лестничной площадке видит Костю: его выгоняют из квартиры курить на лестницу. И Костя веселый, ясноглазый и пахнет не блевотиной, а одеколоном, и сразу стало ясно, что все страхи последних дней — недоразумение, совпадение и т. д. Что речь шла о новом препарате, а раз так — нечего языками трепать, товарищи…

Ходил за газетами и за хлебом. Всё смотрел, нет ли клетчатого пальто. И, действительно, не было. И писем подозрительных не было.

Идет на заседание комиссии. По тексту.

Ресторан, старухи за соседним столом, о шубе Островского, старикашка. Михаил Афанасьевич. Влад<имир> Влад<имирович>, Ал<ександ>р Сергеевич, Виссарион Григорьевич с сыном Иосифом. Ба! Мих<аил> Афанасьевич! Куда это он, интересно, пошел, Миша?

Либо в парикмахерскую, либо в биб<лиоте>ку, либо в партком…

ГО

День 6.

Предположит<ельно>: М. А. читает Феликсу часть, кот<орую> тот еще не написал.

Писатель должен писать либо о том, что он очень хорошо знает, либо о том, чего не знает никто. Большинство считает не так. Но надо всегда оставаться в меньшинстве. И не только здесь.

11.01.82

Я остался жив, и всю молодость провел в армии, и всегда полагал своей обязанностью писать об армии, об офицерах. Километрами можно писать только то, к чему ты равнодушен.

Сделали 4 стр.

Вечером сделали 3 стр. (7)

12.01.82

«Случай в карауле» — текст.

«Нарцисс» — кр<аткое> содерж<ание> и текст.

Пьеса — текст.

Человек-пришелец.

Источник бессмертия.

А вот это помню: Человек (фокусник), кот<орого> принимали…

Сделали 5 стр. (12)

Вечером сделали 2 стр. (14)

13.01.82

Сделали 5 стр.(19)

Вечером сделали 2 стр. (21)

14.01.82

Сделали 4 стр. (25)

Вечером сделали 3 стр. (28)

Наверное, я какой-нибудь урод. В лит<ерату>ре даже сама мысль — не поехать — не могла прийти герою в голову. В лит<ерату>ре — совесть всегда присутствует в чел<ове>ке, а в жизни можно месяцами и не вспоминать о ней, но тогда возникает конфликт между тягой к духовному и материальной комфортностью. (Правда, бывает и отрицат<ельная> духовн<ая> комфортность — обида, злость, злорадство.)

15.01.82

Сделали 5 стр. (33)

Вечером сделали 2 стр. (35)

Петя Скоробогатов (Демиденко), детск<ий> писатель.

Гарик Аганян — научпоп.

Жора Наумов (Гирш Наумович) — очеркист по с<ельскому> х<озяйству>.

Валя Демченко — прозаик.

16.01.82

Сделали 5 стр. (40)

Вечером сделали 1 стр. (41)

И ПРЕРВАЛИСЬ НА 41 СТРАНИЦЕ.

Вставку на стр. 36: Феликс рассказывает, что Кудинов обожрался консервами, его забрали в больницу, а ему пришлось тащиться через весь город за лекарством. Болезнью Кости никто не заинтересовывался, зато выяснилось, что Костя, оказывается, всем присутствующим нагадил. Нагадит, потом приходит и извиняется, что перепутал.

17.01.82

Писали письмо Фуками.

Писали письмо Городовикову.

В отличие от предыдущих лет этот год щедр на публицистику АБС. Начинается он интервью АНа «Московским новостям».

Из: АНС: «Герой фантастики не может не быть добрым»

<…>

— Значит, не считая себя специалистом по будущему, вы именно в понимании будущего расходитесь с большинством западных фантастов?

— Это естественно. Я сын своего отца, своего времени, своего народа. Никогда не сомневался в правильности коммунистических идей, хотя я и не член партии. Я впитал их с детства. Позднее, во время учебы и самостоятельно, я познакомился с другими философскими системами. Ни одна из них не удовлетворяет меня так, как коммунизм. Ну и, кроме того, я основываюсь на собственном восприятии жизни. В нашем обществе, несмотря на некоторые недостатки, я вижу то здоровое, святое, если хотите, что делает человека человеком. У нас считается неприличным не работать. А ведь коммунизм — это занятие для всех голов и для всех рук. Коммунизм не представляется мне розовым бытом и самоуспокоенностью. Его будут сотрясать проблемы, которые человек будет решать.

— Вы имеете возможность писать обо всем, что хотите?

— Я понимаю, чем вызван этот вопрос. Так вот, если говорят, что советские писатели пишут то, что им приказывают или заказывают, — это чепуха. Мы с братом, по крайней мере, пишем о том, о чем хотим.

— Тем не менее литературные критики частенько высказываются отрицательно о произведениях Стругацких…

— Нас с братом чаще всего ругают за стиль, усложненность наших повестей. Я, в отличие от иных критиков, люблю многих писателей, противоположных мне по стилю, пишущих в реалистической манере. Люблю, ценю, глубоко уважаю Даниила Гранина, Федора Абрамова, Булата Окуджаву… Но лично для меня точка зрения домового (хотя домовых и не существует) на мир интереснее, чем точка зрения обычного жильца дома. А раз мне так интереснее, я так и пишу.

8 января газета «Правда» публикует отзыв Авторов о телепрограмме «Этот фантастический мир», а 23 января интервью с АНом публикует газета «Путь Ленина» (Сенгилей, Ульяновской области).

В середине февраля АБС продолжают работать в Москве над будущей ХС.

Рабочий дневник АБС

[Запись между встречами]

21 янв. 82 — получил 479.05 чеков (из Венгрии за Отель)

22 янв. 82 — звонили из Праги, хотят ставить в кино М. Я не возражал.

29 янв. 82 — получил 1230.07 чеков (?откуда?).

12.02.82

Б. прибыл в Москву. Пишем ТП.

13.02.82

Сделали 5 стр. (46)

Вечером сделали 2 стр. (48)

14.02.82

Сделали 5 стр. (53)

Лёня Шибзд восьмой год пишет повесть о спортсмене-бегуне, кот<орый> берет скоростные рекорды потому, что во время соревнований в нем пробуждается безумный страх, унаследованный от предков, что догонят и сожрут. И всех потому обгоняет.

Садится за сценарий. Пусть фильм дерьмо. Большинство фильмов дерьмо, а зрителям что-то нужно. А режиссер пусть пускает афоризмы: попробует он снять кадры про танковую атаку где-либо, кроме как на родной земле. Шовинист проклятый.

Вечером сделали 2 стр. (55)

15.02.82

Сделали 5 стр. (60)

Вечером сделали 2 стр. (62)

После Трубной дома:

1. Дочь, рассказ об отделе кадров.

2. Звонок Орешина.

3. Робкий звонок, получил ли письмо.

4. Читает письмо.

Fin

[Рисунок — схема расположения дверей в актовом зале Института лингвистических исследований (ХС). См. вклейку в НС-8.]

16.02.82

Сделали 5 стр. (67)

Вечером сделали 2 стр. (69)

Во время разговора с Орешиным, когда становится особенно тошно, он говорит: «И животноводство!»

17.02.82

Сделали 5 стр. (74)

Вечером сделали 2 стр. (76)

«Соврем<енные> сказки» — история завоевания Земли пришельцами, a la «Марс<ианские> хроники», только наоборот.

18.02.82

Сделали 5 стр.(81)

Вечером сделали 2 стр. (83)

И ПРЕРВАЛИСЬ НА 83 СТР.

19.02.82

Писали ответы для «Ур<альского> следопыта».

БН записывает в Рабочем дневнике новости по работе на Ленфильме со сценарием ЗМЛДКС.

Рабочий дневник АБС

[Запись между встречами]

22.02.82 — получил 106.91 из ж. «Сов. лит-ра»

25.02.82 — был на Ленфильме. Требования Госкино:

1) Что за работы ведут ученые? 2) Почему сверхцивилизация агрессивна? 3) Убрать быт и карлика.

4.03.82 — был на Ленфильме. Светка взялась переменить интонацию. Решено сделать цивилизацию сверхагрессивной.

Надо бы в IV день вставить что-нибудь про пришельца или эликсир.

В начале марта АН принимает участие в пленуме Совета по приключенческой и научно-фантастической литературе.

Из: Меридианы фантастики, НФ-27

1–2 марта в Москве состоялся пленум Совета по приключенческой и научно-фантастической литературе СП СССР, посвященный роли научной фантастики в современной борьбе за мир и дружбу между народами. Пленум открыл председатель Совета А. Кешоков; с докладами выступили заместитель председателя Совета, председатель советского национального комитета Всемирной Организации Научных Фантастов (ВОНФ) Е. Парнов и доктор философских наук, сотрудник Академии общественных наук при ЦК КПСС Э. Араб-оглы. В прениях участвовали писатели и критики Д. Биленкин, Вл. Гаков, Г. Гуревич, А. Казанцев, А. Стругацкий (все — Москва), Е. Брандис и А. Шалимов (Ленинград), В. Михайлов (Рига), Ш. Алимбаев (Алма-Ата), С. Снегов (Калининград), В. Бугров (Свердловск), А. Громов (Кишинев) и другие, а также доктор философских наук, заведующий кафедрой научного коммунизма Пермского политехнического института З. Файнбург, доктор исторических наук, заведующий сектором Института социальных исследований И. Бестужев-Лада, эксперт ВААП Б. Клюева.

В это время становятся регулярными контакты АНа с региональными КЛФ, а также с молодыми писателями-фантастами. Интервью, которыми зачастую сопровождались эти встречи, со временем публикуются в различных СМИ, всё чаще — региональных и фэновских.

Одно такое интервью имеет подзаголовок: «Коллективное интервью, взятое у Аркадия Натановича Стругацкого семинаром молодых писателей-фантастов 17 марта 1982 года в редакции журнала „Знание — сила“, исподтишка записанное на магнитофон и впоследствии перенесенное на бумагу практически без изменений и искажений». И предварение от Виталия Бабенко: «Так [т. е. „В подвале у Романа“. — Сост.] молодые писатели-фантасты называли свои вечерне-ежемесячные сборища в журнале „Знание — сила“. Официально это именовалось Московский семинар молодых фантастов. Вели его Дмитрий Александрович Биленкин, Евгений Львович Войскунский и Георгий Иосифович Гуревич. А бессменным хозяином вечеров был заведующий отделом журнала и член редколлегии Роман Григорьевич Подольный, тоже писатель-фантаст». Фрагменты из этого интервью были впервые опубликованы в 1990 году.

Из: АНС. В подвале у Романа

Интервью брали:

Дмитрий Биленкин (руководитель семинара), Георгий Гуревич (еще руководитель), Евгений Войскунский (руководитель тож), Виталий Бабенко (староста семинара), Эдуард Геворкян, Иосиф Ласкавый, Владимир Гопман, Мария Мамонова, Аркадий Григорьев, Владимир Покровский, Вячеслав Задорожный, Борис Руденко, Михаил Ковальчук, Александр Силецкий,

а также:

Лев Минц (не член семинара), Илья Качин (растущий кадр), Андрей Гостев и Борис Петухов (два психолога, приведенные Аркадием Григорьевым на том основании, что ему многое дозволено, ибо он ходил еще на ТОТ семинар [130]Еще более старинное сборище — знаменитый семинар фантастов в «Молодой гвардии». Организаторами его были Бела Григорьевна Клюева и Сергей Георгиевич Жемайтис, а вдохновителем и душой — Ариадна Громова. — В. Бабенко.
в начале 60-х).

<…>

Покровский: Кто соединился в образе, скажем, Кандида в «Улитке на склоне»?

А. С.: Кандид и Перец — образы в какой-то степени автобиографические. Вообще автобиографические образы — это у нас довольно частое явление. Как бы хорошо мы ни знали своих близких, лучше всего мы знаем все-таки самих себя. Уж себя-то мы видали в самых разных ситуациях.

Биленкин: А Щекн в «Жуке в муравейнике»? Вряд ли его образ взят со знакомой собаки?

А. С.: Конечно, нет. Собака-то у меня была, пудель, но это был пудель-дурак.

Руденко: Бывают ли случаи, когда вы не знаете, чем окончится произведение? Например, «Жук в муравейнике» предполагает несколько концовок…

А. С: Мы всегда знаем, чем должна кончаться наша работа, но никогда еще в истории нашей с братом деятельности произведение не кончалось так, как мы задумали. То есть, мы всегда знаем, о чем пишем, и всегда… ошибаемся. Причем это выясняется не в конце, а где-то в середине вещи.

Руденко: В некоторых ваших произведениях ощущается намеренная недоговоренность. Например, в «Далекой Радуге».

А. С.: Я считаю, что недоговоренность должна быть основным инструментом литературы. Насчет «Радуги» — точно не помню. Работа над ней относится к тому периоду, когда мы имели силу и энергию придерживаться заранее составленного плана. Не исключено, что конец этой повести был запланирован. Может быть, имелся в виду и счастливый конец, хотя вряд ли… Счастливые концы мы отбрасываем, как заведомо маловероятные при любых ситуациях.

Геворкян: Не возникает ли трагическое противоречие между верой писателя в свой выдуманный мир и действительностью?

А. С.: Нет, не возникает. Вы подходите не с того конца. Конструирование вселенной для нас стоит на самом последнем месте. В процессе работы сначала возникает сюжет, возникает образ, затем мы развиваем сюжет и образ. Развиваем так, чтобы наиболее четко выразить свою идею, и в соответствии с этим налепливаем вокруг свою вселенную. Поэтому логического противоречия не возникает.

Геворкян: А эмоциональное противоречие?

А. С.: Мы не создаем вселенную на пустом месте. Если вселенная вступает с нами в конфликт, мы ее изменяем так, чтобы она не вступала. Модели вселенной, модели антуража, модели обстановки мы строим таким образом, чтобы они не мешали, а помогали нам работать. Если нам понадобятся, например, три или четыре луны… Да, представим себе какой-то дикий сюжет, где для наших наклонностей над селом Диканька было бы четыре луны сразу. И что? Мы не колеблясь поставили бы в небе эти четыре луны.

Геворкян: Не влияют ли ваши прошлые произведения на будущие? Нет ли некоторой творческой инерции?

А. С.: Как они могут влиять? Новое произведение всегда означает новую проблему. Если мы, конечно, не топчемся на месте сюжета ради, как это случилось с «Обитаемым островом» и «Парнем из преисподней». Это всё на одну тему написанные вещи. Новых проблем в «Парне…» никаких нет, нас там интересовала в основном атрибутика.

Биленкин: А с чего начался «Пикник на обочине»? Со вселенной или с идеи?

А. С.: С «Пикником…» было несколько необычно, потому что нам сначала понравилась сама идея пикника. Мы однажды увидели место, где ночевали автотуристы. Это было страшно загаженное место, на лужайке царило запустение. И мы подумали: каково же должно быть там бедным лесным жителям? Нам понравился этот образ. Но мы не связывали его ни с какими ситуациями. Мы прошли мимо, поговорили, и — лужайка исчезла из нашей памяти. Мы занялись другими делами. А потом, когда возникла у нас идея о человечестве… — такая идея: свинья грязь найдет, — мы вернулись к лужайке. Не будет атомной бомбы — будет что-нибудь другое. Будет что-нибудь вроде бомбы — третье, четвертое. Человечество — на его нынешнем массово-психологическом уровне — обязательно найдет, чем себя уязвить. И вот когда сформулировалась эта идея — как раз подвернулась, вспомнилась нам эта загаженная лужайка.

Подольный: А что вы можете сказать о герое «Миллиарда лет до конца света»?

А. С.: Вы его знаете уже. В какой-то степени он списан со всех нас. Помните, где речь идет о папке? Прочитав эту вещь, вы не задавали себе вопроса: «А что бы я сделал с этой папкой?» Мы дали ответ словами героя: если я отдам папку, я буду очень маленький, никуда не годный, а мой сын будет обо мне говорить: да, мой папа когда-то чуть не сделал большое открытие. И все подлости начнут делать и коньяк начнут пить. Если же я папку не отдам, меня могут прихлопнуть. Выбор…

Войскунский: Значит, для вас проблема выбора самая главная?

А. С.: Вот-вот-вот. Мы нечувствительно — мы, Стругацкие, — писали именно об этом, но долгое время не осознавали, что это именно так. Писали, повторяю, нечувствительно. Оказалось, что главная тема Стругацких — это выбор. И осознали мы это не сами, нам подсказала… Один знакомый подсказал…

Силецкий: Как вы интерпретируете образ Странника в «Жуке»?

А. С.: Как я понимаю Странника?.. Странник жертвует первым проявившим себя автоматом, чтобы сделать вывод, чтобы посмотреть, как тот будет действовать. Как тот будет вести себя до последней секунды. И уж потом — выяснив, автомат Абалкин или не автомат, — Странник будет делать другие выводы.

Силецкий: Так он знает, что он автомат?

А. С.: Мы в таком же положении, как и читатели, как и Максим, и Странник. Я вот что хочу сказать: вы не должны бояться альтернативных вариантов.

Задорожный: Кто из фантастов вам нравится больше всего?

А. С.: Меньше всего нам нравятся Стругацкие. А больше всего нам нравится Булгаков.

Руденко: А из современных фантастов?

А. С.: Вопрос некорректный, гражданин начальник. Отказываюсь отвечать.

Ласкавый: А из зарубежных?

А. С.: А? Что?

Ласкавый: Из «не наших»?

А. С .: Из «не наших» больше всего люблю Урсулу Ле Гуин и Шекли, но не то, что у нас печатают. У Шекли есть замечательная вещь «Путешествие в послезавтра». Странная, гротескная повесть. Еще Воннегут. Ну, и так далее. Остальных сами можете насчитать там для себя…

Биленкин: Почему в «Стажерах» Горбовский у вас красавец, а в «Малыше» у него утиный нос, да еще и царапина вдобавок?

А. С.: Это было сделано совершенно сознательно. Помню, когда я был еще очень молодым, школьником, то ужасно обиделся на Дюму… Есть у Дюмы место, где д’Артаньян описан как человек с редкими зубами и маленькими хитрыми глазками. Я думаю, надо приучать читателя… хотя бы молодого читателя… к тому, что не лицом красен человек, а душой. Мало ли кто красивый или некрасивый!

Задорожный: Когда вы начали писать фантастику?

А. С.: Фантастику мы с братом любили читать с детства. И потому неизбежно должны были начать работать в фантастике. Но в общем-то поначалу это была героическая литература, литература героев. О рыцарях без страха и упрека. И без проблем. Я думаю… А? «Страна багровых туч»? Ну, какая там проблема?.. Сели, полетели! Трудно сказать что-либо о начале нашей деятельности… о том, когда именно мы начали работать… Первое наше произведение было реакцией на состояние фантастики в нашей стране… Уж очень плохо тогда было… с фантастикой…

Силецкий: А сейчас?

А. С.: Ну, сейчас… Вы, начинающие, начинаете на таком уровне, о котором нам и не снилось. Старт у вас хороший, но по независящим от вас обстоятельствам приходится трудновато.

Бабенко: Когда читаешь «Сказку о Тройке», то кажется, что в произведении не реализованы сюжетные возможности. Считаете ли вы, что сказали в «Сказке…» всё, что хотели сказать?

А. С.: Здесь случай очень особенный. Мы написали большую повесть. Десять листов. Никаких лифтов там не было. Дело происходило вовсе не в Тьмутаракани, а в Китежграде. Приехала туда компания за волшебными предметами, ну а выдает эти предметы та самая тройка. Потом вдруг ребята, которые издавали журнал «Ангара», решили посвятить два последовательных номера фантастике. В частности, они попросили нас что-нибудь дать. А десять листов было для них очень много. Они попросили нас сократить до шести. Мы сократили даже до пяти листов и надстроили на лист этот самый лифт, там, кстати, еще один член тройки был у нас — четвертый.

Бабенко: Есть ли надежда, что «Сказка…» выйдет в свет?..

А. С.: Бог его знает. Может быть, когда-нибудь удастся опубликовать целиком. Я хочу сказать только то, что это не цельная вещь.

Силецкий: Сколько лет проходит от рождения замысла до воплощения?

А. С.: Четыре-пять лет. Но параллельно мы работаем и над другими вещами.

Задорожный: Но когда вы пишете, то над другими вещами, наверное, уже не думаете?

А. С.: Когда пишем? Я уже говорил, что на определенном уровне… когда напишешь уже определенную кучу авторских листов… когда овладеешь ремеслом… Что мы понимаем под ремеслом? Под писательским ремеслом мы понимаем способность автора без особых усилий — без заметных усилий — выражать любую, самую сложную, мысль чисто автоматически. Поэтому сам процесс писания не требует от нас больших усилий и оставляет нас «свеженькими» для раздумий над следующими произведениями. Кроме того, мы собираемся достаточно редко, и у нас много времени остается для размышлений, для мыслей о новой вещи… В общем, такая практика привела к тому, что у нас скопилось около двух десятков сюжетов, и всё это нам уже не успеть написать…

Силецкий: У вас, как правило, выходят из-под пера только большие повести. Романов вы вроде бы не пишете? Или не хотите писать? Чем это объясняется?

А. С.: Скучно!

Силецкий: То есть становится скучно в процессе писания?

А. С.: Да, в процессе писания становится скучно писать.

Руденко: Может быть, просто появляются другие интересы?

А. С.: Нет, не в этом дело. Скучно… Не идет… Вернее, так: не идет, потому что скучно писать.

<…>

Геворкян: В сценарии «Машина желаний», опубликованном в «НФ», есть определенные стилистические огрехи, места, вроде бы не вами написанные. Как возник этот вариант сценария?

А. С.: Понимаете, Бела Григорьевна Клюева, собирая этот номер «НФ», попросила у нас один из ранних образцов сценария. Литературного сценария. Литературный сценарий — это дело для киношников, которые вообще читать не умеют, и для режиссера Тарковского, который всё равно будет менять реплики в зависимости от того, какие актеры станут играть. А Бела Григорьевна взяла этот сценарий в сыром виде — в киношно-сыром виде — и поместила в «НФ». Это был первый попавшийся под руку вариант сценария — один из девяти подготовительных вариантов.

Геворкян: А нужно ли было вообще публиковать его?

А. С.: Я думаю, ничего страшного в этом нет. Думаю, не убудет нашей чести.

Бабенко: У вас же было одиннадцать вариантов сценария. Откуда взялось такое количество? Как это получилось?

А. С.: Когда мы начали работать, Тарковский еще точно не знал, что ему нужно. Тарковскому нужно было показать поход людей за счастьем и разочарование в этом самом счастье, которое возникает во время похода. Вот мы и сделали четыре или пять — я уже не помню точно — вариантов… Фантастических вариантов сценария…

Задорожный: Это вы добровольно сделали четыре-пять вариантов, или под нажимом Тарковского?

А. С.: Что значит — «нажим»? Я не понимаю, что такое нажим. Сценарист — раб режиссера. По нашему глубокому убеждению, фильм делает режиссер, а не сценарист. Режиссеру нужны сцены, режиссеру нужны узлы, режиссеру нужны реплики. Мы это и пишем. Он говорит: «Мне это не нравится». Мы переделываем. <…>

Войскунский: По-моему, фильм перенасыщен символикой, и она не всегда понятна.

А. С.: Ну, разгадывать каждый символ Тарковского — это дело безнадежное.

Войскунский: А «Гадкие лебеди» никаким образом не связаны со «Сталкером»? Например, символикой? Например, и там, и там — образ воды…

А. С.: Да нет, вряд ли. Вряд ли… Тарковскому очень понравились «Гадкие лебеди». Может быть, в каком-то смысле… Ну, не знаю… Я боюсь говорить за Тарковского. Я даже думаю так: как Тарковский толкует фильм «Сталкер» и как толкуем его мы — это совершенно разные вещи. Что касается воды в фильме… Вода диктуется двумя вещами. Во-первых, место съемки… Очень это было водянистое место… Дождливое? Нет, дело не в том, что оно было дождливое. Там была разрушенная гидроэлектростанция… А во-вторых, у Тарковского в фильме обязательно должна быть какая-то стихия: либо огонь, либо вода, либо ветер…

Бабенко: А как вы относитесь к фильму «Сталкер»?

А. С.: Я считаю… Поскольку я уже сказал, что мы не являемся авторами фильма, — я считаю, что «Сталкер» — один из лучших фильмов мира. Вот такое у меня ощущение. И я очень горжусь, что мы приложили к этому руки. Тарковский — воистину гениальный режиссер…

Силецкий: Бывает ли так, что герои выходят из-под вашего контроля, ведут себя так, как вы и не предполагали вначале?

А. С.: Как только герой, который нам уже понравился, начинает поступать вразрез с нашими намерениями… — нужно менять намерения.

Руденко: Значит, вы начинаете изменять сюжет?

А. С.: Перекроить, переменить сюжетную ситуацию куда легче, чем создать образ героя, который тебе нравится. Если образ героя получается такой, что он тебе нравится, — надо жертвовать ситуациями и менять ситуации.

Биленкин: Например?

А. С.: Примерчик, примерчик, примерчик… Сейчас попытаюсь. «Улитка…»? Нет, в «Улитке…» развитие очень произвольное, там же сюжета нет. Точнее, там взаимозаменяемые сюжеты… «Обитаемый остров»? Пожалуй… Сначала — по нашему замыслу — вещь должна быть гораздо короче. Максим пообтерся там — на той планете, подрался там, понял, что дело нехорошо, что попал в неприятную компанию фашистского типа, и сразу начинает революцию. Начали писать, написали уже много — две части — и выяснили: не успеет Максим понять, что он находится в обществе фашистского типа. Мы начали писать еще одну часть, чтобы дать ему, Максиму, дорасти.

Руденко: А когда поняли, что герою тесно в задуманных рамках, — значит, стоп?

А. С.: Да, стоп. Весь последующий план мы выбрасываем и начинаем строить новый план. Так у нас получалось два или три раза.

Войскунский: Откуда вы берете фамилии своих героев? Например, Лев Абалкин…

А. С.: С Абалкиным прекрасно помню, как получилось. Лев? Почему Лев? По одной простой причине: у нас не было еще ни одного героя по имени Лев. А Абалкин… Помню, Боря сидел, облокотившись на газету, глянул на текст и прочитал: «Абалкин». Давай, говорит, назовем: Лев Абалкин. Так и сделали.

Биленкин: А Мбога?

А. С.: Тоже помню. Понадобилось нам имя африканского пигмея. Я звоню человеку, у которого есть Большая Советская Энциклопедия, и прошу: «Посмотри Африку. Какие ее племена населяют?» Отвечает: «Например, мбога». Ага, говорим мы себе, Мбога…

Бородатый психолог Петухов: А Кандид?

А. С.: Кандид — естественно, не случайное имя. Кандид, конечно, связан с вольтеровским Кандидом. Но — на другом уровне и по другому поводу. Каммерер? Каммерер, товарищи, — это вообще хохма. Никакой он не Каммерер на самом деле, а Ростиславский. Вызывает меня главный редактор Детгиза и говорит: «Знаешь, есть вот тут претензии, сделай-ка ты своего героя немцем». — «А почему немцем?» — «так лучше будет — немцем». Я Борису пишу: «Делай немца. Давай!» Откуда он вытащил эту фамилию — Каммерер, — я совершенно не знаю.

Руденко: Кстати, много вам приходилось переделывать по требованию редакторов?

А. С.: Знаете, кажется, последнее позорище такого типа мы пережили с «Обитаемым островом». Потом мы ничего не меняли.

Руденко: Самоцензура у вас, конечно же, существует?

А. С.: Конечно. Она нам даже помогает. Заставляет искать более тонкие пути. Заставляет делать более тонкую работу.

Руденко: Интересно, вы садились хоть раз писать книгу, зная заведомо, что она не пойдет?

А. С.: Нет, так нельзя. Конечно, мы всегда можем сказать заранее, пойдет вещь или не пойдет. Но самоцензура проявляется — прорывается — даже не в этом. Совершенно раскованно писать, по-моему, невозможно.

Руденко: А вы пробовали писать реалистические вещи?

А. С.: Нет. А зачем? Нас не интересуют те вещи, ради которых стоит отказаться от фантастики. Товарищи, я вас не призываю поголовно зарываться в проблемы. Существует огромная область фантастики — героическая фантастика, приключенческая фантастика. Вот что мы разучились писать. И очень жалко, что разучились.

Покровский: Время такое…

А. С.: Почему время такое? Создавайте героев, плодите героев…

Геворкян: так ведь не напечатают…

А. С.: Тоже верно… Помните, когда приехал Кастро… прилетел к Никите Сергеевичу Хрущеву… какой-то холуй подскочил к нему: «Товарищ Кастро, скажите, как вы боретесь с абстракционизмом?» — «Я не борюсь с абстракционизмом, я борюсь с империализмом», — ответил Кастро. Словом, пишите «сайенс фикшн», пишите «фэнтези», всё пишите…

Биленкин: Пишете ли вы для театра?

А. С.: Ничего у нас не получается с театром. Представляете пьесу «Трудно быть богом»? Вот безобразие получилось бы…

Бородатый психолог Петухов: Как правило, ваши произведения неоднозначны. Они допускают много толкований, вызывают много мыслей — порой противоречивых. Взять хотя бы «Жука в муравейнике» — пока читаешь, предполагаешь разные варианты концовки, и всё равно то, чем заканчиваете роман вы, обрушивается на читателя совершенно неожиданно. Вы сознательно стремитесь к поливалентности произведений или это получается у вас случайно?

А. С.: Это очень лестно, что вы выдвигаете такое предположение. Дело в том, что мы сами считаем так: чем больше художественное произведение вызывает противоречивых мнений, чем больше допускает толкований, чем больше вызывает столкновение читателя с самим собой, — тем оно лучше. На наш взгляд, абсолютная ценность произведения в этом случае возрастает. Читая произведение, которое можно интерпретировать так, и так, и этак, и так, — человек порой меняет свое мировоззрение. Он начинает понимать, что окончательных ответов в мире не может быть. Вот что самое главное. Сегодня он пришел к такой-то интерпретации, а через год перечитывает вещь, — и у него получается другая интерпретация. Он накапливает опыт. Я не хочу сравнивать, но вот возьмем, например, «Войну и мир» Толстого…

Покровский: Так ведь там всё разжевано…

А. С.: Ничего там не разжевано. Я читаю «Войну и мир» регулярно каждый год, и каждый год я обнаруживаю что-то новое — что-то, что либо не заметил ранее, либо посчитал банальным, а потом оказывается, что это связано с какими-то другими вещами в «Войне и мире» и этой связи я раньше не уловил.

Бородатый психолог Петухов: так ведь чтение любого произведения зависит еще и от психологического состояния, от настроения, даже от физиологии: сытый ты читаешь его или голодный…

А. С.: Что касается «Войны и мира», то этот роман можно читать и в голодном состоянии, и в сытом состоянии, и всё равно: и голодным найдешь что-то новое, и сытым найдешь что-то такое…

Бородатый психолог Петухов: А как вы приходите к выводу, что сказали всё, что хотели сказать, если вещь поливалентна и не допускает однозначности суждений? Может быть, желание закончить произведение приходит бессознательно?

А. С.: Нет, в конце концов это получается сознательно. Сознательно вот в каком смысле. Когда мы упираемся в ситуацию, в которой возможно несколько альтернативных решений, — мы считаем, что на этом можно поставить точку.

Силецкий: Наверное, часто бывает так, что действительность — ежедневная действительность — заставляет вас менять планы? Я это к тому, что ваши произведения всегда очень созвучны времени. То есть я хочу спросить: случается так, что вы планируете одно, а что-то происходит, и вы вдруг переходите совсем к другим решениям?

А. С.: Именно! Ситуации общественного или даже мирового масштаба постоянно наталкивают нас на какие-то идеи, на какие-то догадки. Или на то, что мы считаем догадками. Я говорил здесь уже, что у нас есть сюжетов двадцать — неиспользованных еще сюжетов. Десять из них — если мы вдруг напишем — читать сейчас будет уже неинтересно. «Проехали»…

Силецкий: А бывает так, что вдруг происходит нечто такое, отчего вы немедленно бросаете начатую вещь, перечеркиваете, сжигаете и спешно переходите к новой, следуя только что родившейся идее?

А. С.: Ну, для того, чтобы нас что-то ТАК взбудоражило… Это должно быть начало атомной войны. Обычно это вещи, которые накапливаются исподволь, незаметно, мы к ним привыкаем, и вдруг в каком-то разговоре тема поворачивается каким-то странным образом, и мы говорим: «Ба, а вот оно. Сейчас мы закончим начатую вещь, и хорошо было бы тогда заняться вот каким делом…» Например, я читал «Новые карты ада» — а читал я эту книгу раз пять или шесть — и не обращал внимания на одну очень интересную штуку: помните, там раздражали крысам центр удовольствия? Мне это просто забавным показалось, и — проскочило. А когда я перечитал книжку в пятый или шестой раз — это года два прошло с тех пор, как я читал ее в первый раз, — то вдруг подумал в ужасе: «Господи боже мой! А если с людьми так?..»

Руденко: Когда примерно это было? В каком году?

А. С.: Это было еще до «Хищных вещей века». «Хищные вещи века», кстати, отсюда и возникли.

Бабенко: Интересно, почему вы так не любите пришельцев? то есть, почему — по-вашему — они непременно должны нести какую-то угрозу Земле? Например, Странники в «Жуке в муравейнике»? Почему вы пугаете читателя пришельцами, хотя — по идее — он должен пугаться тем, что происходит у нас на Земле? Ведь самая большая угроза человечеству — сам человек.

А. С.: Ошибка! Вот типичный методологический просчет, допущенный нашим другом. Где и когда я говорил, что даю хоть ломаный грош за инопланетный разум? Не нужен он мне. И никогда не был нужен. А когда мы «пугаем», как вы говорите, мы имеем в виду совершенно определенную цель: нечего надеяться на НИХ. Есть они или нет, а надеяться на НИХ нечего. Выбили религиозные костыли у людей — вот теперь и ходят-прыгают на одной ноге: «Дай нам, Господи!», «Барин к нам приедет — барин нас рассудит». Вот что нужно выбивать из читателей. Вот эту глупую надежду надо выбивать!

Бабенко: Согласен! Но не считаете ли вы, что, сделав акцент на пришельцах, вы несколько снижаете воздействие того же «Жука…» на читателей? Читатель-то всё же пугается, боится негуманоидных инопланетян, но поскольку они априорно несуществующие, то пугается читатель понарошку? Может быть, нужно взять что-то страшное на Земле, что-то такое жуткое, что на Земле взаправду и произрастает? И вот этого пугаться? Тогда и снижения пафоса не произойдет. И пусть тогда тот же Сикорски направит усилия против этого страшного на Земле.

А. С.: А мы не пренебрегаем и этой темой.

Бабенко: Как же не пренебрегаете? «Жук в муравейнике» — последняя ваша вещь — только на том и построена, что на неведомой угрозе со стороны Странников.

А. С.: По сути дела, в «Жуке в муравейнике» только один Странник (Экселенц) боится Странников.

Бабенко: А почему и Сикорски — Странник, и инопланетяне — Странники? Может быть, это не случайное совпадение?

А. С.: Просто уже деваться некуда было. Мы назвали его — Сикорски — Странником в «Обитаемом острове» — что же теперь менять? Мы никогда не думали, что он встретится со Странниками.

Руденко: Бывали ли у вас случаи, что вы написали совсем «безнадежную» — в смысле проходимости — вещь и потом на нее даже рукой махнули: мол, не напечатают и бог с ними?

А. С.: По-моему, у нас такого не бывало… такого, чтобы полностью «безнадега», — нет… Не может быть… Рано или поздно напечатают.

Биленкин: В «Отеле…» у вас есть определенные нюансы — в поступках героев, — которые заметны лишь при втором-третьем чтении. То есть внешне всё логично, но тем не менее есть какой-то скрытый алогизм, заметив который, понимаешь: а ведь обычный человек так поступить не мог. Что-то побудило его. Или, может быть, авторы сами не заметили алогичности — поспешили, забыли о том, что было вначале?

А. С.: Это вот что. Это упражнение, по сути дела, на обрисовку психологии героя. Есть люди, которые ничего не заметят и пройдут мимо. А есть люди, которые задумаются, обратят внимание на мельчайшие несоответствия в поведении персонажей…

Биленкин: То есть получается скрытый психологический детектив, что ли?

А. С.: В общем, в «Отеле…» это не имеет никакого значения, но мы никогда не упускаем случая поупражняться в этом. Находим всегда какие-то детали, чтобы дать новую окраску героя. В принципе, конечно, есть и «ляпы». «Ляпов» в наших вещах много, особенно в ранних. Есть вещи просто ненужные, которые лучше всего выбросить. Которые «не играют», и колорит не придают, и так далее… Но в общем я думаю так, что, когда вы работаете, когда пишете, не стесняйтесь вводить новые детали. Убрать всегда можно… А потом — вдруг, когда вы будете перечитывать, вам придет в голову заменить ту или иную деталь, ввести что-то по делу, что-то действительно интересное? Голый сюжет — самое опасное. Голого сюжета бойтесь больше всего… Чтобы не ободранное дерево стояло, а чтобы с листвой оно было…

Биленкин: В принципе, у вас всегда герои — все люди в произведениях — это наши современники…

А. С.: Обязательно. Совершенно бессмысленно изображать что-то иное…

Биленкин: А если взять ефремовскую задачу — изобразить людей иного — будущего — времени? Вы ее, видимо, никогда не ставили?

А. С.: И никогда ставить не будем. Потому что, товарищи, существует совершенно справедливое высказывание Льва Николаевича Толстого: всё что угодно выдумать можно — психологию нельзя выдумать. Кстати говоря, насколько я знаю, Иван Антонович и не пытался показать людей будущего. Он конструировал их, шел нарочно на нарушение определенной логики. Конечно же, он знал об этом высказывании Толстого и, конечно же, был с ним совершенно согласен, но ему нужно было создать образ человека, совершенно не похожего на нас. Мы же в своих вещах стараемся говорить, скорее, не об изменении психологии, а об изменении поведенческого модуля. ТАК — вернее говорить о людях.

Бабенко: Есть ли надежда, что «Гадкие лебеди» увидят свет?

А. С.: Я думаю, что есть. Думаю, что есть… Я пока из-за какой-то апатии никак не могу взяться за поиски, кем же эта вещь запрещена. Там ведь ничего нет такого…

Биленкин: Боюсь, что это «несчастный случай» на производстве… Не докопаетесь…

А. С.: Ну, в конце концов… Ну, «Гадкие лебеди»… Вообще, она неплохая вещь, конечно… Надо будет ею заняться… Посмотрим… Но вот что я вам скажу: все вещи — впереди. Всё самое настоящее — впереди.

Войскунский: Какая, по-вашему, сейчас самая острая проблема?

А. С.: то, что называется мещанством. Ведь какой раньше мещанин был? В баночку копить, в кубышку, в чулок, под себя. А сейчас? Жрать, жрать, жрать… Хватать!

Бабенко: Да ведь для этого и слова не нашли еще. Мещанин, обыватель — всё это не то. Семантика не та…

А. С.: Очень смешно, между прочим, когда наши гневные филиппики против мещанства переводятся на английский язык. Мещанина как такового у них нет. Они переводят: «филистайн», «хипокрит», — но это совсем не то. Скорей, такой… лицемер, ловкач… Словом, совсем не то, что мы понимаем под мещанином.

Биленкин: А знаете ли вы слова Герцена насчет мещанства? Нет? «Все нации должны пройти через стадию мещанства».

А. С.: А что он имел в виду под мещанством?

Биленкин: По-моему, то же самое, что имеем в виду мы.

Покровский: Может быть, поставить проблему более общо: цивилизация должна пройти через стадию омещанивания?

А. С.: А что такое цивилизация? Дайте определение…

Голос с места: Сложно..

Биленкин: Чем сложнее общество или явление, тем труднее дать ему дефиницию. Ведь надо охватить невообразимо широкий круг явлений…

А. С.: Мое определение… мое определение простое: цивилизация есть социальная система, которая наличествующими производительными силами непрерывно создает новые потребности и тут же создает способы их удовлетворения.

Григорьев: Что касается определения современной цивилизации, то так оно и есть.

А. С.: Любой. Возьмите ассирийскую цивилизацию — там то же самое. Главная функция любой цивилизации, товарищи, — это создание новых потребностей… Небывалых…

Войскунский: А как это распространить на первобытную общину?

А. С.: А первобытная община не была цивилизацией. На протяжении нескольких тысяч лет первобытный человек удовлетворялся, насколько я понимаю, хоботом мамонта или червячком. А по мере того, как первобытная община переходила в цивилизационную стадию, люди начинали понимать, что травка, например, бродит и можно выпить кое-чего нового — «тяпнуть»…

Бабенко: Я слышал, что на телевидении снимают фильм по «Понедельнику…».

А. С.: Да, двухсерийный фильм. С «Понедельником…» он не имеет ничего общего.

Бабенко: То есть здесь вы так же не авторы фильма, как не были авторами «Сталкера»?

А. С.: Совершенно точно.

Бабенко: А вы видели отснятый материал?

А. С.: Никакого отснятого материала еще нет. Впрочем, нет, одну часть Бромберг уже отснял. Бедняге не повезло со снегом. Действие происходит в новогоднюю ночь, а снимать пришлось сейчас, в марте.

Бабенко: Как и в случае со «Сталкером», вы тоже многократно переделывали сценарий?

А. С.: Многократно.

Бабенко: И что получилось?

А. С.: Получилась довольно банальная история. Там нет, скажем, Выбегалло…

Григорьев: А что есть?

А. С.: Есть какая-то контора по производству чудес для народного потребления. Во главе стоит дама, колдунья. Она заколдовывает молодую сотрудницу. А ее любит один из Москвы, и встает вопрос о расколдовывании, и все непрерывно поют и пляшут.

Голос с места: Почему в ваших произведениях, как правило, только главный герой, а главных героинь практически нет? Почему нет женщин на главных ролях?

А. С.: Отвечаю. Женщины для меня как были, так и остаются самыми таинственными существами в мире. Они знают что-то такое, чего не знаем мы. Вот в Японии в начале нашего тысячелетия существовало два строя — матриархат и патриархат одновременно. Так женское начало взяло верх. Так и осталось в иерархии богов: верховный бог — женщина, подчиненный — мужчина. Повторяю — и за себя, и за своего брата: женщины для нас самые таинственные существа. И повторяю, что сказал Лев Николаевич Толстой: всё можно выдумать, кроме психологии. А психологию женщин мы можем только выдумать, потому что мы ее не знаем.

Голос с места: Ваше отношение к «летающим тарелкам»?

А. С.: «Летающие тарелки» для нас абсолютно неинтересная вещь. Но для того, чтобы показать отношение людей к «летающим тарелкам», мы можем, теоретически, написать такое произведение, где были бы НЛО. И это не будет значить, что мы верим в «летающие тарелки».

Сверхзаумный вопрос бородатого психолога Петухова с приведением высказывания какого-то иностранного философа, которого никто не знает и от фамилии которого на пленке осталось только «брпрфпрр…».

А. С.: Ага… Гм… Аналогичный случай со мной уже был… Приехал я в Новосибирск получать премию за «Понедельник начинается в субботу». Вдруг подскакивает ко мне один молодой научник и спрашивает: «А что вы думаете о теории…». Вот я и забыл уже название… иностранное имя такое… Да… А мне не хотелось ударить лицом в грязь. Я и говорю: «Что ж… конечно… при известных условиях…» Он: «Правильно, я тоже так думаю…» Говорит: «Некоторые аспекты…» Я говорю: «Простите, меня ждут…» А там уже коньяк разливают. А его — научника — туда не пустили…

Психолог Гостев: Определенные ваши вещи, можно сказать, написаны с пессимизмом. Чем это можно объяснить? Вы на самом деле пессимистически смотрите на развитие человечества?

А. С.: При чем здесь развитие человечества? Пессимизм, если он и есть, происходит не от развития человечества, а от того, что мне уже пятьдесят семь лет. Будь мне сейчас лет двадцать, не было бы никакого пессимизма. Я-то ведь с двадцать пятого года, а Борис — с тридцать третьего…

Руденко: Когда вы начали писать?

А. С.: Господи, я думаю, что писать — точнее, рисовать, а не писать, рисовать комиксы — я начал, наверное, в восьмилетнем возрасте.

Голос с места: Фантастику?

А. С.: Фантастику.

Голос с места: В школе учились?

А. С.: Восемь лет было! Конечно, в школе учился.

<…>

Руденко: Все-таки отличные у вас вещи. И как это получается такое? (Общий смех.)

А. С.: Спасибо, ребята, за такое мнение, но я думаю так: вы сами работайте побольше, и всё у вас получится. Я думаю, что сюжет — это самое слабое место у вас. Острый сюжет… Ну что, всё?

Все (задумчиво): Пока всё…

Запись, оставленная А. Н. Стругацким после масс-интервью в гроссбухе семинара, носящем название «СЕДУКСЕН» (СЕминар ДУшеведов и КСЕНологов):

«17.03.82

Было очень интересно и профессионально. Начавший писать да пишет и не пугается. То, что все мы золуши (или золухи?) — не суть важно. Важно работать и общаться».

В конце марта АБС вновь встречаются.

Рабочий дневник АБС

24.03.82

Б. прибыл в Мск писать ТП.

25.03.82

Сделали 5 стр.(88)

Вечером сделали 2 стр. (90)

26.03.82

Сделали 5 стр. (95)

Осознает:

1) История с MZ произошла после комедии.

2) Машина предсказывает будущее рукописи!

27.03.82

Сделали 5 стр.(100)

Вечером сделали 3 стр. (103)

Во сне он понимает, что машина предсказывает будущее рукописи.

«Сцена грехопадения».

28.03.82

Сделали 5 стр.(108)

Вечером сделали 2 стр. (110)

29.03.82

Сделали 5 стр.(115)

Вечером сделали 2 стр. (117)

«Ел хлеб беззакония и пил вино хищения».

30.03.82

Сделали 3 стр.(120)

И ПРЕРВАЛИСЬ НА 120 СТРАНИЦЕ.

25 марта Виталий Бугров из «Уральского следопыта» обращается к БНу с просьбой.

Из архива. Письмо БНу из «Уральского следопыта»

Уважаемый Борис Натанович!

В одном из ближайших номеров (мне очень хотелось бы попасть с этим материалом в № 8!) идут у нас ответы А. Н. и Б. Н. Стругацких на вопросы редакции (и читателей), посланные мною Аркадию Натановичу к тому редкому моменту, когда вы оба оказались в Москве.

Эти ответы мне очень хотелось бы сопроводить фотографиями. В отношении Аркадия Натановича для меня проблемы не существует: когда в прошлом году он приезжал в Свердловск — его наснимали, и фотографий его у меня довольно много. Но вот Ваших, Борис Натанович, — во-первых, просто нет, а во-вторых, то, что могли мои друзья переснять с прежних журнальных публикаций, — относится к довольно давним годам. В связи с этим:

не могли бы Вы прислать мне более-менее недавнее Ваше фото (лучше бы — две-три фотографии!) — с тем, чтобы наши фотографы его пересняли для журнала и непременно вернули Вам?

Если Вы сможете это сделать — хотелось бы, чтобы сделали это — не откладывая. Типография год за годом ставит нас во всё худшие условия: чтобы успеть в августовский номер, я должен получить от Вас это фото — до середины апреля…

Всего-всего Вам доброго, сердечный привет и наилучшие пожелания Вам от всей нашей редакции!

В. Бугров

На письме БН отметил: «Ответ и фото 1.04.82». А 2 апреля появляется интервью БНа в газете «Ленинградский рабочий».

Из: БНС. Сказки эпохи НТР

В предыдущем выпуске «Открытой книги» мы рассказали об интересе юных читателей к приключенческой литературе. Однако любви к приключениям, в частности к фантастике, покорны все возрасты. Наши читатели В. Клочков, Т. Потапенко, Н. Кириченко просят продолжить разговор о фантастике — «литературе мечты», «магическом реализме», «сказке эпохи НТР»… Так что же это за жанр — фантастика? На этот и другие вопросы отвечает руководитель семинара молодых писателей-фантастов при секции научно-художественной, научно-фантастической и приключенческой литературы Ленинградской писательской организации Б. Н. СТРУГАЦКИЙ.

— По-моему, фантастика — это разновидность литературы, для которой характерен специфический прием: в произведение вносится элемент необычайного, почти невозможного или невозможного вовсе. Прием этот и дает всё разнообразие произведений, которые мы называем фантастикой. Фантастика тысячегранна, в ней невозможно выделить только одно какое-нибудь идейно-тематическое направление.

— Вследствие этого приема фантастика, по-видимому, получает какие-то преимущества по сравнению с реалистической литературой?

— Конечно. Например, проблему межпланетных контактов, проблемы экологического кризиса, перспективы генной инженерии и других наук в рамках чисто реалистической прозы не только анализировать, но даже поставить невозможно. А ведь все эти проблемы стоят нынче на повестке дня. Вот тут на помощь и приходит фантастика. Кроме того, она позволяет до предела обострить сюжет произведения, усиливает его эмоциональное воздействие на читателя и, следовательно, зачастую вызывает более активное сопереживание. Вспомните отца современной фантастики Г. Уэллса: он всю жизнь писал об английском обывателе, писал зло, ярко, умно, но ни в одном из реалистических романов не достиг таких высот обличения и горькой иронии, как в романах фантастических, посвященных той же теме. И не случайно, наверное, если брать творчество М. Булгакова, писателя замечательного, одинаково сильного и в реалистической, и в фантастической прозе, все-таки больше всего поклонников соберет именно «Мастер и Маргарита».

<…>

— В повести «Второе нашествие марсиан» вы сделали попытку представить встречу двух цивилизаций, и вот результат: одна из них попыталась разрушить другую. Значит ли это, что у вас негативное отношение к попыткам установления контакта с иной цивилизацией?

— К нынешним попыткам установить контакт, точнее — радиоконтакт с другими цивилизациями, я отношусь, скорее, скептически. Я не считаю, что разъединенное человечество, стоящее сегодня перед множеством весьма сложных чисто внутренних проблем, готово к такому серьезному событию, как встреча с иным Разумом. Я всецело за то, чтобы продолжать и расширять поиски сигналов от других миров, следов деятельности сверхцивилизаций, но лично мне не нравится, что мы последнее время посылкой специальных сигналов объявляем на всю Вселенную о своем существовании. Не надо забывать, что активно откликнуться на наши сигналы, то есть прибыть к нам на Землю для встречи, способна только сверхцивилизация, обогнавшая нас на сотни, а может, на тысячи лет. Правда, есть основания ожидать, что высокий уровень технологического развития предполагает и достаточно высокий уровень развития социального — высокую гуманность, доброту, справедливость… Что можем мы знать об этом заранее? А, во-вторых, что мы будем делать, если сверхцивилизация окажется вообще не гуманоидной, то есть не человекоподобной? Если это будут разумные ящеры, разумные насекомые или механизмы? В таком случае, пожалуй, само понятие контакта теряет смысл. И, пожалуй, цивилизации же более развитые, явившись к нам на Землю, способны скорее увеличить количество проблем, стоящих перед нами, чем уменьшить. Поэтому, по-моему, надо сначала навести порядок в собственном доме, а потом уже приглашать гостей.

Отстоять общечеловеческие идеалы здесь, на Земле, — вот сейчас главная задача земного разума. Отстоять человеческое: разум, здравый смысл, гуманизм. Представление о человеческой жизни как высшей ценности — главное философское завоевание людей планеты Земля. Подвергать его сомнению — значит ставить под угрозу будущее. <…>

29 апреля газета «Воздушный транспорт» публикует интервью с АНом, в конце которого он признается:

Из: АНС: «Писать о том, что действительно волнует»

<…>

Хотя теперь больше тянет размышлять, чем писать. Меньше тянет на эффектные, динамичные сюжеты. Хотелось бы, чтоб герой тоже больше рассуждал и думал.

Главное же — писать о том, что действительно волнует, писать просто, четко. И ничего не писать со зла…

Издательские же дела не столь хороши.

21 апреля «Детская литература» отказывается публиковать ЖВМ.

Из архива. Письмо к АБС из «Детской литературы»

Уважаемые Аркадий Натанович и Борис Натанович!

Мы еще раз пересмотрели наши возможности издания рукописи «Жук в муравейнике» и пришли к выводу, что ее публикация в издательстве «Детская литература» нецелесообразна.

Носителем страшного зла в вашей повести оказывается ни в чем не повинный человек, и надо решать его судьбу прежде, чем он, сам того не желая, станет для всех смертельной угрозой. Эта тягчайшая ситуация, по сути своей, трагедийна и может быть неправильно понята неподготовленным читателем, на которого ориентируется наше издательство.

Просим Вас разрешить нам включить в план изданий взамен повести «Жук в муравейнике» одну из Ваших ранних повестей, уже получившую широкую известность и поддержанную педагогической общественностью.

С глубоким уважением

Главный редактор И. И. Ляпин.

Формальный повод для задержки с выплатой гонорара находит и Лениздат.

Из архива. Письмо БНу из Лениздата

Уважаемый Борис Натанович!

Оформление договоров с авторами сборника фантастики (составитель Е. П. Брандис), куда входит и Ваша повесть, задержалось из-за того, что по рукописи невозможно точно подсчитать объем каждого произведения. Между тем это необходимо, т. к. произведения объемом менее 1 а. л. оплачиваются аккордно, а таких малообъемных произведений в сборнике немало. Выплата же гонорара может быть произведена бухгалтерией только всем авторам сборника в целом, а не выборочно.

С уважением

Главный редактор Лениздата Л. Н. Плющиков

И в мае АБС съезжаются опять. Теперь у них другой график работы — встречаться на меньшее время, но чаще. Хотя и не всегда получается это самое «чаще».

Рабочий дневник АБС

[Запись между встречами]

7.04.82 получил 213.72 ч. (Португалия, ТББ).

12.04.82 послал заявление в Лениздат.

19.04.82 отдал верстку ЖвМ (Лениздат).

Редкая профессия: специалист по определению пола цыплят на бройлерной фабрике.

19.05.82

Б. прибыл в Мск писать ТП. А. страдает остеохондрозом.

Владимир Владимирович

Борис Леонидович

Александр Александрович

Алексей Николаевич

Самуил Яковлевич

Корней Иванович

Исаак Эммануилович

Костя, Даня, Веня

20.05.82

Сделали 4 стр.(124)

1) Цитата: «Я не обещаю вам ни покоя, ни света, но представьте себе: справа стена…»

2) Цитата из конца ГО (уткнувшись в Л<енинградскую> П<равду>). Он понимает, что это КОНЕЦ, и мысль: на кой черт мне это надо?

3) Дежурка с тетками; перерыв в разговоре.

Вечером сделали 2 стр. (126)

21.05.82

Сделали 6 стр.

И ЗАКОНЧИЛИ ЧЕРНОВИК НА 132 СТР.

Рассмотрение главы «Следователь» (стр. 78–161)

22.05.82

Б. покупает машину.

23.05.82

Бездельничаем.

24.05.82

Получали чеки.

25.05.82

Уезжаем на машине.

В начале лета БН отвечает на залежавшиеся письма.

Из архива. Письма БНа М. Снегиреву (Омск)

Уважаемый М. Снегирев!

Я долго не отвечал на Ваше письмо, потому что был занят. А сейчас вот слегка разгрузился и сел, наконец, отвечать всем, кому задолжал.

Перечитал еще раз Ваши стихи-песни. Я никакой знаток поэзии, но любитель, и как любителю почти все они мне понравились. Особенно, по-моему, удались Вам «три послесловия к СТАЛКЕРу», но и прочие песни тоже хороши. Меньше всего, пожалуй, понравилось мне стихотворение памяти Высоцкого; может быть, просто потому, что к стихам такого рода всегда невольно предъявляешь повышенные требования. Впрочем, мне приходилось читать аналогичные сочинения и Гафта, и Окуджавы, и Вознесенского… — все они неудачны.

Большое спасибо за внимание к нашей работе. Напишете по мотивам «Жука» — присылайте: очень любопытно будет прочитать, потому что повесть эту, как ни странно, многие совсем не поняли.

Желаю Вам всего доброго

[Подпись]

АН в июне принимает участие в съемках на Горьковском телевидении научно-популярного фильма «Тайна тайн».

Выступление АНа в фильме «Тайна тайн», 20.06.82

В конце концов, что мы знаем об этих цивилизациях, когда мы даже не знаем, есть ли они вообще?

Другое дело, конечно, что никогда я бы, особенно перед такой, так сказать, аудиторией, не посмел утверждать: нет, ни в коем случае, никаких других форм разума во Вселенной нет, и вся эта гигантская, невообразимо гигантская пустота, в которой рассеяны миллиарды миллиардов звезд, что эти миры необитаемы, что мы совершенно уникальны во Вселенной. Но я не могу рекомендовать ни себе, ни человечеству ориентироваться на существование инопланетных разумных существ.

В качестве гипотезы мы можем, конечно, себе предположить, что все-таки контакт состоялся.

Хорошо.

Что это за контакт? Прежде всего, это будет контакт со сверхцивилизацией. Можем ли мы с чистой совестью одобрить или рекомендовать такие действия, как протянуть руку навстречу этому щупальцу, клешне, или что там у него, скажем, найдется. Мое глубокое убеждение, что ничего подобного делать ни в коем случае нельзя.

Прежде всего, мне представляется, что сам факт такой высадки, сам факт открытого появления среди нас, на земном шаре, вызвал бы гигантскую волну религиозного фанатизма, мы бы имели дело, наверно, с удивительным… с падением социальной дисциплины, с потерей чувства ответственности перед своими народами, с потерей чувства ответственности перед своими семьями и так далее, и так далее.

Во-от.

Ну, можно еще привести такой аспект.

Конечно, эта цивилизация охотно с нами поделилась бы своими, так сказать, научными технологическими секретами. Это бы означало: остановка земной науки. Мы бы получили готовые ответы не только на те вопросы, которые мы сейчас себе задаем, но даже на те вопросы, которые мы зададим еще когда-то, когда-то, неведомо когда. Вот.

Так что, я считаю… Так сказать, если бы я был директором, как говорит «Литературная газета», если бы я решал вопрос: вступать нам в контакт с высадившимися представителями инопланетной цивилизации или не вступать, я бы предложил такой выход:

— Давайте, товарищи, садитесь обратно в свою тарелку и летите, летите отсюда на тысячу парсеков. А договоримся так: прилетайте через двести лет, только не на Землю, пожалуйста, а прилетайте на северный полюс далекой ледяной планеты Плутон. Вот там встретимся. Если не встретим мы вас — улетайте. Опять. И прилетайте снова через двести лет. А там видно будет.

Вот так я отношусь к этой самой проблематичной в высшей степени, в высшей степени маловероятной проблеме посещения Земли этими самыми представителями цивилизаций далеких миров.

Другой вопрос — это если бы нам удалось сейчас установить в точности, не вступая ни в какие контакты, что мы не одиноки во Вселенной. Это, конечно, имело бы громадное значение для всего человечества. Имело бы громадное значение — и философское, и моральное, и этическое, и, прямо скажем, научное. Прямое научное значение.

Письмо Бориса брату, 27 июня 1982, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Знаешь ли ты, что за первое полугодие текущего, 1982 года мы не обменялись с тобою и парой писем? Это непорядок, и я решил возобновить старый добрый обычай.

Ну-с, во-первых, я перечитал по твоему совету «Альтиста». При этом я старался глядеть на повесть не только своими, но еще и твоими глазами. Получилось у меня всего три беспокоящих (в принципе) момента:

1. Общая тональность повестей, общая их манера, одинаковая интонация.

2. Демоны. Там демоны, и у нас, вроде бы, демон литературы.

3. Данилова принимают за пришельца, и Сорокина принимают за пришельца.

Всё.

Но!

1. Общая тональность повестей не есть результат взаимного подражания. Это результат общего подражания одному первоисточнику — Михаилу Афанасьевичу. Не знаю, что при этом имел в виду Орлов, но ведь мы-то шли на повторение стиля-манеры Булгакова вполне сознательно. Более того, у нас это отыгрывается в образе Мих. Аф., мы не скрываем своего первоисточника, мы как бы выпячиваем, подчеркиваем то обстоятельство, что похожесть не случайна, она нарочита. Так что ни о каком повторении Орлова в этом пункте не может быть и речи. На мой взгляд.

2. Этот пункт меня и вовсе не волнует, только мы знаем, что Мих. Аф. — демон литературы. Нигде об этом не говорится, да и нужды нет говорить об этом.

3. Здесь — да. Здесь сходство бросается в глаза. Но, черт побери! Во-первых, мы описываем РЕАЛЬНЫЙ случай из нашей жизни. Во-вторых, если подумать, сходство весьма относительно: у Орлова героя принимают за пришельца НЕ БЕЗ оснований (мягко говоря), у нас же — только потому, что он хороший фантаст. А в-третьих, уж коли на то пошло, раз уж мы опоздали с этой ситуацией, ну — выбросим этот эпизод. Жалко, конечно. Да и с какой стати?

Такие вот соображения у меня по «Альтисту».

В остальном же я занимаюсь, главным образом, дачей и калькулятором.

Дачу мы никак не можем привести в жилой вид. Надо получить в Литфонде мебель — невозможно раздобыть грузовик и грузчиков. Надо прочистить дымоходы — невозможно раздобыть трубочиста. Надо раздобыть дрова — местный лесник в отпуске. И т. д. Пока на даче висят занавески и стоит электрический самовар.

С калькулятором тоже не всё слава богу. Правда, считает он пока — тьфу, тьфу, тьфу! — великолепно, но батареи его иссякли, а эта ж… Милан как пообещал приехать и всё необходимое привезти еще к 20 мая, так с тех пор и сгинул, словно в землю провалился. Христом богом тебя молю: позвони ты Миреру, и, если тот будет как-то связываться с Миланом, пусть напомнит ему, что он обещал раздобыть для меня блок питания.

В писательском мире затишье пока. Правда, Госкомиздат не дремлет: затребовал на рецензию из Детгиза (нашего) сборник ф-ки молодых фантастов Ленинграда (моих семинаристов). Не знаю, не знаю. Иногда мне даже хочется, чтобы они на этот сборник залупились: ведь составитель его Жанна Браун — та самая, что практически в одиночку свалила директора нашего Детгиза Стукалина-младшего. Сейчас она полна боевого задора и ждет вестей из Госкомиздата.

Напиши, как наши дела. Что с ЖвМ, а точнее, с ОО, в Детгизе? Что слышно — иф эни — из СовПиса? Не прорезалась ли Танька Чеховская, которая забрала у меня рукопись ГЛ и исчезла как дым, как утренний туман? И вообще что слышно? Бог-то теперь в Москве.

Обнимаю, твой [подпись]

P. S. Машку и Ленку целуй!

Пишет БН и зарубежным интервьюерам.

Из архива. Письмо БНу от Р. Димитровой

1) Ваш «человек будущего» не только нам близок и понятен, но и знакомство с ним многое нам дает. В том может быть и причина того, что так вас любят даже те, у которых нет особого интереса к фантастике или способности следить за полетом научной фантазии. Что, по-вашему, дает цену этому жанру и делает его даже необходимым в это время неограниченных возможностей в области деловой, так сказать, информации?

2) Можно ли в литературном творчестве предвосхищения, таком интернациональном по своим возможностям, уловить и «национальные» черты, как это бывает, когда говорится, скажем, о французском, немецком или бельгийском экспрессионизме в изобразительном искусстве?

3) Если человеку невозможно оторваться от действительности даже в сновидениях, можно ли полагать, что автору научно-фантастического произведения возможно «освободиться» от собственной реальности, т. е. от настоящего момента, от конкретной среды, от личного восприятия мира и существующих проблем? И вообще, что могло бы дать литературное творчество, полностью освобожденное от уз действительности?

4) Ваше «предвосхищение» о человеке будущего — не о плохом, о хорошем, об его возможностях? Какими вы представляете себе формы и средства науки и информации, скажем, в 2010-м году? А научную фантастику?

С просьбой извинить за ошибки — в русском, да и в логике — и с благодарностью за эту хотя бы и заочную встречу — уважающая вас

Радка Димитрова

Из архива. БНС. Ответы Р. Димитровой

1. Большинство читателей, как мне кажется, ищет в литературе не только (и не столько) полезную информацию, не только (и не столько) пищу для ума, сколько информацию эмоциональную, пищу для чувств и воображения. Хорошая фантастика (научная, социальная, философская — любая!) прежде всего ПОРАЖАЕТ ВООБРАЖЕНИЕ — необычайными событиями, неожиданными поворотами сюжета, глобальностью затронутых проблем. Она создает перспективу, позволяет увидеть необычное в обыденном, она как бы демонстрирует интересность мира, в котором живет читатель. В этом — основная задача фантастики, в этом же — залог ее популярности.

2. Фантастика — часть общего литературного потока. Она существует и развивается по общим законам литературы. Поэтому, надо думать, столь же «национальна», сколь и литература вообще. Я невеликий знаток мировой фантастики, однако, на мой взгляд, тесная связь, скажем, английской, американской и французской фантастики с традициями и нормами соответствующей национальной литературы очевидна. Поэтому, когда речь идет о ФОРМЕ, то различия между национальными фантастиками сильнее сходства; если же говорить о СОДЕРЖАНИИ, о проблематике, то, разумеется, сходство сильнее различий. В конце концов, всех людей на земле интересуют в общем-то одни и те же проблемы.

3. «Творчество, полностью освобожденное от действительности», по-моему, так же невозможно, как пространство, полностью освобожденное от материи. Человек может освободиться от действительности, разве что умерев или, в лучшем случае, упавши в обморок. Но тогда ему станет не до творчества. Если же писателю удалось освободиться не от всей реальности, а только «от настоящего момента, от конкретной среды, от личного восприятия мира и существующих проблем», то спрашивается: о чем же тогда ему писать? А если он и напишет что-нибудь, то кому это будет интересно читать?

4. Будущее многовариантно. Мы пишем о будущем вот уже четверть века, но не перебрали, наверное, и сотой доли возможных вариантов. Какой же именно из вариантов реализуется историей, не сможет сказать сейчас ни один человек на Земле. Что же касается варианта ЖЕЛАННОГО, то будущее и людей будущего, какими бы мы хотели их видеть, мы описали в наших повестях «Полдень, XXII век», «Далекая Радуга», «Малыш» и некоторых других.

Борис Стругацкий

Переписка же Авторов постепенно сходит на нет. Общение сводится к телефонному, письма становятся исключениями, весьма краткими по содержанию.

Записка Бориса брату, 9 июля 1982, Л. — М.

Дорогой Аркаша!

Подательница сего — Галя Михайлова, жена Саши Копылова и наш хороший друг.

Выдай ей, пожалуйста:

1). Посылку Милана — целиком, ничего не забыв и всё тщательно упаковав.

2). Новые заграничные издания, если таковые есть (в частности, французское).

3). Записку, если хочешь что-либо мне сообщить приватное.

Доверие к Гале — полное.

Обнимаю [подпись]

Письмо Аркадия брату, 10 июля 1982, М. — Л.

Дорогой Борик!

В моей сберкассе МФО 20 131.

Все дела пребывают во взвешенном (на лето) состоянии.

Копошусь только с рецензией на Велтистова, да еще послезавтра будут звонить из Беларусьфильма на предмет заявки на ТББ (с).

М. п., звонил Грошев (руководитель «Экрана»), обещался встретиться со мной после 15-го.

таки всё.

Жму, целую. Привет твоим.

[подпись]

В августовском номере «Уральского следопыта» публикуется интервью с АБС, которое готовилось долго и тщательно. Помимо обычных вопросов, задаваемых писателям (как пришли в литературу, кто были ваши учителя, как возникла идея того или иного произведения), были и такие.

Из: АБС: «Чтение — наше любимое занятие»

«Высылайте ваши вопросы немедленно! На днях ко мне приезжает Борис…» — услышали мы в телефонной трубке, позвонив в Москву Аркадию Натановичу Стругацкому и попросив его ответить на ряд вопросов, заданных нашими читателями. Медлить мы не стали: братьев-писателей нам удавалось видеть вместе лишь на фотографиях…

Чтобы у читателей не возникло впечатления случайности вопросов, предложенных редакцией прошлогодним лауреатам «Аэлиты», процитируем письмо Стругацких. «ОТВЕЧЕНО только на половину вопросов, — предупреждают они. — Остальные либо требуют развернутой статьи, либо носят, на наш взгляд, личный характер…»

ПОЛУЧЕННЫЕ ОТВЕТЫ ПУБЛИКУЕМ.

<…>

2. Соответствует ли профилю образования каждого из вас распределение мест в вашем творческом дуэте: является ли А. Н. стилистом, а Б. Н. — генератором идей? Кто из вас, по современной терминологии, — лидер? Какие сюжеты принадлежат А. Н., а какие — Б. Н.? И как вы пишете вдвоем: имеет ли ваше соавторство какие-либо особенности «технического» плана?

— Профессия каждого из нас не играет и никогда не играла сколько-нибудь существенной роли в нашей литературной работе. Что же касается стилистики, генерирования идей и лидерства, то наш рабочий метод таков, что не позволяет ни одному из нас получить преимущество над другим ни в одном из этих аспектов. Технически наша работа выглядит так: один сидит за машинкой, другой бродит по комнате (валяется на диване); кто-то предлагает очередную фразу; фраза обдумывается, правится, шлифуется, и, наконец, наносится на бумагу. Кто-то предлагает следующую фразу… И так фраза за фразой, абзац за абзацем, страница за страницей. Разрешается и даже всячески приветствуется любая, сколь угодно резкая критика, но при одном непременном условии: раскритиковал — предложи свой вариант. Легко видеть, что при такой методике работа превращается в непрерывную дискуссию. И в каждый данный момент генератором является тот, кто предложил фразу, главным стилистом тот, кто наиболее удачно ее отшлифовал, а лидером — тот, кто победил в результате двухминутной дискуссии. Еще труднее ответить на вопрос: кому принадлежат сюжеты. Как правило, окончательный сюжет повести имеет очень мало отношения к первоначальному замыслу. В целом процесс выковывания сюжета очень сходен с процессом работы над отдельной фразой, только занимает больше времени — иногда до нескольких лет.

3. Какие из ваших книг (и чем?) нравятся вам более других? И какое из своих произведений вы считаете наиболее удавшимся, почему? Совпадают ли в том и в другом случае ваши мнения?

— Ранние наши произведения («Страна багровых туч», «Извне», некоторые рассказы) не нравятся нам — сейчас они кажутся нам примитивными. Из произведений же зрелого периода мы оба любим, в общем, одни и те же: «Улитка на склоне», «Второе нашествие марсиан», «Пикник на обочине», «За миллиард лет до конца света». Чем они нам нравятся? трудно сказать. Наверное, тем, что в них нам удалось изобразить именно то, что нам хотелось, когда мы их задумывали.

<…>

8. Импонирует ли вам какой-нибудь из «современных мифов»? Верите ли вы в летающие тарелки и инопланетян-гуманоидов? в телепатию и телекинез? в снежного человека? в загадочность Бермудского треугольника и озера Лох-Несс?

— Нам импонируют все без исключения современные мифы. Мы такие же люди, как все, и, как всем, нам хочется, чтобы окружающий мир был полон тайн, чудес, волшебства. Но мы — рационалисты и твердо знаем, что ни экзотических тайн, ни чудес, ни волшебства в этом мире нет. Мы ясно отдаем отчет себе в том, что мечта о ковре-самолете трансформировалась в скучные кассы Аэрофлота, мечта о гуслях-самогудах обернулась оглушительно ревущим магнитофоном соседа за стеной… Всякий миф, воплощаясь в реальность, теряет огромную долю своей изначальной привлекательности. Такова се ля ви, дорогие товарищи, как нам сказали недавно в собесе.

9. Каково впечатление А. Н. от Свердловска, по которому А. Н. всё же довелось пройтись раз-другой?

Отвечает А. Стругацкий. Свердловск прекрасен. Только имейте в виду, что впечатление о городе, который видишь впервые, очень субъективно. А приняли меня в Свердловске так радушно, с таким гостеприимством, с такой приязнью, что… Ну, сами понимаете. Хотя не случайно же мы сделали ваш город столицей коммунистической России в своей утопии. Москва — столица Коммунистического Мира, а столица Российской Коммунистической Федерации — Свердловск! (См. «Полдень, XXII век», «Жук в муравейнике»).

13 августа в «Комсомольской правде» публикуется рецензия АНа на книгу Е. Велтистова «Ноктюрн пустоты. Глоток Солнца» под названием «Фантастический ноктюрн».

С 17 по 19 августа АН находится в Саратове. Как пишет Вадим Казаков в предисловии к публикации интервью АНа 85-го года (АНС. И снова встреча… (Аркадий Стругацкий в Саратове. 1985 год) // Стругацкие о себе, литературе и мире (1985 и прочее). — Омск, 1994): «Аркадий Натанович посещал Саратов трижды. Впервые — в августе 1982 года, оставив в местной прессе многочисленные интервью и записи встреч с читателями».

27 августа в газете «Коммунист» (Саратов) публикуется интервью с АНом.

Из: АНС. Фантастика всегда актуальна

По приглашению Саратовской областной организации Всесоюзного общества любителей книги наш город посетил и встретился с читателями известный советский писатель Аркадий Стругацкий. Произведения братьев Стругацких — «Трудно быть богом», «Понедельник начинается в субботу», «Пикник на обочине», «Жук в муравейнике» и другие широко известны в нашей стране и за рубежом. По просьбе редакции газеты «Коммунист» А. Н. Стругацкий ответил на ряд вопросов.

<…>

— Какие проблемы вы считаете основными в ваших произведениях?

— Мне кажется, что в настоящее время существует угроза цивилизации со стороны «вещизма». В «Хищных вещах века» мы показали, к чему может привести человека высокий уровень благосостояния, когда появляется новый тип мещанина-потребителя. Эта угроза зачастую мало ощущается людьми, занятыми повседневными заботами. Социальная психика мещанина чрезвычайно стабильна. Если не будить человеческую совесть, не напоминать человеку о его предназначении, мир может прийти к катастрофе. Главный вопрос, который мы поднимаем в своих книгах, — ответственность каждого человека перед историей, перед семьей, перед человечеством в целом.

<…>

— Как вы оцениваете картину «Отель „У погибшего альпиниста“»?

— Это добротный, «нормальный» фильм. Режиссер старательно следовал букве сценария, написанного нами. В создании же фильма мы практически не участвовали. Кстати, скоро выйдет фильм, снятый по отдаленным мотивам повести «Понедельник начинается в субботу». К сожалению, у нас в стране очень мало режиссеров, которые любят и хотят экранизировать фантастику.

<…>

29 августа интервью с АНом публикуется в саратовском «Железнодорожнике Поволжья».

Из: АНС. Фантастика — против родимых пятен палеолита

17–19 августа в Саратове и Энгельсе был в гостях известный писатель-фантаст Аркадий Стругацкий. Нашему корреспонденту А. Баженовой удалось встретиться с писателем. <…>

<…>

— Занимаетесь ли вы чем-либо помимо писания научно-фантастических произведений?

— Да. Я перевожу средневековую японскую прозу. Борис собирает аппарат для астрономических исследований и пишет научные статьи.

— Переводились ли ваши произведения на другие языки?

— Переводились, и легче перечислить те страны, в которых они не издавались. Наши книги выходили во всех странах социализма, а также в Японии, США, ФРГ и других.

— Как вы относитесь к понятию «развлекательность»?

— Развлекательность, интересность благодаря нелегкой руке каких-то литературных бюрократов стали словами чуть ли не ругательными. А между тем отнимать у человека возможность отдохнуть за чтением, возможность накормить свой интерес к необычным ситуациям, отрешиться от серой обыденности, — медицински и социально преступно. Именно отсутствие интереса вызывает вспышки пьянства и наркомании. Дайте человечеству 100 романов типа романов Дюма, и оно будет более здоровым.

— Ваше человеческое кредо?

— Честность и, по возможности, чувство юмора.

<…>

— Как вы думаете, почему до сих пор не экранизировано такое произведение, как «Мастер и Маргарита»?

— Я думал об этом и сам задавал вопросы такого рода в кинематографических кругах. Выяснилось, что дело не в каких-то технических неурядицах. Пусть у вас не напрашивается мысль о том, что кто-то кому-то ставит палки в колеса. Нет. Дело в другом: ни один режиссер не решается взяться за столь сложную, почти непосильную задачу. Правда, в Польше поставили «пилатовскую» часть произведения, но это не совсем то…

<…>

И 31 августа интервью с АНом публикует саратовская «Заря молодежи».

Из: АНС: «Трудно быть человеком»

Целую неделю были взбудоражены саратовские любители фантастики. По приглашению областной организации Всесоюзного общества любителей книги в Саратов приехал известный писатель-фантаст Аркадий Стругацкий. На те встречи с читателями, которые А. Стругацкий провел в нашем городе, попали, видимо, далеко не все почитатели произведений братьев Стругацких. Своей публикацией мы надеемся восполнить этот пробел.

За пятнадцать минут до начала встречи читателей с А. Н. Стругацким зрительные залы уже полны. Менее расторопные зрители стоят в проходах. Когда встреча кончается, в толпе, выходящей на улицу, можно услышать всевозможные высказывания — от восторженного до недоуменного и разочарованного. Этих точек зрения, видимо, так же много, как и мнений по вопросу: что, как и зачем пишут писатели-фантасты Аркадий и Борис Стругацкие.

<…>

Их книги воспринимают очень по-разному. Один читатель не понимает того, что кажется совершенно ясным другому, а третий находит там нечто такое, чего не видят первые двое. Отсюда и пестрота вопросов, на которые приходилось отвечать Аркадию Натановичу на встречах с читателями. Спрашивают о перспективах развития разума, о вероятности войны в космосе, о том, можно ли ожидать пришельцев…

«Как Вы считаете, куда приведет человечество прогрессирующая урбанизация?» Записка из зала.

Ответ: «Я не специалист в этой области. Но могу предположить, что урбанизация приведет человека в деревню».

<…>

«Как вы относитесь к творчеству Александра Казанцева?» Вопрос на встрече в университетском клубе любителей фантастики.

Ответ: «Как бы я ни оценивал сегодня творчество Александра Казанцева, я всегда помню, что он сделал меня писателем-фантастом. Его „Пылающий остров“ помог понять, что действие фантастического произведения может происходить не только в космосе».

И хотя в повестях Стругацких фигурируют далекие планеты, звездолетчики и представители внеземных цивилизаций, всё это лишь художественные приемы, средства, позволяющие авторам решить задачу произведения.

В современной зарубежной фантастике различают два течения, два различных жанра — science fiction и fantasy. Наименование первого переводится как «научная фантастика». Для второго названия в русской терминологии, пожалуй, не существует аналога. Fantasy — это игра воображения, фантазия. Этот жанр в русских переводах иногда называют сказочной фантастикой.

«В советской фантастике вряд ли можно четко разделить эти два направления, — считает Аркадий Стругацкий. — Жанр fantasy, кстати, не является привилегией фантастической литературы. В этом жанре написаны многие произведения Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Булгакова. Прекрасно продолжил эту традицию В. Орлов своим „Альтистом Даниловым“. Мы с братом никогда не упустим случая (если это будет нужно) разыграть этюдик в этом жанре, в основе которого полудогадка, полунамек на нечто, не укладывающееся в рациональные рамки.

Когда же я слышу разговоры о научной фантастике, мне всегда представляется, как сидят друг против друга два профессора, и один говорит другому: „Представляете — скорость света, оказывается, равна тремстам тысячам километров в секунду!“ — „Подумать только! — отвечает второй. — А между тем скорость звука…“ Задача фантаста не в том, чтобы предугадывать развитие науки и техники — что же останется ученым? Фантаста, как и любого другого писателя, интересует человек».

«Счастья для всех! Поровну! И чтобы никто не ушел обиженным!» так заканчивается повесть Стругацких «Пикник на обочине». Эти слова сталкер Рэдрик Шухарт собирается выкрикнуть Золотому шару, исполняющему желания. «Машина желаний» — так первоначально назывался фильм, снятый по мотивам «Пикника на обочине». Фильм далек от повести. Это, по сути дела, совершенно новое произведение, иными средствами — в форме философской притчи — решающее ту же проблему, что и «Пикник». В фильме не осталось почти ничего от фантастических предметов, оставленных пришельцами в Зоне, и вместо Золотого шара появилась Комната, исполняющая сокровенные желания того, кто сумел добраться до нее.

«А вы пошли бы в эту Зону, в Комнату, чтобы она исполнила ваше желание?» Вопрос на встрече в университетском клубе любителей фантастики.

Ответ: «Нет, не пошел бы. Именно по тем причинам, которые открыли для себя герои фильма. Ведь Комната исполняет не желания, произнесенные вслух, продиктованные разумом, а желания сокровенные, спрятанные в подсознании. Откуда я знаю, что представляет собой такое мое желание? Тут ведь есть шансы уничтожить весь мир, кроме самого себя».

<…>

«Вы пишете о людях будущего, более совершенных, чем мы…» Из записки.

Ответ: «Товарищи, это недоразумение. Мы никогда не писали о будущем. И не собираемся писать. Нас интересуют сегодняшние проблемы, сегодняшние люди с их заботами».

<…>

Напечатано интервью АНа и в 17-м выпуске саратовских «Новостей киноэкрана».

Из: АНС: «Такой сложный жанр…»

На встречах с приезжавшим в наш город писателем-фантастом Аркадием СТРУГАЦКИМ было задано немало вопросов, посвященных кино. Уверения Аркадия Натановича в том, что он может судить о кино только как зритель, не охладили многочисленных любителей кино и фантастики. Их интересовало всё: как снимался фильм «Сталкер», довольны ли писатели Стругацкие экранизацией их повести «Отель „У погибшего альпиниста“», почему выходит так мало фантастических фильмов, будут ли экранизированы еще какие-либо произведения Стругацких?.. На встречи с А. СТРУГАЦКИМ смогли попасть далеко не все желающие. Поэтому мы попросили Аркадия Натановича ответить на несколько вопросов, интересующих читателей нашей газеты.

«Лишь очень немногие кинофильмы я могу считать произведениями искусства, — говорит Аркадий Натанович, — это работы таких режиссеров, как, например, Андрей Тарковский. А основную массу кинематографической продукции следует, по моему мнению, отнести к развлекательному жанру. Слово „развлекательный“ у нас почему-то приобрело этакий снисходительный оттенок. Считается, что кинофильму даже неприлично быть развлекательным. Я считаю, это совершенно неправильно. Любой грамотный психолог скажет вам, что человеку необходим развлекательный момент. Человек не может быть всё время серьезным».

<…>

Иные мнения, иные разговоры вызвал в свое время фильм «Отель „У погибшего альпиниста“», снятый эстонскими кинематографистами по одноименной повести Стругацких. Интересно было узнать, как оценивают этот фильм авторы сценария.

«Мне кажется, это добротный, хороший, средний фильм. Достаточно увлекательный, интересный для зрителя. Жанр фантастического кино, видимо, очень сложен. Может быть, поэтому таких фильмов очень мало — не только у нас, но и за рубежом. Ведь если сравнить „Отель „У погибшего альпиниста““ с фантастическими фильмами западных стран, окажется, что западное фантастическое кино очень слабо».

В создании фильма «Сталкер» Стругацкие приняли самое деятельное участие, постоянно работая над сценарием в ходе съемок. При экранизации «Отеля» ограничились лишь написанием сценария и в дальнейшей работе не участвовали. Это, пожалуй, можно заметить и по фильмам. Еще более «самостоятельным» должен, видимо, стать телефильм «Чародеи», который снимается по мотивам повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу».

«Это будет фильм по настолько отдаленным мотивам „Понедельника“, что от повести там, по сути дела, ничего не осталось. Местом действия вместо НИИЧаВо — института чародейства и волшебства — стал некий волшебный магазин, где с продавцами и покупателями происходят сказочные приключения. Фильм этот должен выйти на телеэкраны в новогодние праздники».

Будем надеяться, что фильм «по отдаленным мотивам» окажется кстати и в новогоднюю ночь не разочарует многочисленных поклонников кино, сказки и фантастики.

БН же это лето проводит как обычно — путешествуя в компании друзей на автомобиле. Такой их традиции уже много лет.

Стругацкий Б. Офлайн-интервью 05.04.01

В «ВГВ» Горбовский умирает в Краславе. Создается впечатление, что Вы не раз там бывали, поскольку описали это изумительное латгальское местечко с поразительной точностью и теплотой. Даугава действительно в этом месте неширокая и быстрая, пляжи действительно чистые и желтые, а противоположный берег на самом деле крут и порос соснами. Август-Иоганн Мария Бадер спускается у Вас по стилизованной под старину деревянной лестнице. ТАМ ЕСТЬ ТАКАЯ ЛЕСТНИЦА! Черная от дождей и весенних половодий, она поднимается от реки к домам по крутому берегу слева от бывшего понтонного моста, если идти по нему в Приедайне! Откройте тайну, Борис Натанович, Вы отдыхали в Краславе? И где, если не секрет? Видимо, «Дом Леонида» это также реальный дом?

Денис. СПб, Россия

Описанное в романе местечко на Даугаве совершенно реально существует. Это была наша любимая стоянка на пути из Ленинграда в Литву. Да и просто так мы там тоже иногда останавливались и стояли по несколько дней. Но — должен Вас огорчить — никакой лестницы и, уж конечно, никакого дома там не было — всё это я придумал специально для романа. Там было совершенно пусто на несколько километров влево и вправо, только на противоположном берегу виднелся в отдалении какой-то хуторок. Именно полной приватностью и безлюдностью было особенно хорошо это местечко. Хотя неподалеку в сосновом лесу мы нашли старинный фундамент какого-то дома, я думаю, времен еще буржуазной Латвии. Фундамент густо зарос одичавшей малиной, и над ним летали огромные махаоны неописуемой красоты.

Стругацкий Б. Офлайн-интервью 10.04.01

Где именно останавливались с Аркадием Натановичем на Даугаве по пути в Литву? Это было по правому берегу, если идти вверх по течению, или по левому? За Краславой, если идти вверх, или перед ней?

Будет здорово, если место Вашей стоянки окажется тем самым местом, которое так любили мы с моими родителями! Если мы с Вами говорим об одном и том же, то тот фундамент, над которым летали «махаоны неописуемой красоты», мы прозвали «графские развалины». По-моему, там на самом деле жил граф. А как давно были там Вы?

Денис. СПб, Россия

Я, видимо, выразился недостаточно ясно: «мы» (о которых идет речь) — это компания моих старинных друзей, с которыми я, начиная с 82-го года и до года 93-го, каждое лето на двух-трех автомобилях объезжал Прибалтику по круговому маршруту — иногда с заездом в Калининград, иногда без, иногда с заездом в Краславу, а иногда и без такого заезда. АНС с нами не ездил никогда. Во-первых, он был принципиальным противником автопробегов, а во-вторых, у него была своя компания, и компании наши не пересекались.

А на стоянку нашу мы обычно попадали так: сворачивали налево с шоссе Ленинград-Даугавпилс, пилили километров 20–30 (уже не помню точно) по асфальту и, не доезжая нескольких десятков метров до знака «Краслава», сворачивали направо, на грунтовую дорогу. Проезжали мимо какого-то производственного вида строения (всегда безлюдного), въезжали в сосновый лес и ползли по лесной дороге 3–4 километра, пока не попадали на другую грунтовую дорогу, идущую параллельно Даугаве. По этой дороге направо еще метров 100 (мимо развалин дома, заросшего малинником и какими-то роскошными желтыми цветами на высоких стеблях) — и вот мы на маленькой полянке над обрывом к Даугаве. Это — правый берег (если смотреть по течению). Место замечательное: малина, земляника, грибы, вот только рыбная ловля (как, впрочем, и обычно бывает на реках) неважная.

Из: БНС. «Лихачество — только за письменным столом»

<…>

— У вас и теперь «Жигули»?

— Да, так называемая «сорок третья» модель.

— Универсал предполагает частые поездки на дачу…

— Дачи у нас нет. Мы с женой не дачные люди. Наш универсал предполагает путешествия.

— Даже сейчас, в наше небезопасное время?

— Даже сейчас. Мы с друзьями отправляемся в отпуск целой автомобильной колонной. Раньше ездили в Прибалтику, но теперь она малодоступна: нужны визы, а с нами кот, и на него тоже нужны документы… Поэтому в последние годы ездим в Белоруссию, на Браславские озера. С палатками.

— Ваша жена тоже водит автомобиль?

— Аделаида Андреевна еще более опытный водитель, чем я: у нее «права» вообще с 52-го года.

<…>

Из: Борис Стругацкий отвечает на вопросы Бориса Вишневского

<…>

— Когда у Вас появилась собственная машина?

— Это случилось гораздо позже, в 1976 году. Но до того существовал ведь прокат автомобилей — ныне совершенно забытое явление, разрешенное к жизни еще Хрущевым. Вы могли пойти на станцию проката (на Конюшенной площади), взять машину на несколько дней и ездить на ней сколько хочется и куда угодно. После ухода Хрущева автопрокат прикрыли (по-моему, году в 65-м), но пока он существовал, мы им пользовались на полную катушку и с большим удовольствием объездили всю Прибалтику, Карелию, частично — Белоруссию, Украину, Молдавию… Потом у меня получился большой перерыв, когда я машину практически не водил совсем, а с 1976 года, когда у меня появился «запорожец», мы начали ездить снова…

— «Запорожец» — который «ушастый»? Или еще «горбатенький», по поводу которого шутили, что водитель не слышит шума мотора, потому что уши зажаты между колен?

— Нет-нет, это был уже «ушастый», последнее слово тогдашней техники. Замечательная машина, между прочим. Для молодого человека — вообще идеальная машина. Для молодого, полного сил и здоровья, и особенно если у него еще есть вдобавок склонность к работе руками… У меня, к сожалению, такой склонности не было, но у моих друзей она была, некоторые из них просто замечательно умели работать руками. Так вот, если ты умеешь сам чинить машину, если ты не боишься и если ты любишь тяжелые дороги — «запорожец» — это именно то, что тебе надо. Самая высокая проходимость — из любой ямы можно вытолкать руками и даже просто вынести, если вчетвером. Гладкое дно — нет карданного вала, поскольку двигатель сзади, и машина не цепляется за камни и неровности. Очень удобная машина, всячески рекомендую. Правда, теперь это уже иномарка… Через несколько лет я поменял свой «запорожец» на «Жигули» и с тех пор придерживаюсь только этой марки.

— Вы путешествовали с компанией?

— Всегда. Сперва у нас была одна машина, потом две, потом три — на семь-восемь человек.

— Аркадий Натанович с Вами ездил?

— Аркадий Натанович никогда не участвовал в этих путешествиях. Он был ярый противник автомобилизма вообще.

— Почему?

— Я думаю, у него сохранились самые неприятные воспоминания о тех временах, когда в армии его учили водить автомобиль. И он на грузовике совершал какие-то неимоверные подвиги, связанные с прошибанием насквозь встречных заборов, задавлением поперечных коров и тому подобное. С тех пор у него сохранилась устойчивая идиосинкразия к автомобильному рулю. Да он и вообще не был поклонником туризма… Братья Стругацкие, надо сказать, начиная с определенного возраста — лет примерно с сорока каждый, — оба стали склонны к оседлому образу жизни. Идеальным вариантом отпуска для них было — лежать дома на диване и читать хорошие книги. Вытащить их из этого состояния и заставить куда-то поехать — это всегда была проблема для родных и близких. С Аркадием Натановичем большая проблема, с Борисом Натановичем проблема поменьше, но обязательно проблема. Аркадий Натанович вообще предпочитал большую часть времени проводить дома. Хотя и его, конечно, жена время от времени вытаскивала куда-нибудь — в Дом творчества, скажем, на море, к знакомым, к родственникам. Но зато он был удивительно легок на подъем, когда речь заходила о «боевых походах» писательских бригад. Вот затеи, в которых я ни разу в жизни не принимал участия, а он участвовал неоднократно и не без удовольствия.

— Можно чуть поподробнее — что это за боевые походы? Писать на месте о великих достижениях в строительстве социализма?

— Нет-нет, скорее наоборот. Волею отдела пропаганды литературы сколачивались бригады из самых разных писателей и отправлялись на периферию, но не для того, чтобы там писать, а для того, чтобы выступать перед народом. Как правило, принимали их там очень хорошо, местное начальство перед ними стелилось, не знало, как получше угодить «столичным штучкам», и всё было весьма приятно и удобно. Аркадий Натанович любил это дело и раз в два года обязательно куда-нибудь ездил: либо в Среднюю Азию, либо на Дальний Восток, либо на Кавказ. Тут с ним вообще имело место какое-то противоречие: с одной стороны, Аркадий Натанович был совершенно несрываем с насиженного места, а с другой стороны, он вдруг срывался и мчался сломя голову в путешествие, на которое я бы, например, никогда не решился. Скажем, ехать на Дальний Восток через всю страну.

<…>

В это время АН отдыхает с семьей в Дубултах.

Письмо Аркадия брату, 5 сентября 1982, Дубулты — Л.

Дорогой Борик!

Разобрался я в своих наметках, и вот какие у меня предложения по ТП.

I. Принимая во внимание, что а) есть смысл наметить пунктиром, как наш герой дошел до жизни такой (как — не обязательно по прямой логике) и б) за основу взята моя биография, имеет смысл вставить в текст ряд реминисценций. Я предлагаю:

1) эпизод моей первой любви — когда-то я его набросал, да никому не показывал, стыдно было, а нынче уже не стыдно,

2) в связи с агрессивной глупостью — эпизодик с неким полковником Снегиревым и штабным сортиром (Камчатка),

3) о том, как я застрелил под Кингисеппом немца в июле 41,

4) эпизод, как я впервые услышал «А первой болванкой…». Камчатка, затонувшие по башню танки, уныло поющие танкисты. Возможно, найдутся еще реминисценции подходящего толка.

II. Далее, развить рассуждения героя о литературной критике. Критика в жизни героя (и нашей) никогда не помогала ни как читателю, ни как писателю.

III. О начальстве (в т. ч. писательской организации) — ни разу в жизни не было у героя начальника, которого он искренне уважал.

IV. Надо бы хотя бы обозначить текущие увлечения и политические взгляды героя. Скажем, что-нибудь из книг, кот. ему в последнее время понравились (я предлагаю роман «Сёгун» — при встрече расскажу, на меня произвел большое впечатление). И отношение к мировому бардаку — Ливан, Рейган и т. д.

V. Как ты посмотришь на такой тезис: меня ничто не удивляет, готов ко всему. В том смысле, что всё приму с покорностью, как бы давно уже этого ожидал: арест, атомную войну, гибель близких. А выражение возмущения, заинтересованности, ярости — это декорум, которого от меня ожидают и который я обязан обеспечить для внешнего мира.

Вот в таком плане.

В Дубултах неплохо. То солнце, то дожди, а в общем прохладно.

Ленка вас целует, я тоже. Жму, обнимаю, твой Арк.

Захочешь — напиши.

Да, здесь Саша Щербаков. Я прочитал его «Сдвиг» и «Суд». НичеГё!

Письмо Бориса брату, 9 сентября 1982, Л. — Дубулты

Дорогой Аркаша!

Получил твое письмо. Отвечаю незамедлительно.

1. Давеча вызвал меня к себе завредакцией худлитературы Лениздата. По-видимому, до него дошли слухи о судьбе ЖвМ в Детгизе, и он сразу же возбудился к активности. Издательство наше — партийное, Обкома КПСС, а повесть ваша, кроме того истолкования, которое дает в предисловии Евгений Павлович и с которым я лично вполне согласен, допускает и иные толкования… Аллюзии… Неуправляемые ассоциации… Шпиономания в будущем… Охота за ведьмами… Короче говоря, всему виною стихи «Стояли звери…», каковые, открывая собою повесть (эпиграф) и закрывая ее (предсмертный бред Абалкина), и создают аллюзии, акценты и ассоциации… Словом, надо убрать эпиграф, желательно изменить название и уж совершенно необходимо убрать концовку. В общем, битых полтора часа мы с Брандисом (который также был вызван, как составитель и автор предисловия) доказывали этому дубине, что нет там никаких аллюзий и что не ночевали там ни акценты, ни ассоциации, ни прочие иностранцы, а есть там, напротив, только Одержание и Слияние… Скажи мне: почему они всегда одерживают над нами победы? Я полагаю, потому, что им платят за то, чтобы они напирали, а нам за то, чтобы мы уступали. Я отстоял, правда, концовку, но эпиграф пришлось снять (хрен с ним, впрочем) и пришлось (что гораздо, гораздо хуже) изменить в тексте сам стишок. Теперь он звучит почти бесполо: «СЗОД, они кричали, их не пускали». Название, разумеется, тоже сохранили. Тут даже он понял, что чушь какая-то получается. Такие дела.

2. Звонил режиссер очередного выпуска «Очевидное — невероятное». Выпуск этот будет посвящен целиком проблеме Контакта. Я сказал ему, что сниматься не люблю и не буду, и отослал его к тебе. Он будет тебе звонить в конце сентября, а может быть и раньше — в Дубулты.

3. Пришли из ВПТ чеки — 31 рубль. За что? Откуда? И почему так мало?

4. Все твои соображения по ТП поддерживаю горячо. И полагаю, почти все мы и реализуем в ближайшее же время.

5. Ремонт мы никак не начнем. Во-первых, подвели нас мастера, на которых мы рассчитывали. Ищем сейчас других. Во-вторых, совершенно пропали из магазинов обои. Словом, не пришлось бы нам с тобою снова работать в Москве этой осенью, ибо совершенно ясно, что к концу сентября ремонт закончен не будет (а может быть, не будет и начат). Дача наша, правда, сейчас вполне уже обжита, но там холодно! Черт подери, там уже сейчас холодно, а что же будет в октябре? Понимаешь, там три комнатки, из коих отапливается только одна. Ладно, я полагаю, не пропадем.

Обнимаю, твой [подпись]

P. S. Леночку целуй!

Был ли закончен ремонт — неизвестно, но в октябре АБС всё же встречаются в Ленинграде.

Рабочий дневник АБС

[Запись между встречами]

«…ибо люди всегда дурны, пока их не принудит к добру необходимость». Макиавелли Никколо, «Государь», стр. 371

— Харя — во! Кусками висит, опухшая…

9.10.82

Арк приехал в Л<енингра>д пис<а>ть тП

«Зарубежный инвалид» («Ин<остранная> л<итерату>ра»)

10.10.82

1) Катя.

2) Лауреатская медаль (стр. 131) и сверхчеловек.

3) Эпизод с Тарковским (сцена в Клубе).

4) Эпизод с полковником.

Обрабатывали черновик (12).

11.10.82

Обрабатывали черновик (40).

Б. идет на заседание бюро.

12.10.82

Обрабатывали черновик.

13.10.82

Закончили обрабатывать черновик.

«Хромая судьба».

Эпиграф:

Райдзан (Яп. поэзия, стр. 103)

«Встреча со Странниками»

Странники ставят эксперимент: выбирают базу землян на далеком мире — человек 10 и, отрезав ее от связи, создают фон информации, из которого следует, что и Земля, и все остальные поселения землян и др. сапиенсов погибли. Вопрос: выживут ли такие робинзоны, уверенные в том, что, кроме них, никого во Вселенной не осталось?

Социальный рефлекс жизни ради Человечества настолько силен, что многие начинают гибнуть: одни кончают самоубийством — не для кого жить; другие набрасываются на ближних, лихорадочно их опекая и стремясь оказать всяческие услуги, производят впечатление умалишенных.

Только двое-трое, кот<орые> либо сумели подавить в себе этот рефлекс, либо имели его в ослабленном виде, остаются «нормальны».

В конце концов является «некто в белом» и объявляет: — Здравствуйте, я Странник. Простите за эксперимент, нам нужны представители человечества, для кот<орых> не существует понятия «дом родной».

14.10.82

Читали II, а потом I часть ГО.

15.10.82

Обсуждали про пришельцев.

16.10.82

То же.

17.10.82

Ганда.

Арк уезжает.

[Запись между встречами]

Интересно представить себе «Ревизора» с точки зрения чиновника; чиновник поставит эту пьесу как историю о том, как негодяй и проходимец обманул хороших людей.

Наконец-то мы дождались этого печального события…

18 октября Борис Штерн пишет БНу. Пришло время уже Штерну представлять своих новых знакомых.

Из архива. Из письма БНу от Б. Штерна

<…>

Борис Натанович, вот что еще. Позвольте познакомить Вас с моим первым «потусторонним» корреспондентом. Роман Арбитман, 20 лет, живет в той самой глуши-Саратове. Студент, филолог, русский язык и литература. Прочитал в «Химии» и в «Природе» мои рассказы и послал в редакцию письмо мне. Итого: первый откликнувшийся ЧИТАТЕЛЬ. Мой. На фантастике, как видно, помешан. Написал на третьем курсе работу: «Тема прогресса в творчестве Стругацких». Собирается писать дипломную работу об Вас. В письме сравнил мою манеру с Вами. Приехали! Ну, я ему объяснил, что до Стругацких мне как до неба, но в принципе он на правильном пути: что Вы мой самый непосредственный шеф. Он хочет показать Вам свою работу. Погладьте его по головке, Борис Натанович! Моего ЧИТАТЕЛЯ. Он сумасшедший, читает всю НФ. Читал даже какие-то рассказы в киргизском журнале какого-то 1964 года. Двадцать лет, а всё знает. Может, и правда выйдет из Саратова хороший критик НФ. Я ему дам Ваш адрес. Не сердитесь! Он не будет приставать по пустякам, я ему написал. Он напечатал заметку о «Пикнике» в какой-то саратовской газете.

А меня наградил похвальной грамотой ростовский клуб любителей фантастики. Весной. За рассказ «Чья планета?» в «ХиЖе». Они оценили его как лучший рассказ 81 года по периодике. Я счастлив! Грамота со знаменами, текст отпечатан на машинке, без печати. В принципе, мог и сам себя наградить. От Ростова, от Бердичева, от Саратова. А вообще доволен. Всегда утверждал, что кому-то все-таки мои рассказы нужны.

Андрей молодец, Зинчук! Третья пьеса, хороший гонорар, и во ВГИКе всё хорошо. Он вплотную занимается делом… а я… бегаю по Сибири.

Знаю, что Ларионову приняли в СП. Туда ей и дорога, давно пора.

Познакомился в Новосибирске с Аланом и Ниной Кубатиевыми. Очень милые ребята. У него неплохие рассказы, а она недавно в «ЛГ» опубликовала статью-интервью с Кларком. Толком не поговорили, потому что мешали Генины <Прашкевича — Сост.> именины.

О Славе Рыбакове, о Феликсе ничего не знаю. Славе уже скоро тридцать, Андрею тридцать один, мне тридцать пять. Всё бродим в молодых писателях. У меня рассказов на две книги, у Славки повестей — на пять. М-да. А Лермонтова давно уже застрелили. Кто бы нас перестрелял?

<…>

Что ВООБЩЕ сейчас в фантастике происходит? Вопрос не праздный. Гена собирается пригласить меня и Борю Чипа в Томск на семинар сибирских писателей-фантастов. Он должен был состояться в октябре, но перенесли на декабрь. Как-то надо чувствовать обстановку. Кстати, на мою рукопись в Новосибирском издательстве написали хорошие рецензии Колупаев и Михеев.

И вот уже 17 ноября БН отвечает Роману Арбитману.

Из архива. Письмо БНа к Р. Арбитману

Уважаемый Роман!

Всё присланное Вами я прочитал с интересом. Спасибо.

Рассуждения Ваши по поводу темы прогресса в творчестве Стругацких представляются мне вполне обоснованными, однако же ряд замечаний мне сделать по этому поводу хотелось бы. Не для того, чтобы как-то перечеркнуть Вашу работу, отнюдь нет! Повторяю, всё, что Вы сделали, вполне обоснованно, а следовательно (с литературной точки зрения) неопровержимо. Но раз уж Вы влезли в эту кашу, Вам небезынтересно будет узнать, как всё происходило на самом деле.

Тема прогресса, действительно, интересует Стругацких издавна. Однако, во-первых, интересует их не сам прогресс (развитие от более простого к более сложному и т. д.) и даже не развитие вообще, в широком смысле слова, не изменения в производительных силах и производственных отношениях. Много лет назад мы поняли (осознали до печенок) хорошо известный марксистский тезис о невозможности изменить ход истории волею отдельных личностей. И мы спросили себя: «А почему, собственно? Что мешает? Какие силы противостоят человеческой воле? Какие такие законы?» Почему нельзя изменить ход истории волею отдельных людей за время человеческой жизни? Вот вопрос, который мы, действительно, протащили через цепочку повестей: «Попытка к бегству», «Трудно быть богом», «Улитка на склоне» и «Обитаемый остров». Отголоски этой темы, встречающиеся в других повестях («Хищные вещи века», «Парень из преисподней», «Жук в муравейнике»), есть не более чем отголоски, хотя, пожалуй, «Парень…» тематически ближе к основной линии, чем всё прочее. Так что, строго говоря, обзор Ваш и анализ следовало бы ограничить четырьмя, от силы — пятью повестями. Интересно было бы узнать, какой вывод Вы сделали бы в этом случае?

Что касается наиболее важного аспекта нашего творчества, то мне кажется, что вопрос Вы поставили не вполне определенно. В каком смысле — аспект? Тема? Задача? Проблема? С самого начала мы стремились писать хорошо, тщились доказать (кому? кому-то), что фантастика — тоже литература, что не случайны в фантастике ни Уэллс, ни Чапек, ни Алексей Толстой, ни Булгаков. Может быть, это и есть наиболее важный аспект нашего творчества?

Буду рад узнать, что у Вас будет получаться и далее.

Желаю удачи,

[подпись]

С 10 по 24 ноября в Малеевке проходит всесоюзный семинар молодых писателей-фантастов, в котором принимает участие АН. Позже, 17 января 1983 года, Борис Штерн, участвовавший в семинаре, вспоминал в письме БНу:

Из архива. Из письма БНу от Б. Штерна

<…>

БН, это было как праздник. Это было намного лучше, чем в 1976 году. Тогда компания была очень уж разношерстной — от 18-летних пацанов до 50-летних начинающих писателей. Балабуха, Никитин, Павлов, еще какие-то бесфамильные функционеры от НФ, задранные носы, дележ призовых мест, группки, группировки… К тому же тот семинар проходил в Лит. институте, и опосля заседаний народ автоматически разбегался по Москве по магазинам и редакциям, что отнюдь не содействовало общению. Пили крепко. (Я не в счет, потому что был тогда в семинаре на нелегальном положении, всего дней десять.)

На этот раз всё было иначе. Во-первых, загнали нас в Малеевку. 100 км от Москвы, особенно не попрыгаешь. Каждый по разу съездил в столицу на день-второй, вот и всё. Все официальные мероприятия по посещению музеев и пр. были отменены. Ничего не оставалось делать, кроме как: перезнакомиться друг с другим, читать друг друга, обсуждать, собираться с вечера на ночь в разных комнатах, играть на гитаре, слушать Высоцкого, травить баланду, праздновать случавшиеся дни рождения, играть в сурьезные логические игры (Ковальчук притащил игру, называемую «МПС», — Витман-Логинов Вам расскажет), разок пулю записали — но карты не пошли, — короче, жизнь заставила сплотиться. Впрочем, никто не заставлял, не в заставлении дело. Дело в том, что очень удачно ребята были подобраны. Были, конечно, и сильные, и слабые, талантливые и бес, и чушь всякую читали — главное, все шли в одном направлении. <…>

Из отрывочных впечатлений. Мишка Ковальчук очень энергичен и ведет какую-то политику (хорошую), от которой я всё же подальше. Кормят в домах творчества очень неплохо, все на мясе отъелись. Нина Матвеевна Беркова золотой человек. Аркадий Натанович постарел. Показывали две серии «Звездных войн» — вторая серия просто отлична. Все приключенцы — милиционеры, от лейтенантов до майоров. Всё правильно, материал-то у них.

<…>

В конце ноября вновь ненадолго съезжаются Авторы.

Рабочий дневник АБС

24.11.82

Вчера приехал Арк.

Закончили чистовик ХС.

25.11.82

Треплемся.

26.11.82

Предложение: переделать «Эксп<едицию> в преисподнюю».

Арк уехал.

В новогодний вечер состоялась премьера «Чародеев».

Кацев И. Чародеи

Пятница 31 декабря, 1 программа, 16.15

Предновогодние дни в институте со странным названием «НУИНУ», деятельность которого имеет прямое отношение к сфере услуг. И поскольку деятельность института основывается на волшебных действиях его сотрудников, вполне естественно, что Новый год встречают здесь созданием волшебной палочки, именуемой «ВП-2». Это, так сказать, фон. А существо фильма заключается в истории лирико-романтической по своему характеру с фантастическим уклоном. Достаточно сказать, что дело происходит в городе Китежград.

Следует длинная цепь забавных приключений, когда люди с добрыми и злыми намерениями стараются использовать себе во благо волшебную палочку. И вот тут оказывается, что там, где дело касается любви, никакие палочки-выручалочки не помогут. Здесь всё зависит от силы чувств, их постоянства и благородства. Эти качества героев способствуют тому, что всё становится в конце концов на свои места, порок наказывается, добро торжествует и под новогодний звон бокалов счастливо смотрят в глаза друг другу влюбленные герои.

Авторы сценария — А. и Б. Стругацкие.

Режиссер — К. Бромберг.

Фильм решен в стиле музыкальной комедии, в которой есть много фантазии, много улыбок и еще больше песен.

Композитор — Е. Крылатов, поэт — Л. Дербенев. Оператор — К. Апрятин.

Производство Одесской киностудии по заказу Гостелерадио СССР.

В главных ролях: Шемаханская — Е. Васильева, Сатанеев — В. Гафт, Киврин — В. Золотухин, Алена — А. Иванесс-Яковлева, Иван — А. Абдулов, Ковров — Э. Виторган, Брыль — М. Светин.

В этом году у АБС вышла в издательстве «Знание» книга ОУПА. В ленинградском сборнике «Белый камень Эрдени» был опубликован ЖВМ с кратким авторским предисловием.

АБС. [Предисловие к повести «Жук в муравейнике»]

Более двадцати лет назад повестью «Полдень, XXII век» мы начали цикл произведений о далеком будущем, каким хотели бы его видеть. «Попытка к бегству», «Далекая Радуга», «трудно быть богом», «Обитаемый остров», «Малыш», «Парень из преисподней»… Время действия всех этих повестей, написанных в разные годы, — XXII век, а их главные герои — коммунары, люди коммунистической Земли, представители объединенного человечества, уже забывшего, что такое нищета, голод, несправедливость, эксплуатация. «Жук в муравейнике» — последняя (пока) повесть этого цикла. Тематически она продолжает повесть «Обитаемый остров». Здесь действуют те же герои — Максим Каммерер и Рудольф Сикорски, — но они теперь стали на два десятка лет старше, и они уже не Прогрессоры — специалисты по ускорению развития отсталых инопланетных цивилизаций, они — сотрудники Комиссии по контролю, КОМКОНа, наблюдающей за тем, чтобы наука в процессе бурного развития своего не нанесла ущерба человечеству Земли.

Кроме этого, ЖВМ был опубликован в региональных газетах — «Ленинец» (Уфа) и «Волжский комсомолец» (Куйбышев). Повесть выходила маленькими отрывками в течение нескольких месяцев.

А еще 28 декабря в специализированном издании «Советская панорама: Вестник АПН» было опубликовано интервью с Авторами, которое провел Вл. Гаков. Как это обычно бывает с АПНовскими материалами, позднее оно было неоднократно перепечатано центральными и региональными изданиями.

Летом этого года произошло заседание Добровольного общества книголюбов (ДОК).

Из: Меридианы фантастики, НФ-27

<…>

С целью координации работы клубов, снабжения их научно-методическими материалами, осуществления творческой связи энтузиастов научной фантастики с писательскими организациями Президиум ДОК РСФСР на своем заседании 17 августа принял решение о создании научно-методического совета по пропаганде научно-фантастической литературы, в состав которого вошли известные писатели, ученые, критики, активисты-книголюбы. Председателем Совета избран Аркадий Стругацкий, заместителем председателя — Вл. Гаков.

<…>

С этого момента КЛФ перестали быть «самодеятельностью». Созданные на энтузиазме жаждущих общения фэнов, теперь КЛФ получают организационную поддержку от Добровольного общества книголюбов. Ежегодная «Аэлита» в Свердловске принимает всё больше и больше любителей фантастики, журнал «Уральский следопыт» публикует новости из различных КЛФ. Клубы множатся по всей стране. Можно сказать, что это был недолгий период расцвета КЛФ.

Вл. Гаков, подготавливая в сборниках НФ («Знание») обязательную рубрику «Меридианы фантастики: Хроника событий в мире фантастики», в этом году добавляет к двум разделам («По Советскому Союзу» и «За рубежом») третий — «Новости клубов любителей фантастики (КЛФ)», в котором сообщает:

Из: Меридианы фантастики, НФ-27

<…>

За период с ноября 1981 года по май 1982 года в нескольких городах страны образованы новые КЛФ: в Горловке («Контакт»), Петрозаводске (при Доме культуры и техники), Мурманске, Семипалатинске («Прогрессор»), Магнитогорске («Фантаст»), Краснокамске Пермской области, Волгограде («Ветер времени»), в Тбилиси («Фаэтон»). теперь, по данным на начало лета 1982 года, общее число КЛФ в стране превысило 40, а в ряде городов успешно работает по два и даже по три клуба.

<…>

В новых условиях клубы перестают быть оторванными друг от друга. Между ними налаживается регулярная переписка. В местной прессе появляются статьи о деятельности клубов. Стругацкие в КЛФ пользуются неизменной популярностью. Свидетельство тому — «говорящие» названия многих клубов, постоянное упоминание АБС в клубных публикациях.

Петрозаводск, КЛФ «НИИЧАВО»:

Из: Мамаев Л. Что такое НИИЧАВО?

Дворец культуры и техники «Машиностроитель». В фойе необычный указатель в виде вытянутой руки с подписью «фанталюбы», направляющий нас в уютную гостиную. На двери эмблема клуба любителей фантастики «НИИЧАВО». Последуем и мы вслед за гостями и хозяевами клуба.

<…>

Итак, сезон открыт. Всех, кто любит фантастику, хочет узнать что-то новое в этой области, желает поделиться своими мыслями с другими, интересно провести время, мы приглашаем в наш клуб.

Хотя сообщения о нем уже появлялись на страницах «Машиностроителя», не все, наверное, знают, почему наш клуб зовется «НИИЧАВО». так называлось одно научное учреждение в знаменитой повести-сказке братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». А мы дали свою расшифровку. «НИИЧАВО» значит: «Надо искать, изучать, читать, анализировать, выдумывать, обобщать!». Это — девиз нашего клуба. <…>

Семипалатинск, КЛФ «Прогрессор»:

Из: Огус П. «Прогрессор» действует

Состоялось двадцатое заседание киноклуба любителей фантастики «Прогрессор».

Почти два года назад группа энтузиастов при содействии облкинопроката организовала при кинотеатре «Октябрь» кинолекторий для юношества «Фантастика». Никто не мог предвидеть, что уже на четвертом занятии больше половины малого зала театра составили люди не совсем юного возраста.

Через полгода клуб набрал силу и приобрел постоянных участников. В свою программу он включил 12 наиболее интересных произведений советской и зарубежной кинофантастики: от довольно легкомысленной французской комедии «Жандарм и инопланетяне» до кинофильма «Сталкер» — сложного философского кинополотна советского режиссера Тарковского, снятого по мотивам повести братьев Стругацких «Пикник на обочине». Вскоре киноклуб получил свое нынешнее название — «Прогрессор», заимствованное из повести этих же известных писателей-фантастов «Жук в муравейнике».

<…>

Владивосток, «КОМКОН»:

Из: Вахненко М. На связь выходит «Комкон»

МЕСТО действия: краевая межсоюзная библиотека имени А. Фадеева.

Играет музыка, гаттаухи (так по клубному обычаю называют группу ребят, отвечающих за техническое оснащение) крутят слайды. Слышится странная речь. О звездолетах, «желтых карликах», микроразрядных устройствах на ткацких станках и весьма сомнительных жителях планеты-спутника Пандоры…

Кажется, ты попал в мир мечты, фантазии, в мир научного расчета и воображения. Что может быть занимательнее, чем контакт с другой цивилизацией? Возможен ли он? Как достигнут люди высшей ступени общественного сознания, какие препятствия и опасности встретятся им на пути? Всё это пытаются выяснить члены клуба любителей фантастики «Комкон-3».

Комиссия по контактам — Комкон. Еще год назад это словосочетание было знакомо лишь тем, кто читал произведения Аркадия и Бориса Стругацких. Взяв его в название клуба, члены рождающегося коллектива хотели еще раз подчеркнуть свой особый интерес к советской фантастике вообще и к творчеству братьев Стругацких в частности.

<…>