Конечно, всякое лихо имеет двоякое лика, и потому – то это споро. Но только оно ко всему не меняется в сюжете так быстро – скоро; И оттого я остановил рассказ в предыдущей в той главе лишь тогда, Когда лихой Громыко расстался с жизнью вроде как бы навсегда. Напрасны оказались козни у этого министра тёмных дельцов тут. А за злодеяние, как правило, всегда три шкуры всё равно сдерут. И точно, когда советский дипломат из нагана в сферу стрельнул, В ответ в него из сияющего шара сразу ж луч беззвучно саданул На вроде молнии, праведник при этом не успел вымолвить и слова. Удар луча попал в наган, и он превратился вмиг в кусочек сплава. Ну, а со светилом тут, конечно, ничего каверзного не получилось, И оно всё также в пространстве зала в лучах своих переливалось. Все бросились на помощь к бедолаге, а Сун Дин по-своему решил: Он тут же ловко, с магическим движеньем, заклинание проговорил; И потому-то на своё непонятное для всех какое-то это бормотанье, Двух призраков получил, чтобы исполнили они его бы приказанье. Опустившись на колени перед ним, оба воскликнули, склонившись: «О, Властелин! Священных вод! Мы по твоему приказанию явились!». Сун Дин сперва поблагодарил духов, и по – приятельски им сказал: «Вы уж извините, что побеспокоил вас, но я по делу лишь позвал. Поймайте – ка душу разбойника, который в моё бессмертие стрелял: Не хочу я, чтобы он три дня безнаказанно по земле грешной гулял. Поймав его сразу в преисподнюю к моему побратиму сопроводите; А когда вернётесь назад, мне тот час, срочно об этом доложите!». Чело видные призраки поклонились на волеизъявление волшебника И молча вмиг исчезли с вида, для поимки души этого проказника. А в тоже время уж склонилась, тут толпа над телом нашего рвача. Заводят все усопшему, по очереди, его сердечко, так, от толкача. И лишь намаявшись до седьмого пота, ослабел над ним ажиотаж: Ведь, к сожалению, бесполезны мёртвому все припарки иль массаж. И, удивительно-то, что на теле мертвеца не было следов насилий, Что изумило так, государевых мужей достопочтенных тут фамилий: Хотя бы на синяк какой, или на царапинку какую-нибудь наткнуться; А здесь ещё пришла беда: тело трупа стало потихоньку охлаждаться. И вот уже и первая перебранка между нашими мытарями произошла. И накаляющаяся обстановка сразу тут по другому сценарию пошла. Но владыка храма крикнул басом: «А ну-ка, гости дорогие, тихо!» И мигом над телом в этом зале закончилась перебранка и шумиха. А в это время прибыли к волшебнику призрачные его слуги духи, Которые душу Громыко доставили в преисподнюю на большие муки. Они перед святейшим станом опустились, и сразу на коленья пали. И не поднимая лиц от пола, они в такой смиреной позе доложили: «О, наш кристальный и сияющий Владыка: Девяти святых истоков! Мы уже выполнили все до малейшей точности ваше приказанье!». В ответ праведник махнул рукой и отпустил восвояси пережитков. А те, откланявшись ему, исчезли молча снова тут же в неведенье. А гости, к сожалению, уж дерзко заскандалили опять между собой; И у застолья ещё бы чуть и пошёл бы точно, страшный мордобой. Но, безусловно, хозяин храма вновь в такой конфликт вмешался; И в зале этом, незамедлительно, на эту свору глас его раздался: «А ну-ка, бравые ребятки, хулиганить в божьем месте прекратите! Я желание исполню, но только не бузите и по порядку говорите». Опережая русских, первыми американцы вынесли всеобщее решенье; И, в своей просьбе уличить коммунистов в их нем умопомраченье. «Сдается, безусловно, нам, – съязвил Никсон, – у наших этих русских Какие-то куриные мозги заложены в их головах абсолютно узких. Возможно, из-за идейных соображений, есть в головах, провалены; И первое желание такое: есть ли в их мозгах пустоты иль прогалины? Хотелось бы увидеть наяву, хоть вы подумаете, что это шалость, Но желаем на мозг кретинов посмотреть, надеясь на вашу милость. «Ну что ж, – отвечал Сун Дин, – на милость я готов вам поручиться. Доверьтесь сердцем мне, и с вами точно ничего плохого не случится. Но за эту вашу просьбу как бы вы ни стали бы, потом на себя пенять; Я предупреждаю, – продолжал Сун Дин угрюмо и как-то через зубы,— Но первые желания, думается, у всех будут здесь довольно глупы. Однако мне договор придется все равно сегодня всем исполнить. Но я, безусловно, знаю: когда меня покинете все, как джентльмены; Почувствуете счастливцами, а по здоровью будете, как супермены. А вот насчет лежащего сейчас на полу остывающего, здесь трупа: Я оживлю его потом, но выходка неверующего была страшно глупа. Однако же, – договаривал кудесник, – нужно всем к столу присесть. И только с шумом русские и американцы к застолью тут присели; Сун Дин подошел к русским, сказав им: «Ну-ка, братцы, замереть!». Потом махнул на них рукой, и те, к удивленью, словно закаменели. У всех троих граждан СССР, остановилось тут же и сердцебиенье, Как, разумеется, остановилось у коммунистов полностью и дыханье. В последний миг, что делали россияне, и какая у всех была поза, В таком положении они и остолбенели от чародейского наркоза. Тем часом кудесник вытащил из-под пол своего широкого халата Сверкающий кривой кинжал для выполнения невероятного сюжета И для убедительности сперва оружием таким, разминаясь, помахал. Вот три ученика пришли с подносами в руках, которых он позвал. Они, как бы, скажем, построились возле обреченных сразу в ряд. А американцы вышли из застолья и смотрят на жертвенный обряд. Лишь Сун Дин закончил финт с оружьем, он заставил бойких всех Немного только подождать: ведь коль желаешь правдиво ворожить, То надо, для Нирваны, [5] магические движенья со словами совершить И вымолить сюжет у Высших сил, чтобы исполнить чары без помех. И вот лишь после каких-то выкрутасов, и его сильно зычных слов Всем трём своим гостям из Советского Союза, макушки с их голов; Как тесаком каким, он с лёгкостью лихой, у них подряд тут срезал. И не содрогнувшись даже, эти как поверженные, с арбуз вершки, Он на каждый поднесённый к жертвам разносы их аккуратно снял. А далее теперь всё просто: можно уж заглянуть в такие вот горшки. «Ну, что тут в головной дыре? – спросил бесхитростно так Сун Дин, У стоявших рядом, побледневших враз от страха так американцев. Ну, что, – подтрунивал их, как бы он, – внутри у русских европейцев? Не робейте и смотрите поскорей, а то тут смрад уже стоит один». И всё же, к слову, здесь один из группы обомлевших американцев Нашелся смелый джентльмен, то был высокий, молодой блондин. «Позвольте мне, – сказал, вспотевши он, – наш чудотворный господин; Посмотреть: есть ли извилины в мозгах у коммунистов – тунеядцев». И не дожидаясь согласия от чародея, стал в открытые черепа глядеть. «Но в этих черепках, – проговорил разочарованно исследователь затем, — Одна лишь пустота зияет, и просто здесь не на что, совсем смотреть. Куда у них, – договаривал кудеснику, – пропали здесь мозги совсем?» На что волшебник с холодком пожал пред ним лишь вмиг плечами И ответил с улыбочкой ему, что многие живут с пустыми головами. «А я вот не верю ни за что! – воскликнул тот же бойкий американец, — Ведь на лицо подвох? Я всё-таки вам, в конце концов, тут не туземец! Как можно так у людей зараз почти пол головы кинжалом срезать: Без боли и, без крови, желаю тут Владыка, всю правду враз узнать». «Я подвижник, – отвечал на то праведник, – одного Истинного ученья! Возможно ли, добавить что-то к тому, без лукавого преувеличения; Конечно, есть, безусловно, в этой цепи ученья и оковы колдовства, Как, следовательно, имеются звенья там и белой магии волшебства. Я же обещал вам всем любое чудо сотворить без крови и мученья; Как, думается, для вашего же удовольствия и, конечно, развлеченья». А к этому времени все американцы уже от шокового испуга отошли И, пошушукавшись между собой, Никсона об одной услуге попросили: Произвести проверку, и влезть рукою к коммунистам в их черепа, И точно убедиться, что такие головы просто как пустая скорлупа. И Никсон, согласившись, взялся осматривать их, а потом сказал — «Амитофо! – Бог ты мой! У них и впрямь друзья, все черепа пустые! Но погодите, я кажется, у генсека в голове здесь что-то отыскал; Наверное, там прилипли к дну его мозги – прямолинейные – простые. Ну, ничего, сейчас я это отдеру дерьмо и вытащу на этот божий свет, Чтобы так, к общей радости, нам выполнить достойно свой обет?!» «Вот же, что-то усмотрел, – сказал ему чародей Истинного познания, — Оказывается, внучки, всё зависит от вашего логического мышления. Ведь если кто-то хочет здесь ещё порыться, то обязательно найдёт; Но только с ложью цель достичь вам никому на пользу не пойдёт». Сейчас я представляю, читатель смотрит на такой маленький сюжет, Как Никсон в этой вот ситуации, под одобрительный тут гул и свист, Перевоплотился, одним словом, в бездушного палача в один момент: И вот он уже, что-то с головы у русского тянет, как яростный садист. С засученными рукавами, безусловно, он весь в поту промок давно; Не от усилия вытягивать, а удержать тут змеевидное дерьмо одно. Словно эластичный клок резинки, он вытянул, сея на семь вершков; Хоть и не вырвал это, зато кричит, ликуя, своим друзьям в потеху: «Быстрее поглядите и сразу оцените, это достояние большевиков!». Когда все разглядели эту штуку, то тот час прослезились со смеху. А вот Сун Дин не улыбнулся даже, его примеру следовали и слуги. Так вот, оказывается, он удерживал вовсе не прямолинейные мозги, А разляпанный орган генерального деятеля для работы с массами. И, конечно ж, это был язык с мозолями от пустой болтовни часами. Уж как от хохота давились до упада в святом месте эти буржуины, Представляй, мой дорогой читатель верный, в таком моменте сам. Конечно, больно уж цинично и злорадно вели себя эти джентльмены. Но обойдём мы это, вот что далее происходило вкратце в зале там. И вот когда американцы вволю как бы нашутились да насмеялись, Злорадство с них сошло, и видно, что они понемногу угомонились. Здесь только Никсон всё же отпустил у генсека разляпанный язык; И этот член тогда, растянутый и с бляхами, страшно уж болезненный, Был неподдельным органом, очень гладкий, мягкий, как резиновый. И вот то он скользнул в коробку черепа, хотя на вид весьма велик. «Ну что ж, – сказал Никсон, потирая руки, – теперь мы удовлетворены И, бесспорно, знаем точно, что коммунисты, наконец – то опозорены. Я в жизни бы, наверное, не поверил, коль ныне тут не убедился сам: У них там вместо мозгов, язык большущий замещает коммунистам. «Ну что вы, право, господа, – указывая на русских, отвечал Сун Дин, — У этих мозги в данный момент, к сожалению, прозрачны призрачны; И просто так лицезреть их, увы, не сможет, ни один здесь господин. Ведь вы не забывайтесь, это каверзные чары, а они больно уж черны, И плотскими очами вам не увидеть того, что закрывает колдовство. Нащупать не возможно, даже и рукою орган или какое-то вещество. Но думается, для вашего зрения такая ворожба прямой обзор даёт, А главное: истину тут не скроет, с чем и как на свете человек живёт». Лишь Сун Дин смолк, произошло замешательство со стороны вандал. И тогда праведник, как бы проговорил им, а скорее процитировал: «Чтоб всем увидеть через призму наговора, нужно пережить себя, И тогда тут же совершённый Новый Мир, откроет врата для тебя». После такого изречения Сун Дин здесь же попросил американцев По росту и лицом к трону построятся, без разговоров, как бы в ряд, И посмотреть на своеобразный случай, где неверующих партийцев Он оживлять начнёт, но это будет словно, как бы магический обряд. И вот уже после повиновения, конечно, джентльменов в этом зале Волшебник стал оживлять тех, кто находился до сих пор в неволе. И начал с молитвой насаживать на срезанные макушки их вершки, Он изымал их с подносов нежно, словно, это были хрупкие лепестки. И делал это всё, конечно же, ловко, чисто и с аккуратной быстротой. Затем по окончании, с кувшинов разных, облил их особенной водой. Вот только были на макушках русских широкие, смертельные рубцы, Но через минуту таковых не стало, пропали вмиг от клинка его следы. Потом волшебник взял у послушника благого полотенец и гребешок. И сначала обтёр русским головы насухо с пребольшим уважением, А потом причесал у каждого аккуратно повергнутый, былой вершок, И только затем дунул тогда с магическим, волшебным изречением Каждому в лицо, чтоб у них жизнь с душою на место вновь взошла. Тут русские вздохнули и мигом все ожили, но у них исказились лица В злобе все, не обращая внимания ни на кого, бросились до старца: Мол, так поступать нельзя, что у них смерть совсем рядышком была. А далее переглянувшись сразу, и будто бы сговорившись тут давно, Стали требовать на силе реваншизма, на злодеянье страшное одно. «У всех буржуев, – орали они, – должны быть чёрные жестокие сердца! Желаем мы взглянуть и убедиться на цвет мотора у этого народца!» Тогда на это предложение праведник им сказал: «Ну что ж добро». Но только после этого он как-то осуждающе покачал тут головой. И было видно, как завздыхал кудесник пред ними довольно тяжело. Но, что поделаешь ты тут, он в этой ситуации был явно разводной. Теперь волшебник чудный начал и на американцев чары напускать. Похлопав лишь в ладоши, как они сразу стали своё тело обнажать: Разделись сами беспрекословно до последней самой здесь нитки, И давай вприпрыжку в храме этом, голышами, без стыда плясать, Что рассмешило коммунистов вмиг от чародейских чар, зло – шутки. Но через минуту всем танцорам крикнул он: «А ну-ка всем стоять!». А далее этих завороженных кудесник по линии построил сразу в ряд. Затем вдохнул им каждому в лицо, ещё какой – то ядовитый наговор; И те совсем тут закоченели как бы, и сразу ж мёртвым стал их взор. Вот и четверо учеников Сун Дина снова здесь заступили в свой наряд; С подносами в руках они подошли на шаг до каждого американца И стали поджидать дальнейших указаний от своего духовного отца. И снова чародей достал из-под пол халата кривой клинковый нож; И помахал играючи теперь под взглядом русских улыбающихся рож. Потом он знак рукою подал избранной прислуге – верным ученикам, И те порожные подносы подставили к пупам окаменевшим господам. Но теперь представь, читатель мой, здесь на сюжет такой – ужасный; Где кинжал кривой тут колесом летал в руках волшебника опасный. Он им хладнокровно вмиг грудные клетки джентльменам распорол И, спрятав свой тесак на место, с такою речью к коммунистам подошел: «Ну, что в них желаете найти, вынимайте с ран руками на подносы сами. Здесь страшного внучки, думается мне, безусловно, ничего такого нет: Тут надо только поработать, к слову скажем, чуток немножечко руками». Тогда сам генсек выделился с группы и проговорил вот так на этот счёт: «А можно, мудрый человек, порочных капиталистов буду потрошить их я, И, если действительно, сердце – чёрное у них в утробах всё– таки найду, На сделки разные с этими недобитыми ублюдками, уж больше не пойду: А Никсону как непристойному я одно скажу ему, что жить вот, так нельзя». На это праведник лишь промолчал и с равнодушием лишь пожал плечами. «Ага, – ухмыльнулся генсек, ладони как бы потирая, – так значит можно мне? И сразу же сняв пиджак, начал хаотично, засучивать себе рукава руками. А далее, происходило, к сожалению, с ним тут в зале, как в страшном сне. Вот, разумеется, он хладнокровно как бы к своей первой жертве подошел, И мстительно в лицо этому умерщвлённому цинично смачно сразу плюнул. Вот без особого труда, легко, он в нём рану рваную большущую нашел; Засунул в неё руку и, нащупав что-то там, холоднокровно на себя рванул. О, ужас! Страсть какая! Оттуда в тот же миг, без крови, почему-то не выпало, И не вышло, а просто выскользнули, как с дробилки на поднос куда попало, Множество живых, бьющихся, одинаковых по формату, маленькие сердца. Они образовались даже кучей в блюде, и это из одного лишь тела иноверца. Удивительно, но они были без единой капли крови, влажные и скользкие. Эти органы ещё как бы даже тут дымились, и ритмически пульсировали. По залу храма пролетел специфический запах, и сразу же все русские, Побледнели и вспотели, зажав нос руками, всё-таки, однако подметили, Что они были всякими по цвету, и даже с разными ещё особенностями; И желаемое в куче этой поискать, требовалось поработать лишь руками. От страха или ужаса, от дурости или от какой-то настырной твердолобости; Генсек решил отойти от этого потрошенного и, для ясной, верной точности, Перейти на другое тело, но и там, конечно, у него получилось то же самое. И тогда Брежнев понял, наконец, что угодил здесь во что-то непонятное. Да, сюжет со стороны не из-приятных, и не для людей тут слабодушных. Здесь просто груды на разносах адекватные по величине сердца лежат. Но все они различные по цвету, и даже по характеру, пульсируют, дрожат. Вот сердце красное, вот белое, вот синее, а также ещё всяких очень разных; Просто, просто тьма. Всё человеком отобрано, конечно, только для себя. Были здесь органы: алчные, честолюбивые, устрашающие, осторожные; И даже такие, как невоздержанные, необузданные, скрытые, трусливые. Имелись, конечно, же, правдивые и крепкие, сильные и рассудительные. Были и такие маятники: как хитрые и коварные, влюбчивые и ревнивые. Здесь на подносах лежало ещё множество неопознанных сердец, дымя; И, конечно же, неописанных мной, так сказать, моторчиков человеческих. Но среди всех на блюдах не было лишь одного, самого для них заветного; По-видимому, в таких людях не имелось чёрного сердца – сатанинского. Русские, как не крепились тут до дрожи, но всё же заорали в храме хором: «Довольно! Хватит! Убери премудрый дед, это всё назад, в тела убогих». Но праведник, как бы, не замечая, на искреннюю просьбу даже взором, Стал в каждом подносе, сердца американцев с усердием даже ворошить, Затем с блюд их брал горстями и показывал доверительно тут русским; Что, мол, друзья, ему в таком вопросе здесь просто нечего совсем хитрить, И как всегда в принципе он честен до любого: хоть чужим, хоть близким. Но вот и ему надоело доверительный показ сердец этих американцев. Он махнул на них рукой, и съязвил в придачу, как будто на тунеядцев: «Без сомнения, эти бездельники, даже сердец себе чёрных не завели; Наверное, они перед Богом ходят часто в покаянии, и это им зачли?!». А далее кудесник наш не стал более с русскими в полемику вдаваться, И стал с американцев тут волшебство своё смывать быстрей стараться. И, к счастью, сначала на каждом он подносе, из груд сердец сумел, По одному лишь маятнику как бы выбрать, для своих дальнейших дел И избранные сердца на блюдах смог до нужного объёма увеличить. Да не просто как-то так, а, конечно, лишь до полного, бывшего предела. Все остальные органы постарался в пространстве, как бы растворить. А целые большие начал живо их засовывать в растерзанные тела; А ученики, чуть освободившись, на подносах уж новый груз несут. На этот раз у каждого по два кувшина, и по большому полотенцу. Они встали над каждым завороженным, и указания праведника ждут, Что скажет им учитель, чтоб поскорее ворожба его пришла к концу. Следующий сюжет почти, как и прежний, что с русскими здесь было. Волшебник так же жертвы чинно обливал из разных двух кувшин, Чтобы раны все зажили, органы ожили, и всё опять на место встало. А далее праведник обтирал им тела, и в чувство приводил мужчин; Путём непереводимого на наш язык, мудреного какого – то заклятья. Очнувшиеся, однако, помнили, какие пытки над ними проводились; И словно переродившись, даже голиком ликовали здесь от счастья. Лишь надели вновь одёжки, героические господа эти из-за океана; Здесь казус в зале получился, непредвиденные деянья получились. Со свиты русских выскочил молодой брюнет, то был телохранитель, И сразу же показал себя, каков бывает случай, коль он его ценитель. Вырвав с рук сосуды с остатками воды, здесь, у ученика Сун Дина, Он, словно быстролётный метеор, до трупа Громыкина мигом добежал И мертвеца водой с кувшинов тех, как полагается, зараз обрызгал. Здесь мытари глядят, опешив, глазам своим не веря даже, на такое: Вот вздрогнул труп как бы от тока, потом вздохнул уже и потянулся. Ну как же так, мертвец ожил и даже крепко тут на ноги приподнялся. Да, братцы, это чудо из чудес, всякое в мире воскрешение людское. Вот Громыко уж глаза свои открыл, но его очи, к сожаленью, пусты. Спутники по-разному ему кричат, но тот не слышит явно их ушами, И, очевидно, одним словом, никого перед собой вообще не признаёт. Воскресший-руки растопырил и пошел, покачиваясь вперёд кругами; Разинул рот, и вот уже кому-то он хриплым мёртвым голосом орёт: «Откройте на немножко крышку, чтоб подышать, хвостатые садисты, В котле ведь смрад стоит один, а над головой решетки и заслонки, А под ногами в мерзости шевелятся какие-то тела иль отморозки. Какая головная боль, то бишь гляди, как бы не лопнули перепонки. О, Небо! Я, кажется, опят варюсь сильней, как в соусе с потрохами. Ну как открыть мне, эти чёртовы пудовые заслонки тут руками?!». Сун Дин, недолго, думая велел, чтоб его взяли под руки ученики И в другое помещение смогли бы из этого зала на время увести, Но недалече, чтобы можно было вскоре обратно его бы привести. Лишь только труп такой живой отсюда послушники быстро увели, Как Брежнев грузно к нашему волшебнику в ноги тут же повалился, И тот же час, к удивлению всех, покаяние его до всех такие-вот дошли: «О, Великий Бодисатва! [6] Душа моя скорбит, но я сегодня провинился. Да видно так, что я хочу пред всеми тут же извиниться, без всякой лжи, Но сначала, хотелось бы от вас, Владыка, мне прощения здесь добиться, Что мы проникли к вам по – пьяни, как непрошенные, вездесущие ужи, Которым нужно было просто так, над вами, как над артистом посмеяться. Простите вы меня, но виноват лишь только я, что на это дело напросился. Простите все, кто может, но лучше бы за Громыкина, я б в Аду сварился; А без своего любимого друга мне, бесспорно, надо вмиг просто удавиться». Здесь в зале не успел никто ещё в ответ, как говорится, даже рта раскрыть, Как незаметно, быстро генсек наш благой, смел яд из воротничка вкусить И сразу ж на пол повалиться. Вот так его душа не стала в нём уже ютиться. Зараз, кроме Никсона, путешественники вытащили с карманов пистолеты, И получив, к сожалению, тем самым мигом так беспечно на тот свет билеты Сумели за короткий срок между собою насмерть в зале сразу перебиться. Но невозможно в святом храме так, читатель мой, правоты своей добиться. «О, божий человече, – застонал праведник наш, на происшедшее стихами, — Ты, без сомнения, лишь есть неисправимый плод греховный, падшей семи. Не властен он за свои привычки, устраивая своим близким, всяческие козни: Взбесившейся и заблудившись на земле: бездуховной, вероломной жизни. Нельзя свой дух кидать в пучину смерти от быстрого поспешного решенья, Где кроется обман всегда и ускоряется лишь тяжкий груз для грехопаденья. Отвергнуть нужно навсегда порывы дум и вольностей в судьбе случайных, Тогда убогая душа прозреет сразу в одночасье, о всяких тайнах сокровенных. Ведь Бог внимает всем молящимся молча или в полный, наоборот, глас Всегда в любое время суток непременно, в ранний или поздний даже час. Способствует судьбу любому человеку от молитвы тут же мигом изменить; Да ещё – годы жизни нравственному человеку, может сразу же продлить. А кинутую душу грешную и простую, он без внимания, бесспорно, не оставит И в Царство Райское – Небесное своё за миг всегда зайти к нему заставит! «О, преподобные мои ученики, – сказал затем Сун Дин чуть слышно, — Вы видели, какое здесь по недоразумению, к нам несчастие пришло. Я надеюсь, что без меня должны оживить чудо искателей поспешно. Потом к ним Громыкина приведите, приберитесь, чтоб кругом сияло. А я с душами умершими, вскоре прилечу сюда, где выскажу им всем, Что они совсем не государевы мужи, а просто так заблудшие трепачи». После этих слов, под чудотворцем появилось облако, и вот уже на нём Он поднялся ввысь до потолка храма, который состоял из плотной тучи. Восседая так на своём волшебстве, подвижник наш Истинного учения Произнёс заклинание, из непереводимого, для нас-таки его изречения, От чего он весь сразу же серебристым – сильным светом засветился. «Ну-ка, грешники мои, летите до меня!» – Сун Дин тут гаркнул властно, Да громко так, что этот храмный небосвод страшным эхом отразился. И вот на это приказанье здесь послышалось порханье как бы шумно. А если, образно говорить, будто где – то рядом была стайка голубей. Волшебник чудный этот лишь руки растопырил чуть горизонтально; И сразу же на них, коль присмотреться зорче, как-то даже беззаботно Присели призрачные души, умерших наших семерых чудо искателей. Спасибо, что от чудотворца свет исходит тут особенный – волшебный; А то такое чудо из чудес мы с вами бы, читатель, точно не рассмотрели, А так посмели сразу разглядеть, что был за вид у этих призраков убогий. Но лишь немножко по подробней, что мы здесь ненароком усмотрели: И точно, как описывают про душу человека во всех священных писаниях, Эти призраки были как голубята, по крайней мере, уж сильно походили. И, что удивительно, речь они свою родную здесь совсем не потеряли. А ещё явно их тело покрывали перья, ну и, конечно же, все при крыльях. А главное: то поверить трудно, свой прежний лик, человеческий имели, И также тут переговариваться на двух языках они по-прежнему умели. «Ну что, – глядя на плечах присевших, стал душам говаривать кудесник, — Плод тленный и вечно греха блудный: видать, забылись, где вы есть?! Вы думали разрушить так вот, наш договор, и этим замарать мне честь! Не выйдет, господа! Я нынче ж буду вам как Бог, наставник и охранник. А сейчас вы всего – на всего лишь не выращенные, младенческие души. Но всё равно, вас посажу обратно в ваши бывшие, поверженные туши. А теперь посмотрите-ка вниз, и вы увидите там, как мои все ученики Из ваших бренных тел негожих, уже свинец и яд потихоньку вынимают». Тут сразу взоры все обратили вниз, притихшие на волшебнике душонки Где в зале, как в операционной, их бывшие тела, там чинно прочищают: Но сначала трупы сносят на голый стол, где их раздевают и потрошат. А затем уже обрабатывают разносортной водой, а потом уж обтирают. По окончании их, конечно, одевают, и на стулья, как пьяненьких, сажают. Где за стойки и за спинки стул, полуживых мытарей крепко привязывают. Однако ж души эти взбудоражились, и очень даже странно повели себя; И к возвращению в свой тлен, заметем мы, отнеслись, странно не любя. «Не желаем, праведный отец, назад опять и всё, – загалдели здесь они, — Ведь мы ж не знали никогда, что в этом мире так прекрасно – хорошо!» «Ну, нет! – воскликнул первоучитель сразу. – Это только ваши бредни. Я доказать смогу вам всем сейчас, что в этой участи не так уж и легко». «Так докажи, – загалдели души, – или расскажи, чтоб мы сами оценили, Чем хуже этот мир того в котором жили, и время бездарно проводили. И пусть это будет, если возможно, вторым нашим всеобщим желанием». «Хорошо, разберёмся потом, но пока, – начал говорить им волшебник, — Чтоб рассказать, надо показать геенну, скажем, как бы с толкованием. И ещё, в этот загробный мир нам будет нужен, возможно, проводник. Но это, в общем, мелочь здесь главное – всеобщее желанье неуместно. А так как американцы в большинстве сейчас и, чтоб получилось честно; Считаю это требование своё возложить на джентльменов только здесь; И на этом их лимит на желания, думаю, будет полностью исчерпан весь. «Немного ли, – зароптали сразу же души американцев, – с нас берёшь, Светлейший человек, всего то только за один лишь желаемый вопрос; Иль может быть с коммунистами, нас заново унизить здесь желаешь, Что бы прямо-таки под конец они нам что-нибудь напялили на нос?!» «Всеобщее желание надо, – сказал Сун Дин, – но чтобы вас воскресить. Желаете вы того или не хотите, но вам придётся на земле ещё пожить. После прогулки по царству ада у наших русских останется одно желание. Оно не будет связана кого-либо, как-то унижая здесь, чтобы оскорбить; И просто все буквально получат от их запроса полное удовлетворение. Так, что незачем вам об этом здесь как-то, думать сейчас, иль тужить». Больше души убиенных русских и американцев тут даже не торговались И со всеми доводами Сун Дина, безоговорочно сразу же согласились. Тогда кудесник наш всех, как забияк, немного, но строжайше пожурил, А затем попросил их, чтоб они между собою тут, для блага помирились. Здесь и в за-правду, две стороны представителей сверхдержав могучих, На это предложенье сразу поддались, обнялись и даже расцеловались. «Отлично! Молодцы! – обрадовался праведник за этих семерых убогих. — Теперь вам надо бы сделать так, – и сразу же им деловито предложил, — Вы как можно поскорее и как бы, теснее разместитесь на моих плечах. На левую сторону моей ключицы пусть сядут только одни капиталисты, А на правое ж плечо моё, присядут, так сказать, товарищи коммунисты. Куда мы все полетим сейчас, пожалуйста, поменьше слов в своих речах, Или же не говорите ничего, чтобы проблемы разные там не получились. А теперь лишь на плечах моих рассядьтесь живо так, как я вас попросил. Все души семерых человек вспорхнули сразу ж, и мигом распределились. То есть разместились на Сун Дине так, как просить он им тут соизволил. И вот уже после законченного мероприятия, праведник наш, как мастак — Какой, стал желанье выполнять своих гостей, сказав им просто сразу так: «Душа, взятая от Бога, проходит всегда: Чистилище тьмы у самого сатаны; И, возможно, от этого как бы на нашей земле, две политики одной страны. А сила света и тьмы создали институт Человечности, чтоб его бы превзойти, А сама, эта планета Земля, как полигон, например, между Злом и Добром. Всё сделано, для выращивания здесь Истинных душ, для её бессмертности. Чтоб в Рай попасть в священных книгах пишут но, скажем так, не с толком. Надо много жизней прожить человеческой душе, на своей родной земле, А также отмываться быстро после смерти от всяких там грехов в её стволе. И всякий раз, но в разных судьбах ее испытывают архангелы на святость: А в других измерениях, черные демоны пробуют их всегда на грешность. Но каждый раз, естественно у этих душ бывают различные, бренные тела; Которые постоянно совершенствуются лишь на черные или светлые дела. И даже на своё постоянное жительство на Небе или под Землей – всегда: Душа выбирает только одну бренную оболочку, на все свои вечные года. А тем, которым к концу света не добиться истинного своего совершения; То через ряд перерождений, для таковых наступят настоящие бедствия. Они насильственно превращаются все в различных тварей или паразитов, Или, наоборот, потом исчезнут даже, как какой недостойный вид скотов. А кто, поверьте, без почитания относится к своей душе и бренной оболочке, Да еще у кого драгоценная жизнь протекает просто бездарно и без цели, Душу для дальнейшего усовершенствования и, конечно, раньше времени Белые ангелы изымают их различными способами с грешной, сей земли. Бывает так, что человек не успевает оставить на земле, даже своего семени. Но где бы, то не было: на небе, на земле, или в другой какой либо точке — И, несмотря на хаос, количество душ учтено, и такие факты всем нужны. И потому по книге жизни и смерти, можно любую душу в мире нам найти. Даже где бы она не находилась: у Бога или архангела, или в аду у сатаны. Ни одна жизнь не зародиться просто так, на земле по какой-то случайности. А, наоборот, небожители ее вселяют для какой-то цели, конкретной плоти, Где возложена на нее определенная миссия, возможно, особой важности, Опять же, если по каким-то там причинам, внезапно или прежде времени, Душа человека отделяется вдруг и расстается со своим законным телом, Существует еще Подземный суд, самый справедливейший в разной степени, И, если душа в том не виновата, в трагедии, в случайности какой ужасной, Она заново посылается на землю, только под другим уж видом иль лицом; Но с такой же миссией и даже, возможно, для благодати какой внеземной. И тело, и душа, как друзья тесны между собой и, без сомнения, взаимны, А еще, как бы друг для друга связаны они тонкими – невидимыми лучами. Иногда бывает даже и так – человек зачастую намного сильнее души своей. Он способен, несомненно, управлять ею своими как бы духовными руками. А у святых людей, конечно, все наоборот: душа уже командует над плотью, И жизнь у таковых, например, всегда проходит с добрым умыслом и честью. Но есть и то, что со стороны неких душ деянья их сильно страшны и ужасны И делают над нашим громадным телом все, хотя каждая как кроха воробей, Представьте только, вот человек без покаянья, как бы страшно помирает, Знать, душа его уже отделилась, возможно, даже за месяц или день какой. От такого деянья, очевидно, полуживая плоть, всегда болезненно страдает. Вот скажем, для примера, наш Громыко здесь, он хоть и гость такой сякой, Но его идеология сильнее всех на свете, и в том можно всем согласиться, Однако из-за неверных побуждений, пришлось ему с душою тут расстаться. Не веря ни в каких богов, душа его теперь горит в аду, в смоле густой, А без нее он даже после воскресения своего, как барабан, увы, пустой. Этот полу живец здесь чувствует и видит лишь то, вокруг и перед собой, Что происходит сейчас там, в Царстве Тьмы, с его поверженной душой. Конечно же, душу его с Царства – Янь Вана, [7] сегодня я, пожалуй, заберу. Надеюсь, что нрав его души дурной такой уже повыбили черти кочергой. Но извините-ка меня, – пролепетал кудесник, как бы в спешке на бегу, — Здесь опять пришлось отвлечься, к сожалению, чуть-чуть от главной темы. Что происходит после с любой душой, удравшей вольно словно бы изгой От своего родного тела, у которого, к слову скажем, конечности уже немы. Так вот, – продолжал он пояснять, – душа, ушедшая из своего вместилища Мытарствует по земле всегда, не ища в нем себе постоянного пристанища, Хотя сначала и наведывается в определенные сроки дней в родные места. Но, однажды упорхнет мытарствовать от своих родных и близких навсегда. Что ж это за сроки такие: прибытие и убытие души, так сказать, несчастной? Конечно, эти дни кончин, и всех таковых обязывает божеский закон такой: Лететь домой на день третий, сороковой, и завершающий, конечно, годовой. После последнего срока, душа человека, бесспорно, попадёт уж под конвой. Которую отконвоируют в чистилище, где возможно, она там познает напасть. Может, долго будет чистка ей, но шансы есть, чтобы на небо в Рай попасть. Либо с Геенны отправиться на Землю, чтобы снова там жизнь свою зачать. А, возможно, душа будет привидением, а это означает навсегда пропасть. Но, об этом и, еще о другом я поясню позднее, а сейчас о самом главном. После кончины человека, по истечению одного года, абсолютно в основном — Душа в росте достигает родного тела, а бывает даже и несколько метров. Причем, у безгрешной души, крылья вырастают до гигантских размеров. Хотя у грешных бедолаг, при мытарстве крылья тоже, и такие ж вырастают, Но после более чуть года они у них, как правило, всегда сразу ж отпадают. Такие души в основном, бесспорно, насильно в ад, под конвоем доставляют. Их отлавливают мигом на земле из сыскного приказа специальной веревкой, А петля, на которой потащат, конечно, душу в ад, называется «ловцом жизни». Если таковых не вылавливать, такие души, потом превращаются в оборотни. Есть и третья категория душ, которых демоны с земли также вылавливают. Это души от неверующих людей, которые жили вечно с жлобскою повадкой. От таковых, лицемеров, отрекаются всегда, бесспорно, все божества на свете. Эти не пройдут адский путь в чистилище, но содержат их в пирамидной палате. Откуда таковых однажды страшные демоны извлекут и на погибель отведут: Их для содержания огнедышащим драконам там, точно на съеденье отдадут. А сегодня уверяю, без сомненья, вам вряд ли, что-то покажу об этом всем. Ведь нужно показать чистилище, и у вас не будет времени, я думаю, совсем. А сейчас, про эти сокровенные души людские, я все же вам здесь доскажу. Так вот, – пояснял он, – на неверующих в аду глядят, как на какую-то заразу, Ведь у таковых душ, нет ни каких совершенно защитников, ни покровителей; Потому что они все наравне с гиблыми призраками, оборотнями или духами, Существуют на земле зазря, а под землей столкнутся с большими ужасами. Эти души все погибнут там, от огнедышащих драконов: душ истребителей. У обычных грешных душ второй категории, есть хотя бы шанс грехи отмыть: Пусть через мучения, но все одно уже потом, им где-то заново опять ожить. А души, которые, наконец– таки очистившись, переродились, и в Раю осели, Не зародятся больше на земле, но будут там до конца земного света жить. А потом по всей Вселенной расселятся, чтоб волю Божью – так исполнить: Они обретут бессмертные тела и божий дух, чтоб в счастье годы протекали». Пока праведник Сун Дин подробно, так разъяснял о сокровенной тайне Бога; Облако, на котором находился он с человеческими – призрачными душами, Потихонечку уже опустилось на пол, у самого, скажем так, тронного порога. Кудесник, не слезая из своего облака, обратился с напутственными словами К ученикам своим, которые по оживленью трупов, давно закончили работу. Но среди тел не было только почему-то одного мятежного Громыкина здесь, И, видя этот непорядок, праведник Сун Дин распорядился так в сиянье весь: «Я же говорил Громыкина привести сюда и привязать также с остальными. А я пока ж слетаю в Царство Ада, быстро за его душой, с гостями дорогими; Да заодно им преисподнею покажу чуток, примерно, скажем, третью часть. Потом я, вас непременно, всех разом отблагодарю за вашу сердечную заботу, Что выпала из-за меня на вас работа, как незаслуженная, безусловно, участь». И вот, сказав такое, он сразу же исчез на своем облаке с гостями дорогими, Скажем, как бы так, свои – ми, а нам читатель дорогой, ну что за наважденье — Вот только, что лишь был Сун Дин в обзоре, безусловно, рядом как бы с нами; Да вдруг действительно он от нас пропал бесследно вмиг, в одно мгновенье. Но если, кто готов со мною до конца здесь не выходить из плена наслаждений; Пускай откроет следующую главу для новых, необычных, чудных похождений.