Штурм превратился в настоящую резню. Мариград никогда ещё не видел такой битвы. Защитники стояли насмерть, измождённые, раненые, но стояли. Словно воины из древних легенд. Повстанцы и бандиты напирали со всех сторон, но ни один сектант не дрогнул, не побежал. Непоколебимая вера в свои силы и свою правоту держали их на месте лучше всяких команд.

Гарольд спешил на помощь ополченцам, которые завязли в бою на южной стене крепости. За ним шёл последний резерв, горстка солдат, уже не надеявшихся победить. Но жажда свободы упрямо толкала их вперёд, по скользким от крови лестницам, на высокие стены замка.

Стрелы проносились мимо, с тихим свистом разрезая воздух. Те немногие стрелки чернорясников, которые сохранили боезапас, теперь опустошали колчаны в последнюю волну атакующих. Убитые и раненые падали вниз, на растущую кучу тел. Соотношение потерь было явно не в пользу горожан.

Чернорясники встречали их, ощерившись пиками и мечами. Гарольд увидел перекошенное от злобы лицо сектанта, вымазанное в грязи и крови. Враги исступлённо орали им приглашения на смерть, и повстанцы отвечали тем же, взбираясь по грязным неудобным лестницам. Люди искренне ненавидели друг друга, и теперь эта ненависть вылилась в масштабную резню.

Один из повстанцев, закрывшись щитом, кинулся в проём между зубцами стены, открывая дорогу соратникам. Его тут же пронзили копьями с боков, но храбрец своей смертью позволил ворваться на стену остальным. Озлобленные горожане сеяли смерть и погибали сами.

Гарольд поднял щит с трупа и бросился в сечу. Умелые бойцы видели его мастерство и отходили назад, вчерашние крестьяне умирали, падая словно колосья под серпом. Следопыт мощными ударами теснил врага, и вскоре весь отряд сражался на узкой полоске стены.

На других участках всё было не так гладко. Бандиты с южной стороны всё ещё пытались забраться наверх и продержаться там достаточно долго, но их атаки неизбежно заканчивались неудачей. На западе сектанты, по всей видимости, просто перестреляли слабо вооружённых разбойников на подходе, и теперь бежали на подмогу к своим братьям по вере.

Внизу, во дворе замка, стояли лучники, выцеливая тех храбрых повстанцев, кто сумел удержаться на стене. Стрела чиркнула Гарольда по руке, оцарапав кожу. Поблагодарив богов за везение, он откатился назад к зубцам, прочь от возможной смерти. Следопыт достал свой верный арбалет, наложил болт и высунулся вниз, присев на одно колено. В него кто-то уже прицелился, но в этот раз Гарольд оказался быстрее. Хлопнула тетива, и болт вонзился прямо в грудь вражескому стрелку.

На следопыта бросился ещё один сектант, пытаясь проткнуть его копьём, но верная Йона оказалась быстрее, ударом топора спасая мужа от гибели. Девушки держались рядом с Гарольдом, сражаясь не хуже других повстанцев.

— Получай! — взвизгнула Фрида, размахивая мечом. Клинок вспорол шею сектанта, и во все стороны брызнула кровь. — Третий!

— Пятеро, — отозвалась Йона, закрываясь деревянным топорищем от вражеских ударов.

Фрида стиснула зубы и с удвоенной силой принялась молотить по щиту очередного противника. Девушка сражалась почти впервые, но своё неумение она компенсировала скоростью и природной ловкостью. Дикарка же прикрывала мужа, коротким топором истребляя врага.

Группка повстанцев медленно, но верно продвигалась к лестнице во двор, своим примером воодушевляя остальных воинов. Гарольд шёл впереди, клинком расчищая себе дорогу. Скупые чёткие движения профессионального убийцы выделялись на фоне беспорядочных ударов вчерашних крестьян. Стрелы шуршали над головой, но следопыт и не думал пригибаться, рассчитывая на свою удачу и помощь богов.

Видя, что их теснят, сектанты отважились на последний шаг. Лучники во дворе взяли стрелы, обмотанные просмолённой тканью, подожгли и выстрелили вверх. Огненные полосы прочертили небо и улетели за стены, прямиком на городские крыши. Ополченцы, словно по команде, выкрикнули проклятия и побежали вниз, во двор, скорее перебить поджигателей.

Дорогу вниз преграждали несколько латников, и лучники успели сделать ещё несколько залпов. Искры пожаров уже пожирали городские дома. Повстанцы яростно дрались, жаждая мщения, и вскоре битва рассыпалась на отдельные сражения с самыми стойкими и умелыми чернорясниками.

Бандиты присоединились к союзникам, наконец-то сломившими сопротивление защитников. Влас, окровавленный и грязный, стоял посреди двора, хищно осматриваясь в поисках наживы. Донжон, самая богатая и хорошо защищённая часть замка, был закрыт. Внутри оставались последние уцелевшие сектанты.

— Братцы! — выкрикнул главарь бандитов. — Тащите всё, что посчитаете ценным!

Довольные разбойники шастали по двору, обыскивая трупы и добивая раненых. Серебряные перстни сектантов срезались вместе с пальцами, оружие и личные ценности скидывались в общую кучу. Некоторые бандиты даже заглядывали в рот мертвецам, надеясь найти золотые зубы.

Повстанцы в это время пытались высадить толстую дверь донжона и войти в последний оплот чернорясников. Толстое бревно ритмично ударялось в доски, но твёрдый морёный дуб стойко держался. Граф-параноик не скупился на защиту своего родового гнезда.

Над взятой крепостью летали вороны, хрипло возвещая о своей добыче. Самые наглые уже усаживались на трупы и принимались клевать мёртвое мясо.

Чёрный дым поднимался вверх огромными столбами. Город полыхал, и люди бежали к реке, передавая друг другу вёдра. Обычно это работало, но в этот раз пожаров было слишком много. Горожане попросту не успевали тушить огонь везде. Деревянные дома горели как один большой костёр, балки и перекрытия с грохотом ломались, и искры взлетали в воздух, словно стайки красных мотыльков.

Повстанцы в замке смотрели на дым, поднимающийся из-за стен. Горели их родные дома, и это было важнее, чем смерть горстки сектантов, запершихся в замке.

— Тушить! Скорее! — выкрикнул кто-то, и они кинулись открывать запертые ворота.

Мужчины взялись за тяжёлую дубовую балку, вынимая её из железных пазов. Открыв путь в город, ополченцы ужаснулись зрелищу. Площадь, усыпанная мёртвыми телами, почернела от крови, а дома за ней полыхали как гигантские факелы. Отовсюду слышались стоны раненых и крики о помощи. Повстанцы отправились на помощь пожарным командам, которые теперь сновали тут и там, заливая огонь грязной речной водой.

Разбойники остались в крепости, и теперь пытались открыть дверь на кухню, где, судя по звукам, прятались служанки и кухарки. Доски трещали под ударами топора, и из кухни слышался женский визг.

— Их надо остановить! — Йона дёрнула мужа за рукав, показывая на бандитов. Они столпились у двери и радостно хохотали, предвкушая развлечение.

Гарольд на мгновение отвлёкся от созерцания горящего города. Зрелище ужасало и завораживало одновременно.

— Их слишком много против нас троих, — покачал головой следопыт. — Да и нас не поймут, для них это законная добыча. Враги.

— Они не враги, — вздохнула Фрида. — Их заставили.

— Вот видишь! Это не добыча! — выпалила дикарка. — Их надо остановить, Гарольд!

— Втроём мы ничего не сможем сделать, — отрезал он.

Девушка что-то произнесла на родном языке, и, перехватив топор поудобнее, направилась в сторону кухни. Бандиты уже проломили дверь, и теперь один из них шарил рукой внутри, пытаясь открыть задвижку.

— Йона! — следопыт вскрикнул, бегом отправляясь вслед за ней.

Но он опоздал. Дикарка с воинственным криком опустила топор на голову ближайшего разбойника, и та лопнула как перезрелая дыня. Бандиты мигом развернулись к новому врагу, бросаясь в атаку. Гарольду ничего не оставалось, как прийти ей на выручку. Фрида тоже кинулась в бой, нелепо размахивая мечом.

Йона яростно рубила ненавистных разбойников, но их было слишком много. Следопыт, как мог, помогал жене, защищая её от вражеских ударов. Бандиты наваливались всем скопом, но мастерство Гарольда и неистовство Йоны делали своё дело. Они словно танцевали со смертью, и окровавленные меч и топор блестели в лучах утреннего солнца.

Главарь бандитов стоял в стороне, наблюдая, как бывшие заложницы кромсают его ребят. В крови бурлила злоба, и этот проклятый охотник за головами мельтешил перед глазами, распаляя ненависть Власа ещё больше.

Он пинком раскрутил тяжёлый двуручный меч. Клинок гудел в воздухе, и узкая стальная полоса слилась в единый круг. Влас заорал от гнева и кинулся в гущу сражения.

— Оставьте их мне! — рявкнул он, с лёгкостью вращая мечом.

Бандиты рассыпались в стороны, и Влас, словно бешеный бык, попёр на Гарольда, уже готового отскочить и контратаковать. Но здоровяк не сумел бы стать вожаком самой крупной банды, если бы не умел хитрить. Главарь отскочил в сторону и мощным ударом опрокинул Фриду на землю. Если бы она не успела клинком отвести удар, то уже была бы мертва. Но каким-то чудом она смогла. Большой меч только лишь полоснул вдоль по ноге, с мерзким скрежетом проходя по кости.

Девушка вопила от боли, зажимая глубокую рану. Подол платья быстро пропитался кровью, которая быстрыми толчками выливалась на землю, смешиваясь с грязным снегом.

Гарольд и Йона одновременно бросились на бандита, который уже готовился добить поверженного врага. Каким-то неуловимым движением Влас ушёл в сторону, загривком чувствуя опасность. Пропустив дикарку мимо, он попытался воткнуть меч ей в спину, но Гарольд ударом рукояти сломал нос разбойнику. Брызнула кровь, и он запрокинул голову, открывая массивную шею. Следопыт крутанул мечом, но Влас снова увернулся.

Разбойники собрались кругом, подбадривая вожака и не упуская случая ткнуть мечом в Гарольда или Йону. Но приказ главаря строго соблюдали и в драку не лезли.

Фрида нашла в себе силы перетянуть бедро обрывками одежды. Кровь замедлила свой бег, но девушка стремительно теряла силы.

Клинки плясали в воздухе, выбивая рыжие искры. Оба противника были измотаны штурмом, но обоюдная ненависть тянула их в бой и придавала сил. Гарольд ненавидел всех бандитов в целом, а Влас ненавидел охотника за головами, который за свою карьеру убил многих его подельников.

Йона кружила вокруг бандита, выискивая слабые места в его обороне, но чаще оборонялась сама. Мощные удары меча грозили снести ей голову, а её короткий топор не позволял подойти достаточно близко к врагу. Влас вертелся ужом, показывая невероятную ловкость для человека своей комплекции. Он грамотно выстраивал защиту, подставляя супругов под свои же удары, и перемещался так, чтоб утреннее солнце висело ровно за его спиной. Быстрые контратаки не достигали цели, но ритм сражения он успешно сбивал.

Следопыт, низом уворачиваясь от бандитского клинка, зачерпнул горсть окровавленного снега, который тут же швырнул в лицо врагу. В минуты опасности Гарольд не чурался грязных трюков. Влас инстинктивно отшатнулся, и топор Йоны обрушился на его голову. Разбойник замертво упал на землю, так и не выпустив меча из руки.

Оставшиеся бандиты разом кинулись в бой, желая отомстить за убитого вожака, но быстро поняли, что у них нет шансов и отступили. Гарольд глядел на них, покачивая окровавленным кончиком меча и приглашая кого-нибудь на бой. Некоторые смельчаки попытались прикончить его размашистыми беспокойными движениями, но следопыт отправлял их вслед за главарём. Горстка разбойников, переживших штурм и сражение с бывшим союзником, решили, что смертей на сегодня достаточно, и поспешно ретировались.

Гарольд устало бросил клинок на землю. Дикарка уже возилась с раненой Фридой, перевязывая широкую рану обрывками платья. Девушка лежала на земле уже почти без сознания.

— Она выживет? — обречённо спросил Гарольд.

Йона на мгновение задумалась.

— Боги решат, — произнесла она. — Много крови потеряла. Если сильная — то выживет. Жилы, слава богам, не порезаны.

Следопыт закрыл глаза. Он не хотел потерять в этом городе ещё и сестру.

— Можешь отнести её в безопасное место? — спросил Гарольд. — Мне надо закончить начатое.

— Думаю, да, — ответила девушка. — Лодку возьму. Мы будем ждать тебя ниже по течению.

— Спасибо, — вздохнул он и неловко поцеловал жену. — Я приду.

Дикарка осторожно взяла подругу на руки. Фрида тихо застонала от боли. Следопыт проводил их взглядом и подобрал свой меч. Теперь ему предстояло сделать всю грязную работу за горожан, которые разбежались бороться с пожаром.

Во двор крепости, заваленный трупами, высыпали кухарки, вовремя спасённые Йоной. Пугливо озираясь, они увидели дым пожаров, поднимающийся из-за стены.

— Что происходит? — спросила какая-то служанка.

— Чернорясники подпалили город, — ответил им Гарольд, вытирая лезвие меча от крови.

— Проклятые сектанты! — в сердцах выругалась девушка. — Где все остальные?

— Тушат, — произнёс следопыт.

— А ты? — спросила одна из кухарок.

— Готовлюсь убивать, — бросил Гарольд. — Кто-то же должен это сделать, пока чернорясники подвалами не ушли.

— Через кухню есть проход в замок, — произнесла дородная повариха. — Да благословят тебя боги, сынок.

Следопыт усмехнулся в ответ. Боги сегодня и впрямь благоволили ему. В мясорубке на стенах выжили немногие, а на нём за весь день — ни царапинки. Всемогущие готовили его к другому сражению.

Кухня встретила его приятным запахом бульона, и урчащий желудок напомнил Гарольду, что он не завтракал. Следопыт предпочитал биться на голодное брюхо. Слишком многие заедали нервное напряжение перед битвой и потом погибали от ранения в живот. Да и к тому же, голод придаёт хороший заряд злости, которую можно выплеснуть на врага.

Проход в донжон оказался хлипкой дверью, которую никто даже не охранял. Следопыт вошёл в узкий коридор, и приготовился к отличной драке. Он смертельно устал после долгого штурма и хотел поскорее убраться отсюда. Но железная воля гнала его вперёд, навстречу опасности. Сегодня он окончательно отомстит за друга. Если у него всё получится, то Максимиллиан погиб не зря.

Каменный мешок, в который бросили Ровио, ничем не отличался от других. Всё так же бегают здоровенные крысы, такая же грязная солома вместо лежанки и ржавая решётка, отделяющая заключённого от остального мира.

Бородач сидел, обхватив руками колени. Такое предательство потрясло его до глубины души. Его бросили сюда, совсем не разобравшись! Но с другой стороны, он прекрасно их понимал, нельзя доверять первому встречному. Тем более, вести незнакомого лазутчика к Пастырю в ночь перед битвой. При мыслях об учителе он невольно улыбнулся. Мудрый старик наверняка всё продумал до мелочей, как обычно. Может, добытые сведения вовсе не требовались, и среди горожан есть свои шпионы? Об этом Ровио задумался только когда стало уже поздно.

Из соседних камер слышались стоны раненых и завывания безумных. Глубокой ночью никто не спал, словно их посетило предчувствие чего-то ужасного. Одинокий стражник прохаживался по коридору, дубинкой считая ржавые прутья. Мерзкий звук разлетался по подземелью, эхом возвращаясь обратно.

— А ну заткнулись все, кому говорю! — выкрикнул тюремщик. — Ишь, разорались...

Какой-то безумец протянул грязную тощую руку к нему, и стражник со злостью ударил по руке. Послышался хруст ломаемых костей, и заключённый с визгом уполз обратно в дальний угол. Со всех сторон послышались возмущённые реплики.

— А нечего руки тянуть, — сардонической улыбкой оскалился тюремщик. — Всем наподдаю. Вы тут никто! Отбросы! Предатели и кровопийцы! Враги рода человеческого!

— Кто бы говорил, — буркнул кто-то негромко, но все услышали. По камерам раздались горькие смешки.

— Кто сказал!? — рявкнул тюремщик.

— Я сказал, — крикнул Ровио, надеясь, что тюремщик зайдёт к нему.

— Нет, я сказал! Я! Я сказал! — послышались крики из разных камер.

— Сами напросились, — сквозь зубы процедил стражник, перебирая ключи на поясе.

Тюремщик открыл ближайшую решётку, не разбираясь, кто что сказал, и принялся молотить какого-то парня дубинкой. Ровио слышал сначала приглушённый мат и шлепки дубинки. Затем крики о помощи, но никто не мог помочь заключённому. Удовлетворив свою жажду насилия, стражник вышел, полой куртки вытирая своё оружие.

— Ещё кто-нибудь хочет? — рыкнул он.

— Я хочу! — воскликнул Ровио. У него сложился блестящий план побега.

Стражник подошёл к его клетке.

— Лицом к стене! — брызжа слюной, крикнул он.

— Будешь меня в жопу целовать? — оскалился бородач.

Тюремщик побагровел от гнева и закопошился в замочной скважине, бормоча ругательства.

— Ты скоро там? — спросил Ровио, глядя на противника. Тот заторопился повернуть ключ, застрявший в ржавом замке.

Наконец, решётка открылась, и тюремщик набросился на него, размахивая дубинкой. Но старый солдат легко увернулся от удара и сам хорошенько приложил чернорясника о стену. Стражник замотал головой, словно пытаясь собрать расплывшуюся картинку воедино, но Ровио мощным ударом справа отправил его в недолгое падение, после которого тот уже не встал. Бородач погладил костяшки пальцев. Если бы не подготовка к обороне, тюремщиков было бы двое, и так легко сбежать бы не получилось.

— Прости, братец, — ухмыльнулся он, стягивая балахон с поверженного тюремщика.

Вскоре проповедник облачился в потёртую чёрную рясу и поднял с пола ключи.

— Открой! Прошу! Выпусти! Мы невиновны! — звучали мольбы со всех сторон, но Ровио не обращал внимания. Себя он вызволил, а остальные пусть сидят. Если сидят, то есть за что. Ему и в голову не пришло, что здесь могут быть такие же жертвы обстоятельств, как и он сам.

Коридор с обеих сторон заканчивался мощными дверями, и бородач в растерянности поворачивался то к одному, то к другому. Он решил попытать счастья у одной, но ни один ключ из огромной связки не подошёл. Ровио торопливо перебирал ключи, ведь, по ощущениям, приближался рассвет. Другая дверь открылась без проблем. Узники кричали ему вслед проклятья, но бородач поднимался по винтовой лестнице, не вслушиваясь в их слова. Нужно было спешить.

Сектант бродил по коридорам замка, пытаясь отыскать хоть кого-то, но все, похоже, отправились на защиту стен. Узкая бойница в одном из тупиков выходила в сторону площади, и Ровио увидел армию повстанцев, за спинами которых поднималось тусклое солнце. Битва начнётся в считанные минуты. Поздно уже что-то исправлять.

— Почему ты без оружия, брат? — раздался голос позади.

Ровио обернулся. Перед ним стоял один из его учителей, пристально вглядываясь дезертиру в лицо.

— Кажется, я тебя знаю, — произнёс сектант. — Только вспомнить не могу.

— Представьте меня гладко выбритым, учитель, — улыбнулся Ровио.

Лицо чернорясника просветлело.

— Ровио! Как ты здесь оказался? Давно ты здесь? Как ситуация с дикарями?

— Пробрался в замок сегодня ночью. Узнал кое-что у мятежников, — бородач показал рукой в окно. — Но, похоже, опоздал.

— Всё продумано до мелочей, — отмахнулся учитель. — Этот сброд ни за что не удержится на стенах. А если удержится — их ждёт небольшой сюрприз.

— Я знал, что Пастырь с Мельником всё предусмотрят.

— Мельник пропал, — вздохнул учитель. — Карббал тоже. После того, как отправились в подземные ходы. Все надеются, что они всего лишь потерялись, но я думаю, что они уже мертвы.

— Лучшие командиры? — удивился Ровио. — Быть не может.

Сектант в ответ лишь пожал плечами.

— Возьми, — он протянул тонкий кинжал рукоятью вперёд. — Может статься, что он тебе понадобится.

— Не думаю, — ответил Ровио, но оружие взял. Без оружия старый солдат чувствовал себя почти голым, а дубинку тюремщика он взять побрезговал.

— Я полагаю, Пастырь будет рад услышать, как обстоят наши дела на востоке, — произнёс сектант, и Ровио едва сдержал рвущийся наружу мат.

— Про то, как дикари насадили наших людей на колья? — фыркнул он.

Учитель недоверчиво посмотрел на него и жестом попросил продолжать.

— Мы пришли в пограничную деревушку, и дальше нас просто не пустили. Треклятые дикари, — бородач сплюнул в бойницу и пару мгновений следил за падением. — Одной проповеди, всего одной, хватило, чтоб нас всех схватили. Я одного зарубить успел, меня в яму бросили. Ребят — на кол. Сволочи.

— Нехорошо вышло. Посмотрим, что с этим будет можно сделать, — хмыкнул учитель. — А ты как выбрался?

— Сбежал, — пожал плечами Ровио.

— Как ты от дикарей по их лесам уйти смог? Они же там каждый пенёк знают.

— Местная одна помогла, болотом вывела, — отмахнулся бородач.

— Ну как обычно, — улыбнулся учитель. — А как же аскеза?

— Пока сидел, как раз полная аскеза была, — ухмыльнулся Ровио, вспоминая ужасные условия сырой земляной ямы.

Сектант добродушно улыбнулся своему бывшему ученику.

— Пойдём, — сказал он. — Пастырь ждёт.

Знакомые уже коридоры почти не изменились с тех пор, как Гарольд бывал здесь в последний раз. Правда, в тот раз здесь бегали слуги и охранники, а сейчас замок был абсолютно пуст. Только сквозняки гуляли меж открытых дверей.

Следопыт шёл, вслушиваясь в каждый шорох. Обнажённый клинок застыл в классической боевой позиции, а сапоги тихо шуршали, когда Гарольд перекатывал ноги с носка на пятку, стараясь производить как можно меньше шума. Был соблазн пойти в открытую, ни от кого не таясь, поторопиться и сокрушить врагов, но следопыт терпеливо крался вперёд.

И был вознаграждён. Чернорясник не услышал приближения своей смерти. Гарольд перерезал ему глотку, когда он задумчиво смотрел в окно. Кровь брызнула во все стороны, и следопыт аккуратно, почти любовно положил тело на пол. В узкий разрез бойницы во всей красе виднелся бушующий пожар. Пламя пожирало дома, и город умирал в агонии. Рассветное небо окрасилось в багровые тона, словно боги тоже пролили сегодня много крови. Зарево пожара притягивало взгляд своей ужасающей яростью, и порой огонь вздымался до самых небес.

На мгновение Гарольд и сам увлёкся необычайным зрелищем, леденящим душу, но окончить жизнь так же, как предыдущий наблюдатель не хотелось. Следопыт вздрогнул, мельком взглянув на холодеющий труп. В голову пришла мысль, что нужно было сперва его допросить, но что сделано — то сделано. С гадливым ощущением стыда за совершённую ошибку Гарольд пошёл дальше, пытаясь вспомнить дорогу в графский кабинет.

По воспоминаниям следопыта, граф периодически перемещался то на самый верх, поближе к небу, то на первый этаж, к подземельям и пыточным. В последний раз Хуго жил наверху, и если сектанты оставили его кабинет в качестве собственного штаба, то найти Пастыря не составит труда. Было бы странно, если б чернорясники были не там. В кабинете были книги и карты, наборы документов, и вообще всё, что нужно для управления. И несколько гвардейцев, готовых разорвать в клочья любого, кто неровно посмотрит на правителя, как понял следопыт на своей шкуре.

Поднявшись этажом выше, Гарольд услышал шаги, прорезавшие тишину. Догадка подтверждалась. Он осторожно выглянул из-за угла. Навстречу шёл чернорясник. Гарольд поспешно нырнул обратно за стену, но, похоже, сектант его не заметил из-за глубокого капюшона. Сердце бешено рвалось из груди, но следопыт лишь покрепче схватил меч. Уж этого-то нужно допросить в любом случае.

Шаги звучали всё ближе, и Гарольд даже затаил дыхание. Когда длинный подол рясы показался из-за угла, следопыт с разворота ударил сектанта в голову. Рукоять меча послужила кастетом, и после первого же удара чернорясник со вздохом осел на пол. Следопыт выхватил нож и приставил холодное лезвие к горлу врага.

— Где командиры? — шипел он, глядя в помутневшие от мощной затрещины глаза.

— Что? — непонимающе выдавил сектант.

— Пастырь, — клинок надавил чуть сильнее и по небритой шее побежала тонкая красная струйка. — Где. Пастырь.

— Наверху, — ответил сектант, пытаясь стереть кровь и отвести нож подальше.

— Где наверху? — взорвался Гарольд. Его колено воткнулось в живот чернорясника. Тот охнул и согнулся пополам.

— Наверх, последний этаж, — просипел сектант. — Туда только один путь.

Гарольд полоснул его ножом по горлу, и чернорясник упал, хрипя и булькая. Он пытался грязными пальцами зажать рану, но тщетно. Жизнь быстро покинула его. В другой раз Гарольд, может быть, пощадил бы врага, но жажда мщения требовала крови.

Лестница на самый верх и впрямь была только одна. Самая высокая башня отличалась от других только островерхой деревянной крышей, которая, собственно, и делала её самой высокой. Проектировались все на одном уровне.

Ступеньки закручивались узкой спиралью, и Гарольд подумал, как удобно оборонять такой подъём сверху. К счастью, следопыта пока не обнаружили. Он поднимался по крутой лестнице, сжимая в руках свой верный старый меч, и, как мог, планировал будущую битву. В том, что она состоится, не было никаких сомнений.

Путь наверх завершился закрытым деревянным люком. Следопыт пару мгновений постоял перед ним, собираясь с силами, и толкнул крышку.

В глаза ударил яркий свет, непривычный после мрачных коридоров. Башня со всех сторон была открыта для солнца, лучами проникающего между зубцов, и только высокая крыша нависала над головой. Сектанты, собравшиеся здесь, повернулись на скрип.

— А вот и первый отчаянный сорвиголова, — произнёс старик, растягивая губы в насмешке.

Гарольд насчитал ровно девять противников. Положение стремилось к безвыходному.

Чернорясники стояли гурьбой, закутавшись в шерстяные балахоны и капюшоны. Башня продувалась всеми ветрами, которых на высоте было довольно много. Вдоль стен стояли жаровни с горящими углями, но это слабо помогало против холодного зимнего ветра.

— Вы ответите за всё, — крутанув мечом, произнёс Гарольд. Других слов в этой ситуации он просто не нашёл.

Сектанты хором рассмеялись.

— За что? — дружелюбным тоном произнёс Пастырь. — За то, что мы очистили этот город от скверны? За то, что делаем этот мир лучше?

— Мир будет лучше, если в нём не будет подобных вам, — фыркнул следопыт. — Боги завещали, как нужно править, и не вам это решать.

— Ты хоть одного бога видел? — добродушно рассмеялся старик. — Разве могли они допустить, чтоб все эти графья, герцоги, короли и императоры сидели на троне и правили только потому, что им посчастливилось родиться в нужной семье в нужное время, а достойные и талантливые люди прозябали в нищете?

— Талантливый человек всегда сможет пробиться наверх.

— Ты говоришь нашими словами! — улыбнулся Пастырь. — Ты уже в глубине души согласен со мной.

— Нет! — воскликнул следопыт и попытался зарубить старика, но тот едва уловимым движением увернулся от клинка, скользнувшего рядом с бородой.

Остальные сектанты схватились за оружие, но Пастырь жестом остановил их.

— Зачем нужно насилие? Перестань, — проговорил он.

Гарольд, не говоря ни слова, ещё раз ударил мечом, но Пастырь опять оказался быстрее.

— Зачем тогда всё это! — крикнул следопыт, кончиком меча показывая на зарево пожара.

— Огонь очищает, — произнёс кто-то из толпы.

— Общая беда сблизит их перед лицом врага, — сказал другой сектант.

— Беда их уже сблизила, — фыркнул Гарольд.

— И это благо для них, — проскрипел старик. — Ибо только так они смогут найти в себе достойнейших.

— Ради этого, по-вашему, стоило убивать столько народа?

— Да, — не задумываясь ответили сектанты.

— Это безумие! — рявкнул Гарольд, снова пытаясь достать старика клинком. Снова тщетно. Они кружили друг напротив друга уже несколько минут, а старик ещё ни разу не дотронулся до меча, висящего на поясе.

— Это лучший способ, — пожал плечами Пастырь. — Потрясения в народе всегда выталкивают самых талантливых людей наверх. Если они до этого доживают, конечно.

— Старый маразматик, — прошипел следопыт.

— Мой ум всё ещё острее твоего клинка, — произнёс старик, ловким движением уворачиваясь от ещё одного выпада. — Присоединяйся к нам. Правда за нами, пойми это.

В ответ Гарольд попытался финтом обмануть старика, но меч прорезал только рукав чёрной рясы.

— Ты достоин быть с нами, если осмелился прийти сюда в одиночку, — улыбнулся ему Пастырь. — В отличие от них.

Гарольд метнулся в сторону толпы и размашистым движением вспорол живот толстому сектанту. Ряса не смогла его защитить, и толстяк повалился наземь, пытаясь собрать кишки обратно.

Пастырь нахмурил брови. Остальные чернорясники зашевелились, обнажая клинки.

— Восемь, — пробормотал следопыт, ещё раз пересчитывая врагов. — И их осталось восемь.

— Ты сделал свой выбор, — пожал плечами старик.

— Я сделал его уже давно, — ответил Гарольд, глядя, как его берут в плотное кольцо. Надо прорываться.

— Неправильный выбор, — проскрипел Пастырь, медленно обнажая клинок. Меч с тихим шелестом покинул ножны.

Гарольд присвистнул, разглядев замысловатый узор на клинке. Оружие из такой стали может себе позволить не каждый.

Мгновенный выпад, почти неуловимый взглядом, и рукоять булатного меча врезается в лицо следопыта.

— Убит, — невинно проскрипел Пастырь, глядя, как из разбитого носа струится кровь. — Сдавайся, пока не поздно.

— Нет! — прорычал Гарольд, кидаясь в безрассудную атаку.

Клинок следопыта мелькал в воздухе как тонкие стрекозиные крылья, которые нельзя увидеть в полёте, но старик играючи отбил все удары и отпихнул противника от себя. Чернорясник, стоящий в толпе, замахнулся мечом, но Пастырь резким жестом остановил его.

— Я сам с ним разберусь, — жёстко произнёс он.

— Да, учитель, — прозвучал голос из-под капюшона.

Гарольд утёр кровь, капающую с подбородка. Разбитый нос делал его похожим на людоеда после трапезы, и следопыт хищно оскалился, резко меняя направление атаки. Удар назад не глядя, и ничего не ожидающий сектант валится на пол, зажимая глубокую рану в груди.

— Остались всемером, — ухмыльнулся Гарольд.

Круг сужался, и места для манёвров становилось всё меньше. Следопыт попытался вырваться из окружения, но встретил жёсткий отпор. Рисковать, оставляя за спиной Пастыря, он не решился, и отступил назад, в круг.

— У тебя нет шансов, — проскрипел старик.

Пастырь, демонстрируя небывалую скорость и ловкость для своего возраста, нанёс ещё несколько ударов. Следопыт отбил все, но атаки старика шли словно со всех сторон одновременно, и Гарольд действовал чисто интуитивно, уходя в глухую оборону. Клинки встречались с громким лязгом, и он боялся, что от сильного удара его меч попросту сломается.

— А ты хорош, — осклабился Пастырь, когда мечи снова встретились и противники оказались зажатыми лицом к лицу. — Но недостаточно.

Внезапный пинок, и Гарольд снова отпрыгивает назад.

— За Максимиллиана! — рявкнул следопыт, мощными взмахами меча вынуждая Пастыря отступать.

— Так вот оно что, — проскрипел старик. — Ты его знал?

Гарольд не ответил, всю свою ярость и ненависть вкладывая в сражение. Уставшее за время штурма тело нестерпимо желало отдыха, но жажда мщения и гнев заставляли его драться ещё и ещё. Пастырь, даже не поднимая меча, ушёл от каждого удара, и следопыт переключился на стоящих вокруг чернорясников. Ещё один сектант падает с отрубленными руками, и кровь брызжет из коротких обрубков.

— Осталось шесть их, — прошипел следопыт, на мгновение остановившись для передышки.

Старик набросился на него, словно пещерный лев. Короткие и скупые выпады каждый раз почти достигали противника, но следопыт призвал на помощь всё своё мастерство, чтоб защититься от булатного клинка. Смерть подошла к нему ближе, чем когда-либо, и каждый удар Пастыря мог отправить следопыта в её костлявые руки. Гарольд ещё никогда не встречал такого противника и к сердцу подступал ужас. Старик сражался с изяществом профессионального мечника.

— Кто ты такой? — спросил он.

— Кто я? — усмехнулся враг. — Я просто старик. Но когда-то меня звали Протей дю Торон, и я служил в личной гвардии Его Императорского Величества.

Гарольд на мгновение опешил. И чуть не пропустил очередной удар старика. В имперские гвардейцы брали только лучших воинов, и служили там до самой смерти. Значит, гвардеец-ренегат захотел править самолично, а не служить своему сюзерену.

— Значит, у тебя было всё, что можно пожелать! — воскликнул Гарольд. — Зачем тогда нужно всё это?

— У меня не было свободы. Император может править, а я нет? Несправедливо, — пожал плечами старик, делая ещё один короткий выпад.

Следопыт не успел поднять клинок, а увернуться не получилось. Булатная сталь вонзилась в плечо, оставляя глубокую борозду. Рукав за считанные мгновения пропитался кровью. Первая рана за сегодня. Гарольд стиснул зубы, чувствуя, как теряет драгоценные силы, и вновь кинулся на окруживших поле боя чернорясников. Если ему предстоит сегодня погибнуть, то с собой нужно забрать как можно больше врагов.

Сектанты уже не могли стоять плотной цепочкой, и Гарольд мог свободно танцевать с клинком вокруг противника. Следопыт бросился на ближайшего чернорясника, но тот умело заблокировал сильный рубящий удар. Гарольд зарычал и толкнул врага в стену. Сектант отлетел прямиком на жаровню. Чёрный шерстяной балахон загорелся, угли рассыпались повсюду, а горящий враг упал на пол, пытаясь сбить огонь, но тщетно.

— Огонь очищает, — прохрипел Гарольд, коротким выпадом добивая поверженного. В воздухе повис запах палёных волос.

Теперь все кружили вокруг следопыта, словно стервятники, почуявшие добычу. Гарольд с трудом отбивался от частых ударов, которые градом сыпались со всех сторон. Один только Пастырь чего-то выжидал.

— Ты умелый боец, — улыбнулся старик. — Даже немного жаль тебя убивать.

Гарольд взглянул на свой верный клинок. После долгой сечи его усеяли зазубрины и щербины.

— А мне жаль доброго меча, — оскалился следопыт. — После тебя долго править придётся.

Пастырь в ответ захохотал.

— Глупец, — проскрипел он, раскручивая клинок, который загудел, разрезая воздух.

Следопыт отважно пошёл ему навстречу, мысленно взывая к богам. Пусть Эйлуд рассудит, кто должен умереть.

Сталь зазвенела, высекая оранжевые искры. Гарольд уводил атаки старика в стороны, и клинки с неприятным шелестом скользили друг об друга. Ещё одна серия ударов, и следопыт с удивлением зажимает новый порез на груди. Пастырь мягко улыбнулся противнику, рукавом балахона стирая кровь с булатного лезвия.

Один из сектантов встал прямо позади учителя и стянул капюшон. Гарольд увидел чёрную бороду и знакомое ненавистное лицо. Кровь закипела от ярости, и следопыт бросился в самоубийственную атаку. Перед глазами стояла красная пелена.

Пастырь, не шелохнувшись с места, отбил все удары. Булатный меч гвардейца снова достиг цели. Ещё одна рана, теперь на бедре, но Гарольд даже не обратил внимания, пытаясь достать обоих врагов. Праведный гнев придаёт сил.

— Так ненавидишь нас? — хохотнул Пастырь.

В ответ Гарольд лишь обрушил меч на врага. Старик легко отвёл летящий клинок в сторону. Следопыт встретился взглядом с Ровио. Тот глядел бесстрастно и холодно, вращая в руке длинный кинжал.

Рассыпанные угли занялись огнём, и пламя перекинулось на деревянные перекрытия. Становилось всё жарче.

Ровио взглянул на всполохи пламени, и глаза его блеснули отражением. Бородач хищно улыбнулся и вонзил кинжал в спину учителя. Пастырь стоял и хватал ртом воздух.

— Ровио? — голос старика был полон удивления и боли.

Гарольд набросился на раненого врага. Теперь они оказались на равных. Пастырь отражал удары гораздо медленнее, теряя силы и истекая кровью. Гарольд тоже, но раны его были не такими глубокими.

— Сзади! — крикнул бородач, широко ухмыляясь пеньками зубов.

Следопыт ударил назад, и чернорясник с хрипом повалился наземь, пронзённый мечом. Теперь силы уравнялись полностью. Гарольд бился со стариком, а Ровио взял на себя оставшегося сектанта и теперь кинжалом пытался отбить удары меча.

— Возьми это! — рявкнул следопыт, пинком подбрасывая залитый кровью меч убитого.

Старый солдат на лету схватил клинок, и сразу же кинулся в бой. Противник ему попался умелый, и они кружились, изредка сходясь вместе, чтоб нанести несколько ударов. Звон стали наполнял горячий воздух, словно в кузне.

Пламя лизало деревянные балки, и от жара скручивались волоски на коже. Крыша угрожающе проседала под собственным весом, и треск горящего дерева смешивался с треском ломающихся перекрытий. Кровь на полу шипела и пузырилась.

— Сдохни! — рычал старик, стремительно бросаясь в бой.

Он из последних сил прыгнул на Гарольда, мощнейшим ударом рассекая воздух. Подставленный меч с хрустальным звоном сломался пополам, и теперь Гарольд держал в руке обломок длиной не больше локтя.

Ровио покончил со своим соперником и метнулся к бывшему учителю, пытаясь своей атакой отвлечь старика, но тот легко отбил его удар и пинком отшвырнул к стене. Протей дю Торон, хищно улыбаясь, шёл на почти безоружного противника. Кончик булатного меча скрёб каменный пол, издавая мерзкий звук.

— Может, теперь ты хочешь сдаться? — проскрипел Пастырь. — Хотя нет, вы оба заплатите за содеянное.

Следопыт покрепче сжал обломок старого меча и выпрямился. Раны ослабили его, но старик тоже слаб. Даже если ему предстоит умереть, то лучше сделать это достойно.

— Бей, — улыбнулся Гарольд, раскинув руки в стороны и глядя наверх. Если боги видят его, то стоит их развеселить.

Старик кинулся в атаку, желая одним движением отсечь голову противнику. Но тот покорно стоял, глядя в потолок и улыбаясь. Раздался хруст сверху, и горящая балка сверзилась ровно на то место, где только что стоял Гарольд.

Следопыт отскочил, глядя, как тяжёлое бревно ломает Пастырю хребет. Старик лежал под ним, хрипя и извергая проклятия. Гарольд наступил на булатный меч.

— За Максимиллиана, — произнёс он, обломком пронзая шею старика. Хлынувшая кровь мгновенно зашипела от жара.

— Пора уходить! — заорал Ровио, пытаясь перекричать гудящее пламя пожара.

— Я ещё не закончил с тобой, — процедил сквозь зубы Гарольд. Обломок меча вернулся в ножны, а следопыт вырвал из холодеющих пальцев вражий клинок.

— А я и не начинал! — рявкнул дезертир. — Я не принимал в этом участия!

— Я тебе не верю, — холодно произнёс Гарольд, раскручивая в воздухе булатный меч. Идеальный баланс и лёгкость делали его воистину смертоносным.

Следопыт с рёвом бросился на союзника, но тот лишь защищался и уходил от ударов.

— Сражайся, мразь! — заорал следопыт, снова закипая от гнева. — Ты ответишь за всё!

Ровио отбросил клинок в сторону, всем видом показывая нежелание драться. Меч лязгнул о каменный пол. Сверху вновь послышался хруст.

— Уходим отсюда! Пока ещё не поздно!

— Я не уйду, пока ты жив! — рявкнул Гарольд.

Искры сыпались словно горящий снег.

— Да, я дезертир! Я был там, когда деревню жгли! — кричал Ровио, рукой закрываясь от нестерпимого жара. — Но я никого не убивал!

— Не лги! — удары сыпались со всех сторон, вынуждая дезертира отступать к стене.

Мощный толчок в спину сбил Гарольда с ног. Ещё одна горящая балка с хрустом упала на него. Крыша угрожала полностью обвалиться в считанные минуты.

Следопыт лежал, придавленный тяжёлым бревном. Нога, зажатая под ним, была сломана. Сапог наполнился кровью, которая теперь кипела внутри. Обжигающая адская боль заполнила разум Гарольда.

Ровио подбежал к нему, но следопыт даже в таком положении пытался достать его мечом. Бородач вздохнул и мощным ударом сапога вырубил Гарольда.

Тяжёлая балка обжигала руки. Кожа мгновенно вздувалась и пузырилась от ожогов, но Ровио терпел, стиснув зубы. Бородач поднял горящее бревно и отбросил в сторону. Сверху опять послышался хруст. Глаза слезились от дыма, а ладони сожгло до самого мяса.

Дезертир оттащил бессознательное тело в сторону люка. Металлическое кольцо на крышке раскалилось докрасна, и Ровио зацепил его сапогом. От нестерпимой боли в руках и запаха горелого мяса тошнило.

Крутая лестница вела в коридоры замка, которые тоже занялись пламенем. Ровио тащил израненного союзника на плече, с трудом держась, чтоб не упасть со ступенек. Гарольд так и не выпустил трофейный меч.

— Зачем... — послышался слабый голос. Удар по голове оказался слишком сильным.

— Ты спас мне жизнь, и я плачу по счетам, — зло проговорил Ровио. — Пока что два против трёх.

— Деревню... Зачем...

Ровио не ответил. Он и сам не знал. Такой приказ отдал капитан, а перечить капитану никто не рисковал.

— Приказ был, — вздохнул он.

Гарольд кашлянул от горького дыма. Израненное тело срочно требовало отдыха, но сдохнуть здесь тоже не хотелось. Голова кружилась от дыма и сотрясения.

— Я могу сам идти, — слабо проговорил следопыт, но дезертир будто не услышал.

Коридор, объятый пламенем, встретил их будто врата в ад. Мужчины пару мгновений постояли перед выходом и ринулись сквозь огонь.

Тяжёлая дверь, ведущая на улицу, оказалась закрыта на засов. Ровио взглянул на обожжённые руки.

— Теперь ты.

Гарольд обмотал ладони рукавами и схватился за горящее бревно. Одно напряжённое усилие, и путь открыт. Они вывалились во двор, и всполохи огня напоследок лизнули им спины. Чёрные от сажи, грязные и обожжённые, они повалились на грязный снег.

Замок долго ещё горел вместе с городом по имени Мариград.