Введение
Наследственность не все объясняет. Чаще всего она бросает лишь слабый, а то и неверный свет на те или иные задатки человека. И все же не стоит вовсе пренебрегать силовыми линиями, которые она прочерчивает. Но крайней мере в тех случаях, когда сталкиваешься со столь сложной и противоречивой личностью, как Мольер, отнюдь не лишнее представить себе его род и семью пояснее. От этих людей он получил гены, изначально определившие его характер. Это их черты, их страсти, их странности он мог наблюдать в том возрасте, когда накапливается лучшая пища для ума. Не следует забывать, что окружающий в детстве мир — это и есть то горнило, в котором переплавляются основные идеи великого творца. Но мы должны также научиться не придавать наследственности слишком большого значения, не приписывать ей решающей роли в тех событиях, объяснения которым нужно искать совсем не здесь. Подслушанное на улице словечко, впечатление, мгновенно исчезающее из памяти другого человека, для художника подчас важнее, чем два поколения обойщиков с их воззрениями и привычками. Художник воздвигает свои творения, камень за камнем, из мигов собственного бытии.
ПОКЛЕНЫ И МАЗЮЭЛИ
Первый пращур Мольера, который нам доподлинно известен, — Жан Поклен; назовем его для удобства Жан I. О его семействе, родом, возможно, из Бовэзи, где фамилия Поклен очень распространена, мы ничего не знаем. Мы не знаем, был ли Жан I единственным сыном или сиротой, переселился ли он откуда-то в столицу или родился в ней. Его брачный контракт с Симоной Турнемин так и не найден, несмотря на все разыскания по книгам парижских нотариусов, относящимся к 1585–1586 годам. Контракт, возможно, пролил бы свет на его происхождение. Во всяком случае, 20 января 1586 года в церкви Сен-Жермен-л'Осеруа Жан I венчается с Симоной, дочерью Гийома Турнемина, владельца скорняжной лавки, парижского буржуа, поставщика двора, проживающего на улице Сухого дерева. Жан I вступает в дело своего тестя и становится, таким образом, скорняком. Но Симона, произведя на свет двух дочерей, умерших в младенческом возрасте, скончалась 23 октября 1590 года. Деловые отношения с тестем, естественно, не могут продолжаться на прежней основе. Тем более что 19 июня 1594 года Жан I подписывает брачный контракт с Агнесой Мазюэль. У него только один свидетель — его бывший тесть, Гийом Турнемин, «меховщик короля», что довольно необычно для этой эпохи многочисленной родни. Свидетелями же его будущей супруги, хотя она и сирота, выступают восемь человек, среди которых вдова ее отца по третьему браку, единоутробный брат и двое дядюшек. Контракт ничего не говорит о происхождении Жана I Поклена, которого называет «мастером обойного цеха».
Агнесе двадцать один год. Она дочь Гийома Мазюэля, умершего в 1590 году, во время осады Парижа, и Мари Денизар, умершей в родах или вскоре после рождения дочери. Мазюэли зарабатывают свой хлеб музыкой. Гийом и его брат Адриан «играют на инструментах»; их сестра Николь дважды выходит замуж, и оба раза за музыкантов. Эта ветвь Мазюэлей даст в общей сложности десять «скрипачей на постоянной службе короля». Следовательно, Агнеса росла в артистической обстановке, впрочем, не без комфорта и даже некоторой роскоши, среди музыкальных инструментов, любезно перечисленных одной описью, — лютен, гитар, скрипок и пошетт, среди разноцветных лоскутьев, которые напяливают на себя члены семьи, отправляясь на ярмарки, свадьбы и в особняки вельмож. При всем том — ничего от богемы. В доме Мазюэлей умеют считать и думать о будущем. В 1589 году Агнесу на три года отдают в ученье к Катрине Каниве. В 1591 году она становится мастерицей-белошвейкой. В этом кругу мелкой буржуазии не принято, чтобы девушки работали, они должны скромно дожидаться жениха. То, что Агнесу отдали в ученье, что она добилась профессионального положения, свидетельствует об известной оригинальности ее характера, во всяком случае, о независимости суждений. И в самом деле, Агнеса вскоре выказала себя женщиной волевой и практичной, работящей, чадолюбивой, расторопной, деятельной; она будет не покладая рук хлопотать в мастерской, вытирать носы своим сорванцам и при этом еще помогать мужу, человеку менее толковому или более робкому.
Из дела Гийома Турнемина Жан I выходит с убытком — в качестве своей доли он получает только векселя, правда, составляющие круглую сумму, но на королевскую казну: попробуй добиться их выплаты! И Жан I возвращается к ремеслу обойщика. Забот у него немало: надо подыскивать постоянных заказчиков, покупать инструменты и т. д. Этим объясняется, почему Агнеса, несмотря на частые беременности, не может оставить свою мастерскую. Больше того, она охотно берет учениц: в те времена за обученье ремеслу платят! И все же супруги по крайней мере дважды оказываются не в состоянии справиться с расходами и вынуждены занимать деньги. Но к 1602 году их старания вознаграждены, дела идут достаточно хорошо для того, чтобы они могли купить участок в 34 квадратных метра, расположенный на Бельевой улице, у ворот Кожевенного рынка. Они построят здесь дом — в пять этажей, согласно указу Генриха IV, первого планировщика Парижа. Фасад этого дома имеет только 5 метров в длину. На первом этаже помещаются лавка и примыкающая к ней задняя комната. На верхних этажах, нависающих выступом над первым, по две спальни. В подвале колодец и два погреба. Над дверью поскрипывает вывеска: «Под образом святой Вероники». Здесь на сорок два года воцарится неутомимая Агнеса, бабка Мольера; здесь она произведет на свет восьмерых детей и воспитает их, как сумеет.
Попробуем представить себе на минуту жизнь этой четы тружеников. Он обойщик, она белошвейка: с таким выводком ребятишек и затратами на такой дом одного заработка не хватает. Как это все нам близко и понятно! Сколько упорства, энергии, каждодневных усилий скрывается за сухими фразами юридических документов, свидетельствующих о медленном восхождении по социальной лестнице! Но, несмотря на все препятствия и трудности, семейство добивается успеха. Сыновья, окончив срок ученичества, станут обойщиками, галантерейщиками, жестянщиками. Дочери, которых, поднатужившись, наделили приличным приданым, выйдут замуж — одна за бельевщика, другая за портного, третья за судебного исполнителя из Шатле. Самая младшая, Адриенна, родившаяся в 1609 году, сможет поступить в бенедиктинский монастырь Благовещения в Лангре.
Старший сын, Жан II Поклен, родился в 1595 году. 11 декабря 1607 года, тринадцати лет, он был на четыре года отдан в ученики к Доминику Трюберу, мастеру-обойщику с улицы Сен-Дени. За 90 ливров Доминик Трюбер обязался обучить его своему ремеслу, а также «предоставить ему стол, огонь, постель, кров и свет…». Получив звание мастера, Жан II по-прежнему живет с родителями, на Бельевой улице. Но собравшись взять в жены Мари Крессе и завести свой очаг, будущий отец Мольера снимает особнячок под названием «Обезьяний домик», на углу улиц Старой бани и Сент-Оноре.
КРЕССЕ И АСЛЕНЫ
В роду Мари Крессе несколько поколений парижских буржуа, эшевенов. Историю семьи можно проследить до 1528 года: в то время они уже имеют какое-то положение в обществе, тогда как Поклены еще «не существуют».
Дед Мари — Гийом Крессе, обойщик и стегальщик. У него мастерская «Под образом Богоматери» на Сыроваренной улице, возле Хлебного рынка. Он женат на Мари Бокузен, сестре обойщика; она подарит ему четверых детей, среди которых Луи Крессе.
Луи продолжает дело отца. 5 марта 1600 года он женится на Мари Аслен, женщине из семьи, почти все члены которой занимаются обойным ремеслом. Дед Мари Аслен — мастер-стегальщик. Ее отец, Себастьян, — обойщик. Сама она первым браком была замужем за Гийомом де Лонэ, подмастерьем у Аслена. И второй раз она тоже выходит замуж за обойщика — Луи Крессе.
Молодая пара поселяется в просторном старом доме Асленов «Под образом святой Екатерины», у Свекольного рынка. По благосостоянию они явно превосходят Покленов. Они принадлежат уже, скорее, к крупной буржуазии, в то время как соответствующее поколение Покленов еще только перебивается кое-как и не слишком уверено в будущем. В 1601 году рождается старшая дочь четы Крессе, Мари, которая, выйдя замуж за Жана II Поклена, станет матерью Мольера.
Таким образом, все предки Мольера, за исключением скрипачей Мазюэлей, заняты ремеслом и торговлей. Они стегальщики, обойщики, но уже выбившиеся в мастера, владельцы собственных заведений. В портретной галерее этих деловых людей выделяется яркой индивидуальностью Агнеса Мазюэль. Испытываешь искушение приписать ей самой одну из прекраснейших мыслей ее внука: «трусов терпеть не могу: все дрожат, как бы не попасться, за все им страшно взяться».
Эта мысль вообще приложима к той трудолюбивой и энергичной буржуазии, чей престиж и влияние растут год от года и у которой уже пробуждается самосознание. Буржуа начинают соединять брачными узами мастерские и лавки, как дворяне — титулы и поместья.
БРАК ЖАНА II ПОКЛЕНА И МАРИ КРЕССЕ
Этот брак — прекрасная тому иллюстрация. Брак по склонности или по расчету? Неизвестно. Во всяком случае, он свидетельствует о несомненных успехах в социальном плане и вселяет самые радужные надежды. Контракт, засвидетельствованный 22 февраля 1621 года мэтром Венсаном Колле, нотариусом из Шатле, гласит, что каждый из супругов приносит по 2200 ливров. Перевести эту цифру на нынешние франки практически невозможно из-за колебаний покупательной способности в течение столь долгого времени. Но по всей видимости, сумма довольно значительная. Можно полагать, что к тому моменту, когда родители Мольера поселяются в «Обезьяньем домике», они уже не испытывают денежных затруднений.
Они обручились 25 апреля 1621 года, а венчание состоялось 27 апреля в церкви Святого Евстахия. В церковной книге записано: «Jehan Pocquelin, parrochius noster uxor Marie Cressé, idem, affidati 25 aprilis 1621, desponsati 27 ejusdem mensis et anni».
Отметим, что фамилия Pocquelin здесь пишется через «с». Только Жан I и Жан-Батист, его внук, подписывались Poquelin.