Утром следующего дня Попо лежал в дверях хижины, и был он совершенно голый. Да и зачем ему надевать сейчас даже самую короткую свою рубашку — ведь он был не где-нибудь, а у себя дома! Поэтому Попо с особым удовольствием перекатывался по земляному полу хижины, не боясь испачкать одежду. Так хорошо он себя не чувствовал уже давно — целых два дня, с той самой минуты, как они начали своё путешествие из лесной деревушки в город.

В этот ранний час ветер ещё не проснулся, улицы были пустынны. Деревья во дворе совсем не шевелили своими листьями, покрытыми, словно пудрою, белой пылью. Оба ослика ещё дремали в углу двора, но над их головами уже, как обычно, жужжали и носились яркокрылые тропические мухи.

Вскоре Фифина и мама Анна подошли к дверям. В руках у них была грязная одежда.

— Сегодня мы займёмся стиркой, — сказала мама Анна. — И ты, Попо, можешь пойти с нами, если хочешь.

Попо не очень-то хотелось в эту минуту куда-нибудь идти. Он пригрелся тут, на тёплой земле, и мог бы так проваляться весь день. Но он всё-таки сделал над собой усилие, поднял голову и даже немного вытаращил глаза. Возможно, это помогало ему думать. А подумал он вот о чём: что ж, наверно, не так уж оно и плохо сходить сейчас с мамой Анной и Фифиной туда, где стирают бельё. Там можно и поиграть в воде и поплескаться… Нет, определённо неплохо. Даже, может быть, интересно.

И Попо вскочил на ноги.

— Конечно, мама, — закричал он, — очень хочу! А куда мы понесём бельё? За угол, где колонка, да?

— Нет, сынок, — ответила мама Анна. — Совсем в другое место. У колонки можно помыть посуду или бидоны из-под молока или даже выкупать нашу Пенсью, но белья там не много настираешь. Мы пойдём к речке — вон туда, на ту улицу… Возьми-ка!

И мама Анна сунула в руки Попо кипу белья, а сама пошла в дом, чтобы взять младшую дочь.

На малютке Пенсье, как и на Попо, не было никакой одежды… Хотя нет, она была всё же больше одета, чем Попо: ведь на шее у неё висели бусы. Это был весёлый и добрый ребёнок, и, пожалуй, он громче всех радовался наступившему новому утру.

Речка, на которую они пришли, была не больше уличной канавы после хорошего дождя. Но там текла чистая, прозрачная вода. Она родилась в горах и стекала оттуда, а люди поймали ее здесь, заключили в каменные берега и пустили прямо по улице. Потому что не у всех ведь во дворах есть свои собственные колодцы — это для многих слишком уж дорого.

Мама Анна и Фифина занялись стиркой белья, а Попо и малютка Пенсья играли и плескались в полное своё удовольствие. Попо бегал по самой середине речки, потому что она была совсем мелкая, и брызги от него летели во все стороны. Но не забывал он следить и за своей младшей сестрицей, которую посадил на каменный берег так, что ноги её доставали до воды.

Вскоре Попо увидел, что берег речки заполнили женщины с бельём. Они расположились вдоль всей улицы и так же, как мама Анна, начали полоскать и колотить своё бельё. Они вовсю лупили его деревянными палками, а оно пузырилось, играло на солнце всеми цветами радуги и выбрасывало фонтанчики мыльной воды. Женщин становилось всё больше, а с ними приходили и дети: одни, вроде Попо, плясали и прыгали в воде, другие — поменьше — сидели на каменном берегу, спустив ноги в воду.

Время от времени к речке подходили собаки или козы, чтобы напиться… В общем, день, который поначалу казался таким тихим и скучным, всё больше наполнялся шумом и движением.

По улице взад и вперёд сновали прохожие с узлами, пакетами, коробками. И всё это несли они только на головах.

Попо и Фифина обратили внимание на одну темнокожую девочку. Она шла со складным стулом в руке и чему-то улыбалась, а на голове у неё был большой деревянный поднос с каким-то товаром. Девочка двигалась легко и свободно, и было видно, что она привыкла к своему грузу и может с ним не то что идти, а если захочет, то и побежать.

Впрочем, это умела не она одна. Все дети на острове Гаити приучены носить на голове самые разные вещи. И Попо тоже. Ему ничего не стоит сбегать в лавку и принести оттуда на голове брусок мыла или корзину с фруктами. Только пошлите его! И сделает он это не хуже, чем какая-нибудь девчонка с большим деревянным подносом на голове. Попо даже удивится, если кто-либо скажет ему, что на голове нести покупку неудобно: можно уронить и разбить или рассыпать. Вовсе нет! Ещё как удобно, потому что руки остаются свободными и ты можешь ими делать что захочешь — даже играть в какую-нибудь игру.

Но маленькой улыбающейся девочке с большим деревянным подносом на голове было не до игры. Она шла не просто так, а по делу, она была на работе — ведь на подносе у неё лежал товар для продажи. Вот она остановилась, эта маленькая улыбающаяся девочка, раздвинула свой стул, поставила его на землю, а на стул пристроила поднос.

У Попо чуть глаза на лоб не вылезли, а во рту начала быстро-быстро набираться слюна, когда он увидел, что было на подносе! Уйма всяких сластей: белые и розовые мятные палочки, большие и маленькие леденцы, мягкие и рассыпчатые конфеты. А как всё это пахло! Мятой, жжёным сахаром, ещё чем-то неизвестным, но страшно вкусным! Недаром, когда девочка сняла поднос с головы, стало видно, что он весь облеплен мухами. Она должна была сгонять с него целые стаи крылатых лакомок, которые, конечно, давно уже путешествовали вместе с ней и с её товаром.

— Кто купит сладкую палочку? Кому леденец? — спрашивала девочка. — Всего одна монетка за штуку, а зато как вкусно! Моя мама только что их приготовила… Ну, кто купит сласти?

Попо повернулся к своей маме с просительным выражением, но она помахала в воздухе пальцем. Фифина тоже вопросительно поглядела на мать… Всё было напрасно. Деньги на острове Гаити — вещь очень редкая, поэтому мама Анна не считала себя вправе истратить даже две или три мелкие монетки на конфеты.

— Ну, мама, купи! — заныл Попо.

— Я уж забыла вкус конфет, — сказала Фифина. — Мы так давно не ели ничего сладкого.

Эти слова заставили мать призадуматься.

— Прямо не знаю, — сказала она. — Только не сейчас. Может, когда закончим стирку, я куплю вам по леденцу.

Попо захлопал в ладоши и высоко подпрыгнул в воде, а Фифина раскрыла рот и сделала вид, будто хочет укусить себя за руку. Так она выражала свою радость.

Тем временем маленькая торговка собрала свой товар, сложила стул, просунула в него руку, поставила на голову большой деревянный поднос и зашагала дальше по улице. Фифина и мама Анна принялись опять за стирку, а Попо снова взвалил на себя нелёгкое бремя: скакал и бултыхался в воде за троих. И делал это так усердно, как будто не на шутку помогал этим своей маме и сестре. Малютка Пенсья стучала пятками по каменному берегу, пускала пузыри и пела какие-то свои песенки, похожие на журчание воды в речке.

Когда со стиркой было покончено, мама Анна выжала бельё почти досуха и шлёпнула его в большой жестяной таз. Ну, а таз она мигом водрузила себе на голову и, не оглядываясь на Попо и Фифину, которым поручалась забота о малютке Пенсье, пошла к дому. Мама Анна шла быстрой и уверенной походкой, а на голове у неё колыхался белый холм. Войдя во двор, она аккуратно расправила и разложила бельё на траве вокруг дома — и получилось, как будто дом стоит прямо на небе, а его окружают облака. Но не только их дом стоял на небе — такое было в каждом дворе. На острове Гаити никто никогда не вешает бельё на верёвку.

— А мне что делать? — спросил Попо, когда зашёл во двор.

— Вот что, — сказала мама Анна. — Прогуляйся по обочине дороги и нарви мыльной травы. А то уже нечем мыть посуду. Последний кусок мыла я истратила на стирку, а раз вы хотите леденцов, то я уж не могу купить новый кусок. Обойдёмся травой. Только набери побольше.

— Я тоже пойду, — сказала Фифина. — Я лучше знаю, где она растёт.

И ребята побежали со двора. Фифина действительно быстро, будто нюхом чуяла, нашла целые заросли мыльной травы. Сначала они сорвали несколько листьев, чтобы попробовать: потёрли их между ладонями — и вот уже появилась мыльная пена, как от настоящего мыла.

— Эти подойдут, — сказала Фифина. — Наберём столько, сколько унесём!

— Ага, — сказал Попо и яростно приступил к работе.

Фифина тоже от него не отставала. Ещё бы — ведь все это сулило им сладкие леденцы!

Четверть часа спустя мама Анна и ребята были уже снова около речки, где маленькую Пенсью как следует искупали. Мама Анна так натёрла её мыльной травой, что казалось, будто на девочке надето пышное белое платье.

И тут появилась — кто бы вы думали? — конечно, долгожданная продавщица сластей. Её поднос не опустел, хотя видно было, что покупали у неё немало. Мама Анна сдержала своё слово: она вытащила из кармана юбки две монеты и купила две леденцовые палочки: белую — для Фифины, а розовую — для Попо.

— А Пенсье мы не купим, — сказала мама Анна. — Ей ни к чему целая, она вовек её не съест. Да и денег нет… Вы ведь дади́те ей полизать ваши палочки?

— Мням! — сказала Пенсья и потянулась к розовой палочке. — Мням! — сказала она и потянулась к белой.