Поэт не раз вспоминал, что древний род Бродских идет из Галиции, из города Броды, принадлежавшего то Российской империи, то Австро-Венгерской, то Речи Посполитой, то Советскому Союзу. Бродского тянуло на эту свою «историческую родину», в старинный городок с богатым прошлым. Есть даже какие-то косвенные сведения, что в своих кочевьях по Советскому Союзу он побывал в Бродах. По крайней мере, для меня очевидно, что дух галицких Брод, еврейский юмор, скепсис, даже унылая ирония, передались ему во всей полноте. Лев Лосев, друг и биограф Бродского, неизменно заверял, что поэт считал всю Украину, включая и свои Броды, общим культурным пространством с Россией.
В своей книге о Бродском Лосев пишет: «Здесь надо упомянуть еще и ностальгическую симпатию Бродского к ушедшему миру центральноевропейской культуры. Она проявлялась в его любви к польскому языку и польской поэзии, к романам из австро-венгерской жизни Роберта Музиля и Йозефа Рота, даже к голливудской сентиментальной мелодраме „Майерлинг“ о двойном самоубийстве эрцгерцога Рудольфа и его возлюбленной, баронессы Марии Вечера. Южным форпостом этой исчезнувшей цивилизации был, „в глубине Адриатики дикой“, Триест, одно время резиденция другого австрийского эрцгерцога — Максимилиана, которому Бродский посвятил два стихотворения „Мексиканского дивертисмента“. Северо-восточным — описанный Йозефом Ротом в „Марше Радецкого“ галицийский городок Броды на границе Австро-Венгерской и Российской империй. Мотив этой прародины лишь подспудно звучит в нескольких стихотворениях Бродского („Холмы“, „Эклога 5-я (летняя)“, „На независимость Украины“), и лишь однажды он сказал об этом вслух, в интервью польскому журналисту: „Польша — это страна, к которой — хотя, может быть, глупо так говорить — я испытываю чувства, может быть, даже более сильные, чем к России. Это может быть связано… не знаю, очевидно что-то подсознательное, ведь, в конце концов, мои предки, они все оттуда — это ведь Броды — отсюда фамилия…“ Из этого сбивчивого высказывания становится ясно, что он ощущал этимологию своего имени: „Иосиф из Брод“».
Необходимо отметить определенное лукавство Бродского. Конечно же, он прекрасно знал, что Броды в его время находились в Львовской области, на территории советской Украины, а не в Польше, и не раз в истории переходили из рук в руки. Но его с юности тянуло к Центральной Европе, он воспитывался на польской культуре, и он осознанно решил ассоциировать свои Броды именно с Польшей. Польшу он любил заочно, с юности, а к Украине никаких чувств не испытывал.
По поводу его возможной поездки в Броды Лев Лосев замечает: «Бывал ли Бродский в Бродах? Я никогда не слышал от него о поездках на Украину и полагал, что он видел ее только из окна поезда по дороге в Крым или Одессу. Однако в недатированной открытке родителям из Милана (хранится в музее Ахматовой в Петербурге) Бродский, сообщая, что зашел взглянуть на „Тайную вечерю“ Леонардо, добавляет: „Помню, видел я впервые изображение этого ‘Делового ужина’ в Млинах, в саду с чудными желтыми сливами“. „Млин“ — мельница, нередкий топоним на Украине. Есть населенный пункт с таким названием и неподалеку от Брод». Значит, можно допустить и его поездку в Броды. Но даже если он и ездил в Броды, что-то его в той поездке не устроило: столь примечательный, полный памятниками древности городок, к тому же его историческая родина — и ни одного стихотворения о нем.
О древности этого города говорит уже то, что первое письменное упоминание о Бродах зафиксировано еще в 1084 году в «Поучении Владимира Мономаха». Городок и тогда уже находился на границе Галицкого и Волынского княжеств. В 1441 году Броды переходят во владение польского шляхтича Яна Сенинского. С 1511 года они принадлежат Каменецким — подольским воеводам. В 1584 году Броды покупает Станислав Жолкевский, белзский воевода. Он получил от короля Стефана Батория соизволение на основание города с магдебургским правом, назвав его Любич в честь фамильного герба. Но название не прижилось, и уже через десять лет город вновь превращается в Броды. В 1629 году Броды переходят от Жолкевских к Станиславу Конецпольскому, который в 1631 году занимает должность великого коронного гетмана Речи Посполитой (третье лицо в Польше после короля и канцлера) и превращает Броды в свою резиденцию. По проекту французского инженера де Боплана, под наблюдением Андреа дель Аквы, Броды превращаются в город-крепость. Оборонную систему города увенчивал Бродский замок, расположенный на западной окраине. Город был серьезной военной крепостью поляков в ходе войны с казаками Богдана Хмельницкого, противостоял и туркам во второй половине XVII века.
В XVI веке в городе Броды поселилось семейство Твиас-Шор, которое дало местному еврейскому обществу немало известных раввинов, философов и торговцев. Считается, что родоначальником рода Бродских был раввин Меир Твиас-Шор. В начале XIX столетия он перебрался из галицких Брод в городок Златополь под Киевом и там взял себе фамилию Бродский, на память о родовом гнезде. Меир был правнуком Сендера (Александра) Твиас-Шора — раввина, жившего в конце XVII века. Меир Бродский стал основателем династии сахарозаводчиков. Фамилия Бродский для России навсегда связана с поэтом Иосифом Бродским, однако на Украине, особенно в Киеве, услышав ее, скорее подумают о знаменитых сахарных королях Бродских.
В двадцатых годах прошлого века даже поговорка по Руси ходила: сахар — Бродского, чай — Высоцкого, Россия — Троцкого. Впрочем, так же привычно брали себе фамилию в честь родного городка и многие другие выходцы из еврейских местечек: Слоним — Слонимский, Слуцк — Слуцкий, Шпола — Шполянский… Иосиф Бродский вполне мог развивать эту тему со своим первым наставником, известным советским поэтом Борисом Слуцким.
Таким образом, из Брод вышли и распространились по России, Польше и всей Европе не только сахарозаводчики, но и музыканты (Вадим Бродский), художники (назову сразу двоих: сталинский лауреат, прекрасный портретист Исаак Бродский и книжный график Савва Бродский), физики и химики (Александр Бродский)… Но наиболее прославил эту фамилию нобелевский лауреат Иосиф Бродский.
С XVI по XX век Броды несомненно являлись одним из главных центров еврейства Центральной Европы. В первой половине XVI века город был одной из сильнейших крепостей Речи Посполитой, воевать приходилось почти непрерывно, но и торговать тоже. Гетман Конецпольский для ускорения экономического развития города пригласил в Броды евреев и армян. Со времен этого гетмана и стали Броды «еврейской столицей» Восточных Кресов. Город расположен в пределах Бродовской равнины, через его южную часть протекает небольшая речка Бовдурка, правый приток Стыра. До 1918 года Броды находились на самой границе двух империй, между австро-венгерской Галицией и русской Волынью. Место неспокойное, но выгодное: оживленная экономическая зона, раздолье для международной торговли.
В конце XVII века Броды почти полностью выгорели, и местные евреи получили привилегию от Якуба Людвика Собеского, сына короля Яна III. В выданной им грамоте сказано, что «основываясь на прежних правах и привилегиях, данных евреям города Броды нашими предшественниками, погибших, однако, в огне, и питая особое расположение к евреям, мы задумали сохранить за ними те права и привилегии, которые они (евреи) представили нам и нашим комиссарам». Евреям разрешалось строить дома для жилья, синагоги и училища повсюду в городе, на всех улицах, равно как на рынке; евреям давалось право огораживать синагогу и кладбище, не нанося этим, однако, ущерба правам и установлениям римско-католической церкви; им было дозволено построить баню, бойню и мясную лавку на рынке, «каковою они владели с давних пор». Лавки их могли торговать всегда, за исключением дней католических праздников и воскресений до вечерни; освобождались от налогов и постоев дома раввина и кантора, школа и богадельня. Все евреи были свободны от каких бы то ни было тяжелых полевых и садовых работ для надобностей замка или города; в городских расходах они обязаны участвовать лишь третьей долей (33 процента), ввиду платимой ими Речи Посполитой подушной подати. Самоуправление, данное еврейской общине, вместе со свободой торговли привлекало в Броды многих евреев из тогдашней Польши и России.
После раздела Польши Броды отошли к Австрии. Этот город, расположенный на самой границе между Австрией и Россией, принадлежащий то одной, то другой империи, иногда возвращавшийся в лоно укрепившейся Речи Посполитой, самим местонахождением притягивал к себе предприимчивых торговых людей. При этом он всегда был преимущественно еврейским. Император Австрии Иосиф II, посетивший Броды в 1774 году, сказал: «Теперь понятно, почему я зовусь иерусалимским королем» (один из титулов австрийских императоров). Пребывание императора в Бродах имело важное последствие: декретом Иосифа Броды были объявлены вольным торговым городом, что быстро отразилось на благосостоянии жителей. Сто лет длилась эта эпоха, благодатная и для вольного города, и для всех евреев. Торговали с Германией и Италией, Россией и Турцией. Самым лакомым оказался период правления в Европе Наполеона, совпавший с открытием Одесского порта. После поражения армий антифранцузской коалиции под Аустерлицем Наполеон Бонапарт навязал России и другим побежденным странам, в частности Австрии и Пруссии, эмбарго на поставку английских товаров в Россию и российского зерна в Англию. Нехватка зерна в самой Англии и отсутствие поставок из России, по мнению Наполеона, должны были сделать английское правительство более сговорчивым с завоевателями-французами. Однако Александр I информировал Англию, что он всей душой с нею и эмбарго английских колониальных товаров будет номинальным, а границы останутся прозрачными.
Двадцать восьмого октября 1807 года Александр I подписал манифест по случаю разрыва с Англией торговых соглашений и конфискации всех английских товаров и складов английских купцов, расположившихся в Российской империи. Однако тайные заверения, которые Александр I дал английскому правительству, полностью выполнялись. Дороги между Одессой и еврейским местечком Броды были открыты для английских товаров, не обложенных таможенной пошлиной. Возникли крупные контрабандные шайки, которые промышляли провозом разнообразных товаров из Одессы через Броды в Австрию, Венгрию, Польшу, Пруссию и другие страны, вплоть до Франции. Из маленького еврейского местечка Броды, благодаря Наполеону и его эмбарго, стали богатым городом с высоким уровнем жизни ранее бесправного и нищего еврейского населения. Там появились первые богатые купцы — Шендерович, Сандошурский, Рошковский, Бродский. Согласно манифесту Александра I, они имели преимущество в ведении торговли во всех губерниях великой Российской империи. Особенно отличался Бродский; он и его компаньоны переехали в Одессу, организовали торговый дом. Компания Бродского, разумеется, занималась не только контрабандой, но и различными торговыми сделками.
Бродские евреи были «европеизированы» в гораздо большей степени, чем их русские собратья, и это привело к тому, что обосновавшиеся в Одессе бродчане в 1841 году решили создать свою собственную синагогу. Ее выстроили в Одессе, на пересечении улиц Жуковского и Пушкинской. Почти сто лет Бродская синагога по адресу улица Жуковского, 18, служила не только домом молитвы, но и культурным центром одесской еврейской интеллигенции. Сейчас это уникальное здание находится в стадии полного запустения и, похоже, в скором времени исчезнет совсем. Впрочем, и евреев в Одессе осталось немного…
Броды трудно было назвать польским или русским городом, а украинцев как нации тогда не существовало вовсе. В 1779 году евреи составляли половину населения города, в 1826 году здесь проживало 16 315 евреев (89 процентов населения), в 1880 году — 15 316 евреев (76,3 процента населения города), в 1921 году, по данным польской переписи, в Бродах было 7202 еврея (66,3 процента). После Первой мировой войны и Октябрьской революции Броды вновь отошли к Польше, а в сентябре 1939 года при разделе Польши Броды перешли к СССР. Это лишь ненадолго отсрочило трагедию местных евреев: вскоре после оккупации города в июле 1941-го все, кто не успел бежать, были загнаны в гетто, а позже вывезены в лагерь Майданек и там уничтожены. В июле 1944 года под Бродами в первый раз в бой с частями Красной армии вступила дивизия СС «Галичина». В упорных боях она нашла свой бесславный конец, хотя бандеровские банды еще долго орудовали в окрестностях города. Сегодня в Бродах живут всего около 20 тысяч жителей, но в этом старинном городке можно и сейчас снимать любые исторические сериалы. Через Броды проходят важные железнодорожные и автомобильные магистрали, нефтепроводы «Дружба» и «Одесса — Броды».
В городе родилось немало известных людей, еще больше ведут отсюда свою родословную. Здесь жили и предки Исаака Бабеля, прошедшего через Броды с Первой конной. В знаменитой «Конармии» он писал: «Летопись будничных злодеяний теснит меня неутомимо, как порок сердца. Вчера был день первого побоища под Бродами… На пригорке сутулилась мазаная деревушка Клекотов. За перевалом нас ждало видение мертвенных и зубчатых Брод. Но у Клекотова нам в лицо звучно лопнул выстрел. Из-за хаты выглянули два польских солдата. Их кони были привязаны к столбам. На пригорок деловито въезжала легкая батарея неприятеля. Пули нитями протянулись по дороге… О Броды! Мумии твоих раздавленных страстей дышали на меня непреоборимым ядом. Я ощущал уже смертельный холод глазниц, налитых стынувшей слезой. И вот — трясущийся галоп уносит меня от выщербленного камня твоих синагог…»
О предках Бабеля по материнской линии, передавших писателю непревзойденный еврейский юмор, уходящий корнями в город Броды — столицу евреев Галиции, — надо упомянуть особо. В первые десятилетия XIX века в Одессу переселилось множество галицийских евреев: купцы, старьевщики, портные, торговцы вразнос, сапожники, меламеды, ювелиры, шамесы, извозчики, булочники и люди безо всякой профессии, надеявшиеся, однако, на новую жизнь, благополучие и удачу в молодом, растущем и богатеющем на глазах городе…
В 1818 году из города Броды в Одессу приехал семнадцатилетний Мозес-Фроим Лейзеров Швехвель, кое-как обустроился, а затем женился на своей ровеснице Фейге. Эти бродские евреи Мозес-Фроим и Фейга и приходятся прадедом и прабабкой по материнской линии Исааку Бабелю. Родившаяся в 1841 году его бабка Хая-Лея нигде и ничему не обучалась, по-еврейски читать-писать не умела, но была прекрасным бродским рассказчиком.
Так и передавались по наследству Исааку Бабелю и Иосифу Бродскому легенды и мифы мудрых бродчан. Я читаю в дневнике Бабеля 1920 года, на котором основана «Конармия»: «Как хорошо, что у нас остались хоть камни». Камни остались в Бродах, остались старинные еврейские кладбища, остались развалины синагог и католических храмов, руины православных соборов, величественные контуры польских замков.
Протоиерей Андрей Ткачев в своей статье об Иосифе Бродском написал: «Долгая боль, не желающая прекращаться, — вот что приходит мне на мысль при произнесении фамилии Бродский. При этом сама фамилия не виновата. Евреев с родственными корнями, уходящими в городок Броды в Галиции, очень много. Биографии многих из них любопытны и вызывают весь спектр эмоций от уважения до иронии. Печаль рождает только поэт, родившийся в Петербурге, сказавший однажды:
Печаль эта лично для меня многократно усиливается от невозможности поминать имя Иосифа у Чаши. Будь он православным, я отказался бы от чтения его стихов в пользу неизмеримо лучшего способа общения с его душой при Евхаристии… Нечто подобное пережил сам Бродский, который был зачарован поэзией Донна. Известный многим благодаря своей сентенции о колоколе, который „звонит по тебе“, сентенции, вынесенной Хемингуэем в эпиграф романа „По ком звонит колокол“, Донн был и впрямь фигурой незаурядной… Донн — священник, настоятель собора Святого Павла в Лондоне. От подобной поэзии рукой подать до христианства как такового. Сам Донн в зрелые годы перестал писать стихи, счел их юношеской забавой и сконцентрировался на проповедях, став одним из блестящих проповедников эпохи. Я вспоминаю об этом и в который раз думаю о том, что расстояние от Иосифа Александровича до богословия в какой-то момент было меньше вытянутой руки… Еще Бродский напорист. Он вгрызается в языковую ткань с упорством голодной мыши, вгрызающейся в сыр. Поэт любил повторять слова У. Одена о том, что поэты — это органы существования речи. Через поэтов язык жив, и язык сам, как некое лично живое существо, выговаривает прячущиеся в нем идеи… Бродский говорил, что именно язык рождает поэтов и поэзию, а не наоборот. От этой теории веет настоящим шаманизмом, но в случае с Бродским она работает. Поэт грызет языковую ткань. Он, словно кит, пропускающий сквозь себя десятки тонн воды ради планктона, пропускает через мозг и сердце речь, и благодарная речь шифруется в шедевры.
Упорство, необходимое для подобного шаманства, Бродский берет из крови, точнее, еврейской крови…»
Читая эту глубокую статью русского священника, я подумал, что именно гены города Броды, вынуждающего своих жителей овладевать многими языками и для спасения во время оккупаций, и для мирной торговли, привели в итоге к карнавальности Иосифа Бродского. Так Броды находили брод к умственному развитию своих выходцев. Броды приучали к нежеланию петь хором.
Думаю, поэту Иосифу Бродскому интересно было бы побродить среди развалин замков, крепостей, среди средневековых синагог, костелов, православных храмов. Пройтись по улице Золотой и по майдану Свободы, по улице поэта Мицкевича, возложить цветы к памятнику польскому писателю Коженевскому. А вот памятник Михаилу Кутузову поэт сегодня уже бы не застал: его под крики «слава Украине!» снесли под корень нынешние незалежники. А ведь не случайно памятник славному русскому полководцу появился в Бродах: когда-то под этим городом отличились в польском походе Суворова и сам Кутузов, и его сподвижник, Петр Иванович Багратион. В 1915 году, во время Первой мировой войны, Броды посетил император Николай II. Интересно, что в городе некоторое время находился штаб Первой конной армии Семена Буденного, а в 1944 году опять же в лесу под Бродами бандеровцы убили знаменитого советского разведчика Николая Кузнецова, героя книги «Это было под Ровно». В том же 1944 году советский ас, Герой Советского Союза Петр Иосифович Гучек в небе над Бродами сбил два немецких самолета, а третий протаранил. Так что память о себе в Бродах оставили и поляки, и русские, и немцы, и евреи, и даже турки с татарами, только украинских достопримечательностей здесь днем с огнем не найдешь. Да и откуда, если еще в 1939 году украинцы составляли всего десять процентов населения Брод!
За тысячелетнюю историю приграничного города и Австро-Венгерская, и Российская империи, и Речь Посполитая оставили свои зарубки, народили славных сынов и дочерей. Среди бродчан и знаменитый историк Отто Хауснер, и польский писатель Юзеф Коженевский, и один из основателей хасидизма Гершон бар Авраам Кутовер, и знаменитый советский разведчик, работавший в Берлине и Париже, а похороненный аж в Швейцарии Морис Бардах, и израильский писатель Садан Дов (Берл Шток), и Йозеф Рот, которого так ценил Иосиф Бродский. Этот австрийский писатель, знаменитый своим романом-хроникой о Габсбургской империи «Марш Радецкого», который включен в двадцатку лучших романов на немецком языке и дважды экранизирован, родился в Бродах, учился во Львовском и в Венском университетах, воевал в Первую мировую войну, после ее окончания работал в немецких газетах и писал сатирические романы о жизни послевоенной Европы. Бежал от нацистов во Францию, последние годы сильно пил и нищенствовал. В 1939 году покончил жизнь самоубийством. Думаю, что его бродское происхождение стало одной из отправных точек для интереса Иосифа Бродского, так же как и происхождение Исаака Бабеля.
На Украине Бродский чуть не стал киноактером. В 1971 году режиссер Вадим Лысенко пригласил его сыграть в фильме «Поезд в далекий август» секретаря Одесского горкома КПСС Наума Гуревича. Фильм рассказывал об обороне Одессы во время Великой Отечественной войны. Может быть, во время съемок фильма поэт и ездил из Одессы в свои Броды? Когда съемки были завершены (уже отсняли и хроникальные кадры прибытия героев обороны в город, и их встречу с одесситами 30 лет спустя, и заседание штаба обороны с участием Бродского и Джигарханяна, сыгравшего роль разведчика), вдруг раздался звонок из Киева: потребовали срочно показать в Госкино Украины отснятые материалы. Приказали переснять все кадры, где присутствует Бродский ввиду «несоответствия между важными политическими задачами фильма и неблагонадежностью неизвестного поэта».
Режиссеру Вадиму Лысенко пришлось взять на роль Гуревича другого актера. Однако Лысенко переснял с участием нового актера только крупный план. На среднем и дальнем плане остался Иосиф Бродский, но его фамилию пришлось выбросить из титров. Может, с тех пор и невзлюбил поэт украинских чиновников? Может, поэтому и относил свою историческую родину не к Украине, а к Польше? Он наверняка знал, что при поляках Броды сохраняли свой еврейский облик, а в советской Украине от него остались одни воспоминания. Впрочем, точно так же исчезли из города и поляки, и русские. Многовековая столица галицкого еврейства, колыбель всех Бродских, на сегодня полностью лишена привычного интернационального облика. О евреях напоминают лишь развалины древней синагоги и древнее еврейское кладбище.
Иосифа из Брод этот город по наследству приучил к мастерству своего дела, к вечной благодарности миру и спокойной иронии в самые трудные минуты жизни.