Научные битвы за душу. Новейшие знания о мозге и вера в Бога

Борегар Марио

О'Лири Дениз

2. Есть ли программа Бога?

 

 

«Духовность исходит изнутри. Ее зерно должно присутствовать там изначально. Должно быть, это компонент генов» [107] .
Специалист по генетике поведения Дин Хеймер

Летом 2005 года лондонский зоопарк оказался в затруднительном положении. Именно там в жаркую погоду произошел инцидент, который произвел фурор в международных СМИ. В течение четырех дней, с 26 по 29 августа, в рощице на Медвежьей горке посетители могли увидеть особей вида Homo sapiens – трех самцов и двух самок. Табличка на вольере гласила: «Внимание: люди в их естественной среде обитания». Пресс-секретарь зоопарка Полли Уиллс объясняла, что эта экспозиция «показывает посетителям, что человек – просто один из приматов».

Однако зоопарк приобрел «сапиенсов» необычным способом. Кандидаты, откликнувшиеся на рекламное объявление, должны были представить убедительную заявку объемом 50 слов. Химик, начинающий актер, энтузиаст фитнеса выдержали это испытание и попали в вольер, где могли «соблюсти свою скромность только благодаря фиговым листочкам». Да, их скромность. Один из постоянных посетителей выразил разочарование, поскольку под вырезанным из бумаги и приколотыми фиговыми листочками на «сапиенсах» оказались купальные костюмы.

Другое отличие заключалось в том, что после демонстрации своих бицепсов и изгибов толпам отпускников (и будучи все это время защищенными от своих недовольных родственников-животных электрической изгородью), «сапиенсы» каждый вечер удалялись не куда-нибудь на охапку папоротника, а в свои квартиры. Интересно, что один участник отмечал: «Очень многие считают, что люди выше других животных. А когда видят людей в том же положении, в каком находятся животные здесь, в зоопарке, то вроде бы вспоминают, что в нас нет ничего особенного».

И вправду интересное замечание, учитывая, что такой рекламный трюк стал возможным только потому, что справедливо прямо противоположное. Развлекающиеся обитатели клетки охотно демонстрировали себя другим людям ради забавы и потенциального карьерного роста. Так почему же все-таки предполагается, что мы должны принять, что люди – животные в том же самом смысле, как и безъязыкие обитатели других обнесенных электрической изгородью вольеров, не умеющие писать заявки, делиться своими мыслями с репортерами или (что, возможно, особенно мучительно) каждый вечер уходить «домой»?

Да, физически мы принадлежим к царству животных, к нам относятся весь его риск и все возможности. Но комментарий участника («в нас нет ничего особенного») свидетельствует о том, насколько прочно укоренился философский материализм в нашем обществе. Сталкиваясь с явными различиями между людьми и обитателями типичного зоопарка, многие полагают, что на самом деле видят сходство. И это, в сущности, неудивительно. Вынужденные делать выбор между увиденным и услышанным, многие снижают когнитивный диссонанс, предпочитая верить последнему.

«Кому ты поверишь, мне или собственным глазам?»
Чико Маркс, «Утиный суп» (1933)

Тот же материалистский образ мышления господствует в недавних попытках разобраться в вопросе духовности. Многие исследователи ищут духовность в каком-нибудь компоненте мозга, гена или же в гипотетической истории или меме (аналоге гена). Другими словами, они подразумевают, что люди – это животные, обладающие неким органом, геном или запрограммированным инстинктом духовности. Так, Мэтью Альпер, пользуясь сократовской логикой, утверждает, что в мозге должен быть особый участок или нейронная цепочка, управляющая религиозными мыслями. Генетик Дин Хеймер считает, что нашел ген или гены, содержащие код духовности. Но что они обнаружили на самом деле?

 

«Божья» часть мозга

 

«Если мозг эволюционировал в ходе естественного отбора… религиозные убеждения должны были возникнуть под действием того же механизма» [110] .
Эдвард О. Уилсон, «О человеческой природе»

«Разве сам факт, что все человеческие культуры, какими бы обособленными они ни были, верят в существование некой духовной сферы, не свидетельствует о том, что подобное восприятие должно представлять собой неотъемлемую характеристику человека как вида, рефлекс?» [111]
Мэтью Альпер, «Бог и мозг»

Мэтью Альпер – человек, преданный своему делу, вызвавший восхищение у выдающегося эволюционного биолога Эдварда О. Уилсона и симпатию тысяч атеистов. Как и многих других мыслящих людей, Альпера тревожит то, что он называет «проблемой Бога».

Родившийся и выросший в Нью-Йорке Мэтью Альпер работал учителем истории и сценаристом. И вместе с тем он путешествовал по миру, чтобы выяснить, какая ложь скрывается за идеей Бога:

При всех накопленных нами знаниях одна деталь головоломки неизменно ускользает от нас, и эта загадка, которая дразнит нас, неясно вырисовываясь над естественными науками, – проблема Бога. Именно она в большей степени, чем любая другая, выглядит высшим испытанием для человечества, той самой задачей, решение которой, если оно когда-нибудь вообще будет найдено, скорее всего подарит нам ту самую определенность, общую картину, с мучительной настойчивостью искомую нами [113] .

В ходе своих поисков Мэтью Альпер исследовал как традиционные, так и альтернативные религии, и отверг их как логически ущербные. Он познакомился с веществами, изменяющими сознание, – это знакомство имело катастрофические последствия. Оно спровоцировало острую клиническую депрессию и тревожное расстройство.

После того как медикаментозное лечение вернуло Альперу здоровье, он сделал вывод, что его восприимчивость к воздействию наркотиков доказывает, что «человеческое сознание – сугубо физическая сущность, в основе которой находятся исключительно физические процессы». Вместе с тем он осознал, что какой бы ни была его интерпретация сознания, верной или ошибочной, она не решит изначальной проблемы – почему люди верят в Бога. И тогда, вооружившись дипломом историка естественных наук, Альпер решает отыскать науку, которая объясняет Бога. В своей книге «Бог и мозг. Научное объяснение Бога, религиозности и духовности» (2001) он ломает голову над идеей Бога, пользуясь концепциями, почерпнутыми из эволюционной психологии. Это направление психологии утверждает, что человеческий мозг вместе с любым компонентом, относящимся к религии или духовности, содержит адаптации или психологические механизмы, эволюционировавшие в процессе естественного отбора ради выживания и воспроизведения человека как организма.

В книге «Бог и мозг» Альпер утверждает, что мы от природы «запрограммированы» воспринимать духовную реальность и верить в силы, превосходящие пределы нашей физической реальности. Иначе говоря, Бог не обязательно «где-то там», вне нас и независимо от нас, – это скорее продукт эволюционной адаптации в нашем человеческом мозге. Свою точку зрения Альпер излагает следующим образом:

Религия распространена настолько широко, что наверняка является генетически наследуемым инстинктом . «Если существует некий образец поведения, наблюдающийся в любой человеческой культуре, это означает, что почти наверняка данное поведение представляет собой характеристику, присущую виду, генетически наследуемый инстинкт [115] .
Мэтью Альпер, «Бог и мозг»

Страх смерти путем естественного отбора закрепил инстинкт религиозной веры у первых людей . «Одно поколение протолюдей сменялось другим, и те из них, чей мозг был устроен таким образом, чтобы наиболее эффективно справляться с тревогой, порожденной осознанием смерти, оказывались наиболее приспособленными, пригодными для выживания» [116] .

Определенные участки мозга провоцируют религиозную веру как механизм выживания. «Тот факт, что представители всех культур заявляют об исцеляющих свойствах молитвы, побуждает меня верить, что человек как вид обладает определенным набором реагирующих на молитвы механизмов, которые существуют у нас в мозге» [117] .

«Поскольку ученые продолжают исследовать и расшифровывать содержание генома человека, возможно, когда-нибудь наступит время, когда мы точно будем знать, какой из генов отвечает за области мозга, порождающие религиозность и духовное сознание. Для того чтобы приспособиться к этой новой сфере, наука, вероятно, обратится за ответами к совершенно новой дисциплине – генной теологии» [118] .

Альпер представляет целую группу в современной совокупности мыслей о духовности и нейробиологии – надежду, что нейробиология обеспечит поддержку атеистическому и материалистскому мировоззрению. Однако тезис Альпера имеет два изъяна: (1) он уклоняется от предмета вопросов, на которые пытается ответить; (2) не опирается на подлинную науку.

 

Обойденные вопросы

«Иметь нормальный человеческий мозг еще не значит иметь религию. Это подразумевает только, что ее можно обрести, но с огромным трудом» [119] .
Паскаль Буайе, «Объясненная религия»

Возможно, мы никогда не узнаем культурных допущений людей, живших до того, как их мысли нашли отражение в искусстве и литературе. Но мы можем не сомневаться в том, что некоторые притязания совершенно невероятны, например, первые два пункта доводов Альпера, приведенные выше.

Религия распространена настолько широко, что наверняка является генетически наследуемым инстинктом? Если некое поведение широко демонстрируется в разных исторических культурах, это еще не значит, что оно наследуется генетически. Что на самом деле наследуют человеческие существа, так это способность к абстрактным идеям – таким, как Бог, будущее, нравственность, свободная воля, смерть, математика и т. п. Как и следовало ожидать, религиозные идеи обычно коррелируют с участками мозга, хорошо развитыми у человека. Но поиски унаследованного механизма или процесса, управляющего именно религиозными идеями (и больше никакими?) бессмысленны.

Медитация (или созерцание) соотносится с конкретными участками мозга, но только потому, что наблюдается стремление к конкретному состоянию психики и мозга. С другой стороны, общие культурные идеи, верования и практики, связанные с Богом или религией, слишком расплывчаты и своеобразны, чтобы классифицировать их как инстинкты, на что рассчитывает Альпер. «Огненная проповедь» Будды, вдова, зажигающая памятные свечи, «говорение языками» харизматичного христианина, приверженец культа карго, ждущий принца Филиппа, могут продемонстрировать совершенно разные состояния психики и мозга. Однако всю эту деятельность можно с полным основанием отнести к религии. Эти виды деятельности объединяет (и отделяет их от инстинктивного поведения животных) человеческий интеллект, порождающий общую идею, относящуюся к реальности, и действующий на основании этой идеи, а не конкретный участок мозга или цепочка нейронов в нем.

Страх смерти путем естественного отбора закрепил инстинкт религиозной веры у первых людей? Альпер делает любопытное допущение, широко распространенное среди атеистов: истоки веры в Бога у наших предков – это стремление пережить смерть. Но насколько нам известно, в большинстве культур просто подразумевается то, что люди живут и после смерти. Одни надеются попасть в рай, другие страшатся ада, многие предвкушают восстание из мертвых или бесконечную череду возрождений в неизвестном облике. В сущности, в некоторых системах религиозных взглядов исчезновение, к которому отчаянно стремится верующий, может быть достигнуто лишь после обретения высшего состояния духовного просветления, возможно, по прошествии множества жизней!

Носители аборигенных культур разных эпох не только не боялись смерти души, но и подразумевали, что душа легко отделяется от живого тела, как указывал антрополог Дж. Дж. Фрэзер в работе «Золотая ветвь» (1890). Представители множества культур на протяжении тысячелетий всячески стремились угодить духам предков. Тени, отражения, снимки и сны зачастую считались отделенными от тела душами, блуждающими, где им вздумается. Довольно широко было распространено мнение, что у животных и растений тоже есть некое подобие души. Вот рассказ Фрэзера о традиционных взглядах охотника:

Как правило, он считает животных наделенными душой и интеллектом, подобным его собственным, поэтому, естественно, обращается к ним с уважением. Точно так же, как он стремится задобрить духи убитых им людей, он старается умилостивить и души убитых им животных… В целом, по-видимому, предполагается, что зло от нарушения подобных запретов не столько ослабляет охотника или рыболова, сколько по той или иной причине оскорбляет животных, которые в дальнейшем не станут разрешать ловить их [123] .

Если опираться на народные поверья традиционных культур исторических времен, возможно, наши давние предки никогда не считали, что смерть означает уничтожение. Можно утверждать, что дарвиновский естественный отбор выбирает людей, избежавших отделения души от тела. Однако можно также задаться вопросом, давали ли многочисленные времяемкие практики аскезы и табу традиционных культур какие-либо преимущества верующим в процессе естественного отбора.

«Каждому животному приписывается определенный срок жизни, который нельзя укоротить насильственными методами. Если животное погибает до истечения отпущенного ему срока, эта смерть лишь временная, и тело немедленно возрождается в своем прежнем виде из капель крови, животное продолжает существовать до конца предопределенного периода, после чего его тело наконец распадается, а освобожденный дух спешит присоединиться к сородичам – теням сумеречной страны» [124] .
Традиционные верования чероки

Почему-то Альпер полагает, что все религии напоминают типичные западные. На это обращает внимание рецензент Майкл Джозеф Гросс:

Эволюционный аргумент требует, чтобы Альпер описывал религию универсальными терминами, однако его представления о религии строго западные, монотеистические и личные, а его взгляды на религиозное мировоззрение сугубо дуалистичны… Этот довод – легкая мишень, которую можно разнести выстрелом с разных углов. Достаточно слова «Азия» [125] .

Именно.

 

Недостающая наука

А как быть с утверждением, что в мозге есть некая «Божья» часть?

Если так, найти ее должно быть несложно. В наши дни нейробиолог может наблюдать за активностью отдельных участков мозга посредством функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ), как показано в главе 9.

Определенные участки мозга провоцируют религиозную веру как механизм выживания? Доказано, что в сложных когнитивных и эмоциональных процессах участвуют нейронные сети, охватывающие несколько участков мозга, поэтому чрезвычайно маловероятно, что в мозге есть «Божья» часть, отвечающая за духовную когнитивную деятельность, чувства и поведение. По-видимому, Альпер незнаком с нейробиологией, он ни разу даже не приблизился к предоставлению конкретных и подробных сведений. Вместо этого мы читаем утверждения вроде следующего:

Вместо того чтобы позволить этим опасениям захлестнуть и уничтожить нас, природа, вероятно, в процессе естественного отбора отдала предпочтение тем, чья когнитивная восприимчивость позволила переработать концепцию смерти совершенно новым образом. Возможно, после сотен поколений, прошедших естественный отбор, сложилась группа людей, воспринимавших бесконечность и вечность как неотъемлемую часть самосознания и самоидентификации. Можно предположить, что у нашего вида развился ряд нейронных связей, которые побудили нас воспринимать себя как духовно вечные существа [126] .

Утверждения Альпера построены на «возможностях и вероятностях» – нестандартный подход для человека, который жаждет строго научной основы для понимания совокупности религиозного, духовного или мистического поведения человека. Отличительные признаки удачной научной теории – проверяемость и опровергаемость, а гипотезы Альпера не выдерживают проверку. Маловероятно, что они верны в каком-либо случае, поскольку не обращаются к ключевым релевантным фактам.

Альпер – лишь один из многих ищущих в эволюционной биологии и нейробиологии материалистское объяснение духовной природы человека. Его книги продолжают печатать, он читает лекции в университетах. И у него неизменно находятся сторонники.

Но постойте, а если кто-то действительно нашел ген, имеющий отношение к религиозности и религиозному опыту? Генетик Дин Хеймер утверждает, что именно это он и сделал. Далее мы рассмотрим его работу.

 

Бог в наших генах

 

«В книге «Ген Бога» я высказываю предположение, что духовности присущ биологический механизм, родственный пению птиц, только гораздо более сложный, изобилующий нюансами» [128] .
Специалист по генетике поведения Дин Хеймер

«Когда племена, живущие в отдаленных районах, приходят к концепции Бога так же легко, как народы, живущие бок о бок, это недвусмысленно указывает на то, что сама идея заранее заложена в геном, а не подхвачена на лету. Если так, все это так же недвусмысленно указывает, что для ее наличия имеются весьма веские причины» [129] .
Джеффри Клугер и др., Time , о «Гене Бога» Хеймера

«Когда кто-нибудь приходит к вам и заявляет: “Мы нашли ген Х…”, можно остановить его, не дав закончить фразу» [130] .
Джон Берн , специалист по медицинской генетике

Дин Хеймер, глава отдела структуры генов Национального института онкологии США, считает, что он действительно обнаружил Бога в наших генах. Он утверждает, что выявил ген, в котором закодирована выработка нейротрансмиттеров, регулирующих наше настроение. Журнал Time, быстро сообразивший, какое значение имеет подобное открытие, сообщает: «Наши самые сокровенные чувства духовности, согласно дословному прочтению работы Хеймера, могут объясняться не чем иным, как случайным выбросом вызывающих интоксикацию химических веществ мозга, управляемых нашей ДНК». Оговорка Time «дословное прочтение» выглядит избыточной, поскольку Хеймер говорит: «Я считаю, что мы следуем основному закону природы, согласно которому мы – совокупность химических реакций, происходящих внутри оболочки».

В 1966 году, когда Дину Хеймеру было тринадцать лет, один журнал, забытый на столике в гостиной, оставил у него неизгладимые воспоминания: «Несмотря на то что я повидал сотни обложек, мне запомнилась только одна. На ней не было ни рисунка, ни фотографии, только короткий вопрос красными буквами на черном фоне: «Бог умер?» Это был, конечно, номер Time за Страстную пятницу 1966 года, упоминавшийся в первой главе. Сейчас, по прошествии времени, Хеймер видит, что Бог не умер – но неужели он всего-навсего причудливый ген?

Хеймер приступил к исследованиям этого вопроса частным образом, изучая взаимосвязь между курением и наркотической зависимостью по заданию Национального института онкологии. В стандартном, состоящем из 240 вопросов опроснике темперамента и характера (TCI), предлагаемом 1000 добровольцев, есть показатель «самотрансцендентность». Этот показатель, введенный психиатром Робертом Клонингером из Вашингтонского университета, считается выявляющим способность приобретать духовный опыт, который автор описывает как самотрансцендентность, ощущение связи с вселенной в целом или мистицизм (или, пользуясь терминами TCI, открытость недоказуемому в буквальном смысле слова).

Хеймер подчеркивает, что TCI не следует путать с типичными описаниями религиозной веры или практики. По его словам,

традиционная религиозность тут ни при чем. В основе лежит не вера в конкретного Бога, частота молитв или другие ортодоксальные религиозные доктрины или практики. Вместо этого опросник обращается к средоточию духовной веры – к природе вселенной и нашему месту в ней. Самотрансцендентные личности склонны воспринимать все, в том числе и себя, как часть одного великого целого… С другой стороны, людям, не обладающим самотрансцендентностью, свойственно иметь более эгоцентричные взгляды [134] .

Это может означать увлеченность проблемами окружающей среды, социальной справедливости, научными исследованиями. Сюда не входит бескорыстная любовь и долгосрочные позитивные изменения в мироощущении и поведении, которые, как показано в главах 7 и 8, следует считать критическими компонентами утверждений, касающихся духовности или религии.

 

Работа Хеймера

Дискредитирует ли работа Хеймера идею существования Бога? Не обязательно. Как говорит сам Хеймер, «мои результаты агностические в том, что касается существования Бога. Если Бог есть, значит, Бог есть. И знание о том, что химические вещества мозга участвуют в приобретении этого знания, сам факт не изменит». И действительно, в статье, опубликованной в Time, преподаватель исследований буддизма Роберт Термен утверждает, что эти результаты подкрепляют популярную буддийскую концепцию, согласно которой мы наследуем ген духовности наших предшествующих воплощений: «Размером меньше обычного гена, он соединяется с двумя более крупными физическими генами, которые мы получаем по наследству от родителей, и все вместе они формируют наш физический и духовный облик». Как считает Термен, «духовный ген способствует общему доверию к вселенной, ощущению открытости и великодушия». Но чем подтверждено само существование какого-либо «духовного гена»?

 

Свидетельство Хеймера

Основная мысль работы Хеймера заключается в том, что самотрансцендентность – адаптивный признак (особенность, которая способствует выживанию и дает возможность производить плодовитое потомство). По этой причине Хеймер искал ее в генах, которые мы наследуем, поскольку такой признак полезен. Он изучил девять генов, содействующих выработке веществ головного мозга, называемых моноаминами, в том числе серотонина, норэпинефрина и дофамина. Эти вещества регулируют как настроение, так и мотивацию. Моноамины – вещества, управлять которыми мы пытаемся с помощью антидепрессантов.

Вопрос самотрансцендентности?

Ученые иногда пользуются опросными листами или задают стандартные вопросы участникам исследований, чтобы сравнить их отношение к духовности. Далее перечислены некоторые признаки, обычно связанные с духовным опытом, и некоторые вопросы, фигурирующие в опросниках.

Самотрансцендентность:

• самозабвение (способность потеряться во впечатлениях)

• трансперсональная идентификация (ощущение связи с вселенной в целом)

• мистицизм (открытость недоказуемому)

Некоторые пункты по шкале самотрансцендентности (с Beliefnet ):

В1: Когда я занимаюсь тем, что мне нравится, или к чему я привык (например, садоводством или бегом), я часто «абстрагируюсь», теряюсь во времени и забываю о своих заботах.

В2: Я часто ощущаю прочную духовную или эмоциональную связь со всеми людьми, которые меня окружают.

В3: Бывали моменты, когда у меня вдруг возникало отчетливое и глубокое чувство единства со всем сущим [137] .

Хеймер утверждает, что изменчивость гена, известного как VMAT2 (везикулярный транспортер моноаминов), и есть «ген Бога», отвечающий за кодирование этого адаптивного признака. Согласно его исследованиям VMAT2 (С вместо А в положении 33050 человеческого генома) выглядит непосредственно связанным с результатами добровольцев в тесте на самотрансцендентность. У добровольцев, у которых нуклеотид цитозин (С) был обнаружен в определенном месте гена, набирали больше баллов. Другие же, у которых другой нуклеотид, аденин (А), занимал то же положение, набирали меньше баллов. Поэтому Хеймер утверждает, что изменение единственного гена непосредственно связано с самотрансцендентностью. (Между прочим, чего Хеймер не обнаружил, так это корреляции между самотрансцендентностью и тревожностью, что противоречит основному тезису Альпера, что религиозные убеждения вырастают из тревожности.)

Хеймер подкрепляет свой аргумент результатами исследований близнецовым методом, которые якобы доказывают, что однояйцовые близнецы имеют схожую религиозность. Он утверждает:

Дети учатся духовности вовсе не у своих родителей, учителей, священников, имамов, духовных наставников или раввинов, а также у культуры или общества, в условиях которых живут. Все эти виды влияния в равной степени испытывают на себе и однояйцовые, и двуяйцовые близнецы, выросшие вместе, однако эти два типа близнецов демонстрируют явные различия в выраженности самотрансцендентности… Наверняка это часть их генов [139] .

Хотя вполне возможно, что некие генетические особенности вызывают предрасположенность к РДМО, современные популярные СМИ сразу же подхватывают любой тезис, приписывающий поведение генам. «Ген ожирения», «ген неверности» и «ген гомосексуализма» (также с подачи Хеймера) в последние годы попали на первые полосы газет. Социолог Хилари Роуз у себя на родине, в Британии, отмечает, что «биологу-детерминисту, утверждающему, будто бы дурное поведение (как правило, связанное с сексом или насилием) вызвано генетически, гарантировано пристальное и благосклонное внимание СМИ, в том числе и научных журналистов, уровень знаний которых в области современной геномики должен бы вызвать у него большую настороженность».

И действительно, неоднократные фиаско в попытке повторить упомянутые результаты ничего не значат по сравнению с мифом, который настолько могуществен, что избавляет нас от груза ответственности за собственную жизнь.

 

Ученые о гене Бога

Как с грустью отмечал поэт Китс, философия подрежет крылья ангелам. Популярным СМИ полюбился тезис Хеймера, однако научная пресса отнеслась к нему определенно с меньшей благосклонностью. Вскоре Хеймер был вынужден пойти на попятный, отойти от позиции, обозначенной в заглавии его книги и последующей статье в Time. Он с готовностью признает, что даже незначительные человеческие черты определяются сотнями или тысячами генов.

На одном конце спектра физик и автор научных публикаций Чет Реймо, явно дающий понять, что он был бы не прочь принять тезис Хеймера, объявляет его «неубедительным» и выражает надежду, что у тезиса найдутся более эффективные защитники. Автор научно-популярных трудов Карл Циммер предлагает переименовать VMAT2 в «ген, который объясняет менее 1 % разброса в результатах по психологическим опросникам, предназначенным для оценки фактора самотрансцендентности, который может означать что угодно – от принадлежности к “зеленым” до веры в ЭСВ согласно одному необнародованному и невоспроизводимому исследованию». На другом конце негативного спектра автор научных публикаций Джон Хорган задает вопрос в лоб: «Если принять во внимание достижения специалистов в области генетики поведения в целом и Дина Хеймера в частности, почему кто-то до сих пор всерьез воспринимает их утверждения?»

Следует отметить, что нежелание ученых отдать должное работе Хеймера объясняется отнюдь не всеобщей неготовностью задуматься над объяснениями генетика-детерминиста. Напротив, как замечает социолог Дороти Нелкин,

язык, которым генетики пользуются при описании генов, пронизан библейскими образами. Генетики называют геном «Библией», «Книгой Человека» и «Священным Граалем». Они передают образ этой молекулярной структуры как нечто большее, нежели действенную биологическую сущность: это также мистическая сила, определяющая природное и нравственное состояние. И они выдвигают идею генетического эссенциализма, предполагая, что в результате расшифровки молекулярного текста смогут реконструировать саму суть человеческих существ, найти ключ к человеческой природе. Как выражается генетик Уолтер Гилберт, понимание нашего набора генов – окончательный ответ на заповедь «познай себя». Свои лекции о последовательностях генов Гилберт начинает с того, что вынимает из кармана компакт-диск и объявляет слушателям: «Это вы» [148] .

Учитывая трепет, с которым к генам относятся даже генетики, генетический детерминизм духовности наверняка был бы принят учеными с распростертыми объятьями, если бы его удалось четко и последовательно подтвердить с помощью свидетельств. Так что одна предубежденность вряд ли вызвала бы скептическое отношение ученых к результатам, полученным Хеймером.

 

Сиблинговый и близнецовый методы

А как же исследования близнецовым и сиблинговым (с участием братьев и сестер) методами? Неужели и они недостаточно убедительны? На самом деле тенденция была не сильно, а слабо выраженной – менее 1 % от общей дисперсии. Так что даже при условии подтвердившегося предположения насчет VMAT2 (а такие предположения почти никогда не подтверждаются) это мало что значит.

Кроме того, проблема с сиблинговым и близнецовым методами в такой общей сфере, как РДМО, заключается в том, что у нас может возникнуть искушение воспринимать сиблингов и близнецов более похожими, чем они есть на самом деле. Это особенно вероятно, учитывая широкий диапазон поведения, которое Хеймер считает духовным. К примеру, он упоминает о знакомстве с двумя сестрами, Глорией и Луизой. Глория была набожной христианской и всю свою жизнь усердно посещала церковь. Ее сестра Луиза после 25 лет наркомании и сложных личных отношений (их результатом стали четверо детей), обрела Бога, участвуя в программе «Двенадцать шагов». Хеймера поразило сходство между сестрами, поскольку к тому моменту обе они были верующими. Но если мы не будем задаваться целью отыскать сиблинговый эффект, то едва ли сочтем истории сестер схожими! В сущности, даже нынешние заявления обеих сестер об их религиозности могут не иметь особого значения, если учесть, что большинство американцев считают себя религиозными как раз в том смысле, который подразумевает Хеймер.

Натали Энджир в обзоре работы Лоуренса Райта «Близнецы и то, что они говорят нам о том, кто мы» (1998) для New York Times отмечает:

Истории, которыми пичкают очарованную публику, изобилуют эпизодами с воссоединением близнецов – например, как в известном случае с Джеймсом Льюисом и Джеймсом Спрингером: оба они женились на женщинах по имени Линда, развелись с ними, а потом женились на женщинах по имени Бетти… О чем не знает публика, так это о многочисленных расхождениях в биографии близнецов. Мне известно два случая, когда телевизионные продюсеры пытались снять документальные фильмы о монозиготных близнецах, которых разлучили, и обнаруживали, что эти близнецы настолько разные по характеру – один говорливый и общительный, другой застенчивый и нерешительный, – что отснятый материал выглядел неубедительно, и съемки пришлось прекратить [153] .

Антрополог Барбара Дж. Кинг отмечает также, что братьям и сестрам (сиблингам) не следует приписывать одинаковый жизненный опыт только потому, что они растут в одном и том же доме:

Ранние годы жизни одной сестры могут совпасть с периодом супружеской гармонии родителей, в то время как другая может стать свидетельницей затяжного развода, создающего стресс для всех членов семьи. Или же одной сестре может повстречаться воодушевляющий учитель или любимая книга, которой нет у другой. Из-за такого индивидуального опыта случайностей и вероятностей в развитии каждой девочки становится значительно больше. В конечном итоге две сестры могут расти в неоднородном эмоциональном окружении и в результате делать совершенно разный выбор, касающийся роли духовности в их жизни [154] .

Очевидно, что сходства и различия, не относящиеся к возрасту, такие, как влияние конкретных учителей или книг, действуют как на монозиготных близнецов, так и на дизиготных близнецов и сиблингов. В итоге равным образом вносится путаница в генетическое истолкование способности к приобретению духовного опыта.

 

Минимальные свидетельства и многочисленные ограничения

В интервью сайту Beliefnet Хеймер заявил, что ген Бога «указывает на тот факт, что люди наследуют предрасположенность к духовности – стремлению к высшей сущности и ее поискам». В принципе с этим утверждением вряд ли кто-либо станет спорить, но в какой степени эта предрасположенность является просто следствием человеческого уровня развития интеллекта – вместо того, чтобы быть связанной с какими-либо конкретными генами? Так или иначе утверждение Хеймера становится жертвой минимальных свидетельств, осложненных тысячами ограничений. Карл Циммер отмечал: «Время для написания научно-популярных книг об открытии «гена Бога» наступает после публикации результатов исследований ученых в отраслевых журналах, после независимого воспроизведения этих результатов и после проверки гипотез об адаптивной ценности конкретного гена (или генов)».

Это время может не наступить никогда. Поиски простой генетической основы для РДМО – ошибка. Наши гены – язык нашей физической жизни, следовательно, они не бесправны. Да, они могут обусловить предрасположенность человека к тому или иному типу личности, и, возможно, в большей мере – к определенному типу духовного опыта. Более ста лет назад Уильям Джеймс, один из первых специалистов в области психологии религии, работы которого мы подробно рассмотрим в главе 7, провел границу между «здравыми» и «болезненными» наклонностями в сфере духовности. Он не имел в виду, что эти различия необходимо интерпретировать как «хорошие» и «плохие», – скорее, это базовые типы личности, способные вызвать влечение не к любой, а к какой-либо довольно широкой форме духовности. Иными словами, гены помогают обрести оснащение для чувства самотрансцендентности и могут повлиять на ее направление, однако эту самотрансцендентность они не создают. Следовательно, с научной точки зрения бессмысленно говорить о «гене Бога». Подобные разговоры означают крайнее проявление редукционистского мышления.

Как мы сможем убедиться в дальнейшем, система мозга и разума чрезвычайно сложна. Следует остерегаться склонности выискивать единственное простое объяснение для любых сложных ментальных явлений, а тем более – для духовности. Как предупреждал К. С. Льюис, «“Видеть насквозь” что-либо – все равно что не видеть».

В сущности, на позициях генетики Хеймер стоит лишь одной ногой. А другая помещается на мягкой почве эволюционной психологии, о которой мы подробно поговорим далее, в главе 7. Нетрудно понять, чем объясняется в данном случае притягательность эволюционной психологии. Если бы Хеймер действительно обнаружил ген, систематически определяющий трансцендентный духовный опыт, ему было бы незачем доказывать, что этот ген приносил пользу нашим предкам, – а именно это и пытался сделать Хеймер. Если бы генетический эффект был убедительно продемонстрирован, его истоки оказались бы в лучшем случае второстепенным вопросом. К примеру, существует простая комбинация генов, которая определяет голубой цвет глаз у некоторых этнических групп. Дают ли голубые глаза преимущества? В некоторых случаях – возможно, однако за голубые глаза отвечает строго определенная наследственная структура. Поэтому вопрос о доисторической пользе голубых глаз интересен, однако, по большом счету, избыточен для понимания происхождения этой особенности. Генетическая гипотеза относительно РДМО должна достигнуть того же уровня строгости, чтобы считаться научно обоснованной.

В отсутствие четкой информации из доисторических времен или из сферы генетики эволюционные психологи обращаются к теориям, построенным на основе функциональной нейробиологии. К примеру, возможен ли «элемент Бога» – видимая характеристика или цепочка мозга, порождающая идею Бога? Или, может быть, даже характеристика, которая вызывает конкретную идею божественного потому, что не функционирует как полагается?