1

Полумрак таверны скрывал всё, что творилось под её крышей — пьянство, драки, азартные игры, разврат и мошенничество. Полумрак таверны скрывал и моё обожжённое лицо, замотанное в бинты. Я сидел в тёмном углу с кружкой местного пойла, привалившись к стене и обмахиваясь шляпой от нестерпимой жары. Душный и смрадный воздух этого места приходилось терпеть ради самого ценного, что можно раздобыть в тавернах. Ради информации.

— Говорят, его уже несколько месяцев нигде не видели, — Филипп, мой друг и старший помощник, сел напротив, вернувшись от барной стойки ни с чем.

Я лишь выругался. Это была уже чёрт знает какая таверна, и мы обошли уже почти все Наветренные острова, останавливаясь в каждом порту ради слухов и новостей. Я опрашивал нищих, служанок, барменов, уличных лоточников, портовых шлюх, раздал около сотни шиллингов, но всё безрезультатно. Уильям Мур словно в воду канул.

— Надо было раньше этим заняться, — хмыкнул француз. Мимо Доминики мы прошли ночью, обойдя родной городок Филиппа стороной.

— Надо было, — согласился я. — Не было корабля и команды.

Старпом хмыкнул, уткнувшись в кружку с вином.

— Уходим? — спросил он.

Я пожал плечами. Я чертовски устал за эти дни, и сейчас мне хотелось только одного — найти, наконец-таки, проклятого Уильяма Мура, чтобы отстрелить ему башку.

— Может, его уже кто-нибудь пристрелил? Или шторм утопил. Или на патруль нарвался.

— Если бы это было так, мы бы уже об этом знали, — произнёс я. — Пошли, Фил.

Наш корабль стоял на якоре в бухте, и мы отправились к причалу, где была пришвартована шлюпка. Улицы Бриджтауна, скрывающиеся от жестокого палящего солнца под сенью пальм, кишели нищими, бывшими каторжанами, проститутками и торговцами. Кое-где можно было увидеть солдат, которые лениво, как сонные мухи, смотрели за порядком, но я был уверен, что как только начнётся заварушка, они скорее спрячутся подальше.

У причала на волнах покачивалась наша шлюпка, в которой мирно спал матрос. А неподалёку от неё, путаясь под ногами у портовых рабочих, сидел скверного вида старик, с виду похожий на попрошайку.

Мы с Филиппом пошли к шлюпке.

— Кровавый Эд? — произнёс старик, скорее констатируя факт, чем спрашивая меня.

Я остановился в двух шагах от него.

— Было время, когда я за это прозвище убивал, — сказал я, уставившись ему в глаза.

— Было время, когда я вешал таких как ты на ноке реи, — огрызнулся старик. — А теперь слушай сюда, сынок.

Я сложил руки на груди и оглянулся на Филиппа. Тот уже сидел в шлюпке, о чём-то беседуя с матросом.

— Слушаю.

Старик хрипло закашлялся, прикрывая рот узловатыми пальцами.

— Тот, кого ты ищешь, ушел на Кубу. Пуэрто-Эсперанса.

Я почесал обгоревшие остатки бороды. Городок неподалёку от Гаваны, столицы всей испанской Вест-Индии. Похоже, ублюдок решил пощипать будущую добычу Мэдифорда.

— Откуда такие вести? Ты первый, кто мне об этом говорит, а поспрашивал я немало, — хмыкнул я.

Старик рассмеялся, снова закашлявшись.

— Один из твоих бывших друзей проболтался. Питер Кэмпбелл.

На этот раз закашлялся я. От удивления и злости. Питер был моим квартирмейстером, но решил поддержать заговор. Он тоже заслуживает пули.

— А ты его откуда знаешь? И зачем ты вообще мне помогаешь? — спросил я.

— Они нас взяли на абордаж, — сказал старик. — Подловили возле Мартиники. Я прикинулся мёртвым, и меня выкинули в море с остальными трупами. А пока я лежал на палубе, кое-что подслушал.

Я вытащил из кармана золотую гинею и пару раз подбросил на ладони.

— Капитан Мур пошёл на Кубу за золотом. Хочет взять джек-пот, пока команда совсем не озверела, — сказал нищий, протягивая руку.

— Ублюдок… — прошептал я.

Монета перекочевала к старику, и тот мгновенно спрятал её в где-то в складках одежды.

— Эд, ты чего там? — спросил Филипп из шлюпки.

— Сейчас, — откликнулся я.

Нищий встал с грязного причала и отряхнулся.

— Удачи тебе, капитан, — сказал он и захромал прочь.

Я несколько секунд смотрел ему вслед, а затем сел в шлюпку и приказал отчаливать.

«Мститель» рассекал воды Антильского моря, оставляя за собой белые пенящиеся буруны. Впереди по курсу заходило солнце, раскрашивая воду красным и золотым и превращая вечернее небо в багровую полосу. Красивое зрелище, но меня оно не радовало. Закат вгонял меня в какое-то мрачное и тоскливое состояние, будто вместе с солнцем в морские глубины погружалась моя душа.

Курс взяли на северо-запад, в открытое море. Я стоял у самого бушприта, рядом с впередсмотрящим, и наблюдал, как солнце потихоньку тонет в океане. Как разбитый корабль.

— Капитан! — старый Питер Даннет ковылял ко мне, тростью подгоняя одного из парней.

Я повернулся к ним, сложив руки на груди. Судя по всему, матрос только что серьезно провинился.

— Малец только что попался на краже, — сказал боцман, добавив к этому несколько крепких словечек.

Парень стоял, опустив голову. Я тяжело вздохнул.

— Всех наверх.

Даннет несколько раз свистнул в боцманскую дудку, и моряки стали подниматься на палубу.

— Итак, — сказал я, дождавшись, когда вся команда соберётся наверху. Алисия тоже выбралась из каюты и встала чуть поодаль. — Джеймс попался на краже. Что будем с ним делать?

Команда мигом рассвирепела, пираты выкрикивали проклятия и ругательства, требуя выпороть, килевать или повесить вора. Мы все здесь были ворами и убийцами, беглыми каторжниками, уголовниками, негодяями и мошенниками. Но воровать у своих считается одним из самых больших грехов.

— Вздёрнуть на рее! — крикнул кто-то из матросов.

— Высадить на остров! — послышался другой крик, и я поморщился.

— Сорок плетей! — голоса сливались в нестройный гул, и матрос вздрагивал каждый раз, когда слышал, как требуют его смерти.

Я неторопливо поднял руку, и пираты затихли.

— Что можешь сказать в своё оправдание? — спросил я.

Джеймс со свистом втянул воздух и выдохнул, пытаясь немного успокоиться. Парень дрожал от страха, но молчал.

— Нечего сказать?

— Пощадите… — всхлипнул он, и я увидел, как на глаза у него наворачиваются слёзы.

Я поморщился от отвращения. Трусливые матросы мне не нужны. Я прошёлся по палубе туда и обратно, от бака к корме, заодно оглядев команду и провинившегося. Большинство жаждало крови.

— По кодексу тебя следовало бы высадить, но до ближайшего острова почти день пути, и я не хочу тратить из-за тебя время, — сказал я.

На палубе повисла гробовая тишина, и только чайки пронзительно кричали над нами, да скрипел такелаж. Все ждали моего решения.

— Килевать, — бросил я, отворачиваясь к заходящему солнцу.

Парень упал на колени, умоляя пощадить его, но я пропустил его вопли мимо ушей. Вор должен быть наказан, чтоб никто больше не посмел красть у своих.

Пираты, довольно улыбаясь, схватили бедолагу и потащили к борту. На реях уже закрепили канаты, пропущенные через блоки, и Джеймса крепко связали за руки и ноги.

Матросы взялись за канат, и вора, наконец, бросили за борт.

— Раз! — крикнул боцман. Пираты принялись неторопливо тянуть, с каждым криком боцмана протягивая Джеймса ещё и ещё.

Остальная команда сгрудилась у противоположного борта, предвкушая ужасное зрелище свершившегося наказания. Я же стоял на баке, сложив руки за спиной, и смотрел на экипаж «Мстителя».

Из воды с негромким плеском показалось ободранное тело. Боцман на секунду затих, матросы остановились, и Джеймсу дали вдохнуть немного воздуха. Затем его потащили обратно.

Пираты смеялись, перебрасывались шуточками, радуясь правосудию. Мне наоборот, было совсем не смешно. Я представил, как ракушки и полипы раздирают кожу, пока ты задыхаешься в мучениях, и внутренне содрогнулся. Это не та смерть, которую я считал бы достойной.

Джеймса достали во второй раз, и я увидел, как в солёную морскую воду с него капает алая кровь. Парень висел, истекая кровью, как туша на скотобойне, и не двигался. Затем его потащили обратно.

На этот раз его вытащили быстрее. Трех раз обычно достаточно, чтобы человек утонул или умер от кровотечения, но Джеймс оказался сильнее. Его вытащили на палубу, и он упал ничком. Его била мелкая дрожь, на коже не было живого места, а солёная вода жгла его раны посильнее раскалённого железа.

Не смеялся уже никто. Кто-то из молодых блеванул за борт, где на запах крови уже приплыли акулы. Джеймсу повезло, что они не приплыли раньше, иначе мы могли бы вытащить один только канат. Алисия позеленела и убежала в свою каюту, а я смотрел, как изувеченного паренька утаскивают вниз, к судовому врачу. Джеймс был ещё жив, но я сильно сомневался, что это надолго.

— Все по местам, — скомандовал я.

Пираты разошлись и вернулись к работе, а на досках палубы темнели бурые кровавые разводы. Солнце окончательно скрылось за горизонтом.

На полпути к Кубе мы наткнулись на испанцев. Гордый и мощный фрегат заметил нас раньше, чем мы его, и пошёл наперерез. Как назло, к полудню ветер почти стих, и дул едва-едва, как раз с той стороны, где и находился испанец.

«Мститель» шёл под флагом святого Георгия, который видно издалека. А фрегат, несмотря на свои размеры, умудрился подойти незаметно, и я костерил марсовых, которые не увидели паруса на горизонте.

Фрегат подбирался всё ближе, я приказал готовить корабль к бою. Ускользнуть уже не получится. Все огни погасили, всё, что можно закрепить — закрепили, канониры отмеряли порох и выбирали ядра, а простые корсары хватали сабли и мушкеты.

Испанец просигналил нам лечь в дрейф и выстрелил холостым из пушки. Похоже, он принял нас за британское торговое судно. Я проинструктировал офицеров, затем приказал обстенить паруса и спустить флаг. Если боя не избежать, то лучше драться по своим правилам. А испанцам лучше думать, что они дерутся по своим.

Пираты спрятались за фальшбортом с заряженными мушкетами, а я стоял на шканцах, поглядывая в подзорную трубу. Фрегат, с корпусом из красного дерева, произведение искусства, ощерился пушками, которые одним залпом могли отправить нас на дно.

Корабль приблизился на расстояние пушечного выстрела. Я различил ухмылку на лице вражеского боцмана. Испанцы не ждали сражения, испанцы предвкушали лёгкую добычу. Матросы на вантах были безоружны, несколько человек на палубе специально бегали, словно в панике. Мошенничество — неотъемлемая часть жизни пирата.

«Мститель» дрейфовал на волнах, и я терпеливо ждал. Либо смерти, либо величайшей победы. Третьего попросту не дано.

Фрегат подходил ближе, и чем отчётливей я видел чёрные жерла пушек, тем сильнее холодела моя спина. Где-то в желудке зарождался ледяной ком ужаса, но я приказал себе стоять на месте и ждать. Ждать до тех пор, пока последний из испанцев не упадёт замертво. Стоять до конца.

Я побарабанил пальцами по рукояти шпаги. Хотелось уже броситься в драку и забыть об этом липком ощущении страха, которое парализует всё тело, скручивает живот и лишает разума.

Испанец подходил с правого борта, и я соблазнялся возможностью поймать его на продольный залп. Когда пушки стреляют вдоль корабля, они уничтожают всё, что попадается на пути. Но если после этого уцелеет хоть одна мачта, и фрегат повернётся бортом — он пустит нас ко дну за считанные минуты. Мой план состоял в другом.

Я видел, как испанский капитан раздаёт указания. Несомненно, он уже делит будущую добычу и представляет, как вернётся в Гавану или Санто-Доминго с хорошим призом, но мне придётся его разочаровать. Дон ходил по палубе в мундире с позолотой и треуголке, показывал тростью на меня и инструктировал канониров.

Фрегат неторопливо повернулся, и десять пушек левого борта уставились прямо на нас с расстояния в несколько ярдов.

Я нервно сглотнул.

— Все готовы? — чуть севшим голосом спросил я.

Пираты, скрытые за фальшбортом, кивнули, кто-то отсалютовал оружием, кто-то не отреагировал.

На палубе испанского судна уже выстроилась абордажная команда, все в красно-золотых мундирах и морионах. Они негромко переговаривались между собой, поставив мушкеты рядом. Тем проще для нас.

— Доброго дня, джентльмены! — закричал испанский капитан и помахал нам треуголкой.

С фрегата в нашу сторону полетели кошки и багры. Я заскрипел зубами, когда крючья зацепились за доски «Мстителя», но это всё часть плана. Я с обречённым видом отсалютовал испанцу шпагой, как раз тогда, когда абордажная команда фрегата готовилась к высадке.

Пираты с рёвом, достойным стаи разъярённых тигров, выскочили из-за фальшборта и одним слитным залпом отправили на встречу к Господу почти всех абордажников. После мушкетного залпа на палубу фрегата полетели гранаты — простейшие железные шары с порохом. Наши канониры, как было условлено, выстрелили картечью сразу после мушкетёров.

Испанцы засуетились, поднялась стрельба, и корабли, наконец, столкнулись. От удара затрещал корпус, один из марсовых разбился о палубу, такелаж перепутался. Начался хаос.

— Ахой! — закричал я, обнажая шпагу и перепрыгивая на борт испанца.

Я не сомневался, что за мной последуют флибустьеры. Я проткнул шпагой абордажника, который целился в кого-то из пистоля, затем краем глаза увидел, как другой испанец, что замахнулся на меня саблей, захлебывается кровью с рассечённым горлом.

Повсюду звучали крики раненых, выстрелы, звон стали. Испанцев было больше, но сиеста по четыре часа в день не располагает их становиться отменными бойцами.

Капитан фрегата в ярости что-то кричал мне, и я методично пробирался к нему сквозь ряды испанских моряков.

Рядом с ухом прожужжала пуля, так, что я почувствовал жар, исходивший от неё. Матрос-испанец попытался ударить меня прикладом мушкета, но подскользнулся в луже крови, и я заколол его прямо в лицо. Шпага застряла в костях черепа и я упёрся ногой ему в грудь, чтоб вытащить оружие. Раздался противный скрежет, который показался мне громче любых криков и выстрелов, я поморщился от отвращения, но дальше бросился в битву.

Справа от меня Филипп, что-то нашёптывая себе под нос, рубил испанцев тяжёлым палашом, который больше подходил для колки дров, чем для сражения, но француз махал им без устали, словно сам Бог добавлял силы в его руку.

Я выстрелил из пистолета в рослого офицера, но тот едва пошатнулся, и пошёл на меня, размахивая катлассом. Я пару раз увернулся от отточенной стали, уверенный в собственной неуязвимости, запрыгнул на стоящую рядом пушку и попытался рубануть его по лицу, но черноглазый ублюдок толкнул меня и я упал спиной прямо на холодный чугун. В глазах потемнело от внезапной боли, но мне хватило сил перекатиться вбок, и катласс только высек целый сноп искр прямо рядом с запальным отверстием.

Испанец снова замахнулся катлассом, но я пнул его каблуком по лодыжке и он потерял равновесие. Внезапно из его груди показалось окровавленное лезвие палаша, и офицер упал на колени. Из его рта потекла струйка крови, а затем он упал замертво рядом со мной. Филипп подал мне руку, и с его помощью я поднялся на ноги. Руки его были в крови, как и мои.

На корме испанский капитан сражался один против троих, сражался отчаянно, не стесняясь использовать грязные приёмы. Я оглядел поле битвы и присвистнул. Фрегат определённо был взят, оставалось только подавить последние очаги сопротивления.

— Сдавайтесь, и вам сохранят жизнь! — крикнул я что есть мочи.

— За короля! — раздался голос испанского капитана, и я просто выстрелил ему в лицо.

Челюсть испанца разлетелась на тысячу осколков, он упал, обильно поливая мундир собственной кровью, а те трое, с кем он сражался, уже принялись обшаривать его карманы.

— Сдавайтесь! — зарычал я и выстрелил в воздух.

Кто-то бросил оружие, поднимая руки, кого-то пришлось добивать, но фрегат теперь безоговорочно принадлежал нам. Я широко улыбнулся своим бойцам, усталым, но счастливым от того, что они остались живы, и изо всех сил закричал, глядя в небеса.

— Ура!

Десятки глоток кричали со мной в унисон, хотя мне казалось, что это тысячи.

Добыча казалась невероятной. Раньше мне никогда не удавалось одержать такую победу, и я был счастлив, что судьба послала мне этот фрегат. Корабль назывался «Марианна», в честь матери испанского короля, которая одновременно была его двоюродной сестрой.

Фрегат незамедлительно сделали флагманским кораблём, поделив команду поровну. «Мститель» уходил под командование Филиппа, а я забирал себе испанскую старуху-королеву.

Команду фрегата отпустили на шлюпке, как я и обещал, слухи о моей победе мне не помешают. Некоторые, наиболее кровожадные члены команды возмущались, но спорить с моим решением не осмелились.

Мы наспех залатали пробоины и заменили такелаж, осмотрели груз и записи, проверили помпы и вооружение. Двадцать шесть пушек на верхней палубе ждали своего часа под парусиновыми чехлами, пороховой погреб (в который я спускался крайне осторожно, ожоги ещё болели) был до отказа заполнен отличным испанским порохом, у мертвецов мы забрали около сотни отличных мушкетов и сабель.

Внизу слышались крики раненых и умирающих, попавших под нож нашего врача. Роджерс работать не умел и не любил, поэтому отпиливал раненую конечность и прижигал культю, говоря, что на всё воля Божья. В итоге, после битвы и такого лечения у нас на два корабля осталось тридцать четыре человека команды, считая легкораненых и контуженных.

Но горевали по мёртвым недолго. Как только они отправились в морскую могилу, оставшиеся в живых поделили добычу, искренне радуясь, что им больше досталось.

Я занял капитанскую каюту на фрегате, самую большую из тех, что мне приходилось занимать. Испанский капитан жил в роскоши и комфорте, и я не мог его винить. В каюте стояла настоящая кровать с постельным бельём вместо парусинового гамака или простой лежанки, большой стол из красного дерева, обитый синим сукном, несколько расписных сундуков, книжная полка и даже гардероб с шёлковыми рубашками. Под кроватью стоял ночной горшок из чистого серебра, но его мы порубили на пластинки, которые поделили с остальной добычей.

По записям в судовом журнале «Марианна» оказалась патрульным фрегатом из Сантьяго, а судя по содержимому трюма — фрегат успел хорошенько пограбить. Чего я только не обнаружил там: и вино, и кофе, и сахар, и даже кирпичи. Всё это уйдёт контрабандистам в ближайшем порту.

Мы впятером собрались в моей новой каюте: я, капитан Филипп Пуассон, леди Алисия Монтгомери, боцман Питер Даннет и пушкарь Фернандо Гарсия.

Я сидел за столом, подкидывая в руке кинжал, а передо мной лежала карта архипелага. Филипп разглядывал корешки книг на полке, боцман посапывал, сидя на стуле. Фернандо сидел на сундуке, а леди Монтгомери смотрела в широкий иллюминатор, наблюдая за горизонтом.

— Зачем ты нас собрал? — спросил Филипп, оторвавшись от содержимого книжной полки.

Я постучал остриём кинжала по карте.

— У нас тридцать человек на два корабля, а мы идём драться. Нужно решить, куда лучше пойти за пополнением.

— Повернём назад и обойдём все Наветренные? — предложил француз.

Я крепко задумался.

— Слишком долго.

Алисия подошла и взглянула на карту.

— Порт-Ройал. Заодно узнаем новости и получим приказы, — сказала она без тени сомнения.

— Нет, миледи, приказов я получать не хочу, — ответил я.

Девушка едва слышно фыркнула и снова отвернулась к иллюминатору.

— Тортуга и Эспаньола, — сказал старик, не открывая глаз. — Тамошние буканьеры будут счастливы пойти пощипать испанцев.

Я провёл по карте несколько линий и нахмурился.

— Что ж, поворачиваем к северу.

Ночью я лежал на широкой кровати, которая убаюкивающе покачивалась, как и всё остальное на корабле. Сон никак не шёл, и я думал о том, как прострелю голову Уильяму Муру, выброшу на корм акулам Джека Галлоуэя и повешу на рее Питера Кэмпбелла. Старпом, боцман и квартирмейстер.

Фантазии не вызывали каких-либо эмоций, я остро осознал, что моя жажда мести за эти месяцы истончилась, как песок уходит из часов или выгорает фитиль. Но это всё ещё оставалось делом принципа, на кону стояла моя репутация. Я просто не мог позволить бунтовщикам свободно дышать, пока я жив.

Внезапно я задумался о том, что будет дальше, после их смерти. Раньше я не придавал этому значения, но сейчас меня почему-то накрыло. Я редко думал о будущем, и сейчас не представлял, чем займусь после. Пираты часто мечтают о спокойной жизни, на ферме или в собственной таверне, но чаще всего это остаётся мечтами, ведь такие как мы редко доживают до старости.

Я встал и прошёлся по каюте. Странно, но здесь я чувствовал себя львом, запертым в золотой клетке. Я стал пиратом, наслушавшись рассказов о свободе и безнаказанности, но, как оказалось, свободы здесь не больше, чем в подземельях Бастилии, а наказания куда более жестоки и неотвратимы.

На столе лежал пистолет, тот самый, что был со мной на Доминике. Я покачал его в руке. Пистолет приятно холодил кожу, увесистая стальная трубка с рукоятью и механизмом внушали уверенность. Казалось бы, обыкновенный дешёвый пистолет, а насколько смертоносен. Я прицелился в дверь каюты и осознал, чего я хочу. Мне нужна власть.

Не та власть, которую даёт кнут надсмотрщика. И не та, когда кучка пиратов выбирает тебя главным. Истинная власть, беспрекословная, неотъемлемая.

Я вышел из каюты и свежий ночной воздух лёг мне на кожу. Ожоги под бинтами страшно чесались, я жаждал сорвать повязки, но терпел.

Вахтенный матрос, кажется, Фрэнсис, помахал мне рукой, я поднялся к нему. На этом фрегате даже штурвал был украшен резьбой, и я взялся за рукоятки. Моряк беспрекословно уступил мне место.

— Не спится, капитан? — он заговорил первым.

— Нет, Фрэнк.

— Даже ночью не расстаёшься? — спросил матрос, указывая на пистолет, заткнутый за пояс.

Я рассмеялся.

— Капитан должен быть готов ко всему. Запомни, если соберешься стать капитаном.

На этот раз рассмеялся пират.

— Для этого я слишком туп и слишком люблю выпивку, — сказал он, улыбаясь остатками зубов.

— Если хватает яиц — даже слепая одноногая негритянка может стать капитаном, — отрезал я.

Фрэнсис рассмеялся снова.

Я взглянул на ночное небо. Прямо и чуть справа по курсу виднелась Полярная звезда, а прямо над нами висело созвездие Персея. Млечный путь пересекал небо наискосок, словно кто-то рассыпал кучу бриллиантов на чёрную холстину.

— Капитан, — пират выдернул меня из созерцания, и я повернулся к нему. — Земля прямо по курсу.

Перед нами лежал южный берег Эспаньолы. Далеко, только горы чернели на горизонте.

— Брасопь грот на левый галс! Курс норд-вест-вест! — приказал я и повернул штурвал. — Бизань ставь!

Немногочисленные матросы, вялые как сонные мухи от постоянных вахт, взялись за брасы и принялись за работу. Я стоял у руля, наблюдая за тем, как грот постепенно поворачивается и ветер наполняет его своей силой. Впереди лежала Эспаньола, новые люди, новые приключения и новые моменты, которые наполняют меня жизнью.

Кто-то из моряков затянул шанти, выбирая гитовы, песню о девчонке, которая ждёт моряка дома. И я, сам того не замечая, стал подпевать. Иногда для того, чтобы твоё настроение пришло в порядок — достаточно хорошей компании и хорошей песни.

Первым делом решили зайти на Тортугу. Знаменитый остров, надёжно защищённый одним из самых мощных фортов на архипелаге, горячо приветствовал пиратов и разбойников всех сортов. Формально — французская, на деле — пиратская гавань легко уместила оба суда нашей эскадры.

Перед тем, как подойти к острову, я лично спустился за борт «Марианны» и стесал каждую букву из названия. Ходить на корабле, названном в честь испанской старухи мне не хотелось, и я, как часто делал это с захваченными судами, переименовал его. Некоторые считают это плохой приметой, но я считаю, что всё обстоит с точностью до наоборот. Ведь если корабль с этим названием уже захватили однажды, не будет ли это началом плохой традиции? А я верю, что новое имя даёт кораблю новую судьбу.

Отныне фрегат носил гордое греческое имя «Немезида». Некоторые истовые католики были недовольны, тихо называя меня язычником, но мне было плевать. Если Немезида поможет мне отомстить, в чём, собственно, обычно и состоит её работа, то я буду только рад.

Теперь «Немезида» и её верный помощник «Мститель» на черепашьей скорости приближались к гавани Тортуги. Утренний бриз дул прямо на нас, приятно взъерошивая волосы, но барку с его прямыми парусами приходилось лавировать, постоянно поворачивая оверштаг.

Филипп неплохо справлялся, но с минимумом команды это не так-то просто. Мне на фрегате было проще, я поднял бизань и кливера. С косыми парусами идти против ветра гораздо комфортнее.

Город на берегу ничем не отличался от сотен других на архипелаге, но я точно знал, что это одна из жемчужин Карибского моря.

На Тортуге можно было найти всё, что душе угодно — выпивку, женщин, листья коки и опиум, но мне нужен был самый распространённый и доступный товар на Карибах. Человеческие жизни.

Корабли, наконец, пришвартовались, и мы сошли на гостеприимный берег. Пираты, обвешанные золотом и драгоценностями, сразу стали мишенью для воришек, торговцев и портовых девок. Так всегда и происходит.

Я отправился прямиком в самую известную таверну города, кое-как упросив Алисию остаться на корабле. Прохожие глазели на меня, на мой фрегат, на мою команду. Слухи пойдут со скоростью лесного пожара, как раз это мне и нужно.

«Три лилии» встретили меня и моих ребят даже радушнее, чем я предполагал. Мне поднесли чарку вина, каждый пытался разузнать, как нам удалось заполучить такой фрегат, и сколько мы готовы здесь потратить.

В этой таверне всё было не так, как я привык видеть. Просторный светлый зал, крепкая мебель, достойные напитки, любые драки пресекались в корне двумя крепкими вышибалами.

За стойкой разливал напитки сам хозяин заведения, и я обратился прямо к нему.

— Что нового? — спросил я.

Бармен посмотрел на меня так, словно я сказал что-то отвратительное.

— Можешь спросить у местных сплетниц, наверняка что-нибудь узнаешь, — проворчал он.

Я хмыкнул и пригубил чуть-чуть вина.

— Обычно все тавернщики в курсе происходящего, — сказал я, перекатывая между пальцев золотую гинею.

— Я не из таких, мне плевать, — ответил он.

— Как тебя зовут, приятель? — спросил я.

Бармен на секунду посмотрел мне в глаза, а я пригубил еще вина.

— Я тебе не приятель, — отрезал он. — Можешь звать меня Жак.

Я поднял бокал, показывая, что пью за его здоровье.

— Мне нужна команда, Жак. На честный торговый фрегат, ты понимаешь.

Бармен пожал плечами. Я положил гинею на стойку и подвинул к нему, монета скрылась в недрах его фартука.

— Поговори вон с теми ребятами, — сказал он, показывая на компанию в дальнем углу зала. — Недавно уволились с капера.

Я ещё раз поднял бокал, улыбнулся и отправился к ним.

— Добрый день, джентльмены, — сказал я, подсаживаясь к ним за стол.

Несколько мужчин повернулись ко мне. Все они выглядели бывалыми моряками, просаживающими последние пенни в перерыве между плаваниями.

— Самого крепкого пойла этим добрым месье! — я поднял руку, и хмурые физиономии немного смягчились.

— Чего тебе, капитан? — спросил меня один из них.

— Нет, нет, я просто хочу пропустить по кружечке рома с бывалыми морскими волками, — я широко улыбнулся. — Пару дней назад взял просто великолепный приз.

— И какой же? — спросили меня.

— Испанский патрульный фрегат «Марианна», — ответил я, чуть понизив голос. — И теперь хочу это отметить! Пятнадцать тысяч песо добычи, чёрт побери!

Нам принесли ром, и я незамедлительно поднял стакан. Мои собутыльники, разумеется, отказываться от халявы не стали. В зале я увидел нескольких членов моей команды, они тоже меня поддержали.

— За будущую добычу и за то, чтобы она не кончалась! — громко произнёс я.

Ром потёк по глотке обжигающим потоком. Я с грохотом поставил стакан обратно на стол, и его тут же наполнили снова. Я не особенно люблю пить. Но иногда это просто необходимо.

Кто-то из парней закурил трубку, откинувшись на стуле, другой разливал новую порцию по стаканам, а остальные продолжили неторопливую беседу.

— Знал я одного моряка, — сказал один, рослый шотландец. — А он знал капитана, один из матросов которого видел кракена.

— Брехня.

— Нет, не брехня. Тоже слышал такое, — возразил другой моряк, молодой креол.

Шотландец закурил трубку и продолжил.

— Они шли возле Ньюфаундленда, возвращались из колоний. А затем наткнулись на кракена.

— Удивительная история, — сказал я.

— Это ещё не всё! Кракен раздавил их каравеллу как скорлупку! Он оттуда один спасся, на обломке мачты, — продолжил шотландец, пуская кольца дыма под потолок.

— Да, слыхал такое, — поддакнул креол.

— Не хотел бы я в море такого встретить, — сказал я.

Нам принесли ещё рома и мы незамедлительно выпили за погибших моряков.

— Как он выглядит, этот ваш кракен? — спросил один из моих матросов, присоединившийся к нашей компании.

Оба моряка пожали плечами.

— Как большой кальмар.

— Гигантский.

— Удивительная история, — повторил я.

— Рассказал как знаю, — сказал шотландец.

Я снова поднял стакан.

— Пожалуй, мне пора, — сказал я. — Буду рад видеть вас на «Немезиде». Мы стоим у второго причала. Счастливо, парни.

Я чувствовал, как хмель ударил в голову, но всё равно заставил себя обойти ещё несколько таверн и покутить в каждой. Мне нужна была команда, и я надеялся, что завтра от добровольцев не будет отбоя.

 

2

На фрегат я вернулся только к утру, и несколько часов сна мне всё-таки удалось урвать. И ещё до завтрака на «Немезиду» уже пошли новобранцы.

Я принимал всех, кто способен отличить бак от кормы и способен держать оружие. Отказывал я только совсем юным мальчишкам, у которых ещё даже не начала расти борода, и глубоким старикам, которые едва ходили.

Каждый новый матрос подписывал соглашение со всей командой, в котором я прописал всё — долю добычи, выплаты за ранение, меру наказания. Кто не умел писать, а это практически все, ставили крестик и клялись на святой Библии. И только после этого они считались зачисленными в команду.

На «Мститель» тоже шли добровольцы, но такой очереди, как ко мне в команду, я ещё не видел.

Я стоял на шканцах, принимая новобранцев по одному. Каждый должен был немного рассказать о себе, ведь капитан должен знать свою команду. На баке сидели остальные матросы, присматриваясь к новичкам.

Примерно к полудню, когда очередь уже почти иссякла, на борт поднялся молодой черноволосый парень лет пятнадцати. Я стоял, устало привалившись к фальшборту.

— Как зовут? — спросил я, казалось, в тысячный раз.

— Ты меня вряд ли знаешь, зато я знаю тебя, — ответил парень. — Ты — Кровавый Эд, пират и убийца!

Парень выхватил пистолет из-за пояса и направил мне прямо в лицо. Я даже не успел среагировать. Корсары на баке мигом вскочили, обнажая сабли и пистолеты, но я поднял руку, останавливая их.

— А ты смелый, если пришёл сюда, — спокойно произнёс я. — Опусти пистолет, малыш.

— Заткнись! — закричал он, его голос сорвался на визг. — Ты убил моего отца, ублюдок! Прими смерть достойно!

Я закатил глаза, пытаясь хотя бы примерно подсчитать, скольких человек я оставил сиротами.

— Твой отец — один из многих, — сказал я. — Напомни, кем он был.

Подросток изменился в лице, рука с пистолетом задрожала.

— Мой отец был славным капитаном, человеком чести!

— Точнее.

— Он ходил на шлюпе «Сан-Кристобаль»! Ловил и вешал таких как ты! — голос паренька снова сорвался на фальцет.

Я посмотрел ему в глаза. Маленький испанец был полон ненависти.

— Да, помню его. Он ползал на коленях передо мной и просил пощады. Визжал как девчонка, когда я отрубал ему пальцы один за одним.

Разумеется, ничего такого не было. Я даже не помнил, что брал на абордаж этот шлюп.

— А когда я отрубил ему все пальцы, я привязал твоего папашу к рее и выбросил в море. Акулы отлично наелись в тот день, — продолжил я.

На лице парня отразилась целая буря эмоций: гнев, страх, отвращение. Пистолет ходил ходуном перед моим лицом.

— Сдохни! Сдохни! Сдохни! — выкрикнул он, и, наконец, выстрелил.

Пуля, конечно, прошла мимо. Любой, даже самый меткий стрелок, не попал бы, когда руки трясутся от гнева, а глаза застилают слёзы.

Едва рассеялся дым от выстрела, я бросился на него, мощным ударом в челюсть укладывая его на палубу.

Матросы смотрели на меня, и я видел в их взглядах странную смесь восторга и ужаса. Именно то, что мне нужно.

— Храбрый паренёк, — сказал я, указывая на обмякшее тело. — Отнесите его на берег.

Два новобранца подбежали быстрее, чем я закончил говорить, и выбросили его на набережной, а вся остальная очередь рассосалась, едва прозвучал выстрел.

Я взмахом руки отпустил матросов и вернулся в свою каюту. Всего за одно утро мне удалось завербовать почти сто двадцать человек. Абсолютный рекорд для меня, но я чувствовал, что если эта полоса удач продолжится, то этот рекорд будет побит. Пожалуй, мне даже не придётся заходить в Гонаив и Порт-о-Принс.

Из глубин книжной полки я извлёк спрятанную бутылку вина, налил себе немного и отсалютовал бокалом в сторону двери. Затем я расстелил на столе карту архипелага и склонился над ней.

Отсюда до Кубы рукой подать, и я размышлял: задержаться ещё намного на Тортуге, или выходить прямо сейчас, чтобы, не дай Бог, не проворонить Уильяма Мура.

— Оливер! — крикнул я, всё ещё склонившись над картой.

Дверь тихонько скрипнула.

— Да, капитан? — вестовой, хоть и был легко ранен во время абордажа, обязанности исполнял безукоризненно.

— Пригласи ко мне леди Монтгомери.

Оливер вышел и вернулся буквально через минуту.

— Её нет, капитан.

Я замер со стаканом в руке посреди каюты.

— Дьявол, мы же с ней договорились! — зарычал я. — Узнай, куда она могла пойти! Спроси вахтенных!

Вестовой снова скрылся за дверью. Я схватил пистолет, сунул его за пояс, и вышел. Утренний бриз приятно холодил ожоги на лице, а море сверкало и переливалось россыпью бриллиантов. Красивые пейзажи всегда меня завораживали. Я глубоко вдохнул и встал у фальшборта, глядя на зелёные горы Эспаньолы.

— Капитан! — ко мне подбежал вахтенный. — Миледи отправилась в город на рассвете, вместе со слугой. Сказала, что пойдёт навестить губернатора.

— Спасибо, Диего, — произнёс я.

Губернатор. Опять политика. К чёрту всё это.

Я повернулся в сторону города, и увидел, как к причалу подъезжает карета. Леди Монтгомери церемонно вышла, придерживая юбки. Её слуга вытащил сумку, видимо, с обновками. Похоже, Алисия не смогла устоять перед искушением посетить портного.

— Я вас искал, — произнёс я, когда девушка поднялась на борт «Немезиды».

Англичанка мило улыбнулась.

— Неужели? Я позволила себе немного прогуляться перед завтраком.

Я скрестил руки на груди.

— Кажется, мы договорились, что вы не будете покидать корабль. Или что, вашему слову теперь нельзя верить? — спросил я.

Алисия подошла ко мне чуть ближе.

— Не надо мне указывать, я не ваш матрос, — сказала она полным яда голосом.

— Ради вашей же безопасности, миледи, — ответил я.

Девушка рассмеялась.

— Я многому научилась у вас на корабле. Особенно ругательствам. Так что, идите к чёрту, мистер Картер, — сказала она, резко повернулась на каблуках и ушла к себе в каюту.

— Дьявол… — прошептал я.

Все матросы с палубы куда-то подевались, скорее всего, чтоб не попасть под горячую руку. Я огляделся, выругался, и пошёл-таки к её каюте.

Я занёс руку, чтоб постучать, но что-то меня остановило. Руки дрожали, а в середине живота появилось противное тягостное чувство. Страх.

— Алисия! — я крикнул резче, чем хотел. Кулак бахнул по двери.

— Уходите! — раздался приглушённый голос.

Я снова чертыхнулся вполголоса. В её присутствии я терял разум.

— Я никуда не уйду, пока мы не поговорим! — крикнул я.

— Уходите, мы уже поговорили.

— Нет, чёрт побери! Я никуда не уйду! — зарычал я.

Дверь внезапно распахнулась передо мной, и я чуть не упал прямо на девушку.

— Говорите, — произнесла она.

Все слова будто застряли у меня в глотке, я стоял на пороге и не мог произнести ни звука.

— Ну же, чёрт возьми, живее, — выругалась она.

— Возвращайтесь на Ямайку, миледи, — выдохнул я, внезапно для меня самого.

Алисия прищурилась, видимо, проверяя серьёзность моих слов.

— Вот так? Губернатор об этом узнает, я вам гарантирую, — сказала она.

— Плевать, хоть сам король и вся палата лордов. Передайте Мэдифорду, что может поцеловать меня в задницу.

Девушка вспыхнула от гнева, но быстро взяла себя в руки. Поистине дипломатическая выдержка.

— Договорились, мистер Картер. Доберусь до Ямайки сама, можете не затрудняться. Всего хорошего, — ледяным тоном произнесла она и захлопнула дверь перед моим лицом.

Я снова ударил кулаком по двери, на этот раз со злости, спугнул чайку, сидящую на рее, и широким шагом отправился в свою каюту.

— Проклятье… — пробурчал я.

Вино почти кончилось, я достал новую бутылку. Затем сел за стол, откупорил и приложился прямо из горла, пытаясь залить кипящие во мне чувства дешёвым пойлом. На душе было гадко, как в сточной канаве.

Алисия ушла после полудня. Собрала вещи и сошла на берег, даже не попрощавшись, ни со мной, ни с кем-либо ещё. А я сидел в каюте и пил, заглушая рвущиеся наружу эмоции, пил до тех пор, пока не вырубился прямо за столом.

На следующее утро я, пошатываясь, вышел из каюты и приказал принести ещё вина. Или рома. Или эля. Чего угодно, только лишь бы это можно было пить. Но вместо того, чтоб выполнить приказ, матросы позвали Филиппа.

Француз взял меня под руку и затащил обратно в каюту, закрыл дверь и замахнулся на меня рукой.

— Ты чем, прости Господи, думал!? — прошипел он.

— Ещё раз на меня замахнёшься — башку нахрен отстрелю, — сказал я, грозя ему пальцем и пытаясь нашарить за поясом пистолет.

Филипп сложил руки на груди и опёрся спиной на дверь. Я прошёл к столу и попытался найти хоть каплю вина в той груде бутылок, что валялась на столе и на полу вокруг.

— Хватит пить, Эдвард. Ты сам виноват.

— Не учи меня жить, щенок! — рявкнул я, перебирая бутылки в поисках пойла.

— Зря ты так, — мягко произнёс Филипп. — Нам пора отчаливать. Корабли починены, команда набрана. Выберешь офицеров, и можно будет идти искать твоих предателей.

— Да, точно! — я хлопнул ладонью по столу, да так, что в башке зазвенело. — Чёртовы ублюдки…

— Выбери офицеров! Господи, как же всё сложно, — вздохнул француз и вышел, хлопнув дверью.

Я в последний раз тщетно проверил бутылки, выругался и пошёл вслед за ним.

— Всех наверх! — рявкнул я во всю мощь своих лёгких, за что поплатился.

Резкий прилив тошноты поднял всё, что я выпил за последние сутки, и я быстро с этим расстался, выблевав всё за борт.

Матросы высыпали на палубу, и я пьяным взором оглядел присутствующих.

— Нужно выбрать чёртовых офицеров! Старпом, квартирмейстер, врач! — крикнул я.

Пираты стали предлагать кандидатов, перекрикивая друг друга, отчего я снова чуть не блеванул. Голова болела так, будто в череп засыпали тлеющих угольков, а каждый крик раздувал эти угли всё сильней и сильней.

Я поднял руку, и все постепенно затихли.

— Кто за то, чтоб назначить Джеффри Смоллвуда старшим помощником? — спросил я.

Джефф был одним из новичков, толковым парнем, отслужившим на британском военном флоте почти восемь лет.

Большая половина подняли руки, и новоявленный офицер вышел ко мне.

— Ты сам-то согласен? — спросил я.

Джеффри тряхнул чёрными кудрями. Я расценил это как знак согласия.

— Решено! Теперь квартирмейстер! Кто умеет считать? — произнёс я.

Несколько человек вышли вперёд. Я спросил у них по несколько простых примеров из арифметики, затем попросил пересчитать песо в шиллинги, а затем шиллинги в риалы и обратно. Все задания сумел выполнить только один — Кристоф Дюран, сын священника из Марселя.

— Никто не возражает? — спросил я, показывая на него.

Никто не возражал.

— Теперь врач, — вздохнул я.

Пираты снова стали предлагать кандидатов, и на этот раз нам повезло, на корабле оказался коновал с барбадосской плантации — Обадайя Дэвис. Лечить людей ему раньше не приходилось, но опыт есть опыт, а лошадей лечить даже сложнее. Его выбрали единогласно.

— Занимайте кают-компанию, джентльмены. Отчаливаем в восемь склянок, — произнёс я и снова скрылся в каюте.

Тортугу покинули в четыре часа дня, как только сменилась вахта. В паруса дул попутный ветер, и фрегат нёсся вперёд, да так, что мне приходилось его сдерживать, словно нетерпеливого жеребца. На море поднимались высокие волны, и многие из новичков расстались с обедом.

Под надзором старого боцмана они постигали хитрую морскую науку — учились вязать узлы, сплетать канаты, отличать шкот от браса, а лисель от марселя.

Я лично стоял за штурвалом, командуя «Немезидой» и добиваясь максимально чёткой и слаженной работы. Очень часто именно от выучки команды зависела жизнь, а не от параметров корабля или каких-то случайностей. Именно человек управляет кораблём, а не наоборот.

Когда мы отошли подальше от берегов, я устроил учения для канониров. Каждый матрос должен был один раз выстрелить из пушки по плывущему бочонку. Конечно, чтобы сделать из новобранца настоящего морского волка — требуется куча времени, но сейчас времени не было.

Стреляли на скорость, а особо нерадивых или медлительных боцман подгонял ударом трости. Откатить, закинуть мешочек с порохом, закатить ядро, затолкать пыж, навести на цель, выстрелить, вычистить тлеющие остатки пыжа и пороха, чтоб, не дай Бог, не взорвалась пушка, повторить всё с самого начала. И всё это на время. В бою этому учиться некогда, поэтому учились сейчас.

У кого-то получалось лучше, у кого-то хуже, но в целом, все могли в случае необходимости выстрелить в сторону врага.

«Немезида» и «Мститель» обогнули Эспаньолу и вышли в Наветренный пролив, между Кубой и Эспаньолой, а затем повернули на юго-запад, чтоб обойти Кубу с юга, подальше от рифов и мелководий. Так выходило дольше, но безопаснее. Не придётся идти мимо Гаваны и её патрулей. С другой стороны, придётся идти мимо Сантьяго.

Фрегат и барк шли друг за другом, выстроившись в линию. Небо затянуло серыми облаками, спустился небольшой дождь, и парус на левом траверзе заметили не сразу.

— Подойдём поближе к нему, — приказал я, сигналы передали «Мстителю».

Эскадра синхронно повернула на юг, а я достал подзорную трубу и направил на крохотное белое пятнышко.

Это был небольшой двухмачтовый шлюп под флагом нейтральной Португалии. Я одним движением сложил трубу, убрал в футляр, и повернулся к команде.

— Хотите повеселиться, парни!? — спросил я, широко улыбаясь.

Пираты заорали от возбуждения, и я обнажил шпагу, направляя её на португальский шлюп.

— За работу, чёрт возьми! — крикнул я.

Все начали работать с удвоенным старанием, на фрегате подняли все паруса, добавив скорости, пушки расчехлили и подготовили к стрельбе. На шлюпе против фрегата шансов нет, но, возможно, придётся напугать их пушками.

Флага мы не поднимали, и шлюп, по всей видимости, насторожился. Португальцы поставили ещё несколько парусов, рискуя перевернуть шлюп на волнах, чуть изменили курс, готовые удрать. Но от богини возмездия уйти не удавалось никому.

Мы приблизились настолько, что я мог различить людей на борту, копошащихся, словно муравьи. А я шёл разорять муравейник. Над нашей грот-мачтой взметнулся чёрный флаг, матрос в вороньем гнезде просигналил флажками лечь в дрейф, а в подтверждение наших намерений пушка громыхнула двойным холостым зарядом.

Капитан шлюпа не был отважным или безрассудным, и я не могу его за это осуждать. Ему хватило мозгов не оказывать сопротивления.

Португальцы убрали паруса, покорившись судьбе и нашей милости. Фрегат подошёл первым, через несколько минут «Мститель» догнал нас. На борту шлюпа стоял капитан с командой, ожидая, пока я поднимусь к нему.

«Немезида» подошла к жертве мягко и точно, спасибо рулевому и марсовым. Я поднялся на борт вместе с офицерами и несколькими матросами-абордажниками, и поприветствовал капитана.

— Добрый день, сэр, — произнёс я.

Португалец в чёрном, несмотря на полуденный зной, камзоле и высоких ботфортах, похожий на приземистого бульдога, скупо кивнул.

— Не припомню, чтоб Португалия с кем-то воевала, тем более в колониях, — произнёс он, нахмурившись.

— Я пират, граблю всё подряд, — произнёс я, потешно откланявшись. — Прошу прощения, забыл представиться. Капитан Эдвард Картер. Хм, нет. Адмирал Эдвард Картер.

Португалец хмыкнул.

— Слышал о вашей гибели. Похоже, дьявол передумал вас забирать, — сказал он. — Забыл представиться, капитан Алваро Паулу Франсишку да Коста. Стало быть, нас захватили пираты.

Сеньор да Коста расстегнул пояс на грузном животе и протянул его мне вместе со шпагой. Я принял капитуляцию, символически дотронувшись до рукояти.

— Можете оставить себе, я доверюсь вашему слову. Что вы не будете препятствовать, пока мои ребята будут забирать груз, — сказал я. — А если нарушите слово, то у вас будет возможность узнать, за что меня называют Кровавым.

Португальские матросы зашептались между собой, а капитан да Коста снова подпоясался шпагой.

— Даю слово честного католика, — капитан поднял правую руку вверх.

Я довольно кивнул.

— Но мои пассажиры могут занервничать, если будете рыться в их вещах, — добавил он.

— Кто они? — спросил я.

Сеньор да Коста пожал плечами.

— Не имею привычки совать нос в чужие дела. Какой-то торговец из Порт-Ройала, священник, и англичанка со слугой.

Не знаю почему, но сердце у меня внезапно забилось быстрее.

— Где они сейчас? — спросил я, нервничая и сжимая кулаки.

— Заперлись в своих каютах, — ответил он.

— Давайте посмотрим.

Я дал знак Смоллвуду и Дюрану спуститься в трюм, посмотреть груз, а сам пошёл к каютам. Сеньор да Коста следовал за мной, мрачный, но покорный. Если бы все капитаны были такими, жизнь пирата была бы гораздо проще.

— Пусть выходят, — приказал я.

Португалец постучал в каждую дверь, добавив от себя, что пассажирам не причинят вреда. Я же такого не говорил, но поправлять капитана да Косту не стал.

Пассажиры робко выглянули наружу, словно черепахи из своих панцирей, и в одном из них я узнал слугу Алисии. Сердце моё упало.

— Нтанда, выходи, — я поманил слугу рукой.

В глазах у негра плескался невыносимый страх, наверняка он считал всё это злой волей своих негритянских богов или моим сверхчеловеческим чутьём. Слуга повернулся обратно в каюту, что-то негромко сказал, и через несколько секунд на палубу вышла леди Монтгомери, сверкая грозными серыми глазами, будто Афина Паллада.

— Вы теперь меня преследуете, капитан? — сходу взяла она быка за рога.

Я улыбнулся и приподнял шляпу.

— Доброго дня, мисс.

Сеньор да Коста напряжённо смотрел на нас, поглаживая рукоять шпаги.

— Счастливая случайность, что мисс Монтгомери оказалась на вашем корабле. Вот ей я обещал не причинять вреда, — произнёс я.

— Какое благородство, — фыркнула она.

— Стараюсь держать данное слово, миледи, — как можно серьёзнее ответил я. — Джефф, Кристоф!

Из трюма вышли офицеры, держа в руках по ящику.

— Пряности, сэр, — сказал молодой квартирмейстер.

— Отставить грабёж. Верните всё по местам.

— Сэр… — начал Джефф, но я быстро его прервал.

— Никаких «сэр», мистер Смоллвуд, выполняйте приказ. Будем считать это учениями по морскому сражению и абордажу, — жёстко произнёс я. — Капитан, забудем это недоразумение.

Португалец хмыкнул и пожал плечами. Похоже, он был рад остаться при своих, но всё-таки недоволен проигрышем.

— Миледи, — кивнул я. — Сеньор. Позвольте откланяться.

Пираты, смекнув, что к чему, уже перебрались на борт «Немезиды», и ждали только меня.

— Мистер Картер, — произнесла Алисия, и я застыл в одном шаге от борта. — Мне нужно вам кое-что сказать.

Я обернулся.

— В каюте, пожалуйста, — сказала она, открывая дверь и приглашая меня.

Я вошёл внутрь скверной тесной каморки. В каюте висел гамак из парусины, стоял обитый железом сундук и грубый стол из неошкуренных досок. Беднее, чем в хибаре у нищего.

— Нтанда, выйди, — приказала она, а когда негр вышел и закрыл дверь, прижала руки к лицу и тихонько всхлипнула.

— Миледи, — тихо произнёс я, прижимая её к себе.

Девушка уткнулась мне в плечо и заплакала. Я нежно гладил её по волосам и бормотал что-то несвязное, пытаясь успокоить.

— Простите меня, миледи, я не должен был вас прогонять, — сказал я.

— Нет, капитан, это я не должна была уходить. Ничего хорошего из этого не вышло, — сказала Алисия, слегка успокоившись, но всё ещё изредка всхлипывая. — Я была у губернатора Тортуги. Не самый приятный разговор получился, вот я и сорвалась на вас. Простите меня, Эдвард.

— Вернётесь на «Немезиду»? — спросил я.

Девушка высвободилась из моих объятий и на секунду задумалась.

— Нет, не могу. Я возвращаюсь в Порт-Ройал, — вздохнула она.

— Почему?

— Политика, мистер Картер. Ничего не поделать, — сказала она.

Я отчаянно хотел сказать ей, что люблю её и никуда не отпущу, но слова застряли у меня в глотке. Я только вздохнул, поправил шляпу и произнёс:

— Понимаю.

Хотя это было ложью.

— Вам пора, мистер Картер, — произнесла она.

— Похоже, что так, — сказал я. — Прощайте, миледи.

Алисия на секунду закрыла глаза.

— Надеюсь, мы когда-нибудь увидимся снова, — сказала она.

— Надеюсь, — ответил я, нежно поцеловал её пальцы и вышел, не оборачиваясь.

Корабли разошлись в разные стороны — португальский шлюп пошёл дальше на юго-запад, а мы повернули на северо-запад. С каждым ярдом, что мы удалялись от них, я чувствовал, как моё сердце разрывается на части. Моё тело находилось в капитанской каюте «Немезиды», моё сердце осталось там, в каюте Алисии.

Я сидел и снова уничтожал запасы вина, не желая никого видеть. Просто передал конечный пункт — залив Батабано, у южного побережья Кубы, и заперся в каюте. «Немезида» справится и без моего вмешательства.

В иллюминаторах бурлила синяя вода, предательская мысль бросить всё и утопиться посещала мою голову. Но я не мог. Хотя бы до тех пор, пока не отомщу.

Я ходил по каюте, иногда крушил мебель, иногда спал беспокойным пьяным сном, иногда просто лежал и смотрел в потолок. До тех пор, пока в дверь не постучали.

— Что стряслось, чёрт подери!? — крикнул я, кое-как разлепив ссохшиеся губы.

В глотку словно насыпали песка.

— Куба на горизонте, сэр! — раздался приглушённый голос из-за двери.

Я выругался. Если мне повезёт, то скоро всё решится. Я кое-как оделся, взял оружие, поглядел мутным взором в зеркало, из которого на меня смотрело чудовище. Сальные клочья волос, грязные бинты на лице, прикипевшие к ожогам, взгляд, полный нечеловеческой злобы. Я с размаху саданул по зеркалу кулаком, оно разлетелось на мелкие осколки. Но из каждого на меня продолжало смотреть всё то же чудовище.

Широким шагом я выскочил на палубу, не отвечая на приветствия матросов и офицеров. Я сразу отправился на бак, взглянуть на горизонт впереди. Я достал из футляра подзорную трубу, протёр стекло краем рукава, и уставился вдаль. На горизонте виднелась лёгкая дымка над тонкой зелёной линией.

— Там впереди Сантьяго, — прорычал я. — Форты, патрули, и куча испанцев. Батабано немного в другой стороне.

Матросы заткнулись, не зная, что ответить.

— На три румба влево, — приказал я, не сомневаясь, что моряки выполнят приказ в точности.

Пройдём вдоль южного побережья, обогнём остров Пинос, выйдем к мысу Кахин, затем повернём в Юкатанский пролив и будем ждать там. Искать приключений. Мой бриг, предателей и испанский Золотой флот.

Ко мне подошёл боцман, тяжело опираясь на трость.

— Здравствуй, Пит, — сказал я.

Старик только махнул рукой в ответ.

— Команда недовольна, — сказал он. — Считают, что ты растерял весь запал. Пороху не осталось.

— Ты тоже так считаешь? — спросил я.

— Эдди, ты запираешься у себя и пьёшь, пока остальные не знают толком, что делать. Старпом ещё зелёный совсем. У других нет авторитета.

Я хмыкнул и пожал плечами.

— Не удивлён, почему тебя высадили с брига. Там тебе тоже было плевать на команду? — спросил боцман.

— Там. Всё. Было. Отлично, — процедил я. Старик наступил мне на больную мозоль.

— Если бы так и было, ты бы до сих пор на нём ходил. Пора тебе начать учиться на ошибках, Эдди, — произнёс он. — Возьми себя в руки и стань капитаном, которого мы заслуживаем, чёрт побери.

Я вздохнул и убрал подзорную трубу в футляр. Старик был, как всегда, чертовски прав.

— Ты чертовски прав, Пит. Хватит пить и распускать нюни.

— Рад слышать, Эдди, рад слышать, — улыбнулся боцман и заковылял прочь, покрикивая на матросов чисто для проформы.

Я закрыл глаза и провёл рукой по остаткам волос. За последние месяцы я приобрёл больше, чем за те годы, когда командовал бригом, но что-то до сих пор влекло меня, заставляло идти вперёд. Принципы? Не уверен. Жажда отмщения? Мне уже было почти плевать, благодаря им я достиг гораздо большего. Скорее всего, это было желание доказать самому себе и всему архипелагу, что капитан Эд Картер не забывает и не прощает. Что я сильнее. И я должен быть сильнее даже самого себя.

Ветер переменился, и я дважды резко хлопнул в ладоши.

— Убирайте марсель, фок перебрасопить! — зычным командирским голосом, выработанным за годы капитанства, закричал я. — Тяните быстрее, дьявол вас раздери! Уотерс, это не тот канат, тупая ты обезьяна!

Матросы принялись за дело, но я видел, что они улыбались. Капитан вернулся, а значит, теперь «Немезида» никому пощады не даст.

 

3

Эскадра шла на запад, вдоль побережья, а по правому борту виднелись зелёные горы и, изредка, огни испанских поселений. На Карибское море спустилась тёмная безлунная ночь, на обоих кораблях погасили огни, чтобы никто с острова не мог нас заметить. Зато мы видели всё.

Ближе к рассвету с «Мстителя» поступил сигнал, что они видят огни и парус на левом траверзе. Меня незамедлительно разбудили, чтобы я посмотрел и принял решение. Корабль шёл параллельно нам, к мысу Кахин, так что это был либо испанец, либо один из пиратов, нанятых Мэдифордом. В любом случае, нам стоило подойти поближе.

Предрассветные сумерки всё ещё скрывали нас от любопытных взглядов с того корабля. Я приказал идти наперерез.

Я вернулся в каюту, оделся, умылся и опоясался шпагой. Перевязь с пистолетами я покачал в руке и всё-таки набросил на плечо. Меня терзало нехорошее предчувствие грядущего боя.

Небо на юге затягивало иссиня-чёрными тучами, это тоже не предвещало ничего хорошего. Я, стоя на квартердеке, разглядывал далёкие серые паруса. Пушки расчехлили, канониры отмеряли порох, а я нервно сжимал кулаки, отчаянно надеясь, что перед нами моя «Удача». Судя по оснастке парусов, это был бриг, но сказать уверенно я не мог, сколько ни вглядывался. Корабль шёл слишком далеко.

Я спустился к матросам в кубрик, по сути — в часть трюма, где висели койки и стояли рундуки.

— Ахой, флибустьеры! — заревел я во весь голос.

Спящие после вахты моряки нехотя поднялись.

— Похоже, скоро нам предстоит бой. Настоящий бой. Так что будьте готовы, парни, — я дважды стукнул костяшками пальцев по косяку. — Отдыхайте, пока есть время.

Матросы пробурчали что-то вроде «всегда готовы» и «есть, капитан», и снова завалились спать.

Я ходил по квартердеку в ожидании, изредка покрикивая на матросов, недостаточно усердно работающих, по моему мнению. Ожоги под повязкой страшно чесались, но я терпел, не смея трогать бинты, которые повязала Алисия. А ещё я боялся увидеть потом обезображенное лицо под бинтами. Поэтому я ходил и срывал злость на матросах, не в силах дождаться, когда мы подойдём поближе к бригу.

Где-то на востоке розовой полосой появилась заря, солнце понемногу начинало подниматься. Я в очередной раз подошёл к борту и уставился в подзорную трубу. Да, это была она. «Удача мертвеца». Кулак сам по себе сжался, так, что я чуть не раздавил оптику, но я вовремя опомнился. В голове будто переключился режим, все лишние мысли и эмоции пропали. Остались только я и моя цель.

Предатели тоже заметили нас, на их грот-мачту взметнулся чёрный флаг. Правый борт «Удачи» ощетинился пушками, хотя мы всё ещё были очень далеко.

— Всех наверх! — приказал я, и Даннет засвистел в боцманскую дудку.

Корсары выбежали, готовые к хорошей драке, и я довольно осклабился.

— Тому, кто собьёт мачту — плачу сотню пиастров! Тому, кто повредит руль — половину своей доли! Тому, кто утопит корабль — пулю в голову! Мне нужен этот бриг! — закричал я, наблюдая, как переглядываются канониры.

Я зажал в кулаке индейский амулет, висевший на шее, искренне надеясь, что это поможет. Обычно металл приятно холодил кожу, только и всего, но сейчас птица была холоднее льда.

«Удача мертвеца» повернулась к нам кормой, Мур трусливо поджал хвост. Мои парни свистели и кричали оскорбления. Я вновь прильнул к подзорной трубе и увидел, наконец, название брига.

— Господи Иисусе, — сказал я. — Господи Иисусе Христе!

— Что там, капитан? — спросили меня, я не понял, кто именно.

— «Сладенькая Нэнси». Чёртов предатель назвал её «Сладенькая Нэнси»! Ублюдок! Сволочь! — я вышел из себя. Такого я не ожидал и ожидать не мог.

Корсары рассмеялись, но мне было не до смеха, меня буквально затрясло от ярости.

— Добавить парусов! Мы должны его догнать! — заорал я, глядя, как «Сладенькая Нэнси» постепенно отдаляется.

На корме брига я видел предателя, который посмел украсть мой корабль. Хотелось вытащить пистолет и выстрелить, но я понимал, что это бесполезно, Уильям перед смертью должен увидеть моё лицо. Чтобы знал, с кем имеет дело. Ну и, конечно, пистолетная пуля просто не долетит.

«Мститель» тоже шёл за нами, но скорости ему не хватало. Барк не был приспособлен для погонь. Я должен был догнать предателей и связать их боем.

Чёрные тучи на юге подходили всё ближе, и я уже слышал раскаты грома в отдалении, несмотря на раннее утро. Этого только не хватало. Волны становились всё выше, ветер дул всё сильнее.

На корме «Сладенькой Нэнси» мигнула вспышка, громыхнула пушка, одна из четырёх кормовых орудий. В десятке ярдов впереди плеснуло ядро, с шипением погружаясь в морскую пучину.

Я посмотрел в подзорную трубу. У борта стоял Джек Галлоуэй, боцман, я узнал его по неизменной красной повязке на голове. Он показывал неприличный жест. Я заскрежетал зубами. Пока что я бессилен что-то сделать, но совсем скоро все они будут болтаться на реях.

«Немезида» неслась вперёд, словно неудержимая богиня возмездия, а я ходил по шканцам, нервно сжимая рукоять шпаги. Ожидание и погоня — вот две вещи, которые заставляют нервничать больше всего.

— Сэр, мы на расстоянии выстрела! — закричал один из канониров.

— Стреляйте! — махнул я рукой, и две носовые пушки с оглушительным грохотом выплюнули ядра.

Где-то вдалеке сверкнула молния, раздался гром. Наши ядра ушли в молоко, неудивительно на таком расстоянии. Предатели ответили ещё одним залпом, но тщетно, на бриге пушки стояли слабее, ядра не долетели.

Ветер задул сильнее, порывами, мачты и снасти натужно скрипели и трещали. Если лопнет хоть один парус, то я могу снова потерять ублюдков, а мне хотелось поскорее отправить их в гости к дьяволу.

Волны били по корпусу, поднимая в воздух тучу водяной пыли, вдали сверкали молнии, всё чаще и чаще. К счастью, мы догоняли. Канониры перезарядили пушки и снова дали залп. Сквозь пороховой дым я увидел, как разлетаются переборки «Сладенькой Нэнси». Я возликовал, ведь скоро свершится то, к чему я так давно стремился!

Бриг повернул оверштаг, видимо, надеясь дать по «Немезиде» залп изо всех орудий. Мы повернуть уже не успевали, да и я не предвидел такого варианта — Уильям всегда был трусоват для такого поступка.

— Всем лечь! — заорал я, видя, как вражеские пушкари уже подносят запальники.

Раздался грохот такой силы, будто небесная твердь обрушилась на наш бренный мир, а затем пушки выстрелили, и звуки выстрелов показался мне детскими хлопками. По палубе пронёсся вихрь из раскалённых ядер, который сметал всё на своём пути. Я услышал пронзительные крики своих людей и встал в полный рост. По лицу текло что-то горячее, и я не мог понять, дождь это или чьи-то мозги.

— Ублюдки! — зарычал я, не в силах сдержать эмоции. — Рулевой, на четыре румба вправо!

«Сладенькая Нэнси» поспешила убраться подальше, пока не попала под бортовой залп фрегата. Десять пушек могли мгновенно сделать из неё решето.

Порыв ветра сорвал с неё фок, который теперь болтался на рее, словно огромный белый флаг. Марсовые полезли его снимать, пока он не перепутал весь такелаж, но один из них сорвался с вант, получив реей по голове, и полетел в бурлящее море. Я наблюдал за этим с жестокой улыбкой, несмотря на то, что знал всех на том корабле.

Спустился крупный дождь, и каждая капля разбивалась о палубу с громким стуком. Воздух наполнился звуком барабанного боя, который идеально подходил для сражения.

«Немезида» повернулась левым бортом, канониры синхронно, как на учениях, воспламенили порох. Десять ядер прошлись по палубе брига, собирая кровавый урожай. Прямо позади него в воду ударила молния, словно копьё разъярённого бога. Гром последовал за ней почти мгновенно, и от его раскатов мурашки побежали по коже.

Ветер засвистел ещё сильнее, мы убрали почти все паруса, но нас всё равно начало относить дальше от брига. «Мститель» боролся со стихией где-то позади, так и не добравшись до места сражения. Предатели всё-таки отвязали хлопающий фок, и парус взлетел вверх почти на половину кабельтова, я потерял его из виду. Бриг набрал скорость, отдаляясь от нас и наших пушек, а волны поднялись настолько, что корабль порой полностью скрывался из вида.

Я стоял, мёртвой хваткой вцепившись в перила фальшборта и не обращая внимания на шторм. Судьба снова отняла у меня возможность отомстить, но я отчаянно желал, что «Сладенькая Нэнси» погибнет в этой буре. Пусть не от моей руки, но погибнет.

Через пелену дождя я замечал среди волн силуэт моего брига. Истинное лицо труса — это его затылок, когда он бежит с поля боя.

Корабль бросало на волнах из стороны в сторону, палубу заливала солёная вода, которая тут же устремлялась в шпигаты, чтобы через мгновение снова оказаться на палубе. Порывы ветра рвали паруса на части, мачты качались словно пьяные девки.

«Мститель» исчез из виду, но я был уверен, Филипп справится. Если что случится, то он знает, куда идти.

Молнии били вокруг, словно кто-то вбивал в море раскалённые гвозди. Раскаты грома звучали почти ежесекундно, а дождь хлестал так, будто каждая капля хотела вбить тебя в землю.

Я лично встал за штурвал, ожесточённо сражаясь со бушующим морем. Посейдон жаждал крови, но сегодня её пролилось достаточно. Волны прокатывались по палубе, но «Немезида», хоть и потрёпанная, жила и боролась. Раздался истошный крик — какого-то бедолагу смыло в море, ему уже ничем не помочь. Налетел очередной шквал, ветер ревел в такелаже и парусах, пытаясь сорвать их и унести в море.

Ко мне подбежал матрос, его лицо закрывали мокрые волосы.

— В трюме вода, прибывает! Два фута как минимум! — задыхаясь от усталости сказал он.

— Дерьмо! Откачивайте, посменно, по десять минут каждый! — приказал я.

Клянусь, раньше такого шторма я не видел нигде. Примерно в лиге от нас ветер поднял в воздух целую тучу водяной пыли, закружил, да так, что водяной смерч поднялся до самого неба, сливаясь с чёрными облаками. Волны поднимались даже выше кормовой надстройки, но фрегат пока успешно справлялся, лавируя на гребне. Всего один неудачный манёвр может разломать корабль пополам, как это нередко бывает.

Я промок до нитки, стоя за штурвалом, зубы отстукивали чечётку. Казалось, что буря началась целую вечность назад, хотя на самом деле прошло не больше часа.

Фрегат сильно накренился вправо, переваливая через очередную волну, и я едва не полетел за борт. У меня хватило ума отпустить штурвал, чтобы не повернуть корабль куда не надо.

Шторм, яростный и неистовый, бушевал ещё несколько часов, а затем кончился в считанные минуты. Небо окрасилось в пронзительно голубой цвет, выглянуло яркое тропическое солнце, а ветер из безумных шквалов превратился в ласковый бриз.

Нас вынесло к югу на несколько десятков миль, доски по правому борту дали течь. Треснула бизань, ветром оторвало несколько рей. «Немезида» легла в дрейф и принялась за ремонт.

Первым делом залатали течь в корпусе — спустили за борт просмолённый кусок парусины, подвели под течь и закрепили, затем откачали воду из трюма, насколько смогли. Заменить бизань-мачту не было возможности, поэтому её укрепили досками. Реи и паруса поставили новые, с этим проблем не возникло.

Вся команда была вымотана до предела, сражение с бурей всегда выматывает. Но отдыхать некогда, и я приказал идти на север, обратно к Кубе. Я снова встал за штурвал, хотя чуть не падал от усталости.

Я должен снова найти предателя, чего бы это ни стоило.

«Немезида» медленно рассекала волны, неутомимая, как настоящая богиня мщения. Впереди виднелись зелёные джунгли кубинского берега. Я ходил вдоль борта, до боли в глазах всматриваясь в горизонт. Я очень надеялся, что «Мститель» выжил в шторме и встретит меня у берегов Кубы.

Солнце катилось за горизонт, в болота Флориды и Луизианы, в дикие и неизведанные земли. Тихие волны засверкали в последних лучах, а чайки, выбравшиеся из укрытий, резко кричали, летая над кораблём в поисках поживы.

Мы курсировали у побережья до самого утра, дожидаясь Филиппа, а затем я приказал повернуть на запад и выходить в пролив. Справимся и без него. Будет сложно, но мы справимся. Мэдифорд наверняка подбил на эту авантюру многих капитанов.

К мысу Кахин — крайней западной точке Кубы — мы вышли под утро. Тёплое течение подхватило «Немезиду» и повлекло за собой на северо-восток. Я видел архипелаг Лос-Колорадос на востоке, возле самой Кубы, зелёную полоску Флоридского полуострова на севере и несколько парусов прямо по курсу. Надеюсь, что это Береговое братство, а не гаванский патруль.

Я достал подзорную трубу и впился взглядом в эти корабли. Флагов не было, так что, скорее всего, это пираты.

В сотне миль впереди лежала Гавана, столица испанских колоний, которая весь год собирала золото и драгоценности со всех городов, посёлков и деревень, принадлежащих испанской короне. Испанцы считали себя полноправными владельцами Нового Света, а очень многие с этим были несогласны. В том числе и мы.

Именно здесь, возле Лос-Колорадос, мы должны подловить целый флот галеонов, самый защищённый, но в то же время, самый богатый флот на всей Земле. Найти и уничтожить. Постаравшись на этом нажиться, разумеется.

Я приказал лечь в дрейф — я не собирался присоединяться к пиратской эскадре. Среди вольных капитанов я нажил немало врагов.

Но мой враг номер один — Уильям Мур, трусливо сбежавший с поля боя, здесь пока не появлялся. Готов поклясться, он ещё придёт, ублюдок не упустит возможности урвать свою долю от испанского пирога.

Оставалось только ждать, терпеливо ждать. Матросы под руководством боцмана сшивали паруса, сплетали и смолили новые канаты, заделывали пробоины, оставшиеся после боя со «Сладенькой Нэнси». Меня до сих пор трясло от этого названия, когда я ненароком вспоминал его.

«Немезида» встала на якорь в крошечной бухте неподалёку от Кайо-Левиса, но на берег никто не сходил под строжайшим запретом. Местные, конечно, могли увидеть нас с берега и предупредить всех, но лучше не рисковать и не нарываться на драку.

К следующему вечеру из-за мыса показался силуэт «Мстителя», целый и невредимый. Мы просигналили ему, и барк вновь присоединился к моей эскадре.

Филипп со своими офицерами поднялся на борт «Немезиды» и я крепко пожал его руку.

— Рад тебя видеть, — сказал я.

— Взаимно, — ответил он и улыбнулся.

— Как шторм? — спросил я.

— Укрылись в бухте, вроде этой. Немного потрясло, но, в целом, без потерь, — произнёс француз. — Несколько синяков и шишек не считаются.

— Повезло, — сказал я.

Странно, но Филиппу всё давалось легче, чем остальным. Тут поневоле станешь верить в Бога.

Мы все вместе поужинали в кают-компании, поболтали на отвлечённые темы, а после заката разошлись. Филипп вернулся на свой барк, а я вернулся в свою каюту и уснул, как младенец.

Следующий день прошёл в праздности и безделье. Нет, конечно, на корабле всегда есть чем занять матросов, но по сравнению с днём в открытом море это было безделье. Я разрешил открыть бочку вина, раздал всем по чарке, строго контролируя, чтобы всем досталось поровну, и ровно столько, чтоб захмелеть, но не напиться. Флот мог пойти в любой момент, а снова лезть в драку с мертвецки пьяной командой я не хотел.

Я следил за кораблями на горизонте, за побережьем, но не уследил за собственной командой. К вечеру на баке вспыхнула небольшая пьяная потасовка, к счастью, до крови дело не дошло, ограничившись парой синяков. Воистину, безделье — это игрушка дьявола.

За драку оба моряка получили от боцмана палкой. Зачинщик — пятнадцать ударов, второй участник — десять.

На следующий день ничего не изменилось. Флот из Гаваны так и не вышел, поэтому я устроил тотальную уборку. Драили палубу, драили трюм, ловили и убивали крыс. К закату «Немезида» была готова не то, что к битве с испанцами, даже королевский стюард не нашёл бы, к чему придраться.

Я тренировался со шпагой, учил новобранцев орудовать саблей, драться в узких коридорах трюма, использовать предметы окружения. Учил всему, что знаю сам, ведь это пригодится каждому из нас, когда мы пойдём на абордаж проклятых галеонов.

И в тот момент, когда я уже отчаялся увидеть на горизонте эти самые галеоны, парень из вороньего гнезда закричал изо всех сил:

— Испанцы на горизонте!

Мы встрепенулись, как пробуждённые ото сна хищники, поставили паруса, даже быстрее, чем на учениях, и отправились на охоту.

Золотой флот шёл в строгом порядке — военные галеоны, грузовые корабли, сопровождение. Настоящие плавучие крепости, с лучшими капитанами и моряками Кастилии, Андалусии и Арагона. Крепкие орешки, но надеюсь, они окажутся нам по зубам.

Пираты слетелись на караван, словно стая голодных волков. Я увидел среди них несколько знакомых — «Козырный туз» капитана Хендерсона, «Левиафан» капитана Уэйна, «Пантера» капитана Симпсона. В жизни не представлял, что вообще возможно в наше время собрать такой флот из пиратов и разбойников, здесь было несколько десятков самых различных кораблей. Меньше, чем у Моргана во время похода на Панаму, но достаточно, чтобы стать самой грозной силой на Карибах.

Раздались первые выстрелы — военный галеон дал бортовой залп по какому-то люггеру, и тот разлетелся на части, будто его разорвал обезумевший титан. Всё затянуло пороховым дымом, я только слышал жуткие крики, треск горящего дерева и новые выстрелы.

Я перекрестился, с ужасом наблюдая за гибелью отважных корсаров.

«Немезида» приближалась к галеону на расстояние пушечного выстрела, «Мститель» шёл следом. Я оглядел команду — все жутко нервничали, но всё же пытались шутить и улыбаться. С такой командой я бы и в ад спустился без оглядки.

Пиратский корвет впереди дал слитный залп по испанскому кораблю сопровождения. Книппели засвистели в воздухе и прошлись по палубе чудовищным вихрем, сея смерть и разрушение. Грот-мачта испанца затрещала и повалилась набок вместе со всеми парусами и такелажем, обездвижив корабль, но канониры не дремали — пушки левого борта выстрелили по флибустьерам, пиратов здорово потрепало.

Задние корабли Золотого флота стали разворачиваться, чтоб вернуться в Гавану, но им наперерез уже спешили пираты. Мышеловка захлопнулась, но не полностью — весь флот был нам не по зубам. Даже добыча с одного галеона могла превзойти всё, что ты награбил за год.

Я наметил себе жертву — грузовой корабль под названием «Сан-Ильдефонсо». К нему ещё никто не успел подобраться, он шёл чуть в стороне от остальных, а самое главное, пушек на нём было не так много, как на других галеонах.

Филипп шёл за мной, мы договорились действовать вместе, как одна команда. По плану, мы должны взять галеон в клещи, обстрелять с двух сторон и одновременно взять на абордаж. Но по плану всё идёт очень редко, поэтому я разрешил действовать по ситуации.

«Левиафан», на котором я имел честь послужить, крутился вокруг высокого грузового корабля словно охотничий пёс, загоняющий добычу. Галеон отстреливался из пушек, но капитан Уэйн старался держаться в мёртвой зоне и планомерно сбивал испанцу мачты. В подзорную трубу я видел капитана — тот, разодетый, как на приёме в Версальском дворце, ходил по палубе, командуя пушкарями. Двуличный ублюдок.

Грязно-серый удушливый дым затягивал всё, стелясь над водой и закрывая обзор. Грохот пушек сливался в одну непрерывную канонаду, изредка разбавляемую истошными воплями умирающих.

По спине у меня пробежали мурашки, никогда прежде я не видел такого сражения. В море я заметил акул, почуявших кровь. Сегодня у них будет праздник.

«Сан-Ильдефонсо» заметил нас сквозь толщу дыма и повернулся левым бортом.

— Ложись! — заорал я, дрожа от возбуждения и предвкушения битвы.

Пушки испанского галеона громыхнули почти синхронно, во все стороны полетели щепки и обломки. Ядра врезались в палубу и надстройки, драли паруса, разрывали людей на части. Воздух заполнился солёным запахом крови и порохового дыма.

— Огонь! — приказал я, как только дым немного рассеялся.

Фрегат шёл наперерез испанскому кораблю, и канониры правого борта выстрелили как только смогли взять прицел. По палубе «Сан-Ильдефонсо» будто прошёлся разъярённый демон, несколько ядер прошили корпус испанца навылет.

— Заряжайте картечь! — крикнул я. — Готовьтесь к абордажу!

— Сзади, сэр! Бриг! — кто-то из обслуги кормовых орудий привлёк моё внимание и я обернулся.

«Сладенькая Нэнси» показалась абсолютно не вовремя.

— Дьявол… — прошептал я.

Я оказался перед сложным выбором, и решение нужно принять моментально.

— Держим курс на испанца! — заорал я, больше всего стараясь убедить в этом самого себя.

«Мститель» выстрелил по бригу, не причинив ему особого ущерба, он был почти на пределе дальности. Похоже, у Филиппа немного сдали нервы.

Испанцы стреляли по нам из мушкетов, пока их пушки перезаряжались, и я буквально кожей чувствовал пролетающие мимо пули. Флибустьеры отстреливались, заставляя донов прятаться от пуль, пока мы подходим всё ближе.

Я постоянно оборачивался, наблюдая за бригом. Предатели догоняли, видимо, в надежде поживиться нашей добычей. Дождаться, пока мы расправимся с галеоном, а потом прийти уже на готовенькое.

Примерно в кабельтове от нас капитан Хендерсон на своём корвете абордировал испанское корыто. Я слышал звон сабель и сухие пистолетные выстрелы, перемежающиеся с криками.

— Пушки заряжены, сэр! — прокричал Смоллвуд.

— Стреляйте, чёрт вас подери! — приказал я, и на палубу «Сан-Ильдефонсо» пролился свинцовый дождь.

Крупная, размером с орех, картечь прошла через всю палубу испанца, не оставляя в живых никого. Одна такая пуля оставляла выходное отверстие размером с кокос, а сколько их было засыпано в пушки — Бог его знает. Сотни? Тысячи?

— Кошки к борту! — раздался зычный голос боцмана, и абордажная команда приготовилась к драке.

Выжившие после залпа испанцы вяло отстреливались, но настоящая опасность находилась на орудийной палубе галеона. Вот там наверняка осталось достаточно солдат. Крюки перелетели через бурлящее море, и два корабля оказались намертво скреплены.

Я обернулся — и тут «Сладенькая Нэнси» дала залп. Во все стороны полетели щепки, я почувствовал, как повязки на лице пропитались чужой кровью. Сквозь дым я видел, как ядром оторвало голову старику Даннету и его тело упало, будто тряпичная кукла. Половина абордажной команды была убита или ранена, по свежим доскам текла густая алая кровь.

«Мститель» подошёл вплотную к испанскому галеону, я услышал звонкий голос Филиппа, командующего абордажем.

— Пленных не брать! — заорал я и первым кинулся на вражескую палубу, не сомневаясь, что все последуют за мной.

Вся палуба галеона была залита кровью, повсюду лежали мертвецы. Я, запрыгнув на шканцы, зарубил легкораненого мушкетёра, который пытался перезарядить мушкет одной рукой. С другого борта запрыгивали абордажники Филиппа, сразу бросаясь в драку.

На меня накинулся испанский солдат, в измазанной чужой кровью кирасе. Его смуглое лицо было перекошено от ярости и ужаса, он пытался заколоть меня штыком, размахивая им из стороны в сторону. Я скупым точным уколом отправил его в мир иной, и парень умер, зажимая пробитое горло.

«Сладенькая Нэнси», словно гиена, вертелась вокруг нас, изредка стреляя из пушек.

— Мур, ты трусливый ублюдок! — заорал я изо всех сил, надеясь, что он меня услышит.

Он услышал. Бриг подошёл к «Мстителю» вплотную, борта столкнулись с оглушительным грохотом.

— Надо было тебя повесить! — услышал я знакомый голос и меня затрясло от нарастающего гнева.

Я стиснул рукоять пистолета. Пулю, предназначенную ему, я зарядил заранее. Я шёл сквозь огонь и кровь прямо к нему, механически прорубаясь через ряды испанцев.

Мои абордажники топорами вскрыли капитанскую каюту, открыли люки на пушечную палубу и в трюм, и людская масса хлынула в тесные коридоры, драться ради золотых монет и драгоценных камней.

На одном галеоне оказалось сразу четыре команды, и сражение превратилось в полный хаос. Я убивал всех, кого не мог узнать.

Незнакомый пират в широкополой шляпе кинулся на меня с саблей. При каждом взмахе с кончика сабли срывалась алая капля крови. Пират мерзко ухмылялся, уверенный в скорой победе — до сих пор я только уворачивался от его ударов.

— Сдохни! — прорычал он.

Я резким движением ушёл в сторону, чуть не столкнувшись с одним из соратников, и сабля прорезала воздух в том месте, где я только что был. Моя шпага взметнулась вверх, чтобы тут же обрушиться ему на голову, но враг парировал мой удар. Клинки столкнулись с оглушительным звоном, я тут же пнул пирата в колено.

Тот зашипел от боли и попытался достать пистолет. Это и было его ошибкой. Пока он выхватывал оружие, я двинул ему кулаком в челюсть, а затем чиркнул шпагой по горлу.

Сражение шло уже на нескольких кораблях — команду Уильяма оттеснили на борт «Мстителя». Я снова заметил знакомый силуэт моего бывшего помощника и побежал к нему.

— Эдди, дружище! — воскликнул он, словно мы встретились в таверне как добрые друзья, а не стояли друг напротив друга в битве.

— Уильям Мур, — процедил я.

Болтать с ним было глупо — хитрый ублюдок обычно этим и пользовался, осыпая противника оскорблениями, чтоб вывести из себя.

— Поверить не могу, что ты ещё не сдох, — улыбнулся он, покачивая ирландским полуторным мечом.

— Не мог пропустить веселье, — ответил я и бросился в атаку.

Предатель легко парировал мои выпады, но я не мог просто так отступить — шпага свистела в воздухе, я бешено размахивал клинком, от ярости позабыв все уроки фехтования.

Мур поймал меня на контратаку, я успел отскочить, но он всё-таки порезал мне кожу на груди. Индейский амулет упал на палубу с громким стуком и куда-то укатился.

— Я буду кромсать тебя, пока ты не заплачешь, — сказал он, провоцируя меня на ещё один выпад, но я не поддавался.

Повязка на лице ослабла и сползла на глаза. Я сорвал её резким движением и зашипел от боли, чувствуя, как вместе с тканью отрывается зажившая кожа. По лицу потекла кровь, капая на палубу.

— Тебя что, черти в аду жарили? — спросил Уильям, глядя на ожоги.

Я заметил страх в его взгляде.

— Вернулся за тобой, — произнёс я.

Я поднял шпагу остриём вверх и шутливо отсалютовал предателю, а затем сделал несколько быстрых выпадов. Уильям отскочил от каждого, отступая назад и размахивая мечом, а затем кинулся на меня, пытаясь разрубить меня от шеи до паха. Я легко уклонился и ткнул его шпагой в грудь. Клинок заскрежетал по ребру, на белой рубашке выступила кровь. Уильям отошёл на два шага и неверящим взглядом уставился на алое пятно.

— Я разрежу тебя на кусочки! — зарычал он, стараясь скорее приободрить себя.

Слева от меня дрались два пирата, и я подскочил к ним, ударом в спину прикончив незнакомого. Уильям Мур снова бросился на меня, пытаясь финтами и ложными выпадами отвлечь моё внимание.

Меч просвистел рядом с моим ухом, едва не лишив меня головы. Я шпагой попытался отбить очередной удар, но тяжёлый меч попросту сломал её.

— Ты мне надоел, — сказал я и выстрелил предателю в лицо той самой пулей, которую хранил при себе как напоминание.

Я не испытал никаких эмоций, ни облегчения, ни радости, ни чувства выполненного долга. Глядя, как оседает на землю мёртвое тело, я думал о том, что делать дальше. Я отвернулся, выхватил меч из остывающей руки и продолжил драться.

Видя, что их капитан мёртв, многие из предателей бросали оружие и сдавались, но я пощады не знал. Я убивал всех, без разбору, кромсал будто мясник, механически, без эмоций. Кровь, текущая с моего лица, запеклась чудовищной маской.

Галлоуэя, боцмана, я нашёл уже мёртвого, кто-то разрубил ему голову. Я плюнул на его труп и пошёл дальше по палубе «Мстителя», сея смерть и внушая ужас.

Квартирмейстер Кэмпбелл упал на колени передо мной, умоляя о пощаде. Он клялся и божился, что не хотел участвовать в том заговоре, но мне было плевать. Я, не обращая внимания на кипящее вокруг сражение, взял верёвку, перекинул через грота-рею и вздёрнул предателя.

Битва распалась на несколько маленьких драк, флибустьеры добивали оставшихся и гасили сопротивление.

На носу «Сладенькой Нэнси», отступив к самому бушприту, дрался юный Джимми. Парень бился как загнанная в угол крыса и не сдавался, даже истекая кровью. Я подошёл поближе.

— Отставить. Пусть живёт, — приказал я.

— Поганец уже четверых наших зарезал! — кто-то посмел мне возразить, но мне хватило одного взгляда, чтобы осадить несогласного.

Я подошёл к парню и протянул ему руку. Джим выставил саблю в мою сторону, но рубить не пытался.

— Убери тесак, Джимми, — сказал я устало.

Он протёр окровавленный клинок и сунул за пояс, а затем крепко пожал мою ладонь.

— Рад, что ты с нами, — сказал я.

Я посмотрел вокруг. Все четыре корабля были залиты кровью, мертвецы лежали, будто спящие. Вдали ещё гремели пушки, но большая часть каравана ушла. Битва окончена.

 

4

Первым делом мы убрали трупы. Своих мертвецов накрыли парусиной и сложили отдельно, врагов бросили за борт на поживу акулам.

Затем осмотрели добычу с галеона. Я лично спустился в трюм, чтобы посмотреть на ровные штабеля золотых и серебряных слитков. Выглядели они иначе, чем я себе представлял — тусклые одинаковые кирпичи с испанским гербом. Я запер трюм и приставил к нему надёжную охрану.

После драки нас осталось не так много, как я ожидал. Вмешательство «Сладенькой Нэнси» испортило все планы, но зато я добился своего. Я построил всю команду на палубе «Сан-Ильдефонсо» и пересчитал оставшихся. Сорок два человека, если считать раненых. Умирающих добивали из милосердия.

На четыре корабля этого было слишком мало, и я принял решение затопить «Мстителя». Филипп, легко раненый в плечо и ногу, вяло протестовал.

— Заберёшь «Немезиду», — пообещал я.

Сам я хотел вернуться на свой бриг.

Я вышел на палубу «Мстителя» и коснулся грот-мачты.

— Ты отомстил, дружище, — прошептал я кораблю. Такелаж заскрипел в ответ, и я приказал рубить.

Несколько матросов с топорами спустились в трюм, пробили днище и барк начал уходить под воду. Я перешёл на борт галеона, «Мстителя» оттолкнули баграми и вся команда печально смотрела, как он тонет. Вода бурлила, словно в кипящем котле, а когда в море погрузилась грот-стеньга — то всё кончилось.

Мы поставили паруса, взяли курс на юго-запад и поспешили убраться отсюда. Где-то вдалеке всё еще грохотали пушечные выстрелы.

К вечеру, когда кубинский берег превратился в тонкую полосу на горизонте, а мертвецы начали пахнуть, я провёл заупокойную. Каждого зашили в парусиновую койку, положили в ноги ядро и отправили в рундук к Дэйви Джонсу. Каждого из них я знал, кого-то больше, кого-то меньше, но каждый мертвец, уходящий за борт, словно ножом резал мне по сердцу. Никогда ещё мне не было так жаль умерших товарищей, и я думал, что это из-за того, что они стали жертвами моей ненасытной жажды мести и жажды наживы.

Я стоял, вцепившись в фальшборт «Сан-Ильдефонсо» и чувствовал, как скупая мужская слеза стекает по обезображенному лицу, оставляя горящий след. Я захотел остепениться.

— Адмирал, какие дальнейшие приказания? — обратился ко мне Джеффри, которого я временно назначил командовать захваченным галеоном.

— Курс на Ямайку, идём линией, фрегат первым, бриг замыкает, — приказал я.

Галеон, полный золота, был слишком ценной добычей.

Я вернулся на бриг, прошёлся по знакомым местам, вернулся в капитанскую каюту. Здесь всё изменилось с тех пор. Книги исчезли, вместо них стояли шкафы с одеждой, выпивкой и награбленным хламом. Стол из красного дерева пропал вместе со всем содержимым — документами, картами, письмами, на его месте появился другой. Это была не «Удача мертвеца», теперь это была «Сладенькая Нэнси».

Это нужно было срочно исправить. Я лично спустился за борт с ножом и счистил буквы, а затем написал новое название. Бриг снова стал тем, кем был.

Я нашёл в каюте несколько бутылок хорошего ямайского рома и позвал капитанов и офицеров на ужин. Их общество хоть как-то скрасит моё одиночество на пути в Порт-Ройал.

Первым ко мне пришёл Джон-индеец. Обвешанный амулетами как рождественское дерево, он сел за стол напротив меня и пристально посмотрел мне в глаза. Индейца выбрали старшим помощником на «Немезиде» — неплохая карьера для бывшего невольника.

— Здравствуй, Джон, — сказал я, извлекая стаканы из ящика стола.

— Здравствуй, адмирал, — ответил индеец.

Что-то в нём неуловимо изменилось, но я не мог понять, что именно.

— Выпьешь? — спросил я.

— Никак нельзя, — ответил Джон, качая головой. — Духи не велят. Поговорить хотел.

Я налил себе полстакана и поднял, приветствуя индейца.

— Дай-ка догадаюсь, — произнёс я. — Духи что-то нашептали обо мне?

— Нет. Замолчали, — индеец оставался абсолютно серьёзным. — Что-то с тобой произошло.

— Добился цели? Захватил лучший приз в своей жизни? — улыбнулся я.

— Нет. Духи ушли от тебя. Не вижу их, — сказал он, перебирая амулеты. Свой амулет после сражения я найти так и не смог.

Я и в самом деле после битвы чувствовал себя так, будто из меня вынули стержень. Но я считал, что это из-за того, что у меня не осталось целей в жизни.

— Мёртвый был, мёртвый и сейчас, — сказал Джон, но я вообще ничего не понял. — Не вернётся дух — совсем мёртвый будешь.

— Чушь, — произнёс я, и тут же раздался стук в дверь.

В каюту вошли остальные: Филипп, Джеффри, Кристоф. Я пригласил их за стол, налил каждому по кружке рома, и мы подняли тост за хорошую добычу.

На горизонте показались горы, чуть подёрнутые утренней дымкой. Впереди лежала Ямайка, где нас ждал самый тёплый приём. Когда у тебя в трюме лежит золота и серебра почти на миллион песо — тёплый приём будет обеспечен везде.

Я стоял на шканцах своего брига и смотрел вдаль, на сверкающее позолотой море. Во всём теле чувствовалась какая-то усталость, раны, новые и старые, болели, как никогда раньше. Я ощущал себя дряхлым стариком и всё чаще раздумывал над словами индейца.

Жизнь без цели высасывала из меня силы, я целыми днями только и делал, что ходил по палубе и лежал в каюте. Я чувствовал, будто сам запер себя в клетку и выбросил ключ.

На подходе к острову поделили добычу, чтобы уже в городе каждый мог распорядиться своей долей. Губернатору оставили двадцать процентов, остальное поделили между собой. В масштабах захваченного — гигантская сумма, но я предполагал, что жадному чиновнику и этого будет мало.

Впереди по курсу лежал Порт-Ройал, лучший город британской Вест-Индии. Гавань была удивительно пустынна, лишь несколько рыбацких лодок покачивались на волнах. Наш караван прошёл к гавани, и я смотрел, как у причалов собирается народ, чтоб поглазеть на захваченный галеон.

Корабли пришвартовались, мы сошли на берег, где нас уже встречал лично губернатор. Никогда раньше не удостаивался такой чести.

— Охрану к галеону, — приказал он своим солдатам, и британские красномундирники встали в караул возле трапа.

Я поклонился Мэдифорду, краем глаза заметив, что мои офицеры делают то же самое.

— Чем имею честь, сэр? — произнёс я.

— Добро пожаловать в Порт-Ройал, капитан Картер, — сально улыбнулся губернатор, видимо, предвкушая, какую долю добычи он получит.

— Спасибо за тёплый приём, сэр, — сказал я, глядя, как толпа горожан перешёптывается между собой. Вот здесь и возникают слухи. — Захватили четыреста тысяч песо золотом и серебром. Проклятые даго выбрасывали золото за борт, лишь бы нам не досталось, — не моргнув глазом, соврал я.

— Внушительный приз, капитан! — улыбнулся губернатор.

Слуга в расшитой ливрее открыл дверь кареты, и мы сели на мягкие сиденья. Кучер тронул поводья, и мы поехали по разбитой набережной.

— Ну, сколько взяли на самом деле? — спросил Мэдифорд, доверительно склонившись ко мне.

— Четыреста тысяч, не считая того, что поснимали с трупов, — повторил я.

Губернатор откинулся на спинку сиденья и рассмеялся.

— Оставьте эти враки для ваших кредиторов, — жёстко сказал он. — Сколько?

Я вздохнул. Старого пройдоху обдурить почти невозможно.

— Пятьсот пятьдесят. Добычу уже поделили, на вашу долю двести тысяч, — ответил я.

Мэдифорд прищурился и взглянул мне в глаза.

— Да, это уже больше походит на правду. Но мне кажется, когда я рассказал вам о флоте, мы договаривались на пятьдесят процентов? — произнёс он.

— Двести тысяч, — отрезал я. — Вам ещё достанется доля с других кораблей. Сколько вы их наняли, десять? Двадцать?

Губернатор достал шёлковый платок и вытер пот со лба. В карете было неимоверно душно, но это — цена престижа.

— Семнадцать капитанов отправилось к Кубе. Кроме вас пока не вернулся никто, — сказал он.

Я тихо присвистнул. Мне, оказывается, крупно повезло, что испанцы, занятые другими кораблями, не пришли «Сан-Ильдефонсо» на помощь.

— Триста тысяч, — произнёс Мэдифорд не допускающим возражений тоном.

— Двести двадцать, — попробовал поторговаться я.

Старик посмотрел на меня, будто я сказал что-то непристойное.

— Мы не на базаре, капитан. Двести пятьдесят тысяч — моё последнее предложение.

Я улыбнулся.

— Мне придётся урезать свою долю, сэр.

— Ваши проблемы, — хмыкнул губернатор.

— Двести пятьдесят тысяч и поместье на острове, и я согласен, — сделал отчаянную попытку я.

К моему удивлению, губернатор задумался.

— По рукам. Завтра в одиннадцать утра вы приносите мою долю, а я выписываю вам дарственную, — согласился он и протянул мне руку.

Я пожал рыхлую старческую ладонь.

— Можете пока отдохнуть в моей резиденции, капитан. Кстати, что у вас с лицом?

— Долгая история, сэр. Немного опалило порохом, — ответил я, и мы наконец вышли из кареты прямо к губернаторскому крыльцу.

С тех пор, как я был здесь, резиденция стала ещё краше. Чего не скажешь о городе. Я прошёл в столовую, приказал служанке принести мне вина и развалился в кресле. Юная мулатка протянула мне бокал кроваво-красной жидкости и молча отошла в сторону, ожидая дальнейших приказов.

Я вгляделся в рубиновую поверхность в бокале. Мне мерещилась кровь, пролитая мной за долгие годы, и я передумал пить. Я встал и вышел в сад, подышать свежим воздухом.

Повсюду цвели орхидеи, лилии и розы, ещё сад был заполнен цветами, которые я узнать не мог. Жужжали пчёлы, трещали сверчки, а где-то наверху пели дивные тропические птицы.

Губернаторский сад внушал какое-то спокойствие и благоговение. Редко где на Карибах можно было встретить такой. Я любовался цветами, и не сразу заметил, как сзади кто-то подошёл.

— Красиво, правда? — раздался знакомый голос.

Я обернулся и увидел её. Леди Монтгомери стояла в двух шагах от меня в пышном лиловом платье, подчёркивающем её фигуру. В волосах сверкала небольшая диадема, а на руках были длинные шёлковые перчатки.

— Моё почтение, — слегка поклонился я, девушка кивнула в ответ.

Я осторожно сорвал какой-то фиолетовый цветок и протянул ей.

— Альстромерия, — улыбнулась она и вдохнула аромат. — Мой любимый цветок. Но срывать было не обязательно.

— Как ваши дела? — спросил я.

Девушка мгновенно погрустнела.

— Не хочу об этом говорить, — вздохнула она. — Может, лучше прогуляемся по саду?

— Конечно, миледи, — произнёс я.

Я выставил локоть, Алисия взяла меня под руку, и мы неторопливо пошли под зелёными ветвями губернаторского сада. Сердце стучало так, что готово было выпрыгнуть из груди.

— А как у вас дела? Я слышала, вы захватили достойный приз, — спросила она.

— Взяли испанский галеон. Золото, серебро, — ответил я. — Потеряли больше половины команды.

Девушка испуганно посмотрела на меня.

— «Мстителя» пришлось затопить, — я вздохнул и провёл рукой по веткам розы, растущей прямо возле дорожки. На пальцах выступила кровь.

— Печально слышать, — произнесла она. — Надеюсь, оно того стоило.

— Почти миллион песо, в общем. Но губернатор об этом знать не должен.

— Конечно, мистер Картер, — сказала Алисия. — Фантастическая сумма.

— Да, — вздохнул я.

Мы прошлись ещё немного в неловком молчании, думая о чём-то своём.

Я заметил в саду, полном диковинных тропических растений, куст чертополоха. Неизвестно, как он сюда попал, и почему садовник его не увидел и не выкопал, но его неказистый фиолетовый цветок выделялся среди нежных лилий и орхидей. Колючий куст вырос рядом с той самой альстромерией.

— Завтра я отплываю в Старый Свет, — произнесла девушка.

В её голосе я слышал необыкновенную печаль.

— Политика? — спросил я.

— Династический брак.

Я промолчал, не зная, что ответить.

— Меня выдают замуж за какого-то старикашку. Куча земли, куча связей, куча денег.

— Куча дерьма, — произнёс я. — Простите.

— Не за что извиняться, вы правы. Куча дерьма, — вздохнула Алисия.

Я потрогал запёкшиеся раны на обезображенном лице.

— Вы можете отказаться, никто не вправе вас заставить, — сказал я.

— Нет, я не могу. Это политика, а я всего лишь пешка.

— Ненавижу политику, — сказал я.

Мы прошлись ещё немного в тишине. Птицы щебетали над нашими головами, зелёные ветви скрывали нас от палящего солнца.

— Мне пора идти, Эдвард, — сказала девушка.

— Был рад вас увидеть, миледи, — произнёс я.

— Я отплываю завтра в одиннадцать. Каравелла «Плимут». Сначала капитан пойдёт на Невис, а затем уже в Англию.

— Надеюсь, мы ещё увидимся, миледи, — сказал я.

— Я тоже, капитан, — улыбнулась она. — «Плимут», Невис. Одиннадцать утра.

Я прикоснулся губами к её руке, отчаянно не желая её отпускать. Девушка улыбнулась мне снова, а затем нежно обняла меня и убежала, не оборачиваясь.

Губернаторский сад я покинул вслед за ней, делать здесь было больше нечего. Я не желал останавливаться на ночь в местных тавернах и гостиницах, поэтому пошёл пешком к «Удаче мертвеца».

В голове вился целый рой мыслей. Нестерпимо хотелось напиться до потери сознания, но я знал, что это не выход.

Я шёл по улицам Порт-Ройала, не отвечая на приветственные крики горожан и попытки торгашей и проституток навязать свои услуги. Я шёл, погружённый в свои мысли, не замечая ничего, пока не почувствовал на поясе чью-то цепкую руку.

Кошель, полный золотых монет, сдёрнули с пояса, я обернулся и увидел оборванного мальчишку, бегущего от меня. Я погнался за ним, сбивая с ног прохожих.

Паренёк бежал, петляя, как заяц, нарезая круги по переулкам, перепрыгивая заборы и пытаясь меня запутать. Он и не подозревал, что все эти трюки я знал едва ли не лучше его. Последствия беспризорного детства.

Я догнал его в тупике в старой части города и вырвал кошелёк из его рук. Мальчишка дрожал от страха, увидев моё лицо.

— Не убивайте, прошу… — взмолился он, и я увидел, как по грязному лицу ползут две мокрые дорожки.

Раньше я убил бы его, не задумываясь. Прирезал бы и бросил в канаву. Но сейчас я просто не мог. Я пролил уже достаточно крови в своей жизни.

— Знаешь, кто я такой? — спросил я.

— Кровавый Эд… — всхлипнул мальчик.

— Знал, у кого кошелёк тянешь?

— Не-е-ет… — ответил он.

Я достал из кошелька золотую гинею и протянул ему.

— В следующий раз смотри, у кого воруешь.

Мальчик, почувствовав, что я не собираюсь его убивать, помчался наутёк, даже не взяв монету. Я положил её обратно и пошёл к пристани.

Моя эскадра стояла под охраной английских солдат. Немыслимо для пирата, который не арестован. А ведь я даже не капер, я не служу короне официально. Я — обычный разбойник.

Я лежал в каюте и размышлял, что мне делать. С одной стороны, я мог сейчас бросить карьеру пирата, остепениться и стать уважаемым членом общества. Плантатором и чиновником, как Генри Морган. С другой стороны, тогда я больше никогда не увижу Алисию. Но если я проигнорирую губернатора, я так и останусь вне закона, пиратом и разбойником. И даже если потом я вернусь в Порт-Ройал, или в любой другой английский город, меня тут же повесят. Сэр Томас Мэдифорд — очень злопамятный человек.

Я позвал вестового. Оливер выжил в битве, хоть и лишился глаза. Из-за ранения его лицо навсегда приобрело насмешливое выражение, будто он постоянно ухмылялся, но это было не так.

— Да, капитан? — спросил он.

— Позови капитана Пуассона.

— Так ведь ночь уже, — сказал он, и мне показалось, будто он надо мной смеётся.

— Разбуди его, чёрт тебя дери! — зарычал я.

Оливер вышел и через десять минут вернулся с Филиппом.

— Можешь быть свободен, — я отпустил вестового.

Филипп стоял заспанный, в ночной сорочке. На перевязанном плече снова выступила кровь.

— Ты хотел меня видеть? — спросил он.

— Садись, Фил, — сказал я, и француз неловко опустился в кресло.

Я помолчал несколько секунд, глядя в иллюминатор. За ним виднелся Порт-Ройал и его огни. Над городом возвышалось поместье губернатора, а чуть дальше, в холмах, я видел поместье Моргана.

— Я не знаю, что делать, Фил, — сказал я.

Француз посмотрел на меня, ожидая продолжения.

— Что бы ты выбрал, друг? Богатство и покой, или любимую женщину и риск? — спросил я.

— Не знаю, — ответил он. — Раньше, когда ты только угнал нашу лодку, я хотел лишь вернуться домой и жить спокойно, но теперь уже не смогу.

— Море привязывает к себе похлеще выпивки и опия, — сказал я.

— Если ты и правда её любишь, то ты должен быть с ней, — произнёс Филипп. — Женись.

— Завтра она отправляется в Европу.

Филипп усмехнулся.

— Это всё усложняет.

— Да и я не знаю, как она ко мне относится. Стоит ли пытаться? Я ведь теперь урод, — вздохнул я. — Раньше я был хотя бы просто пиратом и разбойником.

— Если бы ты видел, как она на тебя смотрит, ты бы не задавал таких вопросов.

Я замолчал и уставился в иллюминатор.

— Спасибо, Фил. Ты будешь отличным капитаном.