С Владимиром Александровичем Илюшенко Лена познакомилась в августе 91-го. В том самом августе, когда мир три дня, не отрываясь, следил за смертельной агонией безжалостного, кровожадного и вчера еще могучего монстра, теперь издыхающего в мучительных судорогах. Бронетранспортёры и танки вдоль улиц Москвы, лужи пузырящейся крови на Садовом Кольце — ничто уже не могло спасти Зверя. День 22-го, когда наручники щёлкнули на запястьях бывших членов низвергнутого ГКЧП (кроме Бориса Пуго, выстрелившего себе в рот), стал последним днём коммунистической России, последним днём красной империи, десятилетиями внушавшей ужас миру.

В тот же день Указом Президента со своим постом простился председатель краснодарского крайисполкома Николай Кондратенко. Над зданием краевой администрации, как и над Кремлем в Москве, поднялось трёхцветное знамя. Сюда теперь пришли новые люди — скромные, незаметные. Они избегали громких слов, они молча взялись за дело. В их числе был и Илюшенко.

Лена сделала интервью с ним в один из послеавгустовских дней, когда трёхцветные флаги над административными зданиями воспринимались ещё достаточно непривычно. Илюшенко был немногословен, коротко рассказал о себе, посмущался, что никогда раньше, до этого, интервью не давал и потому чувствует себя скованно. Сказал, что не относится к тем, кто призывает крушить всё до основания, что главное сейчас — возводить, и что только потомки смогут оценить по достоинству то, что ещё будет сделано новой властью.

На Лену он смотрел с видом состарившегося ловеласа, у которого очаровательная девочка уже не может вызывать ничего другого, кроме чисто отцовских чувств. Илюшенко поил ее кофе и пригласил зайти как-нибудь еще, что Лена вскоре и сделала. Потом они стали друзьями — настолько, насколько позволяла разница в возрасте. Лена знала, что кабинет Владимира Александровича открыт для неё практически всегда и этим охотно пользовалась.

Разговоры о том, что Илюшенко напрямую связан с местной мафией, до Лены доходили не раз. Она затронула эту тему в одном из своих интервью с ним. Седеющий представитель демократической власти улыбнулся скромно и сказал, что клеветники были всегда и скорее всего уже не переведуться. Лена молча проглотила этот ответ.

На днях в администрации края случилась еще одна замена: под давлением местных нардепов Президент сместил кубанского губернатора Василия Дьяконова. Илюшенко от этого не проиграл. Новый глава края Николай Егоров ввёл его в число своих замов.

Лена первой из журналистов узнала об этом и первой взяла интервью у нового заместителя нового главы кубанской администрации. Статья легла на стол редактора «Демократической Кубани» утром следующего же дня, но в номере так и не появилась: еще через день газета перестала существовать.

Серело. Лена направлялась к большому жёлтому зданию на Красной, где размещалась краевая администрация. Она избегала больших улиц, предпочитая проходные дворы. Вокруг было пусто. Только изредка Лене встречались заспанные прохожие.

Она не обратила внимания на красный «Москвич», у входа в серо-каменное строение — здесь когда-то в советские годы располагался местный КГБ, а сейчас оно по наследству перешло контрразведчикам. За рулем «Москвича» сидел усатый кавказец в джинсовке. Он внимательным взглядом проводил Лену, потом посмотрел снимки, разложенные на соседнем сиденьи, и достал трубку сотового телефона.

— Я засек её, — сказал он негромко. — Она идёт к Мира по Красноармейской.

Лена шла быстро. Она чувствовала, что силы ее на исходе, и хотела побыстрее добраться. Сквозь молочную слякоть утреннего тумана прорисовывались голые силуэты деревьев. Это — сквер. Здесь, на углу Ленина и Красноармейской когда-то стоял храм святого Александра Невского, взорванный в тридцатые годы. Напротив — здание крайисполкома.

Лена огляделась вокруг. Рассвело. Красная в это время еще пуста. Здесь не видно праздных гуляк, и вообще никого не видно.

Когда Лена уже поднималась по крайисполкомовским ступенькам, её не отпускала тревожная мысль: а что, если Илюшенко не будет на месте? Должен быть — говорила она себе. Лена хорошо знала, что Владимир Алексанрович приходит на работу очень рано, задолго до секретарши.

Гардеробщиц внизу видно не было. Почти никого не встретив, она добралась до самого кабинета. Только какой-то мужчина в деловом костюме и с кейсом проследовал мимо неё по коридору. Он строго поглядел на Лену, но ничего не сказал.

Как и ожидалось, секретарша ещё не пришла. Владимир Александрович один сидел у себя в кабинете, наморщив лоб и разбирая какие-то бумаги. Увидев Лену, он посмотрел на неё как на привидение. Потом показал на соседний стул. Илюшенко молча глядел на неё, ожидая, видимо, что Лена сама начнет говорить. И та поняла, вдруг, что он знает если и не всё, то по крайней мере многое.

Усевшись напротив, Лена начала выкладывать историю своих приключений — что с ней произошло за эти полтора дня. Она говорила сбивчиво, спотыкаясь, забегая вперед и снова возращаясь к началу. Илюшенко слушал её, не перебивая и не задавая никаких вопросов.

Когда Лена закончила, он ещё помочал, потом спросил:

— Как можешь ты доказать, что всё это — правда?

Лена откинулась назад.

— А как я могу доказать?

— Мне рассказывали другое…

— Что?

Илюшенко поднялся с места. — Сиди тут, — сказал он, — и жди, пока не вернусь. Я должен вызвать своих людей. Тебя спрячут, ты побудешь в безопасном месте, пока я не разберусь с этой историей. — Он посмотрел на часы. — У нас мало времени. Тебя не должны здесь видеть.

Илюшенко вышел, и Лена осталась в кабинете одна. Она сидела на стуле, прислушиваясь к шуму редких машин за окном. Беззвучно передвигались стрелки больших часов. Прошло минут двадцать. Дверь отворилась.

— Быстро пошли. — Илюшенко взял её за руку. — Вот-вот прийдет секретарша. Нельзя, чтобы она тебя здесь застала. Посидишь в пустом кабинете, пока за тобой не приедут мои люди.

Не выпуская её руки, Илюшенко тащил Лену по длинному узкому коридору. Мимо проследовал бородатый мужчина с большим портфелем. Он очень вежливо поздоровался, но Владимир Александрович ему не ответил.

Они прошли мимо усатого кавказца в джинсовой куртке. Тот, не отрываясь, смотрел в окно.

Дверь в кабинет была приоткрыта. Илюшенко втолкнул туда Лену и вошел сам. Лена увидела Красикова. Старший инспектор держал пистолет в руке. Рядом стояли ещё четверо в штатском. Илюшенко захлопнул дверь.

Один из оперативников, шагнув к Лене, быстро её ощупал. Найдя «Макаров», заглянул в обойму.

От ужаса у Лены перехватило дыхание. Мозг не хотел думать. Оперативник, повертев в пальцах её пистолет, вдруг развернулся и сильно ударил Лену по голове. Та бы упала на пол, но Красиков её удержал.

— Сделайте это быстро, — сказал Илюшенко. — У вас на все — минуты три.

Он открыл дверь, и Лену выволокли наружу. Та была в глубокой отключке. Ноги её безчувственно волочились по полу.

— Жди тут, — бросил Красиков одному из оперативников.

В коридоре никого не было. Ёе быстро потащили к женскому туалету.

Красиков ногой распахнул дверь и Лену заволокли внутрь. Один оперативник остался ждать в коридоре. Двое и старший инспектор закрылись в уборной. Лену посадили в угол. Красиков достал из кармана верёвку и быстро ее размотал. Смастерив петлю, он смазал верёвку куском мыла, который ему швырнул стоящий в дверях оперативник. Затем он схватил девушку в охапку.

В этот момент дверь распахнулась. Красиков вздрогнул. Два дула смотрели в лицо инспектору. Валет сделал вперед шаг, и пистолет его уткнулся Красикову в глаз. За спиной у него стоял кавказец в джинсовой куртке.

— Пусти её, — сказал Валет спокойно, — и может быть — я тебя не убью.

Палец его плавно лег на курок. Красиков побелел.

— Можешь забирать, — бросил он резко.

Кавказец шагнул вперед и, подхватив девушку на руки, вынес её в коридор. На полу, у входа, лежал оперативник. Горло его было залито кровью. Глаза неподвижно таращились под потолок. Рядом, в кровавой луже, валялся пистолет.

Валет усмехнулся.

— Ну вот и всё, — он кивнул и погладил пальцем курок. — Осталось сказать самое последнее слово.

Выстрел громыхнул откуда-то снаружи. Валет вздрогнул от неожиданности, и в этот момент на него бросился оперативник, что стоял слева. Пуля, предназначенная инспектору, ударила в оконное стекло. Выстрелить второй раз Валет не успел: у него вырвали пистолет. Он отшвырнул оперативника и выскочил в коридор, хлопнув за собой дверь, которую в тот же момент продырявили четыре пули…

Кавказец быстро вернул Лену в сознание, хлопнув ее пару раз по щекам. Девушка открыла глаза и посмотрела вокруг. Все было словно в тумане. Она пыталась сообразить — где она, и что происходит.

— Очухалась?

— Кто вы? — Язык у Лены ворочался слабо — как спросонья, слова давались с трудом.

За спиною кавказца она вдруг увидела кого-то с пистолетом в руке. Память к Лене вернулась мгновенно.

— Сзади, — прошептала она.

Голос свой она услышала как бы со стороны. Как бы — не ее.

Прогремел выстрел, и Лене в лицо брызгнула кровь. Она отскочила в сторону и прижалась к стене. Кавказец ткнулся лицом в паркет, и стиснул рукой пистолет за поясом, но оперативник, подойдя ближе, дважды выстрелил ему в спину.

Лена огляделась. Времени думать не было. Она бросилась вниз по лестнице. Оперативник побежал следом, но поскользнулся, и неуклюже грохнулся, покатившись по ступенькам. Пистолет его улетел далеко в сторону. Лена остановилась, увидев оружие в четырех шагах от себя.

Мгновеье решило все. Оперативник торопливо поднялся на ноги и захромал туда, но поздно: Лена подобрала оружие первой. Преследователь ее замер на месте, не мигая глядя на дуло.

Продолжая целиться, Лена сделала несколько шагов в сторону и снова побежала по лестнице. В голове у нее шумело, ноги заплетались. Перед глазами маячили облака пятнисто-розового тумана.

Преодолев еще два пролета, она оказалась в холле. В тот самый момент, когда до двери осталось всего несколько шагов, перед ней выросла вдруг фигура Красикова. Лена успела отскочить за угол. Две пули продырявили стену как раз рядом с ней. Сжимая пистолет в вытянутой руке, инспектор шагнул вперед и выстрелил еще трижды. Он не успел заметить подбежавшего сзади дежурного милиционера, что присматривавал за порядком в холле. Тот с размаху заехал Красикову по затылку рукояткой «Макарова». Словно мешок инспектор свалился на пол. Дежурный милиционер грубо ткнул нарушителя носом в каменный пол и, заломив назад руки, щелкнул на запястьях наручники.

Лена выбралась из своего укрытия и, не задерживаясь, побежала на улицу.

…Почти час она сидела на лавочке. Уснула бы, если б не боялась замерзнуть. Конечно, она находила, что всего, с ней случившегося достаточно и не на полтора дня только, а на целую жизнь. Но выбирать ей было так и так не из чего. Лена поднялась и двинулась дальше. Куда — не знала сама.

Она поняла, вдруг, что до тошноты хочет есть. Лена вынула из кармана оставшиеся там деньги и медленно пересчитала их. По крайней мере, на пару пирожков и стакан чаю в дешевой столовой хватит — решила она.

Лена брела по улице, оглядываясь по сторонам. Город жил своей жизнью. Какие-то прохожие попадались ей то и дело навстречу. Они не обращали на нее никакого внимания. Им хватало своих проблем. У подьезда дома напротив играли дети. Пожилые женщины на лавочке неторопливо обсуждали что-то. Откуда-то доносилась мелодичная песенка.

…Лена застыла на месте, увидев того, кто вышел из магазина через дорогу. Беляков. Лена вгляделась пристальней. Точно — он. Ошибки быть не могло. Она опустила руку в карман и нащупала там пистолет.

Беляков ее не заметил. Он спокойно залез в свой «Москвич», дожидавшийся его на улице у входа в магазин, и пристроил на заднем сиденье какие-то покупки. Потом включил даигатель. Лена вышла на проезжую часть и зашагала навстречу. Беляков увидел ее и притормозил. Он узнал Лену. Показалось даже, что он как-то напрягся.

Лена подошла ближе и вытащила пистолет. Черное дуло единственным своим глазом заглянуло в лицо частному детективу.

— Выходи, — сказала Лена спокойно. — Палец ее лежал на курке.

Беляков медленно поднял руки кверху. Он попробовал улыбнуться.

— Не горячись. Поговорим спокойно, как взрослые люди. Сейчас я тебя не пойму.

Не опуская ствола, Лена шагнула вперед. Беляков невозмутимо покосился на дуло, что висело теперь в метре от его лба. У Лены дрожали губы. Она повторила негромко, но внятно:

— Выходи.