Медведь Спиридон посмотрел на звезды и решил, что пора кончать перерыв. Он поднялся на макушку кургана и позвонил в колокольчик :
— Рассаживайтесь, будем продолжать.
Впереди всех на траве уселись Тушканчик, Ящерица и Хомяк. До перерыва их не было. Они появились совсем недавно. И все о чем-то шушукались между собой, спорили. Тушканчик что-то доказывал Хомяку, покачивал лапками, а тот поматывал головой.
Бурчал:
— Нет. Я не согласен.
— Я тоже не согласна, — говорила Ящерица и поглаживала на груди зеленое платьице.
Она даже приподнялась, повернулась, чтобы ее видели все, но Хомяк одернул ее:
— Сиди.
И Ящерица села.
В другой бы день она и глазом бы не повела в его
сторону, не то чтобы разговаривать с ним. Но сегодня нельзя было Хомяка ослушаться — они пришли из степи втроем. У них на троих — три сказки. Ящерица хочет, чтобы Тушканчик с Хомяком доверили ей рассказать их. На Ящерице сегодня новое платьице, и ей хочется его показать всем.
— Вот так и сиди спокойно, — буркнул Хомяк и сложил на животе лапки и для солидности надул щеки. Очень Хомяку хотелось казаться солидным.
А медведь Спиридон звонил в колокольчик:
— Тише.
И, вытягивая шею, басил:
— Продолжаем наш конкурс. Кто хочет начать его после перерыва?
И посмотрел на медвежонка Ивашку.
Медвежонок вздохнул и опустил голову. В перерыве он узнал, что о Дятле, Дубоносе и Голубе сказки рассказывать нельзя — не положено. Они избраны оценивать сказки о других, но не о себе. А о других у Ивашки сказок не было, и он горько переживал свой промах.
«Надо же, а! Пропали три такие сказки», — горевал под березой Ивашка. Сейчас бы он вышел, рассказал и спустился бы вниз уже с пирогом, потому что нет ни у кого таких сказок- Ивашка чувствовал себя ограбленным, ему нечего было рассказывать, зато Лиса поднялась со своего места и полезла на макушку кургана.
—- Куда это ты? — спросил у нее медведь Спиридон.
— Как куда? Ты же сам сказал: кто хочет рассказывать сказки. Вот я и иду.
— Так я же тебе слова не давал.
— Дашь. Всем давал и мне не откажешь.
— Отказать-то не откажу, но вон и бобер поднимает лапу. Надо еще подумать, кому из вас первому давать.
— Мне, конечно, — сказала Лиса. — Бобер и подождать может. Ему спешить некуда.
— А у тебя что, горит?
— Если стою возле тебя на этом кургане, значит, горит. Давай мне слово.
Медведь Спиридон покачал головой и объявил:
— Сказки рассказывает Лиса. Прошу слушать.
Лиса поглядела на черепаху, на газету с камнем
и заговорила звонко, бодро, как будто она и не воровала сегодня ничего.
— Тут Еж Иглыч обо мне рассказывал, и вы все смеялись. Я бы тоже могла рассказать о нем кое что, посмешить вас. Но зачем? Разве мы собрались сюда, чтобы смеяться друг над другом? Эх, у каждого из нас только одна жизнь. Так зачем же нам ее насмешками портить? Зачем, я спрашиваю? Что главное в жизни? Чтобы тебя любили. Верно я говорю?
— Верно, да не совсем, — сказал медведь Лаврентий. — Главное в жизни — любить других, делать для них что-то доброе.
Не это хотела сказать Лиса, но ведь спорить с медведем не будешь. Замахала она лапой:
— Да, да, когда делают тебе что-то доброе — это хорошо. Доброта согревает нас. И я надеюсь, что вы по-доброму встретите мои сказки. Послушайте их. Они очень интересные. Первая моя сказка про муравья.
И стала рассказывать:
«Полез Муравей на дерево. Сорвался. Шлепнулся. Схватился за бока. Заохал:
— Эх, вот это да!
— Ну вот, — сказал ему товарищ. — Не карабкался бы — и не сорвался.
А кто не карабкается, тот и вершин не достигает, — ответил Муравей и, охая, снова полез на дерево... Интересно, правда? — моргнула Лиса.
Потопталась на кургане. Заговорила бойко:
— А вторая моя сказка про еловую шишку.
Но из-под березы закричал Мишук, сын медведицы Матрены:
— Как! И уже все?
— А чего ж еще надо? Главное сказано: и полезна дерево.
— Ну а дальше-то что Как что? Раз полез, значит, залезет. Вот ты если растешь, значит, вырастешь, большим станешь.
— Не все и большое хорошее, — подала голос медведица Матрена. — Болото у нас вон большое какое, да мы говорим: лучше бы оно поменьше было.
— Это не пример, — встал на защиту Лисы медведь Тяжелая Лапа.
Правда, Лисья сказка ему тоже не нравилась, но он защищал ее. Последнее время медведь частенько у нее в гостях бывает. И завтра зайти обещался. Выиграет Лиса пирог, будет чем угоститься.
И медведь Тяжелая Лапа говорил твердо:
— Болото не пример. Мы о живом речь ведем.
— Можно и о живом, — не отступала медведица Матрена. — О тебе, например. Был ты маленьким — маленьким охальником был, не было от тебя медвежатам проходу. Теперь ты вон каким большим стал, и беды от тебя стало больше. Так и глядишь, кому бы навредить.
—Но-но, — загрозился было медведь Тяжела Лапа но медведь Спиридон осадил его.
Сядь, чего лапами-то машешь. Правильно Матрена говорит: вырасти — это еще не самое главное, А вот каким вырасти — вот ото да! То же и со сказкой твоей, Лиса. Забраться на дерево — не велик подвиг. Ворона с утра до вечера на дереве сидит, да все Вороной остаётся. Нужно было сказать, зачем твой Муравей на дерево полез.
— Верно, это я упустила, — согласилась Лиса, чтобы медведя задобрить. — Но это же хорошо, что сказка вызвала спор. Значит, есть в ней настоящее зерно.
— Есть, да в мусоре, — опять крикнула медведица Матрена.
А Лиса поскорее начала рассказывать вторую сказку:
«Отделилась от ели Шишка и полетела на землю.
«Ну, — думает, — долго лететь буду».
Ан смотрит — вот она уже, земля-то. Воскликнула:
— Ой, как близко!
Но посмотрела вверх, подумала: «Нет, не забраться мне теперь на ель».
И вздохнула:
— Ах, как далеко!
И радостно ей стало: какой большой путь она проделала и за такое короткое время...»
— Интересно, правда? — моргнула Лиса.
Потопталась на кургане и бойко объявила:
— Ну, а третья моя сказка о Мышонке.
Под березой завозились и закричали медвежата:
— Как! И эта уже вся?
— А чего ж вам еще? — спросила Лиса. — Главное сказано: большой путь проделала.
— Это что ж по-твоему, шлепнуться с дерева проделать большой путь? — спросила медведица Матрена. — Вы только послушайте, что она говорит! Упасть с дерева — проделать большой путь. Да завтра все наши медвежата начнут с дерева прыгать, покалечатся, Медведю Тяжелая Лапа тоже не нравилась Лисья сказка. Но своих сказок у него не было, а попробовать пирога с тыквой хотелось. И он знал, что если получит Лиса пирог, то и он есть будет. Потому и кричал, привскакивая с места:
— Зря, хорошая же сказка. Только ее понять надо. Вот я понял. Очень хорошая сказка, со смыслом: к путешествиям зовет. А ведь чем мы больше ходим, тем больше видим. Ну, а если упал ты, не беда. В пути иногда падают.
И рубанул лапой воздух:
— Это сказка о сильных! О тех, кто хоть и падает, но не сдается, продолжает идти. Такую сказку понимать надо. У таких сказок надо внутри смысл искать. Лиса обрадовалась поддержке медведя.
— Вот видите, и эта моя сказка вызвала спор. Значит, умная она, за живое берет.
Но чтобы страсти не разгорались, начала поскорее рассказывать свою третью сказку:
«Зазевался в весенний разлив Мышонок на льдине и не заметил, как она от берега отделилась. Хватился, а уж он плывет по Волге. Хотел на берег прыгнуть, да видит — поздно, далеко до берега уже.
И махнул тогда Мышонок лапкой:
— Эх, — говорит, — большому кораблю — большое и плавание.
И поплыл в Каспийское море».
— Интересно, правда? — моргнула Лиса.
Потопталась на кургане, добавила:
— И смешно, правда?
А медведица Матрена закричала с заднего ряда:
— Как! Уже смеяться надо?
— Не только смеяться, — сказала Лиса, — но и пирог дарить.
— Тут уж не сдержался медведь Михайло. Вы посмотрите на нее! Какова, а! Рассказала три фитюльки, и давай ей за них пирог с тыквой.
— А ты как думал? Слушали мои сказки? Слушали. Давайте пирог.
— Да какие же это сказки? Из десяти слов.
— И у тебя не длиннее были, — огрызнулась Лиса и поглядела на медведя Тяжелая Лапа.
И тот сейчас же закричал с места:
— Зря хаете. Хорошие же сказки. За душу берут. Просто их понимать надо. Давайте еще раз послушаем. Вы знаете, я такие сказки готов долго слушать: смысл в них глубокий заложен.
— Вот видите, — сказала Лиса, — нравятся мои сказки тем, кто умеет понимать их. Мои сказки на понимающих рассчитаны. Они у меня очень глубокие. Глубже даже самой большой глубины.
Лиса была твердой.
Лиса была настойчивой. Да она и не могла иначе: пирог она уже съела, и теперь ей нужно было во что бы то ни стало получить газету с камнем и закинуть в овраг, чтобы навсегда осталось тайной, чем она сегодня в перерыв поужинала.
И все-таки пирог ей не присудили.
Не за что, — сказал Дятел.
Голубь собирался было сказать: «Давайте подумаем», — но увидел, с каким серьезным видом сидит Дубонос, сказал торопливо:
— Не за что.
И Дубонос важно объявил:
— Нет тебе, Лиса, пирога. Мы так решили.
И пришлось Лисе сойти с кургана.
— Ну что ж, — сказала она, пробираясь к своему месту. — Я хотела как лучше - Вы решили иначе — дело ваше.
На пенечке прыгал и пищал Мышонок:— Вот и Лисе не дали пирога. Никому не дадут, мне достанется.