— Если человек богат и интересен публике — ему трудно будет не попасть под пристальный взгляд прессы, Зак. А вы за последний год так перебаламутили европейское болото, что остаться в безвестности не смогли бы ни при каких обстоятельствах. До Горбачева вам, конечно, далеко, но все же зрителям будет интересно.
— Надеюсь, что не зря займу их время.
— Я постараюсь сделать для этого все нужное. Вы только не зажимайтесь. Не нужно так же горячиться и размахивать руками. Постарайтесь отвечать на поставленный вопрос взвешенно и без суеты. Немного юмора не повредит. Не нужно бояться камеры и не стоит думать, что своими вопросами я пытаюсь загнать вас в угол. Старайтесь отвечать правдиво. Мы просто побеседуем о том, что занимает умы простых американцев, хорошо?
— Да, Ларри, я постараюсь. Только… откуда вы знаете, что интересно простым американцам? Неужели Ларри Кинг — простой американец?
Телеведущий растянул в улыбке свои тонкие губы, на его болезненном лице натянулась кожа, я даже подумал, что она вот-вот лопнет.
— Не простой, Зак. Но я тоже начинал с места обычного полотера в похожей на эту студии.
Он смотрел на меня сквозь очки очень внимательным взглядом, словно пытаясь предугадать — чем кончится разговор?
— Время, Ларри, — крикнул помощник режиссера и лик иконы американской журналистики приобрел официально-расслабленый вид. Он показал мне открытую ладонь и уставился в одну из камер.
— Приготовились, — произнес Кинг.
Прошло секунд пять, я не увидел никаких дополнительных знаков, но Ларри вдруг заговорил:
— Сегодня вместе с нами час своего времени потратит человек, наделавший много шума в деловом мире Европы. Он возник в среде европейских бизнесменов внезапно и успел за последний год сделать такое, что многим не удается и за двадцать лет. Говорят, что сам Уоррен Баффет собрался взять у него несколько уроков по разумному инвестированию. Встречайте — человек, заработавший за прошедший год больше, чем все жители штата Монтана вместе взятые, первый номер списка Forbes — Закария Майнце.
Я на всякий случай улыбнулся в объектив телекамеры:
— Здравствуйте.
— Итак, Зак, всем нам очень интересно — как можно заработать так много за столь короткий срок?
— Ну… это вопрос и сложный и легкий одновременно. Я занимаюсь рынками уже пять лет. Поначалу дела шли так же как у большинства тех, кто однажды решил купить акции какой-нибудь компании, поверив в их скорый рост. Ведь не секрет, что статистическое большинство участников на рынке — трейдеров, брокеров — просто теряют деньги…
— А кто же тогда зарабатывает?
— Я.
— И как вам это удается? — Ларри старался выглядеть доброжелательно.
— Об этом я и рассказываю. Дело в том, что все, почти все, большинство участников рынка торгуют по какой-нибудь придуманной системе. Кто-то считает волны Эллиота, кто-то надеется на другие индикаторы, часто люди просто следуют советам аналитиков, которые по сути — такие же люди как и все остальные, только сидят под табличкой "биржевой аналитик" и понимают в биржевых движениях не больше любого другого человека, исправно следящего за новостями.
— То есть вы услугами аналитиков не пользуетесь?
— Нет. В начале моей деятельности — нет. Чтобы не искать потом виноватых, я все решения принимал сам.
— Но как вам это удается, если, как вы сказали, никакой системы вы не используете?
Я поудобнее уселся в жестком кресле.
— Четыре года назад я провел эксперимент. Я открыл несколько десятков позиций по известным мне системам торговли и еще несколько — просто воспользовавшись генератором случайных чисел.
— То есть последние несколько были абсолютно случайны?
— Да, как в рулетке.
— И это работает? — Ларри изобразил недоверчивость.
— Не знаю, — честно ответил я. — Это был единственный эксперимент. Но итог его оказался забавен: бумаги, купленные согласно торговым системам, принесли мне в среднем от трех до девяти процентов годовой прибыли в годовом исчислении с поправкой на инфляцию.
— А случайные?
— Тринадцать.
— В самом деле? Интересно. Но вы сказали, что больше не торговали так никогда?
— Да. Потому что в моей жизни появился один интересный парень. Только не говорите ему об этом. Я согласился на эту передачу потому что знаю — он меня в ней не увидит. Он вас не любит и не смотрит.
Кинг рассмеялся:
— И чем замечателен этот человек?
— Когда я провел свой эксперимент, я подумал: какого черта, Зак? Если бессистемность дает больший доход, то зачем тебе нужны эти системы? И тогда появился… Джон. Это не его настоящее имя, но давайте назовем его Джон — а то вдруг он все же смотрит вашу передачу и узнает себя? Тогда мне придется делиться с ним своим состоянием.
— Пусть будет Джон.
— Вообще-то он вьетнамец. Мы познакомились на языковых курсах. Я изучал французский — мне хотелось тогда попасть в Париж, а он — английский, чтобы получить американское гражданство. В общем, история длинная, но важно в ней то, что я вдруг однажды попросил его прочитать рекламные вывески — чтобы помочь с произношением. У меня у самого отнюдь не оксфордский выговор, но там дела были совсем плохи.
— И он?
— И он стал читать названия фирм, а я просил его составить о них впечатления по одному лишь названию. Ну, знаете, просто такая игра. Ведь для вьетнамца сочетания слогов могут давать иную информацию? Понимете?
— Думаю, что да. И что было дальше?
— В бумагах тех фирм, о которых он отзывался хорошо, я вставал в длинную позицию, а в тех, о которых он отзывался плохо — в короткую.
— Вы шутите?
— Нет. Говорю сущую правду. Джон помог мне заработать мой первый миллион. И первую сотню миллионов. Только не говорите ему об этом.
— Думаю, Зак, ваш способ игры не подойдет нашим зрителям — ведь у них нет вашего Джона.
— Вероятно. Но везет не всем. Что здесь можно посоветовать?
— Ладно. Слышал бы вас Уоррен. Ничего нелепее просто и придумать невозможно. Но совсем недавно вы с честью справились с атакой английского банка на ваши активы? Расскажете, как вам удалось выкрутиться? Ведь с подобными атаками многие бизнесмены сталкиваются все чаще и многим было бы интересно узнать о рецептах верного средства.
— Это было непросто.
— Я почему-то в этом уверен.
— И история еще не закончена. Сейчас в лондонском суде рассматривается несколько исков, поданных юристами Standard Chartered против меня.
— В самом деле?
— Да. Мои юристы много работают и обязательно выиграют все суды, но все равно обидно — ведь не я начал эту войну?
— Но вы в ней победили?
— Если рассматривать текущую ситуацию как промежуточный итог. Все еще не закончено и мне не хотелось бы раскрывать свои карты перед столь широкой аудиторией. Через пару лет я с удовольствием расскажу обо всех нюансах. Простите.
— Мы вас понимаем и будем ждать окончания этой истории. Ловлю вас на слове.
— Я постараюсь его сдержать.
— Кроме того, что вы исключительно успешный бизнесмен, вы еще и король Андорры? Как так получилось?
— О! Это очень занятная история. У меня был, есть и сейчас партнер в Андорре. Иногда я заезжал к нему обсудить дела и выпить бокал-другой вина. И каждый раз, пересекая границу с Испанией или Францией, я понимал, что оказываюсь в очень уютном, тихом месте, в котором хотел бы остаться навсегда. Я спросил у своего друга Пьера о гражданстве, но оказалось, что процедура его получения достаточно сложная. После этого мне не оставалось никакого другого выбора кроме как стать королем этой страны.
— Расскажете об этом подробнее? Как вам пришла в голову такая мысль?
— Я прочитал в старой газете о русском авантюристе Борисе Скосыреве, который пятьдесят-шестьдесят лет назад провернул нечто подобное. Он даже просидел на троне какое-то время, пока не начал вести себя дурно. Но он был нищий, а у меня есть немножко денег. Я подумал, что это небольшое преимущество дает мне определенный шанс носить корону чуть дольше, чем моему предшественнику. К тому же моим знакомым дамам очень льстит, что у них есть в друзьях настоящий король. Так что выбора у меня по-настоящему и не было.
— Романтическая история. И что теперь ждет ваших подданных?
— Все будет хорошо. Мы намерены отойти от той единственной винодельческой практики, которая давно стала визитной карточкой маленькой горной страны. Мы открываем Европейский Университет, где будут читать лекции профессора Сорбонны, Оксфорда, Кельна и Мадрида. Мы строим скоростную платную дорогу сквозь горы, которая свяжет Испанию и юг Франции напрямую. Мы собираемся предоставить компаниям-резидентам большие послабления в части налогообложения. Планов много. Лет через пять Андорра станет европейским Сингапуром — на меньшее я не рассчитываю. У нас нет выхода к морю, но мы сможем удивить Европу.
— Замечательно. А теперь расскажите нам о сделке, которую уже вторую неделю мусолят все новостные каналы в Старом и Новом свете. Правда ли то, что о ней говорят?
— Что я застраховал Советский Союз от возможного распада? Так это называют в газетах? Да. Если использовать язык газетчиков, то да — я так и сделал!
— Не надейтесь, что я отпущу вас без подробностей. У меня ведь мама из Минска, так что в какой-то мере я тоже русский. И мне интересно — что там сейчас происходит?
— Я просто собираюсь с мыслями. Сначала я подумал о коммерческой тайне, но теперь понимаю, что лучше сообщить правду, чем держать людей в неведении. На самом деле я застраховал не Советский Союз, а свой бизнес в Советском Союзе. Знаете, обычная практика страхования контрактов от форс-мажоров, но газетчики все восприняли по-своему. Они почему-то поставили знак равенства между Советским Союзом и возможным банкротством тех его структур, с которыми у меня есть контракт. Но кто я такой, чтобы указывать газетчикам на ошибку? К тому же они обеспечили мне определенную популярность в некоторых кругах — и все это совершенно бесплатно!
— Как вы до этого додумались?
— У меня образовалось немного свободных денег и я подумал — Зак, тебе стоит обезопасить свой бизнес. Вы же знаете, что большая часть моего бизнеса замкнута на русских? Нефть, металлы, химия, телекоммуникации?
— Да, я где-то читал об этом.
— За прошедший год прибыль от этих операций после уплаты налогов составила два миллиарда фунтов. Было бы неправильно вдруг это все потерять. Мои агенты в России рассказывают, что в последнее время там очень сильны националистические настроения на окраинах. Да и в Москве тоже. Я застраховал своего партнера от банкротства, чтобы в случае прекращения своего бизнеса получить хоть что-то. Ведь понятно, что этот бизнес требует определенной логистики, огромных затрат, которые в случае его прекращения будет сложно одномоментно перенаправить в иное русло? Придется увольнять людей, закрывать предприятия. У меня есть небольшой подобный опыт и я не хочу его повторения.
— Во сколько обошелся вам полис?
— Газеты об этом писали. Почти в четыре миллиарда долларов, которые я должен буду выплатить за время его действия. В ближайшие пять лет.
— А если за это время страховой случай все же наступит?
— Если он наступит прямо сегодня — я получу почти двадцать шесть миллиардов. Но чем ближе к дате исполнения контракта, тем заметнее сумма будет уменьшаться. Через три года я смогу рассчитывать всего лишь на одиннадцать. Если через пять лет все останется как есть — я не получу ничего. Но этому обстоятельству я буду только рад — потому что оно откроет мне возможность продлить действующие договоренности еще на пять лет.
— И страховые компании пошли на это? Кто из них сможет выплатить такую колоссальную сумму? Они же рискуют обанкротиться.
— Не нужно думать, что там работают глупые люди. За всю свою историю они не давали повода для таких мыслей. Они ездили в Москву, разговаривали с русскими. Они довольно долго считали. Даже объединились, чтобы разделить риски. Сделка готовилась не один день и даже не один месяц. Они создали такой специальный пул под этот контракт. Там есть английский Lloyds в виде четырех своих компаньонов, есть итальянская Assicurazioni Generali, есть французская AXA, американские AIG и Allstate Corporation. Кто-то еще в числе перестраховщиков, я не помню. Четыре миллиарда долларов на дороге не валяются.
— Это так. И если Советский Союз, где у меня тоже есть немало хороших знакомых, завтра решит распасться, то вы сразу разбогатеете на двадцать…
— Двадцать шесть.
— Двадцать шесть миллиардов?
— Я бы не стал так явно увязывать одно с другим, ведь в соглашении речь идет о банкротстве некоторых органов внешней торговли. Но если такое событие случится — я имею в виду распад СССР — то, скорее всего, он вызовет и банкротство этих ведомств. В этом ключе можно воспринимать заявления газетчиков как правду. При таком развитии событий — да, теперь забота о целостности моего партнера лежит на страховых компаниях. Сейчас вероятность наступления этого события — не моя проблема. Если они не захотят такого развития событий, не пожелают расставаться со своими деньгами, то сделают все, чтобы этого не случилось. А я буду спокоен. За эти пять лет я заработал бы на русских контрактах пятнадцать-восемнадцать миллиардов долларов. Это не считая тех денег, что пошли бы на содержание обслуживающих бизнес людей. С четырьмя миллиардами из этих денег мне придется расстаться. Итог — мой кошелек пополнится на сумму чуть больше, чем десять миллиардов. Но зато я знаю, что мои риски приняли на себя очень солидные структуры. По-моему — неплохая сделка, не так ли? Я не смогу раскрыть перед вами всех тонкостей просто потому, что моя здесь была только идея, а дальше технической частью занимались юристы и агенты, но то, что из этого получилось — я рассказал.
— Что вы сделаете с этими деньгами, если Советский Союз все-таки распадется?
— Не знаю. Мне сказали, что в прошлом году вы открыли благотворительный фонд для нуждающихся в кардиологическом лечении?
— Да, Зак. После того как у меня был инфаркт, я учредил такой фонд для тех, кто сам не может оплатить операцию.
— Пожертвую в ваш фонд. Сто миллионов. Если Советский Союз перестанет существовать, в ближайшие пять лет — ваш фонд получит не менее ста миллионов. И десять из них он получит уже завтра.
— Я потрясен, это очень неожиданно. Насколько я знаю, букмекеры начали принимать ставки на это событие?
Я пожал плечами:
— Не знаю. Я сам не азартный игрок и никому не советую играть на деньги.
Кинг улыбнулся и покивал головой:
— Хорошо, так мы и поступим. Вы знакомы с Горбачевым?
— Нет. Так высоко залетать мне еще не приходилось. Но я еще молод, и надеюсь, что у меня все впереди.
— Тяжело вести дела с коммунистами?
— Нет. Не сказал бы. С ними тяжело договариваться. Но если договорился — они стараются выполнять все точно. Но у меня пока еще не очень большой опыт работы с ними. Мне кажется, об этом вам лучше рассказал бы мистер Хаммер.
— Арман Хаммер?
— Да, Арман Хаммер. Его там помнят до сих пор. Он ведь едва не единственный человек из живущих сейчас и пребывающих в здравом уме современников их Ленина? Про него даже рассказывают анекдоты.
— Смешные?
— Что-то вроде того, что однажды ночью господин Хаммер решил посетить Мавзолей, в котором лежит тело их Ленина, а часовые — знаете, у русских перед Кремлем стоят часовые? Как в Лондоне гвардейцы? Часовые ему говорят, что ночью Мавзолей не работает. На что мистер Хаммер протягивает им пропуск, в котором написано: "предъявителя сего пропускать ко мне в любое время дня и ночи незамедлительно!". И подпись — "Ульянов-Ленин".
Кинг сдержанно засмеялся:
— Смешно. Расскажете нам о своих ближайших планах?
— Да, конечно. Здесь никакой тайны нет. Мой тайваньский партнер Ли Ка-шин на базе нашего совместного предприятия Volemot Union разработал систему электронных платежей с помощью мобильных телефонов. Любой обладатель такого телефона теперь сможет оплатить покупку, не выходя из дома. Охват рынка мобильной связи пока еще невысок по всему миру и полноценную замену карточкам наша система пока что составить не сможет, но я уверен — за ней будущее. Людям не нужны будут десятки этих карточек — их заменит уникальный телефонный номер и система индивидуальных паролей. Будем пытаться выйти на европейский и американский рынки. Вот, пожалуй, и все.
— Сдается мне, что вы лукавите?
— Нет, Ларри, я откровенен как на исповеди.
— Вы верите в Бога?
— Когда это выгодно. Ведь все мы все часто пытаемся заключить с ним сделку? Мы говорим: Господи, дай мне то и вот это и тогда я буду ревностным христианином? Не так ли?
— Это не вера.
— Конечно это вера. Ведь никто не говорит: Великий умывальник, пошли мне удачу! Потому что никто не верит в силу Великого умывальника, но все верят в силу Бога. И пытаются заключить с ним сделку. В этом смысле я верю в Бога со всей возможной ревностью!
Мой собеседник снял очки, некоторое время смотрел на них, а потом неожиданно произнес в камеру:
— Что ж, друзья, с вами были Закария Майнце и ваш Ларри Кинг. Всем — доброй ночи.
В студии погас основной свет и я расслабленно выдохнул: все-таки в формате один-на-один вести беседу с известной акулой пера перед многомиллионной аудиторией — та еще работка. По спине текла тонкая струйка пота и наступила необыкновенная слабость, будто перетаскал пять тонн цемента в мешках.
— Думаю, вы сумели понравится зрителям. Они любят все необычное. Не вызывающее, а просто необычное, что помогает добиться успеха. Понимаете? — Кинг уже освободился от микрофона и встал.
— Не знаю, Ларри, я в этом не разбираюсь. Но мне было приятно с вами поговорить. Вы хорошо спрашивали.
— Это моя работа, Зак. Надеюсь, мы еще увидимся?
— Если Forbes не выбросит меня из своего списка — обязательно.
— О десяти миллионах вы говорили…
— Завтра вы их получите. Пусть ваши распорядители свяжутся с моим Лондонским офисом и отправят реквизиты фонда.
На выходе из студии меня настиг звонок:
— Алле! Слушаю!
— Ты был неподражаем, — Серый давился от смеха. — "Я бы не стал увязывать так явно одно с другим", — процитировал он. — Я плачу! Скупые мужские слезы, каждая размером с полновесный дайм, текут по моим небритым щекам, я размазываю их кулачком по морде и снова плачу!
— Да ну тебя!
— Приезжай, есть что обсудить. В аэропорте тебя встретят. Только сообщи, в каком.
В каждое мое посещение Луисвилла в нем что-то менялось. И этот раз не стал исключением — Серый переехал из старого офиса в только что отстроенный Snail Building.
Об этом мне сообщила Оссия О'Лири, ожидавшая меня в присланной машине. Она выглядела несколько бледноватой на мой вкус, но, скорее всего, это так отражался тусклый свет от ее светлой ирландской кожи.
— Я видела вас в шоу Кинга, мистер Майнце! — заявила она, едва машина тронулась с места. — Это было необыкновенно. Мне всегда казалось, что в Европе у людей очень консервативный взгляд на мир. Оказывается, я ошибалась!
Ее глаза отражали летящие навстречу огни фонарей, стоящих вдоль дороги, а волосы, обрамлявшие ухоженное лицо, слегка дрожали под напором воздуха снаружи, пробившегося сквозь приоткрытую тонкую щель в окне.
— Мы, кажется, договаривались обращаться друг к другу по имени?
Она зачем-то открыла и закрыла сумочку, лежавшую на коленях.
— Разве? Я не помню.
— Я помню. Я настаиваю. Помню так ясно, словно произошло это вчера. Я вам предложил, а вы не стали отказываться.
— Хорошо… Зак, доверимся вашей памяти, — она смущенно улыбнулась.
Я взял ее за руку:
— Она не подведет. Помните наш полет из Оттавы в Кларксвилл? Вот тогда мы об этом и договорились.
— Да, я вспоминаю. С вами был ваш итальянец. Мы еще говорили о…
— О налогообложении. Всю дорогу, как дураки, мы с вами говорили о налогообложении. Знаете, я скучал по вам, по тому разговору. Я несколько раз хотел вам позвонить, но не решался. Сегодня для меня очень хороший день: сначала я стал популярным во всей Америке благодаря мистеру Кингу и СNN, а теперь — вы меня встречаете. Я счастлив.
Она молчала и улыбалась.
— Знаете, Оссия, я много раз в своей жизни разговаривал с разными людьми… Подчас с очень сложными. Они знаете, такие разные, каждый чего-то хочет, и не всегда того же самого, что нужно мне. Бывало трудно. Впрочем, что я вам рассказываю? Вы ведь тоже побывали в шкуре переговорщика? Вот и я. Но почему-то никогда еще я так не робел.
Мне самому было удивительно от того, какую чепуху я молол, но остановиться почему-то не мог. С прежними моими подружками все было ясно: у меня была цель, я делал предложение и чаще всего все срасталось. Но сейчас какой-то паралич сковал мой мозг и язык. Я нес какую-то околесицу, мне было за это стыдно и чтобы не выглядеть дурнем, я говорил еще больше, исторгая из себя образцы косноязычия, которым мог бы позавидовать и самый гнусный поэт всех времен и народов — Уильям Макгонаголл. Как там у этого "самородка":
— Хвала и слава Джеймсу Скримджеру -
Человек уж больно хорош.
А кто с этим не согласен,
Таких немного найдешь!
Еще немного и из меня посыплются такие же незатейливые перлы. Нужно было как-то прекращать поток этого мусора, и Оссия мне помогла:
— Наверное, вы просто устали от мистера Кинга?
— Да, наверное, — я решил не усугублять свое и без того безнадежное положение дальнейшими оправданиями, потянулся к ней губами и она не стала отстраняться.
Еще никогда дорога из аэропорта до офиса не была такой короткой. Она прекратилась внезапно, и, кажется, еще минут пять я не мог оторваться от Оссии, а водитель стоял у моей двери, но не спешил ее открывать и деликатно смотрел в противоположную сторону.
— Простите, Оссия, я пытался остановиться, но не справился, — ляпнул я очередную глупость, медленно приходя в сознание.
— Я понимаю… Зак. Стресс, усталость.
— Нет, Оссия. Стресс и усталость здесь ни при чем. Вы мне нужны. Если бы вы не возражали, я бы хотел забрать вас в Европу. Там много работы, много интересных вещей… Господи, что я плету? Оссия, давайте встретимся завтра и я постараюсь сделать все правильно, чтобы вам понравилось. Хорошо?
— Как скажете, Зак. С вами не соскучишься — это я уже поняла.
Я облегченно выдохнул — потому что не желал услышать отказа.
— Спасибо, Оссия, что встретили меня, — потихоньку я успокаивался. — Тогда — до завтра?
— До завтра, Зак.
Я неуклюже поцеловал ее в щеку и выскользнул из теплой машины на освещенную подземную стоянку.
Серый сидел перед огромным телевизором с полутораметровой диагональю и гонял туда-сюда видеозапись с моим выступлением в "Larry King Live".
— … особенно мне нравится вот этот момент, — сказал он мне, будто продолжал прерванный разговор, — где ты рассуждаешь о Боге. Это настоящий рок-н-ролл для местного болота.
Он поднялся из кожаного кресла и шагнул навстречу.
— Я тоже рад тебя видеть, Сардж.
Мы обнялись, чего никогда не делали прежде. Почему-то мне показалось, что так будет нужно и правильно.
— Тогда к делу, — сказал Серый, отпуская меня.
Я огляделся. Его нынешний кабинет, расположившийся где-то на верхних этажах небоскреба, был огромен. Одна из стен представляла собой окно, которое в Европе называют "французским", а как его называют в Америке — я никогда и не знал. Кажется, за ним был просторный балкон — рассмотреть его мешали полуопущенные жалюзи.
В отличие от привычных мне офисных помещений, это выглядело пустынным: всего несколько стульев, и два стола. Один — огромный стеклянный для Серого и второй, еще больший, человек на двенадцать, тоже стеклянный на гнутом блестящем каркасе, стоял чуть поодаль. Никаких стеллажей, тумбочек. На меньшем столе — телефонный аппарат с кучей приставок, компьютер и два открытых ноутбука. Огромный телевизор в углу и диван напротив. Больше ничего — даже обычного ведра под мусор. Торжество минимализма.
— Нравится?
— Интересное решение, — отозвался я.
— Если будешь много работать, сможешь и себе сделать такое же, — ухмыльнулся Серый. — Правда, не очень понимаю, на что можно смотреть в твоих Пиренеях, там ведь окрест — только горы?
— И небо.
— Небо — это здорово. И мы его обязательно посмотрим, но сейчас мы должны с тобой кое-что обсудить. У нас аврал.
— Разве? По-моему все идет хорошо?
— Слишком хорошо. Через три дня состоятся выборы в Верховный Совет. И уже сейчас можно сказать, что почти четверть в нем будет состоять из людей, которых продвигали твой отец, Козлов и Старый.
— Разве не этого мы с тобой добивались?
Серый пошлепал подушками пальцев по поверхности стола:
— Этого. Но мы немного переборщили. Я смотрю вперед и вижу лет через пятнадцать хорошую такую войну на Ближнем Востоке с участием всех основных игроков из НАТО, России, США. Мало никому не покажется. И выход есть только один — устроить сейчас большой экономический кризис. Чтобы немножко ослабить все противоборствующие стороны и заставить их смотреть не наружу, а внутрь. Понимаешь?
— Почему ты думаешь, что такое может сработать? Когда это внутренние кризисы мешали вести войны? И кому?
— Здесь ты прав. Но по-другому войны просто не избежать. Она возникает в любом случае, если все останется как есть. Слишком много в мире мест, будто специально для этого приготовленных.
— Рассказывай, — обреченно сказал я, опускаясь в кресло.
Конец четвертой части.
Примечания
Камдессю, Мишель — директор-распорядитель МВФ 1987–2000 гг.
О фундаментальной несовместимости — выдержка из "Стратегия национальной безопасности США" 1988 года.
Штаб-квартира МВФ находится в Вашингтоне (Округ Колумбия).
Рябев Л.Д. - министр среднего машиностроения СССР в то время.
Иван Драго — персонаж из "Рокки", русский боксер. Исп. Д. Лундгрен.
Полковник Подовский — персонаж из "Рэмбо. Первая кровь-2".
Кучерский Н.А. - в то время директор НГМК.
Сигедин В.Н. - в то время первый секретарь Навоийского обкома КПСС.
Зарапетян З.П. - первый директор НГМК, отстроивший этот центр золотодобычи. Герой Труда.
Славский Е.П. - министр среднего машиностроения СССР в 1957–1986 годах (с небольшим перерывом в 63–65), трижды Герой Труда, десятикратный кавалер Ордена Ленина и прочее-прочее-прочее.
Алан Гринспен — всемирный финансовый гуру, автор фразы "Нет пределов пополнению ликвидности" (что значит — денег можно делать сколько угодно), в те годы глава ФРС. В молодости был отъявленным сторонником "золотого стандарта".
Николас Фредерик Брейди — министр финансов США, создатель "Плана Брейди", пришедшего на смену "Плану Бейкера" по выводу из кризиса латиноамериканских стран с помощью займа в виде долларовых облигаций для их дальнейшей перепродажи. В наибольшем выигрыше, как обычно, США.
Джеймс Аддисон Бейкер — секретарь Казначейства США, автор "Плана Бейкера", целью которого был вывод 15 стран Латинской Америки из затяжного кризиса с помощью кредитов Всемирного Банка с обязательным проведением структурных реформ. Это ему Шеварднадзе сдал часть акватории Берингова моря.
Индекс Доу-Джонсона
LIBOR — средневзвешенная ставка межбанковского кредита в Лондоне. Т. е. средняя стоимость кредитования друг друга банками — это по сути и есть стоимость денег. Высчитывается простым опросом по телефону соответствующих банков и подсчетом среднего значения.
Балтийский (сухой) фрахтовый индекс BDI — средняя за день ставка перевозки грузов на Балтийской Бирже, которая располагается…. разумеется в Лондоне. Чем он выше — тем благополучнее дела в европейской экономике.
Across the board — движение по всему борту (судну) — согласованное движение рынка в одном направлении, когда дорожает или дешевеет все, невзирая ни на какие различия.
Эти десять пунктов в 1989 году были оформлены как Вашингтонский консенсус — именно их всеми силами стремились соблюсти Гайдар и Чубайс несколько позже.
Леди с Тредниддл — Банк Англии.
Вексельная гора (bill mountain) — учтенные векселя, хранящиеся в Банке Англии.
"Бабушкины облигации" (Granny bonds) — облигации, выпущенные впервые в Британии в 1970-х годах, как часть пакета мер по обеспечению пенсионеров — доходность по ним позволяла не бояться инфляции. Первоначально их могли покупать только люди пенсионного возраста, позже это требование сняли.
Далал Стрит, Бай Стрит, — соответственно индийская и канадская фондовые биржи.
HSBC Holdings plс. — один из крупнейших в мире банковских конгломератов. И хотя называется он "Гонконгско-Шанхайской банковской корпорацией", штаб-квартиру имеет в Лондоне и в правлении почти нет китайцев.
Накупить побольше мусора — речь идет о мусорных облигациях, в том числе о бумагах Майка Милкена.
Бумаги неинвестиционных рейтингов — ниже ВВВ, спекулятивные, высокорисковые инструменты, неспециалистам с ними лучше не связываться. Да и специалистам лучше их продавать, чем покупать.
Раскупались как горячие пирожки — прямая калька с английского sell like hot cakes.
Схема Понци — финансовая пирамида. Впервые массово пострадали вкладчики американца Понци, по имени которого с тех пор называют все пирамиды.
1613 год — дата основания первого банка из тех, что вошли в группу Standard Chartered. Версия конспирологическая, документального подтверждения не найдено. Вполне вероятно, вброшена в информационное поле неким В. Герасимовым или Э. Ходосом.
Lloyd — страховой рынок в Лондоне, корпорация, не являющаяся страховой компанией, но объединяющая несколько тысяч участников, среди которых в те годы большинство были физические лица, а сейчас, после череды кризисов — юридические.
Padrino — глава мафиозной семьи, крестный отец.
Консильери — советник мафиозного босса.
Council оf Lloyd's — Совет Ллойд, высший орган управления рынком.
Оборотка — свободные денежные средства предприятия, используемые в текущей деятельности (зп, закуп материалов, логистика и т. п.)
Аффилированное лицо — предприятие (человек), способные влиять на деятельность юридических и физических лиц.
Payback — обратный выкуп акций, когда предприятие-эмитент скупает на рынке свои собственные бумаги.
Дайм — монета в 10 центов. Разумеется, не ржавеет.
Slaughter and Maу — юридическая фирма, лидер "магического круга", где состоит вместе с Clifford Chance, Linklaters, Freshfields Bruckhaus Deringer и Allen & Overy.
RBS — Royal Bank of Scotland — еще один банковский монстр, возможно, крупнейший в мире по размеру активов, обладающий правом выпускать шотландские банкноты — фунты, имеющие свободное хождение по территории Соединенного Королевства. Принадлежит ныне английскому правительству.
В штате Миссисиппи закон об отмене рабства был ратифицирован только 1995 году, а окончательно вступил в действие только в 2013!
Кот Хамфри, названный по имени одного из героев сериала "Да, господин министр", долгие годы (1988–2006) служил мышеловом при кабинете Премьер-министра Великобритании. Обходился британскому бюджету в десяток раз дешевле, чем его предшественник.
"Шоу Фрая и Лори" — английское шоу с абсурдными диалогами.
Эддингтон и Хоторн — актеры из сериала "Да, господин министр".
Эдвард Бернейс — племянник З. Фрейда, "отец" современного PR, автор книги "Пропаганда" (1928 г), навсегда изменившей лицо рекламы, и способов общения власти с народом. Человек, научивший корпорации манипулировать общественным сознанием и научно отменивший принцип "спрос рождает предложение". Говорят, Геббельс учился на его трудах.
Парижский клуб — неформальная организация стран-кредиторов, занимающаяся "утрясанием" долгов одних государств перед другими. В отличие от этого клуба, Лондонский клуб занимается "утрясанием" государственных долгов перед частными кредиторами.
Гостев Б.И. - в 1985-89 гг. министр финансов СССР, был ярым сторонником высокого налогообложения кооператоров, чтобы не происходило расслоения общества по степени доходов.
Ситуация с долгами СССР — ровно такая как описана, разве что вступление в Парижский клуб относится к 1997 году (только тогда внешний долг СССР и его правопреемницы России вырос до 150 млрд). Но я практически уверен, что по заведенной международными бюрократами практике, переговоры о том начались лет за десять до того. Поэтому не слишком фантастика, что ситуация всплыла несколько раньше.
Боб Денар (наст. Жильбер Боржо) — профессиональный французский наемник, бывший майор французской жандармерии, совершивший десяток переворотов в "странах третьего мира" — в основном смещая прокоммунистически настроенных правителей вроде П. Лумумбы в Конго. В описываемое время живет на захваченных им в 1977 году Коморских островах, где пробудет до 1993 г, примет ислам и обзаведется новым именем — третьим в жизни — Мустафа. Есть мнение, что слава Б. Денара (в отличие от его коллег по цеху — Майка Хоара, Джерри Пюрена, Роджера Фолька и других) полностью высосана из пальца самим героем и что реально последний раз он был "в поле" в 1967 году, а все остальное — хорошая самореклама.
Куатемок Карденас — конкурент реального президента Месики Салинаса на выборах 1988 года. В реальной истории при спорном результате Президентом был признан Карлос Салинас — выпускник Гарварда, представитель партии ИРП, правящей в Мексике под американскую дудку с 1952 года. В этой версии истории победил его противник.
Куатемок Карденас выступал за объявление моратория на выплату гигантского госдолга Мексики, за остановку приватизации крупнейших мексиканских предприятий. Но к власти протащили Салинаса, который продолжил политику предшественника Мигеля де ла Мадрида, поддерживал крупный капитал Мексики и США и привел страну к банковскому "текила-кризису", разразившемуся в 1994 году.
Концепция "крысиного короля" (авторство установить не удалось) в переложении к человеческому обществу подробнее на сайте agaroza.com. Предполагается, что подобная "технология" всерьез могла повлиять на развал СССР.
Harrods — один из самых известных магазинов Лондона.
Случай из жизни, абсолютно реальный, только туристка была не вторым, а первым секретарем горкома комсомола.
ВНИИС — Воронежский НИИ связи.
ЦТУ — Центральный телефонный узел города.
Hutchinson Wampoa — одна из крупнейших в Азии компаний, занимающаяся всем подряд — от содержания портов и банкинга до торговли ширпотребом и недвижимостью.
О Майке Квоне и его SRM говорилось в 3 части ДП.
События в Алжире — конец 50-х, начало 60-х годов, когда уже состоялась "пражская весна" 1956 года, где "злобный коммунистический режим" убил аж 108 человек (по подсчетам Чешского института тоталитарных режимов в 2008 г). В Северной Африке французские "умиротворители" убивали феллахов тысячами, вырезали и переселяли целые города — и все было нормально, они были в своем праве, наводили конституционный порядок. Примерно тем же самым занимались просвещенные голландцы в Индонезии, англичане по всему миру — и ни одна газета(за исключением советских) не находила в их действиях состава преступления.
Первое выступление на площади Тяньаньмэнь — 1976 год, перед смертью Председателя Мао. История интересная, но выходит за рамки повествования. Однако иллюстрирует, что никогда компартия Китая не была единым целым — в ней всегда бродили разные точки зрения, часто временно подчиняясь какой-нибудь одной.
О кроликах и Наполеоне: имеется в виду эпизод с неудавшейся охоты (1807 г) императора и его свиты, посвященной Тильзитскому миру, на 3000 кроликов, которые вместо того, чтобы сбежать от охотников, сами набросились на людей и вынудили их бежать. А все дело было в том, что закупленные для охоты кролики были не дикими, а домашними и восприняли группу людей не как угрозу, а как кормильцев.
Fuji Bank, Sumitomo Bank, Sanwa Bank и Bank of Tokyo — кто помнит названия этих банков, в конце 80-х — начале 90-х бывших крупнейшими в мире? Где все их капиталы?
Младший сын Дэна Сяопина — Дэн Жун работал профессором Рочестерского университета.
Лукойл — если отбросить шелуху, то именно так в чистом виде выглядела идея господина Алекперова. Это уже потом, при Черномырдине, появились заявления "Интересы Лукойла — это интересы России" (или наоборот) и под это дело — налоговые освобождения, месторождения и т. п.
Dawns Here are Quiet — "Зори здесь тихие"
Ноузи Паркер — любопытная Варвара.
Northolt Jet Centre — аэродром королевских ВВС в Лондоне, обслуживающий и частных клиентов.
I65- автомагистраль
West Market между первой и восьмой улицами — основной деловой район Луисвилла.
Senza testa — безголовый, nessuno ascolta — никого не слушает.
Уильям Кейси — в 1981–1987 гг. директор ЦРУ. Флойд Кларк — четверть века отдал ФБР, в нашей истории дослужился до поста Директора, но в измененной реальности стал главой ЦРУ.
"Рулевой" Apple в те годы — Джон Скалли, бывший Президент PepsiCo.
Иосия Харлан — насквозь историческая фигура.
"…зарабатывает до сотни процентов" — Фролов имеет в виду банковский мультипликатор.
ADR — депозитарные расписки — суррогат акций.
ABS — складские расписки; ценные бумаги, обеспеченные активами — продукт секьюритизации, монетизирующий уже вообще что попало: от платежей по кредитке до будущих гонораров за ненаписанные книги или песни.
Зашортить — играть на понижение.
Уклонение от налогов в Индонезии — сущая правда. За период с 1970 по 1995 год таким образом компания сэкономила около 3,5 млрд. долларов.
Международный республиканский институт (IRI) — как водится некоммерческая организация по продвижению демократии в отдельные страны (осуществил свои программы в 100 отдельных странах и сейчас активен в 70). Председатель — небезызвестный российской публике кандидат в Президенты США Джон Маккейн, отбывший в сенаторах несколько сроков, замешанный в коррупционных скандалах (Пятерка Китинга) и т. д. и т. п.
Ндрангета — малоизвестная мафиозная группировка, корни которой в Калабрии, самой нищей провинции Италии. Однако, по мнению некоторых "аналитиков" Ндрангета — самая могущественная преступная группировка Западной Европы (а, возможно, и мира — в силу своей глобальности).
О другой битве в то же время на том же месте — цитата из Альфонса Алле.
1973 год, когда рассчитывалась себестоимость перевозок ж\д транспортом в СССР актуален и по сию пору. Никто в РЖД эти расходы не пересчитывал и доныне. Пользуются коэффициентами и плюют на экономику с высокой колокольни.
Егор Кузьмич Лигачев в 1988–1989 гг прочитал в ведущих американских университетах курс научного коммунизма по приглашению своего приятеля Стива Коткина — известного советолога.
Николай Иванович Рыжков в те годы Председатель Совмина СССР.
Ленинградский банк "Патент" ныне называется "Викинг"; расположенный по адресу: Невский проспект, 35 — это и есть старейший из ныне живущих российский коммерческий банк.
"Вопросы экономики" N8 за 1989 год.
Егоров Сергей Ефимович — в то время Председатель правления Госбанка РСФСР (Управляющий Российской республиканской конторой Госбанка СССР).
Камербанд — специальный широкий пояс под смокинг.
Пластрон — предок нынешнего галстука.
Шайры — лошади-тяжеловозы.
Собачий остров — район в центре Лондона с трех сторон окруженный Темзой.
Орден почетного Легиона (звание кавалера) получил египтянин Моххамед аль-Фаейд в 1979 за необыкновенный ремонт купленного им парижского отеля Ritz. Чуть позже, за восстановление исторического шато он получил звание офицера Почетного Легиона. Папа того Доди аль-Файеда, в чьей машине упокоилась леди Ди. "Липовым фараоном" его называли за самостоятельно добавленную приставку "аль" к фамилии.
Кушал — видимо, имеется в виду Кушал Пал Сингх, один из богатейших людей в Индии того времени. Да и сейчас он уверенно в индийской пятерке. Сфера интересов — недвижимость в Гургане. В молодости (до 30-ти лет) работал на индийскую разведку (вообще, мне все чаще кажется, что за любым большим состоянием видны уши разведки и банков). Во время кризиса 2008 потерял около 80 % своего состояния (почти 30 млрд. $)
Гургаон — административный район в Индии, соседний с Дели, ставший с начала 1990-х годов "индийской Меккой бизнеса". Там ныне расположены офисы крупнейших транснациональных компаний — от GE до Coca-Cola и Ericsson.
Джек Уэлч — в 1981–2001 гг. глава General Electric. И если кто-то думает, что это только лампочки и выключатели, он сильно ошибается. GE — это американское все, это крупнейшая в мире небанковская корпорация, выпускающая широчайший ассортимент — от пресловутых лампочек до томографов, пулеметов и атомных электростанций.
Бридж — карточная игра.
Аскот, Гудвуд, Эпсом, Эйнтри — ипподромы для самых значимых скачек в Англии.
Черчилл-даунс — ипподром в Луисвилле, где каждый июнь проводятся самые грандиозные и значимые скачки в США — Кентукки дерби.
Кот-д'Азур в Канье — ипподром неподалеку от Ниццы (и Канн). Один из лучших английско-подобных в Европе, имеющий и обычное и дерновое покрытие дорожек. Но он тоже овальный.
Шергар — чемпион Эпсома 1981 года.
Нэшван, Олвосми, Гай Хэрвудс — фавориты забегов в 1989 году. Нэшван — безусловный чемпион сезона.
Грог в английском флоте был запрещен в 1970 году. До этого английский матрос мог ежедневно рассчитывать на полпинты (четверть литра) грога, сделанного по классической рецептуре из 80-ти градусного рома и теплой воды с сахаром. И эти люди постоянно говорят о русском пьянстве?
Хаавельмо и Алле — лауреаты Нобелевских премий 1989 и 1988 гг. соответственно.
Лоусон Найджел — министр финансов в кабинете М. Тэтчер. Английский "Чубайс". Это он проводил приватизацию в Британии, боролся с безработицей и инфляцией. Итогом стал кратковременный (1988–1989) Lowson Boom, вызвавший быстрое сокращение безработицы вдвое, но спровоцировавший инфляцию с 3-х до 8-ми %%, а потом и до 15 и даже до 18 %, а потом и безработица вернулась к прежнему уровню. Это происходило в Великобритании конца правления Тэтчер. "Триумф" школы монетаристов. Все наши Гайдары и Чубайсы прекрасно знали о методах Лоусона и производимом эффекте, но предложить ничего умного не смогли. Светочи экономической мысли. Плохим танцорам известно что мешает.
Толстяк Найджел — при росте 178 см, Лоусон весил больше 105 кг и после выхода в отставку занялся похудением, сбросил 30 кг, написал об этом книгу и в Британии определенную известность получила "Диета Лоусона".
Сэр Алан Уолтерс — советник по экономике у М. Тэтчер, вице-президент страхового гиганта AIG. Находился в постоянной и жесткой конфронтации с Лоусоном.
Коммодити — биржевые товары (нефть, какао, сахар, бананы, пшеница, хлопок) — все, что может быть более-менее стандартизовано и торгуемо на товарных биржах.
WASP — White Anglo-Saxon Protestant — условно говоря "опора Америки", средний избиратель.
Хорст Камински — глава Госбанка ГДР в те годы.
Хильмар Коппер — глава Deutsche Bank в 1989 году.
Красный гид Мишлен — ресторанный справочник, одно лишь упоминание в котором говорит о небывалом достоинстве заведения.
Эгон Кранц — последний Генеральный секретарь ЦК СЕПГ.
Сан-Карлос-де-Барилоче — город в Аргентине, куда (по слухам) переправлялись нацистские военные преступники, и где они тихонько продолжали жить, разыскиваемые всем "цивилизованным" миром.
Алекс Озенберг — представитель Deutsche Bank в Восточной Европе в 1989 году.
Войцех Ярузельский в 1981 году объявил в Польше военное положение и прекратил на время деятельность "Солидарности". Обошелся своими силами, категорически отклонив возможность участия войск СССР в операции умиротворения поляков.
КоКо — Der Bereich Kommerzielle Koordinirung — специальный отдел (по сути коммерческая фирма) в недрах Министерства внешней торговли ГДР, занятый добычей иностранной валюты.
Analyse der?konomischen Lage der DDR mit Schlu?folgerungen — реальный документ написанный и представленный Правительству ГДР полковником Шальком в октябре 1989 года.
BND — западногерманская разведка Bundesnachrichtendienst.
Тидге Ханс-Йоахим — знаменитый перебежчик из ФРГ в ГДР в 1985 году, курировавший в контрразведке ФРГ (BfV) отдел ГДР.
"Я вас всех любил" — такие слова говорил в свое оправдание реальный Эрих Мильке на судебном процессе.
Портрет безбородого мужчины художника Ганса из Шваца был размещен на банкноте достоинством в 500 марок.
Эгон Мюллер — профессор права, один из самых дорогих адвокатов в ФРГ в те годы. В реальной истории как раз и занимался оправданием деятельности Лисовски.
Рудольф Пухта — глава западноберлинского Dresdner Bank в 1989.
Спутниковый телефон — очевидцы деяния Моста рассказывали, как он бегал по зданию Госбанка с подобным аппаратом, предоставленным ему DB и вел по нему во дворе здания переговоры со своими новыми хозяевами еще будучи вице-президентом Госбанка.
"Хвала и слава" — перевод Е. Туганова.