Кругман считает, что после Великой депрессии 1930-х годов была заключена принципиально важная сделка. Капитализм останется основой экономики Запада, но во избежание будущих катастроф он смирится с контролем со стороны государства. В известном смысле, так оно и было. После того, как администрация Рузвельта разобралась с американским капитализмом, он стал иным. Но это было всего лишь проявлением общего движения в сторону массового капитализма, управляемого государством исходя из собственных целей. Акционерная собственность становилась все более распыленной. К концу века в Америке численности акционеров было достаточно для того, чтобы выбрать президента. Если в начале XX в. акциями владели лишь 5% семей, то к его концу - уже 56%.

Подобно любой другой большой группе людей, лишенных доступа к фактам или прямому участию в бизнесе, акционеры теперь подвержены вспышкам эмоций не хуже, чем избиратели или толпа линчевателей. Располагая только абстрактным знанием бизнеса, они представляют собой удобный объект для манипулирования через финансовую прессу и склонны поддаваться любым абсурдным поветриям.

Первое движение массового капитализма возникло в Америке в 1920-х годах. В 1900 г. владение акциями было редким делом. Тогда на всю страну было всего 4000 фондовых брокеров. За следующие 30 лет число лиц этой профессии увеличилось более чем на 500%. Акции стали настолько популярными, что даже у мальчишек-чистильщиков обуви было свое мнение о них. Индекс Dow скакнул с отметки 120 пунктов в самом начале 1925 г. до пикового 381 пункта в 1929 г.

После того, как пузырь лопнул, Америка испытала первый припадок массовой депрессии. В отличие от прежних спадов, которые болезненно затрагивали преимущественно богатых капиталистов, в этот раз пострадал весь народ. Каждый четвертый потерял работу. За 1931 и 1932 гг. объявили о неплатежеспособности более 5000 банков. На фондовом рынке хозяйничали «медведи», и только в 1954 г. индекс Dow вернулся к максимальному уровню 1929 г.

Тогда впервые в истории избиратели потребовали от правительства «сделать что-нибудь». Администрация Рузвельта выполнила требование. Следуя последней моде на макроэкономику, она выдвинула программу денежного и фискального стимулирования. Никогда прежде правительство не предпринимало такого энергичного вмешательства в экономику. И никогда прежде экономика не демонстрировала такой невосприимчивости. Вместо того, чтобы быстро выздороветь, как это было после паники 1873 г. или спада 1907 г., страна увязла в болоте рецессии, банкротств и вялого роста. И она не могла выкарабкаться из него целое десятилетие. И тогда потребовалась самая большая война в мировой истории, чтобы вызволить бедолагу.

«Слишком мало и слишком поздно», - таков был вердикт ведущих экономистов. Правительство сделало попытку в верном направлении, но недостаточно быстро и сильно.