Конечно, он выполнил мою просьбу. Ему это было не сложно. Но мне теперь сложно решить — нужно ли было мне это знание?

— Просто хочешь знать, что происходит? — уточнил Нуаду.

— Да. И потом вернуться сюда.

— Что ж… пошли!

Нуаду ногтем рассек пустоту и когда в ней появилась прореха с огненными краями, просто разорвал ее пополам, шагнул вперед, оглянулся:

— Успевай, человек.

И я рванулся следом.

Эта дорога фоморов была совсем другой — просто черная просторная кишка со склизкими краями, с потолка которой что-то постоянно капало мне за шиворот.

И шли мы недолго: путь закончился через полсотни шагов.

— Смотри, — сказал Нуаду и развел в стороны две мясистые складки в стене.

И я увидел огромное поле, на котором столпились тысячи Анку. Они все были здесь — все эти сотни тысяч обращенных, кого мы не видели на улицах наших городов. И все они, свернутой в спираль вереницей шли к середине поля, где всеми цветами радуги переливалось нечто бесформенное. И один за другим, с разницей в полсотни ударов сердца, они исчезали в цветных сполохах.

— Что это? — спросил я.

— Это Хэль, изнанку которой ты видел.

— И что она делает?

— Она ест. Вообще-то она ест нас. Когда просыпается. И ее очень трудно усыпить снова. Сначала нужно накормить и лишь потом усыплять. Но она очень прожорлива. Поэтому нас — фоморов — мало. Она всех сожрала. Туату немногим больше — но и их она бы скоро сожрала, если бы не было вас.

— Я не понимаю!

— Все просто: она способна усвоить одного фомора или Туату за один час. Но нас мало и размножаемся мы очень медленно. Люди размножаются быстро, но жрет людей она еще быстрее. И если бы добралась до вас — то вас не стало бы всех за десяток лет, и Хэль отправилась бы в мир Иштвана, а потом — дальше и дальше. Анку — идеальный вариант. Не люди и не Туату, нечто среднее. Они очень нравятся Хэль. Поэтому мы обращаем людей в Анку и ждем, когда эти существа успокоят голод Хэль. И скоро она наестся.

— И что тогда?

— Тогда она уснет еще на сотню тысяч лет твоего мира, а мы займемся своими делами. Осталось недолго. Года два или три.

Этим и закончился наш разговор. Следующее, что помню — головная боль и резь в глазах — я проснулся в стогу сена, не выспавшийся и злой. Сжимая в руке шарик, бывший когда-то Эоль-Сегг.

А Туату ушли. Где-то через три года, как и обещал Нуаду. Когда я выкопал клад Карела, когда получил обещанные десять стоунов золота от Сида Беернис и стал очень уважаемым дельцом. И в моем мире тотчас началась кровавая резня всех со всеми, стоившая мне моего состояния. И я с тех пор не знаю — был ли я прав, стремясь уничтожить это волшебное племя?

Champione — то, во что выродились выпускники гладиаторских школ в Древнем Риме после поголовной христианизации населения. Бродили по городам и давали представления на ярмарках. Что-то вроде цирка. Умения передавались по наследству и компаньонам. Явление было очень продолжительным — почти 10 веков — с 4 в.н. э. по 14. Позже лучшие из них организовали первые фехтовальные школы.