Ольга Леонардовна Книппер родилась 9 сентября 1868 года в городе Глазове Вятской губернии в семье обрусевшего германского подданного, по профессии инженера-путейца, богатого и успешного человека. Впрочем, после смерти отца обнаружилось, что он был весь в долгах, и матери будущей актрисы, урожденная Зальца, известной в свое время исполнительнице романсов, пришлось стать преподавателем музыкально-драматического училища Московского филармонического общества (ныне РУТИ-ГИТИС). Ольга сначала хотела учиться сценическому искусству у знаменитого премьера Малого театра А.П. Ленского, но тот в свой класс ее не взял, и в итоге барышня поступила в то самое музыкально-драматическое училище, в котором преподавала мать. Сразу же после окончания класса В.И. Немировича-Данченко свежеиспеченная актриса была принята в труппу Художественно-общедоступного театра с жалованьем 60 рублей. Основанный во время знаменитой встречи В.И. Немировича-Данченко и К.С. Станиславского в ресторане «Славянский базар» 22 июня 1897 года, ХОТ (с 1901 года Московский Художественный театр, МХТ) стал символом всего нового, молодого, свежего в русском искусстве конца столетия. А день 14 октября 1898 года по праву считается днем рождения нового русского театра – в тот день состоялась премьера драмы графа А.К. Толстого «Царь Федор Иоаннович», в котором Ольга Книппер играла царицу Ирину. Спектакль прошел с ошеломляющим успехом, и немалая заслуга в этом успехе принадлежала Книппер.

Ольга Книппер-Чехова и А.П. Чехов. Справа – в роли Елены в пьесе М. Горького «Мещане». 1902 г.

17 декабря того же года в ХОТ состоялась московская премьера чеховской «Чайки» (петербургская прошла 17 октября 1896-го и, несмотря на блестящую игру В.Ф. Комиссаржевской, завершилась провалом). К сложному спектаклю, построенному на тончайших нюансах, труппа готовилась так же, как солдаты готовятся к смертельному бою. Нервозность обстановки усугубляли вести из Ялты: у Чехова к тому времени обострился туберкулез, и новость о повторном провале «Чайки» могла стать для него губительной.

К.С. Станиславский так писал о премьере: «Как мы играли – не помню. Первый акт кончился при гробовом молчании зрительного зала. Одна из артисток упала в обморок, я сам едва держался на ногах от отчаяния. Но вдруг, после долгой паузы, в публике поднялся рев, треск, бешеные аплодисменты. Занавес пошел… раздвинулся… опять задвинулся, а мы стояли, как обалделые. Потом снова рев… и снова занавес… Мы все стояли неподвижно, не соображая, что нам надо раскланиваться. Наконец мы почувствовали успех и, неимоверно взволнованные, стали обнимать друг друга, как обнимаются в пасхальную ночь… Успех рос с каждым актом и окончился триумфом».

Новый театр поразил всех: натуралистичностью, подробностью деталей, сыгранностью актерского ансамбля, четко проработанными характерами всех персонажей, принципиально новой подачей сценического текста – подчеркнуто обыденной, «жизненной». Мнения московской публики разделились. Писатель Б.К. Зайцев вспоминал первые годы МХТ: «Отцы или оказались холодны (как мой, например, любивший литературу, но театр находивший вообще слишком “преувеличенным” и “театральным”) – или прямо враждебны, особенно поклонники Малого театра. Мы – то есть студенты, барышни, разные молодые экзальтированные дамы, затем все интеллигенты-провинциалы (без “традиций” театральных), сразу театром пленились. Вот именно его полюбили, как любили тогда Чехова, некую особую линию в московской – и общерусской – культуре».

Ольге Книппер было суждено занять в этом чеховском театре особое место. На репетиции «Царя Федора Иоанновича» она познакомилась с самим Антоном Павловичем, и вскоре в его дневнике появилась запись: «Ирина, по-моему, великолепна. Голос, благородство, задушевность – так хорошо, что даже в горле чешется… Если бы я остался в Москве, то влюбился бы в эту Ирину». Сам не зная того, драматург оказался провидцем – Ольге Книппер суждено было стать его судьбой. Летом 1899-го они начали оживленную переписку, вскоре переросшую в настоящий роман на бумаге, а 25 мая 1901 года обвенчались.

По мнению обывателей, брак этот был более чем странным – смертельно больной Чехов жил в Ялте, а Книппер продолжала блистать на подмостках МХТ в Москве. Обоих это вполне устраивало. Но иногда Ольга все же начинала негодовать на бумаге: «Получается чепуха из нашей жизни». Антон Павлович отвечал: «Я ведь знал, что женюсь на актрисе, т. е. когда женился, ясно сознавал, что зимами ты будешь жить в Москве. Ни на одну миллионную я не считаю себя обиженным или обделенным, – напротив, мне кажется, что все идет хорошо». Книппер продолжала бичевать себя: «Я ужасная свинья перед тобой. Какая я тебе жена? Я очень легкомысленно поступила по отношению к тебе, к такому человеку, как ты. Раз я на сцене, я должна была остаться одинокой и не мучить никого». «Значит, ты меня уже бросила? Уже не любишь? – шутил в ответ Чехов. – Если так, то напиши, и я вышлю тебе твои сорочки, которые лежат у меня в шкафу, а ты вышли мне калоши мои глубокие. Если же не разлюбила, то пусть все остается по-старому».

Но, кажется, душевную близость и теплоту, бывшую между супругами, понимали только они сами. Все родственники, друзья и поклонники Чехова Ольгу Книппер терпеть не могли. Ее считали жизнерадостной дурой, которая обвела несчастного Антона Павловича вокруг пальца, сплавила его в Ялту, а сама знай себе веселится в Москве. Говорили, что свою театральную карьеру Ольга выстроила четко и просто: муж – автор знаменитых пьес, которые «уходят» в ее театр, а благодаря более чем теплому отношению В.И. Немировича-Данченко все главные роли в этих пьесах достаются именно Книппер… И даже когда после смерти Антона Павловича его тело доставили из Германии в Россию, на Ольгу Леонардовну обрушился град обвинений: ну как можно было везти гроб с телом Чехова в вагоне-холодильнике с устрицами?!

А между тем после смерти Чехова в 1904 году Ольга Леонардовна надолго ушла со сцены, ни с кем не видалась, писала длинные письма ушедшему мужу. И, несмотря на все свое жизнелюбие, так и не вышла никогда больше замуж. «Я никого не могу представить на месте Антона», – честно признавалась она многочисленным кавалерам.

Ольга Леонардовна была «чеховской женщиной» не только в прямом смысле этого слова, но и на сцене. Аркадина в «Чайке» (1898), Елена Андреевна в «Дяде Ване» (1899), Маша в «Трех сестрах» (1901), Сарра в «Иванове» (1901), Раневская в «Вишневом саде» (1904) – эти роли стали легендами и остаются такими по сей день. «Никто, кроме нее, с такой глубиной не воплощал образы Чехова, – писал П.А. Марков. – Ее темперамент, прорывающийся через сдержанность, точно выражал сценический характер чеховского творчества. Она совпала с Чеховым в его строгих и требовательных взглядах на искусство и никогда им не изменяла. Она постигла сложный, многогранный и тонкий образ чеховской женщины с ее женской тоской, парадоксальностью и лукавством, умом и неистребимым обаянием. В ней странно и тревожно соединялось жгучее женское беспокойство с мажорным мироощущением. По существу, в ее чеховских женщинах постоянно жила тоска по миру огромному, необозримому и чувству сильному и всеохватывающему».

Конец старой России отнюдь не означал конца актерской карьеры для Ольги Леонардовны. Но сама она не могла не понимать – вместо Шекспира, Гамсуна и Чехова на сцене царят уже совсем другие драматурги, другие конфликты, другие характеры. Когда в 1940 году В.И. Немирович-Данченко возобновил на мхатовской сцене «Трех сестер» и пригласил на премьеру Книппер-Чехову, она увлеченно аплодировала Алле Тарасовой, игравшей Машу, а в антракте Ольгу Леонардовну увидели плачущей…

И все-таки в театральной истории России она осталась иной – элегантной, веселой, жизнерадостной. Вот воспоминания сына В.И. Качалова Вадима Шверубовича о том, как вела себя Ольга Книппер-Чехова во время скитаний труппы МХТ в 1919–1920 годах: «Ноги Ольги Л. были закутаны в одеяло из лисьих шкур. Сама она была в пальто, на голову был накинут белоснежный оренбургский платок. Она спокойно полировала ногти замшей и напевала: “Уж вечер, облаков померкнули края”. Кругом грязь, кровь, вши, ревет норд-ост, орут беженцы, где-то стрельба, а она…» Были у нее и поздние романы. Один из них закончился трагедией – в 1929-м покончила с собой певица и танцовщица Белла Казароза, жена драматурга и либреттиста Николая Волкова, бывшего моложе Книппер на тридцать лет. А уже в глубокой старости ближайшим другом Ольги Леонардовны был В.И. Качалов. Но это был не роман, а трепетная дружба двух старых актеров – Качалов трогательно ухаживал за полуослепшей коллегой, развлекал ее разговорами, водил на прогулки.

Скончалась Ольга Леонардовна Книппер-Чехова 22 марта 1959 года и была похоронена на Новодевичьем кладбище. Она была народной артисткой СССР, лауреатом Сталинской премии 1-й степени, кавалером двух орденов Ленина и двух – Трудового Красного Знамени. А знавшие ее в последние годы жизни сохранили в памяти образ 90-летней старушки, которая, уже с трудом дыша, не вставая с постели и почти ничего не видя, по-прежнему выглядела изысканно и каждого гостя весело приветствовала словами: «Это кто же пришел?.. И прекрасно, очень рада!»