Закат окрасил башни и стены города в багрово-красный цвет, словно предвещая беду. Рядом с западными воротами уже стояла высокобортная телега, закрытая холстом. Зеваки переглядывались и менялись догадками, что таится внутри. Вести о золоте уже покинули пределы казармы, не только с помощью Максимиллиана, и каждый второй сходился во мнении, что из города вывозят драгоценности.

Чернорясники ревниво оберегали повозку, но об истинном назначении груза знали только сам Мельник и несколько его приближённых. Бывший офицер, скрывшись под капюшоном, лично управлял лошадьми, которые сейчас переминались с ноги на ногу в ожидании.

Наконец, солнце коснулось горизонта, одна из лошадей вывалила кучу навоза прямо на мостовую, и Мельник оглянулся. Пока никаких признаков опасности не было видно. Но проверка есть проверка, и нельзя этим пренебрегать.

— А ну, пошли! — мужчина легонько хлестнул лошадей вожжами, и повозка со скрипом тронулась.

Следом за ней, вышагивая, словно на параде, пошёл десяток всадников, вооружённых мечами и копьями.

Западная дорога вела в предгорья, и за перевалом Вьюги начинались уже обжитые земли, издавна принадлежавшие империи. Впереди можно было встретить несколько деревень, но ближайший крупный посёлок находился уже по ту сторону горного хребта.

Но Мельник и не планировал идти так далеко. Достаточно было проехать несколько часов и вернуться в Мариград под покровом ночи. И если по пути их никто не атакует, то вчерашний посетитель оклеветал члена братства, и заслуживает смерти. Если кто-то попытается захватить груз, то Максимиллиан — предатель, и тоже заслуживает смерти. Мельник допускал и другие варианты, например, что крысой окажется кто-то другой, но если уж назвали одно имя, то нет смысла искать кого-то ещё.

Городские стены оказались позади, и теперь они шли по хорошей широкой дороге. Наверное, единственной хорошей дороге в этих краях. Бывший граф не слишком-то заботился о своих подданных, и Мельник не преминул это отметить. В будущем нужно будет заняться развитием дорожной сети, подумал он.

Вдалеке были видны туманные силуэты Облачных гор, и Мельник с ностальгией вспомнил армейскую службу. Где-то там, за ними, всё ещё сражались его братья по оружию, защищая корону от посягательств императорского бастарда. Порой бывшему офицеру хотелось вернуться туда, но он поклялся без сожалений отринуть всё, что связывало его с прошлой жизнью. А нарушать клятвы он не любил, и клятвопреступников люто ненавидел.

Впереди стал виден поворот, скрытый за холмами. Отличное место для засады. Один из всадников ринулся было на разведку, убеждённый, что охраняет несметные богатства, но Мельник жестом остановил его. Сегодня они должны ехать особенно беспечно.

Ложбины между холмами скрывали небольшой отряд мятежников. Мирон знал местность, и решил устроить засаду именно здесь, когда узнал, что враги пойдут этой дорогой. Против десятка чернорясников он привёл почти четверть сотни горожан. Бывшие стражники, солдаты и просто сорвиголовы были рады вспомнить ремесло войны.

После купания в Маревке он всё-таки отважился возглавить атаку, несмотря на все признаки надвигающейся простуды. С ним был Пантей, напряжённо вглядывающийся в горизонт. Аптекарь и торговец перед лицом опасности струхнули, сославшись на то, что они не бойцы, а Фриду взять на дело попросту отказались. Девушке на войне не место, как бы она туда ни стремилась.

Когда на дороге стала видна телега, Мирон приказал всем готовиться к битве. Большинство воинов уже были готовы. Новые мечи блестят, песком отчищенные от ржавчины, свежие рукояти из бечёвки врезаются в ладонь. Всё готово к резне.

— Как-то они странно едут, — прошептал сапожник, всматриваясь в порядок чернорясников.

Телега шла впереди, всадники неспешно ехали сзади, пересказывая друг другу анекдоты и сплетни. Мельник специально приказал ехать так, несмотря на протесты бойцов. Некоторые из них уже водили караваны, и такой способ наверняка приводил к гибели в случае нападения.

Когда повозка достигла холмов, Мирон призвал проклятие на голову врага и с диким рёвом побежал в атаку. Остальные повстанцы ринулись следом, с обеих сторон дороги, пытаясь взять караван в клещи.

Мельник удовлетворённо улыбнулся. План сработал. Рывок верёвки, и холстина падает на землю, во всей красе показывая груз. Два десятка отборных рубак, закованных в сталь, спрыгнули вниз, обнажая мечи. Всадники с гиканьем поскакали на врага, размахивая оружием.

Повстанцы не отступили. Вид одоспешенных воинов поначалу обескуражил их, но горожане храбро кинулись в бой.

— Это ловушка! — выкрикнул Пантей, уворачиваясь от копья всадника.

— Я вижу! Надо уходить! — тяжело дыша, ответил Мирон, пытаясь отыскать брешь в обороне латника.

Чернорясники методично перемалывали сопротивление мятежников, двигаясь ровным строем. Всадники проносились мимо, насмешливо улюлюкая. Горожане сумели убить нескольких захватчиков, но численный перевес, выучка и внезапность были на стороне сектантов.

Мельник носился по полю боя, словно демон, стремительно уничтожая врагов. Он ликовал, с головой погрузившись в упоение схваткой. Сегодня он снова был счастлив. Он убивал и приказывал убивать, он играл со смертью, часто давая вражескому оружию просвистеть совсем рядом с его головой или шеей. Но каждый раз он оставался невредим.

Мирон сражался так, как не сражался никогда. В крови бурлила ярость. Они позволили заманить себя в ловушку, хотя сами пытались устроить её. Охотник стал дичью. Но Мирон не позволял себя убить, стараясь дорого продать свою жизнь, успевая ещё и прикрыть соратника. Пантей не обладал боевыми навыками, но был храбрым мужчиной. Однако, этого было недостаточно, чтоб выжить. Нужно было убегать.

Когда один из всадников в очередной раз проносился мимо Мирона, тот просто швырнул свой клинок ему в лицо. Сталь с противным звуком рассекла плоть, и враг повалился на землю. Мирон подобрал с земли первое попавшееся оружие и, схватившись за уздечку, ловко запрыгнул на коня. Развернувшись к Пантею, он попытался вытащить его из гущи битвы, но увидел, как латник разрубает его, словно мясник. Победоносная битва превратилась в бойню.

Удар плашмя по лошадиному крупу, и он уже мчится назад, в город. Позорное бегство и гибель всего отряда разъедали его душу. Хотелось завыть от отчаяния. Взгляд Мирона упал на окровавленный меч, который он держал в руке. Мирон взял его с вражеского трупа, и совершенно такой же сегодня он вытащил из реки. А это означает только одно. Предательство.

Мирон во весь опор скакал к воротам, моля всех богов о том, чтоб они оказались не заперты на ночь. Если ворота закрыты, придётся либо ночевать где-то в посаде за стенами, либо платить страже, которая наверняка осведомлена о нападении на караван. А чем дольше задерживается Мирон, тем больше вреда может нанести предатель.

Одинокий всадник прибыл вовремя. На небе уже показались звёзды, но сегодня привратники не спешили. Мельник предупредил караульных о скором возвращении. Мирона даже не успели окликнуть, и он галопом промчался мимо. Нужно было скорее предупредить всех.

К счастью, ночные улицы были пусты, и вскоре он добрался до нужной аптеки. Мирон спрыгнул с коня и хлопнул его по крупу. Животное умчалось куда-то в сторону замка.

Аптека снова оказалась закрыта, но Мирон громко забарабанил по двери. Едва Бергтер успел отпереть засовы, мужчина влетел внутрь.

— Всё пропало! Это конец! — Мирон трясся от нервного напряжения.

— Что произошло? — спросил Гвидо.

— Этот ублюдок... Торговец. Он нас предал. Мы думали, что это наш агент, а оказалось наоборот! Я убью его! — заорал мужчина. — Пантей убит, Третьяк убит, Милонег убит, все мертвы!

— Тише. Ты всю улицу разбудишь, — процедил аптекарь. — Какие есть доказательства измены?

Мирон развернул полу куртки. Окровавленный меч с грохотом упал, царапая паркет.

— Не узнаёшь клеймо? — с издёвкой спросил Мирон.

— Мастер Эрвин, имперский оружейный двор, — Бергтер рассмотрел замысловатый вензель на клинке. — Все его знают.

— Этот меч я подобрал с трупа. Чернорясника. Днём вытащил точно такие же из реки, — Мирон грязно выругался и ударил кулаком по стойке. — Этот говнюк нас предал! Заранее снабжал их оружием!

— Успокойся, — сказал Гвидо. — Это ещё ничего не доказывает. В городе было достаточно таких мечей. В графской оружейне точно бы нашлись.

— Разве? Тогда почему он так долго скрывал, где можно достать оружие?

— Может, не хотел подвергать нас риску? — развёл руками аптекарь.

— Ты сам в это веришь? — горько усмехнулся Мирон. — Ты же всегда с ним враждовал, почему теперь защищаешь?

— Я не хочу его смерти. Враг моего врага — мой друг. Он искренне ненавидит сектантов, это заметно. Да и служить им он не вызывался.

— А я думаю, что он служит только золоту, — злоба заставляла голос Мирона дрожать. — Видел, как у него глаза горели, когда он про караван рассказывал?

— Все мы чему-то служим, — вздохнул Бергтер. — Я предлагаю поговорить с ним. Мы всё поймём по его виду.

Сегодня Максимиллиан заночевал в "Весёлой пинте", чтобы сразу узнать о результатах ограбления. Любопытство сжирало его, и толстяк мерил шагами маленькую комнатку на втором этаже. Солнце уже давно село, и караван ушёл, но известий так и не было.

Раздался настойчивый стук в дверь. Купец посмотрел в щель, но ничего не смог разобрать, и открыл задвижку. В комнату по-хозяйски ввалились Гвидо и Мирон.

— Ну, что, как всё прошло? — толстяк сгорал от нетерпения.

Бергтер о чём-то прошептал своему спутнику, но тот отмахнулся, как от назойливой мухи.

— Рассказывай, — приказал Мирон.

— О чём? — удивился купец.

— Всё рассказывай, с самого начала, — сказал Мирон, играя желваками.

— Что рассказывать? — не понимал Максимиллиан.

— Как ты нас предал, гнида! — заорал мужчина и попытался ударить купца, но аптекарь крепко взял его за локоть.

— Но я... Никогда... — лепетал толстяк.

— Нападение провалилось, все погибли. Пантей погиб, Мирон чудом спасся, — объяснил аптекарь.

Максимиллиан в ужасе бухнулся на кровать.

— К-как... — прошептал он.

— На засаду нарвались, — прорычал Мирон. — Все мертвы, ты понимаешь?

— Но я не знал, клянусь!

— Тогда может объяснишь, почему у них было точно такое же оружие? Абсолютно одинаковое, в твоей ладье и у них, — Мирон скрипел зубами от гнева.

Торговец устало прикрыл глаза, проклиная тот день, когда польстился на выгодное предложение контрабандистов.

— Да, я продавал им оружие, — выдохнул он. — Но я клянусь, я не знал, кто они и зачем им это оружие!

Мирон сплюнул на пол в знак презрения. Аптекарь потемнел от злости, разом истратив весь запас доверия к Максимиллиану.

— Если по-хорошему, то тебя следует убить, — прорычал Мирон. — Но Бергтер очень просил оставить тебя в живых, и я оставлю. Чтобы ты, ублюдок, мучился осознанием того, что сделал.

— Можешь нас больше не искать, — процедил Гвидо, источая презрение. — Я скажу Фриде, чтобы не говорила новое место встреч. Хотя я не думаю, что она захочет с тобой общаться.

Толстяк только хлопал глазами, не в силах что-то сказать в своё оправдание. Он молча смотрел, как уходят бывшие соратники. Хлопнула дверь, и смятение Максимиллиана сменилось ощущением полного бессилия и отчаяния. Сегодня он лишился последних шансов отомстить.

Он встал и дрожащими руками открыл ставни. В комнату ворвался морозный ночной воздух, заставляя торговца дрожать ещё сильнее. Его озарила безумная идея, как можно вернуть доверие повстанцев. Сегодня ночью он убьёт Пастыря.

Ночь встретила его тёмными объятиями. Максимиллиан шёл, не разбирая дороги, при виде прохожих нервно хватаясь за кинжал. От страха тряслись колени, но толстяк упрямо шёл к своей цели. Замок возвышался над городом чёрной громадой, и торговец видел, как горит свет в одной из башен. Именно там всё решится.

Дозорные у ворот даже не окликнули его, посчитав, что это один из ночных патрульных возвращается в казарму. Максимиллиан натянул капюшон, сгорбился и спрятал кинжал в рукаве. Он прошёл мимо казармы, и проскользнул в донжон. Мрачные коридоры нависали над ним, внушая ещё больший страх. Предки графа грозно смотрели со стен. Чернорясники не стали сжигать портреты, посчитав их произведениями искусства. В ряду портретов недоставало только последнего.

Максимиллиан поднялся по винтовой лестнице, прошёл ещё по одному коридору и остановился возле двери. В комнате Пастыря слышались приглушённые голоса. Толстяк встал в дальнем конце коридора, до боли в пальцах сжимая рукоять кинжала.

Минуты ожидания тянулись, словно густая смола. Громкие чеканные шаги прогрохотали по направлению к лестнице, и всё затихло. Толстяк постарался как можно тише прокрасться обратно к двери. Прямо перед его лицом дверь открылась.

— Максимиллиан? — раздался голос Пастыря.

Толстяк стоял, дрожа перед лицом своего врага.

— Не бойся, заходи, — улыбнулся старик. — Не надо робеть перед лицом своей судьбы, брат.

Купец покорно вошёл в полумрак комнаты. Колени предательски тряслись.

— О чём ты хочешь рассказать, брат мой? — проскрипел голос позади.

— Повстанцы... — просипел толстяк.

— Что?

— Смерть захватчикам! — завопил Максимиллиан, беспорядочно нанося удары кинжалом.

Пастырь, несмотря на видимую старость, проворно увернулся от каждого взмаха клинка.

— Ты выбрал дорогу к тьме, — вздохнул старик. — Но свет даёт мне силу направить тебя на путь истины!

Толстяк всё ещё пытался заколоть противника, прижимая его к стене, но тот легко уходил от ударов.

— Вернись к свету, умоляю тебя, — сказал Пастырь. — Твои прежние желания снова завладели тобой. Отрекись от них, без сожалений, и ты вернёшься.

— Скорее, я без сожалений убью тебя! — заорал Максимиллиан.

В коридоре послышался грохот.

— Мне очень жаль, — вздохнул старик.

Комната быстро заполнилась людьми, и чернорясники выбили из рук толстяка кинжал. Несколько дубинок одновременно опустились на его плечи и голову. Торговец упал, закрываясь от ударов, но его продолжили бить до тех пор, пока Пастырь знаком не потребовал прекратить экзекуцию.

— Меня многие пытались убить, — проскрипел он. — Как видишь, безуспешно. Все теперь мертвы, но немногим я давал ещё один шанс. Отрекись от прошлого, и тогда я прощу тебя и назову своим братом.

Максимиллиан выплюнул сломанный зуб. Тело болело так, словно по нему пробежал табун лошадей. Кажется, ему сломали несколько рёбер. Окровавленные пальцы перед лицом неестественно вывернулись.

— Будь ты проклят... — прохрипел он.

Старик взмахнул рукой, и дубинки снова обрушились на несчастного толстяка. Тот неуклюже закрывался и сыпал проклятиями, завывая, словно раненый зверь.

— Может, теперь ты готов? — сказал Пастырь, и чернорясники закончили избиение.

Торговец вздрагивал, ожидая следующих ударов, и хрипел, не в силах сказать и слова.

— Тащите его вниз. Там он точно передумает, — проскрипел старик.

Сектанты, не говоря ни слова, вчетвером подняли тучного купца, и вынесли из комнатки, словно уже тысячу раз проделывали это.

Максимиллиан проснулся от прикосновения. По лицу бежало что-то мохнатое, острыми коготками царапая кожу, но торговец не мог даже пошевелиться. Он глухо застонал, и ощущение с возмущённым писком пропало.

— О, проснулся, что ли? — раздался голос неподалёку. — Здорово они тебя отделали. Жить будешь, а вот встать ещё долго не сможешь.

В ответ купец мог только застонать. От слабости тошнило, а голова казалась набитой ватой. Даже неизвестный голос слышался так, словно Макс находился под водой. Ощущения подсказывали ему, что он лежал в луже собственной мочи, не в силах даже перевернуться. Изломанное тело требовало прекратить мучения.

— Ну, в первый раз всегда так, — вздохнул голос. — Тебя за что?

Торговец не ответил, снова проваливаясь в глубокий целительный сон.

В новом штабе восстания грянул гром.

Фрида носилась по комнате словно разъярённая львица, поливая соратников отборной бранью.

— Как вы вообще додумались до такого!? — кричала она, размахивая руками. — Кто вас надоумил? Болваны, идиоты, ублюдки, сволочи!

Мирон и Гвидо пристыженно стояли, слушая, как их поносит обычная служанка. Остальные повстанцы затаились по краям комнаты в страхе попасть под раздачу.

— Ты, поганый идиот, возомнил, будто Максимиллиан предал нас? — девушка ткнула Мирона пальцем в грудь. — Я его знаю дольше, чем всех вас остальных вместе взятых!

— Но Фрида... — промямлил аптекарь и стушевался под грозным взглядом.

— А ты, лысый поганец! Ненавидел его всю жизнь, и теперь избавился от врага, да? Пока мы тут решаем, как прогнать этих уродов, ты решаешь личные проблемы? Разве ты не предатель?

Зал одобряюще загудел. Бергтер здесь многим не нравился.

— У нас есть оружие, у нас есть люди! Мы должны вызволить Максимиллиана! Пока вы здесь жуёте сопли, он наверняка сидит в подвале, и только боги знают, что там с ним могут сделать!

— Откуда ты знаешь, что его вообще схватили? — спросил Мирон. — Ночью он всего лишь ушёл в замок. Может, он просто в казарме сидит.

— Я сегодня на замковой кухне была! Все только и говорят, что ночью там схватили какого-то предателя! — фыркнула девушка. — И если это не наш Максимиллиан, то мы всё равно должны его вызволить!

В комнате повисло тягостное молчание. Все переглядывались друг с другом, страшась взять на себя ответственность.

— Мерзкие трусливые бабы! Да у вас яиц не больше, чем у меня под юбкой! — крикнула Фрида и сплюнула, выражая крайнюю степень презрения.

Мужчины в комнате стыдливо молчали.

— Фрида, не делай поспешных решений, — сказал Гвидо.

Девушка сердито посмотрела ему в глаза.

— Однако, вы сделали! И к чему это привело? Идиоты!

— Успокойся, прошу тебя, — елейным голосом произнёс аптекарь. — Полагаю, Максимиллиан сам найдёт выход.

Фрида громко рассмеялась ему в лицо.

— Я живу здесь уже несколько лет. Не помню ни одного случая, чтоб кто-то сумел сбежать из графской темницы.

— Тогда мы ничем не сможем ему помочь.

— Сможем! Если мы застанем их врасплох и ударим быстро! — настаивала она.

— Мы уже попытались, — процедил Мирон.

— Если бы вы оказались чуть храбрее... — начала Фрида, но Мирон её перебил.

— Тебя там не было! Я видел, как погибали лучшие наши люди! Ты не понимаешь! — сорвался он. — Им невозможно было противостоять, мы попали в ловушку! Из-за твоего драгоценного Макса!

Девушка, словно разящая молния, подлетела к Мирону и влепила обжигающую пощёчину.

— Он невиновен! — прорычала она. — Невиновен, тупая твоя башка! Ловушку приготовили и для нас, и для него!

— Но как же мечи... — сказал Мирон.

— Забудь про мечи! Я лично читала бортовой журнал той ладьи! Он и понятия не имел, с кем торгует! — Фрида всплеснула руками, почти отчаявшись вразумить соратников. — Разве у вас нет за душой мелких грешков?

Многие потупили взор, некоторые сердито взглянули на аптекаря, который стоял, как ни в чём не бывало.

Мирон не знал, что и думать. Доводы Фриды казались разумными. Но гибель всего отряда стояла перед глазами, напоминая о ловушке. Мышеловка захлопнулась. Всего один точный удар, и восстание почти разбито.

— Ну так что, вы со мной, или будете прятаться за юбки ваших мамаш? — рявкнула девушка.

Повстанцы снова переглянулись. Гробовое молчание.

— Это вы предатели! Вы, все! Поганые трусливые сволочи! — почти заплакала Фрида от ярости. Хотелось крушить всё на своём пути. А ещё лучше взять меч и снести парочку вражеских голов.

— Прости... Мы не можем рисковать ради одного человека... — произнёс кто-то в толпе.

— Но готовы рискнуть ради золота! — девушка снова плюнула.

Ответить ей никто не рискнул.

— Что ж, если здесь нет настоящих мужчин, придётся мне самой пойти, — махнула она рукой. — Прощайте, бабоньки. А я иду выручать друга.

Грязная мокрая солома вместо лежанки, ведро в углу и небольшое окошко под самым потолком. Максимиллиан осмотрелся, с великим трудом разлепив глаза. Каменный мешок, в котором сгнили заживо многие. В постели копошились крысы, а в принесённой баланде плавали мелкие белые червячки. Толстяка чуть не стошнило от одного вида, но желудок уже давно был пуст. Запахов, к своему счастью, он не ощущал. Нос сломали, и кровь свернулась внутри, забивая ноздри. Дышать было трудно, но не только поэтому. С каждым вдохом внутри что-то свистело и клокотало, причиняя мучительную боль. Торговец прислонился к заплесневелой каменной стене и сидел, проклиная своих палачей.

По словам неизвестного соседа, ночью к нему приходили, но будить не стали, а просто поставили миску баланды. Разговаривать было трудно, пересохшая глотка требовала воды, но молчать и оставаться в одиночестве было страшно.

Сосед находился в камере напротив, и железные решётки вместо дверей позволяли свободно общаться. До тех пор, пока охранник не прикрикнет на них.

— За что тебя? — прохрипел купец.

— Сам дурак, доверился им, — вздохнул неизвестный. — Денег потребовал, мне не дали, я одного из них в челюсть ударил. Челюсть набок, меня в темницу.

Максимиллиан усмехнулся, поморщившись от боли.

— Били? — спросил он.

— Конечно, — ответил сосед. — Не так, как тебя, но тоже встать не мог. Тебя сейчас родная мама не узнает.

От одной мысли о том, чтобы встать, кружилась голова и накатывала слабость. Толстяк с сожалением помечтал о горячей ванне и тёплой постели, понимая, что больше никогда их не увидит.

— Тебя-то за что сюда, сосед? — спросил неизвестный.

— Пастыря...Убить... — просипел толстяк, подбирая как можно более лаконичный ответ. Говорить было больно.

— Ранил хоть? — с надеждой в голосе спросил сосед.

— Нет.

— Жаль, — с искренним сожалением ответил неизвестный, и Максимиллиан понял, что в камере напротив сидит кто-то из союзников-повстанцев.

— Ты... Восстание... — толстяк попытался проверить свою догадку.

— Восстание? Нее, — фыркнул сосед. — Просто ненавижу этого старикашку.

В соседней камере пискнула крыса, и послышалась какая-то возня.

— Душить этих мерзавцев надо, — буркнул неизвестный.

Максимиллиан не ответил. В коридоре раздался звук шагов и металлический звон ключей.

— О, у нас гости, — процедил сосед.

Напротив камеры торговца остановились две тёмных фигуры, заслоняя и без того тусклый свет факелов. Скрипнул замок, решётка отворилась, и на Максимиллиана выплеснули ведро холодной воды.

— Взбодрился? — хохотнул один из мучителей.

— З-з-знаешь, ч-что у нас делают с п-п-предателями? — заметно нервничая, спросил второй.

Ледяная вода словно вытягивала последние силы. Максимиллиан собрался с духом и плюнул кровью на сапог палачу. Немедленный удар, и торговец откидывается назад, скрючившись на полу.

— Т-ты уже м-м-мертвец, — хихикнул палач.

Толстяк узнал этот голос. Один из богомерзкой девятки чернорясников. Кажется, Пивовар. Второй палач, скорее всего, тоже один из девяти. За покушение на своего кумира почти все были готовы вспороть глотку Максимиллиану.

— Не понимаю, зачем Пастырь дал тебе возможность вернуться, — усмехнулся сектант, тяжёлым пинком перекатывая узника к стене. — Даже если ты снова будешь одним из нас, тебя попросту разорвут.

— М-может это оч-чередной хитрый п-п-план?

— Может быть, — фыркнул палач, делая ещё несколько ударов.

Купец неуклюже закрывался искалеченными руками.

— Пастырь велел нам тебя помыть и накормить, — процедил сектант. — Так что жри, свинья.

Липкая холодная каша с мерзким хлюпающим звуком приземлилась рядом с головой толстяка, обдав его брызгами.

— В-в-всё, п-пошли, — Пивовар дёрнул товарища за рукав.

— Кажется, мы выполнили просьбу в точности, — заржал палач. Второй поддержал его своим хихиканьем. — Можно идти, принять горячую ванну и отведать рябчиков. Ты бы тоже смог, если бы не был жалким предателем.

Напоследок Пивовар отвесил узнику несколько пинков и чернорясники скрылись в коридоре.

— Так ты предатель? — удивился сосед, когда шаги затихли вдали.

Стальной клинок неприятно холодил кожу. Пришлось привязать его к ноге, чтоб незаметно пронести в замок, и из-за этого Фрида заметно прихрамывала. Широкие юбки скрыли тяжёлый меч, но походка подозрительно изменилась. Девушка страшно нервничала, но выручить друга было необходимо. Кто, если не она? Было немного жутко от того, что ей придётся спуститься в знаменитые графские подземелья, но она, стиснув зубы, шла вперёд.

Центральная площадь этим утром пустовала, и лишь несколько повешенных качались на стылом ветру. Фрида бегло прочитала таблички на их груди: "Вор", "Убийца" и "Конокрад". При старом правителе не бывало, чтоб на площади висело столько трупов. При новой власти виселица не пустовала никогда, и девушка с сожалением подумала, что Максимиллиан может стать одним из этих несчастных. Лучше бы развешать всех этих чернорясников.

У ворот шла какая-то вялая перебранка. Стражники отказывались впустить внутрь горожанина, который утверждал, что один из сектантов задолжал ему денег. Наивный мужик полагал, что сможет выбить долги из чернорясника. Фрида остановилась неподалёку, понимая, что пока идёт эта ссора, в замок ей не пройти.

Мужик настойчиво искал встречи с неким Мурытом, который вчера пил в "Красном витязе". Девушка улыбнулась. В этом притоне собирались все городские шулеры.

— Он мне денег должен! — чуть не визжал горожанин, пытаясь протиснуться между охранниками. — Мурыт мне встречу в вашей казарме назначил! Позовите его!

— Пошёл вон, — спокойно, но не допуская возражений, отправляли его стражники.

— Я буду жаловаться! — завопил мужик, и сектанты громко рассмеялись.

— Пошёл вон, — снова оттолкнули его привратники. — В городе чрезвычайное положение. В замок без пропуска пускать никого не велено. Шуруй отсюда, пока дубинкой вдоль хребта не огрели.

Мужик стоял, чуть не плача. Фрида тоже. Вся затея с проникновением в тюрьму потерпела крах уже на первом этапе. Нужно придумать что-нибудь получше, но в остальных воротах наверняка точно так же требуют пропуск.

Девушка в смятении заковыляла прочь. Перелезть через стену нереально, пропуска скорее всего выписываются поимённо, а просто за красивые глазки фанатичные сектанты её не пропустят. Срочно требовалось придумать выход. И выход нашёлся, простой и элегантный. Осталось только дождаться нужных людей.

Из ворот, как обычно, вышел вооружённый патруль и, рассыпавшись на двойки, разошёлся по разным кварталам. Наметив своей целью один из отрядов, Фрида поспешила за ним.

Сектанты вальяжно обходили узкие улочки, по-хозяйски осматривая прилавки. Такие патрули скорее не защищали город от бандитов, а просто обирали несчастных жителей. Наученные горьким опытом, местные попросту прятались в домах при виде чёрных ряс.

Девушка, пользуясь знанием города, легко вычислила примерный маршрут патруля и быстро обогнала их по переулкам, дожидаясь за углом одного из домов. Когда вдалеке стали видны приближающиеся сектанты, она приготовилась. На душе было необыкновенно мерзко.

Патрульные изрядно удивились, когда на пути встретилась симпатичная девушка. Обычно все разбегались. Девушка поправила декольте, и томным голосом произнесла, указывая на подворотню:

— Не желаете поразвлечься, господа? Только по одному! Всего за 30 монет! — подмигнула она и улыбнулась. Только боги знают, чего ей это стоило.

Сектанты переглянулись. Не каждый день встречается такая удача. Они кинули простой жребий, и первый мужчина, похотливо улыбаясь, отправился вслед за девушкой.

Фрида взяла прислонённый к стене меч, быстро развернулась и вспорола брюхо сектанта. Тот даже не успел отреагировать.

— Будь ты проклят, жалкий ублюдок! — прошипела она, с ненавистью глядя ему в глаза.

Чернорясник издал сдавленный вздох, удивлённо глядя на убийцу и пытаясь запихнуть кишки обратно. Второй сектант услышал, но не обратил внимания, коротко хохотнув. Вздохи и ахи были неотъемлемой частью процесса.

Девушка торопливо обшарила карманы мертвеца. Несколько монет, огниво, записка. Она быстро развернула кусочек пергамента, выскобленного почти до невесомой толщины.

"Сим документом указываю, что брат именем Фрол допущен входить и выходить сколь пожелает."

Ни печати, ни подписи документ не содержал, и Фрида выругалась. Она в любой момент могла написать хоть тысячу таких пропусков, а предпочла унизиться перед этими похотливыми свиньями. Тёмно-вишнёвая кровь Фрола текла по снегу в сторону улицы, и девушка выругалась ещё раз. Скоро второй патрульный увидит кровь и поднимет тревогу. Она сунула трофеи за пазуху, схватила меч и побежала в сторону "Весёлой пинты", своей старой таверны, минуя широкие улицы. Каждая минута промедления могла стоить Максимиллиану жизни, и девушка торопилась.

Таверна встретила её необыкновенно пустым залом. Прежде, когда она здесь работала, такого не бывало. Только одинокая хозяйка небрежно подметала пол.

— Фрида? — удивилась она. — Ты что здесь делаешь?

Девушка смущённо стояла, не зная, что сказать.

— Какая-то ты вся замученная... Пойдём на кухню, накормлю хоть тебя, — вздохнула Герда, хозяйка когда-то процветающего трактира.

— Нет-нет, мне чернила с пергаментом нужно... — озвучила Фрида необычную просьбу.

— Зачем? — снова удивилась женщина.

— Пропуск в замок сделать, — призналась гостья. — Максимиллиана выручить надо. Срочно.

Герда ахнула и поторопилась куда-то наверх. Вскоре она вернулась, держа в руках необходимые письменные принадлежности.

— А с ним что случилось-то? — спросила хозяйка, наблюдая, как Фрида выводит на записке корявые буквы.

— В тюрьме, скорее всего, — вздохнула девушка. На пергамент упала жирная клякса.

— Давай я напишу, — предложила помощь хозяйка таверны, но Фрида твёрдо отказалась.

Через несколько долгих минут пропуск был готов. Девушка быстро чмокнула Герду в щёку, благодаря за помощь, и скрылась на улице.

— Ишь, несносная... — вздохнула женщина, снова принимаясь за уборку пустого трактира.

А Фрида уже на всех парах летела к замковым воротам. Меч неприятно бил по лодыжке, рискуя порезать кожу, но девушке было плевать. Перед площадью она остановилась и отдышалась. Нельзя вызывать слишком много подозрений.

Стражники у ворот лениво стояли, подпирая собой стены замка и о чём-то негромко беседуя. Каждые полчаса выходил старший и заставлял стоять прямо и молча, но после его ухода сектанты, набранные из деревень и никогда не служившие в армии, снова теряли дисциплину.

Девушка набралась смелости и подошла к воротам. Если подлог раскроют, то её наверняка тоже бросят за решётку.

— Чего надо? — обронил стражник.

— Бельё забрать, господин, — кротко ответила Фрида.

— Пропуск-то дали? — осведомился сектант.

Фрида протянула самодельную записку, сделанную по образу и подобию настоящего пропуска. Стражник покрутил пергамент в руках и дал посмотреть соседу.

— Слышь, тут чего написано? — вполголоса буркнул он.

— Пропуск, вестимо, — хмыкнул второй охранник. — Я ж тоже читать не умею. Старшой умеет. Позвать?

— Не, он опять разорётся. Проходи давай, — стражник вернул записку Фриде.

Она ликовала. Хитрый план сработал, но теперь оставалось самое сложное. Пробраться в тюрьму и вытащить Макса. С ужасом девушка поняла, что эту часть плана она не продумала. Придётся действовать на авось.

Двор, как всегда, был заполнен людьми: воинами, слугами, конюхами, кухарками, теми, без кого замок превратился бы из обитаемого места в обыкновенную груду камня. Это ставило под угрозу всё предприятие, но Фрида старательно перебирала идеи, как можно незаметно вытащить толстяка из подвалов. Она, чуть прихрамывая, прошлась по двору. Насколько было известно горожанам, замок был пронизан потайными ходами, словно плесневелый сыр. А учитывая любовь бывших хозяев к пыткам, вход в тюрьмы должен быть неподалёку от бывшей графской спальни.

Из кухни соблазнительно пахло жареным мясом, и к Фриде пришла очередная блестящая идея. Несколько раз она уже прокрадывалась туда, чтоб стянуть себе поесть, но в этот раз она решила взять вина. Служанка с подносом смотрится в коридоре куда более органично, чем девушка с мечом.

Поварята даже не обратили внимания на хрупкую девушку, которая по-хозяйски прошла на кухню, и только дородная повариха окликнула её.

— Ты кто такая? Я тебя раньше не видела! — зычным голосом, в котором сквозило недоверие, рявкнула она.

— Я всего лишь служанка, госпожа, — скромно ответила Фрида, боковым зрением пытаясь отыскать какую-нибудь выпивку.

— Я тут всех служанок знаю, не ври мне! — хмыкнула повариха. — Новенькая, что ли?

Девушка смиренно кивнула, нервно перебирая в руках складки передника. Играть роль новенькой получалось вполне убедительно.

— Тогда слушай приказ! Берёшь метлу, идёшь в казарму, и чтоб сверкало всё! — рявкнула властная повариха. — Нечего тут околачиваться!

— Мне Пастырь велел вина принести, — пискнула Фрида, отчаянно пытаясь избежать работы в грязной солдатской казарме. Если она попадёт туда и окажется под присмотром, то придётся вкалывать до самого вечера.

— Пастырь? Вина? Ничего не путаешь? — посмеялась женщина. — Никогда не требовал, а тут на тебе. Мелешь поди.

— Нет, — твёрдо ответила девушка. — Именно Пастырь.

— Ну ладно, вон в том шкафчике возьми, — показала повариха, возвращаясь к работе.

Девушка поставила кувшин вина на поднос, мысленно радуясь ещё одному успешному этапу проникновения. Сделав неуклюжий реверанс поварихе, она выскочила во двор и пошла в донжон. Двери не охранялись, видимо, чернорясники понадеялись на систему пропусков. Фрида поднялась по лесенке и прошла внутрь, стараясь запомнить дорогу, чтобы потом найти выход из этого лабиринта.

Пустые коридоры нагоняли страха сильнее, чем целый полк сектантов. Казалось, что едва она начнёт рассматривать стены в поисках тайных проходов, явится стража и всё закончится плачевно. Для храбрости Фрида хлебнула вина из кувшина. Клинок больно впивался в ногу при каждом шаге.

Со стен на неё взирали незнакомые дворяне, богато расшитые гобелены красочно показывали сцены охоты, пиров, оргий и прочих развлечений бывших хозяев замка, на деревянных щитах висело позолоченное оружие, явно никогда не бывавшее в бою. Девушка плутала по коридорам, которые казались бесконечными, пока не почувствовала, что заблудилась. Отчаяние комом подкатило к горлу.

— Прости, друг... — всхлипнула она, признаваясь в собственном бессилии.

— За что? — раздался голос позади, и Фрида от испуга подскочила.

Сердце колотилось как бешеное. Девушка обернулась и увидела мужчину, тяжёлым взглядом смотрящего на неё. Сектант беспрестанно поглаживал чёрные как смоль, под стать одеянию, усы.

— Заблудилась?

Фрида кивнула, не в силах произнести ни слова. В глотке пересохло от ужаса. Чернорясник подошёл к ней и отхлебнул вина прямо из кувшина.

— Кислятина какая, — процедил он, сплёвывая на пол. — Явно не для нас несёшь. Тебе тогда прямо, потом налево и вниз. Там на два пролёта спускаешься и прямо.

Девушка кивнула ещё раз и поспешила убраться, стараясь хромать как можно меньше. От этого сектанта веяло опасностью.

По указанному пути она вышла к винтовой лестнице. Дорога наверх показалась ей бесперспективной, и Фрида решила последовать вражескому совету. В любом случае, тюрьмы всегда находятся внизу.

Лестница оказалась остатками старой башни, к которой налепили множество коридоров и пристроек. Каждый граф считал своим долгом расширить и достроить родовое гнездо, и за несколько столетий небольшая крепость превратилась в архитектурного монстра, окружённого городскими домами. К счастью, разрастаться дальше замку не позволяла река и собственные стены.

Спускаться пришлось довольно долго, и по плесени и сырости на камнях Фрида поняла, что уже находится под землёй. Страх снова сжал сердце, но девушка отогнала предательские мысли.

В конце лестницы массивная дубовая дверь, почерневшая от старости, подсказала ей, что девушка на правильном пути. Заперто. Собравшись с духом, Фрида несколько раз постучала. За дверью раздались шаги, и явно нетрезвый голос спросил:

— Кого там опять принесло? Мика, у тебя ж ключ есть, чего барабанишь!?

Фрида возблагодарила богов за то, что догадалась украсть на кухне вино. Судя по заплетающемуся языку, человек за дверью уже успел выпить немало и, несомненно, жаждал добавки.

— Господин велел сюда вино принести, — пискнула она.

Замок открылся так быстро, словно за сектантом гнались орды демонов прямо из глубин преисподней. В проёме показался красномордый охранник и дрожащими руками потянулся за кувшином.

— Давай сюда, — глядя на вожделенное пойло, произнёс он.

— Я старые заберу? — спросила Фрида, и стражник кивнул, совершенно не обращая на неё внимания.

Девушка протиснулась в каморку и осмотрелась. На полу уже валялось несколько кувшинов. На грубом столе лежали игральные кости. Впереди виднелся коридор, из которого жутко воняло кровью и дерьмом.

— Ждёте кого-то? — осторожно поинтересовалась девушка, собирая грязную посуду.

— Мика на кухню за вином ушёл. Теперь вдвое больше будет! — обрадовался стражник. — Может это, со мной выпьешь, пока его нет?

— Нет, спасибо, — отказалась она, и сектант пожал плечами, показывая безразличие.

Фрида нахмурилась. С одной стороны, была возможность сделать всё до того, как вернётся второй охранник, с другой, существовал риск, что он вернётся в самый неподходящий момент.

Стражник уже присосался к кувшину, отвернувшись от Фриды. Решение было принято мгновенно. Неуклюже задрав юбку, она отвязала меч и ткнула пьяницу в шею. Тот с хрипами повалился на землю, так и не выпустив из рук драгоценный напиток. Из дырки в горле с бульканьем выливалась кровь вперемешку с вином.

Девушка быстро захлопнула дверь и потащила тяжёлое тело вперёд по коридору. Свободная камера нашлась совсем рядом, и там сектант обрёл покой, лишившись массивной связки ключей на поясе. Фрида побежала вперёд, вглядываясь в полумрак. Вид оборванных грязных узников вызывало тошноту и злость. При виде девушки они изумлённо поворачивали головы и тянулись к ней, словно мотыльки на огонь. Видя, что она не собирается вызволять их всех, некоторые сыпали проклятиями и угрозами, но Фрида не обращала внимания. Она спешила найти своего друга.

Максимиллиан не вполне понимал, что за суматоха поднялась в коридоре. Его разбудил топот шагов, и стройная женская фигурка промчалась мимо камеры.

— Да чтоб тебя демоны унесли! Зачем ты вообще припёрлась!? — кричал ей вслед узник из камеры напротив. Решив, что они оба обречены, сосед признался торговцу, что это он сдал его, попытавшись выручить денег, но сам оказался в темнице. Максимиллиан чуть не лишился разума от ненависти, когда это узнал, но ничего не мог сделать.

— Макс! — позвала девушка, и толстяк с удивлением узнал голос. Фрида. Она его не бросила. На глаза немедленно навернулись слёзы от нахлынувших чувств.

— Я здесь, — едва слышно откликнулся он, и его голос потонул во множестве голосов.

— Макс! Где ты!? — чуть не плакала Фрида. Если всё оказалось тщетно, то и ей не миновать виселицы.

— Нет здесь никакого Макса! — выкрикнул сосед-предатель, усмехаясь своей маленькой победе.

— Заткнись, пока я не выпустила тебе кишки, бандит, — разозлившись, прорычала она, подойдя вплотную к его решётке.

— Фрида... — слабым голосом позвал толстяк, и девушка услышала.

Она обернулась на зов и задрожала от ярости. Чернорясники заплатят вдвойне за то, что сделали. Узнать Максимиллиана в этом окровавленном мешке костей было почти невозможно, но голос не подделать. Фрида быстро открыла ржавую решётку и опустилась на колени рядом с другом. Из груди вырвались рыдания.

— Уходи... — прошептал торговец.

— Нет, нет, нет, нет! — хрупкая девушка попыталась поднять тяжелое тело, но не смогла и сдвинуть с места. Толстяк только глухо застонал от боли.

— Никак не помочь... — вздохнул Максимиллиан. — Лучше добей...

— Нет! — в слезах вскрикнула Фрида.

— Тогда уходи... Скоро сюда придут...

Захлёбываясь от рыданий, Фрида встала и подняла меч. Максимиллиан вздрогнул, готовясь расстаться с жизнью. Так было бы лучше и достойнее, чем быть повешенным на площади перед толпой.

— Прости, — всхлипнула она, ещё больше заливаясь слезами.

Клинок с лязгом ударил по соломе, вонзаясь в щель между камней. Девушка выбежала из камеры, торопясь скрыться до того, как вернётся второй стражник. Она промчалась по лестнице, не разбирая дороги, и снова попала в запутанные коридоры.

Фрида шла, размазывая слёзы по щекам и проклиная себя за бессилие. Своим малодушием она обрекла друга на ещё большие страдания. Хотя мало что могло сравниться с тем, что он испытал.

Максимиллиан лежал на холодном полу и улыбался. Она его не бросила. Его не забыли.