— Славик, ты и вправду меня подозревал?

Я промолчал. Что я мог ей сказать? Ведь я в самом деле ее подозревал. Так, как и всех остальных. Но ее чуточку больше.

— Какой ты глупенький… И почему мне нравятся глупые мужчины?

— Наверное, потому, что умных еще не придумали.

Тома засмеялась, жидкость в ее бокале заволновалась, грозя выплеснуться наружу.

Мы сидели в баре и, если можно так сказать, снимали нервное напряжение. Денек выдался еще тот.

Где-то с час назад укатила «скорая». Марине заклеили царапину возле виска, теперь шрам, наверняка, останется на всю жизнь. Правда, не факт. Пластическая хирургия способна на чудеса. Главное, что осталась жива. Пуля прошла по касательной, и происхождение раны объяснили падением.

Наталье Владимировне вкололи лекарство, теперь она почивала в своих апартаментах, Сергей Петрович неотлучно находился при ней.

Шеф пропадал в склепе. Туда наехало много народу, как я понял, из спецслужб и разбирали найденный нами немецкий архив.

Ничего интересного: папки с бумагами, к тому же, не на нашем языке. А с языками у меня никогда не ладилось. Но шеф был возбужден не то слово. Два юриста фирмы ни на шаг не отступали от представителей спецслужбы, и, наверное, в этом был резон.

— Славик, а когда ты начал меня подозревать.

Я призадумался, пытался вспомнить.

— Наверное, когда понял, что Семеновна — твоя родственница.

— Ты же ничего о ней не знал.

Я вспомнил фотографию на стенке в жилище старушки.

— Интуиция, наверное. А потом эта история в подземелье…

Тома провела рукой по голове. Она уже сняла повязку и прятала заклеенный пластырем ушиб под вязаной шапочкой.

— Я и правда, не знаю, кто меня ударил.

— Наталка, вряд ли, — предположил я. — У нее бы силы не хватило. Скорей всего, Влад. Только зачем?

— Этого мы, наверное, никогда не узнаем, — улыбнулась Тома. — А все — мое любопытство. Хотела узнать, кому по ночам не спится.

— Наивная. Здесь, вообще, никто ночью не спал.

— Я сидела в гостиной, дожидалась тебя. Увидела, мелькнула тень. Я — за ней. Возле склепа ее потеряла. А потом — бац, и — темнота.

— Ты не заходила в склеп?

— Нет, конечно. Там висел замок. Да, если бы его и не было, не думаю, что решилась бы.

— Как же ты оказалась в подземелье.

— Спроси, что-нибудь полегче… Сама не знаю…

Тома прикурила сигарету, отхлебнула из бокала и задумалась.

Я тоже мысленно прокручивал в голове прошлые события. Если верить Владу, а можно ли ему верить, после всего случившего, то он вероятно, преследовал не Наталку, а Тому. Какой резон ему было выслеживать сестру, если они действовали сообща?

Получается, Влад стукнул Тому возле склепа, затащил ее в подвал и успел спрятать до нашего с Игорем Владимировичем появления.

Зачем?

Не хотел, чтобы девушка что-то обнаружила в склепе? Что же тогда там делала Наталка? А была ли она, вообще, в подвале? Наверное, была. Ведь Тома кого-то видела. Да и истерика по поводу, что не она ударила Тому…

Мысли вихрем крутились в голове и запутались в этом вихре окончательно. Никудышный из меня аналитик.

— Томочка, никогда не поверю, что тебя не интересовали сокровища.

— Интересовали. Еще как интересовали. Ради них я сюда и приехала. Вот только…

— Что?

— Я знала, что ничего ценного в них нет.

— Откуда?

— Бабушка рассказала.

— Так ты с ней общалась?

— Да, только не хотела, чтобы об этом знали.

— И папку Иннокентия Вениаминовича ты утащила?

— Я, — призналась Тома.

— Зачем?

— Она не должна была достаться чужим. Мне нравился Кеша. Он был безобидный, и бескорыстный, на нем все ездили, все его обижали.

— В папке было что-то интересное?

— Сметы какие-то, документы. Я их у бабушки в сундуке спрятала… А потом — пожар… Ничего там о сокровищах не было. Хотя Кеша искренне надеялся их отыскать. И не ради корысти, им овладел азарт изыскателя. Я его подначивала, а он загорался еще больше…

На ее глаза навернулись слезы, она готова была расплакаться. И не только от жалости к Иннокентию. Ей нужно было снять стресс, выплеснуть напряжение, которое скопилось в избытке и давило непомерным грузом. Я не знал, что ей сказать, как утешить.

Скрипнула дверь, потянуло сквозняком.

— Бездельничаете?

Шеф сиял от счастья, и мне это было непонятно.

Он присел рядом с Томой. Девушка тряхнула головой, выбрасывая из нее плохое и не нужное, попробовала улыбнуться. Слезы — для своих, плакаться в жилетку можно только тем, кому доверяешь.

— Славик, ты даже не представляешь, какой клад мы отрыли…

— А нам с того, какая польза?

— Не все измеряется деньгами, — философски изрек шеф, чем несказанно меня удивил.

. — К нам в руки попали важнейшие документы…

— Уже не к нам, — возразил я. — Сомневаюсь, что нам даже краешком глаза удастся в них заглянуть.

— Это — неважно. Нам там и смотреть не на что. Пусть ими занимаются компетентные органы. А мы должны утешаться мыслью, что имеем должников, и они когда-нибудь, возможно, поделятся кое-какой информацией.

— Когда-нибудь и возможно — ключевые слова?

— Не знал, Славик, что ты такой скептик…

Впрочем, я догадывался, что поводом для радости Игоря Владимировича был не найденный военный архив. Пусть вешает лапшу кому угодно, только не мне. Я сполна наслышан о «бескорыстии» шефа.

Словно прочитывая мои крамольные мысли, шеф инстинктивно провел ладонью по курточке, где должен был находиться внутренний карман. И где, судя по всему, было спрятано истинное сокровище.

Не прошло и суток с тех пор, как шеф сидел заложником под дулом пистолета, но, казалось, напрочь забыл об этом. Выбросил из головы неприятный инцидент, как нечто ненужное, не стоящее внимания. Его не интересовали мотивы, он вычеркнул прошлое и наслаждался предвкушением будущего.

— Не пойму я, зачем Владу это нужно? Он обеспечен, у него все есть…

— Ничего у него нет!

Слова Томы стали для меня неожиданностью.

— Как нет? — не поверил я. — А фирма? А все это? — я обвел взглядом окружающую роскошь, но, конечно же, имел в виду не только бар, но и дом, и усадьбу.

— Девушка недалека от истины, — поддержал Тому шеф. — Я сразу же навел справки, как только Владислав Викторович к нам обратился. Фирма его — фикция. Он действительно когда-то был богатым человеком. Сейчас — банкрот. А все это, — он, как и я, только что обвел комнату взглядом, — заложено, перезаложено. Причем за такую мизерную сумму, что о ней и говорить смешно. Далековато от престижных районов. Он весьма и весьма рассчитывал на тещины сокровища. Надеялся с их помощью поправить дела. Вот только… — шеф сделал театральную паузу. — В общем, просчитался он.

— И Иннокентия он убил, потому что тот слишком приблизился к цели?

— Наверное. Иннокентий Вениаминович здесь заправлял всем. Дом строился по его проекту. И склепом он занимался. Никто кроме него не знал о подземелье под ним.

— А бабушка Томы? Я сам видел, как она открывала потайную дверцу…

— Бабушка знала, — сказала Тома. — И я знала. Только мы не могли отыскать проход, он был замурован. А о том, что можно войти из склепа, Кеша даже мне не признался. Не верю, что он хотел забрать себе сокровища… — она всхлипнула.

— Потому и украла его бумаги?

Тома не ответила, было и так понятно.

Игорь Владимирович знал о Владе и ничего мне не сказал. Почему?

Я прямо спросил об этом.

— Ну, — замялся шеф. — Кое-какие денежки у него водятся…

Понятно. Можно не продолжать.

— Славик, у меня голова болит. Пойду, прилягу.

Тома рассчитывала, что я провожу ее, но джентльмен во мне уснул. Она постояла рядом, поняла, что я компанию не составлю, и направилась к выходу.

— Про Наталку тоже знали? — спросил, когда дверь за девушкой закрылась.

— Знал. И, когда она попросила отпуск за свой счет, сразу понял, что назревает интересненькое.

— Откуда? Ведь и я до последнего времени ни о чем не догадывался.

— Славик, ты еще слишком неопытный в таких делах. — Шеф плеснул себе коньяк, сделал небольшой глоток и прищурился от удовольствия. — Хотя… В таких делах больше нужно полагаться на интуицию, а она меня редко подводит.

— И, все равно, не пойму, зачем я здесь понадобился Владу. Да и Наталка так настойчиво добивалась, чтобы я сюда приехал…

Сказал и пожалел. Вдруг Игорь Владимирович и о привидении знает?

— Тут, конечно, загадка… — я вздохнул с облегчением. — Но уж точно не для того, чтобы поделиться с тобой, — он хихикнул.

А я подумал: не слишком ли все усложняю? Может, не нужно искать подводные камни там, где их нет и быть не может? Не исключено, что именно «привидение» и было основным мотивом, из-за которого бывший одноклассник пригласил меня в гости?

* * *

В усадьбе непривычная суета. Повсюду мельтешили незнакомые люди. Их не так много, но, по сравнению с предыдущим тихим омутом, все напоминало растревоженный муравейник. У ворот с десяток иномарок, у склепа — армейский «УАЗ» и крытый тентом грузовик. Люди в камуфляже выносили из склепа ящики и грузили в автомобиль.

К склепу меня не пустили. Метрах в двадцати от него дорогу преградил серьезный мужчина в цивильном костюме, но, отнюдь, не цивильными повадками. Спорить бесполезно и я, не солоно хлебавши, повернул обратно. Не скажу, что меня так уж разбирало любопытство, но неприятный осадок остался.

Несправедливо.

Я не совсем посторонний и не в последнюю очередь благодаря мне удалось отыскать документы, которые теперь от меня же скрывают.

Впрочем… Ну их всех подальше…

Я почти дошел до беседки, когда из кустов вынырнула знакомая фигура в сером форменном костюме. Его только не хватало для полного счастья. Настроение было настолько паршивым, что если бы участковый меня зацепил, я бы не сдержался. Лейтенант или почувствовал, или ему нечего было сказать. Пронзил нехорошим взглядом, и посторонился, уступая дорогу.

— Вячеслав…

Голос показался незнакомым. Даже не голос — старческий хрип.

Наталья Владимировна сидела в беседке, она не прикасалась к спинке, от чего казалась неестественно прямой, окаменевшей. Ее глаза уставились на меня, но не факт, что видели.

Губы зашевелились, но лишь через некоторое время я услышал невнятные звуки.

— Что делается, — едва разобрал, а может, не разобрал, и суть сказанного была иной.

Я молчал, а она еще некоторое время шевелила губами, пялясь на меня и мимо меня одновременно.

Жутковато.

Я попятился и скрылся за кустом. Когда обернулся, Наталья Владимировна все так же смотрела в пустоту. Не уверен, что она заметила мое бегство, а, возможно, не помнила и о моем появлении.

* * *

Шеф поступил, как последняя свинья, да и чего еще можно было от него ожидать?

Вечером, когда кутерьма улеглась, непрошеные гости укатили, и в усадьбу вернулась привычная тишина, я вдруг понял, что мне здесь делать нечего. Если раньше я пребывал на правах гостя, то теперь, после бегства Влада, и этого хлипкого статуса лишился. Я был посторонним человеком в чужом доме.

Я собрал вещи, их было немного, и отправился на поиски Игоря Владимировича. Увы, ни его, ни его автомобиля не нашел. Зато телефон отозвался сразу, едва набрал номер.

— Славик, чего тебе?

— Хотел в попутчики напроситься, — ответил резко, даже не пытаясь скрыть негодование.

— Я не подумал об этом. Прости, но вернуться не могу, дела.

И отключился.

Дела у него, понимаете ли…

А как мне добираться до города? Вспомнил дорогу сюда, и нахлынуло отчаяние. Вариант один: выходить на трассу и уповать на попутку. Если не повезет, что казалось более вероятным, топать до станции на своих двух.

Веселенькая перспектива…

В баре было пусто. Правильнее сказать: Томы в баре не было. Кроме нее вряд ли кто еще мог здесь объявиться.

Захватил бутылку, прошелся мрачным коридором, миновал пустой холл, поднялся на второй этаж. Постучал.

Тишина.

Неужели и Тома уехала? Не попрощавшись?

Обидно…

Мне стало совсем грустно.

Ощущение, что я остался один во всем доме. Тревожно. Закрылся в своей комнате, открыл коньяк, отхлебнул с горлышка, закурил. Беспричинный страх отступил, но тоска сдавила еще сильнее.

Чувство, что нахожусь в мертвом доме не проходило. Не в вымершем, а именно — в мертвом. Слабенькую искорку, которая подпитывала в нем подобие жизни, безжалостно задул ураган последних событий. Или она истлела сама, не находя живительного кислорода.

Выглянул в окно. В темноте угадывались тени деревьев и крохотные огоньки садовых фонариков. Их свет тоже казался неживым, потусторонним.

Сейчас я бы не решился выйти на улицу. Был уверен, что окружающий мертвый дом такой же неживой мир сразу меня проглотит. И удивлялся, что раньше подобные мысли не беспокоили.

А спуститься в подвал?

Я отступил от окна и задернул штору, отгородив себя от окружающего мрака.

Нужно уснуть, иначе страшная ночь никогда не закончится. Утром все будет иначе, и мысли тоже будут другим.

Глотнул еще коньяк. Выключил верхний свет, но оставил включенным торшер. Залез под одеяло, закрыл глаза, прокрутил в памяти происшедшее…

И таки вырубился. Почти сразу, как будто с головой окунулся в пустоту.

Но ненадолго.

Некий звук потревожил и вернул в привычную и не очень приятную реальность. Пока я соображал, что могло разбудить, взгляд привычно остановился на дверце шкафа. Она была там, где и положено было быть. Вот только шкаф двигался. Я улыбнулся. Не столько от нахлынувшего «дежа вю», сколько от предвкушения, что больше мне не грозит одиночество.

Мучительно долго шкаф уползал в сторону, пока, наконец, в проеме возникла знакомая фигура.

— Маринушка, мы ведь договорились, что уже можно без фокусов.

Но она меня не слышала.

Поднялся навстречу и увидел ее глаза. В них — пустота и безумие. Она вряд ли осознавала, где находится. Я остановился, она тоже замерла. Потом ее рука вздернулась, и я увидел зажатый в ней газовый баллончик.

— Марина, очнись! — крикнул я и тут же умолк, задержав дыхание. Струя газа плеснула в лицо, опалила глаза.

— Дура!

Я глотнул сладковатый газ, голова наполнилась туманом, мозги начали растворяться в нем. У меня хватило сил вырвать из рук женщины баллончик, после чего, я швырнул женщину на кровать и поспешил в ванную. Холодная вода помогла, благо, не так много вдохнул гадости.

— Ты, как, жива?

Я потряс Марину за плечо. В ее глазах промелькнуло нечто осмысленное.

— Где я? Что со мной?

Она действительно ничего не помнила. Лунатичка. Или просто сумасшедшая. Если в первом уверенности не было, то насчет второго я не сомневался.

— Угадай с трех раз, — ответил нарочито грубо, дабы она скорее пришла в себя.

— Славик? Как я здесь оказалась?

— Как обычно.

— Почему ты грубишь?

Она всхлипнула.

Я налил в стакан коньяк. Марина выхватила его, проглотила и даже не скривилась. Дыхание ее выровнялось.

— Я сама сюда пришла? — спросила.

— Сама.

— Странно, я ничего не помню.

— А раньше помнила?

— Раньше помнила.

Она поднялась с постели, примостилась в кресле и уже сама наполнила стакан. Почти до половины.

— Маринушка, с тобой все в порядке?

— В порядке? — голос истерический, на грани визга. — Он украл у меня все!!! Он и эта пришмандовка!

Марина зарыдала. Успокаивать ее не было смысла.

Я выскользнул в коридор и направился к бару. Пустой дом меня больше не пугал, а оставаться в одной комнате с сумасшедшей оказалось выше сил.

* * *

— Томочка, Солнышко, я думал, что ты меня бросила!

Радость моя была искренняя.

— С чего бы вдруг, — Тома пыталась казаться обыденной, но я видел, что и она мне рада.

— Я приходил к тебе.

— Наверное, я спала.

Трудно поверить, но и отрицать глупо. Если женщина не желает о чем-то рассказывать, ее не переубедить.

— Ты давно здесь?

— Не знаю. Здесь место такое, что время теряется. Иногда оно скачет и за ним невозможно угнаться, но чаще замирает и, кажется, что минута тянется вечность.

Она была права, я тоже такое заметил.

— Ужасное место.

— Сейчас — да, — согласилась Тома.

— Оно таким было всегда, просто мы не замечали.

Тома пила «Мартини». Мне спиртное поперек горла стояло, и я включил кофейный аппарат. Все равно уснуть не получится. Да и нужно ли?

— Томочка, ты не подвезешь меня на станцию?

— Уезжаешь?

— Мне здесь нечего делать.

— Увы, мне тоже.

Она надолго умолкла.

— И куда ты теперь?

— Домой, наверное…

— Как же Марина?

— А что, Марина? Она меня обманула…

Странная особенность. Каждый в этом доме считал, что его обманули. И я не исключение. Меня обманывали больше всех и, наверное, каждый. Начиная от бывшего одноклассника и заканчивая шефом. Наверное, карма такая…

— Так как, Солнышко, выручишь безлошадного бродягу?

— Легко, — улыбнулась Тома. — Если хочешь, можем прямо сейчас и поехать. Меня эти стены угнетают.

Я покосился на недопитый стакан в ее руке, посмотрел на девушку. Она не выглядела пьяной, и я не возражал.

* * *

Не могу сказать, с какими мыслями я покидал поместье одноклассника. Без сожаления — точно. Было ли разочарование? Наверняка. Но, не достигшее критической точки.

Тома вела машину молча, сосредоточившись на дороге, или утонув в собственном, недоступном для меня мире. И меня такое устраивало. Говорить не хотелось, да и не о чем. Все уже было сказано раньше, а просто сотрясать воздух — занятие бесполезное и утомительное.

Из динамиков сочилась легкая мелодия, она воспринималась, как фон и почти сливалась с шуршанием шин. Идеальное сочетание для легкой полудремы, учитывая, что на дворе ночь и фары высвечивают только однообразную темную полосу, на которой глазу зацепиться не за что.

Тома свернула на обочину и остановила машину.

— Перекур.

Я открыл дверцу и выскользнул наружу. Воздух был сырой, моросил дождь, тело пробрала дрожь. Не уютненько. Тем не менее, я мужественно помок несколько минут, пока сигарета не истлела до фильтра. Тома курила в салоне, лишь приоткрыла боковое окно. Она хозяйка, ей можно.

Выбросив окурок, нашарила на заднем сидении сумку, вытащила термос и пакет с бутербродами. Кушать я не хотел, а вот кофе, еще горячий и ароматный, выпил с удовольствием.

— Далеко еще? — спросил.

— Меньше половины осталось. К утру будем в городе.

Я достал мобилку. Часы на дисплее показывали половину четвертого.

Мы уже снова мчались по ночному шоссе, когда я осторожно, стараясь не привлекать внимание девушки, открыл исходящую почту.

Вот они, снимки, которые взбудоражили шефа и, которые показались ему ценнее остальных найденных сокровищ. Не зря же он стер их с телефона. У шефа нюх на такие дела. Или — интуиция, как любит выражаться он сам.

Я улыбнулся и вдруг понял, что мне надоело быть лохом. Как бы не хитрил и не изворачивался Игорь Владимирович, сейчас мы с ним были на равных. И не факт, что удача улыбнется ему, а не мне. Новичкам везет…

А если и не повезет, что я теряю?

Такие мысли крутились в голове весь остаток дороги. Они вдохновляли, я даже ощутил азарт, давно позабытое и почти неизведанное чувство. И волновали меня не столько сокровища, которых, возможно, не существует, сколько желание утереть нос шефу. Хотя бы ради того, чтобы повысить собственное самомнение.

И когда мы въезжали в пригородную зону, решение созрело окончательно и бесповоротно. Первое, что я сделаю, вернувшись на работу, напишу заявление об уходе.

Я снова улыбнулся. Настроение было прекрасное. Я чувствовал, что перешагнул черту, которую не решался преодолеть раньше. Передо мной открывалась новая жизнь: свободная, независимая и, я надеялся, что полная приятных неожиданностей.

* * *

— Может, зайдешь?

Тома колебалась, и я не понимал ее упрямства. Незамужним женщинам, наверное, нельзя просто так, без церемоний заваливать в гости к молодым, холостым неженатым. Нужно блюсти видимость морали, или как там оно еще называется? Ах, да, правила приличия.

Смешно и, наверное, не одному мне. Учитывая, что о нравственности беспокоится поздновато. Да и неизвестно, кому нужно больше бояться.

Но это я утрирую.

— Извини, Славик, в следующий раз.

Вспомнилась поговорка: если на востоке говорят — завтра, это означает — никогда.

— Неужели так и расстанемся?

— Не на совсем ведь.

Мне показалось, что Тома нервничает, и моя навязчивость ее раздражает.

Почему?

С чего, вдруг?

Непонятно. Тем более что спешить ей, как будто, некуда.

Как будто…

Я рассуждал с собственной колокольни, а что творилось в ее душе, какие мысли вертелись в ее голове, не угадать.

— И куда ты теперь?

Она не ответила. Захлопнула дверцу.

— Я позвоню! — и рванула с места.

А я остался один возле своего подъезда, знакомого и незнакомого одновременно. Будто сто лет здесь не был. И чувства раздирали противоречивые: с одной стороны приятно возвращаться домой, с другой, более нелепого прощания придумать трудно.

Ну и ладно.

Я отогнал нехорошие мысли и вошел в темный, сырой и прохладный подъезд.

* * *

Жизнь часто преподносит сюрпризы и далеко не всегда приятные. В этом я убеждался неоднократно. Но сейчас, поднимаясь по лестнице, я был почти уверен, что исчерпал свой лимит, и мечтал о малом: принять душ и завалиться в беспробудный дрых на энное количество часов. Без мыслей, без сновидений, без всего того, что сказывается на нервной системе и отравляет существование.

И я не видел ничего, что могло бы помешать осуществить задуманное. Все возможные раздражители остались в прошлом или на время отодвинулись от меня. Главное, не забыть выключить телефон…

Рука скользнула в нагрудный карман и замерла. Телефона не было.

Мысль еще не успела сформироваться, но я подспудно ощущал, что произошло нечто супер нехорошее и неприятное. Такое, чего нужно было остерегаться, и от чего я уберечься не сумел.

Последний раз я видел телефон в машине. Рассматривал снимки… Там он, наверное, и остался. И не о чем было бы сокрушаться, если бы не фотографии.

Я не сомневался, что Тома не позарится на мою дорогую игрушку, у нее своя имеется, не менее, навороченная. Но я так же не сомневался, что прежде, чем возвратить телефон, она исследует его содержимое. И, естественно, не упустит из виду то, что я пытался скрыть. Тома не глупая женщина и с хорошо развитой интуицией. А тут еще кровный интерес приплетается.

В общем…

Ну и ладно, — пришел к единственному компромиссному выводу. Подумаешь! С таким компаньоном, как Тома можно иметь дело. А сокровищ, если они не выдумка, на всех хватит…

Немножко успокоившись, я достал из кармана ключ и воткнул в замочную скважину.

Дверь отворилась, я бросил сумку в прихожей, и уже направился было в ванную, когда отворилась дверь спальни.

— Наталка?

— Ты, как будто, не рад меня видеть…

Она была недалека от истины, и мысли мои отразились слишком явно, чтобы можно было соврать или отделаться дежурной фразой. Впрочем, мыслей никаких не было. Если и присутствовало нечто, оно граничило с шоком, с неожиданностью и даже со страхом. Не исключаю, что последнее доминировало.

— Славик, я тебе больше не нравлюсь?

Она оттопырила верхнюю губу с таким видом, как будто у нас все по-прежнему, а я, неизвестно почему вдруг стал бякой.

— Что ты здесь делаешь?

— Как, что? Ты ведь сам мне дал ключи, и сказал, что я могу приходить, когда захочу.

Да, так все и было. Только очень-очень давно. Не исключено, что в иной жизни.

— Если ты мне не рад, я уйду.

Когда женщина говорит такие слова, можно быть уверенным, что никуда она уходить не собирается. Я обреченно вздохнул и направился в ванную.

— А со мной поздороваться не хочешь?

Подобное было перебором. Наталка отодвинулась от двери, и за ее спиной я увидел Влада.

— Долго же ты добирался, братишка. Думал, не дождусь тебя.

Я не знал, что сказать.

— Да не бойся, — по-своему расценил мое молчание Влад. — Все нормалек. Знаю, что моя компания тебя не вдохновляет. Тем более, ярлыков на меня понавешивали…

— Понавешивали? — едва выдавил из себя.

— А то… — Влад засмеялся, и от его смеха мурашки пробежали по телу.

— Влад, почему ты здесь? Тебя ведь ищут.

— Ну и пусть ищут. Все равно, ничего не докажут. Тем более что я чист, как стеклышко.

Я читал, что иногда преступники свято верят в свою невиновность.

— А Иннокентий Вениаминович?

— И ты туда же? Не трогал я его. Сам посуди, зачем мне было его убивать?

— Наталка сказала…

— Дура! — отрезал Влад.

Наталка дернулась, побледнела.

— Я испугалась. Мне нужно было заставить его увезти меня…

— Кто же тогда убил Иннокентия Вениаминовича?

— Сам подумай. Нужно искать того, кому выгодно.

Я подумал. Ничего в голову не приходило. Тем более что до последнего мгновения я не сомневался: убийцей мог быть только Влад. И эта истина настолько глубоко засела в мозгу, что поколебать ее было почти невозможно.

— Вижу, ты мне не веришь. Ну и ладненько. Переживу. Не впервой. Потом ты сам все поймешь… Я, почему к тебе заявился. Не привык оставаться в долгу. Ты, в сущности, неплохо поработал.

Он вытащил из кармана тощую пачку зеленых купюр и небрежно бросил на клавиатуру компьютера. Монитор вышел из спящего режима, и я увидел на нем пресловутые снимки…

Влад перехватил мой взгляд и улыбнулся.

— Я же говорю, неплохо поработал. Уверен, мы еще встретимся…

А когда они ушли, затрещал стационарный телефон.

Я поднял трубку. Звонила Тома.

— Думаю, нам есть о чем поговорить, — сказала она.

Я не возражал. Нам действительно было о чем поговорить…