На другое утро Майя проснулась в бутоне голубого колокольчика, который еще не успел раскрыться на день. Она услышала в воздухе какой-то однообразный шум и почувствовала равномерные колебания цветка — словно кто-то его слегка пошатывал. К ней доносился влажный запах травы и земли. Было прохладно.

Майя поела немного цветочной пыльцы, привела себя в порядок и осторожно, шаг за шагом, подползла к лепесткам цветка и выглянула наружу. Шел мелкий свежий дождь, тихо шумевший и покрывающий все вокруг миллионами серебристых жемчужин, которые катились по листьям вниз и сгибали своей тяжестью тонкие стебельки.

С величайшим изумлением смотрела пчелка на это изменение в знакомой картине. Ведь это был первый в ее жизни дождь! Несмотря на то, что он ей понравился, она все же была озабочена — Кассандра предостерегала никогда не вылетать в ненастную погоду. Майя понимала, что под дождем трудно двигать крылышками. Кроме того, ей было холодно, и она с тоской думала о ярком солнечном сиянии, приносящем с собой радость и беззаботное веселье.

Было еще очень рано, и жизнь внизу, в траве, только пробуждалась. Майя была хорошо скрыта в своем голубом убежище и могла спокойно наблюдать за просыпающимся миром. То, что она увидела, заставило ее забыть на минуту и тоску по родному дому, которая нет-нет да забиралась к ней в душу, и собственные утренние заботы. Было так занятно следить из своего укромного уголка за тем, что происходило в чаще стеблей. Но вскоре мысли пчелки снова вернулись к покинутому улью, где так уютно и безопасно, где все горой стоят друг за друга. Она представляла себе, как в этот дождливый день пчелы сидят там рядышком, довольные неожиданным отдыхом; одни исправляют ячейки, другие кормят личинок. Как известно, в ненастную погоду в улье делать почти нечего. Лишь изредка вылетают разведчики, чтобы узнать — не прекратился ли дождь, не переменился ли ветер. Царица расхаживает по всем этажам улья, за всем следит, все пробует, кого похвалит, кому выразит неудовольствие, положит то тут, то там яичко. Все счастливы услышать от нее ласковое слово. Иногда она гладит по головкам молодых пчел, только что начавших работать, и расспрашивает об их впечатлениях.

Как приятно сознавать, что с тобой считаются, что тебя любят и уважают; как приятно в улье ощущать надежную защиту! А тут она была одинока, опасности подстерегают со всех сторон… Что она будет делать, когда дождь перестанет? Что будет есть? Меду в колокольчике почти не было, да и цветочная пыльца держится недолго. И в первый раз в своей жизни Майя поняла значение солнечного света. "Не будь его, не было бы и легкомыслия", — подумала она.

Но мысль о солнце снова наполнила радостью все ее существо, и она почувствовала гордость, что сумела сама себе выбрать жизненный путь. Сколько чудес видела она за это короткое время! Другие пчелы не узнают такого до самой смерти. "Опыт — великое благо, и он стоит жертв", сказала она сама себе.

Показалась колонна странствующих муравьев. Они шли с песней и, казалось, куда-то спешили. Задумчиво и грустно слушала их пчелка:

Муравьи были хорошо вооружены, и вид у них был смелый, даже грозный. Скоро они скрылись под листьями белокопытника, оттуда послышался вдруг грубый и хриплый голос. В ту же минуту кто-то энергично раздвинул молодые одуванчики, из них выскочил большой жук, похожий на металлическое полушарие, отливающий то синим, то зеленым, то черным цветом. Он был вдвое или даже втрое больше Майи. Его твердый панцирь казался несокрушимым, а в голосе жука звучали свирепые нотки. По-видимому, он был разбужен пением муравьев и находился поэтому в дурном настроении. Его волосы не были еще расчесаны, и он сонно протирал свои хитрые глазки.

— Постойте! Я вас! — кричал он. — Убирайтесь прочь!

"Какое счастье, что я не натолкнулась на него! — подумала пчелка, чувствуя себя безопасно в своем качающемся убежище. Но сердечко все же затрепетало, и очень осторожно Майя отодвинулась в глубь цветочной чашечки.

Жук, неуклюже переваливаясь, пополз по мокрой траве. Назвать его изящным было бы довольно затруднительно. Остановившись у увядшего листка, как раз под цветком Майи, он отодвинул лист, и пчелка увидела замаскированный вход в пещеру.

— Чего-чего только нет на свете! — с удивлением сказала она сама себе. — Какая поразительная вещь! Кто бы мог подумать? Целой жизни мало, чтобы узнать все, что происходит в мире.

Она тихонько сидела в чашечке цветка и следила за жуком. Дождь продолжался.

— Если вы хотите идти со мною на охоту, — крикнул мохнач, подходя к подземной норе, — то вставайте поскорее! Уже совсем светло!

Из пещеры послышался тоненький, чирикающий голосок:

— Ради Бога, закройте вход! Ведь сюда льется дождь!

Жук повиновался.

— Но, пожалуйста, поторопитесь, — проворчал он.

Майе было очень интересно, что произойдет дальше. Она опять подползла к краю цветка и высунулась так далеко, что на спинку ей упала крупная дождевая капля. Она увидела, как увядший листок снова отодвинулся и из-под земли вылезло бурое существо, показавшееся пчелке чрезвычайно странным. У существа было неуклюжее тело и необыкновенно толстая голова с маленькими торчащими усиками. Тоненькие ножки еле передвигались, а выражение лица было озабоченным.

— С добрым утром, Ифи, — приветствовал удивительное существо жук, стараясь вежливо вытянуться в струнку. — Как вы спали, моя милая?

Ифи равнодушно протянула ему руку.

— Я не могу с вами идти, Курт, — сказала она. — Про нас и так уж болтают.

Бедный жук казался очень испуганным.

— Я вас не понимаю, Ифи, — пробормотал он. — Неужели наша юная дружба может погибнуть из-за каких-то пустяков?! Подумайте, Ифи! Какое вам дело до чужой болтовни? У вас своя собственная нора, куда вы можете вползать, когда вздумается; а если вы заберетесь в нее поглубже, то не услышите никаких разговоров.

— Вы ничего не понимаете, Курт, — задумчиво и печально ответила Ифи. — У меня на этот счет свои взгляды. Кроме того, вы меня обманули: вы уверяли, что из семьи бронзовок, а слизняк сообщил мне вчера, что вы попросту — навозный жук. А это ведь большая разница. Слизняк своими глазами видел вас за работой, назвать которую у меня язык не повернется. Вы должны сами понимать, что нам необходимо расстаться.

— Нет, я этого не понимаю! — горячо воскликнул Курт, оправившись от неожиданности. — Я хочу, чтобы меня любили за мои личные качества, а не за мою профессию.

— Если бы речь шла не о навозе, — сдержанно возразила Ифи, — я еще могла бы примириться с вашим занятием. Но вы должны понять, что молодая вдова, мужа которой всего три дня тому назад съела землеройка, обязана проявлять величайшую скромность… а потому — прощайте!

Сказав эти слова, Ифи с удивительной быстротой, словно ее унес ветер, скрылась в пещере. Майе трудно было бы поверить прежде, что живое существо может так стремительно двигаться.

Курт, словно забывшийся от конфуза, уставился на вход в норку. При этом у него был такой глупый вид, что пчелка не смогла удержаться от смеха.

Но жук наконец пришел в себя и недовольно потряс своей маленькой круглой головкой. Усики его печально опустились, как смоченное дождем опахало.

— В наше время, — вздохнул он, — не ценят ни хороший характер, ни солидный образ жизни. Ифи бессердечна. До сих пор я сам себе не решался в этом признаться, а теперь вижу, что это — факт. Но если она не могла стать моей подругой по влечению сердца, то что мешало ей сделать это хотя бы по расчету?

Майя заметила, что, произнося свою выстраданную речь, он уронил слезу, и ей стало его жаль.

Но вдруг Курт оживился. Он перестал плакать и осторожно перебрался за кучку земли, которую его приятельница набросала, вероятно, при устройстве своего жилища. По траве полз небольшой красноватый дождевой червяк. Пчелку удивил его способ передвижения: червяк то вытягивался в струнку, то съеживался и становился опять толстым. Его туловище состояло из нежных колец, беззвучно двигавшихся вперед. Майя страшно испугалась, когда жук, выступив неожиданно из-за холмика, за которым он прятался, схватил червяка и разорвал его на две части. Не обращая внимания на отчаянные судорожные извороты обеих половинок, он принялся за одну из них.

— Потерпи, потерпи, — бормотал Курт, — сейчас будет конец!

Но вдруг он опять вспомнил, должно быть, о навеки утерянной Ифи, и крупные слезы снова потекли по его щекам.

Пчелке было его очень жаль. "Как много в мире неприятностей!" подумала она. Вдруг, к своему величайшему изумлению, Майя увидела, что вторая половинка червяка, о которой Курт, охваченный печалью, позабыл, стала быстро удаляться.

— Кто бы мог поверить в такое! — с удивлением воскликнула Майя, да так громко, что жук внизу услышал и начал озираться.

— Прочь с дороги! — заорал он вдруг.

— Да ведь я сижу здесь и вовсе не стою на вашем пути! — возразила пчелка.

— А где же вы сидите? — спросил Курт, все еще не обнаружив собеседницу. — Куда вы запрятались?

— Я над вами, в чашечке цветка, — ответила Майя.

— Разве что! — сказал жук. — Но я ведь не кузнечик и не могу подпрыгнуть, чтобы увидеть вас… Почему вы крикнули?

— Так ведь половинка вашего червяка убегает! — сказала пчелка.

— Да, верно, — произнес Курт, следя за беглецом. — Эти твари удивительно подвижны. Но не беда: у меня сегодня нет аппетита.

И он бросил вторую половину червяка, которую еще держал в руках. Подобно первой, и она пустилась удирать, но в противоположную сторону.

Майя все никак не могла прийти в себя от изумления, но жуку этот образ действия червей был, по-видимому, хорошо знаком.

— Не подумайте, пожалуйста, что я всегда питаюсь этой гадостью, заметил он. — Не везде можно найти розы.

— Покажите, по крайней мере, этому несчастному, куда убежала его первая половинка, — взволнованно попросила пчелка.

Курт задумчиво покачал головой и сказал:

— Не следует снова соединять тех, кого разлучает судьба… Кто вы? добавил он, помолчав.

— Меня зовут Майя. Я — пчела.

— Очень приятно, — заявил Курт. — Я ничего не имею против пчел. Но зачем вы там сидите? Ведь пчелы, кажется, больше всего любят летать. Давно вы тут?

— Я здесь ночевала.

— Вот как, — произнес подозрительным тоном жук. — Надеюсь, вы хорошо спали? Вы только что проснулись?

Майя заметила неудовольствие Курта, которому было неприятно, что его разговор с Ифи мог быть подслушан. Не желая огорчать жука, пчелка утвердительно кивнула головой.

Жук бегал во все стороны, стараясь найти местечко, откуда он мог бы взглянуть наверх.

— Погодите, — обрадовался он, — вот я вскарабкаюсь на стебелек травы и посмотрю на вас. А вы взгляните тогда на меня. Ладно?

— Мне это будет очень приятно, — вежливо ответила Майя.

Курт нашел подходящее растение, и пчелка хорошо разглядела жука, когда тот встал на задние лапки и поднял к ней голову. Он показался ей довольно милым и приветливым, хотя был уже немолод и имел некрасивые, слишком толстые щеки. Он поклонился, причем стебелек под ним сильно закачался.

— Курт, из семьи бронзовок, — представился он.

Маленькая Майя, уже зная, что Курт — навозный жук, посмеялась в душе над ним. Но, не желая его огорчать, она промолчала.

— Неужели вас не беспокоит дождь? — спросила она.

— Нисколько, — небрежно ответил он. — Ведь я живу среди роз, а там почти всегда мокро или просто влажно.

— Курт, — с улыбкой произнесла пчелка, решив, что не мешает все-таки его немножко проучить за хвастовство и ложь. — А что там за отверстие под листом?

— Где? Какое? — испугался жук. — Да тут много всяких дыр… Вы и представить себе не можете, сколько их тут!..

Но волнение, охватившее его после вопроса Майи, и старание казаться спокойным имели весьма печальное для него последствие: он потерял равновесие и упал на спину, беспомощно барахтаясь всеми лапками.

— Ой! Ой! Я погиб! — завопил он. — Я не могу перевернуться!.. Я так умру… Какое несчастье!..

Курт кричал так громко, что не слышал утешений пчелки. Он делал отчаянные попытки перевернуться, но всякий раз, когда казалось, что вот-вот это ему удастся, земля подавалась под ним, и он опять оказывался на круглой спине. Это было поистине печальное зрелище, и Майя испугалась за жука, тем более что он побледнел и ослаб от бесплодных усилий и криков.

— Я не выдержу этого! — стонал он. — Да отвернитесь вы, по крайней мере!.. Не мучьте умирающего своим назойливым взором… О, если бы я мог достать какой-нибудь стебелек!..

— Стойте! — воскликнула пчелка, сердце которой переполнялось страданием. — Я попробую вас поднять. Если я напрягу все силы, может быть, мне удастся. Но, ради Бога, Курт, умоляю вас, перестаньте кричать! Послушайте меня: если я наклоню к вам стебелек, сможете вы уцепиться за него и подняться?

Но жук продолжал кричать и стонать; страх смерти совсем свел его с ума и лишил возможности соображать.

Крошка Майя, несмотря на дождь, вылетела из своего убежища, облюбовала тонкую зеленую былинку вблизи того места, где лежал Курт, и взобралась на самую ее верхушку. Она заликовала от радости, когда стебелек стал подаваться под ее тяжестью и опустился как раз над барахтавшимся Куртом, коснувшись его лица.

— Держитесь крепко! — крикнула ему Майя.

Жук, почувствовав щекотку, крепко уцепился за травинку, сначала одной рукой, потом другой и, наконец, ножками — каждая с двумя крепкими острыми коготками. Курт начал медленно взбираться по стебельку, пока не достиг его основания. После чего опустился на ноги.

— Уф! Как это было ужасно! — произнес он, тяжело дыша. — Если бы не мое присутствие духа и самообладание, то я наверняка стал бы жертвой вашей болтливости!

— Как вы себя чувствуете? — участливо спросила Майя.

— Спасибо, спасибо! — ответил Курт, держась за голову. — Как только немного пройдет головокружение, я отвечу вам подробнее.

Но пчелка не дождалась его ответа. Над травою показалась славка, гнавшаяся за насекомым. Майя испуганно прижалась к земле и замерла. А когда минуту спустя, будучи уверенной, что птичка улетела, Майя поднялась и стала искать глазами Курта, его уже не было.

Погода между тем прояснилась, дождь перестал, и пчелка отправилась в путь.