Пока я делал кофе, шеф расположился в кресле и с интересом изучал мою спартанскую обитель. Его не смутил вид кипятильника и термоядерный «Нескафе» с банки.

— Хоромы, конечно, не царские, — он подкурил сигарету.

— Жить можно, — в тон ему ответил я и тоже закурил. — Может, коньячку? — предложил.

— Воздержимся. День сегодня ответственный, нужно трезвость ума и ясность мысли блюсти. Так что ты там насчет Семёновны хотел ляпнуть? — перешел к делу.

— Внучка разоткровенничалась, рассказала, что ее бабушка от немецкого офицера забеременела.

— Это та, которая наследница?

— Она самая.

— Думаешь, Семеновна с немцем здесь познакомилась?

— Не знаю, здесь или нет. Просто, когда Влад о немцах заговорил, почему-то в голову пришло. Может, они раньше познакомились. В эмиграции…

— Не была она в эмиграции, — ответил Игорь Владимирович. — И родители ее сбежать не успели. Их тут, в усадьбе, порешили всех. А девочку бабка приютила. Ведьма местная. Она ее за внучку выдавала, замену себе готовила.

— Значит, умела приворотное зелье готовить, вот немец и не устоял, — пошутил я, но шеф на юмор не отреагировал.

— Есть у меня знакомые в неких органах, покопались в своих архивах, кое-что проверили. О несметных богатствах владельцев усадьбы история умалчивает. Не было им, откуда взяться. А вот о немцах кое-что интересненькое наклевывается. Когда немцы уходили, они верили, что не навсегда. Верили в оружие возмездия, надеялись вернуться. Поэтому бежали налегке, а ценное прятали до поры до времени. И не только специальные команды «СС», которые занимались вывозом культурных и прочих ценностей, но и частным образом. В личном деле Семеновны хранится интересный документ. Его у нее изъяли при обыске. Это письмо капитана Вермахта своей возлюбленной. Его вряд ли кто-то внимательно изучал. Чтобы пришить дело достаточно было само его существование. К тому же, письмо на немецком, а в НКВД не так много полиглотов было. А там, между прочим, если отбросить слезливую мелодраму и прочую несущественную шелуху, говорится следующее. Цитирую почти дословно: «В районе склепа наткнулись на тайник, смешной сундучок, доверху наполненный ненужным хламом. Может, когда-то содержимое и имело цену, но сейчас — мусор. Бумаги, на которых почти ничего невозможно разобрать, сырость изрядно их попортила, пачка «екатеринок». Деньги сохранились лучше, но пользы от них, сама понимаешь, никакой. Была, правда, еще одна вещица, возможно, ценная, но больше, наверное, как память. Я не посмел ее взять, оставил все, как было. Когда-то ты, дорогая, может, отыщешь ларец, наследие твоих предков, теперь ты почти знаешь, где он лежит. Надеюсь, что я вернусь раньше и сам тебя к нему приведу. Тем более что в дополнение ко всему, я оставил кое-что от себя. То, что реально сделает нас богатыми. А если я не вернусь, ты сможешь прожить достойную безбедную жизнь».

Шеф замолчал в ожидании моей реакции.

— Значит, Семеновна читала это письмо?

— Безусловно. Ведь оно было у нее при обыске.

— И могла рассказать обо всем Томе…

Но Игоря Владимировича интересовало другое.

— Как ты думаешь, что мог оставить в тайнике немецкий офицер? Заметь, небольшое по размеру, оно легко поместилось в тайнике и, тем не менее, благодаря чему, как минимум, два человека могут обеспечить себе безбедную жизнь до скончания века.

— Номер счета в швейцарском банке, — ляпнул первое, что взбрело в голову.

— Исключено, — разочаровал меня шеф. — Судя по всему, богатства офицером приобретены или награблены, что более вероятно, здесь, на нашей территории. Вывезти их он не успел или не сумел…

В дверь громко и требовательно постучали. Я открыл. В комнату вошла Наталка.

— Вот вы где, а я весь дом оббегала…

— Зачем?

— Вас искала.

Девушка притворялась беззаботной, но я видел, что она нервничает.

— Что-то случилось? — спросил Игорь Владимирович.

— Ничего не случилось. Разве здесь может что-то случиться? Кроме того, что меня игнорирует непосредственный начальник.

Почти истерика. Причем, без видимого повода и на ровном месте.

— Наталка, где ты была этой ночью? — ошарашил вопросом не только ее, но и шефа.

— Что? — в ее взгляде я увидел настороженность и непонимание.

— Уточняю, — все тем же строгим голосом дотошного следователя продолжил я, — что ты делала ночью в комнате Влада?

— Вот ты, о чем… — истерика миновала, Наталка улыбнулась, не уверен, что искренне. — Ты же видел, в каком он был состоянии. Пришлось помочь братцу до постельки добраться.

Прозвучало двусмысленно, но я не стал зацикливаться. Если Наталка видела, как я входил в кабинет, значит, действительно была там. Соответственно, я со спокойной совестью мог снять с нее все подозрения.

— Наталка, ты давно Тому видела?

— Тому? Давно. С тех пор, как вы приехали с похорон, не видела…

— Я тоже ее давно не видел…

— Как я понял, Тома — это внучка Семеновны, — вклинился в разговор (или допрос?) Игорь Владимирович.

— Если не врет, то — да.

— Нужно ее проведать. Имеется у меня к этой девочке пара вопросов.

* * *

Дверь в комнату Томы по-прежнему была закрыта, и никто на наш стук не отозвался. На душе стало тревожно.

— Может, она в баре? — предположила Наталка, и мы пошли в бар.

Но и там ее не было.

Я выбежал на улицу. Машина Томы стояла в гараже, значит, девушка никуда не уехала. Что с ней случилось? Мысли лезли разные и в основном, нехорошие.

— Да не волнуйся ты так. Никуда твоя пассия не денется.

Что-то мне не понравилось в голосе Наталки. И, вообще, какая-то она не такая, как раньше. С тех пор, как приехала сюда, я ее не узнавал. Может, климат влияет?

* * *

Влад задерживался. Погодка была чудной. Небо чистое, без туч, синее, словно глазурь, солнце — яркое и теплое. Один из тех деньков, ради которых мы ожидаем «бабьего лета» и любим его. Нет летней удушливой жары и промозглой осенней сырости. Некий компромисс между двумя крайностями, золотая середина.

Мы устроились в беседке, Наталка, вспомнив о профессиональных обязанностях, сварила и принесла кофе. Я видел, что Игорь Владимирович избегает говорить о делах при секретарше, поэтому тоже больную тему не затрагивал. А так, как говорить было нечего, кофе пили молча, что, отнюдь, не напрягало. Может потому, что голова моя была занята мыслями о Томе?

Заскрипел гравий, через брешь в виноградной лозе я увидел коляску с Мариной. Толкала коляску не строгая сиделка, а Наталья Владимировна. Я вышел, поздоровался.

— Хорошо, что я вас встретила, Вячеслав. Вы не подскажете, куда подевался Владислав Викторович?

Что за утро такое, все кого-то ищут…

— Увы… Он мне не докладывает.

— Он никому ничего не докладывает. Никакого уважения и элементарной порядочности, — проворчала Наталья Владимировна. — Надеюсь, я вас не очень обременю, если попрошу немножко поухаживать за Маринкой?

— Что вы, Наталья Владимировна, с огромнейшим удовольствием.

Марина молчала, демонстрируя, как я догадался исключительно для матери, равнодушие и даже пренебрежение к моей скромной персоне.

— Тогда я вас оставлю, мне нужно кое-что обсудить с Сергеем Петровичем.

Зачем она мне это сказала? Не все ли мне равно, что и с кем она будет обсуждать, да и, вообще, чем будет заниматься? Может, таким образом, дала понять, что разочаровалась во мне, что я не оправдал ее доверия, и что ей без меня есть с кем обсуждать серьёзные вопросы?

Меня такой расклад не огорчал.

— Давай поедем, туда, где нас никто не увидит, — когда Наталья Владимировна отошла, попросила Марина.

Я приложил палец к губам, пока она не взболтнула лишнего, и показал глазами на беседку. Затем крикнул:

— Я скоро, — и покатил коляску вглубь сада.

— Кто там с тобой был, — поинтересовалась Марина.

Мы отъехали уже достаточно далеко, и можно было не бояться, что нас услышат.

— Наталка и ее начальник. Сегодня с города приехал. Ему нужно о чем-то с Владом поговорить, а Влад умотал куда-то, — соврал, не моргнув глазом.

Не совсем соврал, конечно. Можно сказать, совсем не соврал. Просто скрыл часть правды. Ведь Марине не обязательно знать, что Игорь Владимирович не только Наталкин, но и мой начальник тоже.

— Знал бы ты, Славик, как мне надоела эта коляска, терпеть ее не могу.

— Может, пора выздороветь?

— Еще не время. Поехали к озеру.

Я послушно направил коляску к озеру.

— Не пойму, Маринка, зачем тебе это нужно?

— Я уже и сама мало чего понимаю. Когда я узнала, что Влад изменяет мне направо и налево, меня такая злость взяла. Не могла придумать, как ему отомстить. А тут — авария… Думала, пусть за мной больной поухаживает, помучается…

— И никто не догадался?

— Нет. А я в очередной раз убедилась, что никому ко мне нет дела. Каждый занят своим, и всем на меня наплевать.

— А лечащий врач?

Марина хмыкнула. Было в этом звуке столько пренебрежения, что услышь его Сергей Петрович, вся его спесь мигом бы слетела.

— Нашел специалиста. Я в медицине больше, чем он разбираюсь. Они с матушкой о своем спелись, а за мое, якобы, лечение Влад такие бабки бошляет, что ему вообще ни о чем думать не нужно. Да что врач… — она улыбнулась, в предвкушении сразить меня более убойным аргументом. — Меня, Славик, к таким светилам возили…. С мировым именем. И те тоже только руками разводили и с умным видом уверяли, что человеческий организм — непрочитанная книга, что никто ничего не гарантирует, и, тем не менее, положительный результат не исключен. Я обхохатывалась, а Влад платил им за подаренную надежду. И не потому, что любит меня, даже не из-за чувства вины, просто так положено…

— Жестоко, вообще-то…

— Жестоко? — вспылила Марина. — А представь, как мне было жить с ним и знать, что я для него — ничто, что у него есть другие женщины, которых он ублажает в постели, которым делает дорогие подарки, а потом, как ни в чем не бывало, является ко мне…

— Ты свое наверстала. Почему-то уверен, что призрак в этом доме являлся не мне одному…

— Я ведь — женщина, — вспышка гнева прошла, теперь Марина была похожа на маленькую капризную девочку. — К тому же — здоровая женщина, и я не могу лишать себя того, что необходимо, и запрограммировано природой. Иначе можно дойти до полной деградации.

Не знаю, что Марина подразумевала под «деградацией», но, как по мне, ее мозг давно уже деградировал окончательно и бесповоротно. Только извращенное сознание способно придумать и исполнить столь коварный план мести.

Вспомнил Наталью Владимировну. Наверное, у них в генах заложено, вся семейка такая.

Мы подошли к озеру. Дорожка вывела к деревянному мостику, рядом с которым находился пологий спуск в виде пандуса. Я здесь раньше не был и, наверное, зря. Местность — красивая, песчаный пляж, чистый белый, песок мелкий, словно просеянный через сито. А, может, и просеянный, его ведь сюда специально завезли. Чуть поодаль кусочек дикой природы: камышовые заросли, с противоположной стороны — сосновый бор. У границы песка под обрывом деревянная беседка, словно сказочный домик. В беседке столик и пластиковые стулья, как в кафе.

Маринка сбросила плед, вскочила с инвалидного кресла. От долгого сидения она не совсем уверенно чувствовала себя на ногах, пошатнулась, я подхватил ее. Женщина доверчиво ко мне прижалась. Ее волосы приятно защекотали лицо.

— Пойдем в беседку. Там нас никто не увидит…

Голос ее сделался томный, дыхание участилось. Я чувствовал, как ее тело подрагивает в моих руках. Только ответной реакции в себе не ощутил. Сам удивился. Красивая женщина, приятная и на вид, и на ощупь…

Переработался?

— Маринушка, — я провел ее в беседку, несмотря на сопротивление, оторвал от себя и бережно усадил на стул. Сам примостился на другом, не то чтобы далеко, но на безопасном расстоянии. — Маринушка, — повторил, — ты давно Тому видела?

Мое поведение или мой вопрос, а, может, и то и другое показались ей бестактными. Личико скривились, нижняя губка от обиды выдвинулась вперед. Совсем, как ребенок, казалось, вот-вот заплачет?

— Зачем тебе Тома? — спросила дрожащим, уже не от возбуждении, а от обиды, голосом.

— Нужно кое о чем расспросить, — не сразу нашел что ответить.

— Ты запал на нее? Она вскружила тебе голову? Она что, лучше меня трахается?

Такого я не ожидал. Несмотря на множество тараканов в этой милой головушке, раньше при общении со мной Марина искусно играла роль воспитанной, интеллигентной эрудированной женщины. И вдруг — вульгарное «трахается» с ее уст. Я был шокирован. А она огорчилась всерьез. И слезы из текли настоящие.

Против женских слез не дано устоять ни одному мужчине. Я подошел, приобнял ее. Поцеловал в щечку, ощутил солоноватый след. Голова закружилась, разум испарился, а мысли улетели черт знает, куда…

Возвращались той же дорожкой. Так же поскрипывал гравий под колесиками, так же ярко светило солнце в безоблачном небе, а приятный ветер осторожно игрался с листочками на деревьях.

Марина выглядела счастливой. Ее лицо не казалось бледным, как раньше, а обычно сжатые губы расплывались в улыбке.

В отличие от Марины, я себя счастливым не ощущал, меня просто использовали. Но дискомфорт возник гораздо раньше, и сейчас безраздельно владел мною. Грызущая изнутри тоска, ожидание нехорошего, предчувствие беды, которая может произойти или, возможно, уже произошла.

Мысли снова и снова возвращались к Томе.

— Маринка, так ты точно не знаешь, куда подевалась Тома?

— Нет, не знаю.

Она сорвала листик с куста и демонстративно его рассматривала.

— Когда ты ее видела в последний раз?

— Утром, кажется, забегала. Или, нет… По-моему, это было вчера… Нет, не вчера, кажется, позавчера…

Она надо мной издевалась.

— Вы же — подружки? — пытался воззвать к совести.

— Мы? Подружки? — изумление выглядело почти искренним. — Славик, у женщины не может быть подружек. У женщины бывают только соперницы…

Я понял, что больше от нее ничего не добьюсь…

* * *

— Вячеслав, вы должны мне объяснить, что происходит!

Наталья Владимировна замерла на крыльце, мечом возмездия возвышаясь надо мной. Зрелище не из приятных, ощущения тоже.

Неужели выследила нас с Мариной?

— Разве что-то происходит?

— Куда подевался Владислав, и, кто этот человек, с которым вы разговаривали утром? Что он делает в моем доме?

От сердца отлегло. Я вытер рукавом пот и вздохнул с облегчением.

— Откуда мне знать, Наталья Владимировна? Влад меня в свои дела не посвящает. А мужчина — начальник Натальи. Его Влад в гости пригласил.

Из меня еще тот партизан. Не думаю, что ложь вышла убедительной и что мать Марины на нее повелась. Она настолько крепко стиснула зубы, что забегали желваки, от чего ее и так не очень приятное лицо сделалось по-настоящему страшным.

— Вячеслав, мне не нравится, когда что-то происходит в моем доме, а я об этом ничего не знаю. Вы не забыли, о чем мы с вами договаривались?

Разговор я помнил, но чтобы о чем-то конкретном…

— Конечно, Наталья Владимировна. Но с чего вы взяли что, что-то происходит?

Вопрос — глупее не придумать. Если отбросить убийство Иннокентия Вениаминовича, смерть Семеновны, недавний арест Влада, ночные блуждания кому не лень по подземелью, то в усадьбе действительно ничего не происходило. Но я знал, что Наталью Владимировну интересует иное, и мысленно упомянутые мною факторы волновали ее постольку поскольку.

Она не соизволила ответить.

— Может Сергей Петрович в курсе? Он мужчина грамотный и всегда держит нос по ветру…

— Вячеслав, не смейте дерзить!

Она едва ли не вырвала из рук коляску с дочерью, демонстративно развернулась и скрылась в доме.

— Ведьма! — озвучила за моей спиной подуманное, но не высказанное вслух Наталка.

Я не видел, как она подошла, и вздрогнул.

— Прости, не хотела испугать…

— Где Игорь Владимирович?

— В беседке. Тебя дожидается, — мне показалось, что она ревнует меня к начальнику. — Ну, как, нравится быть сиделкой? Не пора ли поменять профессию?

— Не пора. Такая работа, увы, не по мне. Тома не появлялась?

— Нет, не появлялась. А ты, я вижу, соскучился, измаялся весь… Бедняжка…

Не знаю, что там у них произошло с шефом, но Наталка выглядела нервной, злой и взвинченной.

— Славик, может, ты мне объяснишь, куда уехал Влад, и что вы все от меня скрываете?

Я проигнорировал вопрос и молча направился к беседке.

* * *

Влад бушевал. Никогда раньше я не видел его таким разъяренным. Слишком долго ему приходилось сдерживать пар и, когда он сорвался, было похоже на извержение Везувия. И горе Помпеям и Геркуланум, ставшим на его пути. В данном случае — Наталье Владимировне.

Едва рабочие сгрузили с грузовика компактный электрический компрессор, теща грудью стала в двери склепа. Влад сдерживал себя и пытался уладить миром. Увещевал, объяснял. Когда понял, что — без толку, подхватил тещу под мышки, поднял, словно пушинку, и казалось, что швырнет ее куда подальше, словно ненужный хлам.

Наталья Владимировна визжала, извивалась, призывая на голову зятя страшные проклятия. Не думал, что столь тщедушнее тело может издавать такие громкие звуки. Не подозревал, что всегда чопорная и надменная Наталья Владимировна способна кричать. Даже не кричать — вопить, орать.

Ситуация неприятная и двузначная. С одной стороны, Влад, как будто, прав, с другой — долг мужчины заступиться за женщину. Но стоило посмотреть на Влада, увидеть его сжатые губы, и желание геройствовать исчезало. Наверное, не только у меня.

Влад пересилил себя, вынес тещу наверх, поставил на ноги в стороне от входа, там, где она не могла мешать. Почувствовав опору, Наталья Владимировна умолкла. Хотела наброситься на Влада с кулаками, но наткнулась на его взгляд и передумала. Обернулась к нам, просканировала испепеляющее.

— Сергей Петрович, — молвила почти обычным голосом. — Чего вы ждете? Вызывайте милицию.

Врач вытащил из кармана мобильник, стал суетливо набирать номер. Влад посмотрел на него. Сергей Петрович стушевался и спрятал мобильник обратно в карман. Поняв, что больше ей рассчитывать не на кого, Наталья Владимировна побрела к дому. Походка ее была неуверенной, она казалась задавленной годами древней старухой.

Вскоре Наталью Владимировну догнал врач. Он бежал за ней семенящей походкой, что-то доказывал, пытался объяснить, но, судя по всему, женщина игнорировала слабые его потуги оправдаться. Потом они скрылись за кустарником и перестали нас интересовать.

Влад разогнал зевак, заплатил рабочим и тоже отправил их восвояси. Возле склепа остались мы с Игорем Владимировичем, Наталка и Маринка в инвалидном кресле.

— А тебе, что здесь нужно? — вызверился на жену Влад. — Я же сказал — представление закончено.

— Мне интересно, — капризно надула губки Марина, но ее мужа подобные нюансы не трогали.

— Славик, — обратился ко мне, — тебе, как самому опытному в таких делах, поручаю доставить мою супругу в дом и передать в руки лечащему врачу. Ей нельзя волноваться, ее нужно оберегать от эмоций, а сегодня она и так набралась их более чем достаточно.

Недавняя вспышка ярости трансформировалась в поток слов, не нужных, бессмысленных.

Я не хотел отлучаться, мне было интересно видеть все от начала и до конца, но ослушаться Влада не посмел. Подхватил коляску за ручки и почти бегом стал катить ее к дому.

— Славик, что Влад собирается делать?

— Не знаю, — ответил не то, чтобы грубо, но, наверное, чересчур резко.

Марина умолкла, видно обиделась, потом, уже когда почти добрались до крыльца, проронила:

— Все такие злые сегодня…

Я закатил коляску в гостиную. Наталья Владимировна и Сергей Петрович сидели возле камина. Когда я появился, они демонстративно замолчали.

* * *

Поставленный вплотную к нужной могиле компрессор почти полностью загромождал проход. Электрический кабель был подключен к розетке рядом с выключателем. Еще один кабель от переноски тянулся в проем под сдвинутой плитой, с которой Владу, похоже, удалось справиться без применения грубой силы. Туда же черной змеей вползал резиновый шланг, по которому закачивается воздух.

В бетонном подземелье было непривычно светло. Озаренное электричеством, оно утратило таинственную привлекательность, выглядело буднично и неинтересно.

Влад прикручивал к металлическому набалдашнику отбойный молоток, шеф колдовал со своим прибором, а Наталка то ли помогала ему, то ли создавала видимость, чтобы ее ненужность не бросалась в глаза.

Боковое ответвление от основного прохода тянулось метров на десять и заканчивалось тупиком. Свет от лампы сюда не доставал, пришлось пользоваться фонариком. Стены — ровные, темно-серые, шершавые наощупь. Ни выступов, ни впадин, ничего такого, на чем можно было сконцентрироваться. Но, для чего-то же этот проход вырыли? Немцы — рациональный народ, зря ничего не делают.

Вдохновленный умозаключениями, которые показались мне непрошибаемо убедительными, я не на шутку увлекся, мне хотелось утереть нос шефу и разгадать загадку раньше, чем удастся ему. Прибор прибором, наука наукой, но все это нередко пасует перед логикой или, если разум бессилен, интуицией.

Пока работал только разум, интуиция молчала. Я ощупывал стены, вглядывался в каждую щелочку и не находил ни единой зацепки. Особое внимание уделил торцевой стене, ведь там, где заканчивается ход, должно находиться то, ради чего ее строили. Может, и находилось, только закрытое, замурованное.

Бросив бесполезное занятие, перешел к следующему отростку. Он был короче, и результат, точнее, его отсутствие я получил быстрее. Последнее ответвление, оно оказалось в конце коридора возле герметичной двери с колесом оказалось совсем коротким, всего пару шагов. Но, тем не менее, оно показалось перспективным. Почему, сам не знаю. Стены такие же ровные и монолитные.

Вот только…

Когда я ощупывал торец, ладонь почувствовала некое несоответствие. Вроде бы все так же ровно и шероховато, но в одном месте шероховатость иная, не похожая на привычную.

Я посветил под разными углами, и снова ничего необычного не заметил. Опять потрогал рукой, ощущение непохожести не пропало. Едва различимое, но, я был уверен, не случайное.

— У меня все готово, — услышал голос Влада и выглянул наружу.

Влад присоединил отбойный молоток к шлангу и готов был пустить в ход. Его распирала жажда деятельности.

Игорь Владимирович все еще возился со своим прибором в основном коридоре, как и следовало ожидать, без видимого результата.

— Ты там слушай, сколько угодно, а я — по наитию.

Влад потянул шланг в боковой проход. Я поспешил следом. Там должно было происходить самое интересное. О своем открытии решил пока не распространяться. Не хотел делиться лаврами. Мысленно лелеял момент, когда собственноручно вскрою тайник и докажу всем, в особенности — шефу, что чего-то стою и умею делать работу даже без научных прибамбасов.

Влад прошествовал в конец коридора, и меня неприятно поразило, что он, не напрягаясь, пришел к тому же выводу, что и я. Впрочем, успокоил себя, трудно не заметить истину, если она лежит на поверхности.

— Славик, не в службу, а в дружбу, сгоняй, включи компрессор.

Нарвался. Но деваться некуда. Я поднялся в склеп, отыскал на агрегате большую кнопку и с внутренним содроганием нажал ее.

Раздалось, шипение, что-то затарахтело, шланг под ногами резко дернулся и выпрямился под напором хлынувшего в него воздуха.

Чтобы не упустить важное, сразу поспешил обратно.

Когда уже спрыгнул с лестницы, раздался ужасающий грохот, от которого заложило уши. А вслед за ним все заволокло пыльным туманом. Стало трудно дышать, я закашлялся, рядом закашлялся еще кто-то.

Грохот прекратился. Словно сквозь слой ваты я услышал, как выругался Влад. Его голос казался тихим и далеким. Потом из прохода выплыл смутный силуэт и направился вглубь коридора. Влад решительно повернул штурвальное колесо двери, отделяющей тоннель от каменной клетушки.

— Нужно проветрить, — объяснил то, что в объяснении не нуждалось, и надрывно закашлялся.

Сквозь разверзшуюся щель ворвался поток воздуха: сырого, отдающего плесенью. Вихрем подхватил пыль, уложил ее на пол, разметал по стенкам, размазал по нашим лицам.

И, тем не менее, прогнившая вонь подземелья целебным нектаром наполнила легкие, освобождая их от цементной отравы и избавляя от удушающего кашля. Пронесшийся вихрем сквозняк разогнал туман, все снова обрело привычную четкость.

Влад стоял в нескольких шагах от открытой двери, ветер шевелил его взъерошенные волосы, цементная пыль, толстым слоем залепила потное лицо, и делало его похожим на гипсовую маску. Картина не устрашала, а смешила, Влад напоминал не персонажа из фильма ужасов, а мультяшного героя, на голову которого постоянно взваливались неприятности.

Игоря Владимировича с Наталкой произведенное Владом светопреставление настигло врасплох. Они размазывали грязь по лицу, продолжали кашлять отхаркиваться и плеваться. Тоже — веселенькая картинка.

Я едва подавил смех — скорее нервный, чем веселый. На душе почему-то было неспокойно и тревожно, хоть и без видимой на то причины.

— И что это было? — возмутился Игорь Владимирович.

— Кто бы мог подумать, — оправдывался Влад. — Здесь такая сушь. Или вентиляция хорошая, или законсервировалось все наглухо, как в египетских пирамидах.

Тоже мне, эрудит.

— Была бы вентиляция, мы бы сейчас не задыхались.

— Наверное, нужно респираторы одеть…

Я подошел к Владу, выглянул в приоткрытую дверь. Пол клетушки был ниже, чем коридор, в котором мы находились. Свет бледным пятном накрывал часть пространства, наши тени шевелились, словно громадные черные монстры.

Отсюда клетушка выглядела не такой, какой я представлял ее раньше, она казалась крошечной, а потолок еще ниже.

Сам не знаю, почему, спрыгнул, включил фонарик.

Нечто светлое привлекло внимание в дальнем углу. Я навел луч и не удержался от крика.

Девушка лежала практически на том же месте, где мы нашли Иннокентия Вениаминовича. И почти в такой же позе.

— Тома! — заорал я, но она не откликнулась.

Было страшно, но я подошел ближе. Она лежала, скрутившись калачиком лицом к стене. Ее платье бесстыдно задралось, оголив стройные ноги. Взгляд задержался на них, потом, словно опасаясь увидеть нечто ужасное, медленно и неохотно переместился к голове. Волосы были темными и слипшимися от запекшейся крови.

— Что с ней? Она дышит?

Влад, я и не услышал, когда он появился, отодвинул меня и склонился над девушкой.

— Тома, ты меня слышишь?

Он прислонился ухом к ее груди и долго вслушивался.

— Кто ее так? — это Игорь Владимирович.

Влад поднял голову, посмотрел за наши спины. Было в его взгляде нечто такое, от чего пробрала дрожь.

— Что ты на меня смотришь? — вдруг ни с того, ни с сего истерически взвизгнула Наталка. — Не я это! Не видела я ее! Не было ее здесь!!!

Влад хотел что-то ответить, но Тома шевельнулась и застонала.

— Славик, бегом за доктором! Ей можно помочь!

Когда я побежал к выходу, Наталки в комнатушке уже не было.

* * *

— Ничего страшного. Ушиб, возможно, легкое сотрясение мозга. Пару дней постельного режима и все, как рукой снимет.

Сергей Петрович промыл рану на голове шипящей жидкостью, наложил повязку из бинта, от чего Тома стала похожей на раненого бойца. Рана на самом деле была не такой страшной, какой казалась из-за обилия крови.

— Как ее угораздило?

Сергей Петрович выглядел более человечным, чем обычно. Он пребывал в своей стихии, и было видно, что чувствует себя в ней комфортно.

— Поскользнулась, наверное, — напустил туману Влад. — Скользко там.

— И чего ее в подвал понесло?

— Наверное, клад ищет, как и все здесь.

Сергей Петрович воспринял укол в свой адрес, его лицо приобрело обычное непробиваемое выражение. Он, молча, как мне показалось, излишне суетливо, собрал инструменты, затем достал из кармашка чемоданчика пузырек с таблетками.

— Это обезболивающее. Первое время ей пригодится. Больше моя помощь не нужна. А даме передайте, пусть в следующий раз будет внимательнее. Или монтажную каску одевает.

Улыбнулся собственной шутке и вышел из комнаты.

— Владислав Викторович, вы нам ничего не хотите рассказать? — спросил Игорь Владимирович.

Влад посмотрел на него с недоумением. Впрочем, не уверен, что искренним.

— Вы что-то скрываете такое, о чем нам необходимо знать. Дураку понятно, что девушка сама не падала. Ее кто-то огрел камнем или еще чем-то. Учитывая недавнее убийство, все выглядит, как бы это, деликатнее, не совсем хорошо. То есть — совсем плохо. Я понимаю ваше нежелание впутывать правоохранительные органы. Но ведь от нас вам скрывать нечего. Тем более что мы, можно сказать, в одной команде.

— Что вы хотите от меня услышать? — Влад нервничал, но старался держать себя в руках.

— Правду о том, что произошло ночью в подвале.

— Я все рассказал.

— Кроме, возможно, одной детали, — не отставал Игорь Владимирович. — Вы знали за кем идете?

Влад не спешил отвечать, он раздумывал, стоит ли вообще отвечать.

— Это была Наталка? — спросил я. — Что она там делала?

Тома застонала и открыла глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — переключился на нее Влад, радуясь, что можно повременить с ответом.

— Нормально, — голос девушки был слабым и тихим. — Только туман в голове.

— Это проходящее. Туман развеется, солнышко засияет, и жизнь снова наладится.

Никогда бы не подумал, что мой школьный товарищ способен на этакие заковыристые фразы. Тома тоже, наверное, не ожидала, она даже улыбнулась. Правда, улыбка сразу трансформировалась в болезненную гримасу.

— Томочка, солнышко, ты помнишь, что с тобой случилось?

Она задумалась, пыталась сосредоточиться, даже морщинки на лбу появились.

— Славик, я, конечно, дура набитая. Я ночью сама пошла в подвал.

— Зачем? — вырвалось у меня.

— Не знаю. Мне приснился Кеша. Он звал меня, хотел что-то показать.

Ложь, конечно. Хотя, не факт.

— И что было дальше?

Игорь Владимирович и Влад, кажется, дышать перестали, внимательно прислушиваясь к словам девушки.

— Дошла до того места, где нашли Кешу. Услышала за стенкой шум. Испугалась, шарахнулась в сторону, потом — искры в глазах и больше ничего не помню. Наверное, об стенку навернулась…

Влад и Игорь Владимирович одновременно вздохнули. Влад — с облегчением, а шеф от разочарования. Тома же закрыла глаза и, то ли действительно уснула, то ли притворилась спящей, чтобы ее не беспокоили.