Игорь сразу понял, что эта вещь стоит очень дорого. Едва струсил влажные комки земли и увидел манящий блеск металла. Он уже не помнил, что заставило его остановить бульдозер и выскочить из кабины, чтобы потом голыми руками разгребать комковатую грязь. Вещица была слишком маленькой, и он не мог ее увидеть. Наверное, предчувствие. Благо, есть еще справедливость на свете.
Игорь тщательно протер находку замызганным рукавом рубашки, воровато осмотрелся по сторонам и спрятал в карман. Конечно, никого рядом быть не могло. Только, чем черт не шутит?
Убедившись, что он действительно один, Игорь, с каким-то остервенением, начал разгребать землю из-под ножа бульдозера. Однако ничего больше не нашел, только зря ногти обломал. Но и то, что уже лежало в кармане вселяло надежду. Такая удача раз в жизни случается, да и то не каждому.
Жаль, что нет времени и нужно торопиться.
Игорь тщательно приметил место, дабы потом вернуться и исследовать его внимательнее, после чего бодро взобрался в кабину.
Мотор взвыл, трактор развернулся и медленно пополз вверх к грунтовке.
Игорь почти не следил за дорогой, этого и не требовалось, скорость машины едва превышала скорость среднестатистического пешехода. Он достал из кармана чеканное колечко старинной работы и, конечно же, золотое.
Витиеватый узор чернел на красновато-желтом фоне следами неочищенной грязи. Игорь похукал и снова потер кольцо о рубашку. Только чище оно не стало.
Не беда, дома щеточкой, керосинчиком протру, заблестит, как новенькое…
Вот бы металлоискатель найти…
По поводу металлоискателя возникли сразу две идеи. Можно, например, в воинской части поспрашивать. Там прапорщики за бутылку, что хочешь, вынесут…
Еще Игорь вспомнил, что читал, или рассказывал кто-то, будто металлодетекторы используют коммунальщики, когда ищут, где проходить труба.
В город в любом случае придется ехать. И колечко пристроить он только там сможет. Конечно, придется знакомых искать, самому – стремновато…
Узкая колея пошла над обрывом, раньше здесь был песчаный карьер, место опасное, того и гляди, обвалится. Пришлось на время забыть о находке и сосредоточиться на дороге.
Только сейчас Игорь заметил, как изменилась погода.
Небо, еще недавно ясное и чистое, как-то резко заволокло тяжелыми тучами. Скучившись на горизонте, они медленно наползали со всех сторон, и только над головой еще оставался крохотный голубой лоскуток. Воздух казался густым и удушливым, дышалось тяжело. Тело под рубашкой покрылось липким потом.
На душе стало неуютно. Игорь даже запаниковал, хотя, по большому счету, волноваться, причин не было. Подумаешь, гроза надвигается. Сейчас ею можно только детей маленьких пугать. А Игорю, как-никак, уже почти тридцать…
Нужно было сосредоточиться на управлении. Но мысль о находке отвлекала. Он то и дело прислонял руку к карману, дабы на ощупь убедится, что все происходит на самом деле, и не является плодом разыгравшейся фантазии.
Где-то далеко вспыхнуло молния. Последовавший за ней гром казался глухим, хриплым и каким-то несерьезным.
Порывистый ветер ворвался в кабину, внеся с собой рассыпчатую влажную пыль. Тяжелые капли сначала редко, а затем чаще застучали в лобовое стекло. Потемнело. Из-за потоков воды, льющих по стеклу, впереди не было ничего видно. Пришлось высунуться из кабины и в полной мере ощутить на себе буйство разыгравшейся стихии.
Куда и девалась недавняя духота. Дождь казался ледяным. Вместе с каплями воды в лицо впивались острые осколки мелкого града.
До деревни оставалось чуть-чуть: миновать карьер, подняться на пригорок, а там и тракторная бригада рядом.
Можно было остановиться и переждать внезапно налетевший ураган, но в «тэшке» не было дверей, тесная кабина продувалась всеми ветрами и только относительно защищала от непогоды. Да и колечко не давало покоя. Скорей бы домой, чтобы разглядеть его повнимательнее.
Из рассказов бабушки Игорь знал, что место, которое он уже неделю расчищал от растительности, некогда было усадьбой питерского генерала. Богатый, говорят, был. Легенды о якобы спрятанных им сокровищах до сих пор не иссякают. Сам генерал, как и водится, в смутные времена укатил в Париж. Усадьба долго пустовала. Хозяйские помещения пришли в упадок, многое растащили мужики из окрестных деревень. А барский дом остался, почему-то, нетронут. Говорят, проклятье на нем.
Какое, в черта, проклятье?
Придумали байки-страшилки. Вторая половина двадцатого века на дворе!
Степаныч, председатель колхоза, рассудил здраво: чем пустовать зданию, лучше приспособить его для культурного досуга. Далековато – не беда. Захочет народ кино посмотреть, притопает, как миленький. Раньше вообще в райцентр ездили, а тут каких-то пара километров…
Ходил, правда, слушок, что хочет Степаныч этаким Макаром двух зайцев убить. Мол, прикарманил денежки на строительство нового клуба…
Только, не его это, Игоря, забота. Его дело – работать. Сказали расчищать, значит – расчищать…
Неужели, он, в самом деле, на генеральский клад наткнулся? Раньше считал, что разговоры о нем – враки.
Бабка рассказывала, в былые времена от кладоискателей отбою не было. Ночами всю усадьбу излопатили. Но, чтобы нашли что-то, Игорь не слышал.
Не там, значит, искали…
Земля уже порядочно размокла. Из-под гусениц вылетали комья грязи, некоторые из них доставали до кабины, пачкали сиденье, одежду и все вокруг. Но это – мелочи. Трактор уверенно двигался колеей. Что ему болото? Танки грязи не боятся. А трактор, по сути – тот же танк, только приспособленный для мирных целей.
И все же на душе было стремновато. Гусеницы гусеницами, а обрыв крутой и дорога под уклон. Того и гляди – свалишься.
Громыхнуло совсем рядом. Даже земля содрогнулась.
Игорь обеими руками вцепился в рычаги. Приближалось самое опасное место. Врезанная в склон дорога обвалилась, и места, чтобы проехать оставалось впритык.
Разумней было вернуться и объехать стороной. Заняло бы минут десять, не больше. Подняться наверх и прокататься по целине. Раньше там было поле, но уже несколько лет на нем ничего не сеяли. Степаныч надумал разбить фруктовый сад, только саженцы почему-то не завезли и сельчане использовали пустырь, как пастбище. Гусеничной «тэшке» путь показался бы легкой прогулкой, однако, Игорю такая мысль почему-то в голову не пришла.
Тяжелая машина соскользнула вниз, и некоторое время сунулась боком. До края обрыва оставалось совсем немного, и грунт в любое мгновенье мог обломиться под многотонной громадой.
Несмотря на ледяной ветер, свободно врывающийся в кабину, Игорю снова стало жарко. От охватившего напряжения он забыл дышать. Его выпученные от ужаса глаза пытались что-то рассмотреть за непрозрачной пеленой. Костяшки рук побелели, и он перестал их чувствовать.
Голова оказалась пустой.
Вакуум.
Ни надежды на спасение, ни зова о помощи.
Самое время подумать о грядущей вечности, но он обучался в обыкновенной советской школе. Привитый с детства атеизм подразумевал лишь вечную тьму.
И ее тень уже заслонила какую-то часть его мозга.
Но, кажись, пронесло.
Траки снова сцепились с землей. Машина содрогнулась, беспомощное скольжение прекратилось и, надрывно урча, железная громадина медленно продолжила целенаправленное движение.
– Ух… – вздох облегчения вырвался непроизвольно, сам собой.
И откуда столько воздуха скопилось?
Захотелось остановиться, перекурить, успокоиться. Но слишком рыхлой и ненадежной казалась почва. Только движение могло удержать трактор над обрывом.
Грязь отлетала от гусениц, размазывалась по лицу и ее тут же смывали, мощные, словно выпущенные из брандспойта, струи дождя.
Раньше, в хорошую погоду, даже при черепашьей скорости машины, дорога над обрывом занимала пару минут. Сейчас Игорю казалось, что он тащится вечность.
Снова загрохотало. Гром пересилил рев двигателя, оглушил. Содрогнувшаяся земля ощутимо тряхнула машину.
Сразу немного прояснилось. Поток воды трансформировался в моросящую пыль, и сквозь нее уже можно было что-то рассмотреть. Ветер тоже поутих, наверное, выдохся и теперь набирался сил для нового порыва.
Что это?
Видение из горячечного бреда. Лишь воспаленное болезнью воображение способно нарисовать столь чудную и нереальную картинку.
Таких женщин Игорь никогда раньше не видел. Разве что в фильмах о прошлом веке. В них барышни своими нарядами словно символизировали загнивание буржуазного строя. Об этом еще в школе толковал учитель истории Иван Сергеевич. Старик долго умел рассказывать о преимуществах социализма, но любимым его коньком были нравы и обычаи господ минувшего века. Всплыли в памяти его слова о том, что дамы носили платья, ткани которых хватило бы на то чтобы обшить целую деревню.
Во времена, когда отечественный ширпотреб стали уверенно вытеснять обтягивающие джинсы, это казалось несусветной дикостью. Игорь сам в десятом классе приобрел «левиса» и до сих пор щеголял в них на сельской дискотеке. Стильно, хотя старики морщились и кривили носы от возмущения. Но, что они понимают в моде?
Женщина, явившаяся перед ревущей машиной, вынудила в корне пересмотреть устоявшиеся взгляды.
Игорь пытался представить ее в джинсах и облегающей блузке, только ничего не вышло. Она не была создана для плебейских нарядов. Воздушная и как бы лишенная той плоти, на которую любят пялиться мужики, женщина не возбуждала похабных желаний. Она была рождена для великих чувств. Тех, которые, как был до сих пор уверен Игорь, возможны лишь в слезоточивых романах и скучных фильмах о бестелесной любви.
Понятие «любовь с первого взгляда», которое озабоченные сверстники переделали в «любовь с первой палки» теперь не казалось абсурдным. Игорь, которому до сих пор так и не посчастливилось влюбиться по-настоящему, вдруг осознал, что наконец-то встретил женщину своей мечты, тот идеал, достичь которого уже и не надеялся. Можно сказать, что и не стремился. Время ведь такое, что влюбляться стало стыдно и не модно. Женились в деревне в основном руководствуясь старинным принципом: стерпится – слюбится…
А тут сердце словно взорвалось от нахлынувших чувств.
Горячей волной разлилось по телу что-то млосное, приятное, охватило каждую клетку, затуманило разум…
Гроза подействовала, что ли?
Хотя, где она, гроза?
Небо – светлое, чистое. Дождя тоже нет, только туманная дымка и в ней плывет, неповторимый сказочный образ…
Плывет?
Нет, это иллюзия.
Как человек может плыть по воздуху?
Просто под длинным платьем немыслимо голубого цвета не видно ног.
Конечно же, она идет!
Идет к нему!
Ее улыбка очаровательна! Русые волосы развеваются от почти неуловимого ветерка.
Она улыбается!
Ему улыбается!
Наверное, хочет что-то сказать. Нечто очень важное. Настолько важное, что ее не страшит рев двигателя, она не обращает внимания на комки грязи, вырывающиеся из-под гусениц…
Стоп!
Игоря словно перемкнуло.
Господи!
Холодный пот оросил его тело, от ужаса заледенело в душе. Ведь он не успеет остановить трактор, объехать прекрасную незнакомку невозможно, рядом пропасть. Неужели он повстречал свою первую любовь лишь для того, чтобы погубить ее?
А женщина не понимала угрожающей ей опасности. С кокетливой улыбкой она шла (или плыла?) навстречу надвигающемуся на нее чудовищу.
Еще толком не осознавая, что он делает, Игорь резко потянул на себя рычаг. На время машина замерла, не соглашаясь с решением парня, затем двигатель натужно взревел, как бы в агонии, трактор развернулся, и боком посунулся к обрыву.
У Игоря еще было время выпрыгнуть из кабины, но он и не подумал об этом. Только еще сильней вцепился в рычаги, а голова его машинально поворачивалась против движения машины. Он не хотел даже на миг потерять из виду чудесный образ.
Левая гусеница скользнула в пустоту, тяжелая машина наклонилась, оторвалась от земли и полетела вниз.
Удара Игорь не почувствовал. Судьба смилостивилась над ним, подарив напоследок милосердное забытье. А, когда он очнулся, то понял: из машины ему не выбраться.
Слезы отчаяния выкатились из глаз. Он знал: ему отпущены последние мгновения перед великим ничем.
Было очень обидно и жалко себя. Он с четкостью вспоминал последние минуты перед аварией, а всего, что раньше, вроде бы и не существовало.
Вспомнил прекрасную незнакомку.
Вот уж действительно – роковая женщина!
Может, он ее обидел?
Последнее озарение вспышкой озарило разум.
Как он сразу не догадался?
Женщина – не из его мира. Сейчас таких не бывает. Она пришла к нему, потому, что он украл ее вещь…
Рука, превозмогая боль, потянулась к нагрудному карману. Сейчас он отдаст колечко, и все будет хорошо, как раньше. Авария сотрется из памяти, словно страшный сон, он снова будет здоровым и полным сил.
Конечно же!
Иначе быть не может!
Рука беспомощно ощупала ткань. На то, чтобы расстегнуть пуговицу, сил не оставалось. Да и не имело смысла. И так понятно, что карман пуст. Заветного колечка в нем не было.
Испарилось…
И было ли оно вообще?
Громадный пласт песка сорвался и накрыл саваном беспомощно перевернутую вверх гусеницами машину, навсегда отгородив Игоря от этого мира.
Женщина еще некоторое время постояла над обрывом. Она не смотрела вниз. Ее взгляд был сосредоточен на собственном безымянном пальце, где под лучами жаркого солнца ослепительно блестело золотое колечко. Она была счастлива и радостно улыбалась. Потом ее облик вздрогнул, колыхнулся, черты начали расплываться, и вскоре она полностью растворилась в сухом горячем воздухе…
* * *
Председательский «УАЗик» остановился возле конторы, подергался напоследок и, наконец-то, замер. После длительной тряски по сельскому бездорожью наступил желанный покой, почти немыслимое блаженство.
– Что, не привыкли к нашим «банам»? – ухмыльнулся Степаныч, открыл дверцу и бодро выскочил из машины. Его лицо излучало энергию, а грузное с брюшком тело, казалось, вовсе не пострадало от длительной поездки. – А мне каждый день, с рассвета до заката мотаться приходится. Но вам, городским, не понять. Вы все больше по кабинетам сидеть привыкли…
Отрицать или спорить было глупо. За два часа пути председатель колхоза изрядно надоел длинными монологами, в которых городские жители иначе, как дармоедами и тунеядцами не величались. Говорилось все это без злости, как само собой разумеющееся, так, что и обижаться, вроде бы, грешно, но, если репертуар не менять, он кому угодно поперек горла станет.
– Сейчас перекусим с дорожки и – за дело…
– Может, сразу на место пойдем? – пробовал возразить Виктор. Он с трудом ступил на землю и никак не мог привыкнуть к ее стабильной устойчивости. Тело по инерции продолжало качаться, чтобы сохранить равновесие, пришлось даже некоторое время подержаться за дверцу автомобиля.
– Обижаешь! – Степаныч посмотрел грозно и повелительно. Пришлось подчиниться.
Обедали в столовой, расположенной в длинной пристройке, похожей на амбар, огромной и неуютной, с сырыми стенами, обвалившейся штукатуркой и бетонным полом, от которого даже в разгар летней жары отдавало холодом. Посредине стоял длинный стол, наспех сбитый из широких досок, по обеим его сторонам – темные лавки до блеска отполированные множеством задниц. Прислуживала кухарка – грузная неопрятная старуха с отвратительной волосатой бородавкой над верхней губой.
– Я, сынок, – председатель был лет на двадцать старше, и подобная вольность в обращении Виктора не смущала, – столько кабинетов оббегал, пока добился твоего приезда, что так просто от меня не отвертишься. Ты для меня по-настоящему – дорогой гость. Сам ведь понимаешь, в кабинеты с пустыми руками не ходят.
Восторг председателя можно было понять, только Виктор его, отнюдь, не разделял. Поездка в глушь не обещала ничего интересного. И в самом деле, что может быть интересного в этом Богом забытом уголке? Усадьба дореволюционная? Такую, если не в каждой деревне, то в каждой второй точно отыскать можно. Что дом сохранился, так тоже – невесть какой памятник архитектуры, стандартный барский особняк начала века. Ах, детки на погреб наткнулись. Экая невидаль… И, вообще, не его, Виктора, дело такими делами заниматься. В земле рыться – удел археологов. Но они летом по полям разъехались, на солнышке греются. Вообще, Виктор археологию считал тупой и бесперспективной наукой, если ее, вообще, наукой назвать можно. Собирают камешки, черепки какие-то, придумывают гипотезы, которые ни доказать ни опровергнуть невозможно и считают себя пупами земли. Иное дело – документы. Там уж если есть факт, он – всем фактам факт. Не зря говорят: что написано пером…
Сидел бы сейчас в архиве, в прохладной уютной читальне с кондиционером, листал бы старые подшивки газет… Небось, к осени, если не на диссертацию, так на статью точно материал накопился. Не век же в младших научных ходить…
Только председатель настырный попался. И директора достал, и кого-то повыше. Пришлось все бросить и трястись черт знает куда, на находку посмотреть. Видите ли, правильный какой: «не могу дальше работу продолжать, пока специалист не осмотрит…»
– Я уже давно хочу в деревне клуб построить… – Председатель уматывал борщ за обе щеки, что не мешало ему продолжать информировать гостя. – Новый возводить – сколько ж средств угрохать нужно. А тут здание бесхозное стоит, прилично сохранилось, почему не использовать? Раньше умели строить на века. Не то, что сейчас. Вместо цемента песок добавлять, еще не научились… Правда, – Степаныч на миг замялся, – место, говорят – нехорошее. Сельчане сторонятся усадьбы… Но, думаю, дело – поправимое. Проведем электричество. Сделаем дорогу асфальтовую. Куда предрассудки и денутся…
– Что за предрассудки?
– Болтают всякое. Я сам – нездешний… Говорят, проклятье над усадьбой… Легенда даже есть. Мол, жил там генерал, царский, конечно. Была у него дочь-красавица. Гостил у генерала некий поручик. Дочка не утерпела, поддалась соблазну. Поручик, как порядочный – свататься пошел, колечко обручальное невесте подарил. Только папаша – ни в какую. Мол, не по чину невесту выбрал. Колечко выбросил, а с женихом стреляться пошел. Тому первому стрелять выпало. Выпустил он пулю в воздух, не убивать же отца суженной, а у генерала рука не дрогнула. Дочь его к тому времени забрюхатела. Не снесла позора и утопла. С тех пор, говорят, и мается ее душа. Все ходит, колечко ищет. И кого встретит, тому уже не жить на белом свете. В могилу сведет.
– Многих свела?
– Знаешь, сынок, при желании чертовщину чему угодно приписать можно. Пока я здесь живу, а это уже годков десять, только один пьяный тракторист с обрыва свалился. А так все умирали от старости, как и положено, в постели… Сказки все это…
– Может и сказки, – не стал спорить Виктор, – хотя сама по себе история – занимательная.
После мрачной столовой июльское тепло нежно обласкало тело, а солнце казалось неестественно ярким.
– Сейчас отыщем Гришку, он и проведет нас к подвалу… – Председатель, не смущаясь гостя, отпустил ремень на штанах и смачно рыгнул. – Гришка корову пас, она в усадьбу убежала, бросился ее искать и провалился в подземелье.
Сельская улица была пустой, словно вымершей. Лишь кудахтанье кур во дворах и шелест листьев нарушали непривычную после городской суматохи тишину.
Степаныч забрался в «УАЗик», Виктор нехотя последовал за ним.
Могли бы и пешком пройтись, деревня – всего полсотни дворов…
Но вслух недовольства выражать не стал. Хозяин – барин.
Протряслись мимо покосившихся плетней, завернули за угол. Внезапно председатель сбавил скорость и насторожился. Его напряжение передалось Виктору. У двора, к которому они, судя по всему, направлялись, собралось с десяток сельчан.
– Это еще, что за сборище? – голос председателя нервно дрогнул.
– Беда, Степаныч. Гришка утоп. Васильич, вон, на рыбалку пошел. К обеду стал удочки сматывать. Крючок зацепился, полез доставать, а пацан в камышах качается…
Старик с клюкой, древний, как сама жизнь, словно упивался тем, что первым донес новость начальству. Остальные, молча, сгрудились у калитки. А из двора доносился надрывный вой обезумевшей от горя матери.
Мальчишка лет двенадцати в утратившей цвет, сбившейся комками от высохшей влаги рубашке и серых, закатанных до колен брюках лежал на лавке посреди двора. Его длинные русые волосы спутались вперемешку со ссохшейся коричневой тиной. Над застывшим восковой маской лицом зловеще жужжали отвратительные зеленые мухи.
– Негоже ему здесь лежать, нужно в дом отнести…
Степаныч нежно подвинул рыдающую мать, подозвал кого-то из мужиков, вдвоем вместе с лавкой они подняли тело мальчика и понесли к крыльцу. Рука мальчика соскользнула, беспомощно свесилась, судорожно сжатый кулачек разомкнулся и что-то металлическое негромко звякнуло о выложенную камнем дорожку.
– Что это?
Виктор нагнулся и поднял потускневшее от времени колечко с витиеватым старинным узором. Он протянул находку мужику, который помогал председателю, но тот едва увидев колечко, резко отпрянул и едва не выронил страшную ношу. Его лицо исказилось, побледнело и по цвету теперь мало отличалось от лица погибшего мальчика.
– Ну, что ты там! – крикнул Степаныч, мужик встрепенулся и едва ли не бегом бросился вслед за председателем в распахнутую дверь.
Платочком Виктор протер находку и в лучах полуденного солнца вспыхнула яркая блестинка. Она словно кинжалом пронзила мозг, земля покачнулась под ногами…
Перегрелся, наверное.
Виктор замотал колечко в платочек, спрятал в нагрудном кармане рубашки и, чтобы не упасть, прислонился к стене дома.
* * *
– Откуда мне знать, куда делся ваш сотрудник? Ну да, был, сам его привез. Посмотрел погреб, сказал, что ничего интересного для науки в нем нет… Что я нянька ему? У меня, знаете, своих забот по горло… Вот-вот, правильно… Обращайтесь в милицию, пусть ищут. Им за это деньги платят…
Степаныч в сердцах бросил трубку на рычаг, от чего аппарат жалобно забренчал.
– Марьяна! – гаркнул.
В кабинет робко вошла худенькая старушка с веником в руке.
– Признавайся, куда очкарика дела?
– Я ж уже рассказывала, Степаныч. Я его в горнице положила. Утром встала, а его и след простыл. Наверное, к большаку пошел, попутку ловить…
Оперативник из областного УВД прибыл на следующее утро. Мрачный, хмурый недовольный.
– Не фиг мне делать, как всякой ерундой заниматься. Могли бы и участкового прислать, – жаловался Степанычу. – Так нет! Научный сотрудник, возможно, будущее светило, – передразнил кого-то из своих начальников. – Загулял парень, а ты – голову ломай…
– Так вторая неделя пошла…
– А… – оперативник махнул рукой. – Где гарантия, что он здесь пропал? Может, с ним в городе что-то случилось?
После разговора с председателем милиционер допросил нескольких сельчан, но ничего интересного из их рассказов не выудил. Последней Виктора видела Марьяна, у которой председатель определил его на ночлег. Старушка не на шутку испугалась разговора с представителем власти и не могла двух слов связать.
– Ладно, покажите мне тот злосчастный погреб, и буду сваливать. Нечего мне здесь делать. Никаких следов и никакого мотива… Висяк, одним словам. Может, сам объявится?
Дыра в поросшей сорняками груде камней оперативника не прельстила. Желания лезть вниз и пачкать одежду у него не возникло. Посветил вниз фонариком: пустая комнатушка, выложенная потемневшим от времени и сырости некогда красным кирпичом. Ничего интересного.
– Погодь-ка…
В первый и последний раз Степаныч спускался в подземелье вместе с пропавшим Виктором, особо ни к чему не присматривался, полагался на опытный глаз ученого. Да, по правде, и присматривать было не к чему. Голые стены, сводчатый потолок, грязный пол с кучами мусора под ногами. Сейчас что-то было не так. Он поводил фонариком по тесной клетушке. В одном из углов валялась куча битых кирпичей. Несомненно, она появилась недавно, цвет на изломах резко контрастировал с нетронутой кладкой.
– Спускаемся! – велел приказным тоном, оперативник недовольно поморщился, но возражать не стал.
В углу возле битых кирпичей валялся ломик, а в стене зияло черное отверстие. Небольшое, такое, чтобы в него можно было пролезть.
– Ну, ни фига себе, сказал я себе… – присвистнул милиционер.
В узкой тесной нише стоял гроб, сколоченный из твердой породы дерева и прекрасно сохранившийся. В нем мирно покоился скелет, на безымянном пальце которого поблескивал металлический ободок. Виктор лежал рядом, застыл в нелепой позе. Казалось, он хотел обнять скелет и в то же время жутко его боялся.
– Вот и объявилась пропажа, – довольно ухмыльнулся милиционер, интересно, что он здесь забыл?
– Может, клад искал?
Оперативник безразличным взглядом скользнул по трупу ученого и потянулся к кольцу на пальце скелета.
– Не смей! – истерически завизжал Степаныч.
– Так, улика ведь… Вещдок – промямлил смущенно милиционер, наткнулся на испепеляющий взгляд председателя и покорно опустил руку.
Следов насильственной смерти эксперты, прибывшие на место происшествия, не обнаружили. Констатировали смерть от сердечного приступа.
Когда тело, упакованное в брезентовый мешок, грузили в труповозку, председатель вдруг встрепенулся, бросился в подвал и вскоре вернулся запыхавшийся с поломанными очками в руках.
– Это тоже заберите, – сунул их в руку равнодушному санитару. – Не хватало мне для полного счастья еще призрак научного сотрудника заиметь…
* * *
Степаныч лично проконтролировал, как заливался бетон в подземелье. Понадобилось не меньше десятка «ЗИЛов». Он был доволен результатом. Теперь никто не сможет проникнуть в склеп, а призрак, получивший желанное кольцо, должен был успокоиться. Огорчало лишь, что с идеей клуба в барском особняке придется распрощаться. После происшедшего, сельчан в него никаким калачом не заманишь.