От «Русской Императорской» к «армии свободной России»: организация и структура Вооруженных сил России накануне и во время Первой мировой войны

Накануне Первой мировой войны Вооруженные силы Российской империи носили официальное название «Русская Императорская армия». На срочную воинскую службу в нее призывались мужчины, которым исполнилось 20 лет к 1 января того года, когда производился призыв. Срок службы в пехоте и артиллерии (кроме конной) с 1906 года составлял три, в других родах войск — четыре года, на Русском Императорском флоте — пять лет. По закону от 23 июня 1912 года ежегодный призыв производился с 1 октября по 1 ноября, но при этом допускались «отступления от указанных сроков для тех местностей, в коих призыв может быть начат, без ущерба для населения, ранее 1 октября или же начат и окончен позднее означенных сроков». Крайними пределами таких «отступлений» были даты 15 сентября — 15 ноября. Из всех призывников на действительную службу по жребию зачислялась примерно треть, остальные — в ополчение.

В армии можно было также служить добровольно. Добровольцы без среднего образования назывались охотниками, со средним и высшим — вольноопределяющимися. Согласно утвержденным 23 июля 1914 года правилам, добровольцами в армию принимались лица, подлежащие воинской повинности, но еще не явившиеся к ее исполнению, освобожденные от нее либо получившие отсрочку, ополченцы 2-го разряда и отставные солдаты. Не могли идти в армию добровольно лица моложе 18 и старше 43 лет, лишенные всех прав состояния, находящиеся под уголовным судом или следствием, лишенные судом права поступать на госслужбу, и те, кто был осужден за кражу или мошенничество. В виде исключения, с Высочайшего соизволения, добровольцами могли быть женщины, лица моложе 18 и старше 43 лет.

Очень многие категории жителей России вообще не подлежали призыву в армию. К ним относились: единственный сын в семье; единственный способный к труду сын при недееспособном отце или матери-вдове; единственный брат при круглых сиротах до 16 лет; единственный внук при недееспособных бабке и деде без взрослых сыновей, внебрачный сын при матери (на его попечении), одинокий вдовец с детьми. Подлежали призыву в случае нехватки годных призывников: единственный сын, способный к труду, у престарелого отца (50 лет), следующий за братом, погибшим или пропавшим без вести на службе, следующий за братом, еще служащим в армии.

Целый ряд лиц освобождался от воинской повинности по профессиональной принадлежности: духовенство христианское и мусульманское (муэдзины не моложе 22 лет), ученые (академики, адъюнкты, профессора, прозекторы с помощниками, лекторы восточных языков, доценты и приват-доценты), художники Академии художеств, посланные за границу для усовершенствования, некоторые должностные лица по ученой и учебной части.

Отсрочку от призыва получали следующие категории: до 30 лет казенные стипендиаты, готовящиеся на занятие ученых и учебных должностей, после занятия которых освобождаются совсем; до 28 лет студенты высших учебных заведений с 5-летним курсом; до 27 лет студенты высших учебных заведений с 4-летним курсом; до 24 лет учащиеся средних учебных заведений; учащиеся всех школ по ходатайству и соглашению министров; на 5 лет — кандидаты в проповедники евангелических лютеран. В военное время лиц, имеющих отсрочку, брали на службу до окончания курса по Высочайшему соизволению.

Множество льгот было и по срокам службы. Служили три года в войсках лица с высшим, средним (1-й разряд) и низшим (2-й разряд) образованием, два года — лица, выдержавшие на службе экзамен на прапорщика запаса. Доктора и провизоры служили в строю 4 месяца, а затем дослуживали по специальности 1 год 8 месяцев. На флоте лица с образованием 2-го разряда (низшие учебные заведения) служили два года и семь лет состояли в запасе. Учителя и должностные лица по ученой и учебной части служили два года, а по временному 5-летнему положению с 1 декабря 1912 года — год. Фельдшера, окончившие специальные морские и военные школы, служили полтора года. Выпускники школ солдатских детей войск гвардии служили пять лет, начиная с 18—20 лет. Техники и пиротехники артиллерийского ведомства служили после окончания учебного заведения четыре года.

Все мужское население, способное носить оружие и не числящееся в войсках (на действительной службе и в запасе), до 43 лет и офицеры до 50—55 лет составляли обязательное государственное ополчение и назывались «ратниками-ополченцами» и «офицерами-ополченцами». Ратники делились на два разряда — 1-й разряд для службы в полевой армии, 2-й разряд для службы в тылу — и пополняли войска в ходе военных действий.

Большинство (примерно 86 процентов) военнослужащих Русской Императорской армии были великороссами, малороссами и белорусами по национальности (все они объединялись под общим названием — русские). Впрочем, в России такой графы — «национальность» — не было, ее заменяли сведения о месте рождения и вероисповедании. Некоторые категории населения в армию не призывались: народности Крайнего Севера и Дальнего Востока (Камчатка, Сахалин, некоторые районы Якутской области, Енисейской губернии, Томской, Тобольской губерний), инородцы Сибири (кроме корейцев и бухтарминцев), Астраханской, Архангельской губерний, Степного края, Закаспийской области, население Туркестана и Финляндии. Некоторые инородцы Кавказского края и Ставропольской губернии (курды, абхазцы, калмыки, ногайцы) вместо воинской повинности платили денежный налог. Но при желании мусульмане Кавказа и туркмены могли добровольно служить в Дагестанском конном полку и Осетинском и Туркменском конных дивизионах.

Кроме регулярной армии, в состав вооруженных сил входили иррегулярные казачьи войска: Донское, Кубанское, Оренбургское, Терское, Забайкальское, Уральское, Сибирское, Семиреченское, Амурское, Астраханское и Уссурийское. Казаки были особым служилым сословием и в случае боевых действий выставляли соединения, экипированные и укомплектованные за собственный счет.

Территория страны делилась на 13 военных округов: Санкт-Петербургский, Московский, Киевский, Варшавский, Виленский, Одесский, Казанский, Кавказский, Туркестанский, Омский, Иркутский, Приамурский и Область Войска Донского. С началом Первой мировой войны, 19 июля 1914-го, были созданы Двинский и Минский военный округа.

Элитные войска России назывались лейб-гвардией. Они были сведены в Гвардейский корпус в составе Гвардейской стрелковой бригады, 1-й, 2-й и 3-й гвардейских пехотных и 1-й и 2-й гвардейских кавалерийских дивизий. Каждая гвардейская пехотная дивизия включала в себя две бригады по два полка каждая, гвардейская кавалерийская дивизия — три бригады по два полка в каждой. Уже в ходе войны были созданы 1-й и 2-й гвардейские корпуса, которые в 1916 году были объединены в Особую армию. Гвардейские части комплектовались наиболее развитыми и крепкими солдатами, а в некоторые полки новобранцы традиционно подбирались и по внешним данным: в лейб-гвардии Преображенский и лейб-гвардии Литовский полки — высокие блондины, в лейб-гвардии Семеновский и лейб-гвардии Кексгольмский — высокие шатены, в лейб-гвардии Измайловский — брюнеты, в лейб-гвардии Московский — рыжие с бородами, в лейб-гвардии Павловский — низкорослые курносые, и т. п.

Армейская пехота, составлявшая в мирное время свыше 60 процентов от общей численности вооруженных сил, делилась на 37 армейских корпусов — Гренадерский, 1— 25-й армейские, 1—3-й Кавказские армейские, 1—2-й Туркестанские армейские, 1—5-й Сибирские армейские. Корпус включал в себя управление, штаб, две пехотные дивизии, мортирный артиллерийский дивизион, парковый мортирный дивизион, авиаотряд, саперный батальон, продовольственный транспорт, расходный гурт, три хлебопекарни, полевую почтовую контору, полевое телеграфное отделение, санитарно-гигиенический отряд, санитарный полутранспорт и этапно-ветеринарный лазарет. Всего по штату 1914 года корпус насчитывал 886 офицеров, 120 врачей, 121 военного чиновника, 40 099 строевых и 6960 нестроевых нижних чинов. В ходе войны структура корпуса изменилась — он стал включать три дивизии, при его штабе появились военно-полицейские рота и команда для сбора оружия. К концу войны стандартный корпус насчитывал по штату 1248 офицеров, 147 врачей, 195 военных чиновников, 52 015 строевых и 16 062 нестроевых солдата.

Пехотная дивизия включала в себя две бригады по два полка в каждой, артиллерийскую бригаду, парковую артиллерийскую бригаду, дивизионный обоз, перевязочный отряд и два лазарета. На 1914 год в русской армии существовало 52 пехотные дивизии.

Основной единицей Русской Императорской армии был полк. На 1914 год в армии насчитывалось 208 пехотных, 16 гренадерских, 20 стрелковых, 56 Сибирских стрелковых, 22 Туркестанских стрелковых, 16 Финляндских стрелковых и 8 Кавказских стрелковых полков. Номерные стрелковые, Туркестанские и Финляндские стрелковые полки имели в своем составе по два батальона, прочие — по четыре. Пехотные, гренадерские и Сибирские стрелковые полки объединялись в дивизии, прочие стрелковые полки — в бригады. Пехотные и гренадерские полки с 1864 года имели собственные номера и названия, к примеру 61-й пехотный Владимирский полк, а некоторые — и шефство, то есть почетное наименование в честь прославленного полководца или августейшего лица, например 4-й гренадерский Несвижский Генерал-Фельдмаршала Князя Барклая-де-Толли полк. Нумерация полков была сплошной, то есть в 15-ю пехотную дивизию входили 57-й, 58-й, 59-й и 60-й полки. Пехотные и гренадерские полки носили названия в честь городов или местностей, но это не означало, что они комплектовались уроженцами этих местностей или дислоцировались там. Исключения были крайне редкими: так, 172-й пехотный Лидский полк действительно стоял в городе Лида, а 203-й пехотный Сухумский полк — в Сухуми. Точно так же именования «Сибирский» и «Кавказский» в названиях стрелковых полков отнюдь не означало, что они укомплектованы жителями этих регионов. Так, в 41-м Сибирском стрелковом полку в 1913 году уроженцами Сибири было только 54 солдата из 100, остальные родились в Акмолинской области, Ломжинской, Гродненской и Пермской губерниях. В Туркестанских и Финляндских стрелковых полках жителей Туркестана и финнов не было вообще, так как они призыву в армию не подлежали.

Структура пехотного полка включала в себя четыре батальона по четыре роты в каждом, пулеметную команду, команду разведчиков, команду для связи, музыкантскую команду, нестроевую роту и полковой обоз. По штату пехотного полка, утвержденному 6 мая 1910 года, в нем числились командир в чине полковника, 4 батальонных командира в чине подполковника, заведующий хозяйством в чине подполковника, 16 ротных командиров в чине капитана, командир нестроевой роты в чине штабс-капитана, полковой адъютант, начальник пулеметной команды, начальник команды для связи, начальник нестроевой команды и 52 субалтерн-офицера. Военных чиновников каждому полку полагалось десять: старший и 4 младших врача, казначей, делопроизводитель по хозяйственной части, квартирмейстер, заведующий оружием, капельмейстер и классный фельдшер. В эту систему не входил полковой священник, по статусу примыкавший к офицерам. По штату каждому полку полагалось 18 фельдфебелей, 21 старший и 75 младших унтер-офицеров, 45 музыкантов, 18 полковых и ротных барабанщиков и горнистов, 329 ефрейторов, 3160 рядовых, 89 денщиков, 16 вольноопределяющихся, 10 писарей, 25 фельдшеров, 6 лазаретных служителей, надзиратель больных, церковник, закройщик, 26 старших и младших мастеровых, 46 нестроевых старшего и младшего разряда и 120 обозных рядовых. Итого в обычном армейском полку служило 78 офицеров, 10 военных чиновников и 4245 нижних чинов.

Уже в ходе войны, 20 апреля 1915 года, была утверждена структура трехбатальонного пехотного полка, в котором количество офицеров, военных чиновников и нижних чинов сократилось соответственно до 60, 8 и 3267. Естественно, в тех частях, которые не выходили из боев, эти цифры могли существенно меняться в меньшую сторону, и батальонами в таких полках могли командовать подпоручики и прапорщики.

Кавалерия делилась на армейскую, иррегулярную и инородческую. Армейская кавалерия к 1914 году состояла из 21 драгунского, 18 гусарских и 17 уланских полков, которые ничем не различались между собой в тактике боевых действий, но сохраняли традиционные различия в обмундировании. Кавалерийская дивизия включала две бригады, в первую из которых входили драгунский и уланский, во вторую — гусарский и казачий полки (исключением была Кавказская кавалерийская дивизия, все полки которой были драгунскими). Каждый полк состоял из двух дивизионов по три эскадрона каждый, эскадрон делился на четыре взвода. В каждом эскадроне числилось 5 офицеров и 144 нижних чина (вахмистр, 4 старших унтер-офицера, 7 младших унтер-офицеров, каптенармус, 3 трубача, 8 ефрейторов и 120 рядовых).

В отличие от пехоты, кавалерийские полки носили номер своей дивизии, то есть в 5-ю кавалерийскую дивизию входили 5-й драгунский, 5-й уланский, 5-й гусарский и 5-й казачий полки. Кроме того, существовали Дагестанский конный полк, Осетинский конный дивизион и Туркменский конный дивизион (с 1914 года — Туркменский конный полк, с 1916-го — Текинский конный полк), комплектовавшиеся на добровольческой основе уроженцами соответствующих местностей.

В состав каждой пехотной дивизии входила артиллерийская бригада в составе двух артдивизионов по три восьмиорудийных батареи в каждом (стрелковой бригаде полагался артиллерийский дивизион). В состав каждой кавалерийской дивизии был включен конно-артиллерийский дивизион с двумя конноартиллерийскими шестиорудийными батареями в каждом. Каждому корпусу был придан мортирный артиллерийский дивизион. Тяжелая артиллерия была сведена в тяжелые артиллерийские дивизионы. Кроме того, в Сибири, Финляндии, Туркестане, на Украине и Кавказе дислоцировались горные и конно-горные артбатареи.

В состав технических войск входили саперные, железнодорожные, понтонные батальоны, полевые и осадные инженерные парки, телеграфные и искровые роты. Авиация считалась частью инженерных войск. Каждому корпусу был придан корпусной авиаотряд, всего в армии на начало войны насчитывалось 244 аэроплана.

Для обучения новобранцев предназначались запасные батальоны четырех- и восьмиротного состава. Срок обучения в них составлял 4—6 недель. На 1914 год в армии было 1812 запасных батальонов. С лета 1916-го они переформировывались в запасные пехотные полки 12—16-ротного состава, в которых новобранцев готовили уже 4—5 месяцев. В конце войны в России было 359 запасных пехотных полков, из них 109 на фронтах. На 1 февраля 1916 года в запасных частях числилось 1 545 000 человек.

С начала Первой мировой войны и до конца 1914 года в действующую армию в России было мобилизовано 5 115 000 человек. Всего до начала 1918 года в стране состоялось 24 призыва в армию, под ружье встало 15 800 000 человек — примерно 8,7 процента населения страны. Большая их часть шла в пехоту (в 1915 году — 3 094 250 человек, в 1916-м — 2 336 000 человек, в 1917-м — 1 743 989 человек). В кавалерию было призвано соответственно 34, 24 и 52 тысячи, в артиллерию — 70 и 80 тысяч (по 1917 году данные отсутствуют), в инженерные войска — 22, 20 и 76 тысяч человек.

До мая 1915 года призывным возрастом по-прежнему оставался 21 год. С мая 1915 года начали призывать 20-летних, с августа 1915-го — 19-летних, с февраля 1917-го — 18-летних. Большинство призванных в армию мужчин (7 600 000) находились в возрасте от 20 до 29 лет, затем шла возрастная группа от 30 до 39 лет (4 600 000), 18—19-летние (2 500 000) и мужчины в возрасте 40—43 лет (800 000). На 1 февраля 1916 года в действующей армии находилось 4 587 145 нижних чинов.

Офицерский корпус Русской Императорской армии накануне войны насчитывал 1290 генералов, 7506 штаб-офицеров и 38 575 обер-офицеров — всего 43 371 человек. В первые два года войны кадровое русское офицерство понесло на фронтах огромные потери. Места погибших кадровых офицеров занимали выпускники ускоренных курсов военных училищ и школ прапорщиков. Генерал В.В. Чернавин так характеризовал процесс смены офицерского состава в пехотных полках русской армии: «1. Начало войны: в строю почти сплошь кадровые офицеры. В ротах кроме ротного командира — 2—3 опытных офицера; в батальоне — 14—16 офицеров. 2. Весна 1915 года. В строю осталось от одной третьей до двух пятых кадрового состава. Батальонные командиры и большая часть ротных — кадровые; младшие офицеры — военного времени. 3. Осень 1915 года. В строю осталось от 10 до 20 процентов кадрового офицерского состава. Уже не все батальонные командиры из кадровых, значительное большинство ротных командиров — офицеры военного времени. Такой состав сохранился без существенных перемен до конца войны». Эта картина была характерной именно для пехотных частей, в артиллерии и кавалерии кадровый офицерский состав в основном был сохранен. Несмотря на потери, число офицеров в действующей армии в течение войны постоянно росло: 1 января 1915 года — 48 886, 15 сентября 1915 года — 58 011, 1 февраля 1916 года — 89 432, 1 ноября 1916 года — 115 201, 1 марта 1917 года — 128 206, 25 октября 1917 года — 157 884.

На протяжении Первой мировой войны Русская Императорская армия претерпела множество изменений — и чисто внешних, и внутренних. Перечислить здесь все попросту невозможно, поэтому остановимся на самых очевидных.

Общее руководство боевыми действиями осуществлял Верховный главнокомандующий. В июле 1914-го — августе 1915 года эту должность занимал великий князь Николай Николаевич, в августе 1915-го — марте 1917 года — император Николай II, в апреле—мае 1917 года — генерал от инфантерии М.В. Алексеев, в мае—июле 1917 года — генерал от кавалерии А.А. Брусилов, в июле—августе 1917 года — генерал от инфантерии Л.Г. Корнилов, в сентябре—октябре 1917года — премьер-министр А.Ф. Керенский, в ноябре 1917 года — генерал-лейтенант Н.Н. Духонин, в ноябре 1917-го — марте 1918 года — прапорщик Н.В. Крыленко. Ставка Верховного главнокомандующего в июле 1914-го — августе 1915 года размещалась в Барановичах, в августе 1915-го — марте 1918 года — в Могилёве.

Основным оперативно-стратегическим объединением войск действующей армии с началом войны стал фронт. В 1914—1915 годах существовали Северо-Западный и Юго-Западный фронты, в августе 1915-го Северо-Западный был разделен на Северный и Западный фронты. В декабре 1916 года был создан Южный фронт, практически сразу же переименованный в Румынский, а в апреле 1917-го — Кавказский фронт. Действующие на фронтах войска были объединены в армии. Всего на протяжении Первой мировой войны в России было сформировано 17 армий: 13 номерных, Особая, Добруджинская, Дунайская и Отдельная Кавказская. Состав армий мог существенно варьироваться в зависимости от выполняемых ею задач, однако в среднем армия включала в себя два-три армейских корпуса.

Состав действующей армии неизмеримо вырос количественно — в 1914 —1917 годах было сформировано более 800 новых пехотных и стрелковых полков, составивших 30 дивизий 2-й очереди, 34 дивизии 3-й очереди и 76 дивизий 4-й очереди. Они были сведены в 50 армейских, 7 Кавказских, 7 Сибирских, 2 Туркестанских и Кубано-Терский пластунский корпуса. Кавалерия была сведена в 7 кавалерийских, 2 Кавказских кавалерийских и Сводный кавалерийский корпуса. «Последней дивизией» русской армии стала 194-я, а «последним полком» — 776-й пехотный Кустанайский. Номера гренадерских и Финляндских стрелковых полков дошли до цифры 24, стрелковых полков — до 32, Сибирских стрелковых — до 88, Туркестанских стрелковых — до 40, Кавказских стрелковых — до 28. Вновь формируемые полки вместо четырехбатальонных были уже трехбатальонными, с мая 1916 года в них были 8 команд: пулеметная, траншейных орудий, конных разведчиков, связная, саперная, учебная, полицейская, для сбора оружия.

Все стрелковые бригады в 1915-м были переформированы в стрелковые дивизии. В состав действующей армии были включены войска Отдельного корпуса Пограничной стражи. В декабре 1915 года сначала на Юго-Западном фронте, а затем и на других появились гренадерские взводы.

В течение 1916 года были сформированы 1-я — 4-я Особые пехотные бригады двухполкового состава, которые приняли участие в боевых действиях на европейском театре войны, сражаясь против германских, турецких и болгарских войск. Февраль 1916 года ознаменовался созданием элитного Батальона охраны Ставки Верховного главнокомандующего, в июне переименованный в Георгиевский батальон для охраны Ставки (все офицеры и нижние чины в них были награждены орденом Святого Георгия и Георгиевскими крестами). В 1916 году также были созданы инженерные полки, появилась ТАОН — тяжелая артиллерия особого назначения, сведенная в особый корпус и подчиненная напрямую Ставке. Кавалерийским корпусам были приданы батальоны самокатчиков (велосипедистов) и автобронедивизионы, а кавалерийским дивизиям — кавалерийские стрелковые полки. День 31 мая 1916 года может считаться днем рождения русского спецназа — тогда была сформирована Отдельная морская бригада особого назначения (ОМБОН), в составе Артиллерийского и Минных полков и Речной флотилии особого назначения.

В процессе Первой мировой войны в Русской Императорской армии начали создаваться национальные части, которые изначально комплектовались офицерами и солдатами — представителями определенной национальности. Первой, в августе 1914 года, была создана Кавказская Туземная конная дивизия в составе Дагестанского, Кабардинского, Татарского, Чеченского, Черкесского и Ингушского конных полков, которая в августе 1917 года была развернута в Кавказский Туземный кавалерийский корпус в составе 1-й и 2-й Кавказских Туземных конных дивизий.

В сентябре 1914 года началось формирование армянских добровольческих дружин, которые затем были развернуты в шесть Армянских стрелковых батальонов, а в июле 1917-го — в шесть Армянских стрелковых полков.

В ноябре 1914 года в городе Пулавы начала создаваться польская добровольческая дружина, получившая название Пулавского легиона. В начале 1915 года части легиона были влиты в 104-ю дружину государственного ополчения, и 1 октября на ее базе началось формирование Польской стрелковой бригады в составе четырех батальонов. 24 января 1917 года бригада была развернута в Польскую стрелковую дивизию, а 23 августа того же года был создан 1-й Польский корпус в составе 1-й, 2-й и 3-й Польских стрелковых дивизий, 1-й дивизии Польских улан, 1-го Польского инженерного полка, двух артбригад, конного, паркового и минометного дивизионов и вспомогательных частей.

В январе 1915 года из пленных военнослужащих австро-венгерской армии, перебежчиков и живших в России добровольцев — чехов и словаков по национальности была создана Чехо-Словацкая добровольческая дружина. 4 апреля 1916 года на ее базе были сформированы 1-й и 2-й Чехо-Словацкие стрелковые полки, сведенные в Чехо-Словацкую стрелковую бригаду, а 6 августа 1917 года появилась Чехо-Словацкая стрелковая дивизия в составе четырех полков. 26 сентября 1917 года началось создание Отдельного Чехо-Словацкого корпуса в составе двух дивизий, который в январе 1918 года стал автономной частью французских вооруженных сил и принял активное участие в Гражданской войне на востоке России.

В апреле 1915 года в Грузии были созданы Тифлисская и Кутаисская добровольческие дружины, 19 марта 1916-го развернутые в Грузинский стрелковый полк. 31 октября того же года был создан Грузинский конный полк.

В августе 1915 года в Латвии началось создание Латышских стрелковых батальонов, которые 26 января 1916 года получили названия (1-й Латышский стрелковый Усть-Двинский, 2-й Латышский стрелковый Рижский, 3-й Латышский стрелковый Курземский, 4-й Латышский стрелковый Видземский), а 15 сентября 1916 года были развернуты в полки двухбатальонного состава, сведенные в Латышскую стрелковую бригаду. 31 октября 1916 года были сформированы также 5-й Земгальский, 6-й Туккумский, 7-й Баусский и 8-й Вольмарский Латышские стрелковые полки. В итоге все латышские части были сведены в 1-ю и 2-ю Латышские стрелковые дивизии.

В октябре 1916 года в Одессе была сформирована 1-я Сербская добровольческая пехотная дивизия в составе четырех трехбатальонных полков. В январе 1917 года началось формирование 2-й Сербской добровольческой пехотной дивизии, которая затем была развернута в Сербский добровольческий корпус.

Последними по времени соединениями русской армии, сформированными на основе подбора национальных кадров, стали эстонские. В апреле—августе 1917 года были созданы 1-й и 2-й Эстонские пехотные полки, которые в декабре были развернуты в 1-ю Эстонскую пехотную дивизию в составе четырех полков, артбригады и инженерной роты.

Таким образом, наиболее крупными национальными формированиями русской армии на конец 1917 года были 1-й Польский корпус в составе четырех дивизий, Кавказский Туземный кавалерийский, Сербский добровольческий и Отдельный Чехо-Словацкий корпуса (каждый в составе двух дивизий), 1-я и 2-я Латышские стрелковые дивизии и 1-я Эстонская пехотная дивизия. Все они принимали участие в боевых действиях, наиболее мужественными и стойкими в сражениях показали себя офицеры и солдаты Кавказского Туземного корпуса, латышских, чехо-словацких и сербских частей.

Кроме того, в составе русской армии в боях участвовали представители стран Антанты — Экспедиционный корпус бельгийских пушечно-пулеметных бронеавтомобилей в России (1915—1917) и Русский бронеавтомобильный дивизион Королевской морской авиационной службы (1916—1917).

Наибольшее количество изменений в структуру и внешний облик русской армии внес революционный 1917 год. Русская Императорская армия ушла в небытие, ее место заняла «армия свободной России». Внешне это выразилось в отмене «царской» символики — 22 марта 1917 года было отменено шефство над частями членов императорской фамилии, 4 апреля — императорские вензеля на погонах, эфесах и клинках личного оружия. В соответствии с Приказом № 1 Петроградского совета от 2 марта 1917 года в каждом подразделении (от роты до фронта) был создан свой комитет, в который входили представители офицеров и солдат. В теории комитеты должны были заниматься поддержанием порядка и боеспособности (дисциплиной, борьбой с дезертирством), внутреннего быта части (увольнения в отпуск, взаимоотношения между офицерами и солдатами), хозяйственными (контроль над довольствием и снабжением) и просветительными вопросами. На деле же комитеты бесцеремонно вмешивались в работу командного состава: боевые приказы обсуждались, могли быть отменены и т. п. С принятием 9 мая 1917 года «Декларации прав солдата и гражданина», еще больше расширившей права (но не обязанности) солдат, дисциплина в армии упала практически до нуля. Попытка проведения в жизнь ряда жестких дисциплинарных приказов в июле 1917 года провалилась.

Своеобразной реакцией на всеобщий развал оказалось создание в 1917 году так называемых ударных частей (другое название — «части смерти»), которые начали явочным порядком возникать на фронтах в апреле, а начиная с конца июня создавались официально. В них добровольно переводились офицеры и солдаты, желавшие воевать до победного конца. Боевое применение ударных частей было разнообразным. Главным их назначением был штурм особо важных и особо укрепленных участков вражеской обороны, то есть наиболее трудная, сопряженная с многими жертвами часть наступательной операции (отсюда, видимо, и пошло выражение «части смерти»). В обороне ударники должны были вести бой с целью улучшения своего положения, захватывать пленных и контратаковать в случае захвата противником наших позиций. Использовать ударные части в обычной обороне запрещалось.

На 15 июля 1917 года «частями смерти» в армии именовались 4 корпуса (2-й Гвардейский, Гвардейский Кавалерийский, 6-й и 7-й кавалерийские), 5 дивизий (4-я, 35-я и 155-я пехотные, 6-я Сибирская стрелковая, 7-я кавалерийская), 12 полков (4 пехотных, 1 особый пехотный, 2 Сибирских стрелковых, 1 Чехо-Словацкий стрелковый, 2 гусарских, 1 пограничный конный, 1 Кавказский пограничный), 6 артиллерийских бригад, 11 артиллерийских дивизионов, 3 броневых автомобильных дивизиона, 1 авиационный отряд, 1 воздухоплавательный отряд и значительное число менее крупных частей — отдельные батальоны, роты и эскадроны полков и батареи артбригад. Кроме того, два «корабля смерти» было на флоте — крейсер «Адмирал Макаров» и канонерская лодка «Храбрый». К октябрю 1917 года общее число «частей смерти» насчитывало 312, а их численный состав примерно равнялся 600 тысячам бойцов. Однако переломить общий процесс распада армии ударные части не могли. 9 декабря 1917 года их существование было официально запрещено.

23 мая 1917 года началось создание революционных батальонов из волонтеров тыла, в которые вступали лица не моложе 17 лет, находившиеся в тылу — юнкера, студенты, гимназисты, чиновники, военнослужащие запасных частей. Всего было сформировано 36 таких соединений. Рядовые в них именовались «волонтерами», командиры — «начальниками». Интересной особенностью таких батальонов были отсутствие погон (на раннем этапе) и выборность начальников. Появлялись и другие добровольческие формирования, созданные с целью вылечить или по крайней мере оздоровить безнадежно больную армию: отряды добровольцев из увечных воинов, женские команды смерти. В августе 1917 года было начато формирование четырех Георгиевских пехотных запасных полков, однако создан был только 1-й, дислоцировавшийся в Киеве.

В октябре 1917 года в армии были созданы первые штрафные части. Так назывались «те отдельные части войска и их подразделения… в которых произойдут многочисленные или массовые нарушения долга службы, порядка и воинской дисциплины в виде отказа от повиновения законным властям, неисполнения приказов боевого значения, нежелания вести занятия, насильственных действий или чего-либо подобного при очевидности и важности означенных нарушений».

Характерным для 1917 года явлением стала так называемая «национализация» армии — преобразование обычных воинских частей в «национальные». «Национализация» происходила по одному сценарию — из части изымались и переводились в другие соединения все солдаты — не украинцы (не грузины, не армяне и т. п.) по национальности, а взамен часть пополнялась солдатами соответствующей национальности. Офицеры по желанию оставались на своих должностях или уходили, так что «национальными» такие части были по «солдатскому» принципу. «Национализации» подлежали воинские части всех уровней — от роты до корпуса.

Больше всего армию затронула «украинизация». Ей были подвергнуты 16 армейских корпусов целиком и 6 пехотных дивизий из других корпусов, 6 кавалерийских дивизий и 3 кавалерийских полка из других дивизий, 6 военных училищ, кадетский корпус и около 50 запасных полков. На втором месте по численности оказались «мусульманские» части — 8,5 пехотных и стрелковых дивизий и 1 конный полк, которые в декабре 1917 года начали сводиться в 1-й Мусульманский корпус. В ноябре 1917 года началось формирование Грузинского и Армянского армейских корпусов, костяк которых составили существовавшие раньше Грузинские стрелковый и конный полки и шесть Армянских стрелковых полков. Кроме того, были «грузинизированы» один пехотный, один пограничный конный и два крепостных пехотных полка, а 2-я Кавказская стрелковая дивизия была «армянизирована». На Румынском фронте была «молдавизирована» 14-я пехотная дивизия, на Кавказском — предпринята попытка формирования Эллинской Кавказской стрелковой дивизии, укомплектованной русскими греками. Последним, в январе 1918 года, был создан Белорусский армейский корпус (бывший 4-й) в составе трех дивизий. Всего «национализации» в течение 1917 года подверглось 53,5 пехотных и стрелковых дивизий, 6 кавалерийских дивизий, 6 отдельных пехотных и 5 отдельных кавалерийских полков, 7 военно-учебных заведений и множество более мелких подразделений. Их боевые качества, как правило, были очень низкими. Большинство национализированных подразделений впоследствии «легло в основу» национальных армий государств, возникших на развалинах Российской империи.

В течение всего 1917 года разложение русской армии шло по нарастающей. После большевистского переворота в начале ноября 1917 года на фронтах начали массово заключаться перемирия на «местных» уровнях, тогда же началась демобилизация, а 4 декабря в силу вступило перемирие по всему русско-германскому фронту от Балтики до Дуная. 16 декабря 1917 года Декретом Совета народных комиссаров «Об уравнении всех военнослужащих в правах» в армии были упразднены все чины, звания, ордена и знаки различия, а Декрет «О выборном начале и об организации власти в армии» вводил выборность командиров на всех уровнях. В итоге к февралю 1918 года армия фактически перестала существовать. Последние столкновения с противником были отмечены в конце февраля — начале марта 1918 года, когда германцы и австро-венгры, нарушив перемирие, перешли в наступление по всему фронту. Тогда сопротивление им оказывали не только последние, чудом уцелевшие и сохранившие боеспособность остатки старой русской армии, но и отряды Красной гвардии. Формально Первая мировая война для России закончилась 3 марта 1918 года с подписанием Брестского мира, однако отдельные бои продолжались и позже (например, 7 марта, когда 2-й Гомельский красногвардейский отряд выбил германцев со станции Добруш).

Общие потери русской армии в Первой мировой войне к 1 сентября 1917 года составили 3 637 710 человек убитыми и ранеными. Было убито, умерло от ран и болезней, погибло от несчастных случаев 685 441 человек, из них в кавалерии 3238, в иррегулярных частях 8314. Ранения и контузии получили 2 716 302 человека, в том числе в кавалерии 12 874, в иррегулярных войсках 30 032. Если учесть, что боевые действия, пусть и гораздо более вялые, чем раньше, эпизодически продолжались также на протяжении осенних и зимних месяцев 1917 года и первых двух месяцев 1918-го, общая цифра погибших и раненых приближается к четырем миллионам (по подсчетам видного историка Н.Н. Головина, сделанным в 1939 году, — 3 850 000 человек). Кроме того, погибли и умерли от ран 1 070 000 мирных жителей России.

Очень значительными были потери русского офицерского корпуса. Большинство их пришлось на первые два года войны, когда убитыми, ранеными и пропавшими без вести армия потеряла 45,1 тысячи офицеров. В 1916-м потери сократились до 19,4 тысячи офицеров, в 1917-м — до 8,5 тысячи. Всего за годы войны русская армия потеряла убитыми 36 генералов, 271 полковника, 480 подполковников, 1187 капитанов, 927 штабс-капитанов, 1324 поручика, 2727 подпоручиков и 6884 прапорщика. Ранены и контужены были 97 генералов, 782 полковника, 1110 подполковников, 2919 капитанов, 2914 штабс-капитанов, 4134 поручика, 7426 подпоручиков и 21 105 прапорщиков. Пропали без вести 2 генерала, 26 полковников, 53 подполковника, 126 капитанов, 109 штабс-капитанов, 238 поручиков, 477 подпоручиков и 2722 прапорщика. В плен попали 73 генерала, 230 полковников, 416 подполковников, 1413 капитанов, 1001 штабс-капитан, 1268 поручиков, 2140 подпоручиков и 6681 прапорщик.

Точных цифр относительно количества русских военнослужащих, попавших в 1914—1918 годах в плен, нет до сих пор. По данным Российского общества Красного Креста, зимой 1916/17 года в странах Четверного союза находилось 2 200 000 пленных русских. Генеральный штаб русской армии на 3 октября 1917 года приводил цифру 2 043 548 человек. С этими данными значительно расходятся подсчеты Центрального статистического управления СССР (1925) — 3 409 443 пленных, и данные Центральной комиссии о пленных и беженцах (1919) — 4 153 744 пленных. Содержались пленные в лагерях. На территории самой Германии действовало ИЗ лагерей для солдат и 37 для офицеров, еще 235 лагерей существовали на оккупированных территориях. В свою очередь, русская армия в течение войны взяла в плен 1 782 966 человек, в том числе 1 587 099 австрийцев, 152 760 немцев, 42 988 турок и 199 болгар.

Количество дезертировавших из русской армии на протяжении всей войны было относительно небольшим и в течение августа 1914-го — февраля 1917 года составило 195 130 человек (в среднем 6294 человека в месяц по всем фронтам). После Февральского переворота количество дезертиров резко увеличилось и с 2 марта по 1 августа 1917 года превысило 150 000 человек (в среднем больше 30 000 человек в месяц по всем фронтам). Но это — лишь официальные данные. По мнению военного историка Н.Н. Головина, «…к 1 ноября 1917 года число явных и “скрытых” дезертиров должно исчисляться цифрой более чем в два миллиона. Таким образом, к концу войны на каждые три чина Действующей армии приходилось не менее одного дезертира».

Итак, общие потери русской армии в Первой мировой войне значительно превысили потери союзников России по Антанте (для сравнения: Франция — 1 293 464 убитых, 2 800 000 раненых, 506 000 пленных; Великобритания — 702 410 убитых, 1 662 625 раненых, 170 389 пленных). Из всех стран — участниц войны Россия находится на втором месте по потерям после Германской империи, потерявшей 2 036 897 человек убитыми, 4 216 058 человек ранеными и 993 106 человек пленными.

 

«И были дружною семьею солдат, корнет и генерал…»: система воинских званий и чинов в русской армии и флоте накануне и во время Первой мировой войны

Первые воинские чины и звания появились в России в 30-х годах XVII столетия. Но в стройную систему они были сведены только во время Петра Великого, с учреждением знаменитой Табели о рангах. В 1722 году она включала ни много ни мало 43 только пехотных офицерских чина, не считая артиллерийских. С тех пор Табель не раз совершенствовалась, и к началу Первой мировой войны в ней числилось 15 офицерских и 6 генеральских чинов.

Сразу заметим, что нижние чины (говоря современным языком, солдаты, сержанты и старшины) в Табель не входили, хотя их обозначения тоже были весьма разнообразны. С них и начнем.

Солдаты-пехотинцы носили звания рядовой, ефрейтор, младший унтер-офицер, старший унтер-офицер, фельдфебель. В кавалерии звания рядового состава были такими же, за исключением того, что у кавалеристов был не фельдфебель, а вахмистр. А вот артиллеристы уже имели собственные звания: канонир, бомбардир, младший фейерверкер, старший фейерверкер. Легко заметить, что все эти звания — неславянского происхождения. Они были заимствованы из прусской армии еще в Петровскую эпоху. Самым живучим оказался «ефрейтор» (в Германии словом «Gefreitor» обозначались опытные солдаты-старослужащие, которых в качестве поощрения освобождали от строевой подготовки). В казачьих войсках рядовой состав носил свои звания: казак, приказный, младший урядник, старший урядник, вахмистр.

Такие же звания имели лица рядового состава, поступившие в армию добровольно — лица со средним или высшим образованием (вольноопределяющиеся) или без него (охотники). Рядовые производились в унтер-офицеры не ранее года выслуги и не позже чем за четыре месяца до увольнения в запас; вольноопределяющиеся — к концу года выслуги и не ранее чем за полгода до увольнения в запас.

Своеобразным промежуточным звеном между рядовым и офицерским составом являлось звание подпрапорщик. Так именовались опытные сверхсрочнослужащие унтер-офицеры, которые могли занимать офицерские должности и пользовались рядом льгот.

Офицерские чины делились в России на обер- и штаб-офицерские. Обер-офицерами считались обладатели чинов от прапорщика до капитана/ротмистра/есаула включительно, штаб-офицерами — майоры (до 1884 года, когда этот чин был упразднен), подполковники и полковники. Первый же обер-офицерский чин давал его обладателю личное дворянство (оно передавалось жене, но не детям), а чин полковника с декабря 1856 года — потомственное дворянство (оно передавалось жене, детям, внукам и т. д.).

Самый низший офицерский чин прапорщик был общим для всех родов войск. В армии он был введен в 1711 году (в артиллерии и инженерных войсках — в 1811-м). Как нетрудно догадаться, происхождение слова «прапорщик» связано со славянским обозначением знамени (прапора). С 1884 года чин существовал только в военное время и присваивался выпускникам ускоренных курсов военных училищ или школ прапорщиков. В течение Первой мировой войны чин прапорщика получило около 220 тысяч человек — вчетверо больше, чем было офицеров в русской армии за всю ее предыдущую историю. С полным основанием можно сказать, что именно прапорщики военного времени были «становым хребтом» русского офицерства времен Первой мировой войны.

В то же время невысокое качество подготовки новоиспеченных прапорщиков породило ироническое отношение к ним как среди кадровых военных, так и среди штатских лиц. В 1915—1916 годах стала актуальной существовавшая и ранее поговорка «Курица не птица, прапорщик не офицер», зазвучали частушки: «Вчера копался в огороде я — сегодня “ваше благородие”», «Раньше был я дворником, звали все Володею, а теперь я прапорщик, “ваше благородие”»…

Вторым по значимости в армии был подпоручик. Чин был введен в 1703 году (в 1722-м он был переименован в «унтер-лейтенант», но это нововведение не прижилось). В кавалерии ему соответствовал корнет (чин введен в 1731 году), в казачьих войсках — хорунжий. С 1884 года именно чин подпоручика/ корнета/хорунжего присваивался всем выпускникам юнкерских и военных училищ.

Далее шел общий для пехоты и кавалерии чин поручик (в казачьих войсках — сотник). Слово «поручик» родственно словам «ручаться», «порука», «поручитель». Изначально оно означало офицера, который сопровождал к месту службы колонну призывников и ручался честным словом, что ни один из них не сбежит по пути. В 1722 году «поручика» попытались было заменить «лейтенантом», но чужеродное слово не прижилось и вскоре отпало само собой, при этом закрепившись на флоте (в армию «лейтенант» вернется только в 1935-м).

За поручиком по старшинству следовал штабс-капитан (в кавалерии — штабс-ротмистр). Этот чин появлялся в армии дважды — сначала его ввел в 1762 году Петр III, но после свержения императора его новацию быстро отменили. И только в 1797-м сын Петра III Павел I снова вернул чин в армию. В казачьих войсках чина, соответствовавшего штабс-капитану, не существовало до 1884 года, когда был введен чин подъесаул.

Чин капитан встречался еще в 1630-х годах. В казачьих войсках ему соответствовал есаул, в кавалерии — ротмистр (измененное немецкое «Rittmeister», то есть рыцарь-хозяин). Начиная с этого чина офицер мог быть причисленным к Генеральному штабу и в таком случае получал право на соответствующую «приставку» к своему чину (Генерального штаба капитан, Генерального штаба полковник и т. п.).

Чина майор в русской армии к началу Первой мировой войны не существовало уже 30 лет. Первые русские майоры появились в 1698 году, но уже в 1711-м чин разделился на две ступени — премьер-майор (он командовал первым батальоном полка) и секунд-майор. В 1798-м этот чин был снова объединен в один, но все равно ему «не везло»: в том же году исчезли майоры в лейб-гвардии, в 1802-м — в гвардейской артиллерии, в 1811-м — в армейской артиллерии и инженерных войсках. В 1884 году этот чин был отменен повсеместно, чтобы вернуться снова через полвека, уже в Красной армии.

Чин подполковник в русской армии встречался еще в 1630-х годах. В казачьих войсках ему с 1884 года соответствовал чин войсковой старшина, ранее равный майорскому. В лейб-гвардии чина «подполковник» не существовало, поэтому гвардейские капитаны были вынуждены ходить в этом чине на два года дольше, чем их армейские коллеги — ведь их сразу производили в полковники. С 1887 года в русской армии производство в чин подполковника совершалось только в один день — 26 февраля. Чин полковник был единым для всех родов войск, впервые он встречается еще в 1630-х годах.

Отдельной разновидностью офицерских чинов были так называемые зауряд-чины. Ими обозначались лица, занимавшие офицерские должности, но не имевшие соответствующего чина. Таких офицеров с началом Первой мировой войны было немало, особенно в Государственном ополчении. Поэтому, например, поручик запаса, командовавший ротой в Государственном ополчении, получал чин «зауряд-капитан» и носил соответствующие знаки различия.

Первым генеральским чином, введенным в 1661 году, был генерал-майор. Чин генерал-лейтенант употреблялся с 1698 года и долгое время на равных конкурировал с более ранним (1659) «генерал-поручиком». В 1741 — 1796 годах «генерал-поручик» окончательно победил — в армии существовал только этот чин (именно его носил, к примеру, А.В. Суворов). Но в 1796 году Павел I неожиданно вернул «генерал-лейтенанта» к жизни, оказавшейся очень долгой.

Дальнейшие генеральские чины четко разделялись по родам войск — генерал от инфантерии (пехоты), генерал от кавалерии (этот чин также присваивался в казачьих войсках), генерал от артиллерии, инженер-генерал. Неофициально они были объединены под общим названием «полный генерал» (отсюда распространенная в то время шутка — «Не каждый генерал от природы полный»). Эти чины появились в 1722 году, а в 1763-м их сменил один общий чин «генерал-аншеф». В 1796 году он был упразднен, и в армии снова появилось четыре полных генерала.

Чин генерал-фельдмаршал был введен в 1699 году и присваивался 64 раза. Последним русским генерал-фельдмаршалом стал в 1898 году Д.А. Милютин, скончавшийся в 1912 году, последним человеком, которому этот чин был присвоен в почетном порядке, — король Румынии Кароль I (1912, скончался в 1914 году), а последним носителем этого чина вообще — король Черногории Николай I (скончался в 1921 году). Кроме того, вне Табели о рангах находился высший воинский чин генералиссимус. Он был присвоен всего пять раз, последним русским генералиссимусом в 1799 году стал А.В. Суворов.

Надо заметить, что множество должностей в русской армии занимали военные чиновники, носившие не военные, а штатские чины. В войсках они занимали медицинские, административные и хозяйственные должности, а также служили в Военном министерстве, военно-судебном и военно-учебном ведомствах. Ближе всего по статусу к офицерам были приближены военные врачи.

Нижние чины Русского Императорского флота на начало 1914 года носили следующие воинские звания: матрос 2-й статьи, матрос 1-й статьи, квартирмейстер, боцманмат и боцман. Промежуточным между рядовым и офицерским составом флота был класс кондукторов (ударение на последнем слоге). Это звание присваивалось унтер-офицерам главных флотских специальностей, которые, в свою очередь, обучали новобранцев. Соответственно и звание это имело множество вариаций: кондуктора могли быть артиллерийскими, минными, машинными, трюмными, гальванерными, телеграфными, сигнальными, сигнально-дальномерными, кочегарными, рулевыми, авиационными (с февраля 1915 года), а также старшими боцманами, шкиперами, старшими баталерами, старшими машинными содержателями, старшими минно-артиллерийскими содержателями и старшими фельдшерами.

Младшим офицерским чином русского флота был мичман (искаженное английское слово midshipman). Затем следовали лейтенант и старший лейтенант. Этот чин был самым «молодым» на флоте: установленный 28 мая 1907 года как звание, 16 марта 1909 года он был преобразован в полноценный чин, а 9 декабря 1911 года фактически заменил собой упраздненный чин капитан-лейтенанта. Флотскими штаб-офицерами были капитан 2-го ранга и капитан 1-го ранга.

Адмиральских чинов на русском флоте было три: контр-адмирал, вице-адмирал и адмирал (иногда именуемый также «полным адмиралом»). Высший чин генерал-адмирал, который за всю историю флота присваивался только шесть раз, не существовал с 1908 года, когда скончался его последний обладатель — великий князь Алексей Александрович.

Кроме собственно флотских чинов, на флоте существовали и так называемые чины по Адмиралтейству. Такие чины носили солдаты, офицеры и генералы, которые несли береговую службу — например, в морской пехоте или в Морском министерстве. Солдатские звания от рядового до фельдфебеля начинались словом «морской», например морской ефрейтор, морской младший унтер-офицер и т. п. Офицерские чины были аналогичны соответствующим общеармейским чинам, но с добавлением слов «…по Адмиралтейству», например поручик по Адмиралтейству. Генералы береговой службы носили чины «флота генерал-майор», «флота генерал-лейтенант» и «флота генерал». Офицеры Корпуса морской артиллерии, Корпуса флотских штурманов и Корпуса корабельных инженеров при прохождении службы получали не флотские, а общеармейские чины.

Система чинопроизводства в армии накануне Великой войны была следующей. Первый офицерский чин (до 1884 года — прапорщик, затем подпоручик/корнет/хорунжий) присваивался выпускнику военного училища. Те, кто выпускался из училища по 1-му разряду, то есть с лучшими оценками, получали преимущество над выпускниками 2-го разряда. Важным фактором здесь являлось старшинство в чине — срок, который отсчитывался от дня Высочайшего приказа о чинопроизводстве того или иного офицера (в случае, если чин был присвоен за боевые отличия, отсчет шел от дня совершения подвига). На свободную вышестоящую должность назначался офицер, имевший наибольшую среди других выслугу в своем чине. При этом в качестве поощрения сроки старшинства могли значительно сдвигаться. Например, офицер мог получить чин полковника в январе 1916 года, но старшинство в этом чине ему считалось с июля 1915-го. Таким образом сокращался срок выслуги в следующий чин, и полковник получал преимущество перед сверстниками. В России вплоть до Первой мировой войны ежегодно издавались списки штаб-офицеров по старшинству.

В 1900 году вакансионную систему отменили для обер-офицеров: было введено правило, согласно которому подпоручик, поручик и штабс-капитан находились каждый в своем чине по четыре года. Дальнейшее чинопроизводство по-прежнему зависело от наличия вакансий в части и аттестации начальства. В июле 1896 года были утверждены правила производства в штаб-офицерские чины. Согласно им, половина вакансий замещалась капитанами, производимыми по старшинству, и половина — производимыми по избранию начальства. Для производства в полковники с 1884 года было необходимо прослужить в предыдущем чине не менее четырех лет и быть не старше 55 лет, кроме того, обязательно требовалось наличие свободной вакансии. Производство в генеральские чины осуществлялось «за отличие» и «вне правил». Для производства в генерал-майоры и генерал-лейтенанты требовалось отслужить в предыдущем чине 8 лет (вне правил — 6 лет), а в полные генералы — 12 лет. Что касается офицеров корпуса Генерального штаба, то их производство в чины от генерал-майора и выше зависело исключительно от их личных заслуг и усмотрения начальства.

Предельные возрасты в армии были установлены следующие: для командира корпуса — 67 лет, начальника пехотной дивизии — 63 года, начальника кавалерийской дивизии — 61 год, командира артиллерийской бригады — 60 лет, командира отдельной части в пехоте — 58 лет, командира кавалерийского полка и артиллерийской батареи — 56 лет, прочие строевые штаб-офицеры — 58 лет, обер-офицеры — 55 лет, летчики — 45 лет.

Во время Первой мировой войны 1914—1918 годов схема чинопроизводства изменилась. Военные училища перешли на ускоренное обучение юнкеров, которые через 3—4 месяца (в кавалерийских, артиллерийских и инженерных — через 6—8 месяцев) подготовки получали чин прапорщика. Такой же чин получал юнкер школы прапорщиков (во время Первой мировой была открыта 41 такая школа, всего они выпустили 109,5 тысячи офицеров). В таких школах не могли обучаться лица, «…кои сами или их родители и деды (безразлично по мужской или женской линиям) перешли в русское подданство из иностранного после 1 января 1880 г.; все происходящие из немецких колонистов (время переселения роли не играет); лица иудейского происхождения». После Февральского переворота 1917 года эти ограничения были отменены. Максимум, чего мог достичь по службе прапорщик военного времени, — это чин капитана/ротмистра/есаула.

Порядок чинопроизводства на фронте был определен целым рядом приказов по Военному ведомству, изданных в 1915—1917 годах. Они четко определяли, когда и какие именно офицеры могут быть представлены в следующие чины. Так, прапорщики и подпоручики пехоты для производства в следующий чин должны были непрерывно находиться на фронте и в строю 4 месяца (с перерывами — 9 месяцев), поручики пехоты — 6 месяцев, прапорщики кавалерии и артиллерии — 7 месяцев, корнеты, хорунжие и подпоручики артиллерии — 9 месяцев, поручики кавалерии и сотники — 9 месяцев, поручики артиллерии, штабс-капитаны, капитаны и подполковники пехоты — 12 месяцев, штабс-ротмистры, подъесаулы и все штаб-офицерские чины кавалерии — 16 месяцев.

Тем не менее на практике нередки были случаи, когда офицеров вместо повышения в чине награждали орденами, а затем в течение нескольких месяцев производили сразу в два-три новых чина (например, в ноябре 1916 года — в подпоручики, в декабре 1916 года — в поручики, в январе 1917 года — в штабс-капитаны). Случались и производства в течение двух-трех дней.

Кроме того, на фронте было произведено в офицеры 11,5 тысячи нижних чинов за боевые отличия и 8 тысяч — «по удостоению начальства». Летом 1917 года в офицеры за участие в боях произвели несколько тысяч юнкеров ударных частей вне зависимости от срока их обучения.

Все воинские звания и чины России были отменены постановлением ВЦИКа и СНК 16 декабря 1917 года. Взамен было введено единое звание — солдат революционной армии. В белых армиях во время Гражданской войны большинство старых чинов было восстановлено. Исключением стали чины «прапорщик» и «подполковник» (этот чин был отменен в Добровольческой армии в ноябре 1918 года для уравнения в правах капитанов гвардии с другими офицерами, но восстановлен в Русской армии П.Н. Врангеля в мае 1920 года).

В 1935 году в обиход Красной армии вернулись наименования трех старых чинов русской армии, теперь ставших воинскими званиями: капитан, майор, полковник. В Красном флоте были возрождены звания «лейтенант», «старший лейтенант», «капитан 2-го ранга» и «капитан 1-го ранга». В 1939-м было восстановлено звание «подполковник», в 1940-м вернулись звания «ефрейтор», «генерал-майор» и «генерал-лейтенант» (на флоте — звания «мичман», «контр-адмирал», «вице-адмирал» и «адмирал»), в 1946-м — звание «рядовой», а в 1971-м — «прапорщик». Все эти звания сохраняются и в Вооруженных силах Российской Федерации, за исключением упраздненного в 2009 году звания «прапорщик».

 

От «Благородия» до «Высокопревосходительства»:

система уставных обращений в русской армии и флоте накануне и во время Первой мировой войны

Нормы обращения в русской армии сто лет назад четко регламентировались Уставом внутренней службы (глава 1 — «Общие обязанности воинских чинов», раздел 26). И надо сказать, что новобранцу, незнакомому с азами воинской службы тех лет, приходилось поначалу нелегко, ведь разные категории офицеров и военных чиновников титуловались по-разному.

Среди нижних чинов была своя, довольно простая система обращений. Она заключалась в том, что рядовой всех вышестоящих по званию солдат должен был называть по званию с прибавлением слова «господин» (господин ефрейтор, господин старший унтер-офицер, господин фельдфебель). В свою очередь, фельдфебель обращался к рядовому просто «рядовой» или по фамилии. Называть нижних чинов на «вы» не полагалось (да, собственно, это никому и в голову бы тогда не пришло). Единственным исключением были вольноопределяющиеся — солдаты со средним или высшим образованием, поступившие в армию добровольно. Их нужно было называть только на «вы» и «господин вольноопределяющийся». Офицеры в шутку часто называли вольноопределяющихся «вольнопёрами».

К офицерам солдаты обращались в зависимости от чина. Прапорщик, подпоручик (корнет/хорунжий), поручик (сотник), штабс-капитан (штабс-ротмистр/подъесаул) — «Ваше Благородие». А вот штабс-капитаны гвардии из этого ряда уже выпадали — они пользовались штаб-офицерским титулованием «Ваше Высокоблагородие». Так называли также капитанов (ротмистров/есаулов), майоров (до 1884 года; тогда этот чин был упразднен), подполковников (войсковых старшин) и полковников. Надо сказать, что солдаты обращались к офицерам обычно скороговоркой, так что вместо «Ваше Благородие» получалось что-то вроде «Вашбродь», а вместо «Ваше Высокоблагородие» — «Вашсокбродь».

Обращение «Ваше Высокородие» в армии не существовало с 1798 года, когда был упразднен промежуточный между полковником и генерал-майором чин бригадира. В начале XX века так обращались только к обладателю гражданского чина «статский советник».

Заметим, что если офицер был князем или графом, его все равно полагалось именовать по чину, а не по титулу. А вот к светлейшему князю, будь он хоть подпоручиком, уже полагалось обращаться «Ваша Светлость». Естественно, если офицер был членом императорской фамилии, он пользовался положенным ему титулованием (князь императорской крови, то есть правнук императора — «Ваше Высочество», великий князь (брат, сын или внук императора) — «Ваше Императорское Высочество»).

Друг друга старшие и младшие офицеры именовали по чину, с прибавлением слова «господин»: господин прапорщик, господин подполковник. Старшие по чину, обращаясь к младшим в служебной обстановке, называли их по чину, фамилии, а при наличии титула — и по титулу («Поручик Н»., «Корнет граф Н».) или только по чину. В официальных бумагах всегда использовалась полная титулатура. Например, подавая прошение на имя командира полка, младший офицер адресовал его «Командиру Полка, Его Высокоблагородию, Господину Полковнику Н.».

Система обращений к генералам была общей для нижних чинов и офицеров. И рядовой, и полковник обращались к ним одинаково — «Ваше Превосходительство» (к генерал-майору, генерал-лейтенанту) и «Ваше Высокопревосходительство» (к полному генералу, генерал-фельдмаршалу). Если генерал был князем или графом, его полагалось называть «Ваше Сиятельство», если светлейшим князем — «Ваша Светлость».

Система обращений к военным чиновникам (которые, в отличие от офицеров, носили гражданские чины) была довольно запутанной. Солдаты обращались к ним так же, как к офицерам: «Ваше Благородие», «Ваше Высокоблагородие». Военных чиновников в чине не ниже действительного статского советника и офицерам, и нижним чинам требовалось титуловать, как генералов. Если же, допустим, военный врач был статским советником, то любой офицер обращался к нему «господин врач», не уточняя чина, а все нижние чины — «Ваше Высокородие».

Нормы обращения в военно-морском флоте были точно такими же, как в армии. К мичману и лейтенанту обращались «Ваше Благородие», к старшему лейтенанту, капитанам 2-го и 1-го рангов — «Ваше Высокоблагородие», к контр- и вице-адмиралу — «Ваше Превосходительство», к адмиралу — «Ваше Высокопревосходительство».

Устоявшаяся за века система была резко изменена 4 марта 1917 года, сразу же после Февральского переворота. Приказ № 1 Петроградского совета, предназначенный изначально для столичного военного округа, но быстро сделавшийся законом для всей армии, упразднял понятие «нижний чин» и запрещал называть солдат на «ты». Ушли в прошлое и старые титулования, отныне все в армии, от ефрейтора до генерала, становились «господами»: господин фельдфебель, господин поручик, господин генерал-лейтенант (на флоте — господин лейтенант, господин контр-адмирал). Система удобная и вполне уважительная по отношению друг к другу. Однако существовала она недолго — до 16 декабря 1917 года, когда декретом ВЦИКа и СНК в России были отменены все воинские чины и звания.

 

«Украшают мундир золотых два крыла…»:

знаки различия русской армии и флота накануне и во время Первой мировой войны

Накануне Первой мировой войны офицерскими знаками различия в русской армии являлись эполеты и погоны. Первые с 1883 года были принадлежностью исключительно парадной формы одежды, вторые носились на повседневной и полевой. Поскольку к началу XX века число случаев, требовавших ношения формы с эполетами, свелось к минимуму, то основную нагрузку по различию военных чинов несли на себе именно погоны. Знаками различия для солдат являлись исключительно погоны, имевшие пятиугольную форму; погоны офицеров и подпрапорщиков были шестиугольными. Длина погона измерялась по плечу, но не превышала 17,6 сантиметра, ширина — 67 миллиметров.

С 1909 года погоны нижних чинов были двусторонними. С одной стороны они были окрашены в присвоенный полку или иной части цвет, с другой — в защитный. В мирное время рядовые и унтер-офицеры носили погоны цветной стороной наружу, а в военное полагалось попросту перешить погоны «наоборот» — и полевая форма готова. На мундирах и гимнастерках носились пристежные погоны, на шинелях — нашивные. В 1916—1917 годах мягкие нашивные погоны начали носить также на гимнастерках, френчах и кителях.

С помощью цветных погон можно было с первого взгляда определить воинскую принадлежность солдата. У всех лейб-гвардейских полков и артиллеристов были красные погоны, у стрелковых — малиновые, у гренадерских — желтые. Армейская пехота носила погоны красные (1-й и 2-й полк в дивизии) и светло-синие (3-й и 4-й полки в дивизии).

Звания на погонах нижних чинов обозначались поперечными нашивками — лычками шириной 11 миллиметров, изготовленными из басона (введены в 1843 году). В армии лычки были белыми, у гренадер — белыми с красной нитью, в лейб-гвардии — желтыми с двумя красными нитями; на защитной стороне погон лычки были темно-оранжевыми. Одна лычка — ефрейтор, две — младший унтер-офицер, три — старший унтер-офицер, одна широкая (в разных родах войск ширина варьировалась от 22 до 27,7 миллиметра) — фельдфебель, широкая продольная (как у современного старшины, шириной 27,7 миллиметра) — подпрапорщик. У фельдфебелей лычка изготовлялась из особого полуштабского галуна, у подпрапорщиков — из портупейного галуна. Подпрапорщикам до 31 октября 1914 года полагались только цветные погоны. С 1909 года на погонах начали размещать спецзнаки, указывающие на род войск. Особенно много разновидностей спецзнаков было в инженерных войсках. Новые спецзнаки продолжали вводиться вплоть до осени 1917 года.

Помимо спецзнаков и лычек, на цветной стороне солдатских погон указывалась также квалификация солдата. Это касалось главным образом артиллеристов и кавалеристов. Разведчики в пехоте и кавалерии имели на погонах узкую белую продольную нашивку, наводчики орудий — узкую желтую продольную нашивку, наблюдатели в артиллерии — узкую желтую поперечную лычку, размещавшуюся ниже лычек, обозначавших звания. Одна узкая поперечная черная нашивка, размещавшаяся внизу погона, указывала на то, что солдат находится в длительном отпуске для поправки здоровья, две такие нашивки — что солдат находится в бессрочном отпуске. Все эти нашивки могли встречаться на погоне одновременно. Так что, к примеру, ефрейтор-разведчик, находившийся в бессрочном отпуске, имел на погоне сразу четыре лычки — три поперечных и одну продольную.

Квалификация указывалась и на оборотной, защитной стороне солдатских погон, но уже по-другому: разведчики-пехотинцы обозначались продольной узкой темно-оранжевой нашивкой, разведчики-кавалеристы — поперечной светло-синей нашивкой у нижнего края погона. Такая же нашивка в конной артиллерии обозначала бомбардира-наводчика. А вот в пешей артиллерии он обозначался уже темно-оранжевой нашивкой у нижнего края погона. Бомбардиры-наблюдатели имели поперечную лычку ниже ефрейторской: в пешей артиллерии — красную, в конной — светло-синюю, в крепостной артиллерии — оранжевую.

Неотъемлемой частью погон была шифровка высотой 33 миллиметра. Так называлось сокращенное обозначение воинской части, нанесенное на погон. На солдатские погоны шифровки наносились красками разных цветов по трафарету. В пехоте цвет шифровки — желтый, у стрелков — малиновый, в кавалерии и конной артиллерии — голубой, в пешей артиллерии — красный, в инженерных войсках — коричневый, в казачьих войсках — синий, в железнодорожных — светло-зеленый, в крепостных частях всех родов оружия — оранжевый, в обозах — белый, в интендантских частях — черный. До 1909 года на погонах проставлялся номер дивизии, после — полка или иной части. Шрифт шифровок часто менялся, накануне Первой мировой войны действовали стандарты, утвержденные приказом Военного ведомства № 228 от 20 мая 1912 года. Наиболее простыми были шифровки в пехотных, стрелковых и гренадерских полках — это был номер полка, обязательно с точкой после цифры, например: 15. — 15-й пехотный Шлиссельбургский полк. Такая же схема была у инженеров и артиллеристов, например: 12. — 12-я саперная рота, 44. — 44-я артиллерийская бригада. Другие шифровки были сложнее, например: 1. Чт. — 1-й Читинский казачий полк, При. Д. — Приморский драгунский полк, 1. В.С.С. — 1-я Восточно-Сибирская стрелковая бригада, М.М.Л. — Московский местный лазарет, Грз. — Грузинский конный полк, П.Т. 15. — 15-й продовольственный транспорт, С.П. 8. — 8-й санитарный поезд, 4. Об. — 4-й обозный батальон, Од. Р. К.С. — Одесская рота Карантинной стражи, а. с. Зап. — автомобильный склад Западного фронта, XIV. — XIV корпусной авиационный отряд, и т. п. Обычно шифровка наносилась в одну строку, но были и громоздкие, занимавшие собой большую часть погона. Шифровка размещалась ниже спецзнака.

Солдаты частей, имевших так называемых августейших шефов — императора России или союзных ей держав, великих князей, иностранных принцев и герцогов, — вместо шифровки несли на погонах шефские вензеля. Они наносились масляной краской по трафарету. Высота вензелей с 1891 года составляла от 72 до 75 миллиметров.

Солдаты, поступившие на воинскую службу добровольно, назывались в русской армии охотниками (если имели низшее образование) или вольноопределяющимися (со средним или высшим образованием). Их погоны были обшиты по периметру узким черно-желто-белым шнуром. С 9 октября 1916 года в соответствии с приказом по Военному ведомству № 560 погоны охотников, в отличие от вольноопределяющихся, стали обшивать бело-сине-красным шнуром. Погоны сверхсрочнослужащих обшивались по периметру желтым басоном шириной 16,7 миллиметра. Таким же басоном обшивались погоны юнкеров. Лычки на них были из золотого галуна особого плетения, так называемого «пажеского буравчика». Две лычки нес младший портупей-юнкер, три — старший портупей-юнкер, одну широкую — юнкер-фельдфебель.

Офицерские погоны были введены в русской армии 29 апреля 1854 года — сначала лишь для ношения на шинели, а с 12 марта 1855 года также на повседневной форме. Сперва они были пятиугольными, как и солдатские, а с 30 ноября 1855 года — шестиугольными. Русские офицерские погоны очень походили на современные, однако между ними имелись и существенные различия. Кроме того, стоит помнить о том, что в русской армии военные врачи и целый ряд других военных чиновников носили не армейские, а штатские чины, и погоны им полагались особенные — с чиновничьим галуном, более узкие и короткие. Звездочки на них располагались в вертикальном ряду. Коллежский регистратор носил одну звездочку на одном просвете, губернский секретарь — две, коллежский секретарь — три, титулярный советник имел погон без звездочек с одним просветом, коллежский асессор носил две звездочки при двух просветах, надворный советник — три звездочки при двух просветах, у коллежского советника на погонах с двумя просветами звездочек не было. Статский советник имел на погонах со специальным плетением одну звезду, действительный статский советник — две, тайный советник — три, у действительного тайного советника погоны были «чистые».

Технология изготовления офицерских погон была совершенно иной, нежели сейчас. Для производства офицерского погона бралась цветная суконная основа, на которую вручную нашивались куски золотого или серебряного погонного галуна (он делился на портупейный и штаб-офицерский; ширина узкого галуна — 22 миллиметра, широкого — 27,8 миллиметра). В основном российские офицеры носили именно золотые погоны. Серебряные были у 1-й Гвардейской пехотной дивизии, 2-го и 3-го полков Гвардейской стрелковой дивизии, лейб-гвардии Саперного батальона, 4-й Гренадерской дивизии и всех армейских инженерных частей (в том числе летчиков).

Галун был одинаковым для всех категорий офицеров, кроме гусар — с 7 мая 1855 года им полагался особый, очень нарядный «гусарский галун», по которому гусарского офицера сразу можно было отличить от других. Кроме гусар, такой галун впоследствии получили офицеры Собственного Его Императорского Величества Конвоя (1855), 4-го Стрелкового Императорской Фамилии батальона (1906) и Георгиевского батальона охраны Ставки Верховного главнокомандующего (1916).

Существовали также погоны для офицеров запаса. Их с 1883 года отличала поперечная галунная нашивка шириной 17 миллиметров, шедшая по низу погона и обратная цвету основного галуна (то есть на золотом погоне — серебряная, на серебряном — золотая). Штаб-офицеры в отставке вместо портупейного галуна несли на погонах «гусарский галун» цвета, обратного основному цвету погона, а обер-офицеры в отставке носили поперек плеч короткие прямоугольные контрпогоны. У офицеров, уволенных в отставку по ранению, вдоль просвета шли узкие полоски галуна, обратного основному цвету погона.

Но вернемся к технологии производства погон. Между кусками нашитого на «тело» погона галуна оставались видны узкие (5,6 миллиметра) полоски цветной основы погона. Они как бы просвечивали через галун, почему и получили до сих пор существующее название «просветы» (также их называли «дорожками»). Некоторые офицеры заказывали за свой счет цельнотканые погоны, где галун и просветы представляли собой единое целое. Цвета просветов обозначали род войск (стрелки — малиновый, гренадеры — желтый) или номер полка в дивизии (в армейской пехоте: 1-й и 2-й полки — красные просветы, 3-й и 4-й — светло-синие). Погоны могли быть и твердыми, и мягкими, вшивными. Последние особенно распространились в армии в 1916—1917 годах.

Пятиконечные звездочки (они появились на эполетах в 1827 году, а на погонах — в 1854-м) были одинакового размера для всех категорий офицеров, от прапорщика до генерала, диаметром 11 миллиметров. На эполетах звездочки были коваными, на погонах — вышитыми нитью (иногда офицеры заказывали и металлические). На золотом галуне звездочки серебряные, на серебряном — золотые. При наличии шифровки две нижние звездочки размещались по обеим сторонам шифровки (либо, при отсутствии места, над ней), а на погонах без шифровки — на расстоянии 38,9 миллиметра от нижнего их края. Если на погоне размещались шифровка и спецзнак, то звездочка вышивалась над ними (иногда сразу под погонной пуговицей, то есть гораздо выше, чем на современных погонах). Звездочки на погонах майора (до 1884 года, когда этот чин был упразднен) и подполковника размещались не на просветах, а по их бокам. (Так же размещались звездочки на погонах подполковника и полковника Красной армии в январе 1943-го — ноябре 1944 года.)

Прапорщик носил одну звездочку, подпоручик (корнет / хорунжий) и майор — две, поручик (сотник) и подполковник (войсковой старшина) — три, штабс-капитан (штабс-ротмистр/подъесаул) — четыре, капитан (ротмистр/есаул) и полковник носили «чистые» погоны, без звездочек. Поэтому в среде офицеров часто в шутку желали друг другу «погон чистых, как моя совесть». Погон пристегивался к кителю металлической пуговицей с изображением двуглавого орла.

Генеральские погоны изготавливались из золотого (у генералов инженерных войск — серебряного) галуна с так называемым «генеральским зигзагом» шириной 17 миллиметров, рисунок которого был введен 30 ноября 1855 года. Генерал-майор нес на погонах две звездочки, размещенные так же, как на погонах современного подполковника, генерал-лейтенант — три, размещенные так же, как у современного полковника. Полный генерал имел «чистый» погон, у генерал-фельдмаршала на погонах были скрещенные маршальские жезлы. У отставных генералов по полю погона шел зигзаг цвета, противоположного основному (по золотому погону — серебряный, по серебряному — золотой).

Как и на солдатских погонах, на офицерских помещалась шифровка с номером части, а кому положено, тот носил и спецзнаки. Шифровка, в отличие от солдатской, была металлической, золотой или серебряной. Иногда ее вышивали золотой или серебряной нитью. «Шефские» части, имевшие того или иного августейшего покровителя, вместо шифровки носили на погонах его металлический вензель. Вензеля императора на погонах носили также офицеры, состоявшие в его свите (они именовались флигель-адъютантами).

На генеральских погонах изображалась шифровка по номеру дивизии (арабскими цифрами, например 138.) или корпуса (римскими цифрами, например XIV.). Но нередки были и случаи, когда генералы носили на погонах номер полка, в котором начинали службу или которым длительное время командовали. Генералы, причисленные к Свите, носили на погонах вензеля императора и имели специальные звания «генерал-майор Свиты Его Императорского Величества» и «генерал-адъютант» (генерал-лейтенанты и полные генералы).

Знаками различия рядового состава Русского Императорского флота были погоны. На начало 1914 года они были пятиугольными, красного цвета (в Гвардейском экипаже) или черного цвета с желтыми шифровками (Ч. Ф. — Черноморский флот, Б.Ф. — Балтийский флот, С.Ф. — Сибирская флотилия, В.П. — водолазная партия, М.П. — морской полигон, М.О. — минный отряд, К.Р. — Каспийская флотская рота и т. п.). Звания обозначались поперечными желтыми лычками. Матрос 2-й статьи имел «чистый» погон, матрос 1-й статьи носил одну лычку, квартирмейстер — две, боцманмат — три, боцман — одну широкую поперечную лычку. Кроме того, на флоте существовало множество дополнительных нашивок, указывавших на специальность конкретного матроса (старший марсовый, водолазный старшина, гальванер, минер, рулевой, сигнальщик, санитар, писарь, фельдшер, музыкант, телеграфист и т. п.).

Промежуточный между рядовым и офицерским составом флота класс кондукторов с августа 1913 года носил пятиугольные погоны с широким продольным галуном. На погоне размещался спецзнак, указывавший на квалификацию кондуктора.

Знаками различия офицеров флота были эполеты (на парадной форме одежды, которая надевалась в минимуме случаев) и погоны. Погоны офицеров флота были золотыми, с черными просветами и серебряными звездочками. Они пристегивались к мундиру пуговицей с изображением двуглавого орла (до 1904 года на пуговице изображался якорь). Мичман носил две звездочки при одном просвете, лейтенант — три, старший лейтенант имел «чистый» погон с одним просветом. У капитана 2-го ранга при двух просветах на погонах были три звездочки, капитан 1-го ранга носил «чистый» погон с двумя просветами. На адмиральских погонах размещались вышитые черной нитью двуглавые орлы с поднятыми вверх крыльями и Андреевским крестом на груди. У контр-адмирала был один такой орел, у вице-адмирала — два, у адмирала — три, расположенных в вертикальном ряду.

Необходимо заметить, что Корпус морской артиллерии, Корпус флотских штурманов и Корпус корабельных инженеров русского флота имели «сухопутные» офицерские чины, но первые носили при этом аналогичные флотским золотые погоны с черными просветами и серебряными звездочками, вторые — серебряные погоны с черными просветами и золотыми звездочками, а третьи — серебряные погоны с красными просветами и золотыми звездочками. Корпус инженеров-механиков флота носил золотые погоны с черными просветами, серебряными звездочками и красным кантом, при этом пользуясь собственными наименованиями чинов (инженер-механик мичман, инженер-механик лейтенант и т.п.) Корпус гидрографов при армейских чинах носил золотые погоны с черными просветами, серебряными звездочками и синим кантом, а у гидрографов-геодезистов погоны при армейских чинах были точно такими же, как у флотских офицеров.

Вид погон чинов по Адмиралтейству отличался разнообразием и зависел от конкретного места службы того или иного офицера. Так, офицеры по Адмиралтейству военного времени носили серебряные погоны с красным просветом, красными кантами и золотыми звездочками, а офицеры по Адмиралтейству, служащие в Морском министерстве, — такие же погоны, но с двойным красно-черным кантом. Флота генералы носили серебряные погоны с золотыми звездочками и черным кантом.

…Начало Первой мировой войны быстро положило конец обилию блестящих деталей на русских погонах. В соответствии с приказом Военного ведомства № 511 от 11 августа 1914 года с них исчезли вензеля «вражеских» шефов — императоров Германии и Австро-Венгрии (а в октябре 1915 года и царя Болгарии). Если с офицерских погон металлические вензеля снять было просто, то с солдатских прорисованные по трафарету шифровки приходилось соскабливать, и получалось это не всегда. Кстати, сами немцы и австрийцы вензеля российских императоров на погонах отменять не стали. А 31 октября 1914 года приказом Военного ведомства № 698 для всей действующей армии были введены полевые погоны. Они шились из сукна защитного цвета (те, что носились на шинели — из шинельного сукна). Просветы обозначались молескиновыми полосками темно-оранжевого или светлокоричневого цвета, которые просто нашивались на поле погона. Так же обозначался «генеральский зигзаг». Звездочки и шифровки были металлическими, оксидированными. Прежние металлические пуговицы с изображением двуглавого орла разрешалось заменять любыми другими. Для частей, находившихся в тылу, оставлялись прежние галунные (золотые или серебряные) погоны, так что теперь настоящего фронтовика отличить можно было сразу. Полевые погоны в ВМФ введены не были, так как в них попросту не было необходимости.

Однако на деле русское офицерство крайне отрицательно восприняло введение новых защитных погон и всячески противилось этому новшеству. Были целые полки, которые за всю войну из принципа так ни разу и не надели погоны образца 1914 года. Офицеры считали их блеклыми, некрасивыми, к тому же на защитном сукне металлические звездочки защитного цвета «читались» плохо. В результате к лету 1915 года все чаще на защитных погонах стали встречаться золотые звездочки и спецзнаки с повседневных погон, а к 1916 году действующая армия практически целиком вернулась к галунным довоенным погонам — и это несмотря на то, что они служили отличными мишенями для снайперов, да и вообще демаскировали в бою. Интересно, что в тылу ситуация была обратной, и 10 февраля 1916 года командование Московского военного округа издало специальный приказ, воспрещавший ношение «фронтовых» погон офицерами в Москве и на территории округа.

Была и еще одна форма протеста против «скучных» защитных погон. Это «погоны», нарисованные прямо на плечах гимнастерки. Рисовались такие «погоны» несмываемым химическим карандашом и были очень модными среди молодых офицеров в чине прапорщика или подпоручика.

Шифровки во время войны носились по возможности. Из-за частых переводов офицеров из части в часть шифровки приходилось постоянно менять, заниматься этим было некогда. Да и где взять на фронте положенные по уставу металлические цифры и буквы?.. Поэтому некоторые офицеры рисовали шифровки химическим карандашом на погоне, а многие ходили вообще без шифровок. Начальство на такие вольности обычно смотрело сквозь пальцы.

Что касается солдатских погон, то их еще с 21 августа 1914 года полагалось «строить» одноцветными, из защитного сукна. Лычки на них были из темно-оранжевой шерстяной тесьмы. Солдатским «шиком» считались металлические офицерские спецзнаки на погонах — так любили щеголять артиллеристы, бронеотрядники, авиаторы, солдаты химических рот, пулеметных и бомбометных команд. В 1917 году среди солдат стали модными также офицерские металлические шифровки.

26 января 1915 года были введены специальные погоны для зауряд-офицеров. Их отличала поперечная галунная нашивка шириной 16,6 миллиметра на нижнем поле погона (на золотых погонах — золотая, на серебряных — серебряная).

Февральский переворот 1917 года привел к тому, что с армейских погон исчезли вензеля членов династии Романовых. А вот для русского флота перемены в политической жизни страны привели к радикальному изменению знаков различия. 16 апреля 1917 года приказом морского министра № 125 погоны для офицеров и нижних чинов флота были полностью отменены. Причем мотивировка звучала так: «В соответствии с формой одежды, установленной во флотах всех свободных стран». Главным образом под «всеми свободными странами» имелась в виду Великобритания, моряки которой издавна носят нарукавные знаки различия. Именно по английскому образцу и были введены на русском флоте новые нарукавные нашивки. Их описание в приказе № 125 выглядело так:

«Сообразно чинам нашивки располагаются следующим образом:

1) у прапорщика и коллежского регистратора — одна узкая полоса галуна из 1/4 без завитка;

2) у подпоручика и губернского секретаря — один широкий галун в 3/4 с завитком;

3) у мичмана, поручика и коллежского секретаря — один широкий галун в 3/4 с завитком и один узкий без завитка;

4) у лейтенанта, штабс-капитана и титулярного советника — один широкий галун в 3/4 с завитком и два узких без завитка;

5) у старшего лейтенанта, капитана, коллежского асессора — один широкий галун в 3/4 с завитком и три узких без завитка;

6) у капитана 2-го ранга, подполковника и надворного советника — один широкий галун с завитком и один широкий без завитка, оба в 3/4;

7) у капитана 1-го ранга, полковника и коллежского советника — один широкий галун с завитком и два широких без завитка — все три в 3/4;

8) у статского советника — один широкий галун с завитком, под ним один широкий галун без завитка: оба в 3/4 и третий галун в 1” без завитка;

9) у контр-адмирала, генерал-майора и действительного статского советника — один широкий галун в 3/4 с завитком и под ним два широких по 1 без завитков, а сверху пятиконечная звезда;

10) у вице-адмирала, генерал-лейтенанта и тайного советника такие же галуны, что и у контр-адмирала, но под ними две пятиконечные звезды;

11) у адмирала, генерала и действительного тайного советника такие же галуны, как у вице-адмирала, но под ними три пятиконечные звезды.

Золотые галуны носят офицеры флота, инженер-механики, выдержавшие полный офицерский экзамен офицеры по Адмиралтейству, прапорщики и гидрографы. Серебряные галуны носят офицеры по Адмиралтейству, не выдержавшие полный офицерский экзамен, чины судебного ведомства, корабельные инженеры и врачи».

С новыми знаками различия русские военные моряки начали походить на служащих Добровольного флота, у которых похожие нашивки были и ранее. Поэтому 21 апреля 1917 года на левом рукаве всех чинов военно-морского флота появилось дополнительное отличие — красный вышитый якорь. 23 апреля приказом морского министра № 151 было уточнено, что  «Офицеры берегового состава, офицеры по Адмиралтейству, военно-морские врачи, корабельные инженеры, чины судебного ведомства и военно-морские чиновники имеют верхний галун с завитком серебряный, а нижние золотые», причем под нижний галун подшивалась выпушка (у корабельных инженеров — красная, у чинов судебного ведомства — малиновая, у врачей — голубая, у прочих чиновников — белая). 1 мая 1917 года приказом морского министра № 181 новые знаки различия были распространены также на отставных моряков, «причем для отличия последних от чинов действительной службы верхний галун на пальто, сюртуке и тужурке, а на кителе верхняя черная тесьма нашиваются волнообразно и без завитков».

В первую очередь новая система знаков различия была введена на Балтийском флоте. Интересно, что на Черноморском, которым командовал А.В. Колчак, полностью отказываться от погон не стали — там наряду с новыми нарукавными нашивками были введены также «малые черные наплечники», а фактически те же погоны, только дублировавшие рисунок нашивок. Известно, что такие «наплечники» носили и некоторые офицеры-балтийцы, так что полностью погоны с флота так и не ушли.

Подобные революционные преобразования показались интересными и в армии, поскольку 23 мая 1917 года впервые в России появились сухопутные воинские части, в которых погоны попробовали отменить, заменив нарукавными знаками различия (Ударные революционные батальоны из волонтеров тыла). Впрочем, продержалась эта новация недолго и успеха не имела. Летом 1917 года появились погоны ударных частей — как правило, на них была изображена «Адамова голова» (череп и скрещенные кости). Однако в целом офицерские и солдатские погоны в российской армии не изменились и продолжали существовать до 16 декабря 1917 года, когда их ношение было официально отменено декретом ВЦИКа и СНК. Тогда же были отменены и флотские нарукавные нашивки, введенные Временным правительством.

 

«В воздаяние мужества и храбрости…»:

российские ордена и медали накануне и во время Первой мировой войны

Накануне Первой мировой войны Российская империя обладала сравнительно компактной и достаточно совершенной наградной системой, формировавшейся в течение двух столетий. На начало 1914 года в стране существовало девять орденов, семь из которых могли вручаться за военные заслуги, а один был исключительно военным по статусу. Орденами могли награждаться офицеры, генералы, военные чиновники и военные священнослужители.

Сразу заметим, что ордена, вручаемые за боевые заслуги, внешне отличались от своих «мирных» аналогов. С 5 августа 1855 года к «боевым» крестам орденов Святого Станислава, Святой Анны и Святого Владимира присоединялись мечи, а с 15 декабря 1857 года — и бант из орденской ленты. Такими орденами награждались офицеры и генералы. Правило не распространялось на военных чиновников и священников — им за боевые заслуги вручались ордена с мечами, но без банта. Но 15 января 1915 года военные врачи, а 22 января 1915-го — и военные ветеринары получили право присоединять к своим боевым наградам бант. Кроме того, на практике военные священнослужители нередко удостаивались орденов именно с мечами и бантом. Если офицер получил орден до войны, а потом отличился в бою, к его «мирному» кресту мечи могли добавить отдельно в качестве награды.

Кроме того, общими для всех орденов были две особенности: с 9 августа 1844 года на орденах, жалуемых лицам не христианского вероисповедания, изображения или вензеля святых заменялись изображением двуглавого орла; кресты и звезды старших степеней всех орденов могли жаловаться с алмазами, что представляло собой как бы отдельную награду (то есть кавалер сначала мог получить орден Святого Александра Невского, а через несколько лет — алмазные знаки к нему).

Самым младшим российским орденом был орден Святого Станислава, учрежденный в 1765 году в Речи Посполитой. В 1831 году указом императора Николая I эта награда была причислена к российским. До 1839 года орден подразделялся на четыре степени, после — на три. Орденский девиз: «Награждая, поощряет». Крест 3-й степени ордена Святого Станислава носился на левой стороне груди, кресты 2-й и 1-й степеней — на шее, к 1-й степени полагалась орденская звезда, которая носилась на левой стороне груди. Лента ордена — красная с двумя белыми полосами по краям, полагалась к 1-й степени и носилась через правое плечо. За заслуги, проявленные на поле боя, орден жаловался со скрещенными мечами (а 3-я степень — и с бантом из орденской ленты). По Статуту к ордену Святого Станислава не представлялись православные военные священники (поскольку святой Станислав был католическим святым), но случались и исключения.

В мирное время 3-я степень ордена Святого Станислава вручалась практически любому офицеру за 12 лет безупречной службы. Это был самый первый орден, которым мог украсить свой мундир молодой поручик или штабс-капитан. 2-ю степень обычно жаловали офицерам в чине капитана или подполковника, 1-я степень была «генеральской» наградой.

И все-таки престиж этого ордена среди служилого сословия был не очень велик. Об этом свидетельствует красноречивая поговорка: «В Станиславе мало славы, моли Бога за матушку Анну».

«Матушка Анна» — орден Святой Анны — тоже был нерусским по происхождению: его учредил в 1735 году герцог Карл-Фридрих Голштейн-Готторпский. Российским орден сделал в 1797 году внук Карла-Фридриха, император Павел I. До 1815 года награда имела три степени, после — четыре. Орденский девиз: «Любящим правду, благочестие, верность». Крест 3-й степени ордена носился на левой стороне груди, крест 2-й степени — на шее, 1-й — на красной с двумя желтыми каемками орденской ленте у левого бедра. К 1-й степени полагалась также орденская звезда, надевавшаяся на правую сторону груди. К ордену, жалуемому за боевые заслуги, прилагались скрещенные мечи (к 3-й степени — и бант из орденской ленты).

Учрежденная в 1815 году 4-я степень ордена Святой Анны имела особый статус. Миниатюрный знак этой степени размещался на эфесе холодного оружия, там же делалась надпись «За храбрость» (военным чиновникам оружие вручалось без этой надписи; с 15 января 1915 года право на надпись «За храбрость» на своем оружии получили военные врачи). Эту награду можно было заслужить только за доблесть, проявленную на поле боя. Орден Святой Анны 4-й степени «За храбрость», называвшийся также «Анненским оружием», в Первую мировую был мечтой каждого молодого офицера. Но награждали этим орденом и заслуженных генералов, в особенности если требовалось поощрить храбреца, а все старшие по статусу награды у него уже имелись. В армии у 4-й степени ордена было свое прозвище — «клюква» (круглый красный знак ордена, крепившийся на эфес, внешне напоминал ягодку).

В мирное время 3-ю степень ордена Святой Анны офицер получал обычно после ордена Святого Станислава 3-й степени. Два этих ордена имели, как правило, капитаны и подполковники. «Анну на шее» в мирное время получали подполковники и полковники. Орденом Святой Анны 1-й степени награждались генерал-майоры и генерал-лейтенанты.

Орден Святой Анны отличался от других тем, что имел своего рода аналог для нижних чинов — Анненскую медаль. Ею с 1888 года награждались фельдфебели, вахмистры и старшие унтер-офицеры за выслугу 10 лет. Эта медаль носилась на мундире и в том случае, если ее обладатель производился в офицерский чин.

Следующим по старшинству орденом был орден Белого орла — один из главных орденов Польши, учрежденный в 1705 году и причисленный к российским в 1831-м. Его носили на синей муаровой ленте у правого бедра, к ордену полагалась звезда на левой стороне груди. Орденский девиз: «За веру, царя и закон». Это была весьма высокая государственная награда — ею жаловались лица в чине не ниже генерал-лейтенанта. Обер- и штаб-офицеры русской армии к ордену не представлялись.

Орден Святого Владимира был учрежден Екатериной II в 1782 году в честь 20-летия ее царствования. Он подразделялся на четыре степени, к двум первым из которых полагались орденские звезды, надевавшиеся на левую сторону груди. Крест 1-й степени носился на темно-красной с двумя черными каймами ленте у правого бедра, кресты 2-й и 3-й степени — на шее, крест 4-й степени — на левой стороне груди. Орденский девиз: «Польза, честь и слава».

Орден Святого Владимира 4-й степени за боевые заслуги жаловался со скрещенными мечами и бантом из орденской ленты (3-я степень — только с мечами). Эта награда по престижности лишь немногим уступала высшей воинской награде страны — ордену Святого Георгия.

Кроме того, орден Святого Владимира был «выслужной» наградой русской армии. Ордена, жалуемые за выслугу лет, было легко отличить по надписи «25 лет» (при участии хотя бы в одной военной кампании) и «35 лет», которые делались на лучах креста. К ордену за 25 лет выслуги добавлялся также бант без мечей. Для морских офицеров, совершивших 18 кампаний и побывавших хотя бы в одном бою, существовал орден с бантом и надписью на лучах «18 кампаний», а для тех, кто совершил 20 кампаний и не участвовал в сражениях, — орден с бантом и надписью «20 кампаний».

Таким образом, с одной стороны орден Святого Владимира 4-й степени за выслугу 25 и 35 лет был одной из самых распространенных офицерских наград в русской армии, с другой — тот же самый орден с мечами и бантом был почетнейшей и достаточно редкой боевой наградой. В Первую мировую войну им награждали главным образом штаб-офицеров, хотя известно немало случаев, когда «Владимира» с мечами и бантом получали за героический подвиг юные прапорщики и подпоручики. В любом случае это свидетельствовало о выдающейся храбрости героя и незаурядности его подвига.

В мирное время нашейный орден Святого Владимира 3-й степени был наградой для полковников и генерал-майоров. Эта степень ордена с 28 мая 1900 года приносила его обладателю потомственное дворянство (хотя практического смысла в этом не было, так как все полковники и генерал-майоры в русской армии и так были потомственными дворянами). Ордена Святого Владимира 2-й и тем более 1-й степени были весьма высокими наградами, к которым представлялись лица в чине не ниже генерал-лейтенанта (редко — генерал-майора).

Как исключительно военная награда был задуман Петром Великим орден Святого Александра Невского, учрежденный в 1725 году. Однако вдова Петра, императрица Екатерина I, расширила статус награды, ее стали вручать и за достижения на гражданском поприще. Крест единственной степени ордена носился на шее, к нему полагались звезда на правой стороне груди (за военные заслуги — с мечами) и красная орденская лента. Девиз ордена: «За труды и Отечество». В начале XX века орденом Святого Александра Невского награждались военачальники в чине не ниже генерал-лейтенанта, а чаще — полного генерала.

И, наконец, высшим орденом Российской империи с 1698 года являлся орден Святого Андрея Первозванного. Он имел единственную степень в виде Андреевского креста (синий крест в форме буквы X), носившегося на орденской цепи, и орденской звезды, носившейся на левой стороне груди. Лента ордена — голубая, орденский девиз — «За веру и верность». К ордену, жалуемому за боевые заслуги, добавлялись скрещенные мечи.

Естественно, высший орден империи жаловался только высшим ее сановникам. В армии его могли получить только полный генерал или генерал-фельдмаршал. В течение Первой мировой войны произошло только четыре награждения этим орденом, но к армии ни один из кавалеров отношения не имел. 1 июля 1998 года орден Святого Андрея Первозванного был возрожден в качестве высшей государственной награды Российской Федерации.

Мы намеренно не коснулись самых почетных боевых наград российской армии — георгиевских. И это неудивительно, ведь им можно посвящать отдельную книгу. А кроме того, орден Святого Георгия не был включен в общую систему старшинства российских наград — награждение им зависело исключительно от важности совершенного кавалером подвига, а потому этот орден мог стать и самой первой наградой доблестного офицера.

Орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия был учрежден Екатериной II в 1769 году. Императрица, по праву основательницы, и стала первым кавалером ордена. Он сразу задумывался как исключительно боевая награда и подразделялся на четыре степени. Девиз ордена: «За службу и храбрость». Низшая, 4-я степень, представляла собой скромный крест из белой эмали с изображением святого Георгия, поражающего копьем дракона (для иноверцев изображение святого с 1844 года заменялось изображением двуглавого орла). Крест носился на левой стороне груди, правее всех прочих наград, на черно-оранжевой ленте, символизирующей цвета дыма и пламени. Крест 3-й степени был несколько больше по размеру и носился на шее, выше всех прочих нашейных орденов. Там же носился и крест 2-й степени, еще больший по размеру, чем предыдущие, но к нему уже полагалась орденская звезда — четырехугольная по форме, что резко выделяло ее на фоне прочих российских орденских звезд. Крест 1-й степени, самый большой по размеру, носился на левом бедре, к нему полагались орденская лента через правое плечо и звезда. В отличие от всех других орденов, младшие степени «Георгия» не снимались при наличии старших (это правило ввели в 1856 году) и вообще носились при любых обстоятельствах.

Орденом могли награждаться генералы, офицеры и военные священнослужители. Фактически «Георгий» стал первым русским орденом, который в теории мог получить любой офицер независимо от чина и срока службы. Награждение любой степенью ордена приносило его обладателю потомственное дворянство и немалые льготы в чинопроизводстве; например, если «Георгия» получал прапорщик, его производили в подпоручики. Обер- и штаб-офицеры, как правило, удостаивались 4-й степени ордена, 3-я и 2-я степени были «генеральскими» наградами, а 1-я — «фельдмаршальской».

Сразу заметим, что старшие степени ордена Святого Георгия были исключительно редкими даже среди высших военачальников. Так, 1-ю степень за всю историю ордена получили всего 25 человек, 2-ю — 125. Этими степенями награждал лично император. Полными кавалерами ордена стали всего четыре человека: генерал-фельдмаршалы светлейший князь М.И. Голенищев-Кутузов-Смоленский, князь М.Б. Барклай де Толли, граф И.И. Дибич-Забалканский и граф И.Ф. Паскевич-Эриванский, светлейший князь Варшавский.

Орден Святого Георгия сразу же после учреждения стал почетнейшей боевой наградой страны. Неудивительно, что обладатели скромного белого креста на мундире пользовались в армии огромным уважением. С 1849 года их имена заносились на мраморные доски на стенах Георгиевского зала в Большом Кремлевском дворце.

Справедливости ради надо заметить, что в истории ордена Святого Георгия были и свои неприглядные моменты. 1-й степенью «Георгия» иногда награждали «нужных людей» исключительно по политическим мотивам — так, ее получили не имевшие никакого отношения к русской армии австрийские полководцы И. Радецкий и эрцгерцог Альбрехт, король Швеции Карл XIV Юхан, император Германии Вильгельм I, французский герцог Луи Ангулемский. 2-ю степень «Георгия» имели император Германии Фридрих III, король Румынии Кароль I, король Черногории Николай I, 3-ю степень — будущий английский король Эдуард VIII, король Сербии Петр I, король Румынии Фердинанд 1. В 1877 году 1-й степени ордена удостоились сразу два русских великих князя — братья Александра II Михаил и Николай Николаевичи, хотя их воинские заслуги никоим образом не соответствовали такой высокой награде.

Во время Первой мировой войны действовал Статут ордена Святого Георгия, утвержденный 10 августа 1913 года. В нем были подробно расписаны все случаи, за которые офицер мог быть удостоен «Георгия». В сухопутных войсках таких случаев насчитывалось 72, на флоте — 42. Приведем в качестве примеров несколько пунктов Статута. Итак, «Георгием» награждался тот, кто:

«…отобьет наше орудие или пулемет, неприятелем захваченные;

Кто в бою возьмет в плен командующего армией, корпусного командира или начальника дивизии неприятельского войска;

Кто, находясь в полном окружении, на предложение сдачи будет отвечать твердым и непоколебимым отказом, не прекращая боя, доколь сознание ему не изменит;

Кто, управляя воздухоплавательным прибором, уничтожит с боя воздухоплавательный прибор или с боя овладеет им».

Такая четко расписанная структура подвигов позволяла избегать «отсебятины» при представлениях, особенно в условиях войны. Появился в Статуте 1913 года и еще один важный пункт — отныне «Георгием» за блестящие подвиги начали награждать и посмертно (раньше это не практиковалось).

Во время Первой мировой войны орден Святого Георгия сохранил свой исключительно высокий статус. Он по-прежнему вручался только за блистательные подвиги на поле боя и за руководство выдающимися военными операциями. 1-й степени ордена за четыре года войны не удостоился никто, 2-я была вручена четырем военачальникам, которые по иронии судьбы все носили имя «Николай», — генералам Н.И. Иванову, Н.В. Рузскому (в 1914 году), великому князю Николаю Николаевичу и Н.Н. Юденичу (в 1915 году), а также двум иностранцам: маршалам Франции Ж. Жоффру (в 1914 году) и Ф. Фошу (в 1916 году). 3-ю степень получили 60 человек, из них в 1914 году — 12, в 1915-м — 33, в 1916-м — 15. Число кавалеров 4-й степени исчисляется несколькими тысячами.

Во время Первой мировой войны было отмечено несколько уникальных случаев, связанных с награждением орденом Святого Георгия. Во-первых, во второй раз за историю ордена его 3-й степени был удостоен офицер в чине капитана — С.Г. Леонтьев (награжден посмертно 9 июля 1916 года с одновременным производством в подполковники за блестящую партизанскую операцию по освобождению фольварка Невель; предыдущим кавалером был капитан И.И. Бишев, получивший орден в 1770-м). Во-вторых, 4-й степенью ордена впервые была посмертно награждена женщина, к тому же не имевшая никакого воинского звания или чина (сестра милосердия 105-го пехотного Оренбургского полка Р.М. Иванова, чьей судьбе в этой книге посвящен отдельный очерк). И, наконец, одна и та же степень «Георгия» в первый и последний раз была вручена дважды — штабс-капитану 73-го пехотного Крымского полка С.П. Авдееву (первое награждение — 20 февраля 1916 года, второе — 5 июня того же года).

После Февральского переворота 1917 года орден Святого Георгия сохранился в наградной системе страны. Награждения двумя высшими степенями не производились, а 3-й степени ордена в период с февраля по октябрь 1917 года были удостоены семь человек: полковник К.И. Гоппер, генерал-майоры Н.Н. Духонин, А.Е. Снесарев, А.С. Карницкий, М.Д. Удовиченко, Н.А. Лохвицкий и генерал-лейтенант В.И. Соколов, причем первые пятеро получили свои ордена за подвиги, совершенные еще в 1916 году.

С 24 июня 1917 года орденом Святого Георгия могли награждаться также солдаты и матросы, но лишь в том случае, если в момент совершения им подвига награждаемый исполнял обязанности офицера. При этом на орденскую ленту крепилась белая металлическая лавровая веточка. Правда, обладателями такой награды стали всего два человека — подпрапорщик 71-й артиллерийской бригады Иосиф Фирсов и подпрапорщик Осетинского конного полка Константин Сокаев.

Орден Святого Георгия был упразднен декретом ВЦИКа и СНК 16 декабря 1917 года вместе со всеми другими наградами Российской империи. Однако на фронтах некоторое время награду еще продолжали вручать. Самым последним георгиевским кавалером стал полковник П.Н. Шатилов, который удостоился «Георгия» 3-й степени 27 марта 1918 года за подвиг, совершенный в феврале 1916-го. 8 августа 2000 года орден Святого Георгия был восстановлен в наградной системе Российской Федерации.

Очень близким по статусу к ордену Святого Георгия считалось также Золотое оружие с надписью «За храбрость». Награждение холодным оружием практиковалось в русской армии еще со времен Петра Великого, но свой окончательный вид эта награда приобрела в начале XIX века. Это была шпага (позднее — сабля, шашка, у моряков — кортик) с темляком георгиевских цветов и позолоченным эфесом, на котором делалась надпись «За храбрость». С 1869 года кавалеры такого оружия были причислены к георгиевским, а по Статуту 1913 года сама награда получила официальное название Георгиевское оружие. С этого времени на эфесе изображался крест ордена Святого Георгия. Георгиевским оружием могли награждаться штаб-офицеры и те обер-офицеры, у которых уже были Анненское оружие или орден Святого Георгия.

Георгиевское оружие ценилось несколько ниже ордена Святого Георгия, но считалось тем не менее весьма почетной боевой наградой. Статут 1913 года определял 30 случаев в сухопутных войсках и 32 — на флоте, которые влекли за собой награждение таким оружием. Так, Георгиевскую шашку или кортик мог получить тот, кто:

«…с опасностью для жизни, спасет знамя или штандарт и доставит их из плена;

Кто, во время боя, с отрядом не свыше батальона или эскадрона прорвется сквозь сильнейшего противника;

Кто, командуя разведчиками, разъездом или иною командою, захватит в плен число людей, равное разъезду или команде;

Кто, с явной опасностью для жизни, уничтожит на фронте, фланге или в тылу неприятеля необходимую для него переправу и тем поможет нашим войскам одержать успех над неприятелем».

Отдельной разновидностью этой награды было Георгиевское оружие, украшенное бриллиантами. Оно жаловалось только за самые выдающиеся победы. Его кавалерами в 1914—1916 годах стали восемь человек — великий князь Николай Николаевич, генералы от артиллерии В.А. Ирманов и С. Мехмандаров, генералы от инфантерии П.А. Лечицкий и П.П. Калитин, генерал от кавалерии А.А. Брусилов и генерал-лейтенанты С.Ф. Добротин и А.И. Деникин.

И наконец, в 1917 году появилась третья, весьма специфическая георгиевская награда для офицеров. Речь идет о Георгиевском кресте с лавровой ветвью. Эта награда была учреждена 29 июня 1917 года и представляла собой солдатский Георгиевский крест, поверх ленты которого с 19 августа 1917 года крепилась металлическая лавровая веточка (на крестах 3-й и 4-й степеней из белого металла, на крестах 2-й и 1-й степеней — из желтого). Вручался такой крест «за подвиги личной храбрости» офицерам «по удостоению общего собрания» солдат части и носился на левой стороне груди выше всех других орденов, исключая орден Святого Георгия. С 25 июля 1917 года такие кресты могли вручаться и офицерам флота «по удостоению общего собрания личного состава корабля».

Наиболее заслуженным георгиевским кавалером среди всего русского офицерства Первой мировой войны по праву считается выходец из крестьян села Павловского Барнаульского уезда Томской губернии, штабс-капитан, воевавший в 23-м Сибирском стрелковом и 504-м пехотном Верхнеуральском полках, Александр Абрамович Алябьев (1878—1921). Военную службу он начал в 1900 году, пять лет спустя уволен в запас. На Первую мировую призван в чине зауряд-прапорщика и за храбрость на поле боя произведен в прапорщики. Он был награжден Георгиевскими медалями четырех степеней, Знаком отличия Военного ордена 4-й и 3-й степеней, Георгиевским крестом 2-й и 1-й степеней, Георгиевским крестом 4-й степени с лавровой ветвью (18 сентября 1917 года) и орденом Святого Георгия 4-й степени (18 сентября 1916 года). Интересно описание подвига, за который он получил этот орден: «За то, что, будучи в чине Прапорщика, в бою 13-го и 14-го Июля 1916 года близ линии д. д. Клекотув — Опарипсы командуя 6-й ротой, входящей в состав 2-го батальона, когда названный батальон, двинувшись в атаку и будучи встречен у проволочных заграждений убийственным огнем, не выдержал и отхлынул обратно на свои позиции, то Поручик АЛЯБЬЕВ с винтовкой в руках бросился с криком “ура” на проволочные заграждения со своей 6-й ротой; рота, увлекаемая доблестным командиром, разметала проволоку и ворвалась в окопы, австрийцы же бежали, но оправившись перешли в контратаку, охватывая 6-ю роту справа; в роте оставалось около 30—35 человек и Поручик АЛЯБЬЕВ взятые окопы уступил, но расположился с остатками роты (10—15 человек), перед проволочными заграждениями, окопался, отбивая огнем пытавшихся его окружить. Поручик АЛЯБЬЕВ посылал стрелков с донесениями, но посланные, проползши несколько шагов, уничтожались огнем противника. На другой день артиллерия противника открыла огонь по 6-й роте, наша же артиллерия, не зная о судьбе остатков 6-й роты, открыла огонь по месту ее расположения, имея целью разрушить проволочные заграждения. На неоднократные предложения сдаться Поручик АЛЯБЬЕВ, оставшись всего лишь с тремя стрелками, отвечал молчанием, а пытавшихся приблизиться встречал огнем. В таком положении пробыл до 22-х часов 14-го Июля, пока 22-й и 23-й Сибирские стрелковые полки не бросились в атаку и не освободили эту горсть доблестных героев». Кроме десяти георгиевских наград, Алябьев имел также ордена Святой Анны 4-й степени «За храбрость», Святого Станислава 3-й и 2-й степеней с мечами, Святой Анны 3-й и 2-й степеней с мечами, Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, две медали. Во время Гражданской войны герой в чине капитана служил в 1-й бригаде охраны железных дорог в Барнауле, затем жил в селе Стукове Барнаульского уезда. В феврале 1920 года был арестован Алтайской ЧК и 8 июня 1921 года приговорен к расстрелу за участие в контрреволюционной организации «Крестьянский союз». По семейной легенде, расстрелян он не был, сумел скрыться и бежал за границу. 8 октября 1997 года был посмертно реабилитирован.

Немногим уступает А.А. Алябьеву по числу георгиевских наград его ровесник, уроженец города Илимска Иркутской губернии капитан Иосиф Андреевич Козлов (1878— 1963). Службу он начал рядовым в 1900 году, 10 ноября 1915 года был произведен в прапорщики, служил в 82-м обозном батальоне и 657-м пехотном Прутском полку. За мужество в боях И.А. Козлов был удостоен Георгиевских крестов 4-й, 3-й и 2-й степеней, ордена Святого Георгия 4-й степени «…за то, что в бою у города Августова, в ночь с 4 на 5 августа 1915 г., лично довел командуемую им роту до штыкового удара и взял действующий германский пулемет, причем сам был ранен» (27 сентября 1916 года), Георгиевского оружия «…за то, что в бою 16 июля 1917 г. у деревни Зулучье, командуя учебной командой, занимал позицию по островам реки Черемош. Когда соседние части 660-го Черновицкого полка под натиском противника отошли и фронту 165-й пехотной дивизии угрожал прорыв, подпоручик Козлов, быстро оценив положение, бросился во главе команды в контратаку, выбил противника из занятых им окопов, захватив при этом 2 пулемета и до ста пленных. До восстановления боевой линии отбил 6 атак противника» (2 сентября 1917 года) и Георгиевского креста 4-й степени с лавровой ветвью (13 сентября 1917 года). Кроме того, И.А. Козлов был награжден орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом и четырьмя медалями. После войны герой жил в Томске, Илимске и Свердловске, в 1937 году был арестован, однако вскоре освобожден благодаря содействию бывшего однополчанина, служившего в НКВД. Во время Великой Отечественной войны кавалер шести георгиевских наград преподавал огневую подготовку в Свердловском областном военкомате, затем работал в ЖЭКе. Могила выдающегося героя России, бесстрашного офицера Первой мировой войны находится на Ивановском кладбище Екатеринбурга.

Но вернемся к георгиевским наградным знакам. Однажды уникальной наградой стала Георгиевская лента. За блестяще проведенную мобилизацию 1914 года она была пожалована генерал-лейтенанту А.С. Лукомскому к уже имевшемуся у него ордену Святого Владимира 4-й степени. Таким образом, он стал обладателем единственной в истории награды — «Владимира» на Георгиевской ленте. Остряки дали этому ордену прозвище «Владимир Георгиевич».

Для военных священнослужителей существовала особая награда — Золотой наперсный крест на Георгиевской ленте. Это была вторая георгиевская награда, появившаяся после ордена Святого Георгия. Ее учреждение связано с героическим штурмом турецкой крепости Измаил в 1790 году Тогда в самом разгаре боя погибли все офицеры Полоцкого пехотного полка, атака оказалась на грани срыва. И вот во главе колонны появился полковой священник отец Трофим (Куцинский), который с крестом в руке возглавил штурм. Воодушевленные видом любимого пастыря солдаты рванулись в атаку… После взятия Измаила А.В. Суворов сообщал П.А. Потемкину: «Сегодня у нас будет благодарственный молебен. Его будет петь Полоцкий поп, бывший с крестом перед сим храбрым полком». Отец Трофим и стал первым кавалером Золотого наперсного креста на Георгиевской ленте. награда была не только почетной, но и очень редкой — до 1903 года ее удостоились всего лишь 194 армейских священнослужителя. В годы Первой мировой войны Золотой наперсный крест на Георгиевской ленте был вручен военным пастырям 248 раз (11 человек удостоились его посмертно). Также два раза была вручена панагия на Георгиевской ленте (икона Божьей Матери для ношения на груди). 26 февраля 1915 года ее удостоился епископ Дмитровский Трифон (Туркестанов), а 1 июля 1916 года — епископ Кременецкий Дионисий (Валединский).

С орденом Святого Георгия неразрывно связана и почетнейшая награда для русских солдат — Георгиевский крест. Его прообраз был учрежден 13 февраля 1807 года императором Александром I под названием «Знак отличия Военного ордена». Им награждались за мужество в бою наиболее отличившиеся рядовые и унтер-офицеры. Первым кавалером знака стал унтер-офицер лейб-гвардии Кавалергардского полка Егор Митрохин. Внешний вид этого знака повторял крест ордена Святого Георгия, лента тоже была Георгиевской, но изготовлен знак был из серебра, а не из белой эмали. На обороте знака с 1809 года выбивался его порядковый номер. Кроме того, знак никоим образом не расценивался как орден, и офицеры к нему не представлялись. Единственное исключение — генерал от инфантерии граф М.А. Милорадович, который был награжден лично Александром I за храбрость в сражении под Лейпцигом (1813).

Тем не менее в солдатской среде знак сразу же приобрел столь же высокий статус, как в офицерской — орден Святого Георгия. Более того, в обиходе его начали называть «солдатским Георгием» или «Георгиевским крестом», а награжденные именовались георгиевскими кавалерами. О том, насколько высоким был статус награды, свидетельствует тот факт, что награжденные знаком, но не имевшие возможности получить сам крест из-за военных действий (например, во время обороны Севастополя в 1854—1855 годах), носили на форме только Георгиевскую ленточку, и это расценивалось как полный аналог награды.

Как и орден Святого Георгия, Знак отличия Военного ордена носился на форме всегда и во всех обстоятельствах. В том случае, если обладатель знака был произведен в офицеры, он продолжал носить свою награду (она размещалась левее всех орденов, но правее медалей). С 1844 года для иноверцев изображение святого Георгия на знаке заменялось двуглавым орлом.

В 1856 году Статут Знака отличия Военного ордена был изменен. Теперь он подразделялся на четыре степени. Две первые изготавливались из золота, третья и четвертая — из серебра. При этом к 1-й и 3-й степеням добавлялся бант из Георгиевской ленты. Все степени носились на левой стороне груди. При наличии всех четырех степеней знака надевались только 1-я и 3-я, при наличии 2-й, 3-й и 4-й надевались 2-я и 3-я, при наличии 3-й и 4-й надевалась только 3-я.

Следующее изменение Статута произошло 10 августа 1913 года. С этого времени Знак отличия Военного ордена назывался Георгиевским крестом, а награжденные им также официально назывались георгиевскими кавалерами — как и кавалеры ордена Святого Георгия, которым награждались только офицеры и генералы.

Внешне Георгиевский крест образца 1913 года практически не отличался от прежних знаков отличия Военного ордена. Разница состояла в том, что теперь на обороте перед порядковым номером размещался знак «№», а сами кресты благодаря улучшенной обработке и качеству штамповки стали более легкими и изящными.

Степеней по-прежнему было четыре. Награждение, как правило, производилось от младшей степени к старшей. С 1913 года Георгиевский крест мог также присуждаться посмертно.

Статут 1913 года скрупулезно перечислял случаи, за которые нижний чин мог быть представлен к Георгиевскому кресту. В сухопутных войсках таких случаев насчитывалось 46, на флоте —11. Например, Георгиевского креста мог быть удостоен тот, кто:

«…за убылью всех офицеров, приняв команду во время боя, удержит или восстановит порядок в роте, эскадроне, сотне, батарее или команде;

Кто, при штурме укрепленного неприятельского места, первым взойдет в оное;

Кто, будучи разведчиком, с явною личною опасностью, добудет и доставит важное о противнике сведение;

Кто в бою возьмет в плен неприятельского штаб-офицера или генерала».

Награждали крестом и за верность присяге, проявленную вне боя. Так, 25 мая 1915 года Георгиевского креста 3-й степени № 224 был удостоен рядовой 150-го пехотного Таманского полка Василий Терентьевич Водяной. 27 апреля во время разведки под городом Шавли (ныне Шяуляй, Литва) он был схвачен немцами и во время допроса отказался сообщить им сведения о расположении своей части. Немецкий унтер-офицер тесаком отрезал Василию оба уха и половину языка, но мужественный солдат так и не выдал военной тайны.

Награждение Георгиевским крестом влекло за собой и повышение в звании. Рядовой, получивший «Георгия» 4-й степени, становился ефрейтором, а 3-й степени — младшим унтер-офицером.

В отличие от Знака отличия Военного ордена, нумерация Георгиевских крестов началась заново, с № 1. Георгиевский крест 4-й степени № 1 был вручен лично императором Николаем II 20 сентября 1914 года рядовому 41-го пехотного Селенгинского полка Петру Черномуковальчуку, который в бою захватил австрийское знамя.

В отличие от орденов, Георгиевским крестом не раз награждались и женщины-военнослужащие. Так, 18 марта 1916 года георгиевским кавалером посмертно стала 17-летняя доброволица из 3-го Сибирского стрелкового полка Екатерина Воронцова. В представлении сказано, что во время наступления под озером Нарочь она «своим примером воодушевила весь полк, повела его, заражая своим энтузиазмом, в атаку». Становились георгиевскими кавалерами и дети. Так, кресты 4-й степени получили 10-летний Степан Кравченко и 12-летний Николай Смирнов. Среди иностранцев, воевавших на стороне России и получивших георгиевские награды, выделяются французский летчик, поручик русской армии и лейтенант французской Альфонс Пуарэ (1883—1922), награжденный Георгиевским оружием и Георгиевскими крестами четырех степеней, и чешский по происхождению доброволец поручик (на 1918 год — полковник) Карел Вашатка (1882—1919), который имел поистине уникальный набор наград — Георгиевские медали 4-й, 3-й и 2-й степеней, Георгиевские кресты четырех степеней, Георгиевский крест 4-й степени с лавровой ветвью, орден Святого Георгия 4-й степени и Георгиевское оружие.

26 мая 1915 года согласно императорскому указу Георгиевские кресты 1-й и 2-й степеней начали производить из золота пониженной пробы — теперь они содержали только 60 процентов золота. Серебряные кресты остались прежними. Но уже с 10 октября 1915 года все «Георгии» начали чеканить из сплавов, внешне повторяющих драгоценные металлы. А с июня 1916 года в связи с тем, что количество награжденных крестом превысило миллион, была изменена система нумерации: на верхнем луче креста проставлялся знак «1/м» (1 миллион), а прочие цифры выбивались на поперечных лучах.

После Февральского переворота 1917 года награждения Георгиевскими крестами продолжались. Впрочем, теперь их вручали далеко не только за боевые подвиги. Например, лидер Временного правительства А.Ф. Керенский, не имевший ни малейшего отношения к армии, стал георгиевским кавалером целых два раза. Крест 4-й степени ему, «как неустрашимому Герою Русской Революции, сорвавшему знамя царизма», преподнесла в мае 1917-го делегация 8-го пограничного Заамурского пехотного полка, а крест 2-й степени — делегация 3-го Кавказского армейского корпуса. Конечно, такие случаи резко понижали статус почетнейшей солдатской награды.

Всего за годы Первой мировой войны было произведено 33 тысячи награждений Георгиевским крестом 1-й степени, 65 тысяч — 2-й степени, 289 тысяч — 3-й степени, а 4-ю степень получили более 1 миллиона 200 тысяч бойцов. Самым заслуженным георгиевским кавалером времен Первой мировой среди нижних чинов стал подпрапорщик лейб-гвардии 3-го стрелкового полка Григорий Иванович Саламатин — кавалер Георгиевских медалей всех степеней (1-й степени — дважды), двух Георгиевских крестов 4-й степени, двух Георгиевских крестов 3-й степени, Георгиевского креста 2-й степени и двух Георгиевских крестов 1-й степени. Итого 12 георгиевских наград!..

Георгиевский крест был упразднен вместе со всеми знаками отличия России 16 декабря 1917 года. В апреле 1944 года был подготовлен проект постановления СНК СССР, разрешавший ношение Георгиевских крестов на советской военной форме. Проект гласил: «В целях создания преемственности боевых традиций русских воинов и воздания должного уважения героям, громившим немецких империалистов в войну 1914—1917 гг., СНК СССР постановляет: 1. Приравнять б. георгиевских кавалеров, получивших георгиевские кресты за боевые подвиги, совершенные в боях против немцев в войну 1914—1917 гг., к кавалерам ордена Славы со всеми вытекающими из этого льготами. 2. Разрешить б. георгиевским кавалерам ношение на груди колодки с орденской лентой установленных цветов. 3. Лицам, подлежащим действию настоящего постановления, выдается орденская книжка ордена Славы с пометкой “б. георгиевскому кавалеру”, каковая оформляется штабами военных округов или фронтов на основании представления им соответствующих документов (подлинных приказов или послужных списков того времени)». Официально это постановление в силу не вступило, однако в конце Великой Отечественной войны многие георгиевские кавалеры носили свои награды рядом с советскими.

До 1917 года существовала еще одна солдатская награда — Георгиевская медаль, подразделявшаяся на четыре степени. Она была учреждена в 1878 году под названием «За храбрость». Однако поскольку носилась медаль на Георгиевской ленте, в обиходе ее чаще всего называли «Георгиевской». Это название официально узаконил Статут 10 августа 1913 года. Две первые степени медали были золотыми, 3-я и 4-я — серебряными, к 1-й и 3-й степеням полагался бант. На лицевой стороне размещалось профильное изображение Николая II, на оборотной — надпись «За храбрость» и порядковый номер. Медаль носилась на форме при всех обстоятельствах. Ее кавалеры, произведенные в офицеры, также продолжали носить медаль (левее всех орденов и Георгиевского креста, но правее всех других медалей).

В отличие от Георгиевского креста, Георгиевская медаль могла вручаться и лицам, не состоящим на военной службе, а кроме того, ею награждались и в мирное время. Например, медаль можно было получить за спасение жизни командира в стычке с вооруженными бандитами, захват судна с контрабандистами, мужественную оборону поста.

После Февральского переворота 1917 года Георгиевская медаль изменила свой внешний вид. С 24 апреля 1917 года изображение Николая II на ней заменило изображение святого Георгия, поражающего копьем змея. Старые, дореволюционные медали с портретом императора было разрешено носить только оборотной стороной наружу. Всего было произведено более 1,5 миллиона награждений медалью.

В завершение нашего рассказа заметим, что формально «полным Георгиевским кавалером», или обладателем «полного банта» мог называться только тот военнослужащий, который был награжден четырьмя степенями Георгиевской медали и Георгиевского креста. Однако на деле полными кавалерами часто называли и тех, кто имел по четыре степени только медали и только креста.

8 августа 2000 года Георгиевский крест в качестве высшей награды для солдат, сержантов, старшин и младших офицеров был возрожден в наградной системе Российской Федерации. В отличие от дореволюционных аналогов, он носит официальное название «Знак отличия — Георгиевский крест» и имеет орденскую планку.

Отдельно стоит упомянуть еще одну интересную награду, появившуюся в России накануне Первой мировой войны. Это женский Знак отличия Святой Ольги, учрежденный в честь 300-летия Дома Романовых 21 февраля 1913 года. (Статут был утвержден 11 июля 1915 года.) Во многих источниках этот знак ошибочно именуется орденом. Надо сказать, что подобный разнобой царил еще во время существования знака: так, в оглавлении официального справочника Н.Н. Трофимова «Высочайшие награды» (Петроград, 1916) говорится о «знаке ордена», а в тексте той же книги — уже о «знаке отличия».

Такой разнобой был вызван тем, что Знак отличия Святой Ольги был очень близок к орденам и по внешнему виду, и по предназначению. В сущности, это был некий «народный аналог» женского ордена Святой Екатерины, существовавшего в России с 1714 года: в отличие от этого ордена, к которому представлялись только высшие придворные дамы (за всю историю состоялось всего 724 награждения), Знак отличия Святой Ольги был предназначен для массовых вручений. Женщины могли быть награждены им за «заслуги, свидетельствующие о беззаветной преданности Церкви, Престолу и Отечеству, подвиги личного самоотвержения, сопряженные с явною для жизни опасностью, служение делу помощи ближним», заслуги в области народного образования, сельского хозяйства, науки и искусства. Пункт 8 Статута гласил, что знаки «могут быть также жалуемы матерям героев, оказавших подвиги, достойные увековечения в летописях отечества».

Знак состоял из трех степеней. Все три степени носились на белом банте на левом плече. Девиз: «На пользу ближнему».

К сожалению, история знака оказалась очень короткой, а его кавалером стала одна-единственная женщина — Вера Николаевна Панаева, потерявшая на фронте Первой мировой трех сыновей-офицеров: Бориса, Льва и Гурия. Героям братьям Панаевым в этой книге посвящен отдельный очерк.

Стоит упомянуть также роль в наградной системе Российской империи начала XX века медалей. Как правило, они подразделялись на два типа: учрежденные в память войн или конкретных боевых эпизодов и учрежденные в память событий. Медали изготавливались из серебра, светлой бронзы или меди, носились на шее или на груди и котировались намного ниже самого младшего по Статусу ордена.

О двух самых почетных медалях России мы уже рассказывали выше — это Георгиевская и Анненская медали, которые считались своего рода дополнением к соответствующим орденам. Кроме того, одной из самых распространенных российских медалей была «За усердие», делившаяся на множество разновидностей. Награждение медалью «За усердие» происходило в такой последовательности: нагрудная серебряная на Станиславовской ленте; нагрудная серебряная на Анненской ленте; нагрудная золотая на Станиславовской ленте; нагрудная золотая на Анненской ленте; шейная серебряная на Станиславовской ленте; шейная серебряная на Анненской ленте; шейная серебряная на Владимирской ленте; шейная серебряная на Александровской ленте; шейная золотая на Станиславовской ленте; шейная золотая на Анненской ленте; шейная золотая на Владимирской ленте; шейная золотая на Александровской ленте; шейная золотая на Андреевской ленте. Такими медалями могли награждаться многие категории военнослужащих — прослужившие 7 лет подпрапорщики, унтер-офицеры, прослужившие 20 лет, из которых 15 — в унтер-офицерском звании, отставные военнослужащие, удостоенные Знака отличия Военного ордена, и некоторые другие.

Кроме этих медалей, накануне Первой мировой войны на мундирах российских военнослужащих можно было увидеть следующие юбилейные медали: «За поход в Китай в 1900—1901 годах», «За бой “Варяга” и “Корейца”», «В память 50-летия обороны Севастополя», «За Русско-японскую войну 1904—1905 годов», «За деятельность по Красному Кресту в Русско-японскую войну», «В память 200-летия Полтавской победы», «В память 100-летия Отечественной войны 1812 года», «В память 300-летия Дома Романовых», «В память 200-летия битвы при Гангуте». Последней медалью Российской империи, учрежденной уже в ходе войны, стала медаль «За труды по отличному выполнению всеобщей мобилизации 1914 года».

…Описанная выше стройная наградная система четко действовала только до Первой мировой войны. В мирное время орденом мог быть награжден офицер в чине не ниже поручика, причем он не мог быть представлен к следующему ордену раньше чем через три года после награждения предыдущим (к орденам Святой Анны 1-й степени и Святого Владимира 2-й степени — через четыре года, к орденам Белого орла и Святого Александра Невского — через 5 лет). Ордена вручались в следующей последовательности: орден Святого Станислава 3-й степени, Святой Анны 3-й степени, Святого Станислава 2-й степени, Святой Анны 2-й степени, Святого Владимира 4-й степени за выслугу лет. Очень часто этим всё и ограничивалось. Даже орден Святого Владимира 3-й степени имели далеко не все полковники. Ну а дальше уже шел «генеральский набор» — ордена Святого Станислава 1-й степени, Святой Анны 1-й степени, Святого Владимира 2-й степени, Белого орла, Святого Владимира 1-й степени, Святого Александра Невского, Святого Андрея Первозванного, причем для обычного генерала-строевика, командира бригады или начальника дивизии он ограничивался, как правило, первыми двумя. А встречались генералы и вовсе без «звезд», то есть не имевшие 1-й степени ни одного ордена. К таким, как ни удивительно, относился один из самых легендарных военачальников Первой мировой, Верховный главнокомандующий русской армии Л.Г. Корнилов.

Достаточно широко было распространено и награждение русских офицеров иностранными орденами. На их ношение нужно было испрашивать Высочайшее разрешение. Чаще всего на мундирах русских офицеров можно было увидеть французские, сербские, черногорские, болгарские, румынские, итальянские и германские ордена, распространены были также экзотические награды — персидские, японские, бухарские. Все иностранные ордена носились ниже самого младшего по статусу российского.

Правила ношения наград на форме в России были очень сложны и зависели от множества обстоятельств. Но одно правило действовало всегда: младшая степень ордена не надевалась при наличии старшей. Исключение делалось для орденов с мечами. Скажем, если у офицера были ордена Святого Станислава 2-й и 3-й степеней, то он носил только крест 2-й степени, но если 3-я степень была с мечами, то надевалась и она. Орден Святого Георгия любой степени, Георгиевские кресты и Георгиевские медали надевались на все виды одежды всегда и при любых обстоятельствах.

Такой подход позволял не загромождать мундир «иконостасом» наград, форма даже на заслуженном офицере смотрелась просто и скромно: два-три, максимум четыре ордена.

К тому же к началу Первой мировой войны на службе состояло относительно небольшое число офицеров, успевших поучаствовать в боевых действиях и отличиться — от Русско-японской войны страну отделяло уже 10 лет, от Русско-турецкой — и вовсе 36. Так что абсолютное большинство офицеров носило немногочисленные «мирные» ордена.

В целом наградная система Российской империи к 1914 году была устроена таким образом, что фактически ни один человек, состоящий на государственной службе, в том числе и военной, не мог быть обойден той или иной наградой. С одной стороны, это позволяло поощрять отличившихся без лишней бюрократической волокиты, с другой — порождало отношение к орденам, особенно к младшим, как к чему-то обыденному, само собой разумеющемуся.

Первая мировая война во многом сломала устоявшийся за века порядок. Прежде всего ушла в прошлое четкая очередность награждений. Известно множество случаев, когда офицер получал сразу орден Святой Анны 3-й степени, минуя орден Святого Станислава 3-й степени, или орден Святой Анны 2-й степени, минуя Святого Станислава 2-й степени. Если первой наградой офицера становился орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, то следующим он получал, как правило, орден Святого Станислава 2-й степени, а если первой наградой был орден Святого Георгия 4-й степени, то следующей становился орден Святой Анны 2-й степени. Одной из самых распространенных боевых наград стал орден Святой Анны 4-й степени «За храбрость» (Анненское оружие). В августе 1914 года в армии было запрещено ношение наград Германии и Австро-Венгрии, в октябре 1914 года — наград Турции, в октябре 1915 года — наград Болгарии. В то же время выросло число генералов и офицеров, удостоенных орденов союзных России стран — Великобритании, Франции, Сербии, Италии, Румынии. В свою очередь, союзников щедро награждали русскими орденами.

Широко практиковалось и поощрение орденами вместо производства в чине. Известно множество случаев, когда молодые прапорщики и подпоручики имели орденский «набор», который до Первой мировой был только у подполковников — то есть ордена Святой Анны 4-й, 3-й и 2-й степеней, Святого Станислава 3-й и 2-й степеней. Начали происходить, хотя и нечасто, случаи двойного награждения одной и той же степенью одного ордена, что исключалось ранее.

Естественно, во фронтовых условиях оперативно наградить офицера за подвиг соответствующим по статусу орденом получалось не всегда. Поэтому бывали ситуации, когда герои получали одновременно сразу два ордена, а нередко награда (или даже несколько) находила своего владельца уже посмертно. Иногда герои ждали заслуженную награду по нескольку лет. Так, капитан 16-го гренадерского Мингрельского полка Георгий Александрович Джуджиев удостоился ордена Святого Георгия 4-й степени за подвиг, совершенный 22 ноября 1914 года, только 5 августа 1917 года.

В теории во время Первой мировой войны офицер русской армии в чине полковника за храбрость в боях мог быть удостоен следующих наград: орден Святой Анны 4-й степени «За храбрость» (Анненское оружие), Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, Святого Станислава 2-й степени с мечами, Святой Анны 2-й степени с мечами, Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, Святого Владимира 3-й степени с мечами, Святого Георгия 4-й степени, Георгиевское оружие (с 1917 года — еще и Георгиевский крест с лавровой ветвью). В реальности такой набор имели только наиболее выдающиеся офицеры, участвовавшие во многих боях и совершившие блестящие подвиги.

В окопах Первой мировой войны офицеры носили только самые почетные награды — ордена Святого Георгия и Святого Владимира, ордена с мечами, Георгиевские кресты (плюс, естественно, Анненское и Георгиевское оружие). Нижние чины всегда носили Георгиевские кресты и медали. Колодок с орденскими ленточками в русской армии не существовало. Единственным исключением была Георгиевская лента, надевавшаяся в зимнее время поверх борта шинели.

После Февральского переворота 1917 года все императорские ордена сохранились в наградной системе страны. Правда, в марте—апреле в армии ходили упорные слухи об отмене всех орденов с целью уравнения в правах офицеров и солдат. В конце концов военный министр А.И. Гучков был вынужден выступить со специальным опровержением этих слухов. В августе 1917 года награды лишь слегка изменили свой внешний вид — в частности, с двуглавых орлов, украшавших орден Святого Станислава, исчезли короны, а на ордене Белого орла корону заменил бант из синей ленты. Награждения высшими орденами страны в марте—декабре 1917 года были ограничены до минимума. 16 декабря 1917 года все российские ордена были упразднены декретом ВЦИКа и СНК.