Титания Карельман выдержала паузу, достойную лучших романов, и развела руками. Она явно ждала какого-то отклика от аудитории, прежде чем продолжать. Нин нахмурила брови:

— Только не говори, что…

— Именно!

— Нет. Я тебе не верю.

— И тем не менее это правда! — воскликнула Титания, довольная произведённым эффектом. — Клянусь тебе: на следующий день, ровно в восемь, Роз-Эме явилась на консервный завод Вивье-Лажеля, чтобы приступить к работе в отделе кадров.

— Офигеть!

— Вот именно! Отныне нашу маленькую семью кормил тот, кого мой донжуан называл заклятым врагом. Интересный поворот, правда?

— И что же ты стала делать?

Титания снова развела руками.

— Ничего, зайчонок. А что я могла поделать? Я продолжала любить Патрика Вивье-Лажеля, страстно и тайно. Мне было шестнадцать лет! Я тогда считала важным только одно: верить во что-то сильное и новое! Во что-то прекрасное!

— Во что-то типа любви?

— Да, в любовь, конечно, тоже. А ещё — в справедливость, в устройство лучшей жизни на земле! Я нуждалась в идеале, понимаешь? И Патрик был для меня всем этим сразу.

Нин кивнула. О да, это она прекрасно понимала! На сто процентов. Хоть мир и изменился с тех пор, как её маме было столько же лет, сколько ей самой сейчас, некоторые вещи, похоже, остались точно такими же. Интересно: то, что Маркус тоже страстно увлечён политикой, всего лишь совпадение? Прошлой весной это ведь он возглавил в лицее движение против реформы трудового кодекса. Это он организовал в социальных сетях забастовку среди учащихся, и он же устроил блокаду и велел навалить мусора перед воротами, чтобы никто не смог войти. Нин была в восторге: приходишь утром на занятия и обнаруживаешь, что вместо очередного обыденного дня там происходит нечто совершенно необыкновенное. И неважны причины, поводы и обоснования. Ей нравился Маркус, стоящий на горе из деревянных ящиков, красивый, как певец, и с мегафоном в руке. Нравились человеческая теплота, энтузиазм и желание бороться вместе за великие цели.

— А дальше? — спросила она у матери. — Что было дальше?

— Ну что, Арлетт Лагийе проиграла. В мае 1981-го президентом был избран Франсуа Миттеран.

— Ну ясно. Но дальше-то что?

— К сожалению, мир не стал лучше, зайчонок. А потом наступил конец года, Патрик Вивье-Лажель получил степень бакалавра и уехал, не попрощавшись и не оглянувшись, учиться в Париж. Мы с подружками остались в Моншателе, растерянные и разочарованные, с нашей «Красной книжечкой», от которой больше не было никакого проку.

— Вау. Печаль, — вздохнула Нин.

— Да уж, настоящая драма. Но я тебя успокою: сердца наши были разбиты недолго, и ни одна девочка из лицея Альберта Эйнштейна не вскрыла себе вены из-за Патрика Вивье-Лажеля. Жизнь пошла своим чередом, вот и всё. А когда настало лето, Роз-Эме устроила нам сюрприз: впервые привезла нас сюда.