— Ребята, — сказал папа Жан, когда они нашли наконец своё жилище. — Я хочу, чтобы вы сегодня поработали. Уже поздно, а у нас немало дел. Помогите своей маме. Договорились?

— Конечно, папа Жан! — хором сказали Попо и Фифина.

— Смотрите! А я пойду на берег потолковать с рыбаками. Они должны скоро вернуться с моря.

Фифина сразу же помчалась в дом, где хлопотала её мать, но Попо не двинулся с места. Вообще-то он был послушный мальчик, но сейчас он сразу пожалел, что дал обещание папе Жану. Потому что ему совсем не хотелось помогать маме. И вовсе не из-за усталости: дети на острове Гаити привыкли ходить помногу; просто ему не терпелось побежать за отцом на берег океана и по пути осмотреть всё кругом, не терпелось поглядеть на людей да и себя показать.

И Попо потихоньку пошёл за отцом и дошёл до маленькой винной лавки. Она стояла почти на берегу, и возле неё толпился разный люд: матросы, рыбаки и просто бродяги. Они разговаривали громко и возбуждённо, и Попо очень захотелось остановиться и послушать, о чём они так кричат. У одного из них — жителя Санто-Доминго, столицы соседней страны, — на плече сидел большой важный попугай. Таких красивых, пёстрых, с огромным жёлтым клювом Попо никогда ещё не видал. И что всего интересней — попугай умел говорить. Попо очень хотелось послушать всё, что скажет попугай, но сегодня он не мог задерживаться возле винной лавки. В другой раз он уж непременно прогуляется по всем улицам города — и здесь, по окраинным, где такие дома, что кажется, они вот-вот развалятся, и даже, наверно, по самой главной улице…

— Беги в дом! — крикнул ему папа Жан, обернувшись. — Не то Фифина всё сделает за тебя! Быстрей!

Попо медленно побрёл домой. Уже перед самой дверью он оглянулся и увидел, как папа Жан, засунув руки в карманы и дымя сигарой, спускался к берегу. Папа Жан был большой и сильный, но казалось, что он возьмёт сейчас и поскачет на одной ножке, как обыкновенный мальчишка, — такая радость и нетерпение были во всей его фигуре и в походке.

«Дом», в котором поселились Попо и Фифина с родителями, был просто однокомнатной лачугой с жестяной крышей. В доме не было окон, а дверь была такая, как у сарая для дров. И к ней не вели ступеньки, потому что пол в хижине был вровень с землёй. Зато двор был большой. На нём росло огромное манговое дерево и два банановых. А неподалёку стояла высоченная пальма.

Когда Попо открыл дверь хижины, мама Анна и Фифина устраивали постель для маленькой Пенсьи. В углу уже стояла кровать родителей, а на пол был брошен соломенный тюфяк для Попо и Фифины.

— Что мне делать? — спросил Попо. — Я тоже хочу помогать.

— Постели уже готовы, — сказала мама Анна. — Теперь надо сухих листьев для растопки. Сбегай и собери.

Задание понравилось Попо. Он выскочил из дома и побежал по песчаному склону туда, где кустарник казался гуще и суше. На земле под кустами толстым слоем лежали крупные продолговатые листья, такие пересохшие и хрупкие, что просто крошились в руках. Это было как раз то, что нужно. Попо знал в них толк — не один раз приходилось ему собирать листья для растопки там, у себя в деревне. Поэтому недолго думая он начал растопыренными пальцами осторожно сгребать листья в кучу, потом так же осторожно поднял их и понёс.

Когда он пришёл с первой охапкой, мама Анна и Фифина были уже во дворе. Тут же стояла маленькая плита, которую они вынули из мешка, — её обычно топили древесным углем, — а Фифина держала наготове котелок с водой.

Солнце всё быстрее скользило по небу: вот-вот оно провалится за океан — и тогда станет совсем темно. Поэтому мама Анна не стала готовить бобы с рисом — обычную крестьянскую пищу на Гаити, а просто сварила несколько пиза́нгов — больших гаитянских бананов. И кроме того, она подогрела в горшочке мясо. Оно было приготовлено ещё в их старой хижине, которая осталась стоять там, среди лесистых холмов, и которую они навсегда покинули.

Огонь в плите разгорелся, в котле хлюпало и булькало, а мама Анна отдыхала, сидя на корточках и положив руки на колени. Потом она наполнила две тарелки и протянула их Попо и Фифине, а те отошли немного в сторону, уселись на землю, поставили перед собой тарелки и принялись уплетать горячее варево.

Но как Попо ни хотел есть, он всё же нет-нет да и застывал с поднятой ложкой и подолгу глядел в сторону берега. Там был виден папа Жан — он ходил возле лодок, наклонялся, чтобы посмотреть рыбачий улов, размахивал руками и, видно, задавал немало вопросов. А потом он вместе с рыбаками стал по тропинке подниматься на дорогу, ведущую к городу.

Попо съел наконец свою порцию и попросил добавки. Но мама Анна сказала, что пизангов больше нет, мясо надо оставить отцу, а для них она отварит сейчас немного ямса.

Тем временем папа Жан уже входил во двор, и в руках у него было несколько рыбёшек. Мама Анна тут же почистила их, а когда сварился похожий на картофель ямс, долила в котёл воды и бросила туда рыбу.

Если бы мама Анна жила побогаче, она бы, наверно, сначала приготовила всю еду, а потом уж позвала ребят. Но печка была слишком маленькой, еды тоже не вдоволь, о холодильнике и говорить не приходится, поэтому мама Анна готовила всё, что было под рукой, и сразу же подавала на стол. Вернее, на пол.

— Я договорился с рыбаками, — сказал папа Жан. Завтра они возьмут меня с собой. Мы поставим паруса ещё до восхода солнца и выйдем в море с первым рассветным ветром. Потом забросим сети там, где поглубже, а в полдень, когда ветер переменится и начнёт дуть с океана, мы вернёмся с уловом. Я получу свою долю, часть продам на рынке и немного принесу домой… Вот так мы начнём нашу новую, городскую жизнь.

— Хм… — сказала мама Анна в ответ на эту длинную тираду, не разжимая губ.

А потом она разжала губы и спросила:

— Наверно, когда-нибудь и у нас будет своя лодка?

— Конечно, — ответил папа Жан. — И тогда ты поможешь мне сплести сеть. Мы сплетём прямо на берегу. А на ночь будем развешивать её, как и другие рыбаки, вон на том дереве, чтоб она просохла. — И папа Жан показал рукой в сторону берега, туда, где наклонилась над водой гигантская смоковница.

Её огромные корни вылезали из земли, как змеи, извивались, сплетались в клубки и потом снова уходили под землю. На этих корнях-змеях многие рыбаки развешивали для просушки свои сети.

— Папа Жан, — сказал Попо, — а можно, когда у тебя будет лодка, я тоже выйду в море? Хоть один разок!

— Конечно, — ответил папа Жан. — Ты будешь ходить в море очень много раз. А как-нибудь мы возьмём Фифину, и маму Анну, и даже малютку Пенсью. Пусть и они прогуляются. Верно?

— Да, но купить лодку не так-то просто, — сказала мама Анна. — Нужно немало потрудиться, чтоб заработать деньги.

— Уж это так, — сказал папа Жан. — Придётся как следует попотеть!

— Я готова! — крикнула Фифина. — Я буду помогать во всём! Всё делать, что нужно!

— А я, думаешь, нет? — сказал Попо.

— Вот и хорошо, — сказал папа Жан. — А первое, что вам нужно сделать, — это взять все эти горшки и тарелки и пойти их вымыть. Вон туда, за угол — к городской колонке, где все хозяйки этим занимаются… И ещё надо принести свежей воды.

— А там уж и спать, — сказала мама Анна. — Завтра нам всем рано подыматься.

Попо и Фифина принялись собирать тарелки и горшки и укладывать их в большую кастрюлю. Потом они ухватили её за ручки и потащили за угол, к водопроводной колонке. А Попо в свободной руке нёс ещё круглую пустую тыкву. Она служила кувшином, куда надо было набрать питьевой воды.

По дороге ребята, конечно, остановились возле винной лавчонки и заглянули в неё. Собственно, им было не совсем по дороге, но они всё-таки остановились там. Это Попо уговорил Фифину сделать небольшой крюк, хотя кастрюля была тяжёлая и сильно оттягивала руки.

Над городом сгущались сумерки. Они были похожи на синий туман. И вдруг в этом тумане зажглись огни. В лавке начала играть музыка. Попо и Фифина слышали громкие голоса моряков и сухопутных бродяг, слышали звон стаканов и грохот кружек, когда их опускали на деревянные столики. Человек с попугаем на плече всё ещё сидел там, и попугай всё так же болтал на языке, которого Попо не понимал. Ведь хозяин попугая был из соседней страны, где говорят по-испански, а не на креоло-французском диалекте, как большинство жителей страны Гаити.

Улица тоже стала шумливей и оживлённей, только здесь вместо музыки на разные лады звучали голоса. Настоящей ночи всё не было: длились густые синие сумерки. Попо привык к такому свету и у себя дома, в деревне, только там не было столько домов и такого шума.

— Ой, а в городе всё-таки интересно, — сказал Попо Фифине.

— Просто здо́рово! — ответила она. — Я рада, что мы здесь. Хорошо, что папа Жан захотел переехать в город.