СЕНСАЦИОННАЯ НОВОСТЬ

Уроков в тот день не было, поэтому я долго нежился в постели. Мой пес Кафи, сидевший в изножье кровати, смотрел на меня так, будто хотел сказать:

— Ну же, Тиду! Ты что, не видишь, какое солнышко? Может, все-таки сводишь меня погулять?

Против солнца я ничего не имел, но меня удерживали в постели раздумья о предстоящих каникулах. В прошлом году, во время поездки в Испанию, мы оказались втянуты в страшную историю с контрабандистами, поэтому путешествие пришлось здорово сократить. Теперь я был бы совсем не прочь снова вернуться в эту солнечную страну, так похожую на мой родной Прованс, однако мои приятели предпочитали разбить палатку где-нибудь в другом месте.

В другом месте! Найти место, которое устроило бы всех шестерых, было совсем не просто. Разложив на одеяле карту Франции, я тщетно пытался отыскать такой оазис, как вдруг овчарка настороженно подняла уши. Решив, что зашел кто-нибудь из друзей, я вскочил с кровати, бросился на кухню и остолбенел.

Нет, это была не галлюцинация. На кухне действительно стоял директор лицея. Только зачем он явился? Я не знал, что и думать. Может, из-за этого верзилы из выпускного, позавчерашний спор с которым завершился несколькими хорошими тумаками? Неужели парень нажаловался? Во всяком случае, учеба была тут ни при чем: отметки в последней четверти у меня были только хорошие и отличные.

Мама, озадаченная не меньше, чем я, оторвавшись от большой уборки, стояла в фартуке и с бигуди в волосах, явно не зная, какую линию поведения выбрать. Однако, когда первое ошеломление прошло, по ее облегченному выражению лица я понял, что директор вовсе не собирался отчитывать ее за мое поведение.

— Мой юный друг! — сказал он непринужденно, хотя обычно соблюдал дистанцию. — Я проходил поблизости и не мог отказать себе в удовольствии сообщить приятную новость. Ваша работа получила высокую оценку. Я имею в виду ту помощь, которую вы оказали в восстановлении часовни в Карпьё. Министерская комиссия присудила всей вашей бригаде первый приз: круиз по Средиземному морю.

Я был потрясен. Разумеется, мы на совесть поработали на заросших колючим кустарником руинах этой часовни. Несколько недель копали ямы, перевозили на тележках камни, перевернули целые тонны земли. Но ведь прошло столько времени! Мы были уверены, что отчет о нашей работе давно затерялся в столе какого-нибудь министерского чиновника.

— Господин директор!.. Круиз?! Для всех пятерых?! Неужели это правда?

— Вот письмо.

И он протянул мне бланк министерства культуры, на котором черным по белому значились пять наших фамилий и название нашего старого доброго лицея «Круа-Русс». Путешествие было назначено на июль. Нам предстояло обойти на теплоходе «Виль-дё-Нис» все Средиземное море со стоянками в Александрии, Бейруте, Афинах и еще нескольких портах.

— Я очень рад и за вас, и за наш лицей, — продолжает директор. — Как только я узнаю подробности, сразу же вам сообщу. — И добавил, обращаясь к моей матери, которая, покраснев от смущения, безуспешно пыталась развязать узел фартука: — Простите, мадам, что оторвал вас от работы.

Он попрощался и ушел. Только тогда я заметил, что стою босой и в пижаме.

— Боже мой! — воскликнула мама, дернув за тесемку фартука с такой силой, что та оборвалась. — Принимать директора лицея в таком виде! Что он теперь о нас подумал?

Я уже немного пришел в себя и думал только об одном: как бы поскорее рассказать обо всем друзьям. Поэтому я поспешно оделся, залпом проглотил чашку кофе с молоком, свистнул Кафи и, перепрыгивая через ступеньки, сбежал по лестнице с шестого этажа.

Из моих приятелей ближе всех жил Стриженый. Он сидел у себя на кухне в неизменном баскском берете (после болезни, перенесенной в раннем детстве, он полностью облысел) и чинил роликовые коньки соседскому малышу.

— Эй, Стриженый! Потрясающая новость! Вот, читай!

И я сунул ему под нос письмо из министерства. Мой товарищ едва не свалился со стула.

— Здорово! Просто класс! — завопил он, сорвав с головы свой берет и подбрасывая его к потолку. — А что об этом говорят остальные?

— Они еще ничего не знают. Смотайся к Бифштексу и Сапожнику, а я сгоняю к Гию. Встречаемся в Пещере.

Гий жил на другом конце города, в старинном квартале Гийотвер, которому и был обязан своим прозвищем. Он был самым большим фантазером и сорванцом из всей компании. Сейчас он сидел на тротуаре и играл на губной гармонике какую-то песню, а обступившие его кругом мальчишки, надсаживаясь, подтягивали мотив. Письмо повергло его в не меньшее изумление, чем всех остальных.

— Круиз?!. Мы все отправляемся в круиз?!

И Гий принялся отплясывать нечто-то невообразимое, наигрывая при этом мелодию из оперетты:

Был у нас один моряк,

Плавал он во всех морях…

Вдруг он замер и, стоя на одной ноге, осведомился:

— А что ребята?

— Все уже в курсе. Они ждут нас в Пещере. Идем!

И действительно, все уже собрались. Мы были страшно возбуждены. Подумать только, путешествие по морю! Наше настроение передалось и собаке — Кафи радостно завертелся, виляя хвостом, присоединяясь к общему ликованию.

Встав на колени вокруг карты, мы искали на ней места будущих стоянок. Названия портовых городов звучали для нас, как музыка.

— Потрясающе! Просто класс! — то и дело восклицал Стриженый. Это обозначало у него высшую степень восторга.

Вдруг он наморщил лоб.

— А Мади?

Действительно, как же Мади? При мысли, что она не поедет с нами, все сразу загрустили.

— Если Мади не будет, не будет и круиза, — решительно заявил Стриженый. — В земле она с нами не копалась и камни не таскала, но здорово помогла нам своими розысками в архиве. Не говоря уже о тех исправлениях, которые она внесла в наш отчет. Без нее не видать бы нам приза как своих ушей!

Против этого трудно было что-либо возразить. Мади вполне заслужила место на нашем теплоходе.

Увы! Она училась не с нами, а в лицее для девочек. К тому же под отчетом, который мы послали в министерство, не было ее подписи.

Наш малыш Сапожник запустил пятерню в свои черные как смоль волосы и задумался. Он был самым находчивым и предприимчивым из нас, но не вышел ростом, за что и получил второе прозвище—«малыш». Впрочем, он не любил, когда его так называли.

— Нужно обязательно устроить так, чтобы она поехала с нами. Но это будет нелегко. Для начала поговорим с директором. А пока — молчок!

На следующий день после уроков мы всей гурьбой отправились в кабинет «большого шефа», как его называли между собой ученики лицея. Директор одобрил наше намерение, но при этом вовсе не обнадежил.

— Ваше желание взять с собой в путешествие девочку, которая участвовала в вашей работе, вполне понятно. Однако министерство располагает весьма ограниченными средствами. Тем не менее я сообщу туда о вашей просьбе.

Хотя мы ожидали подобного ответа, он сильно нас разочаровал.

Если ничего не получится, я уступлю Мади свое место, — заявил Гий. — Как только подумаю о морской болезни, меня в дрожь бросает. Когда в прошлом году в Пор-лё-Руа мы вышли в море на рыбацкой лодке, я просто не знал, куда деваться.

Брось! — отрезал Сапожник. — Морской теплоход — это тебе не ореховая скорлупка, так что тошноты можешь не бояться. К тому же если ты нас бросишь, то разобьешь компанию, так что проблема останется. Честно говоря, я не вижу выхода.

— А я вижу, — отозвался Стриженый. — Раздобудем где-нибудь деньжат и купим Мади билет. Я могу продать свой фотоаппарат.

А я проигрыватель, — подхватил Сапожник. — А я бинокль, — присоединился к товарищам Гий.

А я мопед, — превзошел всех Бифштекс.

— Не забывайте о моей коллекции марок, — подвел я итог.

Подобное единодушие поневоле заставило нас улыбнуться. Мы слишком любили Мади, чтобы оставить ее скучать в Лионе, пока мы будем путешествовать по сказочным странам. Не теряя ни секунды, мы бросились к лицею для девочек. Нам не терпелось сообщить подруге новость, которую до сих пор держали в строгой тайне.

 

ДВОЕ ПОЛИЦЕЙСКИХ

Когда я проснулся, рассвет только занимался. Часы показывали десять минут шестого. Мои друзья, утомленные двухдневным путешествием из Лиона на мопедах, крепко спали. Верный Кафи сидел рядом и печально смотрел на меня, как будто догадывался о предстоящем прощании.

— Ты прав, Кафи, нам придется расстаться, но всего на несколько недель. Радуйся, что прокатился с нами до Марселя. Если бы ты остался в Лионе, мы бы с тобой не виделись еще дольше.

Разумеется, я предпочел бы взять пса с собой. Однако это было запрещено правилами: ведь мы отправлялись в круиз, а не в обычный теплоходный рейс. Поэтому я собирался оставить Кафи у тетушки Анриетты — дальней родственницы, которая приютила всех нас на ночь перед отплытием.

Анриетта приходилась двоюродной сестрой моему отцу. До вчерашнего вечера мы с ней виделись всего один раз. Это было, еще когда мы жили в Провансе, в маленьком городке Рейянетт. Однако, когда я написал ей о предстоящем путешествии, она тут же предложила нам остановиться в ее домике в пригороде Марселя Сент-Антуане. Вчера вечером она встретила нас с распростертыми объятиями, сокрушаясь, что мы проведем под ее кровом всего одну ночь.

Мне она сказала:

— Не волнуйся, Тиду, я присмотрю за твоей собакой. А когда вернешься, вы еще покупаетесь здесь вдоволь все вместе!

Дело в том, что мы решили не возвращаться в Лион сразу после окончания круиза, а пробыть у моря по крайней мере до середины августа.

Перед нашим приездом муж тетушки Анриетты навел на веранде порядок, так что мы разместились со всеми удобствами. И теперь, прислушиваясь к ровному дыханию спящих друзей, я думал о круизе и о теплоходе «Виль-дё-Нис», на котором нам предстояло провести несколько недель. Я бы сразу отправился в порт, чтобы на него посмотреть, если бы мы добрались до Марселя не так поздно. Как бы там ни было, нам крупно повезло. Вся компания снова оказалась в сборе!

Мали тоже была с нами. Тетушка Анриетта постелила ей на диване в столовой. Пришлось немало помучиться, прежде чем наша подружка получила заветный билет. Директору лицея, несмотря на все его старания, так и не удалось ничего добиться в министерстве. К счастью, служащие пароходной компании оказались более сговорчивыми. За небольшую дополнительную плату они выделили место для Мали. Правда, в качестве компенсации нам пришлось согласиться путешествовать классом ниже.

В семь часов я уже не мог сдерживать нетерпение и разбудил своих приятелей. Точнее говоря, по моему приказу это сделал Кафи. Он несколько раз провел шершавым языком по лысому черепу Стриженого, потрепал черную шевелюру Сапожника, слегка куснул за руку Гия и расстегнул зубами «молнию» на спальном мешке Бифштекса.

Сапожник, любивший поворчать, заныл было, что не собирается вставать чуть свет, но тут в дверь постучали. Это оказалась Мади.

— Эй, лентяи! Чего вы ждете? Пора вставать! Твоя тетушка, Тиду, уже приготовила завтрак. Поскорее умывайтесь — и за стол! А потом отправимся на теплоход. У нас все утро впереди!

Чтобы умыться и позавтракать, нам вполне хватило получаса. Тетушка объяснила, что до порта можно добраться на автобусе, который останавливается на нашей улице. На мой вопрос, не будет ли водитель возражать, если я возьму своего пса на последнюю перед расставанием прогулку, она улыбнулась:

— В Марселе люди очень благожелательные. Я как-то видела, как одна старушка затаскивала в автобус козу. С Кафи у тебя проблем не будет.

И действительно, до порта мы доехали без всяких приключений. «Виль-дё-Нис» стоял у причала в гавани Жольетт. Это был лайнер явно не самой последней модели. Его увенчивали две огромные, выкрашенные в красный цвет трубы. Как рассказал нам один из матросов, раньше он обслуживал линию Марсель — Дакар, теперь же был переоборудован для круизов и несколько раз в год отправлялся в плавание по Средиземному морю.

Разумеется, мы сгорали от желания подняться на борт и посмотреть свои каюты, однако это оказалось невозможно.

— Я не могу вас пустить, пока на судне нет помощника капитана и контролеров, — сказал охранник, стоявший на одном из спущенных на причал трапов.

Пришлось любоваться теплоходом с набережной. Бедный Кафи! Он, наверно, чувствовал, что я скоро расстанусь с ним и скроюсь в этом огромном, стоящем на воде доме. Во всяком случае, он не отставал от меня ни на шаг и время от времени испускал грустные вздохи.

В этот ранний час на набережной было не слишком многолюдно. Лишь матросы и портовые рабочие через специальный люк грузили на судно багаж и съестные припасы. Поэтому мы сразу обратили внимание на двух мужчин, которые неторопливо, с частыми остановками прогуливались по молу, как будто за чем-то наблюдая.

— Полицейские в штатском, — уверенно заявил Сапожник. — Свои серые плащи они оставили дома, потому что на дворе июль, но их все равно ни с кем не спутаешь.

Один из незнакомцев был довольно высокий, другой среднего роста. Когда на причал въехал желтый грузовичок, принадлежавший, судя по надписи на кузове, туристическому агентству, они подошли поближе, как будто хотели проследить за его разгрузкой.

Может, им стало известно, что кто-то подложил в багаж бомбу? — предположил Гий.

Бомбу?! — с иронией переспросил Бифштекс. — Скорее уж ракету с ядерной боеголовкой! Знаешь, старина Гий, судно водоизмещением двадцать тысяч тонн не взлетит на воздух от какой-нибудь пригоршни чудодейственного порошка, спрятанного в дамской сумочке. — И добавил: — Я думаю, эти двое дожидаются преступника, который собирается улизнуть на нашем теплоходе. Как только он появится на трапе, они его схватят, и тогда…

— Ну ладно! — прервала приятеля Мади. — Хватит ломать себе голову над всякими пустяками! Не портите нам своими догадками хотя бы день отъезда!

Когда мы вернулись в Сент-Антуан, на столе нас уже ждал великолепный буйябёс. Бифштекс, шеф-повар нашей компании, попробовал его с видом знатока, со вкусом причмокнул и тут же попросил рецепт.

После обеда мы собрали вещи (что не заняло много времени, потому что в наших рюкзаках было только самое необходимое), и я попросил тетушку:

— Если можно, привяжите Кафи в саду, только покрепче. Он будет готов на что угодно, лишь бы вырваться и догнать меня.

— Не волнуйся, Тиду. Я запру его на веранде. Бедняга Кафи! От его несчастного вида мне самому стало грустно. Хотя я прекрасно знал, что тетушка Анриетта и ее муж, обожавшие животных, будут не просто ухаживать за моим псом, а баловать его.

Когда мы снова оказались в порту, было уже три часа. Машины «Виль-дё-Нис» были уже запущены, винты медленно вращались; казалось, теплоход в любой момент готов сняться с якоря. Пассажиры, стоя на палубе и опершись на леер, наблюдали за обычной перед отходом судна суетой на набережной. Между тем их число увеличивалось: одни подходили пешком, другие подъезжали на такси. Мади толкнула меня локтем.

— Смотри! Это те самые полицейские, которых мы заметили утром! Похоже, они тоже решили отправиться в путешествие!

И в самом деле, те двое с чемоданами в руках подошли к трапу, показали контролеру билеты и поднялись на борт.

Мы двинулись вслед за ними. Симпатичные девушки — пароходные служащие — в голубых костюмах провожали пассажиров до их кают. Девушка, к которой обратились мы, взглянула на наши билеты и с улыбкой сказала:

— Вас перевели в туристический класс? Я в курсе. Прошу вас, следуйте за мной.

Она провела нас по бесконечным коридорам и трапам в самые недра судна и открыла дверь одной из кают. Это оказалось тесное помещение, у одной стены которого размещались одна над другой три койки, а у другой, где потолок был чуть скошен, — еще две.

— Компания заранее приносит извинения на случай, если вам здесь покажется не слишком удобно. Обычно в этой каюте размещаются члены экипажа.

— Но здесь же всего пять коек, а нас шестеро! — заметил Стриженый.

— Все каюты туристического класса на нашем теплоходе заняты, поэтому мадемуазель будет путешествовать первым классом.

При словах «первый класс» Сапожник восторженно присвистнул. Изнывая от любопытства, все мы отправились вслед за девушкой и после длинного перехода по новым трапам и коридорам — тут они были застланы коврами — остановились у двери из красного дерева с номером 95.

— Это здесь!

Мади заглянула внутрь и не смогла сдержать возглас восхищения. Действительно, каюта была шикарная— очень просторная, с двумя большими круглыми иллюминаторами и двумя постелями.

— Вам повезло, мадемуазель, — продолжала наша провожатая. — В этой каюте вы будете жить одна.

Англичанка, которая забронировала второе место, в последний момент отказалась от билета. Вот здесь туалет, а это кнопки включения бортового радио и кондиционера. Вот телефон.

— И я буду жить одна в такой роскоши?! — упоенно воскликнула Мади. — Боюсь, я скоро к ней привыкну и решу, что я — принцесса!

— Кстати, где вы будете обедать: в столовой или у себя в каюте? — прервала ее излияния девушка.

— Разумеется, в столовой, вместе с моими друзьями.

Этот ответ, казалось, смутил нашу хозяйку.

— Дело в том, мадемуазель, что вы путешествуете в первом классе, а ваши товарищи — в туристическом. Для каждого класса на нашем судне есть своя столовая и свое меню.

— Тогда я буду есть вместе с моими друзьями в столовой туристического класса.

Девушка что-то пометила в своем блокноте и исчезла. Оставшись одни, мы принялись дотошно рассматривать каюту. Бифштекс особенно восхищался кондиционером, а Гий — белой микротелефонной трубкой.

— Аппарат для связи с землей, — иронически произнес он. — Должно быть, за нашим теплоходом тянется длинный телефонный кабель.

— А когда судно повернет обратно в Марсель, кабель начнет наматываться! — подхватил Стриженый. — Бедный мой Гий, этот аппарат соединен с телефонным узлом теплохода и предназначен только для внутренних переговоров; для всего прочего существует радио.

— Значит, я смогу вам позвонить? — спросила Мади.

— Меня бы это сильно удивило, — ответил Сапожник. — Что-то я не заметил в нашем подвале никакого телефона.

Мы уже собирались вновь спуститься в этот «подвал», когда громко заревела сирена.

— Наконец-то! Мы отчаливаем! Все на палубу!

«Виль-дё-Нис» был готов к отплытию. Теперь с берегом его связывал всего один трап, который предстояло поднять в самый последний момент. С палубы открывался потрясающий вид. Весь порт лежал как на ладони.

— Как странно! — заметила Мади. — Когда корабль отходит от причала, волнуешься почему-то куда больше, чем при взлете самолета.

Снова заревела сирена. Корпус могучего лайнера задрожал, за его кормой забурлила вода. Махина медленно сдвинулась с места, отошла от набережной и развернулась, выбираясь на фарватер. В этот момент я подумал о Кафи, и мое сердце сжалось от грусти. В первый раз мы отправлялись в путешествие без него. А ведь на борту пес никому бы не помешал. Я держал бы его в своей каюте и выходил бы на палубу только на поводке.

Еще какое-то время мы стояли на палубе, следя за тем, как постепенно исчезают вдалеке очертания собора Нотр-Дам-дё-ля-Гард, а потом спустились к себе в каюту, чтобы разложить вещи. Однако сначала нужно было распределить койки. Мади уже готовилась бросить жребий, когда нам показалось, что кто-то тихо скребется в дверь.

— Должно быть, горничная, — пошутил Бифштекс. — Думает, что мы уже улеглись спать, и хочет подоткнуть нам одеяла.

Он открыл дверь и… едва не был сбит с ног стремительным броском мощного тела.

— Кафи!..

Это и в самом деле был мой пес. Как ему удалось сбежать от тетушки?! Позднее я узнал, что он так бился о дверь веранды, что сорвал задвижку. Однако никто так и не смог мне сказать, как ему удалось проскочить незамеченным по трапу. Потом Кафи — вот умница! — куда-то спрятался и не показывался до самого отплытия, чтобы его не вернули на берег. Раньше мне несколько раз приходилось катать пса в лодке, и он хорошо усвоил: после того как она отчалит, покинуть борт практически невозможно. Кстати, в прошлом году Кафи использовал такую же хитрость. Тогда мы уезжали вшестером на зимние каникулы, и он дождался последнего момента, чтобы вскочить в наш вагон.

— Боже мой! — воскликнула Мади. — Только бы капитан не приказал развернуть судно!

— По этому поводу можешь не волноваться, — успокоил девочку Стриженый. — Скажу больше: я уверен, что он не прикажет выкинуть собаку в море, чтобы она добиралась до Марселя вплавь.

 

ПОЗОЛОЧЕННАЯ ПУГОВИЦА

Был уже час ночи. «Виль-д, — Нис» шел в открытом море в направлении Корсики, которую он должен был обогнуть вдоль западного побережья, чтобы потом войти в пролив Бонифация. Я лежал на своей койке, находившейся прямо под койкой Сапожника, и мучился из-за духоты, тщетно пытаясь заснуть и переживая из-за Кафи, которому следовало бы сейчас находиться рядом со мной.

Бедняга Кафи! Помощник капитана не без замешательства и с некоторым недоверием выслушал рассказ о том, как пес самостоятельно, без моего ведома пробрался на судно. Все же он оказался достаточно сговорчивым и вполне любезно попросил меня отвести овчарку в специальное помещение для перевозки животных, расположенное на верхней палубе, в основании первой трубы.

— Вы должны понять: я не могу выделить матроса для ухода за одной-единственной собакой. Вам придется заниматься этим самому.

Ничего другого мне и не требовалось! Я вовсе не желал, чтобы кто-нибудь, кроме меня, ухаживал за моим четвероногим другом. Но, конечно, для самого Кафи было бы куда лучше остаться у моей тетушки. Теперь же ему придется три недели провести в клетке, как арестанту! И заключение наверняка покажется ему очень долгим: ведь ему нельзя даже сойти вместе с нами на берег во время стоянок, потому что у него нет справки о прививках.

Что же сейчас делает мой бедный пес? Если ему не удалось заснуть, то он, наверно, кружит, как дикий зверь, по своей клетке, недоумевая, почему я не взял его к себе в каюту. Спать мне совершенно расхотелось, и я решил подняться наверх, чтобы посидеть рядом с Кафи.

В коридорах мне никто не встретился. На палубе тоже не было ни души. Судно двигалось с большой скоростью, и тут гулял сильный ветер. Я без труда ориентировался, потому что днем я дважды навещал своего приятеля. Первая труба, как я тогда же выяснил, оказалась декоративной: в ней была дверь, а внутреннее пространство делилось сплошными дощатыми перегородками на восемь клеток. Поскольку у меня был выбор, я разместил Кафи в ближней к выходу каморке, которая была чуть больше остальных.

Я старался ступать как можно тише, но пес еще издалека узнал мои шаги. Как только я открыл дверь клетки, он тут же бросился навстречу и облизал мне все лицо.

Овеваемое ветерком с открытого моря обиталище Кафи по комфорту лишь немногим уступало нашему «подвалу». Я присел на несколько минут рядом с псом, который был настолько рад моему присутствию, что охотно провел бы так время до самого рассвета. Однако ребята могли забеспокоиться, куда это я запропал. Я уже хотел открыть решетчатую дверцу клетки, как вдруг пес навострил уши и залаял. Кто-то бродил по палубе неподалеку от труб. Вахтенный матрос?

— Замолчи, Кафи! — прошептал я. — Ты должен вести себя тихо, особенно по ночам.

Скрипнула дверь, и внутрь трубы вошел какой-то человек. Меня это озадачило, ведь, кроме моего пса, здесь не было других животных. Я подумал было, что кто-то из моих друзей решил навестить собаку, но тут же отказался от этой мысли: умная овчарка никогда не облаяла бы никого из своих. На всякий случай я отошел в глубь каморки, откуда мог все видеть, оставаясь при этом незамеченным. На фоне темной стены возник мужской силуэт.

— Заткнись, чертова псина! — хрипло выругался незнакомец. — Иначе получишь у меня хорошего пинка!

Человек скользнул влево и пропал из виду. Я сообразил, что он вошел в третью от входа клетку. Но зачем? Я затаил дыхание и прислушался, однако из закутка не доносилось ни звука. Тем не менее пришелец находился там, об этом красноречиво свидетельствовали настороженные уши Кафи.

Наконец мне удалось услышать, как кто-то вполголоса разговаривает, что было очень странно: ведь я разглядел фигуру лишь одного человека! Может быть, он явился сюда, чтобы встретиться с кем-то, кто уже ждал его? Однако раздавшиеся вскоре потрескивание и посвистывание все объяснили. Мужчина был один, а говорил он в микрофон рации. К моему большому сожалению, расстояние между нами оказалось слишком велико, чтобы я мог разобрать слова, к тому же нас разделяли две деревянные перегородки. Меня одолело любопытство.

— Кафи, лежать! Я сейчас вернусь!

С ловкостью индейца племени сиу я проскользнул в узкий коридорчик между клетками и застыл, продолжая напряженно прислушиваться. Сомнений больше не оставалось: рядом действительно шел сеанс радиосвязи. Неизвестный явно пытался с кем-то связаться, но было ясно, что ему это пока не удавалось, поэтому он постоянно повторял одни и те же позывные:

— Tango… Yankee!.. Fox… Delta!.. Танго!.. Янки!.. Фокс!.. Дельта!..

Не будучи столь подкован в радиоделе, как Стриженый, я тем не менее понимал, что этими словами в международном коде обозначаются буквы Т, Y, F и D; сами по себе они ничего не значили, но для незнакомца и того, с кем он пытался связаться, явно имели какой-то смысл.

Наконец связь была установлена, и пришелец стал говорить тише, обращаясь к своему корреспонденту то по-французски, то на каком-то иностранном языке, но это был не английский (его мы учим в лицее), не испанский и не итальянский, которые я обязательно бы узнал. По правде говоря, я понял всего одно слово, которое прозвучало несколько раз: Александр. I Может, так звали далекого собеседника? Впрочем, я быстро сообразил, что речь идет вовсе не об Александре, а об Александрии — египетском порте, куда наш теплоход должен был прибыть через три дня. Похоже, мой радиолюбитель вышел на связь с кем-то в Египте.

Голос замолк. Прекратились и радиошумы. Надо было возвращаться в клетку Кафи. Я стал тихонько отступать, не подозревая, что пес следом за мной вышел из клетки и стоит у меня за спиной. Я наступил ему на лапу, и он жалобно взвизгнул. Тут же в мне в лицо ударил луч карманного фонаря и раздался сердитый голос:

— А ты что здесь делаешь?!

Я был ослеплен ярким светом и настолько растерялся от неожиданности, что лишь пробормотал:

— Пришел проведать собаку.

— В такое-то время?.. Убирайся, и чтобы я тебя здесь по ночам больше не видел!

Я не представлял, с кем имею дело: незнакомец продолжал слепить меня светом фонаря и, судя по всему, делал это умышленно. Однако уже то, что он назвал Кафи «чертовой псиной», было для меня вполне достаточно, чтобы почувствовать к нему антипатию. Тем не менее я ответил вполне вежливо:

Кажется, я никому не мешаю тем, что пришел навестить своего пса.

А судовой устав? Появляться на палубе поздно ночью запрещено.

При этих словах мужчина направил луч себе на рукав, осветив две золотые нашивки. Судовой офицер! Я не знал, что и сказать. Но тут незнакомец заметил, что я разглядываю не только нашивки, но и морскую сумку в его руке, и повел себя совершенно неожиданно. Он грубо схватил меня за рубашку, притянул к себе и двинул кулаком с такой силой, что я пошатнулся. Я был оглушен, сделал шаг назад, но тут же пришел в себя и нанес ответный удар. Увидев, что хозяин в опасности, Кафи рванулся мне на помощь. Если бы я его не удержал, он наверняка разорвал бы моего противника на куски. Отступая, тот с яростью бросил на прощание:

— Ну погоди, ты обо мне еще услышишь! Я доложу бо всем помощнику капитана!

Он исчез в темноте, причем мне так и не удалось рассмотреть его лицо. Оставшись один, я задумался, успокаивающе поглаживая все еще продолжающего рычать Кафи. За те полдня, что мы пробыли на судне, и я, и мои друзья успели заметить необыкновенную предупредительность обслуживающего персонала и членов команды. Сам помощник капитана, второе лицо на судне, в ситуации с моей собакой проявил полное понимание. Почему же в таком случае этот моряк вел себя так агрессивно, хотя я не сделал ничего плохого? Может, я ему чем-то помешал?

Когда Кафи немного успокоился, я закрыл дверь его временного жилища и вернулся в наш «подвал», где меня с нетерпением ожидали взволнованные друзья.

— Ну, наконец-то! — вскричал Сапожник. — Когда я заметил, что тебя нет, то сразу разбудил всех остальных. Откуда ты явился?

Я рассказал обо всем, что со мной приключилось. Стриженый был поражен.

— Радиопередача из собачей конуры?! Неужели ы думаешь, что судовая радиостанция может быть становлена в трубе, пусть даже и декоративной? — Я рассказываю только то, что сам видел и слышал. Мне бы очень хотелось узнать, кто этот офицер. У него была с собой сумка, и он, как мог, старался ее от меня спрятать. А разъярился потому, что я застукал его во время радиосеанса.

Иными словами, он вышел на связь тайком?

Похоже на то…

Тем более странно, если это был член экипажа.

Ну ладно, — сказал Гий. — Забудь ты об этой зуботычине, Тиду, и давайте наконец спать!

Мы вновь растянулись на своих койках, опять я ворочался с боку на бок и долго не мог уснуть. Все случившееся, в особенности то, как старательно незнакомец скрывал свое лицо, произвело на меня странное впечатление. Наконец, несмотря на удушающую духоту, царившую в нашей каюте из-за отсутствия кондиционера или хотя бы вентилятора, мне удалось забыться тяжелым сном…

Я еще крепко спал, когда почувствовал, как кто-то схватил меня за руку. Еще не отойдя от ночных кошмаров, я рывком вскочил на ноги и приготовился отразить неожиданное нападение. Оказалось, однако, что это всего лишь Сапожник.

Эй, Тиду, просыпайся! Мы все давным-давно на ногах!

Да ведь еще ночь!

— Это здесь, внизу, а на палубе давно светло! Солнце жарит вовсю! Ты все проспал, мы только что прошли пролив Бонифация.

Я заканчивал умываться, когда в дверь постучала Мади. Она зашла за нами, чтобы позвать в столовую второго класса на завтрак. Наша подружка ничего не знала о ночном происшествии, но по моему лицу сразу догадалась, что я не в своей тарелке.

— Что с тобой случилось? — спросила она, пока мы рассаживались вокруг двух столов, составленных официантом с таким расчетом, чтобы мы могли уместиться за ними вшестером.

Мой рассказ поразил ее и привел в возмущение.

— Не могу понять этого радиолюбителя. Ясно одно: он выходил в эфир тайком и незаконно. Только почему он это сделал? И зачем ему понадобилось прятаться в трубе?

После завтрака я повел своих друзей на палубу, чтобы продемонстрировать им то место, где встретился с незнакомцем, а заодно проведать Кафи, который показался мне необычно нервным и беспокойным. Я пояснил:

Моряк находился в третьей клетке, а мы с Кафи сидели в первой. Он прошел мимо меня. А подрались мы с ним, когда он отсюда выходил.

Точно, здесь, — вскричал Гий. — Смотрите!

И он поднял позолоченную пуговицу, какие обычно пришивают к кителям морских офицеров. Вероятно, ее оторвал Кафи, когда бросился на мою защиту. Мы все снова задумались, не переставая удивляться, зачем незнакомцу понадобилось проводить радиосеанс непременно с самой верхней части судна.

— Мне кажется, я понял! — произнес Стриженый. — Все дело в клетке Фарадея.

— Какой клетке?

— Фарадея. Этот ученый открыл, что металлические конструкции представляют собой нечто вроде клетки, которая экранирует радиоволны. Тот человек поднялся на верхнюю палубу, потому что у него был маломощный передатчик, который просто не мог работать где-нибудь еще. Похоже, он и в самом деле выходил на связь тайком!

 

ЧЕЛОВЕК ЗА БОРТОМ!

Мы стояли на палубе и смотрели вслед танкеру, с которым только что разминулось наше судно. В этот момент подошла наша пароходная служащая. Я называю ее «нашей», потому что эта девушка сразу прониклась к нам симпатией и относилась с особенной заботой.

Как дела? — спросила она с улыбкой. — Может, нужна моя помощь? — Потом, заметив, что с нами нет Мади, поинтересовалась: — А где же ваша подружка?

Ей так нравится в ее роскошной каюте, что она старается проводить там как можно больше времени.

А ваш замечательный пес? Я надеюсь, он не слишком скучает в одиночестве?

Я колебался, не зная, рассказать ей о том, что случилось ночью, или нет. В сущности, чего мне было бояться? Тем более что девушка, зная большинство, если не всех, членов команды, вполне могла найти происшедшему логичное объяснение. Я поведал ей о своих злоключениях. Внимательно выслушав, она не столько удивилась, сколько, как и Мади, возмутилась.

— Как же так?! Вы уверены, что это был член экипажа? Не понимаю, почему он вам запретил подниматься на верхнюю палубу. Конечно, во время шторма находиться там не рекомендуется, но ведь этой ночью море было спокойным!

— Нашего друга Тиду сильно заинтересовало то, чем занимался этот человек, — вступил в разговор Сапожник. — Он уверен, что там происходил сеанс радиосвязи.

— Не может быть! Если бы кому-нибудь понадобилось отправить сообщение по радио, он сделал бы это из радиорубки. Она находится рядом с капитанским мостиком.

— Я тоже так думаю, — кивнул я. — Поэтому мне и кажется, что речь идет о тайном радиосеансе.

Девушка улыбнулась.

— Вы подозреваете, что это был какой-нибудь юный офицер, который секретничал со своей невестой во Франции? Такое случается. Старший радист давно привык к таким вещам. Он закрывает на все глаза, вернее сказать, уши, но подобные сеансы всегда ведутся только из радиорубки… И уж абсолютно непонятно, почему вас ударили. Вы уверены, что это был член экипажа?

— Совершенно уверен. Взгляните на эту пуговицу, Кафи выдрал ее во время нашей ссоры.

Девушка взяла позолоченную пуговицу и принялась внимательно ее рассматривать.

— На вашем месте я пожаловалась бы помощнику капитана. Он провел бы расследование, не поднимая лишнего шума, и я уверена…

Тут пожилая дама, отдыхавшая в шезлонге, попросила принести чаю, и она отошла, не закончив фразы. Обслуживание пассажиров было ее обязанностью, тогда как выдавать шезлонги и пледы, обеспечивая максимальный комфорт, должен был дежурный по палубе матрос, стоявший неподалеку. Он спросил, обращаясь к нам:

— Не желаете ли расположиться в креслах, господа? Не угодно ли вам еще чего-нибудь?

Как и весь персонал судна, он был любезен и услужлив, однако подчеркнуто угодливые манеры отнюдь не вызывали к нему симпатии. К тому же он сразу понял, что мы не похожи на остальных пассажиров «Виль-дё-Нис», и, как нам показалось, стал держаться с нами, как высокомерный метрдотель, презирающий не слишком богатых клиентов.

— Мне действует на нервы, что он так задается, — тут же заявил Сапожник. — И совсем не нравятся все эти реверансы: «Как будет угодно мадам! Не соблаговолит ли мадемуазель меня извинить? Что желаете, мсье?»

Мади считала, что мы придираемся. Тем не менее ей, как и нам, дежурный по палубе показался малоприятным субъектом. Но, что бы мы ни говорили, вышколен он был превосходно. Когда мы отказались от его услуг, он отправился угождать какой-то молодой путешественнице.

— Ты слышал, что сказала девушка? — обратился ко мне Бифштекс. — Нужно подать жалобу помощнику капитана.

Я еще раз обдумал это предложение и решил, что действовать нужно по-другому.

— Нет, Бифштекс. Я ведь не могу обвинить никого конкретно. К тому же не хочется привлекать к Кафи лишнего внимания. Хотя помощник не слишком протестовал против его присутствия на борту, лучше не напоминать ему о собаке. Главное же — я не хочу превращаться в доносчика, хоть этот тип и повел себя очень странно и грубо. Может, я просто застал его за нарушением, этим все объясняется.

Тут на палубе появилась Мади. На секунду она зажмурилась, ослепленная ярким светом.

Ты не слишком-то торопилась! — шутливо воскликнул Стриженый. — Интересно, чем это занималась мадемуазель вместо того, чтобы загорать? Мадемуазель путешествует в роскошной каюте и потому решила нас бросить? Теперь мы для мадемуазель неподходящая компания?

Перестань! Все равно по части хороших манер тебе далеко до дежурного по палубе! — со смехом сказала наша подруга. — Извините меня за то, что я вас забросила. У меня в каюте так хорошо и прохладно. Я читала потрясающий роман… Кстати, угадайте, кто мои соседи? Те самые полицейские, которые вчера следили за погрузкой багажа на наш корабль! Они занимают каюту 96! Я столкнулась с ними нос к носу в коридоре. Наверно, в полиции денег некуда девать, иначе ее сотрудники не могли бы позволить себе путешествовать в таких шикарных условиях!

Почему бы и нет, если тот, за кем они следят, предпочитает «люкс»? — пожал плечами Гий.

Кстати, как поживает Кафи? — перебила его Мади. — Вы больше ничего не выяснили о том, что произошло ночью?

Больше ничего. Кафи по-прежнему смертельно скучает. Не хочешь его навестить?

Пес и в самом деле выглядел несчастным. Тем сильнее оказалась его радость, когда он нас увидел. Я вывел его из каморки, чтобы прогулять по верхней палубе, где дул сильный ветер и никого, кроме нас, не было. Когда же, водворив овчарку на место, мы спустились вниз, то почти сразу же наткнулись на нашу девушку в голубом костюме. Мой рассказ о ночном происшествии все еще занимал ее мысли.

Я так и не понимаю, кто это был. Может быть, какой-нибудь радиолюбитель из членов экипажа? Только зачем ему понадобилось нарушать устав корабельной службы? Выходить на связь разрешено только из рубки, потому что иначе радиопомехи будут мешать работе судового передатчика. — Подумав, она добавила: — Пожалуй, кроме дежурного по палубе, среди членов экипажа нет радиолюбителей. Однажды я видела, как у себя в каюте он мастерил какой-то забавный приборчик из проводов, ламп и катушек. Но вряд ли это был он: он так корректен и слишком ответственно относится к своим обязанностям, чтобы нарушать правила. Во всяком случае, что касается работы, он безупречен.

И давно он служит на «Виль-дё-Нис»?

Нет, в нашу пароходную компанию он поступил совсем недавно. Это его первый рейс. Но почему вы задаете столько вопросов? Вы действительно его подозреваете? Вообще-то говоря, у него на рукаве тоже есть нашивки.

Мы никого не подозреваем, просто пытаемся понять, что же на самом деле произошло.

Меня очень огорчает, что я направила ваши подозрения на него. И мне не хотелось бы иметь из-за этого неприятности.

Не волнуйтесь, мадемуазель, — успокоила ее Мади. — Все, о чем мы говорили, останется между нами.

Наша собеседница благодарно улыбнулась и добавила:

— Только не говорите мне, пожалуйста, «мадемуазель». На борту принято обращаться к персоналу по именам. Меня зовут Соланж.

Она отошла. Часы уже показывали половину восьмого. Солнце, скрывшееся за легкими облаками, быстро клонилось к горизонту. Судовой колокол возвестил о том, что настала пора ужина. Мы спустились в столовую. Хотя на судне было немало разнообразных развлечений: настольные игры, кинофильмы, пинг-понг, музыкальные вечера, — туристы ожидали завтрак, обед и ужин с большим нетерпением и старались растянуть удовольствие. В девять часов, когда мы еще только подбирались к десерту, помощник капитана появился у микрофона и возвестил:

— С удовольствием сообщаю, что вскоре по левому борту нашего судна появятся Липарские острова. Я рекомендовал бы нашим уважаемым пассажирам насладиться зрелищем вулкана Стромболи. Мы почти полностью обогнем острова перед тем, как войти в Мессинский пролив.

После ужина почти все пассажиры, захватив свитеры и куртки, вышли на палубу.

Ночь была свежей и ясной, хотя и безлунной, волны чуть слышно плескались о борт нашего судна. Вдалеке, с южной стороны, небо озарялось багровыми вспышками, которые становились все ярче по мере того, как мы приближались к острову. Вскоре уже можно было различить языки пламени, вырывающиеся из кратера вулкана и поднимающиеся к облакам. В самом деле, пропустить подобное зрелище было бы непростительно. Когда же «Виль-дё-Нис» подошел к островку на несколько кабельтовых, оно стало просто фантастическим.

— Потрясающе! — восклицал Стриженый. — Просто класс!

Потом и остров и вулкан растворились в темноте и далеко впереди, почти на уровне волн, показались новые огоньки — совсем крошечные.

— Берега Сицилии, — сказал кто-то из пассажиров. — Через час мы войдем в Мессинский пролив.

Несмотря на ночную прохладу, туристы не спешили покидать палубу. Последние из них разошлись по каютам лишь к часу ночи. Мы тоже были в числе полуночников. Как обычно, первым, едва коснувшись головой подушки, уснул Гий. Вскоре его примеру последовали Стриженый и Бифштекс. Ко мне же сон упорно не желал приходить, но вовсе не из-за возбуждения, вызванного видом действующего вулкана. Меня мучила тревога за собаку. Я упрекал себя за то, что не навестил Кафи перед тем, как спуститься в наш «подвал». Вдруг вчерашний незнакомец залезет в каморку, где сидит пес, и изобьет его? Впрочем, подобное предположение выглядело совершенно невероятным: сильная овчарка без труда справилась бы со всяким, кто напал бы на нее. И все же на сердце у меня было неспокойно. Я слез со своей койки и стал одеваться, стараясь производить поменьше шума.

— Куда ты собрался? — прошептал кто-то.

Это был Сапожник. Мои страхи вовсе не показались ему смешными. Более того, он предложил:

— Хочешь, я пойду с тобой, Тиду?

Корабль спал. В коридорах, как и прошлой ночью, не было ни души. Однако когда мы поднялись на верхнюю палубу, приятель схватил меня за руку:

— Смотри! Там кто-то есть!

Метрах в тридцати от нас какой-то мужчина — нельзя было разобрать — пассажир или член команды, — согнувшись, волочил по палубе что-то тяжелое.

— Наверно, помощник повара, — прошептал Сапожник. — Похоже, хочет выбросить за борт мешок с картофельными очистками.

— Не думаю. Кухня-то находится в задней части корабля.

Между тем мужчина добрался до леера и выпрямился, поднимая свой груз. Внезапно у меня кровь застыла в жилах. Тяжелый предмет, который неизвестный волочил за собой и сейчас готовился выбросить за борт, оказался вовсе не мешком, а собакой. Но ведь на судне был всего один пес!

— Скорее, Сапожник!

Мы кинулись к лееру, но было уже поздно. Раздался плеск воды. Незнакомец непостижимым образом исчез. Времени на раздумья у нас не оставалось.

— Поднимай тревогу!

Не раздеваясь, чтобы не терять ни секунды, я перемахнул через ограждение и бросился в море.

 

БЕЛАЯ ТАБЛЕТКА

Я слишком торопился, поэтому неверно рассчитал траекторию своего полета и вошел в воду не головой, как следовало бы, а почти плашмя, сильно ударившись животом и грудью. Боль была такой острой, что я едва не потерял сознание и испугался, что не сумею вынырнуть из глубины. Все же мне удалось выбраться на поверхность и сделать глубокий вдох. Теплоход удалялся, оставляя за собой пенный след. Мне было известно, что кильватерная струя изобилует водоворотами, поэтому я постарался поскорее отплыть в сторону. Теперь, уже не боясь утонуть, я набрал полные легкие воздуха и изо всех сил крикнул:

— Кафи!.. Кафи!..

Увы, я оказался за бортом на целую минуту позже, чем он. За это время наше судно прошло немалое расстояние. Я изо всех сил поплыл назад, делая короткие остановки, чтобы позвать пса и прислушаться, не отзовется ли он.

Вдруг меня охватил страх. Вдруг мой риск окажется напрасным?! Ведь Кафи ни за что не позволил бы дотронуться до себя чужому человеку. Вероятно, когда его волочили по палубе, он был уже мертв.

Эта мысль парализовала меня. Ощущение было таким, будто во мне сломалась какая-то пружина. Я едва мог шевелить руками и ногами, с трудом удерживаясь на плаву. Неужели я не только не спасу своего пса, но и утону сам?! Единственный шанс — отдаться на волю волн и дожидаться помощи. Увы! «Виль-дё-Нис» был уже далеко. По слабому свету его огней можно было предположить, что с момента моего прыжка он прошел уже более мили и по-прежнему продолжает удаляться. Что же Сапожник так медлит?! Почему не поднимает тревогу?!

Я был уже близок к отчаянию, как вдруг ночную тьму прорезал луч прожектора. Меня искали! Оказавшись на гребне волны я замахал рукой, чтобы меня заметили. Но луч всякий раз проходил надо мной, освещая море далеко позади того места, где я боролся с волнами. Едва затеплившаяся в моей душе надежда вновь сменилась страхом. Слишком уж быстро убывали мои силы. К счастью, море оказалось достаточно теплым. Мне часто приходилось купаться в реке, где вода была куда холоднее, но тогда меня успокаивала близость берега. Сейчас же, вдобавок ко всему, мои движения сковывала мокрая одежда.

Но вдруг мощный луч света ослепил меня и замер. Наконец-то меня заметили! Я услышал далекий шум мотора, ко мне приближались голоса.

— Не бойся! Держись!

Мне бросили спасательный круг, и я ухватился за привязанную к нему веревку. Две пары сильных рук вытащили меня из воды и положили на дно шлюпки. Я был в безопасности, но не мог лежать спокойно. Едва придя в себя, я вскочил на ноги и изо всех сил закричал:

— Там моя собака! Пожалуйста, спасите мою собаку!

Ну уж нет! Раз она оказалась в море, то тем хуже для нее, — проворчал какой-то матрос. — Скажи спасибо, что тебя успели вовремя выловить!

Умоляю, найдите моего пса! Может, он еще не погиб!

Боцман, командовавший шлюпкой, получил приказ спасать только меня. Однако мои мольбы не оставили его равнодушным. Шлюпка начала медленно кружить вокруг того места, где я был обнаружен. Но сколько мы не вглядывались в темноту, ничего, кроме волн, различить не могли. Боцман уже собирался отдать приказ о возвращении на судно, как вдруг один из матросов крикнул:

— Вижу что-то по левому борту! Мое сердце заколотилось. Это мог быть только Кафи! Несколько секунд спустя он был, в свою очередь, извлечен из воды. Он был едва жив и еле-еле смог поднять голову на звук моего голоса.

Пока наша шлюпка двигалась по направлению к судну, я ощупывал мокрую шерсть собаки. Никаких следов крови. Похоже, пес не был ранен. Но что же в таком случае с ним приключилось? — Кафи, мой бедный Кафи!.. Тут мои нервы не выдержали, и я как мешок свалился на дно шлюпки. Как в тумане, я видел, что наше суденышко поднимают на талях на теплоход, с трудом различал мелькавшие в толпе лица друзей. В голове у меня все смешалось. Тем не менее я явственно расслышал чей-то неодобрительный голос (как выяснилось на следующий день, он принадлежал капитану):

— Я могу понять любовь к животным, но не до такой же степени, чтобы среди ночи бросаться за ними за борт! Так ведь и утонуть можно. Полнейшая глупость!

Кто-то (очевидно, судовой врач), пощупал мне руки, ноги и грудь, удовлетворенно хмыкнул и приказал отнести меня в каюту.

… Когда я вновь открыл глаза, друзья были рядом. Мне казалось, что я спал всего час или два, на самом же деле было уже больше одиннадцати. Моя первая мысль была о собаке.

Кафи!.. Где Кафи?

Мы не хотели оставлять его в каюте. Боялись, как бы он тебя не разбудил.

Где он?

У Мади. Успокойся, с ним все в порядке. Ты-то сам как?

Выспался и чувствую себя вполне прилично. — Да уж, тебе есть чем гордиться! — воскликнул Стриженый. — Ночью ты напустил на всех такого страху! Когда теплоход замедлил ход, а потом стал разворачиваться, все пассажиры повыскакивали на палубу. Сегодня утром многие спрашивали, как вы с Кафи себя чувствуете. А капитан и помощник просто в ярости! Представь себя на их месте. Из-за тебя им пришлось устроить самый настоящий аврал! К тому же теперь наше судно опаздывает на целый час. Я не говорю о том, как мы из-за тебя переволновались!

— Удалось выяснить, кто хотел утопить Кафи?

Помощник капитана уже устраивал нам настоящий допрос — и ночью и утром, когда заходил узнать, как ты себя чувствуешь. Ему нужно составить рапорт о том, что произошло, а для этого необходимо поговорить со всеми нами. Ты уже можешь держаться на ногах?

Вполне. Я же не болен!

Одевайся, а я схожу за Мади и Кафи.

Мне казалось, что я вполне оправился от ночного потрясения, однако, едва встав на ноги, я зашатался, как при сильной качке. Тем не менее важно было как можно скорее найти того, кто хотел столь подлым способом избавиться от моей собаки. Наверняка это был тот самый человек, который предыдущей ночью набросился на меня с кулаками, а овчарку назвал чертовой псиной.

Дождавшись Мади и Кафи, мы поднялись в каюту помощника капитана. Его лицо, обычно такое приветливое, на этот раз не предвещало ничего хорошего. Оглядев меня с головы до ног и убедившись, что продолжительное купание не повредило моему здоровью, он строго проговорил:

— Молодой человек, я рад, что вы вполне оправились. Согласитесь, однако, что ваш необдуманный поступок мог иметь самые тяжелые последствия. Однако я вовсе не собираюсь устраивать вам взбучку. Мне бы хотелось услышать исчерпывающий рассказ о том, что произошло. Я предпочел дождаться, когда вы сами будете в состоянии отвечать на мои вопросы, поэтому не стал подробно расспрашивать вашего товарища, который поднял тревогу. Итак, вы увидели, как кто-то тащит вашего пса по палубе?

Да, господин помощник. Но мы находились слишком далеко и не разглядели, кто это был — пассажир или член экипажа.

А как вы объясните, что такая большая собака не защищалась? Я хорошо знаю овчарок. Они не подпускают к себе чужих людей. Может, ваш пес заболел?

Больным его едва ли можно назвать, но и здоровым тоже, — вмешался в разговор Сапожник. — Сегодня утром я внимательно осмотрел его клетку и обнаружил кое-что интересное.

Интересное?

Взгляните сами, господин помощник.

Я с удивлением смотрел на своего приятеля, который ни словом не обмолвился мне о своей находке. Между тем Сапожник извлек из кармана клочок бумаги, развернул его и показал всем маленькую белую таблетку.

— Это очень похоже на снотворное. Наверняка были и другие таблетки, но я нашел только эту.

И где же?

В куске мяса, которое оставалось в клетке Кафи. Кто-то кинул ему через решетку несколько кусков мяса. Это случилось уже после того, как мы навещали его в последний раз: все, что принесли мы, он съел на наших глазах.

Помощник капитана нахмурил брови. Я был ошеломлен. Так вот чем объяснялось странное поведение пса! Когда его тащили по палубе, он крепко спал, но, оказавшись в воде, проснулся и нашел в себе достаточно сил, чтобы держаться на поверхности.

— Значит, кто-то хотел избавиться от вашей собаки. Но зачем?

Я замялся. Несмотря на уверенность, что Кафи похитил тот самый человек, с которым я повздорил накануне ночью, никаких доказательств у меня не было.

— Если вы кого-нибудь подозреваете, лучше сразу скажите об этом, — проговорил помощник капитана. — Мы должны во что бы то ни стало найти виновного, причем как можно быстрее.

Мое замешательство было замечено, поэтому отступать я не мог.

— Вполне возможно, это сделал моряк, на которого я наткнулся прошлой ночью, когда приходил проведать собаку.

Матрос?

У него на рукаве было две нашивки.

Что ему понадобилось в такой поздний час в помещении для животных?

— Он вел оттуда радиопередачу. Хозяин каюты скрестил руки, даже не пытаясь скрыть удивление.

Радиопередачу? Из этого закутка?!

Да. Моряк что-то говорил в микрофон по-французски и на каком-то незнакомом мне языке. При этом он несколько раз повторил слово «Александрия». Поняв, что его раскрыли, он меня ударил, а Кафи бросился меня защищать. Не исключено, что этот человек решил отомстить собаке, сорвать на ней свою злость.

Это и в самом деле возможно, — согласился помощник капитана. — Боюсь, однако, что вы кое в чем заблуждаетесь. Никто из команды нашего судна не позволил бы себе ничего подобного.

— Прошу прощения, мсье, но я почти уверен в своей правоте. Взгляните на это!

И я достал пуговицу, найденную накануне. Помощник капитана долго с недоверчивым видом вертел ее в руках, разглядывая со всех сторон, и наконец заявил:

— Здесь действительно изображен якорь, как и на наших пуговицах, однако он другой формы. Посмотрите сами: кольцо в его верхней части значительно больше!

Он сунул мне под нос обшлаг своего рукава, чтобы я мог убедиться в справедливости его слов, и с явным облегчением добавил:

— Могу сказать совершенно определенно: никому из членов нашего экипажа этот предмет не принадлежит. Мундиры для всей команды шились в Марселе, в одном ателье, поэтому на них одинаковые пуговицы.

Однако, как вы сами могли заметить, некоторые пассажиры носят двубортные пиджаки в морском стиле с золочеными пуговицами. — И подвел итог: — Естественно, я продолжу расследование, однако не хочу скрывать: поскольку виновником вчерашнего происшествия, судя по всему, является пассажир, дело представляется мне чрезвычайно деликатным.

Главное же то, что и для вас, и для вашей собаки все закончилось хорошо. Спасибо, что зашли ко мне. Обещаю держать вас в курсе событий.

Разговор нас сильно разочаровал. У всех сложилось впечатление, что помощник капитана хотел не столько расследовать случившееся, сколько снять с членов команды все подозрения. К тому же его рассуждения были не вполне убедительны. Любой моряк мог потерять пуговицу и пришить на ее место другую.

— Я думаю, помощник постарается замять это дело, — выразил общее мнение Бифштекс. — Он не станет утруждать себя поисками недостающей пуговицы и, уж конечно, не решится беспокоить расспросами пассажиров. Придется разбираться самим!

— Вот именно! — поддержал я товарища. — Мы обязательно должны найти этого мерзавца! Я бы забыл полученную от него оплеуху, но никогда не прощу того, что он хотел убить Кафи!

Нашу оживленную беседу прервало появление Соланж.

Если бы вы только знали, как я перепугалась ночью! — воскликнула она. — Откуда вы идете? От помощника?

Мы обо всем ему рассказали. Он уверен, что тот, кого мы ищем, не может быть членом команды.

Кстати, я навела справки об этом матросе. Он и в самом деле увлекается радио. Даже вступил в международный клуб радиолюбителей.

Он знает какие-нибудь иностранные языки? — Да.

Какие?

— Мне сказали, что он долго жил в Северной Африке, поэтому наверняка знает арабский.

Теперь я был почти уверен, что позапрошлой ночью незнакомец во время радиопередачи говорил по-арабски.

— У него есть синий китель, как у других моряков?

— В свободное от службы время он действительно надевает похожую на китель синюю куртку с золочеными пуговицами. Вы его подозреваете?

— Мы просто хотим выяснить, кто сбросил собаку в море. И совершенно ясно, что от помощника капитана помощи ожидать не приходится. Не могли бы вы сказать…

Договорить мне не удалось. К нам подошел дежурный по палубе и все с той же слащавой любезностью осведомился, вполне ли мы оправились после ночных волнений. Я машинально взглянул на его куртку. Все пуговицы были на месте, однако это ничего не значило. Такой человек, конечно, не появился бы на людях, не приведя предварительно в порядок свою одежду. Я наклонился к нему, пытаясь разглядеть, какой формы якоря на его пуговицах. Он перехватил мой взгляд и недоуменно опустил глаза, стараясь понять, что же необычного я заметил в его одежде.

Он был слишком хорошо вышколен, поэтому ни о чем не спросил, а лишь расстегнул куртку, снова аккуратно ее застегнул, поклонился и отошел. При этом он вовсе не выглядел смущенным.

Я недоумевал, зачем ему понадобилось подходить к нам. Сделал он это из обычной вежливости или хотел убедиться, что мы его не узнали?

 

БРИЛЛИАНТЫ ЕГИПТЯНКИ

Когда мы вошли в столовую, взгляды всех присутствующих обратились ко мне. Пожилая англичанка даже встала из-за стола, чтобы пожать мне руку и поздравить с благополучным окончанием ночного происшествия. При этом она несколько раз воскликнула:

— What a brave fellow!.. Какой храбрый юноша!

Я был тем более смущен, что вовсе не считал себя героем. Мой поступок скорее заслуживал порицания. Я необдуманно бросился в воду, доставив немало хлопот капитану нашего судна. Теперь мне ничуть не хотелось вспоминать об этом купании. Единственное, о чем я думал, — скорее разыскать недоброжелателя Кафи.

За обедом мы строили планы поисков таинственного незнакомца. Но сначала нужно было решить вопрос: был* ли неизвестный, набросившийся на меня с кулаками, и негодяй, пытавшийся утопить пса, одним и тем же лицом?

Нисколько в этом не сомневаюсь! — убежденно заявил Стриженый. — Хорошо бы разыскать его рацию, но для этого пришлось бы обшарить три сотни кают. Одним нам не справиться!

Ты прав, — кивнула Мади. — И помощник капитана едва ли согласится нам помочь. Пассажирам наверняка бы сильно не понравилось, если бы их стали обыскивать.

Может, попросить Соланж? — предложил Гий. — Она хорошо к нам относится, а заходить может куда угодно.

Не стоит злоупотреблять ее любезностью, — отрезал Сапожник. — К тому же ей явно не понравилось то, что мы подозреваем этого матроса.

Дежурный по палубе! Наши мысли все чаще обращались к нему. Как установить за ним слежку? Впрочем, полной уверенности, что именно он — этот таинственный радиолюбитель, у нас не было. Однако, кто бы им ни оказался, было совершенно очевидно: после случившегося он не станет выходить на связь из помещения для перевозки животных, а подыщет для этого другое место. На большом теплоходе это не составит для него особого труда.

— Я придумал! — вскричал Сапожник. — Ночью мы спрячемся поодиночке по всему судну. На кого-нибудь этот мерзавец обязательно наткнется!

И в самом деле, это представлялось единственно правильным решением. Мы принялись обсуждать, где лучше устроить наблюдательные посты. Когда же обед был завершен (шел уже четвертый час), поднялись на палубу. Первым, кого мы там увидели, был все тот же матрос, переходивший от пассажира к пассажиру и предлагавший свои услуги, видимо, в надежде на щедрые чаевые. Он фазу же направился в нашу сторону и спросил:

— Надеюсь, обед вам понравился?

Потом осведомился, как поживает наша овчарка (он назвал ее «чудесной собачкой»), как будто это его на самом деле интересовало. Чтобы проверить его реакцию, Стриженый задал вопрос о работе судовой радиорубки. Матрос пробормотал в ответ что-то невразумительное и отошел, сославшись на неотложные дела.

— Ну что, видели?! — возликовал Сапожник. — Он смутился и сразу исчез! Как хотите, но подозреваемый номер один — именно он!

С палубы, где загорали, раскинувшись в шезлонгах, пассажиры, мы поднялись к трубе. Кафи там уже не было: с разрешения помощника капитана он перебрался в нашу каюту. В надежде обнаружить что-нибудь интересное мы тщательно осмотрели все клетки, но на этот раз ничего там не нашли. Когда же вернулись на палубу, сразу наткнулись на Соланж. Вид у нее был встревоженный.

Слышали новость?

Нет.

Все пассажиры первого класса уже в курсе. Во время обеда исчезла шкатулка с драгоценностями. Ее украли! Там было бриллиантов по меньшей мере на сто пятьдесят миллионов старых франков! Целое состояние!

У кого ее украли?

У пожилой дамы, египтянки, которая путешествует вместе с внучкой.

— У бабушки Уламед? — переспросила Мади. — Я знаю эту девочку. Я часто встречаю ее в коридоре. Она даже заходила как-то ко мне в каюту.

— Эта дама едет с нами до Александрии.

При упоминании этого города я насторожился. — До Александрии?! Разве не все пассажиры возвращаются обратно в Марсель?!

Бывает, что некоторые сходят на берег на промежуточных стоянках.

А где находилась шкатулка?

— В каюте. Дама никогда с ней не расставалась, даже брала ее с собой в столовую. Но ей немало лет, и память иногда подводит. Сегодня она забыла шкатулку, а когда хватилась, сразу вернулась в каюту. Увы, было уже поздно! Помощник капитана немедленно начал расследование. Он опросил горничных и стюардов, не видели ли они посторонних во время обеда рядом с каютами первого класса. Оказалось, что никто не заметил ничего подозрительного. Мне очень жаль эту даму. Она все время повторяет: «Моя внучка! Моя бедная Уламед! Больше у меня ничего не осталось, как же мы теперь будем жить?!»

Что за странная мысль таскать с собой целое состояние?! — заметил Сапожник.

Бедняжка рассказала нам кое-что о своей жизни. Она была близка к королевской династии, и после установления в Египте республики ей пришлось эмигрировать во Францию. Пять лет назад ее сын вместе с женой погиб в авиакатастрофе. Двухлетняя Уламед осталась сиротой. Недавно в Египте объявили амнистию, и старая дама решила вернуться на родину вместе с внучкой. Эти драгоценности — единственное, что у нее было.

— Помощник капитана кого-нибудь подозревает? Вы напомнили ему о том, что дежурный по палубе увлекается радио?

— Разве это имеет какое-нибудь отношение к краже? — Не исключено, что имеет. Я уже рассказывал вам, что позапрошлой ночью из помещения для перевозки животных кто-то вел радиопередачу, причем на коротких волнах. Скорее всего, это был член экипажа. Я собственными ушами слышал, как он несколько раз повторил: «Александрия». А ведь пожилая дама сходит на берег именно в этом порту!

— Вы правы! Как странно, я и не подумала, что здесь может быть какая-нибудь связь! Однако я в любом случае ни о чем никому бы не сказала. Вы должны меня понять: подозрения — это еще не доказательства.

Не успела Соланж, все еще взволнованная происшествием, удалиться, как к нам подошел один из матросов.

— С вами хочет поговорить помощник капитана. Он ожидает вас в своей каюте, на палубе «Б».

Это приглашение заставило нас призадуматься. Связано ли оно с попыткой утопить Кафи? А может, помощник капитана заподозрил нас в краже? Или же думает, что у нас есть какая-то информация?

— Нечего гадать! — прекратил наши раздумья Сапожник. — Пойдем к нему и все узнаем!

В каюте, кроме ее хозяина, находились капитан и египтянка с внучкой. Девочка сидела на коленях у бабушки. Судя по всему, она не очень хорошо понимала, что происходит, но чувствовала общее настроение и казалась подавленной. Пожилая дама плакала.

Капитан выглядел весьма внушительно и неприступно. Однако особенно сильное впечатление на нас произвело количество нашивок на его кителе. Он окинул нас неприветливым взором, как будто все еще сердился за задержку судна.

— Я пригласил этих молодых людей для того, чтобы еще раз расспросить их о том, что же именно случилось вчерашней и позавчерашней ночью, — пояснил помощник. — Возможно, они вспомнят что-нибудь такое, на что раньше не обращали внимания. В этом деле многое кажется мне очень странным.

Он повернулся ко мне.

— Вы уверены, что на вас напал кто-то из команды. Этот человек вел тайную радиопередачу в которой несколько раз упомянул об Александрии Между тем эта дама следует именно туда.

— Я тоже подумал, что здесь может быть какая-то связь, мсье.

Видимо, помощнику капитала не Давала покоя мысль об огромной стоимости похищенных драгоценностей. Во всяком случае, отбросив все околичности, он спросил прямо в лоб:

— Скажите откровенно, вы кого-нибудь подозреваете? Сумеете опознать того, кто напал на вас ночью? Может, у вас есть план, как разыскать этого таинственного радиолюбителя?

Я посмотрел на своих товарищей Доказательств у нас не было. Единственное, чем мы располагали, — это подозрения. Соланж была права в своем нежелании кому бы то ни было о них оболгать не исключено, что мы ошибаемся. Не лучше ли промолчать, чем несправедливо обидеть человека?

Похоже, вы в чем-то сомневаетесь- заметил мои колебания хозяин каюты не забывайте о серьезности дела. Вы обязаны обо всем подробно рассказать, это ваш долг! Даю слово: что бы вы здесь ни говорили, это останется между нами.

Мне удалось выяснить очень немногое. Матрос, который дежурит на палубе второго класса радиолюбитель. У себя в каюте он собрав Радиопередатчик. Понятно, что ему приходится где-то его испытывать. Однако мне бы не хотелось…,

— Вы совершенно правы. Нам известно что матрос, о котором вы говорите, увлекается коротковолновыми радиопередатчиками. Он действительно собрал у себя в каюте рацию, однако она не работает. Старший радист проверил ее еще тогда, когда же искали человека, который сбросил за борт вашу собаку. Кроме того, на кителе дежурного матроса только одна нашивка, а у того, с кем вы столкнулись ночью, их было две.

Это так.

Причем пуговицы у него точно такие же, как у всех нас.

На этот раз наши подозрения были серьезно поколеблены. Однако факты оставались фактами. В первую ночь после отхода теплохода кто-то тайно связался по радио с Александрией. Матрос, так занимавший наши мысли, совсем недавно работает на «Виль-дё-Нис», поэтому здесь нет ни единого человека, который хорошо бы его знал. Он вполне мог спрятать где-нибудь на борту еще один передатчик. Впрочем, это мог сделать кто угодно из судовой команды.

— Не думаю, что кто-нибудь из членов экипажа мог опуститься до подобного преступления, — покачал головой помощник капитана. — Еще до того как известие о краже распространилось по теплоходу, мы тщательно осмотрели все их каюты. Я убежден…

Он не договорил. Дверь после короткого стука распахнулась, и вошли двое. Это были соседи Мади.

— Прошу простить меня за беспокойство, господа, — обратился к ним хозяин каюты. — Я понимаю: вы находитесь здесь совсем по другому делу. Но, может быть, вы, как профессионалы, могли бы нам помочь, хотя бы советом.

Значит, мы не ошиблись: это действительно были полицейские в штатском. Оба выглядели удивленными. Похоже, они явно не ожидали увидеть здесь нас и в особенности Мади, которую не раз встречали в коридорах первого класса.

— Господа, факты вам известны, — продолжал помощник. — Наше расследование ничего не дало. Мы тщательнейшим образом осмотрели каюты всего персонала, но ничего не нашли. Однако шкатулка наверняка спрятана где-то на борту. И все же, как вы понимаете, не может быть и речи о том, чтобы обыскивать каюты пассажиров. К тому же сейчас это уже бессмысленно: вор, кем бы он ни оказался, наверняка успел предпринять меры, чтобы его не обнаружили.

— Тем не менее действовать нужно как можно быстрее, — добавил капитан. — Мы на подходе к Александрии. В порту злоумышленник может вынести драгоценности с теплохода, и тогда не останется ни малейших шансов на их возвращение.

После небольшого раздумья тот полицейский, что повыше, повернулся к нам и спросил:

Что делают здесь эти молодые люди?

Можете смело говорить в их присутствии. Они поделятся с вами всем, что знают или, во всяком случае, думают, что знают.

Мне пришлось снова — в который уже раз! — рассказывать обо всем, что со мной произошло: о встрече в помещении для перевозки животных с неизвестным, проводившим там радиосеанс, и о том, как кто-то сбросил в воду мою собаку. Полицейские очень заинтересовались моим рассказом и принялись задавать вопросы. Больше всего их интересовало, смогу ли я узнать этого типа при встрече.

Боюсь, что нет, господин инспектор. Я его не разглядел: было слишком темно.

Может, вы заметили что-то необычное в его манере говорить?

Тоже нет.

— Другими словами, вы ни в чем не уверены.

— Ребята заподозрили дежурного по палубе, — вмешался помощник капитана. — Это некий Ортоли. У него есть хобби — собирать рации и радиоприемники. Однако старший радист категорически утверждает, что прибор, сделанный Ортоли, работать не может.

Вы говорите, дежурный по палубе?

Да. Палубе второго класса.

Вы его допросили?

Очень подробно. И убедился, что он тут ни при чем. К тому же он представил надежные рекомендации и не вызывает своей работой ни малейших нареканий. Вы хотели бы допросить его лично?

Мы предпочли бы сначала поговорить со старшим радистом.

Помощник капитана послал матроса за старшим радистом. Спустя несколько минут тот вошел в каюту.

— Просим извинить нас за то, что отвлекли вас от работы, — начал высокий инспектор. — Надеюсь, вас могут ненадолго подменить?

— Да, у меня есть помощник. Мы работаем вдвоем. Один из нас всегда дежурит у рации.

Конечно, так и должно быть. Я бы хотел задать вам несколько вопросов как специалисту. Можно ли перехватить радиосеанс, если он тайно ведется с борта нашего судна?

Это возможно, но крайне трудно, особенно когда мы идем вдоль берега. Чтобы засечь место, откуда ведется передача, требуется несколько пеленгаторов, а для их одновременной настройки требуется немало времени. Если же радиосвязь продолжается не более четырех-пяти минут, это практически исключается.

Весьма печально, — произнес другой полицейский. — Таким образом, у нас нет никакой возможности обнаружить рацию на борту. А вы сами не могли бы перехватить эту радиопередачу?

Диапазон волн, на которых мы работаем, не совпадает с тем, что отведен радиолюбителям. И это очень хорошо, потому что в противном случае наш эфир был бы забит помехами.

Благодарю за консультацию.

Старший радист, отдав по-военному честь, отправился на свой пост.

Как видите, определить, кто именно провел тот радиосеанс, совершенно невозможно, — обратился к полицейским помощник капитана. — Впрочем, я не уверен, что между ним и кражей драгоценностей есть какая-то связь. Может, вернемся к похищению шкатулки, если вы, конечно, не возражаете?

Как вам будет угодно. Позвольте нам задать несколько вопросов этой несчастной даме.

Инспекторы повернулись к пожилой египтянке, которая по-прежнему сидела в кресле, прижимая к себе внучку. У обеих был такой растерянный и беспомощный вид, что у нас сжалось сердце. Малышка будто спрашивала нас огромными темными глазами: «Что случилось? Почему моя бабушка такая печальная?»

— Прошу простить меня, мадам, — сказал инспектор, что был пониже. — Я постараюсь быть кратким. Что побудило вас отправиться в Египет на «Виль-дё-Нис»? Вы проживали в Каннах, не так ли? Почему же вы не пожелали полететь на самолете? Это было бы значительно быстрее, чем на теплоходе, тем более туристическом.

— У меня больное сердце. Врач запретил мне лететь на самолете.

— Где вы держали драгоценности, когда вы жили в Каннах? У себя на вилле?

В банке. Я забрала их оттуда месяц назад. Я собиралась отправиться обычным теплоходом, но рейс был отменен из-за забастовки персонала.

Кто был в курсе того, что вы перенесли свой отъезд?

— Никто… Кроме моей горничной, но она вне всяких подозрений.

— В тот день, когда вы отправились в банк, у вас не было ощущения, что за вами следят? Был ли кто-нибудь неподалеку от вас в хранилище, когда вынимали ценности из сейфа?

— Не думаю. Я… Я больше ничего не помню! Все это так ужасно! Что теперь станет с моей крошкой Уламед?! У меня нет больше сил. Разрешите мне удалиться в свою каюту.

Она с трудом поднялась из кресла и взяла внучку за руку. Когда девочка проходила мимо Мади, та, повинуясь безотчетному порыву, нагнулась к малышке и поцеловала ее. Уламед подняла голову и просияла, а уже выходя из каюты, замешкалась в дверях, оглядываясь на свою новую подругу.

'На некоторое время в каюте воцарилась тишина. Капитан, до этого момента сохранявший молчание, обратился к полицейским:

— Так мы можем рассчитывать на ваше содействие? Я понимаю, что вы выполняете специальное задание и для вас этот грабитель просто мелкая сошка. И все же, что бы вы могли посоветовать?

Едва ли есть смысл обыскивать пассажирские каюты. Подобная мера наверняка многих оскорбит, а результатов не принесет. Нам кажется, что единственный способ вернуть драгоценности — это тщательно обыскать каждого, кто будет выходить в Александрии. Из сочувствия к старой даме и ее внучке все согласятся на обыск. Мы тоже собираемся сойти на берег в этом порту и готовы предоставить к досмотру наш багаж, хотя в нем находятся секретные документы.

Благодарю вас, господа, — сказал капитан, протягивая руку полицейским. — Как бы ни было тяжело и неприятно, эта мера мне тоже кажется единственным выходом. — И, обращаясь к своему помощнику, спросил: — А вы что думаете?

Тот покачал головой, но было непонятно, одобряет он предложение полицейских или нет.

— Обыскивать всех пассажиров, капитан?! Ах, если бы мы только могли уладить это дело, не прибегая к крайним мерам! — Затем махнул нам рукой. — Вы свободны, молодые люди.

Мы уже собирались уходить, когда один из инспекторов обратился к Мали:

— Извините меня, мадемуазель, но, раз уж вы здесь, позвольте спросить: не у вас ли находится в настоящее время овчарка, которая упала за борт?

— Это так. Я заперла ее у себя в каюте.

— Ночью она несколько раз будила нас своим лаем. Это очень досаждает.

— В самом деле, господин инспектор? Очень странно, ведь Кафи никогда не лает, когда рядом с ним есть кто-нибудь из своих, даже если услышит подозрительный шум.

Полицейский натянуто улыбнулся.

Вероятно, вы слишком крепко спите. Что ж, в вашем возрасте это вполне естественно. — И обратился к помощнику капитана: — Не могли бы вы попросить этих молодых людей устроить свою собаку где-нибудь еще, раз уж они не хотят держать ее, что вполне понятно, в помещении для перевозки животных?

Слышите, ребята? — повернулся к нам хозяин каюты. — Ваша собака мешает этим господам. Окажите любезность и возьмите ее к себе. Тогда, если она и начнет лаять, то не причинит большого беспокойства, ведь рядом расположены каюты персонала. Заранее вас благодарю.

Мы вышли на палубу, понимая, что не слишком продвинулись в решении проблемы, и от всей души сочувствуя несчастной египтянке и ее внучке, которые лишились всех средств к существованию.

— Если бы мы только могли быть уверены, что, когда наш теплоход придет в Александрию, шкатулка обязательно найдется! — воскликнул Гий.

Не найдется, — убежденно проговорил Сапожник. — Наверняка вор примет все меры предосторожности, лишь бы не попасться. Он не полный идиот, чтобы в первом же порту попытаться покинуть корабль с украденными драгоценностями!

И как же тогда он их вынесет?

— Мне кажется, он попытается это сделать позднее, когда «Виль-дё-Нис» вернется в Марсель и все пассажиры сойдут на берег. Я ни капли не сомневаюсь, что вор — член команды. Ведь только моряк может знать на судне все укромные уголки и тайники!

— Думаешь, это дежурный по палубе?

Либо он, либо еще кто-нибудь из экипажа.

Другими словами, два этих дела связаны между собой, — подвел итог Стриженый. — Я имею в виду попытку утопить Кафи и исчезновение драгоценностей.

Точно!

Я придерживался того же мнения, хотя конкретных фактов, подтверждающих эту версию, у нас не было.

— Кто знает, а вдруг полицейские следят именно за человеком, который украл драгоценности! — предположила Мади. — Ведь они не говорили, чем занимаются на борту.

— Нам не сказали, а капитан и его помощник, конечно, в курсе дела. Специальное задание! Молчок, и больше ни слова! Может, они следят за преступником, который плывет до Александрии, и собираются продолжить слежку уже в Египте.

Но все это были только гипотезы. Мы были так увлечены разговором, что даже не заметили, как к нам приблизился Ортоли.

— Кто бы мог подумать! Я только что узнал, что вы, мадемуазель, и вы, господа, были приглашены для беседы к помощнику капитану. Могу ли я позволить себе поинтересоваться у вас, что случилось?

— Ничего интересного, — нелюбезно ответил Сапожник, которого вкрадчивые манеры палубного матроса раздражали почему-то особенно сильно. И добавил, наблюдая за реакцией собеседника: — В основном речь шла о тайных сеансах радиосвязи.

— Знаете, меня ведь тоже допрашивали по этому поводу! Помощник капитана приказал обыскать мою каюту. В ней буквально все перевернули! Я терпеть не могу подобного обращения! Представляете, я попал в подозреваемые только потому, что увлекаюсь коротко волновой связью и собираю передатчики!

Высказавшись, Ортоли отошел. Почему он вдруг решил заговорить с нами? Может, он проведал, что мы назвали его имя помощнику капитана? Может, он нам адресовал свой упрек?

— Похоже, он хотел показать нам, что обо всем знает, — предположил Стриженый.

Как чудесно было на палубе, со всех сторон обдуваемой легким ветерком! Берега скрылись из виду, со всех сторон плескались волны — и ничего больше. Мы плыли по Ионическому морю, а ночью должны были подойти совсем близко к Греции. Греция! Перед отплытием из Марселя нам не раз являлась в мечтах эта волшебная страна, посетить которую предстояло лишь на обратном пути. Однако сейчас наши мысли занимали отнюдь не Акрополь и не Парфенон.

Опускался вечер. Кафи весь день провел в помещении для перевозки животных, теперь же мы отвели его к себе в «подвал», чтобы он не беспокоил своим лаем пассажиров первого класса. Затем мы отправились на ужин. В столовой все обсуждали события минувшего дня, и даже Гий, обычно витавший в облаках, заметил, что большинство пассажиров прихватило с собой сумочки, портфели, чемоданчики. Это объяснялось очень просто: люди перестали доверять друг другу. В конце ужина в нашу столовую зашел помощник капитана, появление которого прервало все разговоры. Его обычно улыбающееся, приветливое лицо на этот раз было серьезно.

— Наши уважаемые гости! Вы, очевидно, уже в курсе того, что в двенадцать часов дня на нашем судне произошел крайне неприятный случай: у одной из пассажирок пропали драгоценности. Принимая во внимание всю значительность этой кражи — а речь идет, несомненно, о краже, — мы с капитаном провели расследование, которое, к сожалению, до настоящего времени не принесло ощутимых результатов.

Моряк сделал небольшую паузу и продолжал: '— Нам было бы весьма неприятно оскорблять пассажиров обыском. Однако, если до прибытия в Александрию драгоценности не будут найдены, мы, к своему величайшему сожалению, будем вынуждены провести досмотр членов экипажа и пассажиров, которые сойдут на берег в этом порту. В случае необходимости нам придется повторять эту процедуру во всех портах, куда мы будем заходить. Однако от этих крайних мер можно было бы и отказаться. Мы обращаемся сейчас к человеку, совершившему этот неблаговидный поступок, если, конечно, он находится здесь, в зале. Мы предлагаем ему оставить шкатулку с драгоценностями в том месте, которое он выберет сам, и известить об этом администрацию, бросив записку — разумеется, без всякой подписи — в ящик для жалоб и предложений. Этот человек, несомненно, понимает, что проскользнуть сквозь расставленную нами сеть невозможно, а потому предпочтет возвратить украденное. В этом случае мы обещаем немедленно прекратить начатое расследование.

Пока помощник капитана произносил эту речь, в зале царило полное молчание. Когда же он закончил свое обращение, одни пассажиры зааплодировали, другие же открыто выказывали неодобрение.

— Жаль помощника, ему не позавидуешь, — вздохнула Мади. — Но еще больше мне жаль пожилую даму и ее внучку. Честно говоря, я сильно сомневаюсь, что угроза обыска испугает вора.

— Мне тоже что-то не верится, — согласился Стриженый. — С такими деньжищами ворюга легко не расстанется! Наверняка найдет какой-нибудь способ вынести драгоценности и при этом не попасться. Если шкатулку украл этот матрос, он вряд ли клюнет на удочку помощника. Для этого он слишком умен.

 

ЗВОНОК БУДИЛЬНИКА

После ужина мы вернулись на палубу. За время нашей трапезы погода успела испортиться. Резко похолодало, а на море поднялось довольно сильное волнение.

— Пошли в каюту, — предложила Мади.

Спать ей не хотелось, и она решила проводить нас в «подвал». Кафи страшно обрадовался появлению всех шестерых. И вновь разговор вернулся к событиям уходящего дня.

Мне кажется, — начал Гий, — что все: капитан, помощник и полицейские — подозревают дежурного по палубе, хотя помощник и старается выгородить его перед нами. Как знать, может, после нашего ухода капитан попросил инспекторов приглядеться к нему поближе.

Вполне возможно, — согласился Стриженый. — Не исключено, что полицейские устроят ночью засаду у его каюты, чтобы проследить, не отправится ли он снова на верхнюю палубу.

Другими словами, господа из сыскной полиции решили перейти нам дорогу, — обиженно заключил Сапожник. — Скажу вам честно: терпеть не могу, когда кто-то пытается водить меня за нос. Впрочем, я вовсе не уверен, что у них что-нибудь получится. Как-никак их всего лишь двое, а нас — шестеро. И это не считая Кафи!

Он яростно разворошил свою черную шевелюру и воскликнул:

— Кафи! Черт побери! Как это нам раньше в голову не пришло?! Мы могли бы сами распутать все дело, если бы догадались дать ему понюхать что-нибудь из вещей этого Ортоли. Кафи провел бы нас по его следам по всему судну. И мы бы уже знали, поднимался ли он на верхнюю палубу, в помещение для животных. Сегодня уже поздно, но вот завтра утром… — И, повернувшись ко мне, спросил: — Не понимаю, Тиду, как это ты сразу не подумал о своей собаке?

Вообще-то я о ней думал, но после всего происшедшего боялся подвергать ее чрезмерному риску. Ведь преступник, кто бы им ни оказался, был способен на все, он уже доказал это. Однако спорить с Сапожником не приходилось: только необыкновенный нюх Кафи мог бы помочь обнаружить его мучителя и, вполне возможно, привести к вору, обокравшему несчастную египтянку.

Мои друзья были того же мнения. Мы решили раздобыть утром какую-нибудь вещь, принадлежащую палубному матросу, и пустить Кафи по его следу.

Приближалось время сна. Гий время от времени бросал красноречивые взгляды в сторону своей койки. Между тем теплоход все сильнее раскачивался на волнах.

— Погода совсем испортилась, похоже, без шторма не обойдется, — сказала Мади. — Одной, без Кафи, мне будет страшно.

Видно было, что она и в самом деле встревожена. Я сказал, что могу перебраться в ее каюту и переночевать на свободной кровати. Мади облегченно вздохнула. Когда мы уже выходили, Кафи просунул голову в полуприкрытую дверь, провожая нас умоляющим взглядом. Бедняга тоже не находил себе места из-за сильной качки, ему явно хотелось пойти вместе со мной. Вид у него был такой жалостный, что я не смог устоять.

— Как, ты берешь его с собой? — воскликнула Мади. — А если он будет лаять, как прошлой ночью? Мои соседи снова будут недовольны.

— А ты уверена, что он и вправду лаял?

— Я ничего не слышала. Вообще-то у меня чуткий сон, но раз полицейские пожаловались…

— Думаю, им просто не хотелось всякий раз сталкиваться в коридоре с огромным псом. Во всяком случае, Кафи никогда не лает, когда я рядом, так что тебе нечего бояться.

Мади успокоилась и повела меня в каюту. Правда, прежде чем свернуть в свой коридор, она осторожно выглянула из-за угла, проверяя, нет ли там кого.

Добравшись, наконец, до кроватей, мы, не снимая одежды, растянулись на них, а Кафи устроился на коврике между нами. Спать совсем не хотелось, и мы вновь принялись за разговоры.

Говори потише, — посоветовала Мади. — Полицейские за стеной пока еще не улеглись. Мне слышно, как они уходят, приходят, о чем-то вполголоса разговаривают. Наверное, строят планы слежки. Все-таки интересно, за кем это они охотятся? Кстати, прошлой ночью я слышала, как они выходили из каюты.

Прошлой ночью? То есть перед кражей драгоценностей? Почему же ты ничего об этом не сказала?'

А я ничего и не знаю. Просто слышала, как открылась и закрылась дверь их каюты.

Когда это было?

— Я только что задремала. Не смотрела на часы, но думаю, что было около двух часов ночи. По правде говоря, особенно тут удивляться нечему: мало ли какие дела могут быть у полицейских!

Я задумался. Неужели это было обыкновенным совпадением?! В два часа ночи неизвестный пробрался в помещение для перевозки животных, чтобы связаться с кем-то по рации. На следующую ночь, тоже около двух часов, кто-то сбросил за борт Кафи. А сейчас оказалось, что и полицейские выходили из своей каюты в это же самое время! Может, они знали, что таинственный незнакомец, будь то дежурный матрос или кто-то еще, каждую ночь выходит на палубу?

— Действительно, странное совпадение, — согласилась Мади. — Но какой отсюда следует вывод? Что полицейские не хотят раскрыть нам свои карты? Что им давно известно о тайных сеансах радиосвязи, но что они не хотят задерживать преступника, так как надеются перехватить его послания?

— Именно поэтому мне бы очень хотелось этой ночью осторожно проследить за твоими соседями, если они снова куда-нибудь соберутся. Только придется держаться на приличном расстоянии, боюсь потерять их из виду в темноте. Если бы я только мог дать Кафи понюхать какую-нибудь принадлежащую им вещь, чтобы он взял след! Тогда бы они никуда от меня не делись и меня не заметили!

Мали тут же осенило.

Нет ничего проще, Тиду!

Что тебе пришло в голову?

— Оставайся здесь и предоставь действовать мне!

Девочка бесшумно соскользнула с койки, вышла в коридор и постучалась в каюту 96. Я прижал ухо к тонкой перегородке, чтобы лучше слышать ее разговор с полицейскими.

— Кто там?… Горничная?

Нет, это ваша соседка из каюты 95. Извините, пожалуйста, что я вас беспокою в такой поздний час. Дело в том, что из-за этой качки мне никак не удается заснуть. Может, у вас найдется что-нибудь почитать?

Подождите минутку!

Потекли долгие секунды. Сквозь перегородку до меня доносились какие-то звуки: видимо, полицейские прятали секретные документы. Наконец один из них распахнул дверь.

— Простите за позднее вторжение, — еще раз извинилась Мали. — Вы, наверно, считаете, меня нахалкой. Но мне просто необходимо что-нибудь почитать, чтобы отвлечься от этого ужасного шторма.

— Вы вовсе нам не помешали, — возразил один из инспекторов. — Вам нравятся детективные романы?

Я услышал смех Мади.

— Как?! Стало быть, господа детективы, вы тоже читаете подобную литературу?! Неужели вам мало подобных историй в жизни? Полицейские расхохотались.

Вы правы, мадемуазель! Но среди этих книг попадаются такие интересные! Пожалуйста, выбирайте!

О нет! Выберите сами такой роман, который понравился вам обоим.

Ну что ж! Вот, пожалуй, история, вполне подходящая к нашим обстоятельствам. «Трагический круиз». Поверьте, это нечто сногсшибательное! Мы с коллегой просто оторваться не могли.

Они опять засмеялись. Я услышал, как открылась и вновь закрылась их дверь. Через мгновение на пороге каюты появилась Мади и прошептала:

— Книга! Конечно, Кафи больше бы устроила шляпа или перчатки. Но больше ничего не могла придумать.

— Отлично Мади! Я все слышал. Они прочитали книгу совсем недавно, причем и тот, и другой. Следовательно, Кафи легко найдет по запаху их обоих. Можешь не сомневаться: мой пес не собьется со следа.

Теперь не оставалось ничего другого, как вновь улечься. Потянулось томительное ожидание.

Было уже больше одиннадцати часов. Спать по-прежнему не хотелось. Но все же, боясь задремать, я не выключал ночник, висевший в изголовье кровати.

Из каюты 96 не доносилось никаких звуков. Наверное, полицейские тоже улеглись. К тому же один из них успел заснуть: сквозь тонкую перегородку доносилось ровное похрапывание, лишь изредка перекрываемое раскатами грома и гулом ветра.

— Море слишком разыгралось. Вряд ли мои соседи решатся сегодня выбраться из каюты, — тихо шепнула мне Мади.

И действительно, наш теплоход качало все сильнее и сильнее. Иногда казалось, что нас уносит ввысь какой-то странный лифт. Потом появлялось ощущение, что мы летим на самолете, проваливаясь в воздушную яму. Внезапно чьи-то слабые стоны заставили меня встрепенуться. Сначала я решил, что это один из полицейских. Но нет, это Кафи тихонько жаловался на непогоду. Неужели его, не страшившегося ничего на свете, испугала качка? Я встал, чтобы успокоить пса.

— Успокойся, Кафи! Все в порядке.

Бедное животное смотрело так жалобно! Мне стало ясно, что с ним происходит. Его попросту укачало! Я дотащил его на коврике до туалета, и он безучастно остался лежать, не имея сил даже скулить.

Мади тоже поднялась, раздумывая, чем бы помочь бедняге.

Я на всякий случай захватила с собой таблетки от морской болезни. Может, дадим ему?

Хорошо. Где они?

Надо было еще придумать, как заставить страдальца проглотить таблетку. Я растворил лекарство в воде.

— Пей, Кафи, пей!

Пес с трудом сдерживал подступающую тошноту и не мог даже поднять голову. Тогда мы взяли другую таблетку и попытались насильно засунуть ее ему в пасть. Мади вдруг замерла.

— Слышишь, Тиду! Из-за стены какой-то странный звук!

Я прислушался.

— Будильник!

Я бросил взгляд на часы.

Половина второго ночи! Полицейские сейчас встанут. Если они выйдут из каюты, я отправлюсь за ними.

Но ведь Кафи в таком состоянии…

— Тем хуже, придется обойтись без него. Я хочу все выяснить!

 

ПОЛИЦЕЙСКИЕ СЕРДЯТСЯ

Из-за перегородки до нас теперь долетали какой-то шорох и перешептывание. Было совершенно очевидно: несмотря на шторм, сотрясавший наше судно, оба инспектора собирались покинуть каюту.

— Не нужно! — еще раз прошептала мне Мади. — Не ходи за ними, Тиду! Без Кафи ты запутаешься в коридорах, и тебя наверняка застукают.

Однако ей не удалось меня убедить. Прошло несколько минут. Дверь соседней каюты тихонько скрипнула, из нее кто-то вышел. Я потушил ночник, выждал несколько мгновений и выглянул в коридор как раз вовремя, чтобы увидеть, как чья-то фигура скрывается за поворотом. Я последовал за ней. К счастью, мои шаги заглушались толстым ковром. Однако коридоры на судне не похожи на длинные прямые больничные коридоры. Два или три раза я терял из виду и вновь находил человека, за которым следил. Вдруг он снова исчез, и я вынужден был остановиться, гадая, куда он мог деться. Может быть, он прошел через салон? Или через курительную комнату? Может, поднялся по лестнице на палубу?

Мади была права: море слишком уж разыгралось. Стараясь сохранять равновесие, я расставил ноги пошире и напряженно прислушивался. Вдруг моих ушей достиг мягкий звук падения. Неужели одного из полицейских свалила бортовая качка и он шмякнулся где-нибудь на лестнице?

Я подождал немного, чтобы дать ему время встать на ноги, и в свою очередь стал осторожно подниматься по пологой лестнице, совсем не похожей на крутые корабельные трапы. Едва ступив на палубу, я ощутил всю тяжесть удушливой грозовой атмосферы. Ночь была непроглядно темной, лишь иногда всполохи молний на мгновение высвечивали корабельные надстройки. Благодаря одной из таких вспышек мне удалось снова заметить инспектора, который, согнувшись вдвое, спотыкаясь и покачиваясь, брел в сторону кормы. Но был ли он один? Я этого не знал, потому что, когда дверь соседней каюты открылась, слишком долго выжидал, прежде чем выглянуть наружу. Возможно, другой полицейский ушел вперед, а этот старался сейчас его догнать. И все же главное, что я не потерял след.

При свете молний я добрался до задней палубы, где располагался бассейн для пассажиров первого класса, однако здесь никого не нашел. Я решил, что полицейский спрятался, чтобы подстеречь человека, за которым следил. Однако было совершенно непонятно, каким образом он мог узнать, что тот выберет для тайного радиосеанса именно это место.

Чтобы остаться незамеченным, я встал на четвереньки и медленно продвигался вперед в надежде при очередной вспышке молнии все-таки разглядеть инспектора. Увы, сколько я ни озирался вокруг, так никого и не увидел.

Так я дополз до самого бассейна. И тут, сквозь шум моря и завывание ветра, до меня донеслись звуки голосов. Похоже было, что полицейские переговариваются между собой. Я постарался подобраться поближе к источнику звука. Голоса доносились из кабинки, устроенной на краю бассейна. Осторожно, насколько это позволяла качка, я подобрался к ней и только тут различил слова:

— Tango… Yankee!.. Fox… Delta!.. Танго… Янки… Фокс… Дельта!..

Это были те же позывные, которые я услышал в первую ночь, когда навещал Кафи! Незнакомец едва начал сеанс, он еще не успел наладить связь со своим абонентом. Неужели это дежурный по палубе?

Наконец, после нескольких попыток, связь была установлена, однако голос тонул в шуме бушующего моря. Мне удалось различить лишь одно слово, опять то же самое: Александрия!

В надежде, что инспектор, даже если он находится где-то поблизости, меня не заметит, я всматривался в ночную тьму и, никого не увидев, решил рискнуть. Со всеми возможными предосторожностями поднявшись на ноги, я встал на цыпочки, заглянул в маленькое окошко под крышей кабинки и стал дожидаться молнии, чтобы при ее свете разглядеть того, кто был внутри. Но тут судно накренилось, меня качнуло в сторону и бросило на кабинку с такой силой, что моя голова едва не разлетелась на кусочки.

Прошло несколько секунд, прежде чем я пришел в себя… Наконец мне удалось открыть глаза, и в тот же момент из кабинки метнулась какая-то тень. При свете блеснувшей молнии я успел различить китель и светлый верх фуражки. Мне показалось, что человек был того же роста и телосложения, что и дежурный по палубе. Однако я тут же ослеп от направленного в лицо света. Кто-то грубо схватил меня за руку.

— А ты что здесь делаешь?!

Я с изумлением узнал одного из полицейских.

— Ну так что тебе здесь понадобилось, да еще в такую погоду, когда хороший хозяин собаку на двор не выпустит?! — злобно спросил инспектор. — И что ты во все суешь свой нос! Ну погоди, я еще с тобой разберусь.

Все еще оглушенный ударом, я пробормотал в ответ что-то невнятное.

Но полицейский прервал мои объяснения.

— Живо в свою каюту! Завтра поговорим. Слегка покачиваясь, я было направился к Мади, но потом сообразил, что полицейский может проследить за мной в коридоре, если тоже решит вернуться к себе. Пожалуй, ему не стоит знать, что эту ночь я провел по соседству с его каютой. И я пошел в свой «подвал».

Я думал, что мои друзья давно спят. Но все шестеро были на ногах, за исключением бледного как мел Гия, в прострации растянувшегося на своей койке. Склонив голову над тазиком, который держал Бифштекс, бедняга стонал:

— О мой желудок! Он извивается, как червяк! Наверное, вид у меня был странный, потому что Сапожник с беспокойством спросил:

— Ты опять во что-то влип?

Мне пришлось поведать о своих приключениях. Честно говоря, особо гордиться было нечем.

Не стоило тебе сегодня выходить, — мрачно подытожил Стриженый. — Помощник капитана. и так на нас косо смотрит. Завтра он устроит тебе настоящую головомойку, особенно если ты заявишь, что по-прежнему подозреваешь дежурного по палубе, не имея против него никаких доказательств.

А если именно Ортоли пытался утопить Кафи?! Если именно он украл драгоценности?!

Пусть им занимаются полицейские. Один из них следил за матросом, а ты ему помешал!

Ну уж нет! — запротестовал Сапожник. — Тиду все сделал правильно. Наплевать на неприятности, мы имеем право знать, кто хотел убить нашу собаку!

Было уже три часа ночи. Инспектор, без сомнения, успел добраться до своей каюты. Если Мади слышала, как он вернулся, то, конечно, беспокоилась обо мне. Но голова просто раскалывалась и не было никаких сил, чтобы проделать путь через весь пароход.

— Не волнуйся, Тиду, — сказал мне Сапожник. — Иногда я радуюсь, что не вышел ростом. Вот увидишь: я проскочу по коридорам так, что меня никто не заметит.

Не раздеваясь, я плюхнулся на свою койку. Шторм ослабевал, наша каюта уже не сотрясалась с такой силой, как раньше. Гий наконец перестал стонать, и я провалился в сон…

Я еще спал, когда кто-то грубо встряхнул меня. На какой-то момент мне почудилось, что я все еще на палубе и в меня вцепился инспектор. Я буквально подскочил от испуга. Но это оказался всего лишь Стриженый, который пытался меня разбудить.

Вставай, Тиду, тебя вызывают к помощнику!

Меня одного?

Приходила Соланж, чтобы тебя предупредить. Ты еще спал. Похоже, помощник просто в бешенстве.

Я встал, сбрызнул лицо холодной водой, чтобы окончательно проснуться, и побрел на палубу.

Как я и предполагал, помощник капитана был не один. Вместе с ним меня поджидали полицейские с каменными лицами, не сулившими ничего хорошего.

На этот раз помощник отбросил в сторону всякую любезность и обратился ко мне самым суровым тоном:

— Должен сказать, что от вас на судне одни неприятности. Оставим ваш прыжок в море, его еще как-то можно оправдать. Но сегодняшняя ночь превзошла все! Эти господа сообщили мне, что в два часа ночи вы изволили прогуливаться по кормовой палубе первого класса, куда доступ вам, кстати говоря, запрещен! Надеюсь, вы не станете мне рассказывать, что вышли подышать свежим воздухом в самый разгар грозы, рискуя, что вас смоет за борт волной?

Тем не менее вызвал вас сюда не я. Предоставляю этим господам возможность задать вам несколько вопросов.

Он замолчал, и мне стало очень неуютно под тяжелыми взглядами полицейских. Они, конечно же, тоже будут спрашивать, что я делал на палубе ночью. Ну как им объяснить, что я оказался там совершенно случайно? Как бы там ни было, я не сделал ничего плохого, мне незачем скрывать правду. И я решил все объяснить, не дожидаясь расспросов.

— Понимаете, я очень люблю своего пса. Когда мне его принесли, он был совсем маленьким щенком, и с тех пор мы не расстаемся. Не представляю, что бы со мной было, если бы я его потерял. Поэтому я и хотел узнать, кто тот негодяй, который накачал Кафи снотворным и выбросил за борт. Еще я подумал, господа, что вам известно о происходящем на борту куда больше, чем вы нам вчера рассказали.

Что ты имеешь в виду?

Может, вам известно, кто преступник? Наша подруга из каюты 95 очень боялась грозы, поэтому ночью я пришел посидеть с ней. Мы еще не спали, когда услышали, что за перегородкой зазвонил будильник.

И что из того?

Когда преступник напал на меня в помещении для перевозки животных, было два часа ночи. На следующую ночь в это же время кто-то выбросил за борт моего пса. И ваш будильник зазвонил незадолго до двух. Прошу меня извинить, господа, но я не мог не сопоставить эти факты.

Выражайся яснее!

Я подумал, что вы знаете человека, который по ночам выходит на связь, но медлите с его арестом, чтобы узнавать содержание радиограмм.

И поэтому ты решил вмешаться в это дело?

Я хотел только узнать, кто этот тип. Судя по униформе, это мог быть один из членов команды.

— Значит, ты добрался следом за мной до кабинки инструктора по плаванию, — проговорил тот полицейский, что был меньше ростом. — Что же ты услышал?

— Море шумело слишком сильно. Я сумел разобрать только одно слово: Александрия. Мне почти удалось разглядеть этого человека через окошко, но тут сильно качнуло, и я не удержался на ногах. До того, как вы меня схватили, я успел увидеть, как из будки выскочил какой-то моряк с сумкой. И тогда мне пришло в голову…

Я запнулся. У меня не было сомнений, что это был дежурный по палубе, однако рассмотреть его лицо я все-таки не успел.

— Так что же тебе пришло в голову? — резко спросил второй полицейский. — Говори! Можешь не бояться ни нас, ни господина помощника. Мы сохраним твою тайну.

Молчать не имело смысла, ведь инспектор, схвативший меня за руку около бассейна, отлично знал, о ком идет речь.

— Я подумал, что это был дежурный по палубе!

Помощник капитана вздрогнул. Он вопросительно посмотрел сначала на меня, а затем на полицейских.

— Ортоли? Не может быть! Это человек, к которому я отношусь с полным доверием. Он прослужил двадцать лет в компании «Мессажери маритим» и не имел никаких нареканий.

— Мне очень жаль, господин помощник, но паренек не ошибся, — заявил один из полицейских. — Это был именно он, дежурный по палубе. — И, сжав кулаки, сердито обратился ко мне: — Что ж, ты можешь гордиться тем, что натворил! Из-за твоего любопытства мы почти провалили задание! Какого черта тебе понадобилось разыскивать преступника, ведь твой пес здоров и невредим! Здорово ты нам помог, ничего не скажешь! Теперь мы уж точно не сможем арестовать этого типа, ясно тебе?! Мы до него и пальцем не дотронемся. — И, обращаясь к помощнику, добавил: — Просим вас отнестись со всей серьезностью к тому, что я сейчас скажу, и сохранить все в глубокой тайне. Речь идет об агенте одной иностранной державы, которую мы не можем вам назвать. Мы обязаны повсюду следовать за ним, перехватывать его сообщения, а после того, как он высадится в Александрии, выявить его сообщников.

— В Александрии? — недоуменно повторил помощник капитана. — Значит, он сойдет там на берег и больше не появится на нашем судне?

— Разумеется, нет! Нам поручено следить за ним на территории Египта, куда бы он ни отправился.

Наступила тишина. Помощник вытащил из кармана платок и вытер лоб, на котором выступили крупные капли пота.

— А драгоценности? — пробормотал он. — Может, он вдобавок и вор?

Как правило, секретные агенты избегают подобного рода дел. Нам известно лишь то, что Ортоли сильно нуждается в деньгах.

Значит, вы позволите ему бежать, прихватив с собой шкатулку?

Сами мы не станем ничего предпринимать по этому поводу. Вы же, господин помощник, можете действовать так, как мы вам советовали. Ортоли нисколько не удивится, если вы снова его допросите. Ему известно, что на судне вы в дополнение к своим основным обязанностям выполняете функции офицера полиции.

Инспектор ткнул пальцем мне в живот.

Да уж, этот паренек заварил хорошую кашу! Можете быть уверены: после всего, что случилось ночью, Ортоли ни за что не решится снова выйти в эфир!

Мне очень жаль, что так случилось, господа, — тяжело вздохнул хозяин каюты.

Как бы там ни было, мы не можем больше оставаться в каюте 96 и терпеть слежку этого юного детектива-любителя и его приятелей. Прошу перевести нас в другую каюту, пусть она будет и не такой комфортабельной. Служба прежде всего!

— Хорошо, мсье. Завтра же вас поселят в каюте той несчастной дамы, у которой украли шкатулку.

— Другая каюта нам нужна не завтра, а немедленно! Не забывайте: мы плывем только до Александрии. Кстати, в котором часу мы приходим в порт?

По расписанию должны были в пять утра, но мы опаздываем, а из-за шторма опоздание увеличилось еще больше.

Так когда же все-таки?

Трудно сказать. Во всяком случае, не раньше шести.

Может ли судно увеличить скорость, чтобы наверстать время? Для нас это очень важно.

Я поговорю с капитаном.

Благодарю вас, господин помощник, мы на вас рассчитываем. — И, повернувшись ко мне, полицейский сухо добавил: — Чтобы никому ни слова, ясно?! Ни слова о том, что ты здесь услышал. Иначе этот круиз запомнится тебе надолго! Уж я об этом позабочусь, будь спокоен!

 

ОТКРЫТИЕ КАФИ

Я настолько растерялся, что, выйдя от помощника капитана, не спустился к нам в «подвал», а остался на палубе, чтобы хоть немного собраться с мыслями.

От разговора с полицейскими у меня осталось самое тягостное впечатление. В их отношении сквозила плохо скрываемая неприязнь, так что было ясно: теперь нам оставалось только по мере сил ни во что не вмешиваться. Самым же обидным было то, что мне приходилось отказаться от всякой надежды увидеть, как арестуют дежурного по палубе! В Александрии он должен был сойти с корабля, не понеся никакого наказания за попытку убить моего пса.

Однако, по некотором размышлении, поведение полицейских показалось мне по меньшей мере странным. Они сообщили помощнику капитана и мне совершенно секретную информацию. К тому же у меня сложилось впечатление, что они слишком уж поспешно согласились со мной, когда я поделился своими подозрениями в отношении Ортоли. Ведь указал на него все-таки я! И еще одна деталь: детективы требовали, чтобы теплоход пришел в Александрию точно по расписанию. Но какое это могло иметь значение, если дежурный по палубе сойдет на берег одновременно с ними? Короче, у меня возникло чувство, что в этом деле многое остается неясным и полицейские не проявляют большого рвения, чтобы помочь помощнику капитана найти похищенные драгоценности. Конечно, розыск вора на корабле не входил в их прямые обязанности. Однако кража была очень крупной, что служило вполне достаточным основанием для их вмешательства.

Так и не отыскав ответа на мучившие меня вопросы, я в конце концов спустился к нетерпеливо ожидавшим меня товарищам и рассказал им обо всем, что видел и слышал.

Они, как и я, возмутились при мысли, что человек, едва не убивший Кафи, не будет наказан. Однако поведение инспекторов показалось им вполне логичным. Полицейские отвечали за выполнение порученного им задания — и только. Взявшись же за расследование кражи, они рисковали быть раскрытыми. Поэтому нам оставалось лишь молчать. По крайней мере до того момента, когда теплоход прибудет в Александрию и детективы покинут его борт. Если же помощнику капитана действительно удастся организовать досмотр сходящих на берег пассажиров и членов команды так, чтобы никто из них не смог пронести драгоценности, появится реальный шанс обнаружить шкатулку еще до прихода «Виль-дё-Нис» в Марсель.

— Будет уж вам! — воскликнул Гий. — В конце концов, мы сделали все, что могли. Нам не в чем себя упрекнуть. Главное — что Кафи спасен, а об остальном лучше забыть!

Я так не считал. Чем дольше я раздумывал, тем тверже был уверен, что до нашего прихода в Александрию обязательно случится что-нибудь еще. Зачем полицейским понадобилось перебираться в другую каюту? Ответ мог быть только один: они все еще опасались нас и не хотели, чтобы нам стало известно, чем они будут заниматься следующей ночью.

И вдруг меня озарило. Это было похоже на удар молнии. Я нетерпеливо спросил:

Где Мади? Отвечайте живо!

Она заходила сюда, когда ты еще спал. А потом поднялась на верхнюю палубу вместе с Кафи, чтобы он мог подышать свежим воздухом после ночных волнений.

— Я должен как можно скорее ее увидеть! Пусть кто-нибудь за ней сходит!

Стриженый вышел из каюты. Однако не успел он сделать и десяти шагов, как столкнулся с нашей подружкой, возвращавшейся с прогулки.

— Мади, только один вопрос. Если ты сумеешь на него ответить, все сразу станет понятно. Ты слышала какой-нибудь шум в каюте 96 после того, как мы расстались?

— Нет. Даже если один из полицейских и оставался в каюте, ему было не с кем разговаривать.

И все же ты могла услышать какие-то звуки.

Ничего.

А ты слышала скрип двери, когда полицейский вернулся?

— Да. Она скрипела дважды с интервалом в несколько минут, как будто два человека вернулись в каюту поодиночке.

Ты в этом уверена? Совершенно уверена?

Шторм стал стихать, так что я прекрасно все слышала. Ошибиться было нельзя. Да и Кафи насторожился. Это настолько важно?

Я молчал. Мысли в моей голове лихорадочно сменяли одна другую. Приятели нетерпеливо уставились на меня.

— Ну же, Тиду, говори! О чем ты думаешь?

Я еще не был полностью уверен в своих выводах, а потому ответил не фазу:

— Дежурный по палубе ни в чем не виноват! В помещении для перевозки животных на меня набросился вовсе не он! Не он выбросил за борт моего пса и не он был сегодня ночью в кабинке инструктора по плаванию!

— Кто же тогда?

— Это мог быть только один из полицейских! Друзья остолбенело уставились на меня, как будто

я вдруг заболел и начал бредить.

— Что?! — вскрикнул Стриженый. — Ты хочешь сказать, что инспектор полиции хотел убить Кафи?!

— Точных доказательств у меня нет, но судя по тому, что только что рассказала нам Мали…

В каюте повисла тяжелая тишина. Я выждал несколько секунд и продолжал:

— Этой ночью я был уверен, что слежу за одним полицейским. Но его приятель вышел из каюты еще раньше, только мы этого не услышали. Именно он и вел радиопередачу из кабинки!

— Ведь ты говорил, что видел, как оттуда выскочил кто-то из команды!

Это несложно объяснить. Тот инспектор, что повыше ростом, надел форму моряка.

Зачем?

— Случайный пассажир, которому вздумается выйти ночью на палубу, не удивится, если встретит человека в морской форме.

— И ты думаешь, что драгоценности похитили тоже эти детективы?

Но ведь им для чего-то понадобилось выдавать себя за полицейских! Как по-вашему, зачем им это было нужно?

Но они при нас заявили помощнику капитана, что в Александрии позволят обыскать себя, как прочих пассажиров.

Значит, у них есть способ как-то переправить драгоценности.

— Послушай, Тиду! А чего ты вдруг решил заподозрить моих соседей? — спросила Мади, еще не совсем оправившаяся от удивления.

Я сопоставил целую кучу деталей, каждая из которых по отдельности казалась малозначительной. Например, они испытали явное облегчение, когда узнали, что я во всем подозреваю дежурного по палубе. Если бы им действительно было поручено следить за ним, им следовало скорее огорчиться. К тому же они слишком разговорчивы. Настоящие полицейские никогда бы не рассказали посторонним людям о своем задании.

Скорее бежим к первому помощнику и предупредим его!

— Нет! — отрезал Сапожник. — Это было бы непростительной ошибкой. На судне о нас и без того слишком много говорят. Ни капитан, ни помощник нам не поверят. Чтобы никогда больше не видеть наших физиономий, они, по-моему, уже готовы посадить нас в шлюпку, дать в руки весла и предложить добираться до Марселя самостоятельно. Не знаю, настоящие это полицейские или нет, но можете быть уверены: бумаги у них в полном порядке и все печати на месте.

— Это уж точно, — кивнул Гий. — Может, обыскать их каюту?

Помощник уверен, что эти двое выполняют особое задание, и никогда не решится на досмотр их вещей! Он не может обыскать даже каюты обычных пассажиров! К тому же драгоценности наверняка спрятаны где-нибудь в другом месте.

Может, у них там радиопередатчик?

— Вполне возможно. В этом случае они легко выкрутятся, сказав, что он им необходим для постоянной связи со штаб-квартирой в Париже. Но я уверен: небольшой, маломощный передатчик у них все-таки есть. Вспомните-ка: они задали старшему радисту кучу вопросов об особенностях коротковолновой радиосвязи. Хотели лишний раз убедиться, что их передачи не будут перехвачены судовой радиостанцией.

— Очень может быть, — подтвердил Стриженый. — Я тоже обратил внимание на то, что они проявляли к этому слишком уж большое любопытство. С другой стороны, это вполне естественно, ведь им важно сохранить свое задание в тайне.

Все помолчали, после чего взял слово Сапожник:

— Завтра утром мы прибываем в Александрию. И к этому моменту мы должны распутать дело.

Этого хотелось нам всем, и мне в особенности. Кафи мог нам здорово помочь. Мади пока не вернула книгу своим соседям. Томик все еще хранил запахи читавших его детективов, благодаря чему овчарка без труда провела бы нас повсюду, где они побывали.

При этом, чтобы ничего не оставлять на волю случая, нам следовало также выявить все места, где побывал дежурный по палубе. Вполне ведь могло случиться так, что я допустил огромную ошибку, приняв за преступников настоящих полицейских.

— Нам поможет Соланж, — уверенно произнесла Мади. — Она добудет нам какую-нибудь вещь Ортоли.

Шел первый час, пора было идти в столовую. Во время обеда мы составили план действий. Было решено, что Мади пройдется вместе с Кафи по коридорам и палубам первого класса, а мы сменим ее, чтобы проверить все остальное судно. В первую очередь овчарке предстояло выяснить для нас, входил ли кто-нибудь из полицейских в кабинку инструктора по плаванию. Затем Мади должна была отвести собаку к каюте пожилой египтянки и попытаться определить, не побывали ли наши подозреваемые и там.

Покончив с обедом, я поднялся за псом на верхнюю палубу, а Мади отправилась на поиски Соланж. Не прошло и нескольких минут, как она принесла нам футляр из-под очков Ортоли.

Теперь нам оставалось только прочесать все судно, не пропуская ни одного уголка. Как и было задумано, сначала Мади повела пса на палубу первого класса. Вернулась она примерно через час. Вид у нее был обескураженный. В будке инструктора по плаванию, вокруг нее и в нескольких коридорах Кафи действительно отыскал следы полицейских, однако перед каютой пожилой дамы ему не удалось обнаружить ничего интересного. Что же из этого следовало? Неужели полицейские поддерживали радиосвязь с берегом, но при этом не имели никакого отношения к краже драгоценностей?

Наша растерянность еще больше усилилась, когда мы отправились к носовой трубе, приспособленной для перевозки животных. Судя по поведению Кафи, здесь побывал кто-то из соседей Мади, а может быть, и оба. Более того, на верхней палубе, куда практически никто не заходил, оставил свои следы и палубный матрос. Что ему там понадобилось? И какой из этого можно было сделать вывод? Что детективы нас не обманули, они и вправду следили за Ортоли?

— Что-то я вконец запутался, — признался Стриженый, сняв берет и почесывая лишенную растительности голову. — Может, нам лучше…

— Нет! — прервал приятеля Сапожник. — Раз уж нам повезло и Кафи оказался с нами, обойдем вместе с ним весь теплоход!

Упрямец оказался прав. Обследовав верхнюю часть корабля, мы спустились вниз и прошли уже немало коридоров, когда пес неожиданно остановился у одной из дверей и принялся с интересом ее обнюхивать. Дверь была узкой и явно вела в какое-то служебное помещение, поэтому я протянул Кафи футляр для очков. Умная собака отвернулась, всем своим видом показывая, что дежурный по палубе не имеет никакого отношения к заинтересовавшему ее запаху. Когда же я достал из кармана книжку, овчарка фазу завиляла хвостом.

— Похоже, здесь побывал кто-то из полицейских, — сказал Бифштекс.

Впрочем, мы это поняли и без него.

Дверь была заперта снаружи на задвижку. Она вела в небольшой чуланчик, расположенный прямо под лестницей, из-за чего потолок в глубине каморки был скошен.

— Пусто! — заявил Бифштекс, которому пришлось нагнуться, чтобы войти внутрь. — Может, они сюда и заходили, но ничего тут не оставили.

Я хотел убедиться в этом сам и попросил у Сапожника электрический фонарик. Едва тонкий луч осветил чулан, все заметили лежащий в углу какой-то странный предмет. Я схватил его и выволок в коридор.

— Похоже на автомобильную камеру, — сказал Гий.

— Ничего подобного! — не согласился с приятелем Стриженый. — Это же надувная лодка!

Чтобы проверить свою догадку, он развернул чехол из красной резины. Это и в самом деле была маленькая, почти игрушечная надувная лодка, способная выдержать разве что трехлетнего ребенка.

Мы озадаченно переглянулись. Действительно ли лодка принадлежала полицейским, как показывал всем своим поведением довольно сопевший Кафи? И как они собирались ею воспользоваться?

— Думаю, мои соседи побывали здесь, но к лодке никакого отношения не имеют, — заявила Мади. — Это же надувная игрушка. Во время предыдущего круиза с ней плескался в бассейне какой-нибудь ребенок. Ее забыли на теплоходе, а кто-то из матросов нашел и сунул в этот чулан.

Объяснение выглядело вполне правдоподобным. Но зачем тогда полицейским понадобилось брать в руки эту игрушку? Кафи продолжал настойчиво обнюхивать резину, у меня же не было оснований не доверять собственному псу. Дело и вправду запутывалось.

Всякий на нашем месте давно бы уже отступился, но мы не падали духом. В запасе у нас еще оставалось несколько часов.

 

ДЕЖУРНЫЙ ПО ПАЛУБЕ

На море опускался вечер.

Мы прочесали весь теплоход, однако, кроме надувной лодки, ничего интересного не нашли. Как и накануне, я завел Кафи в наш «подвал», а потом вместе с приятелями отправился в столовую.

До прибытия в Александрию оставалось совсем немного времени. Мы были уверены, что еще до рассвета на сз'дне обязательно что-нибудь случится. Вот только что именно и где? Поднимутся ли полицейские на палубу, как это случилось предыдущей ночью? Еще днем они перебрались в каюту 27, поэтому рассчитывать на то, что Мали услышит звонок их будильника, больше не приходилось.

Однако нам необходимо было знать, выйдут ли они на связь с берегом. Эту передачу следовало перехватить целиком. Я составил план операции и распределил задания.

— Твоя роль, Мади, будет самой деликатной. Ты ведь почти такого же роста, как и Соланж. Она заканчивает работу в десять часов и наверняка не откажется одолжить тебе на ночь свою форму. Ты переоденешься и будешь следить за коридором, куда выходит каюта детективов.

— Я буду одна?

— Нет, Стриженый спрячется где-нибудь поблизости. У вас будет больше шансов засечь этих молодцов, чем у нас, поэтому возьмите с собой Кафи. Полицейские уверены, что теперь я не осмелюсь следить за ними, и, возможно, рискнут вернуться в кабинку инструктора по плаванию. Старайтесь не подходить к ним слишком близко. Кафи поможет вам следить за ними, только дайте ему понюхать книжку. Когда начнется радиосеанс, будьте особенно осторожны. Один из них наверняка останется на страже. Ты, Мади, держись подальше, а Стриженый пусть подберется как можно ближе к радисту. Тогда на сцене появишься ты и встанешь где-нибудь неподалеку, опершись на поручни. Тот, кто будет стоять на стреме, обязательно подойдет поближе, чтобы посмотреть, что ты там делаешь. Он, конечно, решит, что ты — пароходная служащая и повода для беспокойства нет. Ты с ним поболтай о чем-нибудь, только чтобы отвлечь. Короче, постарайся как можно дольше держать его подальше от будки, чтобы Стриженый успел перехватить всю передачу. Слышишь, Стриженый? Все до последнего слова!

Хорошо, Тиду. А вдруг этот тип узнает Мади и набросится на нее с кулаками?

Тогда не жди ни секунды и сразу спускай Кафи. Но все пройдет нормально, вот увидите.

Если только эти парни сегодня ночью решатся выйти на палубу, — с сомнением проговорил Гий.

— Обязательно выйдут, можешь не сомневаться. Они специально перебрались в другую каюту, чтобы чувствовать себя свободнее. Сам я спрячусь в том коридоре, где Кафи нашел надувную лодку. Не исключено, что там сегодня не случится ничего интересного, однако нужно постараться ничего не упустить.

А как же остальные? — спросил Бифштекс. — Что будем делать мы?

Вы разделитесь. Первый спрячется на носу корабля, второй — в центре, третий — на корме, причем так, чтобы иметь как можно более широкий обзор. Небо очистилось, так что ночь обещает быть светлой. Будете наблюдать за всем, что происходит на палубах.

И не забывайте об Ортоли! Похоже, он ни в чем не виновен, но излишняя бдительность не повредит. Жаль, что у нас нет портативных раций, чтобы переговариваться друг с другом. Но кому бы взбрело в голову, что они понадобятся нам на он будет нужнее всего.

— Мы их взяли, — возразил Гий. — Помнишь, Тиду, ты попросил меня переложить их в рюкзак, который оставил у тетушки? Так вот, вчера я обнаружил эти свистки у себя в кармане.

На этот раз рассеянность нашего приятеля пришлась как нельзя более кстати. Однако свистков было всего три. Было решено, что их возьмут Сапожник, Бифштекс и Гий. Мади и Стриженому они едва ли могли пригодиться, потому что Кафи и так будет при них.

А как же ты сам? — спросил Сапожник.

Постараюсь как-нибудь обойтись. Если я вдруг понадоблюсь, вы знаете, где меня искать.

Когда закончился ужин, был уже одиннадцатый час. Мади отправилась к Соланж, которая без лишних вопросов отдала ей свой костюм. Наша подружка переоделась и сразу превратилась в самую очаровательную из пароходных служащих. Теперь нужно было набраться терпения. Едва ли можно было рассчитывать, что полицейские высунут нос на палубу, пока там разгуливают пассажиры. Однако наступающая ночь обещала быть ясной, а потому прохладной. Уже в половине двенадцатого последние полуночники разошлись по каютам. Наступил наш черед действовать.

Стриженый и Мади спустились в наш «подвал» за Кафи. Сапожник, Бифштекс и Гий пошли на палубу, чтобы подыскать укромные уголки, откуда они могли бы все видеть, сами оставаясь незамеченными. Я же пробрался в узкий коридор, куда выходила дверь чулана. Сначала я хотел спрятаться прямо внутри, под лестницей. Однако это было слишком рискованно. Стоило кому-нибудь войти туда с фонарем, и он сразу бы меня увидел. К счастью, неподалеку в стене была ниша, где висел пожарный щит с брандспойтом и намотанным на барабан шлангом. Внизу оставалось свободное место, куда я и втиснулся, обхватив руками колени.

Оставалось только ждать. Мимо прошли несколько членов команды. Они спешили в свои каюты и не заметили меня. Затем все затихло. Слышался лишь ровный гул машин.

Время текло мучительно медленно. Поза была такой неудобной, что ноги у меня тут же затекли. Я уже начал сомневаться, что поступил правильно, избрав для засады это место. Вполне могло случиться так, что полицейские просто искали какой-то тайник и чулан им не подошел. Но почему тогда их заинтересовала чужая надувная лодка? Судя по реакции Кафи, кто-то из детективов держал ее в руках. Зачем?

Я взглянул на часы. Маленькая стрелка стояла на единице. Если подозреваемые готовились в последний раз перед прибытием в Александрию выйти в эфир, они должны с минуты на минуту покинуть свою каюту. Может быть, они были уже на палубе. Меня охватило смутное беспокойство. Не слишком ли опасную роль отвел я Мади? В такую светлую ночь полицейского едва ли обманет форма пароходной служащей. Он непременно узнает нашу подружку. Это будет настоящая катастрофа! Конечно же, в случае опасности Стриженый и Кафи немедленно вмешаются, но если мы имеем дело с настоящими полицейскими, то опять окажемся под ударом. На этот раз капитан и его помощник без колебаний высадят нас в Александрии. И прости-прощай, наш круиз! Прощай, Греция!

Половина второго. Вокруг по-прежнему царила мертвая тишина. Я все сильнее тревожился о том, что происходит наверху. Но в тот момент, когда я почти уже решился отправиться на верхнюю палубу, мне почудился шум шагов. Я вытянул шею, чтобы увидеть, что происходит в коридоре, все освещение которого составляла пара тусклых лампочек. К моему убежищу приближался какой-то человек — не слишком высокий, среднего телосложения. Это был явно не полицейский.

Тут я узнал Сапожника и вышел из укрытия.

— Как ты здесь очутился? Есть новости?

— По палубе «А» ходит какой-то тип. Похоже, кого-то поджидает. У него чудная походка. Его качает, как будто на море шторм.

Кто-нибудь из команды?

Да. Пошли скорей!

Пробежав несколько коридоров и лестниц, мы наконец примчались на наблюдательный пост Сапожника.

— Там! — сказал он, вытянув палец. — Смотри!

Когда я уходил, он перегнулся вниз, как будто разглядывал что-то в море, у самого борта.

Я заметил человека в морской форме, однако никак не мог понять, кто это — один из членов команды или переодетый полицейский. Мы стали осторожно приближаться к незнакомцу. Тот по-прежнему смотрел на воду, перегнувшись через поручень и повернувшись к нам спиной.

— Подойдем еще ближе, — предложил Сапожник. — Нет уж, давай без глупостей! На сей раз это может оказаться опасно.

Тут в голову мне пришла спасительная идея.

— Дай-ка твой свисток, Сапожник, я позову Кафи.

Я свистнул три раза подряд, но сам, разумеется, ничего не услышал: человеческое ухо не воспринимает ультразвук, зато его прекрасно улавливают собаки.

Меньше чем через минуту рядом с нами стоял слегка запыхавшийся Кафи.

— Смотри, Кафи! Ты узнаешь этого человека? Это он хотел тебя утопить?

Мгновение собака стояла спокойно. Потом внезапно, так что я не успел ее удержать, устремилась к незнакомцу. Тот повернулся к нам лицом.

Это был дежурный по палубе!

 

БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ

Но что он делал на палубе в столь поздний час?! Ведь полицейские фактически предъявили ему обвинение. Почему же он решился действовать так открыто?

Он ли хотел погубить моего пса? Если да, то почему Кафи не бросается на него? Все эти вопросы разом пронеслись у меня в голове.

— Что вы тут делаете? — спросил Сапожник.

Матрос недоуменно посмотрел на нас и едва слышным голосом пробормотал:

Я… Я… Главное, завтра ни слова помощнику капитана. Клянусь вам, со мной это в первый раз.

В первый раз?

Со мной никогда раньше ничего подобного не происходило.

Чего именно?

Дежурный по палубе был не похож на самого себя. Может, ему вкололи наркотики? Но кто мог это сделать? Ортоли вцепился в леер, будто боясь упасть. Мы с Сапожником безуспешно пытались понять, что происходит. И тут Кафи подал голос, возвещая нам о приближении еще одного моряка!

— Ортоли! Мы тебя повсюду ищем. Что ты здесь делаешь с этими ребятами?

И, повернувшись к нам, моряк спросил:

— Разве вы не видите, что он попросту перепил?

Должно быть, он не часто прикладывается к рюмочке.

Раскис от половины бутылки! Мы решили отпраздновать маленькое событие: у старшего механика сегодня родилась дочь. Очень удачно, что я вас встретил. Помогите довести его до каюты, а то еще он, чего доброго, простудится.

Дежурный по палубе, обычно так заботившийся о своем внешнем виде, сейчас был похож на опустившегося пьяницу. Он безропотно позволил себя увести, умоляя лишь об одном: ничего не сообщать о случившемся помощнику капитана.

Судя по всему, наше присутствие на палубе в столь поздний час нисколько не взволновало его приятеля.

— Спасибо, ребята, — поблагодарил он нас у каюты Ортоли. — Теперь уж я и сам с ним справлюсь.

Мы торопливо поднялись на палубу, не зная, что думать.

Может, он решил притвориться пьяным? Нужен же ему какой-нибудь предлог, чтобы выйти ночью из каюты!

Да нет, он действительно накачался, — решил Сапожник. — И очень смутился, когда мы застали его в таком виде.

Я уже хотел возвращаться в свой коридор, когда Кафи неожиданно бросился за угол. Через несколько секунд он вернулся. Следом за ним вынырнул Гий.

— Почему ты оставил свой пост? — с тревогой в голосе спросил его Сапожник, — Искал нас?

Наш приятель был страшно взволнован. С трудом переводя дыхание, он проговорил:

— Там какая-то стычка!.. На задней палубе!.. Уж не знаю точно, что случилось. Мои часы показывали тридцать пять минут третьего, когда там появились двое. Готов ручаться, это были наши полицейские. Они прошли мимо кабинки инструктора по плаванию и спрятались за шлюпкой.

Разве Мади и Стриженый за ними не следили?

Я их не сразу заметил и даже решил, что они заблудились в коридорах. А потом вдруг услышал голос Мади. Она кричала, звала на помощь! Как мы и договаривались, я остался на месте. Думал, что Кафи их выручит. Как случилось, что он оказался здесь?

— Мы потом тебе объясним. Рассказывай дальше, что было!

— Спустя несколько секунд я смутно различил силуэты двух человек, затем к ним присоединились еще двое, все они сильно размахивали руками. Я вовсе не испугался, просто был уверен, что наши под защитой Кафи. Ну вот, там началась какая-то потасовка. И только в этот момент я сообразил, что Кафи там нет. Тут я слетел со своего насеста, но было слишком поздно! Я увидел, что полицейские куда-то тащили Мади и Стриженого. Наверно, к помощнику капитана.

Мы в ужасе переглянулись.

— Бежим туда! — предложил Сапожник. — На месте мы быстрее разберемся, что же произошло.

Промчавшись по палубам, мы влетели на корму, где Кафи тут же обнаружил синий пояс от формы Мади, перочинный ножик Стриженого и очередную позолоченную пуговицу.

Видно, потасовка была что надо! — сказал Сапожник.

Бежим к помощнику! — предложил Гий. — Конечно, мы получим хорошую взбучку, зато поможем ребятам. Я уверен, что…

Я схватил его за руку, и он замолчал.

— Тише! Кафи что-то услышал.

Мы бросились следом за собакой, но не успели сделать и несколько шагов, как столкнулись с Мади. Мы с трудом узнали свою подругу. Волосы ее растрепались, взгляд был испуганным, щеку пересекала глубокая царапина.

Что с тобой, Мади?! Куда делся Стриженый?

Вот уже десять минут, как я вас повсюду ищу! Если бы вы все это видели! Подумать только, их принимали за настоящих полицейских!

С трудом сдерживая слезы, она поведала о том, что произошло.

— Поначалу все шло хорошо. Они нас не заметили. Стриженый подслушивал передачу, а я стояла неподалеку от него, опираясь на поручень. Я заметила, как один из этих субъектов приближается к Стриженому, и испугалась за него. Что было делать? Я громко высморкалась. Тогда этот мерзавец полицейский подскочил ко мне. Сперва он действительно решил, что я из пароходных служащих, но потом вдруг сорвал с моей головы форменную шапочку и сразу меня узнал. Он так больно вцепился мне в руку, что я закричала. Стриженый бросился мне на помощь, но тут из-за шлюпки выбежал второй тип. Не понимаю, почему Кафи меня не защитил. Наверное, он куда-то убежал.

Во всем виноваты мы с Сапожником. Это я отозвал собаку. Рассказывай дальше.

Началась драка, потом Стриженого ударили по затылку, и он упал. А эти негодяи достали револьверы и повели нас…

Куда?

— В их каюту. Там они нас связали и заткнули рты кляпами.

— Как же тебе удалось убежать?

— Они принялись о чем-то спорить, но говорили тихо, поэтому я ничего не расслышала. Потом развязали меня, а Стриженого оставили заложником. Я должна передать: если до прибытия теплохода в Александрию вы расскажете о случившемся хотя бы одному человеку, за жизнь нашего друга они не ручаются. Можете мне поверить: эти подонки способны на все!

Речь Мади была отрывистой, взгляд блуждал. Она настойчиво дергала меня за рукав.

— Вы слышали?! Мы должны сидеть по каютам и даже носа оттуда не показывать! В Александрии эти типы вместе со Стриженым сойдут на берег, уведут его в город и только там отпустят. Они сказали, что сумеют заставить его замолчать. Умоляю, идем в каюту! Если они только вас увидят, Стриженому конец! А почему с вами нет Бифштекса? Куда он делся?

Сидит где-то на носу.

Я за ним схожу. Кафи в два счета его найдет, — предложил Гий.

И верно, едва мы добрались до своего «подвала», как он явился туда вместе с Бифштексом.

— А теперь главное — никуда не выходить! — заявила Мади.

Несмотря на решительность ее тона, в нем проскальзывали просительные нотки. Наша подружка беспокоилась за Стриженого. Как, впрочем, и мы сами.

Не знаешь, сумел Стриженый подслушать всю передачу? — спросил Сапожник. — Вы не перекинулись с ним после потасовки хотя бы парой слов?

Пока эти типы искали веревку, чтобы меня связать, он попытался что-то сказать. Но во рту у него был кляп, я смогла понять лишь два обрывка: «переносится на час» и «только в четыре».

Что именно переносится?

У меня не было возможности переспросить. Эти мерзавцы вернулись и велели ему замолчать.

«Переносится на час… Только в четыре…» Что все это могло означать?

Бифштекса вдруг осенило.

— Помнишь, Тиду, ты рассказывал, что эти субчики спросили у помощника, когда «Виль-дё-Нис» приходит в Александрию? Тот им ответил, что теплоход задерживается на час. На час, ты понял?! Похоже, они должны были что-то сделать в три часа, а теперь из-за опоздания перенесли на четыре.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Гий.

Я взглянул на часы. Они показывали двадцать минут четвертого. У нас в запасе оставалось сорок минут. Игра не была еще проиграна!

— Мы позволили им запугать себя. Стриженый ничем не рискует, пока эти типы вместе с прочими пассажирами остаются на судне. Думаю даже, нам повезло, что они взяли его заложником.

Повезло?! — испуганно вскрикнула Мади.

Теперь они совершенно уверены, что держат нас в кулаке и им никто не угрожает. Я возвращаюсь в свой коридор.

Прошу тебя, не надо! — жалобно запричитала Мади. — Это слишком опасно для тебя самого, для Стриженого, для всех нас! На что ты надеешься?

Выведать их секрет.

При чем же здесь чулан?

Они неспроста спрятали в нем надувную лодку. Я хочу узнать, зачем она им понадобилась.

Тогда возьми с собой Кафи и постарайся с ним не расставаться.

Для него в моем тайнике не хватит места. Но ты можешь не волноваться: меня никто не найдет.

— А что делать нам? — поинтересовался Сапожник.

Затаитесь на палубе рядом с трапом, который ведет к этому коридору. Если увидите тех типов, не двигайтесь. Дождитесь меня.

Нет! — умоляла перепуганная Мади. — Давай лучше расскажем все помощнику капитана! Прошу тебя!

Он сейчас спит. Пока мы его разбудим, пока обо всем расскажем, время будет упущено. Идем!

Оставив Мади в «подвале» и стараясь двигаться по возможности бесшумно, мы поднялись наверх. Кафи прислушивался к каждому подозрительному звуку. На палубе не было ни души.

И что теперь? — спросил Бифштекс.

Спрячьтесь за шезлонгами. Когда эти типы поднимутся по трапу, они обязательно пройдут мимо вас.

Расставшись с товарищами и на всякий случай прихватив с собой овчарку, я вновь спустился в корабельные недра. Узкий коридор был пуст. Я отослал Кафи и забрался в свой тайник под пожарным щитом. Часы показывали тридцать пять минут четвертого. Приближался решающий момент. Вдруг меня охватил страх. А если я все-таки ошибся? Надувная лодка была слишком мала, чтобы выдержать взрослого мужчину, тем более двух. Что, если это была всего лишь забытая детская игрушка?

До моих ушей донесся тихий звук шагов. Кто это был? Может, кто-то из наших решил ко мне спуститься? Или какой-нибудь матрос шел на утреннюю вахту? Я напряг слух, не решаясь выглянуть из тайника. Вдруг я вздрогнул от негромкого скрипа задвижки. Дверь чулана открылась. Это могли быть только мнимые полицейские.

Прошло несколько секунд, и шаги стали удаляться. Я выбрался из тайника как раз вовремя, чтобы заметить моряка, поднимающегося по трапу, и бросился за ним. Едва я оказался на палубе, Сапожник высунулся из-за груды шезлонгов и, подозвав меня, прошептал:

— Он только что прошел мимо нас. На нем была морская форма, в руке какая-то сумка, но мы все равно его узнали. Это один из тех типов! Что ему было нужно внизу?

— Он спускался за надувной лодкой. Я слышал, как он открывал дверь чулана.

Что ты решил?

У нас есть Кафи, так что ему теперь от нас не уйти. Только будьте осторожнее! Не забывайте о Стриженом.

Вскоре мы заметили на палубе коренастую фигуру и затаились метрах в тридцати от нее, не решаясь подходить слишком близко.

Луна светила ярко, но все же ночь была недостаточно светлой, и мы не могли разглядеть, что делает этот тип.

— Смотрите! — прошептал вдруг Бифштекс. — К нему кто-то подходит. Это его сообщник!

Теперь мы видели обоих преступников. Их плечи и головы четко вырисовывались на фоне звездного неба. Внезапно они исчезли, как будто провалившись в люк.

— Никуда они не делись, — пробормотал Сапожник. — Просто наклонились к своей сумке.

И действительно, бандит в морской форме вытащил из сумки надувную лодку, за которой заходил в чулан. Что, же он собирался с ней делать?

— Они надувают ее ножным насосом, — догадался Бифштекс. — Я слышу скрип пружины.

Может, преступники собирались бросить лодку в море, а потом залезть в нее? Но нет, это казалось совершенно невозможным. Утлое суденышко не выдержало бы веса двух мужчин.

Затаив дыхание, мы ждали.

— Ты уверен, что они не хотят использовать эту лодку, как спасательный круг? — заволновался Сапожник. — Не исключено, что во время последнего радиосеанса они попросили прислать катер, чтобы выловить их из моря.

— Мы слишком далеко от берега. Столько времени им не продержаться.

Когда лодка была надута, один из негодяев куда-то ненадолго отошел и вернулся с пакетом. Прошло еще несколько минут. Неожиданно мы увидели свет карманного фонаря. Похоже было, что бандиты закрепили его в передней части лодки. И тут меня осенило. Все вдруг стало на свои места.

— Их нужно остановить! Скорее!

 

ПОЛИЭТИЛЕНОВЫЙ ПАКЕТ

Мы бросились на преступников, но застать их врасплох не сумели. Бандит в морской форме успел бросить надувную лодку за борт и, стремительно обернувшись, изо всех сил пнул овчарку ногой. Кафи взвыл от боли, но он был не из тех собак, что отказываются от хорошей потасовки. Мой пес сразу же кинулся в драку.

Негодяи яростно сопротивлялись. Их было двое против троих, и они пускали в ход все приемы, отбиваясь ногами, руками и даже головами.

— Смелей, Кафи! Помогай нам!

Кафи снова и снова налетал на наших обидчиков, то отрывая рукава, то раздирая на полосы брюки. Как и положено служебной собаке, он пытался добраться до горла противника. Преступники поняли, что на этот раз не сумеют взять верх. Один из них испуганно крикнул:

— Прыгаем в море, а там зацепимся за лодку!

Прежде чем мы успели что-нибудь сделать, они перемахнули через поручни и растворились в ночи.

— Человек за бортом! — закричал изо всех сил Сапожник, кинувшись к капитанскому мостику. — Два человека!

Мгновенно на судне была поднята тревога. Как и несколько дней назад, теплоход остановил машины, а потом дал задний ход. По палубам заскользили тени людей, чем-то напомнившие мне муравьев в разворошенном муравейнике.

— Что опять случилось? — спрашивали обеспокоенные пассажиры, выскочившие из кают в пижамах и халатах.

Появился капитан корабля в сопровождении своего помощника, у которого из-под форменного кителя выглядывали штаны пижамы. Увидев нас, он воздел руки к небу.

Опять вы?.. Ваш пес снова выпал за борт?

Нет, на этот раз вам придется вылавливать из моря полицейских.

Помощник чуть не задохнулся, когда узнал, что оба инспектора выпрыгнули за борт. Не тратя время на дальнейшие расспросы, он присоединился к капитану. Тот отдавал приказы матросам, спускавшим на воду моторную шлюпку.

— Торопитесь! — кричал им капитан. — Может быть, они не умеют плавать!

— Они бросили вниз надувную лодку и, скорее всего, уцепились за нее, — торопливо проговорил Сапожник.

— Лодку?!

— На ней горит карманный фонарик. Видите яркую точку в той стороне? Прикажите матросам, чтобы они обязательно доставили лодку на судно. Это очень важно!

Между тем шлюпка была спущена и взяла курс на светящуюся вдали точку. К помощнику подбежала Мади, выскочившая на палубу при первом же сигнале тревоги.

— Скорее освободите нашего товарища! — потребовала она. — Его держат под замком в каюте 27!

— Но это же каюта полицейских!

— Вы правы. Это они схватили Стриженого, связали его и заткнули кляпом рот!

Помощник настолько растерялся, что покорно поплелся за нами. У каюты 27 он остановился, прислушиваясь к доносившимся из-за запертой двери слабым стонам.

Слышите? Это наш товарищ. Самый высокий, тот, что все время ходит в берете.

Где ключ?

Они наверняка взяли его с собой!

Тогда разыщите горничную, пусть она даст вам свой. Впрочем, стойте! У нее ничего нет. Инспекторы потребовали отдать им оба ключа, чтобы никто не имел доступа к их секретным документам.

— Тогда остается взломать замок или выбить дверь. Если вы не возражаете, мы с Гием попробуем это сделать.

Моряк обреченно кивнул, предоставляя нам полную свободу действий…

— Стриженый!

Наш товарищ лежал на ковре, безуспешно пытаясь освободиться.

— Кто?! Кто это сделал? — крикнул помощник. — Полицейские… Точнее, те, кого вы принимали за них.

Перочинным ножом я перерезал багажные ремни, которыми были стянуты руки и ноги Стриженого, а Мали вытащила кляп из его рта. Наш друг не без труда поднялся на ноги. Он был немало удивлен, увидев перед собой вместо бандитов морского офицера.

— Давайте обыщем каюту! — предложил Сапожник. — На палубе рации с ними не было.

И в самом деле, вскоре Бифштекс обнаружил передатчик в чемодане, стоявшем в туалете.

Вот видите, господин помощник! Это они выходили в эфир по ночам!

Уверяю вас, все их документы были в полном порядке!

Фальшивка!

— А как же драгоценности?

— Поднимемся наверх, там мы наверняка узнаем, что с ними случилось.

Волнение на палубе не утихло, совсем наоборот. Лишь немногие пассажиры оставались в своих каютах. Шлюпка еще не вернулась, но ее хорошо было видно в свете судового прожектора. Меня волновало только одно: не забудут ли матросы захватить на борт надувную лодку.

Наконец шлюпка подошла к теплоходу. Завращались барабаны, наматывая трос. Бандитов, с которых ручьями стекала вода, отвели в их каюту, я же бросился к резиновой игрушке, небрежно брошенной матросами на палубу. Я не ошибся: в ней, закрепленный ремнями, лежал полиэтиленовый пакет.

Что это? — спросил капитан.

Я, кажется, догадываюсь. Вы позволите отнести эту лодку в каюту вашего помощника?

Через две минуты, укрывшись от любопытных взглядов, я рассек веревки, которыми был стянут пакет. Кроме моих товарищей, при этом присутствовали только капитан и его помощник. Потом я разрезал пакет, и содержимое высыпалось на стол.

— Драгоценности! — ахнули все в один голос.

Офицеры смотрели на нас, даже не стараясь скрыть своего изумления.

Мы успели как раз вовремя, — сказал Сапожник. — Еще пять минут — и никто никогда не узнал бы, что с ними стало.

Драгоценности! — повторил помощник, как будто не веря своим глазам. — Как они оказались в море? Кто их туда бросил? Эти бандиты?

Да, и уж, конечно, не для того, чтобы вернуть жемчуг морю!

Наконец-то капитан стал понимать, что же случилось на самом деле.

Иными словами…

Операция была хорошо задумана. Впрочем, эти господа объяснят все лучше нас.

Офицеры переглянулись, словно все еще сомневаясь в виновности тех, кого так долго принимали за полицейских. После минутного раздумья капитан принял решение.

— Господин помощник, как только те пассажиры переоденутся, пусть их приведут сюда. Пригласите также Ортоли и даму, которой принадлежат эти драгоценности. — Слушаюсь!

 

ПОЛНОЕ ПРИЗНАНИЕ

Не прошло и десяти минут, как в каюту помощника явился дежурный по палубе, успевший протрезветь. Вид у него, однако, был подавленный. Во взгляде, который он бросил на нас, читался упрек. Видимо, Ортоли счел, что мы его выдали. Тем не менее он постарался не выдать своих чувств и приветствовал офицеров с присущим ему одному изяществом.

— Господин помощник! — сокрушенно начал он. — Полагаю, вы вызвали меня из-за событий этой ночи. Прошу на первый раз меня простить, это произошло во внеслужебное время.

Поняв, что помощник и матрос говорят о разных вещах, я решил вмешаться:

Сегодня ночью, сидя в засаде, мы видели господина Ортоли. Мы едва не спутали его с одним из воров. Он вышел на палубу подышать свежим воздухом после того, как провел вечер в каюте старшего механика.

Так оно и было, — с явным облегчением подтвердил матрос. — Я выходил прогуляться. — И, поняв, что его вызвали сюда по другой причине, спросил: — Что-нибудь случилось?

Помощник не успел ничего сказать в ответ, как в каюту вошла пожилая дама, ведя за руку сонную внучку.

— Прошу простить меня зато, что приказал разбудить вас в столь ранний час, — церемонно обратился к ней офицер. — У меня для вас хорошие новости. Ваши драгоценности найдены. Вот они. Надеюсь, ничего не пропало. Прошу вас убедиться в этом лично.

Египтянка не верила своим глазам и ушам. Она прижала внучку к груди и разрыдалась, однако, едва придя в себя, стала перебирать вновь обретенные сокровища.

Все здесь. Где они были?

Об этом нам сейчас поведают сами виновники кражи, — ответил капитан, увидев, что матросы вводят лжеполицейских.

Когда вновь прибывшие увидели нас с Кафи, их лица исказились злобой. Но сдаваться бандиты пока не собирались, а потому принялись громко вопить и возмущаться тем, что их арестовали, как каких-нибудь гангстеров. У них даже хватило наглости утверждать, что мы, банда полоумных молокососов, не дали им возможности вести слежку и тем самым сорвали выполнение важного задания. И, конечно же, что сами они не имеют ничего общего с кражей драгоценностей.

— Вы все еще сомневаетесь, капитан? — спросил один из мошенников. — Вам нужны доказательства? Может, вам стоит еще раз взглянуть на наши документы, в частности на приказ, которым нам поручается выполнение специального задания? — Он показал на дежурного по палубе и добавил: — Что же касается этого человека, вот как обстоит дело в действительности. Когда тот парень назвал его имя, мы решили с ним не спорить, чтобы отвести подозрения от истинного объекта нашей слежки. На самом же деле это вовсе не он!

— Допустим, — отвечал капитан. — Остается только объяснить, как к вам попали чужие драгоценности и почему вы выбросили их за борт в маленькой надувной лодке. У меня есть свидетели, которые могут все подтвердить. Зачем вы это сделали?

Подозреваемые умолкли. Капитан вновь стал внимательно изучать документы, которые они ему вручили. Одно из удостоверений личности было выдано на имя Альбера Барре, другое — на имя Роже Динара. Что же касается приказа, он был напечатан на бланке министерства государственной безопасности и подписан самим министром.

Удивительно, но, несмотря на все случившееся, бумаги, составленные по всем правилам, произвели на капитана немалое впечатление. Он нахмурился и снял телефонную трубку:

— Алло! Старший радист? Это вы, Берже? Секретное поручение! Немедленно свяжитесь с министерством госбезопасности. Разумеется, конфиденциально. Запросите во втором управлении информацию о двух их сотрудниках, направленных с заданием в Египет. Это некие Альбер Барре и Роже Динар. И вот еще что. Как только установите связь с министерством, сразу соедините меня.

Подозреваемые вознегодовали. Они громко возмущались тем, что теперь их имена и задание наверняка будут раскрыты. Ведь радиозапрос капитана легко может быть перехвачен. Они даже угрожали офицерам всяческими неприятностями.

Немедленно отмените запрос! — крикнул тот, что был повыше. — Вы свяжетесь с министерством позднее. Если уж говорить все до конца, драгоценности похитил человек, за которым мы ведем наблюдение. Причем мы с самого начала знали, что он собирается предпринять. А эти юные балбесы накинулись на нас как раз в тот момент, когда наш подопечный собирался бросить драгоценности в море на надувной лодке. И, конечно же, их вмешательство опять все нам сорвало. Тот тип успел вышвырнуть лодку за борт и выпрыгнуть сам. Нам же не оставалось ничего другого, как броситься следом за ним.

Мы никого больше не нашли.

— Он, должно быть, утонул. Пошел ко дну.

На этот раз объяснение было совершенно неправдоподобным. Если бы третий человек существовал в действительности, те из нас, кто принимал участие в драке на палубе, обязательно его заметили. Однако так называемый Барре говорил с таким апломбом, что мы начали уже сами в себе сомневаться. Непонятно, на что надеялись эти субъекты. Что в такое время министерство закрыто? Что радиосвязь не будет установлена до самого утра, а там мы прибудем в Александрию и они придумают какой-нибудь способ выпутаться из положения?

Но в этот момент раздался телефонный звонок. Капитан судорожно схватил трубку.

— Алло! Министерство госбезопасности? Второе управление? С вами говорит капитан Боннево, теплоход «Виль-дё-Нис». Да, я вас слушаю. Вы уверены? Альбер Барре и Роже Динар не имеют никакого отношения к секретным службам? И никто не использовал эти имена в качестве псевдонимов? В настоящее время никакие секретные задания в Египте не выполняются? Бланки с печатями министерства были украдены?.. Да, все обстоит именно так, как я и думал. Ну разумеется, япродолжу расследование. Благодарю вас. Всего хорошего.

Капитан положил трубку. В каюте воцарилась мертвая тишина. Со всякой игрой и блефом было покончено. Мнимые полицейские, которым оставался всего один шаг до победы, потерпели поражение и не могли этого не признать. Помощник, до последнего момента не скрывавший своих сомнений, был в полном замешательстве.

— Что ж, вы все слышали сами, — сказал капитан, обращаясь к мошенникам. — Специального задания в Египте никому не поручалось. Я получил приказ провести расследование. Вам остается только во всем признаться. Однако в любом случае до нашего возвращения в Марсель вы будете посажены под замок. Итак, начнем с самого начала. Совершенно очевидно: вы были в курсе того, что эта дама везет с собой драгоценности на огромную сумму. Как вы об этом узнали?

Допрашиваемые обменялись взглядами, как будто уступая друг другу очередь. Первым решился заговорить тот из бандитов, в чьем удостоверении значилась фамилия Динар.

— Это произошло совершенно случайно. Я оказался в банке в тот самый момент, когда египтянка забирала свои украшения. Я фазу же подумал, что здесь есть чем поживиться, и обо все рассказал Барре. А он сблизился с горничной этой дамы и заморочил ей голову.

— Почему тогда вы не ограбили виллу, где жила дама?

— Там полно слуг. И к тому же бегает мерзкая псина, похожая на эту.

Только по этой причине?

Кроме того, некоторые драгоценности вряд ли удалось бы продать во Франции, особенно крупные бриллианты. Ну, а на Ближнем Востоке…

А зачем вам понадобились фальшивые документы и приказ о секретном задании?

— Мы должны были плыть на другом судне, но рейс отменили. А когда мы решили забронировать места на «Виль-дё-Нис», было уже слишком поздно. Пришлось раздобыть такие документы, благодаря которым нам легко удалось получить каюту.

Вам помог сообщник в Париже?

Лучше сказать, друг.

— А зачем понадобилась морская форма, в которой вы были, когда мы выловили вас из воды? Кстати, пуговицы на ней отличались от наших, что в немалой степени способствовало вашему разоблачению.

— Ночью никто не обратит внимание на моряка, стоящего на палубе.

— Вам было известно, что металлический корпус судна не пропускает радиоволны?

— Да, один из наших друзей предупреждал об этом.

— Как я вижу, друзей у вас немало. И, конечно же, по рации вы связывались с очередным другом, на этот раз из Александрии. Как его имя?

Бандиты ничего не ответили. В их среде не принято было выдавать сообщников.

— Извините, господин капитан! — вмешался в раз говор Стриженый. — Не исключено, что нам все-таки удастся его разыскать. Мне удалось подслушать их последний радиосеанс. Понял я не все, но заметил, что несколько раз повторяются одни и те же иностранные слова. Они звучали приблизительно так: «Ус фур аль-джезира». Может, это и есть имя их таинственного корреспондента?

Капитан покачал головой.

— Я немного говорю по-арабски. Эти слова означают просто: «Экзотическая птица»

Мне в голову пришла одна мысль.

— А вдруг это название судна? Того самого судна, которое должно было подобрать украшения в море? Это объясняет, почему бандиты сказали вам, господин помощник, что готовы вместе со всеми остальными подвергнуться обыску при высадке в Александрии. Они ничем не рисковали. Просто никто не смог бы ничего обнаружить ни в их багаже, ни при личном досмотре.

На этот раз удар попал точно в цель. Мнимые полицейские не могли отрицать, что у них есть сообщники. Динар в конце концов признался, что рыболовное судно под названием «Экзотическая птица» должно было выйти в море сразу по получении последнего послания с сообщением точного времени, когда надувная лодка будет спущена за борт. То есть, конечно, с часовым опозданием, так как наш теплоход задерживался.

Таким образом, соучастники знали, в каком районе искать драгоценности, а свет установленного в лодочке фонаря должен был послужить им ориентиром.

После того как преступники полностью признались в содеянном, капитан взглянул на часы и быстро снял телефонную трубку.

— Алло! Алло! Старший радист? Свяжитесь снова с Парижем. Нет, не с министерством безопасности. На этот раз суголовной полицией. Необходимо, чтобы они кое о чем попросили египетскую полицию. О чем именно? Чтобы та арестовала команду рыболовного судна «Ус фур аль-джезира», как только оно вернется в александрийский порт. Да, это арабское название. Повторяю: рыболовное судно «Ус фур аль-джезира». Сейчас оно должно находиться в море.

Наконец занавеса тайны поднята. Но все же я кое-чего не понимал. Это касалось Кафи. Как могло случиться, что мой пес обнаружил следы Ортоли в помещении для перевозки животных, ведь сеансы радиосвязи проводил вовсе не матрос?

Я задал этот вопрос Ортоли.

— Правильно, — ответил тот, — я несколько раз поднимался туда. Дело в том, что я очень люблю собак.

У меня в Монпелье есть чудный бретонский спаниель.

И я позволил себе навещать время от времени вашего пса, бедняга так скучал в одиночестве. Прошу извинитьменя.

Объяснение меня вполне удовлетворило. Но была еще одна вещь, которая не давала мне покоя. Кафи не обнаружил ни малейших следов присутствия похитителей у каюты египтянки. Как же они могли завладеть драгоценностями, если пассажирка, по ее собственным словам, оставила их именно в каюте?

Я спросил у капитана:

— Прошу меня извинить. Не позволите ли вы задать последний вопрос этим людям? — И, обращаясь к ним, поинтересовался: — Как вам удалось заполучить шкатулку с драгоценностями? Безусловно, вы похитили ее не из каюты. Я в этом абсолютно убежден.

Замешательство гангстеров при этом вопросе могло показаться даже забавным. Они никак не могли взять в толк, каким образом мне удалось все узнать.

Как ты догадался? Ты что, следил за нами?

Мне сообщил об этом пес. Его нюх никогда еще нас не подводил.

Бандиты бросили злобный взгляд на Кафи, из-за которого, собственно, и сорвалась их так хорошо продуманная операция.

— Точно, — сказал Динар, — в каюту мы не заходили. Старая дама предполагала, что она забыла свои побрякушки там. На самом же деле она, как всегда, захватила их в столовую. Но, проходя через Синий салон, старушка остановилась у зеркала, чтобы поправить воротничок. Она машинально положила сумку со шкатулкой на маленький круглый столик и забыла ее там, а ее внучка убежала вперед и ничего не заметила.

Закончив свой рассказ, преступник пристально посмотрел мне в глаза и спросил:

Так как же твой пес обо всем догадался?

Он не догадался. Просто он понюхал книгу, которую вы дали почитать нашей подруге, взял ваш след и нашел спрятанную в чулане надувную лодку.

Оба негодяя посмотрели на Кафи таким угрожающим взглядом, что он даже зарычал на них.

Дело было закончено. Матросы увели воров в камеру, специально оборудованную для перевозки арестованных. Старая дама подошла к нам, чтобы поблагодарить, а Мади подняла на руки ее внучку и расцеловала в обе щеки. Что же касается дежурного по палубе, он отвесил изящный поклон и с достоинством удалился, вероятно, радуясь, что его вчерашний проступок остался незамеченным. Его репутация не пострадала.

Но самым счастливым казался помощник капитана, к которому сразу вернулась его обычная улыбка.

— Мои юные друзья, — заговорил он, протягивая нам обе руки, — как мне вас благодарить?! Теперь могу признаться, что был страшно зол на вас из-за всех этих неприятностей, которые посыпались на судно из-за вас и вашей собаки.

Он наклонился к Кафи и добавил:

— Спасибо и тебе тоже. Ты отлично поработал.

Благодаря тебе, благодаря вам всем, наш круиз теперь будет успешно продолжен, и я совершенно уверен, что…

Моряк не успел закончить фразу. Вой судовой сирены оборвал его речь на полуслове. Инстинктивно он напрягся, как будто ожидая новых неприятностей.

Что еще случилось?

Ничего особенного, господин помощник, — ответил капитан, — просто «Виль-дё-Нис» возвещает о том, что показался африканский берег.

Африка! Мы вышли из каюты и поднялись на палубу, где уже собралось множество пассажиров. Все вглядывались в едва заметную полоску берега на горизонте. Через час наше судно должно было встать на якорь в александрийском порту.

— Кто бы мог подумать, что все будет кончено еще до нашего прибытия в порт? — вздохнула Мади. И, повернувшись ко мне, она добавила: — На этот раз, Тиду, обо всем догадался ты. Не могу понять, как же мне не пришло в голову, для чего может пригодиться подобная лодочка. Да, просто сама себя не узнаю!

— Да и мы тоже! — засмеялся Сапожник. — С тех пор, как мадемуазель взяла привычку путешествовать первым классом, она потеряла всю свою интуицию!

Начиналось великолепное летнее утро. Африканский берег становился все ближе и ближе. Сначала показались белые песчаные пляжи, потом стали появляться такие же светлые силуэты домов, купола, минареты. Казалось, Африка выходит нам навстречу. Сегодня нас ждала Александрия! Завтра Каир! Послезавтра пирамиды! Сколько еще дивных открытий было у нас впереди!

— Потрясающе! — вскричал Стриженый. — Просто класс!

И, как всегда, когда случалось что-нибудь необыкновенное, он лихо подбросил в воздух свой берет, немедленно подхваченный ветром и унесенный в море.

Кафи охотно отправился бы вслед за ним, но, по счастью, я успел его удержать.

— Что ж, тем хуже, — вздохнул Стриженый, глядя, как его головной убор танцует на кильватерной волне. — Я бы даже сказал, тем лучше!

— Лучше?! — удивилась Мади.

— В Африке я выглядел бы смешным в своем берете. Когда мы спустимся на берег, я куплю себе красивую красную феску с кисточкой.

И мы, уже совершенно забыв о происшествиях, занимавших наши помыслы четыре дня и ночи, от души расхохотались.