Прибегает заяц Длинные Уши к другу, смотрит: сидит Рваный Бок под ёлочкой и, сложив губы трубочкой, дует:

— Фить… Фить…

— Ты что делаешь? — спрашивает у него заяц Длинные Уши.

— Свистеть учусь, — отвечает Рваный Бок.

— Зачем?

— Как зачем? Вот ты идёшь по роще и молчишь, а можно идти и посвистывать, — сказал Рваный Бок.

И снова подул:

— Фить… Фить…

Мимо зайчонок бежал, плакал. Остановил его Рваный Бок, спрашивает:

— Ты чего это слёзы льёшь?

— Федотка обидел, — отвечает зайчонок.

— Федотка? — переспросил Рваный Бок. — Это щенок лопоухий?

— Да. Играю я на лугу, а он подбежал ко мне, схватил за ухо, кричит: «Идём к деду Григорию, он из тебя шапку сделает». Чуть вырвался.

Успокоил Рваный Бок зайчонка:

— Не плачь. Нехорошо плакать.

Репкой угостил его. Вспомнил: дал он клятву Пушку, что будет помогать тем, кто в беду попал, сказал другу:

— Надо проучить Федотку, чтобы знал он, как маленьких обижать.

— Что ты, — попятился заяц Длинные Уши, — он же — собака. Хоть и маленькая, но — собака.

— И собак учить надо. Готовься, — сказал Рваный Бок.

И подул:

— Фить… Фить…

В полночь к Федоткиной конуре подошли двое. Сквозь сон слышал Федотка, как кто-то осторожно подкрался к его постели. Почувствовал, что его взяли за ошейник, и открыл глаза.

Ночь была ясная, лунная. За стеной в сарае тяжело вздохнула корова. Ягнёнок заблеял. Возле Федоткиной постели стояли двое: рядом — Рваный Бок, чуть дальше — заяц Длинные Уши. Он переступал с ноги на ногу, и усы его маленько подрагивали.

— Ты за что зайчонка обидел? — спросил Рваный Бок и кивнул другу. — Бери его! Загибай ему салазки! Потом сведём его к нашему медведю. Он ещё с ним поговорит!

— Верти-и-хвост! — заверещал Федотка.

И сейчас же на соседнем дворе бойко отозвался пёс Вертихвост:

— Я здесь, Федотушка!

Когда длинный узколобый Вертихвост просунулся в Федоткину конуру, зайцев там уже не было. Федотка лежал колбаской у стены и дрожал:

— Зайцы-ы!.. Салазки!.. К медве-едю-у!..