Индейцы пуэбло каждую осень совершали обряд почитания вечнозеленых деревьев (универсальный символ вечной жизни). Четыре или восемь сосен, елей или других деревьев приносились из леса на святую танцевальную площадку, где их расположение символизировало четыре стороны света. Затем совершался танец сосны, предлагались благодарения за хороший урожай, а также просьбы о морозах, которые должны укрепить зерно и сохранить собранные плоды в зимние месяцы. По завершении церемонии деревья возвращали в лес или помпезно спускали в соседнюю реку.
Вечнозеленые деревья также использовались в обрядах пуэбло, символизируя жизнь и жизненные силы. Танцоры часто держали в своих руках еловые ветви, и сосновые щепки использовались как набедренные и наручные повязки и ремни в обрядовых костюмах.
Для народа арикара, которые первоначально жили в прериях между Миссури и Скалистыми Горами, кедр был очень почитаемым деревом. Подобно другим вечнозеленым деревьям, кедр являлся символом жизни. Также он был и символом ежегодного увядания и возобновления растительной жизни, и соответственно ассоциировался с циклами, как смерти человека, так и возрождения в духовной ипостаси. Арикара, подобно другим представителям племен, кедр называли бабушкой, имея в виду его способность выдержать ветры и бури, так же, как индейцы должны были выдержать жизненные бури.
Во время зимнего солнцестояния арикара устраивали церемонии почитания кедра. Из Плохой Земли (горной области на западе Южной Дакоты) приносили подходящее дерево и устанавливали в центре деревни. Сперва делали подношения духу дерева. Затем на него «накидывались» представители различных тайных сект, составлявших жречество племени. Низ дерева раскрашивался красной краской и ястребиные перья прикреплялись к его верхушке. После того дерево переносили на другое место и водружали стоймя на святую каменную опору, что означало основание мира. Кедр-бабушка оставался там до весеннего паводка, когда молодые матери племени привязывали мокасины своих детей к его ветвям. Затем кедр опускали в ближайшую реку. Арикара верили в то, что духи их предков обитали ниже по реке, где они могли видеть мокасины, привязанные к дереву, что было извещением о том, что нынешнее поколение племени живо и здорово (Altman, 1994).
В Северной Европе подобная церемония развилась в современный обычай почитания новогоднего дерева. Вечнозеленые деревья вроде сосен и елей, как для тевтонов, кельтов и галлов, так и для многих американских индейцев символизировали вечную жизнь. Обычно ближе к зимнему солнцестоянию тевтонцы развешивали на таких деревьях свои подношения; происходило все это в период, когда жизнь природы вокруг них казалась мертвой. После совершения подношений люди просили духа вечнозеленого дерева о возобновлении жизни, плодородия и изобилия в будущем.
Начало доминирования в Европе христианства сопровождалось повсеместным уничтожением святых деревьев и рощ, а также сильной кампанией по уничтожению и дискредитированию языческих форм поклонения, особенно форм, связанных со святыми деревьями, ручьями и камнями. Многие такие церемонии были преобразованы христианами в более приемлемые для них варианты. В одном германском мифе о св. Винифреде говорится о происхождении новогоднего дерева; в нем более ранние друидские мифы оказались вплетенными в более современное христианское мышление: «Св. Винифред, преисполненный религиозного энтузиазма и желания уничтожить языческие формы почитания, осмелился накануне Рождества бросить вызов древним богам и срубил святой дуб друидов. Из центра упавшего дуба выросла молодая ель с сияющими ветвями и ликом Младенца Христа наверху. Св. Винифред сказал своим последователям, что это дерево будет отныне символом нового духа религии, что оно означает Младенца Христа, а свет на его зеленых ветвях — свет вечной жизни в душе человека».
Культурам, развившимся в северных странах, весной жизнь казалась возникающей из самой смерти, и святые деревья играли часто особую роль в праздновании прихода весны. В древней Японии весна ассоциировалась с ивой. Ее листья — также как и цветение вишни и других деревьев — считались парчой весны, сотканной руками госпожи Горы Сано, духом самой весны.
На британских островах и по всей северной и центральной Европе дохристианские народы также праздновали приход весны, полагая, что их собственная плодовитость связана с плодородием природы. Кроме того, считалось, что растения оказывают воздействие на воспроизведение жизни человека и других животных и эти древние обряды воссоединяли (обычно праздновавшиеся 1-го мая) сотворение растительной жизни с животной. У кельтов и тевтонов человеческие совокупления часто были составным элементом этих регенерационных обрядов весны, хотя в основном в расцвет христианства от этой практики отказались.
Способы празднования весны у северных европейцев были разнообразными и многие из них сохранились и в наши дни. Например, прежде на территории современных Англии, Швеции, Германии, Румынии, Франции и России мальчика, украшенного зелеными листьями и ветвями, представляющего дух растительности, водили из дома в дом, где его одаривали разнообразной пищей. У этого любимого персонажа было много имен: северные кельты его называли богом весны или богом лесов. Другие его называли Зеленым человеком, Джеком Зелени, Майским королем или королем Троицыного Дня. Легендарный Робин Гуд, по поверьям, был некогда духом дерева, почитаемым во время этих традиционных обрядов весны. Венок из боярышника часто являлся частью одежды Зеленого Человека и символизировал возвращающееся лето.
Во многих местах дерево или куст (известный в наши дни как майское дерево или майский куст) приносили в деревню и носили из дома в дом. Истоком этого обычая было убеждение в том, что дух дерева способствует оплодотворению всего сущего. Обычно новое майское дерево приносили в деревню, на открытое пространство или площадь каждую весну. Жители деревни украшали его всевозможными подношениями, в виде яичной скорлупы, ленточек, металлических побрякушек и цветов. После подношения подарков, песнопений и танцев, дерево часто сжигали. Сжигание майского дерева символизировало надежду на то, что сельскохозяйственные культуры этой весной и летом увидят много солнца.
В некоторых местах майский шест стали устанавливать навсегда, и к его верхушке прикрепляли листву, дабы увеличить сходство с живым деревом. Иногда к его верхушке привязывали настоящее небольшое деревце.
В деревнях майское дерево перед установлением на деревенской площади носили от дома к дому. В других местах майское дерево или куст сажали перед каждым домом, что по мнению местных жителей способствовало большему благополучию сообщности.
Также в Европе женихи, добиваясь благосклонности будущей невесты, сажали перед ее домом (или на крыше) в майский день зеленый куст. В Баварии иногда такие деревца сажали перед домом молодоженов в надежде на то, что их союз будет благословен многими детьми.
Майское дерево также было связано с плодовитостью домашних животных. В некоторых областях Германии люди устанавливали майские деревья или кусты перед дверьми конюшен и сараев, веря, что дух дерева поможет животным размножаться и у фермеров будет много молока (Altman, 1994).