Он проснулся от тёплого влажного прикосновения. Все тело болело, хотя в бою Гарольд не получил ни царапины, только ушибы и синяки от многочисленных падений и перекатов. Остро хотелось пить. Рядом с постелью сидела молодая девушка и осторожно наблюдала за следопытом. Тот попытался приподняться на локтях. На глаза сползла влажная тряпка, и он опустился обратно. Девушка поправила компресс и тихо проговорила:

— У тебя жар, отдыхай.

Гарольд удивился чистой, почти без акцента, речи и снова провалился в сон. Видения сменялись, как узоры в калейдоскопе. Очень беспокойные и пугающие видения. Белый жеребец, весь в крови, бьётся в предсмертных конвульсиях, виселица посреди реки, длинный тёмный коридор, охваченный огнём. Огонь повсюду, пламя пожирает стены, рушится кровля. Лица, смутно знакомые, искажены страданиями, в огне, безмолвно кричат и умоляют о помощи, но он не успевает, не может успеть, стены пульсируют и сжимаются. Десять фигур стоят над ним, полумёртвым, стоят молча, склонив головы, как мраморные изваяния, застывшие в своей скорби. Скачка, дикая скачка, погоня изо всех сил, не жалея ни себя, ни лошади...

Кто-то тряс его за плечо. Следопыт с трудом разлепил глаза. Снова эта девушка.

— Ты кричал во сне, — она испуганно смотрела Гарольду в лицо.

Потрескавшиеся губы едва приоткрылись, раздалось тихое сипение. Иссохший язык отказывался повиноваться. Девушка прижала к его губам кружку с водой. Живительная влага покатилась вниз.

— Где я? Где мой меч? — первым делом спросил Гарольд, вдоволь напившись.

Девушка указала на ножны в углу.

— Я отмыла его от крови. И одежду твою выстирала, — робко улыбнулась она.

Охотник задумчиво кивнул и попытался встать с кровати. Слабость всё ещё одолевала, но волевым усилием Гарольд принял сидячее положение и осмотрелся. Жилище напоминало то, в котором он провёл девятидневное заточение, но было гораздо богаче. Вместо циновки он спал на широкой двухспальной кровати. Стены были увешаны оружием, самым различным, от простых палиц и шестоперов до искусно отделанных булатных сабель. На столе стояли приборы не деревянные, как у обычных крестьян, а из чистого серебра. Хозяина всего этого добра поблизости не наблюдалось. Только девушка, скромно сидящая рядом.

— А вот это всё, — Гарольд показал на оружие. — Это чьё?

Девушка удивлённо захлопала ресницами.

— Как чьё? Твоё, конечно. И я тоже, — добавила она, заливаясь краской.

Теперь уже Гарольд удивлённо хлопал глазами. Неожиданно.

— Обычай такой, испокон веков, — как ни в чём не бывало, сказала девушка.

Всё стало ясно. У некоторых племён, по закону, победитель забирал всё имущество убитого. Судя по богатому убранству, Олле за свою жизнь победил многих и очень многих. Даже не каждый дворянин мог позволить себе обедать на серебре.

— Как звать тебя, девица? — поинтересовался следопыт, с любопытством осматривая новую собственность.

— Йона, — ответила она, снова краснея.

— Откуда язык знаешь? — Гарольд встал и пошёл вдоль стен, любуясь оружием. Похоже, Олле был жутким коллекционером.

— Матушка научила, она тоже с запада. Полукровка я, — смущаясь ещё больше, сказала девушка.

Охотник повернулся к Йоне. Совсем юная, почти девчушка. Ей ещё только предстояло стать красавицей. Русые волосы, собранные в хвост, спускались до плеч, веснушчатое лицо выражало смущение и взволнованность. Словно она не знала, как быть дальше.

— Харальд... — вздохнула она.

— Вообще-то, меня зовут Гарольд. Харальд — это немного другое имя, — привычно поправил следопыт.

— Извини... Гарольд, я теперь твоя жена... Мы должны... — девушка краснела и путалась, ногой ковыряя доски пола. Охотник решительно не мог понять, что она имеет в виду.

— Постой, жена!? Нет-нет-нет, я тебя даже не знаю. Я никак не могу на тебе жениться, — Гарольд на всякий случай принялся одеваться. Чистые штаны сушились возле очага, рубаха, аккуратно зашитая, висела там же.

Йона растерянно смотрела на нового супруга.

— Но я же... Позор... На весь род... — уже сквозь слёзы бормотала она.

Следопыт пожал плечами, натянул куртку и вышел на улицу, не сказав ни слова.

Сезон дождей заканчивался, плавно переходя в жестокую морозную зиму. Тяжёлое серое небо покоилось на верхушках деревьев. Зябко поёжившись, Гарольд заковылял к избушке вождя. Без сопровождения он ходил по деревне впервые, и теперь мог без проблем наблюдать за всем происходящим. Тут и там подростки кололи дрова на зиму, бабы о чём-то перекрикивались у колодца, дети гоняли гусей и бегали друг за другом. Обычная деревенька. Только люди здесь жестче, условия суровее, а природа злее.

Усталость то и дело накатывала тяжёлой волной, к горлу подступала тошнота. Слишком много сил потратил следопыт в этом поединке. Подойдя к длинному дому, он остановился передохнуть. За дверью то и дело слышалась брань на незнакомом языке. Слов Гарольд не понимал, но по интонации было ясно. Вождь на кого-то был очень сердит.

Вскоре из избы выскочил незнакомый парень, окинул Гарольда презрительным взглядом, что-то процедил сквозь зубы и сплюнул.

Вождь раздражённо ходил кругами по комнате. Завидев Гарольда, он подозвал его к себе и велел одной из служанок позвать толмача. Как можно скорее. Старик пришёл через несколько минут. Вождь, не переставая кружить, словно лев в клетке, задал несколько вопросов.

— Вождь спрашивает, как ты убил нашего кьонне, Олле Медведя? Его никто не мог убить, — старик живо перевёл, тоже желая знать ответ.

Гарольд пожал плечами.

— Пришёл, увидел, победил. Так говорил один из древних.

— Да, победил. По праву завладев всем имуществом нашего воина. Теперь многие хотят избавить чужака от лишней добычи, — старик переводил дословно, старательно вспоминая чужую речь. — С тобой хотят биться все мужчины племени. Вождь говорит, что пока ты слаб — это будет харради, бесчестно. Но как только ты оправишься — поединки пойдут один за другим.

Охотник крепко задумался. Эту битву ему помог выиграть случай. И не факт, что в следующих такой случай представится. Да и терять столько времени на пост и подготовку — некогда, нужно спешить.

— Что ты предлагаешь? — спросил Гарольд.

— Вождь говорит, ты должен уйти. Ради твоего же блага.

— Ты говорил, если я смогу победить — я смогу остаться. А теперь, по-твоему, я должен уйти, так? — следопыт начинал кипятиться. Так он никогда не разузнает про этих чёртовых заговорщиков. Может, о них тут и не слышали вовсе, а то, что гонец шёл с востока — просто совпадение.

— Ради твоего блага. Ты великий воин, но биться со всеми мужчинами племени даже тебе не по силам, — попробовал убедить его вождь.

Гарольд усмехнулся и пошёл прочь. Обратно, в дом Олле. В свой дом. Туда, где его ждала новоиспечённая жена. Перспектива стать женатым его совсем не радовала, он полагал, что для свадьбы ещё слишком рано. Да и молодая вдова была ещё слишком юная для него. Непонятно, как ей позволили выйти замуж в таком возрасте.

Йона, размазывая слёзы, сидела за прялкой. Нехитрая работа отвлекала от тяжёлых мыслей. Едва выскочив замуж, остаться вдовой, да ещё и отказной! Батюшка не перенесёт такого позора. Если бы этот чужак остался, всё было бы прекрасно, она осталась бы женой лучшего воина, как и была. Если же он уйдёт — Йону с позором выгонят как отказную. От хороших баб не отказываются, а плохие в племени не нужны.

Скрипнула дверь, в дом вошёл охотник, скользнув взглядом по девушке. Йона надула губы и ещё усерднее взялась за работу. Гарольд сел на лавку перед ней.

— Йона, скажи мне, не встречала ли ты людей, носящих серебряные перстни? — решил он начать с малого.

Девушка фыркнула, всем своим видом показывая нежелание разговаривать.

— Послушай, девочка. Или ты со мной разговариваешь, или выметаешься отсюда на все четыре стороны. Поняла?

Йона посмотрела на него взглядом, полным ужаса и безысходности. Губы её дрожали, в уголках глаз стремительно собирались слёзы.

— О чём ты вообще?.. — чуть всхлипывая, пробормотала она.

— Перстни, серебряные. С печаткой "С.В.". Не видела людей с такими? Хотя, о чём я, откуда тебе знать.

Йона переменилась в лице и слегка побледнела.

— Нет, я ничего не знаю, — твёрдым голосом сказала девушка и продолжила прясть.

Гарольд нахмурился. Девка чего-то боится. Он резко встал и уставился на Йону. В глазах сверкали молнии.

— Тебе стоило бы сейчас бояться меня, а не кого-то ещё, — нависая над девушкой, процедил следопыт. Рука сама собой сжалась в кулак. Гарольд не хотел бить девчонку, но припугнуть — запросто.

— Бояться следует тебе, — Йона теперь уверенно смотрела в глаза охотнику. — Кто ты, и кто они. У них шпионы повсюду, готовые на всё, а ты — обычный мужик.

— Вот именно, кто они? — голос потеплел на пару градусов.

— Я не знаю. Честно.

Гарольд хмыкнул. Наверняка в деревне есть люди, которые знают гораздо больше. Но и это уже результат, он уже проделал этот путь не зря.

Вождь снова сидел за столом и жрал. С такой силищей приходится есть много и часто. Челюсти механически перемалывали толстые шматки мяса, сок капал с бороды. Отвратительное зрелище, подумал Гарольд. Но здесь он не для того, чтоб любоваться чужой трапезой.

Следопыт взял со стола кубик варёной репы и закинул в рот. Сладковато-пряный вкус отдавал горчинкой. Гарольд взял ещё один и спросил, будто невзначай:

— А расскажите мне о тех, кто носит перстни с буквами "С.В."?

Вождь поднял на него тяжёлый взгляд. Добродушное выражение лица мигом сменилось маской злобы и недоверия. Толмач на всякий случай отодвинулся от Гарольда подальше.

— Вождь говорит, что понял, зачем ты пришёл и как победил нашего кьонне.

Дюжие гвардейцы подступили с обеих сторон, железной хваткой взяв Гарольда под руки.

— Постойте! Я не имею никакого отношения к этим выродкам! — кричал он, но переводчик даже не думал делать свою работу.

Воины потащили охотника во двор.

— Радуйся, ты доживёшь до солнцеворота. Хвала Медведице, теперь нам не придётся приносить в жертву кого-то из племени, — гадко осклабился старик.

Гарольд пытался вырваться, но держали его крепко. Руки в локтях скрутили вожжами, к шее приставили кинжал. Сопротивляться бесполезно. Пинками и тычками его повели в сторону от деревни. Яма, накрытая тяжёлым деревянным настилом, подтверждала самые мрачные подозрения.

Перед тем как бросить чужака вниз, его ещё раз обыскали. В руки дикарей перекочевали нож и ложка. Сделать подкоп уже не получится.

В яме было темно и сыро, затхлый воздух бил в ноздри гнилостной вонью. Стражники посмеялись ещё раз, напоследок плюнули в яму и закрыли её. Тюрьма оказалась больше, чем на первый взгляд. Дальше, в темноту, вели несколько ходов, из которых резко пахло нечистотами. Гарольд выбрал один, из которого меньше всего воняло, и медленно, на ощупь, отправился туда. Коридор закончился тупиком. Глаза постепенно привыкли к кромешной тьме, различая некоторые предметы. Вот тюфяк, судя по запаху и виду, набитый гнилой соломой и вшами, вот небольшое деревянное ведёрко в углу, на полу валяется деревянная плошка с засохшими остатками еды. После богатого убранства в доме Олле, всё это выглядело как насмешка. Боги смеются над ним.

Мышцы всё ещё болели, и Гарольд устало присел на тюфяк. Вши принялись массово переселяться на новую жертву. Охотник спешно поднялся, стряхивая с себя мерзких паразитов. Провести здесь остаток жизни, пусть и весьма недолгой, совсем не хотелось. Надо было что-то делать.

Он прошёл обратно, к выходу. Сквозь щели в досках пробивались немногочисленные солнечные лучики. До поверхности не достать, даже разбежавшись по стене. Глубокую яму копали не для того, чтоб он мог так легко сбежать. И тяжёлый настил воины перетаскивали вдвоём. Снизу его точно не открыть. Гарольд стиснул зубы и в сердцах ударил кулаком по стене. Сырая земля разлетелась мокрыми ошмётками, забрызгав ему лицо.

— Ах, демоны тебя раздери! — прорычал он, отряхиваясь от грязи.

— Только что прибыл? Смирись, не допрыгнешь. Допрыгаешься, — раздался насмешливый голос сзади.

Следопыт обернулся. В коридоре стоял худой мужик, закутанный в лохмотья. Спутавшиеся волосы висели клочьями, борода, необычайно грязная, торчала жёсткой метлой. Казалось, крошек в этой бороде хватит на целую булку хлеба. Узник стоял прямо, глядя Гарольду в лицо. В глазах плясали весёлые искорки.

— Ровио из Гулермы, гость и хозяин этого славного местечка, — учтиво поклонился он.

— Гарольд из Йофервика, — буркнул следопыт. Мужик походил на плута и разбойника, а таких он предпочитал видеть мёртвыми. Такая работа.

— Йофервик? Славное место. Было, — заржал бородач. — Бывал там однажды.

Гарольд скрипнул зубами. Если это один из тех дезертиров, что сожгли деревню, то боги точно смеются над ним. Мужик и впрямь похож на человека, который без всякого стыда начнёт резать крестьян, если ему захочется.

— Есть здесь кто-нибудь ещё? — спросил он.

— Вон в том коридоре старик сидит, но он даже имени своего не помнит, — обнажив гнилые пеньки зубов, улыбнулся Ровио. — Я к нему дерьмо сливаю, он не против.

— Давно сидишь?

Узник почесал косматую голову. Вши и гниды повалились мелким чёрным дождиком.

— Ну, почитай, аккурат с конца весны. Ихнего воина зарубил, так меня не на кол, как дружков моих, а сюда. В жертву принесут, сказали.

— И чего не сбежишь? — поинтересовался Гарольд.

— Пробовал, когда жратву принесли первый раз. Потом неделю встать не мог, башку проломили, почки отбили, — снова ухмыльнулся мужик.

Гарольд хмыкнул в ответ и снова посмотрел наверх. Солнце ласково пригревало, пробиваясь через щели, но он понимал, что это ненадолго. Скоро оно уйдёт, и заключённые останутся одни, в темноте, сырости и холоде.

— Жертва -— это нехорошо, — протянул охотник, разглядывая своего сокамерника. Тот выглядел вполне надёжным и умелым. — Валить надо отсюда.

Ровио и сам окинул следопыта цепким недоверчивым взглядом.

— Как быстро ты сбежать-то захотел! А если ты с ними заодно? Неее, брат, это ты, вон, старику полоумному впаривай, — бросил узник в ответ.

— Заодно!? — фыркнул Гарольд. — Похоже, это у тебя крыша съехала. Шёл бы я от самых предгорий, только чтоб с тобой тут посидеть!

Мужик присвистнул.

— Далеко забрался, однако. Только зачем? Тут кроме медведей и этих, — Ровио ткнул пальцем вверх, — Ничего тут больше нет. Ёлки и волки.

— А сам-то зачем? Вроде бывалый, а вопросы такие нехорошие спрашиваешь.

Ровио снова почесал косматую бороду.

— Не кипятись, за дело спрашиваю. Вдруг ты из этих, из мятежников, айваров на грабёж позвать хочешь. Или купчишка простой. Хотя нет, на купца не похож. На проповедника тоже. Шпик?

— Ни то, ни другое, ни третье. Выслеживал тут кое-кого, — процедил Гарольд. — Ну так что, сваливать-то будем?

К вечеру сверху послышалось шуршание. Тяжёлый щит отодвинулся в сторону, на верёвке спустили ведро. По яме растёкся кислый запах капусты. Баланда представляла собой жёлто-бурую массу крайне неаппетитного вида. Впрочем, Ровио и неизвестный старик, заросший и грязный как леший, наворачивали ужин за обе щеки. Гарольд воздержался, ведро с баландой поднялось наверх. Щит вернули на место, опустилась кромешная тьма.

На следующее утро оба сидели у выхода, жадно хватая взглядом солнечные лучи. Старик поскуливал где-то в темноте.

— Нет, Гарольд, ты не прав, — сказал узник. — Вот смотри, у вас графья, герцоги всякие, да? Так а кто их править поставил? Император? А его кто поставил править, скажи?

— Боги, кто ещё-то, — рассеянно ответил следопыт. Он старался избегать политических споров, но настырный сокамерник покою не давал.

— Боги? — рассмеялся Ровио. — Что ж тогда несправедливо правят все твои графья? Тебе хоть один граф чего-нибудь хорошего сделал в жизни?

Гарольд вдруг вспомнил, как ему пришлось пытать человека из-за чужой прихоти. Ради чужого удовольствия.

— Хорошего? Если серебро и золото считаются хорошими, то да.

— Понятно всё с тобой, — Ровио махнул рукой, словно признавая собеседника совершенно безнадёжным. — Скоро жратву принесут, действуем?

— Рано.

Баланду принесли в полдень. Точно такую же, как и вечером.

— Ты бы пожрал, следующая только на закате будет, — громко чавкая и хлюпая, посоветовал Ровио.

Гарольд попробовал. На удивление, варево оказалось съедобным. Похоже на варёную капусту с чем-то ещё. Доесть он не успел, ложки потребовали сложить обратно в ведро. Логично, подкоп айварам точно бы не понравился. У следопыта была идея получше.

Ровио постоянно надоедал пустой болтовней про политику и военную тактику. Его можно было понять, полгода без общения оставляют свой след. Когда можно побеседовать только с крысами, блохами и безумным стариком — нормальный собеседник необходим как воздух. Поэтому Ровио из Гулермы говорил, не умолкая, а Гарольд просто слушал и иногда поддакивал.

— У нас вот раньше как было, в армии. Командира назначат, сынка какого-нибудь, он в бою в сторонке стоит, а мы в строю. А командует сержант, который с нами стоит и наравне со всеми бьётся. Мы так и подумали, на кой нам командир? — заржал узник.

Гарольд насторожился, но виду не подал. Ровио продолжил.

— Командовать должен лучший! — старый солдат поднял палец вверх. — Вот как у местных устроено, кто сильнее, тот и вождь. Видал вождя у них? Медведя голыми руками порвёт.

— Тот всех умней, у кого усы длинней... — задумчиво пробормотал Гарольд.

— Чего? Ну скажи ещё, что я не прав, — Ровио явно хотелось поспорить. — Меня в нашей ячейке никто переубедить не мог! А вот дальше, там да, конечно. Там один Мельник чего стоит! Хотя с Пастырем никто не сравнится, это да.

Охотник встрепенулся. Надо вытянуть побольше из этого болтуна.

— И много вас в ячейке было? — спросил Гарольд.

— Да я один остался. Остальных по кольям развешали, — мужик приуныл, вспоминая о товарищах.

— А Пастырь это кто?

— Пастырь? Это наш учитель. Не знаю, кем бы я без него был. Гнил бы уже в земле, наверное, или в петле висел. За мелкие грешки, хе-хе. Пастырь нас сюда и послал, рассказать о его учении, но не сложилось. Дикари, — пожал плечами Ровио. — Только им рассказали, что к чему, докончить не успели даже, они сразу за ножи схватились.

Похоже, здесь они тоже хотели захватить власть. Не вышло.

— А он откуда вообще? Пастырь этот ваш.

— Он с востока, ещё дальше. Сам я там не бывал, но ребята говорили, что там люди с головами тигров и города не как здесь, а ввысь тянутся. Тигры кто такие? Ну это как кошки, только большие. А про города Пастырь говорил, там, на востоке, один дом всю здешнюю деревню вместить может.

Гарольд удовлетворённо хмыкнул. Кое-что прояснялось.

— Давай я потом за тебя словечко замолвлю? Ты вроде мужик нормальный, понимаешь. Вместе новый мир строить будем, без горя и несчастий! Без сожалений!

— Нет, спасибо. Мне и в этом неплохо, — отказался Гарольд. — Не завершил ещё кое-что.

— Ну как знаешь, ты бы Пастырю точно понравился, нам такие люди нужны. Ты потом куда, кстати?

— Обратно, на запад. Здесь уже ничего не держит, — Гарольд вспомнил про меч, оставшийся в доме. — Хотя нет, надо ещё к новой жене заглянуть.

— О, ты тут уже и ожениться успел? Поздравляю, поздравляю, — Ровио похлопал собеседника по плечу.

— Да сам не знаю, как так вышло. Я же не знал, что мне вообще всё переходит. Мне, собственно, вооружиться там надо.

— Это не помешает, — согласился Ровио.

На закате щит снова убрали, чтобы спустить баланду. Пора действовать. Ровио, как по команде, завопил:

— Мааннее куоллут! Мааннее куоллут! Старик помер!

Старик и в самом деле лежал, будто мёртвый. Удар по голове надёжнее, чем сговор с безумцем.

Наверху показался один из воинов. Одна жиденькая косичка сбоку, ещё молодой. Слишком юн и неопытен, чтобы противостоять заключённым. Он заглянул в яму, никого не увидел в темноте и убежал.

— Сейчас вернётся. Не один. Будь готов, — прошептал Гарольд.

В яму спустилась верёвочная лестница. Два молодых воина, с копьями, спрыгнули следом. Подарок судьбы, подумал охотник. После жестокой насмешки боги решили смилостивиться. Айвары явно не знали, что делать, поэтому оба полезли в яму. Отличный шанс для побега.

В полной тишине заключённые прыгнули из тёмных коридоров. Глаза надзирателей ещё не привыкли к темноте, узники застали их врасплох. Завязалась борьба. Дикарей сбили с ног, Гарольд неистово колотил противника деревянным ведром по голове. Совсем ещё мальчик, юный айвар, уже не мог сопротивляться. Красивое прежде лицо превратилось в кровавую массу. Второй надзиратель сумел подняться и теперь кружился с копьём в руках, отбрыкиваясь и пытаясь отцепить Ровио от своего оружия. Закричать он не додумался или не успел, и Гарольд вонзил дикарю трофейное копьё под лопатку.

Труп и бесчувственное тело они оттащили в тёмный коридор, на всякий случай переоделись в трофейную одежду, вылезли и закрыли яму. На айваров они не были похожи совсем никак, но если смотреть издалека, одним глазом и не приглядываться, то сойдёт.

Солнце опускалось медленно, и темнота никак не наступала, но надо было торопиться. Скоро парнишек начнут искать. А следом за ними начнут искать и беглецов.

Гарольд лёг и пополз в деревню, и жестом приказал своему спутнику сделать то же самое. Земля, всё ещё сырая, прилипала к одежде и пачкала руки, но лучше вымазаться в грязи, чем сгореть на костре. Или как они ещё приносят жертвы. Скармливают диким зверям, или просто режут глотку. Неважно.

Ровио шёпотом матерился, вытирая руку о траву. Гарольд обернулся и увидел позади солдата размазанную собачью колбаску.

— Будь проклята эта псина, мать её колесовать! Вернусь потом и зарежу к демонам всех собак в этой помойке!

— Заткнись, болван. Если нас услышат, то зарежут обоих, — прошипел следопыт.

Дом бывшего чемпиона стоял на противоположной стороне, и беглецам пришлось обходить кругом всю деревню. К счастью, прохожих на улице почти не было. А те, кто были — совсем не замечали две ползущие тени.

Йона готовилась ко сну. Немыслимо, один муж убит, второго принесут в жертву! Её просто преследуют неудачи. На глаза сами собой наворачивались слёзы. И через несколько минут они превратились в рыдания.

Дверь тихо скрипнула, в комнату скользнул Гарольд. Девушка испуганно зажала рот рукой. Следом за Гарольдом ввалился ещё один мужик, заросший и грязный. Йона узнала в нём одного из тех проповедников, что приходили по весне. Эти дураки открыто призывали отказаться от нынешнего вождя и всем миром избрать нового, но вождь приказал посадить всех на кол. Видно, этого тоже оставили для жертвенника. Откуда дикарям знать, что айвары и так выбирают вождей всем миром?

— Йона, ты нас не видела, хорошо? — медоточивым голосом произнёс следопыт, подпоясываясь ремнём с ножнами. — У Олле были какие-нибудь припасы? Сушеное мясо, бобы, сухари? Принеси.

Девушка только хлопала глазами. Чужаки сбегают. В ней боролось два желания, убежать и рассказать всё вождю, и желание уйти с ними. Повидать мир. Быть с мужем, пусть и пока ещё таким чужим.

— Хорошо, — кивнула она и принялась опустошать полки с запасами.

Ровио взял со стены двуручный топор, богато украшенный травлением. Рисунок изображал какую-то из древних битв. Топор солдату не понравился, и он методично снимал оружие со стен, подбирая себе по руке. Наконец, он остановился на боевом копье и щите. На щите тоже имелся рисунок, что-то из мифологии айваров. Бородатые мужи воздели руки к небу, а из облаков выглядывают медведица с медвежатами. Ничего интересного. Ровио сунул щит в кожаный чехол и повесил за спину.

Припасов в дорогу набралось изрядно. Вяленая рыба, мясо, сушёные овощи, крупы, орехи, сухари. В самый раз, чтобы дойти до ближайшего поселения. Йона, складывая продукты в заплечный мешок, спросила дрожащим голосом:

— Гарольд, а можно с вами?

Беглецы переглянулись. Привычка подсказывала идти одному, здравый смысл говорил идти вдвоём с Ровио. Девушка стала бы задерживать их в пути, и, случись что, она может сдать их преследователям. Ровио шёпотом посоветовал прикончить девку.

— Ты станешь обузой, — немного погодя, ответил Гарольд. Негласно он уже стал лидером отряда.

Йона, не говоря ни слова, продолжила собирать вещи. Мужчины терпеливо ждали, изредка поглядывая в окна. Погони ещё не было, но уже скоро их отсутствие обнаружат. Ещё чуть-чуть, и им придётся бежать, не оглядываясь.

— Поживее, — проскрипел Ровио, барабаня пальцами по древку копья.

— Будь благодарен, чужак, что я вообще вам помогаю, — ответила девушка. — За вами отправят лучших воинов и охотников. Вам не скрыться.

— Это мы ещё посмотрим, — процедил Гарольд, глядя в окно.

— Я знаю эти леса, возьмите меня с собой, умоляю! Я готова идти наравне с вами, нести вещи наравне с вами! Не оставляйте меня здесь! Мне уже не будет спокойной жизни, после того, что ты сделал!

Гарольд замер. В самом деле, кто она теперь? Вдова, причем, можно сказать, уже дважды. После того, как он сбежит, её просто вышвырнут на улицу, на смерть. К тому же, девчонка и в самом деле могла пригодиться. Кашеварить и ходить за водой может даже ребёнок.

— Хорошо, собирайся с нами. Только быстро, — следопыт задумчиво потёр подбородок.

— Я уже собрала! — радостно защебетала она. — Пойдёмте, нужно спешить, вождь наверняка уже вас ищет!

Ровио ухмыльнулся плотоядной щербатой улыбкой и весело пихнул Гарольда в бок.

Солнце уже зашло, на землю опустилась ночь, тёмная и пасмурная. В деревне промелькнул красный огонёк. Кто-то шёл с факелом в руках. Срочно требовалось уходить.

— За мной, — громко прошептала Йона и устремилась в лес, в темноту. Мужчины побежали следом, стараясь не шуметь. Получалось не очень.

— Куда ты нас ведёшь? — просипел Ровио на бегу.

— Доверьтесь мне, — ровным голосом ответила девушка. — Я знаю эти места лучше вас.

— Приведёшь в лапы к своим дружкам — зарежу на месте, поняла меня? — пригрозил старый проповедник. — Я тебе, девка, ни на грош не верю.

Гарольд бежал, погрузившись в раздумья. Что делать дальше? Вот он, шанс узнать почти всё, у него в руках, пыхтит рядом. Но с каждой минутой всё меньше хотелось сдавать графу своего сокамерника. Слишком злая шутка, вытащить его из одной тюрьмы, чтобы через месяц бросить в другую, на пытки и мучения. Да и идеи он проповедовал в чём-то справедливые.

Троица нырнула под тёмный покров леса, с каждым шагом удаляясь от деревни. Как ни странно, девчонка бежала быстрее обоих мужчин, и Ровио едва поспевал за ней. Позади уже слышались крики. Их пропажу обнаружили.

— Быстрее! — ускоряясь ещё больше, прошипела Йона.

Гарольд изо всех сил молился, чтобы ночью не выпал снег.