Стихотворения, 2012–2013 годы

Борычев Алексей

Вращая ось весенней суеты…

Вращая ось весенней суеты, Пронзившую простор моих желаний, Я запрещаю прошлому застыть И обратиться в каменную тайну. Я запрещаю будущему плыть На утлой шхуне странных сновидений В просторах бесконечной серой мглы, Где вместо нас — былого злые тени. Целуя сны заснеженных долин, Лесным ручьям подснежник улыбнётся И на небе созреет апельсин Апрельского полуденного солнца. Фиалки расцветающих ночей Я заплету венком очарований И лунным бликом лягу на плече, Скажу о вечном звёздными словами… Ты не молчи — прошу я — не молчи, Когда поймёшь, что в каждом — жив волшебник, Имеющий к бессмертию ключи, Небытия читающий учебник.

Привет тебе, мой славный юный день!

Привет тебе, мой славный юный день! Тропой цветов идёт ко мне, вздыхая Огнём зари, неповторимость мая, Вплетая в ночи снежную сирень. Цветёт весна светящимися днями, Кружится в небе солнечная пыль. Привет тебе! Моя земная быль, Поющая весенними огнями. В тени берёз и елей полумрак Врастает тишиной в апрельский полдень, И в чаще луч, как будто перст Господень, Касается блестящего ковра, Лежащего на листьях прошлогодних, На мхе, на пнях, на сучьях, на земле, Которая бессильна разомлеть Пока ещё, в объятьях несвободных Подтаявших снегов. Со всех сторон Пространство, ожидающее звука, Пронизано, как стрелами из лука, Шипами оживающих времён… Лиловый вечер тьму кладёт на плечи, И лунный блик доверчив и смешон, И сны земли — тоски сжигают свечи, И старый мир весной преображён.

Весенняя кантата

Смотря на весёлых небесных лошадок, В карете везущих весеннее солнце, Легко понимаешь: Мир вовсе не шаток, Но знают об этом лишь ели да сосны. И знают ещё и холмы и долины, Молчащие мглою, поющие солнцем, Хранящие тайны в сплетении линий Руки Дульцинеи, не ставшей Альдонсой. Беспечные лица весенних событий, Смотря в зеркала беспокойных сомнений, В себе не находят печали, забытой В пространствах пяти иль семи? измерений. Я вижу: играют беспечные дети На солнечных струнах, в пылающих росах, И небо — лукавый игры их свидетель Над ними — таинственным знаком вопроса… Листая восток, обжигаясь зарёю, С лесами толкуя на птичьем наречье, Я сказку найду, а не сказку — зарою В земле оживающих противоречий.

Пригрози мне изменой коварной…

(сонет)

Пригрози мне изменой коварной, Подари мне сомнения, муки, Но не будь ты газетой бульварной, О которую вытерли… руки. Изменяй! постоянства не стою, Да и солнце милее мне в тучах… …Только б ты не была их сестрою — Похотливых и пакостных сучек. Истоми! Обругай! Вон из дома! Ты в разлуке милей и нежнее. Только, милая, можно напомню: Возвращайся обратно скорее! Станет мир и лучистей, и краше. Я — с тобою! И счастие — наше!

Я вхожу в белосводчатый храм

Я вхожу в белосводчатый храм. Восковую поставлю свечу. Постою. Помолюсь. Помолчу. Как приятно здесь быть по утрам! Тихо капает медленный воск И потрескивает на огне. Розовеет узор на окне. Отдыхает натруженный мозг. «Аллилуйя» поют, и алтарь, Будто свод пламезарных небес. Мир былой ни на миг не исчез. Все торжествено, чино, как встарь. Серым дымом кадила дымят И струят ароматный покой. Но неправедно Правый распят. Но не мы под венцом… не с тобой…

Стрелы солнечного ока

Стрелы солнечного ока Намечают в нас любовь. Ты не будешь одинока, Станешь счастливой ты вновь. Независимо от тверди, От ненастья наших душ, В нас живёт любовь. Поверь ты! — Тем тоску обезоружь. Обнаружь вселенский шорох Ко спасенью на пути. Подожги желаний порох. Дай бездомному войти. Стрелы солнечного ока Настигают нас всегда. Ты не будешь одинока Властью солнца никогда.

Духа светлые квартиры

(сонет)

Перед ума калейдоскопом Поблекли чувства и мечты. Не видно тени красоты, И только числа, микроскопы, Поля, нейтроны, телескопы, Фотоны, кварки и кванты, И угловатые черты Бактерий под стократным оком. Душа — пуста и тем чиста… В ней — ни фотона, ни числа. Она парит над дольним миром И набирает силы там, Где есть заветные места, — Для Духа светлые квартиры.

Зала после бала

(сонет)

Душа болела и страдала. Теперь душа моя молчит. Терпела, мучилась немало, Немало вынесла обид. И всё о счастии мечтала, А вот теперь она болит. Она, — как зала после бала, — Где ветер шторы шевелит. О ветер, бред воспоминаний, Зачем врываешься в окно? И снова тысячи страданий Сливаешь в дикое одно, Что только в прошлом обаянье, Мечты и счастия лобзанье.

Фиолетовый апрель

(Памяти Игоря-Северянина)

Под ногами холодок. В голове весенний ток. Ток — брильянтовых лучей! Ток — искрящийся ручей! Выжимает солнце грудь. На снегах дымится студь. Тёмно-сине по лесам. Жёлто-сине по полям. Ожерелия весны Фиолетово-красны, Растопляются в лучах, Омываются в ручьях. По лесам гуляет тенью Марта снежное виденье В накрахмаленном кашне, В завитушках макраме. Фиолетовый денёк… Фиолетовый тенёк… Даже в небе (столько лет!) В это время фиолет. Иглы острые сосулек Протыкают синий наст. Бликов солнценосных улей Блещет, как иконостас.

Ты…

Плакали звёзды в стаканы Талой холодной воды. Стыли дубы на полянах, Закованные во льды. Вешняя птица уснула… Не разглядев партитур, Музыка дня утонула… В небе блистает Сатурн. Звёздные льдиночки скачут Хрупкого наста тропой. Лунный туманистый мячик Катится на покой. Кружевом-переплетеньем Спят у оврага кусты. Там, у оврага, виденье. Это видение — Ты. Ты — очумелая юность. Ты — обнищалая грусть. Рядом с тобою юным Мне уж не быть. И пусть!..

Дворец для встреч

Незнакомка, забудь обо мне! Ты меня никогда не узнаешь. И напрасно тоскуешь, страдаешь. Все мы счастливы только во сне. Незнакомка, забудь обо мне… Я с тобой, дорогая Наташа… Или Оля… — не важно — я — в Вас! Берегите меня в душах ваших, Мы увидимся, знаю, не раз, Дорогие Наташа и Даша. На пустынных просторах людских Мало счастья, но больше досады. — Так давайте встречаться — где надо — Там, где в душах слагается стих, В сновиденьях, мечтаньях своих. Так давайте построим Дворец На просторах прекрасных мечтаний. И тогда — никаких расставаний. Помоги же нам в этом, Творец! Помоги нам построить Дворец!

Памяти 2002 года

Там, где времён разрушаются стенки, Где озаренья негромко поют, Где различимы предчувствий оттенки, Чувствует жизнь середину свою. Можно врастать безразличием в память, Смутно надеясь на некий уют, Но пропоёт беспокойство над нами: Чувствует жизнь середину свою. Время крылато, пространство бескрыло. Жизнь ожидает, но долго не ждёт Тех, чьё бессмертие злоба сокрыла, Впрочем, бывает и наоборот. Зёрна возможного лёгкого счастья В нас прорастают тревогой, когда В город грядущего яростно мчатся Тягостных мыслей и чувств поезда. Всё разделимо на Небо и Землю Лезвием тёмного небытия, И в колыбели мечтания дремлет, Срок выжидая, кручины змея. Над тишиной позабытого края Звоном тревожным, усталый, стою. Знаю: свечой в темноте догорая, Чувствует жизнь середину свою!

Забывая звенящую музыку сфер…

Забывая звенящую музыку сфер, Где блаженство мечты расцветает, Я бреду по Земле, неземной Агасфер, И со мной — отрешённость святая. Полнозвучием дней напитаю судьбу, И в алмазном дожде вдохновений На полдневных лучах сотворю ворожбу, Чтобы ожили прошлого тени. Чтобы полночь качалась на волнах веков Серебристой забытою лодкой, И чтоб зависть покинула сердца альков, Уходя воровскою походкой. Чтобы ярко сверкали тобой времена, Позабытое прошлое счастье, И зовущая в тайны миров тишина Не рассеялась бы в одночасье.

Лесная клубника

В цветении солнечных бликов Храня постоянство своё, Багряной лесною клубникой Дремало моё бытиё. Оно равнодушно качалось На стеблях, пригнутых к земле, И ягод созревшая алость Блестела в небесном стекле То красно-лиловою тучей, То облаком цвета зари, Которых полуденный лучик Сияньем своим одарил. Стрекозы беспечного детства И пчёлы печальной поры На ягоде, спелой, чудесной Не раз пировали пиры… Но поздние сроки настали. Последние вёсны пришли. И стали родными печали Моей постаревшей Земли. Звенело последнее лето Осколками тёплых секунд И ржавым кромсало стилетом Скорбей и печалей лоскут. И ленты весёлых событий Обвили стволы пустоты, Пронзавшие трепет наитий, Бросавшие тень на мечты… Но спелой клубникой июля Дремало моё бытиё; Все радости быстро уснули, Не смея отведать её.

Невесомые дни проходили сквозь сетку

Невесомые дни проходили сквозь сетку Расставаний, сплетённых крылатою тьмой, Покидая весны временную беседку, Оставляя следы холостой кутерьмой. От холодного вздоха грядущих событий Трепетал беспокойно души лепесток. Но водою бессмертия в небе умытый Улыбался кому-то спокойный восток. Он дразнил покорённую мороком Землю Равнодушием алых рассветных небес Ко всему, чего я никогда не приемлю, Ко всему, что не смеет коснуться чудес. Мы с тобою стояли, изгнанники рая, По колено в грязи, по колено в росе, И смотрели, как в пламени утра сгорает То, чем были вчера… то, чем были мы все! А грядущее вскинуло крылья рассвета, Призывая к полёту в страну миражей, Как всегда, без гарантий на всё, без совета, Как спастись, не упасть на крутом вираже. Я тебе показал на прошедшее время, Истекавшее струйкой смолы по сосне… Постоим на земле, там, в корнях, тихо дремлет Мир былой, видя сны о прошедшей весне.

Женщина — как нож — чем красивее, тем опаснее!

Где север читает по звёздным картам

Где север читает по звёздным картам Мой путь до меня по тропе весенней, На пенистых водах хмельного марта Волна мне слагает стихотворенье. И звёзды струят ароматы детства, Которыми дышат мои печали, И вижу я юности край чудесный, Куда мой корабль мечты причалил. И стоит мне только подумать: где ты, Забытый двойник мой, не знавший горя, Как в ярких потоках земного света Из памяти ты улыбнёшься вскоре. В пути от весны до весны по кругу Тускнеет былого нечёткий абрис. Но в марте, где ночи и дни упруги, Легко вспоминаю забытый адрес Того двойника из страны былого, Который забыл про меня конечно, Но я напишу ему два-три слова, Что лучше меня он — далёкий, прежний!

Ребус

Когда, отражаясь в зеркальных веках, Твоя и моя бесконечность Темнеющей тенью легла в облаках, Разлука свернулась колечком. И сладко уснула, сквозь ближние сны Едва нас с тобой различая, В объятиях звонкой беспечной весны, Других навсегда разлучая. В зеркальных веках, где им быть суждено, Другая блестит бесконечность, В которой разлуке уснуть не дано, Змеёю свернувшись в колечко.

Рассветный солнечный пирог

Рассветный солнечный пирог Слоился в небе облаками… На перекрёстке двух дорог Копил былое мшистый камень. На копья буден волшебство Весны нанизывая метко, Взлохмачен первою листвой И суетой пичуг на ветках, Парной апрель смотрел с небес, Румяный и голубоглазый; И влаги капельная взвесь Цвела над топью непролазной, В которой талая вода Несла в безвременье остатки Снегов, Подтаявшего льда — Весь мир зимы, больной и шаткий! Светящей нитью времена На бархат бытия ложились, Когда лесной тропой весна Брела в клубах искристой пыли. И, зажигая солнцем дни, Роняла воск полдневных бликов В густую тьму, в сырые пни Под хрип гортанный враньих криков. Казалось, будущность парит В просторе праздничной истомы На крыльях утренней зари, Торжественна и невесома.

Апрель…

Апрель! Как дорог выдох твой Лесной мерцающею дымкой… Когда огонь чудес живой Горит лучом над каждой льдинкой, Когда в прозрачных сосняках Гуляют палевые пятна, — Под звонкий лепет ручейка Мечтать особенно приятно. Когда все дни, как мотыльки, Розовокрылы, невесомы; Уму и зренью вопреки, Всё непонятно, незнакомо. Апрель! Твой мир неуловим. Он в книге тайн — то нуль, то прочерк. Он между чувств! Он между строчек! Кто в нём — тот навсегда не с ним.

Какою краской ты окрасила печали

Какою краской ты окрасила печали, В палитру дней макая кисть своих тревог, Когда ведомая ожившими ночами Твоя душа в иное сделала рывок. Когда сводившее мосты над мутной Летой Твоё бессмертие забыло навсегда Связать грядущее с былым одним сюжетом И повернуть в обратный путь твои года. Смотри, кружатся в тёмном мареве предчувствий Весенних дней непостоянные огни; Но мир грядущего к прошедшему не чуткий, И потому неярко высвечены дни. Возьми же краски у раскрашенных печалей И расцвети свои невзрачные миры, Чтоб все вокруг тебя завистливо молчали, Чтоб был напрасен их презрительный порыв!

Снится…

Приснился мой давний апрель, Неяркий, застенчивый, скромный, Где мир, бесконечный, огромный — Вместила весенняя трель. Где сумерки сказку шептали Хрустальной сквозной тишине, Когда начинали синеть Лесные прозрачные дали. Приснился доверчивый мир, Мерцающий звёздами детства, В котором душе отогреться Легко было между людьми. В котором, в котором, в котором Я не был собою, а ты… Гостила ещё у мечты, Ко мне отпустившей не скоро… Осколки счастливых времён Царапают хрупкую память, И вмиг высекается пламя Родных позабытых имён. И мир под названьем «Сегодня», Тускнеющий в дымке тревог, Светлеет свеченьем его, Становится к счастью пригодным — На миг, на неделю, на год? — Мне это совсем непонятно… Повсюду — багровые пятна Грядущих скорбей и невзгод! Сознание тщетно стремится Найти хоть какую-то цель, Забыв, что мой давний апрель По-прежнему снится и снится…

Стекло весны

Стекло весенних дней Сияет бирюзою, Становится светлей Апрельскою слезою. Промыто тишиной И вакуумом звука, Прозрачное оно, Как с юностью разлука. Я вижу сквозь него — Смелеющее солнце И бледный небосвод, Ленивый, полусонный… Морозных дней смола, Под солнцем разогрета, С весеннего стекла Стекает в блюдце лета. Душистых вечеров На дне его чаинки. А к чаю — всем пирог Со звёздною начинкой… Стекло весны дрожит На сквозняке событий, И кажется, что жизнь — Нова и неизбита. И сквозь него — она Светла и невесома. Но всякая весна — Увы, не аксиома!

Апрельское вино

Вино апрельских дней Разбавлено томленьем. Но пьются веселей Весенние мгновенья, Когда ещё горька Недавняя разлука И прошлое пока Всё целится из лука, Сражая наповал Стрелой воспоминаний, Поправ мои права Ветра носить в кармане… Апрельское вино Настояно на вере Найти бессмертье, но Не в горней атмосфере, Но где-то на Земле Меж добрыми делами, В лесах земных проблем Гася сомнений пламя. Когда весна пьяна Апрельскою слезою, Сверкают времена — Забвения слюдою. В забвении легко Стать жертвой тьмы крылатой, Тенями облаков, Летящих вдаль куда-то. Но тьму лучом рубя, Нас всех спасает солнце. И только от себя Навряд ли кто спасётся!

В глазах твоей весны…

В глазах твоей весны померкшие просторы И пламя наших встреч, угасшее почти. Плывёт по небу дым не медленно, не скоро. Сквозь дым на небесах прочти меня, прочти. Моей весны глаза полны недоуменья, Которое кричит отсутствием твоим Во всех живых мирах, где скальпелем сомненья Из плоти мыслей-чувств — твой образ сотворил. Я знаю — заберут, я верю — не оставят Январские снега, сентябрьские дожди Кромешную печаль, отмеченную славой Побед над тем, что есть, что будет впереди. На лицах давних лет, хранящих наши встречи, Я памятью своей целую каждый миг. Скажи, зачем теперь изломан, изувечен Тобою прежний мир, который я постиг? Зачем иголки дней, не сбывшихся, напрасных — Всегда терзают мысль и память о тебе, Цепляясь за любой, пусть даже малый, праздник, Который светляком летает по судьбе. Я чувствую, что ты — ни слова мне не скажешь, И путь земной пройти придётся одному… Но, зная это всё и, может, больше даже, Надеюсь, что тебя когда-нибудь пойму!

Песня

В небе сонный север

В небе сонный север Плавился зарёй, И свинцово-серый Звёзд угрюмых рой Опылял неспешно В сумерках цветы, А во тьме кромешной Всё блуждала ты По лесным полянам В звёздной тишине Сквозь дурман-туманы В сказочной стране, Где шептали сосны Ведьмины слова, И от них несносно Пухла голова. Отцвели по логу В сумерках цветы. В липкую тревогу Погрузилась ты. Но случилось чудо: Полночью взошли Для тебя повсюду Таинства Земли. Их коснулась нежно Хрупкая душа. Ты из тьмы кромешной Вышла не спеша.

На снежных запястьях зимы…

На снежных запястьях зимы Сияют браслеты рассвета, Бросая лучами из тьмы Приветы грядущего лета. В хрустальных садах чистоты, В долинах небесного края, К весне созревают мечты, В снегах лепестки обжигая. Но в зеркале солнечных дней — Пока февраля отраженье… В вечерней густой тишине Едва лишь заметно движенье Цветущей далёкой весны, На краски и звуки богатой, Вплетающей в сумерки сны, Идущей по краю заката.

Созвездье забытых имён

Бродя по галактике прежних времён, Листая наитьем пространства, Ищу я в созвездье забытых имён Тебя, терпеливо и страстно. Струна ожидания громко звенит, Натянута долгой печалью Разлуки с тобой в иномерной тени, Чей сумрак отмечен печатью Плакучей, смотрящей в меня тишины, В которой потоплено время, В которой нигде никогда не видны Любые земные творенья. Я знаю, что в отблесках небытия Твоё бытие не померкнет И вся необычность святая твоя Красою воскреснет бессмертной От злого забвенья в предельных мирах, Где спутаны нити наитий И где обращённые в пепел и прах Погибли причины событий. Смотря на грядущие своды времён, В которых пируют несчастья, Я знаю — в созвездье забытых имён — Пора самому возвращаться!

Свет…

Не в силах разъять неземное с земным, Твой свет, соблазняемый тьмою, Печали моей показался ручным, Устав сопрягаться с прямою. — С прямой, по которой текли времена В зеркальную хрупкую память, Былым напоивши меня допьяна, И пропасть возникла меж нами. Не знаю, в каких небесах ты теперь — Оборваны струны наитий. Но верю — найду потаённую дверь В твою световую обитель.

Если белый огонь…

Если белый огонь беспокойных ночей Поджигает опавшие листья прозрений, А беспечные дни у судьбы на плече Улыбаются вечно влюблённой сирени, То меняются числа на картах миров — Непонятные коды времён, расстояний, И тогда на бумаге выводит перо Бесконечное кружево встреч-расставаний. Бесконечный узор, только тем он и нов, Что по-разному листья трепещут, пылая, И что всякой беспечности новой весной Будет вечным укором беспечность былая. Пусть кружится в беспамятстве старенький мир, Обрастая плющом однородных событий! — Но у каждой судьбы существует — пойми — В этом мире простор, где для счастья обитель.

Осенний вечер

Ложась на грусть трамвайных звонов, Осенний вечер проплывал Над клумбой вянущих пионов… Дышала влажная листва Аквамариновым настоем Свеченья тусклых фонарей На усыпляющем покое Московских блёклых сентябрей. И ветер серою дворнягой Метался в парках, по дворам, Хмелея дождиком и влагой, Стремясь устроить та-ра-рам! И тучи, словно чьи-то мысли, Которых время не прочтёт, Над миром тяжестью повисли, Наполнив страхом небосвод. Но сладкой мукою забвенья Осенний город был пленён, И звонко падали мгновенья, И был как музыка их звон.

Июньский вечер

Июньский вечер пил Аи Пьянящей палевой зари Из хрусталя небес. И по лугам совсем хмельной Бродил туманной тишиной. И был — и там, и здесь… И кто-то пел легко, светло Сквозь ночи хрупкое стекло. Да кто же? — он не знал! А за рекой — огни, огни… Вели в грядущее они — В полночный карнавал. Испил до полночи бокал, И, ночи не сказав «пока», Улёгся под сосной. А кто-то в звёздной вышине, Забыв о лете и о сне, Светил в него луной.

За белым краем тишины

За белым краем тишины Кинжалы слов обнажены, И сталь безвыходных высот Щекочет злобою висок. Кромсает ненавистью дни, В которых призраки одни, В которых — белая тоска И страха розовый оскал. Там свет — осколками стекла, Там темень — острая игла — Вшивает в дремлющий простор Снов нескончаемый узор. Они во мне отражены Пределом новой тишины. А в зеркалах иных времён Сам тишиною отражён! В повторах этих до поры Легко рождаются миры, Где появляется Она, Чьё имя носит тишина…

Ты так бездушна, что как будто…

Ты так бездушна, что как будто Тебя давно похоронил, В былом уснувши беспробудно, Болоту старому сродни. Я позабыл слова людские, А птичьих так и не познал. И тех, кто были столь близки мне — Всех отняла моя весна. С тобой остались посредине Пространства радостей чужих. На этой тягостной чужбине И жить опасно, и не жить… На стыке прошлого с грядущим Так беспощаден каждый миг, Что вижу: рвутся чьи-то души, Сквозь тучи, к Богу, напрямик… Прости, что вовремя не понял, Какой дорогой нам идти, И сам всегда бродил не полем, А в чаще, где трудны пути. Что постоянною тревогой Я заполнял пустые дни, И оказались мы в итоге Одни, безвыходно одни. И ты седая, словно солнце В туманной паутине дня, Тоску роняешь; Вяло, сонно Смотрясь, как в зеркало, в меня. Всё ждёшь и ждёшь свершенья чуда — Забьёт ключом источник сил. А мне всё кажется, как будто Тебя давно похоронил.

Забудь её…

Забудь её, мой страстотерпец март! Пускай зиме свои слагает гимны. И пусть зима — метельная зима — Опутает сетями сна тугими Её мечты и сказки — те, что в ней Гнездились, словно птицы. Пусть узнает, Как доживать свой век под спудом дней, Не понимая — осень ли, весна ли Дымит золою медленных минут В огне времён, убогом, бледном, тусклом, Когда — что плыть по жизни, что — тонуть — Без разницы! Покинутая чувством, Она забудет вещие слова, Что оживляют землю, камни, скалы. Её не закружится голова, Когда найдёт того, кого искала… Забудь её, мой трепетный апрель! Пускай полюбит льдистые узоры. Прости за то, что холод ей согрел Предсердие своим колючим взором. Она вернётся. В это верит май. Она придёт: всё в мире повторимо И поправимо… Каждая зима Стремится роль весны сыграть без грима.

Чего ж ты глядишь на меня…

(сонет)

Чего ж ты глядишь на меня, Вступая в магический круг, Наполнена ядом разлук, Живее цветного огня. Нектаром неволи пьяня, Колдуя движением рук, Напрасно стремишься понять — Злодей я тебе или друг. Ведь я замыкаю в себе Другие слова, имена, И тщетны заклятья твои. Предметной твоей ворожбе Моя релевантность вредна, Поскольку бессилье таит!

За первой вселенной…

За первой вселенной, наполненной светом Твоих озарений, мерцает вторая. И маленький мир мой, потерянный где-то Среди одиночеств, тоской догорает. Стремится кометой к пределам чудесным, В которых ты празднуешь светлые даты — Побед над случайным и над неизвестным — В чертогах времён обитавших когда-то. И снова, в кружении переплетаясь, С тобой отражаемся в энных просторах, И нам улыбается тайна святая, Постигнуть которую сможем мы скоро… Алмазным потоком вливается вечность В слегка помутневшую реку забвенья, И волны качают легко и беспечно Не то наши души, не то вдохновенья… А наши миры, столь далёкие в прошлом, Вдыхают теперь непохожесть друг друга, И то, что казалось совсем невозможным — Становится былью — твоею заслугой. Шипящие вина грядущих событий Легко разбавляешь ликером былого, И звёздный бокал их, никем не испитый, Ты мне подаёшь, не роняя ни слова.

Совсем опустели тропинки мои…

Совсем опустели тропинки мои. Лишь память над ними совою летает, И мысли кричат, будто вороны в стае, Что осень дана одному — не двоим… Что мир бесконечных цветных одиночеств, Которыми чуткие души полны, Натянут до звона осенней струны На скрипке дождливой сентябрьской ночи. И в танцах срываемой ветром листвы Легко угадать отражённое лето: Всё вроде бы то же безумие света, Но дни в опадающем свете мертвы… И циркулем в прошлом пропавшего счастья, Его острием — воплощённой мечтой — Очерчен магический круг несогласья Души с приближающейся пустотой. Вне круга того — декабри на излёте, Внутри — расцветающий грозами май. В том круге — грядущего знакам внимай Как свету огней на туманном болоте.

Простая мысль…

Простая мысль законом стать смогла, А может, так лишь кажется, пожалуй: Отягощённых знаньем — несть числа, Но умных среди них ничтожно мало. Когда простой дурак даёт совет, Пусть не дурак… бывают чаще дуры, Легко смолчать, услышав явный бред, И не бежать — от нервов пить микстуры. Но если много знает, а — глупа, То слово удержать бывает трудно, Поскольку смысл как будто не пропал, От умных слов, сплетённых безрассудно.

Цветная мозаика прожитых дней

Цветная мозаика прожитых дней Огнями мерцает твоими, И в зареве странном я вижу над ней Твоё позабытое имя. И будущность, словно кропя мне уста, Стекает с креста всепрощенья, А даль без тебя — и светла, и чиста, И ждёт твоего воплощенья, И в утренних росах, и в блеске дневном, И в сумраке леса и ночи… Но ты воплощаема только в одном: В напевах рифмованных строчек. А мир без тебя — задремавший октябрь, Опившийся браги закатов. Он тоже бесплотен, бездушен, хотя Апрелем рождался когда-то…

Когда лихорадкой предзимней…

Когда лихорадкой предзимней Охвачен был алый восток, В окне ослепительно синем Расцвёл снегопада цветок. Его лепестки, отрываясь, Чертили узор на окне. И зимняя сказка живая Входила без стука ко мне. Вязала пушистые шали Холодной рассветною мглой Из шёлковой утренней дали И мир согревала былой. И в памяти давнее лето, Оттаяв, сияло слезой, И чувств отпылавших букеты Бросало, кропя их росой. И будто они оживали, Погибшие эти цветы — От трепета сказочной шали, И были нежны и чисты. Казалось, миры обратимы — Где каждый не я — это — я! Казалось, что в снежные зимы Мосточки из небытия Легко возводились под утро Над пропастью прошлых времён, Когда голубым перламутром Холодный мерцал небосклон, Когда, за окном расцветая Сквозь снега белёсый цветок, Кружил лепестковые стаи Простуженный алый восток.

Во мне и вне меня…

В лесу предчувствий — там, где сны приобретают привкус яви, Мне показалось, что простор тебя из прошлого вернул, И я попал тропой лесной в давно отцветшую весну, Где ветер будущего лишь судьбою правил… Ты квантом памяти во мне, почти забытая, живёшь, Не уменьшаясь до потерь, на белой кромке тьмы и света, И гулом истовых времён даёшь нелепые ответы На сто вопросов о себе, скрывая ложь. По лабиринтам снов моих блуждаешь яркою секундой, Осколком прошлого, пока прощанья порох не погас, Пока в огне его горят поленья бесполезных фраз — Сгорает терем наших клятв печалью скудной. А вне меня — острее тьмы — ты прорываешь темноту, И дней цветных карандаши мечтой обтачиваешь ловко. На облаках твоих чудес нужны терпенье и сноровка, Чтоб не принять цветную ложь за доброту.

АФОРИЗМ: Человек жив до тех пор, пока не расстался с последней иллюзией

Просьба

Забыв о раздельности высших миров, Земное пространство измерив Размеренной музыкой строчек и строф, Открыв невозможному двери, Скрепив непонятной для нас простотой В единое сотни осколков Истраченных лет и столетий на то, Чего незаметно нисколько, Довольный, неспешно он вытер со лба Кровавые капельки пота. И тихо сказал: моя воля слаба. Доделайте эту работу. Осталось немного. Осталось чуть-чуть. Раздайте, раздайте, раздайте: Просторам — по тьме, ну а тьме — по лучу, И будет доволен Создатель! Небесные силы забыли меня, В зеркальных пределах блуждая. — С тех пор ничего не могу я менять, И, видно, таким навсегда я Останусь в полоне печалей чужих, В жестокой тоске у кого-то… Прошу я последним порывом души: Доделайте эту работу! Осталось немного. Осталось чуть-чуть. Раздайте, раздайте, раздайте: Просторам — по тьме, ну а тьме — по лучу, И будет доволен Создатель!

Обучение февралю

В ослепительной тьме, в тишине снегопада Февралю обучала мой город зима, На домишки бросая ледовые взгляды И сводя снежным голосом парки с ума. И молчал ученик-городок перед нею, Аккуратно внимая беззвучным словам: То дневной кутерьмою он красил аллею, То фломастером ночи покой рисовал. То, решая задачу сложения звуков Пересвиста синиц и людской суеты, Проникался несложною зимней наукой, То грустил, не найдя в ней порой простоты. Но за партой времён протекал интересно Этот вовсе не новый урок для него, Потому что февраль каждый раз неизвестный, Потому что наука зимы — волшебство! Потому что зима, хоть строга и сурова — Снегопадно красива, стройна, высока! Он хотел понимать её снова и снова, И домами тянулся в её облака. А зима иногда задавала вопросы Лиловатым оттенком снегов февраля. Городок отвечал, разгребая заносы, Чистотою ответы он ей направлял. Иногда бормотал, отвечая нескладно, Если та вдруг сердилась, метелью кружа, И тогда убегал он туда безоглядно, Где всё глубже весною дышала душа.

Август

Ещё в едином русле не сошлись Река отвесных дней с рекой пологих, Но больше не зовёт густая высь Отсутствием и многого, и многих. Ещё не вдоль времён, а поперёк Стирает память тень, темнее сажи, Того, кто стал и жалок, и жесток, И ничего без страха не расскажет. На белую поверхность светлых чувств Ложится ощущение повторов Событий, разрисовывавших грусть По прошлому — бесстрастия узором. Остыло ощущенье теплоты, Но теплота пока что не остыла. И падают созревшие плоды С деревьев под названьем «То, что было». И на вопрос: а будет ли ещё? — Ответ, как боль и как земля, коричнев. Стоит сентябрь, бессмертием крещён. А что за ним — бессмысленно, вторично.

Весенние пятистишия

Рассчитывая тензор темноты, Весна кусала лунный карандаш, Шуршали неба звёздного листы, И мысли суетились, всё пусты, И тьмой не мог наполниться пейзаж. Палитра многоцветных вечеров, Впитавшая напористость зимы, Оттенками пятнадцати миров Раскрасила времён глубокий ров, Где — помню — были мы с тобою, мы… Где было непонятно и светло, Порхали мотыльки невинных фраз… Но помню, как апрельское стекло, Сквозь наши соты, плавясь, утекло Туда, где никогда не будет нас. Под тяжестью молитвенных минут Пространство сокращало свой объём. Казалось, никого не будет тут. Свой порох соловьи напрасно жгут, Картечью песен раня окоём. Быть может, нас и не было, и нет, А лишь светила тусклая звезда, Касаясь некой тайны сотни лет, И память завязала в узел свет, Который сохранила навсегда. Я помню — как флажками тишины Махала полночь, связывая всех, Как были ею все окружены Под смелым приказанием весны, В плену её был так предсмертен грех И точечными выстрелами чувств Расстреливала воронов тоски, Прицелившись по тонкому лучу Звезды, которой имя умолчу, Настойчивости текста вопреки. Но тьма не наступала, и тогда В ряды по степеням остывших дней Разложен был весенний кавардак, И тихо стало — так, как никогда, И снег пошёл, и сделалось темней…

Не жалей ни о чём…

Не жалей ни о чём. Позабудь. Позабудь. За окном пролита кем-то звёздная ртуть. И скрипят отсыревшие двери. И висит родниковой слезою луна, Отражая в себе имена-времена, Умножая печаль на потери. Не скучай. Не скучай. Образуется круг, Вне которого шествуют сотни разлук, А внутри только встречи да встречи. Если в дверь постучат — ты гостей прогони. Тёмной ночью с добром не приходят они, И не слушай за дверью их речи. Не пиши никому, не пиши ни о чём! Обожги себя ярым рассветным лучом, И — получишь ты то, что хотела! Но закатных лучей не встречай, не встречай, Потому что закаты сгущают печаль, А зачем тебе — чтобы густела?..

Детство

Лунный мячик в луже — Никому не нужен. Солнышко на блюдце — тоже ни к чему. В соловьиной трели Будущим расстрелян, Прошлый мир мой, где ты? Где ты? — не пойму. …Сон простой и ясный Вижу я прекрасно: Мы бредём по лугу летним вечерком — Я и мой приятель. Солнце — на закате. И с небес слетает Счастья светлый ком… День смешной и рыжий… Ласточки над крышей — В памяти, как в капле, все отражены, Выпукло и чётко. Правда, век короткий? Что молчишь, дружище? Тоже видишь сны?

Тьма…

Эту тьму, что пришла погостить ко мне — Ни впустить, ни прогнать. И стоит она, Размыкая круги пустоты в окне, Раздробив тишину на осколки сна. И стоит, и молчит, и глотает дым. Это полночь свои развела костры, И заметны повсюду её следы И шаги, вдоль по душам, легки, быстры. Только полночь и тьма, никого кругом. И затерян мой дом в их немых лесах. И томлений о прошлом колючий ком Вдоль по памяти катится прямо в страх. Эта тьма, эта тьма — в никуда мой путь. Путешествие в страны зеркальных дней, Где, рассыпав предчувствий моих крупу, Ожидание счастья кружит над ней.

Одиночество

Между мной и тобой — сквозняки Расстояний, ворующих нас Друг у друга, предельно легки, Словно кружево искренних фраз. Меж твоей и моей тишиной — Разговоры закатных лучей. И бессмертие пахнет весной, На твоём расцветая плече! Меж цветными загадками слов Оживает растерянность чувств, Из которой всеядное зло На обед приготовило грусть. Одиночества бледный цветок — Точно лилия в спящей воде. Нарисуй мне разлукой восток, Ты! которая здесь, и нигде.

И ты, и я…

Неповторимостью звучаний Двух камертонов бытия В просторах встреч и расставаний Пронзали время — ты и я. Но были звуки разделимы Сторонней белой тишиной, И твой аккорд пронёсся мимо, Сливаясь с кем-то, не со мной. Однако музыкой случайной Пространство наше расцвело И, тишины рассеяв тайну, В одно звучанье нас свело. В земные тесные пределы, В их переливчатый хаос, Не думая, влетели смело, Как будто ветер нас принёс. Иное бытие настало, Где привлекали нас с тобой Шипенье пенистых бокалов И пунша пламень голубой. Но ты чего-то ожидала Совсем другого. Ты есть ты! Шипенье пенистых бокалов Не заглушило той мечты, Которой, видно, не узнают Ни в небесах, ни на Земле. Тебя влекла печаль лесная В сырой осенней серой мгле. Из самых тонких ожиданий — Тобой был соткан непокой. В лучах прощений и прощаний Светился пушкинской строкой. И ты в его шелка одела Разлуки нашей времена, Сказав: тебе какое дело… Забудь, забудь, забудь меня!

Лесная память

Лесная память собирает В ларец янтарных поздних дней И то, что мне казалось раем, И то, что грустного грустней. Лесная память солнценосна И вечна, будто небеса. Их яркий мёд испили сосны, Открыв туманные глаза… В сплетённой солнцем паутине Осенних дней трепещет боль О том, чего не стало ныне — Мне душу выевшая моль. А сам гляжу я на овраги Уставшей осени моей, В лесное царство светлой влаги, В хрустящий свет календарей. На корабли осенних далей, На их цветные паруса, В сырую тьму моих печалей, И в сосен влажные глаза. И вижу в них огни былого, Давно отцветшие огни. О, память, в сумраке лиловом Ты навсегда их сохрани!

Отделяя сердечные звуки

Отделяя сердечные звуки От глубокого стона сердец, Обретаю простор для разлуки И свободы терновый венец. Если всё это — то, что осталось, Если всё это — камни да пыль, Сохрани в колыханье усталость, Мой любимый ветрами ковыль. Где разлуки тревожное пламя Догорело в бескрылой ночи, В родниковую влажную память Осторожный покой заключи. Или ты забываешь как будто — Истлевающий ночи овал? Как на иглах колючего утра Непокой над тобой танцевал? Просыпается страха волчица, Обнажая клыки суеты, И по венам, пульсируя, мчится Новый день, огибая мечты. Но сердца обнажают глубины, Где озёра густой тишины… И опять только дети невинны. И опять только вёсны нежны.

Всё то, что когда-то…

Всё то, что когда-то звалось непогодой, Висит надо мной, ускользая во мрак, Где прошлого своды, спокойные воды, — В судьбе отражённые некой свободой, Не полнятся грустью никак. И смотрит в глаза одиноких бессонниц, Забыв никогда не смотреть никуда, Молчанием сосен поющее солнце, Роняя слезы ослепительный стронций Туда, где ночует беда. И тихие воды лишь шепчут лукаво, В себе отражая времён непокой, Что если победа любая — то браво, Что водами быть — это каждого право, Но право даётся бедой. И в сонные сумерки смотрит погода, Глаза опустив с облаков на меня, Где в рыхлые годы врастают невзгоды, В их почву, которая малопригодна Прозренья взрастить семена. И то возникает, что больше не блещет Ни мыслью, ни чувством, ни солнцем… ничем! К себе восходя пустотою зловещей, Становятся вещи отшельником вещим, Несущим покой на плече.

И свет, и тьма — равновелики…

(триолет)

И тьма, и свет — равновелики В судьбе, теснимой пустотой. Таков закон, совсем простой: И тьма, и свет — равновелики… Так говорят цветные блики, К теням пришедши на постой: И тьма, и свет равновелики В судьбе, теснимой пустотой.

Я закутался в солнечный лес…

Января серебристую брошь На волнение улиц надев, Городская тревожная дрожь Замирала на коже дерев… Я закутался в солнечный лес, Промокая людской суетой, И забвения серый навес Тишина возвела надо мной. На границе певучих времён, Где и камень, как солнце, лучист, Я вошёл в ослепительный сон, Я нашёл запредельную высь. Никогда не забыть этот день: На полянах берёзовый свет. И гуляет рассветный олень В небесах оставляя свой след! Я направо гляжу — полутьма. А налево — танцующий блик… Так не хочется мне понимать То, к чему я пока не привык. Я закутался в солнечный лес, Промокая людской суетой, И забвения серый навес Тишина возвела надо мной…

Песенка…

Собери все пожитки — и в путь, и в путь — По Сибири ли, по снегириному свету, Умирая под каждой лесной сосной, В календарный простор восходя весной… Если встретишь в пути ты кого-нибудь, Напевай ему весело песенку эту: По звериному следу иду-бреду, Утопая в созвездьях звенящего снега. На иголке мороза танцует мгла И таёжных огней не слыхать тепла. Я былого костёр не могу раздуть. И роняю звезду с полуночного неба… Что ни звук, что ни бред — то с небес привет. И смеются мой мир осудившие судьи. Даже если б мой путь оказался прост — За погостами новый растёт погост. До рассвета не видно… Просвета нет. И всё дальше и дальше — от смысла и сути. Но… бери все пожитки — и в путь, и в путь — По Сибири ли, по снегириному свету, Умирая под каждой лесной сосной, В календарный простор восходя весной, Если встретишь в пути ты кого-нибудь, Ты пропой невесёлую песенку эту…

На зимнем холсте…

На зимнем холсте, потонувшем в квадрате Оконной морозной густой синевы, Декабрьская ночь суетилась во мраке Под сиплые звуки метельной молвы. Синицей в окно постучавшее утро Склевало с ладоней рассвета звезду, И время, густевшее быстро и круто, Декабрьским деньком растеклось по холсту. И краски застыли, но воды пространства Размыли узоры морозного дня. И сумерки лезвием лунным бесстрастно Очистили холст, пустотою маня.

Осень машет флагами рассветов…

Виждь! вон там, в тумане заоконном, Времена, как воины, глядят, И гарцуют сытые их кони, Выбивая щебень круглых дат. И дрожит, пробитая копытом, Влажная осенняя земля. Раз удар — и прошлое забыто. Два удар — и снова всё — с нуля!

Небес потухающий взгляд…

Небес потухающий взгляд. И дни — серебристей и тоньше. Замедли движение, гонщик Времён, по планете Земля!.. И в солнечных сонных сетях, Забыв о грядущем бессилье, Забился крылами сентябрь, Но в тучах запутались крылья. Влажнее, воздушнее высь, И Север всё ближе и ближе, Лучистой прохладою вышит, Как жалостью — грешная мысль. И пламенем снежных секунд Охвачена память о лете — Цветной полинявший лоскут, Просроченный счастья билетик…

Осенние пятистишия

…И лета жёлтое пятно, И осени цветные крылья — Упали памяти на дно, Слились в лиловое одно Воспоминанье. Без усилья Я дверь открою октябрю — Второму, третьему ль… седьмому… В глаза ему я посмотрю, Впущу в себя его зарю, Приму октябрьскую истому. И, промокая пустотой, Пролитой бездной ожиданий На мой испуганный покой, Коснусь и телом, и рукой Очередной забытой тайны… А после — плен горящих снов. А после — яркое веселье. Фонтаны искренности слов. И сквозь познание основ — Бессмертия густое зелье! Впитав осенний влажный свет, Иду в цветное запустенье, Вхожу в холодный блеск комет, В неразличимость «да» и «нет» Нелепой выцветшею тенью. Земная мгла, я рад тебе! Я рад, что проникаешь в память Своим отчётливым «убей» И ярким пламенем скорбей, Обозначаясь именами. Земная мгла! Покинь, покинь Небытие моих печалей. Хотя остры твои клыки И рвут забвенье на куски, Меж них я счастье различаю!

Осенние сны

Мария! бархат летних снов, тебя окутавший, непрочен. Твой гость, молчащий до поры — уже устал, уже сердит. Смотри: осенние огни — сжигают дни, сжигают ночи. И сквозь слезу пустых лесов луна озябшая глядит. И только тени тишины на облетевших листьях пляшут Под вой осиновых ветров, под плач берёзовых лучей. И журавлиный клин, как кисть, крылами птиц стирает сажу С твоих задымленных высот и полирует тьму ночей. Ты говоришь: «мой мир погиб, душой и сердцем я ослепла». Но это сон — пойми — лишь сон, его слова пусты, мертвы. Среди осенних облаков, среди бессмысленного пепла Найди, найди клочок своей неповторимой синевы. И лёгкий трепет бытия, тобой забытый, вновь вернётся. Сыграют на семи цветах твою мечту лучи зари. Рассеяв дым и облака, в твоих очах проснётся солнце. И гость, молчавший до поры, повеселев, заговорит.

Сталь отвесных ночей

Сталь отвесных ночей. Тридцать пятая осень. При луне, при свече — Я люблю тебя очень. При бессмыслице дней, При случайности строчек, Став на счастье бедней, Я люблю тебя очень. Разбежались пути В никуда, в многоточье. Мну усталость в горсти… Я люблю тебя очень. Но живу без тебя В тёмном пламени ночи, Одиноко терпя Сумрак ста одиночеств.

Сталь отвесных ночей… 2

Сталь отвесных ночей. Тридцать пятая осень. При луне, при свече — Я люблю тебя очень. При бессмыслице дней, При случайности строчек, Став на счастье бедней, Я люблю тебя очень. Разбежались пути В никуда, в многоточье. Мну усталость в горсти… Но люблю тебя очень. Одиноко терпя Сумрак ста одиночеств, — Забываю тебя. Помоги же мне, Отче!

Воспоминанье

Кривою линией былого Тебя мне память рисовала И краской времени лиловой Твой тонкий абрис заполняла. Играли солнечные струны Мелодии осенних далей, И голоса, нежны и юны, Для нас с тобой с небес звучали. Оживлена воображеньем, Ты шла босая влажным лугом, И мне казалась наважденьем Из тьмы летящая разлука.

Что может быть страшнее боли?

(триолет)

Что может быть страшнее боли? — Другая боль! Другая боль! Когда — ни духа нет, ни воли — Что может быть страшнее боли? Судьба играет злые роли, И мир играет злую роль: Что может быть страшнее боли? — Другая боль! Другая боль!

Под прицелами тревог…

Под прицелами тревог День печалью изнемог И дождями разрыдался. В лужах солнечный овал Звоном капель танцевал В темпе вальса, в темпе вальса. Любовался синий дым Отражением своим, От огней весны летящий В устоявшуюся даль, Где куражился февраль, Наполняя смехом чащи. И меня круговорот От весны к зиме ведёт, Растворяя постепенно В океане прошлых лет, В вязкой суете сует, Поднимая злую пену. Не заметны, не видны Сквозь неё следы вины, Оставляемые счастьем, Что баюкало меня, В сказку яркую маня. Но исчезло в одночасье. Дождь кончается, и я — Под крылом небытия Трепещу, надеюсь, верю, Что, врастая в пустоту, Обретаю чистоту Как забытую потерю.

День зимний солнечной стрелой…

День зимний солнечной стрелой коснулся моего виска, И, рикошетом отлетев, пронзил покой вечерний, Плывущий мыслями о том, чего я так давно искал, То красным будущим горя, то тлея прошлой чернью. Чего искал? Чего хотел? Забыто. Птицей в небеса Оно отпущено, теперь — зима стоит стеною, Стремясь вечернюю зарю на копья утра нанизать, Чтоб ночи тёмное крыло чернело предо мною. Я слышу — гулко, тяжело в печальной полночи пустой, Как бьётся сердце бытия — на небе ль? под землёю? Гоняя медленную кровь — поток терпения густой По венам страха моего, затянутым петлёю… Одним глотком небытия испито времени вино, И опрокинутая ночь пуста до звона капли. Иду, вмерзая в снег судьбы своей забытою виной, Пока не тронутые тьмой надежды не иссякли.

Ты родилась из пустоты…

Ты родилась из пустоты В скрещении лучей полдневных. Наполнив мир моей мечты Живым потоком слов напевных. Весны мерцающая мгла, Берёз морозное дыханье И белых будней купола Твоё хранили обаянье. Качалось небо, уходя В тобой отмеченное лето, И звонкой музыкой дождя Ласкало слух кому-то где-то… А ты бродила по лесам, Ключом весны открыв просторы Мной позабытым чудесам, На окнах дней поправив шторы. Лучи грядущего ко мне В пределы тёмные проникли, И — то, что будет — как во сне Открылось в них… на час? на миг ли?..

Трудно человеку быть хорошим

(триолет)

Трудно человеку быть хорошим, Если он юродив, духом слаб. В мире лжи, безумия и зла Трудно человеку быть хорошим. Даже если мысль его светла — Пустяком малейшим огорошен. Трудно человеку быть хорошим, Если он юродив, духом слаб.

Свеча зимы горит метелью…

Свеча зимы горит метелью Над октябрём, над ноябрём, И новый год, как крест нательный, Поблёскивает серебром. Врастая в гулкий снежный сумрак, Звенит завьюженная даль, Считая звёздных чисел суммы, Вонзая страха злую сталь В покой декабрьской спелой ночи, Где мысль моя растворена О том, чего же мне пророчит Рождественская тишина?.. Свеча зимы горит метелью И освещает свод времён, В котором вечной канителью Скитаний каждый полонён. А в снежной поступи мороза Слышны прошедшие года, В капризной памяти занозой Оставшиеся навсегда. И в суете предновогодней Не замолкает голос их, И с каждым годом несвободней Мир, данный Богом для двоих… Свеча зимы горит метелью Над октябрём, над ноябрём, И новый год, как крест нательный, Поблёскивает серебром.

Декабрьские блики

Осколками смеха повесы-паяца Слетая под купол печалей земных, В сердцах растворятся, во снах приютятся, И в тихом сиянье дождутся весны. И каждый молчит, но молчанием жив он, И каждому снятся апрельские дни, Когда, околдованы трепетным мифом, Весны карусель раскачают они: На ней затрезвонит крылатый бубенчик, И звук поцелует в уста тишину, И радости маленький солнечный птенчик На ветке терпенья споёт про весну. Ещё не растаявший снег на полянах Слегка удивится напеву его, Забыв, что опять обратится в туманы И сгинет в бурлении мартовских вод… Но контуры мира декабрь обозначил, Врастая цветком ледяным в пустоту, И льётся мороза небесная ртуть, И кажется всем, что не будет иначе…

Декабрь

Осколками льда возвращается север В чертоги лучистых времён, Готовя зерно ледяного посева, Смещая события в сон. И спят — и леса, и остывшая память, И прошлое тоже во сне. И только грядущее не засыпает, Не смея к весне закоснеть. Сверкает печалью декабрьская вечность, На снег тишиной пролита. Ни тихого звука вокруг, ни словечка! — Усталая спит пустота. Ей снятся огни в бирюзовом тумане — Ожившие души лесов, Которые в тереме звонкого мая Закроют печаль на засов… Но севера пламя другое. Другие Законы декабрьского дня. И струны мороза, лихие, тугие Угрозою тихой звенят. И тихо смещается к ночи пространство В усеянный звёздами клин, В котором над тропкой лесной растворятся Закатной тревоги угли.

Его небеса…

Однажды в ослепительной слезе Того, кто был никем, рождалось небо, И на его зеркальной бирюзе Терпение поблёскивало снегом. Судьба светилась солнцем в облаках, Пронизывая светом безысходность, С которой породнился на века, Являя к переменам непригодность. Но время распадалось на куски От тяжести его свинцовых мыслей, Слагая лишь мозаику тоски, Лишённую и яркости, и смысла! Менялся в ней оттенков цвет и вес, Подобно облакам перед грозою, И только бирюза его небес Цвела и оставалась бирюзою!

Осеннее предчувствие

Из осени, из ветреной тоски, Пронзая паутину белых буден, Оно рождалось, мыслям вопреки, И воле вопреки… И то, чем будет — Во что преобразуется оно, Когда зима прольёт на землю пламя Слепящей солнцем снежной тишиной, Восставшей, как проклятье, между нами, — Меж тем, кто мною был ещё вчера И тем, кто, может, будет мною завтра — Понять не позволяют вечера, Лишенные предсказывать азарта. Понять не позволяют злые дни И утра пожелтевшие, и ночи… Осенние туманные огни — Свидетели остывших одиночеств — К чему ваш безнадёжный липкий свет! К чему тепло! К чему, к чему всё это! Когда змеёй шуршит в сырой листве Загадка? Ощущение? Примета? Все пути ведут в никуда

Февральские вариации

Февраль. Играет небо в бадминтон, Ракеткой мглы подбрасывая солнце… Одетый в снежно-льдистое манто, Кивает лес в морозное оконце Избушки, где живёт февральский день, Танцующий, смешливый, синеглазый: В избушке даже крыша набекрень От топота весёлого и пляса! И стены той избы не изо льда — Из воздуха, который крепче стали, А окна — многоцветная слюда Времён, смотрящих в палевые дали. Туда воланчик-солнце упадёт, Когда вдруг небеса играть устанут… Потом придёт полночный лунный кот И слижет с неба звёздную сметану.

Зимнее слово…

Перспектива спокойных событий, Точно август, туманна, густа, И свечением грусти омыты Позабытые детством места. Проливается тихое солнце На листву моей памяти бронзой. Оживляются воспоминанья, Сопрягая «тогда» и «теперь», Замыкая в круги расстоянья, Уводящие в темень потерь; Но облитая бронзою память, Облетая листвой, засыпает. И зима, заполняя просторы Ожиданием тихого сна, Опускает бесчувствия шторы На стекло временного окна, Перспективу событий сжимая, Непокорная, злая, живая. На поля бесконечной разлуки Выпадает забвения снег, Приглушая и краски, и звуки — До весны ли? на год ли? навек?.. Но прощальное зимнее слово Не готово ещё, не готово!

Что за птица кричала в ночи?

Что за птица кричала в ночи? И к чему эти шорохи, вздохи! Промолчи обо всём, промолчи, Позабыв о неправде эпохи. Кто устроил такой маскарад, Где смешались и смех, и рыданья! Где в кострах, полыхая, горят Справедливых судеб ожиданья. Что за птица кричала в ночи, Имитируя злую тревогу? Но тревога бездушно молчит, Превращаясь в печаль понемногу. И по чувствам пульсирует ночь И в сердца проникает свободно. И способна весь мир истолочь Тяжелеющая безысходность.

На два куска кромсают время…

На два куска кромсают время Часов двоящиеся души. В них — голос вечности — послушай, Он открывает нам прозренья. Гляди, как блещет амальгама На зеркалах вторичных истин. — В них отразима чувств и мыслей Перенасыщенная гамма. Мельканьем бабочек летящих Влекут цветные отраженья, Создав иллюзию движенья. Они объёмны и блестящи. Из пустоты, из ниоткуда, Круша ряды былых гармоний, Небытие слезу уронит, Вздохнёт, и возникает чудо.

Суровой краскою разлуки…

Суровой краскою разлуки Ты рисовала дни мои, Найдя покой в минорном звуке, Вещавшем о небытии. Времён задумчивые души Глядели, молча, на тебя. А я стоял, смотрел и слушал, Как ты рисуешь, не любя… Потом — я помню — шёл куда-то, В простор иных страстей и чувств, И пламя раннего заката Во мне спалило злую грусть. Потерь звенящее пространство, Едва пополнившись тобой, Так упоительно и страстно Довлело над моей судьбой. Но в зеркалах моих печалей Не ты одна отражена, А все, кто плакали, кричали, Когда рождалась тишина. Той тишины я не забуду. Она как в солнце первый снег, Ко мне приходит ниоткуда, Потом прощается навек.

Северная стезя…

Холодной влагой северных широт Пропитаны просторы снов и память, Чей путь к тебе недолог и широк, Неназванная страсти именами. К тебе, чьи песни знает наизусть Медвяным светом осиянный север, Куда течёт река с названьем Грусть И где отцвёл недавно терпкий клевер… О северная светлая стезя, Овеянная вересковым дымом! Вернуться на стезю, увы, нельзя, Лишь памятью такое достижимо. Как не постичь случайностей в судьбе, Не предсказать того, что будет с нами — Так не остаться, прежняя, тебе Неназванною страсти именами.

Цветочки, цветочки…

Цветочки, цветочки… И чёрная лента. В глазах огонёчки Остывшего лета. В нем зеркало жизни Задёрнуто шторой. Иссохшие мысли. Потухшие взоры. Как было — не вспомнить. Что будет — не знаю. Объятия комнат? Тропинка лесная? Цветочки, цветочки Поникли, завяли. Забрызганы строчки Янтарной печалью. Голубка под солнцем. Опавшие листья. И солнце в оконце Осеннее, лисье. И так одиноко, И так безвозвратно… Что будто бы много О многом понятно.

Весенние строки

Весна возвращается белой стрелой, Небесной, воздушной, крылатой, Пронзая ледовый звенящий покой Кристально морозных закатов. И тихо бегут по полям, по лесам Лимонные сполохи марта; И дни, расправляя свои паруса, Срываются с зимнего старта, Плывут и плывут осиянные дни По небу, по солнечным водам Туда, где мечты разжигают огни, Где пьяные мреют восходы. Там бликами полный блистает апрель, Мерцает и пляшет по лужам Под шорохи мглы, под лесную свирель, Нелепо, смешно, неуклюже. И ландыш, собрав ослепительный май По каплям росы на листочках, Поспешно уходит в июневый край Последней весеннею строчкой.

Обесцвечены летние полдни…

Обесцвечены летние полдни белым кружевом воспоминаний. Истлевают в огне прошлых вёсен исцеляющие вдохновения. И просторы событий прошедших наполняются детскими снами. И становятся годы — часами, а часы — как секунды, мгновения. …Где же ты, долгожданное чудо драгоценного дара Грааля! Где же вы, дорогие минуты раздроблённого будущим прошлого? Слышу — души деревьев о чём-то бесполезно и долго скандалят! Слышу — небо смеётся над чем-то, и дожди проливает над рощами. Бесполезно. Никчемно. Пустынно. Ни приметы пустяшной, ни знака… Пляшет лучик полдневного солнца по листве, по земле да по лужицам. И хоть кажется — тени былого не гуляют по лесу, однако, В совмещении света и мрака что-то очень знакомое кружится. То ли память играет с мечтою? То ли мреет болотная влага? Подхожу я поближе — под елью — замечаю лиловую бабочку. Между прошлым, грядущим кружиться — ей последнее тихое благо. Этой крохотной искорке счастья не погибнуть в забвения баночке… Замолкающим птичьим хоралом разукрашен застенчивый вечер. Бирюзовая дымка покоя ниспадает на суетность летнюю. Замедляется в сумерках время, и мирок этот, кажется, вечен. Я в иллюзию эту поверю, к сожалению, что не в последнюю. Рассыпается хрупкая вечность многоточьями праздников, буден; И сверкают осколки прозрений на квадратных полотнищах истины. И безумие прожитой жизни ударяет в невидимый бубен, И судьба, подытожив былое, всех приводит к разрушенной пристани.

Раскольцованы времена…

Раскольцованы времена Раскалённостью прожитого. Мысли пишут мне письмена Из внезапного, из другого… И границ, и пределов нет Ни случайностям, ни законам. И скучает лампадный свет По молитвам, да по иконам. Параллели весны иной Опоясали мир привычный. За стеною ли, за спиной, За отчаяньем — плач скрипичный. И не то чтобы старость вдруг. И не то чтобы нет исхода. Просто чей-то ни враг, ни друг Не дождётся уже восхода.

# # #

Осень ночует на чердаках В пыльных коробках. Тяжесть небес на моих висках Тенью короткой.

Солнечный мёд

В еловой весне новый день воскрес. Он рос. Небеса тяжелели. И треснуло в полдень стекло небес. Осколки упали на ели. На блики рассыпался небосвод, Лиловые тени пригладив. И солнечный лился на землю мёд, Густея в хрустальной прохладе. Струился по мху, пробираясь там, Где скользкая тьма приютилась, В забытые сказкой навек места, И слизывал зимнюю стылость. Но в блюдце коралловой тишины Во снах растворился под вечер, И ночь насплескала цветные сны На хрупкий покой человечий.

Светились полночи апрелем…

Светились полночи апрелем, Цвели прозреньем времена Они в огнях весны созрели, Роняя в вечность семена… И дней ручьистых перезвоны, И шёпот тёплых вечеров Пытались нам открыть законы Непроницаемых миров, Где разговаривает небо С Землёю птичьим языком, Где тает в марте первым снегом Необратимости закон. Где оживают камни истин, Вдыхая звёздные ветра, Где облетают скорби листья С сухого дерева утрат. Где бесконечное — конечно! Где, разложим по степеням Тревог, смеётся мир беспечно, Смотря в лицо грядущим дням. И лиловато-серебристый С небес я слышу смех его… А май стоит, такой лучистый! Как волшебство! Как божество!

Возьми моё хмельное небо…

Возьми моё хмельное небо В свои апрельские лучи И в песни тающего снега Его молитвы заключи. Пускай птенцы весенних бликов В ручьях щебечут до поры, Когда мой мир, в мечты пролитый, Бессмертья принесёт дары. И ты, в оранжевое счастье Одетый, станешь каждый час В моих очах пожары страсти Встречать, горящие для нас.

Две звезды у тебя в королевстве ночей…

Две звезды у тебя в королевстве ночей. Там уснуло пушистое снежное время, Замирая котёнком на левом плече У прогретого солнцем лесного апреля. Чтобы тени разлук не казались темней, Звонкой музыкой эльфы наполнили чащи. И рассыпано прелое золото дней В погребах пустоты, в тишине восходящей… На второй высоте, там, где облачный бог На апрельской струне увлечённо играет, Нам с тобой приготовлен рассветный пирог, Сладкоежкой луной объедаемый с края. Посмотри, как густеет желания мёд, Проливаясь в бокалы пространства восторга; Улыбаясь, со скипетром солнца идёт, Новый день по небесной тропинке с востока. И встречают его светляки — васильки, И вращается ось одинокой планеты, Друг от друга где так далеки-далеки И влюблённые души, и просто поэты. Не грусти, не грусти, и свечу потуши. Потому что свивается радуга счастья. Где и сумрак, и свет — там рождается жизнь, И вторая, и третья за ней в одночасье!

Почти не другие…

Зима говорит о вечерней звезде, О вскинувшей чёрные крылья беде, О праве не быть никогда и нигде Неправой, и невиноватой. В избушке ночей обитает она, Где льётся на крышу с небес белизна, И гулом метелей в лесах сожжена Холодная свечка заката. Весна говорит о тебе, о тебе, На птичьем наречье в лесной ворожбе, Листая цветные страницы в судьбе И радуги снов зажигая. А я — молчалива, я знаю, что ты Апрель, окрыленный бессмертьем мечты, Такой, как во сне… ты такой же почти. Я тоже почти… не другая!

Сквозь шёлковый июль…

Сквозь шёлковый июль светился август, И солнца потускневший аметист, И жизни потемневший спелый лист — Так тяжелы! Так запах летних трав густ! Но сколь легки — и память о тебе, И шторы дней, прикрывшие те вёсны, Когда ещё горяч был ток венозный, Струящийся в твоей-моей судьбе. Когда весна легко и беспристрастно Звала к тому, что будет впереди. И время оживало на груди Забывшего про горести пространства, А впереди… разъятие судеб, Сплетённых во единой жизни стебель. А впереди… расколотое небо И ёмкое короткое: нигде… Теперь другие дни свободы ищут, Где нет давно тебя или меня, Как нету ни пожара, ни огня На выжженных страстями пепелищах. Но память воскрыляет пустоту, И к нам она как будущность слетает, И дней былых испуганная стая, Взлетая, гибнет, гибнет на лету!

Я вижу, как время гуляет по небу…

Я вижу, как время гуляет по небу, Легко поднимаясь по звёздным ступеням Туда, где живёт одинокая небыль… Где брошен в галактики вечности невод — Ловить золотых пескарей вдохновенья. В тех омутах звёздных так много земного, Так много там плещется юного счастья, Так много знакомого, сердцу родного, Что кажется быть и не может иного, Чем то, что встречаем привычно и часто. Но тени событий там столь многоцветны! Там всякая радость смеётся лучами Добра, и всё жуткое кажется бледным. Взрастает бессмертье квазаром несметным Из той пустоты, где живучи печали. А мы, согревая у печки покоя Промокшие ливнями горестей души, Небрежно к щеке прикоснёмся щекою, В окно поглядев, скажем: небо какое!.. Как тихо! — шепну я. — Ты только послушай.

И сойка чудес, и пчела вдохновений…

И сойка чудес, и пчела вдохновений Ночуют в тумане знакомых ресниц. И гений мечты, переменчивый гений Блуждает в стране позабытых страниц. Но мысли и чувства, одетые в строфы, К нему отправляются тихой тропой, И разум его — озарения профиль — Любуется каждою новой строфой. Шептание слов, разговор междометий, Журчание ритма — доносят ему Берёзовый голос плакучести летней И сиплую осень в листвяном дыму, Когда, восходя в небеса расставаний, Мечту обращал я в холодную мглу, Бессильно теряя в закатном тумане Пичугу чудес, вдохновений пчелу… Теперь рассыпается хрупкое время, И чёрные птицы слетают с ресниц, И в клювах приносят ко мне откровенья Удушливой правды газетных страниц… И сойка чудес, и пчела вдохновений Теперь обитают в забытых мирах. И гений мечты, переменчивый гений — Лишь только сомненье, лишь только мираж.

Звенят колокольчики звёздных сердец…

Вплетается страха пурпурный цветок В бесцветные пряди сомнений, И строит бессмертье над Летой мосток В края неземных вдохновений. Там тихо беседуют наши мечты, Мерцая на звёздных ресницах, О том, что мы счастливы были почти, Земные бескрылые птицы… Там сонно целует простор тишина, Вселенским покоем омыта. Там горесть забвением сожжена И ласковы лики событий. Звенят колокольчики звёздных сердец В сердцах одиноких поэтов, И время чудес, как жучок-плавунец, Плывёт от планеты к планете.

Случайность…

Он шёл от хаоса к порядку, Взрывая звёздные миры, Но внёс случайную загадку В законы строгие игры, Которым слепо подчинялись И все вершители судеб, И вызывающие жалость — Все, кто бы ни были, и где б! По граням хрупкого бессмертья В пространство истин он прошёл. Кто сомневается — не верьте! Кто верит — тоже хорошо… На первой истине споткнулся, А на второй упал туда, Где в ритме солнечного пульса — В трёхмерном мире шли года. Случайны стали все событья, Когда-то вызванные им Из тьмы послушного наитья, Которым сам он был храним. И снова хаос беспределен. Загадка сделала своё: Кружатся времена без цели И замирает бытиё.

За кружевами белизны…

За кружевами белизны Густое таинство заката В смущенье льдистой тишины Тоску пьянит огнём муската. И лиловеет белизна, На плечи вечера спадая. Устами тьмы, устами сна Целует небо стынь седая. В морозных токах декабря Луна свои полощет перья. Тревожной полночи снаряд Зима взрывает в подреберье. И миллион живых миров Во мне сливается в единый, Который страшен и суров Своей бездушной сердцевиной. В котором нету божества И нет времён преображенья В живые мысли и слова, В души свободные движенья.

Юность…

Мне вернуться бы в тот ельник, Где гуляет в тишине Юность — солнечный бездельник, И спешит покой ко мне. Где стоит хрустальным замком, Возвышаясь до небес, Обретённое внезапно Ожидание чудес. Чтобы гул моих печалей И печальный стон разлук Уместились бы случайно В кукушиный робкий звук. Тёмно-мшистые тропинки Увели б меня туда, Где светились, как дождинки, Позабытые года. Там — зима ко мне лавиной Перламутровою шла, И весной наполовину Для меня тогда была. Там лучами любопытства Было всё озарено, И сто раз я оступиться Мог — мне было всё равно. Хоть забыты все тропинки, Я брожу, покой храня, И грибами из корзинки — Юность смотрит на меня.

И раньше пришла… и раньше ушла…

И раньше пришла… и раньше ушла… И силы понять — негде взять. «Зовут, — говорила, — пора: дела. Забудь и начни опять… С тобой, — прошептала, — мои слова И горький бессмертья вкус. Огонь и ветра, и полынь-трава. И дней обветшалых груз». Прощание белое, как туман. Весла приглушённый плеск. Молчание. Шёпот лесных полян. И полночи звёздный блеск. Я знаю — прозрачная, как стекло, Играя тенями крыш, Легко чередуя: темно — светло, Теперь предо мной стоишь. А где-то в воронку погибших дней Стекает былая мгла. На тысячу добрых сердец родней Ты в ней для меня была.

Покой. Движение. Покой…

Покой. Движение. Покой. Огней шипящая печаль. Над обесточенной рекой Времён ржавеющая сталь. И только вздох. И только стон. И только… больше ничего. Но открывается закон — Причин случайное родство. И если есть и хлеб и соль, И если в чаше есть вода, То молчаливей будет боль И бессловеснее беда. Молчанье — белое, как ночь. И расставание — как день… Но счастья, что не превозмочь, Уже воздвигнута ступень.

Темнота

У темноты особый блеск, Особая звезда. Мерцает странный арабеск В лучах её всегда. За каждой новой темнотой — Иная темнота Скрывает белый свет густой И все его цвета. И в каждой то, что может быть, А может и не быть — И горний мир, и смрадный быт, И бабочка судьбы… В густой блестящей темноте Огнями сны цветут И украшают на холсте Событий — наш уют. Над городами, над землёй, Где не был человек, Витает тьма липучей мглой, Туманом чёрных рек. У темноты особый вкус, Особый аромат. Я ими от себя лечусь. Они слегка пьянят, Легонько давят на виски, И я во тьму иду, Времён потерянных куски Сбирая на ходу. У темноты особый блеск, Особая звезда. Мерцает странный арабеск В лучах её всегда.

В моих стихах…

В моих стихах — нет слова «мама». И слова «папа» — тоже нет. В них дым кадил и свет тумана, Неповторимый тусклый свет. В них погибающая совесть И тень погубленной страны В иной предел уводят, то есть В миры забвенья, тишины. Где время тихо отдыхает В переплетенье спелых трав И наполняет явь духами С ума сводящих, злых отрав. И в чаще той, которой нету На одиноком старом пне Сидит, в лесные мхи одето, Былое С думой обо мне. Но я его уже не вижу. И нет его в моих стихах. …Штрихует дождь земную жижу, И меркнет всё в косых штрихах.

Цветы ночного беспокойства

(триолет)

Цветы ночного беспокойства Повиты лентою зари. Мне в чаще сумрак подарил Цветы ночного беспокойства. Во тьме — тревожней мира свойства, Но утром — на восток смотри: Цветы ночного беспокойства — Повиты лентою зари!

Дыша болотными огнями…

(триолет)

Дыша болотными огнями, Цвело предчувствие чудес. Покой листал печаль небес, Дыша болотными огнями. Когда простор играл тенями, Я замечал — и там, и здесь: Дыша болотными огнями, Цвело предчувствие чудес.

Я повторяю слишком часто…

(триолет)

Я повторяю слишком часто: Любимый тьмою, любит свет… О том, что в миге — сотни лет! — Я повторяю слишком часто. И, понимая, что несчастья Без счастья в дольнем мире нет, Я повторяю слишком часто: Любимый тьмою, любит свет.

Смотрю я только на восток

(триолет)

Смотрю я только на восток — На жемчуга рассветных далей. Читая новых дней листок, Смотрю я только на восток. Чтоб не казался мир жесток И ярче мысли расцветали, Смотрю я только на восток — На жемчуга рассветных далей.

И смерть, и жизнь, и красота…

(триолет)

И смерть, и жизнь, и красота Умом совсем неуязвимы. Достойны чистого листа — И смерть, и жизнь, и красота. Покуда смысла полнота На части ими разделима, И смерть, и жизнь, и красота Умом совсем неуязвимы.

Диалог

Где ты бродишь? Где лучится Памяти твоей слеза? Где роняешь слов зарницы? В чьи глядишься небеса? — По высоким звёздным тропкам, По тончайшей вышине Я брожу, гляжу, как робко Ты стремишься ввысь ко мне. В чащах лунных, в чащах звёздных Ты почти и не видна, И моей печали гроздья Поглощает тишина. — Милый, помнишь, мы блуждали По фиалковой весне? Синеокий, бело-алый Мир светился, как во сне. Да, я помню — майской ночью — В небе звёздные цветы Рассыпали многоточья, Где гуляли я и ты. В пенном облаке сирени На свирели тишины Ночь играла… Наши тени Были переплетены. А потом хрусталь рассвета Проливал весенний день… Где же, где теперь всё это? — Только память! Только тень! – Успокойся. Не печалься. Слышишь, время ожило, И кружится в быстром вальсе, И дрожит миров стекло. Вижу, скоро разобьётся. И тогда в предел иной Полетишь, как в темь колодца, Вновь окажешься со мной!

Снег

Снег устал под тоскою кружиться. Просит смеха сиреневый снег, Потому что печальною птицей Бьётся в сетке секунд человек. Потому что и сами секунды Снегопадом бескрайним идут, Покрывая поспешно цикуты Ядовитых от счастья минут. Снег — темнее, чем память о снеге, Снег — невнятнее мысли о нём. Огоньками порхая на небе, На земле он не станет огнём. Может, нет его вовсе, а то, что Называем снегами — лишь связь Между будущим нашим и прошлым, Обитающим где-то, лучась. Но — ни вздоха, ни горького смеха… Только тихо поёт темнота, — Голубыми секундами снега, Будто светом времён, повита!

Ночная ящерка души…

Ночная ящерка души! Такая слабая, слепая. Беги во тьму, Спеши, спеши — Испуг на лапки рассыпая. Вонзает в землю злой рассвет Свои отравленные стрелы, И ты во тьму своих побед Стремишься к дальнему пределу. В зрачках безжалостного дня — К тебе — и ярость, и презренье. Твой путь — не путь его огня. Ты ночи ртутное творенье! Ночная ящерка души, Тоской дышащая закатной! Во тьме, где топь и камыши, Тебе спокойно и приятно! Но день, безжалостен и сух, Ночной души не пожалеет И опалит весельем дух, И станет счастье горя злее!

Световые карусели

Световые карусели Под цветными куполами И лубочное веселье Под столами, над столами… Ты не спишь, моя старушка? Тяжко дышится на ладан? Я шепчу тебе на ушко: Так и надо. Так и надо… То, что было — позабыли. Что хотели — не сказали. Разрыдались злые были Непорочными слезами. Но теперь — смотри — по небу Проплывает тихой лодкой — Что не стало солью, хлебом, Ни закуской и ни водкой… Закрывают окна, двери. Громко бряцают ключами. Все, кто ни во что не верил — В кокон пойманы печалью. Засыпай, моя старушка! Не в глуши я, не в сосновой. К панихиде ли, к пирушке, Как и прежде, не готовый.

Чёрно — белое

Где небо бело, как мел, Где с тёмной водой канал — Без цели, мечты и дел — Там некто один стоял. Пусть светлая быль — темна. А тёмного — ярок след. Но та, кто во тьме одна — К нему выходи на свет! Пусть капает звёздный воск На чёрную гладь воды И слышаться речи звёзд Как слово одной звезды. Сшивается чернота, Без ножниц и без иглы, Из белых времён холста, Из локонов светлой мглы. И в злой паутине дней — Звенящая болью грусть, И в мятном дыму ночей — Запутались сотни чувств. Ты помни — одна вода Жива, и хранит в себе Тот мир, где поёт звезда О чёрной земной судьбе.

Когда ушла ты в ночь…

Когда ушла ты в ночь из дома моего, Свечение времён сверкнуло и погасло, И задрожал хрусталь забытых мной тревог, По рельсам белых дней текло, пролившись, масло… В петле из ста проблем повесился мой мир И смерти всех удач, как яд, вошли под кожу. И бряцала весна на струнах старых лир, Расстроенных тобой и мною, впрочем, тоже! А ты брела по дням в скрещении лучей, Которые всегда светили нам обоим, И звал тебя покой, просторный и ничей. Ведомая судьбой, сама была судьбою! По небесам сердец, забытых и пустых, Прошла огнём побед над суетностью дольней В края высоких снов, как детский мир, простых, Где духу твоему и легче, и раздольней. Хоть не было меня в пространстве снов твоих, Ты кольцами ночей сплетала зыбкий невод — Ловить мечты мои, где был с тобою в них, А после воскрылять в сновидческое небо.

Человеческое

Когда тяжело тебе И ноет былая боль, И веры в твоей мольбе — Жестокий и чёткий ноль, На шее — петля пространств, По венам — ножи времён, И тянут сознанье в транс Магниты былых имён, — То знай — от тебя ушла — Ушла, как уходит день, Твоя световая мгла, Твоя вековая тень: Ушла от тебя она К другому ли, в пустоту — Не важно. В окне весна Иная, а ждёшь всё ту… Хоть сам ты давно не тот. И та — уж давно не та, Но ты без неё — никто! — Несчастие, пустота! По скорбным пустым годам Рассеешь пылинки чувств, Не сможешь понять, когда Веселие или грусть, Когда не найдёшь в себе Себя и былую боль, То та, кто нужней тебе, Вернётся, чтоб стать судьбой.

Майская ночь

Курила полночь дымный ладан Клубами едкой темноты И наполняла майским ядом В ночи живущие мечты. И дым к востоку поднимался, И в небе змеем извивался, По звёздной речке проплывал В густое озеро рассвета, Где светом день плескался, ал, Грустила бледная комета. И белой лилией цвела Ночная тишь, во тьме светла. Но кто-то шёл, шептался с кем-то: По лесу тихие шаги Прошили тьму невнятной лентой. Пространства утренний изгиб, Свивая в кольца свет туманный, Надел на лес их, На поляны — На остро-тонкий стержень тьмы… И стали млечными просторы, В них робко птичьей кутерьмы Огонь затеплился, в котором Сгорала, плавясь, тишина, Куреньем полночи пьяна.

С помощью денег расплачиваешься

Внутренней свободой за внешнюю.

Очнуться далёкой планетой…

Очнуться далёкой планетой, Забытой своею звездой, Летящей куда-то и где-то Над тёмной вселенской грядой. И видеть квадраты и кольца Тебе неизвестных времён, Звенящие как колокольцы Забытых, но звонких имён. Встречая вторичные дали, Забыть о первичных навек, О том, что тебя называли «Любимый ты мой человек». И знать, что какого-то завтра Не будет уже никогда. Сомкнётся кромешная правда: Я — глина, песок и вода…

Пространство — функция ума

(триолет)

Пространство — функция ума, Преобразующая время В мечты, события, прозренья. Пространство — функция ума! И пусть сомнений в этом — тьма, Но даже в энных измереньях — Пространство — функция ума, Преобразующая время.

Сентябрьский день

Стекает утро вязким солнцем С покатых крыш, И день стоит над горизонтом, Кудряв и рыж. Осенней солнечной слезою Позолочён, Он ловит блик под бирюзою, Хрустит лучом. Зерном печали кормит небо, Молчит оно, Глотая, словно крошки хлеба, Её зерно. И пусть сентябрь горчит повсюду Сырой строкой, Но этот день подобен чуду, Живой такой! И льются тихие просторы Струёй времён На бесконечные повторы Иных имён. На недовольное шептанье Тоски земной, На все предчувствия и тайны Судьбы иной… И что ему угрюмый невод Земной тоски, Когда задумчивое небо Кормил с руки!

Что буду я делать весной?

Что буду я делать весной? Наклею на чувства листочки, Твой голос, как поле, льняной Заставлю цвести в моих строчках. Оранжевых бликов семье Пошлю приглашенье в свой терем. В его малахитовой тьме Чтоб не было места потерям. Что буду я делать весной? Вино из черешневых мыслей, Напиток покоя лесной, Слегка от забвения кислый. Мгновений кусающих рой Потонет в потоках сирени, Окажется тихой строкой Какого-то стихотворенья. Что буду я делать весной? Сшивать временами пространства? Взойдя на порог неземной, К астральному буду пристрастный? …А ивы речные глядят В парные закатные воды, И вечер, лучами объят, Спускается тьмой с небосвода. И мир — как обычно — ничей, Весенний ли, зимний, осенний. Порхание дней и ночей, Сплетение света и тени. Сегодня есть, а завтра нет. Таков закон, увы. Порхает случая билет — Лови его, лови.

Весны сквозная синь…

Весны сквозная синь. Светящаяся истина. Застенчивость осин, Прозрачная, лучистая. Кораблики тепла По морю стыни плавают, И теплых дней расплав Стекает с неба лавою. Весны блестящий диск Вокруг меня вращается, И мир, суров и льдист, На части разрезается. — На щебетанье мглы, На пенье ручейковое, На воды рек, светлы, Что были стужей скованы… И солнечным стеклом Леса переливаются, Как память о былом, Всегдашняя, живая вся! А солнце — просто дым, Оранжевый, берёзовый Над мартом молодым, Над снегом бледно-розовым.

Однажды осенью…

Цветной тишиной октября Темнеющий день рисовал В тетради с названьем заря Свинцовой прохлады овал. И контур нечёткий его Врезался в лиловую тьму, В которой брело существо, А кто? — недоступно уму… Возможно, прощальная тень Прошедшей прекрасной поры, А может, закатный олень, Идущий в иные миры. А может, затравленный зверь Души опустевшей, больной — В безверие, в сумрак потерь — Он крался лесной стороной… И небо струило печаль По веткам и листьям дерев, Покоя вечернюю шаль На шею тревоги надев… Стоял я среди валунов Забвенья, дышал немотой, Луны золотое руно Сбирая тоскою густой. Темнело. И лес в темноте — Как терем судьбы — до небес, Там, будто искристая тень, Цвело ожиданье чудес. Пришедшая в терем судьбы Осенняя гулкая ночь Качала осины, дубы, Не в силах тоску превозмочь. И хлопнула в тереме дверь, Рассыпалась тьма на куски, И шедший в безверие зверь С рычаньем оскалил клыки…

Под свирели ветров 2

Последний летний день с небес слетел, Прохладно стало тёмными ночами. На мягкую листвяную постель Покой ложился тихими лучами. Простор лесов прозрачнее, светлей. Гуляют переливчатые блики По сумраку пустеющих аллей Под журавлей прощающихся клики. Рядится осень в алые шелка, И ветры, как осипшие свирели, Свистят, и гонят, гонят облака По выцветшей небесной акварели. Ах, осень, осень, ты ли это? Я ль Попал в твои холодные объятья? И — понимаю: Если есть печаль, — Она приходит в самых ярких платьях!

Полёт

В сырое холодное лето Горячие мысли одеты. А мы в ожиданиях тлеем, Скользя по дождливым аллеям. И тёмная пена событий Вскипает над тем, что забыто. А в чёрной воде откровений Искрятся пылинки сомнений. Кривые зеркальные ночи Помножат на сто одиночеств Число отражений рассветов, Потерянных памятью где-то. А дней перламутровый клевер, Бегущий по небу на север, Рассеет пыльцу расставаний По серым лесам расстояний. И кольца времён разомкнутся. Прольётся бессмертие в блюдце Глубокой печали о чём-то, Растаявшем за горизонтом Того водянистого лета, В которое были одеты И мысли, и чувства, и даже Земное бесчувствие наше.

Звук

Нет ничего темнее звука, Нет ничего светлее боли… В висках стучащая разлука, Как птица, вырвется на волю. Пребудет близостью апреля, Прощающей былые зимы — С их чёрной музыкой метелей, С их тишиной неотразимой… А после — пёстрою весною В лесных просторах разгорится, Чтоб майской песнею лесною Пронзить покоя шар, как спицей… Нет ничего темнее звука. В его тени уснуло время. И память стала близорука, От немоты времён старея. Кто знает звук, его не слыша, Приходит в тихое бессмертье, Луга причин земных колыша Ветрами слов «не верьте», «верьте». Преграды истин разрушая, В небытие смещая судьбы, Восходит тихо мысль чужая Над горизонтом высшей сути Былых событий и явлений, Блистая пасмурной печалью И правдой редких откровений, Пасующей перед молчаньем. Зане молчанье благородней Победно высказанной правды. …Не наступившее «сегодня» Честней обещанного «завтра».

Между берёз восходящая тьма

Между берёз восходящая тьма Кольца свивает из прошлого времени. Льётся с небес голубая сурьма И осаждается в сердце прозрением. Кружит над елями коршун луны, Мир осеняя небесными крыльями. Слушают стоны дерев валуны. Ночь распускается северной лилией… Ртутные тельца полночных берёз, Хрупкие в лунном и звёздном сиянии. Чёрная чаща… Какой-то вопрос Молча застыл в закоснелом сознании: Тихо шепчу я: зачем эту тьму, Зимние силы, в судьбе рассыпаете? Кто мне расскажет, зачем, почему Прошлое намертво врезано в памяти? Но молчалива, как тень, темнота. Хоть бы огни засверкали далёкие. Как мне противна её немота В мире, где все навсегда одинокие! Чёрные птицы как будто кружат. Чёрная ночь угождает нездешнему. Воздух несмелыми мыслями сжат — Тихой печалью по времени прежнему. О, как пружинит его существо! — Чувства пульсируют волнами-волнами — Злое земное творит колдовство Зимними звуками, злобою полными.

Станция «Осень»

Апрель покупает билет для меня На поезд до станции «Осень», Куда отправляюсь, себя разменяв На солнце и дым на морозе. Бегут полустанки мерцающих дней, Быстрее, быстрее, быстрее; И солнце в оконцах уже холодней, И прошлое даже не греет… И нет остановок, и старый вагон Несётся, несётся, несётся И делает новый и новый разгон Навстречу закатному солнцу. Уже не приносят ни чай, ни коньяк. — Уволены все проводницы. Но знаю — на станции «Осень» — не так: Там есть ещё — чем насладиться!