Вечером приехал шеф. Инкогнито, с секретной миссией.

Не знаю, сколько бы ему довелось проторчать на проселке, если бы во время звонка я случайно не находился у себя в комнате, и так же случайно, мобильник оказался заряженным.

Оторвавшись от цивилизации, я забросил телефон, словно ненужную игрушку. Он припадал пылью на тумбочке, упорным молчанием доказывая неоспоримую истину, что все обо мне забыли, что всем на меня наплевать, и что я никому не нужен.

Поэтому звонок застал врасплох. Пионерский марш наяривал о так и не наступившей эре светлых годов, а я очумевшими глазами смотрел на тумбочку, пытаясь сообразить, что за наказание свалилось на мои уши?

— Не спишь, Славик? — голос Игоря Владимировича был бодрый и на удивление доброжелательный.

— По уставу спать во время боевого дежурства не положено, — съязвил я, чем развеселил шефа до такой степени, что он засмеялся и окончательно ввел меня в недоумение. Я не мог вспомнить, видел ли я его когда-нибудь смеющимся. Память подсказывала, что нет. Всегда — серьезный, строгий и чем-нибудь недовольный.

— Тогда слушай меня. Снимайся с поста и отправляй охраняемое боевое знамя на покой. Пришло время заняться настоящей работой.

Интересно, что он обо мне подумал? Я посмотрел на несмятую постель, и сам удивился, что вечер выдался спокойным и, как выразился шеф, без боевых знамен.

— Незаметно выйди из дому и пройдись пару километров по проселку к трассе. Я тебя там встречу.

Челюсть у меня отвисла ниже колен.

— Вы что, здесь? — переспросил я.

— Нет, я — там. А с тобой призрак отца Гамлета разговаривает.

— Понял. Скоро буду.

— Еще раз повторяю, постарайся, чтобы никто тебя не видел. Когда я говорю — никто, это значит — никто, без исключений, — и отключился.

Не знаю, служил ли Игорь Владимирович в армии, но командирский тон у него выработался до автоматизма. Я засунул мобилку в карман, отыскал фонарик и отправился на назначенное рандеву. Не скажу, что неохотно. Ежу понятно, что шеф пожаловал не просто так, а значит, есть вероятность, что события начнут развиваться хоть как-нибудь.

Ночью все выглядело иначе, чем днем. Крыльцо освещали две лампы в колпаках, стилизованных под ретро, но их света хватало не намного. Дальше, несмотря на обилие установленных вдоль дорожек и вокруг дома садовых фонариков, все утопало в непроглядной черноте. Той черноте, о которой принято говорить, хоть глаз выколи. А сами фонарики казались мелкими ничтожными светлячками, и давали света не больше, чем обильно рассыпанные по небу звезды.

Отойдя от крыльца, я нырнул в темноту и оглянулся. Окна зияли пустотой, лишь за некоторыми на втором этаже теплилась жизнь. Я увидел свет в своей комнате, у Влада, еще, наверное, у кого-то из девчонок. Трудно было определить, где, чья комната. Вспомнил, что забыл запереть дверь на ключ, вдруг пожалует Тома или еще кто-то, но возвращаться не стал. Шефа нельзя заставлять ждать.

Луч фонарика прорезал тонкую полосу, он с трудом раздвигал черноту ночи, сжимая, и уплотнял ее до почти осязаемого состояния. Звуки, непривычные, незнакомые и от того страшные, вынуждали вздрагивать. Я то и дело спотыкался, с усилием подавляя готовые вырваться проклятья, дабы не привлекать к себе внимания. Чьего? Вероятно, тех фантастических монстров из детских страшилок, которые сейчас обрели плоть и затаились за пределами видимости, выжидая удобного момента, чтобы наброситься на меня.

Дорожка вывела к калитке рядом с массивными металлическими воротами. Я отодвинул задвижку, петли протестующе заскрипели, нагнав на меня очередную порцию страха.

Я поражался беспечности Влада, его пренебрежительному отношению к безопасности. Удивлялся, что такая большая территория не охраняется. Когда спросил его об этом, он засмеялся.

— А смысл в охране? Зря кормить дармоедов?

— Деньги зажал? — пошутил я.

— Нет. Просто не вижу смысла. Места здесь глухие, нехоженые. Люди все друг друга знают, чужие появляются редко. А ставить охрану — лишний раз привлекать к себе внимание. Да и не такой я олигарх, чтобы опасаться. К тому же, дураку понятно, что капиталы мои хранятся не здесь.

— Сейчас и за копейку убить могут.

— Могут, — согласился Влад. — Но тут уж, как кому на судьбе написано. Если захотят достать, то и в бункере не отсидишься.

Наверное, доля истины в его словах присутствовала.

Оказавшись за пределами усадьбы, я почувствовал себя свободнее. Здесь было просторнее, кроны деревьев не заслоняли восходящую луну, и она щедро поливала молочной бледностью окружающие холмы и овраги. Гравий под ногами задорно поблескивал, тени деревьев на обочине с ужасными монстрами больше не ассоциировались.

Вдали замерцали красные огоньки габаритов, и я ускорил шаг. Машина стояла на обочине, шеф прислонился к капоту, одет он был в камуфляжный костюм, армейские берцы, глаза и половину лица закрывал козырек кепи такой же милитаристской раскраски. Как будто на войну вырядился.

— Долго шевелишься, — укорил меня, но не злобно, а как бы, между прочим.

— Быстрее не получилось.

— Ладно, проехали. Слушай сюда. Твоя задача номер один, незаметно провести меня к склепу.

— Зачем? — удивился я. Ведь только больному могла прийти в голову мысль отправиться тайком ночью к месту захоронения, тем более что это можно сделать днем, ни от кого не прячась.

— Надо кое-что посмотреть. Как тут с охраной?

Не только у меня сложились стереотипы по поводу загородных особняков богатых сограждан. И не только я поразился имеющему место быть парадоксу.

— Странненько… А насчет собак, как?

— Так же, как и с охранниками…

— Он, что, больной или жмот?

Отвечать не было смысла, да и не требовалось. Игорь Владимирович почти дословно озвучил мои недавние соображения по этому поводу.

— Ну что ж, это значительно упрощает нашу задачу.

Шеф пребывал в веселом, даже игривом настроении. Он открыл дверцу машины, достал небольшой чемоданчик и выключил габаритные огни.

— Веди, Сусанин.

Громадный орел, распростерший крылья на постаменте над курганом, при смотрящей в глаза круглой луне уподобился чудовищной химере. Представлялся хищной плотоядной тварью, готовой вот-вот сорваться и наброситься на жертву Развалины часовни лишь усугубляли кладбищенское настроение.

Но шефу было наплевать и на каменных пернатых, и на покоящихся под холмом усопших. Он тихонько насвистывал бодрый мотивчик, и тягостные мысли его не беспокоили. А если и беспокоили, вида он не подавал.

Большущий амбарный замок, казавшийся мне непреодолимой преградой, его не смутил. Игорь Владимирович поковырялся в скважине извлеченной из кармана железкой, и дужка выскользнула из паза.

— Показывай, где лежала старушка?

Я осветил фонариком надгробную плиту, хотя можно было зажечь лампочку. Но подобное казалось неуместным, почти святотатством. Благо, шеф не догадывался о наличии электричества. Он положил на плиту чемоданчик, достал из него нечто, напоминающие стетоскоп, усовершенствованный непонятным приспособлением и наушниками вместо рогатин. Щелкнул тумблером, на приборе высветилась зеленая шкала с тоненькой подрагивающей стрелкой.

Игорь Владимирович снял кепку, протянул ее мне, натянул наушники и стал выслушивать камень, как врач-терапевт выслушивает пациента. Ассоциация было настолько яркой, что я почти готов был услышать сакральное: «дышите, не дышите».

Закончив колдовать над камнем, шеф переместился к следующему, потом дальше, пока не обошел все. В отличие от первого, остальным он уделял меньше внимания, как мне показалось, ради «галочки».

— Знаешь Славик, — когда мы вышли на свежий воздух и замок был водворен на место, нарушил затянувшееся молчание Игорь Владимирович, — чем доморощенные кладоискатели отличаются от профессионалов?

Под профессионалами он, естественно, подразумевал себя, но, так как я был работником фирмы, тень комплимента затрагивала и меня.

— Тем, — не дожидаясь, пока я рожу умное и веское, продолжил шеф, — что они пренебрегают техническим прогрессом.

— Вам удалось что-то узнать?

Игорь Владимирович хмыкнул, но просвещать меня счел лишним и непотребным. Вместо ответа последовала инструкция о том, чтобы я держал язык за зубами и никому, особенно Наталке, почему-то акцентировал внимание на секретарше, не проговорился о его ночном визите.

— В ближайшее время я появлюсь здесь официально, тогда обо всем и поговорим. Да, чуть не забыл, мне нужно, чтобы ты узнал фамилию, имя отчество старушки и год ее рождения.

Нужную шефу информацию я и сам догадался раздобыть, но вместо похвалы за усердие, шеф снова хмыкнул. При свете фонарика он накарябал продиктованное мной в блокнот, отыскавшийся в одном из множества карманов его военно-полевой формы.

— Теперь свободен. Продолжай боевое дежурство у полкового знамени, — схохмил напоследок.

— Может, вас проводить?

Игорь Владимирович пренебрежительно скривился и отмахнулся от меня, словно от назойливой мухи.

* * *

Семеновну хоронили всей деревней. Обитый черной материей простенький гроб стоял на свежесколоченной лавке недалеко от дома покойной. Деревья укрывали пожарище, но запах гари, когда ветер менял направление, щекотал ноздри, от чего на душе становилось еще тягостнее и тоскливей.

Влад приехал на джипе, когда священник уже закончил отпевать усопшую. Остановился на расстоянии, распахнул багажное отделение, вытащил кресло с Мариной. Его теща в скорбном одеянии, которое мало чем отличалось от повседневной одежды, не спешила покидать салон. Дождалась, пока Влад откроет дверцу и поможет выбраться. Толпа сельчан, позабыв об усопшей, тотчас переключила внимание на новоприбывших, во взглядах и поведении преобладало раболепие, казалось, они вот-вот рухнут на колени перед новоиспеченной барыней.

Чудно, если учесть, что двадцать первый век на дворе.

Мы с Томой пришли раньше, пешком. Я боялся, что девушка закатит истерику, но, ничего подобного. Спокойствие и даже некая отстраненность, как будто происходящее ее не касалось. И, наверное, не притворялась. Смерть родственницы почти не затронула ее чувств. Погрустила немножко, возложила, как необходимую дань, цветочки у склепа и — все. Долг выполнен, миссия закончена, все мы тленны…

— На кладбище пойдем? — спросил я.

— Зачем?

Действительно, зачем?

Если внучке все равно, то мне и подавно. Кто для меня эта старушка?

Мы стояли в стороне, издали наблюдая за скорбным действом, и старались не привлекать к себе внимания. Последнее получалось плохо. В деревне все на виду, к новым людям интерес почти маниакальный. Аборигены пялились на нас больше, чем на покойницу. Пока не подъехал Влад и не отвлек внимание. Самое время незаметно удалиться.

Я пришел на похороны не столько ради Томы, она сама сюда не рвалась, сколько в надежде узнать что-то новенькое. Авось чего-то всплывёт, кто-то обмолвится… Только, зря. Сельчане ни о чем не догадывались, а усопшая, увы, уже ничего не расскажет…

— Не пора ли?…

Но незамеченными уйти не удалось. Марина, ловко управляя коляской, подкатила к нам.

— Славик, ты мне поможешь добраться домой? Меня в машине укачивает. Да и боюсь я ее после аварии.

Тома занервничала. Ее рука выскользнула с моей ладони.

— Конечно, помогу.

Что я еще мог ответить?

— Я просила маму, чтобы Семеновну похоронили рядом со склепом, но она — ни в какую….

Ее слова меня шокировали.

— Откуда ты знаешь?

Сказал, не подумав, в порыве эмоций. Тома посмотрела на меня взглядом затравленного кролика.

— Я знаю, что место Семеновны не рядом со склепом… Но, вы ведь понимаете. Амбиции. Мать никогда не признает кухарку своей родственницей.

— Которая, к тому же, имеет больше прав на наследство…

Последняя фраза была провокацией, но, сказав «А», нужно говорить и «Б».

— Да, — не возражала Марина. — Если наше родство нужно доказывать, то относительно Семеновны никаких сомнений, — легко согласилась Марина.

— Ты знала, что Семеновна — бабушка Томы? — наплевав на конспирацию, спросил я.

— Конечно, знала. Иначе, зачем бы я ее сюда пригласила.

— Но Тома тебе в родстве не признавалась?

— Нет. Мне иногда было больно смотреть, как она измывается над старушкой, дабы доказать, что не имеет к ней отношения. Старушка терпела, виду не показывала…

— Она ведь не знала, что Тома ее внучка.

Мы говорили вдвоем, словно Томы с нами не было.

— Не знала? — изумилась Марина.

— Ну и что, что знала, — вдруг сорвалась Тома. — Кто она мне такая? Я только здесь впервые ее увидела и ничем ей не обязана!!!

Если смерть и похороны бабушки не отразились на поведении девушки, то теперь она пребывала на грани срыва. А я, нащупав золотую жилу, наплевал на деликатность и продолжал ее разрабатывать.

Я толкал коляску по бугристой тропинке. Сомневался, что смогу осилить дорогу напрямик, потому направился к проезжей части. Отмахать придется значительно больше, но торопиться мне некуда.

Марина сидела ко мне спиной, я не видел ее лица, мне открывались лишь скрытая под вязаной шапочкой макушка и традиционно укутанные пледом коленки. Марина шла сзади, о ее настроении я мог судить лишь по дыханию и по интонации.

— Тома, неужели вы не общались? Не поверю такому. Наверное, играли комедию на людях, а сами втихаря чаи гоняли да знатным предкам косточки обмывали…

Я старался, чтобы голос не был серьезным: шутливое предположение для хохмы и не более.

— Брехня! — отрезала Тома. — О чем мне с ней разговаривать? Она сама ничего не помнила и не знала.

Соврала или сказала правду, сразу определить не мог. Но предположение о том, что старушка ничего не помнила, если и не было ложным, то, как минимум, — ошибочным. У меня сложилось иное представление о Семеновне. И хоть сам я с ней ни разу не общался, уверенность, с которой она двигалась по подземелью, а также исчезновение из каменной клетушки, в которой она раньше не могла быть…

Стоп!

Почему, не могла? Могла и, наверняка, не единожды бывала. Даже невзирая на то, что проход был замурован невесть, когда и непонятно, зачем.

— Томочка, старушка часто в склеп наведывалась? Ведь там ее родственники…

— Наведывалась, — ответила не Тома, а Марина. — Я сама несколько раз видела…

— А Наталья Владимировна знала, что Семеновна ей родственница?

— Не факт. Я не о том, знала или нет. Я о родственных связях…

— Ты что, вообще? — возмутилась Тома, приняв последние слова на свой адрес.

— Не рви сердце, — спокойно осадила ее Марина. — Не о тебе речь и не о покойной. Я о матушке… Потому, как родство наше с прежними владельцами усадьбы уж очень хлипкое и, не исключаю, придуманное на голом месте.

— Как же так? А архив, а документы?

— Ты и вправду такой наивный?

Марина сумела повернуть голову почти под неестественным углом и посмотрела мне в глаза. Мне показалось, а может и не показалось, что она едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. Конечно же, я не был настолько наивным простаком, тем более что работа в архиве входила в мои служебные обязанности.

— Если так, наверняка, ей пришлось хорошенько раскошелиться. Только, зачем? Неужели из-за мифических сокровищ? Так участок можно было приобрести и без претензий на родство…

— А гонор, амбиции?

— Когда вы с Владом поженились, ты уже была отпрыском древнего рода или еще влачила пролетарское существование?

— Еще влачила… — она хихикнула.

— И когда начался этот шизоидный бред?

— Как только в ее руки попали те злополучные письма…

Письма?

Про письма я ничего не слышал. Был разговор о документах, но о письмах мне пока не рассказывал. Еще одна крупинка из тонны руды.

— Маринушка, ты ведь можешь и ошибаться?

— Конечно, могу, — легко согласилась Марина. — Меня, в отличие от некоторых, в тайны не посвящают…

Приехали, что называется… Пустая болтовня… Вот только письма…

— Письма матушка из архива умыкнула?

— Не знаю.

Марине надоела затронутая тема, и она дала об этом знать. Но тут подала голос Тома.

— Я видела старинные письма у Кеши. Даже в руках держала. Только там не по-нашему написано. Ничего прочитать не смогла.

— А теперь они пропали вместе с другими бумагами?

— Ага, — согласилась Тома.

Я обернулся, посмотрел на нее, но из меня плохой физиономист. Подумал и решил не раскрывать, где мы с Владом отыскали бумаги покойного.

Были ли там пресловутые письма? Утверждать или отрицать я не мог. Видел, да и то мельком, только листы с расчетами. Возможно, что-то и таилось в глубине папки. Получается, что я не настаивал, а Влад не стремился делиться информацией? Если, конечно, было чем делиться…

Только вспомнил, он и нарисовался. Скрипнули тормоза, черная громадина, обдав пылью, остановилась рядом.

— Долго топать придется, — съязвил Влад, высунув голову в открытое окошко. — Подвезти?

Я бы не прочь и пешочком, но Марине, надоела прогулка, или она успела забыть, что в автомобиле ее укачивает.

* * *

Начало второго ночи. Я курил неизвестно какую по счету сигарету. От никотина першило в горле, дым туманом рассеивался по комнате и до слез разъедал глаза. Настольная лампа высвечивала желтый кружок с исписанными листами, посредством которых я тщетно пытался навести порядок в голове.

Порядок не наводился, мысли путались и отказывались подчиняться. Я подошел к окну, раздвинул штору и приоткрыл створку.

Прохладный воздух ворвался в комнату. Ночь была хоть и безоблачной, но темной. Вверху мерцали искорки далеких звезд, внизу кое-где виднелись неяркие огоньки садовых фонариков. Все остальное пряталось за темной завесой. Деревья угадывались лишь по шелесту листьев, а присутствие жизни на земле по редким, почти неуловимым звукам, насекомых и пернатых.

Успокаивающая картина. По сравнению с ней загадки, над которыми я ломал голову, казались мелкими и несущественными.

— А-а-а!!!

Крик, нарушивший мою безмятежность, резко оборвался. Затем раздался непонятный звук и снова — тишина. Только уже не спокойная, тревожная, пропитанная нехорошим и страшным.

Рука потянулась к защелке, но я не сразу решился открыть ее.

Такой испуганной я видел Тому впервые. Бледная, взъерошенная, с открытым ртом из которого уже даже крик не был в состоянии вырваться. Она прислонилась к стене, ее кулачок беспомощно колотил по окрашенной панели, вероятно, перепутав ее с дверью.

— Томочка, что случилось?

Я усадил девушку в кресло, но она еще долго не могла ничего сказать. Лишь, когда глотнула резкой минералки, которую я насильно влил ей в рот, лицо начало обретать осмысленное выражение.

— Славик, ты только не смейся… Мне кажется, я увидела привидение.

Не скажу, что ее слова меня удивили. Экая невидаль — привидение. По сравнению со всем остальным, что творится в доме — мелочь, на которую и внимания обращать не стоит.

— Оно приходило к тебе в комнату и хотело тебя изнасиловать?

Мой вопрос поверг девушку в шок. Наверное, нелепостью. В ее понимании, конечно. Ведь я не шутил, спрашивал серьезно.

— Изнасиловать? Привидение?

Абсурдность вопроса привела девушку в норму скорее, чем, если бы я начал ее утешать.

— Ха-ха-ха!!! Славик, ты, что сбрендил? Разве привидения насилуют?

Она была уверена в своей правоте, она отошла от стресса и потешалась надо мной. Тоже мне, эксперт по привидениям. Бедная девочка, как мало она знает о потустороннем.

— А разве они, вообще, бывают? — подлил скепсиса.

— Сама бы не поверила, если бы кто сказал, — тень снова набежала на ее лицо. — Но, Славик, я его видела.

— И какое оно? — допытывался, стараясь, чтобы в голосе присутствовала ирония.

— Белое, бесформенное… Оно плыло по коридору, может, летело?.. — Тома задумалась. — Потом прислонилось к стене и исчезло. Может, просочилось сквозь нее? Славик, ну почему ты мне не веришь?

— Верю-верю, — успокоил девушку. — Видела бы ты себя пять минут назад…

— А ты бы не испугался?

— Наверное, испугался…

Тома отглотнула со стакана, скривилась.

— Налей что-то покрепче.

Я исполнил ее просьбу, и себе тоже капнул на донышко.

— Ты давно уже здесь живешь, раньше ничего такого не слышала?

— Было, когда-то, Влад жаловался, что к нему кто-то в спальню приходил, но мы только посмеялись, думали, с бодуна померещилось.

— Ладно, Томочка. Ты уже, как, в норме?

— Не волнуйся, все в порядке. Это я от шока растерялась…

— Хорошо растерялась. Весь дом на ноги подняла…

— Так уж и весь? — усомнилась девушка. — Почему-то, кроме тебя никто меня спасать не пришел.

Конечно, не пришел. Единственное, что нормальное в этом доме — звукоизоляция…

— Показывай, где его видела?

В коридоре было сумрачно. Синеватые лампы ночного освещения давали достаточно света, чтобы впотьмах не наткнуться на что-то, но мало для нормального обзора.

— Я шла по коридору, привидение появилось в торце и двигалось мне навстречу. Я остановилась. Сначала думала, что померещилось, потом, что кто-то хочет меня напугать, пошутить типа. Ты ведь знаешь, что я не пугливая?

Тома взяла меня за руку, ладонь была холодной и дрожала.

— Конечно, знаю.

— Я пошла навстречу. Мне кажется, призрак меня не видел. Он, наверное, двигался к лестнице, но я не выдержала и закричала.

— Что было дальше?

— Он прислонился к стене и исчез в ней.

— Интересно, кто кого больше испугался?

Тома неохотно подвела меня к месту, где, по ее словам, исчез призрак.

— Я не совсем уверена, ведь темно, но, кажется, здесь.

Мы стояли рядом с дверью в соседнюю комнату. Ту самую, которую недавно я обследовал вместе с Владом.

— Призрак точно растворился в стене, а не вошел в комнату?

— Не знаю…

Я нажал на ручку и толкнул дверь. Просто так, без надежды, комната всегда была закрыта на ключ.

Дверь скрипнула и отворилась. Тома ойкнула и сильней вцепилась в мою руку. Мне тоже было страшно и не хотелось входить. Но я не мог оплошать перед женщиной. Отстранил от себя Тому, наощупь отыскал выключатель, и под потолком зажглась яркая после коридорного полумрака лампа.

Я осмотрел комнату, заглянул в ванную, в шкаф и даже под кровать. Естественно — никого. Даже если призрак и не был бестелесным, у него была уйма времени, чтобы уйти через ту же дверь.

Воспользовавшись случаем, я снова исследовал примыкающую к моей комнате стену, выпуклый аппендикс каминного дымохода, но, как и раньше, ничего подозрительного не обнаружил.

Пока я рыскал по комнате, Тома стояла у двери и наблюдала за моими действиями. Она не пыталась помочь и, казалось, еще не разуверилась в недавних страхах, ожидая, что нечто потустороннее может возникнуть из неоткуда и наброситься на нас.

— Как видишь, ничего. Если кто-то и был здесь, давно ушел. Если бы мы пришли сразу, может и поймали бы его…

— Или он нас, — мудро заметила Тома, и я мысленно с ней согласился.

* * *

— Влад, мне нужна дрель?

— Зачем? — удивился он.

— Хочу картину на другую стену перевесить, глаза мозолит.

Я не помнил, была ли в моей комнате картина, но и Влад этого не помнил.

— В мастерской должна быть, — не стал вдаваться в подробности. Его меньше всего интересовала картина в моей комнате, и на какой стене она должна висеть. — Сам справишься или прислать кого-то?

— Справлюсь, — заверил школьного товарища, который, судя по его виду, пребывал не в наилучшем расположении духа. Возможно, по той причине, что я снова вынудил его подняться с постели ни свет, ни заря.

Мастерская находилась в одном из подсобных помещений. Я без труда отыскал нужный инструмент, выбрал несколько сверл подлиннее и, не таясь, потащил к себе в комнату. Нужно было и ломик захватить, но возвращаться не стал.

Отворил дверцу, выбросил из шкафа все вещи, прислонил сверло к задней стенке и с какой-то одержимостью, сжав зубы, нажал на гашетку. Дрель затрещала, титановое сверло легко прошило картонную преграду, наткнулось на кирпичную кладку и с диким визгом начало в нее вгрызаться. Кирпич оказался качественным, но, несмотря на сопротивление, тридцатисантиметровое сверло хоть и медленно, но продвигалось вглубь. Когда оно вошло почти наполовину, я сделал передышку, металл раскалился докрасна, а, когда сверло остыло, продолжил работу. Пару визгливых «вжиков» и преграда вдруг исчезла, сверло провалилось внутрь. Включил реверс, вытащил его, сдул красную пыль, заглянул в пробитое отверстие. Но ничего не увидел. Дырочка была слишком маленькой, а стена очень толстой.

Сгорая от нетерпения, я бросил дрель, выбежал в коридор. Дверь в соседнюю комнату по-прежнему была не заперта. Посмотрел на стену и испытал разочарование. Дырочка была там, где ей и положено было быть. Никаких пространств, пустот или еще чего-то между комнатами не было. Соответственно и от идеи с потайным ходом пришлось отказаться.

Я был поражен, разочарован и не знал, что думать. Все, что казалось логичным и закономерным в одно мгновенье утратило смысл.

* * *

Не знаю, был это сон или озарение, возможно, и то и другое. Два в одном.

Я беспокойно ворочался, не мог отключиться, обрывки бессвязных мыслей стучались о черепную коробку, лишая возможности утонуть в забытьи. Вроде бы и не бодрствовал, но и сном такое состояние назвать невозможно. Потом — мгновенный провал, словно вспышка в мозгах и все вдруг стало понятным и объяснимым. И настолько простым, что впору было посмеяться над собственной глупостью и неспособностью рассмотреть лежащее на поверхности.

Не было никакого потайного хода, да и не нужен он. Привычка усложнять сыграла со мной плохую шутку. Приди я к такому выводу раньше, отпала бы необходимость ломать голову над разрешением нелепой проблемы. Ведь дураку понятно: чтобы появиться в моей комнате не обязательно пользоваться надуманной крученой лестницей в узком междустенном пространстве. Достаточно войти в соседнюю комнату и открыть потайную дверцу.

Оставался главный вопрос: кто он, таинственный призрак? Если отбросить невозможное, напрашивался один вариант. Тоже почти не реальный. Возможный лишь при условии, что жена Влада притворяется калекой, а на самом деле — нормальная здоровая женщина. Конечно, о нормальности в таком случае возникают вопросы, но в каждом из нас свои тараканы. А вот по поводу неспособности двигаться…

Зачем ей это нужно? Чтобы насолить Владу? Отомстить за неосуществившиеся надежды и мечты? А может, чтобы в случай чего иметь неопровержимое алиби?

Последняя мысль показалась интересной и заслуживающей внимания. Я пытался вспомнить, являлся ли ко мне призрак в ночь, когда убили Иннокентия? И не мог.

* * *

Рычажок, который открывал потайную дверцу, должен находиться в доступном месте, и я снова ощупывал стену, кафельные плитки на дымоходе. Тщетно. Правда, теперь меня это не огорчало. Я не особо и надеялся, проверял так, на всякий случай. Главное, что задачка решена, а что ключик пока недоступен, не столь важно. Ведь могло оказаться, что кнопочка, открывающая дверцу, не одна. Возможно, их целая комбинация, чтобы никто случайно не разгадал оберегаемый секрет.

Однако день сегодня задался. Не рассчитывая на успех, я, тем не менее, его добился. Случайно.

Я уже собирался плюнуть на гиблое дело, когда взгляд зацепился за несоразмерную щель на стыке плинтусов. Казалось, его плохо прибили, и дерево отслоилось от стены. Чтобы поправить недоработок строителей, я пнул по деревяшке ногой. Она стала на место, спружинила и снова отошла. А стена передо мной с легким, почти неслышным, шумом пришла в движение. Мгновенье спустя образовалась щель, хоть и неширокая, но достаточная, чтобы я протиснулся в свою комнату.

С моей стороны принцип механизма был таким же. За исключением того, что щель в плинтусе заметить было сложнее, так как ее прикрывал ковер.

Первая победа окрылила. Жажда действовать распирала меня. Я испытывал настоящий охотничий азарт: будоражащий душу, волнующий кровь. Я вознамеривался этой же ночью устроить засаду, поймать таинственную визитершу и устроить допрос с пристрастием. Авось еще какая-то тайна приоткроется.

А пока не знал, куда девать оставшееся время. Моя энергия требовала выхода.

И тут зазвонил телефон…