Исмму не хватало Мириам куда больше, чем он мог предположить. Организация следующего тура лекций Наи-Каи, яростные нападки прессы, переписка, висящая над головой угроза преследований со стороны налоговых и судебных органов —он был занят двадцать четыре часа в сутки, но в душе жила пустота, и мысли о Мириам никуда не уходили. Сбежав от него в тот день из гостиницы в Блуа, она ни разу не позвонила, не написала, не связалась с ним по электронной почте. Мириам словно испарилась, не оставив им ни единого шанса на примирение. Перед исчезновением она протянула ему несколько спасительных соломинок, но он за них не ухватился, уверенный —и совершенно напрасно! —что она впадает в отчаяние только из-за жизни на колесах и бесконечной череды гостиниц. Йенну казалось, что их жизнь немедленно наладится, как только они вернутся в свое гнездышко в замке Мегэнври, штаб-квартире ассоциации "Мудрость Десана".

Йенн тщетно пытался обмануть свою тоску: он с головой уходил в работу, оттягивал до последнего момент отхода ко сну, боясь остаться один на один с собой в крошечной квартирке под крышей, где, казалось, еще жил их смех, слышались отзвуки их споров, отражались эхом от стен и потолка любовные стоны. Вид на холмистые пейзажи Нижнего Лозера, открывающийся из окна комнаты, теперь казался ему мрачным, голые деревья, затопленные луга и стелющийся по земле туман наводили уныние. Не улучшала настроения и обстановка, царившая внутри: Йенна приводили в бешенство активность и преувеличенная собранность членов сообщества, их глуповатые улыбки и выражение экстатического блаженства на лицах. Он задыхался от приторного запаха ладана, его оскорбляло и всерьез беспокоило открытое противостояние между вегетарианцами, приверженцами мясного питания по-десански и теми, для кого священна жизнь любой земной твари. В поместье обретались мужчины и женщины, перебравшие множество ашрамов, перепробовавшие сотни духовных учений. Точно так же автостопщики когда-то исходили вдоль и поперек сказочные страны —Индию, Афганистан, Непал, Таиланд...

В голове у этих людей была мешанина: трансцендентность, реинкарнация, поиск общности. Самыми непримиримыми, несгибаемыми сектантами были именно те, кто громче других вопил о терпимости и сострадании.

Они вцепились в Ваи-Каи, как потом перекинутся на следующего вошедшего в моду гуру, смешивая в кучу обрывочные знания обо всем и ни о чем: медитация, йога, тантры, техники массажа, карты таро, астрология, ЙиКи, хрустальные шары, драгоценные камни, боги, святые, мантры, привычки, догматы... Не были они никакими новыми кочевниками —всего лишь мародерами, грабителями, храмовыми менялами —стервятниками от славы, по выражению Мириам.

Неужели и он, Йенн Колле, принадлежит к жадному вороньему племени, летящему следом за Духовным Учителем в надежде урвать хоть крошку от его славы?

Ваи-Каи проявлял полное безразличие к возне, творившейся вокруг него, он был похож на короля, одинаково равнодушного к слухам и интригам своих придворий Ваи-Каи волновала одна-единственная вещь —распространение его учения: лекции, брошюры, переписки, статьи в газетах и журналах, сайты в Интернете, видеокассеты, диски, DVD, радио- и телепередачи... Один издатель-экзотерик предложил Ваи-Каи напечатать сборник его поучений, притом сделать и электронную и бумажную версию, и Духовный Учитель немедленно вмялся за работу. Каждый день он на много часов уединялся с девушкой по имени Элеонора —все звали ее клео, —отвечавшей за систему голосового распознания и верное воспроизведение текста на экране компьютера. Йенн испытал жестокое разочарование, что это задание Ваи-Каи поручил не ему. Конечно, посвяти Йенн все свое время книге, управление ассоциацией оказалосьбы в руках людей некомпетентных, но он не мог не ревновать Элео, дерзкую девчонку —ей было то ли шестнадцать, то ли семнадцать лет, —явившуюся неизвестно откуда и ухитрившуюся в два месяца занять особое место рядом с Учителем. За короткое время он потерял все —любовь Мириам и место первого ученика. Ассоциация, управление поместьем, административные задачи съедали большую часть его сил и энергии, не говоря уж о разрушительной деятельности некоторых учеников. Слово —элемент нематериальный, неуловимый —неумолимо воплощалось в дело, становилось материей , превращаясь в многочисленные самовоспроизводящиеся структуры. Вечера Ваи-Каи были отданы посетителям —иногда в старом сарае, переоборудованном в лекционный зал, собиралось до тысячи человек. Безвозвратно миновали времена невинности, простоты, /и 111 юго радостного беспорядка, разговоров обо всем и ни о чем, еды на ходу, на обочинах дорог, чувства сопричастности и безумного смеха.

Йенн пользовался редкими мгновениями свободы, чтобы прогуляться между постройками поместья. Архитектурный ансамбль XVIII века, недавно частично подцепленный, являл собой смешение барочной роскоши и типичного для Лозера аскетизма. Бывший хозяин подарил свои владения ассоциации "Мудрость Десана" в благодарность зато, что Духовный Учитель вылечил его от рака легкого. Йенн подозревал, что пятидесятилетний богач просто воспользовался предлогом, чтобы избавиться от слишком дорого обходившейся ему собственности, а заодно лишить наследства двоих детей: их бурные отношения больше всего напоминали ненависть. Наследники, кстати, подали на отца в суд, который рано или поздно состоится, и адвокаты истцов не преминут подчеркнуть безответственность отца, отдавшего родовое достояние секте в благодарность за псевдоисцеление.

Впрочем, это была всего лишь одна —и не самая грозная —туча из тех, что собирались над "Мудростью Десана".

Небо над Лозером было затянуто облаками. Холод, обрушившийся на южный склон Центрального массива, снова уступил место влажному, почти тропическому теплу.

Ветер, пахнущий перегноем, плесенью и тлением, дул над холмами. Реки и пруды выходили из берегов, грязь ручьями стекала на поля.

Йенн всегда выбирал один и тот же маршрут, единственную сухую дорогу на десяти гектарах грязи. Он забирался на голую вершину соседнего холма, откуда в одну сторону открывался вид на черные неприступные скалы Обепина, а в другую —на каменные островки домов под черепичными и шиферными крышами, укрывшимися в море зелени.

Звонок мобильника вырвал Йенна из задумчивости.

Перед глазами мгновенно всплыло лицо Мириам, сердце забилось в безумной надежде, и он нервным движением выхватил телефон из внутреннего кармана куртки.

Разочарование судорогой перехватило горло, когда он услышал голос Жоффруа:

—Ты должен вернуться как можно быстрее!

—Что происходит?

—Элео... Это она... она...

—Что —Элео, давай объясни членораздельно.

—Лучше бы... о черт, пусть лучше она сама тебе все расскажет. Ты где?

—Недалеко. Буду через пятнадцать минут.

Йенн никогда не был слишком спортивным, но уже через десять минут, подгоняемый растущим беспокойством, оказался во внутреннем дворе. Территория походила на растревоженный муравейник —во все стороны разбегались перепуганные люди. Некоторые направившись к машинам, припаркованным как попало перед бывшими конюшнями.

—В чем дело?

Никто ему не ответил, на него не смотрели, лица были суровыми, словно над замком пронеслось дуновение зла. Йенн заскочил в главный корпус —дверь оставили распахнутой настежь, пробежал через пустой холл —за стойкой информации никого не было, две большие смежные гостиные, огромную столовую —никого! — и ринулся в кухню. Постоянные члены ассоциации "Мудрость Десана" предпочитали есть в этой светлой, жарко натопленной комнате.

Элео рыдала, сидя на стуле, вокруг нее встревоженно переговаривались повара, обслуживающие ассоциацию, —мужчина и две женщины в серых холщовых фартуках. На разделочных столах валялись недочищенные овощи, кожура, распотрошенные пакетики со специями, на плите криво стояли кастрюли, кто-то опрокинул бутылку с маслом, а гора грязной посуды и плохо закрученные краны свидетельствовали, как внезапно была прервана готовка. Грязный серый свет вливался в помещение через два больших окна, выходивших на сад-огород и темный лесной массив.

Жоффруа подошел к Йенну, выражая взглядом преувеличенную обеспокоенность —отличительная черта кипучих дураков.

—Да что, в конце концов, происходит, черт бы вас всех побрал?! —выдохнул Йенн.

Жоффруа кивнул на Элео.

—Спроси у нее.

Остальные расступились, пропуская Йенна к девушке. Их хмурые лица были суровыми, пожалуй, даже враждебными.

Он присел перед Элео на корточки, положил руку ей на плечо. Прошло несколько секунд, прежде чем Элео осознала его присутствие рядом. Под коротеньким, на бретельках, платьем на девушке не было белья, одежда задралась, выставив на всеобщее обозрение жемчужное сокровище в обрамлении темной мягкой шерстки.

Элео была очень хорошенькой, но теперь утратила победительный вид завзятой соблазнительницы, который вот уже два месяца демонстрировала всем и каждому в коридорах замка. Краска растеклась по круглой мордашке, глаза растерянно моргали —сейчас она была всего лишь маленькой, раздавленной горем девочкой.

—Элео, что произошло? —мягко спросил Йенн.

Она несколько мгновений тупо смотрела на него, как будто не поняла вопроса, потом наконец ответила дрожащим голосом, срываясь на всхлипы и сопенье:

—Ваи-Каи... Он... он... набросился на меня... Он... он... меня... Меня...

—Что он тебя?

—Он... меня изнасиловал... изнасиловал...

Йенн рывком вскочил, оглушенный чудовищностью обвинения. Кровь прилила к голове, волна безумного гнева вкупе с усталостью застила глаза красным. Дрожа от ярости, он обвиняющим жестом ткнул пальцем в мерзавку.

—Не может быть! Ты врешь!

Она метнула в него непонимающий, почти ненавидящий взгляд и снова разразилась слезами.

—Почему ты так жесток с ней? —возмутилась Марина, одна из кухарок, худая женщина с длинными седыми волосам. Под ее внешней любезностью скрывались категоричность суждений, нетерпимость и властность.

—Разве не видишь, как ей плохо?

—Вы все знаете Ваи-Каи и понимаете, что он на подобное не способен!

—Почему? В конечном итоге он всего лишь человек, —возразил Арно, лысый мужчина лет тридцати, страстный адепт массажа —всех его видов, особенно тех, что заканчиваются эротическими игрищами. Он перемассировал множество женщин и развел не одну пару с тех пор, как примкнул к ассоциации.

Почти не владея собой, Йенн повернулся к Элео:

—Скажи им правду! Правду, ради всего святого! Никто ничего тебе не сделает за вранье!

Он разглядел в ее черных глазах искорки отчаяния и на несколько секунд поверил, что Элео сейчас признается, скажет, что обманула их, оправдает Духовного Учителя.

—Он набросился на меня, повалил на ковер, сорвал трусы...

Обвинения Элео —конкретные, произнесенные тусклым, лишенным всякого выражения голосом, —свистели в тишине кухни, как отравленные стрелы.

—...Потом он достал свою штуку, и вошел в меня... и сделал мне больно... Я вырывалась...

—А тебе не пришло в голову закричать, позвать на помощь? —перебил ее Йенн.

—Он заткнул мне рот тряпкой... Я его исцарапала, оттолкнула, я убежала и выплюнула кляп...

—Мы все услышали вопли Элео, —вмешался в разговор Жоффруа, —и нашли ее в туалете на втором этаже, она там заперлась. Когда все узнали, что случилось, началась настоящая паника. Кое-кто испугался неприятностей и предпочел тут же смыться.

Йенн какое-то время смотрел в каменный пол, потом обвел взглядом стены и грязный потолок кухни и наконец молча уставился на Элео. Гнев сменился диким раздражением, разъедавшим его изнутри, как кислота, и —вольно или невольно —обретавшим форму сомнения.

—Надеюсь —ради тебя же самой! —что ты не выдумала эту историю.

—У нее была кровь —там. —Марина кивнула на промежность девушки. —Такого она придумать не могла, я сама ее вытирала.

—Нужно отвезти ее в больницу.

—Легавые только того и ждут, чтобы запретить "Мудрость Десана" и отобрать у нас усадьбу, —заметил Арно.

Йенн пожал плечами.

—Да какая разница? Если Ваи-Каи и правда изнасиловал Элео, нет смысла пытаться сохранить организацию. А лучший способ узнать правду —это дать врачам осмотреть Элео.

Девушка задвигалась на стуле, не подумав одернуть платье.

—Я не хочу... Не хочу...

—Не хочешь чего?

—Ехать в больницу.

—Ну, тогда —твое слово против его слова. И не обижайся, но я поверю ему.

— Минутку, —вмешался Арно, —пусть даже Ваи-Каи проявил... минутную слабость, это не значит, что его учение нужно спустить в сортир.

—Да уж, тебя-то такое объяснение более чем устраивает! —прошипел в ответ Йенн. —Ты сможешь по-прежнему трахать всех наших женщин и баб на стороне, не испытывая ни малейших угрызений совести, —ведь даже Духовный Учитель не способен смирять сексуальные порывы!

—Я не "трахал" всех наших женщин, —возразил уязвленный Арно. —Я даже не попытался с Мириам —а должен был! Может, уговорил бы ее остаться.

Остатки здравого смысла помешали Йенну схватить с кухонного стола нож и всадить его по самую рукоятку в живот собеседнику. В эту минуту он ненавидел всех этих мужчин и женщин, которых жизненные обстоятельства навязали ему в соученики, в спутники грядущих новых времен.

—Неужели вы не понимаете, что кто-то поручил этой маленькой змее отравить сообщество! —закричал он, с трудом сдерживая закипающую ярость.

—Только не корми нас старыми сказками про женщину и змея! —гаркнула вторая кухарка Эмили —энергичная сорокалетняя толстуха.

Йенн обвел взглядом группку "сподвижников" —их было человек двенадцать.

—Хотите сказать, что больше верите такой, как Элео, чем Ваи-Каи?

—Тебя здесь не было, когда все случилось, —многозначительно бросил Жоффруа. —А вот мы —были.

—Вы что, своими глазами видели, как Ваи-Каи ее насиловал?

—Нет, но некоторые вещи определенно говорят о том, что...

—Отвезем ее сейчас же в больницу в Манде. Чтобы знать наверняка.

С этими словами Йенн схватил Элео за руку и заставил ее подняться. Она упиралась, попыталась вырваться, упала со стула на плиточный пол и забилась в припадке: платье задралось, тело дергалось в жутких судорогах.

И тут начался кошмар. Йенн увидел, как женщины наклонились к Элео, лица окружающих превратились в гримасничающие угрожающие маски. Кто-то ударил его, он отступил на два шага, не удержался на ногах и рухнул лицом в гору овощей и грязных очисток. Лежа щекой на гладкой поверхности рабочего стола, он вдыхал запах капусты и репы, слышал вокруг себя гвалт и ругательства... Голоса то звучали совсем низко, то срывались на фальцет. Кто-то нанес Йенну еще один удар, на сей раз —по почкам, и у него перехватило дыхание.

Господи... Основа бытия распадается непосредственно в окружении Духовного Учителя... Боже, как болит челюсть, и спина, и живот... Ему показалось, что один из них —Жоффруа —пытается помешать нападавшему —Арно? —избивать его. Потом он начал терять равновесие и упал лицом на серый пол. Он лежал и не мог шевельнуться —так сильна была боль.

Очень скоро Йенн понял, что теплая липкая жидкость, текущая по щекам и подбородку, —его собственная кровь. Ему мерещилось, что кухня постепенно пустеет, он слышал далекие голоса, шуршание, скрип, хлопали дверцы машин, рычали моторы.

***

Ученики Ваи-Каи испарились при первом же порыве ветра. Как стая ворон. Он остался один в могильной тишине, борясь с тошнотой и подступающими слезами. А еще его одолевал гнев —на Элео, Арно, остальных и —главное —на себя самого, пожертвовавшего Мириам из-за жажды славы. Йенн сделал несколько попыток подняться, но ему не хватило ни сил, ни упорства, и он остался лежать, ни о чем не думая. Он не знал, сколько прошло времени, но потом, когда сумерки уже заполняли кухню, услышал над собой шуршание ткани.

В нескольких сантиметрах от лица Йенна оказалось родное улыбающееся лицо. В смотревших на него черных глазах он прочел такую любовь, такую доброту, что сомнение, посеянное в его душе клеветой Элео, мгновенно испарилось и он снова обрел пыл и гордость верного ученика.

—Гости уже приехали, —сказал Ваи-Каи. —Мы должны их принять.

—Где... Где остальные? —прошептал Йенн, приподнимаясь на локте.

—Кто? Нас всего двое. Мы раз за разом начинаем с того же самого места, Йенн, из пустоты и невидимости. Жизнь —вечный цикл, бесконечное возобновление.

Невероятным усилием —резкая боль снова ударила по затылку, заставляя забыть о разбитом носе и распухшей пояснице, —Йенн обвел рукой кухню. Кровь запеклась на воротнике рубашки и рукаве куртки. Очки валялись среди очисток.

—Но... Книга? А "Мудрость Десана"? А все остальное?

—Просто мираж. Книгу мы продолжим писать вместе. Разве не этого ты хотел?

Йенн подобрал очки, машинально подышал на стекла, прежде чем вытереть их тряпкой.

—Я и сам теперь не знаю, чего хочу...

Ваи-Каи ответил музыкальным смехом.

—Похоже, ты готов отказаться, отречься.

Йенн снова услышал голос Мириам, спрашивающей его, готов ли он отказаться от всего этого. Завоеватели и строители новых миров всех мастей оставили после себя развалины и реки страдания, которые пока не удалось осушить. Великие цивилизации —гордость человечества —все как одна погибли, превратились в тлен. И эта —самая гордая и самая безрассудная из всех, которую человек называет современной, прогрессистской, —не избежит общей участи. Духовный Учитель был одет в широкую белую тунику —портной одного из приверженцев сшил для него штук десять в подарок —и набедренную повязку, символизирующую амазонские корни Ваи-Каи. Как только Йенн надел очки, он заметил на левой руке Ваи-Каи три красные царапины —они шли от запястья к предплечью. Три красные отметины, странным образом напоминавшие царапины.