Около двух недель назад за завтраком из хлеба с маслом и чая Лили лениво просматривала почту и вдруг увидела это… Окончательное подтверждение того, что «красавица с обложки», какой она была когда-то, осталась не у дел. Приглашение на ежегодный благотворительный бал фонда «Коллекции Людвига» – вот только в списке ее имени не было. Это не должно было оказаться сюрпризом: за последние несколько месяцев из музея ей не звонили, а остальные благотворительные фонды, в которых она состояла, давно забыли про нее. То, что ее выкинули из фондов «За спасение Бухареста», «Первого экологического» и других, особо не задело Лили – ни с одним из них она не чувствовала личной связи (например, ни разу не была в Бухаресте), но здесь… Горячая поклонница искусства, Лили свято верила в программы фонда «Коллекции Людвига» и его роль в сохранении и популяризации культурного наследия девятнадцатого века.

Умом Лили понимала, что не может заплатить двенадцать тысяч долларов за место за столиком, а платья, которые предоставят дизайнеры – спонсоры мероприятия, в любом случае будут ей малы, поэтому она уже неинтересна фонду. И все же осознание того, как быстро ее выдворили из круга избранных, причиняло сильную боль. Нахмурившись, она смяла толстую кремовую карточку.

– Дорогая, что случилось? – Роберт, который в это время намазывал джем на тост, положил нож, облизал пальцы и достал у нее из ладони смятое приглашение. – А ты хотела пойти? – спросил он, разглаживая бумагу на столе.

– Нет, я знаю, что мы не можем себе это позволить. Просто расстроена, что не вошла в организационный комитет. Из всех благотворительных фондов, в которых я состояла, этот действительно что-то значил для меня.

Она поднялась, выбросила приглашение в мусорную корзину и взяла на руки Уилла, который раскапризничался в своем детском кресле. Вернувшись за стол, задрала футболку, подождала пару мгновений, пока малыш крутил головой по сторонам, а потом нежно поднесла его широко открытый, как у птенца, ротик к правой груди. Он начал жадно сосать, закрыв глаза и тихо постанывая с каждым глотком. Лили провела пальцами по сморщенному лобику и пригладила мягкую прядь волос, торчащую вверх, как у индейца.

– Пройдет совсем немного времени, и мы снова сможем посещать подобные мероприятия, – пробормотал Роберт и, желая утешить Лили, стиснул ее свободную руку. – А пока… Я знаю, что сегодня вечером мама собирается на вечер Ассоциации помощи больным с расщелиной позвоночника в отель «Пьере». Она попросила меня сопровождать ее вместо отца, чтобы не тревожить его просьбой надеть смокинг. Если хочешь, я попрошу ее купить билет и для тебя. Ты вряд ли окажешься с нами за одним столом, но хотя бы возможность принарядиться будет.

Как принарядиться? Лили знала, что не влезет ни в одно из своих старых вечерних платьев.

– Дорогой, это мило, но у меня остается совсем мало времени.

– Колетт приезжает из Дартмута, чтобы попасть туда, – добавил он.

Лили отлично ладила с сестрой Роберта, которая училась на последнем курсе в гуманитарном колледже, и потому задумалась: может, и правда пойти? Она с удовольствием пообщалась бы с Колетт – веселой, чертовски умной красоткой, к тому же искренне любящей Лили. Им всегда было весело вместе. Но все же Лили не могла поддаться соблазну.

– Мы не сможем так быстро найти няню, – сказала Лили, хотя Хасинта – пуэрториканка, убиравшая их квартиру, – недавно обмолвилась, что с удовольствием посидела бы с ребенком.

– Дорогая, ты так ухаживаешь за Уиллом, что заслужила отдых! Ты лучшая мать на свете, но тебе пора развеяться! Пригласи своего сексуального мужа потанцевать! А я позабочусь о tu hijo [6] .

Честно говоря, Лили не хотелось встречаться с Джозефин, которая слишком часто вторгалась в их жизнь. Так как Роберт пытался найти работу, ему приходилось проводить много времени вне дома, встречаясь с друзьями и знакомыми родителей. Но Лили казалось, что, налаживая связи, он слишком часто оказывается рядом с матерью, ведущей активную общественную жизнь. А она целыми днями, пока Роберт играл в теннис или обедал с очередным приятелем по колледжу, сидела дома одна с ребенком. Вечера, кстати, тоже коротала в одиночестве, а Роберт сопровождал мать на очередной ужин. Нельзя сказать, что Лили не хотелось оставаться с Уиллом и расхаживать по дому в желтом фланелевом халате и тапочках, занимаясь уборкой. Нет, ей доставляло истинное удовольствие присутствие рядом любимого крохи, особенно когда он, то воркуя, то отрыгивая молоко, крутит головой и его большие выразительные глаза следят за ней. Их день состоял из сна, мытья и кормлений. За этими приятными занятиями казалось, что часы и дни сливаются в единое целое. Но Роберта почти никогда не было рядом, он не участвовал в семейной идиллии, и Лили все больше чувствовала себя забытой и недооцененной.

Он уходил из дома все чаще, и для Лили это стало поводом задуматься: нет ли у мужа романа на стороне? Однажды, после того как Роберт ужинал с матерью три вечера подряд, она решила в шутку спросить о любовнице. Ей не хотелось давать ему повод думать, будто она и в самом деле переживает (жена полностью доверяет мужу, так ведь?), но тем не менее он должен понять (если вдруг собирается завести роман), что она внимательно следит за любыми признаками неверности. Задача не из простых, и, казалось, самое лучшее – обратить все в шутку.

– Ну и как она сегодня? – спросила Лили, когда Роберт улегся в кровать. Часы показывали без пяти минут двенадцать, но Лили еще не спала и делала вид, что читает.

– Мама? С ней все нормально, – пробормотал Роберт, уже засыпая, едва прикоснулся к подушке.

«Две секунды, чтобы уснуть?»

– Нет, я имела в виду твою подружку.

Не открывая глаз, он застонал и обнял ее за талию.

– Кроме тебя, мне никто не нужен. – Он улыбнулся и подставил губы для поцелуя.

Лили неохотно наклонилась к мужу.

И хотя короткого разговора хватило, чтобы убедиться в верности Роберта, Лили все равно мечтала о вечерах вдвоем с мужем. Зачем постоянно играть в теннис в суперэлитарном мужском клубе и почему хотя бы иногда не отказать матери? Она и об этом спросила как-то раз, когда готовила ленч. Они собирались есть сандвичи с ржаным хлебом: кусочки холодной индейки, швейцарский сыр, несколько листьев салата и немного майонеза.

Он помедлил, прежде чем откусить маринованный огурец – свою закуску перед сандвичами, и сказал:

– Я не хочу ее обижать.

Лили едва сдержалась, чтобы не бросить в лицо Роберту пупырчатый, по форме напоминающий пенис, огурец среднего посола из отдела деликатесов, и, подождав, пока он прожует, спокойно спросила:

– А как же я, Роберт? Ты не думаешь о том, что можешь обидеть меня?

Он откинулся на спинку стула и резко выдохнул:

– Я думаю о тебе, не сомневайся. Но ты не видела маму, когда ей что-то не нравится. Она выходит на тропу войны. Тебе кажется, что она сейчас плохо к тебе относится? Подожди, вот если она решит, что ты крадешь меня у нее… Поверь, я делаю тебе огромное одолжение, стараясь не обижать ее.

Лили хотела сказать мужу, что, если он ходит с матерью на вечеринки раз в три дня, чтобы защитить ее, она предпочла бы обойтись без этого. Что ужасного может случиться, если он откажется от приглашения? Иногда таким женщинам, как Джозефин, привыкшим, что все подчинено их желаниям, нужно отказать один или два раза, и они тут же ломаются. Как миндальное печенье после недельного хранения.

– Итак, как насчет завтрашнего вечера? – решила спросить Лили. – Возьмем в прокате фильм и посидим дома?

– Завтра коктейльная вечеринка у ДФФ (так все, включая ее собственного сына, обращались к модному дизайнеру Диане фон Фюрстенберг, находящейся, несмотря на возраст, в отличной форме), и я обещал маме, что пойду с ней, – решительно ответил он.

– Ну естественно, – пробормотала Лили, отворачиваясь к раковине.

Роберт взорвался:

– Послушай, похоже, ты не понимаешь, как мне тяжело. Конечно, я предпочел бы остаться с тобой и Уиллом и смотреть кино, сидя на диване. Но если я это сделаю, у меня никогда не будет работы. Ты знаешь, как тяжело жить с фамилией Бартоломью? Мои дед и отец построили империю, которая стоит пять миллиардов долларов. Можно даже сказать, они создали целую индустрию домашнего садоводства. А что сделал я?

– Но, Роберт, в жизни невозможно получить все сразу, – вздохнула Лили. – Послушай, я знаю, ты много общаешься с нужными людьми. Но почему бы тебе не зайти на сайт с вакансиями или не поговорить с агентом по трудоустройству? Ты хотя бы рассылаешь свое резюме?

Он поднялся из-за стола, оставив нетронутым сандвич, и направился к двери.

– Невозможно получить работу, вслепую рассылая резюме. В нашем городе это реально только при наличии связей.

– И они у тебя есть.

Он пристально посмотрел на нее.

– Спасибо, что напомнила, – грустно сказал Роберт, и Лили показалось, будто она опять стала девочкой-подростком и участвует в школьных соревнованиях по легкой атлетике.

Она была прирожденной спортсменкой и особые успехи демонстрировала в беге на средние дистанции. Для этого вида спорта требовались хорошие легкие, сильные ноги и готовность тренироваться и в дождь, и под жарким солнцем. Лили обладала всеми этими качествами и очень скоро стала лучшей бегуньей в команде. Большинство соревнований она выигрывала или входила в тройку призеров, вызывая восторг одноклассников и родителей (особенно отца, поскольку мама мечтала, чтобы дочка преуспела в более изысканном занятии – например, в балете). Кроме того, она великолепно училась и потому начала выделяться среди одноклассников. Лили не хватало популярности, чтобы быть избранной в свиту королевы и короля вечера выпускников или в ученический совет, но тем не менее она привыкла, что в ней видят победителя. И ее внутреннее состояние, плохо это или хорошо, теперь было неразрывно связано с ее успехами.

А вот ее брат Мэтью был вполне доволен своей репутацией посредственности. Удовлетворительные оценки были его постоянными спутниками, и дистанцию восемьсот метров он пробегал, не демонстрируя особых умений или скорости. Очень часто, когда он завершал последний круг, Лили зажмуривалась и старалась передать брату всю свою энергию. Ей хотелось, чтобы он почувствовал хотя бы раз, что значит быть лучшим. Но Мэтью никогда не выигрывал в беге, и, похоже, это его устраивало, чего Лили тогда не могла понять.

Повзрослев, она осознала, что мир разделен на два лагеря: такие, как она, – трудоголики, настроенные на успех, и те, кто хочет лишь развлекаться, общаться с друзьями и работать в ночном клубе с живой музыкой. У Мэтью, например, была даже членская карточка такого клуба. Потребовалось много философских споров, прежде чем Лили согласилась, что нет ничего плохого в том, как ее брат хочет жить. Но для нее это было неприемлемо. Она не собиралась бесцельно провести время, отпущенное ей на этой земле, и хотела сама по себе что-то значить. И хотя раньше Лили смеялась над светскими львицами, с которыми подружилась за время короткого пребывания в списке знаменитостей первой величины, теперь она тоже стала одержима положением в обществе. В конце концов попасть в высший свет – значит, быть лучшей.

– Итак, я неудачник, – произнес Роберт. Голос выдал его горечь и уязвленное самолюбие.

– Ты знаешь, что я не это имела в виду, – мягко возразила Лили.

Но по тону Роберта было понятно, что, несмотря на сказанное, он не уступил ей. Он, как и Лили, по-прежнему хотел значить что-то сам по себе. Она понимала, что вряд ли сможет уважать Роберта, если у него ничего не выйдет. Но при этом не хотела оказаться женой одного из банкиров, одержимых манией величия, которых иногда встречала на Парк-авеню. Они шли, крича в навороченный мобильник что-то о новой камышовой крыше в доме на острове Мастик или о царапине на кузове «астон-мартина». С такими мужчинами она тоже не смогла бы найти общий язык. И все же для Лили было важно, чтобы Роберт стремился к успеху, верил в упорство, усердие и самореализацию.

– Как ты можешь быть неудачником? Ты ведь еще так молод!

– Мне тридцать пять. К этому возрасту дед уже открыл шесть магазинов на Среднем Западе, а отец удвоил доходы компании. – Роберт вздохнул, зрачки от волнения расширились. – Сейчас мне пора начинать делать себе имя. Хочу дать тебе и Уиллу все, что можно взять от жизни, – то, что мой отец дал нам. Вот почему нельзя ошибиться при выборе работы. А единственный способ добиться этого – встречаться с правильными людьми!

«Разве можно с этим спорить?»

Роберт закрутил крышку на банке с джемом. – Ты можешь попросить кого-нибудь посидеть с ребенком? Хочешь, я позвоню друзьям? Вдруг кто-то из них согласится?– Нет, дорогой, все в порядке. Вечеринка того не стоит. Будут и другие. – Лили приложила малыша к другой груди, которая уже налилась и из нее сочилось молоко. Она смотрела, как маленькие розовые губы Уилла сомкнулись вокруг соска, и уже в который раз думала, может ли она любить своего малыша сильнее, чем сейчас. Поскольку Роберта почти никогда не было дома, сын стал ее единственной настоящей радостью, постоянным спутником и неиссякаемым источником радости.– Я спрошу у мамы, какие еще мероприятия ожидаются в ближайшем будущем. Ты уже давно заслужила свободный вечер. Я переживаю за тебя, ведь ты столько времени проводишь в четырех стенах! – Роберт засунул в рот остатки сандвича.– Но здесь не так плохо, – пожала плечами Лили.– Нет, я серьезно. – Он поднялся из-за стола и поставил тарелку в раковину. – Тебе следует чаще выходить из дому.– Дело в том, что мой внешний вид сейчас не добавляет мне уверенности. Светские дамы такие стервозные. Стоит им увидеть, сколько лишних килограммов я набрала, и они тут же поднимут меня на смех, – смущенно призналась Лили, рассматривая грудь, которая напоминала ей вымя. Она чувствовала себя коровой, а не женщиной, и уж точно не дамой высшего света. – Я смущаюсь.Роберт с обожанием смотрел на жену.– Но ты такая горячая! Я серьезно говорю. Прямо дымишься. Сразу возникают всякие мысли…– Ты только взгляни на мою грудь!– Да, беби! – произнес он и, подражая Остину Пауэрсу, поднял вверх большие пальцы. Его лицо расплылось в глупой улыбке, а глаза превратились в узкие щелочки. – Жаль, что ты не можешь взглянуть на себя моими глазами. Ты еще никогда не была такой хорошенькой! Ты просто восхитительна, такая сочная!– Прошу тебя! – воскликнула Лили, округлив глаза. – Это слишком.Она знала, что муж хочет подбодрить, но такие комплименты заставляли ее сильнее чувствовать свою ущербность.«Мы та еще пара, – подумала Лили. – Он безработный, а я толстая тридцатилетняя уродина. Куда делась шикарная жизнь, которая сулила нам столько радости?»Конечно, повезло, что у них такой замечательный, здоровенький малыш – на свете столько людей, которые мечтают о потомстве, но не могут иметь детей или они рождаются неполноценными. Лили стало стыдно за то, что такие мысли возникли у нее в голове, но все же она не могла отрицать, что ей не хватает внешних атрибутов прежней жизни.