— Очередное заседание "Благотворительного единения искренней помощи сражающемуся Адольфу" объявляю открытым, — сказал Гуляйбабка, сидя за столом городского особняка, пропахшего немецкой сбруей и эрзац-едою. — На заседании присутствуют: советник президента по ловле партизан Трущобин, начальник личной охраны Волович, помощник президента по свадебным и гробовым вопросам Цаплин, заведующий протокольным отделом Чистоквасенко, его преосвященство отец Ахтыро-Волынский. Все названные лица здесь. Имею честь приступить к делу. В последнее время фюрером и командованием германской армии издан ряд приказов и директив. Я позволю себе ознакомить вас с ними. Итак, документ первый. Приказ фюрера "Мрак и туман". Он гласит:

"После начала русской кампании коммунистические элементы и другие враждебные Германии круги на оккупированных территориях усилили свои выступления против империи и оккупационных властей. Масштаб и опасность этих подрывных действий вынуждают принимать против виновных лиц в качестве устрашения строжайшие меры. А именно.

Первое. На оккупированных территориях за совершенные гражданскими лицами не немецкой национальности преступления, направленные против империи и оккупационных властей и подрывающие их безопасность или боеспособность, смертная казнь…

Второе. За преступления, предусмотренные в разделе первом, следует, как правило, судить на оккупированных территориях только в том случае, если есть уверенность, что преступникам, по крайней мере главным, будут вынесены смертные приговоры и если судебный процесс и исполнение смертных приговоров могут быть осуществлены в кратчайший срок. В противном случае преступников, по крайней мере главных, следует отправлять в Германию.

Третье. Преступники, доставленные в Германию, предаются там военному суду только в том случае, если этого требуют особые военные интересы. Немецким и иностранным официальным органам следует отвечать, что они арестованы и состояние расследования не позволяет сообщить какие-либо дополнительные сведения".

— Блестящее правосудие, — проговорил Трущобин. — Цап-царап — и концы в воду.

— Прошу без комментариев, — строго сказал Гуляйбабка, отложив один документ и взяв другой. — Читаю извлечения из второго приказа главнокомандующего германскими войсками.

"Первое. Всем гражданам (без различия пола и возраста) настоящим запрещается хождение на лыжах. Нарушение карается арестом… Лица, обнаруженные постами на лыжах, будут, как правило, последними пристрелены.

Второе. Все имеющиеся у граждан (без различия пола и возраста) лыжные принадлежности, как-то: лыжи, лыжные палки, ремни и пр., должны быть немедленно сданы в ближайшую местную комендатуру или ближайшую воинскую часть…"

— Это что? И детские лыжи приказано сдать? — спросил Волович.

— Да, детские лыжи также представляют угрозу германским войскам, — ответил Гуляйбабка и взял новый документ. — "Приказ о саботажничестве при сдаче теплых вещей германской армии. При сдаче шуб и полушубков, а также и валенок было установлено, что часть этих вещей находится в несоответствующем виде к использованию. Это касается в особенности валенок, которые нередко сдаются в порванном виде. Поэтому строго приказываю всем бургомистрам районов, волостей и деревенским старостам, чтобы при сборе вышеназванных вещей в первую очередь были сданы самые лучшие и действительно годные для пользования. Оставлять таковые для пользования ими населению не разрешается. Населению для носки допускаются менее хорошие одежды…Бургомистры и деревенские старосты, которые не исполняют вышеупомянутого приказа, будут привлечены к ответственности и строго наказаны. За гарнизонного коменданта начальник команды штаба подполковник фон Ягвиц". Гуляйбабка взял из стопы еще лист.

— "Приказ о сборе с населения потрубного налога. На основании распоряжения германского командования вводится налог на печные трубы, по 5 рублей с каждой печной трубы, независимо от размера строения, которое она отапливает". Читаю далее: "Распоряжение германской сельхозкомендатуры о поставке населением рыбы и раков для германской армии. По приказанию сельхозкоменданта надлежит помимо мяса, сала, яиц, зерна сдавать для нужд германской армии и рыбу в свежем виде. Раки приравниваются к рыбе. Шеф-агроном сельхозкомендатуры фон Ротт".

Гуляйбабка сложил все документы в папку.

— Остальные читать не буду. В них речь идет о поставках германской армии сушеных грибов, рябины, калины, малины и прочего и прочего.

— А крушину они не собирают? — спросил Цаплин.

— Нет, приказа о сборе крушины пока нет.

— Жаль, — вздохнул Цаплин.

— Чего жаль? О чем вы?

— Да не мешало бы, говорю, угостить господ русской крушиной. Прекрасное средство, я вам скажу. Действует сильнее жирной свинины.

Гуляйбабка погрозил Цаплину кулаком и, отпив из бокала глоток эрзац-минеральной воды, продолжил совещание.

— На повестку дня выносится второй вопрос: об итогах конкурса на лучшее оформление возка-кареты личного представителя президента. Слово предоставляется Воловичу.

— В жюри нашего внутреннего конкурса, — начал Волович, — поступило более ста предложений. Все их нет необходимости перечислять. Я позволю себе назвать лишь те, которые, на наш взгляд, отражают особенность времени и специфику нашей работы. Итак, оформление правой стенки зимней кареты предлагается посвятить оказанию помощи замерзающим солдатам рейха, сражающимся под Москвой.

— Какие призывы и аншлаги вы предлагаете здесь поместить? — спросил Гуляйбабка.

— Нами отобрано таких призывов и аншлагов семь, а именно: "Поможем, чем можем, замерзающим, коченеющим и дубеющим!", "Спасем доблестную армию фюрера от вшей, блох, тифоза и русского мороза!", "Согреем всех желающих цитатами теплых речей фюрера, Геббельса и других вождей рейха", "Напишем домой утешительные письма потерявшим конечности и отдавшим богу души в снегах под Москвою", "Покажем дорогу вперед и назад!", "Смажем уши, носы, пальцы и пятки жиром, скипидаром и все это задаром", "Поможем одержать победу над нательными и другими паразитами германского народа!"

— Подходяще! — сказал Гуляйбабка. — Но кое-что пересолили. Грубо. Не тонко. Придется подредактировать для немецкого звучания. Читайте дальше.

— Левую обшивку кареты предполагается оформить под общим аншлагом "Теплые вещи — не хомут и клещи. Утрем нос русской зиме дамскими чулками". Это предложение Прохора Силыча.

— Недурно! — похвалил Гуляйбабка. — Объявите ему мою благодарность.

— Слушаюсь! Объявим. Затем предлагается броско написать: "Утеплим замерзающего фюрера".

— Грубо. Оскорбительно для фюрера. Изъять! — строго сказал Гуляйбабка.

— Есть изъять! — поклонился Волович. — Вносится еще предложение написать на карете: "Даем консультации по обогреву в окопах, в домах, скирдах и согреванию бегством".

— Приемлемо, но последнее исключить. Грубо. В лоб…

— Слушаюсь! За оформление задней части возка-кареты первый приз присуждается Трущобину.

— Что им предложено?

— Трущобин предложил весьма оригинальное оформление — нарисовать на задней стенке баню с шайкой и веником, а под нею подпись: "Организуем каждому солдату фюрера русскую баню!"

— Оригинально, — отметил Гуляйбабка, — но надо добавить: "Даем только консультации". Как будет оформлен передок кареты?

— За оформление передка кареты третье место поделено между отцом Ахтыро-Волынским и Чистоквасенко. Они дали текст оформления в стихах, но почти идентичный. Отец Ахтыро-Волынский предложил двустишие:

"Чтоб избежать креста и гипса, пользуйтесь услугами БЕИПСА". Господин Чистоквасенко сказал об этом же несколько по-иному: "Хочешь целовать жену зимой и летом, пользуйся беипсовским советом".

— Оригинально, но тексту отца Афанасия надо отдать предпочтение. Он более сдержанный и весомый.

— Премного благодарен, — приподнялся священник.

— Не вы нам, а мы вам премного благодарны, — сказал Гуляйбабка. — И всем участникам конкурса большое спасибо. А как с каретой? Успели ее на сани поставить?

— Да, уже поставили!

— Хорошо! Я сегодня же просмотрю все тексты и прошу завтра же приступить к оформлению кареты. Нас ждет дальняя дорога.

— Куда, господин личпред?

— Не задавайте лишних вопросов, Чистоквасенко. У фюрера одна дорога, а мы, как вам известно, помогаем ему скорее дойти.