Слепец сидел в твердом и неудобном деревянном кресле с изогнутой вверху спинкой, обитыми кожей подлокотниками и низенькой подставочкой для ног. Холодные пальцы волшебника ощупывали пустую глазницу, проникали так глубоко, что, казалось, он решил забраться внутрь черепа до самого вместилища разума. Слепец вздрогнул, представив, как его раздавленные мозги стекают по пальцам чародея. Что за бред! Снова эти дурацкие видения!

– Хорошо у тебя тут все зарубцевалось, - пробормотал тем временем Мездос. - Мне придется немного потревожить ткани.

Он отошел, потом вернулся и ласково раздвинул веки на правой глазнице.

– Приготовься! Главное, ты не должен напрягаться, несмотря на боль, иначе можешь дернуться и все испортить. Как только я дам команду и отпущу веки, ты немедленно закроешь глаз.

Он легко пошевелил руками, вращая всю голову Слепца целиком - видно, пытался развернуть ее к свету. Затем послышались быстрые шаги помощника, и внутрь глазницы осторожно скользнуло нечто ледяное, твердое и гладкое. В принципе, это были знакомые ощущения - сколько раз Слепец сам вставлял смоляные шарики. Однако на сей раз глазницу наполнила непривычная тяжесть. Твердый предмет надавил на глазное дно - и тут же десятки бесцеремонных острых жал врезались в него, отчего всю голову, от виска до виска, пронзила резкая, сверлящая боль. Как ни готовься к ней - она всегда приходит неожиданно… Слепец дернулся всем телом, однако при этом каким-то образом ухитрился не выдернуть головы из рук волшебника. Подлокотники, которые он отчаянно пытался раздвинуть, жалобно скрипели. Сколько времени это длилось? Трудно сказать - может, мгновение, а может и пару минут. Боль прекратилась также внезапно, как пришла, а на ее месте возник СВЕТ. Он появился из крошечного пятнышка, постепенно превращаясь в яркое сияние, заливающее ставшую привычной тьму. Это было страшное зрелище, так как Слепец давно сжился с мягкой, послушной ночью, окутывающей разум. Полюбил ее, и не мог представить, что наступит такой бесцеремонный, неподвластный ему рассвет.

Будто бы солнце, которое он до сих пор помнил достаточно хорошо, вдруг разрослось на все небо и пролилось вниз, затопив ничтожного человека. Ослепительная, оглушающая разум вспышка идеально белого света - ровного, лишенного малейших оттенков. В голове сразу запульсировал новый приступ боли, но тут на помощь Слепцу вернулось одно воспоминание: он все-таки властен над этим проклятым, незнакомым и страшным светом! Стоит просто смежить веки - и он снова спрячется в привычную и уютную тьму. Так он и сделал, но настырный свет не хотел отставать. Он пытался просочиться внутрь сквозь тонкую кожицу века, плавал по его внутренней поверхности десятком меняющих форму разноцветных пятен. Слепец сидел без движения, оглушенный и смятый нахлынувшими ощущениями. Он даже не успел заметить, когда Мездос вынул смоляной шарик из его левой глазницы и лишь повторный приступ боли вернул его к реальности. Шокирующий, яркий свет снова набросился на Слепца, и он во второй раз пытался скрыться от него за тоненькой перегородкой века…

Какое-то время он недвижимо сидел в кресле и боялся пошевелиться. Ему было страшно, очень страшно! В мозгу билась шальная мысль - зачем он согласился?? Где тот надежный покров, что ограждал его от мира, не давая столкнуться с ним вплотную? Он исчез, растворился, пропал без следа! Нет больше непроглядной ночи, остались лишь мутные сумерки, которые он не в силах сгустить, даже если изо всех сил зажмурится…

– Открой глаза! - резко потребовал Мездос, когда их молчание затянулось. Голос его казался неприятным, и сам волшебник казался теперь мерзким, сгорбленным уродом с окровавленными по локоть руками. Ему нравится мучить людей, и теперь он желает как можно скорее насладиться страданиями жертвы.

– Я боюсь… - сдавленно прошептал Слепец. Как же жалко он должен выглядеть! Эта мысль слегка подстегнула его, заставив взять себя в руки. Он осторожно оторвал крючки, впившиеся в подлокотники кресла, и медленно поднес их к лицу. Чтобы прижать к коже живую плоть, а не металл, ему пришлось скрестить руки и касаться щек тыльными сторонами кистей. Слепец провел ими по жесткой бороде, дошел до выступающих костей скул - и застыл. Двинуться дальше, к глазам, у него не хватало мужества.

– Ну же! - властно подстегнул его Мездос.

– Сейчас, сейчас… - Слепец вдруг подумал, что не может доверять собственным векам, предательски сжимающимся друг с другом. Осторожно он двинул одним из крючков и попытался поднять его изогнутой стороной веко на левом глазу. Крючок немедленно уперся в нечто твердое, притаившееся под этим клочком кожи, и прикосновение это вызвало легкий укол боли в виске. Что такое?! Его новые глаза стали твердыми? Однако, как следует обдумать это открытие Слепец не смог, ибо все его внимание тут же было поглощено светом. Он снова, снова видел его! Серое, мутное, как утренний туман, пятно появилось перед глазом - словно этот туман просачивался сквозь веки, подобно воде. Затем, рывком, веко дернулось вверх - и свет поглотил Слепца целиком, закружив, ослепил во второй уже раз. Мозг не справился с картиной, за долгое время слепоты ставшей такой непривычной, и свет померк, но только это была уже не прежняя тьма. Несколько мгновений Слепец сидел, не дыша, испытывая при этом странное чувство - ему вдруг стало непонятно, почему от этой рези в глазах у него не текут слезы? Нет, глаз и щека под ним оставались сухими.

Мутная пелена, застилавшая вновь обретенный глаз, дрожала и понемногу таяла, обнажая подробности. Справа, на уровне лица, трепыхалось тонкое желтое пятнышко. Слепец немедленно представил себе оплывшую свечу, от которой исходит слабый жар - стоит лишь только поднести поближе свою ладонь. Надо же! Ему отчего-то думалось, что загадочный дар "внутреннего ока" пропадет, стоит ему взглянуть на мир настоящими глазами, однако вот оно, работает как прежде! И это ощущение еще более странное, ибо теперь он может видеть сразу две картины! Нет, не две - тут же поправил себя он. Глаз еще ничего не может толком разглядеть, одни только разводы и колеблющиеся тени, вот второе, загадочное зрение и помогает ему. Быть может потом, если с глазами все будет нормально, его необычная способность незаметно исчезнет…

– Я вижу! - прохрипел Слепец, протягивая руку и наяву ощущая жар только что возникшего в воображении пламени свечи. Собственная рука казалась ему темной, бесформенной клешней, загородившей тусклое желтое пятнышко. С великой осторожностью, однако, на сей раз, без помощи крючка, Слепец раздвинул второе веко и тяжко вздохнул. Мир вокруг него состоял из расплывчатых теней и маленькой, дрожащей свечки. Разве это зрение? Он даже не мог определить, какое из темных пятен - Мездос!

– Теперь снова закрой глаза, - мягко приказал волшебник. Его легкая рука осторожно опустилась на плечо Слепца и сжала его. - Не надо перегружать мозг. Через некоторое время откроешь их вновь, и так сделаешь несколько раз, пока не почувствуешь, что способен выдержать свет долгое время. Сейчас тебе помогут пройти в комнату, где ты станешь приходить в себя. Там тоже не будет окон и ярких ламп, только одна маленькая свечка, но завтра твое зрение должно полностью восстановиться. Главное - тебе следует свыкнуться с мыслью о том, что снова способен видеть, понимаешь? Дело в твоем разуме…

Мездос хлопнул в ладоши - и тут Слепец смог разглядеть легкое шевеление. Прежде чем, как велел волшебник, смежить веки, он увидел новые тени, появившиеся из глубин окружавшего свечу мрака… Его подхватили под руки, бережно подняли с кресла и повели прочь из лаборатории. За время недолгого путешествия Слепец не решался открыть глаз, потому что даже с закрытыми воспринимал мелькание ярких огней в тех коридорах, которыми они шли. В смятении он бормотал иногда: "Я вижу! Я вижу!". Потрясение было велико. На время он словно помешался, стал беспомощным и глупым, оглохшим и отрешившимся от окружающего мира. Если бы он только мог, то обязательно заплакал бы!

Его привели в просторную, судя по гулким звукам шагов, комнату с влажным и теплым воздухом. Чьи-то ласковые, нежные руки приняли тело и бережно усадили на кровать. Похоже, это те же самые девушки, которые пару часов назад смывали с него дорожную грязь. Сейчас они снова омыли его, теперь только лицо и руки. Как же прекрасно прикосновение горячей воды! Как великолепно осознание чистоты своего тела, когда ты сам себе кажешься легким и отдохнувшим! Остается только с отвращением вспоминать, каким грязным, вонючим животным ты был совсем недавно… После умывания заботливые няньки перевели Слепца поближе к жарко пылающему камину, посадили за стол и подали ужин. Не узнавая толком вкуса пищи, он быстро проглотил все, что ему предложили. Мысли путались, прятались в окутывающем разум тумане, рожденном усталостью. Спать, спать! Больше Слепец ни о чем не желал. Наконец-то этот, богатый переживаниями день закончится, и можно будет спокойно отдаться течению сна, мягким и приятным потоком уносящего в свои глубины. Слепец безропотно позволил отвести себя обратно к постели, медленно опустил голову на мягчайшие подушки - и мгновенно уснул… Ничто не помешало ему сделать это, ни долгожданная встреча с Мездосом, ни даже неожиданное возвращение зрения.

Утро разбудило его, бесцеремонно стучась в закрытые веки, словно пытаясь прожечь их насквозь. Слепец со сна забыл о вчерашнем событии и безбоязненно распахнул глаза, за что немедленно был наказан. Словно кто-то со всего маху надавил грубыми пальцами прямо на его глаза, вернее, на то, что Мездос вставил ему в глазницы. Боль ворвалась внутрь черепа и разлилась в нем, она казалась осязаемой - эдакая противная, едкая субстанция, сочащаяся из лопнувших висков. Слепец со стоном смежил веки, однако казалось, что ослепительный золотой свет солнца не заметил этого и по-прежнему, беспрепятственно проникает прямо в мозг. Перед закрытыми глазами (он решил называть их так) витали в воздухе, двоились и троились сияющие столбы разных оттенков. Дождавшись, когда боль и цветная кутерьма ослабнут, Слепец несколько раз глубоко вздохнул, намереваясь снова открыть глаза. Он с удивлением обнаружил, что изо всех сил вцепился крюками в свой матрас и уже порвал его в полудюжине мест. Это его смутило, и он забился угодившей в сети рыбой, пытаясь освободить руки. Наконец, это удалось. Тогда Слепец сделал еще один вдох и приоткрыл левый глаз.

За расплывчатой преградой ресниц переливался ярчайшими красками мир, тот самый мир, который он успел позабыть. В этот самый момент Слепец отчетливо понял, как убого было его воображение, рисовавшее картины действительности! По сравнению с реальностью тот мир был блеклой, выцветшей подделкой, отдаленно похожей на оригинал. На ней было тщательно и правильно зафиксировано положение каждого предмета и каждого живого существа, но там не было таких ярких, таких живых красок! Да, тот мир был сер. Только странные, фантасмагоричные пятна, которыми представлялись ему чувства и настроения, окрашивали его… Однако, это были неправильные, неживые цвета!

И снова Слепец не заплакал лишь потому, что огненный меч Клусси высушил слезы раз и навсегда. От избытка чувств все тело наполнила щемящая боль, от которой заныла каждая косточка, сжалось сердце, екнуло в печенках. Как ни старался он уговаривать себя - дескать, подумаешь, лишили глаз, ничего страшного - на самом деле потеря была чудовищной. Нужно было прозреть заново, чтобы понять это…

С умилением и тщательностью Слепец принялся рассматривать свою комнату, стараясь не пропустить ни одной, самой мелкой детали. Два тонких луча света, тех самых, что сначала показались ему ослепительными столбами, били наискось через два крошечных оконца в скошенном потолке. Стены покрывали нежно-голубые, как весеннее небо, шелка, на которых были вышиты причудливые деревья с маленькими красными плодами. Постельное белье сверкало белизной, а противоположная спинка кровати, сделанная из старого, благородно потемневшего дерева, была покрыта рисунком годовых слоев с крошечными сучками. Рядом с кроватью стоял низкий черный столик, а на нем - тускло отсвечивающий бронзовый таз с необыкновенно прозрачной водой. Еще дальше, на стуле висело огромное махровое полотенце из разноцветных полос, таких ярких и чистых, что казалось - кто-то повесил туда радугу! Осторожно, боясь лишиться всего этого великолепия, Слепец опустил ноги вниз с кровати. Пол был весьма странным - не каменным и не деревянным, на нем не было ковров или подстилок. Он слегка пружинил под ступнями и ласкал их легким теплом. Слепец попытался вглядеться в него, но ничего не понял - с виду обычный камень.

Едва он поднялся на ноги и потянулся как следует, жадно рыщущий вокруг взгляд наткнулся на настенное зеркало. Сначала Слепец увидел там лишь мутную, расплывчатую фигуру, но потом подошел ближе и вгляделся в отражение пристальнее. Встреть он сам себя сейчас - ни за что бы не узнал! Из зеркала на бывшего короля, запомнившего себя крепким, статным и слегка изнеженным человеком, смотрел избитый жизнью, закаленный множеством передряг и лишений бродяга. Дубленая холодами и ветрами кожа, поджарое, покрытое тугими жилами тело. Длинные волосы, в которых даже тщательное мытье и долгое расчесывание не смогли истребить всех колтунов, дикая, до глаз, борода. Множество мелких шрамов на ладонях и локтях - и жуткие, хищные когти вместо пальцев. Слепец в первый раз видел свои новые "руки". Темно-желтые, с красноватым оттенком крюки шевелились, как ноги отвратительных пауков, которых человек по ошибке взял в руки. Он поднял их вверх, поднося поближе к лицу, и наклонил голову, так как новые глаза не могли двигаться сами… Долго смотрел, поворачивая кисти в разные стороны и вглядываясь в распухшие костяшки и крошечные язвочки в местах соприкосновения металла с плотью. Кожа там была багровой, по сути дела, все представляло собой один большой рубец. Крюки были сильно изогнутыми, чуть согнешь остаток фаланги - и тупой кончик уже достал ладони. С другой стороны крюки оканчивались крошечными чашечками, закрывающими обрубки пальцев. Из-под них к запястью змеились красные рубцы. Слепец задумчиво провел одним из крючков по шраму на другой руке. Почти никаких ощущений, словно это вовсе не его плоть. И эти язвочки не беспокоили, так и не узнал бы про их существование, если б не Мездос. Сгнил бы заживо, и не заметил этого… От такой мысли Слепец содрогнулся, и помимо воли к нему пришло видение: в зеркале, прямо перед глазами, видевшими вроде бы настоящий мир, предстал гниющий труп, оскалившийся многозубой ухмылкой. Тонкие лучевые кости локтей, едва прикрытые лохмотьями кожи, оканчивались почерневшими крюками…

Слепец крепко зажмурился и потряс головой. Видение послушно пропало, но испуг остался. Что ж это такое? Зрение к нему вернулось, а дурацкие грезы наяву продолжают являться! Вздохнув, он отвернулся и шагнул к тазу, надеясь отвлечь себя от плохих мыслей. Да и в конце концов, что такого в этих невинных шутках собственной фантазии? Ей это можно простить, она здорово помогла во время долгих месяцев слепоты.

Слепец по привычке, вдруг вернувшейся к нему из прошлого вместе со зрением, запустил руки в воду и уже понес их к лицу, когда понял всю абсурдность своего поступка. Что можно зачерпнуть кучкой гнутых металлических прутьев? Конечно, вся вода пролилась обратно. Со вздохом укорив себя за глупость, он бросил в таз полотенце, потом вынул его и влажным краем тщательно отер лицо. Хотя, о какой тщательности можно говорить, если вместо пальцев - крючья? Пока Слепец медленно вытирался сухим краем полотенца, вода в тазу успокоилась, и он смог опять увидеть собственное отражение - на этот раз только голову. В обрамлении свисающих вниз, как ветви ракиты, волос, над густой бородой и усами осталось видно не так уж много. Нос с облезшей кожей, рассеченные тонкими шрамами брови и прозрачные, как ледышки, выпуклые глаза. Безжизненные, мертвые, неподвижные. Шальной лучик света, отразившись от поверхности воды, упал на левый и утонул в его глубинах, как брошенный камень исчезает в бездонном колодце. Казалось, в черепе у Слепца теперь были не глаза, а две дыры в неведомый, потусторонний мир. Сунь палец - и он пролезет без всякой помехи. Слепец немного повращал головой, наклоняя ее направо и налево, и все-таки смог заметить на дне своих "ледышек" несколько искорок - словно оно, это дно, было устлано мелкими алмазами. Осторожно прикоснувшись крючком, попробовал на прочность: тверды! Неужели и вправду бриллианты?

Смеясь, он оторвался от зрелища. Человек с драгоценными глазами, каково звучит! Ладно, не все же утро разглядывать себя! Хотя вряд ли кто осудит за излишнее внимание к себе того, кто долгое время пробыл слепым. Он прошел к дальнему углу комнаты, где на стуле лежала одежда: шелковое нательное белье, хлопчатая рубаха с крошечным стоячим воротничком, велюровые штаны с кожаными вставками "под седло" и длиннополая куртка со вшитым кушаком. Стоило натянуть подштанники, в дверь едва слышно проскользнул слуга в сине-золотом кафтане. Молча и сноровисто он помог Слепцу одеться, а потом коротко взмахнул рукой в сторону двери:

– Идем, господин!

Через тяжелую, окованную металлическими полосами дверь они вышли в темный коридор, на стенах которого горели редкие факелы. Это было не живое, оранжевое пламя, а холодный желтый свет, ровный и пугающий. Впрочем, этот коридор быстро окончился. За ним находился длинный холл с высоким потолком и огромными окнами, через которые внутрь лился ослепительный, жгучий солнечный свет. Слепец немедленно отшатнулся назад, в спасительную тьму, с ужасом понимая, что он не сможет выйти в переполненный ярким светом зал. По крайней мере, не с открытыми глазами. Слуга, видимо, услышал, как его подопечный метнулся обратно, потому что моментально обернулся. На мгновение нахмурившись, он тут же поднял руку в успокаивающем жесте. Из-под полы он достал странное устройство - изящный обруч из неизвестного Слепцу синего материала, на котором в одном месте крепилась темная выпуклая пластинка. Приблизившись к Слепцу, слуга аккуратно надел обруч ему на голову таким образом, что темная пластина закрыла глаза. Мир вокруг разом померк, будто мгновенно наступила ночь. Слуга, едва различимый в темноте коридора, усиленной многократно загадочным устройством, сделал рукой приглашающий жест. Слепец прищурился, и робко продолжил так внезапно прерванный путь.

На сей раз солнце не смогло ослепить его, бессильно разбив свою мощь о темную пластинку. Слепец насмелился пошире распахнуть веки, и принялся разглядывать великолепное убранство помещения, в которое попал. Здешнее богатство слепило не хуже ярких солнечных лучей, а то и сильнее, ведь против него не помогал волшебный обруч! Через некоторое время, когда слуга наконец остановился посреди зала, Слепец стал медленно вращать головой, чтобы его новые, неподвижные глаза смогли обозреть все вокруг. Даже сквозь темную пелену, защищавшую его от резкого света, он видел поразительные картины. Из стен, в промежутках между окнами, выступали блистающие золотом стволы деревьев. Они казались целиком отлитыми из драгоценного металла, но ветви шевелились, как от легкого ветерка, позвякивали изумрудными листьями. Под потолком, сводчатым и покрашенным в голубой цвет, колыхались ажурные занавеси серебристой паутины. Слепец не мог утверждать наверняка, но ему почудилось, что он видел маленькие темные тени пауков, скользящих там, в вышине.

Боясь дышать, словно от дыхания волшебный золотой лес мог рассыпаться, Слепец подошел ближе к деревьям. Нет сомнения, их стволы были золотыми - и в то же время живыми! На них с великой тщательностью были запечатлены складки коры, даже крошечные сухие сучки! Листья услужливо поворачивались, чтобы зритель мог убедиться: неведомые умельцы склеили каждый из двух пластинок. Словно настоящие - одна сторона светлая, вторая темная. Дерево, к которому подошел человек, оказалось дубом. Подняв голову повыше, можно было разглядеть прячущиеся в гуще листвы желуди. Рядом стояла ель, и каждая ее иголочка были выточена из темного, густого оттенка камня с едва заметными светлыми прожилками. Десятки тысяч хвоинок только на одном дереве! Пораженный Слепец опустил голову, и увидал волка, прильнувшего к полу. Статуя казалась живой, и только незрячие глаза выдавали подвох. Сделан зверь был из какого-то серо-желтого камня, только клыки в оскаленной пасти сверкали белизной.

– Это - гордость нашего хозяина! - важно сказал подошедший ближе слуга. - Здесь собрано множество деревьев, хотя, конечно, не все, и так же со зверями. Самые достойные. Видишь, какая тонкая работа? Дуб отлит из желтого золота, а ель из красного. Листья дуба склеены из изумруда и хризолита, а хвоя елки - малахитовая. Волк из магнезита, клыки у него жадеитовые.

– А кто это? - Слепец указал на чудовище, стоящее рядом с елью. Это было массивное существо, в полтора больше человека ростом, с маленькими передними лапками, пупырчатой кожей, толстым хвостом и сложенными за спиной крыльями. Сделали его, судя по всему, их гранита с частыми вкраплениями позеленевшей меди. - Похож сразу на лягушку и ящерицу.

– Ормус, - охотно ответил слуга и погладил чудовище по тупому рылу. - Он живет в далеких южных лесах и не поддается приручению. Даже если взять детеныша, в один прекрасный момент он убьет человека-хозяина и сбежит прочь. Правда, он прекрасен, и всем видом выражает любовь к свободе и независимости?

Слепец покачал головой, не соглашаясь с разговорившимся лакеем. Ишь как говорит складно! Приходит поди сюда вечерами и любуется видами разных свободолюбивых монстров. А может, он и не человек вовсе? Превратил Мездос такого вот ормуса в слугу, ему ведь это проще простого.

– Идем, нас ждут, - сказал тем временем его проводник после тяжелого вздоха. - Нас ждут.

Они двинулись дальше, проходя мимо длинного строя деревьев. Березы из серебра и черных ониксовых вставок, тополя из зеленоватой меди, тонкие осины из темного, но не заржавевшего железа, и еще много таких деревьев, названий которых слепец не знал. Настоящий волшебный лес, сделанный с безумным тщанием и точностью. Под каждым деревом притаился свой зверь. Красно-золотая лиса, жадеитовый заяц, огромная озерная ящерица из александрита, и еще другие, незнакомые звери - настоящий волшебный зверинец.

Зал окончился широкой лестницей. Пожалуй, не менее двадцати воинов в полном вооружении смогли бы подняться по ней одной шеренгой. У стен в каждую ступень впивались когти бронзовых волков, на сей раз, сделанных не так тщательно. Их раскрытые пасти были обращены к потолку - вероятно, по вечерам в них вставляли факелы. Так, через почетный волчий караул, они поднялись наверх, к двустворчатым дверям. Два воина в серебристых доспехах отсалютовали алебардами и раскрыли инкрустированные драгоценными камнями створки. Какой-то сложный узор, вроде широко раскрытого глаза с ресницами… Разглядывать их было некогда: Слепец вошел в новый зал, снова сверху донизу наполненный солнечным светом. Вдоль стен там были расстелены ковровые дорожки цвета бьющей из артерии крови - они лежали в ногах у длинных рядов кресел, наполовину спрятавшихся в неглубоких нишах. Одна стена, как и в первом зале, сплошь состояла из высоких окон с узорчатыми переплетами, а на второй дрожала, словно подернутая дымкой, картина. Замок-Гора, каким он выглядит, наверное, с расстояния в несколько тысяч шагов. Чуть дальше на той же стене Слепец заметил другие картины, сделанные в той же загадочной манере, жутко смахивающей на настоящую жизнь. А ведь может, так оно и есть? Таинственным способом Мездос позволяет опешившему зрителю бросить взгляд со стороны на свою могучую обитель. И на Великий Тракт с ползущим по нему караваном - вот он, следом за подернутым дымкой замком, вид с высоты птичьего полета. А вот летун, стремительный, серебристый, висит на фоне глубокого осенне-зимнего неба, под размазанными в вышине перистыми облаками. Медленно бредущий по гладкому, начищенному до блеска полу Слепец обернулся. Слуги не было - как видно, он довел подопечного до места назначения. На той стене, где находилась входная дверь, тоже красовалась картина. Снова с высоты, снова издали, наблюдатель или художник окидывал взглядом огромный город, мрачный и приземистый, чьи дома вырастали прямо из черных горных склонов. Множество плотных дымовых столбов вставало над ним, будто город пытался отогреться в суровую зиму… Слепец опять пошел вперед, и смог лицезреть очередной шедевр. На стене, к которой он приближался, тоже расположился город, такой же огромный, как и первый, но нисколько на него не похожий. Он стоял посреди тучных полей, и зеленые рощи тут и там вставали прямо между кварталами. В центре к небу тянулись гигантские дома, состоящие из белых и зеркальных стен. В безбрежном голубом небе чернели многочисленные черные точки, будто бы в город разом слетелось множество птиц. В мозгу Слепца мелькнуло воспоминание о давешнем рассказе Приставалы. Это так похоже на его родимый Коррознозд! Тут Слепец встал, как вкопанный. Приставала! - вдруг подумал он. Морин и Фило - где они, что с ними стряслось за вчерашний день? Казалось, что он не видел товарищей уже несколько суток… Наверное, все из-за того, что они не расставались подряд много дней. Как бы там ни было, об их судьбе может рассказать ему только Мездос. Решительно и быстро Слепец двинулся вперед. Ногами он топтал хвост огромной красной птицы, выложенной посреди зала. Что за птица - понять Слепец не мог, к тому же, самый центр композиции был закрыт большим черным ковром, походившим с виду на пол в спальне. Посреди ковра стоял маленький столик, а рядом застыл человек, тоже не отличающийся выдающимися пропорциями. Ростом чуть ниже Слепца, в плечах поуже, да и возрастом старше во много раз. Впрочем, возраст как раз в глаза не бросался. Погляди на этого человека - и не поймешь, сколько ему лет, пятьдесят, восемьдесят, сто? Лицо в морщинах, короткие волосы и куцая бородка седы, но сам по себе человек выглядел еще очень крепким. Наряд из синей саржи покрывал его с ног до головы - рубаха с крошечным воротом, наброшенная на плечи пелерина, широкие штаны и тапочки с загнутыми носами.

Не сбавляя шага, Слепец приблизился к Мездосу вплотную и взглянул в его прячущие в глубоких впадинах черные глаза. Волшебник не пошевелился.

– Где мои друзья? - спросил Слепец сурово. - Я их так давно не видал!

Мездос не спешил отвечать, будто бы давая собеседнику время разглядеть себя как следует. Крупный нос с мощным переносьем, густые брови, глубокие складки, ведущие от крыльев носа к уголкам губ. Голова гордо поднята, руки, совершенно не сморщенные, не похожие на стариковские, перекрещены на поясе. Что ж, с первого взгляда этот человек производит хорошее впечатление…

– Что-то ты не очень вежлив, - насмешливо сказал наконец Мездос, когда голова Слепца снова вернула взгляд прозрачных глаз к лицу волшебника. - Все-таки, вчера я вернул тебе зрение.

Слепец немедленно стушевался. Проклятье! Неужели многочисленные басни неугомонного Морина так подействовали на него, что он видит в Мездосе только плохое, подозревая подвохи на каждом шагу?

– Прости меня… - пробормотал он. От смущения он зашевелил крючками и немедленно зацепился за торчащую из куртки нить. - Конечно, я благодарен тебе, ибо только теперь понял по-настоящему, чего был лишен. Однако, мысль о товарищах не дает мне покоя.

Тут Слепец снова почувствовал, что краска заливает лицо. Как же, не дает покоя! Обо всем забыл, и вспомнил только что!

– Не беспокойся, - тихо ответил Мездос. - Твои друзья сейчас чувствуют себя так хорошо, как не чувствовали уже давно. Скоро вы увидитесь. А пока я предлагаю отобедать вместе, ведь нам нужно многое обсудить!

– Не много ли внимания ты уделяешь скромному бродяге? - Слепец быстро забыл о смущеньях и незаметно для себя вернулся к прежней подозрительности в голосе и мыслях. - Даинголд говорил, что ты сильно занят. Что ты вообще не найдешь времени для разговора со мной.

– Что ж, ничего удивительного. Даинголд - воин, который не может знать ничего, выходящего за рамки его непосредственного занятия. Хотя, боюсь, ситуация с тобой настолько необычна, что понять ее не в силах никто из моих людей.

Не отрываясь от разговора, волшебник повел правой рукой над столом, и рядом с ним прямо из воздуха появились два дубовых кресла с мягкими сидениями. Слепец, слегка ухмыльнувшись, потыкал в одно из них крюком.

– Садись, не бойся, - подбодрил его Мездос. - Они настоящие.

Сам волшебник без страха уселся в свое кресло и ловко вынул из-за края ворота белый платок. Он оставил его висеть на груди - скорее всего, чтобы защитить рубаху от случайно пролитого супа, или что там принесут на обед.

Однако, никто не собирался им прислуживать. Слепец осторожно уселся в кресло, а когда снова взглянул на стол, то там уже не было так пусто, как раньше. Словно диковинные цветы, самые разные блюда разворачивались прямо на столешнице. Изящные глиняные кувшины с вином тянулись вверх, как прорастающие стебли растений. Бокалы из тонкого стекла появлялись с легкими хлопками, и было их что-то уж очень много для двоих. Весьма смутно Слепец смог припомнить, что разные вина не полагалось пить из одних и тех же кубков. Солнечный свет, падающий сверху и справа, играл на выгнутых стеклянных боках и отражался от начищенных серебряных столовых приборов.

– И что же за яства мы станем поглощать? - скептически вопросил Слепец. - Я не могу узнать ни одного. Где мясо, где рыба, а где овощи? Вдруг ты хочешь накормить меня змеями?

– Напрасно боишься - они очень вкусные.

– Ну да! И ядовитые!

– Не все змеи ядовиты, мой друг. И даже те, что ядовиты, имеют вполне съедобное мясо, ибо яд их сосредоточен в полостях рта.

– Ну и что? Все равно они противные не внушают мне доверия.

– Как скажешь, змей мы есть не станем. Но неужели ты не узнал вон то блюдо? Жареные поросячьи ребрышки? Они просто украшены зеленью и печеным картофелем.

– Я думал, это чья-то челюсть. А картофель - это что такое?

– Корнеплод, вроде репы или брюквы, только намного вкуснее. Гм, что же у нас тут еще есть? Жареные перепела, нафаршированные морковью и перцем, запеченные в сыре яйца, устрицы и креветки из Озера-Великана.

– Что же, достаточно, чтобы удивить меня, - нерешительно пробормотал Слепец. Казалось, с возвращением зрения он стал гораздо менее уверенным человеком, нежели был раньше. Он никак не мог убедить себя в том, что ничего плохого в неведомых блюдах нет. Быть может, они даже невообразимо вкусны, не может же могучий волшебник подавать себе на стол всякую гадость? Так-то оно так, но вот кто знает, насколько немыслимыми окажутся его вкусы? - Картофель, теперь еще устрицы и краветки. Много нового.

– Креветки, - поправил Мездос. - В них тоже ничего страшного. Устрицы, правда, на первый взгляд кажутся отвратительными, ведь это нечто вроде морских улиток. Но многие люди находят в них свою прелесть. А креветки - это те же раки, только нежнее на вкус. Угощайся!

– Не хочется мне пробовать ни того, ни другого, ни третьего. А, кстати, что это за Озеро-Великан?

– Ах, Слепец! Знания для тебя важнее пищи? Ты с утра ничего не ел, и до сих пор ни к чему не притронулся?… Озеро это - король среди озер, как моя Гора-Замок - король среди гор. Вода в том озере соленая, потому что питающая его река течет через богатые залежи каменной соли. Итак, ты желаешь выслушать от меня еще что-то, или мы все же начнем есть?

– Ладно, ты прав, подкрепиться все-таки надо! - согласился Слепец и наконец нерешительно взялся за вилку. Впрочем, он почти сразу выронил ее из неуклюжих крючьев. - В конце концов, здесь столько всего, что и знакомых блюд мне хватит с лихвой.

– Надеюсь, винами ты не побрезгуешь?

– А из чего они?

– Проклятье, какой же ты привередливый?! Конечно, их сделали далеко на юге, из лучшего винограда, созревшего под щедрым солнцем!

– Наливай!

Один из кувшинов звучно выплюнул пробку и взлетел ввысь, чтобы оттуда пролить в бокал Слепца струю янтарного цвета, переливающуюся в солнечном свете, как хрусталь. Сам Слепец ловко подцепил крюком здоровенный кусок свиного бока.

– Ты прости, что я не пользуюсь вилками и ножами, - извинился он перед хозяином. - Просто не смогу удержать их в руках!

– Ничего, - благосклонно разрешил Мездос. - Твое здоровье!

Сам волшебник придвинул к себе большое блюдо с разложенными на настоящем ковре из зелени плоскими штуками. Слепец сначала принял их за нечто вроде закатанных в тесто и прожаренных кусков мяса, но Мездос ловко вскрыл одну из штук ножом с коротким, толстым лезвием. Верхняя половинка с хрустом отлетела, обнажив студенистое содержимое, которое волшебник одним движением отправил в рот. Слепец скривился от отвращения, а Мездос, с блаженной улыбкой на лице, запил эту гадость добрым глотком вина…

– Что же, - сказал волшебник через некоторое время, когда они оба утолили голод. - Значит ты упорно шел ко мне, преодолевая многочисленные препятствия? Слепой, безрукий, одинокий…

– Ну, одиноким я был недолго.

– Разве стоит считать нищего, бестолкового болтуна? Хотя конечно, поговорить с ним можно было.

– Зачем ты так о Приставале? Он не идеален, это правда, но сам по себе человек неплохой. Кроме того, такому, как я, любые настоящие руки, пусть даже бестолковые, хорошая помощь.

– Ладно, не в нем дело. Я вот что хотел сказать: ты отправился в долгий и опасный путь, покинул уютное пристанище и обменял его не просто на невзгоды - на постоянный риск! Что влекло тебя вперед? Почему ты шел ко мне, ведь я точно знаю - в тех краях, откуда ты брел, имя Мездоса сродни проклятию.

– Если ты так могуч, что проследил все мое путешествие, то должен знать ответ. Женщина, которая первой встретилась мне на вашем берегу, направила меня к тебе. Сказала, что ты в состоянии дать ответы на некоторые вопросы… помочь мне. И я уже понял - она не ошиблась! Ты вернул мне глаза!

– Сначала ты не очень возрадовался моему предложению! - Мездос издал короткий смешок и подлил себе вина. Большой, двузубой вилкой он подцепил плоский кусок истекающего соусом мяса и положил его на свою тарелку. - Да, Халлига была права. Сама того не зная, она совершила очень правильный поступок и избавила меня от множества лишних хлопот.

– Значит, ты знал, о ком я говорю, - Слепец произнес это без тени удивления.

– Конечно. Ах, Халлига… Прекрасная, добрая и очень несчастная женщина. До сих пор я чувствую вину, будто сделал с ней нечто плохое. А тогда, много лет назад, мне казалось, что я дарю ей нечто бесценное, такое, чему она станет радоваться бесконечно. Как видишь, в молодости мудрецы бывают весьма глупы.

– Что вас связывало? Она рассказывала о спасении твоей жизни.

– Да. Тогда, как и сейчас, я имел много противников. Теперь я в состоянии справиться со всеми ими, вздумай они атаковать, всеми разом, но тогда я был слаб и нуждался в помощи. Она прятала меня от рыщущих рядом врагов, лечила мои раны. Мне казалось, что между нами зародилась любовь - по крайней мере, во мне-то она точно зародилась. Однако потом мы не смогли остаться вместе. Она ушла, унеся с собой мой дар, вечную молодость…

– Почему?

– Не знаю, - Мездос тяжело вздохнул. Он застыл с бокалом вина в руке и невидящим взглядом, устремленным в дальний угол зала. - Наверное, я не заслужил ее любви.

Некоторое время прошло в молчании. Волшебник изредка делал глоток вина, Слепец пробовал понемногу экзотические блюда и находил их прекрасными на вкус. Когда он пересилил себя, и взял пару креветок, Мездос очнулся от забытья, и как ни в чем ни бывало, принялся учить его шелушить панцири. Даже с крючьями вместо пальцев сделать это оказалось просто. Слепец отпробовал мяса этих странных тварей, похожих на смесь раков с тараканами, и не нашел в нем ничего особенного.

– Что-то вроде курицы с легким душком, - заявил он Мездосу. Тот пожал плечами и улыбнулся.

– Кто-то склонен считать их верхом изысканности. Южные купцы платят за креветок огромные деньги - там их едят только очень богатые люди.

– И за вот эту гадость поди тоже? - Слепец с брезгливой гримасой на лице ткнул крюком в сторону блюда с устрицами.

– Да. Но оставим гастрономические пристрастия богатеев им самим. Пора переходить к делу: я мог бы догадаться, для чего ты все-таки шел ко мне, но лучше бы ты сам изложил суть. Вдруг я ошибаюсь?

– Непогрешимый Мездос может ошибиться? - с легкой иронией спросил Слепец.

– Когда дело касается тебя - да, - ответил тот без тени обиды. - Очень скоро ты поймешь, почему.

– Что же, действительно… Я так долго шел, добрался наконец, и уже второй день сижу здесь без толку! Ну, почти без толку, - Слепец ненадолго замолк, соображая, как лучше рассказать Мездосу о цели своего визита к нему. Что за дурень, в самом деле! Так долго добирался - и за все это время не мог придумать, что скажет колдуну! - В общем, я сам не могу точно выразить, что заставило меня идти сюда. Наверное, потребность в совете такого многомудрого человека, как ты? Странные вещи стали твориться с этим миром с тех пор, как я появился на этом берегу Реки. Небо покрылось трещинами и грозило осыпаться на землю, а та словно бы тряслась от ужаса, так что трудно было устоять на ногах. Странные монстры опустошают твои владения. Чудовища, невиданные ранее, поселяются в лесах и пожирают все подряд - деревья, зверей, людей. Быть может, неправильно связывать все эти события в одно целое? Я ведь еще слишком мало знаю о жизни здесь, в ваших краях… Быть может, это просто глупая самонадеянность - называть звеньями одной цепи поразившие мир катаклизмы и меня, маленького и убогого человечка?

– Растрескавшееся небо. Дрожащая земля. Безобразные существа, выходящие из-за Края, - Мездос медленно, задумчиво перечислял описанные Слепцом напасти и качал головой. - Да, с миром явно творится что-то неладное. И ты правильно определил виновника всего этого, мой друг. Вернее, почти правильно, ибо на самом деле виноваты двое, но они… как бы это сказать… они - на самом деле одно и то же. Ты и твой брат Клозерг.

– Что? - воскликнул Слепец. Мерная речь волшебника, повторяющего его собственные высказывания, окончилась очень и очень неожиданно. - Клозерг, мой брат? Но… я ни разу не слыхал про такого!

– Успокойся! - Мездос протянул ладони вперед, призывая вскочившего на ноги Слепца сесть обратно. - Сейчас ты узнаешь много потрясающих новостей, так что побереги себя. Да, ты не знал этого брата, ибо он исчез из города своего отца, когда ты был совсем маленьким. Клозерг появился у моего замка больше десяти лет назад - крепкий молодой человек с густой, рано начавшей седеть бородой и вечно насмешливыми глазами. Ничего необычного во внешности и поведении его нельзя было заметить - разве что, необычайный талант расположить к себе собеседника. Таким образом он смог добиться моей аудиенции и даже большего - уговорил принять его в ученики. Я был поражен умом Клозерга, глубиной суждений о мире и людях, его населяющих. Позже я успел порадоваться правильности своего решения, когда новый ученик изрядно преуспел в изучении многочисленных наук и искусств. Я, тот, кого величают мудрецом и всевидящим, не мог разглядеть его истинной сущности! Впоследствии я понял, что мне это было просто не под силу. Человек, пришедший просить знаний и силы, на самом деле от рождения был много могущественнее меня. Не знаю, отчего он не уничтожил меня - не то сам не знал о своих способностях, не то у него были какие-то неизвестные мне соображения.

– Что ты такое говоришь? - воскликнул Слепец, в чьей голове словно кипело какое-то колдовское варево. Мысли переплетались друг с другом, создавая безумную мешанину, в которой ничего толком не разберешь. - Клозерг, мой брат, и могучий колдун от рождения? Мне кажется, ты сошел с ума! Моим отцом был король, простой, хотя и наделенный некоторыми, совершенно обыкновенными, талантами человек!

– Подожди! - властно сказал Мездос, снова протягивая руки к Слепцу. - Прошу тебя, не прерывай меня больше. Я должен вести рассказ по порядку, и поверь, мне трудно и больно говорить обо всем этом. К концу повествования ты будешь знать ответы на большинство вопросов, могущих появиться в твоем мозгу. Другое дело, удовлетворят ли они тебя?

Слепец послушно откинулся на спинку кресла и облизал пересохшие губы. Они немного отвлекли его: взяв кувшин с вином, он наполнил бокал и жадно выпил его почти до дна. Мездос, тем временем, продолжил:

– Итак, Клозерг оказался не тем, за кого себя выдавал. Он проник в ряды моих учеников с единственной целью - развить свои колдовские таланты и овладеть знаниями, которых он, по его собственному убеждению, не имел. Все время Клозерг искусно маскировал лживость и подлость своей натуры. Он дождался момента, когда, как ему показалось, могущество достигло нужной величины. Тогда он украл у меня Талисман огня и пропал. Как ни старался я найти следы беглеца, ничего из этого не вышло. Только слухи, приходившие ко мне из мест, по которым проследовал к своей непонятной цели Клозерг, рассказывали о его "подвигах". Долгое время он прятался в лесах Адрии, жил там среди зверей, и сам был как зверь. Очевидно, в это время он подчинял себе Талисман, ибо, взятый без позволения прошлого хозяина, этот артефакт ведет себя, как норовистая, полудикая лошадь, выкидывающая из седла неопытного седока. Я надеялся, что в борьбе Талисмана и человека победит первый, но ошибся. Тогда я впервые испугался и взялся исследовать прошлое Клозерга. Он долго жил в замке: я мог использовать личные вещи, чтобы получить очень важные сведения об их хозяине… И тогда я отчетливо осознал, каким глупцом был! Ибо почти сразу я выяснил, что явившийся ко мне молодой человек в скромных одеждах был никто иной, как сын короля Джона Торби, великого мага Джона Торби, властителя мира Джона Торби!

Услышав имя отца, Слепец вздрогнул. Король - это еще привычно, но "великий маг и властитель мира"? Он открыл было рот, чтобы снова издать возглас удивления и несогласия, и только с большим усилием смог заставить себя терпеливо слушать волшебника. Мездос, казалось, заново переживал некий очень трудный для себя период жизни. Лицо его раскраснелось, глаза горели безумным огнем, ладони, лежавшие на столешнице, то и дело сжимались в кулаки.

– … Теперь уже со страхом я получал новые известия о странном сыне великого Джона Торби. Тот прошел на юг, избегнув многочисленных опасностей и ускользнув от моего преследования. Он пересек Корроз, преодолел пустыню и перешел на правый берег. Всю дорогу он старался избегать столкновений с кем бы то ни было, как видно, из-за неуверенности в своих силах, однако с Рекой ему пришлось сразиться - и он победил ее без видимых усилий, насколько я знаю. Река, сама очень способный волшебник, принуждена была положиться на грубую силу, ибо больше не могла ничего сделать. Она пыталась убить его ударами щупальцев - которые Клозерг без труда отражал Огненным мечом…

Слепец уже давно догадывался, к чему приведет рассказ Мездоса, но при упоминании об Огненном мече он уже не мог усидеть на месте. Вновь вскочив на ноги, Слепец вскричал:

– Клусси! Человек в огненных доспехах и с огненным мечом, унизивший Реку, лишивший меня трона, глаз и пальцев!!! Ты утверждаешь, что он - мой брат??

– Да, - Мездос вдруг разом постарел, потеряв весь пыл, с которым рассказывал свою историю. - Твой старший брат, сын короля Джона Торби, Клозерг.

– Нет, все, что ты мне пытаешься внушить - невозможно! - жалобно воскликнул Слепец. Он снова почувствовал себя королем Малгори, на глазах которого рушилась прежняя, такая размеренная и спокойная жизнь. - У меня не было такого брата! Пусть, пусть я сам не помню тех времен, но неужели мать и многочисленные слуги не рассказали бы мне о нем за все эти годы? Почему никто никогда не говорил об отце, как о могучем колдуне? Почему?

– Я не знаю мотивов Джона Торби, решившего вдруг стать простым королем, - устало ответил Мездос. Тяжело вздохнув и скорбно нахмурившись, он поглядел на окна. В тот момент яркий свет солнца, бивший сквозь стекла, вдруг померк, погружая огромный зал в полумрак, особенно темный для Слепца с его волшебной темной пластинкой на глазах. Волшебник снова заговорил, гораздо тише и медленнее, чем раньше. - Тебе многое нужно объяснять. Увы, я не в силах поведать обо всем на свете. Жизнь на том берегу Реки покрыта мраком неизвестности, туда не распространяется ни капли моего могущества. Остается только догадываться, почему родные и друзья не рассказывали тебе всего, что знали сами… только я не стану этого делать. Одно я могу сказать тебе точно: твой отец, Джон Торби, есть тот, кого верящие в высшие силы люди называют Создателем. Творец нашего мира, его повелитель и судья.

Слепец застыл с открытым ртом - всякие слова застряли у него в горле. Он и Мездос в молчании смотрели друг на друга некоторое время, пока, наконец, Слепец не рухнул обратно в кресло. Сердце его колотилось в бешеном ритме, губы отчаянно дрожали, а зубы стучали, как у человека, замерзшего до полусмерти. Руки беспорядочно шарили по коленям, норовя вспороть ткань куртки и штанов. Теперь голова Слепца опустела. В ней осталась одна-единственная мысль: "Отец! Мой отец - Создатель?"

– Это так неожиданно и невообразимо для тебя! - глухо сказал Мездос. - Поверь, я понимаю, что ты чувствуешь, ибо сам был немало шокирован, когда впервые узнал это. Никто не рассказывал мне об основах мироздания и роли в ней Джона Торби - я сам дошел до всего этого. Только несколько намеков и обмолвок, доставшихся от твоего отца, помогли в построении четкой картины. Дело в том, что весь наш мир - ничто иное, как непередаваемо сложная, небывало реалистичная иллюзия, живущая в мозгу величайшего гения. Каждый камень, каждое дерево, каждая лужица, каждый человек наконец - элементы его воображения… или бреда, смотря как на это поглядеть. Твой отец - великий ученый и великий сумасшедший, живший некогда в другом, настоящем мире. Он придумал некое зелье, делающее возможности человеческого мозга практически безграничными, и воспользовался своим изобретением крайне оригинальным способом. Каждый житель нашего мира существует только внутри его необъятного сознания. Все мы - словно куклы из огромного театра марионеток, играющие под твердой рукой кукловода придуманный им спектакль. Нам кажется, что все вокруг существует на самом деле, но это всего-навсего иллюзия. Я, Великий Мездос - лишь одна из выдумок богатого воображения нашего гениального создателя. Когда губы мои шевелятся, я произношу слова, "написанные" им. Когда я иду, то двигаюсь в заданном им направлении - и так можно продолжить до бесконечности. Одна из тысячи мыслей, обретшая иллюзорные черты настоящего человека. Я даже не уверен, что вообще существую: вдруг я со свей моей многовековой жизнью, придуман совсем недавно, за каких-нибудь пару мгновений, дабы стать очередной декорацией на твоем пути?

– Мне трудно понять тебя, - пробормотал Слепец, наконец, вернувший себе способность говорить. - Как все, о чем ты говоришь, может быть на самом деле?

– Тогда не пытайся понять - просто доверься мне! Или наоборот, не верь, быть может, это я - безумец, выдумавший невесть что? - Мездос, раздувая ноздри, подался вперед, сверля Слепца горящим взглядом.

– Мы - участники чьего-то огромного сна? - продолжал потерянно вопрошать тот.

– Согласно моей теории, мы - это множество снов, переплетенных воедино. Множество снов, разом снящихся одному и тому же человеку - Джону Торби. Хотя… - Мездос выпятил губы, словно пытаясь прожевать слова. - Снами нельзя управлять, а Джон Торби, без сомнения, управляет своими видениями. Я думаю, он создал мир только из-за желания стать повелителем сразу тысяч судеб, пускай и придуманных, ненастоящих. В нем сразу же были государства и люди с долгой историей, друзья и враги, древние чудовища и чудесные явления. Сам Джон Торби ушел сюда, в свои мечтания, из мира, который он называл просто "Родиной", такого огромного по сравнению с нашим, что даже и сказать страшно. Твой отец говорил мне, помниться, что в нем, сколько не иди, никогда не встретишь Края! Там он был одним из многих, слабых и ничтожных человечков, а здесь разом превратился в Повелителя, хозяина стихий, судеб, да и всего мироздания в целом. Он придумал волшебство, существовавшее на "Родине" только в легендах; необычных, по тамошним меркам, существ, придумал народы и законы, дал названия странам и поселениям… да что там - имя каждому человеку! Что-то было скопировано с его родного мира, причудливо смешалось с выдумкой. Все для большего наслаждения Создателя! Устроив мир по своему усмотрению, он "вселил" самого себя, главное "я" среди многих второстепенных, в одну из марионеток, и отправился играть. Появившись на юге Корроза, он сплотил живших там кочевников, захватил страну, победил в схватке волшебника Сламина и стал править вместо него. Собрав огромную армию, он перенес ее по воздуху далеко на север и прибавил его к своим владениям. А потом… потом была долгая война против меня. Сейчас я понимаю, что он просто развлекался, ибо воевал, в общем-то, сам против себя. Несколько раз его войска были разбиты, но он собирал армии снова и снова. Мы встречались в волшебных схватках один на один, и снова Джон Торби давал мне поблажку, поддаваясь моей иллюзорной силе. Он даже чуть было не погиб один раз, спасшись чудом… Однако, все кончилось так, как должно было - он вошел в мой замок победителем. Я был пленником, хотя и почетным, все Левобережье лежало у ног великого завоевателя… В полном покое он прожил несколько лет, но потом, видно, праздная жизнь ему надоела. Я хорошо помню тот день: Джон Торби спустился в подвалы, в мою тюрьму, и отдал мне ключи от нее. На прощание он немного поведал о себе. Жалкие крохи, скудные сведения о подноготной нашего существования, на основе которых я и развил собственную теорию, которую сейчас излагаю тебе. Поговорив со мной, очень недолго, Джон Торби испарился. Просто растаял в воздухе - это совсем не сложное волшебство… С тех пор я больше не слышал о нем, однако, предположил, и, как оказалось, совершенно справедливо, что он отправился на другой берег Реки, чтобы начать все сначала, на сей раз в роли обычного, не обремененного магическими способностями, человека. Двадцать пять лет назад я увидал Джона Торби в последний раз. Как-то раз, поздним вечером, он объявился в моей спальне и пробыл там около часа. Ему хотелось похвастаться перед кем-нибудь своими достижениями. Я думаю, уже тогда он окончательно свихнулся, поглощенный своим детищем… Он рассказывал сам себе, по сути дела. О том, как без помощи волшебства снова захватил себе весь мир, а после кровопролитных войн и жарких битв собрал всех побежденных вождей на пир. После совместного празднества он раздал обратно захваченные земли, оставив себе небольшой надел. Ему вдруг захотелось стать обычным человеком, вернее, обычным, заурядным королем. Что это было? Тоска по прежней жизни в ином мире? Еще один признак полного безумия? Не знаю.

Долгий разговор, казалось, отнимает у Мездоса силы. Он выглядел все более уставшим, словно бы рассказывать эту историю приходилось за изнурительной физической работой. Для подкрепления волшебник то и дело прихлебывал вино из бокала, частенько глубоко вздыхал и иногда останавливался, будто переводя дух. Слепец же давно потерял чувство реальности, слушая собеседника как в туманном бреду. Тем не менее, слова Мездоса откладывались в его памяти.

– …Джон Торби выстроил город, ставший его столицей, женился и ждал детей, - продолжал волшебник тем самым мерным голосом, каким старики в деревнях рассказывают древние сказки. - Не сомневаюсь, что он точно знал, какого пола дети родятся у жены. Поведав мне об этом, Джон Торби вновь исчез, на сей раз навсегда. На мои мольбы просветить меня, ответив на некоторые, особо мучительные, вопросы, он ответил загадочной улыбкой, растворившейся в воздухе вместе с ним самим. Что сталось с ним потом - я не знаю.

– Он умер двадцать один год назад, - глухо проговорил Слепец.

Мездос медленно покачал головой.

– Я сказал, что не знаю, что с ним сталось, однако, я точно знаю, что с ним произойти не могло. Он не мог умереть, ибо вместе с ним исчез бы и весь наш мир! Они неразделимы, понимаешь? Где-то, в каком-то из воплощений, Джон Торби остался здесь, с нами. Я не могу поверить, что он решил стать посторонним наблюдателем. Я много думал над этой проблемой в последние дни, и боюсь, пришел к неутешительным выводам. Джон Торби, на сей раз точно, сошел с ума. Полностью, во всех смыслах и ипостасях. Не знаю, что твориться с его настоящим, самым первым телом? Быть может, оно умирает там, на неведомой "Родине", под надзором лекарей, в смирительных путах? А здесь, как мне кажется, Джон Торби переродился в своего старшего сына, Клозерга. Несмотря на странное поведение, мощь выдает его с головой. И мощь эта, увы, направлена на разрушение.

– В таком случае, мы все обречены? - пролепетал Слепец.

– Глупо бояться смерти тем, кто на самом деле не существует, правда? - невесело усмехнулся Мездос. - Хотя, это серьезная философская проблема - имеем ли мы собственную жизнь и смерть? Можно ли считать нас личностями?… Ах, у меня нет никакого желания размышлять сейчас на эту тему. Я должен лишь сказать, что существует еще одна возможность развития событий после так называемой "смерти" Джона Торби. Здесь на сцену выходишь ты.

– Я? Каким же образом?

– Подожди, ты опять торопишься и перебиваешь меня! Впрочем, это простительно… Так вот, мне подумалось, что Джон Торби на самом деле мог преобразовать себя не в одного, а в двух человек! Понимаешь? Новая прихоть, новое, захватывающее развлечение! Представь себе: все плохое в себе, свое разрушительное начало он помещает в Клозерга, а все хорошее, созидательное - в тебя! Каждая часть личности будет сражаться с другой, и в конце концов он узнает, чего же в нем было больше - добра или зла! Согласись, идея, достойная великого гения, великого сумасшедшего, великого Джона Торби!

– Твой рассказ лишил меня всякой способности соображать, - признался Слепец. - Я не могу уследить за ходом твоих мыслей. Если я - всего лишь марионетка в руках… вернее, в мыслях моего отца, то как я смогу победить его самого?

– Ты невнимательно слушал меня! Ты уже не марионетка. Ты продолжение Джона Торби, но ты уже не он сам. Другой человек, вернее, другая личность, которая сама себе хозяйка. Ты и Клозерг. Очевидно, в вас обоих остались способности повелевать нашим миром, однако, в обоих она оказалась как бы забытой. Ваша задача - пробудить в себе необычайные силы и побороть противника. Мне так кажется…

– Значит, теперь я должен идти дальше, найти дорогу на тот берег, достигнуть Клозерга, и победить его?

– Может, подоплеку событий ты понял не до конца, однако выводы сделал правильные, - Мездос вымученно улыбнулся.

– Но как я это сделаю!? - вскричал Слепец. Он, в который уже раз, вскочил на ноги, да так, что едва не опрокинул тяжелое кресло. Потрясая искалеченными руками, он продолжил кричать с прежним отчаянием. - У него в руках огненный меч, он уже стал настоящим волшебником, перед мощью которого бессильна сама Река, а у меня нет даже пальцев!

Резко отвернувшись, Слепец отошел от стола прочь, чтобы Мездос не видел его перекошенного от желания разрыдаться лица. Будь он прежнем, слезы уже лились бы по щекам. Столько потрясающих… нет, ужасающих своей непостижимостью новостей за один раз, и на закуску - невыполнимое задание.

– А как ты жил и сражался до сих пор? - тихо спросил Мездос у него за спиной. - Как ты, слепой и безрукий, сразил закованное в броню чудовище на Великом тракте? Отчего тебе помогли Река и Деревья-убийцы? Почему я, великий волшебник и чуть ли не властелин всего Левобережья говорю с тобой, пришедшим к моим людям грязным оборванцем? Задумайся над всеми этими вопросами, и очень скоро ты поймешь, что ответ может быть только один… Ты не простой человек. Не сомневайся в своих силах, ибо сомнения - это именно то, что может погубить тебя.

Слепец затряс головой, словно пытаясь прогнать прочь доводы Мездоса. Он даже зарычал, словно загнанный в угол волк, только что зубы не оскалил.

– Если ты прав, колдун - мы все лишь выдумка. Ты - ничто, и я такой же. Как облако может толкнуть гору? - в его голосе сквозило отчаяние.

– Отчего ты пытаешься убедить себя в собственной слабости? Я ведь говорю, я доказываю: ты не такой, как мы все! Только ты можешь уничтожить Клозерга, если это вообще возможно, и спасти наш выдуманный мир от исчезновения. Творец, Джон Торби, должен остаться в нем в ипостаси созидателя, а не разрушителя.

– Зачем тебе жизнь? Ведь ты на самом деле не существуешь. Помнишь, ты сказал в начале разговора, что был шокирован, когда узнал об этом. Стоит ли существовать в таком виде?

– Для меня это существование кажется реальным, друг мой. Джон Торби сотворил меня вместе с неотличимой от настоящей жаждой жить. Осознание того, как на самом деле обстоят дела, только иногда напоминает о себе. А что с теми, кто ни о чем не знает?

– Они не жили на самом деле, значит, и умрут понарошку. Здесь не о чем раздумывать, - возразил Слепец.

– Но ты-то знаешь! Их смерть, пусть даже эфемерная, будет на твоей совести.

– Какое мне дело до этих выдуманных существ! Всякий сон рано или поздно кончается, так что жалеть не о чем.

– Если в тебе находится хоть часть Джона Торби - а так оно и есть, уверяю тебя - то ты ответственен за нас, тех, кого ты создал.

Слепец прищурился и вдруг почувствовал, что становится спокойным. Мездос слишком усердствует в его убеждении - почему? Неужели он боится этой самой смерти? Придуманной смерти в никогда не существовавшем реально мире? Хочет жить дальше, а помочь ему в этом может только один человек… Значит, Слепец на самом деле тот, за кого принимает его великий волшебник Мездос? Некая частица самого Создателя, угнездившаяся в теле "сына" ради развлечения? Желающая поиграть с сотворенным миром, да так поиграть, что от этих игр творение может рассыпаться и растаять… Если все так, то что он должен делать? Как себя вести? Забывшись, Слепец сжал голову руками и крючки больно впились ему в череп. Скривившись от боли, но не отрывая рук, он сделал два шага и рухнул в кресло.

– Что же мне делать? - пробормотал он, скрипя зубами. - Как быть?

– Ты должен спрятать сомнения внутрь себя, - уверенно сказал Мездос. - Попытайся жить, как прежде, и действовать так, как ты стал бы действовать раньше, ничего не зная.

– Это трудная задача, не так ли? - Слепец наконец отпустил голову, и пристально взглянул на собеседника. Тот твердо выдержал взгляд его холодных, неподвижных глаз.

– Очень трудная. Но вполне выполнимая - я точно знаю.

– Хороший совет, Мездос. Только не знаю, смогу ли я ему следовать? Послушай, а тебе не приходила в голову такая мысль: быть может, ты сам тоже несешь в себе частицу Джона Торби? Третья сторона, арбитр и советчик?

– Нет! Я ведь существовал задолго до появления на свет вас с братом…

– Разве это - препятствие для Создателя? Брат Клозерг тоже не был младенцем, когда Джон Торби пропал, я ведь правильно все понял?

– Да… - Мездос казался растерянным. - Нет, то, о чем ты говоришь, невозможно!

– Ха-ха! - Слепец рассмеялся от души, даже запрокинул голову. - Кажется, мы с тобой поменялись ролями.

– Ты прав… Вот тебе еще одно доказательство! - Мездос быстро пришел в себя и заговорил с прежней уверенностью. - Итак, наши беседы могут продолжаться сколь угодно долго. Однако, если ты решишь действовать, нужно начинать как можно скорее, а не то будет поздно.

– Я думаю, что отправлюсь в путь, хотя не знаю, как поступлю в конце… Если дойду, конечно.

– Это уже что-то! - Мездос лучезарно улыбнулся, и Слепцу даже показалось, что он едва заметно перевел дух. Неужели, неужели все на самом деле так серьезно!? Волшебник встал из-за стола и пошел к Слепцу, на ходу продолжая говорить. - Главное, в чем Клозерг сейчас сильнее тебя - если считать, что вы на самом деле равные половины - это знание. Он овладел способностью управлять миром… хотя, я думаю, далеко не в той степени, что ваш отец. Ты - нет. Пока, ведь это дело поправимое. Завтра я дам тебе…

Мездос подошел вплотную и поднял руку, очевидно, намереваясь положить ее Слепцу на плечо. Но он не успел - глухой рокот внезапно заглушил его слова. За краткий миг рокот усилился до невообразимой силы: казалось, это гудит, разваливаясь, весь Замок-гора. Пол, стены и потолок ходили ходуном, стол подпрыгивал, разбрасывая по сторонам тарелки и бокалы. Посуда со звоном разлеталась, едва достигая пола, и продолжала мелко, жалобно звенеть уже в виде осколков. Мездос отшатнулся от Слепца - чертя пальцем в воздухе неведомые знаки, он принялся читать заклинание. Слова терялись в грохоте, да и вряд ли они что-то сказали бы несведущему человеку… Слепец вдруг увидел тонкую струйку крови, вытекшую из левого уха волшебника. С оглушительным звоном лопнули стекла в окнах и миллион крошечных кусочков сверкающим облаком накрыл половину зала. Слепец успел среагировать и нырнуть под стол, до сих пор не перевернувшийся. Краем глаза он заметил, что Мездос остался стоять на своем месте, воздев руки. Повинуясь этому его движению, стеклянные осколки облетали волшебника стороной. Наконец, раздался последний, самый громкий и жуткий звук: с протяжным стоном и скрежетом противоположная окнам стена растрескалась пополам, и левая ее половина тут же сползла вниз кучей камней… Вслед за этим все стихло так же внезапно, как и началось. Переждав для верности еще немного, Слепец выбрался из-под стола. Мездос стоял довольно далеко от того места, на котором находился в начале катаклизма, у небольшого подиума. Вверх, на высоту в половину человеческого роста там вздымалось зеленоватое, полупрозрачное сияние. Волшебник застыл, погрузив в него свои руки.

– Что это было? - хрипло спросил Слепец. Оглядевшись, он увидел тучи пыли, хорошо видимые в ярких лучах солнца. Он немедленно представил себе, что глотка покрыта густым серым налетом и жадным взглядом обшарил поверхность стола. Увы, все бокалы и кувшины разбились, а вино украшало теперь заваленный битым стеклом пол частыми лужами.

– Миротрясение, - глухо ответил тем временем на его вопрос Мездос. - Твой брат стал гораздо сильнее с прошлого раза. Медлить нельзя, и он словно напоминает нам об этом. Забудь о всех своих сомнениях, прошу тебя, отставь их на время! Сегодня же ты должен отправиться в путь. На севере, за городом Килтос, через Реку переброшен мост. Его сторожит волшебство Реки. Ты должен победить ее и перебраться на ту сторону.

– Отчего там? - спросил Слепец, недоуменно пожав плечами. - Ведь на юге есть путь, и Клозерг доказал, что по нему можно пройти!

– Нет, там ничего не выйдет, ибо Река ждет! Она готова дать отпор в том месте, это наверняка. Может быть, она так же готова к попытке пересечь себя и на севере, но там, по крайней мере, есть шанс. Путь на север гораздо сложнее, чем на юг, однако там есть и еще одно преимущество: Река в том месте очень узка. Можно сказать даже, слабее… Если ты доверяешь моей мудрости, то послушай этого совета. А вообще, ты волен поступать, как знаешь.

– Что ж, нет причины не слушать тебя. Отправлюсь на север. Мне, в общем-то, все равно, - Слепец нагнулся и с трудом подцепил с пола бокал, у которого была отбита ножка. Стоило ему взглянуть на Мездоса, тот все понял, и бокал беззвучно наполнился до краев золотистым вином. Сам волшебник вынул наконец руки из зеленого сияния и направился к Слепцу.

– Вот это поможет тебе, - он протянул Слепцу небольшой кирпичик, на первый взгляд, сделанный из очень прозрачного, синеватого стекла. С торцов его свисали странные штуки, больше всего походившие на струйки воды, застывшие в воздухе.

– Стеклянные бусы? - ухмыльнулся Слепец.

– Талисман воды, - серьезно ответил Мездос. Видя, что его собеседник не торопится принять дар, он сначала нахмурился, а потом взметнул вверх брови, вспомнив что-то, изменившее его мнение. Осторожно положив Талисман на край стола, волшебник ухватился за "водяные струйки" и, повесив прозрачный кирпичик на грудь Слепца, соединил их на шее, как будто застегнув какое-нибудь ожерелье. Прохладная, щекочущая полоска, едва коснувшись кожи, нагрелась. Слепец наклонил голову до тех пор, пока подбородок не уперся в грудь, и рассмотрел Талисман. Казалось, с плеч по груди бежали две тоненькие мокрые дорожки, вливающиеся в прямоугольный сосуд, наполненный чистейшей, только что добытой из растопленного горного льда, водой. Слепец осторожно дотронулся до него ладонью: поверхность оказалась упругой, холодной. Когда он отвел руку в сторону, то увидел, что на коже осталось несколько крошечных капелек. Судя по всему, волшебник дал ему не забавный сосуд, а принявшую строгую форму и не собиравшуюся растекаться воду. Уж конечно, это была не обычная водичка из ручья…

– С огнем должна бороться вода, поэтому ты должен научиться повелевать ею, - торжественно заявил Мездос, когда посчитал, что Слепец вдоволь налюбовался новой игрушкой. - Талисман сам по себе не даст тебе знаний и особых умений, он просто подчинит воду твоим желаниям. Тебе придется выучиться правильно формулировать их. Придется самостоятельно разузнать, какими возможностями обладает эта маленькая штучка. К сожалению, у нас нет времени на обучение… Ты не можешь здесь оставаться. Сын Джона Торби… часть Джона Торби должна справиться с этой задачей.

– Значит, ты открыл мне глаза, подарил магический амулет, и отправил топать дальше! - Слепец скептически ухмыльнулся. - Мне казалось, что ты желаешь моей победы больше всего на свете, однако нельзя сказать, что помощь твоя очень уж велика!

– Ты поймешь ее величину позже, друг мой. Как тебе нельзя задерживаться в моем Замке, я сам не могу отправиться с тобой! Я нужен здесь. Огромные полчища чудовищ выходят из-за Края мира каждый день, и если все они станут добираться до людей, никакие армии не смогут их остановить. К тому же, я просто боюсь представить, насколько ужасны повреждения, нанесенные моим владениям только что произошедшим катаклизмом. Все, что я мог, я уже тебе дал. Ну, разве что, еще летун… Он доставит тебя так далеко, как только сможет.

– А вот это? - горько скривился Слепец, ухватив на крюк и покачав перед своей грудью Талисманом. - Ты подарил мне мощное оружие, но не научил им пользоваться! Какой в нем прок в таком случае! Умру ли я безоружный, или вооруженный до зубов…

– Отбрось сомнения! Ищи, и обретешь! Внутри твоего разума, может быть, очень глубоко, спрятаны ответы на все вопросы, какие только способен измыслить человек. Ты должен найти все там… Теперь, позволь мне проститься с тобой. Я уже чувствую, что сотня неотложных дел требует моего вмешательства, - Мездос со страдальческим выражением на лице потер щеки. - Ступай, помощники снабдят тебя всем необходимым и отправят в дорогу. Когда только я буду способен, приду на помощь. До свидания!

– Подожди! - воскликнул Слепец, пораженный внезапным воспоминанием. - Есть ведь еще одно важное дело, с которым я шел к тебе.

– Какое? - нахмурился Мездос. Кажется, он ожидал новых неприятностей.

– Я хочу попросить, чтобы ты забрал у Халлиги тот дар, которым отблагодарил за свое спасение, или что там она для тебя сделала.

– Зачем? - теперь Мездос искренне удивился, и его сведенные к переносице брови взлетели кверху.

– Ты ведь зовешься всевидящим и всезнающим, - вздохнул Слепец, снова невесело усмехаясь. - Неужели от тебя укрылось, что она несчастна именно из-за этого дара?

– Но она сама не хотела, чтобы я еще раз вмешивался в ее судьбу! - в голосе волшебника появились новые нотки. Отчаяние, боль, давно забытое и вдруг вернувшееся страдание? - Я не смел пойти против ее просьбы, понимаешь? К тому же, не надо равнять меня с Джоном Торби во всеведении. Я не могу знать о судьбе каждого из живущих на этом берегу.

– Мне казалось, что Халлига для тебя не "каждый живущий", а кое-кто особенный.

– Может быть, - плечи Мездоса бессильно опустились. - Однако, она отвергла меня, предпочтя какому-то обычному человеку. Я тоже постарался вычеркнуть воспоминания об этой женщине из своей жизни. И что же с ней сталось?

– Твой подарок принес ей много страданий. Она теперь очень несчастлива. Не знаю, вернет ли способность стареть счастье этой бедняжке? Халлига просила сделать ее обычной женщиной, подвластной годам.

– Хорошо, - на сером лице Мездоса мелькнула едва заметная улыбка. - А я, тем временем, уверился - тебе не безразличны судьбы мира и населяющих его вымышленных персонажей. Ты не стал бы просить за Халлигу, коли считал бы ее простой выдумкой. Я сделаю, как ты просишь - немного позже. А теперь до свидания. Больше нет забытых просьб?

– До свидания, - буркнул Слепец, отрицательно качая головой. - Спасибо тебе за подарочки и за то, что открыл глаза на правду жизни.

Мездос уже не отвечал. Дымное облако, появившееся из ниоткуда, скрыло его от взгляда. Когда оно развеялось по сторонам, будто от порыва неосязаемого, неслышного ветра, волшебника нигде не оказалось. Слепцу оставалось только идти прочь. Сколько всего обрушилось на его несчастную головушку за столь краткий промежуток времени! Плохо, когда тебе выжигают глаза и отсекают пальцы, однако гораздо больнее сознавать, что это сделал твой собственный брат! Твой отец вдруг оказывается всесильным существом, сотворившим иллюзорный мир, который ты с детства считал реальностью. Да и ты сам - его выдумка! Или же очередное воплощение… Уф, так недолго свихнуться! Стать таким же сумасшедшим, как отец? Но если он - это я, вернее, я - это часть его, то как может сойти с ума безумец?? Как было бы хорошо отстегнуть свою голову вместе с наполняющими ее дурными мыслями, и отдохнуть. Ни о чем не думать, ни о чем не волноваться, ни в чем не сомневаться… Несбыточные мечты!

К тому времени, когда Слепец достиг выхода из зала, он уже шел твердым шагом. Метания разума решались просто, если взять в узду разбегающиеся мыслишки и попробовать взглянуть на ситуацию, не поддаваясь засилью чувств. Во-первых, глупо было бы лечь вот здесь, на полу, повторяя: "мир нереален, я не существую, зачем что-то делать?". Значит, он должен действовать. Как? Есть один человек, способный пролить свет на настоящее положение дел, подтвердить или опровергнуть рассказ Мездоса. Клозерг, Клусси, волшебник с огненным мечом. Нужно достигнуть его и вынудить к разговору - и тогда уже быть уверенным. Конечно, трудно жить, будучи снедаемым сомнениями в собственном существовании. Однако, слишком уж это сложная проблема, чтобы мучиться ей долго. Пройдет день, другой - и она отодвинется на задний план, вытесненная повседневными заботами.

Давешний слуга в длиннополом кафтане провел Слепца по замку в нужное место. Сначала казалось, будто они идут тем же путем, что шли на встречу с Мездосом, но потом Слепец понял свою ошибку. Слуга завел его в череду длинных темных коридоров, к счастью, нисколько не пострадавших от "миротрясения". На стенах, на порядочном расстоянии друг от друга, висели необычные светильники. Их грушеобразные корпуса прижимали к камню металлические скобы, а узкие части увенчивали тонкие изогнутые трубочки с ярким, но в то же время мягким оранжевым сиянием на кончиках. Эти волшебные, немигающие огни превращали тьму коридоров в полумрак. Слепцу пришлось снять с глаз предохранительный обруч с темными пластинками, так как иначе он почти ничего не видел… Внизу, у пола, уже царила густая темнота; рядом с самими светильниками можно было разглядеть, как плотно пригнаны друг к другу складывающие стену гранитные блоки. Слепец легко коснулся их сгибом указательного крюка правой руки: с тихим скрежетом бронза заскользила по камню, не замечая стыков. Камень и металл. Звук. Лампы и мрак. Игра света. Иллюзия и бред. Он видит своими новыми глазами, он ощущает суставами дрожание трущегося по граниту крючка, он ступает ногами по твердому полу. Как все это может быть выдумкой? Подобная мысль абсурдна. Уж если кто и безумец, так это Мездос! Самое простое и логичное, а главное, удобное объяснение. Конечно, с виду он не похож на умалишенного… Как не хочется верить его словам! Зачем усложнять привычный мир, зачем выдумывать небылицы? Но как же быть с трескающимся небом и чудовищами, взявшимися из ниоткуда? Привычная картина мироустройства не в силах объяснить их существование. Значит, Мездос прав?? Мысль, сон, бред, блажь, возникшая в мозгу сумасшедшего - вот каков он, окружающий тебя мир! Кто ты сам - другой вопрос. Никогда не существовавшая ранее и не имеющая будущего вне помыслов хозяина кукла с веревочками? Неужели, неужели такое возможно? Слепец вдруг, совсем некстати, вспомнил сон, снившийся давным-давно, в детстве - будто бы он тонет в пруду. Тогда он ЧУВСТВОВАЛ, как вода, пахнувшая гнилью, льется в горло и перехватывает дыхание, как скользкие стебли кувшинок опутывают руки. Стоило проснуться в мокрой от пота постели - и наваждение исчезло бесследно, словно и не казалось таким реальным. Однако, усевшись в своей темной комнате, он долго откашливался, пытаясь выдуть из горла приснившуюся воду, сжимал ладонью грудь, и ужасался яростному биению сердца. Может быть, это хорошее объяснение? Человеческому разуму по силам придумать для себя предельно реальную, но все ж таки несуществующую на самом деле картину. Богатая фантазия может помочь вызвать в мозгу очень сложное и подробное видение, но чтобы одновременно мыслить за тысячу, сотню тысяч людей - это уже просто не укладывается в голове. Джон Торби одновременно и собственный сын Малгори, и Мездос, и его слуга, и та покрытая броней тварь, что атакует солдат на Великом Тракте… И каждый из солдат - это тоже Джон Торби. Услужливая память быстро предоставила Слепцу еще один пример. Снова он в детстве, в оружейной комнате, играет со своими деревянными солдатами. Их много, но все подчиняются желаниям маленького Малгори - двигаются туда, куда пожелает он, и падают, сраженные такими же послушными его воле врагами. Есть только один солдат, полководец, которым маленький король олицетворяет себя. Очень яркая картина! Слепец с горечью подумал, что еще на один шаг продвинулся на пути к полной вере в слова проклятого Мездоса! Как же это все ужасно!

От таких душераздирающих мыслей заломило в висках. Слепец уже плохо соображал, когда двое слуг взяли его под руки и помогли встать в центр ограниченного стопкой лежащих обручей круга. Стоило слугам отойти, обручи немедленно взлетели в воздух и принялись вращаться. Они были наклонены по отношению к полу под разными углами и каждый соприкасался со соседними в двух противоположных точках своей окружности. Выглядело все так, будто некая сила тянула к потолку цепь, сделанную из обручей, но никак не могла выпрямить в вертикальном направлении ее жестко скрепленные звенья. Слепец оказался внутри лязгающего, сверкающего неяркими огнями столба, сотканного из мельтешащих металлических трубок. Лицо овеял уже знакомый ветерок, а мелькание обручей окончилось мгновенной вспышкой, ослепившей глаза. Слепец в ужасе закрылся руками, совершенно не задумываясь, что случится, стоит ему задеть окружившую со всех сторон волшебную стену. Он не видел, как обручи прекратили вращение и с грохотом повалились на пол. Через некоторое время Слепец смог отнять руки и приоткрыть глаза. Он находился в новом помещении - небольшой комнате, с шерстяным ковриком на полу и стенами, задрапированными золотистой парчой. Обручи прятались в глубокой темной нише, напротив, у большого, жарко пылавшего камина, стояли два кресла. Из одного при звуке падающих обручей встала женщина в длинном платье с широкими рукавами и стоячим воротником. Платье было из тяжелого красного бархата, отвороты белого воротника сбегали вниз, по краям смелого выреза. На бледной коже груди покоился яркий сапфир в золотой оправе. Густые каштановые волосы свободно падали за плечи женщины… Она нахмурила брови, отчего лицо с правильными, тонкими чертами и строгими цветами помады и теней стало еще прекраснее. Огромные глаза сияли в свете факелов, как неведомые, черные драгоценные камни.

– Добрый день! - вымолвила она нежным, мелодичным голоском. Одновременно со словами Слепец уловил знакомый аромат духов.

– Здравствуй, Шадри! - улыбнулся он. - Ты гораздо симпатичнее, чем я представлял себе.

Увидев эту прекрасную женщину, первую женщину, которую он смог лицезреть за последние полгода, Слепец почувствовал, как все тяжелые мысли исчезают вместе с нудной болью в висках. Он вдруг почувствовал себя сильным и всемогущим. Хотелось немедленно совершить некое героическое деяние, которое заставило бы ахнуть эту надменную красавицу. Слепец немедленно расправил плечи; тепло камина обволакивало тело и наибольшее его средоточие оказалось на груди. Там, где висел на двух струйках застывшей воды Талисман. Осторожно и плавно Слепец взялся крючьями за ладонь подошедшей Шадри и легонько коснулся ее губ своими. Женщина не испугалась, только глаза ее удивленно распахнулись.

– Не могу поверить, что ты - тот самый грязный, пропахший всеми ведомыми и неведомыми неприятными запахами бродяга! - выдохнула она, чуть отпрянув от Слепца. - Теперь тебя, в некотором смысле, можно назвать красавцем!

– Увы, это если только сравнивать с прежним моим состоянием, - грустно улыбнулся Слепец. - Кто из нас по-настоящему красив - так это ты, великолепная Шадри.

Она улыбнулась еще шире и немного потупилась. Неужели, такой важной даме ведом стыд? Или это просто кокетство?

– Ах, эти слова… - Шадри несколько раз быстро взмахнула густыми ресницами. - Вместе с твоим пронизывающим взглядом они заставляют меня краснеть.

– Не думал, что когда-либо женщины станут говорить мне таки слова снова, - вздохнул Слепец. От избытка чувств он чуть было не сжал нежные ладони Шадри своими крючьями, но вовремя опомнился.

– Пойдем, - ласково сказала Шадри. Улыбка ее была такой, будто она приглашала Слепца на ночь в свои покои, и он даже успел представить себе, что же ждет его там… Но нет, потянув за руку, Младшая Помощница Мездоса увлекла его совсем в другое место. Они прошли по сыроватому, непохожему на остальные, ходу, через несколько поворотов окончившемуся тяжелой дверью. За ней находилось вытянутое помещение с низким потолком, где на длинных, расставленных в шеренги стеллажах, покоились разнообразные доспехи и оружие. Там были длинные и короткие мечи из серебристого металла - легкие, но быстро тупящиеся, по словам Шадри. Были узкие, тяжелые даже на вид мечи из отливающей синевой лучшей стали. Короткие бронзовые кинжалы, метательные ножи в перевязях, болы, дротики, копья и топоры… Щиты из того же легкого металла, или же дубовые, обшитые железом, либо бронзой. Панцири, длинные и укороченные, простые и украшенные драгоценными каменьями, грубые или изящно изогнутые, чтобы повторять выпуклости человеческого торса; поножи с кожаными ремешками, налокотники, перчатки, кольчуги всех мастей - от кожаных с металлическими бляшками, до набранных из тысяч металлических колечек. Были шлемы, круглые и пирамидальные, конические и цилиндрические, с плюмажами и без оных. Были луки обычные и волшебные, с коробками на тетиве, а также множество предметов, незнакомых Слепцу. Шадри протащила его мимо всего этого великолепия, могущего заворожить любого знатока. Слепец чувствовал себя мальчишкой, впервые попавшим в оружейную комнату и желающим примерить на себя доспехи настоящих воинов. Миновав множество прекрасных образцов защитного и оборонительного вооружения, они остановились перед каменной полкой, на которой в футляре, на бархатном ложе, лежал один единственный меч - длиной в полторы руки, с голубоватым клинком и черной, массивной рукоятью.

– Это мы приготовили для тебя, - гордо объявила Шадри. - Ты запросто сможешь держать его своей изувеченной рукой.

– А из чего он сделан? - поинтересовался Слепец, нерешительно проводя рукой рядом с тускло блестевшим лезвием. - Из какой-то особой стали?

– Нет, - Шадри покачала головой, и даже это простое движение вышло у нее величественным и грациозным одновременно. - Этот металл гораздо прочнее самой лучшей стали, и, что намного важнее, может выдержать сильный жар. Его невозможно заточить, но не волнуйся, вряд ли он затупиться в ближайшие два десятка лет. Ну же, попробуй взять его!

Шадри протянула руки, вынула меч из его футляра и торжественно протянула Слепцу. Тот взглянул в блестящие глаза женщины, улыбнулся и неуклюже обхватил рукоять крючками. Бронза лязгнула по черному материалу - очевидно, это тоже был какой-то неведомый металл. Увы, подумал Слепец, мне никогда не нанести удара этим прекрасным оружием, слишком тонка для моих уродливых крюков его рукоятка! О чем же думала Шадри, когда…

Додумать свои грустные мысли он не успел. Тяжелый клинок опасно наклонился к полу, грозя вырваться из нетвердой руки Слепца, но черная рукоять вдруг набухла и поглотила в своей массе всю кисть. Крючки и кожа скрылись, будто бы внутри массивной перчатки необычной формы; меч перестал вырываться из слабой хватки - он просто стал продолжением руки. Раскрывший от удивления рот Слепец машинально взмахнул синим клинком, описав в воздухе широкий полукруг. Металл грозно загудел, а в полумраке оружейной комнате четко проявился оставляемый им голубоватый след. Призрачное сияние быстро растаяло, но необычайно красивое зрелище навсегда отпечаталось в мозгу. Слепец махнул еще раз, и еще. Завороженный прекрасным мечом, он не мог остановиться, и тут же принялся вспоминать фехтовальные приемы, которым учил его тысячу лет назад старый Галид… Шадри благоразумно отступила в сторону и не мешала Слепцу наслаждаться вновь обретенной способностью крепко держать в руках оружие. Он широко улыбался, описывая острием восьмерки и окружности, чертя кресты и проводя выпады.

– Как прекрасно снова ощутить в руке тяжесть настоящего меча!! - воскликнул наконец Слепец, очнувшись от наваждения. Выглядел он очень взволнованным: грудь часто вздымалась, крючки на левой руке судорожно скребли друг о друга, даже прозрачные глаза, казалось, стали блестеть еще ярче. Шадри неотрывно смотрела на него с ласковой, понимающей улыбкой.

– Когда захочешь разоружиться, вложи меч в ножны, - сказала она. - - Или же просто с силой разведи в стороны свои… пальцы.

Слепец кивнул, но отпускать меч не торопился. Ему никак не хотелось расставаться с давно забытым ощущением собственного могущества… Такое испытывает каждый мальчишка, в первый раз взявший в руки самое плохонькое оружие - пускай даже это будет легкое и старое охотничье копье, или грубая палица с кремневыми шипами. Он протянул меч к полке и отодвинул кончиком лезвия футляр. За ним нашлись тяжелые ножны из дубленой кожи, натянутой на ясеневый каркас. По обоим бокам тянулся серебряный орнамент - кажется, мастер изобразил там группы играющих друг с другом сказочных птиц. Стоило лезвию исчезнуть внутри чехла, черная перчатка-рукоять растаяла. Кисть снова была свободной.

– Остальное - шлем, доспехи - выбирай сам, - сказала Шадри. Слепец повел головой по кругу, пытаясь охватить все то богатство, что окружало его. Он старался не отвлекаться на богатые украшения и вычурные формы, выбирать только самое полезное. Вот эти доспехи, закрывающие чуть ли не всю верхнюю половину тела, да еще и бедра, прочны и легки. Но все равно, его крупные металлические пластины будут сковывать движения. Такие латы полезны коннику, собирающемуся на битву, а не тому, кто отправляется в путь. Кто знает, сколько ему придется пройти пешком? Как он понесет на себе весь этот хлам? Простая кираса вроде лучше, однако, попробуй в ней выбраться из болота, или преодолеть реку! С такими соображениями Слепец выбрал себе простую суконную куртку синего цвета, с парой небольших бронзовых блях на груди и крепкой кожаной подкладкой внутри, и такую же круглую шапку. К той, и к другой полагалась пришивающаяся меховая подбивка. Еще он взял себе плетеный пояс с металлическими нитями и массивной застежкой в виде двух извивающихся змей. Шадри помогла ему одеться и навесить ножны. С меховой подкладкой она долго не церемонилась - щелкнула пальцами, и неведомо откуда взявшиеся нитки с иголками сами пришили ее на место. Хорошая из нее вышла бы жена, - непроизвольно подумал Слепец. - С такими способностями все бы у нее в руках спорилось, и еще куча времени свободного осталось, чтобы мужа приголубить как следует.

Тут он крякнул, отгоняя от себя видение: он, развалившись, сидит на просторном кресле, у ног его устроилась Шадри, а вокруг сами собой прыгают метлы, моются в кадках тарелки и горшки, дрова запрыгивают в печь.

– Что такое? Туго затянули? - участливо спросила Младшая Помощница.

– Нет, нет, - рассеяно ответил Слепец. - Большое спасибо тебе за заботу.

Закончив с экипировкой, они покинули оружейную комнату. Шадри повела подопечного бесконечными коридорами, окончившимися громадной естественной пещерой.

– Отчего ты не щелкнешь пальцами, чтобы перенести нас куда надо? - спросил вспотевший в новом наряде Слепец в самом конце пути.

– Внутри Замка-Горы пользование перемещающей магией ограничено, - ответила женщина. - Все для того, чтобы засечь лазутчика, буде такой появится. Понимаешь? Трудно следить за всеми проходами и помещениями сразу, а проявления волшебства легко обнаруживаются. Лазутчик, стоит ему проникнуть внутрь, будет вынужден пользоваться магией, ведь он не знает обычного пути.

– Ну, с этим можно поспорить! - возразил Слепец. Он на мгновение ощутил себя королем и проникся заботой о защите владений от незаконных вторжений. - Вдруг он подкупит кого, и тот нарисует карту? Или еще как?

– Что поделать, абсолютной защиты все равно не существует, - вздохнула Шадри. - Однако, есть и еще одна причина, временная.

Они к тому времени уже вышли в пещеру, и Младшая Помощница взмахом руки указала на груду огромных камней, которых явно не должно было быть посреди расчищенной площадки.

– После недавнего миротрясения у нас много разрушений. Если воспользоваться магией, можно невзначай оказаться прямиком внутри какого-нибудь валуна, про который ты не ведаешь. Не очень-то это удобно.

Тут уж Слепец не стал спорить. Он тут же забыл о предмете их разговора, и снова раскрыл рот от удивление. Зрелище, представшее перед его глазами, и впрямь было потрясающим: сотни летунов стояли ровными рядами справа и слева. Правда, в нескольких местах эти впечатляющие шеренги прерывались пустыми местами, а в центре правого опять громоздилась осыпь, похоронившая под собой не меньше десятка волшебных летающих колыбелей. В центре сводчатого потолка сияло тусклым светом небольшое отверстие. Впрочем, Слепец быстро понял, что небольшим оно казалось из-за высоты. На самом деле, в нем спокойно могли бы разминуться сразу несколько летунов. Судя по цвету косых солнечных лучей, заглядывающих в отверстие, на дворе уже вечер. Впрочем, зимой закат наступает рано… Слепец перевел взгляд вперед и увидел у большой деревянной платформы, прямо под "летком", две знакомые фигуры - одну долговязую, вторую низкорослую. Его друзья, которых наяву он видел в первый раз! Слепец почувствовал странный, ничем не обоснованный страх: нечто холодное и ухватистое проползло внутри груди и сжало горло. Словно бы он боится увидеть какое-то неприятное зрелище, в чем-то разочароваться… Ах да! Сейчас же будет очередное испытание. При знакомстве с приятелями он представлял их себе достаточно ясно и был уверен, что воображаемая внешность в точности совпадает с настоящей. Шадри он тогда толком вообразить не успел, так что и разочароваться в своих способностях "ясновидящего" тоже не пришлось. А вот Морин и Фило - совсем другое дело. Слишком долго они были вместе! Если они совсем не похожи на родившиеся в мозгу образы, как это отразится на дальнейшем общении? Вот чего он боится.

У Морина-Приставалы были понуро опущенные плечи, большие кисти с длинными пальцами и тощая шея, на которой сидела маленькая головка. Редкие, неопрятные даже после мытья лохмы украшали ее повсеместно, за исключением разве что носа, лба и глаз. Борода, усы и даже волосы на макушке топорщились, как шерсть увидевшего собаку кота, а хитрые маленькие глазки бегали, словно их хозяин постоянно ждал нападение врагов. Одет Приставала был явно в свою старую одежду, только выстиранную и заштопанную. В правой руке он сжимал безобразную овечью папаху, на плече висела бесформенная холщовая сума.

Фило походил на подростка, тем более, что ни бороды, ни усов он не имел. Маленький, заостренный носик, выступающие тонкие скулы, высокий чистый лоб, васильковые глаза и длинные, спадающие на плечи пепельные волосы. Да нет! Не на подростка он похож, а на девчонку! - поправил сам себя Слепец. Оделся Фило франтовато: яловые остроносые сапоги, кожаные, скрипящие от малейшего движения штаны, шерстяная куртка с балахоном и вышитым на груди солнцем. Под курткой виднелась легкая кольчужка, а в руках Мышонок держал длиннополый синий кафтан, весьма похожий на наряды местных слуг, только без золотого шитья, но зато с вшитым поясом. Шапка у него была меховая, с кожаным верхом, а на поясе висел небольшой меч в покрытых бронзовой чеканкой ножнах. Мышонок широко улыбался, в отличие от мрачного Морина, однако чересчур бледные щеки и черные круги вокруг глаз говорили, что Фило до сих пор не оправился до конца от своего тяжелого ранения.

Еще раз окинув взглядами обоих друзей, Слепец с удовлетворением признался себе, что они точно такие, как он представлял их себе.

– Ого! - самым первым заговорил, конечно, Приставала. - Тебя не узнать, наш необычный друг. Что этот Мездос сотворил с твоими глазами? Ты стал похож на самого Светлоокого Создателя, которого так любила поминать моя мамочка.

Слепец невольно вздрогнул, услышав столь смелое, и столь подходящее к рассказам Мездоса сравнение. Неужели волшебник нарочно вставил ему такие глаза? Однако, Слепец быстро справился с собой и выбросил из головы бесполезные размышления.

– Я прозрел, друзья мои!! - воскликнул он, вздымая руки. - Теперь я вижу вас не в своем воображении, а наяву!

– Да ну, - вяло удивился Морин. - Ну и как зрелище?

– Потрясающее! - продолжал радоваться Слепец. Он обнял обоих друзей одновременно; Фило сразу же обхватил его маленькими руками, да и Морин тоже оттаял и протянул свои длинные лапы для объятий. Они сплелись в тесный клубок и некоторое время стояли, покачиваясь и молча переглядываясь. Когда их объятия разжались, Мышонок и Слепец разглядели слезы на глазах Приставалы.

– Я ведь вас, да и себя тоже, уже не раз хоронил… И по отдельности, и всех скопом, - прошептал растрогавшийся Морин. - А все вон как кончилось, лучше не бывает. Накормили, умыли, да еще подарков на дорогу надавали! Сам не знаю, как же я теперь Мездоса ругать стану?

– Зачем? - удивился Слепец.

– Да как зачем… По привычке.

– Эх ты, неблагодарный! Но это пустяки, главное, что мы снова вместе, и то, что я наконец увидал вас воочию.

– Ты же вроде говорил, что тебе теперь глаза не надобны? - Морин быстро вернул обратно свой сварливый тон. - Речи мне цветастые говорил на эту тему, а тут раз - и прозрел! Вот, опять проблема: как же мы тебя звать теперь станем?

– Велика ли разница в прозвище? Пусть оно останется прежним. Ведь глаза у меня все равно ненастоящие. А насчет бесполезности обыкновенного зрения - тут признаю, был не прав.

Они могли бы стоять здесь, посреди огромной пещеры, и говорить еще долгое время. Однако Шадри, для приличия дав им обняться и переброситься парой фраз, подошла ближе и тронула Слепца за плечо.

– Вам пора отправляться, - мягко сказала она. Рука ее указала на летун, стоявший посреди деревянной платформы. Слепец кивнул и первым направился к летающей колыбели, чтобы занять свое место. Подошедший Фило протянул заплечный мешок.

– Это твой. Говорят, все постирано, заштопано. Еды наложили, фляжку наполнили, но я не проверял.

– Нет оснований им не верить. Как ты себя чувствуешь, Мышонок?

– Неважно, но идти смогу запросто. Лечат они не хуже, чем штопают мешки, так что обычно, после превращения, я пребываю в гораздо худшем состоянии, чем теперь.

Фило устроился рядом со Слепцом, а Приставала уселся за их спинами. Правящий летуном человек двинул какие-то рычаги, и они стали медленно подниматься в воздух. Шадри стояла рядом и помахивала рукой на прощание.

– Желаю удачи в вашем походе! - крикнула она и подарила Слепцу, именно Слепцу - он не сомневался - одну из самых прекрасных своих улыбок.

– Спасибо! - ответил тот и помахал в ответ своей крючковатой лапой.

– Ишь ты, - пробурчал за спиной Морин. - Когда мы только пришли, грязные да оборванные, она прямо зверем глядела, а тут медом сочится.

– Что ж поделаешь! - пожал плечами Слепец. - Бывают такие женщины: ты для них никто, пока не займешь высокого положения в обществе. Что ты думаешь, она сейчас тебе отвесила бы медку? Вряд ли. А меня сам Мездос принял, стоило мне появиться, и всячески облагодетельствовал. Вот она и подобрела.

– А о чем же вы говорили? - внезапно встрепенулся Фило. - С Мездосом, я имею в виду. Мне вот тоже непонятно, чего он к тебе так хорошо отнесся?

Слепец вздохнул и принялся пересказывать содержание своей беседы с великим волшебником - естественно, опуская половину, а то и больше. Он объяснил причину миротрясений и нашествия чудовищ происками Клозерга-Клусси, узурпировавшего трон на той стороне Реки. Слепец, как бывший король, должен был победить злодея и спасти мир. Подробности о якобы "божественном" своем происхождении и все, этому сопутствующее он оставил при себе.

– Вот здорово! - завопил Приставала сквозь усиливающийся вой ветра. - Мы идем в поход против могучего колдуна, и к тому же на ту сторону Реки??!

Он кричал еще что-то, но разобрать слов было невозможно: летун миновал отверстие в своде пещеры и вырвался наружу, в умирающий зимний день. Свет садящегося солнца уже не мог повредить нежным глазам Слепца, поэтому он не стал надевать на них волшебные заслонки. Усиленно вращая головой, он принялся разглядывать все вокруг.

Летун быстро поднимался к холодному темно-голубому небу от склона гигантской Горы. Формой она была почти правильным конусом, но бока в некоторых местах украшали большущие шишки. Очевидно, там тоже находились пещеры… Склон был таким огромным, что, казалось, летун ползет вверх со скоростью улитки. Высокие сторожевые башни, торчащие тут и там, выглядели тоненькими иголочками на исполинском теле Горы. Далеко слева, на вершине, которую обволакивала серая дымка, можно было разглядеть нечеткие силуэты шпилей и куполов дворца. Поглядев в ту сторону, Слепец мысленно поблагодарил Мездоса. Какими бы жуткими не оказались его рассказы, он помог определить путь, которым следовало идти. Будет он ошибочным, или правильным - покажет время.

Вздохнув, Слепец продолжал разглядывать окрестности. Наконец-то можно было заметить уменьшение размеров гигантского бока горы, застилавшего обзор. На западном склоне обнаружилась извилистая дорога, поднимающаяся от подошвы и исчезающая в зеве пещеры. Отсюда он казалась булавочным уколом, но на самом деле, вероятно, размером во много раз превосходил городские ворота Центра Мира.

Вокруг все покрывал бесконечный снег, в густеющих сумерках ставший серым, с едва заметным красноватым отливом. Ночь наступала из-за Горы, двигаясь в сторону Реки подобно огромному темному облаку дыма. На вершинах сторожевых башен иногда вспыхивали крошечные красноватые отблески - вероятно, это последние лучи светила отражались от каких-то волшебных приспособлений с зеркальными поверхностями. А может быть, гарнизоны башен таким образом о чем-то сигнализировали друг другу?

Слепец вдруг понял, что он беспрепятственно смотрит навстречу ветру. Не было рези в широко распахнутых глазах, слезы не выступали, заливая взор. Это было прекрасное чувство - как будто такая пустяковая способность прибавляла сил и уверенности. В то время, как спутники ежились и кутались в воротники своих одежд, Слепец смело обозревал все новые и новые земли, появляющиеся из-за склонов по мере подъема летуна. Картина расстилалась довольно унылая: голая степь с редкими крапинками рощ, да тоненькая темная полоса Великого Тракта, едва различимая в сумерках. Где-то вдали можно было разглядеть горизонт, цветом похожий на расплавленное золото, и багровый круг солнца, вывалившийся из-за клубящегося облака. Справа чернели бесформенные нагромождения гор, по мере отдаления увеличивающиеся в высоте. У подножий расплывалась огромная сизая клякса, судя по всему, Озеро-Великан. Похоже, оно зимой не замерзало, как меньшие собратья, или же пока было недостаточно холодно? Слепец не удержался, и бросил взгляд налево, в ту сторону, откуда они пришли. Увы, там царила непроглядная темнота, лишь только редкие зеленоватые пятна тускло мерцали в ней. Светящиеся Горы… Отсюда они виделись крошечными огоньками величиной ненамного большее самой яркой звезды на небе.

Как ни смело глядел Слепец "в лицо ветру", вскоре он почувствовал, что щеки у него задубели. Мало того, прозрачные глаза тоже остыли и мороз проник прямо внутрь черепа. Слепец натянул на брови шапку и прижал плечи чуть ли не к самым ушам. Согреться это не помогло. Скоро все тело дрожало, а Слепец то и дело поминал недобрым словом свою глупость, заставившую пялиться на землю вместо того, чтобы поплотнее закутаться в одежды. Поздно жалеть!

К счастью, полет оказался непродолжительным. Летун опустился на окраине небольшого городка, стоявшего прямо на Великом Тракте. Там уже ждали воины в синих куртках, которые помогли замерзшим седокам покинуть воздушный экипаж. Предусмотрительный командир отряда заранее велел подогреть на костре крепкий чай. Трое путешественников с удовольствием выпили по большой кружке, а потом переночевали в солдатской казарме. Утром сумки были приторочены к седлам могучих, как на подбор, угольно-черных коней. Путники позавтракали кашей с мясом, поговорили с воинами об опасностях путешествия сквозь подвергающиеся атакам чудовищ земли и отбыли. Путь их лежал строго на север по идеально ровной поверхности Великого Тракта.