К вечеру враг отступил. Жители вернулись в деревню. Вскоре пронесся слух, что наверху, на горе, погибла вся партизанская группа Фана. Несмотря на опасность обстрела с самолетов и расположенных неподалеку укреплений, крестьяне, политработники и представители сельских властей бросились к горе.

Поднявшись на холм у подножья горы, они увидели два обнаженных трупа. В обезглавленном женском трупе все сразу узнали Баи: в партизанской группе она была единственной женщиной.

Командира Фана опознали только после того, как вышли из укрытия Тян, Чо и Хоэ. К месту злодейской расправы над партизанами прибыли Тхиет и Льеу.

Народ молча смотрел на обезображенные трупы. Ненависть к захватчикам сжимала людям горло. Потом с плачем прибежали жена и дети Фана. Многие женщины тоже плакали и посылали врагу проклятия.

Некоторые жители, узнав по дороге о расправе с партизанами на горе, вернулись в деревню и сообщили, что якобы уничтожен весь партизанский отряд.

Хьеу, дочь пожилой крестьянки Бай, выйдя из убежища, услышала эти разговоры и стала уговаривать мать пойти на гору.

Дом тетушки Бай на этот раз уцелел от огня, но французы разграбили и разрушили все, что могли, а самое главное — убили буйвола. Горе Бай было безгранично. И когда Хьеу позвала ее на гору, мать закричала:

— Разве ты не видишь, что у нас теперь нет ни дома, ни буйвола? Зачем мне еще идти куда-то?

Хьеу побежала одна.

Два года назад девушка окончила шесть классов школы имени Фан Тю Чинь. Но учиться дальше ей не пришлось. Посевы сокращались с каждым годом, и поэтому семья не имела средств, чтобы дать ей возможность продолжать учение. К тому же они с матерью остались теперь вдвоем. Один старший брат Хьеу работал в органах государственной безопасности на юге, а другой — в парторганизации в Даклаке.

Дома осталась только мать Хьеу. Она не могла вспахать землю, которую раньше обрабатывали три человека. Мать вынуждена была отдать часть своей земли жителям деревни. Она оставила себе лишь около двух мау{}, чтобы дать Хьеу возможность продолжать учебу. Но чужеземные захватчики много раз разоряли деревню, часто бывали засухи. Кроме того, с каждым годом старая мать становилась все слабее, она не в силах была одна обрабатывать землю, и поэтому девушка не могла покинуть дом.

Узнав о гибели партизан, Хьеу как и другие жители деревни, была потрясена; она любила их всех, как родных. Ведь все они жили в той же деревне. Девушке рассказывали, что в числе убитых были Баи и Чо. Баи, двоюродная сестра Хьеу, была ее близкой подругой. Чо — сын дяди Дау, с давних пор арендовавшего участок в саду у матери Хьеу — тоже был в их семье своим человеком.

Дядя Дау часто говорил: «Чо слишком горяч и упрям, такого вряд ли кто-нибудь полюбит». Но с того дня, как Хьеу оставила школу, она вместе с Чо вступила в молодежную группу ополчения и видела, с какой страстью он работает. Да и в политике Чо разбирался куда лучше ее, хоть и окончил только народную школу по ликвидации неграмотности. Правда, в 1948 году он посещал начальную школу, организованную в деревне местным комитетом Вьетмине.

Хотя весть о гибели товарищей, среди которых были Баи и Чо, и сразила Хьеу, но слова матери вывели девушку из себя: «Как можно в такую тяжелую минуту думать только с разрушенном доме и об убитом буйволе!»

Буйвола обычно пас братишка Хьеу — Льенг, но и она нередко кормила буйвола или помогала ему доставать воду из колодца{}. Часто девушка вставала чуть свет, чтобы подбросить буйволу свежей травы и посмотреть, как он ест… Хьеу очень любила доброе животное, как будто буйвол был членом их семьи. Когда ей приходилось косить траву для буйвола, она искала самую зеленую, самую свежую. Ей было очень жалко потерять его. К тому же сейчас буйвол особенно необходим в хозяйстве. Это уже второй буйвол, убитый захватчиками. Где найти пять-шесть тысяч пиастров, чтобы купить другого? В августе надо сеять, а без буйвола, как без рук. Можно ли тут быть спокойной? Хьеу разделяла горе своей матери, но в то же время не понимала, как можно горевать о буйволе, когда погибли товарищи!

Возмущенная Хьеу, не ответив матери ни слова, кратчайшей дорогой побежала к горе. Девушка старалась издали рассмотреть людей, столпившихся у подножья. Вдруг Хьеу остановилась. От испуга она не могла произнести ни слова. Оглядевшись, она увидела двух крестьян, бежавших к вершине холма. На ее громкий зов: «Сюда, сюда!» — они сбежали вниз.

— Что случилось? Что такое?

Хьеу была не в силах говорить, задыхаясь она только повторяла:

— Смотрите… там…

Когда крестьяне подбежали, Хьеу показала на ближайший кустарник — в его ветвях виднелась человеческая голова. Лицо было покрыто царапинами и кровоподтеками.

Крестьянин наклонился и поднял голову.

— Кто это?

— Похоже, что это Баи, — ответил ему второй крестьянин.

И Хьеу узнала: да, это действительно была Баи.

— Какой ужас! — вскрикнула Хьеу.

— Я только что видел отца Баи, учителя Луана, — сказал крестьянин. — Он пошел наверх. Он думает, что ее там убили.

Хьеу попросила его сходить за учителем, а сама молча села около головы Баи. Жалость к любимой подруге и ненависть к врагам переполняли сердце Хьеу.

До сих пор она не представляла, до какой степени жестоки враги. Сейчас их бессмысленное зверство поразило ее: зачем было нужно такое варварское убийство Баи? Зачем отрубили ей голову? Хьеу вспомнила Баи. Пышные волосы ее часто рассыпались по плечам, и у нее была милая привычка: наклонив голову на бок, она вытаскивала шпильки из волос и, взяв их в рот, собирала волосы в пучок и закалывала шпильками… А сейчас Баи трудно узнать: французы отрезали ей волосы и потом бросили голову с холма. Все лицо покрылось царапинами, веки распухли. Невозможно узнать Баи. Хьеу никогда не забудет черных лучистых глаз подруги. В особенности хороши они были в те минуты, когда Баи выступала на собраниях, или когда парни так подшучивали над нею, что она смущалась.

Хьеу с беспокойством думала о Чо, но она не могла уйти, пока не придет учитель Луан.

Наконец он пришел. На ходу учитель тревожно спрашивал:

— Где? Где она? Где?

Старый отец торопливо подошел и наклонился над головой дочери. Он прикоснулся к ней руками, пригладил остриженные волосы, осторожно вытер грязь со лба и щек. Молча проведя ладонью по щеке Баи, отец снял с себя рубашку, медленно расстелил ее на земле. Затем бережно, двумя руками, поднял голову дочери, положил ее на середину рубашки и тщательно завернул.

Учитель глубоко вздохнул. Тут он заметил Хьеу.

— О! Это ты? А я тебя и не видел! Да, да, сейчас я иду домой.

Он шагнул вперед, потом, вспомнив о чем-то, обернулся и попрощался со стоявшим рядом крестьянином. Держа в руке рубашку с завернутой в нее головой дочери, он спустился вниз. Высокий, обнаженный до пояса, он тяжело шагал, опустив голову, весь согнувшись от горя.

Хьеу вытерла слезы и пошла к горе. Поднявшись на вершину холма, она узнала, что Чо жив и вместе с Тяном благополучно вышел из укрытия. Хьеу так облегченно вздохнула, как будто с нее сняли тяжелый камень.

В это время Тик беседовал с односельчанами. Он посоветовал им разойтись по домам; здесь, на горе, опасно оставаться: французы могут заметить толпу и начнут обстреливать ее с самолетов. Следует всем разойтись, но о варварской расправе французов с Баи и Фаном забывать нельзя, об этом нужно помнить постоянно.

Хьеу побежала в Выон-Хоанг. На дороге она заметила новую толпу людей, в центре которой стоял Тян.

* * *

Ускользнув от французов, Тхиет побежал в Первую деревушку и спрятался там в убежище. Льеу домчался до самой деревни Минь-Кхай, но там оказались французы. Тогда партизан обходным путем пробрался во Вторую деревушку, но там тоже были французы. Льеу бросился к Третьей деревушке и ему удалось спастись. Узнав, что французы ушли, Льеу побежал в деревушку Выон-Хоанг. По дороге он встретился с Тяном и Тхиетом. Льеу и Тхиет рассказали Тяну о том, как они спаслись. Тян, связав в одно целое все услышанное им от Льеу и Тхиета, с воодушевлением рассказывал крестьянам о самоотверженном героизме партизан.

Часть жителей и кадровых работников пошла проводить Чо. Решено было, что Чо добудет пока в доме Тоая — по ту сторону холма — там он отдохнет и вылечит рану. Никто не советовал ему возвращаться домой. Хьеу хотела было пойти вместе со всеми проводить Чо, но в это время она увидела Тяна: он стоял на завалинке дома и, жестикулируя, оживленно рассказывал что-то односельчанам.

Родители Тяна давно уже собирались женить сына на Хьеу. Если бы не опасное положение, какое было в последнее время, и если бы семья Хюе не переселилась в общину Тхай-Хок, Хюе непременно поговорил бы об этом с Бай, матерью Хьеу. Хьеу знала об этом, и ей не захотелось встречаться с Тяном. Она замедлила шаг и пошла к дому Тоая окружным путем, через поля, там она уж, наверное, не встретит Тяна.

Хьеу стала спускаться по той же дороге, по которой пришла. Вдруг у подножья холма она увидела женщину, похожую на ее мать. Это и вправду была Бай. Она что-то подбирала с земли. Хьеу позвала:

— Мама!

Бай подняла голову. Хьеу сбежала к ней.

— Что ты тут делаешь, мама?

Мать держала в руках жестянки из-под консервов, брошенные вражескими солдатами. Показав Хьеу четыре коробки, мать сказала радостно:

— Смотри-ка! Эти жестянки могут нам пригодиться!

Французы после еды обычно пробивали все пустые банки, или расплющивали их, чтобы никто не мог ими воспользоваться. Поэтому годную для дела, не изуродованную жестянку редко можно было найти. А в руках у Бай их было целых четыре штуки. Но не успела мать договорить, как Хьеу вырвала у нее из рук злополучные банки и бросила их в груду разбитых. Потом она отвернулась от матери и стала продолжать свой путь.

Бай ничего не поняла, растерянно посмотрела вслед дочери и пробормотала:

— Что такое с ней случилось? Чего это она так рассердилась?

Но подбирать жестянок не стала. Минуту назад, увидев эти банки, она обрадовалась и подумала, что их надо взять с собой. Правда, они не так уж ей были нужны, но почему же не подобрать? Дочка вырвала, а затем бросила их: наверно, с ней что-то случилось? Как жалко! Бай знала: характер у Хьеу ласковый, она очень любит свою мать, но если с дочерью что-нибудь происходит, она никому и никогда не скажет ни слова. Поэтому, когда Хьеу стала удаляться, мать не позвала ее обратно. Бай начала подниматься на холм, где уже толпилось много народу. Что там случилось с партизанами? Когда Хьеу позвала мать с собой на гору, Бай отказалась: она горевала о разграбленном дотла доме, об убитом буйволе. Но что делать? Надо примириться с пришедшей бедой. Как там партизаны?

Какой ужас! Все говорили о смерти Баи и Фана. Враги очень жестоки!

* * *

Хьеу спустившись вниз, обошла поле и приблизилась к дому дядюшки Тоая. В доме Тоая побывало много крестьян и политработников. Но к приходу Хьеу люди уже разошлись, остался только председатель сельского комитета Льен-Вьета. Это председатель попросил всех разойтись по домам, чтобы Чо мог отдохнуть.

Дом опустел. Чо лежал на кровати, голова его была перевязана чистым бинтом. Юноша был бледен, как полотно. Когда Хьеу подошла к постели Чо, он улыбнулся ей. Она спросила, как он себя чувствует, а потом спустилась в кухню, чтобы сварить ему кашу.

Необходимо было перевязать Чо и сделать ему укол. Хоя пошел за секретарем уездного комитета, который умел лечить.

В доме остались только Чо, его отец Дау и хозяин дома Тоай. Дау шагал взад и вперед, в кухню и обратно, и не знал, что бы такое сделать для Чо. Хозяин, сидевший на пороге у двери, видя беспокойство Дау, потянул его за штанину.

— Присядь, отдохни. Сейчас он поест, ему сделают укол и перевязку, ты не беспокойся, все будет в порядке. Он отдохнет немного, и силы вернутся к нему. Ему здорово повезло, подумай только, уцелеть в такую минуту!

Дау нерешительно остановился, потом сел на порог. Оп не произнес ни слова. Вдруг он посмотрел во двор. Оттуда поносились слова:

— Ну, давай поторапливайся! Делай свои дела! Сейчас открою и накормлю тебя.

Племянник хозяина собирался выгнать буйвола в поле — на пастбище.

В этом районе было очень мало удобрений. В основном — навоз от буйволов и свиней. Но свиней редко держали — рискованно и невыгодно: оккупанты отбирали их при налетах на селения. Много буйволов они убили и угнали. Сейчас осталось всего два-три буйвола на целую деревню, а в некоторых, насчитывающих население в четыреста-пятьсот человек, оставался всего один буйвол. Поэтому навоз очень берегли. Прежде чем выпустить буйвола в поле на работу или накормить, животное задерживали в хлеву, чтобы он сделал «свои дела».

Племянник хозяина, держа в одной руке веревку, продетую через ноздри буйвола, а в другой кнут, стоял перед буйволом и повторял:

— Ну, давай, давай! Сейчас же открою хлев и накормлю тебя. Давай, давай…

Он много раз твердил одно и то же. Буйвол попятился назад в хлев. Он мотал головой, двигал ушами и крутил хвостом, отгоняя мух.

Дау взглянул на Тоая, будто хотел спросить у него: «А где же мой буйвол?» Потом он крикнул мальчику во двор:

— Эй, ты не видел моего буйвола? Не знаешь, куда Сон увел его?

Мальчик ответил:

— Нет, я не знаю, где Сон.

Тоай подхватил:

— Конечно, он не знает. Твой буйвол с другой деревни, откуда ему знать.

Дау подумал: «Ну, конечно, откуда ему знать, где Сон и где мой буйвол? Но все-таки, где же мой буйвол?» Он забеспокоился.

— Буйволов с вашей деревни, наверное, угнали в лес, — сказал Тоай, — больше некуда. Очевидно, они уже вернулись.

Хьеу, выйдя из кухни, вмешалась в разговор:

— Нет, еще не вернулись. Другие ребята уже дома, а Сона нигде не видно.

Тоай продолжал:

— Еще не подсчитали точно, сколько убито буйволов во время этого боя, но говорят много: около семидесяти.

Дау быстро поднялся с места:

— Около семидесяти! А где же мой буйвол?

Чо молча слушал весь разговор, но тут он не вытерпел и обернулся к отцу:

— Сходи-ка, отец, посмотри. Утром я видел, как мальчишки вместе с Льенгом погнали буйволов в лес.

Хьеу сказала Чо:

— А нашего буйвола французы застрелили. Хорошо еще, что Льенга хоть и сильно избили, но потом отпустили.

Чо даже привстал.

— Правда? Вашего буйвола убили?

Потом он обернулся к отцу:

— Отец! Сходи поскорей, посмотри, вернулся ли Сон!

Видя нерешительность Дау, Тоай сказал:

— Никуда не денется твой буйвол, но позаботиться о нем все же следует. Иди посмотри, что там делается. Не волнуйся о Чо, он останется со мной и с Хьеу, а скоро вернется Хоэ.

Чо сердито прикрикнул на отца:

— Да поторапливайся! Иди скорей!

Дау побежал домой.

Семья Дау была бедной. Раньше он арендовал землю у До Бьена и Хюе. После революции ему дали пять мау общинной земли. С 1949 года Дау перестал арендовать землю у До Бьена и Хюе, так как тетушка Бай дала ему мау земли в своем саду. Это было ему очень выгодно: не нужно было платить арендную плату. Раньше Дау никогда и мечтать не смел о собственном буйволе. Он арендовал у людей землю, а чтобы вспахать ее, он за плату брал у хозяев буйвола.

После революции началась освободительная война. Работать в тылу врага было очень трудно из-за частых налетов на село. Но благодаря тому, что народное правительство издало закон о снижении арендной платы, Дау сумел скопить немного денег. Вместе с крестьянами Хоатем и Ча, его односельчанами, он купил буйвола и уже дважды обработал на нем землю. Буйвол стоял в одном хлеву с буйволом тетушки Бай, в саду которой находилась хижина Дау. Его младший сын, тринадцатилетний Сон, пас буйвола.

В то утро, когда взорвались первые гранаты и в деревне ударили в набат, Дау торопливо открыл ворота, чтобы Сон увел буйвола. Как обычно, выйдя из деревушки, Сон быстро погнал буйвола прямо через поле к лесу у горного хребта.

Чужеземцы знали, что жители прячут буйволов в этом лесу, но ни разу не осмелились войти туда. Девятнадцатого марта враги окружили лес, обстреляли его из пулеметов, убили одного буйвола и ранили трех. Пусть лучше уж французы их убьют, чем захватят и угонят. Ведь мясо убитых животных можно продать и выручить деньги. Вот почему в этот лес всегда сгоняли много буйволов.

Сон очень боялся за своего буйвола. Враги старались либо отобрать животных, либо убить их. Оккупанты стремились уничтожить всю молодежь, чтобы народ не мог продолжать освободительную войну, и грозили перестрелять всех буйволов, чтобы крестьянам не на чем было работать. Враги надеялись, что тогда народная война будет проиграна. С особенным ожесточением французы охотились за буйволами. В этой деревне только за последние несколько месяцев они убили или захватили больше ста буйволов. Во время некоторых боев, как, например, девятнадцатого марта, они уничтожили свыше ста животных. Не обращая внимания на разбегающихся во все стороны крестьян, вражеские солдаты принялись ловить буйволов. Но многие животные, почуяв опасность, бросились бежать. Нагнув голову, подняв хвосты, буйволы мчались через поле вслед за бегущими людьми, иногда даже обгоняя их. Впереди Сона только трое детей скакали на своих буйволах, две девочки, Бео и Куа, и мальчик Тят. Вскоре они скрылись в лесу. Сон мог бы их догнать, но он удерживал своего буйвола, дожидаясь отставшего от всех Льенга. Льенг ухаживал за буйволом, принадлежавшим тетушке Бай. Этот буйвол был очень медлителен. На беду Льенга у животного на ноге был нарыв, и последнее время он сильно прихрамывал. Вот почему Льенг и отстал от Сона. Когда Сон уже выехал со двора, Льенг с плачем еще возился в хлеву. А потом он со своим буйволом плелся где-то сзади, в поле. Правда, партизаны задержали солдат у деревушки, но если Льенг будет так тащиться, то им не удастся скрыться!

Сон сказал ребятам, чтобы они угоняли буйволов. Потом он крикнул Льенгу: «Поторопись. я жду тебя!» В эту минуту со стороны деревушки Выон-Соай начали стрелять из минометов. Буйвол ринулся вперед. Сон должен был обхватить его за шею, чтобы не свалиться на землю.

Мальчик увидал через плечо, как партизаны, выскочив из-за бамбуковой ограды деревни Выон-Соай, пригнувшись, бегут в сторону гор следом за ними. Около деревушки показались вражеские солдаты! Сон, ужаснувшись, хлестнул буйвола и тотчас же услышал, как за спиной засвистели пули. Добравшись до деревни Минь-Кхай, Сон увидел Тята, Бео и Куа. Их буйволы паслись на берегу реки. Здесь собралось много крестьян, пригнавших сюда свой скот. Сон позвал товарищей:

— Ребята, французы уже вошли в нашу деревню. А вдруг Льенг не успел убежать? Я обернулся было посмотреть, но когда начали стрелять, я убежал. Чудом спасся от пуль, — мне здорово повезло!

Женщина с ребенком на руках, стоявшая у края дороги, неожиданно взглянула на правую ногу Сона и сказала испуганно:

— Посмотри-ка, Сон, на свою ногу!

Сон взглянул на ноги. Струйка алой крови бежала по его ноге. Черт возьми! А он и не почувствовал ранения! Уж не попали ли в буйвола? Оберегая свою раненую ногу, Сон внимательно, со всех сторон осмотрел бока животного. Вот удача! Буйвол цел и невредим. Пуля задела только ногу Сотта. Мальчик приготовился уже спрыгнуть на землю, но тут со стороны дороги, пересекающей деревню Минь-Кхай, послышались выстрелы. Окружили! Вместе с ребятами Сон поспешно погнал буйвола в гущу леса. Испуганные жители с криками разбежались.

В лесу Сон спрыгнул на землю. Буйвол, продираясь сквозь ветви и прокладывая себе дорогу в густом лесу, побежал вперед. Сон, прихрамывая, бежал следом за ним. Листья и колючки от кустарников хлестали его по лицу. Ребята тоже разбежались во все стороны. Весь лес гудел от выстрелов.

Забравшись в самую гущу кустарника, буйвол остановился. Сон обошел его, ласково погладил по лбу и тихонько пошлепал по морде:

— Ты у меня молодец! Постой-ка здесь, а я пойду замаскирую наши следы.

Буйвол стоял неподвижно, даже хвост его не шевелился. Сон, хромая, выбрался к опушке леса, к тому месту, откуда они пробирались в лес. Вскоре мальчик вернулся к буйволу, уничтожая по дороге свои следы и следы буйвола.

Вернувшись к нему, Сон удовлетворенно огляделся. Утомленное животное стояло перед большой пальмой, а вокруг был сплошной густой кустарник, покрытый колючками. Потревоженные муравьи буквально усыпали пальму. По веткам они спустились на спину буйвола и начали жестоко кусать его. Колючие ветки кустарника впивались в тело животного. Но буйвол стоял, не шевелясь. Сон сорвал ветку и, приподнявшись на цыпочки, стал стряхивать муравьев со спины, с шеи и с головы буйвола. Но насекомые ползли и ползли безостановочно. Мальчику пришлось взобраться на дерево и обломать все ветки, которые свисали до спины буйвола.

Стряхнув с себя муравьев, Сон слез с дерева и сел около куста. Ой, как болит нога! Когда он садился, то растревожил рану. Сон посмотрел на согнутую ногу. Какой ужас! Из открытой раны, сквозь запекшуюся слоями кровь, вниз по ноге бегут красные струйки.

Сон вдруг представил, а что если французы найдут их по кровавому следу? Он встревожился и опять пошел по только что замаскированному им пути. Но теперь ему приходилось искать дорогу, отодвигая ветки, раздвигая тростник. Следов крови не было видно. Он прошел еще немного. Ничего. Сон намеревался выйти поближе к опушке, но не мог найти ее: вокруг него были только листья, ветки, колючки. Он только что сам тщательно скрыл сделанный ими проход в лес и теперь не мог найти недавно пройденную буйволом дорогу.

Оглядываясь по сторонам, мальчик почувствовал, как судорожно покалывает и болит его нога. Но все же он доплелся до буйвола и опять сел около куста.

Как больно! Больно и стоять, и идти, и сидеть. Сон осторожно положил ногу поудобнее… Он так измучился, бегая с раннего утра под палящими лучами солнца. Не было во рту ни крошки риса. Нога прострелена… Мальчик взял в рот несколько лепестков цветка, растущего на кусте, пожевал их.

Солнечный свет пробивался сквозь густую листву и яркозолотыми пятнами падал вниз — на спину буйвола, на куртку Сона, на землю. Ветер шелестел листвой. Звонко пели два перепела… У Сона неожиданно потемнело в глазах. Он посмотрел на буйвола. Ему показалось, что тот на глазах быстро увеличивается. Да, буйвол раздувался, рос и вдруг сразу исчез. Золотые солнечные пятна побежали в разные стороны и тоже пропали. Пение перепелов слышалось где-то далеко-далеко. Даже выстрелы звенели будто во сне…

Сон потерял сознание.

Буйвол, встревоженный молчанием мальчика, несколько раз оглянулся на него, потом еще раз обернулся и фыркнул. Сон открыл оба глаза. Было очень жарко. Морда буйвола блестела от пота. Буйвол внимательно смотрел на лежащего мальчика.

Затерянные в лесной чаще, они оба молчали и не двигались — и мальчик и буйвол.

Дома дядя Дау узнал, что Сон с буйволом еще не вернулся. Он побежал искать их по всей деревне. Дети Бео, Куа и Тят довели его до леса. Они громко стали звать Сона и буйвола, их крики разносились по всему лесу.

Сона нашли только по мычанию буйвола.

Буйвол услышал знакомый зов, поднял голову и громко замычал:

Му-у! Му-у!

Дау пошел на голос животного. Сначала он заметил только буйвола, бросился к нему и обнял за шею. Дети, увидев Сона, окликнули дядю Дау. Тот оставил буйвола и подошел к сыну. Думая, что Сон спит, отец потряс его за плечи.

Мальчик полулежал, привалившись к кусту и наклонив голову. Кровь темнофиолетовым пятном запеклась на ноге…