В первой версии истории (единственной, которая была до этого момента известна Нин) Титания явилась в Париж вскоре после похорон родителей и точно так же нашла пристанище у Фло, на улице Гэтэ. Нин запомнила это название, потому что каждый раз, когда мать рассказывала, она добавляла: «Идеальный адрес, чтобы дать приют тому, кому грустно». Ясное дело, писательский вымысел.

— А вот и нет, зайчонок! Фло действительно жила на Рю-де-ля-Гэтэ! Такие детали нарочно не придумываются.

— Допустим, — с сомнением вздохнула Нин. — И ты действительно благодаря ей познакомилась с папой?

Титания закрыла банку с вареньем и бутылку молока и начала убирать со стола.

— Нет, не совсем. Когда я познакомилась с твоим отцом, мы с Фло уже много лет не общались.

Нин разочарованно покачала головой. В общем-то уже неважно: одной ложью больше, одной меньше…

— Тогда как же ты с ним познакомилась?

— Ты наелась?

— Да, всё в порядке. Как ты познакомилась с папой?

Стол был засыпан крошками, и Титания поднялась, чтобы сходить за тряпкой, лежавшей в раковине. Конечно, она обещала Нин говорить правду. Но насколько полную? Например, должна ли она рассказать дочери, что в то время спала со всеми подряд? И что отец Нин был лучшим другом её любовника, одного из многих? Пожалуй, всё-таки нет.

— Нас познакомил один друг, которого ты не знаешь, зайчонок. По правде говоря, это не имеет никакого значения.

— Но если ты меня обманывала по поводу папы вообще, то, наверное, и про то, из-за чего вы расстались, тоже наврала?

Рука Титании с тряпкой зависла над столом. Она задумалась. Посмотрела на дочь и наконец кивнула.

— Ну вот видишь! — воскликнула Нин, не в силах сдержать охватившую её дрожь.

В детстве она была уверена, что, если бы не она, родители продолжали бы любить друг друга. Считала себя причиной всех бед и раздоров.

— То есть я была права? Да? Это из-за меня вы разошлись?

— Нет. Твоё рождение не имело никакого отношения к нашему решению, я уже говорила, и это правда. Клянусь тебе, Нин.

— Тогда из-за чего?

— Из-за денег.

Подбородок Нин перестал дрожать. Она почувствовала, что мать говорит искренне. И всё-таки что за ерунда? Каким образом деньги (много денег) могли стать помехой любви?

— Я объясню, — сказала Титания, забыв про губку, и та, облепленная крошками, так и осталась лежать посреди стола. — Но ещё так много… Всё связано, понимаешь? Поэтому, если я буду перескакивать через эпизоды, ты ничего не…

— Ладно, ладно! — Нин подняла руку, чтобы положить конец материнским оправданиям. — Рассказывай как хочешь. Больше не буду задавать вопросов.

Титания снова села на стул.

За окнами было уже совсем светло, и ей оставалось меньше двух часов, чтобы коротко изложить Нин одиннадцать следующих лет. Хотя ей это и не нравится, придётся ускориться и обобщать, у неё нет выбора. В любом случае, после 15 июля 1986 года жизнь братьев протекала вдали от неё. То немногое, что ей известно, она собирала по крупицам из их рассказов во время встреч (два-три раза в году) в лесном домике. В этих коротких отступлениях от обычной жизни они забывали про внешний мир — совсем как раньше, на «каникулах робинзонов». Они много болтали, вспоминали детство и, если погода позволяла, купались. Или же плавали на лодке к острову. Расставаясь, всегда обещали скоро встретиться. По крайней мере, до встречи в ноябре, восемнадцать лет, семь месяцев и двадцать дней назад.

— Но не будем забегать вперёд, — одёрнула себя Титания.

Она вернулась к тому времени, на котором остановилась:

— Как я и предположила, Окто сумел добраться обратно в Моншатель. Вечером 15 июля водитель грузовика высадил его на кольцевой дороге, и остальной путь он проделал пешком — до самого магазина Барнабе.