Глава первая

Солнце клонилось к закату. Зелень, утратив дневную свежесть, поблекла и приуныла. Сумерки незаметно, но уверенно прибирали все к своим рукам. Исчезла радость света, на смену ей надвигалась тоскливая серость.

– Не пора ли подумать о ночлеге?

Влад забросил в бардачок ненужную карту и безразлично пялился в лобовое стекло. Проводник из него получился никудышный. Последний ориентир мы потеряли часа два назад и теперь безнадежно плутали проселками, надеясь, что встретится кто-нибудь и подскажет дорогу.

– Где же люди? – возмущалась Ирина.

– Вымерли, – успокаивал ее Влад.

Я все ожидал, когда подаст голос моя благоверная. Ее реакцию предугадать нетрудно. Воспитанная во благах цивилизации, она неохотно, можно сказать, со скандалом, согласилась на поездку. Спасибо Ирке, уболтала…

В сущности, ничего страшного не произошло. Лично мне было без разницы, где ночевать. Даже, доберись мы до места засветло, на комфорт рассчитывать не приходилось. Игорь рассказывал, что пустых хат в деревне не счесть и можно занимать любую. Но, представляю, в каком состоянии находятся развалюхи. Весь отпуск угробишь, пока в порядок приведешь. А там – и отдыхать некогда. 

Чтобы не испытывать судьбу, мы захватили на всякий случай палатки. И, как по мне, беспокоиться не стоило.

Может, вообще плюнуть на предложение Игоря, выбрать место, покрасившее и пожить дикарями? Влад согласится. Ирке, как я понял, тоже – по фигу. Она баба не привередливая. Вот с Танюхой – другой компот…

Колея, по которой я вел автомобиль, измельчала и сходила на нет: слегка примятая трава, по бокам изрытая оврагами пустошь, сорняки, высотой едва ли не в рост человека, чахлые деревья и кусты. Вывела на пригорок и исчезла. Словно отрезали. Дальше – глубокий овраг с крутыми склонами. На противоположной стороне роща, внизу – заросли сухого камыша и (о радость!) – вода.

– Красота!

Я едва не выпустил руль от неожиданности. Такого от своей Танюши я не ожидал.

– Да, клево! Если здесь еще и рыба водится, можете к Игорю без меня ехать.

Я приткнул автомобиль у куста шиповника, и мы дружно вывалили наружу. После пяти часов езды приятно чувствовать под ногами твердую землю.

Озеро было небольшим, по форме напоминало каплю, узкую часть которой скрывали джунгли прошлогоднего камыша. У берегов вода пряталась под ряской, но возле скалы была чистой и достаточно глубокой, чтобы искупаться. Здесь же росла яблоня-дичка с еще не успевшими завязаться плодами, а по всей окружности озера, словно стражи, высились шатрообразные ивы.

– Ну что, девочки, с вас – ужин, а мы с Димкой, пока не стемнело, рыбку половим.

– Может, сначала палатки поставите?

Кажется, зря я переживал насчет Танюхи. Она пребывала в прекрасном настроении, что не могло не радовать. Терпеть не могу, когда начинает зудеть.

Поставить палатки – минутное дело. Мы выбрали ровный пятачок: с одной стороны – отвесная скала, метра три высотой, с другой заросли шиповника. Уютно, как в крепости, и незаметно ни с того берега озера, ни с этого. Насобирали сушняка, сложили костер. Только разжигать его пока не стали. Девушки решили готовить ужин на керосинке, а у костра потом посидим, когда стемнеет.

Управились с делами часам к восьми. В июне темнеет поздно, как минимум, час рыбалки нам обеспечен.

Влад распаковал удочки, я достал из сумки резинки. Хорошо, что червями дома запаслись, где их здесь искать, ума не приложу.

Погодка выдалась, что надо. И не холодно, и не жарко. Даже комары не доставали, как будто прочувствовались и решили не портить нам праздник жизни.

Жены наши примостились на камне, болтали ногами в теплой водичке и о чем-то разговаривали. Взрывы хохота то и дело сотрясали девственную тишину забытого Богом уголка.

Первому удача улыбнулась Владу. Я еще не успел нацепить червяки, как из камышей, где он спрятался, раздался, преисполненный триумфа голос.

– Попался, зараза! Хорошенький, ничего не скажешь. Думал улизнуть? Не на того нарвался! Димка, смотри, какого я красавца вытащил!

 Я зацепил леску за мотовилу, чтобы натянутая резинка не утащила ее в озеро, и поспешил к товарищу.

Карасик небольшой, величиной с ладонь, но он – первый, обещал удачную рыбалку, и Влад готов был его расцеловать.

– Представляешь, – восторгался он, – Поплавок, еле-еле, туда-сюда. Думал, малька об леску бьется, а потом, как повел…

– Класс! Если так и дальше пойдет, завтра уху сварганим.

Пока стемнело, мы с Владом вытащили десятка два рыбешек. В основном, мелочь, но несколько и крупных попалось, на полкило, а то и больше.

– И на фиг нам та деревня сдалась! – восхищался Влад. – Смотри, какое прекрасное место! Природа, озеро, людей нету. Еще и рыба ловится!

Девчонки не извращались в кулинарном мастерстве: гречка с тушенкой. На природе – в самый раз. Вкусно, сытно, от одного запаха слюной задавиться можно.

Влад достал коньяк.

– Не знаю, как вы, а я доволен и, можно сказать, счастлив! – молвил с пафосом, разливая напиток в пластиковые стаканчики.

– Мне тоже нравится, – согласилась Иринка. – Только ночью здесь, наверное, страшно?

– Глупышка! Страшно, когда люди вокруг. А без них – тишь и покой!

– Философ! – подколола меня Танька.

Она еще не успела разочароваться.

– Димка, а где мы находимся?

Это Ирка.

Если бы я знал. Роль штурмана изначально взял на себя ее муж, я лишь поворачивал, куда он указывал.

– Тебе не один черт? – Влад понял, что тучи над ним сгущаются, и поспешил перехватить инициативу. – Наслаждайся жизнью и не бери лишнего в голову.

– А все-таки? – проявила женскую солидарность Таня.

Я поднапряг извилины, прикинул маршрут.

– Думаю, километров сто– сто пятьдесят от города…

– Ха! За такое время можно было всю страну объехать.

Тон мне не понравился, слова жены вогнали в краску. Я уже готов был вспылить, но увидел, что Таня улыбается, и успокоился.

– Игорь, наверное, переживает, что мы не приехали, – сокрушалась Иринка.

– Кому-кому, а ему – точно по барабану, – разочаровал ее Влад.

Вечер удался на славу. Мы допили коньяк, долго сидели у костра, травили байки, и лишь, когда глаза начали слипаться, разошлись по палаткам.

Ночью меня разбудила Танька.

– Чего тебе? – не врубился спросонку.

– Пи-пи хочу…

– А я при чем?

– Там темно и страшно…

– Нужно было горшок с собой взять, – подколол я.

Есть у нее совесть, спрашивается? Такой сон испоганила? Не помню, правда, что снилось, но, кажется, приятное. Наверное, эротическое…

Деваться некуда. Пришлось выбираться из спального мешка и выводить дражайшую на свежий воздух.

Ночь не была темной. Огромная луна зависла над озером, и ее света хватало, чтобы различать окружающие предметы. Тишину тоже нельзя было назвать мертвой. В траве копошились мелкие зверьки или насекомые, иногда подавали голос неугомонные лягушки. То и дело слышался плеск воды, наверное, страдающие бессонницей рыбы принимали воздушные ванны. С противоположного берега доносился треск сучьев и иные непонятные звуки. Днем я бы на них не обратил внимания, но теперь они казались особенно отчетливыми, вынуждали вздрагивать и настороженно озираться.

Зябковато, однако. Спортивный костюм слабо защищал от ночной прохлады, или просто сказывался контраст после теплого спальника. Как бы там ни было, меня сразу начало колотить, и зубы мои выбивали морзянку почище радистки Кэт. Не от страха, конечно…

Танюха хотела уединиться в тени за кустом шиповника, но потом передумала прятаться и присела в нескольких шагах от меня. Я деликатно отвернулся, тоже мне удовольствие подсматривать за писающей женой, и стал разглядывать колышущиеся ветки чахлой яблони.

– Ой, что это!

Я содрогнулся. Танюха все еще пребывала в полусидящем положении, лицо ее было обращено в сторону озера.

– Ты чего? – спросил шепотом.

– Там кто-то есть.

– Где?

– На той стороне.

– Ну и что, – притворился спокойным, а сам стал напряженно всматриваться в противоположный берег.

Ничего подозрительного не увидел, но волнение жены оказалось заразным, и чувствовал я себя неуютно.

– Показалось, наверное…

Хотелось, чтобы мои слова оказались правдой. Не много радости, повстречать в глуши гомосапиенсов. Теряется прелесть одиночества, да и кто знает, что у них на уме? Нормальные люди, как известно, по ночам дома сидят. Хотя… Мы, ведь тоже, себя нормальными считаем…

– Не знаю, – Татьяна уже справилась со своей маленькой проблемой и стояла рядом. – Вроде бы огонек мелькал, там, где деревья.

– Наверное, луна от воды отражается…

Мне показалось, что за густым кустарником и в самом деле что-то взблеснуло.

 Костер?

У фонарика свет ярче и луч видно. А, может, и нет ничего. Внушил себе, вот и мерещится.

Влад не спал. Подбросил веток в костер и с философским видом дымил сигаретой .

– Романтические прогулки под луной?

Таня не стала объяснять причину ночного рандеву и юркнула в палатку. Я остался и тоже закурил.

– Не спится?

– На новом месте трудно привыкнуть. У меня всегда так. Нужно пару деньков на адаптацию. И тихо очень. Дома меня иногда по пять раз за ночь будят.

Влад работал в милиции и часто жаловался, что еще ни разу толком в отпуске не отдохнул. Однажды даже в Крыму достали и вызвали на работу. Поэтому, уезжая, мы выключили мобильники и зареклись не включать их ни под каким предлогом.

 – За работой соскучился?

– Гонишь? – Влад достал недопитую бутылку. – По стопарику? Спать все равно некогда. Утреннюю зорьку проспим.

Я посмотрел на часы. Начало четвертого. Действительно, скоро начнет светать.

– Знаешь, похоже, мы здесь не одни.

Я рассказал об огоньке на том берегу.

– Фигня! – равнодушно воспринял новость Влад. – Посветлеет, сходим посмотрим, кого черти приперли.

Я сразу успокоился. Рядом с Владом, как за каменной стеной, а сам он, похоже, вообще ничего не боится. Издержки профессии, наверное…

 

Глава вторая

Последние слова заглушил мощный всплеск, тихая до этого гладь озера всколыхнулась и высокой волной накатила на берег. Влад на некоторое время скрылся из глаз, затем на поверхности показалась его голова с мокрыми взъерошенными волосами.

– Ух, как здорово! Димка, присоединяйся.

Я еще плотнее укутался в бушлат. Нашел дурака. Сейчас, разогнался! Я, конечно, понимаю, что июнь – месяц летний, и ничего против купания не имею. Только, если солнышко светит, и зубы от холода не сводит.

– Да не кукожься, ты, водичка – что надо!

– Что ты разорался, людям спать не даешь!

Заспанная Иринка высунулась из палатки, прическа – растрепанная, голос полный негодования. Еще бы, половина пятого, только сереть начало, на небе еще не все звезды попрятались.

– Беги сюда, Солнышко, сейчас я тебе водные процедуры устрою! – переключился Влад на жену.

– Идиот! – Ирка поспешила скрыться и больше голоса не подавала. К словам мужа она отнеслась серьезно.

Я вытащил леску и стал нанизывать на крючки червей. Взор мой, помимо воли, то и дело направлялся на противоположный берег. Но там ничего не было видно. Утренний туман надежно скрывал все за своей пеленой.

– Так, от купания ты отмазался, а как, насчет, пробежаться?

Влад в одних плавках навис за моей спиной. Он был мокрый и довольный собой. Мне показалось, что он сейчас столкнет меня в озеро, и я поспешил отойти подальше от воды.

– Почему бы и нет?

Я сбросил бушлат, поежился от холода. Хорошенькое начало отпуска. Владу, что, он привычный, а я последний раз зарядку в армии на первом году службы делал.

– Заодно и проверим, кто тебя ночью напугал…

– Напугал, громко сказано, – оправдывался я, – а предосторожность лишней не бывает. Тем более, с нами женщины…

– Согласен, дружище!

Влад, как норовистый конь, на месте устоять не мог. Пока я готовился к пробежке, он размахивал руками, ногами, приседал, выгибался, в общем, демонстрировал то, что принято называть здоровым образом жизни.

– Босиком побежишь? – спросил я.

– И тебе рекомендую, очень полезно, между прочим…

– Да ну тебя, – отмахнулся я, с ужасом представив, как босые ноги соприкасаются с холодной росой. Мои кроссовки размокли, носки неприятно чавкали, но, хоть какая-то иллюзия тепла и защищенности. – Тут коряг полно, и простудиться можно…

– Хлюпик ты, Димка! Дабы не болеть, здоровье укреплять надо!

– Сало – сила, спорт – могила! – не остался в долгу.

Влад задал такой темп, что я едва поспевал за ним. С непривычки дыхалку сперло, зато сонливость улетучилась, и холод больше не донимал. Наоборот, стало жарко, пот ручьями сбегал по телу. Я стащил спортивную кофту и повязал ее рукавами вокруг пояса.

Раскисшие кроссовки скользили по мокрой траве, и я несколько раз ощутимо шмякнулся о землю. После такого укрепления здоровья недолго калекой на всю жизнь остаться.

– Подтянись, не отставай! – муштровал меня Влад, словно сержант новобранца.

Мы обогнули озеро в широкой его части и вскоре оказались на противоположном берегу. В отличие от нашего, он был пологий, трава на нем росла густая и высокая, в некоторых местах доставала до пояса. При этом, даже намека на тропинку мы не увидели.

Деревья были дальше, чем казалось, метров пятьдесят от воды, им предшествовали густые, на первый взгляд непроходимые, заросли орешника.

Влад свернул к кустам и остановился.

– Нет здесь никого, – сказал, прислушавшись, – и, похоже, давно не было.

Я не настаивал. Наверное, и в самом деле привиделось.

– Проверим на всякий случай. Ты где огонек видел?

– Здесь где-то…

Отыскать брешь в плотной растительности было непросто. Мне-то, ничего, больно было смотреть, как острые шипы впиваются в голое тело Влада, а мокрые ветки безжалостно хлещут его мускулистое тело. Сам он, однако, на такие мелочи внимания не обращал. Выдрессировали в десантуре, а затем в ментовке.

Стена кустов расступилась, и перед нами возникла поляна с развалинами посредине.

Развалины так себе, ничего особенного. Стоял когда-то дом, обрушился сам или помог кто-то, все, что можно было, растащили, остались камни и битое стекло.

Мы лишь издали поглазели на них. И так понятно: никого здесь не было и быть не могло.

* * *

– Не, мужики, достали вы своей рыбой, – деланно возмущалась Ирка, пересыпая улов из сетки в котелок. – Кто ее чистить будет? Мне, знаете, как-то по облому, дома кухня осточертела, думала, хоть тут отдохну.

– Не выбрасывать же ее обратно?

– Неплохая идея! Поймал и выбросил. Вам весело и нам спокойнее… – издевалась Танька.

– Да ну вас, – сдался Влад, – сами почистим.

Девчонкам того и надо. Так быстро слиняли, что я и заметить не успел.

– Может, и вправду выпустим?

Я с тоской посмотрел на полный котелок серебрящейся массы и на то, что в него не влезло и осталось в сетке. Часа два угробим, как минимум.

Влад был неумолим. С решительным видом достал из багажника ножи, застелил газету и взялся за дело. Пришлось и мне смириться.

Пока мы занимались каторжным трудом, жены наши плескались в озере и от их восторженного визга содрогались окрестности.

Влад выглядел угрюмым, сосредоточенным. Не то, чтобы работа не всласть, помню, когда мы в мужской компании на природу выезжали, он принципиально к продуктам никого не подпускал. Но ведь то – в мужской компании. А тут, видите ли, бабы развлекаются, устроили саботаж, а мы…

– Ой, Танька, осторожно, стекло, кажется.

– Порезалась?

– Не знаю.

Влад обернулся, я же сидел лицом к озеру, и мне все было хорошо видно. Ирка стояла по пояс в воде и подпрыгивала на одной ноге. Затем нырнула.

– Нет, не стекло, железка какая-то, – молвила, показавшись на свет Божий.

– Бегом на берег! – скомандовал Влад. – Нужно йодом смазать.

– Ничего страшного, – весело ответила Ирка. – Укололась только.

– Все равно, мало ли какая зараза здесь…

– Лови! – Ира бросила в нашу сторону, что-то вроде небольшого камешка, засмеялась, и поплыла к противоположному берегу. Танька увязалась за ней.

– Никакой дисциплины, – проворчал Влад и принялся шарить в траве.

– Ну, ни фига себе…

– Что там?

Я подошел ближе, чтобы разглядеть находку.

Тусклый металлический кружечек, словно коконом обвитый коричневатыми водорослями и комками уже начавшей высыхать грязи.

– Подумаешь…

– Смотри!

Влад провел ногтем, счищая присохшую грязь, и на месте бороздки проступила благородная желтизна.

– Золото?

– Не знаю, может, золото, может, бронза или медь. У нас такие вещи принято называть изделием из желтого металла. Смотри, и камешек имеется.

Он потер находку о штаны, и под лучами солнца вспыхнула красная искорка. Рубин, или просто стекляшка.

– Надо вещичку привести в божеский вид.

Влад достал из багажника канистру и плеснул бензина в консервную банку.

Пока он занимался колечком, я продолжал чистить рыбу.

– Кажется, мы антиквариат заимели. Смотри, вензелек, какой интересный.

Влад повернул уже почти очищенное кольцо к солнцу и на обратной стороне ободка я увидел переплетенные старинной вязью заглавные буквы «Е» и «Л».

 

Глава третья

– Ребята, а вдруг там еще что-то есть? Может, здесь старинный клад запрятан?

Девчонки были без ума от находки. Даже Танька загорелась, глаз от безделушки отвести не могла.

По мне, колечко, как колечко. Тоненькое, аккуратное, наверное, дорогое, только и всего.

Для нашей компании вещь совершенно непригодная. Девчонки пытались померить, так оно Таньке, едва на мизинец налезло. А Ирка с ее рабоче-крестьянскими граблями на первую фалангу насунула, потом сообща еле назад стащили.

Хотя, если продать выгодно…

Найти клад было бы здорово. Но в такие сказки верилось с трудом.

Мыла барышня руки в пруду, колечко соскользнуло и пролежало в воде лет этак сто.

Чем не правдоподобная история? Но, чтобы не разочаровывать слабую половину нашей компании, придержал ее при себе. Пусть потешатся, помечтают…

– А что, вполне может быть, – неожиданно поддержал женщин Влад.

Удивил. Прагматика из себя строил, а сам туда же?

Посмотрел на друга с недоумением, заметил хитрую ухмылку в глубине его глаз и успокоился. Возомнил из себя партизана, думал, один я такой хитрый. А Влад, оказывается, тоже – парень не промах. Если начнет байки травить, мало не покажется. Зря говорят, что у ментов одна извилина в голове, да и та – след от фуражки. Таких мастеров словесного жанра, как Влад, еще поискать надо. Запудрит мозги и не улыбнется.

– Слыхал я про эти места, – в унисон моим мыслям начал он.

А девчонки уши развесили, и ни одной в голову не пришло, что врет Влад. Как он мог слышать об этих местах, если, не далее, чем вчера, мы сообща пришли к выводу, что не знаем, где находимся…

В общем, загрузил их Влад по полной программе. Тут вам и граф с графиней и особняк на той стороне пруда, там, где мы развалины видели. Несчастная любовь, обручальное колечко, выброшенное в озеро…

Хорошо, про утопленниц не наплел, нам еще отдыхать здесь, а кто после таких ужасов в воду полезет?

– Тебе бы романы писать! – восхитился я.

– Думаешь, протоколы сочинять легко? – парировал Влад.

– А при чем здесь клад? – не врубилась Ирка.

Кто-кто, а она, должна была своего мужа, как облупленного знать, И тоже купилась.

 – Граф, как революция началась, за границу умотал, а червонцы золотые, нажитые на непосильном труде местных крестьян, в сундук спрятал и в самом глубоком месте озера утопил, – не растерялся Влад.

– Сам придумал?

Танька оказалась умней, чем я думал

– Ага, только что.

– Ты все соврал, вредина? – рассердилась Ирка.

– Почему, соврал? Одна из возможных версий… Можете предложить свою.

– Красивей, чем ты, никто не придумает.

– Тогда предлагаю принять изложенное за рабочую гипотезу.

– Ну и лексикончик у вас, господин капитан…

– Господа все в Париже…

– Вы, как хотите, а я еще поныряю.

Ирка, наверное, всерьез возомнила, что дно озера усеяно золотом и бриллиантами.

– Поныряй, поныряй, – подзадорил ее Влад. – А я вздремну. Разморило на солнышке. Только, чур, из-за мелочи не беспокоить. Только, когда сундук отыщете…

– А кто рыбу чистить будет? – отозвалась Таня.

– Свою долю мы с Димкой осилили, остальное доверяем вам. Заодно и водичку для ухи вскипятите… Ладно-ладно, дочистим, – увидев, что Ирка готова вспылить добавил он. – Тут уже и чистить нечего…

Конечно, нечего. Пока он колечко драил, я времени не терял…

* * *

Солнце скрылось за верхушками деревьев на том берегу, теплый ветерок лениво шевелил ветви развесистых ив, в природе царили блаженные мир и покой.

Уха получилась изумительной. Сначала я волновался, потому что Влад бросал в котелок специи горстями, но получилось, как он и обещал – пальчики оближешь.

Под такую закуску грех было не усугубить. Даже Танька, постоянно корчившая из себя трезвенника-язвенника, безропотно выпила вместе со всеми.

Когда стемнело, как и полагается, начали травить байки. В основном – страшилки. Вспомнили и вчерашние галюмики с блуждающим огоньком. Странно, днем история казалась смешной, а теперь мурашки от воспоминаний пробежали.

– А ты действительно всю историю с графом придумал? – спросила Таня.

– Не совсем, – ответил Влад. – Как-то мы распутывали одно дельце. Пришлось посидеть в архиве. Там я наткнулся на интересный документ, скорей всего – чья-то проба пера, очень смахивало на романтическую новеллу девятнадцатого века. Автора, наверное, грохнули комиссары, а документы, после того, как вышел срок секретности, из архива КГБ передали в областной архив…

– Мужики, что будем с колечком делать?

– Потом решим.

Ирке понравилась игрушка, только, что толку, если размер не тот?

– Есть два варианта, – сказал я. – Первый – сдать государству и долго отсуживать у него законные двадцать пять процентов. Второй, более приемлемый, воспользоваться связями Влада в уголовной среде, загнать колечко, а вырученные бабки – пропить.

– Жалко красоту такую продавать.

– Колечко, как колечко… – не разделил я восторга жены Влада. – Любой ювелир тебе таких сотню за день наклепает. Было бы из чего.

– Что ты в этом понимаешь?!

– Ты, Танька, вообще, помолчи. Сама недавно говорила, что деньги развращают человека.

– А их отсутствие – угнетает, – не осталась в долгу супруга, и вдруг, словно опомнилась. – А при чем здесь деньги, я ведь о красоте?

* * *

Супруга отказалась от ночных похождений по кустикам, спал я, как убитый, и проснулся, когда солнце уже вовсю жарило грешную землю.

Удивился, что Влад избавил меня от утренней пробежки. По-видимому, расслабился. Все мы – люди, «Шварценегеррам» тоже отдыхать надо.

Танька блаженствовала в спальнике и в ближайшее время просыпаться не собиралась. Я высунулся из палатки и посмотрел на часы. Половина восьмого. Дома так рано без будильника я не просыпался. Вот что значит свежий воздух в сочетании со здоровым образом жизни.

 От костра остались лишь холодные угли, покрытые сверху остывшим пеплом. В соседней палатке царили мир и спокойствие.

Мелькнула мысль, искупаться. И она показалась заманчивой. Я даже удивился. Вчера Влад чуть ли не силой пытался затащить в озеро, а тут – добровольно, по собственному желанию…

Чудное создание человек. Если его не принуждать к глупости, он сам сотворит ее и при этом еще получит удовольствие.

Вдохновленный философским умозаключением, я некоторое время всматривался в собственное отражение, затем решительно оттолкнулся от камня и нырнул в не успевшую остыть за ночь воду.

Когда Влад не появился к завтраку, девчонки забили тревогу.

– Может, прогуляться решил? – успокаивал я Ирку.

– Сколько можно прогуливаться? – не верила она – И не из тех он, кто хавчик на прогулку поменяют.

– Ты не слышала, когда он уходил? – спросила Танька.

– Какой там? Спала, как сурок.

– А мне кошмары снились. Всю ночь проворочалась…

– Ладно, девчонки, вы здесь посидите, а я пройдусь вокруг озера. Может, наш герой забылся под кустиком в объятьях богатырского храпа…

Никто на шутку не отреагировал, и я, сопровождаемый тягостным молчанием, поплелся вдоль кромки воды по маршруту нашей вчерашней пробежки.

Влад сидел на камне, одном из тех, что остались от развалин некогда стоявшего здесь дома, и вид у него был то ли задумчивый, то ли пришибленный.

– Здорово! – не удержался я. – Там паника, в розыск подавать собрались, а он, видите ли, расслабляется…

Влад поднял голову, уставился на меня, взгляд его был рассеян, казалось, он меня не узнает. Даже не по себе стало. Жутковато…

– С тобой все в порядке?

– А… – он удивлено осмотрелся. – Все нормально. Присел отдохнуть, и, кажется, вздремнул…

Мне показалось, что он пытается обмануть самого себя.

– А если серьезно?

– Расскажу, не поверишь, – не стал увиливать от ответа. – Сон приснился. Точней, я думал, что сон, но все было так реально. Является в палатку подруга. Красивая, глаз не отвести. Наряд на ней – странный, будто из фильма где про помещиков… Позвала меня, а я дурак и повелся… Потом ты объявился…

– И все? – не поверил я. – А как, насчет интимных подробностей?

– Не было ничего. – Влад вздохнул, мне показалось, сокрушенно. – Она что-то спросила, только я ничего не разобрал. Все за руку меня хватала…

Влад посмотрел на свои руки, словно никогда раньше их не видел. Правая ладонь была сжата в кулак. Плотно сжата, аж костяшки побелели. Он не смог сразу разомкнуть ее. Разгибал пальцы по очереди, как будто их судорогой свело. А когда раскрыл ладонь, взблеснуло там под лучами солнца.

Колечко, то самое, что Ирка из воды вытащила.

– Вот и узнал, – съехидничал я. – Выходит, ты ее колечко умыкнул.

А сам подумал: «Совсем мужик сбрендил…»

 

Глава четвертая

Влад был хмурый, не похожий сам на себя. Я пытался с ним заговорить, но он избегал общения, думал о своем, а чтобы это не бросалось в глаза, притворялся, что удит рыбу. Только его жалкие уловки не смогли обмануть даже девчонок.

К-счастью, со временем он осознал, что его настроение не способствует нормальному отдыху. Взял себя в руки, пытался улыбаться, но скрыть озабоченность ему удавалось с трудом.

– Пройдемся? – предложил я, дабы он не мозолил глаза девчонкам.

Мы пошли вдоль озера, взобрались на полуразрушенную дамбу, присели под тенистой ивой.

– Долго киснуть собираешься?

– Понимаешь, как-то оно замысловато все получается. Или я в конец свихнулся, или тут, в самом деле, нечисто…

– Спросонку чего только не привидится.

– Возможно…

По голосу я понял, что ни в чем его не убедил.

– Может, здесь и в самом деле призраки бродят?

Сказал просто так, чтобы успокоить его.

– Мнительный я стал. Ты прав, Димка, привиделась мне красотка. Так что, не о чем голову ломать.

Он решительно поднялся, я поспешил за ним. Остановились у развалин.

Кроме следов Влада, точнее, полоски слегка притоптанной травы, которая уже начала выпрямляться, других признаков присутствия человека я не увидел. Влад тоже. Он бродил вокруг развалин, осматривал все, иногда нагибался, приседал на корточки, мне показалось, даже принюхивался. Его лицо стало сосредоточенным и как бы вытянулось вперед. С таким видом киношные правоохранители осматривают место происшествия, пытаясь отыскать вещественные доказательства, дабы потом с их помощью уличить преступника. Наверное, у меня слишком разыгралось воображение, и в какой-то момент я представил, что передо мной настоящая ищейка. Не в том смысле, в каком этим именем окрестили милицейских сыскарей, а в прямом – четвероногом значении. Владу, конечно, об этом говорить не стоило. Не в том состоянии пребывал мой друг, чтобы адекватно реагировать на юмор, мог и обидеться.

Я не горел желанием спотыкаться о битые кирпичи, облюбовал невысокий холмик, удобно устроился на нем и издали наблюдал за Владом. А его энтузиазм с каждой минутой таял, как мороженное в летний зной. Наконец, вдоволь наползавшись, он бросил бесполезное занятие.

– Бред какой-то. .

Он взвесил в руке ржавый обломок древнего утюга, из тех, которые засыпались горящими углями, и выбросил его в траву.

– И я о том же. Видно крепко тебе та красотка в душу запала…

От мощного тычка я перевернулся на спину, больно оцарапав шею о сухую корягу.

Язык мой – враг мой. Не созрел еще Влад к восприятию шуток.

Я уже собрался предпринять адекватные действия, когда взгляд мой скользнул по противоположному берегу. Палаток и машины видно не было, мы их здорово запрятали, но что-то меня насторожило…

– Это еще, кто?

Девчонки сидели на камне и беззаботно плескали ноги в воде. И с ними был еще кто-то третий. Похоже, мальчишка, издали разобрать сложно.

– Вряд ли твоя русалка, фигура фасоном не вышла.

Влад не отреагировал на очередной укол. Вскочил на ноги и, слова не сказав, быстро направился к лагерю. Его тревога, словно заразная болезнь, передалась и мне. Чтобы его догнать, пришлось бежать, а потом мы уже вдвоем мчались во весь дух.

– Явились, не запылились, – съязвила Иринка.

Она зачерпнула ладонью воду и плеснула мужу в лицо.

– Что такие красные, запиханные? За вами гнался кто-то?

Это уже Танюха свои пять копеек вставила.

А мы, словно два придурка, смотрели на них и не могли понять, почему, собственно, так разволновались. Конечно, я мог списать все на Влада, на его неадекватную реакцию, но, чего греха таить, у самого вдруг неспокойно и тревожно на душе стало, и панический страх, внезапно холодом охвативший изнутри, вынудил сломя голову нестись вокруг озера.

– С вами все в порядке? – спросил Влад.

– С нами – полный ажур. А о вас этого не скажешь…

Напряжение потихоньку стало отпускать. Я опустился на корточки, увидел в воде свое отражение, но тут же взболтнул его и освежил лицо.

– Правильно-правильно, миленький… Тебе надо остыть, – веселилась Таня.

Подкралась сзади и подтолкнула меня. Только силенок не рассчитала. Я удержался, а она, потеряв равновесие, плюхнулась в озеро и завопила так громко, что окрестности содрогнулись. Потом мы все весело, как по команде, начали смеяться.

Танюха отплыла от берега, перевернулась на спину и застыла в блаженной невесомости. Полуденное солнце озаряло ее радостное лицо, длинные волосы разметались в стороны, словно ореол. Сквозь тонкий слой зеленовато-желтой воды просматривались два голубеньких пятнышка купальника.

Чем не русалка? И к тому же – реальная, в отличие от фантазий Влада.

Внезапно собственная жена показалась мне очень соблазнительной и, я, быстро освободившись от одежды, с разбега окунулся в теплую, словно парное молоко, воду. Вынырнул, но Танюхи уже не было. Раскусила мой замысел, испугалась. Я еще пару раз окунулся, приятное занятие в жару, и выбрался на берег. Постоял на мягкой траве, пока стекла вода, и улегся на расстеленное девчонками одеяло.

– С кем вы разговаривали? – спросил, как бы между прочим, обращаясь одновременно к обеим девчонкам.

– Приревновал свою ненаглядную, – залыбилась Ирка.

– Я насчет этого – мужик спокойный, а Влад, если бы застал, на месте грохнул… Видела бы ты, какие у него глаза страшные стали…

– Неужели ты у меня совсем не ревнивый? Что же ты, миленький, раньше этого не говорил. А то сижу дома, как дурочка, блюду верность, дражайшему супругу, дабы он меня невзначай не грохнул, а ему, оказывается, наплевать…

– Ладно, бабоньки, успокоились, – вмешался Влад. – Лучше колитесь, кому, пока нас не было, мозги втирали…

– Прямо-таки, допрос с пристрастием, – возмутилась Иринка.

– А все-таки? – смягчил голос Влад.

Ирка с Танюхой переглянулись и рассмеялись.

Ответ неубедительный и совершенно непонятный. Ох уж эта женская солидарность. Решили поиздеваться над нами, ну и флаг вам в руки. Я уже успокоился, горячее солнышко разморило, и мне стало по барабану, кто с ними здесь лясы точил. Главное, что мужик попался нормальный, не маньяк какой-то, иначе девчонки вели бы себя иначе. Да и откуда здесь маньякам взяться. Они не в сельской глуши шатаются, а в городской толпе прятаться привыкли.

Но Влад отступать не собирался. Схватил Ирку на руки, взобрался на камень.

– Если не скажешь, утоплю!

– Тоже мне – Отелло доморощенный…

– Ирка, я до трех считать не буду.

Он вытянул руки над водой и Ира, поняв, что муж не шутит, пронзительно завизжала.

– Отпусти ее, – взмолилась Таня. – Что ты, как маленький? Пацан приходил, корову искал. Она – рыжая, и у нее один рог сломанный. Тут деревня, наверное, рядом…

– Почему не спросили?

– Странный он какой-то. Заладил про корову, будто слов других не знает. Все о том, что она – рыжая, и рог сломанный… Мы его с Иркой и так и этак, а он – корова, корова…

– С вами не станешь странным. Хорошо, что увидев вас, парень еще помнил о корове…

Действительно, как для сельской местности, наши красавицы выглядели, мягко говоря, вызывающе. Мини-бикини не столько прикрывали, сколько подчеркивали их женские прелести.

– Он маленький совсем, ему лет десять-двенадцать, не больше…

– Что значительно усугубляет вашу вину. Совращение несовершеннолетних, страшное и жестоконаказуемое преступление.

Влад разжал руки, и Ирка громко плюхнулась в воду.

– Идиот! – возмутилась супруга, выбравшись на берег, но поймала суровый взгляд мужа и, чтобы не нарваться на новую экзекуцию, сочла нужным угомониться.

– Слушайте, а, может, вечерком поищем деревню? Молочка парного купим… – размечталась Татьяна.

– Может, и поищем, – согласился Влад.

 

Глава пятая

После обеда, все, как по команде, завалились спать. Или солнце на нас подействовало, или погода располагала, а может, дало о себе знать пережитое нервное напряжение. Хотя, последнее относилось только к нам с Владом. Девчонки так ничего и не поняли, надуманные или навеянные нами страхи им не передались. Первым громогласно всхрапнул Влад, еще бы, ведь на его долю выпало очень неспокойное утро. А может, надеялся, что привидевшаяся красавица вновь явится в астральном мире и в этот раз окажется более покладистой, нежели накануне? За Владом, оставив на потом немытую посуду и сонно позевывая, расползлись по палаткам Ирка с Таней. Я крепился до последнего. Однако, одному стало неимоверно скучно, да и глаза тоже слипались. Я прилег в тени под кустом, просто так, чтобы немножко расслабиться, и, неожиданно для самого себя, почти мгновенно вырубился.

Проснулся, когда солнце уже клонилось к закату, готовое нырнуть за горизонт и там отдохнуть от дел праведных. Воздух стал прохладнее, в нем появилась приятная свежесть. Мне в эти предзакатные часы окружающий мир казался чарующим и прекрасным. Я ощущал себя отдохнувшим, полным сил и энергии, а душу распирало от некоего неосознанного восторга. Даже не могу вспомнить, когда мне в последний раз было так хорошо. Ни тревожных мыслей, ни постылых забот, повседневно отравляющих жизнь. Все казалось простым, понятным и доступным.

Блаженство! Идиллия жизни, о которой мы все время мечтаем, но не знаем, как ее можно достичь. А оказывается, ничего сложного. Нужно всего лишь выключить телефон и забраться в глушь, где нет людей и где ничего не напоминает о мире, который мы привыкли считать единственно правильным и возможным для себя. «Элементарно, Ватсон!», сказал бы, наверное, киношный Холмс в исполнении Ливанова. Вот только постичь такую истину можно лишь опытным путем. Теория в данном случае мертва, как и все остальное, что находится в мире абстракций и недоступно для реального восприятия. Нужно обязательно вдохнуть, посмотреть, прикоснуться. Иначе – грош цена восторженным словам, которые на самом деле, кроме обычного сотрясания воздуха, никакой осязаемой информации не несут.

Но, к черту гнилую философию! Если восторг нельзя осмыслить, им нужно наслаждаться.

Между солнцем и кромкой далеких деревьев оставалась совсем узенькая синяя полоска. Подрастерявшему яркость светилу понадобится совсем немного времени, чтобы укрыться от глаз и освободить путь безликой серости, предвестнице ночного мрака.

А пока этого не случилось, природа продолжала радовать отблесками угасающего дня. Растущая рядом яблоня лениво ворошила не утратившими весенней свежести листьями, трава колыхалась под легкими дуновениями почти неощутимого ветерка, сухой камыш напевал лишь ему понятную шуршащую мелодию. Все эти движения и звуки, невидимые и неощутимые, пока специально не присматриваться и не прислушиваться, и составляли ту великую тишину, глубокую и не совсем понятную извращенному городскому жителю. А дальше можно различить трещотку какого-то насекомого, выделить щебетанье пернатых, услышать робкое кваканье и похрюкивание земноводных…

Вот так и происходит единение с природой, незаметно и ненавязчиво… Избавившись от налета цивилизации, окунувшись в первобытный мир, человек снова обретает, казалось бы, навсегда утраченные чувства и ощущения своих далеких предков.

– Димка, ты где?

Таня прошлепала мимо, едва не наступив мне на ноги. Я схватил ее сзади, она вскрикнула от неожиданности.

В палатке чертыхнулся Влад, Ирка ответила ему что-то неразборчивое. Наш лагерь возвращался к жизни, внося посторонними шумами ощутимый дисбаланс в устоявшееся годами спокойствие.

– Так, мужики, быстренько собираемся и едем искать деревню! – раскомандовалась Ира.

– А смысл? – лениво возразил жене Влад. – Что ты там хочешь найти?

– Продукты свеженькие купим. Себя покажем, на людей поглядим.

– В восемь вечера? Старушка, да в деревне в такое время народ спать ложится.

– Серьезно?

– Конечно, серьезно. Сельские жители ложатся с курами, а просыпаются с петухами?

– А во сколько куры ложатся? – наивно поинтересовалась Таня.

– Как солнце спрячется, так и ложатся, – объяснил я.

Относительно нюансов сельской жизни в нашей тесной компании я мог считать себя экспертом. Родился в деревне и пока родители пробивали себе дорогу в городе, моим воспитанием занимались бабушка с дедом.

Таня взглянула на солнце, оно уже наполовину скрылось за деревьями, окрасив небо в багровые тона.

– Поздновато мы собрались, – сокрушенно заметила Ира. – А когда же петухи начинают петь?

– Часа в три-четыре, в зависимости от времени года.

– У них стрелок нету, чтобы на декретное время переводить, – ухмыльнулся Влад. – Вот путаница и получается.

– Не… В три я не встану.

– Тебя и в десять не добудишься, – измывался мой друг. – Разве что к полудню соизволишь разлепить сонные глазки.

– Неправда, – возмутилась Ира, – сегодня я рано проснулась.

– Может, просто пройдемся? – предложила Таня. – Второй день здесь, а, кроме озера, нигде не были.

– А как же машина, вещи…

– Да ладно тебе, – успокоил меня Влад. – Здесь же никого нету.

О своей ночной гостье он не вспомнил.

Оставив все, как есть, мы отправились к излучине озера или, может быть, пруда. Даже не знаю, как правильно назвать приютивший нас водоем. Второе определение, наверное, более верное, так как дамба, по которой мы с Владом совершали утренние пробежки, несмотря на время, еще хранила следы человеческого вмешательства.

Влад с Ирой шли впереди, мы с Таней немного отстали. Ничего похожего на тропинку не наблюдалось. Я искал в камышах «окна», следы присутствия рыбаков, обычно такие водоемы они без внимания не оставляют, но ничего похожего не замечал. По всей вероятности, сюда действительно давно никто не наведывался.

Странно, конечно, но ничего сверхъестественного. Глушь все-таки. Если есть рядом деревня, там наверняка, свой пруд имеется, вот местные рыбаки и ленятся лишних пару или больше километров топать.

Вскоре берегом идти стало невозможно. Пруда, как такового, видно уже не было. Лишь болотистая местность, обильно заросшая камышом. Укрытая травой почва пружинила, прогибалась под ногами, неприятно чавкала и ямки от следов сразу наполнялись водой.

Пришлось подняться по крутому склону. Наверху мягкая трава устилала землю, словно ковер. Иногда дорогу преграждали громадные чертополохи, но колючие сорняки располагались на приличном расстоянии один от другого и обойти их не составляло труда. Временами проблескивали плешью островки выходившего на поверхность гранита. Серые камни прятались под толстой кожей зеленовато-коричневого мха, но некоторые были гладкими, сферической формы. Иные щетинились острыми пиками и достигали в высоту полуметра и больше. На ощупь камни были теплые, шероховатые и крошились в руках.

– Наверное, здесь есть змеи, они ведь любят греться на камешках, – предположила Ирина. Страха в ее голосе я не уловил, скорее, просто любопытство.

– Может быть, – согласился Влад, - Нужно внимательно под ноги смотреть.

Мы уже достигли самой высокой точки. Под нами, словно на ладони, вырисовывался кратер с озером посредине, вдали, насколько мог охватить взгляд, расстилалась изрытая оврагами пустошь.

Признаков человеческого жилья в обозримом пространстве мы не обнаружили. Противоположная сторона казалась более перспективной. Там местами встречались зеленые островки рощиц, а горизонт скрывала зубчатая стена деревьев.

Дорогу нам преградил извилистый ручеек, змейкой сбегающий вниз. Он торопился в соседний овраг, где, наверное, раньше был водоем. Сейчас от него остались лишь обильные заросли камыша. Ручеек был мелкий и узкий. Вода поспешно стекала по вымытому руслу и казалось зеленой от обилия скользких водорослей, устилающих каменное дно.

Преграду легко было преодолеть, но мы отправились вверх вдоль русла и вскоре наткнулись на выступающий выше других камень. Ручей вытекал из-под него, разлившись обширной лужицей с прозрачной водой и дном, устеленным крупным гравием, среди которого золотыми блестками выделялись песчинки кварца.

– Чудный родник! – восхитился Влад, опустился на колени, зачерпнул ладонями влагу и с удовольствием ее выпил.

Я тоже попробовал. Вода была холодной, даже зубы заломило, резкой и вкусной.

– Ее можно сырой пить? – спросила Таня.

– Конечно. Поверь, она чище, чем водопроводная.

Ободренные девчонки откушали родниковой влаги и остались довольны.

Начинало смеркаться. До ночи было еще далеко, но сумерки приглушили яркие краски, упрятали бездонную голубизну чистого неба.

Мы обогнули ручей и спустились к гребле. Дальше пройти не смогли, путь преградили заросли кустарника. Пришлось снова подниматься наверх. Шедшая впереди Таня вдруг остановилась и восторженно воскликнула:

– Вот это да! Красотень то какая!

– Здорово! – подхватила поравнявшаяся с ней Ира. – Настоящий Стоунхендж.

Раскинувшийся под нами заброшенный гранитный карьер поражал воображение. Вывороченные когда то взрывами гигантские глыбы обрели самые причудливые формы. Некоторые пиками возвышались вверх, некоторые лежали одна на другой, в виде арок и гротов.

– Влад, – потребовала Ира, – завтра берем фотоаппарат и идем сюда фотографироваться!

– После того, как отыщем деревню, – возразила Татьяна.

– Далась тебе деревня. Что ты в ней не видела? Посмотри, как здесь здорово!

– Молочка парного хочется, – капризно надула пухленькие губки моя женушка.

– А вдруг мы найдем деревню и больше сюда не вернемся.

– Значит, не повезет, – заметил Влад.

– Так нечестно…

– Да мы здесь весь день убьем…

Я не то, чтобы возражал, просто так сказал, но Ирка сразу ополчилась против меня.

– Ну и что! Отдыхать ведь приехали…

– И то правда, – согласилась с ней Таня. – Где еще такую красоту увидим…

Спорить с женщинами – бесполезное занятие. Я сдвинул плечами, мол, как хотите, а Влад мудро заметил, что пора бы и перекусить. Довольные прогулкой, мы отправились обратно. Вроде бы недалеко от лагеря отошли, но, когда вернулись, уже стемнело, и в небе зажглись первые звезды.

 

Глава шестая

Что-то меня встревожило. Заставило сердце стучать набат, оросило тело липким потом и вынудило проснуться.

Я открыл глаза.

Сознание мучительно долго возвращалось к реальности, взгляд хаотически перебегал с одного предмета на другой. Все казалось знакомым, привычным и в то же время, под впечатлением еще не растворившегося в небытии кошмара, диссонирующим и не совсем уместным. Понадобилось время, может минуты, а может и доли секунды, чтобы прийти в себя и выбросить из головы вспугнувшую ночную дурь. Но тревога осталась. Затаилась в глубинах мозга и поигрывала оттуда натянутыми струнами эмоций, напрягая мелодией беспричинного страха.

Ветер колыхал обвисший брезент, сквозь неплотно запахнутую створку проникал тонкий лучик луны, словно лезвием наискосок разрезая тесное пространство. Шуршали, словно перешептывались листья, прислушавшись можно было различить давно уже привычную и ставшую неразличимым фоном трещотку ночных насекомых.

Ничего необычного, все, как и положено тому быть.

Привидится, черт знает что…

Я отбросил полог спальника, тихонько, стараясь не задеть спящую Татьяну, выбрался наружу.

Прогоревший костер еще хранил остатки жизни, угасая, они едва пробивались красноватыми точками сквозь плотно спеленавший саван из пепла. Понадобилось несколько дуновений, чтобы возродить крохотный огонек, который затем с жадностью набросился на подброшенный корм. Сухой хворост недовольно затрещал, пожираемый жадно разрастающейся пастью, корежился, изгибался в конвульсиях, а затем, смирившись, бессильно оседал, превращаясь в бесполезное ничто.

Где-то внизу раздался плеск: то ли рыба, то ли лягушка, или еще кому-то не спится.

– Димка, ты где? – сонный голос Татьяны диссонировал с гармонией ночных звуков.

– Здесь я.

Девушка успокоилась, поворочалась и, похоже, снова уснула. Из соседней палатки доносилось тихое похрапывание Влада.

У костра валялась позабытая вечером пластиковая бутылка с минералкой. Воды осталась на донышке, она была теплой, почти горячей и неприятной на вкус. Сделав несколько глотков, я сморщился, пополоскал горло и выплюнул горьковато-соленую жидкость.

Все вокруг выглядело нормальным, таким, каким должно было быть. Вот только непонятное, беспричинное беспокойство занозой засело в глубине подсознания, и покидать меня не желало.

Я прикурил от уголька сигарету, сладкий дымок приятно защекотал ноздри. Еще раз осмотрелся, но не увидел ничего такого, из-за чего стоило жертвовать сном. Выбросил окурок, отошел за куст шиповника. Легкий ветерок приятно защекотал, словно мягкие женские ладошки пробежали по обнаженному торсу. Ущербная луна, зависшая низко над землей, задорно подмигивала с противоположного берега. В бездонной пропасти черного неба искрились тысячи золотых крупинок… Больших и маленьких, ярких и не очень. Ничего нового, все так, как и положено, как сто, тысячу, а может, и миллион лет назад.

Но ведь было что-то лишнее, не вкладывающееся в заведенный распорядок. Нечто, вынудившее проснуться, и…

Хотя… Что, если моя тревога – лишь бред воспаленного сознания, обострившийся от позывов мочевого пузыря? Приемлемое объяснение, даже на правду похожее. Вот только позывов, как таковых. не было. А за кустик я сходил не столько по нужде, сколько по привычке, дабы потом быть уверенным, что до утра пресловутых позывов не возникнет.

Загадка… Наверное, приснилось что-то… Не стоит зря голову ломать. Нужно выбросить из нее груз непотребной тревоги, приткнуться под теплый бочек любимой женушки, и наслаждаться блаженным забытьем.

Я еще понаблюдал за звездами, уловил мелькающий огонек пролетающего спутника, скользнул взглядом по лунной дорожке, которая блестящей полоской пересекала пруд и терялась в прибрежной траве. Потянулся было за пачкой сигарет, но передумал, курить больше не хотелось. Глаза слипались, и не было смысла противиться зову бога сновидений Морфея.

Я почти убедил себя, что все нормально и для беспокойства нет причин, да так оно, наверное, и было. Потянулся, сладко зевнул и уже откинул полог палатки, когда уловил неясное движение.

 Светлая тень мелькнула в нескольких шагах от меня. Тихо, как будто не касаясь земли, а, может быть, крадучись, чтобы никто не услышал.

– Ира?

Она обернулась. Резко, словно испугавшись. Не ожидала, наверное, меня увидеть.

– Ты куда?

Спросил и лишь потом поразился глупости вопроса. Ведь и дураку понятно, куда…

Храбрая у Влада жена. Если бы моей Танюхе среди ночи приспичило, сама бы из палатки носа не высунула. Меня бы за собой потащила, чтобы никто на ее голую попку не позарился.

Ирка не ответила, да и странно было ожидать другого.

Мне почему-то перехотелось лезть в палатку, я решил еще посидеть у костра, покурить, а заодно и проследить, чтобы с Иркой никаких неприятностей не случилось. Ночь все-таки, местность незнакомая, кто знает, какая здесь гадость водится. Естественно, подглядывать за женой друга у меня и мысли не было. Просто решил дождаться, пока Ирка вернется, чтобы потом совесть не мучила.

Глаз, конечно же, от девушки не отводил. Ее фигурка скользила к озеру и будто просвечивалась луной насквозь. Я понимал, что это лишь игра света, отражение от белой материи. Вот только, с чего это вдруг Ирка в ночнушку вырядилась? Раньше в спортивном костюме на ночь укладывалась…

И почему она идет к озеру? Там и кустиков нету.

Искупаться решила?

Почему бы и нет, романтика! Женщинам должно нравиться. Поплавать под луной среди отражения звезд, ощутить себя частицей Вселенной. Есть в этом нечто колдовское, а всякой женщине хочется хоть на миг ощутить себя ведьмой.

Если Ирка не собирается уединяться для интимных делишек, а купание – вещь вполне приличная, почему бы не составить ей компанию?

Колебался я не долго, выбросил окурок в костер и направился к озеру. Мое недавнее беспокойство ушло в неведомые дали, вместо него душой завладело некое будоражащее возбуждение. Может, я и свинья, ведь Влад – мой лучший друг, но разве я виноват, что жена его из тех женщин, которые самим присутствуем волнуют кровь и заставляют мужчин сходить с ума? Да и не было в моих мыслях ничего неприличного. Разве крамола – искупаться в озере?

Пока я себя так успокаивал, ноги сами несли меня вслед за четко выделяющемся в темноте светлым маячком. Я хотел снова окликнуть Иру, но передумал. Вдруг Влад услышит. Еще неправильно поймет спросонку, а он мужик резкий, на расправу скорый. Сначала морду расквасит, а уж потом подумает было ли за что? В ментовке, наверное, все такие. Менталитет у них особенный. Хлебом не корми, только дай над человеком поизмываться.

Хотя, что я на Влада наезжаю? Небось, чувствую, что рыльце в пушку и не столь безобидно желание поплескаться с его женушкой, как я сам себя в том пытаюсь убедить.

Да ну их, эти мысли! Кому они нужны? Без них спокойнее. Один раз живем. Не лучше ли плыть по течению, а там будь что будет? Жизнь сама все расставит по местам, как ей угодно. Кто мы такие, чтобы сопротивляться?

Ирка уже приблизилась к воде. Сейчас, наверное, ночнушку снимет, подумал и замер, чтобы не вспугнуть женщину неосторожным движением.

Она меня еще не заметила, или, может, виду не подавала. Женщины, они – хитрые, и вовсе не такие простые, какими умеют казаться. Слышала ведь, как я ее окликал от костра, остановилась, оглянулась даже. Неужели не подумала, что могу следом увязаться?

Похоже, раздеваться Ира не собиралась. Замерла под бледной луной. Голову задрала, руки безвольно опущены. Словно призрак. И, вроде бы, в самом деле просвечивается. Не видно контуров, лишь рябь воды, как сквозь толстое стекло.

Что-то мне в ее поведении не понравилось. Неправильно она себя вела. Как будто продолжала спать и не осознавала, где находится.

Может, так и есть?

Может, она – лунатичка?

Тогда все приобретает иной оборот. Ведь один неосторожный шаг, и она окажется в воде. Я где-то читал, что людей, подверженных лунной болезни, нельзя пугать. От этого у них может сердце остановиться. Но все равно не смог удержаться. Не верил до конца, что Ирка не понимает, что делает. Может, засмотрелась на месяц, задумалась.

– Ирка!

Крикнул негромко, чтобы только она услышала. Ира вздрогнула, пошатнулась. Ноги скользнули по камню, руки беспомощно пытались ухватиться за воздух.

– Ирка! – крикнул уже громче, не в шутку перепугавшись. – Ирка, это я!

В два прыжка я оказался рядом с ней. Ладони успели скользнуть по ткани ночнушки, она показалась мне влажной и скользкой. Но удержать я ее не смог, материя просочилась сквозь пальцы и девушка тихо, без всплеска, исчезла в воде.

– Ира, ты где? – я опустился на колени, потом лег на камень, свесился до пояса, но руки едва касались воды.

Ира не отзывалась, и я ужаснулся от мысли, что она ушла дно. Здесь, возле камня, было неглубоко, не выше подбородка, но сколько нужно человеку, чтобы захлебнуться, тем более, если он не в себе, не соображает что делает и даже не пытается спастись. А в том, что Ира не пытается выбраться самостоятельно, я не сомневался. Иначе бы слышал плеск воды, и должна же она кричать, в конце то концов…

Времени на раздумья не оставалось. Я прыгнул в воду, почему-то жутко холодную. Даже дыхание сперло от неожиданности.

С чего, вдруг? Днем солнце жарило, как ненормальное, и ночь была теплой.

Я нырнул, разводя руки, как можно шире, чтобы нащупать тело, но ничего не находил. Прошелся руками по дну, вытащил прогнившую корягу и отбросил ее в сторону. Отплыл подальше, снова нырнул, с тем же результатом. Постепенно вода как бы стала теплее, я согрелся, но душа заледенела от ужаса. Столько времени человек не может находиться под водой, я уже не надеялся увидеть Иру живой.

Разве что она затеяла непонятную игру и спряталась? Но какой ей резон? Напугать меня? Этого она и так достигла с избытком.

А может, поплыла к противоположному берегу?

Почему же я ничего не слышал? Ночью звуки, да еще и по воде разносятся далеко.

В панике я метался с одного места на другое, нырял, ощупывал дно руками и ногами, каждый раз надеясь и ужасаясь того мгновения, когда наткнусь на холодное, скользкое, бездыханное тело. В какой-то миг мне показалось, что я нащупал волосы девушки, но, к счастью (к счастью ли?) это оказался лишь пучок водорослей.

Осознав, что ничего не достигну, я выскочил на берег и бросился к палатке. Нужно было звать на помощь. Но, как сказать Владу, что его жена утонула?

– Влад, Влад, Вставай!!! – Я просунул голову в палатку и дергал друга за ногу.

– Что случилось? – не мог сообразить он спросонку, но спустя некоторое время, как мне показалось – целую вечность, все-таки, выполз наружу.

– Влад, Ирка утонула!

Я не счел нужным подготавливать друга к трагической вести. Какая, к черту, подготовка. Нужно бежать к озеру, может, еще не поздно что-то предпринять.

– Какая Ирка? – не мог врубиться Влад, и его несообразительность бесила меня.

Я схватил Влада за воротник и стал тормошить его, чтобы он скорее очнулся ото сна.

Реакция последовала сразу. От мощного толчка я отлетел на несколько метров, кувырнулся через голову. Но даже не почувствовал боли. Вскочил и снова подбежал к Владу.

Он уже овладел собой, его взгляд стал осмысленным.

– Прости, Димка, я не сильно тебя ушиб?

– Пустое…

Я схватил его за руку и потащил к пруду. Он подчинился, хотя движения его были медленны и неосознанны.

– Да что случилось? Объяснишь ты мне, в конце то концов? И почему ты мокрый? Купался, что ли?

Я снова не сдержался.

– Влад! – заорал, – Ирка в озере утонула!

– Ты что, бредишь?

– Я брежу? Это ты понять не хочешь. Она стояла здесь, на этом камне, а потом упала в воду. Я все вокруг облазил, но не смог ее найти. Нужно нырять! Вдруг ее еще можно спасти…

Он не хотел меня понимать. Смотрел на озеро, на меня. Словно на придурка…

– Тебе что-то приснилось?

– Влад, я не шучу. Все очень серьезно! Я не смог ее спасти. Не успел поймать…

Он не слушал меня, помощи ждать неоткуда. Я собрался снова прыгнуть в воду, чтобы продолжить поиски, но тут Влад очнулся. Схватил меня за руку и не отпускал.

– Пусти, нужно Ирку искать!

– Успокойся, Димка! Никого искать не надо. Ира в палатке.

– В палатке? Она вернулась?.

– Димка, ты только не волнуйся. Она никуда не уходила.

– Как не уходила? Я же видел…

А видел ли?

Спокойный, уверенный голос Влада зародил сомнение.

Что же произошло на самом деле?

Нет, Влад не прав, он просто не хочет верить в непоправимое, и успокаивает себя. Защитная реакция…

– Пойдем, сам убедишься…

Теперь уже Влад тащил меня обратно, а я покорно переставлял ноги, искренне надеясь, что ошибаюсь я, а не мой друг.

* * *

– Отстань, ну что тебе надо? Я спать хочу!

– Ничего, все нормально, успокойся…

Влад выполз из палатки с металлической флягой, пластиковыми стаканчиками и минералкой.

Я сидел возле костра, словно бревном пришибленный. С одной стороны огромнейшее облегчение, что с Иркой все нормально. С другой…

Что со мной случилось, кого я видел? И видел ли?

От вопросов можно было с ума свихнуться. Если мне все привиделось, самое время идти в психушку сдаваться.

Только я был уверен, что не привиделось. Я видел Иру или другую девушку очень на нее похожую…

Стоп!

С этого места, как говорил киногерой, подробнее.

Если Ирка ловит дрых в палатке, с кем я ее мог перепутать?

Танька! – стрельнуло в мозгу.

Она не спала, когда я выходил на улицу, звала меня. Потом я отходил, за это время она могла выбраться с палатки и пойти к озеру.

Но откуда у Таньки белая ночнушка?

Я стал мысленно перебирать гардероб жены, вспоминать, в чем она была одета, когда ложились спать. Кажется, в спортивный костюм, но полной уверенности не было. Ночнушку я мог спутать со светлой футболкой. Но, разве бывают такие длинные футболки?

У той женщины она была чуть ли не до пят.

Убежден ли я в этом? Пришлось признаться, что нет. Я очень смутно помнил очертания женщины. Единственное, что твердо угнездилось в голове – то, что она казалась прозрачной и просвечивала насквозь. Но это легко объяснить. Она стояла против луны, как говорят художники, находилась в контражуре.

Все эти мысли пронеслись мгновенно. Едва я подумал о Таньке, голова моя уже была в палатке.

И сразу от сердца отлегло.

Танька, вовсе не в ночнушке, а в спортивном костюме, мирно почивала поверх спального мешка. Я выключил фонарик и вернулся к костру.

– Успокоился? – спросил Влад, разливая что-то из фляги в пластиковые стаканчики.

– Почти, – хмуро ответил я, понимая, каким идиотом выгляжу в его глазах.

– Давай выпьем.

Теплая жидкость наждаком прошлась по горлу и огненной бомбой взорвалась где-то внизу пищевода. Сперло дыхалку, из глаз выступили слезы.

– Что это? – едва выдохнул из себя.

– Чистый спирт, дерьма не держим, – ухмыльнулся Влад и протянул мне минералку.

– Ты мне не веришь? Думаешь, у меня крыша поехала?

Влад не спешил отвечать. Подкурил от уголька две сигареты, одну из них протянул мне, смачно затянулся и лишь потом сказал:

– В том-то и дело, Димка, что верю. Вспомни, каким ты меня вчера утром нашел…

Я вспомнил.

– Думаешь, нам привиделась одна и та же женщина?

– Не уверен, что привиделась. Слишком все натурально было. Не нравится мне это. Что-то здесь нечисто…

– Ты о чем? – не врубился я.

– Очень уж загадочна наша ночная гостья… И неуловима, – добавил после паузы. – Словно призрак…

– Бред… – сказал и сам себе не поверил. Высказанное Владом предположение мне тоже пришло в голову, только я гнал его поганой метлой. Двадцать первый век на дворе. Если и водилась когда-то на нашей планете всякая нечисть, давно бы должна вся сгинуть.

– Может, ты и прав, – не стал спорить Влад, – а, может, и нет. Ладно, давай еще по одной для крепкого сна и – на боковую…

Мы выпили по капле спирта и разошлись. Как ни странно, едва примостившись рядом с Танькой, я сразу вырубился и никакие кошмары мой мирный сон больше не нарушали. Наверное, и вправду, спирт для таких случаем – лучшее лекарство.

 

Глава седьмая

Утром меня разбудил Влад. Солнце еще не взошло, стоял беспросветный туман, было сыро и неуютно. Самое время поспать. Но Влад считал по-другому, и был настроен решительно. Вытащил меня за ногу на свет Божий. Не реагируя на ворчанье, сунул в руку чашку.

– Как в лучших домах Парижа! Кофе в постель…

Господи, у него еще сил хватает на шутки. Тут глаза разомкнуть невозможно, хоть спички вставляй.

– И что за срочность?

– Сейчас быстренько пей кофе, умывайся и заводи свою тарантайку.

– Уезжаем? – не врубился я.

– С чего бы? Или тебе надоело?

– Мало ли… Чертовщина всякая…

– Вот с этой чертовщиной мне и не терпится разобраться, – объяснил Влад. – Прокатимся, поищем людей. Поспрашиваем об этом месте. Должен же кто-то что-то знать.

– Влад, ты серьезно считаешь, что мы видели привидение?

– Не думаю… Хотя и не исключаю такой версии. За время работы в розыске мне приходилось несколько раз сталкиваться с необъяснимым. Только там все немного по-другому выглядело. Может, просто улик и фантазии не хватало понять, что к чему…

– Но в нашем случае все непонятно…

– Почему? Наоборот, объяснить можно очень просто…

– Как?

– Например, живет в соседней деревне шизанутая девушка… Что-то у нее с головой не в порядке. Любит бродить по ночам и пугать таких наивных ребят, как мы…

– Сам веришь в то, что придумал?

Влад промолчал.

Мы допили кофе, я сбегал к пруду, окунулся и сразу почувствовал себя другим человеком: бодрым, исполненным сил и энергии, словом, явился в мир блестящий, как новенькая копейка.

– А как же девчонки? Не оставим же мы их одних?

– Почему? – удивился он. – Не знаю, как твоя Танюха, а моя Ирка точно себя в обиду не даст. Да и некому их обижать. Сколько здесь сидим, души живой не видели.

– А мальчишка? А неуловимая дама? – возразил я.

– Мальчишка не в счет. А дама, как ты соизволил заметить, является только по ночам и ее, по-видимому, женщины не интересуют. За мужиками охотится. Успокойся, Димка, что с ними случится. Мы ненадолго, часика через два вернемся. Я Ирке на всякий случай травматик оставлю.

– Все равно предупредить надо. Проснутся, нас нет, волноваться будут.

– Ты Таньку не буди, я Ирке все объясню…

Ирка пробовала возмущаться.

– Я тоже в деревню хочу, сто лет людей не видела, – притворно захныкала, но Влад быстро пресек пререкания.

– Потом с Танькой вдвоем сходите. Или хочешь ее одну оставить?

Возражений не нашлось. Впрочем, их и не должно было быть. У Влада в семье дисциплина железная. Жена четко знает свое место. Мою бы Таньку таким образом выдрессировать. Только не получится. Мягкий у меня характер, не хватает Владовой твердости.

Отыскать деревню оказалось совсем не сложно. Проехав около километра по холмистому бездорожью, колеса автомобиля нащупали нечто вроде колеи, почти незаметной для глаза, которая вывела нас на древнюю брусчатку. Ею, наверное, пользовались не часто, если вообще пользовались. Между камней проросли пучки травы и проезжая часть не выпадала из общей картины глобального запустения. Мы потряслись по ней минут пять, когда Влад сказал, чтобы я поворачивал.

– Куда?

– Налево!

Я остановился и вышел из машины. Влад за мной. Когда-то здесь к брусчатке примыкала асфальтовая дорога. Только от нее ничего не осталось. Лишь стеной, выше человеческого роста, стояли сорняки. А асфальт, разорванный корнями, превратился в груду булыжников.

– Вот дорога, и по ней недавно ездили, – заметил Влад.

Действительно, от брусчатки, минуя сорняки вместе с уже несуществующим асфальтом, сползали вниз две узкие полоски примятой травы.

– С чего ты взял, что нам нужно ехать именно туда? – спросил у Влада.

– Сам посмотри, – он указал на ряд тянущихся вдоль бывшей дороги телеграфных столбов. – Если есть столбы, значит, их кто-то поставил. А если их кто-то поставил, значит, это кому-то было нужно…

– На них нет проводов…

– Какая разница. Имеются другие предложения?

Никаких предложений у меня не было, я забрался в автомобиль и стал медленно пробираться узким тоннелем через заросли. Вскоре они закончились, асфальт сбоку приобрел более приличный вид, но все равно ехать по обочине казалось комфортнее.

– А ведь мы едем обратно, – заметил Влад, хотя я и сам это понял. Наученный недавним опытом, я теперь полагался только на себя и тщательно запоминал дорогу.

Деревня открылась за следующим поворотом. А раньше, когда мы взобрались на пригорок, мне показалось, что внизу, совсем недалеко, я вижу знакомые очертания заброшенного карьера. Того самого, где мы побывали вчера вечером.

– Стоило столько блуждать… – Влад, тоже узнал местность. – Если бы сразу повернули в другую сторону…

– Если бы, да кабы… – съязвил я. – Назад быстрей доберемся…

То, что открылось нашим глазам, трудно было назвать деревней в привычном понимании этого слова. Возможно, населенный пункт раньше и процветал, но те времена давно канули в лету. Извилистая улочка вела вдоль полуразвалившихся домов, по крышу скрытых буйной растительностью. Не было слышно кудахтанья кур, лая собак, мычанья коров. Мертвая, заброшенная деревня, безмолвный призрак далеко ушедшего прошлого.

– Не может быть, чтобы здесь никто не жил. По дороге ездили, и не так давно.

Влад был прав. Колея, по которой мы ползли вдоль опустевших жилищ, еще хранила отпечатки колес.

– А что я говорил!

Узкая улочка расступилась, открывая пустырь, за которым виднелся ухоженный домик, опоясанный аккуратным штакетником, выкрашенным в ярко-зеленый цвет.

Я остановился возле распахнутой калитки. Из нее тотчас выбежал лохматый рыжий щенок и с интересом уставился на нас с Владом.

– Хозяин! Есть кто дома?

Не дожидаясь ответа, Влад вошел во двор, а я вслед за ним.

Едва мы оказались в просторном аккуратном дворе, навстречу нам вылетел лохматый пес, остановился метрах в трех и угрожающе зарычал.

– Серьезный клиент.

Влад остановился и еще раз громко крикнул:

– Хозяин!

Из-за деревянной пристройки трусцой подбежал мелкий мужичок лет пятидесяти. Посмотрел на нас с опаской, затем отозвал пса и подошел ближе.

– Капитан уголовного розыска Щеглов, – представился Влад, ткнув хозяину в нос раскрытое удостоверение

Мужик выглядел испуганным и растерянным. Впрочем, нормальная реакция на появление представителя правоохранительных органов. Не любит у нас народ милицию.

– Что-то случилось? – спросил дрожащим голосом.

– А разве должно было что-то случиться?

Лицо Влада приобрело каменно-казенное выражение, и я с трудом его узнавал. Совершенно другой человек: хитрый, коварный, наделенный властью распоряжаться судьбами людей и осознающий это. Для таких люди – мелкая пыль под ногами, которую можно растоптать и не заметить. Не хотелось бы мне оказаться у него в роли подозреваемого…

– Нет, ничего… Но ведь не зря же вы ко мне приехали…

– Проверка оперативной ситуации, – объяснил Влад, хотя вряд ли его слова можно было назвать объяснением.

– Так, может, вы того… в дом пройдете?

– Не обязательно. А на свежем воздухе присесть нельзя?

– Можно, конечно, можно, – оживился мужик.

Он провел нас за пристройку, там находилась уютная деревянная беседка в форме грибка. Видно было, что ее поставили недавно. Неокрашенное дерево блестело свежим лаком. Шестигранник опоясывали высокие перила, крышу поддерживали аккуратные резные столбики. Внутри беседки стоял массивный стол, тоже вскрытый лаком и две тяжелые скамейки. Снаружи протянута аркой сетка для винограда, только он еще не успел разрастить и тени почти не давал. За беседкой – небольшой сад: несколько яблонь, вишни, груша, кусты малины и смородины.

– Неплохо устроился, – похвалил Влад.

– Для себя стараюсь, – поняв, что милиция явилась не по его душу, мужик осмелел и даже пробовал улыбаться. – Так я, может, того, на стол что-то? – посмотрел на Влада вопросительно и заискивающе.

– Можно, – разрешил Влад. – Только по скромному, без фанатизма.

– Использование служебного положения в личных целях, – заметил я, когда хозяин убежал.

– Ты, Димка, главное, не вмешивайся. Сиди и помалкивай.

Влад настолько вошел в привычную для себя роль, что даже со мной оставался каменно недоступным.

Вскоре на столе появились нарезанные крупными кусками ветчина, сало, колбаса, а также солененькие огурчики, помидоры, хлеб. Хозяин немного помялся и поставил бутылку «Немирова».

– Я думаю, немножко можно?

– Что мы, не люди?

Влад взболтнул бутылку, посмотрел на пузырьки, изучил этикетку.

– Тебя как звать, хозяин.

– Федор… Трофимович, – добавил после паузы.

– Меня Владиславом Викторовичем, его – Дмитрием Сергеевичем, – указал на меня. – Так вот, Трофимыч, скажи мне такую вещь. Почему ты дорогих гостей казенной мутью потчуешь. Неужели ничего нормального, домашнего нету?

– Так того ж… Разве можно?

– Мы к тебе не с ревизией приехали, самогонный аппарат искать не будем, пусть этим участковый занимается. У нас другие дела и проблемы, так что, колись…

– Я сейчас.

Через несколько минут хозяин вернулся с запотевшим графином.

– Есть еще винцо домашнее…

– Винцо, если хорошее, ты нам на дорогу приготовь. Жен угостим. А сейчас, – Влад взял инициативу в собственные руки и разлил полные рюмки, – предлагаю выпить за то чтобы день, который так хорошо начинается, так же хорошо и закончился.

Мы чокнулись, выпили, закусили. Солнце уже поднялось над горизонтом, разогнало утренний туман и обещало погожий день.

– Рассказывай, Трофимыч, как жизнь сельская, что происходит?

– Так, ничего не происходит. Тут и домов то всего штук пять, где люди живут. Все свои, друг друга знают… Точно, ничего не происходит, – резюмировал нескладную речь.

– Чужие часто наведываются?

– Нету здесь чужих. Деревня на отшибе, добраться непросто. Так что, все спокойно.

– Чем же вы тут занимаетесь в глуши этакой.

– Коровка у меня, кабанчик, кур вон выпускать пора. Молоко на базар в райцентр вожу, яйца…

– А другие?

– Тем же занимаются. Здесь ведь только пенсионеры остались. Один я молодой.

Ничего себе молодой, ухмыльнулся я, но вспомнив наставление Влада, ничего не сказал.

– Родственники стариков часто навещают?

– Раньше каждое лето приезжали, детей на каникулы привозили, а сейчас и не припомню, когда были. Деревня совсем опустела. Раньше и клуб был, и библиотека, и магазин. Колхоз – богатейший. Потом все развалилось, молодежь уехала, старики, кто умер, кого дети в город забрали…

– А ты, Трофимыч, почему не уехал? – Влад снова щедро наполнил рюмки.

– Хм… – хитровато улыбнулся хозяин. – Я, можно сказать, приехал. Раньше в райцентре жил, потом бабка умерла, дом оставила. Уже год, как хозяйничаю. В городе работы нету, а здесь все свое, натуральное. Если руки не с задницы выросли, с голоду не пропадешь.

– Не скучно самому?

– Так я не сам. Маруська, жена, корову выгнала. И по хозяйству управляется. Детишки в гости приезжают…

– Вот-вот, – довольно заметил Влад. – А говоришь, посторонних не бывает.

– Какие они посторонние… Приедут, продукты возьмут и – обратно, в город.

– Ладно…

Влад поднял рюмку. Мы за ним. Самогон – крепкий, хороший, настоянный на травах, шел хорошо, как по маслу.

– А пацаненка такого мелкого, лет десяти-двенадцати не знаешь?

– Натворил что-то?

– Ты, Трофимыч, от вопроса не увиливай. Отвечай, когда спрашивают.

– Не знаю. Нет у нас таких. К Федотовне раньше внук приезжал, но он постарше, уже в техникуме учится.

– А коровы, кто пасет?

– Сами. Да и коров то… У меня и у Петра. У тетки Нины коза, она ее возле дома привязывает…

– А где пасете?

– Там, – хозяин неопределенно махнул рукой, – Раньше сад колхозный был, потом выкорчевали. Сейчас трава хорошая растет, сочная.

– А что это у вас за карьер?

– Где? – удивился Трофимыч.

– Возле озера.

– А, – понял хозяин, – возле графского ставка? Раньше, говорят, гранит добывали. Там еще и песчаный карьер был.

– Графского ставка? Название – странное.

– Ничего странного. Там раньше усадьба графская была. Но наши туда не ходят, место нехорошее…

– Чем же оно нехорошее?

– Точно не скажу. Бабка рассказывала, да забыл уже. Вроде люди пропадали. Знаете, как бывает, вбили с детства в голову, что нельзя ходить, никто и не ходит.

– Много людей пропало?

– Не знаю. Честно, не знаю, – засуетился Трофимыч. – Может, и никто не пропадал, просто так говорят. Я недавно в этих краях.

– И что, ни разу не ходил в усадьбу? – не поверил Влад.

– Был грешок. Хотел даже ставок в аренду взять. Дал заявку в районе. А мне говорят, что такой на карте не значится. Потом обещали разобраться, до сих пор думают.

– А сам там рыбачил?

– Несколько раз ходил, но потом перестал. Неуютно и потом кошмары по ночам стали снились. Может газ или испарения вредные… Вы только не подумайте, что у меня с головой не в порядке. Люди зря языками трепать не станут. Если говорят, что место проклятое, значит есть в нем что-то нехорошее…

– Скажи мне еще, Федор Трофимыч, нет ли поблизости, может, в соседней деревне, больной девушки. Ну, не то, чтобы совсем больной, а так, немножко на голову слабоватой?

– Так здесь до соседней деревни километров десять, не меньше. Может, и есть, не знаю.

– Ну хорошо. Спасибо, за помощь. По последней на дорожку и… Да, – вспомнил Влад, – а где нам участкового найти? Он, кстати, сюда хоть иногда наведывается?

– Васька? Приезжает на велосипеде. Он родом отсюда. Не то, чтобы часто, но раз на месяц бывает. Что ему у нас делать? Я же говорю, спокойно все… А живет он в Семеновке. Прямо по дороге, не промахнетесь. Там вам каждый скажет.

– Говоришь, километров десять?

– Может, двенадцать, не больше.

– А до райцентра?

– Засекал по спидометру, ровно тридцать два, – с гордостью, что хоть на один вопрос может дать конкретный ответ молвил хозяин.

Мы выпили по третьей и поднялись из-за стола.

– Так я вам того, винца… – засуетился Трофимыч.

– И молочка, если можно. Надеюсь, дорого не возьмешь?

– Да о чем вы, товарищ начальник, какие деньги. Мы рады гостям, приезжайте еще, если нужно.

– Может, и приедем. Только разоришься на дармовых гостях.

Влад достал из бумажника двадцатку и сунул оторопелому хозяину в карман.

– Если мало, скажи, не стесняйся.

– Нет-нет, нормально. Я сейчас, – и убежал куда-то.

Мы ждали возле машины. Скоро хозяин вернулся с двумя пакетами.

– Я вам яички и колбаску положил. Небось, в городе не часто домашнее кушаете… И, – подмигнул хитровато – самогоночки… Вижу, по вкусу пришлась…

– Нормальный мужик, – сказал я, развернув машину и снова углубившись в узкую улочку мертвой деревни.

– Угу, – согласился Влад задумчиво. – Только ничего он нам не рассказал. Нужно было еще стариков расспросить.

– А что ты хотел услышать?

– Заинтересовала меня история о проклятом месте. Ладно, после обеда дашь машину, поищу участкового. Если он из местных, должен все небылицы назубок знать.

Назад мы добрались быстро. Я срезал по прямой, и уже минут через десять припарковался возле палаток.

Странно, никто нас не встречал.

Мы отсутствовали часа три, не больше. По-видимому, девчонки еще не проснулись.

Заглянули сначала в палатку Влада, потом в мою. Ирки и Тани не было.

Не было их и на озере.

Что-то тоскливо засосало под ложечкой. Влад побледнел, я, наверное, выглядел не лучше.

– Сказал же, дуре, чтобы никуда не рыпались, пока мы не вернемся.

За показной злостью Влад пытался скрыть беспокойство. Только получалось у него неважно. Я бы даже сказал – плохо получалось…

 

Глава восьмая

– Что ты суетишься? – пытался успокоить Влада. – Ничего с ними не случилось. Заскучали девочки без мужей, решили прогуляться.

– Ты думаешь?

Высказанное предположение казалось логичным. Мои ночные страхи почти канули в небытие, эмоциональные грани стерлись, оставив в памяти лишь смутные очертания. Я бы и вовсе выбросил их из головы, списав на ночные кошмары, если бы не свидетель. Хотя, какой из Влада свидетель? Он ничего не видел, знает о случившемся только из моих слов. А под влиянием кошмара я, что угодно мог наговорить. И мистика тут не причем.

Может, действительно, испарения?

Намекал же Трофимыч. Просачивается из трещины в граните газ и дурманит мозги. Как по мне, более приемлемое объяснение, нежели призраки и им подобное.

– Где же они?

– Мало ли… Может, в карьере фотографируются, – вспомнил как вчера девчонки восхищались каменными исполинами.

– Может и так…

Влад сорвался с места и побежал к карьеру.

– Я же говорил!

Он присел на камень и вытер ладонью пот.

– Что-то у меня нервишки пошаливать стали.

– По работе соскучился, – сострил я. – Видишь преступления там, где их нет и быть не может.

Девчонки, живехенькие и радостные, резво перепрыгивали с камня на камень, по очереди щелкая друг друга фотоаппаратом. Сверху они казались совсем крохотными.

– Спустимся?

– Не надо. Пусть развлекаются.

Влад еще не совсем успокоился и не хотел, чтобы девчонки это заметили.

– Похозяйничайте немножко без меня, а я таки поищу участкового.

– Зачем?

– Хочу услышать, что он расскажет,

Переубедить Влада, если он что-то вобьет себе в голову невозможно. Я протянул ему ключи от машины и, демонстративно позевывая, отправился в палатку досматривать прерванный утром сон.

Девчонки, вдоволь напрыгавшись по камням, оценивали привезенные нами продукты. Проснувшийся инстинкт хозяек подсказал им идею, организовать небольшой сабантуйчик, и они с вдохновением сервировали наш походной столик. Молоко они выпили сразу, и правильно сделали, на жаре оно бы прокисло. Остальные продукты тоже нуждались в оперативном уничтожении. На столике уже красовались пластиковые тарелки с порезанной колбасой, огурчики, ветчина и яйца, которые Ирка сварила в котелке над костром. Двухлитровую пластиковую бутылку с вином и литровую с водкой я отнес к роднику, чтобы напитки к приезду Влада охладились до нужной кондиции.

Отсутствие мужа Ира восприняла спокойно.

– И так долго на одном месте задержался, – заметила она. – Ему постоянно что-то в задницу штрыкает. Дома его сутками не вижу… А тут, подумать только, целых три дня глаза мозолит. Примелькался даже.

Я не знал, шутит Ира или говорит серьезно? Мне показалось, что она подмигнула мне. Естественно, украдкой, чтобы Таня не видела. Но, наверное, только показалось. Человеку свойственно выдавать желаемое за действительное.

Что меня поражало больше всего, девчонки не горели желанием покидать это место. Им здесь нравилось, и они почти не вспоминали о покинутых благах цивилизации. Ничего не могу сказать по этому поводу об Ирке, но моя жена меня удивляла. Я не сомневался, что изнеженная горожаночка уже на следующий день закапризничает и попросится домой. И вот – сюрприз! Даже намека с ее стороны не уловил. А с Иркой они как спелись, подружками стали не разлей вода. Конечно, в городе мы тоже встречались, но редко, от праздника к празднику. А тут целыми днями шушукаются, небось, нам с Владом косточки перемывают. Ну и ладно, лишь бы не хныкали.

Когда Влад вернулся, все было готово. Стол накрыт, хозяева заждались.

Влад выглядел довольным и слегка раскрасневшимся. Коллега по ментовской службе, судя по всему, угощал его, отнюдь, не лимонадом.

– Бабоньки, не надоело еще вести дикарский образ жизни? – громогласно вопросил Влад, выбираясь из машины.

– Нет! – дружно завопили наши жены.

– Вот и здорово! Мне тоже здесь нравится, так что пару деньков еще покантуемся, а там, как желание будет… Ловите подарок!

Он открыл заднюю дверцу и достал картонную коробку.

– Тортик!!! – подпрыгнула от радости Танька. – Влад, ты прелесть!

Она бросилась ему на шею и чмокнула в щечку. Надо же, на глазах у мужа… Ну ничего, мы люди спокойные, воспитанные. Авось, и мне когда-нибудь представится случай Ирку поцеловать. Только, чтобы жены рядом не было, да и Влада тоже…

Вслед за тортом появились две пластиковые упаковки с пивом. Теперь пришла и моя очередь радоваться.

* * *

– Девочки, мы пройдемся.

– Покидаете нас? – обижено надула губки Ира.

– Мы ненадолго.

Веселье было в разгаре. Выпито и съедено немало. И танцы – настоящая дискотека у костра. Напрыгались до упаду. Теперь из раскрытой дверцы машины неслось нудное завывание ненавистного нам и обожаемого девчонками Стинга.

Я понял, Влад хочет мне сказать что-то такое, о чем не должны знать женщины.

– Есть новости? 

Было уже темно, лишь костер и неясные тени выделялись на фоне темного неба. Еще – звезды. Очень много звезд. И громадная луна почти над самыми головами.

– Васька, участковый, не много знает. Слышал от бабки легенду, что здесь раньше граф жил. Генерал, вроде бы. Его дочь забеременела от кого-то из офицеров. А батя, вместо того, чтобы благословить брак, пристрелил обидчика. Дочка, мол, не выдержала стыда и сиганула в пруд. С тех пор ее душа и мается, не находит покоя.

– Сказка.

– Да, – неожиданно для меня согласился Влад. – Такие байки в любой деревне услышать можно. Дальше – интереснее. Рассказывают, что стала наша дамочка мужиков со свету сводить. Месть такая, за погубленные молодость и душу. Тот на тракторе с обрыва свалился, там пацан утонул, кого-то бык забодал. Впрочем, все случаи обыденные, легко на несчастный случай списать, но народ у нас любит нагнетать. Особенно здесь, в глуши. Всякой смерти злые происки приписывать. Вот и валили все на покойницу. А еще случай был, подлил масла в огонь. Приезжал историк из города и сгинул. Нашли его в склепе, рядом с останками дочери графа. Чуть ли не в обнимочку с ней лежал.

– Надо бы и нам на склеп посмотреть, – взыграл во мне интерес несостоявшегося археолога.

– Вряд ли получится. Васька говорит, председатель приказал его бетоном залить, чтобы нечисть не могла выбраться…

Мы сидели у озера, дымили сигаретами.

– А знаешь, что я по этому поводу думаю?

– Ну?

– Мне кажется, прав Трофимыч. Здесь гранит кругом, возможно – радиация. Или выходит газ какой-то глюканутый…

– Глюкогенный, – машинально поправил меня Влад.

– Пусть – так. Не вижу разницы. Так вот, нанюхались мы этого газа без цвета и запаха, и стали нам черти мерещиться…

– Почему же только нам? Девчонки ведь ничего не видели.

– Может из-за особенностей их организма газ на них не действует?.

– Кто его знает…

Музыка умолкла и вместо Стинга окрестности наполнились веселыми ритмами танцевальной мелодии. Девчонкам надоела тоскливая заунывность популярного певца, и они решили поменять кассету.

Я обернулся. Мне показалось, что возле костра три тени. Называется – допился, дослушался, донюхался. Или – все перечисленное вместе взятое.

– Ты тоже видишь?

Влад, не отрываясь, смотрел в сторону костра. Значит, зрение меня не обманывало? Не может одно и то же, привидеться сразу двоим. Хотя, кто его знает? Я уже ни в чем не был уверен.

Что за наваждение?

В черепушке будто щелкнуло и перевело стрелки внутренних часов.

Влад тоже не мог сообразить, что происходит. Мотал головой, пытаясь вытрусить из нее лишнее, мешающее адекватно воспринимать реальность. А реальность изуверски издевалась над нами. Словно кувалдой шандарахнула по мозгам. И хоть физической боли не ощущалось, тем не менее, все вокруг пошатнулось, переломилось, разлетелось на мелкие осколки. А когда они кое-как склеились, картинка оказалась под стать внутреннему сумасшествию. Ни забористой танцевальной музыки, ни пляшущих девчонок. Все тот же приторно заунывный Стинг и скучающие за столом наши жены.

Вид у нас, наверное, был еще тот. Девчонки, глядя на нас, рты поразевали, а сказать ничего не смогли.

Влад сориентировался сразу. Бросился к столику, схватил бутылку, наполнил два стаканчика, от души, до краев, и протянул один мне. Я проглотил содержимое залпом, как воду, даже не скривился. А девчонки так же, молча, смотрели на нас, только теперь не растерянно, а осуждающе. Мол, сволочи вы этакие, лазили неведомо где, потом явились, словно белены объевшись, и сами водку глушите…

– Простите, дамы, – выдавил из себя Влад, прежде, чем гнев дражайших воплотился в слова. – Чисто мужской спор. Выпить стакан водки залпом. Поигравший должен был убирать стол. Но, так как проигравшего нет, придется вам убирать. А сейчас выпьем все вместе.

И наполнил уже четыре стакана. Нам – беленькую, девчонкам вина.

– Алкоголики, – проворчала Ира. Без злобы, просто так, успела привыкнуть к причудам мужа. Танька покрутила пальцем у виска и ничего не сказала.

Выпили вместе. Вяло закусили, аппетита не было, раньше обожрались.

– Дамы требуют танцев! – манерно заявила Ирка.

– Всегда, пожалуйста, родненькие! Димка, поставь-ка… Ну, ту, сам знаешь какую…

Я понял, о чем он. Забрался в машину, открыл бардачек, сразу нашел нужную кассету, звучание которой слышали недавно. Вырубил надоевшего Стинга, поставил с танцевальной музыкой, нажал на «плей», и сердце замерло от предчувствия. Не знаю, какого, но что-то должно было произойти.

Влад не отрывал от меня глаз, стоял напряженный, будто я мину с часовым механизмом запустил.

Из динамиков послышалось шуршание, раздались первые такты мелодии, затем – стремительная какофония визжащих звуков и все умолкло. И сразу стало спокойней, сердце перестало биться о грудную клетку, заработало в нормальном ритме. Я выдохнул скопившийся в легких воздух и нажал на выброс кассеты. Она наполовину выползла из ячейки и застряла. Пленку зажевало и намотало на валик. Но я не жалел об испорченной кассете. Даже обрадовался. Вместо того, чтобы пытаться намотать пленку обратно, резким движением переломил пластиковый корпус надвое и выбросил его подальше в темноту. Затем поставил выбранную наугад, первую попавшуюся.

«Как упоительны в России вечера…» – разнеслось над озером.

Я увидел, как Влад улыбнулся, и улыбнулся ему в ответ.

 

Глава девятая

– Димуля, что случилось?

Вопрос застал меня врасплох.

Мы сидели на камне у озера, свесив ноги к воде. Было прохладно, и Таня накинула поверх футболку легкую курточку. Перед нами сияла яркая луна, и ее отражение подмигивало с озера, когда легкая рябь колыхала его поверхность. Мы вдоволь навеселились, восторг праздника постепенно перешел в усталость, а недавняя эйфория сменилась пассивной меланхолией. Уже не хотелось пить, ноги устали от танцев, хотелось просто сидеть вот так под луной и ни о чем не думать.

– С чего ты взяла?

– Я не слепая, все вижу…

Танечка прижалась ко мне, я обнял ее за тоненькую талию. Мне было хорошо.

– Что ты видишь?

– Влад… Какой-то он не такой стал. И Ира тоже изменилась…

А я то думал, что тайны надежно укрыты за непроницаемыми масками наших лиц. Конспираторы хреновы…

– Все нормально. Тебе показалось… А что с Иркой не так?

– Какая-то задумчивая она стала. Смеется, смеется, а потом вдруг замолчит, уставится в одну точку, словно отключается. А потом опять, как прежде.

– И давно с ней такое?

– Не знаю. Я утром впервые заметила. Когда в карьере фотографировались. Знаешь, мне кажется, она Влада ревнует.

– Ревнует? – вот уж чего я не ожидал услышать. – К кому ревнует? Здесь в радиусе десяти километров ни одной живой души. Я имею в виду – женского пола.

– Да? А кто же с вами здесь сидел, когда вы от костра отходили? Думали, мы ничего не видим? Вы перед нами как на ладони были. И не надо мне лапшу вешать. А, может, не Ирка, я должна ревновать?

Танька завелась и почти кричала мне в ухо.

– Успокойся, что с тобой? Не было здесь никого.

Она успокоилась так же быстро, как и вспылила.

– Точно, никого? Я ведь не видела. Мне Ирка сказала. Она с вас глаз не спускала. Я ей еще тогда говорила, что у нее – галлюмики.

– Если столько выпить, и не такое померещится…

Мне было трудно казаться спокойным и невозмутимым.

– Да, сегодня она все рекорды побила. Я же говорю, что с ней что-то не так… А вообще, хорошо здесь. Я рада, что мы сюда приехали, – неожиданно сменила тему.

– Тебе, действительно, нравится?

Я вспомнил, с каким трудом мне удалось уговорить ее на поездку.

– Давно я так хорошо не отдыхала. Лучше, чем на море. Иногда полезно побыть вдали от людей, отвлечься от суеты, ощутить себя частью природы… Вот только тревожно иногда бывает.

– Тревожно?

– Как будто вот-вот должно что-то произойти. Нехорошее, страшное…

– Глупости.

– Я знаю, Димка. – Она положила мне голову на колени, и я нежно гладил ладонью ее сверкающие под луной волосы. – Наверное, человек так устроен. Не может полностью расслабиться и наслаждаться тем, что ему даровано. Обязательно пытается найти подвох. Потому мы редко бываем счастливы… Менталитет такой, нехороший…

Танечка улыбнулась, меня захлестнула волна нежности к ней, я склонился и поцеловал ее сладкие губки. Она обняла меня, равновесие нарушилось, и мы едва не свалились в воду.

 – Нет, так мы не договаривались! Водные процедуры будем утром принимать. А сейчас, бегом в палатку!

* * *

Кто-то меня звал. Как я смог различить едва заметный звук сквозь шорохи ночных шумов, ума не приложу. Мгновенье назад я спал крепким, и, казалось бы, беспробудным сном. Тем не менее, проснулся сразу, словно меня шилом в одно место штрикнули.

В палатке было темно. Провел рукой, нащупал мягкое и приятное. Танька всхлипнула, пробормотала неразборчивое и продолжила спать дальше.

– Димка! – донесся снаружи едва различимый шепот.

У костра сидела Ирка и тоскливо смотрела на меня.

– Что случилось? – так же шепотом спросил я.

Она приложила палец к губам, кивнула на свою палатку, откуда доносился раскатистый храп, поднялась на ноги и поманила меня за собой.

– Что случилось? – спросил снова, когда мы отошли от лагеря.

– Ничего. Скучно стало, захотелось прогуляться, а самой страшно.

– Влад может неправильно понять.

– Кто же ему скажет? Он как хорек дрыхнет. Вы вчера здорово на грудь приняли.

Ирка пьяно хихикнула, споткнулась, и я едва успел схватить ее за руку. Наученный недавним опытом, испугался, что женщина снова ускользнет от меня, оставив неприятное мокро-холодное ощущение. Ничего подобного. Ирка была настоящая, живая, теплая, состоящая из плоти.

Прикоснулся к ее телу и словно электричеством пронзило. Кровь взбурлила, сердце забилось, как сумасшедшее.

 Женщина не спешила освобождаться от непроизвольных объятий, замерла, прильнув ко мне. И лишь потом отстранилась, неохотно, словно пересиливая себя. Я же стоял истуканом и не знал, как вести себя дальше. Ситуация более, чем двузначная и, несмотря ни на что, она мне нравилась.

Ирка взяла меня под руку.

– Будешь моим кавалером, я ведь вечером тоже перебрала… Тебе нравятся пьяные женщины?

Она мне нравилась и трезвая и пьяная тоже. Только, я не мог ей об этом сказать. Это – моя, и только моя, очень большая тайна. Самая сокровенная тайна, которую я намерен был хранить до конца своих дней.

– Молчишь? А я знаю, что нравятся. Ты с меня весь вечер глаз не отводил. И не только сегодня. Неужели, влюбился?

Она издевалась надо мной. Что я мог ей ответить? Естественно – ничего. Глупо признаваться в любви замужней женщине, тем более, если ее муж – твой лучший друг.

Но Ирка не нуждалась в моем ответе. Она вела меня куда-то вдаль, в сторону серебрящихся под луной листьев ивы.

– Вы с Танькой времени зря не теряете. Такую возню устроили…

– Неужели слышно было?

Я удивился и покраснел от смущения. Хорошо, что ночью незаметно. А ведь старались тише.

– Еще бы, не слышно. Я вся слюной, и не только слюной, стеклась, пока вы кувыркались. Мой, зараза, нажрался и – на бочок. Совсем забыл, что у него жена есть.

Началось! – тревожно стрельнуло в голове.

Сейчас пойдут расспросы о женщине, которая, якобы, была с нами у пруда. Для меня – больная тема. Необъяснимая, из тех, что не вкладываются в разумные рамки. Однако, заводить разговор о мистической сопернице Ира не стала.

Возле родника она остановилась.

– Хорошо здесь. Мне нравится. А тебе.

– Конечно, нравится.

– Ты, Димка, заторможенный какой-то. Наверное, зря я тебя с собой потащила. Прервала сладкий сон, увела от любимой женушки… – измывалась Ира.

Может, и зря, – подумал я и сам себе не поверил.

– На-ка, хлебни!

Только теперь я заметил, что в руке Ирка сжимает пластиковую бутылку с недопитым вином.

Я отхлебнул. Чтобы растормозиться, как выразилась Ирка, усыпить совесть и смириться с тем, что поступаю, как свинья по отношению к лучшему другу.

Ирка тоже выпила.

– Поцелуй меня, – попросила.

Я не смог ей отказать. Точнее, не смог отказать себе, потому что давно мечтал об этом.

* * *

– С кем ты разговаривал?

Я старался забраться в палатку тихонько, но Таня услышала. Интересно, она только проснулась или давно не спит?

Представив последнее, я содрогнулся.

– Ни с кем, тебе приснилось, – ответил, может, грубовато, чтобы скрыть собственные растерянность и вину.

– Да?

Что-то в ее голосе мне не понравилось.

Неужели, догадалась?

А, может, и следила за нами?

Сердце тревожно екнуло.

Нет, не может быть. Она спала, когда я уходил.

Или притворялась?

– Где ты был? – продолжала допытываться жена.

– Писать ходил. Разве, нельзя? – вызверился я.

– Что ты так нервничаешь? Можно, конечно. А почему – мокрый, ветер сильный? – вспомнила анекдот о поручике Ржевском.

– Ага, – ответил в тон ей, – к тому же, встречный. Голова трещит, – объяснил уже серьезно, – окунулся в озере.

Я действительно искупался, но не из-за головной боли. Женщины чувствительны к запахам, особенно если пахнет другой женщиной. Мне же после ночного рандеву было что смывать.

– А ты почему не спишь? – спросил в свою очередь.

– Сон приснился…

– Надеюсь, не кошмар?

– Как сказать…

– Ладно, Танюха, потом расскажешь, давай-ка, лучше – баиньки… – притворился веселым и беззаботным. – Утром все кошмары уходят, и жизнь становится радостной и интересной.

– Ага, – согласилась жена. – Спокойной ночи!

Только я еще долго не мог уснуть.

Мною обладали двоякие чувства. Я с удовольствием вспоминал пережитое сумасшествие, и в то же время – мне было неимоверно стыдно. Я не представлял, как смогу утром смотреть в глаза друзьям.

Но преобладал страх: если Таня, и не знает о том, что произошло, то уж точно о чем-то догадывается…

* * *

Казалось, конца этой ночи не будет.

– Мать твою, так! – потряс окрестности рык Влада, затем раздался выстрел. Спустя некоторое время – еще два.

«Крантец! – мелькнула мысль. – Влад все узнал, пристрелил Ирку и сейчас явится по мою душу…»

– Что такое? – Таня высунула голову из спального мешка.

На улице серело. Влад в одних трусах стоял возле куста шиповника с пистолетом в руке и смотрел себе под ноги.

– Представляешь, Димка, эта тварь укусила меня за ногу.

На земле валялось тельце крысы с раздробленной головой.

– Ой, крыса! – воскликнула невесть откуда появившаяся Ирка. – Влад, мне страшно! Как я теперь буду спать?

Вопреки логике, хотя и смотрела на мужа, она схватила за руку меня. Я понял, что это не спонтанное движение испуганной женщины. Она подбадривала меня: мол, все нормально, успокойся и не комплексуй.

И я успокоился.

– Сами виноваты, – огрызнулся Влад. – Нужно было объедки убрать. Странно, что только одна прибилась.

– Ага, а сами-то… Споили женщин, и они же виноваты… – не осталась в долгу Ирка.

– Ну, хоть бы палатку застегнула, когда выходила… – успокоился Влад.

Я отошел от Ирки. Заспанная Таня выбралась из палатки. Кажется, она не обратила внимания на последнюю фразу Влада.

– Война началась?

– Влад крысу пристрелил.

– А… – равнодушно молвила она и снова исчезла.

Наши женщины не переставали меня удивлять. Вместо положенной истерики – полное спокойствие, как будто ничего особенного не произошло. Действительно, что перевернулось в этом мире.

– Давай, Димка, зароем эту тварь, и порядок немножко наведем, а то их полчище прибудет. На всех патронов не хватит.

Я достал из багажника лопатку, отошел подальше, выкопал ямку. Влад притащил собранные в газету объедки и пристреленного грызуна.

Я посмотрел на крысу.

– Это что, резиновой пулей так?

– А ты думал. Резинка с десяти метров дюймовую доску пробивает.

Мордочка у крысы была раздроблена, в запекшейся крови. Один уцелевший глаз, тусклый и остекленевший, смотрел на меня с укоризной.

«На ее месте должен был быть я» – некстати мелькнуло в голове. Безобидный зверек поплатился жизнью только за то, что слегка ущипнул Влада, а я нанес ему более серьезную травму… И что будет со мной, если Влад, не приведи Господи, узнает об этом?

К горлу подступила тошнота, и я поспешно отбежал в сторону.

– Слабак ты, Димка, – по-своему отреагировал Влад. – Совсем не закаленный. Насмотрелся бы трупов, как я…

Он сам забросал ямку землей и аккуратно, прикрыл ее вырезанным мною дерном.

– Полегчало? Пойдем похмеляться, башка разваливается.

Мы выпили казенки с наших запасов, самогон Трофимыча закончился еще вчера. Влад ушел досматривать сон, а я остался у костра. Знал, что больше уснуть не смогу.

 

Глава десятая

Утро я провел в камышах, изображая, что ловлю рыбу. Клев был никудышный. Может, рыба и не виновата, просто мне было не до нее. Мысли мои были далеко, и я лишь иногда, ради приличия, вытаскивал крючки, чтобы поменять наживку.

Погода с утра хмурилась. Небо укуталось белыми клочками облаков, которые то и дело прятали за собой солнце. Ветер налетал порывами, поднимал рябь на воде. Было зябко и неуютно.

В голове крутилось одно: догадывается ли Татьяна о моем ночном приключении и, если – да, чем все может обернуться? Предположения возникали разные. Жена моя, хоть с виду и спокойная, из тех женщин, о которых говорят, что в тихом омуте черти водятся. Вполне могла устроить скандал и довести дело до развода. А дражайшая, в кавычках, теща с дорогой душой ей поможет.

За пять лет супружеской жизни у меня было несколько мимолетных связей, но я знал, что Таня о них не догадывается и совесть моя была чиста. Сейчас я не был уверен, что все прошло шито-крыто, и чувствовал себя неуверенно и неспокойно. К тому же, я никогда раньше не изменял с женой друга.

Ирка, конечно, не такая дура, чтобы проболтаться, да и Танька, думаю, если что знает, язык придержит. Не станет выставлять себя на посмешище и чужую жизнь разрушать.

Впрочем, свою тоже.

Что моя женушка обретет, решив меня бросить? Ничего хорошего. Вернуться к маме, чтобы ежечасно выслушивать ее нравоучения? После пяти лет свободы, она этого не выдержит. Сама должна понимать.

Так что, пришел к выводу, если Танька и знает что-то, для нее же лучше стиснуть зубы и делать вид, что ничего не произошло. А там, со временем все само уладится.

От Влада тоже не убудет. Если ничего не узнает, спать будет спокойно. Небось, давно с рогами ходит. Не из тех Ирка жен, чтобы мужу верность хранить, тем более, если его неделями дома не бывает.

Дальше мои мысли повернули в более приятное, русло. Я снова и снова во всех подробностях прокручивал ночное свидание и как бы заново переживал моменты нашей с Ирой близости. Воспоминания были волнующими, возбуждающими. Ира не говорила, но подсознательно я чувствовал, что ей тоже понравилось. Не зря же она утром так многозначительно пожала мне руку.

– Эй, рыбак! Ты где? Уснул что ли?

Громогласный крик Влада вернул меня в реальность.

– Я здесь! – отозвался.

– Бросай гиблое дело, пора обедать.

Я взвесил небогатый улов в руке, бросил садок обратно в воду, поднялся и на затекших ногах поковылял к лагерю.

Несмотря на то, что природа слегка хмурилась, и то и дело прятала солнце за начинающими сереть тучами, в нашем лагере царило полнейшее благодушие.

Девчонки ополчились против Влада и донимали его насмешками по поводу утреннего происшествия. Особенно усердствовала Ирка, с едкой улыбкой она допрашивала мужа, действительно ли крыса укусила его только за ногу, или еще за что-то? Влад вяло отбивался, но жена, не стесняясь посторонних, не оставляла его в покое, добивая весомым аргументом, мол, если кое-что не пострадало, тогда, почему Влад им не пользуется? Тонкий намек на толстые обстоятельства, как говорят в народе. Можно было бы назвать придирки Иры воплем отчаяния изголодавшейся женщины, если бы я не знал, чем она занималась прошлой ночью. Да и Ирка не строила из себя обиженную. А Танька, скромно хихикала в кулачок.

Когда я появился, Влад вздохнул с облегчением. Девчонки и вправду переключились на меня, но ненадолго. Рыба, точнее, ее отсутствие, их не интересовала. И стандартный ответ рыболова, мол рыба в ставке вполне удовлетворил и Таньку и Ирку. Меня даже похвалили.

– Димка, ты такой, умничка! – восторгалась моя ненаглядная. – Знал бы ты, как эта рыба всех задолбала.

– Особенно возня с нею.

– А вам то что, – возмутился Влад. – Чистим ее мы с Димкой.

– Ты не отвлекайся, – сразу осадила его Ирка. – Расскажи лучше, как до такой жизни докатился? Представляешь, Димуля, мы тут все тщательно проанализировали, и пришли к выводу, что Влад вступил в интимные отношения с мелким грызуном, а затем, чтобы избавиться от свидетеля, пристрелил его. Чисто ментовская заморочка. Ты как считаешь?

Я сдвинул плечами. Слишком скользкой казалась затронутая тема.

– Ну да, – не унималась Ирка. – Мужская солидарность не позволяет в открытую высказать свое мнение. Потому и страна страдает, что таких молчунов много развелось. А ведь твое поведение можно расценить, как сокрытие преступления. Или даже – соучастие… Ну ка, Влад, – разъясни нам, непосвященным, юридические нюансы…

– Да ну вас, – отмахнулся Влад.

– Ты Димулю не трогай, – заступилась за меня Таня. – У него – алиби.

– Знаем мы ваше алиби! Наверное, вся рыба покраснела в пруду, когда вы в палатке его составляли.

Не знаю, как рыба в пруду, а Танька сразу стала пунцовой.

– Что-то бабы совсем с цепи сорвались, – пожаловался Влад откупоривая баночку с пивом и протягивая ее мне.

– Заскучали, наверное. Может, пора сваливать отсюда? Достала уже вся эта чертовщина. Иногда создается впечатление, что мы все тут потихоньку сходим с ума. Знаешь, Влад, мне Таня вчера рассказывала, что Ирка тебя ревнует.

– К кому? – искренне изумился Влад.

– Когда мы сидели возле озера, она увидела рядом с нами женщину.

Влад поперхнулся.

– Кого?

– Женщину. Ирка считает, что ты втихаря привез сюда любовницу.

– Бред!

– Знаю, что – бред. Но самое интересное, видела она эту женщину в то же самое время, что и мы…

Влад отхлебнул пива, закашлялся.

– То-то она на меня набросилась…

Он выбросил баночку.

– Димка, мне нужно кой-куда съездить.

– Пора всем уже сматываться?

– Димка, я хочу разобраться. Тебе разве не интересно? Ты же – журналист. Такой сюжет в руки идет, а ты хочешь уехать.

Мне нечего было возразить, Влад ударил по больному месту, пришлось смириться. К тому же, где-то на подсознании вертелась похотливая мысль о том, что возможно еще представится возможность остаться с Иркой наедине.

Кто-то наверху, не берусь сказать, кто, подслушал мои потаенные мысли и, наверное, преследуя свои цели, а, может, просто, ради спортивного интереса, пошел мне навстречу. Влад уже садился в машину, когда Танька вдруг заявила, что хочет прокатиться. Я не знал, как реагировать, тем более, что Ирка, тоже собралась присоединиться к уезжающим.

– Не, вы как хотите, сам я здесь не останусь. Если ехать, то всем вместе.

– А кто за вещами присмотрит? К тому же, я не развлекаться еду, а по делу…

– Да? – двусмысленно спросила Ира. – Интересно, какие у тебя тут дела, в этакой глуши? Что-то ты от меня скрываешь, муженек.

Влад, видно, вспомнил, о чем я ему говорил и не нашел, что ответить. Давно известно: чем нелепее обвинение, тем труднее оправдаться и доказать, что ты не паровоз.

– Ладно, езжай с Танюхой, она за тобой присмотрит. А мы с Димкой найдем, чем заняться, – милостиво разрешила супруга.

Теперь пришла моя очередь стушеваться. К тому же, Танька так странно на меня посмотрела, что все мои подозрения о ее осведомленности возобновились с новой силой.

– Только не очень усердствуйте, – рассмеялся Влад.

Он даже в мыслях не допускал, что я могу стать его соперником.

А Ирка подлила масла в огонь.

– Димка, парень интересный, я давно на него глаз положила. К тому же, в отличие от некоторых, жене своей скучать не дает.

Как, наверное, Ирка и предполагала, вот уж хитрая бестия, результат оказался противоположный.

– Не волнуйся, малышка, мы скоро. А когда вернемся, будь уверена, я тебе покажу что такое – настоящий мужчина. Еще будешь молить о пощаде…

– Неужели? – Ирка вознесла глаза к небу, и мы все не удержались от смеха.

Влад захлопнул дверцу, запустил двигатель, резво развернулся.

Когда машина скрылась, я подошел к Ире и обнял ее за талию. Она ничего не сказала, просто взяла меня за руку и словно маленького ребенка, повела к палатке.

 

Глава одиннадцатая

Когда раздался звук приближающегося автомобиля, я, как и раньше, прятался в камышах. Ирка, изображая невинность, валялась на одеяле и листала журнал с картинками.

Идиллия!

Я выглянул из убежища. Рядом с моим джипом возле палатки пристроился зеленый «Москвич».

Кого еще принесло?

Влад был хмурый, недовольный, чем-то расстроен. Танька тоже выглядела не лучшим образом. Сослалась на головную боль и скрылась в палатке. Что-то произошло, может, поссорилась с Владом? Интересно, по какому такому поводу?

Из «Москвича» вышел невысокий круглолицый мужчина лет сорока. Плечи синей форменной рубашки украшали погоны с мелкими, как для его возраста, тремя звездочками.

– Знакомься, Василий, местный Анискин, – сухо представил Влад.

– Дима, – пожал руку милиционеру.

– Значит так, Вася, – сразу перешел к делу мой друг. – Ты, человек местный, все знаешь, а если не знаешь, что-то слышал. Пойдем, покажешь все и расскажешь.

Мы обошли пруд и остановились у развалин.

Из-за серого неба трава под ногами тоже казалась серой. Листья на деревьях и кустах выглядели поблекшими. Не знаю, может, я просто внушил себе, но сама атмосфера казалась мне тревожной и напряженной.

Василий шел впереди, Влад за ним, я, немного поотстав, плелся сзади.

– В последний раз я здесь еще пацаном был. Когда Гришка, одноклассник мой, в пруду утоп, нам взрослые запретили сюда ходить. Да мы особо и не рвались. Жутко здесь было, неприятно. Мест, где можно порыбачить или просто развлечься, слава Богу, хватало. Потом еще историк пропал. Милиции понаехало…

Василий остановился возле разрушенной до фундамента стены. Под зарослями чертополоха ее едва можно было разглядеть.

– Здесь особняк барский был. Генерала Воронкова. Геройский был мужик. Его дед в Крымскую прославился, а сам он в Маньчжурии япошкам жару давал. В семнадцатом старый уже был, ни к красным, ни к белым не примазывался, сразу в Париж укатил. Да и рассказывают, уже тогда у него с головой что-то случилось. Говорят, что он жениха дочери на дуэли пристрелил. Мол, та забеременела от одного из офицеров. Генерал счел, что жених не ровня его роду и на предложение ответил пощечиной. А дальше все в традициях российского вестерна. Это сейчас принято честь и достоинство в судах за деньги покупать. А раньше пять шагов и будь здоров – отвечай. Жених не осмелился невесту сиротой оставлять, в воздух пальнул. А батя не промахнулся. Вот его дочь после всего этого с горя и сиганула в пруд. С тех пор, мол, душа ее мается, никак покой обрести не может. И кого встретит, за собой в могилу утаскивает. Только, сказки, наверное. Я, во всяком случае, ее не встречал.

Старлей улыбнулся, а мы с Владом понимающе переглянулись.

– Дом, после того, как генерал умотал за границу, долго еще стоял. Люди верили в проклятье и сюда почти никто не приходил. В семидесятые был у нас председатель колхоза, еще тот мужик, своего не упустит, хотел деньги на строительстве клуба сэкономить. Решил особняк под это дело приспособить. Вызвали из города специалиста, чтобы по закону разрешение получить. Дак, незадача получилась. Тот с перепою на склеп наткнулся и в нем коньки откинул. И надо же, случилось все на второй день после того, как Гришка утоп. Народ заволновался, сразу о проклятье вспомнили. Степаныч, так председателя звали, приказал склеп бетоном залить, чтобы никакой призрак оттуда не выбрался. А особняк на стройматериалы по его указке разобрали. Тогда еще тоже «чэпэ» случилось. Мужик с крыши свалился. Насмерть не разбился, но сами понимаете, разговоров было…

– А склеп, где? – спросил Влад.

– Сейчас, сориентируюсь. Давно здесь не был.

Василий отошел в сторону, взобрался на пригорок.

– Кажется, нам – туда, – махнул рукой в сторону рощи, – Там раньше парк был с фонтаном, каштановой аллеей, беседками. Дорожки были выложены каменной плиткой. Свой маленький Версаль. Умели графья себе красивую жизнь устроить.

– Ну, нынешним хозяевам жизни они и в подметки не годятся…

Старлей хмыкнул и стал пробираться к намеченной цели. Задача не из простых. Кроме бурьяна и кустов, ноги то и дело проваливались в ямы, спотыкались о бугры.

– Как после бомбежки! – возмущался Влад.

– Не без того, – ухмыльнулся Василий. – Мне бабка рассказывала, когда граф сбежал, люди придумали, что он сокровища в земле спрятал. Естественно, стали искать. Не успокоились, пока пара-тройка искателей без следа сгинула.

– Тебе бы триллеры писать, Василий. Нагнал страху, как я теперь спать буду?

– А убирались бы вы отсюда, Владислав Викторович по добру по здорову, пока не поздно. Люди зря говорить не будут.

– Фигня, старлей, не робей! – успокоил коллегу Влад, но уверенности в голосе друга я почувствовал.

– Ема-е… Ну, ни фига себе…

Участковый резко остановился.

Из-за его спины нам не было видно, что поразило милиционера. Влад отодвинул Василия в сторону. Перед нами открылся небольшой холмик, а на нем – гранитный постамент с вырезанными на нем чертами симпатичной девушки. Лицо ее выражало такую скорбь и безнадегу, что сердце сжалось от тоскливой боли. Мы все замерли, воцарилась тишина. И от этой тишины стало еще тоскливей. Как будто серое, уже полностью укутанное тучами, небо опустилось еще ниже и надавило на нас всей своей тяжестью.

– Здесь был склеп, – нарушил молчание Василий. Голос его потерял прежнюю уверенность, звучал хрипловато, с надрывом. – Только памятника я раньше не видел. Наверное, Степаныч постарался.

Я сорвал несколько полевых цветочков и положил у камня. Влад посмотрел на меня с одобрением и ничего не сказал.

Холм был небольшой и какой-то голый. Высохшая стелющаяся трава покрывала его словно вылинявшим саваном, а рядом с камнем возвышалось причудливо скрюченное сухое дерево. Здесь отсутствовала жизнь, и все напоминало о смерти.

Жутко…

Я медленно пошел вокруг. Не знаю, почему, просто захотелось обойти курганчик, под которым лежала всеми забытая несчастная девушка. Путь преграждала цепкая растительность, кусты больно царапали руки, но я не решался ступить на холм, как будто боялся потревожить неспокойный сон мертвой девушки.

Сказать, что на душе было тяжело, значит, не передать и сотой доли тех чувств, которые меня тревожили, и в которых я сам не мог разобраться. Но одно, главное, преобладало над остальными, и в нем я не хотел признаваться самому себе.

Мне было страшно.

Я ощущал страх не перед чем-то конкретным, а какой-то более глобальный и необъяснимый. Что-то похожее чувствует ребенок, оставшись один в темной комнате. Мне было муторно до мурашек на коже. И, наверное, именно страх, хоть и звучит нелепо, вынудил меня отойти от товарищей. Я хотел перебороть его, доказать себе, что сильнее. А, может, доказать спутникам, что я храбрее их, так как видел, что они тоже чувствуют себя не в своей тарелке.

Я то и дело оглядывался, но скоро потерял из виду Влада с Василием. И сразу почувствовал себя одиноким, всеми брошенным и никому не нужным. Почему-то стало обидно до слез и слезы, в самом деле, выступили из моих глаз…

Что же со мной творится?

К чему эта мелодрама? Мужик же я, а не кисейная барышня! Только от мыслей мне не стало менее страшно. Я словно проваливался в бездну, где властвовали беспросветное уныние и полная безнадежность.

Я хотел вернуться, но это уже не имело смысла. Слишком много пройдено, чтобы возвращаться. Я достиг той точки, когда обратная дорога перестала быть короче. А потому побежал вперед, пытаясь бегом сократить назначенную для себя экзекуцию. И хотя окружность холма не превышала нескольких десятков метров, дорога казалась мне нескончаемо длинной, и в какой-то миг я уже потерял уверенность, что у меня хватит сил ее одолеть. Время, которое должно было исчисляться секундами, вдруг растянулось для меня в долгие тоскливые часы. Оно остановилось, стало резиновым, я чувствовал, что увязаю в нем.

Страх, нет уже не страх, дикий животный ужас достиг апогея, когда что-то схватило меня за ногу, резко дернуло, и я со всей силы шмякнулся лицом в колючий кустарник. Моя сила воли исчерпалась. Больше сдерживаться я не мог, мои чувства вырвались наружу, трансформируясь в крик, в то единственное, чем человек может выразить боль и отчаяние.

– Угораздило же тебя…

Влад нависал надо мной, словно монумент, казался очень большим, даже громадным. Рядом с ним стоял Василий, но не в фокусе, я видел его боковым зрением. От этого лицо участкового представало расплывчатым и не четким. Влад пытался выглядеть спокойным, даже улыбался, вот только зрачки его суетливо метались из стороны в сторону, как будто он чувствовал опасность, но не знал, откуда она свалится на нашу голову.

– Встать сможешь?

Влад протянул руку, и резким рывком поднял меня на ноги. Я вскрикнул, но резкая боль сразу отступила, оставив после себя ноющий привкус.

– Не все так плохо, – подал голос участковый. – Отделался ушибом.

– Ага, – согласился Влад. – Могло быть хуже.

Овладев собой, я увидел причину, по которой едва не стал калекой. Оказывается, я банально провалился в какую-то дыру, возможно, лисью нору.

Влад с участковым придерживались иного мнения.

– Бетончика твой Степаныч явно пожалел…

– Похоже, что так, – согласился Василий.

Он вытащил из дыры обломок отсыревшего кирпича и отбросил его в сторону, за ним еще один, и еще. Вскоре в земле обнажилось достаточно большое отверстие. Под ним зияла пустотой черная пасть подземелья.

– Тут, говорят, и кроме склепа подвалов хватало. Бабка рассказывала, у генерала знатные винные погреба были.

– Может и так, – согласился Влад. – Только сомневаюсь, чтобы винный подвал далеко от дома строили. Скорей всего это тот же склеп, только с другой стороны. Степаныч только одну камеру замуровал, а кто знает, сколько их было? Чай, родословная у генерала поветвистей нашей.

– С какой стороны посмотреть. Просто графья своим предкам учет вели, а у нас – сплошная тьма да безграмотность.

– Потому их и называли голубой кровью. Они, в отличие от нас, своих предков не чурались…

– Что бы там не было, не тянет меня вниз спускаться…

– А как же графские сокровища? – подначивал Влад.

– Придумали, наверное, – отмахнулся участковый.

– Ну и ладно, – легко согласился Влад. – А дыру все равно заделать придется. Ты уж побеспокойся, Василий. Неровен час, провалится кто, потом снова разговоров о призраках не оберешься.

– Мне кажется, я уже сам в них верить начинаю, – признался участковый. – Неуютно здесь. И из дыры таким холодом веет. Чувствуете?

– Сырость, потому и холодом веет. Как из любого погреба, – возразил Влад.

Только уверенности в его голосе я не почувствовал.

– Димка, ты сам идти сможешь?

 Я демонстративно попрыгал на больной ноге и, слегка прихрамывая, первым отправился подальше от муторного места.

С каждым шагом идти было легче, на душе становилось спокойнее, теплее. Словно я покидал некую аномальную зону, которая высасывала из меня не только энергию, но и здравый рассудок.

* * *

– Не знаю, как в графских подвалах, а в ваших краях тоже винцо неплохое имеется…

Мы расположились возле столика мужской компанией и уже выпили по паре рюмок. Василий сначала отказывался, мол за рулем и на работе, но потом бросил ломаться и стал нормальным человеком. Девчонки наши заныкались и на глаза не показывались. Но мы на это не обратили внимание. После пережитого стресса душа требовала радикального лекарства, и Влад не преминул извлечь его из багажника машины.

Запивали, как и годится, пивом. Водка без пива – деньги на ветер, закусывали, точнее, загрызали, чипсами и солеными орешками. Не кушать же собрались, а лишь нервную систему подлатать.

– Где? – не врубился Василий.

– Ну, ты, братан, и даешь. Тоже мне, участковый… Хотя, – Влад хитро прищурился, – конспирируешься, наверное. Западло приезжим рыбные места выдавать? Так мы и без тебя все разведали…

– Вино у Трофимыча – славное! – подтвердил я.

– У Трофимыча? А кто это?

– Не гони пургу, Вася, – разошелся Влад.

– Вроде бы, всех знаю… – похоже, участковый и в самом деле не понимал, о чем речь.

– Здесь рядом, в деревне живет, – снизошел до объяснения Влад.

– В деревне? Всех знаю. А Трофимыча не припомню. Так и в деревне почти никого не осталось. Всего три или четыре дома заняты.

– Может, и не знаешь. Он недавно с райцентра перебрался. Бабка умерла, он в ее доме поселился.

Василий призадумался.

– Ладно, не ломай голову. Ты и не обязан всех знать, главное, что тебя знают.

Влад поднял рюмку, и мы выпили.

Василий уже собрался уезжать, даже запустил двигатель своего, видавшего виды «москвича», когда Влад что-то вспомнил.

– Минуточку, – попросил он. Василий выбрался из машины и закурил.

– Вот, – Влад развернул носовой платок. – Не в службу, а в дружбу, покажи экспертам.

Участковый отшатнулся и побледнел.

– Что с тобой…

– Ничего… Где вы его взяли?

– Жена нашла. В озере. Может, и весь генеральский клад там спрятан?

– Не думаю, – голос Василия дрожал. – Баба эта, то есть, дочка графа, почему успокоиться не может… Люди так говорят. Батя ее колечко выбросил. Она с тех пор его и ищет… Плохое колечко…

– Ты что, серьезно?

– Не знаю… – участковый смотрел на сверток и не решался к нему притронуться. Потом, видно, что-то решил для себя, осторожно, стараясь не прикасаться к металлу, взял платочек, завернул его и бросил на заднее сиденье.

– Сделаю, – сказал кратко, с каким-то, как мне показалось, нервным надрывом.

 

Глава двенадцатая

– Ну что, Димка, поищем генеральский клад?

– Ты, серьезно?

– Почему бы и нет? Не знаю, как насчет клада, а посмотреть, что в той дыре, интересно. Только, чур, девчонкам ничего не говорить, – предостерег, словно я уже согласился.

– Конечно, – после выпитого мое настроение, как, впрочем, и Влада тоже, заметно улучшилось. – Логичней всего залезть в подземелье ночью, поближе к полуночи, чтобы следовать канонам жанра…

Представил и содрогнулся. Меня туда не то что ночью, а днем силой не затащишь. Хотя, если Владу дурь в башку шибанет, а, похоже, что таки шибанет, придется составить ему компанию.

Влад, похоже, принял мои слова насчет полуночи серьезно. Или просто прикалывался.

– И то – правда, – сказал он. – Учитывая чертовщину, что здесь творится, наверное, и в самом деле нужно ближе к полуночи собираться.

– Шутишь?

Влад не ответил, по его виду я понял, что он еще не решил.

– А вот скажи мне, – попробовал перевести его мысли в иное русло. – Давно уже задумываюсь над этим вопросом, да все не могу ответ найти…

– Ну? – он поднял голову, заинтересовался.

– Принято считать, что привидения появляются в полночь. А по какому времени? У них же стрелки весной и осенью не переводят.

– Хм… Наверное, по луне ориентируются…

– А ты тоже по луне будешь определять полночь?

Я засмеялся.

– Да ну тебя, – отмахнулся Влад. – Ту женщину мы во сколько видели?

Я постарался вспомнить.

– Кажется, в полночь и видели. По нашему времени…

– Видишь, выходит, они под нас подстраиваются, чтобы не отставать от прогресса.

– А мальчишка днем приходил.

– С чего ты взял, что пацан не настоящий?

– Трофимыч ведь говорил, что нету детей.

– Много твой Трофимыч знает. И, вообще, с Трофимычем самим еще разобраться нужно: кто он такой, откуда взялся. Не нравится мне, что Василий его вспомнить не может. Он ведь местный, участок у него небольшой, должен всех поименно знать… Слушай, а куда наши барышни девались? – вспомнил.

Я сдвинул плечами.

Танька лежала в палатке и притворялась спящей. Неумело. Что-то с ней было не так. Я это понял сразу, лишь только они приехали. Но потом другие проблемы вытеснили мысли об этом.

– Родненькая, что случилось? Тебя кто-то обидел?

Таня всхлипнула и сжалась в комочек.

– Не надо, глупенькая…

Я не знал, что делать и как себя вести. В таких ситуациях мужчине всегда трудно сориентироваться.

– Что с тобой?

Танечка еще раз всхлипнула, подняла голову. В палатке было темно, и я легко выдержал ее взгляд.

– Димка, скажи, разве я уродина?

Ну и вопросик. И как на него отвечать? Сказать: «Нет, дорогая, ты вовсе не уродина!» Можно и схлопотать. Двояко звучит.

– Придумала тоже…

– Тебе нравится Ирка? Только честно скажи…

Вот в чем дело. Таки – ревность…

– Нормальная девчонка.

Я старался, чтобы голос был как можно равнодушнее.

– Я же вижу, как ты на нее смотришь…

– Я на многих женщин смотрю, но это ничего не значит. Женился ведь на тебе…

– А вдруг ты меня разлюбил…

– Танечка…

Я прижал жену к себе и поцеловал в носик. Получилось естественно, мне не было нужды притворяться. Какой бы Ирка не была желанной и сексуальной, Таня всегда останется для меня самым дорогим человеком.

– Димка, скажи, она вчера пыталась тебя соблазнить?

В голове моей снова зазвенел тревожный колокольчик.

– Насколько я помню, меня вчера соблазнила другая женщина. Она показалась мне такой аппетитной, что я и сейчас едва сдерживаюсь, чтобы на нее не наброситься.

Мне показалось, что Таня улыбнулась.

– А я, дуреха, нафантазировала… Димка, мне нужно тебе кое-что рассказать. Я знаю, тебе будет неприятно, но мне обязательно надо высказаться, иначе я не могу. Ты можешь на меня обидеться, пусть уж лучше так, чем потом всю жизнь мучиться.

Я насторожился. Рука, которой гладил волосы жены, замерла и соскользнула вниз.

– Димка, прости меня!

Она заревела и уткнулась лицом мне в грудь. Я отодвинул ее.

– Рассказывай!

– Димка, только не сердись, пожалуйста. Это была всего лишь шутка…

Я молчал.

– Мы с Иркой поспорили, кто из нас быстрей соблазнит: я – Влада или она тебя. Несерьезно. Ради спортивного интереса…

– И у тебя получилось?

Я дрожал от негодования.

Танька снова распустила сопли, а я замер в ожидании приговора.

– Димка, ну скажи, разве я такая страшная, что не могу соблазнить мужчину?

От души отлегло.

– Он тебя послал?

– Да, – зарыдала Таня.

Мне стало весело, и я рассмеялся.

– Он тебя послал не потому, что ты страшная, а потому, что ты – моя жена!!!

– Правда?

– Конечно, правда! – успокоил жену и поцеловал ее в губки. – Только, Танечка, давай больше без экспериментов. Я ведь только с виду спокойный и покладистый, а на самом деле – жутко ревнивый! Как там в «Отелло»: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?»

Таня перестала плакать, ее лицо прояснилось.

Ох уж эти женщины, с их перепадами настроения…

* * *

– Танька тебе уже все рассказала? – Влад улыбался до ушей, жена моя проскользнула за его спиной к воде, чтобы умыть зареванное лицо. – Я их сразу раскусил, по их хитрым мордочкам лица. Особенно по Иркиной физиономии. Интриганки!

– А ты – шпион! – огрызалась из палатки Ирина.

– Тоже додумались, шутки шутить вздумали… Димку бедного, так зашугала, что он весь день в камышах прятался.

– А ты, дубина бесчувственная, девчонку до слез довел, – парировала Ира.

Я слушал и молчал.

Влад был уверен в себе, а самоуверенность сильных людей часто играет с ними злую шутку. Знал бы он…

Что я такое горожу?

Пусть не то что не знает, даже никогда не догадается. И ему спокойнее, и я дольше проживу…

* * *

Было около пяти. Еще и не вечер, как по летним меркам, но из-за мрачной погоды казалось, что уже глубокие сумерки. Налетавший порывами ветер шелестел сухим камышом, нервно теребил ветки, пригибал до земли траву, с хлопком натыкался на парусину палатки и откатывал назад. Костер жутко дымил, спрятаться от дыма было невозможно. Он нагло отравлял воздух именно там, где мы от него прятались.

Пахло дождем, и это меня тревожило. Если развезет дорогу, мы не сможем отсюда выбраться.

Влад посмеивался над моими страхами, мол, чем дольше мы здесь просидим, тем лучше отдохнем. Девчонки тоже беспокойства не проявляли. В конце концов, я смирился и поплыл по течению. Что мне больше всех нужно?

Несмотря на всепроникающий дым, возле костра было уютно, как никогда раньше. В тихую погоду мы не могли насладиться всей прелестью романтики странствий. Сейчас же, ветер, надвигающийся дождь и даже выедающий глаза дым, позволяли ощутить себя в роли отважных путешественников-первооткрывателей. И хотя трудностей, как таковых, в помине не было, нам казалось, что мы героически их преодолеваем. От этого становилось теплее на душе, мы вырастали в собственных глазах и находили повод гордиться собой.

Не уверен, что все в нашей компании мыслили так же, но я, почему то, зациклился именно на героях-первопроходцах.

Как бы там ни было, уныния в нашем лагере не наблюдалось.

Влад развлекал смешными историями из милицейской жизни, я иногда вставлял что-то свое, девчонки время от времени прыскали со смеху. Мы не спеша хлебали пиво, которого оставалось еще много.

Я надеялся, что Влад забыл о подземелье, уж очень не хотелось возвращаться к развалинам, но, оказалось, зря. Допив очередную баночку, Влад смял ее в громадном кулаке и поднялся.

– Девочки, – сказал он. – Пока не начался дождь, вы должны приготовить вкусный ужин, а мы с Димкой пройдемся.

– Еще чего! – сразу вспыхнула Ирка. – Мы поварами не нанимались. И нам, к стати, тоже интересно знать, какие у вас тут секреты.

– Секреты? – деланно возмутился Влад. – О чем ты, дорогая?

– Только не надо нас за дурочек принимать, – кажется, всерьез обиделась его супруга. – Думаешь, мы совсем глупые, и не видим, как вы постоянно шушукаетесь? А мент зачем приезжал? Просто так, коллегу проведать?

Влад растерялся и не нашел, что ответить. Не будь рядом нас с Таней, он, наверное, просто гаркнул бы на Ирку и заставил ее заткнуться, но при нас вынужден был соблюдать деликатность.

– Женушки, – вмешался я, чтобы выручить друга. – У вас тоже свои секреты имелись. Чем мы хуже? Тем более, что, в отличии от вашего, наш секрет безобиден и имеет к вам самое непосредственное отношение…

– Интересно-интересно, – отозвалась Таня. – Какое такое к нам отношение может иметь уединение двух мужчин. А… – ее лицо расплылось в хитрой улыбке. – Ирочка, я кажется, поняла. Они решили отомстить и изменить нам обеим сразу…

Ирка заржала, а мы с Владом стояли, как два оболтуса, не зная, чем парировать наглый и беспардонный выпад.

– Ну и юморок у вас, – наконец, нашелся Влад.

– В каждой шутке есть доля шутки, – не унималась Ирка.

Предложенная Таней версия ей понравилась, и она готова была обсудить ее во всех деталях и несуществующих подробностях..

– Ша! – гаркнул Влад, и все сразу умолкли. Даже ветер приутих, побоявшись ослушаться приказа, а камыш на озере вытянулся по стойке «смирно».

– Успокоились?

Девчонки поспешно кивнули головой.

– То-то же… – ухмыльнулся Влад. – Если вопросов не имеется, через час нас должен ждать вкусный и калорийный ужин.

Вопросы, может, и были. Танька собиралась раскрыть рот, но наученная опытом Ирка толкнула ее локтем, и моя жена не решилась игнорировать предостережение.

Влад вырядился в камуфляжный костюм, высокие ботинки. Я видел, как он спрятал во внутренний карман куртки пистолет. В одной руке держал фонарик, в другой моток тонкой веревки. Я тоже одел старые джинсы и ветровку.

Когда мы протоптанной ними же тропинкой миновали дамбу, Влад остановился.

– Для храбрости! – сказал он, достал из кармана фляжку и смятый пластиковый стаканчик.

Наученный горьким опытом, я задержал дыхание, зачем-то закрыл глаза и лишь после этого влил в себя огненную жидкость. Напиток прошел больно и неприятно, но возвращаться не обещал. Широко раскрытым ртом я вдохнул воздух и только после этого почувствовал, как приятное тепло разливается по телу, изгоняя предательский страх и поднимая настроение. Влад отхлебнул из фляги. Тоже скривился, вытер рот рукавом куртки. Глаза его блестели выступившей влагой, по лицу разошелся румянец. Как и я, он глубоко вдохнул, потом закрутил крышку и спрятал флягу обратно.

– Моральный и боевой дух подняли, пора и за дело браться.

– Влад, ты самом деле думаешь клад найти.

Влад засмеялся.

– Я, что, похож на идиота? Нет, конечно, хотя и не отказался бы. Генеральские сокровища мне бы не помешали…

– Зачем же мы туда премся? Там же склеп. Гробы, скелеты.

– Вот на эти скелеты мне и хочется взглянуть. Только не спрашивай, зачем. Я и сам пока не знаю. Просто, заинтриговала меня дама, которая появляется, когда ей вздумается и исчезает прежде, чем мы успеваем ее о чем-то спросить. Тебе самому разве не интересно?

Я неуверенно кивнул головой и поплелся за Владом. Правда, после принятой спиртовой дозы, шаг мой стал более твердым и в душе воцарилась некая бесшабашность.

Когда подошли к холмику, начал моросить дождь: мелкий, колючий, неприятный. Трава стала скользкой, ноги разъезжались, кроссовки неприятно чавкали, а штанины намокли до колен. Я снова подумал о том, что если дождь усилится, нам отсюда не выбраться, но сразу же отогнал пагубную мысль.

В отличие от предыдущего раза, кроме физических, никакие неприятные ощущения меня не тревожили. Не было ужаса и отчаяния, которые с ошеломляющей силой поразили меня накануне. Мистические недоброжелатели или проспали наше вторжение, или по некоей, только им ведомой, причине, решили нам больше не препятствовать.

Влад посветил в дыру фонариком. Я заглянул через его плечо, но ничего кроме груды разбитого кирпича вперемешку с осыпавшейся землей, внизу не увидел.

– Что там? – спросил нетерпеливо.

– Да хрен его разберет…

Влад отошел от дыры, а я, завладев фонариком, занял его место. Темный сводчатый потолок, такие же темные стены…

Ничего стоящего внимания, разве что паутина, но она меня не интересовала.

– Будем спускаться.

Влад обшарил взглядом местность, взобрался на холм и привязал веревку к дереву возле могильного камня. Потом снова заглянул в дыру, примерился к расстоянию, ловко завязал несколько петель и сбросил шнур.

– Значит, так, я вниз, а ты здесь на стреме побудь.

Я вовсе не рвался в склеп, и возражений с моей стороны не последовало. Лучше мокнуть под дождем, чем с мертвецами встречаться.

Влад натянул перчатки. Подергал за верхнюю петлю, проверяя прочность, и ловко, как для его габаритов, нырнул в отверстие.

Свесившись по пояс, я наблюдал за скользящим внизу лучом.

– Глухо, как в танке, – слышалось приглушенное стенами бормотанье моего друга. – Нет здесь ничего. Пусто. Но ведь такого не может быть. Эта камера должна соединяться с основным склепом. Иначе не вижу логики.

– Может, ее и не нужно искать? – вставил я сверху.

– Кого? – не врубился Влад.

– Логики, – объяснил я.

Он хмыкнул и продолжил обшаривать лучом стены.

– Здесь несколько странных ниш. Возможно, за ними есть проход, только он замурован.

Влад стукнул ногой по стене, но без видимого результата.

– Без ломика не обойтись…

– А нужно ли? – засомневался я.

– Интересно ведь…

– Василий говорил, что председатель все бетоном залил. Стучи не стучи – без толку.

– Димка, не будь таким скептиком. Бетоном залита только одна камера, а их здесь несколько.

– С чего ты взял, – засомневался я.

– Чудак-человек! – засмеялся Влад. – Если она была одна, где же я, по-твоему, нахожусь? И куда в таком случае подевался пресловутый бетон? Испарился? К тому же, родня у генерала большая. А графья и после смерти простору требуют.

– Влад, – внезапно пришла в голову мысль. – А если это не основной склеп? Если есть еще один?

– Ты о чем?

– Дочка генерала покончила жизнь самоубийством. Таких по христианским обычаям даже на кладбище хоронить нельзя. К тому же, над склепом или рядом с ним принято было церковь или часовню ставить, а здесь я ничего не вижу. Только холм.

– Хм… – задумался Влад. – Что-то в твоих словах есть…

Он бросил бесполезное занятие и с ловкостью акробата взобрался наверх. Струсил с себя пыль, вытянул и аккуратно смотал шнур.

– Думаешь, барышню отдельно от других похоронили?

– Мне так кажется…

– Тогда объясни, дружище, зачем им кроме усыпальницы понадобилось еще одно помещение? А, может, и не одно?.. Ведь не гробница фараона, в конце то концов…

Мне нечего было ответить, да Влад и не ожидал услышать от меня что-то умное. Вопрос был задан просто так, риторически, а ответ на него терялся в глубине веков.

Мелкая морось переросла в настоящий дождь. Серые тучи на горизонте приобрели темно фиолетовый цвет. Где-то, пока еще далеко, вспыхнула молния и, спустя некоторое время, до нас докатился отзвук раскатистого грома.

 

Глава тринадцатая

Девчонки скучали в палатке. На улице лил дождь, завывал ветер, но под тонкой парусиной было сухо и уютно.

– Вот и наши кладоискатели вернулись… – Ирка отложила колоду карт, которую перед этим тщательно перетасовывала. – Как успехи?

Меня поразило, что Таня играет в карты. Во-первых, не умеет, во-вторых, до сих пор считала карты самым большим злом после алкоголя. Или – наоборот. Тещина дрессировка, а мне так и не удалось переубедить ее в обратном.

Говорить что-то об успехах Влад воздержался. Успехов, как таковых, не имелось. Но и отчитываться о неудачах тоже не стал. Вместо того, чтобы посвящать девчонок в перипетии нашего похода, он заявил, что голоден, как собака.

– Ужина нет, – обломала его Ирина. – Дождик костер залил, придется бутербродики с консервами употреблять.

Снова громыхнуло, уже значительно ближе.

Консервы так консервы, выбирать не приходилось. Влад порылся в сумке, вытащил банку тушенки, уверенно, несколькими движениями ножа вскрыл ее.

– Чем вы тут занимались, – спросил у Таньки, подчеркнуто внимательно разглядывая валявшуюся на одеяле колоду карт.

– Ирка гадала, – беззаботно ответила супруга.

– Принца на белом «Мерседесе» напророчила?

– Не успела.

– Не вовремя, значит, пришли? – вмешался Влад.

Его мокрые волосы смешно слиплись на лбу, на нос стекала струйка воды и, капала на подбородок.

– Вытрись, – Ира бросила ему полотенце. – И снимите куртки, все здесь намочите! – возмутилась она.

Совет был дельный, мы разделись, я натянул свитер, а Влад остался в футболке. Ему лень было идти за одеждой в свою палатку. Он накинул на плечи одеяло и чувствовал себя в нем комфортно.

Пока мы переодевались, Таня с Иркой намазывали тушенку на сухари и раскладывали их на расстеленной клеенке. Там же появился сыр, салями в пакетиках, холодная, сваренная еще днем, картошка в мундирах. Несмотря на погоду, голодная смерть нам пока не угрожала.

Влад достал заветную фляжку и накапал всем понемногу. Девчонки разбавили спирт минералкой, а мы, как настоящие мужчины, не стали портить продукт и употребили его в натуральном виде.

В этот раз я выпил мастерски, даже не скривился. Благодаря Владу, скоро стану профессионалом в питейном деле. Когда вулкан внутри утих, и огненная боль трансформировалась в согревающее душу тепло, попытался снова достучаться к разуму, только уже не одного Влада, а всей нашей компании. Я надеялся, что девчонки смогут повлиять и сломить его тупое упрямство.

– Здесь нет асфальта, после дождя все развезет так, что мы и через неделю не выберемся.

– Ну и что? – равнодушно протянула Ира.

– Подумаешь, – подыграла подруге моя ненаглядная. – Я бы здесь и год сидела.

Я не мог понять, что происходит. Ладно, Ирка, но Таня? Хорошо, если солнце светит. А сидеть под дождем по колена в грязи и говорить, что нравится…

– Влад, ты что-нибудь понимаешь? – обратился за помощью к главному оппоненту.

– А что тут понимать? – ухмыльнулся он. – Опять, наверное, заспорили, кто первый домой попросится.

Похоже, он попал в точку. Ира одарила мужа испепеляющим взглядом, а Танька не выдержала и захихикала.

– Но это же глупо! – возмутился я. – Бывают обстоятельства, когда от нас ничего не зависит. Пока есть возможность, нужно брать ноги в руки и двигать к ближайшему асфальту.

– Димка, ты такой нудный, – осадила Ира.

– И такой – правильный, – поддакнула ей Таня. – Знаешь, Ира, он и в школе отличником был…

– Ботаник, одним словом.

Ну и черт с ними. Я уж как-нибудь перетерплю, а они обе завтра взвоют, когда на улицу нельзя будет нос высунуть…

А взвоют ли?

Я высунулся из палатки. Лило не так уж сильно. Добежал до яблони, спрятался под кроной, подкурил сигарету.

В сущности, – подумал, – если дождь не затянется на всю ночь, ничего страшного не случится. Сухая земля быстро впитает влагу, а мой внедорожник, что трактор, для того и создан, чтобы преодолевать препятствия.

Громыхнуло еще ближе.

* * *

Ночью, как и предполагал Влад, прояснилось. Дождь прошел, тучи скрылись, в небе золотыми россыпями сияли звезды. Но все равно, было прохладно, сыро и неуютно.

Присвечивая фонариком, я добрался до излюбленного куста шиповника, и тут меня насторожил звук, диссонирующий, выпадающий из общего фона шумов, к которым мы привыкли и на которые уже не обращали внимания. Звук был далекий, торохтящий, словно трещотка, пока еще тихий, но, как мне показалось, он приближался и становился громче.

 Отвыкший от цивилизации, я успел превратиться в дикаря и прислушивался к шуму мотора с таким же ужасом, с каким, наверное, присматривался Робинзон к, обнаруженному на песке отпечатку человеческой ноги.

Хотя, чему удивляться?

Присутствие людей успокаивает лишь в городской суете. Здесь, в глуши, неожиданная встреча таила опасность. Она была нежелательной, вносила дискомфорт, ломала выстроенный нами мирок, замкнутый и уютный.

Убедившись, что звук и в самом деле приближается я презрел все условности, ворвался в чужую палатку, едва не наступил на спящую Ирину, и стал тормошить Влада.

Он никак не мог проснуться, но в конце концов мне удалось привести его в чувство и вытащить наружу.

– Опять кто-то утонул? – потягиваясь и содрогаясь от ночной прохлады, спросил он.

– Не утонул. Послушай!

Влад прислушался, и сонливость слетела с его лица.

– Только этого нам не хватало, – возмутился он.

Метнулся в палатку и скоро вернулся одетый с пристегнутым к пуговице курточки фонарем. В руке он держал пистолет. Вытянул обойму, передернул затвор, ловко поймал выскочивший патрон, вставил его обратно в обойму, резким движением загнал ее в рукоятку, еще раз передернул затвор и щелкнул предохранителем.

– Пойдем, посмотрим, что за гости к нам пожаловали? – молвил голосом, который не предвещал ничего хорошего посмевшим нарушить его сон.

Движок мотора слышался уже отчетливо. Вот только рассмотреть, что именно движется было не просто. Ни огней, ничего иного, что могло его выдать, кроме оглушающего рева.

Мы взобрались наверх ложбины, в которой пряталось озеро и наш лагерь. Когда то здесь пролегала грунтовая дорога. Только времена те давно канули в небытие. Как везде – мокрая и скользкая от недавнего дождя трава. Мы спотыкались, падали, одежда наша стала мокрой и грязной.

– Где же этот чертов трактор?

– Вот он! – Влад указал рукой.

Я присмотрелся и увидел нечто более темное, чем окружающая ночь. Нос уловил запах сожженной солярки.

Трактор двигался не к нашему лагерю. Его маршрут пролегал вдоль котловины в сторону гранитного карьера.

Едва заметив грохочущую громадину, мы, не сговариваясь, бросились ей наперерез.

Зачем?

Какой в этом смысл?

Едет, ну и пускай едет своей дорогой. Но человеку свойственно совершать нелогичные поступки.

Догнать трактор, наверное, было бы несложно. Нам казалось, он едва ползет. Вот только дело было ночью, после дождя. Трава скользила под ногами. То и дело на пути возникали невидимые в темноте овраги, кочки. И мы тратили больше времени на то, чтобы их обогнуть, чем на преследование.

 Настигли трактор уже возле карьера и некоторое время бежали почти рядом. А потом стальная махина, лязгая гусеницами и чем-то еще, резко повернула, и нам пришлось снова ее догонять.

 Мы кричали, только вряд ли сидевший в кабине мог нас услышать. Влад даже пару раз пальнул в воздух, но тоже – без толку. Пистолетные выстрелы казались едва различимыми хлопками в сравнении со всепоглощающим ревом дизельного мотора.

Вскоре характер почвы поменялся. В травяном покрове стали попадаться гранитные проплешины, гладкие, как тротуарная плитка. Ступая на них, мы скользили, словно по льду, и, падая, до крови разбивали колени и локти.

А потом дорогу преградила глубокая расселина с обрывистыми краями. Заметили ее чудом, благо луна вовремя выскользнула из-за облака. Пока оббегали новое препятствие, трактор снова вырвался вперед.

Я уже и забыл, что несколько минут назад дрожал от холода. Теперь пот стекал ручьями, и я не знал, от чего моя одежда намокла больше: от купели в мокрой траве или от чрезмерных, как для меня, физических нагрузок. Владу тоже кросс по пересеченной местности давался нелегко. Он так громко сопел, что временами перекрывал звук тракторного двигателя. Хотя, возможно, я лишь нафантазировал, дабы польстить собственному тщеславию и возгордиться, что пребываю не в худшей форме. чем мой друг.

Наконец, вырвались на финишную прямую. Ноги натыкались на выдранные гусеницами клоки дерна.

Влад снова выстрелил в воздух, но с тем же результатом. Точнее, без всякого результата.

Мы бежали впритык с громыхающей железом махиной. Жар двигателя согревал наши лица, вонь сгоревшей солярки и мазута, щекотала ноздри. Была видна открытая дверца, точнее, отсутствие таковой, но, кто сидит в кабине разглядеть не получалось.

Дорога пошла над обрывом и нам пришлось отстать, чтобы не свалиться в него. Здесь раньше тоже был карьер. Только не гранитный, а глиняный или песчаный.

Владу надоела бессмысленная гонка. Он остановился и прицелился в кабину.

– Влад, ты что! – пробовал его образумить.

– Будь, спок! – заверил меня друг. – Ничего страшного не случится. Иначе, мы до утра будем .

– Влад, а зачем мы вообще за ним бежим? На кой, он нам сдался?

Его рука с пистолетом опустилась.

– В самом деле… – удивился он.

Наши взгляды по-прежнему были направлены на удаляющуюся машину. Луна отражалась от заднего стекла кабины и тусклой блесткой подмигивала нам. Недобро подмигивала, с издевкой. Мол, поймали кукиш, дураки безмозглые…

Влад таки не удержался, выстрелил вслед удаляющемуся трактору, и случилось неожиданное. Едва рассеялся звук выстрела, мы вдруг осознали, что двигатель тоже умолк.

– Ты его грохнул? – спросил с ужасом.

– Не должен, вроде бы… Пуля – резиновая, и расстояние приличное…

Мы пробежали еще и остановились.

Рты наши поразевались от изумления. Край дороги обвалился, между пропастью карьера и возвышенностью осталась лишь узкая полоска, по которой не то что проехать, пройти было сложно. И обвалилась дорога не сейчас, а очень и очень давно. Склон успел сгладиться и покрыться растительностью.

Трактора мы не увидели. Ему некуда было деваться: или лететь в пропасть или стоять здесь. Только, ни того, ни другого. Машина словно испарилась, даже следов гусениц от нее не осталось.

– Так не бывает… Ему некуда было свернуть…

Влад попятился, освещая фонариком землю. Мартышкин труд. Я и без фонарика видел, что, кроме наших следов, то есть, местами слегка примятой травы, ничего нет.

Мы вернулись назад, к тому месту, откуда Влад стрелял и тоже ничего не нашли. Травяной ковер оказался нетронутым, хотя несколько минут назад мы оба спотыкались о вывернутые гусеницами комки.

Влад опустился на камень, я примостился рядом. Мы ничего не понимали, да и разве можно было что-то понять?

– Если бы я был один, я подумал бы, что мне приснилось…

– А вдруг, мы чем-то отравились? И оба видим одинаковый сон?

Влад не ответил, но я видел, что серьезно мои слова он не воспринял.

– Может быть и такое, что все снится только одному. Представь, мы оба без задних ног дрыхнем в палатке и кто-то из нас видит сон, в котором нас двое, – фантазировал я.

– И кто, по-твоему, счастливый сновидец?

Я не знал. И почему-то был уверен, что если буду настаивать на собственной кандидатуре, Влад со мной не согласится.

 – Думаю, зря мы голову ломаем. Утро вечера мудренее…

– Правильнее – ночи?

– Какая разница…

Влад поднялся и медленно поплелся к лагерю. Голова его поникла, плечи опустились. Он не был похож на себя. Обычно уверенный в собственных силах, сейчас он сник, и я не мог его осуждать за это. У самого в голове такой кавардак творился, что на трезвую голову не разобраться.

Словно угадав мои мысли, Влад свернул к роднику и выудил из воды две баночки пива. Пили молча, разговаривать было не о чем. Не хотелось сотрясать воздух пустыми и ничем необоснованными теориями….

 

Глава четырнадцатая

Утром, едва рассвело, мы были на месте нашего ночного приключения.

Не знаю, как Владу, а мне уснуть так и не удалось. Ворочался, пока на улице не начало светлеть. Сходил к озеру и, невзирая на прохладу, с разбегу окунулся в воду. На такой подвиг, пребывая в нормальном состоянии, я бы никогда не решился. Но состояние мое, было, отнюдь, не нормальное.

Когда я вернулся, Влад сидел на карачках и пытался разжечь костер. Странно, у него получилось, отсыревшие дрова разгорелись, и мы порадовали себя горячим кофе.

Девчонок решили не беспокоить. Достаточно, что самим не по себе. И хоть наши жены – дамы мужественные, легче было избежать вопросов, чем потом на них отвечать.

Оказывается, ночью мы отмахали порядочное расстояние, километра три, не меньше, и впопыхах даже не заметили.

Теперь, когда лучи солнца окрасили край неба в лиловый цвет, все выглядело иначе. Черная ночью трава радовала глаза умытой зеленью, воздух пьянил утренним ароматом. Случившееся ночью казалось далеким и нереальным.

Может, нам действительно все только привиделось?

Хорошо бы успокоится на этой мысли и позволить себе в полной мере насладится чарующей красотой пробуждающейся природы. Вот только, не получалось. Двоим сразу одно и то же привидеться не может. И потому на сердце было неспокойно, а в голове то и дело возникали вопросы, ответов на которые в голове не находилось.

– Кажется, здесь.

Мы стояли над обрывом. Сейчас он не казался настолько крутым и страшным, как ночью. Карьер действительно был глубокий, в этом мы не ошиблись, но, если не забывать об осторожности, по его склону можно было спуститься.

Следов исчезнувшего трактора мы не нашли. По дороге, а она, несомненно, здесь когда-то была, не ездили очень давно. Да и ездить по ней из-за обвала было невозможно.

Внизу песок слежался твердым настом, в ложбинках собрались лужи вчерашнего дождя. В сущности, ничего интересного на дне карьера я не увидел. Обычный марсианский или венерианский, в общем, инопланетный пейзаж, каким его принято изображать в голливудских блокбастерах. Красные, желтые тона и очень редко островки зеленого – в местах, где растительность сумела отыскать для себя кусочки благоприятной почвы.

Карьер вырыли, скорей всего, для разового использования. Дорогу строили или еще что-то. Глупо было предполагать, что в забытом Богом уголке, могут добывать песок для иной цели. Не те масштабы, не тот размах и не то время. Даже лет двадцать-тридцать назад, когда в соседних селах еще бурлила полноценная жизнь.

– Интересно-интересно, – Влад опустился на колени, что-то привлекло его внимание, а потом он стал руками разгребать песок.

– Нашел что-то?

– Посмотри сам.

Из песчаного кургана, который образовался после обвала, торчал кусок ржавого металла..

– Ну и что? – не понял я.

Влад поднялся и ботинком стал сбивать окаменевшие комья. Вскоре я смог различить трак гусеницы.

– Уверен, если копать дальше, найдем и весь трактор… Он, по-видимому, свалился сверху, и его засыпало песком.

– Только не грузи меня, что все случилось вчера на наших глазах. Не поверю. Этому доисторическому динозавру лет сто, не меньше.

– Ты прав, Димка, свалился он не вчера. Но совсем не факт, что не на наших глазах…

По-моему, Влад начинал сходить с ума.

Все, что я о нем подумал, мой друг понял по выражению моего лица.

– Не переживай, со мной все в порядке, – поспешил заверить, хотя я видел, что он сам в этом сомневается. – Просто, по другому нельзя объяснить то, что мы вчера видели.

– Зато теперь все вдруг стало очень понятным.

– Не ерничай. Я как-то читал, что в Греции в горах смогли увидеть отражение битвы, которая случилась еще до нашей эры…

– В интернете и не такое пишут.

Я строил из себя скептика, и в то же время понимал, что глупо отрицать нелепые выводы. Ведь в той нелепой ситуации, в которой мы оказались, именно нелепые предположения могут оказаться единственно правильными.

– В мире, Димка, так много непонятного… Те же аномальные зоны… Вдруг здесь тоже такая. И при неком стечении обстоятельств происходит сдвиг во времени. Вчера была гроза, воздух наэлектризовался, вдруг это способствовало такому сдвигу. И, сам подумай, не зря ведь сельчане место проклятым называют…

– Наверное, не зря, – согласился я. – А если вспомнить, что здесь раньше пропадали люди, мне оно кажется и небезопасным. Может пропавшие на самом деле улетали в прошлое или переходили в параллельный мир?

Влад не понял, говорю я серьезно, или издеваюсь над ним, потому развивать тему не стал.

– Больше мы здесь ничего не найдем, – сказал он, – пора возвращаться, пока наши женщины розыск не объявили.

* * *

– А у нас гости были… – ошарашила нас Ирка.

– Какие гости?

– Не гости, а – гость. Выражайся яснее, – осадила подругу Таня.

– Ну – гость. Какая разница? Приходил очкарик один. Заморыш-заморышем. Все расспрашивал, давно мы здесь, что там за развалины на той стороне, и не случалось ли с нами чего-то необычного…

– Что еще, за фрукт?

– Я тоже поинтересовалась. Назвался сотрудником краеведческого музея. Говорит, легенды собирает. Фольклорист.

– Не фольклорист, а этнограф, – поправил я.

– Какая разница?

– В сущности, никакой. И что он здесь забыл?

– Спрашивал, не видели ли мы девушку со светлыми волосами и в белом платье, – Ирка подозрительно посмотрела на мужа, она до сих пор пребывала в заблуждении и допускала, что Влад, втихаря от нее, притащил сюда любовницу.

– Ирка над ним прикалываться начала, он обиделся и ушел…

– Здесь становится слишком людно. Тебе не кажется, Димка? Шатаются всякие странные личности… Пристают к чужим женщинам.

– Вовсе он и не приставал, – заступилась за неведомого нам гостя Таня. – А что – странный, не без этого. Он и в самом деле, какой-то не такой… Что-то в нем показалось мне ненормальным…

– Маньяк, одним словом, – подытожил Влад. – И куда он делся, наш странный нежданный и нежеланный гость?

– Ушел развалины смотреть.

– Давно?

– Только что.

– Хм… нужно нам с ним познакомиться.

* * *

– Сейчас или все разъяснится или запутается еще больше, – сказал Влад, когда мы отошли, и девчонки не могли нас услышать.

– Даже история с трактором? – усомнился я.

Мы с Владом долго бродили по бывшей генеральской усадьбе, но отыскать очкарика не смогли. Похоже, призраки стали являться не только нам, но и нашим женам.

Хотя, кто его знает? Может, ученый и настоящий? Поговорил с отдыхающими, полазил по усадьбе и свалил куда-то. Не обязан же он отчитываться в своих действиях перед каждым встречным…

Только что-то подсказывало мне: в своих объяснениях я ищу легкие пути, отбрасываю все, что не могу понять и осмыслить. А на самом деле, происходящее с нами и вокруг нас, гораздо сложнее и запутаннее.

 

Глава пятнадцатая

Завтрак тянулся в тяжелом, угнетающем молчании. Тон преобладающему пессимизму задавал Влад. Он выглядел задумчивым, подавленным, и нам поневоле передалось его настроение.

Я тоже чувствовал себя не лучшим образом, потому, что знал причину. Девчонки не знали ничего, может, кое о чем догадывались, но спросить не решались.

Жевали, как и вчера, бутерброды, запивали чаем с пакетиков. Еда не лезла в горле, я двигал челюстями машинально, за компанию с другими, чисто из осознания необходимости подкрепить силы.

На душе было пусто и тревожно. Не радовал ясный погожий день. Солнце казалось слишком ярким, а небо раздражающе синим.

Наконец, с едой было покончено. Ира с Таней собрали в целлофановый пакет пластиковую одноразовую посуду и, наученные недавним опытом, унесли подальше от палаток.

– Знаешь, – когда они ушли, прервал тягостное молчание Влад. – Ты был прав, пора рвать когти.

– Думаешь, оставаться опасно?

– Не знаю. Был бы сам, постарался бы докопаться до истины… А так, – он посмотрел в сторону удаляющихся девчонок, – не хочу рисковать.

– Тогда, может, увезем их, а сами вернемся?

– Заманчиво, вот только, как ты им объяснишь, для чего нам нужно вернуться? Ирка и так меня к каждому дереву ревнует.

– Давай расскажем им все.

Влад ухмыльнулся.

– Рассказать, конечно, можно. Только кто нам поверит?

Я призадумался и понял, что Влад прав. Для непосвященного наш рассказ выглядел бы полнейшей ерундой.

– Тебе, наверное, не впервой для Ирки отмазки придумывать.

Сам не знаю, почему я вдруг воспылал желанием разобраться в сути происходящего. Еще вчера я готов был бежать отсюда со всех ног и скорее выбросить из головы все непонятное, а сейчас, как будто, на меня что-то нашло. Мною одолел столь свойственный человеческой натуре дух противоречия. Не терплю, когда указывают, что мне нужно делать. И хоть сейчас Влад, вроде бы, соглашался с моей точкой зрения, инициатива все равно исходила от него. А мое, раньше высказанное мнение, было похерено со всеми исходящими последствиями. Вот я и заупрямился, словно глупый осел. Не столько из-за того, что действительно хотел остаться, сколько по той причине, что вчера меня не желали слушать.

Влад ожидал иной реакции.

– Я-то придумаю, – сказал он, – а что ты Таньке объяснишь.

– Я – ничего. Ты ей сам все объяснишь. Она тебе больше доверяет. Тем более ты ей убедительно доказал, что не склонен на амурные подвиги…

– Ха-ха-ха! – захохотал Влад, и, по-моему, искренне. – Мастер ты подколоть, Димка!

– Вижу вам уже весело!

Голос раздался неожиданно, мы замерли в нелепых позах, гадая, успели ли девчонки что-то услышать из нашего разговора?

– Что это у тебя?

– Как что? Колечко! Ты разве забыл?

Ира пыталась спрятать руку, на мизинце которой блестел металлический ободок, но Влад грубо схватил жену и притянул к себе. Она вырывалась и дико визжала, считая, что Влад шутит.

– Где ты его взяла?

– В озере нашла. Влад, мне больно.

Влад осознал, что перестарался и отпустил Иру.

– Что в озере нашла, я помню. Где ты его сейчас взяла, вчера на тебе кольца не было.

– Влад, я совсем забыла о нем. А тут этот очкарик. Сидел рядом с нами у костра, палкой в земле ковырялся, а потом говорит: «Это не вы потеряли?» Наверное, по-пьяне выронили… Влад, ну что с тобой? Нашлось ведь…

Влад сидел бледный и, как мне показалось, злой. А, может, ошеломленный. Скорее – второе. Ведь он при мне отдавал кольцо участковому.

– Ну, Васька, ну – жучара… Как человека просил…

– Он не мог его оставить. Он не выходил из машины, – сказал я.

– Точно, – вспомнил Влад.

– Ребята, вы о чем? – напомнила о своем существовании Таня.

– Неважно… – пробормотал Влад. – Ирка, сними его немедленно! – приказал жене.

– Я не могу. Уже пробовала, оно не снимается. Застряло, – без тени уныния сообщила та. – Может с мылом или иголкой… Только, куда спешить? Тебе разве не нравится? Смотри, как оно подходит к цвету моих глаз.

Владу было наплевать на цвет ее глаз, и я разделял его беспокойство. Мне, как и моему другу, история с колечком очень не нравилась. Еще и очкарик этот… Откуда он взялся на нашу голову? Без него загадок хватало.

– Димка, побудь с девчонками, я ненадолго.

Влад распоряжался моей машиной, как своей собственной, но разве я мог ему запретить?

Вернулся он не так быстро, как обещал. Лишь ближе к вечеру, мы, обеспокоенные долгим ожиданием, услышали шум подъезжающего автомобиля.

Пока Влада не было, девчонки пытались выведать у меня, что случилось, но я не стал ничего рассказывать, не посоветовавшись с другом. И, что я не мог им рассказать? Ведь я сам ничего не понимал.

– Как у вас тут, порядок? – Влад пытался казаться бодрым, уверенным в себе оптимистом.

– Разве должно было что-то случиться? – наивно спросила Таня.

– У нас ничего не случилось. А вот твои отлучки начинают меня настораживать, – вызверилась Ирка.

– Потом объясню, – бросил он небрежно, чем еще больше вывел жену из себя.

– А что ты мне можешь объяснить? Что завел подружку и прячешь ее? Так ты не стесняйся, приводи ее сюда, познакомимся…

Ирка заплакала.

– Что с тобой? – бросилась успокаивать ее Танька. – Ира, ведь все было так хорошо…

– Надоело мне! Тайны, шушуканья за спиной. Что они от нас скрывают такого, чего нельзя нам знать? Сама подумай, Танька. Мы ведь с тобой ее видели, помнишь, когда они к озеру уходили? Как думаешь, она у них одна на двои, и они ее по очереди пользуют или групповушку устраивают?

– Лично я, ничего не видела, – открестилась Таня. – Ты мне говорила что-то, но ведь могло и померещиться.

– Ничего мне не померещилось! Все мужики – кобели! Думаешь, твой Димка идеальный?

Крантец!

Картина Репина – «Приплыли».

Когда женщина в истерике от нее можно ожидать чего угодно. Меня бросило в пот от предчувствия катастрофы. Ирка ничего не соображала и, желая насолить мужу, готова была колоться о наших с ней отношениях.

– Дура! – озвучил Влад то, что вертелось у меня на языке, но что я, по понятным причинам, не мог сказать сам.

– Отойдем, – он взял меня под локоть и демонстративно отвел в сторону. – Беда, Димка, Васька участковый погиб.

– Как, погиб?

– Молния в дом шандарахнула. Аккурат, когда он вчера от нас домой вернулся…

Мороз ледяными пальцами пробежал по коже, мне стало дурно. Я машинально взглянул на противоположный берег, где за потускневшей к вечеру зеленью прятались развалины графского особняка.

– Думаешь, из-за колечка?

– Я уже больше ничего не думаю! – вызверился Влад. – Надоело думать!

Он успокоился так же быстро, как и вспылил. Стравил пар и пришел в норму.

– В общем, собираем вещи и, пока не темно, валим отсюда, куда угодно, но – подальше…

Возражать было бессмысленно, да мне и не хотелось. Прежний азарт сам собой канул в небытие. Это место больше не было для меня эталоном покоя и умиротворения, оно внушало страх, и я чувствовал, что с наступлением темноты он мог перерасти в ужас.

 

Глава шестнадцатая

Напряжение передалось всем. От недавней идиллии не осталось и следа. Так само, как и от сплоченности нашей тесной компании. Никто не хотел ни с кем делиться мыслями, каждый предпочел замкнуться в собственной ракушке и молча, наедине с собой, переживать происходящее.

Ирка до сих пор считала себя незаслуженно обиженной, Таня не могла простить, что мы ничего ей не рассказываем. Влад, в сущности, он и стал причиной общей нервозности, погрузился в собственные мысли и, казалось, вообще отстранился от реальности. Мне же, волей-неволей, приходилось оставаться одним из звеньев разрозненной цепи, так как присоединиться было не к кому.

А потому вещи собирали молча, быстро, нервно. Даже не собирали, небрежно комкали, придавая им компактность и, так же небрежно, трамбовали в багажник или бросали на заднее сиденье. Движения были механическими, словно у роботов, а нежелание общаться друг с другом еще больше усугубляло и так сгустившееся до ощутимой массы напряжение.

Когда все было собрано и загружено, Влад снова вспомнил о колечке. На его требовательный зов Ирка отозвалась безропотно, покорно с выражением библейской страдалицы на лице. Влад игнорировал ее красноречивую мимику, взялся за кольцо и сначала осторожно, а потом сильнее потянул его. Ничего не получилось. Металлический ободок с мерцающим камнем словно сросся с плотью его жены и не желал с ею расставаться. Когда движения Влада стали совсем грубыми и резкими, державшаяся из последних сил Ирка не выдержала и ойкнула. Но Влад не оставлял своих намерений.

– Ты мне палец сломаешь! – взмолилась Ира, прервав затянувшуюся игру в молчанку. Ее глаза блестели от выступивших слез, а голос дрожал, как у обиженного ребенка.

– Потерпи, малышка! – ласково, даже с нежностью в голосе, молвил Влад. Его сердце тоже было не из камня.

Но Ира терпеть не могла и уже не пыталась заглушить в себе вырывающийся наружу крик боли.

– Что же ты творишь! – набросилась на Влада Таня. – Далось тебе это колечко!

Желая защитить подругу, моя жена набросилась на Влада и стала оттягивать его от Иры. При этом обзывала его такими словами, о присутствии которых в лексиконе супруги я и не подозревал. «Изверг!», «Садист!», «Гестаповец!» – были самыми ласковыми из них, и, пожалуй, единственными из тех, которые пропустила бы цензура.

Влад небрежно, оттолкнул Таньку, она полетела на траву. Я вскочил, намериваясь врезать Владу в морду, но потом передумал, поднял жену и стал, как умел, ее успокаивать.

– Пойми, дорогая, так нужно, – говорил, держа ее руку в своей. – Это колечко – плохое. Его нужно снять. Оно приносит несчастье.

– Причем здесь колечко! – возмутилась Таня. – Это вы – больные! С ума посходили!

И заплакала, а я обрадовался, что она больше не собирается набрасываться на Влада. Ведь он мог ее снова обидеть, мне пришлось бы вмешаться, и все могло закончиться очень плохо.

Интересно, мелькнула мысль, если мы перебьем или покалечим друг друга, будет ли в этом виновато колечко? Наверное, да. Ведь именно из-за него все началось. А с другой стороны, в чем же проявление его магии? Обыкновенная бытовуха, выражаясь языком милицейских протоколов. Если искать мистику, то лишь с большой натяжкой можно предположить, что колечко стало пресловутым, яблоком раздора из-за которого мы перессорились друг с другом.

 Хорошо, что все это – только мысли, что мы еще способны контролировать собственные эмоции и поступки.

Но надолго ли хватит благоразумия?

Я чувствовал, мое терпение истощается. Крик несчастной женщины отзывался болью в перепонках, и я почти готов был долбануть Влада чем-то тяжелым по голове, чтобы он прекратил издеваться над женой.

Влад сам опомнился. Осознав тщетность затеянного, он смирился с неудачей и, наконец-то, отпустил Иру. Она всхлипывала, но убегать не стала. Наоборот, уткнулась лицом в грудь мучителю, ища у него защиты и утешения.

Странные они – женщины. Логику их мыслей и поступков иногда невозможно понять…

– Как ты его одела? Это сколько ж дури надо иметь… – сокрушался Влад, гладя жену по волосам.

– Оно легко оделось, – оправдывалась Ира.

– Почему же, не снимается?

– Откуда я знаю… Я когда ты уехал, по-всякому пробовала: и с мылом и иголкой. Оно не снимается… Мне самой страшно. Я его ненавижу, это колечко… Давай его распилим…

– Чем ты его здесь распилишь? Димка, у тебя есть ножовка по металлу?

– Откуда? Кусачки есть, но тут они бесполезны.

– А может попробуем? – с надеждой попросил Влад.

Я открыл бардачок, достал пассатижи. Он посмотрел на них и обреченно махнул рукой.

– Ну что вы, в самом деле! – возмутилась Таня. – Что за срочность такая? Горит что ли? Приедете домой, там снимите…

Влад придерживался иной мысли, и я был с ним солидарен. Известие о внезапной смерти участкового вынуждало по иному относиться к безобидному, на первый взгляд, ободку.

А может мы просто стали слишком мнительными? Наслушались баек, и возомнили черт знает, что. Смерть милиционера могла быть и случайной. Мало ли людей погибает от молнии…

Но как тогда увезенное покойным Васей кольцо, снова оказалось здесь?

 От обилия вопросов и отсутствия ответов распухала голова.

* * *

По наезженной Владом колее автомобиль взобрался на пригорок, миновал овраг, как то странно завибрировал, двигатель взвыл и умолк.

– Что случилось? – встревожился Влад.

– Откуда я знаю?

Я несколько раз повернул туда и обратно ключ зажигания, но кроме скрежета стартера ничего не услышал.

– Дай я попробую.

Влад выскочил из автомобиля, и мы поменялись с ним местами.

Вот только, как утверждают математики, от смены слагаемых сумма не меняется. Невзирая на все усилия Влада, подкрепленные множеством крепких словечек, автомобиль уперся, как строптивый конь, и заводиться не желал.

– Бензин?

– Полбака было.

Влад снова повернул ключ, но ни один датчик не работал. Теперь даже стартер не проворачивался.

– С электропитанием что-то. Аккумулятор сел или клемма отошла…

Влад открыл дверцу, и в этот миг с заднего сиденья раздался испуганный возглас Татьяны:

– Ой, мальчики, что это?

Мы обернулись.

От деревни, куда мы ехали, к нам двигалась громадная черная туча. Страшная, зловещая, неприродная, словно не из мира сего. Во всяком случае, раньше я такого никогда не видел.

Туча была неоднородная, словно соткана из плотного дыма, какой бывает, когда варят асфальт. По ее краям клубы вились тонкими полупрозрачными шлеями, а ближе к ядру уплотнялись в идеальную, режущую глаза, черноту.

Тень, слегка опережая тучу, ползла по земле, мгновенно стирая с нее оттенки и превращая окружающий мир из цветного и радостного в черно-белый, мрачный, устрашающий.

– Кажись, приплыли…

Голос Влада прозвучал настолько обреченно, что у меня засосало под ложечкой от ощущения пустоты и прогрессирующей безнадеги. Я не сомневался, что наступил конец света. Если не для всего мира, то для нас – точно.

Позади еще можно было видеть чистое синее небо, зеленую траву, порадоваться легкому шороху листьев на деревьях, впереди был мрак и полное отсутствие чего-либо. И этот мрак, пожирая все на своем пути, неумолимо к нам приближался.

Блеснула молния, гром потряс землю.

Он был настолько громкий, что я присел от неожиданности, зажмурился и заткнул уши руками. А когда открыл глаза, мне показалось, что мир сошел с ума. Все, что меня окружало, окрасилось в жуткую смесь желтовато-фиолетовых тонов.

Не надолго.

Туча уже нависла над нами и, мгновенье спустя, нас темным одеялом накрыла глубокая ночь. А вместе с ней на землю обрушились потоки воды. Их нельзя было назвать ни дождем, ни ливнем, ибо глобальность происходящего не вписывалась в значение названных терминов.

 

Глава семнадцатая

В салоне было темно, под стать выражению: «словно глаза выкололи». Хоть и избитый трафарет, он, как никакой другой, точно характеризовал ситуацию, в которой мы оказались. Не работало ни внутреннее, ни наружное освещение. Я включил фары, они на мгновенье вспыхнули ярким лучом, отразив поток льющейся с неба воды, затем сникли и потухли. То же самое случилось и с фонариком. Не могу назвать причину, столь дурно влияющую на электроприборы. Магнитное излучение или еще что-то? Но нам от того не легче.

Мы должны были радоваться, что имелось хоть какое-то укрытие, страшно подумать, что с нами могло случиться, окажись мы снаружи без крыши над головой. В такую погоду и от палаток толку никакого. Ветром и водой их бы сразу снесло в озеро.

Выходит, вовремя убрались, но…

Почему-то меня не оставляла мысль, что если бы мы остались на месте, ничего бы не произошло. Возможно, я страдаю манией величия, но я был уверен, что природный катаклизм направлен исключительно против нас. Некая сила не желала выпускать нас из своих сетей и делала все, чтобы вернуть птенцов в силок, из которого они так самонадеянно пытались выбраться.

Можно, конечно, возразить. Мол, сколько раз Влад ездил в деревню и возвращался. И не только Влад, я тоже с ним ездил. И Вася участковый…

Нет, Вася – не аргумент. Вася свое уже отъездил.

Не виной ли тому колечко, которое мы едва ли не силой ему навязали? Логично ведь получается. Володи нет, а колечко, вот, оно…

Стоп!

Может, не мы нужны тому «некто», а – колечко?

– Влад, а ведь дело, кажется, в колечке…

Влад молчал. Я не видел его лица, но чувствовал, как участилось его дыхание. Я знал: он понял, о чем я говорю. Только, что он мог мне ответить? Если следовать моей логике, нужно высадить Ирку, и с нами все будет в порядке, никакая сила больше не посмеет нас остановить. Но в том то и закавыка, что никогда мы на такое не пойдем. Более того, сделаем все возможное, чтобы девчонки не догадались об истинной причине постигшего нас бедствия. Дабы избежать ненужных разговоров и не провоцировать спонтанное самопожертвование.

Как там в детской песенке о козлятах поется?

– Погибать так с музыкой, наливайте братцы… – замурлыкал я едва слышно.

Девчонки захихикали.

Нервное!

Мои слоновьи музыкальные способности спровоцировали всплеск эмоций, возможно – к лучшему. Хотя, какое тут, к лучшему. Хуже не бывает. И вряд ли пресловутый оптимист из известного анекдота убедит, что бывает…

Влад воспринял пропетые мною (нет, пропетые – громко сказано, я себе льщу), мое завывание – буквально. Я слышал, как зашуршала одежда, а потом что-то холодное ткнулось мне в руку.

Ах, да… Пресловутая фляжка…

Как вовремя и как кстати.

– Глоточек, – предупредил Влад. – Там на донышке осталось. Пусти по кругу.

Я взболтнул посудину, услышал плеск, приложился к горлышку. Раскаленная жидкость прокатилась по горлу, разорвалась внутри. На миг прояснилось в мозгах, стало тепло, уютно и даже спокойно.

Передал фляжку назад. Кто-то из девчонок закашлялся, кажется, Танька. Ирка начала ее успокаивать и хлопать по спине. А потом автомобиль дернулся, накренился и посунулся в овраг, из которого мы недавно выехали. Под громкий визг девчонок и не менее громкие проклятья Влада я, словно угорелый, вертел рулем, чтобы выровнять машину, но без толку.

Не перевернулись мы по чистой случайности. Соскользнув боком, автомобиль наткнулся на преграду и замер.

Похоже, застряли.

Можно вздохнуть с облегчением. Но успокаиваться было рано. Едва я открыл дверцу, в салон бурным потоком ворвалась вода.

– Что ни час, то новости… – возмутился Влад.

Впрочем, голос его звучал бодро, с задоринкой, почти весело. Служба в органах научила его приспосабливаться к экстремальным ситуациям и не терять голову.

 – Девочки, – голосом, не допускающим возражений, молвил он, – без визга и паники, надевайте теплые вещи и – линяем отсюда. Пока не поздно… – добавил после паузы.

Я еще раньше вырядился в теплый свитер и ветровку, больше теплых вещей у меня не было. Да и толку от них в такую погоду. За секунду промокнут.

Тянуть не было смысла, я набрался решимости, зачем-то вдохнул побольше воздуха и выпрыгнул из машины.

Вода поднималась выше колен и показалась мне ледяной. Будто сейчас не лето, а поздняя осень. Екнув, я как-то сумел сдержать крик, чтобы зря не пугать и так напуганных девчонок, оглянулся, но ничего не увидел.

Влад уже стоял в воде и помогал выбираться Ирке. Я открыл заднюю дверцу со своей стороны.

– Держись за меня, тут глубоко, – сказал Тане и почувствовал, как ее теплые ладошки сначала обняли меня, а затем вцепились в ворот куртки.

Я пошатнулся и едва удержался на ногах. Никогда бы не подумал, что она такая тяжелая. В первый и последний раз я свою женушку держал на руках во время свадьбы перед загсом. Помню, тогда мне тоже было нелегко. А с виду не скажешь: худенькая, изящная – кожа да кости. Владу труднее. Ирка, хоть и не толстая, на манекенщицу не тянет. О таких говорят – «баба в теле». Пышная красавица, с множеством округлостей: мягких и приятных на ощупь. Но Влад справится, за него волноваться нечего.

И, правда, я только начал осторожно, ощупывая ногой почву, выбираться из оврага, а его голос уже звал меня сверху.

– Димка, где ты пропал?

Дождь лупил со всей дури, ветер валил с ног, тяжелая ноша на спине тащила вниз. Ноги скользили по вязкому дну.

Прежде, чем я понял, что моя затея обречена на неудачу, я уже лежал в луже, придавленный неимоверно тяжелым телом жены. Танька, наверное, вообще, потеряла связь с реальностью. Вместо того, чтобы освободить меня и дать возможность подняться, она еще крепче вцепилась мне в шею. Я бы захлебнулся, выручил Влад.

– Ну, ты, брат, и даешь. Хоть бы голос подал. Если бы не услышал, где шлепнулся, вовек бы не отыскал.

Я беспомощно булькнул в ответ и закашлялся. Одежда моя промокла насквозь, прилипла к телу, и ощущал я себя премерзко. А когда с помощью Влада выбрался наверх, то даже пожалел, что не утонул. Пронизывающий ветер окатил ледяным дыханием, я сжался от холода, зубы мои задрожали. Я почти был уверен, что наступает мой последний час. Потому что добраться туда, где можно согреться и, где нет дождя просто не смогу.

Влад взял командование на себя. Понял, кроме него, никто не в состоянии возглавить нашу полностью деморализованную группу. Он оказался самым сильным из нас, не только физически, но и морально. Мы все раскисли и готовы были сложить лапки, полностью положившись на волю судьбы. Плыть по течению, в самом плохом значении слова. Ибо понимали, что вывести оно может только в пучину, а о спасении не может быть и речи.

Насколько беспомощен человек! По большому счету, что случилось? Слегка намочил дождик, обдуло ветерком, и – все, склеивай ласты.

Мысли, чтобы побороться за собственное существование, если и возникали, то где-то на задворках сознания и были настолько тихими, что надежно глушились бесполезной в данной ситуации жалостью к себе и каким-то садистским наслаждением от собственных страданий.

Оказывается, мазохизм заложен в человеке природой. Попав в затруднительное положение, мы способны предпочесть роль великомучеников попытке собственного спасения. И вовсе не от геройства, а, наоборот, от трусости. Гораздо проще смириться и тихо принять уготованное судьбой, возможно, и несправедливое решение, нежели прилагать усилие, чтобы доказать обратное.

Хотя, почему, несправедливое?

Человек – кузнец своего счастья – вбивали нам в головы идеологи канувшей в небытие системы. Если он считает, что бороться бессмысленно, значит, морально готов к худшему и худшее является закономерным финалом: ожидаемым и приемлемым. Соответственно, даже печальный финал можно считать осознанным выбором, и жаловаться можно лишь на самого себя…

Гнилая философия!

Глупейшее занятие – предаваться ненужным размышлениям, когда нужно напрочь отключить мозги и положиться на инстинкт самосохранения. Хорошо, хоть один в нашей компании предпочитал мыслям действие.

– Значится, так, – голос Влада звучал ровно и спокойно. Он глушился дождем и ветром, но все же был разборчив и вселял в наши пропащие души некую долю уверенности. – Сейчас для нас главное, найти укрытие и ждать, пока разъяснится. Димка, есть предложения?

Он обращался ко мне, однако, первой отозвалась Ира.

– В карьере можно отыскать грот. Мы вчера с Танькой все облазили, там много пещерок.

– Глупости! – возразил Влад. – После такого ливня карьер превратился в море.

– Тогда остается одно, – вдохновленный примером Иры, я нашел в себе силы родить здравую мысль, – двигаться к деревне и проситься на постой к Трофимычу.

– Это – реальнее, – согласился Влад. – Если и не к Трофимычу, то в деревне много пустых домов… Ночь перебедуем.

Дальше размусоливать не имело смысла. Влад взял Иру за руку, Танька, поскуливая, вцепилась в мою, и мы медленно, с трудом преодолевая напор ветра, двинулись за ними.

Правильно идем или нет, я не знал. Я с трудом различал очертания друзей и старался не потерять их из виду.

Сколько шли, не знаю. Впрочем, ходьбой, наше движение можно было назвать лишь условно. Уподобясь слепым котятам, мы все время натыкались на какие-то преграды, скользили, падали, ругались, уже не стесняясь ни себя, ни женщин, да и они нам ничуть не уступали.

Мы, как будто натыкались на стену. Не буквально, конечно, просто у меня сложилось впечатление, что мы блуждаем по кругу, и что смысла от наших усилий остается все меньше. Шли просто так, чтобы хоть чем-то заняться, чтобы по-прежнему ощущать себя живыми и на что-то способными.

В какой-то момент я взглянул на часы и с удивлением отметил, что всего половина восьмого. Должно быть еще светло. Или часы остановились, или мы действительно стали свидетелями светопреставления.

Часы, наверное, не обманывали. Я пытался вспомнить, во сколько мы покинули лагерь, но память заклинило.

Потом я перестал думать и об этом. На некоторое время и о холоде забыл. Механически, словно робот, переставлял ноги, падал, поднимался, так же машинально помогал подняться Тане, выискивал в темноте очертания спутников и снова переставлял ноги. Будто в полусне.

Иногда мне казалось, что я это не я, а кто-то другой, и я за этим кем-то другим наблюдаю со стороны. Словно зритель в кинотеатре. Наверное, сработал некий предохранитель, не позволяющий сойти с ума от осознания полнейшей безнадеги.

И все же, порой отголоски мыслей пробивались в затуманенный мозг. В такие мгновения я оказался способным удивляться, что мы до сих пор никуда не пришли и сомневаться в том, что вообще куда-либо придем. Но слишком слабо, отдаленно, как будто, между прочим. Размышления постороннего человека, не имеющего ко мне никакого отношения, мысли которого я случайно уловил при помощи телепатии.

Сомнамбула, да и только.

Или, как там называются по-научному одноклеточные? Амебы, инфузории в туфельках… И полное отсутствие даже намека на то, что принято гордо именовать гомосапиенсом.

Состояние бессмысленного движения неизвестно, куда и непонятно, зачем могло продолжаться вечно. Если и не вечно, то до нашего полного истощения. И воспринималось оно, как вполне нормальное, даже возникло ощущение комфорта и исчезло желание что-либо менять.

Но пробуждение таки пришло.

Нежданное, неожиданное, нежеланное. Выудившее сознание из сладких снов, окунувшее его в жестокую реальность. Без подготовки, без успокаивающего сюсюканья, делая его жестче и больнее.

Я не сразу сообразил, что случилось?

Наткнулся на спину Влада, остановился, Таня споткнулась, упала, я машинально помог ей подняться. Вроде бы, все, как и должно быть, по заведенному недавно порядку. Вот только ощущение дискомфорта уже вылезало наружу и вскоре шандарахнуло по мозгам всей силой, на какую только было способно.

Я очнулся и зажал уши ладонями, потому что, находясь в нормальном состоянии, вынести крик было невозможно.

 

Глава восемнадцатая

Ира дергалась, словно сумасшедшая. Хотя, почему, словно? Все мы сошли с ума, вот только ее неистовство выпадало из общей картины, как, наверное, бросалось бы в глаза поведение буйнопомешанного, по ошибке или недосмотру санитаров попавшего в палату к тихим, спокойным пациентом. Она орала и вырывалась, а Влад пытался удержать ее, что получалось у него с трудом, несмотря на его большую физическую силу.

– Отпусти! Мне больно!!!

И дальше – дикое завывание, непонятное, невразумительное, без слов, режущее слух, разрывающее перепонки, сдавливающее сердце от сочувствия, желания и невозможности как-то помочь. А также – недоумение от полнейшего непонимания.

Что произошло?

Что случилось?

С чего вдруг истерика?

И, просто ли истерика?

Я, да и не только я, все мы чувствовали, что Ира ощущает сильнейшею боль. Не знали только, что является ее причиной, с чего вдруг она возникла и, что именно у нее болит.

– Она упала? – спросил у Влада первое, что взбрело в голову.

Ответ я не услышал, слова друга заглушил новый еще более пронзительный крик боли. Так, наверное, кричат роженицы, не знаю, никогда не присутствовал при этом действии. Вот только сравнение подобрал неудачное. Рожающие женщины кричат лишь от боли. Здесь же – дичайшая смесь боли, отчаяния и еще чего-то, берущего начало у истоков первобытного ужаса.

– Влад, отпусти ее!

Таня не понимала, что происходит, впрочем, этого не понимал никто. Моя жена думала, что Влад делает больно ее подруге и снова набросилась на него с кулаками. Сражаться с двумя женщинами, когда и с одной он едва справлялся, Владу было не по силам.

– Убери свою истеричку! – заорал он, пересиливая шум непогоды и крик жены.

Я послушно обхватил Таню за талию и оттащил в сторону. Таня всхлипывала, и дрожала. Она плакала, но в темноте этого не было видно.

– Что он с ней делает? – спрашивала у меня, смирившись и больше не пытаясь бросаться в рукопашную.

– Не знаю, – честно ответил я, – но, мне кажется, Влад здесь не причем…

– Димка, подойди!

Владу удалось надежно ухватить жену, Ира больше не сопротивлялась, крик понизился, перейдя в заунывный скулеж.

– Посвети, пожалуйста, – он ткнул мне в руку зажигалку.

Я долго чиркал колесиком, вспыхивающая на мгновенье искра тут же гасилась ветром и дождем.

– Ничего не получится.

Влад сам это понял. Снял с себя мокрую насквозь куртку, накрыл нам троим головы и попросил повторить.

Слабенький огонек на мгновенье разрезал темноту. Я увеличил подачу газа и попробовал снова. Огонек вспыхнул ярче, и тоже ненадолго. Он потух, но красный отблеск, словно от тлеющего уголька продолжал светиться под нашим крошечным навесом.

Что это? Загорелась одежда?

Невозможно, она мокрая, ее можно выкручивать.

– Ирочка, объясни мне внятно, что случилось и где у тебя болит?

Не переставая подвывать, Ира подняла левую руку. Тлеющий уголек стал ярче и приобрел цвет раскаленного метала. Впрочем, это и был – раскаленный метал. Злополучное кольцо на ее мизинце горело огнем, распространяя вокруг себя тошнотворный запах сожженной плоти.

– Господи! – вырвалось у меня, и я едва смог подавить рвотный симптом.

Влад потянулся к кольцу, дотронулся до него, обжегся, резко отдернул руку.

Что делать?

Извечный вопрос, ответ на который никогда вовремя не приходит. Увиденное шокировало и меня, и видавшего всякое Влада. Возможно, он был бы более хладнокровным, если бы все происходило с кем-то другим, чужим для него, посторонним. Но сейчас дело касалось его жены, а, значит, затрагивало его лично. И он не мог равнодушно смотреть на страдания дорогого человека, взвыл от бессилия и отчаяния, словно раненый зверь.

Только, толку от вытья было – ноль. Если ничего не предпринять, Ирка не выдержит. Ее сердце разорвется от боли.

– Влад, – тормошил я друга, – Влад!

Подошла Танька. Увидела огонек на руке подруги, уловила запах горелого. Что-то в ее голове перемкнулось. Она не свалилась в обморок, просто села в лужу и, не мигая, остолбеневшая, таращилась на нас.

– Влад, очнись ты, наконец!

Я в сердцах вмазал другу по лицу. Со всей силы. Звука пощечины не услышал, но в ладони отдалось приглушенной болью.

Влад мотнул головой, сбрасывая с себя невидимые путы. Глаза его, горевшие красными огоньками отражающегося жара, перестали быть стеклянными.

Очнулся, пришел в себя, стал что-то искать в карманах.

– Димка, у тебя нож есть?

– Зачем?

– У тебя нож есть? – рыкнул Влад.

– Владик, дорогой, сделай что-нибудь… Мне очень больно… – умоляла Ира.

У нее не осталось сил кричать, голос был тихий, едва различимый.

– У меня нет ножа! – закричал я, догадываясь, что Влад собирается сделать.

Я понимал: возможно, это единственный выход, только разум и эмоции не всегда находятся рядом. А если даже и рядом, то чаще побеждают эмоции.

– Хоть что-нибудь у тебя есть? Острое, режущее, металлическое.

Я молчал. Он снова начал выворачивать карманы. Что-то звякнуло, наверное, связка ключей.

– Найди мне два камня, только – быстро!

– Влад…

Ирка на мгновенье забыла о боли, теперь ею всецело завладел страх.

– Потерпи, родненькая. Тебе не будет больно. Я все сделаю быстро. Ты даже не почувствуешь.

Но голос мужа ее не успокоил. Присмиревшая было Ирина, вдруг резко дернулась, свалила нас обоих с ног и рванула в темноту. Некоторое время мы еще слышали ее удаляющийся отчаянный крик, а затем и он умолк.

 

Глава девятнадцатая

Сказать, что мы были ошарашены, не передать и сотой доли того, что мы чувствовали на самом деле. Шокированы – по сути ближе, но и это слово не совсем точное. В последнее время мы переживали непрерывный шок, свыклись с ним, и научились отключаться от реальности, чтобы оградить себя от обрушившихся несчастий.

Беды валились по нарастающей, увеличивались, как снежный ком, и мы к ним привыкли. Даже смирились, потеряв веру на благополучный исход и надежду на спасение.

Казалось, ничего уже не способно раздуть искорку, которая пробудит нас и вынудит снова почувствовать людьми, способными бороться за свое существование. Очередной вал должен был раздавить нас: робких, беспомощных, уже ни на что не способных. Мы были готовы к этому и, не думаю, что осознание собственной кончины огорчило бы нас больше, чем необходимость и дальше терпеть изощренные издевательства повернувшейся филейной частью Фортуны.

Вот только, вопреки всему здравому смыслу, произошло обратное. Вместо того чтобы добить нас окончательно, случившееся с Ириной привело к противоположному эффекту. Последняя капля переполнила чашу терпения. Наши мозги словно пронзило молнией, и после длительной апатии в них что-то начало проясняться.

Впрочем, просветление наступило не только в мозгах. Но мы не сразу заметили, что дождь больше не идет, а окружающие предметы стали четкими и различимыми. Точнее, не придали этому значения. Восприняли, как должное, устав чему-либо удивляться.

Да и чему удивляться?

Разве могло быть иначе?

Мы с Владом давно уже не сомневались, что наши беды имеют самое непосредственное отношение к найденному колечку. Некто или нечто, не желало с ним расставаться, и умело создавало препятствия на пути нашего побега. Теперь же, когда колечка у нас не было, мы стали ненужными и неинтересными.

Идите, ребята, куда хотите и, чем дальше, тем лучше. Для вас – в первую очередь.

Вот только воспользоваться шансом мы не могли. Не имели права.

Влад хотел сыграть в благородство, мол, веди, Димка, жену к Трофимычу, а я, когда найду Иру, догоню вас. Но разве мы могли бросить друга? За кого он нас принимал? Как язык повернулся, предложить такое?

Я понимал, сказанное – всего лишь дань приличию. На самом деле Влад надеялся и рассчитывал на нашу помощь. Только, все равно, обидно.

Даже Таньку зацепило.

– Без Иры никуда не пойду! – заявила она, и я мысленно ей аплодировал.

Влад не настаивал. Махнул рукой и поплелся обратно.

Небо уже совсем прояснилось, на горизонте алели кровавые следы недавно спрятавшегося светила. О ненастье напоминала лишь грязь под ногами и мутные лужи в оврагах.

Ушли мы, оказывается, не далеко, находились возле песчаного карьера, почти на том месте, где прошлой ночью едва не настигли призрачный трактор.

Движения Влада были медленны и бесцельны. Он смотрел по сторонам, иногда звал жену по имени. Мы с Таней тоже.

Приближалась ночь. Настоящая, а не затемнение, которое пережили недавно. Что делать, когда стемнеет, никто не знал. К тому же, только сейчас мы по-настоящему ощутили холод и дискомфорт от мокрой одежды. Решили, и Влад вынужден был согласиться, вернуться к автомобилю и переодеться в сухое.

Влад был мрачный, угрюмый и какой-то потерянный. Лицо его стало серым, с землистым оттенком, зубы плотно сжались, от чего он казался злым и агрессивным. На наши вопросы отвечал резко, и мы с Таней предпочитали лишний раз к нему не обращаться.

Машину отыскали сразу. Вода с оврага почти вытекла, лишь колеса оставались до половины притопленными. Видимых повреждений я, к счастью, не обнаружил, а когда повернул ключ зажигания, двигатель заурчал сразу, тихо и без надрывов. Фонарики тоже работали.

Из оврага я выезжать не стал. Не был уверен, что автомобиль выкарабкается по скользкому склону. Когда подсохнет – другое дело. А здесь машина в безопасности, если вдруг случится новый катаклизм.

Переоделись. Влад захватил теплую куртку для Ирины, Татьяна предусмотрительно набросала в пакет что-то из еды, и мы снова отправились на поиски.

Самым близким, достойным внимания местом был гранитный карьер. Таня вспомнила, как он понравился Ирине во время их экскурсии, я в свою очередь добавил, что именно в карьере Ирина хотела прятаться от грозы. Влад не возражал. Он не мог предложить ничего лучшего и желал лишь одного – действовать. Любая проволочка выводила его из себя, что сразу становилось заметно по бегающим желвакам на суровом, словно окаменевшем лице.

Раньше мы с Владом не спускались в карьер, и сейчас, умытые недавним дождем каменные глыбы произвели сильное впечатление. Гранитные валуны были разбросаны в полнейшем беспорядке. Некоторые острыми пиками устремлялись вверх, другие, уподобляясь Пизанской башне, клонились к земле, и было непонятно, какая сила удерживает их на весу. Многие камни свалились один на другой, создавая гроты, пещеры и запутанные лабиринты.

Иные из камней размерами превышали двухэтажный дом. Но нам некогда было наслаждаться их великолепием. Мысль о том, что скоро станет темно, преобладала над остальными.

И угораздило Ирку наткнуться на колечко…

Хотя, если отталкиваться от истоков, ответственность в первую очередь ложилась на Влада. Лишь благодаря ему мы оказались здесь, в этом проклятом уголке.

Где-то в глубине души я был уверен, что винить в случившемся некого. Так нам было предназначено судьбой. Таков наш крест, и мы смиренно должны нести его, невзирая на тяжесть и отчаяние.

Тени от камней становились гуще, небо темнее. Рассмотреть что-то без фонарика уже было невозможно.

Держались вместе, чтобы, не приведи Господи, еще кого-то не потерять. Методично обшаривали все закоулки, кричали, прислушивались к возвращающемуся эху и продолжали искать дальше.

– Не убивайся ты так, – пробовала успокоить Влада Таня, когда тьма сгустилась и поиски стали бесполезны. – Никто твою Ирку не похищал. Сама сбежала, сама и вернется.

Пусть что там не говорят о женской логике, рациональное зерно в словах Тани присутствовало. Если Ирка не совсем сошла с ума, куда ей деваться? Ее внезапное решение бежать возникло на почве страха, только не будет же она скрываться вечно? Холод и голод вынудят ее вернуться.

– Влад, ты и в самом деле хотел отрубить ей палец?

– А что мне оставалось делать?

Теперь Влад не был уверен в правильности своих действий и, как мне показалось, раскаивался.

Может, был иной выход?

Молча мы выбрались из карьера и, светя фонариками, направились к месту бывшего лагеря. Если с Иркой все нормально и она образумится, то вернуться сможет только туда.

По ходу мы с удивлением отмечали, что остановившая нас гроза носила уж очень локальный характер. С каждым шагом почва становилась суше и тверже, а возле озера, судя по всему, дождя вообще не было.

В очередной раз я утвердился в том, что некая сила целенаправленно использовала стихию, дабы не позволить нам улизнуть с колечком. Полнейший бред, конечно, вот только, когда бреда становится слишком много, к нему поневоле начинаешь относиться с уважением.

 

Глава двадцатая

Мы сидели возле костра, пили кофе, обильно разбавленный коньяком, и, молча, думали каждый о своем. Точнее, думали об одном, но каждый по-своему.

Раньше мы с Таней сгоняли к автомобилю, притащили оттуда пакет с едой, котелок, канистру воды и «энзешную» бутылку коньяка, которую оберегали для особого случая. В том, что такой случай наступил, ни у кого сомнений не возникло.

Костер развели громадный, не жалея заготовленных загодя дров. Важно, чтобы он был виден издалека. Вот только мотылек, ради которого все делалось, затаился и не спешил появляться на свет.

Или Ира еще не отошла от испуга, или по иной причине не могла отыскать к нам дорогу…

О плохом думать не хотелось. Своеобразное молчаливое «табу», дабы не накликать беду. Мысль ведь тоже материальна…

Мы прислушивались к каждому звуку, пытаясь сквозь треск пылающих поленьев различить шорох шагов или уловить знакомый голос, зовущий нас. Напрасно. Ничего не нарушило ночной тишины. Лишь плеск воды, шуршанье камыша, перешептыванье листьев, стрекот ночных насекомых и равнодушное небо над головой с тысячами холодных, перемигивающихся между собой звезд. Даже луна, неяркий свет которой мог бы немножко взбодрить нас, или еще не соизволила появиться или уже успела скрыться по своим делам.

Время от времени кто-то из нас отходил от костра, чтобы огонь не слепил глаза и осматривал окрестности, затем возвращался обратно и, не проронив слова, садился у костра.

Жизнь для на нас разделилась на этапы. Было счастливое вчера (неужели, было?), тревожное сегодня, и – неизвестное завтра.

На Влада было страшно смотреть. Он пытался держать себя в руках, но получалось у него плохо. По его лицу легко можно было прочитать все, что творилось у него на душе. Отчаяние, раскаяние, тревога, страх… В случившемся он винил только себя, и мы, при всем желании, не могли снять с него тяжкое бремя ответственности.

– Влад, что случилось с колечком? Почему оно загорелось?

Голос Тани разрушил устоявшуюся тишину, вынудил нас с Владом оторваться от созерцания тлеющих угольков.

Мы переглянулись. Таня не знала подоплеки происшедшего. Наверное, нужно было ей все рассказать, но настроение не соответствовало. Ни у меня, ни у Влада. Сказав «а», нужно будет говорить и «б». Двумя словами всего не объяснишь, а на долгие рассказы, последующие вопросы и необходимость отвечать на них просто не хотелось. Может, потом когда-нибудь.

– Понимаешь, – сказал Влад, голос его был сиплым, уставшим. – Гроза. Воздух наэлектризовался. Мы ведь не знаем, из какого сплава отлито колечко. Что-то в нем, наверное, есть такое, что притягивает электричество, скапливает его, словно конденсатор. А потом произошел разряд. Оно и раскалилось…

Я поразился способности Влада сходу придумать правдоподобную историю…

Хотя, почему, сходу?

Уверен, он не переставал думать об этом. Отбросил мистическую чушь и попытался объяснить все самому себе. Влад по натуре – прагматик. Может, он и не собирался вводить в заблуждение мою жену, а говорил единственно правильное, что могло произойти, и что вкладывалось в рамки нашего понимания?

Я почти сразу поверил в его версию. Так было проще, уютнее комфортнее.

* * *

– Влад, Димка, что это?

Мы как раз разлили остатки коньяка, уже без кофе, и молча грели в руках хрупкие пластиковые стаканчики.

Голос Тани, которая отлучилась по своим женским делам, не показался нам встревоженным или испуганным.

Я увидел, как в глазах у Влада вспыхнула искорка надежды. Но тут же погасла или он сознательно погасил ее, дабы не обманывать себя ложной надеждой. А, может, и не было ничего. Просто отразился огонек от костра…

Мы поднялись и не спеша отправились на зов. Не хотелось особенно обнадеживаться, ибо нет ничего хуже, чем разочарование от несбывшегося ожидания.

Таня смотрела на противоположный берег озера.

– Димка, снова огонек. Помнишь, мы с тобой его уже видели. Если там люди, может, и Ирка с ними?

Я долго всматривался в густые тени кустов, орошенные серебристым светом таки соизволившей взойти луны. Влад тоже со всей силы напрягал зрение.

– Где, где? – то и дело переспрашивал он.

– Куда вы смотрите? – нервничала Татьяна. – Вон он, – и показывала пальцем, а мы, по-прежнему, ничего не видели.

– Танечка, это луна отражается от листьев…

– Не надо из меня дуру делать, – возмущалась моя жена. – Красного отражения у луны не бывает.

Мы снова смотрели, и снова – безрезультатно.

Наконец, мне, как будто, удалось боковым зрением уловить слабое мерцание, но когда я попытался на нем сконцентрироваться, оно пропало. Наверное, от усталости в глазах зарябило.

– Вы присядьте, так лучше видно, – посоветовала Танька, и показала нам, как нужно правильно приседать. При ином раскладе, это наверняка рассмешило бы нас. Но сейчас мы послушно повторили ее движения и снова стали пристально всматриваться в противоположный берег.

– Кажется, ты права, Танюха, – вскоре подал голос Влад. – Я тоже что-то вижу.

Увидел и я. Не сразу, лишь когда переместился ближе к Владу. Здесь было единственное место, откуда огонек сквозь плотные заросли просматривался с нашего берега. И, выбери моя жена иной кустик для упражнений по приседаниям, отклонись хотя бы на пару шагов, нам бы его вовек не заметить.

В том, что огонек не электрического происхождения, я не сомневался. Слишком он тусклый и нестабильный. То затухал, то возгорался снова. Возможно, костер, но очень маленький или хорошо спрятанный за лиственным покровом. А может, колышущееся под легким ветерком пламя свечи.

Или…

Мне вдруг пришло в голову, что мы видим сверкание раскаленного кольца на мизинце Ирины.

 

Глава двадцать первая

Луна была полной, круглой, висела низко над землей. Листья и трава, окрашенные в причудливые серебристые цвета, казались хрупкими, словно хрустальными, и какими-то ненастоящими. Инопланетный пейзаж, в котором не оставалось почти ничего знакомого и привычного.

Всякий раз, опуская ногу, я замирал в тревожном предчувствии, что сейчас услышу хруст раздавленного стекла и удивлялся, когда этого не случалось.

Видимость была хорошая, лишь местами островки идеально черной тени надежно укрывали частицы природы, словно не желая, чтобы мы увидели нечто, не предназначенное нашему взору. Иногда тени колыхались, захватывая большее пространство, и тут же отступали назад. Казалось, что происходит борьба мистических чудовищ. Черные и страшные желали поглотить светлые и хрупкие, а те успешно им сопротивлялись.

Мы шли протоптанной дорожкой, только ночью, все казалось иным и незнакомым. Я предполагал, что мы находимся где-то возле развалин, и на этом мои познания заканчивались, различить что-то я был неспособен.

– Как будто здесь…

Таня свернула с тропинки и стала проламываться сквозь густой, колючий кустарник. Звук, который я все время ожидал услышать, таки раздался. Я даже содрогнулся. Лишь потом усилием воли разогнал фантастические бредни и сумел убедить себя, что слышу не ломающееся стекло, а лишь треск сухих веток.

Мы мужественно пробирались вслед за моей женой, молча, стараясь ступать тише. Или боялись, что нас услышат, или по иной причине. Даже Влад не изрек ни единого проклятия, хотя поводов было достаточно.

Таня ойкнула, оступилась, шедший сзади Влад едва успел ее подхватить. Под нашими ногами что-то прошуршало и скрылось в густой траве. Ежик или еще какая-то тварь. Мало ли, что здесь водится…

Девушка всхлипнула.

– Я уколола ногу.

Наверное-таки, ежик. Самое время для ночной охоты. И горе – зазевавшимся мышкам, сусликам, прочей мелкой твари, а также неосторожным девчонкам, которым не сидится дома в неподходящую пору.

Влад, молча, отстранил Таню и возглавил наш маленький отряд.

Вскоре кусты расступились, и мы оказались на полянке. Закрывая луну, над нашими головами тихо проскользнула громадная птица. Ее тень бесформенным пятном пересекла поляну, показалась нам страшной и зловещей. Где-то что-то треснуло, затем, словно всхлипнул ребенок.

Мы замерли, прислушались, но вокруг снова было тихо.

Тихо и тревожно…

Полянка была вся изрыта глубокими оврагами, словно воронками, после массированного артобстрела. Я вспомнил рассказ участкового и понял, что здесь когда-то усердно потрудились кладоискатели. Те самые, трое из которых таинственно исчезли.

Может, и больше, чем трое…

Милицейская статистика не всегда объективно отражает реальность. В сводках фиксируются лишь те пропавшие, о которых поступило заявление. А сколько сгинуло заезжих искателей приключений, таких, как мы, например? Ведь, случись с нами что, никто не догадается, где нас искать. Был один – Васька участковый, да и тот сгинул…

Ну и мысли. Одна другой страшнее.

На поляне, мы остановились. Здесь не было никаких следов, и мы не знали, куда идти дальше.

 – Может, возле могилы? – предположила Татьяна.

– Какой могилы? – одновременно вырвалось у нас с Владом.

– Ну, той, где девушка похоронена.

– Откуда ты о ней знаешь? – сердце мое сначала замерло, а потом заколотилось с удвоенной силой.

– Мы с Иркой туда ходили. Девушка молоденькая, так ее жалко… Влад, кто она? Тебе тот милиционер не рассказывал?

– Дочь бывшего хозяина усадьбы, – рассеянно ответил мой друг и тут же, словно опомнившись, переменил тему. – Как вы ее нашли? – спросил требовательно и строго.

– Здесь женщина ходила. Мы купались и увидели ее. Переплыли, чтобы познакомиться, а она ушла. Искали ее и наткнулись на могилку…

Опять таинственная женщина…

Что ей от нас нужно?

Почему она является нам, что мы ей сделали плохого?

И почему девчонки ничего нам не рассказали? Впрочем, разве они обязаны? Мы ведь тоже многое от них скрывали.

– А отчего она умерла?

– От несчастной любви, – ответил я.

– Колечко ее было?

Вопрос застал врасплох. Что это: женская интуиция или Таня знает больше, чем мы думаем?

– Все может быть, – ушел от ответа Влад, осмотрелся, сориентировался, по каким-то ему одному ведомым признакам и снова ломанулся в кусты.

Огонек мы увидели лишь, когда почти вплотную подошли к холмику. Крошечный оранжевый светлячок едва мерцал на вершине рядом с надгробным камнем. Он не мог конкурировать с яркой луной, и, как мы разглядели его с противоположного берега, оставалось неразрешимой загадкой.

Тоненькая восковая свечечка слезилась у подножия памятника, аккуратно вставленная в небольшую трещинку рядом с привядшим букетом полевых цветов. Тем букетом, который я, повинуясь внезапному порыву, сам сюда положил.

Когда это было?

Странно, я не мог вспомнить.

Все, связанное со временем, перемешалось в моей голове. Случившееся до накрывшей нас черной тучи, воспринималось, как нечто далекое, из другой жизни, не имеющей ничего общего с реальностью.

Реальностью ли?

Что, если мы спим, и все нам снится?

Подобная мысль возникала и раньше, я к ней привык и перестал удивляться ее нелепости. Однако, вслед за абсурдными предположениями, в голове стали появляться и рациональные.

До меня вдруг дошло, что мы не могли видеть огонек. И не потому, что его заслоняли кусты.

Свеча была тоненькая, восковая. К нашему появлению она успела сгореть едва на четверть.

Сколько она может гореть? Минут десять-пятнадцать. А мы блуждали уже не меньше получаса.

Кто ее зажег?

Вряд ли, Ирина. Не было у нее свечки, да и во всем нашем багаже тоже…

Я не мог оторваться от изображения девушки. Освещенное снизу, оно казалось рельефным и живым. Колеблющееся пламя двигало тени, словно игралось воображением, вынуждая меня поверить в изменяющуюся мимику на лице усопшей. Ее глаза, только что воплощавшие вселенскую грусть, вдруг задорно подмигивали мне и тут же снова становились печальными и загадочными.

Так не бывает!

Ведь она – жива и невообразимо прекрасна!

Я готов был в нее влюбиться, и она ждала этого. Я знал, чувствовал, видел! И мне было наплевать, что рядом находится жена, я забыл, зачем сюда пришел и что мы здесь делаем. Словно загипнотизированный удавом кролик, я мог воспринимать лишь прелестный образ, который неизвестный художник наделил такой силой, что он воспринимался живее и реальнее всего, что меня окружало.

Да и не было больше ничего.

Лишь мы вдвоем: я и девушка. Все остальное, расплылось, растворилось во Вселенной, стерлось из сознания, как нечто ненужное и ничего не значащее.

Я готов был броситься к манящему образу, слиться с ним, раствориться в нем, дабы избавиться от всего бренного, суетного и обрести покой.

Вечный покой…

 Кто знает, может, у меня и получилось бы, как, наверное, получилось у тех других, которые исчезли тут до меня.

– Димка, ну Димка! Что с тобой такое… Очнись, миленький!!!

Голос Тани, едва слышимый и почти неуловимый, словно тихий шепот ветерка, который почти не воспринимается сознанием, долетал издалека, наверное, из иной галактики.

Сколько времени она меня звала?

Может, я и раньше слышал ее голос, но, одурманенный, не обращал внимания? Не воспринимал, потому что считал несущественным и ненужным для себя?

Лишь когда мощный толчок опрокинул меня на спину и глаза мои оторвались от глаз каменной Цирцеи, в голове начало проясняться.

Влад и Таня склонились надо мной.

– Что с тобой?

– Ничего. Уже все нормально…

Я поднялся, потряс головой, выгоняя из нее остатки дурманящего тумана, и тщетно пытался отыскать для себя ответ на тот же вопрос. Его не было и не могло быть, потому что нашему разуму далеко не всегда дано постигнуть происходящее. Единственное, в чем я больше не сомневался – в том, что женщина, погребенная под холмом, может быть очень опасной.

Я отвернулся от памятника, чтобы даже случайно не наткнуться взглядом на ее изображение. И снова замер в оцепенении.

– Ира? – спросил робко, хотя уже точно знал, что, стоявшая передо мной женщина, не жена Влада.

– Ира? Где Ира?

Влад и Таня смотрели на женщину, находившуюся всего в нескольких шагах от нас, и почему-то ее не видели. Да и я уже не был уверен, что вижу ее. Только что четкие контуры расплывались перед глазами, теряли очертания, пока не превратились в легкое облачко тумана, которое мгновенье спустя растворилось и исчезло.

– Димка, тебе плохо?

– Дружище, ты как себя чувствуешь?

– Привиделось, – еле выдавил, из себя.

Влад крепко держал меня, словно боялся, что я упаду, Таня вцепилась в мою ладонь, и я чувствовал, как она дрожит.

– Димулечка, все хорошо, все нормально, – успокаивала меня, словно маленького ребенка.

– Да-да, все хорошо, – покорно соглашался я, ощущая, что и вправду чувствую себя лучше.

Помутнение прошло, я вернулся в реальность и почти убедил себя, что стал жертвой галлюцинации.

Еще бы, после всего пережитого.

Ночная погоня за трактором, аномальная гроза, горящее кольцо на руке Ирины…

От такого винегрета любой свихнется может… А я, отнюдь, не супермен. Я – простой среднестатистический человечишка. Имею полное право на всплеск эмоций. И нечего меня осуждать или упрекать за это.

Правда, осуждать и упрекать никто не собирался. Наоборот, мне сочувствовали, меня жалели. И наплевать на избитое утверждение, что жалость – унижает. Я не чувствовал себя униженным. Трогательная забота самых дорогих людей была приятна и, наверное, необходима. Лишь благодаря ей я смог воспрять духом и снова ощутить себя нормальным человеком.

– Уже все хорошо!

Я даже осмелился посмотреть на памятник. И сразу пожалел об этом. Глаза девушки, освещенные уже почти догоревшей свечой, смотрели на меня осуждающе и с укоризной.

 

Глава двадцать вторая

Влад исползал весь холм, пытаясь отыскать следы неизвестного (или неизвестной?) запалившего свечу. О результатах поисков он нам не докладывал, но выражение его лица было красноречивее любых слов.

– Если это – шутка, шутник поплатится, – сказал он без злости и раздражения, просто констатируя факт.

Он не верил, что мы имеем дело с шутником. Так же, как не верил я, а, возможно, не верила и Татьяна.

Что делать дальше, никто не знал. Иной зацепки, кроме уже догоревшей свечи, у нас не было. Но и этот след оказался пшиком. Вместо того, чтобы прояснить, он еще больше все запутал.

Единственной приемлемой версией, хоть как-то объясняющей происходящее, оставалась та, которая предполагала вмешательство потусторонней силы. И хотя мы допускали подобное, оставалась заноза в мозгу, не позволявшая полностью уверовать в нее. Сеяла зерно сомнения, вынуждала отгораживаться от непонятного, загоняла мысли в узкие рамки материализма. Того мировоззрения, которое нам прививали всю жизнь, и отказаться от которого оказалось так сложно Даже под давлением очевидных фактов.

Такова наша сущность. Возомнив себя едва ли не богом, человек не в состоянии осознать собственной ничтожности и микроскопичности. Потому и отвергает, как невозможное, все то, что не может объяснить.

Мы не были исключением.

Наши убеждения дали трещину, надломились, мы погрязли в сомнениях, начали допускать вмешательство необъяснимого и запредельного, но этого оказалось слишком мало, чтобы разрушить фундамент стандартного мышления и отбросить ложные истины, которые упрямо продолжали принимать за незыблемое. Хотя, если взглянуть с другой стороны, может, именно благодаря этому, нам удалось сохранить частицы здравого смысла и остаться нормальными, в общепринятом значении слова, людьми. Будь по-другому, нам осталось бы задрать к верху лапки и смиренно проглотить уготованное судьбой. Признать поражение, даже не попытавшись бороться, изначально уверовав, что добиться победы невозможно.

Испорченные материалистическим воспитанием, мы рассуждали иначе. Если и существует неподвластная разуму запредельная сила, ей можно и нужно противостоять. Тем более, что нанесенный нам удар – очень чувствительный и оставить его без ответа невозможно. Мы обязаны отыскать и вернуть пропавшую женщину.

Влад решил спускаться в склеп. Иных идей в голову не приходило. А действовать всегда лучше, чем ждать неизвестно чего. Бесполезное ожидание рождает неуверенность, способствует возникновению пагубных мыслей, от которых мы и так не знали, куда деваться.

Мы с Таней тоже не желали оставаться в стороне. Нельзя было дробить нашу компанию и потерять еще кого-то. Если погибать, так всем вместе.

Но это я утрирую.

У нас не было веревки, как-то не подумали запастись. Да и до того ли было?

– Глубина – метра четыре, – сетовал Влад. – Внизу битые кирпичи. Поломать ногу раз плюнуть…

Скрепили поясные ремни, но их длина оказалась недостаточной. Пришлось пожертвовать кое-какой одеждой. Мы с Владом стащили с себя рубашки, мой друг рывками проверил их на прочность, скрутил жгутом и связал. Пошла в ход и курточка, которую Влад захватил для Ирины. Одним ремнем привязали сооруженный канат к основанию ближайшего куста, второй ремень с петлей на конце сбросили вниз.

Влад посветил фонариком и сокрушенно вздохнул. Большая часть каната вилась по земле, вниз свисал лишь конец курточки с ремнем. Метра полтора, не больше.

Татьяна начала стягивать свитер, но Влад остановил ее.

– Думаю, хватит, – сказал он. – Я первый спущусь и словлю вас.

– А назад, как? – засомневалась Таня.

– Уж как-нибудь, – ответил Влад и нырнул в отверстие.

Влад ловко поймал Татьяну, она лишь успела вскрикнуть, как уже стояла на ногах рядом с моим другом, и не совсем удачно поймал меня. Мой вес и вес моей жены не сравнить. Едва я почувствовал руки Влада на своих щиколотках, сразу отпустил ремень. Недолгий полет, крепкое выражение Влада и, мгновенье спустя, мы оба в обнимку валялись на груде сырого мусора. Благо, обошлось без ущерба для здоровья, если не обращать внимание на несколько ощутимых ушибов. Но, что такое пара синяков, по сравнению, со всем происходящим? Пустяк, о котором и вспоминать стыдно.

Мы находились в небольшом квадратном помещении, стены которого были выложены из красного кирпича. Раньше их покрывал цемент, но сейчас он осыпался, а сами кирпичи от времени потемнели, стали почти черными. Потолок – сводчатый. В некоторых местах кирпичи обвалились, и сквозь прорехи свисала земля с прожилками переплетенных между собой корней растений.

Строение выглядело хрупким и ненадежным. Я не страдал клаустрофобией, но мысль о том, что потолок может обрушиться на голову и похоронить нас заживо, ни на миг не оставляла меня.

В подвале, или, правильнее сказать – склепе, было пусто, сыро и неуютно. Груды мусора под ногами, забивающий все тошнотворный запах плесени, еще чего-то сладковато-приторного и неприятного. А также – постоянное чувство тревоги. Оно вынуждало вздрагивать от каждого звука, будь то шорох свалившегося комка земли или приглушенные тесными сводами, и от того незнакомые голоса спутников. С первого взгляда было понятно: здесь нет ничего, что могло бы нас заинтересовать и пробудить надежду. Тем не менее, мы тщательно исследовали каждый уголок, а в некоторых местах даже простучали стены.

– Пусто! – наконец, устав бесполезно слоняться из угла в угол, заявила Таня, и ей нечего было возразить.

Пора бы, наверное, и сваливать, но помрачневший Влад тянул время, будто еще надеялся отыскать нечто, что мы впопыхах не заметили.

– Бесполезное занятие, – поддержал я жену. – Нужно в другом месте искать.

– Подожди, Димка. Не спеши. Нутром чую, что-то здесь не так. Непонятно мне назначение этой комнаты. Сам посуди, если бы не обвалился потолок, она была бы полностью изолирована. Ни входа, не выхода. А так не бывает.

Логика в его словах присутствовала. И мы снова все вместе начали прочесывать тесную клетушку. Правда, уже без особого рвения, в успех верилось с трудом.

Отчаявшись отыскать скрытый проход в стенах, Влад стал разгребать мусор под ногами, что показалось мне и вовсе глупым. Я уже собрался отпустить по этому поводу нечто едкое и насмешливое, как вдруг Влад замер, некоторое время тупо смотрел себе под ноги, затем опустился на колени и принялся руками отбрасывать битые кирпичи, комья ссохшейся земли и прочий мусор, не поддающийся идентификации.

Заинтригованные, мы с Таней подошли ближе.

– Есть! Смотрите! Я же говорил! – с диким восторгом закричал Влад, резво поднялся и раскрыв сжатый до этого кулак, продемонстрировал нам так обрадовавшую его находку.

Таня посветила фонариком, и я увидел на ладони друга голубую, слегка потускневшую бабочку с одним переломанным крылом.

– Ну и что? – вырвалось у меня, хотя таких больших насекомых со столь яркой окраской я раньше не видел.

– Это Иркина заколка! – быстрей меня сообразила Таня. – Я точно помню, сегодня она была на ней!

После ее слов я сразу узнал пластмассовую безделушку. И вспомнил, что заколка была на Ире в ту ночь, о событиях которой ни в коем случае не должны знать ни Влад, ни Татьяна. Вспомнил также, что именно я по неосторожности сломал хрупкое пластмассовое крылышко, когда в порыве страсти набросился на желанную для меня женщину.

– Вот видите, – радовался Влад, будто нашел не дешевое украшение, а сама Ира, живая и здоровая стояла перед ним. – Она была здесь! Мы на правильном пути и мы обязательно разыщем ее!

 

Глава двадцать третья

Повторный осмотр каменной клетушки ни к чему не привел. Лучи фонарей шныряли по облупившимся стенам, не находя никакой зацепки, свидетельствующей о скрытом ходе или еще о чем-то, что помогло бы разобраться в назначение комнаты. Не отыщи Влад заколку, я бы с уверенностью сказал, что до нас, с момента сооружения странного помещения, здесь никого не было.

Может украшение случайно свалилось в склеп?

Не вяжется. Место, где Влад его нашел, далековато от дыры, да и бабочка лежала не сверху, а под слоем грязи.

Стоп!

Как заколка могла оказаться под мусором? Не специально же Ира закопала ее, а потом уничтожила следы своего пребывания?

Можно, конечно, предположить, что часть потолка обвалилась недавно, перед нашим приходом, но верилось с трудом. Слишком слежавшимся выглядел мусор, да и место обвала на потолке свежестью не обнадеживало.

Не надеясь отыскать что-то в стенах, мы втроем сосредоточили поиски на полу. И удача снова улыбнулась Владу.

– Вот оно! – потряс своды его торжествующий возглас.

Проржавевшее, почти превратившееся в труху, металлическое кольцо находилось в дальнем углу, где мы меньше всего рассчитывали что-либо найти. Каменная плита, к которой оно крепилось, когда мы ее расчистили, выделилась четким правильным квадратом. Ее не открывали лет сто, если не больше, но нас это не останавливало. Если отсюда есть ход, мы обязательно должны в него попасть.

Вот только, как поднять плиту? Кольцо, хоть и оказалось на ощупь более прочным, чем с виду, намертво приросло к камню, и повернуть его в петле, чтобы ухватиться рукой было невозможно.

Влад достал из кармана связку ключей и стал выскабливать грязь из щелей. Наверное, просто так, чтобы чем-то заняться. Камень был подогнан слишком плотно, и в щель не то что пальцы, даже бородка ключа проникала с трудом. Влад и сам скоро понял бесполезность затеянного. Поднялся, притопнул с досады, и мы услышали гул скрытой под нами пустоты.

– Она качается…

– А толку?

Влад не ответил. Встал на плиту обеими ногами и подпрыгнул. От его веса содрогнулась земля, с потолка свалился очередной кирпич.

– Осторожнее, – заметила Татьяна. – Я не хочу провести остаток дней в этой гнилой норе.

– Не бойся, – успокоил ее Влад. – Кажется, она треснула.

Мы склонились над плитой. Действительно, после силовых упражнений Влада люк по диагонали пересекала едва заметная, тоненькая, словно нитка, трещина.

– Сейчас я еще попробую, – раззадорился Влад.

– Смотри, не провались?

Влад внял предосторожности и стал стучать по плите одной ногой. Удары получались слабее, но трещина, тем не менее, расползалась и увеличивалась. Еще пара пинков, подкрепленных ругательствами, ноге Влада доставалось не меньше, чем избиваемой ею преграде, и обломки крышки с грохотом рухнули вниз.

Из пустоты на нас дохнуло затхлостью запущенного погреба. А еще из нее повеяло холодом. Потусторонним, пронизывающим, страшным. Он был ощутим не только телу, но, казалось, проникал в душу. Нечто подобное я испытывал раньше, когда мы с Владом и погибшим милиционером впервые приблизились к могильному холму.

Дискомфорт ощущал не только я. Таня прижалась ко мне, и я слышал как громко и часто стучит ее сердце. Влад тоже замер в нерешительности.

Понемногу оцепенение отпустило, страх, хотя и не прошел, приглушился и стал менее чувствительным. Могильный, в прямом смысле, холод перестал сотрясать дрожью тело. Он не ушел совсем, затаился на задворках сознания, чтобы уловив подходящее мгновенье накинуться с новой силой.

Влад набрался решимости и, пересиливая собственное «не хочу», сделал первый шаг.

Неровные с выщербленными краями и неодинаковые по высоте ступеньки, заворачивая по часовой стрелке, сразу же упирались в стенку с проемом в виде арки посредине. Дальше вел узкий ход с низким потолком, выложенный по бокам и сверху необработанным гранитом. По-видимому, камень брали из соседнего карьера и скрепляли известковым раствором. Раствор не имел прочности цемента, легко крошился в руках, превращаясь в невесомую пыль, местами его полностью выела влага и щели между камнями зияли пустотой. Об опасности то и дело напоминали преграждающие дорогу завалы.

Идти в полный рост могла только Таня. Владу приходилось сгибаться почти вдвое. У меня от постоянно опущенной головы ломило шею.

– И что они понарывали, – возмущался Влад. – Не склеп, а – пирамида Тутанхамона.

– Гробница, – поправила его Таня.

– Чего? – не врубился мой друг.

– У Тутанхамона была гробница, а не пирамида.

– А…

Шли мы гуськом, один за другим. Влад впереди, за ним Таня, я замыкал шествие. Ход был настолько узкий, что плечи то и дело цеплялись за стену и тогда с настораживающим шорохом и вынуждающим содрогаться стуком под ноги сваливался очередной булыжник.

Сколько шли, сказать не могу. В подземной норе ощущение времени терялось.

Три страха не оставляли меня, угнетали и в совокупности вырастали до эталона жутчайшего кошмара. Я боялся, что мне на голову свалится камень и проломит череп; боялся, что нас завалит, как шахтеров в забое, и мы помрем страшной смертью от недостатка кислорода. Но больше всего я пугался мистического и неизведанного, что привело нас сюда и присутствие чего с каждым шагом ощущалось сильнее.

Боролся я со своими страхами молча, никого в них не посвящая. Сопел в две дырочки, сосредоточившись на том, чтобы вовремя переставлять ноги и не отставать. Ведь, стоит зазеваться, как страшное чудовище, которое притаилось за спиной, сразу же набросится на меня…

Таня остановилась, я ткнулся ей в спину и почувствовал, что могу распрямить шею и стать в полный рост. Более того, могу отступить в сторону, обойти жену и увидеть яркий, приятный глазу, свет фонаря.

– И куда дальше?

Влад вертел фонарем, гоняя замысловатые тени по щербатым стенам пещерки, которая размерами едва превышала кухню в малогабаритной квартире.

Очертания пещера имела неправильные, что-то вроде вытянутого овала с рваными неровными краями. Потолок, там, где мы стояли, был достаточно высоким, но дальше резко снижался. Именно оттуда сочился холод, который угнетал меня, сковывал душу ледяными объятиями.

Воздух колыхнулся, легким дуновением скользнул по лицу. Я выхватил у Тани фонарь и навел луч на уходящую под нависший камень щель. Полупрозрачное облачко выпорхнуло оттуда, приблизилось к нам, поднялось вверх и стало обретать человеческие очертания.

– Вы тоже видите? – шепотом спросил я.

– Да, – так же тихо подтвердила Таня и ухватилась за мою руку.

– Да, – прошептал Влад и отступил подальше от материализовавшегося призрака. – Что это?

Явившаяся женщина некоторое время нависала над нами, словно изучая непрошенных гостей, осмелившихся нарушить ее покой. Потом ее очертания утратили четкость, поблекли до прозрачности, скукожились и легкой дымкой исчезли под тем же камнем, откуда появились.

Все произошло настолько быстро, что я не успел испугаться. Вернее, испуганный я был и раньше. Страх прочно держал меня в своих руках и не отпускал ни на миг. Только я уже привык и приспособился к нему. Призрачная дама не смогла добавить ничего нового. Не всколыхнула эмоций, не встревожила. Наверное, выработался иммунитет.

– Понял, не дурак… – пробормотал Влад.

– Что, понял? – спросил я, полагая, что он бредит.

– Дама оказалась настолько любезной, что, увидев наше замешательство, решила лично указать дорогу.

Если не обращать внимания на нелогичность происходящего, а мы уже давно не обращали на это внимания, в словах моего друга была заложена глубочайшая логика, граничащая с истиной.

 

Глава двадцать четвертая

На самом деле проход был не таким узким, каким казался поначалу. Тень от нависающего камня создавала иллюзию замкнутости. В действительности, нам не пришлось вспоминать армейские навыки и извиваться по-пластунски. Достаточно было опуститься на четвереньки, преодолеть, таким образом, несколько метров, чтобы снова получить возможность подняться в полный рост.

Теперь мы находились в другой пещере, очень большой, если не сказать – громадной. Каменный потолок, словно купол собора, возвышался в десятке метров над головами, стены терялись где-то далеко, куда едва достигали уже заметно ослабевшие лучи фонарей. Внезапно открывшийся после долгого пребывания в узких коридорах подземного хода простор ошарашил нас. В моей душе что-то развернулось, то, что до сих пор пребывало в подавленном и скомканном состоянии. Рот сам открылся, чтобы набрать побольше воздуха, которого, как я только теперь понял, мне очень не хватало. И когда я судорожно сделал несколько глубоких вдохов, от обилия кислорода закружилась голова. Ненадолго. Вскоре полуобморочное состояние прошло и я, наконец-то, смог осмотреться.

Великолепный подземный дворец не был однородным и пустым. Наросты камней, острых, плоских, иной причудливой формы обставляли его, словно исполинской мебелью. Человек не приложил к этому усилий, все было создано природой.

Фонарики в руках Тани и Влада синхронно мигнули и одновременно погасли.

Но, как оказалось, в электрическом свете больше не было необходимости. Нас не поглотила кромешная тьма. Посреди пещеры, на невысоком гранитном постаменте крошечными мотыльками порхали два оранжевых огонька. А над ними все той же призрачной, бестелесной оболочкой возвышался уже не единожды видимый нами призрак.

– Снова она… – голос Влада дрожал.

Что она там делала?

Зачем нам показалась?

Почему привела нас сюда?

Что ей от нас нужно?

Влад шагнул вперед и медленно, словно загипнотизированный, пошел к призраку Мы с Таней тоже. Глаза наши были прикованы к светлому облачку, мы не смели от него оторваться. Но призрак не стал нас дожидаться. Он колыхнулся, его очертания расплылись бесформенной тучкой. Она легким туманом накрыла ложе, слилась с ним, как будто впитавшись в камень. Полностью и без следа. Остались лишь две горящие свечи, два маячка, зовущие нас к себе, притягивающие, словно магнитом.

Влад первый приблизился к каменному алтарю, вдруг, опустился на колени и прильнул к нему лицом.

– Ира! Ирочка! – услышали мы его надрывный, переполненный страданием, голос.

Гранитное ложе не было плоским. Ложем его можно было назвать лишь условно. Вблизи оно больше напоминало саркофаг, а, возможно, таковым и являлось. И каменный гроб не был пустым.

Лицо Иры, освещенные поставленными у изголовья свечами, казалось спокойным, умиротворенным. И очень красивым. Пухлые округлые щеки вытянулись, кудлатые брови распрямились аккуратными стрелочками, вульгарная мясистость на кончике носа сгладилась, всегда выпяченные губки стали утонченными, черные волосы, словно траурной рамкой обрамляющие дорогие черты, казались более прямыми и длинными.

Ей очень шла мраморная бледность, но так не хватало привычного здорового румянца. Смерть способна украсить человека, но она отбирает у него главное – жизнь.

Смерть!

Мысль, возникшая мельком, как бы, между прочим, внезапно вобрала в себя всю безысходность своего устрашающего смысла, и острой болью резанула по сердцу. Я смотрел на лежавшую девушку, и не мог поверить, что Иры больше нет и никогда уже не будет. А то, что я вижу – лишь оболочка, безжизненная и бесполезная.

Сознание мое помутилось, глаза затуманились от выступивших из них слез.

Мне хотелось дотронуться до Ирины, провести рукой по ее волосам, но я не мог заставить себя это сделать. Почему-то невинное прикосновение, столь естественное и нормальное при иных обстоятельствах, сейчас воспринималось мною, как святотатство. И я лишь молча, словно окаменевший, лишенный возможности двигаться и говорить, смотрел на безжизненное тело, которое двоилось, троилось, расплывалось в моих истекающих влагой скорби глазах.

– Она жива! Она дышит!!!

Слова Влада дошли до меня не сразу. Лишь, когда он схватил мою руку и с силой прислонил к мягкой податливой груди своей жены, и когда я ощутил под ладонью легонькие толчки бьющегося сердца, в мозгах начало проясняться.

А затем – нечто вроде взрыва в мозгах. Осколки тьмы и беспричинной скорби разлетелись неведомо куда, оставив во мне лишь ощущение счастья и радостной эйфории.

Я посмотрел на Татьяну. Ее мокрое от слез лицо светилось радостной улыбкой. А Влад вообще утратил последние крупицы разума.

– Ирка! Ирка – живая! – вопил он ненормальным голосом, многократно усиленным эхом каменного храма, приподнял тело жены, тормошил его, словно намериваясь вытрусить последние крупинки и так едва теплившейся в нем жизни.

Невзирая на все старания Влада, Ира не просыпалась. Или сон ее был очень крепкий, или девушка пребывала в глубоком обмороке. Второе – вероятнее, потому что усилиями, которые прилагал Влад, можно было разбудить и мертвого.

– Ее надо на свежий воздух, – сказал Таня, – и чем-то растереть.

– Да, - согласился Влад. – В машине в аптечке должен быть нашатырь. Только, как мы ее понесем в темноте?

Влад был прав. Сначала низкий проход, затем долгая крысиная нора… Плюс – неработающие фонарики. Если захватить свечи, их надолго не хватит…

Едва я подумал о свечах, одна из них устало моргнула и потухла. Почти сразу вслед за ней догорела и вторая. Но темнота, окружившая нас, оказалась не совсем черной. Я различал очертания друзей, да и окружающие предметы, верней, каменные глыбы, хоть и смутно, были видны.

– Там свет! – услышал голос Тани и даже увидел направление, в котором она указывала рукой.

– Стойте здесь, я посмотрю.

Я, отнюдь, не ощущал себя героем. Мне не хотелось отходить от друзей, чтобы остаться один на один со всей нечистью, которая здесь водится. Вот только неосторожно оброненное слово обратного действия не имело. Назвался груздем, полезай в ковш!

И я полез. Не в ковш, конечно. Поплелся к светлому пятну, явственно различимому на противоположной стене пещеры.

Шаги мои были робкие и неуверенные, но прежнего страха я не ощущал. Не досаждал больше мистический холод, сжимающий грудь и парализующий разум. Неприятные ощущения исчезли, я даже не заметил, когда. Моя нынешняя боязнь была естественной и понятной. Темнота, неизвестное помещение…

Что-то прошуршала над головой, еще и еще. Холодный воздух волной пробежал по лицу. Я остановился.

Летучие мыши…

Всего лишь, – успокоил себя и двинулся дальше. Теперь еще медленнее, втянув голову в плечи. Летучих мышей я боялся с детства. Виной тому были рассказы моей бабушки. Она не уставала напоминать, что ночью нельзя выходить на улицу с непокрытой головой ибо летающие упыри имеют свойство вцепляться в волосы…

Размышляя о летучих мышах, я и сам не заметил, как приблизился к светлому пятну. Здесь пещера поворачивала и узким аппендиксом уходила в сторону, где, похоже, имела выход наружу. Пятно оказалось отражением дневного света.

Окрыленный надеждой, я свернул в аппендикс, потом повернул еще раз и, проскользнув между двумя камнями, неожиданно оказался на дне уже знакомого нам гранитного карьера.

 

Глава двадцать пятая

Солнце висело высоко над головой, щедро жарило землю горячими лучами и нещадно слепило глаза. Подобное оказалось полнейшей неожиданностью, никто из нас не думал, что мы пробыли в подземелье так долго. Если учесть, что залезли мы в дыру возле склепа около полуночи, а сейчас перевалило за полдень, получается – двенадцать часов. Не хило. По моим подсчетам, наше подземное путешествие не могло длиться больше часа. Внутренние часы дали солидный сбой и осознавать это было не то, чтобы неприятно, а как-то неуютно.

Иру мы уложили в тени под камнем.

– Я – за аптечкой!

– За какой аптечкой! – возмутился Влад, – Гони машину и будем валить отсюда! Ты что не видишь, ей врач нужен!

Влад был не в себе. Я пропустил грубость мимо ушей, тем более что мой друг был абсолютно прав. Иру необходимо было срочно показать специалисту. Хоть мы и не знатоки в области медицины, но не сомневались, что, ни сон, ни обморок не может длиться так долго. И дыхание девушки казалось нам очень слабым, и сердце ее стучало недостаточно громко.

Для беспокойства поводов оказалось гораздо больше, чем для радости, и недавняя эйфория быстро канула в небытие. Мы были нервны, взвинчены, пребывали в отчаянии от осознания собственного бессилия. Оставался единственный выход – срочно доставить девушку в больницу.

Вот только получится ли?

Мы уже пытались отсюда выбраться, и чем все обернулось…

Лучше не вспоминать. Нельзя забивать голову лишним и не нужным. Проблемы нужно решать по мере их возникновения, а не мучить себя их ожиданием.

Автомобиль завелся сразу, будто заскучал без дела или, быть может, извинялся за причиненные раньше неприятности. Едва я повернул ключ зажигания, двигатель довольно заурчал и в дальнейшем вел себя пай-мальчиком, которому за послушание родители обещали купить взлелеянную в мечтах игрушку.

Мои друзья уже поднялись наверх. Ира лежала на траве, лицо ее было бледным и безжизненным, Таня прикладывала ко лбу мокрый платочек, Влад нервно топтался рядом.

Едва я затормозил, Влад бросился к автомобилю, достал аптечку, высыпал содержимое на землю, отыскал ампулу с раствором аммиака, пальцами отломал горловину, обильно смочил кусочек ваты и поднес к носу жены. Нельзя сказать, чтобы совсем безрезультатно. Реакция была, но такая слабая, что не столько обнадежила, сколько еще больше нас огорчила. От запаха ядовитой смеси, лишь легкая дрожь пробежала по лицу Иры, и, как мне показалось, у нее слегка дрогнули веки.

Поняв бессмысленность затеянного, Влад разместил жену на заднем сидении, Таня примостилась рядом и положила голову Иры себе на колени. Мой друг занял место за рулем, а мне пришлось довольствоваться ролью пассажира.

Влад не обращал внимания на бугры и колдобины, автомобиль подбрасывало и, чтобы не пробить головой крышу я судорожно вцепился руками в передний щиток, с ужасом ожидая, когда мы или во что-то врежемся, или перевернемся. Но ангел хранитель у Влада был сильный. Старался он изо всех и таки сумел провести нас по бездорожью к накатанному проселку. Все это время я, кроме дороги, с опаской следил за небом, с ужасом ожидая, когда оно укроется черными тучами и разверзнется над нами. Но ничего подобного не случилось. Лишь яркая синева вверху и радующая зелень под ней. Похоже, больше никто не собирался нас задерживать.

Может, Ире удалось снять кольцо?

Я до сих пор так и не удосужился посмотреть на ее руку. Не до того было. А если и смотрел, то не обратил внимания, обеспокоенный иными, более насущными проблемами.

Сейчас проверить догадку было невозможно. Любое неосторожное движение было чревато переломом шеи, как минимум. Я слышал, как сзади испуганно вскрикивала Татьяна, и мог лишь мысленно ей посочувствовать. Ведь, кроме, как держаться самой, ей приходилось еще удерживать подругу.

Деревню мы проскочили незаметно. Мелькнули заросшие густыми кустарниками полуразрушенные дома, и сразу исчезли где-то сзади. Еще некоторое время тряслись по брусчатке. И назвать это ездой можно было лишь условно. Мы не ехали – летели. Причем, короткие мгновенья ощущения плавности полета, от которого сладкой истомой сводило желудок, тут же перечеркивались очередной колдобиной, грубой, жестокой, болезненной.

Когда мы, наконец, добрались до дороги с нормальным асфальтовым покрытием, я ощущал себя настолько разбитым, что сомневался, смогу ли когда-либо самостоятельно встать на ноги.

По нормальной дороге машина пошла легко, плавно, как и положено. Влад придавил газ до упора и выжал из нее все, что мог. Но даже страх расшибиться в лепешку оказался приятнее, нежели предыдущая пытка. Я ощутил настоящее, ни с чем несравнимое блаженство.

И смог, наконец обернуться. Таня словно ждала этого.

– Димка, ведьма, что, вселилась в нее?

Голос жены был серьезный и взволнованный.

Я понял, о чем она спрашивала.

Только, что я мог ей ответить?

Та же мысль и мне не давала покоя.

Я вспомнил, как облако призрака рассосалось по каменному ложу, а, может, и не по ложу?

Ирину по-прежнему была без сознания. Ее голова в такт движению колыхалась из стороны в сторону, и в какие-то мгновенья в ее лице я угадывал черты несчастной девушки, столь искусно изображенной на могильном камне.

Я перевел взгляд на правую руку. Злосчастное колечко никуда не делось. Желтый ободок с красным камушком резко контрастировал с болезненной белизной тела.

Вот только…

Я вздрогнул.

Колечко было на безымянном пальце. А ведь я хорошо помнил, что раньше Ирина едва его на мизинец натягивала….

Мне снова стало страшно. По-настоящему страшно. Я понял, что если даже Ирина и выкарабкается из поглотившего ее мрака, история с колечком для нас, отнюдь, не закончится.