Заскрипели, открываясь, створки огромных ворот, и возница, заиграв мышцами, еле сдержал порыв застоявшихся лошадей. Наш свадебный «лимузин» рванулся и, грохоча колесами, покатился на выход.

— Блин! — Выругалась в голос и вцепилась в поручень. Ценой сломанного ногтя и прокушенной губы чудом удалось сохранить равновесие и не вывалиться в грязь. Внутри все похолодело, и пальцы до боли впились в полированное дерево, — вот уж опозорилась бы сейчас.

Накрывая сумраком, над головой проплывают своды циклопической башни. После яркого солнца мгновенно слепну, лишь желтые пятна факелов мелькают на стенах. Раз, два, три, по глазам вновь ударил ослепительный свет, мы выкатываемся на подъемный мост. Понемногу успокаиваюсь и приноравливаюсь к жесткому ходу колесницы. Колени играют, амортизируя ухабы и рытвины. Наконец, справившись, поднимаю взгляд и вздрагиваю. По обе стороны дороги разлилось человеческое море, тысячи лиц, тысячи переполненных ожиданием глаз, и все это мои люди, моя забытая богом армия. С опаской отрываю от поручня одну руку и приветственно машу в толпу. В ответ уши разрывает неистовый рев.

— Королева!

— Да здравствует королева!

Думаю, сейчас в лагере не осталось даже грудных детей, все пришли сюда, поглазеть на процессию и свою избранницу. С недавних пор толпа меня жутко нервирует, но я креплюсь и улыбаюсь во всю ширь куда-то поверх голов и машущих рук. Бросаю короткий взгляд на Лидарона, тот тоже старается казаться радостным, но видно, что его честолюбивая натура задета и унижена, ведь приветствуют только меня.

— Не расстраивайтесь, Ваше Величество, у этих людей есть право вас недолюбливать.

Думала его поддержать, но опять попала впросак.

— Недолюбливать своего короля. — Повторил Лидарон так, словно попробовал эти слова на вкус, а затем, нахмурив брови добавил. — Не любить короля это преступление, это государственная измена.

Взглянула еще раз на его суровый профиль и убедилась — нет, не шутит. Да уж, толерантностью этот мир не блещет, иронизирую про себя. Ну и черт с ним, пусть помучается, может в мозгах что-нибудь прояснится и научится лучше понимать свой народ.

Свадебный кортеж медленно движется, обходя рыночную площадь стороной. Впереди нас, сверкая позолоченной броней, едет полсотни самых высокородных отпрысков рыцарских фамилий. Ветер полощет значки на остриях поднятых вверх копий. Рядом со мной возвышаясь в седле, как статуя командора плывет Веронея. Лицо застыло в неподвижной маске, короткие черные волосы взъерошены, а в правой руке развернутое знамя. Золотая корона и семь ее маленьких сестер блестят золотым шитьем на белом фоне.

Прямо за крупом ее коня плотные ряды народа. Я уже полностью успокоилась и даже начала различать отдельные лица и слова.

Вот женщины с детьми на руках приветственно машут белыми платками.

— Да здравствует королева!

Старушка вся в черном, бросив цветы под колеса, шамкает беззубым ртом.

— Пусть Матерь Ветров дарует тебе свою милость!

Куда ни глянь, повсюду над головами полощутся белые тряпки. В цвет моего флага, удивляюсь, — как они узнали. Улыбка понимания трогает мои губы, наверняка Счастливчик, его рук дело.

Толпа скандирует в один голос.

— Наша королева! Наша королева!

Чем глубже сверкающая кавалькада вклинивается в людское море, тем быстрее меняется настроение толпы. Пропадают улыбки, все больше грозных, суровых лиц. На смену бурному восторгу приходит злая решимость.

Седой старик, выскочив из толпы, протягивает руки и вопит:

— Ты обещала нам избавление!

Толпа закипает и наполняется одержимостью. Горящие глаза заливает безысходная ярость. Древки копий стучат о булыжники мостовой, и над головами все чаще звучит.

— Ты обещала нам победу! Веди нас в бой, королева!

— Хватит терпеть!

— Ты обещала нам победу!

В каждом лице чувствуется, что люди на грани. Ярость и отчаяние заполняют их до предела. Настоящий порох — поднеси спичку и будет взрыв.

Что нравится? — Заскрипел Варга. — Творение твоих рук.

Отвали? — Злюсь, потому что сама понимаю, он прав, если эту ярость не погасить кровью за стенами, то бомба неминуемо взорвется внутри города и тогда уж мало никому не покажется.

Вот-вот, — ядовито хихикнул демон, — супчик готов, пора подавать к столу.

Иди к черту. — Гоню его прочь и вскидываю голову. Нельзя сомневаться, сомнения раздавят и погубят.

Молодой парень, поймав мой взгляд, орет, чуть не разрывая рот.

— Веди нас в бой, королева! Мы устали ждать!

— На бой! На бой! — Подхватывают вокруг, и над головами взлетает оружие.

— Королева! — Огромный мужик с разинутым ртом чуть не бросается под копыта. — Мы готовы умереть за тебя!

Охаю от неожиданности. Возница с трудом сдерживает захрапевших лошадей, но Вея, рванув вперед своего жеребца, умело оттирает безумца корпусом.

— На бой! На бой! — Накатывает волна за волной.

Безумие толпы проникает в меня, оно заражает как вирус. Я часть этих людей, они вынесли меня на своих плечах, вынесли и подняли сюда на недосягаемую высоту. Они ждут от меня исполнения своих самых сокровенных надежд. Они любят меня!

Они любят меня!

Кажется, дай мне сейчас меч и хорошая девочка, Валерия Добрынина, кинется впереди всех кромсать и крушить каких-то неведомых ей врагов. Пальцы побелели от напряжения, но я не чувствую боли. Толпа завораживает своей мощью и немереной силой. Солнце впивается в лицо раскаленным лучом, но что мне солнце, я на гребне огромной волны, я правлю этой волной ее разрушительной яростью!

В голове резануло отрезвляющей болью.

Валерия! — Зашипел Варга. — Ты мне такой не нравишься. Давай- ка побольше здравого смысла и поменьше эмоций. Не заводись.

Нравоучения паразита взбесили, но он своего добился, безумная эйфория начала понемногу таять, и даже стало как-то стыдно за свой безотчетный порыв, поэтому просто посылаю его подальше и беру себя в руки.

Наш блещущий золотом и драгоценностями караван, разрезав серое нищее море, вошел на центральную улицу города. Несмотря на внушающую уважение ширину, сегодня ее оказалось недостаточно. Горожане заполнили всю целиком, а также балконы и крыши ближайших домов. Состав толпы сменился кардинально, одежда стала побогаче, и лица почище, начались зажиточные кварталы. Достойные члены Лиги с домочадцами взирают из окон и с крылечек своих домов, а городская беднота варится в едином котле на улице. Из распахнутых ставень свисают флаги города и королевские штандарты. В общем гуле сменилась тональность и все чаще слышится.

— Да здравствует король!

Вот и мой женишок дождался, отмечаю перемену настроения. Пусть потешится, я не в обиде, у этих людей есть право меня ненавидеть, ведь очень скоро многие из их мужей, сыновей и братьев никогда уже не вернуться домой.

Въезжаем на небольшую площадь, здесь конвой останавливается и расходится по окружности, оттесняя толпу.

По протоколу, как я помню, дальше с оружием нельзя. Рыцари остаются здесь, а вся свита на этой площади покидает свои кареты, носилки и прочее. Дальше только пешком, до самого храма Матери Ветров все кроме нас должны шагать ножками. Веронея тоже спрыгивает на землю и отдает оружие Ристану, теперь она остается только с флагом. Несмотря на то, что я еду, а она идет по земле наши глаза почти на одном уровне. Она, повернувшись на миг, заговорщицки подмигивает.

Улыбаюсь в ответ.

Наверное, хочет подбодрить. — Говорю себе и удивляюсь своему равнодушию. Как это ни странно я, наверное, единственный человек в городе, который остается в стороне от всеобщей радости и торжества. Может быть, потому что не так представляла свою свадьбу. Не так, не с тем и уж точно не здесь. Становиться совсем грустно.

— Что-то вы совсем захандрили, не похороны ведь.

Оборачиваюсь на голос короля. Он уже улыбается, вот что значит дружественный настрой толпы. Лидарон словно подтверждая мои мысли, повторяет недавнюю фразу.

— Не расстраивайтесь, сударыня, ведь эти люди имеют право вас недолюбливать. — Король ироничен и доволен собой.

Сжимаю губы и задираю подбородок, пародируя его недавнюю позу.

— Не любить свою королеву — это преступление.

Лидарон смеется как ребенок, впервые вижу его таким открытым. Смех штука заразительная еще секунда, и я тоже улыбаюсь в ответ. В конечном итоге жизнь продолжается, надо радоваться пока есть возможность, пока я еще жива.

Колесница останавливается у ступеней храма. Огромное монументальное здание в каждом камне которого чувствуется печать времени. Оно отличается от всех домов в городе, возвышаясь чужой инородной глыбой, примерно так, как если бы в центре Москвы вдруг выросла древняя пирамида ацтеков.

Лидарон подает мне руку и я, приподняв свои многочисленные юбки, спускаюсь на гранитные плиты. Звучит будоражащая кровь духовая музыка. Торжественность потрясающая. Где-то наверху, в ожидании нас застыли жрецы. Среди белых одежд выделяется один во всем красном, никаких голубых цветом присущих дому Дикого Ветра.

Мы поднимаемся по лестнице, король ведет меня за руку, и я следую за ним, стараясь не наступить на свой собственный подол. Чувствую за спиной тяжелые шаги Веронеи и еще чьи-то легкие и воздушные. Оборачиваюсь.

Нея Кендор, немного запыхавшись, пристроилась вслед за Веей. Кажется, мои слова «не отставай» девчушка приняла слишком близко к сердцу.

Бросаю короткий взгляд на площадь. Она уже заполнилась народом, яблоку некуда упасть. Городская стража, потея, еле сдерживает напирающую толпу, сохраняя коридор для нашей свиты и влиятельных людей города. Вся эта VIP тусовка, выстроившись плотной блестящей лентой, поднимается за нами, выдерживая небольшую дистанцию.

— Не останавливайтесь, Валерия. — Лидарон шепчет мне в ухо, — нас ждут.

Наверху жрецы окружают нас со всех сторон и ведут под сводом длинной колоннады к главному зданию. Красный, не удостоив нас даже взглядом, занимает место впереди всей процессии. Лица этих людей напоминают мне посмертные маски, бледные до белизны и абсолютно неподвижные.

Это место навевает жуть. Высоченные гранитные колонны в виде странных мрачных существ рвущихся к солнцу. Их маленькие ручки и ножки на длинном хвостатом теле напоминают ящериц, а исполненные мукой человеческие лица кричат о боли и страдании. Они словно выползают из камня и рвутся вверх в синеву неба. Чем дальше мы движемся, тем больше становится заметно, что колонны неодинаковые. Чем ближе ко входу в храм, тем все больше руки человеко-ящериц превращаются в когтистые лапы, а лица в звериные морды.

Перед последней парой я в ужасе останавливаюсь, не силах шагнуть дальше. Этих тварей я видела совсем недавно.

Все правильно, — слышу шепот Варга, — это кентеры. Храм очень древний и посвящен, как это не печально сегодня звучит, вашему покорному слуге. Колонны изображают рождение адских псов, охраняющих вход в святилище. При свержении моего культа жрецы не решились тронуть здание, а просто переделали его. Идиоты! Сотни лет одно поколение жрецов Матери Ветра умирает за другим в стенах храма, мучаясь от неведомых болезней, и теперь считается, что именно их муки символизируют эти колонны.

Я туда не пойду! Хватит мне одного раза.

Лера, не глупи, это всего лишь камень. Они не оживут, верь мне, у нас есть в запасе два месяца. Рождение адских псов дело не простое.

Все равно не хочу.

Каждая клеточка моего мозга надрывается криком — не ходи!

Голос демона впервые дрогнул.

Прошу тебя, теперь уже поздно останавливаться, если не зайдешь вовнутрь, все, чего мы так добивались, рухнет в один миг.

Я не дура, и сама это понимаю, но ноги отказываются идти, перед глазами стоят жуткие морды, вылезающие из зеркала. Господи, они мне будут сниться теперь до конца жизни.

Лидарон, встревоженный моей остановкой, уже тянет меня за руку.

— Идемте сударыня, не стойте.

Остановились жрецы, даже красный остановился и, повернувшись ко мне, наградил жестким осуждающим взглядом.

К самому уху прикоснулись губы Веронеи.

— Не бойтесь, Ваше Высочество, я спрятала кинжал под панцирем. Никто не посмеет к вам прикоснуться.

Моя милая Вея, твое огромное сердце даже не знает в какую темную жуть я тащу тебя за собой. Шепчу и понимаю, обратного пути нет.

— Пошли. — Киваю королю и делаю шаг.