Спустя некоторое время жители, переселившиеся в общину Тхай-Хок, один за другим стали приходить в свою деревню за продуктами. Обычно они отправлялись в путь вечером, после захода солнца, когда им не угрожала вражеская облава. Люди приходили для того, чтобы взять немного риса, соли, бататов, маньоки, кое-что из одежды и посуды. Затем они вновь торопливо покидали родную деревню. Немногие осмеливались остаться дома, хотя бы на день или полдня, потому что французы непрерывно устраивали облавы и смерть подстерегала людей на каждом шагу. Крестьянка Бай поселилась в хижине Фан, у родной тетки Хьеу. Муж Фан работал в городе у французов, сама она занималась торговлей, у нее всегда водились деньги. Фан частенько давала взятки французам и До Бьену, поэтому она жила относительно спокойно. Хьеу попросила у матери разрешения сходить в родную деревню, но Бай страшно боялась облавы и даже слышать не хотела об этом. И все же, спустя два дня после облавы, Хьеу отправилась домой, сказав, что пошла за сушеным картофелем и медной кастрюлей. В хижине Фан было все, но многое приходилось прятать. Хьеу это было на руку. Воспользовавшись первым предлогом, Хьеу ушла из дому.

Тян тоже тайно жил в Тхай-Хоке и часто бывал у Фан. Узнав, что Хьеу пошла в деревню, Тян отправился за ней. Миновав защитный забор, Тян повернул прямо к своему дому.

В это время Хьеу, встретив кого-то по дороге, рассказывала о жизни в чужой деревне.

В Тхай-Хоке с наступлением дня ни один человек не осмеливался выйти на улицу. С раннего утра жители беспокоились о том, как бы спастись от облавы, а вечером, после захода солнца, наспех готовили какую-нибудь пищу, затем гасили свет и ложились спать…

Французские и африканские солдаты совершали грабежи и насилия. Солдаты марионеточной армии рубили бамбук, ловили кур. Они соревновались, кто больше наворует платков и шляп, кто больше награбит в садах бананов и орехов. Кроме того, в Тхай-Хоке крестьянам приходится платить за комнаты. Сколько денег на это уходит!

Хьеу направилась к своей хижине и неожиданно услышала голос Тяна. Тян начал уговаривать ее скорее вернуться в Тхай-Хок, но Хьеу не стала слушать его. Тян пошел за ней следом, говоря, что он хочет повидать Чо.

Хьеу только что видела Дау. Он сообщил ей, что Сон находится на излечении у лекаря Куанга, а Чо ушел домой отдыхать. Дау прибавил:

— Чо еще очень слаб. Я велел ему отдыхать, но он не слушает меня и плетет бамбуковую веялку{}.

Дау с улыбкой добавил:

— Если Чо захочет что-нибудь сделать, то обязательно сделает по-своему, его не остановишь.

Хьеу пошла навестить Чо.

Чо сидел во дворе и плел бамбуковую веялку, на голове у него еще была повязка. Когда вошли Хьеу и Тян, Чо взглянул на них, но тут же сурово нахмурился и опустил глаза, хотя и видел, что Хьеу приветливо улыбается ему… Только когда они подошли к нему, он поднял глаза и протянул:

— А, это вы…

Затем вновь склонился над работой. Хьеу весело спросила:

— Что ты плетешь? Кажется, веялку?

— Ага… — угрюмо пробормотал Чо.

Хьеу продолжала улыбаться:

— Ты уж совсем поправился?

— Поправился.

— Для чего ты плетешь веялку?

— Нужно. Пригодится в хозяйстве.

Хьеу хорошо знала характер Чо. И все же Чо вел себя очень странно. Последний раз они виделись позавчера вечером, в хижине крестьянина Тоая. Хьеу варила кашу, когда пришли Хоэ и секретарь партийной ячейки. Секретарь перевязал Чо и сделал ему укол. Затем Чо съел кашу, немного пришел в себя и рассказал Хьеу о том, что случилось в деревушке Выон-Соай. Он говорил ей о том, что ему пришлось пережить, когда он сидел вместе с партизанами в тайном убежище, зная, что Фан, Баи и Тхиет поднимаются на верхний этаж убежища, прислушиваясь к взрывам гранат, крикам врагов, выстрелам… Он взволнованно сказал ей в тот вечер:

— Мои товарищи погибли ради того, чтобы я остался жить!

Глаза его наполнились слезами. Хьеу тоже с трудом сдерживала слезы.

Сейчас Хьеу вспомнила все это. Да, это было позавчера вечером. И в ту же ночь Хьеу вместе с матерью эвакуировалась в Тхай-Хок. Только сегодня ей удалось повидаться с Чо. Больше ничего не произошло за это время. Тян, до сих пор молча стоявший рядом с Хьеу, шагнул вперед. Он хотел завязать разговор с Чо. Хьеу насторожилась. Тян подчеркнуто резко окликнул:

— Чо!

Громкий оклик Тяна заставил Чо оторваться от работы. Он нехотя поднял голову и посмотрел на Тяна. Тян продолжал тем же вызывающим тоном:

— Ты не знаешь, почему это ходят слухи, что якобы из-за меня было обнаружено убежище и погибли Фан и Баи?

— Не знаю! — резко ответил Чо и тотчас склонился над работой.

Тян продолжал срывающимся от злобы голосом:

— Если ты не знаешь, то кто же тогда знает? С нами были ты, Тхиет и Льеу. Льеу не посмеет так сказать. Значит, сказал ты или Тхиет.

Чо ничего не ответил и продолжал работать.

— Ты должен знать, кто и зачем пустил этот слух! — зло настаивал Тян. — Мы слишком медленно отступали в тот день: французы шли за нами по пятам. Если они случайно заметили, когда я прятался в убежище, то они должны были увидеть и Тхиета, который нес тебя на руках… Все дело в том, что мы слишком поздно приняли решение отходить, а нужно было разойтись вовремя…

Чо сосредоточенно стучал молотком по бамбуковым палочкам.

Тян продолжал в том же резком тоне:

— Вспомни, сколько раз я предупреждал тебя, что пора отступать. Но ты не послушал меня. Если бы мы отступили вовремя, это несчастье не произошло бы…

Чо оторвался от работы, поднял голову и быстро спросил:

— Но ведь в тот момент крестьяне не успели еще угнать всех буйволов?

Тян с раздражением ответил:

— Буйволы? Разве буйволы дороже человека? Вот погибли Баи и Фан, а могли бы погибнуть все. Можно ли в такой момент думать о буйволах? Буйвол тетушки Бай все равно был убит…

Тян замолчал и криво усмехнулся:

— Тебе, конечно, надо было спасать этого буйвола, которого твой отец купил вместе с Хоатем и Ча.

Тян обернулся к Хьеу.

— Ну, пойдем.

Хьеу заметила, что Чо совсем прекратил работу. У него изменилось выражение лица. Он поднял голову и с недоумением посмотрел на Тяна. Тян же, не оборачиваясь, быстро пошел в сторону хижины Хьеу.

Чо снова наклонился, несколько раз подряд с силой ударил молотком по куску бамбука. Хьеу растерянно пробормотала:

— Ну, я пойду.

И направилась к своему дому. Войдя в дверь, она словно не замечала Тяна, не слышала, что он говорил ей.

Она взяла картофель и кастрюлю, за которыми пришла. Потом долго стояла, задумавшись, не двигаясь с места.

Тян поторопил ее:

— Пошли, Хьеу, скоро стемнеет.

Хьеу посмотрела прямо в лицо Тяна и сказала, будто отрезала:

— Иди!

Она поставила на место кастрюлю, высыпала в корзину картофель. Взяв свою широкополую шляпу, она направилась к выходу.

Тян растерянно спросил:

— Ты куда?

Хьеу ответила, не оборачиваясь:

— К лекарю Куангу, навестить Сона.

— Ты пойдешь в деревню Минь-Кхай? Когда же ты вернешься?

Но Хьеу не ответила ему и вышла из дому.

Тян обозлился, хлопнул дверью и направился в Тхай-Хок.

* * *

Чо, оставшись одрш, бросил молоток, обеими руками обхватил голову. Хотелось лечь, забыться, но он должен был сплести веялку к завтрашнему дню, чтобы отнести ее лекарю Куангу и получить гранаты. Чо продолжал работу.

Всему району было известно врачебное искусство Куанга, излечивавшего любые раны. Если случалось, что раненого или избитого французами вьетнамца не было возможности устроить в больницу, то обращались за помощью в Куангу. Позавчера вечером Дау отнес к нему раненого Сона. Чо, возвращаясь от Тоая, зашел к лекарю, чтобы навестить брата. Куанг показал Чо американские гранаты, которые он нашел в деревне после облавы. Чо, увидев гранаты, попросил отдать их ему, но Куанг согласился на это со следующим условием:

— Иди домой и сплети мне веялку. Взамен получишь гранаты.

Бамбуковая веялка — ценная вещь в деревне, она может служить кроватью и даже крышей.

Французы сожгли хижину Куанга. Раненые и больные лежали прямо на земле. Но не только поэтому попросил Куанг сделать ему веялку — такой уж был у него характер. В доме Куанга всегда бывало полно лекарственных трав, листьев, порошков, баночек, пузырьков, тряпок, остатков бетеля, золы. Сейчас запах лекарственных растений, настоенных на спирте, смешивался с неприятным запахом мочи и крови. Но в ответ на жалобы, что в доме очень дурной запах, Куанг возражал:

— Да, пахнет неприятно. Но зато здесь можно вылечиться. Если бы в моем доме было чисто, как в больнице у французов, односельчане не стали бы приходить ко мне лечиться. А в больнице у французов никому не удавалось вылечиться.

Куанг заметил, что Чо очень хочет получить гранаты. Взамен за них Куанг потребовал бамбуковую веялку. Чо не стал ему возражать и заторопился домой, обещая лекарю исполнить его желание — сплести веялку. Но Куанг окликнул его, дал ему гранаты и со смехом произнес:

— Я просто пошутил. Возьми их. Какое счастье, что тебе удалось спастись! Нам не пришлось бы с тобой разговаривать, если бы ты погиб как Фан и Баи. Угости хорошенько французов этими гранатами!

Лекарь дал Чо горсть какого-то лекарства и велел прикладывать к ране. Получив гранаты и лекарство, Чо заметно повеселел. Уходя, он сказал Куангу:

— Обещаю вам принести веялку через несколько дней.

Придя домой, Чо достал бамбук и нарезал палочки.

Если он не может пока работать в поле, то займется веялкой. Труд его не пройдет даром — у секретаря будет веялка, она очень пригодится для больных, которые лечатся у Куанга.

Дау спросил у Чо, зачем он собирается плести веялку. Сын ответил:

— Хочу помочь Куангу.

Отец велел Чо отдыхать, но увидев, что Чо приготовляет бамбук для работы, отец тут же помог ему нарезать бамбуковые палочки.

«Если основательно поработать сегодня вечером и завтра утром, — веялка будет готова к полудню. Завтра же вечером или послезавтра утром я отнесу ее лекарю Куангу», — думал Чо.

* * *

Когда Хьеу пришла к Куангу, Сон приветствовал ее появление радостным криком. Мальчик лежал в углу комнаты на циновке. Куанг перевязывал девушку с переломленной рукой, которая лежала на циновке.

Лекарь обернулся к гостье:

— А, Хьеу! Пришла навестить нас? Передай, пожалуйста, отцу или брату Сона, что его можно забрать домой. Видите, он вынужден лежать на земле. Рана у него пустяковая, я дам ему с собой лекарство, пусть лучше лечится дома. А вот эти люди тяжело ранены, но дня через два их тоже нужно будет забрать отсюда, у меня им неудобно. Мы оставили их здесь только потому, что боялись причинить им вред при переноске.

В доме находилось только две кровати и обе были заняты. Мужчина, раненный в бедро, лежал на кровати, которая стояла недалеко от Сона. Услышав слова Куанга, он громко спросил:

— Зачем же тогда привезли меня сюда? Почему вы хотите, чтобы нас увезли? Пусть лучше меня отвезут в больницу и там ампутируют ногу. Зачем вы сделали мне эту бамбуковую повязку? Только лишние муки из-за нее…

Во время последней облавы его ранило в бедро: кость была раздроблена, голень болталась. Куанг сделал ему перевязку, наложил на ногу бамбуковую шину, но острая боль не прекращалась. Мужчина все время стонал и жаловался, просил отправить его в больницу и сделать ампутацию. Куанг повернулся к больному и спокойно сказал:

— Если вы настаиваете на ампутации, я могу это сделать… только зачем же без конца жаловаться?..

— Я хочу, чтобы меня оперировал хирург, под наркозом, при помощи настоящих инструментов. А вы ведь начнете пилить обыкновенной пилой и причините мне невероятные страдания.

Куанг отвернулся от него и с раздражением сказал:

— Вот именно поэтому я не спешу с ампутацией, а наложил шину. Попробуем сохранить вам ногу.

Куанг массировал руку девушки. Рана у нее была выше локтя. Лекарь вытащил осколки и начал вправлять кости. Девушка тихо стонала, а когда Куанг нажимал сильнее, коротко вскрикивала. Девушка внимательно слушала разговор лекаря и человека с шиной на ноге, и это ее немного отвлекло от собственной боли. На руку нужно было наложить шину, но прежде всего следовало вправить вывихнутую кость. Как только лекарь пытался вправить кость, девушка начинала кричать.

Мужчина с раненой ногой продолжал громко стонать. Лекарь обернулся к нему:

— Нельзя ли потише? Вы так отчаянно стонете, что французские летчики могут услышать вас и начать обстрел.

Но раненый кричал еще громче:

— Мне больно! Почему вы не разрешаете мне стонать? Что за лекарь!

Куанг, осторожно прощупывая руку девушки, грубовато ответил раненому:

— Если вам так хочется кричать и жаловаться, то позовите французов и пожалуйтесь им. Зачем жаловаться односельчанам?

Раненый резко приподнялся на кровати:

— Жаловаться французам? Они сразу же свернут мне голову. Разве можно им жаловаться?

В это время девушка громко вскрикнула. Раненый мужчина замолчал. Куанг снова наклонился над девушкой, внимательно осмотрел ее руку и с облегчением вымолвил:

— Ну, вот! Теперь все в порядке!

Мать девушки, которая все время сидела возле дочери и держала ее, взволнованно спросила:

— Все в порядке? Кость встала на место?

Куанг нарочно завел разговор с раненым, чтобы отвлечь внимание девушки. Воспользовавшись случаем, он внезапным сильным движением вправил кость. Теперь можно было наложить шину. Куанг попросил подать ему лекарственные травы и банановые листья. Хьеу раздула огонь и принесла в комнату печурку.

Хотя Хьеу пришла сюда ради Сона, ей так и не удалось поговорить с ним. Мальчик попросил взять его домой, Хьеу обещала сказать об этом Дау и Чо. Прощаясь с Хьеу, лекарь наклонился к ней и тихо прошептал:

— Если французы опять устроят облаву, я не смогу спрятать всех раненых. Здесь их оставлять нельзя: французы перестреляют.

Пока Хьеу добиралась до жилища Дау, стало уже совсем темно. Дау и Чо ужинали. Дау приветливо пригласил Хьеу присаживаться к столу. Но Хьеу поспешно отказалась от еды, сказав, что она уже ела в деревне Тхай-Хок.

— Мы там сидим сложа руки. Мама сказала, что есть нужно только два раза в день. Мы стараемся делать это до наступления темноты: если вечером готовить ужин, будет виден огонь.

Дау, зевая, пожаловался:

— Вот беда какая! Несколько дней назад удалось достать немного рыбного соуса, а сегодня и этого нет. Да уж ладно, чем богаты, тем и рады, что-нибудь поедим.

Они сидели в хижине, но в ней было свежо, как под открытым небом. Несмотря на то, что лампу не зажигали, Хьеу ясно видела плошку с солью, перец на бамбуковом подносе, сушеные бататы, рис на дне кастрюли. Даже в доме Хьеу рис давно уже заменили бататами, а многие семьи питались только молодой маньокой. Французы безжалостно уничтожали посевы, кроме того, стояла сильная засуха, на деревни надвигалась угроза голода. Скоро у крестьян не будет даже маньоки и бататов.

Хьеу передала просьбу лекаря Куанга взять от него Сона. Она предложила отцу отвести мальчика в Тхай-Хок: временно, пока не заживет нога, он может пожить вместе с нею и ее матерью Бай. У Куанга он лежит на земле; кроме того, и там, и дома небезопасно: в случае облавы негде будет его спрятать. Дау согласился с Хьеу и обратился к Чо:

— Как ты думаешь, сынок? Что, если мы отправим Сона на время к Бай и Хьеу?

Чо сидел угрюмо, не проронив ни одного слова и даже ни разу не подняв головы. Хьеу, беседуя с Дау, не спускала глаз с Чо. Она думала, что Чо за что-то сердится на нее с того вечера, когда они виделись в последний раз. Может быть, Чо не хочет поселить Сона у нее? Да, наверное.

Чо, не поднимая головы и машинально помешивая палочкой соль, сказал, выделяя каждое слово:

— Сона мы перенесем сюда. Если будет облава, мы спрячем его в убежище.

Хьеу улыбнулась, хотела было сказать Чо, чтобы он перестал сердиться на нее, но Чо не дал ей вымолвить ни слова и продолжал:

— Если Сон не успеет спрятаться, то французы убьют его. Но это лучше, чем перейти к врагам, сфотографироваться и получить паспорт предателя.

У Хьеу от обиды пересохло в горле. Она растерялась, но быстро взяла себя в руки, встала, попрощалась с Дау и поспешно ушла. Дау не нашелся, что сказать, и только растерянно посмотрел ей вслед.

Придя в свою хижину, Хьеу взяла кастрюлю, картофель и вышла за калитку.

Дау уже пришел в себя. Он выбежал из дому и бросился догонять девушку.

— Хьеу, подожди!

Она обернулась.

— Тик искал тебя, когда ты была у Сона.

Хьеу рассеянно переспросила:

— Меня искал Тик?

Дау подошел к ней и тихо добавил:

— Он хотел о чем-то поговорить с тобой. Уже поздно, но ты все же зайди к нему. Как это я забыл сразу сказать тебе об этом?!

Хьеу кивнула головой в знак благодарности и пошла дальше. Когда Хьеу скрылась из виду, Дау вернулся домой и сердито набросился на Чо:

— Почему ты так разговаривал с ней? Ты ведь оскорбил ее!

Чо встал из-за стола, собрал посуду и понес в кухню, ответив на ходу:

— Я ее не оскорблял! Гораздо резче следует говорить с людьми, которые получают французские паспорта и живут с предателями.

Дау спокойно ответил сыну:

— Ты говоришь чепуху. Какое значение имеют бумаги и паспорта? Наши люди вынуждены временно жить там, им пришлось получить у старосты паспорта, чтобы обмануть французов и предателей. Но это вовсе не значит, что все жители общины Тхай-Хок и население всех районов, временно оккупированных врагом, перешли на сторону французов.

Чо пробурчал из кухни:

— Я и не говорил, что все жители Тхай-Хока и остальных, временно оккупированных районов, являются предателями. Французы понастроили постов и дзотов, жить стало невыносимо. Зачем же нам, жителям свободного района, переселяться к французам, да еще получать французские паспорта? А некоторые женщины даже ходят на базары, устраиваемые французами, кокетничают с вражескими солдатами и солдатами марионеточной армии, со старостами, чтобы они разрешали им торговать товарами иностранного производства.

Дау решительно возразил сыну:

— Ты говоришь ерунду, Чо! Правда, некоторые женщины не прочь пококетничать с французами, чтобы получить разрешение заниматься торговлей, есть любительницы французских базаров, но Хьеу совсем не такова.

— А почем ты знаешь, какая она?

Вопрос был настолько неожиданным, что Дау смешался:

— Она…

Чо передразнил отца:

— Она, она!

Разговор прервался. Оба замолчали.

Дау считал, что он и так сказал слишком много. Злой на язык Чо, высказав все, что было у него на душе, замолчал и замкнулся в себе. Он поспешно убрал посуду и собрался заняться проверкой караулов: за последнее время многие не являлись на свои посты.

Хьеу тем временем быстро шла домой. Она негодовала на себя, ей было стыдно до слез. До последней минуты Хьеу думала, что Чо сердит на нее из-за последней встречи. Слова Чо оскорбили девушку, на душе у нее было скверно, хотелось плакать. Она и не пыталась сдерживать слез — иногда слезы приносят облегчение.

— Как он смел так сказать: «Сфотографироваться и получить паспорт предателя!»

Жители деревни, переселившиеся в Тхай-Хок — как и все население временно оккупированных районов, — должны были получать паспорта у старост, назначенных французами. Но эта обязанность была ненавистна даже жителям Тхай-Хок, а тем более тем, кто переселился из свободного района. Хьеу еще не сфотографировалась и не имела паспорта: она была под защитой тетушки Фан. Но так не может долго продолжаться: рано или поздно придется получить у французов паспорт. Даже подумать об этом мучительно стыдно! Придется разрешить врагам сфотографировать ее, получить у них паспорт. Кроме того, нужно будет назвать свое имя и имена родителей. На паспортах — три красные косые черты, напоминавшие флаг Бао-Дая, который развевался на посту.

Хьеу еще не получила паспорта, она боялась даже подумать об этом. Мысль о паспорте доставляла ей страдание, а тут еще Чо сказал со злой издевкой:

— Сфотографируйся и получи паспорт предателя!

Раздумывая над словами Чо, Хьеу еще больше расстроилась. Она уже миновала деревню и пошла по полю к защитному забору — по направлению к Тхай-Хок. Было совсем темно: забор едва виднелся впереди. По ту сторону забора тянулись черные заброшенные поля; они поросли сорными травами, цветами боя; обрабатывать их было невозможно — французы угрожали за это расстрелом. По ту сторону забора становилось все темнее и темнее. Вражеские посты и дзоты тонули во мраке. Иногда раздавался звук набата из французского дзота, напоминая погребальный звон на кладбище. Вдруг Хьеу вздрогнула. Ей стало страшно, ноги отказывались идти вперед. Нет, она не осмелится приблизиться к забору и затем идти по полю! Почему она стала такой боязливой? Ведь совсем недавно, когда в сумерках по дороге мчались взад и вперед машины французов, а солдаты рыскали еще с обысками, — она смело отправилась в Хонг-Фонг, не обращая внимания на страхи и опасения Бай. Тогда Хьеу без всякого страха прошла мимо постов и дзотов, прошла по дороге, по которой обычно ездили французы. А сейчас Хьеу охватил такой ужас, что она не осмелилась идти дальше, хотя было уже темно и поздно, — в такое время все французы обычно находились на посту. Хьеу остановилась, придумывая какой-нибудь предлог, чтобы вернуться назад… Неожиданно она вспомнила о том, что сказал ей Дау. Ее искал Тик!

Наверное, Тик хотел сказать ей что-нибудь важное. Он просил передать Хьеу, чтобы она зашла к нему. Но она все время была занята и совсем позабыла о просьбе Тика.

Хьеу повернула назад и пошла к дому Тика. У нее сразу стало легче на душе. Бессмысленный минутный страх исчез, она почувствовала себя сильной и уверенной. Ничего, немного позднее, она вернется в Тхай-Хок. Хьеу ускорила шаг — ей захотелось поскорее увидеть Тика, узнать, зачем он ее искал.