Глава I

Оранжевое солнце медленно, без охоты, отступило за горизонт. На ровной поверхности моря высветилась ослепительно-жёлтая дорога. Рыбаки болтали, что можно достичь Большой земли, если плыть по волшебному пути. Урман грезил дальним солнечным краем. На зелёных берегах могучие твердыни тянули шпили башен к кровавым небесам, буря раздирала алые стяги, под звуки труб король сзывал рыцарей на брань. Но здесь, на севере Рюгена, до этого никому не было дела.

Утес вклинился в тёмное море. Волны подступали к рыжим стенам. Пахло солью и водорослью. Редко, неуверенно кричала одинокая чайка. На развалинах бывшего маяка, обхватив колени, сидел парень лет двадцати. Седой ковыль подступал к белым плитам, перешептывался с колосьями ржи с поля, и казалось, они обсуждают странного человека.

Ветер раздувал темные волосы. В шерстяных штанах и черном камзоле было немного жарко, но он привык терпеть, воины должны быть выносливыми.

«Жизнь будто замерла: дни походят один на другой, – подумал Урман. – Рыбаки выходят в море, старики чинят сети, женщины нянчат детей. И лишь я один в стороне»…

Парень услышал острожные шаги за спиной. Не надо было оборачиваться, чтобы узнать родного отца. Сирмат всегда ходил тихо, будто подкрадывался.

– Я знал, что ты будешь здесь, – сказал отец. Он был ещё крепким стариком с жилистыми руками. Ветер растрепал гриву длинных, цвета соли с перцем волос.

– Ты с детства прибегал на утёс, когда злился.

– Я не злюсь на тебя! – соврал Урман. Спазм перехватил горло. Юноша не хотел показывать слабости и стиснул зубы.

– Нет, злишься, потому что я не богач и не владетель. У меня нет дружины, лодок. Но это не значит, что я пустое место. Человек не измеряется одними богатствами.

– Да? – Парень вскочил на ноги. – Ты всегда учил одному и тому же. Главное, уважение! И что теперь? Оглянись, в этой дыре нас никто не уважает! Мы – чужие! Они… грязные рыбаки, простолюдины, морская пена и смеют… смеют жить счастливо!

Старик отвернулся. Когда-то он был знаменосцем заморской рати, но те времена давно прошли. Бывший воин следил за порядком в придорожном трактире.

– Я плохой отец, – глухо сказал Сирмат, некогда наречённый Честным. – Я не воспитал тебя в уважении к другим. Если ты и впрямь так считаешь – иди куда знаешь! Но каким вернёшься, а я знаю рано или поздно вернёшься, будет зависеть только от тебя!

Разговор закончился. Старик едва ли сказал больше слов разом за всю жизнь. Сирмат и до смерти жены был немногословен, а после и вовсе замкнулся, будто ледяной стеной отгородился от мира. Только сейчас, после размолвки, Урман понял, что совсем не знает отца.

Всё началось в том самом злосчастном трактире, где работал, «служил», как он называл, Сирмат. А если точнее, то ещё немного раньше, когда Миа, невеста Урмана, объявила расторжение помолвки.

– Извини, но я полюбила другого, давай останемся друзьями! – предложила девушка. Урман любил её черные локоны, белоснежную кожу, живость. Он знал, что Миа легкомысленная, но считал, что в силах изменить чужой характер.

На лице гордеца не дрогнул ни один мускул, как будто бы его каждый день бросали невесты. Но внутри полыхало пламя. «Какими к дьяволу друзьями? – рычали внутренние демоны. – Выставила меня на посмешище! Да сгори ты в Бездне со своим любовничком! Ещё пожалеешь»!

Его, сына рыцаря, простолюдинка предпочла какому-то рыбаку! Но задней благоразумной мыслью Урман понимал, что сам по себе он пустое место. За годы мира рыцарей перестали уважать. Рыцари ничего не производили. Любая работа представлялась нарушением чести. По меркам односельчан Урман был пустым ненужным человеком. Он плохо плавал, не умел править лодкой, лепить горшки, пахать землю. Конечно, чтобы не умереть с голоду, приходилось пасти овец, прямо как первым пророкам, и наниматься охранником к купцам, но этого было мало.

В селе не было иных развлечений кроме церкви и трактира. Но в церкви не наливали. К тому же в трактире останавливались путешественники, паломники с материка, торговцы. Иные и вообще приходили просто послушать свежие слухи и отдохнуть от семьи.

Урман тосковал в дальнем углу: худший день в жизни, казалось, все знают о разрыве, и только об этом пересуживаются. Под вечер прибыла новая компания: юноша заволновался, почувствовал неизвестные чарующие запахи. Гости, в форменных черно-белых ливреях с откинутыми капюшонами, завладели вниманием. Взгляд остановился на посеребренных узорчатых ножнах. Это были воины!

Дверь скрипнула, вошёл ещё один. Посетитель был невысоким мужчиной лет сорока в коротком пурпурном плаще с золотой фибулой на плече. Рассыпанные русые волосы придали сходство со львом. Патриций! Люди такого положения никогда не посещали село. Юноша перебрался поближе, на соседнюю лавку и втиснулся между рыбаками.

Едва гость утолил первый голод, как на него нахлынул шквал вопросов. Урман слушал в оба уха. Путешественник представился Хоконом, посланцем города Перемога.

– Мы едем к герцогу для разрешения на набор наемников, – объяснил патриций. – Я слышал на Рюгене ещё умеют брать меч с правильного конца.

– Будет война? – спросил Сирмат. Старик стоял поодаль, облокотившись об дверной косяк, и говорил негромко, но так, что все слышали.

– Да, и уже осенью, – кивнул посланец. Он потянулся к кружке пива («Варварский вкус для благородного», – хмыкнул про себя Урман), отпил половину и со стуком опустил на столешницу. – Железный король перешёл реку! Мажордом хозяйничает на заливных лугах Дубно. Неслыханная наглость! Война неизбежна.

– Просто так захватил? – покачал головой трактирщик.

– Раз пустуют – то сразу отобрать, мол, королевству нужней! – вспылил Хокон. – Наступают страшные времена. Закон попирается. Сильный обижает слабых. Честь уступает место расчету, выгоде! Если сейчас мы не поможем, не пресечём зло на корню, то может быть уже завтра, то же самое повторится и у вас!

«Всем наплевать! Даже отцу. Он слишком стар и выжил из ума, а эти… рыбаки могут только подметать стол жидкими бородёнками и жрать»! – разозлился юноша.

– Господин, где вас можно будет найти? – заволновался Урман.

– В резиденции герцога, Кастельхольме. Там мы разобьем лагерь. Желаете записаться, юноша?

Парень почесал подбородок. Закрыл глаза, попытался представить, что будет ждать – походы, осады, штурмы – сердце подпрыгнуло от радости, и кивнул.

Урман не учёл одного – мнение родителя, отец воспротивился сразу, прямо на глазах гостей. Сын расхаживал вокруг, объяснял, что миропорядок в опасности, призывал сплотиться, чтобы Рюген как феникс восстал из пепла. Он всё говорил, говорил, и сам поверил.

– Ты хочешь забыть Миа? Или доказать, что лучше? Забудь, она сделала выбор! Тебе не нужно ничего доказывать! – перебил Сирмат. Отец и сын хмурили густые брови и уставились друг на друга. Первым не выдержал младший.

– Я жалок! – воскликнул Урман. – У меня ничего нет! Где мой конь? Доспех? Герб? Мне душно на острове, я ненавижу рыбу, вонь, скучные разговоры в трактире! Ты ходил на материк, и вернулся. Чем я хуже?

– Урман! – Сирмат чуть ли не впервые за всю жизнь назвал сына по имени. – Можно сломаться, если стоят неправильные цели!

Последнее слово всегда оставалось за Сирматом. На миг Урман возненавидел отца, будто бы тот был повинен во всех бедах. Но потом накатил стыд, парень выскочил из трактира, хлопнув дверью.

Ранним утром лорд Вильям вместе со старшими сыновьями выехал на охоту. Марий, самый младший из семьи, остался за главного. Старые Тубы погрузились в дрёму. Лениво лаялась дворня, квохтали куры во дворе, хлестало жёлтое полотнище на флагштоке.

Марию шёл семнадцатый год. Он был бледным, потому что много времени проводил за книгами, худощавым пареньком. Длинные, взъерошенные волосы рассеялись по плечам. Марий терпеть не мог расчесок, зеркал, презирал свою, как считал, немужественную внешность. И всё-таки в его жилах текла настоящая рыцарская кровь бычьего рода.

Марий скучал, к тому же его мучили сомнения из-за предстоящего пострига: «Целибат, подчинение настоятелю, молитвы… проклятье! Не этого я боюсь! Не хочу каждый день подниматься наверх по одной и той же единственной лестнице, читать дурные стишки, сохраняя серьезное отрешённое лицо»!

Юноша переходил из одного темного зала в другой, рассматривая отцовские трофеи. Среди золотых чаш, тусклых серебреных кубков, выцветших гобеленов белой вороной выделялся старый, истерзанный в щепу щит. Однажды отряд молодого Вильяма с боем отходил из города к кораблям. Вокруг бурлило море врагов, и если бы хоть один рыцарь испугался и разомкнул строй, то все бы погибли. Лорд часто рассказывал как потом, в безопасности, не мог выпустить иззубренный меч из руки. Вильям оставил негодный разбитый щит на память, чтобы быть умнее, и никогда не оставаться в меньшинстве.

– Быть умнее! – воскликнул Марий. – Ты всегда хочешь быть впереди! Жаль, что со мной ты не стал считаться.

Сказать правду в лицо не хватало духа.

– Мир постоянно изменяется, – повторял лорд. – Каждый новый день хоть на чуточку, но отличается от вчерашнего. Для того, кто на дне – это не играет значения. Но, если вы, мои дети, хотите сохранить положение – опережайте остальных олухов на два шага вперёд!

Вильям никогда не церемонился с детьми. Старший, Хьюго, наследовал замок и титул, средний, Ральф, должен был перебраться на юг Рюгена и заняться морским делом, младший – сделать церковную карьеру.

– Не клади все яйца в одну корзину, – объяснял лорд. – Рыцарство теряет могущество, но остаётся в силе. Купцы бесправны, зато обладают богатством. Церковь не имеет ни силы, ни богатства, но с каждым годом завладевает умами.

Отец распланировал на годы вперёд. В воображении Вильяма наследники бычьего рода покоряли мир. Он только не учёл пристрастий младшего.

Марий ненавидел заповеди, молитвы и жития святых. Дух требовал абсолютной свободы, такой, какой ещё ни у кого не было, свободы от отца-тирана, обязанностей, положения. Парень желал особенной дороги, пусть даже она и заведёт в трясину.

«Но такого, конечно, не случится, – мысленно спохватился Марий. – У меня всё получится»!

Шаркая, к наследнику подошёл один из старых отцовских слуг. В грубой одежде из холстины он больше походил на монаха, чем привратника.

– Господин, к вам посетитель! – прошамкал слуга. – Некий Урман с севера. Впустить или сами выйдете?

– Проведи Урмана в мой кабинет, – приказал Марий. Улыбка расползлась на лице. Они с малолетства знали друг друга. Сирмат и Вильям служили в одном полку и жили рядом. Лет десять назад, семья Урмана из-за конфликта с дворянами переехала на север, но они продолжали поддерживать отношения. «Что же тогда случилось? – попытался вспомнить Марий. – Неравный брак? Хм, в один день Сирмат стал изгоем».

Кабинет умел внушать уважение. Алый ковёр, полка с дорогими книгами в массивных переплётах, темная лакированная мебель. Жёлтое стекло закрыло узкое окно.

– Добрый день! – улыбнулся Марий. Парень играл роль благодушного хозяина, хотя на самом деле ему ничего не принадлежало.

«Он изменился, – подумал будущий монах. – Стал выше, крепче, немного суше, как будто бы испил яду, но выжил и обозлился. Глаза горят, словно сам бог или дьявол терзает душу».

– Ты даже не представляешь, что творится за морем! – Вот так, ни здравствуйте, мол, давно не виделись, ни как дела, Урман ворвался в комнату. – Марий, железный король перешёл реку!

– И? – опешил хозяин.

– Вольные гильдии больше не обязаны поддерживать нейтралитет! – проорал посетитель.

Дверь распахнулась, в проеме очутились два дворовых с дубинками. Слуги на полном серьезе решили, что в доме грабитель. Урман остановился и доброжелательно улыбнулся слугам.

– Прошу прощения! – Он сделал паузу и перевёл дух. – Налицо нарушение права! Падение городов означает удар по гильдиям. Нет городов – нет заказов. Сегодня железный король захватит выпасы, завтра падут гильдии, через неделю остров выплатит дань! Рыцарство не может остаться равнодушным, волонтеров уже набирают!

Марий выбрался из кресла-качалки и обнял старого друга.

– Черт, ну и напугал ты меня! – улыбнулся хозяин. – Ничуть не изменился. Как же я рад тебя видеть!

«Ещё бы не рад, – подумал Марий. – Это выход! И пришёл ты сюда не случайно, а просить денег. Мне только на руку. Вот и компаньон, чтобы сбежать из дома»!

Рыцари недолго торговались, Урман был плохим и безыскусным дипломатом. Марий объяснил, что на помощь Вильяма рассчитывать не стоит, зато лично он с удовольствием присоединится к походу против сил Зла. Северянин всё принял за чистую монету.

Следовало поторопиться, хозяин вот-вот должен был вернуться. Парень бросился в оружейную, но не мог решиться. Кольчуга казалась надежной, но весила слишком много. На переходах Марий быстро бы выдохся. Урман посоветовал такой же, как у него гамбезон. Плотная стеганая куртка не давала абсолютной защиты, но, по крайней мере, не стесняла движения. К поясу Марий подвесил отцовскую спату и узкий кинжал.

Едва молодые рыцари вышли из донжона, как услышали шум с дороги. Вильям возвращался домой, и, судя по радостным песням сыновей, с добычей.

– Бежим! – крикнул Марий. Он побледнел, как тяжелобольной, но быстро нашелся. – Эй, ты, верёвку!

– Что происходит? – спросил Урман.

– Дай сюда, идиот! – Парень выхватил верёвку из рук слуги и бросился к восточной стене. Она почти вросла в склон холма, и проще всего было спуститься с неё. – Скажем так, мой отец не очень обрадуется, узнав, что я покидаю замок.

Пока слуги открывали ворота, рыцари взмыли на стену и закрепили петлю на зубце. Внизу, в зарослях кустарника и трав, начиналась новая, волнующая жизнь. Марий колебался. Он боялся, что ему будет не хватать замка, рыжих плит известняка, плюща, подбирающегося к окошку кабинета, книг, охоты.

Урман спустился первым, и, цепляясь за ветки, пошёл вниз. Беглец провожал его взглядом.

– А ну живо слезай, засранец! – Угроза пробудила Мария. Он закинул ногу за парапет.

– Прощайте, батюшка! – Марий махнул рукой. Не удержался и едко добавил. – Поищите себе другого монашка!

Цепляясь за кустарник, путешественники спустились по крутому склону. Марий быстро устал с непривычки, но страх наказания подстёгивал как кнутом. Камни осыпались под ногами.

– Ты устал? – спросил Урман. Он тяжело дышал, пот градом катился по красному лицу. – Можно сделать привал.

– Нет! – выкрикнул парень. – Отец ещё может перехватить! Надо идти!

– Ладно, – пробурчал северянин. – Не знал, что всё так плохо. Что он взъелся?

– Хотел загнать меня в монастырь.

Путники вышли на натоптанную тропку. Она петляла между осыпающимися холмами. Снизу тянуло прохладой.

– Странно, – заметил Марий. – Людям здесь нечего делать. К тому же водится много змей.

– Видишь след копыта, обглоданные ветки? Даю руку на отсечение, это дикие козы! – показал товарищ. – Здесь они спускаются на водопой. Выйдем к речке и пойдём вниз по течению.

– Я хотел попросить прощения, – остановился беглец. Он прислонился рукой к прогнившему стволу. – Что не предупредил сразу. Из-за меня могут быть неприятности.

– Пустяки, – буркнул Урман. – Мой отец тоже был против. Это общее свойство хороших родителей.

К обеду товарищи вышли к реке. Сейчас, в конце лета, она походила на широкий неглубокий ручей. Редко где вода доходила хотя бы до колен. Только весной, с началом таяния снегов, она превращалась в опасную убийцу. Идти по гальке и битому известняку было проще, чем продираться через кустарник. К тому же, Марий постоянно повторял, что боится наступить на змею в зарослях.

– Идём до моста, а там уже по прямой, к Кастельхольму, – объяснил Урман. Он снял котомку с плеча, размотал тряпицу и достал черный хлеб. – Садись, надо перекусить.

– А как же змеи? Реку не случайно называют Гадюшницей, – насторожился Марий.

– У тебя есть меч. К тому же мы уже давно идем, а ни одного признака хоть одного живого существа, кроме козьего дерьма, я не увидел. Думаю, реку так обозвали, потому что она обманчива. Сейчас – это милый ручеёк, но, уверен, весной затопит округу.

Мост был совсем рядом. Если бы не крюк по горам, то они достигли бы его много раньше. Деревянная вытянутая постройка каждый год сносилась рекой. Урман первым поднялся наверх, и, удача, заметил группу пилигримов! Их было не меньше двух десятков. Белая хоругвь с огненным крестом развевалась над головой знаменосца. За ним следовало несколько повозок и пеших.

– Знак епископа, – хмыкнул Марий. – Странно, что он решил покинуть резиденцию.

– Нам только на руку, – улыбнулся товарищ. – Будет легче затеряться среди паломников.

Они дождались колонны, чтобы пристроиться к хвосту. Впереди ехал, чуть покачиваясь в седле, знаменосец. Гордый воин даже не повернул головы в сторону путников. Мимо проезжали скрипучие повозки. За ними пылили остальные, в длинных походных плащах.

– Эй, мальчик! – они услышали старческий голос. – Да, ты, подойти ко мне! Садись рядом.

Марий узнал Альберта, епископа истинной церкви. Он часто бывал на дворянских собраниях и вечно клянчил пожертвования для церкви. Внешне епископ казался обычным стариком – маленьким сухим человечком, с трясущимися руками, но Вильям, за глаза называл того волком в овечьей шкуре. Альберт вёл судебные тяжбы со всеми соседями.

Парень сел рядом, на кромку повозки. Ноги болтались у самой земли.

– Я видел тебя на собрании. Как твоё имя? – спросил старик. Глаза светились любовью и мудростью.

– Марий из Старых Туб, – представился рыцарь и скривился. Нельзя было называться своим именем! Особенно теперь, когда его разыскивал отец.

– А, слышал, что ты готовишься вступить в ряды защитников Церкви. Что ты здесь делаешь?

– Видите ли, епископ, я пока ещё не готов к посвящению, – Марий тщательно выбирал слова. – Хочется сначала… получить опыт, послужить конкретными делами Господу, прежде чем принять постриг.

Со стороны было сложно понять, о чём думает святой отец. Марий представил внутренние сомнения епископа, как он взвешивает все за и против. Старик везде искал выгоду. «Может сдать. Прямо сейчас прикажет связать, и отправит Вильяму как на блюдечке»! – с тревогой подумал рыцарь.

– Я не отказываюсь от желания вступить в ряды, – с жаром поправился парень. – Но не зелёным мальчишкой, который ничего не знает, кроме псалмов! А воином-защитником!

– Что же, если это твоё желание, – задумался епископ. – Я помогу. Но после похода, ты обязан будешь вернуться.

– Конечно, святой отец! – соврал Марий. Он не ожидал, что епископ клюнет на удочку и боялся радоваться.

– И напиши письмо родным. Грех заставлять близких волноваться.

«Добрый день, дорогой отец! Или утро. А может быть вечер. Вот же, даже не знаю, когда посланник принесёт письмо. Сейчас у нас полдень, хорошая погода, голубое небо, зелёные рощи. Тут неплохо, я цел, здоров и полон сил. Не ищи меня!

Прости за представление с побегом. Я совсем не хотел привлекать столько внимания, но ты появился чуть раньше обычного.

У меня хорошая компания, Урман, сын твоего старого друга Сирмата. Вместе мы достигли лагеря под Кастельхольмом. Запах дыма показался самым сладким и волнующим на свете! Колья, дозорные вышки, разноцветные листочки палаток – я был в восторге! Кажется, раньше я уже намекал, что не хочу быть монахом. Если нет – то, да, теперь намекаю. Знаешь, отец, у Создателя столько защитников и богомольцев, что он и без меня не останется в проигрыше. И, да, я не верю в богов, как и ты впрочем.

Тут каждой твари по паре. Вербовщик принимал всех. Коренастые усташи, светловолосые свеи, даже несколько луцернов. Мы попали в первую партию, и переправились уже на второй день пребывания.

Теперь я наемник, искатель удачи, и не планирую возвращаться. Надеюсь, ты простишь меня за дерзости, но знаешь… сам виноват! Нечего было постоянно решать за других! Удачи! Марий».

На деле было не так радужно. В волонтеры принимали всех, но и требовали немало, например, отдать жизнь, когда понадобится. Крохотное жалование едва покрывало расходы.

Честь, мораль, религия – в лагере ничего не имело значение. Прав тот, кто сильнее. Дрались за место у котла, костёр, снаряжение. Одного бывшего пастуха забили кольями насмерть. Офицеры на всё смотрели сквозь пальцы. Драки продолжались. Урман избил двух особо дерзких хамов, но один ничего не мог изменить.

Путь через пролив стал настоящим испытанием. Море было ровным, как столешница, но с непривычки многих, и северянина в том числе, укачало. Дул попутный берег, и заветный берег скоро замаячил у горизонта. К сожалению, первая же спущенная лодка перевернулась у самого причала. Замерзшие, усталые, без гроша в кармане товарищи оказались на материке.

Первая партия волонтеров попала в распоряжение Карася, бывалого воина с выпуклой губой. Наемник разбил отряд по сотням, десяткам и звеньям, раздал снаряжение. Каждому достался маленький дощатый щит, шлем-горшок, и длинные путевые плащи с синими полковыми нашивками. Урман, как представитель рыцарского рода, стал звеновым. Марий сохранял инкогнито.

– Наше знамя! – Карась махнул могучей рукой в сторону провисшей на шесте голубой тряпки. – Это святыня! Кто упустит знамя – зарежу лично!

Офицеры больше не церемонились с подчинёнными: занятия по фехтованию, возведение стены щитов сменялись ходьбой строем. Правда, всё равно находились умники, считающие, себя лучше. Несколько парней из усташей попытались ограбить кухню, но были застуканы на месте. Карась даже не предложил сдаться… Марию ещё несколько дней снились недоумевающие головы мятежников на столбах.

«Я скучаю по отцу, – размышлял Марий. – В конце концов, в семинарию он отправлял по любви. Пройдёт время, и я обязательно вернусь. Рослым рыцарем, украшенным шрамами, в красном ветеранском плаще. Небрежно кину пару медалек на пол и лениво протяну, что пришёл»!

Под вечер в лагерь нагрянули знатные гости, сам лорд Агасси со свитой. Он был одним из последних феодалов Поморья и владел несколькими селами. Лагерь находился на его территории.

– Здесь не уважают исконные обычаи, – заметил Урман. Парень казался смущён. – Никакого почтения к знатности и роду.

Новобранцы посмеивались над пестрыми, как восточный ковёр одеяниями гостей.

– Когда первый человек пахал, а его жена пряла, где был сеньор? – ухмыльнулся один из однополчан. Марий узнал солдата, в лагере он назвался Серым. Насмешник был светловолосым мужчиной лет тридцати с красивыми прямыми чертами лица. «Я вспомнил, где его видел, – вскинулся парень. – Он правил волами в фургоне епископа»!

– Бог был первым сеньором! – с жаром воскликнул Урман.

– Оставь байки попам. Здесь совсем другой мир, – хмыкнул Серый. – Важны лишь твои умения, сила и богатство. Больше ничего!

Полковник Карась, этот грубый полный мужик, юлил и пресмыкался перед лордом. Мария даже передёрнуло от отвращения.

– Теперь ясно, кто здесь командует, – улыбнулся Серый.

– Стройся! – скомандовал лейтенант. Его звали Эдвард, он был из местных поморских свеев и презирал новобранцев.

Наемники выстроились в несколько рядов. Новобранцы начинали производить впечатление: суровые, хорошо вооружённые солдаты. Их было много: не меньше шести сотен мужчин в плотных стеганых курках, серых плащах. Щиты были закинуты за спину.

С моря дул бриз, голубое знамя развивалось над головой Эдварда. В отличие от подчинённых он был в сияющем панцире, и короткой накидке.

– Сегодня, – проорал лейтенант. – У вас есть шанс доказать, что вы не такой жалкий сброд, как кажитесь! Королевские ублюдки объявились прямо перед нашим носом, в Млачевке. Осталось только сравнять село с землёй и начать вести счёт мертвецам!

Он рывком поднял кулак вверх и услышал согласный гул.

– Сотникам, десятникам и звеновым – остаться. Остальные – разойдись!

Операцию разжевывали по мелочам. Каждый из участников знал только свою маленькую роль, но требовалось безукоризненное исполнение.

– Никаких потерь! – объявил Эдвард. – Нападаем со всех сторон, каждая из групп действует только по плану. Добираемся до амбаров и только потом поджигаем село. Никакой самодеятельности!

– Урман! – Карась поманил звенового в шатер. Перед полковником на столе лежала старая черканная-перечерканная карта. – Поведешь пятерку через лес. Видишь? – Он едва не проткнул бумагу желтым ногтем. – Занимай опушку, останавливай беглых и гони назад. Тех, кто сопротивляется – убивать. Ясно?

– Так точно, – рыцарь склонил голову.

– Забирай своих и выходи! Общий сигнал по трубе. Приблизительное время атаки – полдень. До сигнала – не встревать в неприятности, уклоняться от боя. Вперёд!

Урман отвел собранную группу на край лагеря. Сначала он хотел сказать речь, но увидев кислые лица, отказался от затеи. Никто не горел желанием тащиться на край света и рисковать жизнью. Да и звено подобралось не из лучших.

«Малыш, розовощекий пухлик, – подумал Марий. – По мне максимум на что способен, так жрать и спать. Торквила, неприятный тип, себе на уме, хмурый и злобный. Такой и в спину ударит, и своего ограбит. Серый – почти старикан на нашем фоне. Якшался с епископом и смеётся над попами. Он может быть кем угодно. И я, самый бесполезный из всего полка. Паршиво, конечно, но, Урман рядом, авось выручит».

Звено вышло в обход через лес. Солдаты мало знали друг друга, да и было лень болтать. В лагере каждый казался героем, особенно на кухне. Перед боем же накатила меланхолия.

Хуже всех приходилось Марию с его то богатым воображением! Сначала он представлял, как яростными взмахами богатырского меча отсекает по сотне голов за раз, но чем ближе была опушка, тем всё меньше становился воображаемый клинок, и тем слабее пальцы. Уже и лезвие застревало в первой жертве, ломалось, выпадало из рук, внезапно пропадало!

Ноги начали заплетаться, и он дважды растянулся на корнях. Сердце вылетало из груди. «Если мне и дальше будет так плохо, – с тревогой подумал Марий. – То я и в правду не смогу поднять меч».

– Ты дрожишь как мокрая собака! – скривился Торквила. Он ненавидел и презирал усташей. – Поэтому вы и проиграли нам, южанам.

– Это предвкушение крови! – успокоил Урман. Марий с благодарностью посмотрел на товарища. – И ещё не вечер…

Он хотел добавить, что усташи ещё будут иметь собственного герцога, но осекся. Это попахивало мятежом. А за такое, даже здесь, в чужом краю, можно было лишиться головы. Всё упиралось в старые дрязги: когда-то на Рюгене жили только луцерны и свеи. Усташи были многочисленным кочевым народом, пришедшим из-за края мира. Часть из них перебралась на остров и устроила настоящий террор. Только спустя десятилетия свеи смогли одолеть грозных пришельцев. Урман и Марий принадлежали к роду усташей.

Солдаты вышли к Млачевке и срезали через сады на восток. По мере того как звено, то удалялось, то приближалось к селу, то лаяли, то замолкали местные собаки.

– Мы навели достаточно шороху на округу, – засмеялся Торквила. Он надеялся, что Урман провалится. – Будем надеяться, солдаты, шатающиеся по лесу, привычное зрелище!

– Ага, – Северянин резко остановился и поднял руку. – Кажется, мы вышли на позицию!

За спинами воинов начинался дремучий лес с густым подлеском. Среди переплетений ветвей Урман разглядел едва заметный ход. Здесь мог проходить путь к тайным убежищам поселян. Он поражался осведомлённости полковника. От опушки до села тянулись огороды. Перепуганные женщины бросали работу и прятались среди домов.

– Надеюсь, нам не придется лезть глубже в лес, – промямлил Малыш. – Не хочется набрать колючек и клещей.

– Или даже, брр наступить на гадюку! – содрогнулся Марий. – А что, хорошую змею так не назовут!

Урман нахмурился. Солдаты слишком уязвимы здесь на опушке. Случись что, до своих далеко, помощь не придет.

– Какие-то они странные для мятежников, – Серый в задумчивости жевал травинку. – Хотя бы частокол поставили.

– Застали врасплох! – предложил Марий и покосился на товарища, мол, угадал?

Кусты зашевелились, из них вылетел загорелый мальчуган в замызганных портках. Наемники выхватили оружие.

– Дяденьки, а вы зачем тут? – В глазах мальчика разгорался пожар, он жаждал иметь такой же меч.

– Оттуда? – Урман дождался согласного кивка и, угрожая, ткнул острием в сторону мальчишки. – Беги домой, пока цел!

Он заметил странное хищное выражение лица Торквилы и испугался, что южанин догонит мальчика и перережет глотку.

Время тянулось. Солдаты заскучали. Они полулежали в примятой траве и всматривались в сторону села.

– Пока мы лежим, нас могут обойти с краю, – испугался Малыш. – Торчим тут на радость комарам!

Ропот трубы раскатился над лесом. Вдали послышались крики нападавших. Скоро звено заметило группу крестьянок, отгоняющих скот к лесу. Малыш закрылся щитом, как будто можно было спрятать такое большое дряблое тело, и обнажил меч, казавшийся столовым в огромной руке.

– Сейчас начнется, – Серый харкнул под ноги зеленой массой. Придвинувшись друг к другу, воины вышли на опушку. Урман с ленцой махнул мечом, мол, проваливайте. Его проигнорировали.

Женщины прямо на наемников гнали тощих коров. Ещё немного и животные раскидали бы их в стороны.

– Назад! – не выдержал Урман. – Уходите назад!

– Может, договоримся? – предложила одна крестьянка, лет семнадцати. Она была в лёгком светлом платье и розовом платочке. «Какие ясные глаза, – подумал Марий. Он улыбнулся. – Чистая кожа, нежные желтые волосы. Я, кажется, знаю, какую бы взял плату за проход».

– Назад! – Урман казался неумолим. Сразу несколько наемником вздохнуло с сожалением.

– У нас есть не только еда и ценности, – красотка провела ладонью по бедру. Девушка ещё на один шаг приблизилась к опушке.

Торквила сорвался с места, в один прыжок преодолел расстояние и рванул девушку за воротник. Платье с треском разорвалось. Окаменевший Марий увидел, что лезвие меча пронзило живот. Убийца вытянул клинок, откинул жертву ногой.

– Что замерли? – заорал Торквила. Воина трясло как в лихорадке. – Это враг! Руби!

В одиночку наемник бросился на группу крестьянок. Лезвие полоснуло по боку ближайшей коровы. Животное обиженно замычало и рвануло в сторону. Люди и скот бросились врассыпную. Торквила нагнал ещё одну крестьянку, тычком повалил наземь и всадил меч в спину. Забрызганный кровью, воин заревел от радости и вскинул обе руки вверх в знак победы.

Урман склонился над погибшей и прикрыл веки. Северянин молился о прощении. Он переплыл пролив совсем не за тем, чтобы резать беззащитный народ.

Со стороны села долетали звуки брани. Над домами клубился лёгкий сизый дымок.

– Что трусы? – Торквила вернулся назад. Урман отвел глаза в сторону. Малыш плакал, прижимая ладонь ко рту. – Мне одному за вас жалование отрабатывать?

– Успокойся, – произнес Серый. Он единственный, кто оставался невозмутим, будто бы раньше видел кровь. – Дело только начинается.

Через огороды к опушке бежало не меньше десятка серых фигурок. Марий различил луки, топоры. Сердце предательски ёкнуло.

– Живо в лес! – заорал Урман и откинулся в сторону. Стрела свистнула мимо уха и сломалась об ствол.

Марий юркнул под защиту кустов. Рядом тяжело дышал Малыш.

– Что будем делать, капитан? – весело, будто его это только забавляло, спросил Серый. – Драпаем?

– Ждем, когда подойдут, – прохрипел Урман. – И с нами Бог!

Марий прижался к морщинистому дереву и с тревогой вслушивался в топот ног. «Я – трус! Обычный нервный трус. Отец это заметил и нашёл безопасное пристанище. Какой же я был дурак, что сбежал»! – в отчаянии подумал рыцарь.

– Давайте, мужики! Стреляй гадов! – подбадривали друг друга крестьяне.

– Вперед! Ура! – закричал Урман. Наемники выскакивали из укрытий. Марий чуть ли не лбом столкнулся с каким-то ражим мужиком и отлетел в сторону. Он стиснул меч крепче, и только теперь увидел, что никакой это не мужик, а такой же насмерть перепуганный парень, больше всего на свете боящийся собственного оружия.

– Бу! – рявкнул Марий. Селянин бросился бежать. Пронесло!

– Они убили пухлого! – завопил Торквила. Сквозь листву было плохо видно, но Марий заметил бледного Малыша, привалившегося к дереву. Обеими руками тот сжимал древко стрелы. Мимо метнулась тень. Хрустнуло дерево. Урман набросился на стрелка, перерубил лук пополам, и ткнул острием в глотку. Сейчас, в ярости он никого не жалел.

– Я жив, – простонал Малыш. Рядом с ним появился Серый с окровавленным клинком в руках. Он кивнул, мол, держись, и исчез в кустах.

– Трусы! Земляные крысы! – завизжал разъяренный Торквила. – Бегите назад!

Наемники вернулись к опушке. На безопасном расстоянии маячили лучники. Лезть в пекло второй раз у них явно больше не было желания. Неизвестно, пошли бы они второй раз в атаку, как со стороны села повалил густой непроглядный дым.

– Наши добрались до амбаров, – объяснил Урман. – Это конец Млачевке.

Остатки крестьянского воинства вернулись назад. Их судьба была предрешена.

Мужчины сгрудились над Малышом. Очень бледный наемник полулежал под деревом. Стрела в плече – выглядело страшно, но, по крайней мере, не фатально. Парень мучился, а солдаты просто смотрели и ничего не могли поделать. Если вырвать стрелу до прихода лекарей – может истечь кровью.

– Держись, – сказал Урман, и раненый героически кивнул: «Есть, командир»! Марий даже ощутил какую-то ревность. Он тоже хотел, чтобы ему пожимали руки и смотрели с восхищением. Но больше не было поводов проявить себя. Солдаты ожидали приказов и смотрели на поднимающиеся клубы дыма. Много позже посыльный увёл звено к лагерю. В разоренном селе они так и не побывали.

В лагере кипело. Новобранцы, размахивая руками, обсуждали битву. Крестьяне были наголову разгромлены, а склады взяты штурмом. Отряд получил столько провианта, что половину пришлось продать, и завести собственные дополнительные подводы. Малыша забрали лекари, он слезно просил не забывать его и обещал догнать, если, конечно, не передумает воевать. Торквила ушел к бочкам трофейного пива. Марий остался сидеть в сторонке от общего веселья вместе с Урманом. К ним подошёл Серый.

– Знаете, почему Млачевка стала врагом? – спросил воин и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Потому, что имело общественные луга. Луга нужны лорду на выпас овец. Вот и вся причина. Мы разграбили и сожгли обычное мирное село.

Урман вскочил на ноги и заходил кругами. Парень сжимал и распускал кулаки, пальцы то и дело тянулись к рукояти меча. Марий испугался, как бы он не наделал глупостей.

– Тогда надо убить! – выпалил Урман, остановившись. – Тогда надо убить Агасси!

– Ты так в себе уверен, – тихонько засмеялся Серый. – Что пройдешь через телохранителей и победишь лорда? Нет, ты просто исчезнешь, и все закроют глаза.

– Но нельзя же так просто оставить! – вскрикнул Урман, ухватившись за голову. – Люди погибли! Разве за этим мы сюда приплыли? Или Карась, может, Карась виновен? Он привел нас в деревню!

– Кончится война, и Карась за все ответит. До лордов далеко, до нас нет дела, а во всем будет виновен исполнитель! – перебил Серый. – Зато мы сыты и завтра выдвигаемся в путь. На войну. Хочешь убить полковника? Может быть, ты поведёшь нас? Осилишь? Нет! Тогда молчи!

Урман отвернулся и ушел прочь. Марий мог только молиться за него, в мире не было силы, что смогла бы остановить упрямца. Под утро друг вернулся, хмурый и молчаливый, перемазанный глиной с ног до головы. Он не сказал, где пропадал. Но Марий знал, что Урман вернулся в разорённое село, не смотря на риск разоблачения, похоронить девушек. Иначе, он просто не мог, такой человек.

Ближе к полудню отряд оставил лагерь и вышел в путь. Сборы заняли пропасть времени, особенно из-за возни с подводами и волами. Но Марий успел написать ещё одно письмо домой.

«Здравствуйте, Старые Тубы! Видит Бог, как я скучаю по дому, книгам, старому проповеднику в угловой башне, буйным братьям. И, конечно, больше всех я скучаю по тебе, отец.

Вчера мы первый раз были в деле. Я цел и невредим. Мне повезло, а другим – нет. Теперь я вижу, сколь далеки от правды были рассказы о войне. Я понял, от какой жизни ты хотел меня оградить. Ты был прав. Но теперь, сделав первый самостоятельный шаг, я не могу повернуть назад. Я тоже чего-нибудь стою, и когда-нибудь ты будешь гордиться мной! Теперь судьба в моих руках! Марий».

 

Глава II

Иногда Урман думал, что Перемога дважды пожалела, приняв полк на постой. Наемники не походили на дисциплинированных солдат Рюгена, воспетых бардами. Это был сплошной сброд, который вбирал всё новые и новые отбросы общества и разбухал, как муравьиная королева. За четыре дня пешего перехода полк увеличился на несколько сотен добровольцев.

– В этих краях теперь совсем нет бригантов, – с горечью заметил Серый. – Они перевелись к нам.

Старшие офицеры организовывали дежурства, пороли солдат, но тщетно. Рядовые крали, играли в карты, беспробудно пили.

Торквила, отличившийся при взятии Млачевки, стал новым десятником. Угрюмое лицо свея часто озаряла злобная гримаса. Он любил издеваться над младшими и искал повод навредить Урману. Некоторые люди никогда не прощают бывших начальников.

– Наш великий поход за правду подходит к завершению! – Лейтенант каждое утро собирал нижние чины для инструктажа. – Железный король перекрыл западный тракт. Он завяз на границе Дубно, боится крепости. Это наш шанс – ударить всеми силами и откинуть северян за реку!

«Мне плевать на то, кто у кого оттяпал заливные луга, – подумал Урман. – На свободы каких-то вольных гильдий, о которых я ничегошеньки не знаю. И миру плевать на меня. Я просто хочу есть, пить, и спать, желательно не под открытым небом».

Месяц пролетел незаметно, как один день, но когда рыцарь оглядывался, его охватывала настоящая паника. Как велика разница между тем тщеславным обиженным мальчишкой и им нынешним! Чем чаще Урман вспоминал обстоятельства, при которых покинул дом, тем больше осознавал, что он никакой не герой, а трус и беглец. За каждым поступком стоял призрак отказа. Какая-то простолюдинка осмелилась бросить его! «Миа, – спохватывался рыцарь. – Нет, ты вовсе не какая-то, а самая лучшая. И я не могу тебя забыть».

На смотр войск собралось немало народу, особенно знатных. Урман увидел знакомое лицо – посланника Хокона. Колонна наемников проходила через городскую площадь к дворцу консула. Мало кто под плащом имел хотя бы кольчугу. За службу слишком мало платили, а настоящие профессионалы предпочитали состоять под началом сеньора.

– Ясно, почему нас наняли, – шепнул Марий. – Город бедный.

В Перемоге почти не использовали кирпич или камень, сплошное дерево или саман, крытый соломой. Дома подступали друг к другу, верхние этажи нависли над нижними. В отличие от Рюгена, на улице был деревянный тротуар, и мусор не выбрасывали из окон. Земляной вал («только волков отпугивать», – заявил Торквила) змеёй опоясал Перемогу. Город не славился богатством или землями, но давал защиту нескольким тысячам человек.

Дворец консула разочаровал рыцаря. Когда Урман слышал слово «дворец» он ожидал увидеть острые шпицы, стрельчатые окна и витражи. Вместо этого консул жил в трехэтажной деревянной коробке, больше похожей на гроб.

– Да уж, – хмыкнул Серый. – На нас здорово сэкономили.

Солдаты выстроились перед дворцом. Им что-то читали, кричали с балкона, говорили о долге, правде. Но Урман, как и все остальные, был далёк. Его интересовала горячая еда, крыша над головой и отдых. Бесконечные переходы надоели до чёртиков.

Ночь прошла жарко. Нет, сам Урман и его звено, остались в расположении, но охотники, приставшие в пути, по-своему поняли предложения консула «быть как дома». Ватаги разбрелись по ночным улицам, грабили лавки, вытряхивали жителей из домов, звенели железом со стражей.

Утром полк настоятельно попросили покинуть городскую черту. Многие искренне недоумевали: «И чего этому Карасю не сиделось! Не жизнь была, а сказка»!

Тем временем приходили тревожные вести. Местные болтали о вражеских агентах, отрядах налетчиков в лесах, пожарах вверх по тракту. К сожалению, единственный путь к Дубно проходил через опасный лес.

– Все понятно? – Полковник Карась, толстый краснолицый наемник с выпуклыми, как у рака, глазами и отвисшей нижней губой, обвел слушателей взглядом. – Идем тремя колоннами. Сбор в Дубно. Вопросы есть?

С инструктажа начался переход к крепости – месту сбора войск Лиги. Урман успел, как минимум трижды проклясть солдатскую долю, Карася и нанимателей. Только звено, пятерка наемников, удерживало его на плаву.

Вместо выбывшего Малыша приблудился Ковыль, паренёк Неждан сменил Торквилу. За каждым из солдат, каким бы простым на вид он не был, скрывался целый мир и Урман получал особое удовольствие разгадывать товарищей по отдельным зацепкам. Неждан, начитавшись книг, сбежал от родителей, Марий не хотел становиться священником, Серый сохранял инкогнито, Ковыль бродяжил и проповедовал культ Тьмы. Урман понимал, что все они хотели изменить жизнь, но не умирать за чужие идеалы.

Всё чаще Урман с тревогой наблюдал за другом. Марий изменился, стал дерзким, себе на уме, ищущим сиюминутную выгоду. «Он готов отказаться от рыцарства, чести, ответственности. Долг больше не властен над ним. Я не должен был тянуть Мария за собой»! – думал усташ.

Лес с обеих сторон напирал на дорогу, сухие крючья ветвей тянулись к притихшей от страха колонне. Чужая земля. Вроде бы только слова, но нет, и дышится не так, и солнце другое, ноги не держат, будто некая потусторонняя воля противится гостям. Несколько раз кто-то будто бы видел смутные силуэты между деревьев. Солдаты, посланные за хворостом, слышали лошадиное ржание. Утром двух наемников не досчитались. Никто не знал, сбежали ли они, или столкнулись с лазутчиками. Враг был близко, и местные, Урман особенно поражался этому, поддерживали роялистов.

Наемники, с тряпками на головах, угрюмые и злые топали на запад и ждали привала. Колонна вздымала пыль столбом, песок хрустел на зубах и забивал нос. Но хуже всего была невыносимая духота и состояние тягостного отупения. Солдаты, то один, то другой поднимали изможденные головы и просили ливня. На голубом небе то там, то тут проглядывали тонкие белесые пленки облаков, но без никакой надежды на дождь. Поэтому, когда легкий ветерок принес прохладу и свежесть реки, солдаты вздохнули с облегчением.

– Вот я бродяга, птица вольная, – На лице Ковыля сияла улыбка. Это почти животное самодовольство ограниченности сильно раздражало Урмана, хотя он и старался ко всем относиться с пониманием. – Сегодня тут, а завтра там. Нынче ваш брат, а потом ищи-свищи. А вы рабы, всю жизнь лямку тяните, роетесь в грязи, головы не поднимаете!

– Ты просто никому не нужен! – взорвался Серый. По ровному и правильному лицу наемника пробежала нервная судорога. – Сорняк!

– А вы? – ухмыльнулся бродяга и поднял палец к небу, придавая весомость словам.– А вы сильно нужны? Да все люди рождаются мусором и мусором помирают, никто не нужен! Но она, она дает другой путь…

– Что она дает?

– Понимание, – Ковыль был безупречным, безупречным полным идиотом. – Всех обманывают! Надо бросать быть как все и жить только для себя. Где лично мне хорошо, там и правда.

– Вот я тебе щас голову расшибу, – вмешался Торквила и потряс костлявым кулаком. – И что тогда, с таким пониманием, Тьма придет тебе на помощь? Заткни пасть!

Цельнолитой черно-белый мир Урмана давал трещину, слово за слово, но Ковыль заставлял сомневаться. «Мне плохо. Я растерян, не знаю, что хорошо, а что плохо. А если достаточно принять Тьму, раз Свет не помог? И тогда, может я обретет равновесие»? – колебался рыцарь.

Неждан, хрупкий парнишка из местных, был полной противоположностью бродяге. В другое время он бы сошелся с Марием, таким же книжником, но в отличие от островитянина, мальчишку тянуло на подвиги. Неждан жаждал боевой славы, дорожной пыли, колодезной воды и охотничьих трофеев.

– Каждая жизнь – это сказка, а человек писатель. В моей сказке будут сражения, драконы и принцессы! – смеялся веселый Неждан. – Я за Свет и солнце, зелень лугов и честную сталь!

– Вот почему исконные поморцы потеряли власть, – буркнул Серый. – Нечего было сидеть по библиотекам, пока Рюгенцы ломали городские ворота. Собрать бы все книги вместе, да и сжечь! Может, в мире стало бы поменьше романтиков и дураков.

Двадцать лет назад, когда только-только отгремели великие войны против диких кланов, рюгенцы под шумок захватили власть в поморских городах. Они были приглашены как союзники, но не захотели возвращаться. Так вместо Словенского союза появилась Лига вольных городов. Местное коренное население всей душой ненавидело хозяев.

Рота вышла из леса к вырубке перед мостом. За рекой начинался ровный тракт на Дубно, где можно было отдохнуть и пополнить запасы.

– Немного осталось, – осклабился десятник Торквила – Скоро зальемся пивом под завязку и пощупаем шлюх!

Наемник так противно захихикал, что Урман едва удержался от оскорбления. Между ним и десятником неприязнь существовала с первого знакомства.

– Засада! – Впереди колонны раздались крики. – Враги!

Солдаты сгрудились вокруг офицеров. На такой жаре совсем не хотелось драться, и Урман всей душой желал покоя. «Может это всего лишь ложная тревога»? – с надеждой подумал воин. Урман обернулся и увидел серьезные сосредоточенные лица друзей.

– …Ать! – донеслось из головы колонны и передние ряды разом тронулись вперед. Урман не расслышал приказ, но не мог не повиноваться воле толпы. Все побежали, и он тоже куда-то побежал.

– А-а-а! Убили! – заверещал кто-то. Впереди что-то грохнуло, зазвенело, будто несколько кастрюлек столкнулись между собой и, смачно булькнув, пролился суп. В открывшемся зазоре между передними Урман увидел каменный мост и маленькие фигурки на другой стороне. – Капитана убили!

Колонна рассеялась в стороны от дороги. В небе мелькнули черные полоски и метнулись вниз. Урман услышал пронзительный свист, как будто бы Ангел смерти гнал на колеснице, и стон раненных.

– Лучники! – ахнул Марий и отскочил назад. В лицо брызнуло чем-то горячим и липким. Солдат перед ним зашатался и упал с пронзенной грудью.

– Назад! Все назад! – закричал соседний десятник и осекся, харкая кровью. Случайная стрела пролетела мимо, по касательной чиркнув гортань. Наемники разбегались в стороны, стараясь вернуться в лес.

В мертвой зоне оказалось около полусотни испуганных бойцов. Раненных было мало, длинные стрелы били насмерть.

– Я таких луков никогда не видел, – признался Торквила, с силой запустив пальцы под шлем. – Огромные штуки из двух частей! Какая же силища нужна, чтобы такой натянуть? Стрелы аж по самое оперение влетают, навылет!

– Так стреляют в диких кланах, – заметил Серый. Все разом посмотрели на него. – Я видел их раньше, в… ммм, на мозаике церкви.

Урман оглядел звено и успокоился, никого не задело. Особенно он боялся за Неждана. Такие зеленые всегда гибнут первыми, потому что не способны отличить игры от жизни, и не знают, что на войне нет простого проигрыша. Есть смерть, и есть жизнь. Больше ничего нет.

– Нам надо на другой берег, – поставил задачу Торквила. Офицеров выбило первыми, поэтому десятники взяли управление на себя. – Если мы не перейдем, то передохнем с голоду или нас задавят как щенят в этом проклятом лесу!

– Так, – предложил один из наемников. – В слепую больше не идем, группа на разведку. Если враг нам по зубам, наваливаемся скопом и давим.

Наемники поддержали идею, но когда дошло до добровольцев, дело замялось. Решили тянуть соломинки, Торквила вытянул короткую. Пальцы его дрогнули, сухая травинка выпала из рук. Десятник оглядел остатки колонны и будто хотел сказать, такое, что в другое время и не услышишь от него, злобного и придирчивого к мелочам.

– Ладно, – Торквила сплюнул под ноги. Длинное лицо приняло обычное мрачное выражение. – Мы быстро!

На этот раз воины были осторожны и передвигались перебежками от дерева к дереву, стараясь как можно ближе подобраться к мосту. На засеке прятаться стало почти невозможно, но и тут разведчики скрывались за пнями и буграми.

Опять засвистели стрелы. Пока расстояние до стрелков было большое, уклониться не составляло труда, но по мере приближения лучники били точнее. Одна стрела пролетела мимо головы Урмана.

Через шумную реку вёл длинный каменный мост с небольшой сторожевой башенкой на середине. За зубцами засели стрелки с огромными луками. «Один, два, три, пять, десять»! – Урман насчитал всего десяток лучников, остановивших две сотни пехоты. Он, мнивший себя бывалым ветераном, почувствовал стыд. Все его умения были детскими шалостями, играми в песочнице, по сравнению с мастерством и выдержкой противника.

– Их всего тринадцать! Десять лучников и три воина! – радостно крикнул Неждан. – Живо наваляем…. Ой!

Урман оглянулся и увидел упавшего паренька. «Вот и закончилась твоя сказка», – подумал рыцарь и дал знак отступать. Торквила издали, он так и не приблизился к мосту, махал руками, мол, ну чего там? Урман кивнул и вывел группу назад в лес.

В третий раз наемники вышли на просеку несколькими группами, прикрываясь щитами. На штурм собралось не больше сотни, остальные разбежались. С потерей капитана каждый в колонне стал спасать шкуру и думать ногами.

Десяток Торквилы, действовал в авангарде. Он и раздавал приказы о направлении атаки.

– Их всего тринадцать! Тринадцать! – как ненормальный твердил Марий. – Такого просто не может быть!

Серый, как подозревал Урман, самый опытный из всего полка, отмалчивался. Воин ощутил чужое сомнение, однако не мог не поверить в успех.

Со стороны башни налетел стремительный шквал стальных игл. Прежние атаки показались тренировкой перед боем. Черные фигурки на автомате натягивали огромные луки и отпускали тетивы. Стрелы врывались в очередную группу наемников, и выносили одного за другим. На мосту стало ещё хуже, из-за узости было невозможно отступить или увернуться.

Ковыль жалобно всхлипнул, стрела пробила щит и царапнула бок. Он не выдержал и бросился бежать, куда угодно лишь бы уйти со страшного места. И многие наемники так же бросали товарищей, потому что не могли поверить в происходящее. Люди так сражаться не могут!

– Демоны! – то там, то тут вскрикивал кто-нибудь из бойцов и, воровато оглядываясь, бежал назад к роще.

Урмана сжигала ненависть к мерзавцам, которые издалека, как трусы, положили кучу народа и ещё положат. Воин бежал по каменной брусчатке, одна злоба удерживала на ногах. Стрелы проносились мимо. Удивленный, будто этого никак не могло произойти, упал Торквила, разом подкосились ноги ближнего солдата.

И тогда Урман решился призвать тьму. Если Бог допустил такое, то ему больше не было места в сердце. Воин призвал самое великое зло, и ощущение осквернения прокатились по телу. Но что бы он ни призывал из Бездны, ничего не происходило. Стрелы всё так же выкашивали солдат, а немногие счастливцы, добежавшие до башенки, столкнулись с троицей мечников.

Урман видел искры от ударов по металлу и разлетающиеся брызги крови. Силуэты мечники расплывались перед броском, сверкала белая полоска стали, и свежий труп переваливался через перила. Урман остановился, за спиной были только убегавшие. Не меньше полусотни истыканных мертвых тел запрудило реку и мост.

Три мечника, в алых плащах и фигурном легком доспехе, смеялись и манили рукой. «Какие странные изогнутые мечи, – подумал воин и попятился назад. – Разве должны они занимать меня? Так ли уж важно добраться до них? Я просто умру, как умер обычный паренек Неждан, так и не доживший до большего. Чего я добьюсь? Кому станет легче от моей смерти? Это не тот враг, ради которого я покинул Рюген».

В него не стреляли, после удачного боя солдаты почти любят соперника и великодушно дарят свободу.

В лесу было тихо и спокойно. Всё так же напекало солнце, клубилась едкая пыль, и сухие крючья кустарника раздирали плащи. Но это уже стало почти родным и добрым, по сравнению со злой рекой. Остатки разбитой колонны бесцельно бродили между деревьями. Несколько десятников вялыми голосами собирали наемников в кучу.

– Рядом должны быть броды! – предложил Серый. Урман и не заметил, как тот уцелел. – Можно спуститься вниз по течению.

Остатки колонны без порядка и начальства двинулись в обход. Растянувшиеся солдаты отдельными группами перешли реку, и к вечеру доплелись до крепости. Не менее сотни наемников пропало без вести.

– Тьма не есть особая сила, как то толкуют священники. Тьма – это бессилие. Вот я в отчаянии к ней обратился, и что получил? Силу? Храбрость? Удачу? Ничего! Это просто бессилие, злоба от слабости и никчемности, – рассуждал Урман. – Теперь у меня есть семья – мой десяток. В заботе о других я обретаю силу. Может всё, что я натворил, с тех пор, как меня бросили и были величайшими глупостями, но это мои глупости и моя жизнь. Я иду дальше!

Каменные стены Дубно внушали уважение. Они словно говорили, что здесь есть закон, деньги и сила, которая заставит считаться. Сломленные, уставшие наемники смотрели на местных, как на Богов. И тем хуже был прокатившийся шёпот, что все местные словенцы предатели.

– Нас ненавидят! Они проводят отряды роялистов. И Дикие кланы, даже эти безжалостные чудовища, на стороне Железного короля! – подслушал Марий. С каждым часом ему всё меньше и меньше хотелось оставаться наемником. Близилась великая битва.

– А что это за кланы?

– Раньше это была их земля. Они правили полями, а словенцы отсиживались в городах и платили дань. Потом началась всеобщая война, кланы изгнали в дикую пустошь, но они не сгинули. Лишь стали злее и сильнее. Некоторые из них начинают возвращаться, – распинался Ковыль. – А когда они вернут свою землю, настанет конец света, потому что Бог их проклял и они нарушат высшую волю!

«Хороший город, чтобы можно было переждать бурю, – подумал Марий. – Я не стану умирать за чужие интересы. Пришло время отчалить с тонущего корабля»!

 

Глава III

Дубно жужжал как разворошённое осиное гнездо. Под крепостными стенами собирались наемные отряды городов-союзников. Уже сейчас собралась огромная армия, достаточная для победы, но новые подкрепления продолжали подходить. Маркитанты и обозники шныряли туда-сюда между военным лагерем и городом, запруживая дорогу потоком фургонов и телег.

Честь расквартироваться в Дубно досталось только наемникам Перемоги. Марий подозревал, что Карась наживался на войне, брался за любую грязную работу. Полк, опозорившийся на расправах, могли впустить за городские стены только на задание. Юноша не собирался дожидаться ответа. Город казался достаточно большим, чтобы затеряться, и хорошо защищённым от роялистов.

Даже не предупредив Урмана, парень покинул казарму. «Жаль, конечно, бросать наивного солдафона, – подумал Марий. – Но выбора нет, не тянуть же за собой»!

Дубно сразу понравился – брусчатка на улицах, каменные дома, яркая черепица на крышах двух-трехэтажных зданий. По центральной улице так много перемещалось людей, животных и повозок, что она напоминала живую реку. Огромный рынок состоял из нескольких рядов: оружейного, овощного, мясного, книжного. Книжного! В отличие от отсталого Рюгена в Поморье печатали книги. Грамотность не была уделом одних монахов.

Когда восторги стихли, Марий понял, что отец далеко, полк тоже, а есть надо. Для человека благородного сословия работа означала что-то странное, чужеродное и презренное. В худом кошеле оставалось несколько мелких монеток.

– Допустим, пока перебьюсь, – пробормотал Марий. Всё равно в толпе на него никто не обращал внимание. – Но что-то идея стать грузчиком не впечатляет. Проклятье! Тут вообще кому-нибудь нужны грамотные?

– Всем кто не равнодушен! – донеслось спереди.

Людской поток вынес Мария к развилке, где на свободном месте стояла круглолицая девушка, в бежевом платьице, с кипой отпечатанных бумаг. Она не была красавицей, но глаза сияли необычным светом, как у всех идеалистов. «Как у Урмана», – подумал парень.

– Всем кто не равнодушен к судьбе Дубно! Словенцы, время зовёт на брань! Сегодня в старой школе пройдёт заседание Алых отрядов! Всё, кто не равнодушен, приходите!

Марию не знал, что это за отряды, и ему было плевать на словенцев. Более того, он всегда считал, что усташи должны править миром, или, на крайний случай, подлые свеи. Зато Марий понимал, что идеалистов проще всего обвести вокруг пальца.

«Ей лет двадцать, не больше, – подумал Марий. – Она молодая дура с забитой бредом головой. Но зато местная. Кто знает, может быть, сегодня я буду спать на приличной кровати».

– Здравствуй! – улыбнулся парень. Загорелый, симпатичный, молодой он умел производить впечатление. – Я новенький в городе, но хочу помочь вашему делу! Давай, тоже разнесу бумаги!

– Здорово! На, возьми половину! Кстати, я Малуша!

– Марий! Тогда в разные стороны, и встречаемся здесь, когда закончим.

Разумеется, едва парень отошёл в сторону, как выбросил листовки в первый же ливнесток и приложил сверху булыжником! Политика, да ещё и совершенно чужого города интересовала в последнюю очередь. Он пошатался вперёд-назад по улице, а потом вернулся на место, к поджидавшей девушке. Малуша была в восторге, кажется, никто раньше не обращал на неё внимания.

– Я мечтаю узнать тебя поближе, – проговорил Марий. – Ты такая умная, необычная. Расскажи о себе.

«Ага, – хмыкнул про себя усташ. – Ты стала бы отличной женой Урману. Парочка наивных дураков»!

Он отвёл её в закусочную и угостил за свой счёт. Парень рассказал про величие предков, личные подвиги, раскрыл перспективы на будущее. Разумеется, в его словах не было ни слова правды! Малуша поплыла, но даже поплывшей она оставалась круглой идеалисткой, поэтому грядущее собрание Алых отрядов разрушило планы Мария на бесплатное жилье. Пришлось идти.

Людей набралось как мух на разлитой патоке, и вся стая жужжала, бурлила, покашливала и топала ногами. «Сколько народу»! – Даже старый опытный подпольщик Корза не мог вспомнить такого столпотворения. Зал старой, потому что в Дубно была ещё и новая, для аристократии, школы не мог вместить всех посетителей, сидели впритык, проходы перегородили делегации, старики напирали на трибуны, и каждый требовал слова! Посетители увлеклись политической игрой, не обращая внимания на духоту, желтые потеки известки по стенам и потресканную лепнину.

Корза обвёл товарищей взглядом и повернулся к соседу, такому же старику с трясущимися руками. Он легонько, в шутку, стукнул по плечу сухоньким кулачком. Сосед чуть вздрогнул и улыбнулся.

– Ага! Запахло бедой – сразу к нам! – Корза был счастлив. Он помнил годы безрезультатной борьбы со свеями. О, если бы членов Алых отрядов преследовали и убивали! Нет, захватчики выставили их ретроградами и маразматиками. Народная партия умирала, превратившись в стариковский клуб по интересам. Городская молодёжь жила в совершенно ином мире, старые порядки времён Словенского союза казались глупостью.

– Товарищи! Друзья, не побоюсь этого слова! – На возвышении расселись делегаты, все весьма преклонных годов. Первым выступал лидер Алых отрядов Андрий Журавель, долговязый худой старик с седыми волосами и длинным носом. Он ссутулился, заложив руки за спину.

– Мы стоим на пороге перемен. Наши общие враги: западные оккупанты и роялисты столкнулись лбами. Нас зовут убивать северян, но за что и с какой целью? Почему мы должны сражаться за точно таких же завоевателей? Именно сейчас, когда впервые за двадцать лет, мы можем взять власть в руки!

Зал взорвался аплодисментами.

– Товарищи! Любую власть можно получить двумя путями: выборы или мятеж, как говорят недобитые феодалы, бессмысленный и беспощадный. Дорогие братья, все те, кто дожил, я спрашиваю, что должны делать Алые отряды?

– Бунт! – заревели зрители.

Корза с тревогой оглянулся. Десять лет назад Алые отряды были стократ сильнее, и всё равно гвардия консула Эрика Мотыги в уличных боях одержала верх. Сталь сломила волю.

– Бунт, конечно, вещь хорошая, – легко и непринужденно, как дирижер заезжего оркестра, Андрий управлял залом. – Но сколько прямо сейчас готово выступить? Нас растопчут! Наш единственный шанс в победе на выборах в магистраты! Мы наложим вето на военный бюджет и добьемся отставки консула!

Народ повеселел. Андрий махнул рукой, мол, кто следующий? Каждого нового оратора встречали такие аплодисменты, что не было слышно слов. Постепенно, по мере перехода к чтению полугодовых зал успокоился. Корза заскучал, он всегда презирал канцелярщину.

– Ты только посмотри на старика посерёдке! – сбоку раздался приглушенный смех. Корза заметил черноволосого парня, пытающего развеселить девушку – Какой большой печальный дед! Лицо вытянутое, грустное, весь в мыслях. Не, верно думает о галушках: эх, вот бы сейчас галушек навернуть!

«Серый плащ, следы споротой нашивки, чернявый, нос с горбинкой, – отметил старик.– Чужак, не из местных. Скорее всего, дезертир. Что он тут делает? Шпион? Засланный провокатор?»

Корза стиснул ручку дубовой палки. Девушка была местной, русая и круглолицая, он узнал Малушу.

– Что ты такое говоришь, Марий! – перебила девушка. – Человек жизнь за нас положил, старается, не смотря на годы…

– Ну, во-первых, он против меня старается, – заметил Марий, попытался приобнять подругу, но та отстранилась. – Как-никак, но именно мы захватили Поморье. Хотя, разве не вы призвали рыцарей на защиту от Диких кланов?

– Молодой человек, – Корза давно не практиковался в спорах, но не мог не вмешаться. – Рыцарей приглашали воевать, а не править. Однако после войны никто не вернулся обратно.

– Не мы, так другие. Не можешь защитить себя – корми чужую армию! – буркнул Марий. Корза ощутил острое желание стукнуть наглеца дубиной. – Рыцари принесли порядок.

– Они принесли затхлость! – воскликнул старик. – Школы закрыты, искусства в упадке, молодежь разучилась читать! Вот что вы принесли! Недалёкие варвары! Недолго терпеть!

– А теперь профессор Владух, прочтет курс политинформации, – Из-за длинного стола поднялась маленькая фигура чернобородого дедушки, он прыжками, как крохотный воробышек, выскочил к трибуне. Внимание спорщиков оказалось прикованным к новому оратору. Владдух считался скандалистом. Четыре исключения из отрядов и четыре возвращения с почётом!

– Я не задержу, – протараторил лектор. – Все в курсе про аннексию выпасов и злодейства Железного короля. Однако поймите, потерянная земля – это не народная земля. Это личные латифундии консула и его шайки-лейки. Вор вора надул! Теперь о главном, а главный, как известно, растрачивает казну на наемников. Гвардия остается в тылу. Нас боятся! Но худшее будет, если северян отбросят за реку. Как используют наемников? Правильно, бросят на нижний город! Нет наемникам! Нет консулу!

Кто проорал с дальней галёрки, что Владдуха надо в консулы. Лектор отнекивался, мол, всё для товарищей, но не мог сдержать улыбки.

– Кто запер двери?

– Вам так надоело моё общество? – пошутил Владдух. – Я уже закончил.

– Дым! Товарищи, дым! – испугался какая-то женщина.

– Здесь же есть дети, хватит баловаться! – пристыдила Малушка. Корза заметил побледневшее лицо секретаря и поднялся с лавки. Палка прыгнула в руки.

– Соблюдайте спокойствие! Это провокация, – Слова Андрия потонули в шуме. Только ветераны Алых отрядов сохраняли порядок, но их была всего горсточка. В зале будто разлетелся пчелиный рой. Часть людей ломанулась к запертым дверям, другие отхлынули к окнам, но прутья решетки не пропустили бы даже ребенка. Корза отодвинул шторы в сторону, заметил вооруженных людей. Это было нападение!

Дым заволакивал аудиторию. Плети пламени скользнули по деревянной обшивке стен. Женщины завыли дурными голосами. Несколько зрителей стали вышибать дверь.

– Убили! – простонали спереди. – Дочку задавили!

Марий как все метнулся к выходу, но из-за напирающего народа так и не смог пробиться. Парень вернулся к заколоченной гвоздями, внутренней перегородке, где собирались ветераны. Марий приложился плечом по прибитой доске и отлетел в сторону.

– Ох! – всхлипнул юноша, схватившись за ушибленное плечо.

– Слабак! – хмыкнул Корза. За стариком собралась старая гвардия. – Я в твои годы уже с топором чужан убивал!

Ветеран подметил щель между досками, загнал в зазор железную ручку посоха и выломал перегородку. Жар как дракон вырвался из клетки, Марий прикрыл опаленное лицо руками.

– Вот где зажгли, лярвы! Не пройти, угорим!

Треснуло дерево. Народ выломал дверь и вырвался на свободу.

– Засада! – Несколько стрел влетело в зал и засели в живом мясе толпы-гусеницы.

– Вперёд, товарищи! – Корза услышал секретаря. – Всех так просто не… А-а-а!

– Идем через огонь, и будь что будет, – решил Корза и первым ступил на дымящиеся доски. Со всех сторон наползали колышущиеся языки пламени, но хуже всего был непроглядный едкий дым.

Корза когда-то учился в старой школе и смог вывести небольшую группу к классу с не зарешеченными окнами.

– Сюда! – прохрипел ветеран. Желтое стекло разлетелось на куски. Один за другим люди выбрались на свежий воздух.

Корза оперся об забор и обвёл взглядом спасшихся. Чужак тоже сумел выжить.

– Что будем делать? – прохрипел старик. Саднило расцарапанное горло, и он говорил через силу. – Драться и погибнуть, или уходить?

– Погибать нет смысла, – заметила Малушка. – Надо поднимать город.

– Молодец, дочка!

– Ты с нами? – Корза посмотрел на чужака.

– Конечно, – поддакнул Марий и часто закивал головой. – Такое не должно повториться!

Корза нашёл лаз, каким сбегал из школы лет сорок назад. На первом же перекрёстке выжившие разошлись по сторонам. За спиной поднимались клубы чёрного дыма и доносились крики о помощи. Никому не было дела до пожара. Улицы будто разом вымерли. Группы солдат заполонили город. Сглотнув, Марий узнал однополчан и накинул капюшон.

Корза привёл Малушу и дезертира к себе на квартиру. Он не был уверен в парне, но тот был настойчив и решителен.

«Хочет отомстить? Или просто любит Малушу? Может ещё пригодиться», – решил Корза.

В небольшой комнатке, кроме полки с книгами и россыпи бумаг, была узкая кровать. С тех пор как умерла жена, старик перестал радеть о нажитом, и раздал лишнее добро соседям.

Едва гости примостились на кровати, как в дверь постучали. Корза извинился и вышел за дверь.

Через замочную скважину Марий заметил синюю форму.

«Стражи! За мной! Или нет? Вот же не везёт, только сбежал из полка, а уже попал в пожар и в лапы стражи! – испугался юноша и нащупал кинжал под курткой. – Жить! Дерьмо буду есть, клопов зубами давить, но жить! И мне плевать на всех»!

– Слишком, это слишком, – пробормотал Марий. По лицу катились капли пота, даже в огне, он так не боялся. – Надо вернуться в полк…

– Ты что-то сказал? – спросила Малуша.

– Товарищ Корза, – донеслось из-за двери. – Немедленно уходите из города! Консул приказал уничтожить Алые отряды, как пособников короля. На улицах убивают без суда и следствия. Бегите! В следующий раз я должен буду вас арестовать!

– Спасибо за то, что делаешь, Волчик! Я знал твоего отца, хороший был человек. Он всегда гордился тобой.

«Вернусь в полк, – решил юноша. – Скажу, что задержался по личным причинам. Или нет, лучше, попал в плен! И сбежал»!

Марий больше не был сопливым размазней, каким покинул Старые Тубы. Домосед и книжник превратился в жесткого и наглого наемника. «Думать только о себе, только я важен. Остальные скот, мясо»…

Марий отступил к кровати, парня затрясло как в лихорадке.

– Ты слышала, надо уходить! – прохрипел парень.

– Куда?

– В отряд, полк, там защитят…

– Полк? К наемникам? Убийцам? – взвизгнула Малуша. «Она всего лишь простая девка, не трать на неё время»…

– Заткнись! – Марий достал кинжал. Девушка окаменела. «Черт, а ведь могло получиться»! – подумал парень. Он вспомнил знакомство, сияющие глазами Малуши, пригласительные билетики на съезд.

– Если хочешь выжить, можешь пойти со мной. Сама слышала, что ваше дело швах. Наемники единственная сила! Дьявол, а ты думала, что я овцами торгую? Я – убийца, мои руки в крови по локоть! Я женщин убивал!

– Нет! – твёрдо, как отрезала, сказала девушка. «Ненавижу идеалистов»!

– Что ты делаешь? – спросил вошедший Корза. Он поднял окованный железом посох. – Ты предал нас!

– Я передумал, давай разойдёмся! Я возвращаюсь.

– Нет! Ты приведёшь за собой убийц! Стой! – Старик выставил вперёд посох. «Как он смеет мне угрожать, раб»!

Марий прыгнул на старика, Корза отбился посохом и попал в кисть. Кинжал выпал из руки. Второй удар пришёлся в левое плечо. Наемник отлетел к кровати, сбив с ног Малушу. «Не может быть! Это всего лишь старый хрыч, сейчас выдохнется и загнется»!

Старик наступал, выставив палку перед собой. Наемник никак не мог отвести глаз от окованного железом наконечника.

Ненависть переполняла Мария. Он зарычал, как бешеная собака, зажатая в угол живодерами. Книги, одна за другой полетели в старика. Тяжелый том ударил в голову и сбил Корзу с ног. Одни прыжком Марий дотянулся до кинжала и занёс лезвие.

– Нет, Марек! – закричала Малуша. – Не делай этого!

– Живи, гад! – Марий плюнул в лицо и побежал вниз по лестнице, не обращая внимания на проклятия старика.

Ступеньки. Прыжок на площадку. Снова ступеньки. «Ходу! Ходу»! Дверь. Старухи на лавочке перед домом. Сколько глаз! Марий наутек бросился из проулка.

– Убили! – заголосили из дома. – Лови его, лови!

Марий выскочил на широкую улицу, где хотел затеряться. И тут наемник увидел синие плащи городских стражей…

– Куда летишь? – окликнул толстый громила. Он преградил путь беглецу. – Стоять!

Марий вывернулся в сторону и побежал по улице. Он знал, что не сможет уйти, но не хотел сдаваться. За спиной тяжело дышали стражники.

Внезапно Марий заметил серые плащи наемников с голубой нашитой ленточкой на плечо и ладьей на щитах. Символ Рюгена! Это был его бывший десяток!

– Ребята! Помогите, меня местные ни за что убивают! – выкрикнул Марий и ничком повалился на мостовую.

– Мечи из ножен! – скомандовал Урман. Новый десятник не был ни хитрецом, ни особо умным, но зато ему можно было довериться. А доверие много стоит в смутные годы.

– Стена щитов!

Наемники закрыли Мария. Преследователи попятились прочь.

– Он под подозрением! И оказал сопротивление!

Десятник промолчал. На мгновение Марий поверил, что сейчас его выдадут стражникам. Но Урмана занимало другое: с одной стороны беглец дезертир, с другой – он сам притащил товарища к черту на кулички. Теперь за желание идти в компании приходилось расплачиваться совестью.

– Пошли вон, шавки! – рявкнул Урман. Наемники любили десятника, ему не надо было что-нибудь говорить или приказывать. Любые действия десятника были столь естественны, что, казалось, будто это не Урман приказывает, а наоборот, идет на поводу. Солдаты надвинулись вперёд, стражи, ругаясь, отступили.

– Какое же ты дерьмо! – бросил Урман и дважды съездил друга по лицу. Марий упал на колени, не смея поднять головы. – В строй, солдат! Я тебя привел, я и отведу назад!

Наемники шли дальше, к рабочим кварталам. По приказу консула полк зачищал город от сочувствующих Железному королю и сторонников Алых отрядов. Ночь обещала быть кровавой. Но уже никто не чурался убивать невинных людей, хотя именно ради них солдаты прибыли из-за моря.

– Грядет буря! – напророчил Ковыль. – Я чую тьму! Вороны летят за северянами на пир! Конец света близок!

– Дурак! – хмыкнул Серый и подвесил щит на спину. – Железный король самый обычный солдафон. Мало ли их было? Разве сильно изменится мир от того, какой местный царёк будет владеть лугами?

– Закон нарушен! Устои рушатся! Грядет время перемен!

– Что ни говори, а битва будет изрядная, – сказал Урман. В последнее время он редко говорил и только по делу. – И много наших поляжет. Вот только это наш единственный шанс доказать, что мы не зря жгли и убивали! Я выложусь на все сто, а вы, вы со мной?

– За Урмана! За Рюген! – заорали наемники.

То, что произошло позднее, Урман старался позабыть. Десятник имел подробный список людей, которых надо было устранить. За каждую голову платили серебряной монетой. Солдаты вламывались в дома, вытаскивали жильцов за волосы и выясняли личности. Если нужного человека не оказывалось на месте, они отрезали голову другому несчастному, чтобы не отставать от плана. Ковыль едва тащил за собой насквозь промокший мешок с трофеями.

След десятка отмечала кровь. Несколько раз на наемников нападали рабочие, но разбегались прочь, познакомившись с клинками.

– Господи! Прости меня! – шептал Урман, но не мог остановиться. Его несколько раз рвало, но рыцарь был слишком послушен, верен приказу, чтобы не подчиниться.

К рассвету побоище прекратилось. Рассеянные партии наемников возвращались к казармам. Бравада прошла. Шли в молчании. Даже самый последний мерзавец ощущал себя осквернённым, грязным.

– Ты всё молишься, Урман! – прошипел Марий. Лицо покрывала запёкшаяся кровь. – Ты веришь в справедливого Бога! Считаешь себя выше, чище, благородней других!

– Замолчи, пожалуйста, не надо…

– Нет, надо! Рыцарь, защита слабых, сирот, стариков, женщин. Господи, я никогда не видел столько крови! Мы прокляты! Нам не будет места ни в одном из миров! Урман! Ты хуже всех! Они, все эти отщепенцы, лишь мусор, морская пена на берегу, но ты… пёс, послушный пёс! Нет ничего хуже таких хороших послушных псов, которые служат мрази!

– Хватит! Заклинаю, заткнись!

– Я только выполнял приказ! Я читал про таких как ты, про Дикие кланы. Там, где они прошли, не росла даже трава. Когда захватили в плен одного из этих убийц, он казался непогрешим. В деревнях начинался праздник, чтобы разорвать его на кусочки. Пленник же до последнего твердил, что всего лишь выполнял приказ. Жизнь за клан! Ненавижу тебя!

 

Глава IV

– Много узнал? – ухмыльнулся мужчина. Голос был грубый, ломающийся, с каким-то нарочитым, издевательским акцентом. Собеседник будто специально коверкал слова и путал ударения, чтобы лишний раз подчеркнуть презрение к местным диалектам. Весь в чёрном с головы до ног, как монах, он производил отторгающее впечатление. Серый подумал, что ни за какие коврижки не захотел бы увидеть лицо под глухим балахоном.

– Есть немного. Разве это относится к делу?

– Не стоит мне дерзить, – Чёрный коготь едва не коснулся носа. Серый судорожно вздрогнул как утопленник. – Помни, с кем разговариваешь! Отвечай! Что происходит? Только не говори, что битва, не слепой!

Наемник чуть поклонился. Владимер был самым опасным существом, каких он знал. Ненормальный, злобный, бессердечный колдун и интриган. Серый знал, что это враг, но дела вынуждали идти на встречу.

– Лига – союз Вольных городов – сражается с Жечью, северным королевством. Армия Поморья много больше, но у роялистов лучше выучка.

– Я бы смог выиграть любой стороной, – пробасило существо. – Шансы равны. И все же, почему ты мне помогаешь? Это ловушка?

– Мы всем помогаем, не делая выбора на хороших и плохих. Вам открыли путь. Сказали, где находится заклятый враг. Мы предельно честны.

– А твои личные слова насчет… нет, нас могут подслушать, в общем, это как? Из серии не клади все яйца в одну корзину? Молчишь. Запомни, я не прощаю обмана!

Серый кивнул. Воин был бывалым агентом и много повидал. Но сейчас, рядом с этим существом, тряслись все поджилки. Говорить с колдуном, который тебя… оценивает на вкус, как паук муху, это слишком!

Владимер исчез. Он мнил себя защитником Радужного города и был готов положить жизнь ради преследования другого чародея. Серый вызнал о нём всю подноготную, кроме разве что магических секретов. Колдун, ведомый ненавистью, мог стать отличным помощником в деле…

– Не думал, что доживу до битвы, – хмыкнул Коржик. Лицо воина покрывала запекшаяся корка ожога. Наемник пострадал при пожаре в Дубно и только чудом сохранил оба глаза.

Каждый в десятке Урмана находился при деле: чистил оружие, штопал куртку или собирал хворост. Серый отмерял щепотками крупу из мешочка. В почерневшем котелке закипала вода, пузырьки вырывались на колеблющуюся поверхность. Красноватое пламя облизывало выпуклое днище, низко по земле стелился вкусный дым.

– Долго же мы сюда добирались!

Военный лагерь занял целое поле. Местные рощи пошли на сруб ради костров и строительства укреплений. На полях Дубно собралось не менее сорока тысяч солдат. Наемники с Рюгена, охочие люди из местных, отряды вольных гильдий, ополченцы, казалось, здесь собрались мужчины со всего мира. Гильдии стояли отдельным лагерем с частоколом и вышками. К другим солдатам они относились с презрением и не подпускали ближе.

– Что это за гильдии? – спросили Мария. Парень один из немногих в полку был грамотным.

– Слышали про Дикие кланы? Не все из них были настолько свирепы, что не смогли жить рядом со словенцами. Часть из кланов переметнулась на сторону городов. Вольные гильдии – очень старые организации со своими порядками. Они рассеяны по городам, никому не платят налогов, подчиняются только нанимателю.

– Они мне уже не нравятся, – заметил Урман. – Как только консулы терпят непотребство!

– Лига слаба, она всё стерпит, – ответил Серый. – Все эти города, пышные титулы, всеобщие законы – игры в песочнице. Поэтому они так испугались короля. Как же, кто-то догадался, что единая Лига миф!

Каждый из отрядов строился отдельно при собственном знамени и командире. Крики солдат и прислуги далеко разносились по округе. Спорили и дрались за место стоянки, хворост, воду, доходило до ножей. Верховный консул Лиги Манфред в бессилии разводил руки. Хуже всего было, что конные части дворян не пришли. Поморское рыцарство отказалось воевать против Железного короля.

Дела обстояли хуже, чем выглядели на первый взгляд. Полковник Карась пришёл с общевойскового совета злым и расстроенным. Он собрал низшие чины перед палаткой и выдавил из себя речь:

– Ребята, смотрите не позорьте полк, иначе больше заказов не будет. Все как один за Перемогу! До последнего стоять! Пужаться не надо, враг тоже пуганный, нас вона, сколько собралось, так что вместе, в едином порыве, и побежит. Обязательно побежит, иначе и быть не может! А пока, всем двойное жалование!

Урман задержался дольше других. Рыцарь не сводил глаз с фальшивого выражения лица полковника. Карась перехватил взгляд

– А, Урман! Иди, напейся, пока есть время. Легкие деньги нельзя держать в кармане.

– Что-то случилось?

– Они! – Карась ткнул пальцем вверх. – Слишком заигрались в республику!

На обеде Урман был непривычно молчалив. Из головы не шло расстроенное лицо полковника. То, что Карась мошенник и наживался на любой неприятности ни от кого не было секретом. Но тут либо и на него нашлась управа, либо что-то случилось. Рыцарь не знал к кому обратиться: Марий был умён, но они после Дубно они перестали общаться. Оставался Серый.

– Ты слышал какие-нибудь слухи? Говорят, – блефовал Урман. – Что в тылу неспокойно.

Серый сузил глаза. «Он не тот, за кого себя выдаёт, – подумал рыцарь. – Кто же ты такой? Шпион, странствующий рыцарь или бывший разбойник»?

– Помнишь, мы смеялись над Алыми отрядами? В Дубно их вырезали подчистую, но, похоже, кто-то сумел ускользнуть. Сегодня, не спрашивай, откуда я знаю, передали с посыльным. В нескольких городах словенцы подняли бунт. Режим консулов висит на волоске.

После обеда Марий отошёл от костра. Десяток больше не был родным домом. К тому же мешали плохие воспоминания. Пожар в Дубно, побоище, глупый старик Корза и идеалистка Малуша. Даже если они вдруг и уцелели в кровавом хаосе, то при следующей встрече будут с ним по разные стороны баррикад.

«Зачем я наговорил столько гадостей, Урману? Когда сам ничем не лучше»! – переживал Марий.

Куда ни глянь – группами по пять-десять человек разместилось войско. Дымились сложенные костерки, вяло, как дворовые псы, переругивались сытые солдаты.

Предгорья поросли лиственным лесом. Между холмами расположилась равнина – ровное поле, заросшее пыреем. Впереди вился сизый дым вражьих костров. Марий смотрел вдаль, с обрыва, и думал, что там сидят точно такие же молодые парни, уверенные в завтрашнем дне. Беды приключаются только с другими.

На душе было погано. Марий вспомнил бодрый настрой первого месяца похода. «Моя судьба в моих руках»! – Какой пафос! Стало неловко за напрасные надежды. Сколько уже прошло времени? А он всё ещё грязный наемник. Вильям не зря так пренебрежительно отзывался о псах войны. Отец. Милые Старые Тубы. Спокойная жизнь. Уверенность в завтрашнем дне. Но нельзя забыть гнёта! Всю жизнь Марий был ведомым, сначала вела мать, пока не умерла, потом отец, жесткий и донельзя суровый. Вильям желал монаха в семье, не оставив выбора. И вновь чужие руки, Урмана, воина справедливости. Единственное самостоятельное действие – побег – провалился.

– Чего пригорюнился, солдатик? – парень услышал насмешливый женский голос. Сзади незаметно подкралась девушка-воин в размалеванном драконами фигурном доспехе. «Какие у неё зеленые глаза»! – подумал он с восхищением. Большие миндалевидные глаза на бледном лице затягивали, словно в бездну.

– Трусишь, верно?

– Нет, – прохрипел Марий, горло пересохло, мысли путались как у пьяницы. «Неужели я такой идиот? Почему какая-то девка заставляет чувствовать меня ребенком»? – нахмурился наемник. Глаза… такие глаза не могли быть обычными! Парень отвёл взгляд и посмотрел чуть ниже, на уголки чёрных губ.

– Прекрати испытывать своё низкосортное колдовство!

– Я могу и огненным шаром угостить! – озорно хрюкнула незнакомка. – Вот только долго ждать придется, без кристаллов ничего не выходит. Ты чего тут завис? Я Лира, кстати.

Марий повернулся спиной и посмотрел вдаль на чужую сторону. Говорил он глухо, изрекая слова, как пророк из Писаний.

– Марий. Вот, думаю о грядущем. У нас на Рюгене считают войны злом. Но это неправда. Иначе, почему в годы мира остров потерял величие?

– О, ты типа философ, – засмеялась девушка. Фибула в форме огненного меча крепилась на правое плечо алой мантии. Наемник вспомнил, что такой знак носили представители одной из Вольных гильдий. Воины с магическим даром.

– Ну, давай, раз желаешь, проясни ситуацию.

– Люди говорят, что хорошая война двигатель прогресса. Она концентрирует силы, перераспределяет ресурсы, не даёт застояться. Однако, главная заслуга, в физическом устранении лишних людей.

– О, лишние люди! Это которые бедняки или богатые? – Лира захлопала глазами, как сельская дурочка.

– Лишние – это те, кто не вписывается в систему, не могут жить как все. Мир для них кажется чем-то странным, неприязненным, любые порядки вызывают отторжение. Лучшие из лишних людей уходят служить. Героизация, почётность – на самом деле, всё ложь! Поэтому так велико презрение профессиональных солдат к прежней мирной жизни. Они там – никто!

– Однако загнул! Смело! Я знаю не меньше десятка людей, которые бы прирезали тебя, не дослушав до конца! – Лира склонилась над обрывом. – Чтобы жить счастливо, не обязательно быть сложным. Не забивай голову, просто плыви по течению!

– О, начинаются поединки! Точно, Мардух вышел вызывать северян! Пойдёшь? – Марий покачал головой. – Всю жизнь будешь жалеть! Неужели не интересно увидеть настоящих мастеров меча?

Девушка разбежалась и прыгнула с холма. Марий сглотнул. С такой высоты невозможно уцелеть! Наемник метнулся к краю обрыва, склонился и увидел внизу смеющуюся Лиру. Она же волшебница!

– Догоняй! – Чародейка побежала к отдалённой группе солдат.

Сам не веря, что он это делает, Марий начал спускаться. Правда, в отличие от неё, на животе, цепляясь за корни. Покачиваясь, чуть не потеряв шлем, наемник встал на ноги.

– Я это сделал!

Алая фигурка девушки уже была далеко. Запыхавшийся Марий едва смог догнать Лиру. Солдаты, при ближайшем рассмотрении, оказались из гильдейских полков. В отличие от наемников они носили яркие броские наряды. Голубые, красные, пурпурные оттенки бросались в глаза.

«Сколько в них гонору! – подумал Марий. – Самоуверенности, будто бы они и в правду лучшие, непревзойдённые».

– Ты чего притащился? – буркнул какой-то огромный мужчина.

– Он со мной, – объяснила Лира. – Знакомьтесь, Марий, этот здоровяк Тобиас, Оливер, Хмель, а к Мардуху лучше не подходи.

Мардух не был похож на человека. Казалось, он произошёл от быка, с такой широкой грудной клеткой, будто проглотил тележное колесо. Даже огромный Тобиас смотрел на него снизу вверх. Свирепое выражение не сходило с медного лица. В нетерпении воин постукивал по земле длинным бердышом.

– Ненавижу ждать! Ну, трусы! – пробасил Мардух в сторону дальних кордонов роялистов. – Есть, кто решится выйти один на один? Шелудивые псы!

«Он мог бы открутить голову двумя пальцами», – подумал Марий и спрятался за Лирой.

Ждать пришлось недолго. Из-за ободранных кустов высыпала группа охочих до драки солдат. Поверх кольчуг северяне носили меховые плащи. На каплевидных щитах чернела намалёванная корона.

– Эй, оборванцы! – выкрикнул один из них. – Наши рыцари не станут драться с отрепьем! Но вас, словенских хамов, мы и так проучим!

Марий понял, что попал в беду. Их было всего пятеро, против почти двух десятков профессиональных солдат. С тихим стоном он вытянул меч.

«Как глупо умирать вдали от дома, просто так, без смысла»! – Рыцарь чуть наклонил голову.

Но Мардух не считал расклад нечестным. Едва северянин дошёл до слова хамы, как воин уже мчался навстречу. Время будто замерло: Марий видел только медленный взмах бердыша и удар. Сразу двух северян раскидало в стороны. Капли крови ещё падали, когда громадина выбрал новую жертву. Несчастный поднял щит для защиты, но тщетно, дерево разлетелось в щепы. Ещё один распластался на земле.

– Давай, Мардух! – завизжала Лира. Тобиас с тонким, как ледяная сосулька, клинком бросился на выручку. В отличие от товарища он не лез напролом, а делал ставку на ловкость и быстрые, точные удары. Мардух ломал щиты, разбивал черепа, бил ногами. Тобиас же скользил между онемевшими, неуклюжими по сравнению с ним, северянами и колол по уязвимым точкам – в лицо, ключицу, бедро.

Последний из роялистов, тот самый оратор, что вывел Мардуха, остался цел. Громила вышиб оружие, поднял несчастного над головой и хорошенько потряс.

– Помни, кто такой Мардух! – прорычал воин. – Я лучший в мире! Расскажи всем!

Возвращались бегом. Никому, даже великану Мардуху, не улыбалось драться со всей армией. За спиной гремели барабаны, гудели трубы. Северяне остались с носом.

«Вот это настоящие воины! – думал Марий. – Побольше бы таких»!

Оказавшись в безопасности, наемник попрощался с богатырями и вернулся в полк. Не было никакой охоты находиться с людьми, рядом с которыми чувствуешь себя червём.

«Лига готова к битве. Пока с нами такие крутые воины, как Мардух или Тобиас, у Поморья есть неплохие шансы на победу. Вот только что я буду делать потом, когда разобьют северян? Вернусь домой и стану священником? Без веры»? – рассуждал Марий.

Утро принесло холод и сырость. Сонные солдаты в строю растирали глаза. Времени на умывание не осталось, Железный король вывел на поле легендарную северную армию. Багровые полотнища стягов развивались над вражескими порядками. Издали доносилась барабанная дробь.

– Целый оркестр притащили, – скривился Коржик. – Голова гудит!

– Не так уж и много их! – по рядам наемников проносились радостные вести.

Лига выпуклым полумесяцем выстроилась на холмах. Спускаться вниз, в котловину к северянам, было слишком опасно и не хотелось терять преимущество. Впереди, по центру, на самом пологом склоне, встали полки городов. Ополчение из охочих и плохо вооружённых мещан прикрывало фланги. Они должны были больше создавать вид численности и подстраховывать. Сзади, на второй линии встали элитные отряды гильдий. Марий заметил всколоченную голову Лиры и помахал рукой. Она улыбнулась, и у парня отлегло от сердца. Если под боком будут такие бойцы, то победа обеспечена.

– Не трусить, ребята! – подбодрил Урман, бледный как смерть. – Мы вместе много прошли! Это наш шанс доказать, что всё было не зря! За Рюген!

Манфред, оставив свиту, на белом коне выехал вперёд пешего войска и взахлёб прочитал пылкую речь, из которой до Урмана донеслось только – «ура, знаки и хорошая погода»!

Громыхнули щиты. Роялисты били деревянными бортами и рычали как звери. В меховых плащах северяне походили на медведей. Первая шеренга солдат под барабанную дробь сдвинулась с места и поползла на холмы. Враги шли в ногу, чеканя шаг по натоптанному полю.

– Хорошо идут, – Серый, сощурив взгляд, всматривался вдаль. – Тяжело будет!

– Спокойно! – объяснил Карась. – У нас удобная позиция. Какие бы красивые они не были, раздавим с высоты.

Было невозможно смотреть на врага и оставаться недвижимым. Часть солдат поддалась вперёд, ряды заколебались. Офицеры уговорами удерживали воинов на холмах.

Северяне приближались. До вражеской пехоты оставалось не больше двух десятков шагов. Урман поцеловал меч, и, набычившись, наклонил голову.

– Стоять! Держать строй! – гаркнул Карась.

Внизу, на лугу, будто разворотили муравейник. Роялисты достигли подножия. Щиты разошлись, мечники сорвались с места и полезли вверх по неровному склону. Трубы перекликались между собой. Манфред дал сигнал к общей атаке.

– Ура!

– Вперёд!

– За Жечь! – рычали свирепые северяне.

Городские полки сошли вниз, ряды с грохотом, будто врезалось несколько подвод с кастрюльками, столкнулись и расплескались в стороны. Наемная пехота опрокинула северян и глубоко врубилась в центр. Правильные линии смешались, солдаты рассыпались на группы. Теперь каждый действовал сам по себе. Десяток Урмана шёл вторым и в первом столкновении не понёс потерь.

– В ножи! Дави гадов! – Охочие и мещане посыпали вниз. Они не были искусными бойцами, но напали сбоку и смяли правый фланг. Рогатины, с которыми ходят на зверя, разили без промаху. Посыпались редкие стрелы из слабых охотничьих луков. Северяне попятились назад для перегруппировки. Землю заполонили груды изрезанных тел.

Урман встретил первого врага, выпростал руку и поразил солдата в незакрытое шлемом лицо. Роялист упал. На том же задорном настроении наемник закрылся щитом от товарища упавшего и кольнул в бок следующего. Десяток наступал, в ровном темпе, как совершенная машина, одновременно вскидывались клинки и столь же ритмично опускались. Марий, перемазанный чужой кровью, походил на языческого бога войны.

Низко пропели сигнал к отступлению. Манфред звал возвращаться на холмы. Урман оглянулся: надежные высоты остались далеко позади, как и резервные элитные части. Войско потеряло всякий порядок и разбрелось по полю. Охочие грабили мёртвых, одни наемники ещё дрались, другие отходили. Армия переродилась в толпу.

– Стоять! Отходим! – закричал Карась. В бою полковник потерял шлем. Кровь из разбитого лба залила правый глаз.

Лейтенант за плечи оттаскивал чересчур разгорячившихся наемников.

– Назад! – завизжал Эдвард.

Полк остановился и попятился назад. Но было поздно. Казалось разбитые, поверженные северяне остановились и выставили стену щитов. Их сильно потрепали, но никто не собирался сдаваться. Растянувшиеся полки Лиги как волны разбились об роялистов.

– Подмогу! На выручку! – кричали передовые.

– Там же наши! – воскликнул Коржик. – Али не поможем?

Один за другим десятки самовольно бросались вперёд. Карась, под угрозой растерять весь полк, вновь скомандовал атаку. На этот раз вражеская пехота не отступила.

– Упорные твари! – хакнул Серый, ударив по щиту. Северянин, бородатый солдат, покачнулся и чуть не упал, но тут же вернулся в строй.

– Стоят насмерть!

Марий ткнул мечом под щитом в ногу, и добил упрямца.

И тут на левом фланге затрубили рога. Из леска выезжали рыцари на огромных мохнатых чудовищах. Таких коней, вдвое больше обыкновенных, наемники ещё не видели. Урман остолбенел. Только теперь воин осознал, что далеко оторвался от основных сил.

– Рыцари!

– Орден! – кричали солдаты Лиги. Поморье почти не знало боевых коней за дороговизну и не имело опыта борьбы с рыцарской кавалерией. Полки попятились к холмам. Теперь уже потрепанная, но неразбитая королевская пехота превратилась в загонщика. На левом фланге начинал разгон стальной клин конницы.

Ополченцы встретились с настоящей смертью. Урман видел, как рыцари продавили фланг и топчут бегущих людей. Остатки строя рухнули. Часть всадников прорвалась в тыл и начала разворот для новой атаки.

– Жечь! За короля! – услышал Марий. Торжествующе грянули барабаны. Северяне затянули страшную песню на чужом языке. И эта песнь сокрушила остатки уверенности.

Сначала побежал один, потом другой. Полки рассыпались. Знамёна, щиты, всё лишнее, что мешало бегу, полетело под ноги. Воины отступали по телам, тех, кто падал, захлебывала людская масса.

Коржик споткнулся об мертвеца и растянулся. Один из наемников пробежал по спине. Урман слышал крик от боли, но даже не мог остановиться. Людской поток выносил вперёд к заветным холмам.

В тридцати шагах от десятки раздался страшный треск. Рыцари ломали копья о спины врагов. Остервенелые от крови и шума кони топтали людей. Всадник промчался перед самым носом Урмана и срубил как деревце лейтенанта. Тяжелые капли крови лейтенанта попали в рот.

У подножия холма рыцари устроили бойню. Редкие счастливчики проскальзывали между конниками. Ковыль замешкался и рухнул с рассечённой грудью.

– Наверх! – в голове Урмана в такт пульсу била только одна мысль. Он ни разу не поднял головы, пока карабкался. Страх полностью парализовал рассудок.

На холмах никто не ждал. Отряды гильдий предали Лигу и выходили из боя. Манфред со свитой лежал изрубленный. Кто-то из предателей сорвал знамя Лиги со звёздами над морским берегом и втоптал в грязь…

Остатки воинства Лиги растворились в лесу. До самого вечера группы наёмников отступали к городским стенам, без порядка и командования. Ворота Дубно остались закрытыми. Лучники стреляли без предупреждения по недавним союзникам.

– Впустите! Трусы! Предатели! – кричали отступавшие солдаты. Их все бросили.

На следующий день Урман словно очнулся от тяжёлого дурного сна. Он мало помнил отступление, только землю перед глазами и странную сонливость. Рыцарь отбился от полка и прибился к совершенно незнакомой группе.

– Надо пробиваться к морю!

– Нас слишком мало, чтобы отбить корабли, – заметил другой, заросший густым чёрным волосом. – Надо разделиться и уходить вглубь. Здесь ничего не ждёт!

Проигравшие были никому не нужны. Безначальные солдаты разом стали главной угрозой округе. Местные отлично запомнили грабежи и резню в Дубно, поэтому на сочувствие никто не надеялся. Редкие сёла по пути стояли с закрытыми воротами и лучниками на вышках.

Делать было нечего, и Урман прибился к небольшой группе Абакума, бывшего капитана одной из наемных рот. Капитан считал, что нужно углубиться в леса, чтобы переждать бурю.

«Где мой десяток»? – думал наемник. – «Я привёл доверившихся людей на край света и бросил при первой опасности. Что будет дальше»?

Пламя войны только разгоралось. Быстро переправиться через пролив и вернуться домой героем не получилось.

Марий, как более ловкий и быстрый, первым достиг спасительных холмов. «Ничего! – пронеслось в голове. – Сейчас наши чудо-богатыри им покажут»! Один великан Мардух мог положить с десяток королевских рыцарей.

Юноша взлетел наверх и увидел страшную картину. Чудо-богатыри добивали свиту консула. Один из воинов, Марий узнал Тобиаса, вытащил Манфреда из седла и вздёрнул на дереве.

– За Вольные гильдии! – ревели солдаты. – Смерть Лиге!

Мардух переломил об колено древко знамени, сорвал полотно и топтал в грязи.

Рыцарь замер. Сзади накатывала волна беглецов. Конница громила наёмное войско.

– Эй, Марек! – Он услышал звонкий голос Лиры. Чародейка вытащила меч. – Если хочешь жить, сдавайся в плен!

Воин обречённо кивнул и бросил ножны наземь. Сражаться не было смысла.

 

Глава V

Больше всего на свете Сергий ненавидел магов и военных. К сожалению, чтобы выбраться из родного мира, надо было принадлежать к одной из двух партий. Волшебных талантов, кроме как к смене внешности, Сергий не имел, поэтому выбрал службу.

Маги могли всё: заставить работать на себя, заняться утехами с чужими жёнами, убить ради развлечения, устроить гладиаторские бои. Цитадель – мир выдающихся чародеев – давно превратился в один огромный испытательный полигон для заклинаний. Всё простые жители превратились в подопытных крыс. Когда жертв не хватало, армия отправлялась в чужие миры.

Последнее столетие Цитадель целиком жила за счёт набегов. Безудержная гонка за знаниями оборачивалась катастрофой. Но никто не собирался останавливаться. Паутина заговоров опутала близлежащие миры – источники сырья и продовольствия. Покорённые народы на разных языках прозывали магов демонами – обитателями бездны – потому что в них давно не осталось ничего человеческого, лишь жажда ещё больших знаний и могущества.

Сергий ненавидел родной мир, но ничего не мог поделать. Он родился в семье аристократа, одного из поставщиков живого товара для опытов. Новые поколения рождались генетически изменёнными, прирождёнными солдатами. Жизнь была предопределена заранее.

– Есть только сила! Развитие! Быстрее, выше, сильнее! – с детства запомнил Сергий. Родные, близкие, друзья – в Цитадели эти слова не значили ничего. Никому нельзя доверять! Он едва успел получить первую миссию, как узнал о смерти отца. Старший брат начал борьбу за наследство. Следующей жертвой должен был стать Сергий.

– Я и не собирался возвращаться в гадюшник! – засмеялся он. Никого не жалко.

В атласе мир назывался Проплешина из-за огромных пустынь. Давным-давно здесь потерпела неудачу военная экспедиция. Демоны не хотели повторять ошибки и вели осторожное прощупывание уязвимостей. Разосланные агенты устанавливали контакты с местными властями. Сергий лично объездил несколько пустынных царьков, пока его не отозвали на Рюген. Епископ Истинной церкви Огненного креста согласился на сотрудничество. Дела складывались удачно, агент рассылал донесения в Центр и ожидал повышения, когда внезапно почувствовал взгляд Ока. За ним кто-то следил! Причем с огромной, равной демонам силой. Но на Проплешине почти не было волшебства. Местные чародеи скатились в шаманство, или подсели на заменители.

Сергий не привык зря рисковать, покинул свиту епископа и записался в один из наемных полков. На материке начиналась пограничная война, сложно было придумать лучшую возможность затеряться. Но странный наблюдатель сам вышел на шпиона. Так Цитадель узнала о великих чародеях Радужного города Максимусе и Владимере.

– Два полоумных колдуна, собирающие огромные армии, чтобы прикончить друг друга, а заодно и половину жителей Проплешины, – передал Сергий куратору. Центр приказал подыграть всем сторонам. Агент пошёл ещё дальше. Благо повод нашёлся быстро.

На Цитадели ходила легенда о волшебной книге рецептов с ответами на все вопросы. К сожалению, артефакт был очень капризный и покидал хозяев, едва они переворачивали страницу. Лишь случайно, находясь на службе Перемоги, Сергий почувствовал зов книги. Нынешний хозяин книги даже не подозревал о своём счастье. Сергий, как послушный агент, оповестил куратора, а заодно и безумного колдуна.

С вершины холма, плоского как игральный стол, открылся живописный вид на рощицу, ромашковое поле и небольшой журчащий ручеек между ними. Из-за крон щерились жёлтые зубцы крепостной стены. На крошащейся от старости башне развивался зелёный стяг. Со стороны замка ветер доносил сладковатый запах дыма.

Три всадника в кирасах и серых плащах гарцевали на рослых рыжих конях на вершине. Один из них, с ровной посадкой и чёрными стоячими усами, как у таракана, подъехал к самому краю. Ветер раздувал конский хвост на гребне открытого шлема.

– Лига получила знатный щелчок по носу! – хрюкнул конник. На пухлом как у поросенка лице блестели глаза-пуговицы.

– Вот это новость! Север выиграл войну. На такой случай у меня не было инструкций!

– Ваша светлость! – обратился Сергий. Он выглядел белой, вернее чёрной вороной на их фоне: в чёрном латаном плаще и с расцарапанным лицом. Агент ненавидел пухлого куратора и с трудом сохранял спокойствие. Это был давний конфликт простых и изменённых, генетически совершенных солдат Цитадели.

– Мы связали руки всем сторонам. Аборигены погрязли в войне.

– И? – Куратора не интересовало мнение изменённого. Он больше вслушивался в барабанную дробь, долетавшую со стороны замка.

«Я мог бы вырвать твоё сердце голыми руками и засунуть в задницу! – с ненавистью подумал агент. – Тупой жирный боров»!

– Майор, пришло время заняться вратами. На нас никто не обратит внимание.

– Ты готов? Сможешь забрать книгу? Там, за стенами, мы не придём на выручку.

– Да! Уже иду! Я не задержусь!

«Пивной бочонок, чем ты мне сможешь помочь? Советом? Куриными мозгами? Недочеловек»! – Сергий стиснул зубы. Только телохранитель мешал расправе с куратором. В планы агента не входил поединок с таким же, как он, изменённым солдатом.

Шпоры вонзились в потные бока, рыжий конь помчался со склона. Агент собирался проникнуть в замок через потайной ход и похитить волшебную книгу. Но отдавать артефакт майору было бы слишком большой честью для свиньи, поэтому Сергий приготовил небольшой сюрприз.

«Я всё сделал сам, распланировал заранее, – разозлился он. – Наладил сеть, договорился с набольшими, через епископа стравил королю байку про волшебные артефакты в Рамменау, отвлёк защитников… но все сливки должны достаться бесполезному майору! Нет, дружок, так не пойдёт»!

Тыловая сторона замка глубоко врезалась в холмы. Здесь, к дряхлой башне вёл тайный лаз. Ещё в Дубно агент потратил немало времени на поиски чертежей ходов. Теперь труд окупался сторицей.

Ещё не отгремело сражение, как отряды Вольных гильдий начали возвращаться к Дубно. Несколько гильдий намеревалось захватить город и свергнуть ненавистный режим консулов. К сожалению, кто-то успел предупредить о предательстве и запер ворота. Начинать штурм каменной твердыни, да ещё и имея за спиной разбитую армию, не имело смысла. Отряды солдат расходились, и только гильдия Пылающего меча решила закрепиться на земле и захватить один из пограничных замков.

– Король с нами, – объяснил Мардух собратьям. – Мы выполнили заказ. Но сейчас, пока не утрясётся буря, нам лучше переждать в надёжном укрытии. Можно рассеяться как другие, но, сейчас, когда мы имеем дурную славу, нас выловят поодиночке!

Марий, оказавшийся пленником Лиры, вынужден был следовать за отрядом. Он плёлся в хвосте, под недоверчивые взгляды воинов.

– Можно было просто завести собачку! – заржал Тобиас.

Гильдия состояла из нескольких десятков мастеров, собирающихся вместе только на посвящение новых членов и выборы. В отличие от Диких кланов, тяготеющих к доминированию в одной местности, мастера были индивидуалистами и рассеялись по всему Поморью. Ректор Мардух собрал гильдию только под нажимом верховного консула Лиги. Посягать на вольности, а тем более угрожать, было для Манфреда огромной ошибкой, поэтому при первой же возможности Пылающий меч, как и другие гильдии, переметнулся на сторону короля.

– Сейчас будет потеха, – заявила Лира. – Будем брать Рамменау!

– Что это такое? – спросил Марий.

– Замок одного из пособников консула. Нам нужна база. Я слышала ты рыцарь. Дай клятву, что не сбежишь, пока мы заняты. Я, конечно, могу обездвижить, но вряд ли это будет приятно.

– У меня нет выбора, клянусь!

Рамменау оказался полуразрушенным замком с осыпающимися стенами и заросшим сухим рвом. Над ним развивалась давно не стираная тряпка с выцветшим гербом одного из местных дворян. Барбакан ещё сохранял целостность, но несколько башен почти осыпались, а стены покрыли глубокие трещины.

– Это точно надёжно укрытие? – спросил Оливер. Замок больше походил на заброшенные руины.

– Двадцать штурмов – ни одного поражения, – подтвердил Мардух. – На вид он жалок, но сложен из камня. Чуть подлатаем стены и сможем держаться целую вечность.

Больше всего Мария поражала не уверенность ректора, а то, что такой диковатый великан вообще может разговаривать. Внешность всегда обманчива.

Штурм он наблюдал из кустов. Со стороны были видны только несколько теней, лезущих по стенкам. Большая часть воинов перебралась к воротам. Марий впервые видел настоящее колдовство: фигурки налётчиков просвечивались на солнце, стали почти невидимы. Через мгновение он услышал скрип цепей. Поднялась решётка.

Никто не успел поднять тревогу. Весь гарнизон из десятка стражников и слуг был уничтожен. Пленных не брали, Марий подозревал, что он первый за всю историю гильдии. Зато теперь он находился в относительной безопасности и мог наблюдать за этими странными людьми.

На следующий день под стенами Рамменау оказалось всё королевское войско. Марий болтался по поручениям Лиры – разносил вещи, помогал латать трещины и разбирал завалы в коридорах. Он был на парапете, когда увидел конников. В голове всплыло прошедшее сражение. Рыцари уничтожили весь полк. Все погибли, и даже Урман, болван, идеалист, но всё же единственный друг.

– Этот замок незаконно захвачен! – передал герольд. – Железный король требует немедленной сдачи!

На стены высыпали почти все члены гильдии. Одни натягивали луки, другие готовились к магическим атакам. Ректор ответил первым:

– Мы выполнили уговор! Король осмелился нас предать?

Мардух начал выходить из себя. Красные руки вцепились в каменный зубец.

– Тише, червь! Ты говоришь с послом! – Марий заметил, что зубец рядом с ректором заходил ходуном из стороны в сторону. – Вы, грязные наёмники, напали на замок подданного Великой Жечи! Открывайте ворота! Пока, нам нужно только…

Отломанный кусок камня рухнул в высоты и размазал герольда. Всадники брызнули в сторону.

– Жрите! – заревел Мардух. Во всадников полетели стрелы и ветвистые ослепительные молнии. Марий зажал голову руками и юркнул в укрытие. Происходящее нравилось всё меньше и меньше.

Никто не переживал о будущем. Защитники будто сошли с ума. Воины пели чужие песни на непонятном языке, пили трофейное вино из захваченных погребов. Убийство посла самое страшное преступление, которое можно совершить. Не приходилось сомневаться, что король захватит Рамменау. Марий дрожал от мысли, что с ним сделают, когда северяне проломят стены.

На второй день осады роялисты начали укреплять лагерь. Рощи окутала пелена дыма от многочисленных костров. Многочисленная армия пехотинцев возилась в лесу, рыла траншеи, поднимала валы. До замка долетал непрерывный стук топоров и грохот барабанов.

– У меня уже голова болит, – признался Тобиас. – Быстрее бы они подлезли под стены, руки чешутся кому-нибудь открутить голову.

Несколько воинов охраняла барбакан. Из узких бойниц были видны гарцующие кони орденских чемпионов. Мардух здорово разозлил северян. Они постоянно проверяли нервы на прочность – наезжали к самым стенам, выкрикивали угрозы.

– Зря было трогать посла, – пискнул Марий. Лира повсюду таскала его за собой, и он не мог понять зачем. Кто он для неё? Диковинка, говорящее животное или друг?

Оливер, молодой парень лет двадцати, согласно кивнул. Когда сошёл первый восторг перед храбростью лидера, накатила меланхолия.

– Всё равно уже ничего не изменить.

Лира, брюнетка в хвастливом фигурном доспехе, занималась кристаллами. Марий узнал один из секретов гильдии во владении магией. Волшебники использовали толчёный камень – слезы Создателя, которые тот пролил по легенде, осознав бессилие довершить мир. Только так они обретали нечеловеческие силы. К сожалению, от длительного употребления слёзы чародеи теряли адекватность.

«Мардух и вовсе психопат ненормальный, – подумал рыцарь. – Его, наверное, и в ректоры избрали, потому что боятся».

На фоне разодетых франтов Марий выглядел нищим побирушкой. Плащ давно обтрепался, через прорехи в гамбезоне вылезла вата. Шоссы, узкие обтягивающие штаны, порвались на коленях.

– Марий, никак не могу понять, – Тобиас раскурил трубку. – Вот ты рыцарь, я правильно понял? И там внизу, те злые дяди, что хотят нас зажарить, съесть и изнасиловать, причем в произвольном порядке, тоже рыцари. Разницу не замечаешь?

– Тобиас, – засмеялась Лира. – Даже я не поняла, что ты сказал!

Снаружи грохнуло. Крепкий воин в короткой алой мантии подскочил к бойнице, выглянул и увидел подергивающее зеленое пламя, пляшущее посреди дыма. Барабаны на миг смолкли, а потом взорвались сильной дробью.

– Кто-то из наших не сдержался, – улыбнулся воин. – Уж больно барабаны действуют на нервы.

– Не волнуйся, Оливер, – оскалился Тобиас. – Я тебя защищу.

Все засмеялись и Марий тоже, не понимая причины. Странное веселье подкатило к груди и хотелось всё время смеяться. Такого он никогда не ощущал в родном полку. Наемники хотели жить и боялись битвы. Урман хмурился, Ковыль молился на Тьму, Коржик раздавал долги. Но защитники Рамменау были слеплены из другого теста. Солдаты ждали битвы и радовались как дети. Для них не было иной жизни. Мардух и вовсе напоминал древнего языческого демона смерти.

«Храбрость их другого рода, – понял рыцарь. – Они не знают смерти, боли, и не понимают что это такое. Члены гильдии одурманены слезами Создателя. Сейчас они как большие дети, отягощённые опасным даром»!

– Короче, дружище, какой ты рыцарь? Самому не смешно? И весь ваш горе-полк бродяг, это что шутка? Я – простолюдин. Жил в помойке. Дерьмо жрал, пока меня не нашли. Понимаешь? Как такое получилось?

Лира тронула гордеца за плечо, глаза встретились, и к удивлению рыцаря, Тобиас потупил взор.

– Я понимаю, что вы разочарованны рыцарством Рюгена. Но мы были добровольцами, а я и вовсе, в чём был, сбежал из дома. Настоящие рыцари остались за морем. Вот только боевых коней у нас почти нет. Но, однажды я ездил на отцовском муле! – обиделся Марий.

– Вас знатных слишком много, – заметил Оливер.

– Долгая история! Когда-то Рюген напоминал северное королевство – горстка феодалов, частные дружины и масса закабалённых крестьян. Но потом случилась беда. Вся знать разом погибла. Каждый, кто смог поднять меч, становился благородным. Теперь, конечно, всё иначе, но рабов больше нет.

– И вам повезло, – заметил Тобиас. – С беззащитным Поморьем под боком! Вы разрушили наш мир! Поработили города, распустили союз, установили режим консулов! Знаешь, о чём мечтают словенские дети? Чтобы океан поглотил Рюген! Хотя поздно, уже ничего не изменить.

Марий был поражён. Он никогда не думал, что великие предки были такими чудовищами. Парень извинился и отправился на соседнюю лестницу искать «туалет». Надо было подумать в одиночестве.

Через некоторое время он прибежал назад.

– Отгадайте, кого я видел? – Марий замахал руками. – А, вы же его не знаете! Моего товарища по десятку! Смотрю – идет себе по коридору, даже не успел окликнуть. А что, вы многих наших захватили?

– На кой нам ещё один нахлебник? Тебе показалось, – буркнул Тобиас, но тут же посерьезнел и вытянул тонкий меч. – Ребят, а что мы знаем о крепости? Тут может быть тысяча потайных ходов! По замку кто-то шастает, а мы сидим! Кто со мной на разведку?

Заревели рога. Лира метнулась к бойнице и зажала рот узкой ладошкой.

– Что там? – Оливер протиснулся к просвету. – Ой!

Воин откинулся назад, обхватив девушку. В бойницу влетела стрела и сломалась об стену.

– Поздно! – Лира отпихнула спасителя. – Железный король штурмует стены.

Тобиас поднялся на вершину барбакана. Воин зажёг сигнальный зелёный огонёк. На соседних башнях вспыхнули такие же огоньки.

Из густого тумана на стены выкатила живая волна. Тобиас увидел лестницы, словно ползущие по головам. Страж напряг зрение: впереди шла пехота, рыцари прикрывали тылы. Маги вступили в бой. Бойницы соседней башни вспыхнули зеленым огнем. Вязкий комочек пламени разорвался в толпе людей-муравьев.

Мастера не интересовала простая рыбешка. Тобиас ждал настоящего соперника. Ужасы нищего детства до сих пор довлели над воином, всю жизнь он доказывал, что лучше других.

Огромный таран разорвал в клочья туман. Железная крыша прикрывала толпы солдат. Массивные колеса медленно, но неотвратимо катились к воротам. Это был Вепрь – разрушитель тысячи ворот, знаменитый таран Железного короля, с помощью которого он захватил замки мятежных баронов. Глаза, выкованные на острие, вспыхнули магическим огнём.

Пламя бессильно стекало с металлической крыши. Вепрь будто издевался над смертными. Странное чародейство внушало страх. Древние стены Рамменау, не знавшие поражений, дрогнули, осыпаясь. Защитники бросали оружие и зажимали глаза руками, лишь бы не видеть кровавых глаз монстра.

Тобиас не ценил жизнь. Он родился на самом дне, в жизни ничего не было святого. Наставник сделал из него настоящего гладиатора – воина, повенчанного на смерти. Тобиас воевал, потому что больше ничего не умел делать, выполнял опасные заказы по устранению конкурентов, но всегда хотел большего – славы. Только сейчас, повстречав чудо чародейства, он понял к чему шёл всю жизнь.

Воин спрыгнул с башни. В земле остались глубокие вмятины, но магия дарила временную неуязвимость. Вепрь катился прямо на него! Воин заметил сколы на страшной голове.

Из-под защиты тарана выбегала прислуга. Один из них выстрелил из лука. Тобиас отпрыгнул в сторону. Стрела звякнула о решётку ворот. Голубая молния выскочила из кончика тонкого клинка и пронзила стрелка. Волшебник перекатился в сторону и воткнул меч в землю. Кисти сложились перед грудью в знак разрушения. Зелёное пламя хлестнуло по левой стороне, слизнув солдат. Вепрь накренился набок.

– Он остановился! – улюлюкали со стен. Башни ударили второй раз. Огонь разметал стройные ряды.

Из тумана вылетела стрела и пробила плечо гильдийцу. Тобиаса отбросило к стене. Боль пронзила тело. Солдаты, подбадривая друг друга, бросались на смельчака.

– Ну, давайте, смелее! – зарычал мастер. Торчащая стрела расцарапала лицо оперением. Движения утратили плавность.

Солдат в сером ватнике оказался самым быстрым. Тобиас парировал удар сверху и кольнул подмышку солдата.

– Я жду! – оскалился воин и срезал ещё одного. Рядом с Тобиасом вздыбилась земля, раскидав трёх пехотинцев. Он услышал победный крик Оливера.

– Держись! Я иду! – Лира балансировала на краю вершины.

– Назад! Это приказ!

Тобиас отбил две стрелы и почувствовал, что сейчас всё закончится. Силы иссякли. Страшный, залитый кровью, с расцарапанной головой и болтающимся древком, воин походил на демона войны.

– Что ты мне сделаешь, червь? – ухмылялся Вепрь.

Ещё один мечник рухнул с рассечённым бедром. Тобиас подбежал к навершию тарана и ударил мечом, стараясь перерубить кабанью голову. Бесполезно! Лезвие отскакивало от заговоренной древесины.

– Топор бы! Полцарства за топор!

Страшный удар в спину отбросил на колёса. Один из врагов дотянулся до мастера.

– Тварь! – заревел воин, отвёл клинок в сторону, и ударил железной перчаткой. Выбитый глаз растёкся на кулаке.

Из моря солдат вынырнул огромный, не меньше Тобиаса, рыцарь в воронёных доспехах. Секира покачивалась в стальных руках.

Выпад! Клинок отлетел прочь, вывернув запястье. Тобиас откатился назад. Рыцарь наступал. Новый удар распорол щитки на левой руке. Волшебник дотянулся до рукояти меча, но было поздно. Страшный удар в грудь выбил воздух из лёгких. Через рассечённый панцирь хлынула кровь.

– Тащите назад! – прорычал стальной гигант. – Будем осаждать!

– Да, чемпион! – кланялись солдаты и под огнём со стен, поволокли таран в лагерь.

– Зачем он это сделал? – заплакала Лира. Смерть друга и мастера подорвала дух защитников.

– Он нас всех спас, – осторожно пискнул Марий. Девушка повисла на плечах.

Сергий с книгой возвращался из замка. Он взлетел на холм. «Проще простого, – подумал агент. – Как у ребёнка конфетку забрать. Куча слабоумных подростков, позор на магов, заигрались в солдатики»!

– Достал? – спросил майор. Пока разведчик был на задании, он с телохранителем валялся под деревом и слюнявил травинку.

Воин показал краешек переплета из-под материи.

– Отлично! – обрадовался куратор. – Можно возвращаться!

– Извините, господа! – пробасил кто-то. Из травы поднялась чёрная фигура высокого мужчины. Из-под капюшона было видно бледное, как у мертвеца лицо. Сергий узнал Владимера, безумного колдуна, с кем разговаривал накануне. При последней встрече агент намекнул на возможность получить магическую книгу.

– Я вынужден позаимствовать ваш, хм, артефакт. Он мне тоже пригодится.

– Проклятый колдун! – сорвался на визг куратор. – Убейте его!

Телохранитель скользнул вперёд. В отличие от местных солдат, он предпочитал короткую пехотную саблю. Лезвие засвистело в воздухе.

Сергий, не слезая с коня, начал отступать. В его планы не входило ни драться за куратора, ни отдавать книгу чародею. «Если Владимер убьёт майора, то я стану новым начальником, – подумал агент. – А если проиграет, то ничего не потеряю».

Колдун взвился в воздух. Когтистая лапа обрушилась сверху и едва не снесла голову защитнику. Сабля задела бок чародея. Владимер завыл от боли и спикировал прямо на солдата. Лезвие завязло в каменной плоти летуна. Колдун дотянулся до горла воина и выдрал кадык. Тело рухнуло на землю. Следующим стал майор. Он выставил саблю для защиты, но Владимер играючи отвёл удар и свернул бедолаге шею.

Сергий погнал коня вниз. Не было желания становиться ещё одной жертвой.

– Эй! А наш уговор? Верни книгу! Я достану тебя, предатель! – разрывался колдун. – Клянусь, я, Владимер из Радужного города, найду и порежу тебя на куски!

– Расскажи о себе, – попросила Лира. Они лежали на одной постели в караулке. Тряпки разлетелись по полу.

– Я из Старых Туб. Мой отец председатель дворянского собрания. Однажды я сбежал из дома, ради подвигов. Урман стал моим товарищем. Он был хорошим другом…

– Был?

– Да, он погиб на поле под Дубно. Я видел, как рыцари давят моих друзей, но ничего не мог сделать.

– Марий, – вдруг сказала Лира. Зелёные глаза уставились на юношу. – Это, что было между нами, ничего не меняет. Завтра ты снова станешь моим пленником. Понял?

– Нет проблем, – он потянулся к её губам. – Тогда у нас куча времени до рассвета!

 

Глава VI

Больше всего на свете Урман не любил север Рюгена. Глинистая земля, обрывы, щебень на склонах, тёмное море, врезавшееся в степь. Зимой промозглый ветер пробирал до костей, летом палило беспощадное солнце. Луцерны, местное население, пропахли рыбой с головы до ног. Там было скучно. Но то, с чем Урман столкнулся в лесах Поморья, заставляло с ностальгией вспоминать Рюген.

Осень выдалась на редкость холодной. Несколько дней подряд моросил противный дождь. Земля разбухла и при ходьбе комьями налипала на сапоги. Лысеющий каркас ветвей закрыл солнце. В лесу не было ничего приятного, одна грязь, сырость, запах гнили. Ночёвки превращались в муку, холодные ночи, дождь, постукивание веток на ветру мешали спать.

К жилью выходить побоялись. Здесь жили странные люди. Они многое пережили – террор Диких кланов, мягкое правление словенцев, диктат консулов. Режимы падали, власть менялась, но лесные люди оставались неизменными хозяевами. И вовсе не потому, что умели находить общий язык с завоевателями.

От гурьбы, отошедшей от запертых ворот Дубно вместе с Абакумом, осталась маленькая горсточка. Лес вызывал такую неприязнь, что многие предпочитали силой прорываться через тракт. Теперь только пятерка наемников продолжала путь на восток. Абакум, бывший капитан роты, стал за старшего.

– Нужна еда, – заметил Олекса, плешивый мужичок лет сорока. Его взяли проводником за знание местности.

– Ещё пару дней и мы начнём жрать друг друга!

– Помнишь, что стало с другими? – спросил Абакум.

Урман поёжился. Один из них пытался договориться с местными и те натравили огромных псов. Лесные люди не желали иметь отношения с изгоями. Серебро, зашитое в поясе, сейчас было бесполезным.

Ларс и Андерс – родные братья с юга Рюгена – игрались на мечах. Звон стали отвлекал от дела.

– Может, хватит? – рявкнул капитан. Большого роста, заросший густым чёрным волосом, он походил на медведя.

– Нашли время!

Урман нахмурился. Он был против грабежей, но, похоже, выбора не оставалось. Либо умирать в холодном лесу, либо выжить и отомстить.

– Я знаю, что делать, – объяснил рыцарь. – Нападём на отдалённый хутор. Возьмём еды, сколько нам нужно и продолжим путь.

– Другие варианты? – спросил капитан. Изгои качали головами. – Тогда выступаем!

Хутор далеко отбился от защищённого села. Здесь, в густом лиственном лесу, бродили одни дикие звери. Братья нашли первыми, натолкнувшись на нахоженную тропинку. Хутор состоял из избушки, углублённой в землю, и нескольких сараев. На длинной привязи лаяла собака.

– Вперёд! – приказал Абакум. – Берём добро и уходим!

Урман бежал одним из первых. Собака, старый волкодав со сточенными зубами, бросилась на него. Рыцарь с силой ударил по косматой морде и разворотил голову.

– Ларс! К сараям! Урман, со мной в дом! Андерс, прикрой спину!

Рыцарь выбил ногой дверь, ворвался в дом. Он едва не упал со ступенек вниз. В единственной комнатке ютилось несколько женщин. Поселянки завопили от страха.

– Тихо! – прикрикнул Урман. – Нам нужна только еда!

Наемник вышел на свет. Налётчики разбрелись по хутору.

– Здесь одни женщины!

Из отпертого сарая выбежал Ларс. Он как будто бы повстречался со смертью. Глаза покраснели, бледное лицо исказила гримаса отвращения.

– Господи! Посмотри, что они прячут!

Урман, согнувшись в три погибели, избавлялся от завтрака. Хутор принадлежал людоеду. На ржавых крюках висели человеческие головы. Среди них были и знакомые, по отступлению, наёмники. Хозяин охотился на людей, как на животных. Абакум задел какую-то тряпку, и отшатнулся в сторону. Человеческую кожу сшили в огромное полотно.

– Так, – еле успокоился капитан. – Забираем всё, что можем унести.

– А женщины? – облизнул тонкие губы Олекса.

Урмана передёрнуло. Теперь, после всего увиденного, они казались хуже прокажённых.

– Сжечь! Всё сжечь! – закричал Ларс. – Уничтожить всех от мала до велика!

Вечером их настигли. Первым почуял беду Олекса. У него был явный талант спасать шкуру.

– Нас преследуют!

– Сколько их? – спросил Урман. Он вытащил меч.

– Не знаю.

Братья остановились первыми. В полку их считали самыми горячими головами.

– Бежать? От кучки селян? – поморщился Андерс.

Наемники остановились. Действительно, после того что они пережили было стыдно отступать. Дубно научило многому.

Времени на грамотное обустройство засады не было. К тому не хватало метательного оружия.

– Хоть бы самое дрянное копьецо!

Наемники предпочитали обычные мечи. Только Абакум носил топор. Урман давно хотел научиться стрелять из лука, но всё руки не доходили. Теперь за лень можно было поплатиться жизнью.

Воины рассеялись по лощине, укрывшись за гнилыми стволами и кустами. Ждать пришлось недолго, скоро послышался лай собак.

Урман, растянувшийся по земле, увидел первого загонщика. За ним с луками шли ещё двое. Рыцарь услышал шум сзади, поднял голову. На него мчался огромный мохнатый пёс.

– Ура! – крикнул Ларс. Наемники выскакивали из укрытий.

Пёс сбил с ног рыцаря. Клыки впились в правую руку. Если бы не набитый ватой гамбезон, Урман давно бы сдался. Левая рука выхватила кинжал из-за пояса. Лезвие вспороло живот волкодаву.

Внизу, в лощинке дрались братья. Один из загонщиков поднял лук и выстрелил в упор. Андерса пригвоздило к дереву.

– Умри! – Ларс бросился на выручку. Меч отхватил руки стрелку.

Абакум довершил расправу. С топором, казавшийся игрушечным в огромных руках, он раскидал селян. Пощады не было.

Урман стряхнул с себя собаку. Клыки разорвали рукав.

– Нам нельзя так его бросать, – простонал Ларс. Андерса убило на месте. Из пронзённой груди сочилась кровь.

– Мне жаль, – Абакум коснулся плеча. – Но надо уходить! Мы разворотили осиное гнездо.

Вдали лаяли собаки. Казалось, вся округа собралась на поимку.

– Можешь оставаться, – оскалился Олекса. – Но тогда, на твою жизнь, я не поставлю и медяка.

Ночь прошла на ногах. К утру Урман едва держался на ногах. Напади сейчас селяне, и он бы просто лёг, чтобы побыстрее умереть.

– Держаться! – приказал Абакум. – Мы выберемся! Олекса, уводи нас на болота!

Пошёл дождь. Замёрзшие, вымотанные и озлобленные наемники отступали в самую глубь лесов.

– Ребят, надо выбираться отсюда, – предложил бывший капитан. – Нет больше сил спать на корнях!

В холодном ельнике царила вечная полутень, на редких полянах расстилался туман. Болотный мох квакал под ногами. Хуже всего была сырость. Ничего подобного Урман не знал за всю свою жизнь. Казалось, что он попал в сапог, наполненный болотной водой. Вонь, гниль, проклятая хвоя, сырость. Абакум хромал на левую ногу, от сквозняка начались прострелы в колено. Их осталось всего трое, накануне Ларс погиб в волчьей яме.

Урман кутался в вонючие лохмотья, стянутые с трупа. Рыцаря знобило и он никак не мог согреться. Урман держал оледеневшие кисти над костром, огни лизали кожу, но он почти не чувствовал боли. На болотах нельзя расслабляться. Посреди поляны Урман наступил на зелёный ковёр и по пояс провалился в жижу.

– Куда идти? – спросил плешивый мужичок лет сорока. Он единственный не был наемником, просто беглый преступник, браконьер и насильник.

– Северяне повсюду, не они, так Алые отряды или дикари! Обложили! На болотах сидеть – передохнем с голоду!

– Не будь дураком, – поправил Урман. Он зашёлся кашлем, тело затряслось, искры от костра опалили отрастающую черную бороду. – Есть ещё Рюген или пустошь. Земля большая!

– А там что делать? – скривился Олекса. Он подхватил потресканное полено, повертел короткими пальцами и с силой метнул в огонь, подняв тучи искр. Урман отдернулся в сторону и встал, положив руку на ножны.

– Думаешь, мы там кому-нибудь нужны? Или в Пустошах, кишащих тварями из кланов?

– Дьявол, да, что это за кланы? – зарычал Урман и согрелся. Воин понял, что злоба согревала, он вышел из себя и почувствовал легче. – Они, что страшнее короля?

– Ты чужак, тебе не понять, – вспыхнул Олекса. Он тоже встал и заголосил, как базарная баба. – Ты не знаешь, каково каждый день опасаться, что они вернутся! И возвращаются! Как наемники, телохранители. Ты мнишь себя воином, но что ты сделаешь против мастера, у которого в жизни только одна цель! Только одна!

– Какая? – спросил Абакум.

– Сдохнуть в бою!

Завыла псина. Урман дёрнулся и, выхватив меч, мотнул головой на звук. Никого! Казалось, вой раздавался совсем рядом, чуть ли не среди товарищей. Абакум прыгнул в костёр, сапожищами сбивая пламя. Олекса, сгребая землю ножом, засыпал следы огня.

– Живым не дамся, – буркнул Абакум.

– Тише, – Урман прислонил палец к губам. – Уходим!

Собирать было почти нечего. Бродяги углубились в ельник. Облавы на беглых стали привычным делом. Местные собирали партии и с собаками гнали бродяг прочь от жилья. Разбитые, усталые и потерявшие надежду наемники не могли и подумать о сопротивление.

– Что-то не так, – заметил Олекса и остановился. Он почесал плешивый затылок. – Ребят, собаки так не лают! Это волки.

Бродяги переглянулись и расхохотались. Хороши воители! Абакум повесил топор обратно на перевязь. Урман предложил вернуться.

Они пошли назад, как услышали подозрительный шорох. Густые еловые лапы разошлись в стороны, прямо на них выкатило непонятное существо в пол человеческого роста с совиными желтыми глазами.

Урман не успел даже испугаться, как Олекса метнул нож и попал существу под капюшон. Пришелец беззвучно упал на землю. Рыцарь склонился над телом, обшарил робу. Серая кожа, бугорки на груди, это была женщина? Урман никак не мог понять, какого рода и племени это существо.

– Зачем ты убил её? Кажется, она была разумной, – спросил Урман. Пальцы нащупали заначку в кармане, он нашёл несколько мелких разноцветных камешков.

– Лесная погань, – буркнул Олекса и склонился над головой. – Аметист что ли? Мусор, зря руки замарал. Знал бы что баба, хоть бы старину потешил.

Урман оттолкнул его и отошел в сторону. Россыпь камней скользнула в карман. Душе было тошно. Теперь он понимал, за что преследовали Олексу.

Абакум присел на корточки и пошарил руками по телу. Руки всё чаще и чаще скользили вокруг грудей.

– Ты, что с трупом решил? – заржал Олекса, но увидев перекошенный взгляд товарища, поправился. – Тут где-то стойбище. Найдем живых, порезвимся! Идем!

Олекса, в прошлом браконьер, встал на след жертвы. Урман не знал, что делать. С одной стороны от одной мысли о стойбище тошнота подкатывала к горлу, с другой – в ельнике больше не было знакомых.

– А вот и наша псина, – Олекса ткнул пальцем в отпечаток лапы на глине. – Волки эту гадость не трогают, привечают ласково. Не знаю, почему.

Ветки разошлись в стороны, бродяги натолкнулись на небольшой лагерь. Спящая грязно-бурая псина, со свалявшейся в колтун шерстью, вскинулась и бросилась на них. Топор Абакума метнулся вниз и раскроил ей череп.

Из шалаша высунулась женская голова в капюшоне. Олекса прыгнул к существу и за ухо вытянул жертву. Капюшон спал, обнажив взлохмаченную голову девушки. Светлые волосы, скошенный лоб с грубыми чертами лица, огромные жёлтые глаза. Урман почувствовал её страх. Девушка отпрянула назад, но разом обмякла, получив удар под дых.

Абакум разворошил шалаши. В одном ничего не было, и он разломал плетеные стены. В третьем лежал горшок с непонятной бурдой, капитан попробовал на вкус, скривился и вылил остатки.

– Вот и ребеночек, – засмеялся Олекса, вытащив из халабуды дитя в тряпье. Бродяга поднял его на трех пальцах и наморщился. – Какой выродок!

Урман перехватил руку.

– Может, хватит? Что ты творишь? – вспылил рыцарь.

– Отойди! – Олекса оттолкнул наемника. Урман положил руку на меч. – На кой нам ребенок? Баба нужна.

Он швырнул проснувшегося ребенка на землю. Урман с мечом бросился на бродягу, но тут же упал, как подкошенный от удара в спину. Абакум приложил товарища обухом топора.

Когда рыцарь пришёл в сознание, то едва мог пошевелиться. Урман поднял голову и почувствовал боль по всему телу. Должно быть, пока лежал без сознания, кто-то прошёлся по нему ногами.

– Очнулся, – хмыкнул Олекса. Он был расслаблен и вял. – А я думал ты сдох. Вон твои дружки висят, хочешь к ним? Эх, ты, пожалел для нас лесную тварюку!

Урман попытался подняться, голова кружилась, но руки все равно скользнули к поясу. Ножен не было.

– Да угомонись! – Абакум ударил ногой в живот. Воин подлетел вверх и упал лицом вниз. – Можешь сам, пока теплая. Мы их всех накрыли. Дедка с дочками. Прикинь, он с дочками спал! Вот умора! Дед, скажи чего-нибудь!

Урман поднял голову и словно сквозь мутное стекло различил повисший на столбе мешок. Мешок дернулся, зашевелился, и парень понял, что это и есть дед.

– Ну, давай! – поддразнил Абакум. Он прыгнул на сверток лохмотьев, раздался склизкий шлепок, будто воин раздавил гнилой кочан капусты. – Вот наследничек! А вот твоя дочка-женушка!

Когда Урман увидел кровавый лоскут в руке капитана, то его сразу вырвало. То, что он сделал…. Урман заплакал.

– Будьте вы прокляты! – захрипел старик. – Вот вам мое последнее слово: да не будет убийцам спасения ни в этом, ни в каком другом мире, бродите неприкаянными, пусть погибнут все кого вы любите!

Он захлебнулся кашлем. Олекса несколько раз ударил старика в пах.

– Не переусердствуй, ещё испортишь номер, – засмеялся Абакум и окатил старика какой-то жидкостью. – Сейчас старый козел чуток обжарится!

Урман почувствовал запах дыма, опять затошнило. Рыцарь не мог заставить себя посмотреть в сторону старика.

– Гори-гори ясно, чтобы не погасло! – заржал Олекса. – А теперь, благородный рыцарь, мы разберемся с тобой. Гордый, не чета нам…

Он шагнул к воину. Урман попытался откатиться в сторону, но едва мог шевелиться. Тело превратилось в один огромный синяк, воин, согнувшись в три погибели, прижался к дереву.

– Волки! – закричал Абакум.

Урман заметил ножны с мечом, схватил, и больше не помышляя ни о чем, побежал в чащу. Из стойбища доносились вопли, но воина это не интересовало.

Урман мчался через чащу. Ужас гнал прочь, рыцарь не смел оглянуться. Ветки как плети хлестали по лицу. Он чувствовал солёный привкус крови на губах, щёки горели, но не останавливался.

Когда силы ушли, Урман рухнул под елью, больше не заботясь о тепле и защите. Пробуждение принесло резь в животе. Все припасы остались в лагере, но рыцарь побоялся возвращаться. Он жевал соленый кожаный воротник, нашёл какие-то подозрительные корешки и съел. Проклятие умирающего старика звучало в ушах: «Пусть погибнут все, кого вы любите»!

– Отец, Миа, – шептал Урман. – Вы единственные, кто у меня остался. Господь, пощади! Я отдам жизнь за них!

Миа, даже бросившая невеста, здесь, в ледяном ельнике была дороже ясного солнца. Урман вспомнил, как они были счастливы, и на миг это придало сил.

Воин плелся, сипло дыша, как чахоточный. Обожжённые холодным воздухом лёгкие, казалось, вот-вот изойдут кровью. Но шаг за шагом болота остались за спиной. Рыцарь и сам не верил, что смог так далеко уйти. Тёмный затхлый ельник закончился.

Однажды путник услышал звук колокольчиков. Коровы? В это время года, здесь, посреди леса? Урман боялся повстречаться с селянами, но выбора нет. Либо найти пищу, либо умереть. Ноги еле держали.

Он увидел белые плащи, широкополые шляпы с колокольчиками. Несколько человек с посохами пробиралось к тракту. Через плечо висели котомки. Урман первый раз в жизни повстречал прокажённых. Неизлечимая болезнь загоняла несчастных в самые глухие места, как этот проклятый лес. В другое время рыцарь бы отдал им последнее. Но не сейчас, когда смерть, ухмыляясь, зыркала в глаза.

– Стоять! – захрипел Урман. – Всех порублю!

Согнувшись, он не мог выпрямиться от усталости, рыцарь побежал на них. Несчастные бросились в стороны. Один уронил котомку. Урман не стал продолжать погоню, всё равно даже прокажённые были быстрее его, и набросился на чужие припасы. Найдя хлеб он, не колеблясь, сожрал весь, до крошки.

На третьи сутки Урман выполз на тракт, грязный, опустившийся, сам как прокажённый. В темноте он заметил дальние огни. Наёмника догоняла колонна с факелами.

– Пусть убивают, если хотят. На болота я не вернусь!

Урман понимал опасность разоблачения, но слишком устал.

– Ты кто? – толкнул кто-то в плечо. – Деньги есть?

Урман поднял изможденную голову и протянул горсть разноцветных камушков.

– Я рыцарь из Рюгена. Дайте поесть.

– Вставай, брат! – Незнакомец смахнул камни в карман. – Нам в отряд нужны воины. На востоке Орда!

Наемники, а это были остатки разбитой армии Лиги, шли на призыв Пшады. Старый пограничный город столкнулся с ранее неведомым врагом – Ордой. Консул Пшады разослал предупреждение остальным государствам Лиги, но рассчитывать приходилось только на свои силы. Лига погрязла во внутренней борьбе.

Урман был слишком слаб и держался на одной гордости. Именно сейчас, во время длительных пеших переходов, только одна мысль давала силу.

– Я убью Железного короля! – шептал наемник. Война приобрела личный характер. И пусть с каждым шагом он всё дальше удалялся от заклятого врага, но на деле приближался к осуществлению цели.

 

Глава VII

Восток Поморья напомнил Рюген. Небо так низко нависло над серым плоскогорьем, что, казалось, конный легко мог коснуться свода рукой. Редкие, одинокие деревья растворялись в пыльной пелене. Кругом, куда не посмотри, были только одни камни.

Пшада – небольшой городок в долине – довлел над границей. Последний оплот цивилизации и порядка. Дальше начинались пустоши – бесплодная земля изгоев и призраков прошлого. Сам город приятно поразил рыцаря. Всё, что Урман видел до этого, казалось жалким, вырождающимся. Рюген погряз в провинциальности и обыденности. Перемога больше походила на поселение крестьян. Дубно спряталось за массивными стенами, отгородившись от пугающего мира. Там боялись – Севера, консулов, дворян, богатых, городскую бедноту. Пшада была совершенно иной. Урман ощущал мрачную уверенность горожан.

– Эта была земля Диких кланов! – объяснил воевода. – От них осталось два просверленных в скале колодца, яблочный сад и плиты могильного камня! Они бежали так быстро, что позабыли своих мертвецов! Мы всегда побеждали!

В город не пустили – наниматели хорошо запомнили уроки. Воеводы лично выбирали новобранцев. Наемники рассеялись в среде местных солдат. Урман с восхищением наблюдал за воинами: они применяли приёмы не знакомые рыцарю. Взаимодействие копейщиков и арбалетчиков, стена копий, система конной разведки – поражала воображение.

– Если бы нам таких молодцов под Дубно, – заметил Урман. – Мы бы уже гнали северян за реку.

Воевода Михей, краснолицый мужик с длинными, мускулистыми руками до колен, выбрал несколько десятков наемников для службы на границе. Так Урман попал в острог.

– Что такое Орда? – поучал Михей. – Забудьте всё, чему научились раньше. Это совершенно иной враг, наподобие Диких кланов. С ним нельзя договориться. Его нельзя подкупить или запугать. Они не вступают в честную схватку лицом к лицу. Лук и стрелы – основное оружие ордынцев. Если вы, как идиоты, выйдете за стены, то погибнете, так и не добежав до врага. Но здесь, в остроге, мы сдержим любое войско. Пшада спасает мир! Всё, что происходит на Западе, это глупости, детские игры. Только на границе делается история! И вы её часть!

Острог замыкал проходы к областной столице. Ни один захватчик, как бы ни велика была сила, не смог незаметно пробраться мимо. Пока защитники держали стены, весть о вторжение сразу бы полетела в Пшаду. Строители торопились: враг был рядом, и на возведение каменных бастионов не оставалось времени. Последние рощи, выстоявшие против засухи, пошли на частокол.

Раз в неделю из столицы приезжал гонец с посланием к воеводе. Пшада требовала усилить патрулирование. Ждали вторжений Орды. Один из дальних острогов пережил нападение номадов и потерял половину защитников.

Урман с опаской поглядывал на вороную лошадку гонца и боялся подойти ближе. Лошади пугали и манили одновременно: когда-то он едва не погиб под копытами. Эти животные не были похожи на королевских монстров – низкорослые, лохматые с широкими копытами. От лошадей странно пахло, причем рыцарь не мог понять нравится запах или нет. Кони ржали и так страшно, что первые дни службы в остроге Урман не мог заснуть. Ему опять снились кошмары, где всадники топтали друзей.

– Я смогу драться с королем, только если превозмогу страх! Я должен стать сильнее! – решил Урман. Он подумывал о переходе в отряд конных разведчиков.

Наемники охраняли стены и следили за сигналами. Зажженные огни означали вторжение орды. Основную работу делали местные. Крепость вообще первоначально строилась как тренировочный лагерь, где можно было бы незаметно вырастить небольшую армию. Местные ополченцы ходили строем, стреляли из луков, патрулировали пустошь на лошадках. Это были чудо – животные, невысокие, мохнатые и выносливые.

Урман заметно окреп за время странствий. Он стал плечистым мужчиной с обритой головой. Борода мешала надевать шлем, поэтому каждое утро приходилось скоблить щёки и подбородок заточенным лезвием. Михей считался легендой, солдаты подражали загребающей походке и обривали голову. Повторяя за начальником, Урман стал ощущать себя симпатичным, мужественным человеком. «Интересно, если бы Миа меня увидела, она бы вернулась? Нет, конечно»! – размышлял рыцарь, вспоминая, что ни приобрел особых богатств. Жалование платили небольшое, и почти всё уходило на кормежку.

В свободное от службы время рыцарь всходил на стену (на вышку не пускал часовой) и часами всматривался вдаль. За ночь ничего не изменилось: одни и те же серые камни, пологие холмы и пыль. Пустошь не любила людей. «Ты не важен! Никто не важен! Всё подвластно времени. Лишь я одна вечна»! – казалось, говорили камни пустыни. Но и за эти клочки сухой земли, за несколько колодцев и арыков шла беспрестанная борьба между племенами. Пока воины Пшады одерживали верх.

«Хоть бы поскорее прибыла Орда. Всё лучше, чем такая жизнь»! – подумал Урман. Наемник всё чаще вспоминал оставленный остров, маленькое селение и стареющего отца.

Восточный ветер приносил незнакомые запахи. Пахло такой чужбиной, что слезы наворачивались на глаза. За некой чертой начинались страшные Пустоши, обиталище Диких кланов и номадов. Орда – сборище низкорослых, под стать коням, воителей, – враждовала со всеми. Редкие пленные говорили о Боге, который вывел молодых из центра мира и привел править. Урман не знал, что это за центр мира. Вот Марий бы объяснил, но лучший друг остался на проклятом поле.

Мало кто знал, что находится дальше. Одни говорили, что за пустошью лежит конец света и колышется белая пелена тумана, другие – степи. Урман был уверен только в одном – добровольно он туда никогда не полезет.

Воевода редко передавал новости с Запада. Король воюет, Лига распадается, в общем, ничего полезного. В остроге сложился особенный мирок со своим родным и привычным злом. Если что и волновало местных, так дождь во вторник и подорожание ячменя. Всё было просто и понятно, в Пшаде – начальство и приказы, вон там – шатры пастухов и отары, здесь – дозор. Прочее стало глупым пустым знанием.

– Урман! – позвал кто-то. Голос был грубым, каркающим как у ворона. Наемник узнал Артёма, разведчика из числа местных. Воин часто ходил в рейды за холмы и возвращался с добычей. Обычно на луке седла болталась дичина.

– Скучаешь? Айда с нами!

Урман обнялся с товарищем. Они дружили, чуть ли не с начала знакомства. Других друзей у рыцаря не было, наемников, после неприятной истории на болотах, он ненавидел, а местные пренебрегали новичком. Артем был полукровкой, и по внешнему виду больше походил на худощавых кочевников, чем на коренастых осанистых аборигенов. Иногда Урман думал, что друг такая же белая ворона.

– У меня нет коня, – признался Урман и склонил голову. Душа рвалась за ворота. – Я буду в тягость.

– Мы поедем медленно, пеший поспеет, – успокоил Артём. Он потрепал товарища по плечу. По рябому лицу пробежала улыбка.

– Не бойся! За добычей пойдем, коня себе выберешь, какого захочешь!

– А воевода разрешит? – заколебался Урман. Разведчик объяснил, что воевода спит и не узнает. Днем же выходят, потому что пасмурно и жарко не будет.

– Идём!

Вместе с Артемом выехало ещё трое всадников, их Урман знал плохо, разведчики всё время пропадали в разъездах и бывали наскоками. Конники были молчаливыми людьми в куртках с металлическими бляхами. Лица закрывали тряпки. Артём на кольчугу надел серый халат как у кочевников. Он ещё только входил в моду, и разведчики поглядывали с неодобрением.

Урман шёл в конце колонны. На нём был всё тот же старый, времён полка плащ. В плаще было жарко, зато не мешала пыль. К тому же ночи стояли холодными, да и черные тучи над головой могли принести ливень. Короткий меч болтался в ножнах, легкий арбалет за спиной, в руке короткое копьё.

Идти было недалеко. Верховые свернули в сторону от дороги в неприметную теснину и спешились. Урман спросил у Артема, в чем дело, но тот только приложил палец к губам.

Один из разведчиков нашел старую вязанку хвороста. Воин разжег огонь, и когда занялось пламя, из маленького мешочка на шее сыпнул горсть порошка. Поднялся густой столб синего дыма.

– Что это? – спросил Урман.

– Сигнал, – буркнул Артём – Ждем посыльных.

Время еле тянулось. Разведчики привязали лошадок, и расселись у огня. Урман сел на нагретый камень, склонил голову на грудь и задремал. Он проснулся от стука копыт по камням. В теснину въехала группа конников на таких же, как и у разведчиков, небольших лошадках. Это были ордынцы! Всадники из глубин пустоши, гроза востока! Воин увидел чёрные доспехи из роговых пластинок, кожаные шлемы, пики и сабли. Урман схватил копье и выставил впереди.

Разведчики приветствовали ордынцев как старых приятелей. Непримиримая вражда, которая как казалось Урману, протекала между противниками, на деле была не такой уж и непримиримой.

– Это? – раздался гортанный голос. Всадник наехал конём на Урмана, не боясь копья. Из-под шлема спокойно, как на законную добычу смотрели раскосые глаза. – Вот плата.

Конник достал кошелек с серебряками, позвенел монетками и бросил к ногам Артёма.

– Он ваш, – поклонился разведчик и поднял деньги.

– Что происходит? – закричал Урман. Рыцарь как затравленный зверь мотал головой по сторонам, переводя взгляд с одного на другого конника. Разведчики отступили в сторону. Им было наплевать на былого товарища! Наемник понял, что предан.

Рыцарь поднял копье и ткнул во всадника. Конник чуть сдвинулся в сторону, острие прошло мимо, воин вцепился в древко свободной от узды рукой. Урман с силой потянул копье на себя и вырвал ордынца из седла. Седок упал, обронив шлем, но не отпустил копья.

Всадники смеялись, раскачиваясь в сёдлах. Противники перетягивали копье из стороны в сторону. Урман был сильнее и, пиная ногами, почти выдрал его назад. Острие несколько раз чиркнуло по рукам ордынца и надрезало плечо.

Один из всадников перестал смеяться и взял плеть с тремя свинцовыми шариками на кожаных полосках. Первый удар ожёг руки, Урман выронил древко и прижался к скале. Второй – подрезал ноги, наемник попытался встать и получил ногой под дых от первого соперника.

– Готов, – хмыкнул один из разведчиков. – Как обычно, Артём? Нападение ордынцев на патруль?

Урмана подняли с земли, оплели веревкой и подцепили за седло. Когда веревка натянулась, его дёрнуло и погнало за лошадью.

Всё дальнейшее Урман помнил с трудом: в беспамятстве он тащился по камням, несколько раз падал и разбил лицо. Ноги заплелись, воин рухнул и понял, что лучше умрет, чем встанет. Он жаждал смерти, лишь бы не мучатся от боли и унижения. Ордынцы закинули пленника поперёк лошади. Так он въехал в стойбище, ослепший из-за слипшихся в крови ресниц. Один из кочевников подвёл рыцаря к яме и скинул вниз. Пленник потерял сознание.

Ночью прошёл дождь, Урман закрывал голову руками и молил о смерти. Под утро рыцарь разглядел трёх соседей по несчастью, но когда воин обратился, они ответили на непонятном наречии.

В яму, глубиной в два человеческих роста, вело множество путей, но только один наверх. Конечно, он мог бы вскарабкаться и попытаться вылезти, но наверху ходил караульный мальчишка. Они видели смуглое лицо с выпяченной заячьей губой. Иногда он дразнился и справлял вниз малую нужду.

На обед сверху кидали ломти хлеба. Запивали дождевой водой из миски. Никогда Урман не был в таком отчаянном положении. «Неужели я никогда не увижу острова? – думал он. – Всё было зря: путешествие, война, бродяжничество и служба в гарнизоне. Весь смысл жизни в том, что бы, в конце концов, попасть в яму и подохнуть».

Потом сходило, и пленник принимался убеждать себя, что это невозможно, друзья не продают в рабство. Он засланный агент! Или его обязательно спасут, иначе и быть не может! Но вот третий день подошёл к концу, помощь не пришла, а с высоты по-прежнему таращился уродливый мальчишка. Урман потерял надежду и всё чаще, оцепенев и прижав руки к коленям, сидел в углу и смотрел на желтую лужу посередине ямы.

На четвертый день плена послышались радостные крики. В надежде на спасение сердце выпрыгивало из груди. В яму спустили лестницу и два толстых тюремщика с потными затылками по одному стали поднимать людей. Урмана выволокли наверх и погнали через стойбище. Пленники очутились у входа в синий шатёр, где в окружении воинов восседал местный владыка. Вождь посреди яркой свиты казался коршуном, чёрный, затянутый в шелка, он прятал лицо под капюшоном. К нему обращались с искренним пиететом. Прикажи он умереть – и каждый из воинов остановил бы биение сердца.

«А ведь он молод, может лет на десять старше, – подумал Урман. – Но уже с такими страшными чёрными глазами монстра, ненасытного чудовища. Это кровопийца, бич Божий»! Государь откинул капюшон, на синем, как у утопленника, лице появилось презрительное выражение. Черты были мятые, пухлые как у полежавшего покойника. Вождь перевёл взгляд с одного на другого пленника, и остановился на Урмане. Рыцарь почувствовал жжение в голове, будто уголёк из печи через ноздри проник в голову.

– Нет! Убирайся! – Урман забился в судорогах. Два тюремщика сбили пленника наземь. Вождь поднял руку.

– Ты благородных кровей, собака? – низким голосом спросил повелитель. Наемник боялся поднять голову, чтобы опять не повстречаться с жадными глазами. – Скажи своё имя!

– Урман, рыцарь, – задрожал воин. Перед ним находилось истинное зло, восставший мертвец, жадный до чужих душ.

– Жить хочешь, Урман? – спросило чудовище. – Не торопись, подумай! Если ты сейчас умрешь, как должно благородному, то никогда не осуществишь своей цели. Ты – мститель! Такой же, как мы!

Урман внезапно понял, что хочет, даже не так, должен выжить любой ценой, и если скажут, убей – он убьет, не колеблясь, и что бы ни приказал вождь, исполнит! Рыцарь склонил голову.

– Я отпущу тебя, если станешь служить мне. Понимаешь?

– Да, господин, я буду служить, – ещё ниже склонился Урман. Вождь сошел вниз, подхватил пленённого старика за шиворот и толкнул к наемнику. Рыцарь почувствовал холодную рукоять ножа в ладони.

– Наполни миску кровью!

Старик забился в руках конвоиров. Урман трясущимися руками взял нож. Он был сломан и унижен. Напасть на вождя? Нет, слишком силен и страшен, надо жить ради борьбы!

Урман взял жертву за подбородок и резким движением перерезал горло. Кровь закапала в миску, большей частью мимо. Кочевники молчали. Если бы они кричали и подзуживали! Урман поднёс чащу вождю.

– Отпей! – приказал страшный человек. Урман отхлебнул солоноватой крови, поболтал за щекой, едва не выплюнув обратно, проглотил и передал чащу. Монстр осушил чашу до дна.

– Теперь ты мой! И будешь делать только то, что я прикажу. Я лишаю тебя свободы, и открою имя. Я – Владимер, защитник Радужного города!

Глаза Владимера распахнулись, Урман, будто увидел выползающих змей и ощутил, как они заползают в голову. Рыцарь упал и забился в припадке.

Когда он очнулся, вождя уже не было. Больше не били. Урман сильно ослаб и нуждался в помощи. За ним ухаживала плосколицая старуха, нянька не отвечала на вопросы, а рыцарь был слишком слаб, чтобы требовать. На следующий день Урмана отвели в другой шатер, выдали халат, легкий доспех, и подвели к коню. Конь был черный, мохнатый, рыл землю копытами. Раньше он бы испугался животного, но после ямы и присяги, уже ничего не было прежним. Мир стал проще и ясней, Урман даже удивлялся себе прежнему. Захотел – сделал! Он пожелал прокатиться – вскочил в седло и сделал два круга вокруг стойбища. Рыцарь радовался синим шатрам, серому небу, запаху костров, ветру в лицо.

Вокруг расстилалась бескрайняя равнина, горы осталось позади. Можно было скакать, куда глаза глядят и делать то, что хочешь. Больше не было смешных слов, вроде долга и обязанностей.

Рядом с отдалённой юртой мужчина увидел женщину с распущенными чёрными волосами. Ей было далеко за тридцать. Лицо сохраняло остатки диковатой красоты. Женщина поманила его за собой…

За Урманом приглядывали, но не сторожили. Других пленных не было, и когда наемник спросил у караульного, что с ними сталось, тот объяснил, что им перерезали горло. На шестой день плена Урману вернули снаряжение и подарили саблю. Клинок был чужой работы, не ордынский, может, трофей, но рыцарю всё равно, он желал меч – и получил. Мечты сбывались. Теперь Урман понимал, что надо делать. Ох, сердечные страдания, высокие порывы!

– Какая чушь! – захохотал рыцарь. – Я вернусь на Рюген, ворвусь в село, выломаю двери! Миа опять станет моей! Никто меня больше не остановит!

Шло время. Владимер куда-то пропал, и за старших остались ханы. Судя по препирательствам, Урман догадался, что всё держится только на одном человеке. Или не-человеке. Урман пообвык с конём, продолжал тренировки. Здешние воины подарили короткий степной лук. В мишень рыцарь не попадал, но с каждым днём стрелял всё лучше.

Ханы, по велению Бога, как называли Владимера, начали переговоры с Пшадой. Кочевники возвращали захваченных пленников. Орда боялась Диких кланов и искала союзников.

Арсен, тысячник из авангарда, возглавил конвоиров пленников. Урман в числе освобождённых возвращался в Пшаду.

– Ты наш, – заметил тысячник. Он был зрелым воином с непроницаемым плоским лицом. – Такой же, как мы. Истинный младотюрк!

– А кто такие младотюрки?

Чем ближе отряд подъезжали к горам, тем нервозней становились ордынцы. Номады как огня боялись нападения. Воины из Диких кланов обожали устраивать засады в ущельях.

– Тюрк – это человек. Только мы люди, остальные – скот, наша добыча! А младотюрки – это молодежь, те, кто ушли за мечтой.

– Откуда ушли?

Арсен почесал острую бородку. Кони шагом вошли в ущелье, скалы нависали над дорогой. Младотурки нервничали и не выпускали оружие из рук. Дикие кланы казались непобедимыми. Урман вспомнил, как десяток таких витязей разгромили две сотни наемников на мосту, и коснулся эфеса. Теперь он в их оплоте, каменных пустынях.

– За пустошами лежит степь. Там мы жили в тесноте, пока не явился Бог Владимер, призвал и вывел из заточения. Старейшины и шаманы прокляли Бога за то, что он увёл молодёжь, владыка разгневался, и мы разметали набольших. Ныне в степях одни лишь выжженные круги разоренных стойбищ. Мы – младотюрки, те, кто идёт за мечтой!

Они рассмеялись, было весело, когда оба молоды и уверенны в себе. Страхи отступили. Ехали одву-конь, останавливались редко, и к вечеру Урман кренился в седле. К тому же с непривычки прихватило спину, он спешился и запрыгал на одном месте, разгоняя кровь.

– Что ж, – произнёс Урман. Ордынцы раскидывали шатры. – Я и рыцарь, и наемник, предатель, раб и младотюрк. Куда же ещё занесет меня судьба?

Воин вспомнил прежние мечты. Какими мелкими и наивными они были! Урман сплюнул под ноги и скривил лицо. Нет, путь его лежал отнюдь не среди лепестков роз. Урмана вела мечта. Вот только чья?

– Я всего лишь игрушка в руках полоумного правителя. Свобода от ограничений – обычный самообман, ловушка для неофитов! – понял рыцарь. – Нет никакой свободы в том, чтобы идти на поводу страстей. Чувствую ли я гордость, уважение? Нет! Перед Владимером я хуже вши.

И как бы не легко было Урману, он не мог не почувствовать горький привкус новой жизни.

 

Глава VIII

Строители воздвигли Пшаду на огромной скале. Городская крепость возвышалась над долиной. Дорога проходила далеко внизу у подножия, в тени бастионов. Когда Урман впервые прибыл в город, то был болен и в отчаянии. Земля горела под ногами. Стоило закрыть глаза, как рыцарь заново переживал ужасы бегства: псов, факелы, улюлюканье загонщиков. В Пшаде беглец почувствовал себя в безопасности, впервые за долгое время. Урман не мог позабыть, чем для него это закончилось – предательством товарища и пленом.

Пшаду строили на века, из камня. Пустошь слишком близко подбиралась к городу и ещё памятны были ужасы войны с Дикими кланами. Любой враг понёс бы солидные потери, прежде чем дошёл бы до массивных дубовых врат. Защитники города были не похожи на стражников, с которыми раньше встречался Урман. Каждый из них прошел суровую службу в пустошах. Чтобы никто не терял хватки, стражу прогоняли по стенам, и они ежедневно тренировались.

– Ты кто? Ты – убийца. Ты кто?

– Я – убийца!

– Не слышу?

– Я – убийца!

– Громче!

Бас десятников разносился над городом. Пшада ковала настоящих бойцов, упрямых и упорных. Урман улыбнулся, вспомнив свой полк. Карась собрал проходимцев и бродяг, бумажная армия, годная для разбоев. На востоке Урман встретил истинных воинов.

Всадники въехали в город. За ними присматривали солдаты городской гвардии. Договорённости договорённостями, но пустошь приучила никому не доверять и не расслабляться.

– Арсен, – спросил Урман. – А если мира не будет? Что вы тогда будете делать?

– Мы возьмем ваши земли силой!

Для младотюрка всё было просто и понятно. Их вёл Бог, который забрал сомнения.

– Я ваш ум, честь и совесть! – в голове Урмана жили слова вождя. – Делайте, что хотите! Мы – истинная сила, единственное спасение загнившему миру!

Сила ни с кем не считается. Так было всегда. Но Урман не считал Орду силой. Да, армия Владимера могла сокрушить несколько городов, но против рыцарской кавалерии…

– Зачем тебе возвращаться? Оставайся с нами! – Арсен остановил коня. Он положил тяжелую руку в кожаной перчатке на плечо Урману.

– Мы завоюем весь мир. Каждый из нас получит столько пастбищ, сколько сможет удержать. Я заведу гарем из сотен наложниц. Ваши правители будут целовать мне ноги. Зачем тебе возвращаться к слабым?

Рыцарь замер, в душе поднималась борьба. Что его удерживало на стороне Пшады? Присяга? Надежда отомстить королю? Любой бы остался с младотюрками, но Урман не был обычным человеком. Сначала нужно покончить с королём. Невидимые тени погибших друзей стояли рядом.

– Ты должен отомстить за нас! – казалось, проговорил Марий.

– Искупи вину! – приказал Серый. Они все остались на страшном поле под Дубно. Перед ликом друзей Урман не мог повернуть назад.

– Сначала закончу старые дела! – отчеканил Урман. На душе было горько. Он впервые осознал, что никогда не будет счастлив.

– Урман! Очнись! – кто-то затряс рыцаря за плечо. Он открыл глаза и понял, что задремал прямо в строю. Церемония передачи пленных затянулась.

Консул – благообразный старик в пурпурной мантии – пригласил освобождённых воинов к себе во дворец. Местная знать, командиры, богатые горожане собрались на празднество по случаю примирения.

– Мы идём на союз против Акада! – Урман вспомнил слова тысячника. Новый клан особенно сильно досаждал ордынцам. Ходили слухи о талантливом молодом полководце, Льве пустыни.

Торжественная обстановка действовала рыцарю на нервы. Блеск нарядов, изящные манеры, многословие – Урман был простым солдатом. Он понимал только язык поступков.

– Наступает эра мира! – заявил консул. – Мы ведём переговоры с Акадой и Ордой одновременно. Союз трёх сильнейших сторон Востока. В то время как загнивает Запад, мы покажем всему миру единственно правильный путь!

Урмана трясли, пожимали руки, хлопали по плечу, поздравляли, будто он совершил какой-то подвиг. Ничего этого было не надо. Рыцарь помнил, как и какой ценой освободился. Празднества не заслужены. Больше всего Урман хотел сесть на подаренного коня и скакать вдаль, куда глаза глядят, лишь бы больше не встречать жуткого вождя.

– Просыпайся! – Урмана затрясли за плечо. Он перехватил чью-то руку, но не смог удержать и отпустил. В казарме было темно, и рыцарь не мог разглядеть склонившееся лицо. – Собирайся и иди за мной!

Голос показался знакомый. Это же… это же Владимер! Урмана прошиб холодный пот, он трясущимися руками накинул кожаную куртку, влез в панцирь и перепоясался ножнами. Вождь поманил длинным пальцем.

На свету, у лампы, где должны стоять караульные, никого не было, только остались следы от когтей на деревянной стене. В тусклом свете Владимер был ещё более страшен, чем на свету. Высокий, весь в чёрном, с когтистыми руками невероятной силы, вождь казался монстром.

– Пришло время возвращать долги! – Рыцарь выдержал взгляд вождя, только костяшки пальцев, вцепившихся в рукоять сабли, ещё сильнее побелели. – Проведи в храм.

– Зачем? – спросил Урман и сразу же сжался. Не стоило лезть в чужие дела.

– Просто войди, разрушь амулеты и перебей попов. Мне нужно пройти вниз. В нынешнем теле я не могу.

Выбора не было. Урман заметил кровавые потёки на стенах. Он догадался, что случилось с часовыми в казарме. Рукава рясы вождя потяжелели от запёкшейся крови.

– Нет! – решил рыцарь. Он встал в стойку. – Я лучше умру с оружием в руках!

– Тебе жалко попов? Что помешает мне нанять кого-нибудь другого? У меня множество слуг в Пшаде. Все ли они станут такими… гуманными? – скривился Владимер. – Оглуши. Не суть важно.

– Хорошо.

«Что б тебя разодрали лошади на части! – думал воин. – Неужели в мире тебе нет равных? Ночной монстр»!

Владимер вывел из казармы на ночную улицу. В Пшаде действовал комендантский час. На улицах было тихо и безлюдно.

– Видишь храм?

Впереди стояло четырёхугольное здание-коробка, светящееся ровным алым светом. Краем уха Урман слышал, что в нём поддерживается вечный огонь. Рыцарь подошёл к каменной стене.

– Входишь, сбиваешь амулеты, кто полезет под руку – убей, то есть оглуши! Я приду под конец.

Рыцарь поднялся по ступенькам. На душе было горше горького. Нападение на храм, пусть даже и другой веры, считалось страшным преступлением. Пусть младотюрки тешатся иллюзией свободы, безнаказанностью, но он был из другого теста. «Вера, долг, правда – куда всё подевалось? – спрашивал себя Урман. – Я просто животное. Никакая это не свобода. Это свобода от разума, от выбора, животность».

Двери не запирали, любой желающий мог найти покой в божьем доме. Урман ступил в храм. Сабля поползла из ножен. Он не собирался зря убивать, но и не хотел зря умирать.

Пол устилали черные плиты. Из углубления в центре зала поднималось огромное пламя. При свете на стенах переливалась мозаика рисунков. Урман разглядел на переливающейся карте Поморье, Северное королевство, Рюген, проплешину пустошей, степи, и странный город на воде. Картина завораживала. Он едва не забыл, зачем пришёл.

Пламя окружали четыре столба. Амулеты, шарообразные камни, служили навершием. Без замаха, один за другим Урман перерубил столбы. Амулеты с грохотом раскатились по полу.

– Кто здесь? – послышался голос. Из боковой комнатки, шаркая тапками, выбрел престарелый дед с длинной бородой. Рыцарь уложил его одним ударом. Нагнулся, нащупал пульс и оттащил в сторону. Ещё один послушник, лет четырнадцати, не больше, растянулся на земле.

– Слишком медленно, рыцарь, слишком медленно! – прошипел вождь. Он буквально возник из тени. Урман почувствовал страх. Кто он перед ненасытным монстром? Владимер одержим жаждой крови, убийствами ради убийств, стоит захотеть, и Урман станет следующей жертвой.

Владимер обыскал старика, снял с шеи ключи и раскрыл одну из боковых дверей. Он приказал идти следом.

– Здесь есть подземные ходы. Собственно, до храма мне нет дела, – пояснило чудовище. В комнате пряталась каменная лестница.

– Молчишь, думаешь, что я монстр. Не смей оправдываться! Сердца смертных открыты передо мной! Нет, я не всегда был таким! О, я служил свету, и сейчас служу, только по-своему, – Чародей сорвал коптящий факел со стены и первым спустился.

Каменный туннель вёл в обе стороны. Владимер почесал голову, а потому уверенно пошёл налево.

– Да, мой праведный рыцарь, я был иным. Честным и наивным волшебником, первым в городе. Радужный город. Что ты знаешь о нём? Нет, ничего не знаешь. Не обижайся, но ты скот! Да, да, мычащее животное!

Колдун налетел на тупик. Он остановился, пощупал стену руками, что-то прошептал под нос, а потом с силой ударил правым кулаком. Несколько кирпичей осыпалось. За стенкой продолжался туннель.

– Кем я стал? – прошептал Владимер. – Раньше я полагался на чары, а не на силу. Я всё отдал ради борьбы с разрушителем: любовь, друзей, тело, положение…. У меня ничего нет, кроме орды дикарей в услужении. Мне даже не с кем поговорить. А знаешь, что забавно? Почему я сохранил тебе жизнь? Ты такой же, как я!

– Нет! – выкрикнул Урман.

– Отрицание! Защита! Не спорь, я выпил твою жизнь, как кислое вино. Ты познан. Что движет тобой? Гнев, разочарование, позор! Где твои друзья? Близкие? Ты один, Урман, и всегда будешь один! Они лишь помеха на длинном пути. Цель оправдывает средства. Идея заменила тебе молитву.

Новый удар расколотил стену. Пролом расширился до размеров небольшого человека. С разбитых кулаков чародея сочилась тягучая черная кровь. Сквозняк колыхнул пламя и опалил смоляные волосы. Владимеру было наплевать. Урман чувствовал нетерпение хозяина и презрение к плоти. Так мог действовать только человек, обречённый на скорую смерть.

Подземный ход привёл в пещеру с алтарем и бронзовыми подсвечниками. На алтаре стояла золотая чаша на короткой ножке. Чародей поджёг свечи.

– Чаша может исцелить меня. Но кем я тогда стану? Обычным человеком в мире, где все мои знания бесполезны. Я – великий волшебник – но не могу сложить и самого простенького заклинания. Хм, мир полон парадоксов.

Урман затравленно следил за действиями колдуна. Владимер наполнил чашу каким-то порошком, капнул собственной крови и перемешал. Из пузырька вылилось что-то синее.

– Прах, яд, кровь – я стану значительно сильнее, чтобы сокрушить разрушителя. Неужели ты думал, что меня и в правду интересуют эти… младотюрки? Они расходный материал. Нет, у каждого из нас, мой маленький двойник, есть собственный Железный король. Моего называют Максимус. А ты, я могу помочь. Один укус и ты станешь повелителем ночи. Никто не устоит пред тобой!

– Нет!

Урман отступил, вытащив саблю. Лучше умереть, чем стать нежитью.

– Это значит, что ты недостаточно сильно ненавидишь своего врага. Ладно, иди своей собственной дорогой! А я пойду своей.

Чародей сделал несколько пассов руками, зелье вспенилось. Владимер поболтал чашу, неожиданно вздохнул и выпил залпом. Жёлтые вспышки озарили фигуру колдуна. Со всех сторон повалил вонючий, как от жжёного трупа, дым. Владимер закричал, выронил чашу и покатился по полу. Судороги сотрясали тело. Потом он наконец-то затих.

Урман услышал шипение. Чародей выжил. «Надо было добить его, пока была возможность»! – рыцарь стиснул зубы. Сквозняк затушил факел. В темноте ничего не было видно. Рыцарь услышал шорох одежды и тяжёлую поступь.

– Крики здесь не помогут! – сказал кто-то.– Я переродился. Завтра Максимус будет повержен!

Чья-то сухая рука, будто вырубленная из камня, коснулась плеча. Воин попытался вывернуться, но тяжесть на плече стала немыслимой. Урман сложился пополам, ударился головой об пол и отключился.

– Как тебя зовут? – спросил незнакомый мужчина. Он был уже в возрасте, с короткими седыми волосами и потемневшим лицом. Коричневая монашеская ряса, стоптанные сандалии, чёрные чётки на коротких пальцах.

– Я… не помню, – ответил рыцарь. Он знал, что пришёл с Рюгена, сражался за Лигу и потерпел поражения. Злодеяния и подвиги предстали как на ладони. Но имя осталось сокрытым.

– Я потерял его.

– Не бойся, я рядом. Ты больше не один. Что ты чувствуешь?

– Пахнет хвоей. Сосновый лес. Урман. Я – Урман, рыцарь с севера!

– Мы ещё встретимся, Урман. Береги себя!

Рыцарь проснулся в конюшне. Влажная морда коня пыталась пробудить хозяина. Других лошадей не было.

– Владимер! – Урман вспомнил прошлую ночь. Колдун переродился во что-то ещё более ужасное и собирался убить какого-то Максимуса.

Дым с улицы просачивался внутрь. Конь беспокойно заржал. Во дворе звенела сталь, и слышались вопли сражающихся. Пальцы нащупали ножны с саблей.

– Надо выбираться, пока не припекло!

Урман больше не знал, на какой стороне. Раньше было просто – есть враг – Железный король – он покусился на вольности и закон, есть наниматели. Лига никогда не походила на светоч добра и правосудия. Но и не несла с собой дух холопства, закабаления, слепого подчинения королю. Урман знал, что победит, разбогатеет и прославится. Может быть, Миа ещё будет ждать на Рюгене.

Пламя тянулось со стороны дворца консула. Весь центр затянуло чёрным дымом. Крыша конюшни занялась слабым, разгорающимся огоньком. Урман отпустил поводья, положившись на коня. Неказистая лошадка потрусила вперёд. Дым её не пугал.

Кто-то продолжал сражаться, рыцарь видел смутные силуэты. Под копытами грудами громоздились изрубленные тела. Один раз Урман нос к носу столкнулся с ордынским всадником. В одной руке номад держал саблю, в другой отрезанную голову. То ли воин был слишком занят, то ли из-за доспеха признал своего, но проскакал мимо.

Они вышли из дыма. Ветер переменился и погнал огонь. Пожарища затянули Пшаду. Жители выходили из города через задние ворота к горным тропам. Центральные ворота заняли номады. Оттуда долетали звуки сражения. Урман погнал коня вслед за местными. Он так походил на младотюрка, что было настоящим чудом, что защитники не пришибли его издалека.

С вершины города были видны фигурки воинов. У ворот дрались необычные воины с длинными искривлёнными клинками. Рядом с ними лежали десятки тел. Урман узнал стиль Диких кланов. Когда-то его полк столкнулся с горстью таких чудо-богатырей и потерпел поражение.

В городе больше нечего было делать. Пожарища пожирали разорённую Пшаду. Урман отвернулся, он снова свободен, от присяги, обязательств, службы чёрному колдуну. Материк надоел, здесь никого не интересовали идеи, одна лишь выгода. Благородство, высокие порывы стали смешны. Поморье оказалось много хуже, чем простой провинциальный Рюген.

По дороге с востока проносились новые всадники. Это было вторжение! Поморье получило врага, который был слишком дик, чтобы считаться с чужими интересами. Орда не признавала компромиссов. Младотюрки верили, что мир создан для них одних.

Остатки гарнизона отходили в город, прикрывая гражданских. Ветер хлестал форменные синие плащи. Рыцарь подъехал к угрюмым солдатам. Урман ожидал увидеть отчаяние от того, что труды жизни пали, вороньё кружит над телами друзей. Но эти люди были сделаны из другого теста. Для них поражение стало знаком, что они ещё не достигли должного уровня. И только.

– Что случилось? Как враг смог прорваться?

Солдаты молчали. Должно быть, боль ещё терзала их сердца, хотя внешне они, казалось, выкованы из стали. Только один из воинов, Урман узнал сержанта из казармы, нашёл силы пояснить.

– Мы слишком расслабились за переговорами. Предатели открыли ворота.

Стражники часто останавливались, подбирая отстающих. Постепенно группа росла. Рыцарь слышал, что ещё не всё потеряно, есть горные убежища и гарнизоны, война продолжится. Кони не найдут подножного корма, кочевники пройдут дальше. Катастрофа откинет часть диких кланов. На время границы станут безопасней.

Один старый солдат часто кашлял. Лёгкие были опалены жаром и все знали, что он не переживёт день.

– Я умру. И мне совсем не страшно. Возможно, я говорю последние слова в жизни. Но помните, как я дрался с этим монстром! Я защищал город.

Урман узнал про столкновение на переговорах. Едва в зал вошли представители клана Акада, как один из прислужников хана скинул капюшон с головы. Под ним была сухая мёртвая плоть и череп. Мертвец напал на посла и выдавил ему глаз. Завязалась общая драка. Тем временем предатели из числа освобождённых пленников открыли ворота. Номады ворвались в город.

«Я могу остаться в отряде и вести партизанскую войну, – думал Урман. – Или сбежать. Нет, это не моя война! Я не должен зря тратить время».

На первом же распутье рыцарь повернул вниз в долину, а не вверх, как остальные. Наемник не любил младотюрков, симпатизировал Пшаде, но эта война была чужой. Впервые Урман ощутил горячее желание вернуться домой.

 

Глава IX

Впервые за неделю серые тучи разошлись в стороны и робко, как пугливая лань, выглянуло предзакатное солнце. Жёлтый свет озарил крепостные стены. Возможно, это был один из последних в году просветов в погребальном саване небосклона. Наступала сырая зима, с дождями, грязно-серым небом, коротким унылым днём. Ветер натащил из рощи ворох сорванных листьев. Они кружили над головой и осыпались во двор. Молодой черноволосый воин в выцветшем плаще болтал ногами с парапета стены и колупал ножичком грецкие орехи.

Рамменау держалось второй месяц. Вести, которые услужливо предоставляли герольды врагов, одна другой были хуже. Поморье отвернулось от Вольных гильдий. Пылающий меч стал злейшим, хуже короля, врагом свободных городов. Вот и оставалось, что болтать ногами в воздухе и есть орехи.

– Дубно раскрыл ворота. Умань и союзники признала руку Жечи! – Марий вспомнил злые вести посланника. – Лига стоит на коленях! Вам не от кого ждать помощи.

Нет, защитники боялись не численности северян и даже не репутации изгоев. Гораздо страшнее стало истощение запасов стимуляторов магии и припасов. Рамменау вот-вот собиралось сдаться, но на своих условиях. Прежде свирепый, непримиримый Мардух как-то сразу сдулся, размяк и редко показывался на глаза. Ректор завёл мастеров в ловушку, а его спесь погубила вековую гильдию.

– Марий! – вызвала Лира. Девушка помыкала наемником, как могла, сделала настоящим пареньком на побегушках. Сначала он рассчитывал на выкуп, дружескую или любовную связь, но, чем теснее смыкалось кольцо врагов, тем сильнее таяли надежды на освобождение. Зато плен позволил учиться воинскому ремеслу у лучших солдат Поморья.

Рыцарь выглянул за парапет. Вражеский лагерь никуда не делся. За кольями частокола проглядывали аккуратные ряды палаток. Хорошо хоть конница ушла из-за недостатка корма, но даже и оставшаяся пехота вызывала страх. Северяне показали себя упорными, не уступчивыми людьми.

– Где ты там, бездельник? Бегом!

Лира не знала жалости. Она была из тех людей, что сделав однажды доброе дело, на веки причисляют человека к должникам.

– Да, Лира, я всегда буду рядом с вами, – поклонился Марий. Он любил девушку, и та единственная ночь между ними, была не при чём. Хозяйка потеряла друга, расстроилась и искала утешения. Для Лиры это ничего не значило. Но Марий и раньше испытывал к ней горячую симпатию. Небольшая, худенькая, с черными, как смоль волосами, бледным, густо подведённым лицом, девушка вызывала желание защитить и уберечь. Лира казалась большим ребёнком.

– Поди, собери мои вещи! Мы покидаем крепость! – приказала хозяйка. – Каким образом, моя госпожа?

– Каким, каким, – хмыкнула Лира. В последнее время у неё испортился и без того вздорный характер. – Подземным! Бегом за вещами!

Марий побежал по крошащейся лестнице вниз. Рыцарь так торопился, что прыгал сразу через три ступеньки. Для хозяйки он не пожалел бы собственной жизни. Жаль, что Лира продолжала относиться к нему, как к говорящей собачке.

Марий подбежал к жилой постройке и уже взялся за ручку, как прогремел рог. Низкий рокочущий зов, каким лесные великаны вызывают друг друга на весеннем гоне, раскатился над Рамменау. Кто-то приближался к воротам.

Рыцарь замер на крыльце. Любопытство родилось впереди воина.

– Вещи от меня не убегут! – решил Марий и направился к барбакану. Сегодня заступала знакомая смена с Оливером. Он не будет против, если пленник побудет наверху.

– Привет! – Марий влетел в караулку. Три охранника с важным видом всматривались в бойницы и от неожиданности едва не выпали наружу. Один из них узнал Мария и выругался.

– Хм, Марий, сделай милость, заткнись! – попросил Оливер. – У нас гости!

Через бойницу рыцарь увидел трёх всадников на рыжих конях: герольда в полосатом камзоле и двух солдат с флажками на копьях. Марий вспомнил, как предшественника посла расплющило камнем, и расхохотался. Герольд размотал толстый слиток, прочистил горла, и начал читать. Многочисленные королевские титулы пролетели мимо уха.

– Все надгосударственные объединения подлежат запрету. Вольные гильдии, союзы городов, ордена, партии распускаются. Алые отряды как общий враг порядку и законности объявлены вне закона. Лига самораспущена членами-учредителями. Северо-западный край попадает под протекторат Железного короля. Любое оружие, носимое не-гражданами, подлежит сдаче. Наёмничество запрещено. Сим подписано Железным королём, главами Умани и тридцатью коммунами.

– И что теперь? – спросил Марий. На него зашикали со всех сторон. Рыцарь ещё не понял, что лишён права на меч. Мир вступил в новую фазу развития, и в этой стадии для него не было места.

– Но наш король милостив, он прощает грехи новым подданным! – выкрикнул посол. Герольд погрозил кулаком злым стенам. На последнем приступе не меньше трёх сотен северян погибло от чародейства, даже не приблизившись к воротам.

– Король добр! Он приглашает на службу. Но уже на наших условиях! Рамменау подлежит немедленной сдаче в знак добрых намерений.

– Эй, ты! – раздался грубый голос. Марий узнал Мардуха, самого сильного воина, каких только видел. – Нам нужно время на размышление!

– Думай! – разрешил посол. – Завтра я приеду за ключами от ворот. Если же ответ будет отрицательным – не взыщите, пощады не будет! Вам некуда скрыться!

Всадники вернулись в лагерь. Марий и высыпавшие на стены защитники провожали их задумчивым взглядом. Прежний мир больше не существовал. Сбылись все предвоенные страхи, самые худшие предсказания.

«Хорошо, что Урман не дожил до этого позора, – подумал Марий. – Для него это стало бы хуже, чем смерть»!

Чьи-то пальцы стальной хваткой сомкнулись на ухе.

– Бездельник! – Марий узнал голос Лиры. – Где мои вещи?

– Позор! – воскликнула Лира. Через замочную скважину Марий подглядывал за ходом собрания гильдии. Внутрь пленника, конечно, не пустили, но это не остановило. Жажда знаний и любопытство заставляло идти до конца.

– Сдаться? Пылающий меч на службе короля? Наши учителя переворачиваются в гробах! Мы теряем вольность!

Собрание взорвалось в негодовании. Через шум доносилась брань ректора.

– Тихо! Или я размозжу болтунам головы! – Мардух затряс секирой. – У тебя есть идея получше?

– Бегство! Через найденный тайный ход. В Рамменау нас ничего не держит. Ни богатств, ни тайных магических артефактов здесь не оказалось. Было ошибкой…

– Куда бежать? Прятаться в лесах, пока не перемрём с голоду? Мы под запретом! Сейчас речь не о чести, а о выживании! Ставлю вопрос на голосование!

Собрание поддержало ректора. Марий едва успел отпрянуть от двери, как она с грохотом распахнулась. Лиры, Оливер и Хмель выскочили из зала.

– Ну что? – спросил слуга.

– Уходим! – буркнул Хмель. – Гильдии больше нет.

Всё начатое хорошо, обязательно закончится плохо. Дела, начинаемые плохо – закончатся ещё хуже. Марий убедился в верности старого афоризма. Несколько дней назад Лира с репутацией предательницы покинула Рамменау. Марий, Хмель и Оливер последовали за ней. У рыцаря не было выбора, да и не хотелось попадать в королевские руки, а товарищи слишком ценили старые вольности.

Холодные дебри, путешествие через безлюдные места, подальше от тракта подорвали остатки уверенности. Марий в очередной раз проклинал злодейку судьбу.

«Я больше не хочу куда-то бежать! – подумал рыцарь. – Надоело метаться, прятаться, отсиживаться за стенами. Пора просто найти дело по душе и отдаться работе»!

– Хватит думать, тебе не идёт! – пошутила Лира.

Было опасно выходить на тракт. Беглецы не знали, как далеко королевская власть зашла в установлении новых порядков. Пока, до выяснения обстановки, не хотелось лишних столкновений.

Переход изменил людей. Лира, былая красотка, едва держалась на ногах. Шёлковый плащ разодрали крючья кустов, в нём было холодно ночами, фигурный доспех тяготил в пути. Оливер и Хмель выглядели чуть лучше. Тяжелее всего приходилось Марию, он тащил личные вещи хозяйки, раньше всех выбивался из сил и на привал как подкошенный падал на землю.

Рыцарь нашёл силы выдавить подобие улыбки. Он любил хозяйку, но так и оставался слугой.

– Как прикажете, моя госпожа!

Лира замерла. Их глаза встретились.

– Тихо! Я что-то услышала! – Воительница вытянула меч. После того, как иссякли запасы слёз Создателя, она потеряла талант к колдовству.

Хмель сорвал арбалет с плеча и стал натягивать тетиву. Оливер надвинул забрало. Марий пожал плечами, сбросил тюк и вытащил короткий меч. Рядом с дорогим оружием товарищей меч казался дешёвкой, но он тоже успел испить крови и пахнул смертью. «Давно я тебя не чистил», – с сожалением подумал рыцарь.

Оливер как сквозь землю провалился. Только всколыхнулись кусты и закачались ветви. Марий хотел двинуться следом, но Лира отрицательно покачало головой, мол, не лезь.

Впереди треснули сучья и зашуршали листья под ногами. Кто-то сдавленно пискнул. На мгновение всё затихло. Затем по лесу прокатился отчаянный крик Оливера.

– Засада!

Из дальних кустов пронзительно свистнули. Хмель на звук разрядил арбалет, но, скорее всего, промахнулся. Лира с обнажённым мечом спряталась за деревом.

Из-за стволов показалась голова Оливера. Шлема не было. На рассечённом лбу кровоточил порез. Лира, вспыхнув, бросилась на помощь.

– Бежим! – завопил разведчик. Тренькнула арбалетная тетива. Хмель выстрелил поверх головы товарища. Кто-то выругался на нездешнем восточном наречии.

Два разбойника в зелёных тряпках возникли перед Марием. Казалось, они вылезли из-под земли. Один держал кистень, другой топорик. Нападавшие пробежали мимо рыцаря. Лира, прикусив губу, стояла спиной к разбойникам. Она заметила тень и начала поворачиваться, но не успевала. Хмель в отчаянии тряс разряжённым арбалетом.

Марий прыгнул на одного и повалил наземь. Топор выпал из руки. Он ткнул кинжалом под рёбра и откатился в сторону. Второй разбойник ударил кистенем и по касательной рассёк лоб. Рыцарь отшатнулся назад.

– Ах ты гад! – завопил Марий, держась за голову. Кровь из разбитого лба залила левый глаз.

Лира пришла на выручку и отсекла правую кисть вместе с кистенем. Новый выпад пронзил грудь нападавшему.

Рыцарь заметил бледное лицо девушки. Она перепугалась! Неужели он не безразличен? Впрочем, Лира и так всегда была бледной.

В воздухе свистнули стрелы.

– Валим! – выкрикнул Хмель. Он долго выцеливал приближающуюся фигуру, нажал на спуск и пригвоздил разбойника к дереву.

Оливер как будто вернулся из бездны. Фигурный панцирь покрыли сколы и царапины.

– Я убил двоих, но там их море! – задыхаясь, выкрикнул воин. – Надо бежать, иначе всё…

Со всех сторон выходили всё новые и новые разбойники в зелёных плащах. Многие несли луки. Исход боя стал очевиден.

Беглецы прижались спина к спине. Нападавшие с копьями окружили защитников. Оливер встал в стойку.

– Ну что же вы? – закричала Лира, потрясая мечом. – Нападайте, трусы!

Передняя линия стала на колени. Лучники до предела натянули тетивы.

Марий закрыл глаза. «Вот и конец моего путешествия»…

– Бродяги! – раздался чей-то голос. – С вами ли путешествует рыцарь Марий из Старых Туб?

Он вздрогнул и посмотрел на Лиру. Воительница сжала руку. «Какие у неё холодные ладони!» – подумал Марий.

– Это я! Вы неплохо осведомлены для… разбойников.

– Господин Максимус из Радужного города милостиво просит, чтобы вы разделили с ним трапезу. Что скажете? – выкрикнул тот же голос.

Из-за рядов лучников вышел крепкий солдат в кольчуге с хаурбеком. Из-под чешуйчатого капюшона спокойно смотрело уже немолодое лицо настоящего ветерана. Левой брови не было. Бугристый шрам перетянул лицо. Правую щёку изрыли оспины.

– Я пойду, если только вы отпустите моих спутников.

– Они нам не нужны. Свободны! – приказал ветеран. Кольцо копейщиков разомкнулось. – Ну же, милорд, теперь ваш черёд!

Марий вздохнул и со щелчком загнал меч в ножны.

– Прощайте! – прошептал рыцарь. Лира прижалась к нему и поцеловала в щёку.

– Береги себя! – прошептала бывшая хозяйка и отвернулась.

– Конечно, в конце концов, у меня ещё есть должок! – улыбнулся Марий и пошёл навстречу…

– Меня зовут Кнут! – представился старший над разбойниками. – Когда-то я служил под началом твоего отца.

– Зачем вы захватили меня? – перебил Марий. Он никак не мог взять в толк, кому он мог пригодиться.

– Мы не захватили, а пригласили в гости. Это твои… друзья, – Кнута передёрнуло. – Начали резать караульных. Скажи спасибо, что мы разрешили им уйти. Хотя, этот сброд ещё получит по заслугам. Вам повезло, сударь, что попали к нам. Мы вас живо на Рюген переправим. А тут такое началось, что лучше переждать. Эпоха перемен!

– Тем не менее, – настоял Марий. – Вы не ответили на вопрос.

– Нашему вождю нужны хорошие отношения с Вильямом. Всё-таки председатель дворянского собрания. Если он получит назад непутёвого сына, это сразу наладит отношения. Знак доброй воли. Хм, а может, ты, познакомившись с Максимусом, решишь остаться. Нам нужны люди.

– Кому это нам?

Кнут подвёл рыцаря к коню. Воин махнул рукой – пешцы рассыпались по округе.

– Едем в лагерь! – приказал ветеран и первым вскочил на коня. Марий неумело залез на животное, вцепившись в поводья. Голова закружилась от высоты.

– О! – улыбнулся один из конвоиров. – Как бы наш гость не свернул шею!

Марий нашёл в себе силы выпрямиться, хотя всё равно сидел кривовато, и поехал между конниками.

– Максимус – воин справедливости, защитник угнетённых. Когда сплотятся все, кому не безразлично, то уже ничего не пойдёт как прежде. Опоры кровопийц падут! – продекламировал Кнут. – Можешь мне поверить, я служил многих вождям. Не только Вильяму. Но никогда у меня не возникало ощущения, что я служу на благо. А сейчас, мои деяния угодны Господу!

С востока валили толпы беженцев. Горные убежища не могли вместить всех желающих. Напуганные слухами о расправах крестьяне грузили нехитрый скарб на подводы и гнали прочь. Пшада – сильнейшая коммуна окраины – погибла в одночасье. Больше уже никто не сомневался в могуществе Орды. Впереди младотюрков летели страшные вести очевидцев о Боге чужаков – ожившем мертвеце Владимере.

Пока паника была только на руку Урману. На запруженных дорогах легко затеряться, не привлекая внимание. Он не хотел ни ещё одной встречи с очумелым колдуном, ни вызывать подозрение у местных.

Рыцарь приехал к небольшому посёлку на берегу речки. Путник собирался вернуться на Рюген: можно было сплавиться по реке или добраться напрямик по тракту к порту Красный лиман. В трактире «Пущи Эдема» воин сделал остановку на ночь.

Несколько медяков ушло на скромный обед. В зале было оживлённо. Как раз привалила новая компания из молодчиков, больше похожих на конокрадов, чем на честных малых. Трактир переполняли дезертиры, воры и местные разбойники. Больше всего заинтересовали ушкуйники, речные короли.

– Всё ребята! – Мужик с оголённым татуированным торсом стукнул пустой пивной кружкой по столу. – Конец вольностям пришёл! Нет больше простой искательской жизни!

– В смысле? – не удержался Урман.

– В смысле под запретом мы. Раньше как, братья, было – зажмут в одном месте, перейдём в другое! А теперь всё! Ни помахать мечом, ни пошалить на воде. Либо служба, либо работа. Уже бродяг ловят и загоняют на стройки. А ты, что, чужак, раз не знаешь?

– Возвращаюсь домой из Восточного края, – уклонился рыцарь. Было опасно называть себя.

– Теперь можешь и не доехать, – хмыкнул маленький товарищ громилы. Закутанный в плащ с головы до пят он был дерзок и опасен. Урман слышал, что большого звали Варга, а маленького Истад. От обоих мужчин пахло смертью. Никто не мог бы поручиться за свою жизнь в их присутствии. Такие убивают за неправильный взгляд.

– Дороги перекрыты. Следственная комиссия Умани отлавливает всех подозрительных. Пшада многих напугала…

Умань. Последнее время название города не сходило с уст путников. Именно Умань первым предложила распустить разгромленную Лигу.

– Жалкие отродья! Что ещё от вас ожидать? Чуть запахло жаренным, как сразу делаете ноги! – с раздражением буркнул кто-то из тёмного угла. Он развалился на лавке и с ненавистью зыркал на публику.

– Это кто там такой смелый? – встрепенулся Истад. Говорил он ломким, срывающимся на визг голосом. – Это ты меня обозвал?

Несколько конокрадов загородило двери. Никто не хотел пропустить развлечения. Один из ушкуйников вытащил узкий нож с обмотанной нитками рукояткой. Урман придвинул пивную кружку и залпом допил остатки. Затевалась драка, но он не желал встревать. Потому что это был не его бой, и не его война.

– Меня зовут Берд. Берд из клана Амида. Есть проблемы? – спокойным голосом ответил таинственный постоялец. Казалось, что он безумец, совершенно не ведает страха или просто пьян. Но нет, кружка стояла непочатой.

Один из разбойников схватил бутылку и метнул, метясь в голову Берда. Рыцарь не успел предупредить беднягу. Крик замер на устах.

Берд не стал уклоняться. Может быть, там, откуда он родом, уклоняться считалось позором. Плащ полетел в сторону. В руке постояльца оказался искривлённый меч, которым он разбил снаряд на подлёте. Осколки разлетелись в стороны, только чудом не задев мечника. Следующим движением воин вскочил на ноги, и оказался прямо перед стрелком. Меч рухнул вниз. Несколько капель крови упало на лицо мечника. Забияка вскрикнул от боли и поднёс кровоточащий обрубок руки к лицу.

– Наших бьют! – завизжал Истад.

Постояльцы схватились за оружие, кто за кистень, меч или топор. Однако Берд оказался быстрее. Может он просто хотел проверить искусство или ещё чего, но Урман увидел истинного мастера клинка. Для этого воина не было равных. Глаз не успевал следить за движениями клинка. Урман замечал блики отсветов на стали и новые брызги крови. Рыцарь отступил в угол, против Берда он был ребёнком.

Трёх ушкуйников порубило в капусту. Они даже не успели размахнуться, как следует. Конокрады рванулись на улицу, мастерам кнута и аркана в тесном трактире негде развернуться. Рухнула упавшая лампа. Занялось небольшое пламя. Трактирщик с разносчицами бросился вон.

Варга сцепился с Бердом. Лезвие завязло в суковатой дубине бродяги. Пока воин пытался выдернуть клинок, Истад подвернулся сбоку и коротко без замаха пырнул ножом. Берд бросил меч, отскочил назад. Массивный Варга замялся с новым ударом. Обезоруженный мечник воспользовался заминкой, перехватил руку Истад, вывернул кисть и полоснул его же ножом по боку. В тот же момент обоих зацепил запоздалый удар дубиной.

Берд откатился в сторону, держась за плечо. Он лишился меча, но вывел из строя достаточно противников. Пальцы вцепились в обычный столовый нож.

– Разойдёмся? – предложил Варга. Истад перекосило, коротышка едва стоял на ногах, только морщился и ругался.

Берд кивнул. Урман увидел безумие странного человека. Он убил столько людей без цели, просто так. Приступ закончился и к воину возвращался рассудок.

– Вот твой меч, – Варга вырвал лезвие из дерева и положил на стол. – Я не знаю, кто ты такой, мечник, но подозреваю, что из пустоши. А значит мы в одной лодке. Поэтому не стоит так задевать нашего брата. Иначе в следующий раз мы сразимся по-настоящему. Так сказал Варга, воин из бывшего клана Акада.

Внезапно до Урмана дошло, что он видит тех самых людей, которыми матери пугают непослушных детей. Они могли сделать с ним что угодно, никакого мастерства не хватило бы для защиты. Но, что Варга, что Берд оба ели и пили, разговаривали как люди, и, во всяком случае, здоровяк производил впечатление адекватного человека. Страхи оказались искусственными. «Кто знает, – подумал рыцарь. – Может, причина изгнания кланов не дикие нравы, а нехватка земли»?

Оба воина поклонились друг другу, и вышли из опустевшего трактира. Урман шмыгнул следом. Завтра намечался сложный день. Надо было выбираться до прихода комиссии. А из-за драки он так и не раздобыл билет на судно.

Поспать не дали. Едва Урман смежил очи, а улёгся он не в комнате, как полагалось, а в конюшне, услышал тихий скрип дверцы. Конь, которого рыцарь не называл иначе, как Кроха, встрепенулся и зафыркал. Урман, затаив дыхание, вглядывался в темноту. Клинок выскользнул из ножен.

– Ты этого уродца видел? – услышал он приглушённый голос. – Размером чуть больше осла. Но люди говорят неприхотливая до одури. Даже ветки жрёт. Там, на Востоке, совсем плохо с подножными кормами.

– И что мне с неё? Кому она нужна? – возразил другой. Он зажёг огонёк. – Берём нормальных и уходим, пока не поймали.

– Ты ничего не понимаешь! – повысил голос первый. – Скоро они войдут в моду!

Урман больше не стал ждать. Конокрадов было двое, явно из привалившей компании. Рыцарь подкрался к ворам. Солома предательски зашуршала под ногами.

– Кто здесь? Крысы, что ли? Ай! – захлебнулся один из них. Урман разрубил одного. С конокрадами никто не церемонился. В Орде это считалось первым преступлением после измены вождю.

Второй, было, дёрнулся сбежать, но споткнулся на пороге и растянулся.

– Пожалуйста, не убивай! Я всё сделаю, я… Ох! – Урман не ведал жалости к ворам. Они бы его не пощадили. Пусть же теперь матери плачут по беспутным сыновьям.

Он вытер лезвие об одежду покойных и вернулся к коню. У конокрадов целая компания сообщников. Было опасно оставаться в посёлке и разбираться с чужаками. Урман оседлал Кроху и погнал прочь. План добраться по реке до ближайшего морского порта провалился.

Урман решил поехать вниз по течению. Пологий берег располагал к себе, однако далеко уйти не получилось: сразу за селом потянулись непроходимые заросли колючки, и всаднику пришлось сделать длинный крюк в обход.

К рассвету он нагнал растянувшийся поезд из подвод и фургонов. Это были беженцы с востока. Урман заметил волов, коренастых крестьянских лошадок, плоские соломенные шляпы селян и хмурые лица.

– Доброго пути! – улыбнулся рыцарь. Он позволил сердечную улыбку, что всё реже и реже появлялась на суровом лице.

– И тебе того же, – склонил голову возничий. Рыцарь заметил, что тот на всякий случай придерживает топор. – С чем пожаловал?

Глаза селян скользнули по синему халату поверх лёгкого доспеха, луку и ножнам с саблей.

– Я Урман, возвращаюсь домой после путешествия, – представился рыцарь. – Если вы едете в низовья, то нам, кажется, по пути.

– Только не балуй! – предупредил селянин, и неожиданно для путника подмигнул. – И не приставай к нашим женщинам!

Ночь выдалась тревожной, Урман спал мало и то урывками. Всадник дремал в седле и полностью положился на Кроху. Конь вызывал искреннее восхищение. За внешней неказистостью скрывался благородный друг, дающий честь любому. Тем не менее, и ему требовался отдых. Но крестьяне не делали привалов.

– Эй, там, стоять! – сквозь дрёму услышал Урман. Он поднял голову и заметил, что поезд остановился. Мужики гурьбой высыпали вперёд. – Кто такие? Вы на земле Умани!

– Это земли Красного Лимана. С каких пор Умань здесь командует? – взъерепенился селянин.

Урман тронул поводья и подъехал поближе. Рыцарь увидел рогатки на дороге и почти два десятка солдат в одинаковых жёлтых плащах. В руках они держали копья и были настроены решительно. Разговаривал один в мантии с гербом – силуэтом горы.

– Красный Лиман признал верховенство великой Умани. Так что хотите пройти дальше: объявитесь и сдайте оружие! Так сказал Карачун, старший патрульный.

– Мы беженцы из Пшады. Орда идёт вслед за нами. Если мы сдадим оружие, то, как сможем защититься от разбойника? Или ты, Карачун, последуешь за нами?

– Хватит торговаться, земляной червь! – вспылил патрульный. Солдаты угрожающе подняли копья. – В наших землях запрещено ношение оружия! Для охраны перевозок есть гильдия. Разумеется, наша городская. А ты, чужак, кто такой? Только не говори, что тоже крестьянин!

Урман понял, что обращаются к нему. Он спокойно сверху вниз посмотрел на патрульного и процедил:

– Урман с Севера. Есть проблемы?

Карачун сделал знак, и солдаты придвинулись ближе. Беженцы больше не интересовали. Это мусор, трудовые руки. Заставы создавались для отлова рыбёшки побольше: шпионов, наёмников и разбойников.

– Сдай оружие и пройди с нами! – приказал патрульный. – Иначе смерть. Есть подозрение, что ты шпион. Ну, шевелись!

«Если сдам оружие, то, в лучшем случае, останусь без ничего. В худшем, они узнают, что я наемник и прикончат. Их слишком много. Что же делать-то»? – подумал Урман. Лоб покрылся испариной. Рыцарь коснулся ножен. Сабля вылетела наружу.

– Я обрежу тебе язык, Карачун! – взъярился всадник. Он направил коня на патрульного солдата, но тот проворно отступил за копья. Перед лицом задрожали острые наконечники. Урман срезал два, но их было слишком много.

– Урман и Рюген! – закричал наёмник и пришпорил Кроху. Конь сбил с ног одного из патрульных. В спину летели проклятия. «Хорошо, что у них нет луков»! – обрадовался рыцарь. У самого Урмана был степной лук, но он так и не научился хорошо стрелять. Не хотелось позориться перед отбросами.

Конь уносил прочь, назад к Орде. Дела обстояли хуже худшего. Не страх смерти или плена гнал рыцаря. Он слишком много успел пережить. Нет, Урмана пришёл в ужас перед тем, что всё привычное разом обратилось в прах. Мир рухнул, а люди продолжали жить, как ни в чем не бывало.

– Рюген закрыт, – рассуждал всадник. – Значит, надо вернуться в Орду, и прорваться силой. Что сможет сделать Умань против номадов? И вообще, что это за город?

Урмана осенило. Так вот почему Лига вела такую странную войну с Железным королём! Призрачное единство, общие интересы, законы – всё это были путы на нарождающихся государствах. Теперь эра единения закончилась. Север сыграл роль разрушителя устоев и теперь должен скоро исчезнуть с политической арены. А что станет делать сам Урман? Он не знал ответа. Сначала нужно пробиться домой, а потом будь что будет.

– Я ждал тебя, Марий! – улыбнулся незнакомец, атлетически сложенный мужчина. Густая грива чёрных волос, рассечённая золотым обручем, спадала на широкие плечи. Один глаз закрывала повязка. Но даже и с изъяном, одноглазый он был гораздо красивей многих людей, которых рыцарь встречал раньше.

– Не бойся, ты среди друзей! Прошу прощения за своих людей, Кнут очень прям и немного грубоват. Я не хотел никого пугать.

– Как ваше имя? – спросил рыцарь. – Я должен заплатить выкуп?

– Я – Максимус – защитник справедливости! Нет, ты не пленник. Позволь мне поговорить с тобой, одна маленькая беседа, и если захочешь – можешь сразу уйти. Коня я тебе дарю, в знак чистых намерений.

Хозяин отхлебнул сам и подвинул гостю чашу с вином.

– У нас долгий разговор. Пей, ешь, чувствуй себя, как… среди друзей. Ты видел наш лагерь – но это всего лишь капля в море. Нас много. Но мы не желаем власти или денег. Мы – другие, и воины, вступающие в наши ряды, должны это понимать.

– Я ещё никуда не вступил! – перебил Марий. Вино ударило в голову. – Вы хотите подобраться к отцу? Ключик? Так мне объяснил Кнут. И ради этого захватили меня? Не надо лишних слов!

Он ожидал гнева, наказания, но хозяин словно и не заметил дерзости.

– Так считает Кнут. Я не запрещаю друзьям иметь собственное мнение. И ты, если присоединишься к восстанию Зелёных плащей, можешь думать, о чём захочешь. Если я уже наскучил, то уходи – прямо сейчас! Дорога открыта! Но подумай, что ждёт за воротами? Патрули Умани отлавливают бродяг – одних берут в кандалы, других на вечную службу. Даже если ты переберёшься через пролив – кем станешь? Монахом? Или дружинником знатного господина?

«Он будто заглядывает в голову! – подумал Марий. – Все сомнения открыты перед ним. Кто он такой»?

– Твой талант пропадает зря. Ты можешь стать великим. Я знаю это, чувствую магический дар. Но здесь, в Поморье, он не проявится. Я могу взять тебя в ученики. Вместе мы преодолеем барьер без-магии. А пока отдохни, подумай!

В лагере кишела работа. Одни поднимали валы, другие возводили частокол. Часть воинов продолжала тренировки.

«Что за восстание Зелёных плащей? – подумал Марий. Он вспомнил восторг Кнута, мягкость слов правителя. – Воины из другого теста. Разве можно переменить природу людей»?

Во дворе рыцарь наткнулся на мужчину в сером плаще, показавшийся смутно знакомым. Чеканное строгое лицо, прямой нос, серые глаза. Воин нёс с собой свитки.

– О Господи, Серый! – воскликнул Марий. – Ты выжил?

Воин так серьезно посмотрел на рыцаря, что усташ смутился. Ни радости, удивления не было на правильном лице.

– Я тороплюсь, – сказал, будто в лицо плюнул, Серый и прошёл мимо.

Марий, опешив, смотрел в след. Они вместе дрались, ели из одного котелка, прикрывали друг друга. Серый всегда казался слишком хорош для простого наемника: умный, зрелый, рассудительный. Марий понял, что ничего не значил для товарища. Полковое братство оказалось ещё одной иллюзией.

 

Глава X

Первое время Марий боялся встречи с Вильямом. Отец был очень строг, мало ли, ещё выпорет при всех или в кандалах отвезёт в монастырь. А становится святошей, Марий ох как не хотел! Сколько бы наемник не бродяжил по миру, он так и не увидел никаких свидетельств Господа. После всех ужасов, пожарищ и смертей любая вера смешила, а слово, данное епископу, он стал считать уловкой. Мол, вор вора надул.

Рыцарь решил податься в ученики к вождю разбойников. По крайней мере, в лагере он был как за каменной стеной.

– Есть несколько видов волшебства, – поучал Максимус. – Высшее, суть математика. К сожалению, вне Радужного города ты не сможешь использовать заклинания. Разве что с помощью слёз Создателя, но они дороги и опасны для психического здоровья.

– Я видел, как их используют маги Пылающего меча! – воскликнул Марий.

Учитель объяснил рыцарю, что волшебники гильдий используют низкое колдовство и ни на что большее, чем пускание огня и молний из рук не способны.

– Но есть и другие виды таинственного: умение достигать цели с помощью концентрации и убеждения. Взгляни вокруг: разве я чудотворец? Метаю огонь? Обращаю скалы в прах? Но все эти люди всё же собрались в лагере. Потому что идеи способны изменить мир. Не бойся людей! Они заведомо глупее, и к каждому можно подобрать ключик. Вспомни попов: ты не веришь, но их уважаешь. Внешность, одежда, жесты – вот настоящие отмычки!

Максимус всё говорил и говорил. Рыцарь заново переосмыслял жизнь. «Вести – а не быть ведомым! Изменять, но не изменяться! Обманывать других, но ни обманываться сам»! – в голове звучали слова вождя.

– Что такое Радужный город? – однажды спросил ученик.

Максимус долго молчал, будто воспоминания доставляли боль. Красивое лицо исказила ненависть.

– Видишь, что стало с моим глазом? – спросил он. – Вот он, последний подарок от Родины. По моим следам идёт подосланный убийца, и даже в изгнании нет покоя. Радужный город – олицетворение всех пороков в мире: гордыни, стяжательства, трусости. Когда ты будешь готов, я расскажу подробней.

Кнут тоже принимал участие в обучении. Всё свободное от магических занятий время проходило на тренировках с мечом. Кнут, правая рука вождя, был настоящим мастером. Он не умел взбегать по стенам, перепрыгивать через крыши и выпускать огонь из-за рта. Но всё же, стиль Кнута, бережный, скупой на движения, вызывал удивления. Всё что до этого видел Марий, было другим: Мардух лез напролом, Тобиас скользил и прыгал как мартышка.

– Цель боя – убить противника и остаться целым, – пояснил воин. – Экономь силы. Ничего лишнего. В бою не стесняйся: всё равно побеждённый никому не расскажет. Плевок, песок в глаза, спрятанный дротик во рту, колющие удары под щитом – нет ничего не дозволенного!

Шло время. Марий чувствовал, что превращается в нечто большее, чем просто рыцарь. Может быть маг, хоть и без волшебства? Политик? Марий носил подаренный панцирь, закрытый шлем с пышным гребнем, яркий, выделяющийся красный плащ. Солдаты стали относится к нему не как к простому товарищу, а к приближённому вождя.

– Кто знает? – рассеянно протянул Марий. Перед ним стояло бронзовое зеркало. – Может быть, теперь отец признает меня. Я пойду дальше него!

Отражение манило: этот человек в зеркале мог своротить горы. Прежний трусливый Марий умер.

Владимер пропал, будто в воду провалился. После событий в Пшаде никто о нём ничего не слышал. В Орде говорили по-разному: одни считали, что Бог оставил младотюрков, потому что они не оправдали надежд, другие – вождь ещё вернётся и начнётся Золотой век.

Урман прибился к армии Арсена. Бывший тысячник стремительно поднимался в гору. Вокруг него складывался кружок людей нового толка.

– Одной идеей сыт не будешь! – часто приговаривал Арсен. – Бог дал нам свободу. Пришло время пойти дальше!

Ковен тысячника стоял отдельным лагерем под собственным знаменем – солнцем на голубом фоне. В отличие от растерявшихся ханов Арсен знал, что нужно делать – укреплять собственные позиции.

Урман тоже не терял времени. Конечно, рыцарь ненавидел и презирал номадов. Он не мог простить разрушений, грабежа, рабов, но выбора не было. Либо сдаться в плен солдатам Умани, либо прорываться с боем на Запад. Всё равно Орда медленно продвигалась вглубь Поморья, ему было по пути.

– Рейды! Создавайте панику! Забирайте последнее, что не можете унести – сжигайте! – приказывал Арсен. – Надо запугать местных, чтобы они признали нас за богов.

Урман поучаствовал в нескольких рейдах, но скоро понял, что может не хуже. Пленные наемники, солдаты городов Востока вливались в его личный отряд. Перебежчики лучше номадов знали местность и могли проводить дерзкие рейды вглубь чужих территорий. Урман удерживал подчинённых от лишних зверств, но пуще других командиров преследовал и терзал Умань. Могущественный город встал на пути к Родине.

– Урман! – прошептал Менги, единственный младотюрк в отряде. – Я видел пленных. Целую тьму!

Сначала он удивлялся действиям командира. Но когда освобождённые пленники стали вливаться в отряд, стал верным соратником. Менги был незаменим. Он тренировал новобранцев, учил методам степной войны.

– Где? – встрепенулся рыцарь. Разведчик объяснил местность. Урман сообразил, что пленных вели в острог Умани.

– Собирай людей!

Отряд состоял из одних всадников. Многим из наемников было сподручней сражаться пешими, но конь позволял быстро перемещаться и уходить из-под ответных ударов. Менги, как правая рука командира, приучил людей к луку и пике.

Скоро два десятка всадников мчались по степи. Урман задумал дерзкий план. Было мало отбить пленников. Наказать исполнителей, показать пример, вооружить против Умани – это была уже политика, а не просто разбойные вылазки. Но и сам острог представлял интерес. Там могли находиться склады с продовольствием и реквизированные ценности.

Урман обвёл людей взглядом: некоторых он знал ещё на службе Пшаде. Рыцарь не верил в идейность бойцов или в благодарность за освобождение, но им некуда было больше пойти. На этом всё и держалось.

Из косогора вышла вереница пеших. Командир заметил жёлтые плащи охранников. Раз, два, три… четырнадцать копейщиков, и не меньше тридцати пленников. Урману рассказывали о том, что с ними делают. Самых сильных и ловких навеки записывали в армию, а остальных – на рудники или стройку. Умань возводила укрепления.

– Стрелять только в упор! – распорядился рыцарь. – Но близко не наезжать, у них копья!

Лава высыпала на дорогу, конники проносились мимо солдат, сотрясая луками. Менги одну за другой выпускал стрелы в цель. Один из воинов с пикой наперевес ворвался в группу охранников и разметал сразу троих в стороны. Древко застряло в теле, и он едва не вылетел из седла.

– Что это за безумец? – рыкнул Урман. – Вперёд! На выручку! В ножи!

Рыцарь погнал Кроху, копейщики отступили за повозки. Несколько стрел свистнуло мимо. Наемники ещё слабо владели новым оружием.

Выбившийся вперёд конник натолкнулся о копьё и упал. Кто-то ахнул. Но уже в следующее мгновение, смельчак схватился за меч и уже дрался с троими. Урман примчался на помощь и оттеснил нападавших. Остальные налётчики освобождали пленных. Для конвоиров всё было кончено.

– Как твоё имя? – спросил командир. Смельчаку сильно досталось. Если бы не стальной нагрудник острие бы пробило насквозь. Воин с трудом выпрямился, гримаса боли сменилась улыбкой.

– Олег.

Урман вспомнил, что он новенький, из освобождённых. Олега достали из долговой ямы, куда местные забрасывали самых безнадёжных. По слухам воин пропил оружие и задолжал трактирщику.

– В следующий раз держись рядом!

Командир осмотрел пленных. Всех захватила комиссия. Среди усталых озлобленных людей один выделялся ростом и силой. Урман узнал громилу Варгу.

– Варга! А ты как здесь оказался? – ухмыльнулся воин.

– Наша лодка неудачно разбилась. А тут и морская стража подоспела.

С пиратами разговор был короткий. В лучшем случае, вечная каторга.

– А где Истад? Сбежал, поди…

– Утонул. С раной тяжело плыть.

Менги подъехал к командиру. Ордынец ткнул пальцем на людей.

– Что будем делать?

– Эй, пленники, я дам вам возможность отомстить! Кто хочет наказать Умань?

Спустя время колонна конвоиров и пленников продолжила путь в острог. Урман оставил двух наемников следить за конями, а остальные, накинув форменные плащи стражников, отправились на задание. На этот раз пленники были связаны только для виду. Каждый из них получил оружие.

– Мы идём в лапы льву! – напомнил Варга. – Надо отступить!

– Клянусь моей матушкой, – засмеялся Олег. – Я думал, что в Пустоши народ гораздо отчаяннее!

Острог встретил запертыми воротами. Урман увидел деревянные колья, вышки со стражей, несколько стрелков. Крепость охраняла дорогу к Красному лиману, от которого можно было взять курс на Рюген.

– Всё пропало, нас раскрыли! – прошипел Варга. Он ощущал себя дураком, раз согласился на безумие. Атаковать целую крепость горсткой солдат!

Урман истекал потом. «Ну, же, давайте, ребята! Мы пришли, открывайте»! – переживал командир.

Наконец створы распахнулись. Колонна прошла внутрь. Урман пытался сосчитать гарнизон, но сбился на третьем десятке. Навстречу вышел толстяк в замызганном камзоле.

– Эй, а Миха где? – спросил он.

– В фургоне, в пути занемог, – нашелся Урман. Менги зашёл за спину одному из стражников. Олег всё испортил.

– Рюген! – выкрикнул воин и вонзил меч под дых любопытному стражнику. Менге напал вторым.

– Орда! – закричал Урман. С саблей он бросился сразу на трёх противников.

Бывшие пленники выхватывали спрятанные мечи и набросились на охрану. На воротах образовалась свалка. С вышки выстрелили из арбалета, болт пригвоздил одного из наемников к фургону. Несколько воинов кинулось наверх по лестнице.

Стук клинков разорвал боевой вопль Варги. Великан с палицей ворвался в ряды жёлтых. Силы ему было не занимать. Урман видел, как стражники складывались с одного удара. Варга внёс перелом в схватку, то там, то тут, уманцы бросали оружие и сдавались. Вскоре острог оказался в руках отряда.

Урман пересчитал потери: четверо раненых и трое убитых. Но заточённые люди покрыли потери. Острог служил транзитным пунктом в переброске узников в столицу. Здесь скопилось не меньше сотни пленных. Некоторые из них согласились присягнуть Урману.

– Слава сотнику! – воскликнул Менги. – За Урмана!

– Ура! – поддержал отряд.

Новые воины требовали лошадей, и даже награбленных денег не хватало. Части солдат пришлось составить пеший корпус. Их число быстро росло. Слава об Урмане летела впереди отряда. Оставшиеся не удел наемники и солдаты шли к нему на поклон. К тому же он единственный из Орды принимал к себе. Младотюрки продолжали видеть местных людьми второго сорта.

Арсен прикрывал отряд от других ханов, но и требовал немало: выступать за ним по первому требованию, отчислять часть добычи, охранять лагерь. В Орде говорили, что он мечтает стать эмиром – правителем над захваченным Поморьем.

– Урман! – Арсен вызвал рыцаря. Тысячник был в плохом настроении. – Я понимаю, что тебе жаль… соплеменников. Ты ещё не до конца стал младотюрком, хоть и принял Бога.

Тысячник, а он принимал в шатре при телохранителях, пошёл кругами.

– Ханы волнуются, они завидуют моей силе. Ты подаёшь повод! Все эти бродяги, отряд – мало освобождать! Мы не за этим пришли. Нам нужны конкретные действия, чтобы отбиться от обвинений!

– Я готов!

– Умань обратила на нас внимание. Мы приближаемся к её границам. Все эти разбои носили превентивный характер. Но теперь начинается настоящая война. И всё гораздо хуже, чем раньше. Ведь Бог куда-то запропастился.

Арсен объяснил, что необходимо припугнуть Умань. Разведка доложила об отходе когорты под защиту стен Красного лимана. Нужно было перехватить её на марше.

– К сожалению, у меня нет лишних воинов, – признался тысячник. – В Орде слишком много врагов. Приходится охранять скот и стойбище. А вот ваш отряд – совсем другое дело.

Урман вернулся в лагерь. Он стоял особняком, рядом с ковеном Арсена. В отличие от младотюрков, отряд рыцаря не был самодостаточен, мог прокормиться только на войне. Награбленное по бросовым ценам менялось на продовольствие и оружие.

В отряде воевали в роговых доспехах и с короткими сложносоставными луками. Выучкой они уступали номадом, зато не боялись сражаться спешившись.

– Олег, – приказал Урман. – Подойди! Люди жалуются, что ты слишком много пьешь. В бою не подчиняешься приказам и подводишь остальных.

Наемник был рыцарем, как и Урман, только старше. Олег происходил из рода местных свеев. Наследства, как у младшего сына, ему не оставили, поэтому он всю жизнь служил.

– У нас новое задание. Если как обычно полезешь вперёд, то просто погибнешь. Менги! Собирай людей, мы выходим!

Отряд сильно разросся, Урман командовал над тремя десятками всадников и сотней пехоты. Пешцев он вооружил копьями, по образцу солдат Умани. Варга возглавил копейщиков, Менги – конных стрелков.

Урман прикрыл усталые глаза ладонью. Он валился с ног от усталости. Преследование уманцев продолжалось вторые сутки. Когорта не приняла честный бой, а начала отступление к крепости. Коники обсыпали солдат стрелами, пока не опустели колчаны, но их было слишком мало. Пехота Варги безнадёжно отстала, утонув в размякшей после дождей дороге.

– Урман! – обратился Олег. – Люди устали! Мы не сможем продолжить погони!

Солдаты будто бежали от самого Дьявола. Но, стоило только налететь на колонну, как уманцы копьями отгоняли всадников.

– Отходим! – посоветовал Менги. – Это тоже победа! Мы выиграли!

Урман дал отмашку. Когорта смогла достичь Красного Лимана первой. Теперь, не смотря на упорство, не было возможности взять стены с ходу. Солдаты могли продержаться целую вечность.

«Как бы пробиться в порт? – раздумывал рыцарь. – Похоже, я надолго застрял в Орде»!

С другой стороны Урману нравилось военное дело, собственный отряд, кружок товарищей офицеров.

Начало весны принесло голод и разорение. Часть городов давала вассальную присягу, часть затворяла ворота. Впереди Орды валили массы беженцев. Поля оставались брошенными. В этом году никто не станет сеять. Усадьбы, деревушки, сёла были сожжены по обе стороны фронта. Умань оставалась единственным врагом на пути. Первые поражения приучили к копейщикам прилагать стрелков и конные отряды дворян. На выручку союзнику с далёкого запада шла рыцарская кавалерия Железного короля. Урман с нетерпением ожидал встречи с северянами.

Орду тяготили огромные обозы из награбленного добра, и она разбила колоссальный военный лагерь, Сарай – так называли его сами младотюрки или ставку по-словенски. Урман заклялся посещать главный лагерь. В Сарае было больше словенцев, чем младотюрков. Перекупщики, ростовщики, проститутки, агенты – всё это бурлило и алкало выгоды. Урман явно был там лишний. Урман ощущал разочарование. Он вспомнил, как грезил Поморьем, но то, что нашёл за морем, вызывало тошноту.

Да и соратники, из младотюрков были ничем не лучше. Они не осознавали себя, были как животные.

«Пройдет ещё пару лет, вы обретете разум, – с горечью думал наемник. – И станете такими же, как и все. Нет, даже хуже. Вы не видели добра. Вы не знаете, каково это заботиться о других. Вы ничего не знаете, и ничего не хотите знать. Ваше самомнение уже сейчас превыше разумного. Нет, у такого народа не может быть будущего»!

Арсен сильно изменился. Когда-то он был одним из приближённых Владимера и носился с мечтой принести волю Бога Западу. Арсен перестал грезить, он делал, как умел. Младотюрк стал бояться за жизнь, даже друг Урман был опасен, и между товарищами воздвиглась холодная стена. Арсен больше не был кем-то родным, нет, это начальник, вождь.

– Я доволен тобой, рыцарь, – Голос стал сух и резок. Наемник подумал, что вождь совсем не рад ему. – Люди говорят, что ты силен. Рассказывают, ты с молодежью разбил городскую когорту и с ходу занял острог.

– Мне просто повезло, – признался Урман. – Словенцы не опытны в бою против конных, к тому же у них не было луков.

Арсен отвернулся к стене. Рука нервно коснулась эфеса. Он быстро повернулся и лицо его дрогнуло.

– Главное дело ещё только впереди, – хриплым голосом проговорил он. Казалось, у него перехватило дыхание. – Мы идем на союз со Словенском. Пока это необходимо. Есть один человек, Бертин, который может помешать союзу.

– Я не убийца, – тихо сказал Урман.

– Мне больше некому довериться. Это необходимо для победы. Сделай ради Орды. Ради меня. Ты должен мне! Забыл? Помнишь, как ты пришел к нам – голый, нищий и опустошенный. Кто дал тебе меч? Кто дал право судить? Я!

Рыцарю показалось, что Арсен ненавидит его. Он никак не мог понять, чем навел опалу.

– Я вождь и могу просто приказать! Но я прошу – поезжай в Пагорки и убей этого ублюдка!

– Я сделаю это в искупление долга.

– Отлично! Дело простое, важно не привлекать внимания. Поэтому отряд не нужен. Возьми только самого преданного человека и выезжай уже сейчас!

Легко сказать! Урман попрощался с товарищами, позвал Менги, а что, хороший парень, в бою расторопен, и немедленно выехал из лагеря. Менги почти исполнилось двадцать пять. Он был ловок и пока ещё достаточно наивен, чтобы не вызывать острой неприязни. Жизнь удивляла и радовала кочевника. Он говорил, что копит на калым, но как-то неохотно, не торопясь, лишь бы не отставать от других. Менги любил жизнь, любил так, как её может любить игрок. Но простая размеренная жизнь была противна. Наверное, только из страха стать скучным пастухом он затягивал с женитьбой.

– Эх, Менги, когда же ты повзрослеешь? – улыбнулся Урман, глядя на взлохмаченную голову. Кочевник почти не следил за собой, волосы то отрастали до неимоверной длины, то он сбривал их начисто.

– Надеюсь, к тому моменту, когда это случится, меня не будет в живых! – засмеялся номад.

Весенняя погода неустойчива: ещё днем светило солнце и было жарко, но к вечеру небо затянула алая пелена, с севера дохнуло холодом. Из-за рта повалил пар. Казалось, дороге не будет конца и краю. Пейзаж не располагал к радости: скучная окаменевшая земля, серые валуны, желтая трава. Область словно вымерла: остатки населения бежали. На нейтральной полосе было холодно и скучно.

– Почему тебя выбрали? – спросил Менги. Парень на ходу жевал пшеничную лепешку, говорил невнятно и с паузами.

– Самый последний младотюрк справится лучше. Всем известно, что Урман не любит убийств.

– Я не знаю, – признался рыцарь. Он не понимал, куда клонит товарищ.

– Мой тебе совет, как только вернешься в Сарай, забирай ценное и уходи, пока цел.

– Не понимаю?

Менги хмыкнул, заглотил остатки лепешки и рванул поводья. Конь ускорился. Парень птицей взлетел на ближайший пригорок.

– Мы приехали!

Всадники помчались вниз по склону. Селение состояло из нескольких каменных домиков и сараев. Урман погнал коня, не зная толком, что дальше делать.

Менги первым заподозрил неладное. Он поднял руку.

– Собаки не лают!

Пагорки встречали в полном молчании. Ни дыма, ни лая, ни мычания скотины.

– Лучше возвратиться, – прошептал Менги. – Тут кто-то уже побывал.

Урман замер, прислушиваясь. «Надо уходить! – подал голос рассудок. – Слишком опасно».

Из-за угла мелькнула тень. Менги вскинул лук.

– Уходим! – прошипел номад.

Урман слишком долго колебался. Несколько человек натянуло сеть, перегораживая дорогу. Два арбалетчика поднялись на крыше. Рыцарь вытянул саблю.

«Ловушка! Нас ждали! – испугался Урман. – Я привёл в западню»!

– Сдавайтесь! – приказал женский голос. – Вы окружены!

Менги зашипел как кот, обожжённый кипятком. Номад рванулся в сторону.

– Орда! – выкрикнул воин.

Ветвистая молния вылетела из-за домов и взрыла землю под копытами Крохи. Урман выпал из седла и тяжело рухнул на спину. Зрение расплылось от удара, но он смог заметить, что Менги прорвался через заслон.

Ледяное лезвие прижалось к горлу. Рыцарь увидел бледное лицо воительницы.

– Без шуток! Шевельнёшься – умрёшь!

Урману связали руки, забрали саблю, кинжал и повели под конвоем из двух хмурых мужчин. Ещё несколько стрелков присматривали с крыши. Рядом шла воительница в алой мантии и фигурном панцире. Длинные волосы выбились из-под остроконечного шлема.

– Я слышала об одном рыцаре с Рюгена, – заметила девушка. – Урмане. Возможно, только из-за моего любопытства ты ещё жив.

Пленник промолчал. Голова кружилась от удара. Урмана втолкнули в дом. Внутри было темно, хоть глаз выколи.

– Оливер, займись камином! Я замерзла как сосулька! – приказала воительница.

«Что им от меня надо? – соображал рыцарь. – Надеюсь, я ещё буду жить, пока Менги приведёт подмогу»!

Пламя заплясало на поленьях. Воины сгрудились перед камином, отогревая замерзшие руки.

– Кто вы такие? – спросил пленник. – Какого демона вам нужно?

– Так всё и сказал, – хмыкнул один из воинов. Он был угрюмым мужчиной лет тридцати с изрезанным лицом.

– Хмель, спокойней! Дай ему наговориться перед смертью, – перебила девушка. – Моё имя Лира. И ты – наше задание. Один из ханов послал нас убить, так, чтобы руки самих ордынцев остались чистыми.

– Почему я ещё жив?

– Сначала ответишь на вопросы, – продолжила Лира. – А будешь упрямиться, я выжгу тебе глаза и какие-нибудь другие части тела. Что ты здесь забыл?

Урман чуть напряг мышцы. Верёвки держали крепко, да и драться безоружному против троих было сложно. К тому же в селении кто-то умел колдовать.

– Арсен послал убить одного человека, который мешает Орде. Бертин, я не знаю, кто это такой. Мне приказали – я выехал!

Лира повернулась к товарищам.

– Зачем им сдался монах? Разве, что это была ловушка для рыцаря. Да, Урман, тебя предали. Должно быть слишком вознёсся. Твоим именем пугают детей. Урман Окаянный – так тебя прозвали в Умани! Хмель, позови Бертина! Он что-то скрывает! Оливер, проверь посты, предупреди, что мы скоро уходим!

Они остались вдвоём. Лира придвинулась к пленнику. Он спокойно смотрел на бледное, окаймлённое смоляными локонами, лицо.

– Тебе знакомо имя Марий? – спросила Лира.

– Да! – воскликнул рыцарь. – Он был моим другом с детства. Но судьба распорядилась иначе: Марий погиб на поле брани под Дубно.

– Нет, я взяла его в плен. Вместе мы пережили осаду и изгнание. Потом наши дороги разошлись: он попал к людям Кнута. А я продолжила путь на восток. И вот удивление: к нам поступают сведения о покушении на Бертина, который дал приют. Чем простой монах мог помешать Орде?

Пока она разглагольствовала, Урман стянул нож со стола и припрятал в складках плаща. Треск поленьев перекрыл шорох верёвки. К сожалению, он не успел освободиться. В комнату вошёл Хмель и мужчина в коричневой рясе. Лицо показалось смутно знакомым, как будто бы он его уже видел. Через мгновение, Урман вспомнил старый сон в ту самую жуткую ночь, накануне разрушения Пшады.

– Итак, мы встретились! – сказал монах. Лицо его было потемневшее, почти как морёный дуб, от времени. Было невозможно угадать, сколько ему лет.

– Добрый вечер, Урман, рыцарь с севера!

– Я тебя видел! Во сне, ты вернул моё имя!

– Нам есть о чём поговорить, рыцарь, – продолжил Бертин. – Я уже давно возглавляю орден истинной церкви. Мы защищаем мир, как можем, своими силами, не требуя ни почестей, ни доброй славы. И сейчас наступает сложное, опасное время. Ты мог бы присоединиться к нам и направить свои деяния в верное русло.

– Эй! – перебил Хмель. – У нас контракт на убийство! Да и знаешь, сколько стоит его голова в Умани? Мы можем жить безбедно.

На улице закричали. Оливер выскочил наружу.

– Враги! – воскликнул кто-то за стеной.

Урман понял, что это люди Менги. Промедление могло оказаться смертельным. Он напряг мускулы и разорвал надорванную веревку. Рыцарь схватил стул и нанес удар в голову Хмелю. Воин отлетел к стене и затих.

Лира вскинула руки в колдовском жесте. Урман не стал ждать, а с ноги ударил прямо в середину панциря. Девушку приложило к стене. Он забрал её меч и наступил на грудь ногой. Ошеломлённая воительница хлопала глазами.

– Никакого колдовства, руки отрежу! – приказал Урман. – Ну же, скажи своим людям, чтобы сложили оружие. И быть может, я пощажу вас!

Отряд наступал со всех сторон. Защитники селения сдавались один за другим. Вскоре Урман увидел встревоженных Менги и Олега.

– Всё в порядке! – рыцарь махнул рукой. – Вы пришли вовремя.

Урман приказал заняться пленниками, а сам, вместе с Менги, вернулся к монаху и Лире. Воительница злилась и грызла губы.

– Итак, Лира, – начал командир. – Начнём, кто ты такая? Я понял, магия, необычные доспехи, видел такие в лагере. Вы из вольных гильдий, рода предателей и убийц! Прикажи я вас вздёрнуть, оказал бы миру огромную услугу.

– Пылающий меч! – буркнула Лира. – Какое теперь имеет значение? Лига мертва. Ты глупец, раз живёшь старыми обидами!

– И этот глупец, – нехорошо улыбнулся Менги. – Держит меч у твоего горла. Что тратить с девкой время? Отдать ребятам на поживу, а после вздёрнуть с остальными!

Урман не знал, как поступить. С одной стороны она оставила ему жизнь. С другой – охотилась за головой.

– Урман, – вмешался Бертин. – Они нужны Ордену, так же как и ты.

– Да, что это вообще такое?

– Орден сложился не так давно, и нас по-прежнему мало. К сожалению, больше книжников и мирных людей, чем прославленных воинов. Мне нужны солдаты – и не важно, какого они цвета и убеждений. Если сейчас мы упустим шанс, то всё будет зря, мир рухнет!

– Так, старик, – перебил Урман. – Мы ещё переговорим на эту тему. Я раздумал тебя убивать. А ты Лира, выбирай, либо смерть, либо под честное слово – присоединиться к отряду!

– Ха! Думаю, выбор очевиден, – усмехнулась девушка. – Ладно, Урман, ты не так плох, как кажешься!

– А что со стариком? – спросил Менги. – Разве мы не должны убить его?

Монах вздохнул. Рыцарь почесал заросшую щёку.

– Я думаю, что это дело можно уладить. Например, скажем, что выполнили просьбу. А чтобы старик не выплыл на свет, возьмём с собой. В Орде его точно искать не станут, а если не оправдает надежд – всегда можно избавиться!

Идея Урмана пришлась по душе. Отряд вернулся в лагерь. Арсен выглядел искренне удивлённым, будто ничего не знал о нападении. На всякий случай, рыцарь зарекся есть не проверенную пищу, и ходить одному. Былой друг желал ему смерти. Отряд слишком разросся и вызывал зависть.

– Итак, Бертин, насчет Ордена. Что происходит?

– Мой господин, наступают тяжёлые времена. Ещё лет двадцать назад с Востока пришли слухи о двух странных колдунах огромной силы. Они собирали солдат. Один из них назвался Максимусом, другой Владимером. Церковь живо заинтересовалась обоими. К сожалению, сведения поступали отрывочными и неполными.

Монах перевёл дух.

– Создатель, как известно, недоделал мир, чтобы не ограничить свободу воли. Но допустил ошибку. Далеко на востоке, там, где рождается солнце, из моря выходит знаменитый Радужный город. Великие чародеи скрутили магические потоки в единый кокон. И сейчас, ходят слухи, что Максимус, один из колдунов, желает разрушить город. Если это удастся, то мир, каким мы его знаем, навеки исчезнет.

– И что я должен делать? – недоверчиво спросил Урман.

– Присоединиться к армии Владимера. Погоди, не кричи, я знаю, что он хуже ночного чудовища!. Колдун принёс зло в Поморье. Но он единственная сила, способная остановить Максимуса. Есть свитки, которые могут переубедить тебя. Я ни на что не настаиваю! Орден в любом случае продолжит борьбу, пусть и без надежды на успех. Потому что мы спасаем мир. Бескорыстно! Хотя в наших рядах немало запятнанных людей.

Уже стемнело, когда в шатер Урмана вошла Лира. Она пришла без оружия и доспеха. Распущенные волосы раскинулись по плечам. В руке девушка держала бокал.

– А ты хорошо устроился! – заметила Лира. Она села на шкуру напротив рыцаря. – Неплохо для бродяги!

– Благодарю! С чем пожаловала?

– В лагере праздник! Я пришла вытянуть затворника на свет. Отряд хочет видеть своего командира.

Урман засмеялся. Он и вправду слишком задумался со свитками монаха. Чтение древних текстов никуда не убежит. А на войне слишком мало времени, каждое мгновение может оказаться последним.

– Пойдём!

Уже на втором бокале они обнимались друг с другом на людях. Лира никогда не стеснялась желаний. Воины криками подбадривали парочку.

– Это всё серьезно или тебе просто скучно? – спросил хмельной Урман.

– Время покажет! – ответила Лира и потащила в шатёр.

Рыцарь понимал, что всё временно, они слишком разные. Над ним довлела судьба одиночки, с долгами за спиной и неудачами. Но в этот вечер заботы отлегли на потом. Урман хотел верить.

 

Глава XI

Новое увлечение затянуло Урмана. Лира была не такой как все, живой, непосредственной, яркой. Он не мог бы выразить это иными словами. Всё, кого Урман знал раньше, включая бывшую невесту, были иными: глупыми, манерными, недалёкими. Никто из них не видел дальше собственного носа. Урман забросил отряд, переложил работу на плечи офицеров. Менги, Олег, Варга, плюс мастера Хмель и Оливер занимались распределением новичков, укомплектацией, продовольствием. Отряд разросся до целого полка. Арсен злобствовал и постоянно напоминал об ограничении на численность. Он завидовал популярности рыцаря.

Лира помогала Урману разбираться с бумагами. Часть оказалась на незнакомом языке и, если бы не колдовской талант, свитками можно было разве что растапливать печь. Бертин иногда приходил помочь, но больше мешал нравоучениями. Старик торопил, подгонял, ужимал сроки. Монах не понимал простого счастья рыцаря, для него всякое человеческое было чуждо.

– Война рано или поздно закончится, – сказал рыцарь. – Куда ты подашься? Останешься ли со мной? Я бы показал тебе Рюген, спокойное темное море, горы, тихий рыбацкий посёлок.

– И что будет дальше?

– Ну, хм, хозяйство, дети, – замялся Урман. Он заметил странное выражение. – А если бы стало скучно, то детей оставим отцу, а сами на новую войну!

– Разве что так, – задумалась Лира. И рассеяно повторила. – Разве что так.

«С моря на город налетела гроза. Ураганный ветер набросился на мой особняк. Первый удар показался самым страшным. Ставни с грохотом распахнулись. Мозаичные стекла брызнули по полу, как бусинки разорванного ожерелья. Ледяные капли косого дождя ворвались в кабинет. Новый порыв бури сорвал насквозь промокшие шторы.

Пляшущего огонька колдовского светильника едва хватало, чтобы оценить общий разгром. Мне было наплевать. Я сидел на краю стола, и, ухмыляясь, смотрел, как ветер разрушает труды жизни.

– Куда ты собрался в такую непогоду? – спросил Клавдий, заметив на мне плащ. – Еще немного и я бы насквозь промок – буря следовала по пятам!

– Магистр, – Я сдержанно поклонился. – Рад тому, что вы согласились прийти в столь поздний час.

– Не мог отказать любимому ученику, – доброжелательно ответил гость. Но я заметил, как быстро двигались его глаза. Он оценивал меня. – К тому же, Владимер, ты уже месяц не показывался в обществе. Мы даже начали бояться, что ты потерял интерес к политике.

Я позволил себе сдержано улыбнуться. Магистр Клавдий только выглядел безобидным стариком. Однако безобидные старики не становятся членами Совета и Сената. К тому же меня начинало раздражать его тыканье. Клавдий по-прежнему считал меня младшим, подмастерьем.

– С вашего разрешения, магистр, давайте отставим церемонии в сторону. Время поджимает. Мне необходима помощь. – Клавдий кивнул в знак согласия. Сложив пухлые ручки на животике, он стал похож на каменные болванчики, какие номады оставляют на перекрестках дорог. Вот только крысиные глазки гостя так и бегали из стороны в сторону. Мне захотелось ударить старика, причинить самую страшную боль, лишь бы только он прекратил.

– Мне необходима ваша помощь. Я видел… понимаете, видел.

– Что ты видел, мой мальчик? – Гость придвинулся ко мне. В то же мгновение новый порыв ветра ворвался в кабинет. Ворох исписанных листов сорвался со стола и ударил в лицо старику. Марий побледнел. Кажется, он начал понимать истинную природу стихии, почему ветер разгромил только один особняк.

– Я смотрел как книги, сложенные горкой, сжигают на площади. И каждая сгоревшая книга оставляла в душе неизлечимую рану. Я узрел падающие купола, рваные флаги, дым от пожарищ, затмивший солнце. Ночь, обагренную кровью, светлее дня. Море поглотит Радужный город. И во всем этом будет виновен только один человек!

Я соскочил со стола. Горло сдавило спазмом. Слезы брызнули из глаз, но я скрыл ладонью, лишь бы не показывать слабость мерзкому старику.

– Да, только один человек потребуется для разрушения мира! – Слова будто исходили извне. Как мог я, раздавленный горем, говорить столь твердо и громко, затмевая бурю?

– Максимус, да будет проклято это имя! Владыка Максимус установит новый мировой порядок.

– Этого не может быть! – в ярости закричал старик. – Он просто безродный олух, который ошивается в грязных трущобах и ни на что полезное не способен! Ты бредишь, Владимер!

Вокруг магистра появилось голубое сияние.

– Зачем ты напустил на город грозу? Почему в доме ни одной живой души? Что ты задумал, безумец?

– Завтра Максимус умрет на дуэли. Я создам такое оружие, что будь он хоть трижды владыка мира, но не сможет устоять. Вы со мной? – Слезы высохли на жарких щеках. Зверь, заточенный внутри, рвался наружу. В душе я желал отказа. Ибо у истинного чародея не может быть живого учителя.

– Будь ты проклят! Угрозами ничего не добьёшься! – воскликнул Клавдий, прижавшись к стене. Он тоже умел видеть будущее, и в нем для него не было места.

– Чего ты добьешься? Зачем ты это творишь? Ты не только нападаешь на брата по магии, но и на члена Совета, на город, на наш мир, на своего учителя! Изыди прочь!

– Кто не со мной, тот за разрушителя! Знания я заберу силой! – Со всех сторон на магистра поползла тьма. Щупальца извивались вокруг мерцающего щита Клавдия, и сгорали одно за другим коптящим пламенем.

– Голова не кружится? – засмеялся я. – Ах, как сладостен запах дурмана! Засыпайте, магистр, раз уж бодрствующим бесполезны!

Я ни о чем не жалел. Правда, если бы я не перехватывал чужие видения, этого бы не случилось.

Как горький пьяница я заглотил память старика. Знания магистра о чаше созидания, артефакте необходимом для победы над разрушителем, перетекли ко мне. Чаша скрывалась в склепе на городском кладбище.

– Убей Максимуса! – нашептывала кровь. Предки требовали смерти того, кто посмел покуситься на Радужный город. Чтобы быстрее достигнуть кладбища, я обернулся летучей мышью. Зов крови усилился, низшее колдовство сводило с ума. Вместо того чтобы немедленно отправиться за артефактом, я как идиот барахтался в потоках воздуха и хохотал. Подо мной бурлило сварливое море. Волны яростно колотились о гранитные опоры радужного города и распадались на мелкие брызги. Не одна стихия не могла одолеть древнее чародейство. На кураже я спикировал вниз к самым волнам и помчался вдоль кромки воды. Восторг заставлял бездумно рисковать жизнью…

Кладбище состояло из ровных рядов каменных плит, ухоженных склепов-домиков, заросшего кургана в центре. Даже пронесшаяся буря не смогла нарушить покой мертвых.

На миг мне захотелось расколотить все плиты и перерыть кладбище. Но потом я вспомнил, что здесь лежат и мои предки, и успокоился. Было непонятно, что на меня нашло.

– Склеп, склеп, где же ты? – пробормотал я, пытаясь вспомнить, куда проклятый старик спрятал чашу. – Ага! В собственном мавзолее! Оригинально!

Дверь была заперта. Я решил преподнести ещё один подарочек Клавдию и расколотил стену. Внутри было пусто и пыльно. Магистр расставил множество ловушек, отворотные чары и спрятал самого настоящего скелета. Как бы члены совета ни трепались о чистой светлой магии, никто не гнушался чёрным колдовством. И я был один из них, ничем не лучше. Мне от рождения полагалось взойти на самую высокую ступень в городе».

– Я устал, – вымолвил Урман. – Мне тяжело читать о своём мучителе. Свет не видывал большего мерзавца! Он заставил меня творить такие вещи, что, Господи, я, наверное, навеки проклят!

Лира обняла рыцаря за плечи.

– Ничего, – прошептали губы над ухом. Стало щекотно. – Мы всё преодолеем вместе. Давай, я продолжу!

«Я пишу эти строки, не надеясь на снисхождение. Теперь, когда мне не вернуться, и нет спасения, остаётся только желать понимания. Мои друзья, соседи, учителя – все отвернулись как от прокажённого! Для них я абсолютное зло. Но даже если и так, я навсегда останусь защитником Радужного города.

Радужный город создавали мои предки. Они считались великими чародеями и хотели закрепить силу в камне. Колонны выросли прямо из моря. На них воздвигся верхний город – обитель самых могущественных чародеев в мире. А с соседнего берега завистливо поглядывал черный город. Мы тянули из него лучшие силы, дети с волшебным даром переселялись на чудо-остров. К сожалению, не все из них позабыли старый дом. Максимус, мой заклятый враг, родился в нижнем городе и грезил помочь бедным. Он так и остался рабом! Его чувства – жалость, жажда справедливости, долг – оказались цепью, которая начала перетирать основание Радужного города.

К счастью, я успел вовремя, сказалась давняя привычка перехватывать чужие видения. Одно из них, пророческое, направлялось Максимусу. То, что я увидел, вызвало неподдельный ужас. Я больше ни с кем не церемонился. Мой единственный друг, чародейка Натали, оказалась вовлечена в план. Я поделился страхами и убедил её вызвать врага на поединок. Натали была слабее нас обоих, но я собирался передать свою силу. Пожертвовать магическим искусством ради спасения города. К сожалению, я не мог лично вызвать разрушителя. У каждого из людей есть личный особенный враг, которого невозможно превзойти. Самые невероятные события помешают поединку. Звёзды сказали, что Максимус мой непобедимый враг. Поэтому я и злился, что сорвался на магистре. Если честно, то я собирался победить и погибнуть, желательно от чужих рук. Например, палача, потому что невозможно жить дальше без магии. Это как рыбу заставлять дышать воздухом.

Магистр приберёг для костей белый вытянутый саркофаг. А пока он ещё передвигался на своих двоих, саркофаг охранял чашу. Чаша была ключевой в плане по уничтожению разрушителя. Я собирался переплавить колдовскую сущность в амулет.

Каменная крышка полетела на пол, подняв пыль. Я позаботился, чтобы она раскололась на кусочки. Так нерадивый ученик мстит за строгость учителя.

Чаша была из тусклого почерневшего серебра. Я с жадностью вцепился в неё. Щёлкнуло пусковое устройство. Стальной болт вылетел из стены. Я видел полёт, но не успевал сообразить хоть какие-нибудь защитные чары.

Хлопок отделил меня от смерти. Серебряное облачко влетело в гробницу и отбило болт. Это была моя верная соратница, Натали пришла на помощь.

– Натали! – засмеялся я. Сердце ещё колотилось в груди.

– Я всегда знал, что на тебя можно положиться. Какого демона ты здесь делаешь?

Миловидная девушка удерживала стрелу изящными пальчиками. Волшебница была в синем плаще с меховым капюшоном. Миндалевидные глаза снизу вверх взирали на меня.

– Я искала тебя, но в особняке, кроме израненного магистра Клавдия никого не было. Пришлось потратить время, чтобы отнести его домой. К счастью, я узнала твои чары, и успела примчаться в образе волчицы.

Нас чародеев Радужного города часто называют оборотнями. На самом деле, это ни более чем олицетворение сущности. Моя – летучая мышь, Натали – волчица, Максимус – ворон. А старый Клавдий, ха, гигантский хомяк!

– Все позади, – Я был полон решимости. – Моя часть подошла к концу, теперь и ты не должна дрогнуть в решающий момент. Помни, Максимус враг рода человеческого, как бы безобидно не выглядел!

На миг, один короткий миг, я обнял её, но немедленно оттолкнул прочь. Попроси она, и… иди все прахом! Вот чего я испугался. Равнодушия к будущему.

Моя сущность перетекала в чашу. Первая же порция исходящей силы резанула сердце. Чаша быстро наполнилась кровью, свернувшейся в сгусток, камень могущества – амулет, усиливающий магический дар. Это был мой последний подарок миру.

Решимость, желания, сила ушли прочь. Свет померк. Меня выкинуло в Астрал».

– Знаешь, – заметил Урман. – Однажды Владимер сказал, что мы похожи. Оба мы одиночки, идеалисты со своим собственным непобедимым врагом. Я грежу местью Железному королю. Но, что смогу ему сделать? Кто он, и кто я. Остаётся только перетирать в памяти. Господи, стоит мне закрыть глаза, как снова и снова я вижу всадников, выныривающих из тумана! Кровь товарищей, брызжет в лицо!

– Ты не один, – напомнила Лира. – Больше не один! Я останусь рядом. И в мести королю тоже. Он предал нашу гильдию. Разрушил всё, что было дорого.

Рыцарь промолчал. Он помнил, как гильдии ударили в спину. Консул погиб. Именно Вольные гильдии добили Поморье. Если бы не предательство, ничего этого бы не случилось. Но история пошла другим путём: бегство, преследование, ярлыки неудачников и изгоев. Лира была виновной.

– Ты никогда меня не простишь? Всегда будешь помнить… тот бой?

– Ничего, Лира, ничего. Теперь всё будет по-другому.

«Я не хотел вспоминать минувшую ночь. Как меня рвало между обмороками, судороги, врача, озабоченно покачивающего головой.

– Не жилец, пропащий… – Я всё слышал! И выжил, только затем, чтобы удостоверится в победе.

Длинный узкий мост отделял верхний город от берега, мира черни. Под хрустальной аркой бурлило свирепое море. Идеальное место для дуэли, проигравший падал и тут же исчезал в водовороте. На поединок собрались почти все жители, две разные публики сгрудились по разные стороны пролива. Патриции болели не менее яростно, чем чернь.

Пока слуги протащили мой палантин вперед, противники уже вышли на середину. Максимус вскинул руки и поклонился черному городу. Чернь заревела от восторга. Наталья учтиво кивнула дуэлянту.

Из-за пушистых облаков выглянуло солнце. Хрустальный мост засиял всеми цветами радуги. Озаренные всполохами маги показались ангелами с небес.

Максимус сотворил пламенный меч. Наталья – огромный щит. Они неумолимо наступали друг на друга, полные решимости. Он был как черный ворон, диковатый, черноволосый, сама животная сила земли. Она – воздушная, синяя, легкая – олицетворение неба. В этот момент я полюбил обоих, искренне сожалея, что такая прекрасная пара вынуждена сражаться между собой. На миг ненависть утихла, и я в изнеможение откинулся на подушки. Немощь брала свое.

Я отключился на одно мгновение. Овация, рёв толпы вернула к жизни. Неужели все закончилось?

Два ангела, озаренные сиянием, целовались на мосту. Амулет добровольно сменил носителя. С моря дул теплый бриз, восходило яркое солнце, а два влюбленных сердца стучали в такт друг другу. Ещё никто не знал, что мир будет разрушен и отстроен вновь. Вот только места для Радужного города не останется.

Пелена спала с глаз. Пока я корпел в библиотеке, вызывал мертвых, отслеживал чужие судьбы, жизнь продолжалась. А она была молода, ей хотелось романтики и любви. Мог ли я, озабоченный сохранением порядка, подарить желаемое? Я не только создал будущего разрушителя, но и невниманием толкнул Натали в его лапы!

– Будьте вы прокляты! – заорал я и рывком поднялся с палантина. Шатаясь, подошел к парапету и перебросил ноги через оградку. – Скоты, получайте то, что заслужили!

Я запомнил падение, тяжёлый удар, ледяные волны. Призраки кружили надо мною и рвали когтями. Я жаждал забытья. Боль, отчаяние, лёд поглотило сознание. Но смерть не пришла, я выжил. Воды вынесли меня на хладные плиты мёртвого города. Это был легендарный храм предков, я узнал фамильное искусство.

Я был наг, вода унесла одежды, или они истлели. Что-то изменилось внутри. Я стал другим, лишённый последней капли чародейства. Все мои таланты обратились в прах. Я смертен и абсолютно не приспособлен к новой жизни.

– Ты мой! – ласково прошептал незнакомый женский голос. От такой ласки поползли мурашки по спине. Она будто собиралась меня выпить.

– Кто здесь? Выходи!

Что я мог сделать? Но всё равно вскинул кулаки.

– Лакомка, – продолжил пресыщенный голос. – Какой ты вкусный, я прямо-таки сгораю от желания. Но вот проку от тебя, пожалуй, не будет. Я подожду, когда станешь готов, и придешь снова. Я буду ждать, милый!

– Да, что ты такое? – разозлился я. – Хватит морочить голову!

– Я отпускаю, путь открыт! Но когда понадобится сила, ты сам вернешься ко мне. Пока же, слишком жёсток.

Плита отошла в сторону. Поток света ослепил глаза. Я увидел выход из храма. Едва я вышел, как дверь захлопнулась за спиной. Я обернулся – увидел ржавое острие вместо дверной ручки. Но назад я всё равно не собирался. Это место – грот у Тёмных скал считалось нехорошим, дурным. Здесь нередко пропадали люди, и простолюдины опасались проходить с наступлением ночи»…

– Вот и всё! – воскликнула Лира. Свиток кончился. Бертин говорил, что бумаги принадлежат разным авторам. «Что ж, – подумал Урман. – Откровения Владимера я одолел. И это ни на капельку не прибавило сочувствия. Как я ненавидел чокнутого колдуна, так и ненавижу»!

– А он всё-таки силён. Гораздо могущественнее любого из гильдии. Думаю, весь Пылающий меч не смог бы одолеть Владимера!

– И, тем не менее, он проиграл! – буркнул Урман. – Переиграл сам себя и теперь мстит нам. Он несчастная жертва, можно подумать! Я видел – он кровь пил, людей убивал просто так, из удовольствия!

– Ты не чародей, тебе не понять. Да – он психопат, но зато личность.

Урман не хотел ссориться, взял другой свиток и стал читать вслух.

«То, что случилось, целиком и полностью вина злого провидения, наградившего нас многими талантами, но оставив животные страсти. Уже несколько лет прошло, а я всё ещё боюсь вспоминать те дни. Небо, затянутое дымом пожарищ, крики о помощи, звон мечей. Когорты столкнулись с озверевшей толпой. Впервые граждане проливали кровь друг друга. Мне стыдно, но я всё же решился записать. Чтобы люди помнили о том, куда может привести гордыня и животные страсти.

В городе было неспокойно. Ходили слухи о родившемся трёхголовом ягнёнке, дожде из жаб и красном приливе. Чёрный город бурлил, как котелок с супом. Мне, в качестве магистра и члена Совета, приходилось спускаться, и зрелище лачуг приводило в уныние. Бедняки могли только жаловаться. Я чувствовал, что они завидуют и ненавидят меня. Только магия и охрана останавливал от нападения.

На этот раз чернь жаловалась на ночной народ. Трущобы слишком близко подходили к катакомбам Змеиных скал. К сожалению, в них излишне сильно расплодилась всякая мерзость. Порождения зла иногда нападали на бедноту, а выжечь катакомбы не хватало средств. Сенатор Максимус Ворон предлагал выкупить участок у соседнего города Экатузы и перенести трущобы на добротную землю. К сожалению, Экатуза выставила неприемлемые условия – отдать самые рыбные места.

Я размышлял над дилеммой, когда в дверь тихонько постучали. Мой дворецкий пришёл в ужасе, белый и дрожащий, как будто бы повстречался со смертью.

– Хозяин! – просипел слуга. – К вам пожаловал владыка Владимер.

И тут пришла моя очередь испугаться. Владимер был любимым учеником, единственным наследником древнего рода основателей. Однажды, пять лет назад, он обезумел, напал на меня, подстроил дуэль других магов и прилюдно покончил жизнь самоубийством.

Я поднял щит брони и навесил на руку самые смертоносные заклинания. Ученик далеко превзошёл меня, но я всё же имел пару козырей в рукаве.

– Кто пожаловал? – спросил я и ужаснулся. Это и в правду был он, только иссохший, грязный, пропахший потом и рыбой. Нас разделяло голубое сияние.

– Чего тебе надо? Ты же умер!

– Спокойно, учитель, – Владимер ступил на порог. – На этот раз мне действительно нужен только совет.

– Проходи! – решился я. Возможно, убей я тогда и избавился бы разом от многих бед, но, Господи, он ещё сыграет свою роль. – Где ты пропадал пять лет? Мы давно похоронили тебя, а имущество отошло городу.

– Неважно. Я вернулся и желаю выплаты долгов. Разрушитель продолжает жить и стал сильнее. В чёрном городе имя Максимуса не сходит с уст. Клавдий, я знаю, ты мне не веришь, и я не требую веры! Только информации.

– Вина? – предложил я. Мне было жаль заблудшего. Его родители были моими побратимами. Да и Владимер, пока считался обычным учеником, был очень прилежным послушным мальчиком. Я даже заподозрить не мог о его грязных жестоких мыслях!

– М-да, много чего изменилось за пять лет. Но Максимус жив, как и предательница Натали. Душа иссыхает от желания мести!

Я попытался заверить его в том, что он обманулся. Но тщетно, Владимер окончательно обезумел. Хотя, кто знает, может быть, он действительно спас город? Но я считаю иначе: он сам создал врага, дал ему огромную силу, соратницу, и направил на зло.

– Ты преувеличиваешь, – засмеялся я. – Максимус политик. Некоторые его идеи действительно внушают опасение, но это обычный популизм, способ добиться популярности черного города. Сейчас он готовит проект пересмотра границ с соседями. Но Экатуза упрямится…

– Учитель, – перебил гость. – Много ли союзников у Максимуса?

Я рассказал про черный город, молодёжь из академии магов, часть членов Совета.

– Ты ошибся, видение оказалось дурным сном. Максимус не разрушитель. Он не открыл великих даров, врат хаоса, не создал армию. Сенатор один из нас, возможно сильнейший, первый, но не главный. Пройдёт ещё немало времени, прежде чем он станет магистром. Ты зря пожертвовал собой!

Я ожидал бури, возмущения, но он лишь поклонился. Сумасшедшие умеют скрыть безумие. Он обманул меня.

– Благодарю за угощение, мастер! – Гость прижал руки к груди. – Вы всегда были добры ко мне. Простите за грубость!

Он уже уходил, когда внезапно остановился на пороге. Глаза блеснули зеленным огнем.

– Магистр, а вы слышали про подводный грот у Темных скал?

Я едва удержался от выкрика. Более злое место и представить было сложно. На остатках древнего, ушедшего под воду города, свили гнёзда призраки прошлого. Говорят, что самые сильные чародеи пережили потоп, но в образе чудовищ.

– Не ходи туда, мой мальчик, особенно в нынешнем состоянии. Зло, обретающееся там, едва было заточено. Эй, а что тебе… – но он уже не слушал. Ах, если бы я остановил его силой! Но я был слишком расслаблен мирной жизнью».

– Любопытный у них городок, – заметил Урман. – Наверное, побольше любого из наших.

Лира заскучала, отрыла бочонок и начала наполнять бокалы. Воительница слишком часто и много пила.

«Кто знает, – с тревогой подумал рыцарь. – Быть может все наши чувства следствие опьянения»!

– Урман, а зачем нам это надо? Ты же не хочешь отправиться на край света? Спасать мир? От кого? У них там столько защитников, чародеев, которым мы и ноги целовать не достойны. И ради чего? Доброй славы? Или награды?

– Я не знаю, – ответил рыцарь. – Просто хочу искупления. Я столько натворил в пути. Но, всё же, не будем заглядывать вперёд, вот прогоним короля и вместе решим! Давай, продолжим!

«Я позабыл о разговоре с учеником. Навалилось много дел, и хуже всего стали протесты Экатузы по поводу незаконного передвижения границы. Беднота с энтузиазмом торопила события.

Я прибыл на Совет – нас было несколько престарелых сенаторов и два молодых – Натали и Максимус. Они годились нам не то, что в дети, в правнуки.

– Мы стоим перед дилеммой: сохранить жизнь беднякам, но лишить пищи, или оставить всё как было. Но пока мы возмущаем воздух, ночная мерзость похищает детей!

Максимус – рослый черноволосый мужчина – не мог забыть детство. Он родился в нижнем городе и навеки сохранил в памяти ужасы нужды. Но ради памяти не стоило враждовать с добрыми соседями.

– Очень много эмоций, – заметил я. – Мне тоже жаль бедняков, но какой выход предложишь? Не надо популизма, здесь свои, никто чужой не услышит речей!

Сенатор не колебался. Он был слишком молод и не набил достаточно шишек.

– Если Экатуза не внемлет голосу разума, то сила заставить замолчать!

Мы ужаснулись. Возможно, надо было отнестись к молодому глупцу с большим пониманием. Но резкость вывела из себя. Как можно ради слуги покуситься на равного?

Я, как старший из присутствующих, попытался объяснить, но он обозвал нас старыми дураками, и ушёл. Волшебница Натали двинулась следом, я окликнул её.

– Постой! Неужели и ты хочешь развязать войну? Ради чего? Любви? Не позволяй чувствам взять верх!

Натали осталась. Я не хотел даже думать, какие она могла испытывать волнения. Её любовь угрожала Совету.

Всю ночь в чёрном городе горели огни. Я спал плохо, то и дело вставал, подходил к окну. На берегу ярилось пламя костров. С моря доносилось пение.

Утром разбудил посыльный. Остальные сенаторы уже были на ногах. Максимус самовольно поднял черный город. Наши стражники боялись отходить дальше моста. Отряды повстанцев напали на землемеров Экатузы.

В качестве посла я отправился к опальному колдуну. Господи, кто бы знал, каких страхов мне пришлось перетерпеть! В паланкин летели гнилые объедки, а слуги боялись обнажить мечи. Толпа скандировала грязные ругательства.

Безумец не стал разговаривать. Он опять обозвал, а затем приказал не вмешиваться. Пришлось возвращаться. Меня так и подмывало раскидать толпу, но я сумел сдержаться.

Совет выступил против мятежника, и Натали, хоть и воздержалась, была вынуждена остаться. Мы отправили чрезвычайного посла в Экатузу с призывом о помощи. Легионы вот-вот должны были прийти на помощь.

Но мы не учли возросшей силы Максимуса. Он не только сумел перехватить послание, но и узнал о подходе подкреплений. Чернь с факелами пошла на штурм. Я вспомнил пророчество Владимера, и с сожалением, подумал, что он не к месту нас покинул.

Однако у города был вполне надёжный легион из опытных солдат, а мощь магов могла сравнять как минимум по три города за раз. Но Максимус один удерживал наше волшебство! Никто не смог бы даже предположить, что это возможно! Легион, переправившийся через мост, оказался в ловушке, и мы вместе с ним. Толпа должны была разорвать нас в клочья!

Экатуза не успевала. И тут мы увидели крылатую тень, казалось, гигантская летучая мышь рухнула с небес. Это был Владимер, крылья выпирали из-за плеч. Он изменился: лицо стало мертвенно-бледным, кожа истончилась. Из-за рта вышли жёлтые клыки. Владимер расхохотался. Я понял, что бедный мальчик в желании отомстить отправился в подводный грот и принял древнее зло. Теперь он никогда не смог бы вернуться в Радужный город.

Я заметил гримасы отвращения на лицах сенаторов. Натали плакала. Тем временем, колдун напал на Максимуса. Он несколько раз ударил когтями. Несколько бедолаг кинулось на выручку лидеру, но были разорваны. Владимер, залитый кровью с головы до ног, как игрушку трепал волшебника. Камень, носимый на цепи отступника, был раздавлен в пыль. Владимер захохотал. Но и Максимус не собирался сдаваться. Он оставался сильнейшим чародеем, даже без артефактов. Столб белого пламени охватил крылатого воина и закинул далеко в море. Я только успел услышать жуткий душераздирающий вопль Владимера, как воды поглотили тело.

Максимус ослаб и лишился сил. Я с сенаторами смог сковать и захватить его в плен. Легион вместе с соседями разгонял чернь. Мы, едва не расставшись с жизнью, не могли простить страх. Клянусь предками, я ещё никогда не видел столько крови! Потом ещё долго прилив выносил к берегу мертвецов…

Был суд, мы изгнали Максимуса на пятьдесят лет за попытку мятежа. Натали рыдала на плечах, да и моё сердце обливалось кровью. Радужный город разом потерял двух величайших магов.

Но, если я размышлял об уроке, ошибке юности, испытании, то Максимус нет. Я поразился жёсткому выражению лица. Я увидел второго Владимера. Он считал нас злейшими врагами!

– Я ещё вернусь! – бросил чародей. – И тогда уже ничего не будет как прежде.

Господи, прошло четыре года! Я слышу про странные случаи, таинственные убийства, тень в ночи и понимаю, что Владимер остался жив. С юга приходят вести о великом воителе и мудреце. По описаниям я узнаю Максимуса. Оба колдуна живы и готовятся к борьбе.

Я стар, и хочу покоя. Но больше всего я желаю успеть умереть до возвращения Максимуса. Бедный мой Радужный город»!

Урман повернулся к изрядно охмелевшей Лире.

– Я хочу на тебе жениться! – воскликнул он. – Назови меня дураком, но я не собираюсь повторять путь Владимера! Я не отдам мою Натали в чужие руки!

Пьяная воительница согласно кивнула головой. Возможно, она даже не соображала, что делает. В тот же вечер монах Бертин обвенчал парочку. О самой свадьбе Урман вспоминал с трудом. Разве, что чудо спасения, когда Варга вытащил его за ноги из бочки с вином.

 

Глава XII

Дожди, лившие первые месяцы весны, наконец-то иссякли. Степь зазеленела. Душа радовалась от вида поднимающихся трав, синего небосвода и тёплого солнца. В отряде царили праздничные настроения.

– Славная погода! – воскликнул Олег. Мужчина улыбался голубому небу. Он впервые за долгое время хотел жить и радоваться каждый день. Призраки прошлого отступили в тень, хандра закончилась, в кабак больше не тянуло.

– Сейчас самое лучшее время в году, – заметил Урман. – Ни жарко, ни холодно. То, что нужно.

Орда тронулась с зимних квартир, чтобы продолжить завоевание Поморья. Союзный Словенск прислал три тысячи копейщиков на помощь против Умани и Железного короля. Противники сближались, молва твердила о скорой битве. Урман сгорал от нетерпения поквитаться со старым врагом.

– Рыцарь, – попросил Бертин. – Не отдавайся на волю чувств. Сейчас главное остановить Максимуса. Король может подождать.

– Нет! И не проси! Я слишком долго ждал этого момента! – отрезал Урман.

Другие наемники без энтузиазма восприняли новость о грядущем сражении с роялистами. Отряд слишком привык к степной войне: набегам, грабежам, легкой беззаботной жизни. Встреча с профессиональными солдатами грозило необратимыми потерями.

– Я буду рядом! – успокоила Лира. – У меня тоже есть должок к королю.

Из Сарая поступали противоречивые сведения. Некоторые сплетники говорили, что ханы не ладят друг с другом, другие – что все как один едины в решимости. Арсен, непосредственный начальник отряда, перестал общаться с Урманом. Другие командиры видели в наемниках угрозу. Отряд, разросшийся до тысячи, будто находился в блокаде.

Армия Умани встала на пути Орды. Разведчики доносили о неисчислимых полчищах: копейщиков, стрелков, конников. В отличие от разбитого воинства Лиги здесь собрались лучшие из лучших. Королевские рыцари славились выучкой и натиском, пехота – стойкостью и выносливостью. Стрелки бахвалились каким-то новым оружием, будто пробивающим любые доспехи.

Усташ смотрел вперёд – там, впереди через поле стояли давние враги. Каждый из них успел здорово насолить рыцарю за время странствий. Но хуже всех был Железный король. В воображении Урмана он представлялся неким металлическим демоном в рогатом шлеме, закусывающим грудными младенцами на завтрак.

Слева от поля протянулся длинный овраг. Ливни вымыли в степи длинную расселину. Рыжие от глины склоны, нанесённый водой мусор, куча веток на дне. Было неприятно даже смотреть вниз, не то, чтобы вдруг вздумать спуститься.

Справа – жёлтый склон. Впереди – простор с невысокой поднимающейся травой. Хорошее место для разгона и маневра конницы.

– Урман, – Варга тронул командира за плечо. – Отойдём!

Великан был командиром пехоты. В его подчинении находился целый полк солдат. По своему статусу он был не ниже чина полковника Карася. Урману особенно это льстило. «Вот бы Сирмат меня увидел»! – улыбнулся рыцарь.

– Ты слышал о лестных письмах?

– Нет. Что это?

Варга почесал широкий выбритый до синевы подбородок. Он мялся, будто стеснялся говорить.

– Умань обещает амнистию. В обмен на услугу. – Урман дёрнул плечом, мол, не томи. – Отряд должен не принимать участие в сражение.

– И что ты думаешь на этот счёт? – спросил рыцарь.

Громила вздохнул. Он прикусил нижнюю губу.

– Я не солдат! – начал Варга. – Не связан присягой. Только долгом за освобождение. Но другие ребята, скажу начистоту, им надоела эта жизнь. Скитания, война… Да, сейчас мы катаемся как сыр в масле. Но что будет потом? Урман, ты в правду хочешь, чтобы эти ублюдки победили? Тьма их забери, что это будет за мир?

– Нет, – покачал головой рыцарь. – Я не желаю видеть Орду в Поморье. Но король, Господи, сколько же мне пришлось пережить, чтобы наконец-то расквитаться с ним! Это он во всём виноват! И во вторжении Орды тоже! Если бы ещё оставалась Лига…

Варга подошёл ближе, посмотрел прямо в глаза.

– Что мне передать ребятам?

Урман задумался. «До сих пор я оставался командирам, потому что следовал желаниям наемников. Но если встану против – мало, что лишусь отряда. Нет, нас всех порубят младотюрки! Ханы только и ждут повода»! – рассуждал рыцарь.

– Варга, ты же понимаешь, что стоит об этих письмах услышать нашим хозяевам, – Урман хлопнул ладонями. – Как нас размажут по полу как тараканов! Ребятам скажи – пусть готовятся к битве, но будет шанс – отступим!

Варга часто закивал. На лице возникло расслабленное выражение.

– Но, – Урман сжал кулак. – Даже если весь отряд сбежит, я всё равно выйду на поле! Это мой долг!

Упаднические настроения передались и кавалерии. Олегу передали весточку, будто король приглашает всех дворян под стяг. Враг всеми силами переманивал чужих солдат. Ещё и Хмель поведал о том, что видел странных людей в лагере Арсена. Бывший тысячник явно вёл переговоры с неприятелем.

– Почему нельзя просто выйти на поле и сразиться? – разозлился Урман. – Дьявол, да кто вообще останется со мной? Скорей бы уже началось, пока хоть кто-то остался верен!

К полудню из вражеского стана прибыли парламентёры. Урман заметил белый флаг и трёх всадников в пёстрых накидках.

– Королевские псы! – прошипела Лира. – Мы таких сразу убивали!

Навстречу выехали посланцы ханов. Они встретились ровно посередине поля между армиями.

– Только бы не разошлись миром, – взмолился Урман. – Эх, притащить бы короля на аркане! Посмотрел бы, как он запоёт!

Олег дёрнул щекой. Король формально оставался верховным сюзереном над дворянством. Урман возводил неслыханные дерзости.

– Нет, – опроверг Хмель. – Расходятся! Должно быть, договаривались о времени сражения.

Послы ещё не успели доскакать до своих сторон, как на стороне Орды запели трубы. Несколько шаманов выскочили вперёд с бубнами и дымящимися кадилами. Урман почувствовал терпкий запах паленой травы.

Впереди кричали враги. Ощетинившиеся копьями ряды чуть шевельнулись как гигантская гусеница. Звонко прогудели рожки. Из центра степного войска сорвалось несколько сотен легковооружённых всадников. Они должны были провести разведку боем.

– Сейчас начнётся! – прошептал Урман. – Сначала истерзают стрелами, а потом уже ударят всей массой.

Всадники как горох рассыпались по полю. Но будто что-то мешало, один за другим они падали замертво. Уманцы выпустили арбалетчиков вперёд. С курганов стреляли баллисты. Длинные стрелы проносились мимо, взрывая землю, но здорово действовали на нервы.

– Эй, вы! – крикнул ординарец. Он прискакал из центра. – Сейчас по команде, ваша очередь! Только конные!

Олег молился на перевёрнутый меч. Урман сгорал от нетерпения поквитаться, проверял легко ли сабля выходит из ножен. Лира принимала стимулятор. Легкий дымок закружился над черными волосами.

– Сильно не усердствуйте! – пояснил Урман. – Основная атака будет на правом фланге. А мы так, отвлекаем.

По сигналу конники помчались вперёд. Урман нещадно гнал Кроху. Ветер хлестал в лицо, развивая короткий плащ.

– Ура!

– Орда! – доносилось со стороны. Всадники Арсена мчались сбоку, быстро обгоняя союзников. В просвет между клиньями возвращались потрёпанные застрельщики. Первые ряды арбалетчиков вымело начисто. Без щитов, доспеха они становились лёгкой добычей. Но и младотюрки успели умыться кровью.

Урман первым из своих вышел на дистанцию, остановил коня и выстрелил из лука. Стрела взрыла землю под ногами одного из копейщиков. Рыцарь расстрелял пол колчана, но лишь дважды попал. Оба раза противники падали замертво. Копейщики стойко держались, не разрушая строя. Было бы неразумно налезать поближе, прямо на стальные наконечники.

– Чего ждёте, скоты? – рявкнул Оливер. Конник впритык подъехал к уманцам и без промаха стрелял в упор.

Лира отложила лук, расправила пальцы и пустила ветвящуюся молнию. Не меньше двух десятков солдат завопило от боли. В строю образовались разрывы, но из глубины выходили новые воины.

Сзади прозвучал сигнал отзыва. Урман дал отмашку отходить. Они уже отъезжали, как он услышал вскрик жены.

– Проклятье! Я видела Мардуха и ребят! Пылающий меч на службе короля! Уходим!

Конники быстро вернулись на безопасное расстояние. Среди отряда потерь почти не было. Противник меланхолично терпел уколы.

– Глядишь, по одному всех своротим! – оскалился Менги.

Навстречу вырывались новые стрелки. Орда действовала как единый боевой организм. Потрёпанные части сменялись свежими. На ряды уманцев обрушился настоящий ураган игл. Остатки арбалетчиков бежали за спины копейщиков. Баллисты продолжали стрелять, но попадали редко и ущерб наносили больше психологический.

Варга ухмылялся.

– А что, может и не понадобится перебегать. Да, командир?

И как сглазил. Со стороны оврага показались зелёные флажки на пиках. Дворянская кавалерия слева обходила войско. Вместо того чтобы атаковать и смять наглецов, ковен Арсена отодвинулся назад, в проход между остальными частями и прибывающим неприятелем.

– Что он, дьявол, делает? – Менги привстал в седле. Для остальной Орды уход Арсена стал неожиданностью. Младотюрки сгрудились на правом фланге. Ханы мешкали с командами.

– Сейчас или никогда! – выкрикнул Урман. – Эй, кто хочет бежать – уходите! Я остаюсь! Кто со мной?

Пехота бегом рванула вниз по склону в овраг. Несколько всадников, вместе с Олегом, за частями Арсена.

– Ну что? – грустно улыбнулся рыцарь. С ним осталась Лира, Хмель, Оливер и Менги. – Плохие мы офицеры!

Дворянская конница нарочито медленно собиралась в клин для атаки. Стальные доспехи бликовали на солнце. Урман услышал задорные крики всадников.

Послышалось шипение, и прогремел взрыв. Со стороны уманцев дохнуло пламенем, будто дракон изрыгнул. Обнаглевших стрелков младотюрков как языком слизнуло, остались только черные проплешины на траве. В дело вступили мятежные маги из Вольных гильдий. Разбитая конница опрометью бросилась назад.

– Проклятые рабы! – завизжала Лира. – Они опозорили честь гильдии!

– Надо отходить! – предупредил Менги. – Сейчас нас захлестнёт!

– В центр! – приказал Урман. – Будем драться под чужим стягом!

К счастью, стальной клин дворян промчался мимо и врезался в центр. Не успевшие перестроиться части степняков стали легкой добычей. Младотюрков разметало в стороны. Однако сила удара быстро ослабела, рыцари погрязли в живом щите. Один за другим дворяне падали с коней, пронзённые пиками.

Уманская пехота зашевелилась. Копейщики бегом бросились вперёд. Остатки конных стрелков возвращались, на ходу отстреливаясь из луков.

На правой стороне поля завыла труба. Конница Железного короля совершила тайный обходной манёвр под прикрытием склона.

– Зажимают в клешни! – скороговоркой проговорил Хмель. – Надо уходить! Уже ничего не сделать! Лира! Мы просто погибнем!

– Ещё рано нас хоронить! – хорохорилась чародейка. – Беги, трус! Урман, вперёд, в спину дворянам!

Хмель погнал коня прочь из боя. Остатки отряда ударили в спину дворянам. Лира пустили ещё одну плеть-молнию, разметавшую нескольких рыцарей.

Урман настиг первую жертву, и пока дворянин поворачивался, рубанул по затылку и поверг наземь.

– Рюген!

Началась свалка. Дворяне, большей частью спешенные, потерявшие коней, сбились в кучу. Вокруг них проносились всадники, расстреливающие в упор из коротких тугих луков.

Но помощь уже пришла. Орден встретился со степняками. Хрустели, переламываясь копья. Рёв боевых труб, ржание лошадей, стук мечей переплелись в страшную какофонию звуков. Номады потеряли маневренность. Началось побоище. Союзный отряд Словенска ощетинился пиками, часть особо дерзких рыцарей повисло на копьях, но было поздно. Потрёпанная пехота Умани захлопнула ловушку. Орда оказалась в окружении.

– Господи! Неужели всё кончено! – взвыл Урман. Слезы катились по щекам. – Тогда я лучше умру в бою, чем опять испытать позор!

Он погнал Кроху в сторону рыцарей. Менги, Оливер, Лира серыми волками мчались за спиной. Урман увидел рыцаря в стальных пластинах со сломанным копьём в руке. Сабля с ходу рубанула локоть. Менги с другой стороны ударил пикой в забрало.

Порядки смешались. В этом бушующем море как надежные маяки возвышались королевские стяги. Урман пытался пробиться к свите монарха, чтобы сбить спесь, внушить страх.

«Убью короля, и можно умереть спокойно»! – решил рыцарь.

Лира вырвалась вперёд. Ещё одна молния вызвала панику впереди, расчищая дорогу к знамёнам. Они уже видели монарших телохранителей. Один из них, скорее всего старший, был огромного роста витязь, закованный с ног до головы в металл. Но стимулятор закончил действие.

Рыцарь вырвался вперёд, орденский чемпион перегородил путь. Конь под стать великану, вдвое больше обычной лошади, откинул Кроху прочь. Урман чудом удержался в седле. Чемпион воздел руку с огромной секирой. Страшный удар прогнул поднятый для защиты щит. Металлическая набойка поддалась, деревянные щепы брызнули в стороны. Урман ударил саблей, но лезвие лишь отлетело от доспеха. Новый удар секиры расколотил щит. Лезвие вспороло нарукавники. Урман прокусил губу от жуткой боли, левая рука безвольно повисла как плеть. Он понял, что сейчас умрёт, так и не добравшись до цели.

– Нет! – закричала Лира. Она подобралась к гиганту и ткнула мечом в подмышку. Чемпион качнулся, но выпрямился, перехватил меч стальной перчаткой, напрягся и вырвал из руки. Урман из последних сил рубанул по закованной голове. Рыцаря будто ничего не брало. Витязь шатался, но вновь и вновь поднимал страшную секиру. Удар накрыл Лиру. Фигурный панцирь лопнул пополам, как у вареного рака, и, ойкнув, девушка пала ниц.

– Мразь! – Урман рубанул лезвием, новый удар прошёл под подбородком. Хрустнули позвонки, и чемпион завалился на спину.

– Лира! – воскликнул воин. Изломанная будто детская игрушка, девушка лежала под копытами. Шлем сорвала с головы. Волосы погребальным саванном разбросались по телу.

Урман отвлёкся и пропустил удар от другого телохранителя. Тяжёлая булава обрушилась на спину и сбила с Крохи. Рыцарь рухнул рядом с Лирой.

– Господи, – прошептал кто-то. – Помилуй меня грешного! Сколько же полегло…

Урман всё слышал, но не мог открыть глаза. Тело оцепенело как у мёртвого. Мысли путались, и он не мог понять, где находится, что с ним, почему так тошнит.

– Этот ещё живой! Эй, Бертин, поди сюда! Вот он твой избранный! Ну же, беги сюда, старый дурак!

Тяжёлый сон утянул рыцаря на дно. Сквозь пелену дурмана доносилась брань, тряска, боль.

– Ну же, вставай! – воскликнул знакомый голос. Рыцарь узнал голос Олега. Воин открыл глаза. Над головой был серый полог шатра. Рядом стояли Олег и Бертин.

– Где Лира? – прошептал Урман.

Никто не ответил, но он успел заметить странную бледность на щеках, всё понял. Урман снова стал один, и ужасы прошлого нагрянули со всех сторон. Один, один, как Владимер!

– Я всё погубил…

Урман быстро шёл на поправку, но продолжал молиться о смерти. К сожалению, Бертин оказался отличным врачом. Он наложил шину на сломанную руку и залатал раны. Рыцарь смог ходить.

– Где мы? – спросил Урман.

– Далеко. Нам пришлось прятаться. Тебя по-прежнему разыскивают, хотя остальные наемники получили амнистию.

– Из-за предательства?

Бертин почесал бородку.

– Ты долго лежал. И много не знаешь. Твой враг, Железный король, больше не правит. Объединённая армия Умани и Словенска разгромила северян. Король мёртв.

– Странно, – прошептал рыцарь. – Очень странно. Мой злейший враг мёртв, а я ничего не чувствую. Ничего! Я совершенно пустой, будто выпит.

Олег никогда не рассказывал о себе, даже когда напивался. Прошлое пугало, заставляло искать новые способы забытьё, лишь бы не думать. Когда становилось совсем плохо, воин брал нож и правил левую руку, оттого покрытую рубцами и жуткими шрамами.

Тридцать лет назад вожак морского отряда свеев Хельги решил остепениться. Начинались мирные времена, и грабить, как прежде, уже бы не позволили. Хельги владел войском, славой, казной, но на материке ценилась только земля. Пришлось искать удачную партию из местных дворян. Старый аристократический род Василисков подошёл как нельзя лучше. Они владели огромным имением, но на войне понесли большие потери в людях. Брак между единственной наследницей Маргарет и Хельги был заключен немедленно.

Основатель рода Василиск приходился родственником королям северной династии. В жилах Маргарет текла самая разнообразная голубая кровь, в том числе и аристократов из древнего дословенского населения. Она была шикарной женщиной, никак не для грубого завоевателя. Высокая, с тонким гибким станом, длинными гладкими волосами цвета вороного крыла. Белое лицо с правильными чертами и гордым выражением. Мужа она ненавидела. Семейная идиллия длилась недолго: уже через месяц супруги спали в разных спальнях, завели личных телохранителей и строили козни друг другу. Поместье будто разделилось на два лагеря: Маргарет и Хельги. Выбор имени наследника породил новые споры. В итоге, в качестве компромисса Олег получил имя отца, переиначенное на словенский манер. Следом последовали и другие дети. Олег с детства выделялся на их фоне: черноволосый в мать, с прямым носом и высокими скулами. Зелёные глаза бесстрашно смотрели на мир. Младшие братья и сестры были блондинами в отца.

Супруги продолжали ненавидеть друг друга. Хельги часто напивался с офицерами, пропадал на охоте, не чурался мелких стычек с соседями. Маргарет была из другого круга общения: с тонкими аристократами древних родов. Они собирались вместе, грезили о старых добрых временах и клялись когда-нибудь изгнать всех чужаков. Аристократы считались потомками избранного народа, противопоставляя себя пришельцам с Рюгена и словенцам.

Олег рос как обычный знатный мальчик – выучился грамоте, несколько раз ездил в Ахен – столицу Железных королей. Прислуживал знатным вельможам на пирах. Он должен был стать будущим хозяином имения, а без умения подчиняться – нет возможности научиться управлять.

Беда случилась на пятнадцатом году жизни. Отношения в семье накались до предела: казалось, случись повод и прольется большая кровь. Возмущённая бесцеремонностью мужа, Маргарет в пылу крикнула, что обожаемый наследничек вовсе не его сын. Олег с ужасом воспринял новость.

Хельги впервые поднял руку на сына – разбил голову, пытался убить об стену, но материнские слуги оттащили хозяина. Шрам над левой бровью – память о стальной перчатке – остался на всю жизнь. Мир разом перевернулся – из любимца он зараз стал изгоем. Отец лишил наследства и пытался убить. Уже много позже, когда Олег вернулся в имение на похороны отца, Маргарет на коленях выпрашивала прощение:

– Прости меня, дуру! Я просто хотела унизить его, стереть с ненавистного лица уверенность. Ты его сын, настоящий, а вот уже братья – нет.

В имении началась война. Отряд Хельги схлестнулся с приверженцами Маргарет. Отец был слишком суров, надменен и невнимателен, чтобы снискать популярность. Всех пришедших с ним ненавидели как чужаков. Дело дошло до вмешательства городского консула.

Олег был вынужден покинуть дом, мать переправила к дяде, в северное королевство. Там он и вырос: в позоре, лишённый наследства, изгой. Местные аристократы смотрели на него свысока, за глаза называли бастардом. Тем не менее, Олег выжил и сумел прославиться. Железный король воевал с мятежными баронами. Олег присоединился к роялистам и прослужил несколько лет до победного конца.

В двадцать лет рыцарь получил письмо от матери. Она писала, что отец умер, и просила приехать на похороны. В имении всё стало по-другому: из многочисленной семьи уцелел один младший брат Стефан, он не хотел терять наследие и настороженно встретил изгнанника.

Маргарет была отравлена сразу же после похорон. Было не ясно, кто это сделал, но тень подозрения легла на Олега.

– Всё только наладилось, – морщился Стефан. Он было светловолосый парень с изрезанным лицом. – Тут приезжаешь ты – и опять начинаются смерти!

Лицо молодого хозяина перекосило от ненависти. Он разговаривал с братом в доспехе, не снимая руки с меча. Вооружённые до зубов слуги стояли рядом.

– Душегуб! – прорычал Олег. – Перебил всю семью и теперь меня обвиняешь? Да подавись ты своим наследством, ничего мне здесь не надо!

Олег выехал из имения. Фамилию он потерял, предпочитал представляться странствующим рыцарем. Когда настаивали, говорил, что данный обет смирения не позволяет. По вечерам он не мог смириться с судьбой, с тем, что с ним произошло, и напивался до бесчувствия. Жизнь свела его с плохой компанией, накопления утекли на пьянки и разгул. Рыцарь впроголодь питался, нанимался за крохи на самую грязную работу, не чурался убийств. В нескольких землях Олега разыскивали как опасного преступника и вора.

– Поморье большое! – смеялся в ответ рыцарь. – Пока ещё есть куда отступать!

Война с Железным королем застала на востоке. Из-за скоротечности Олег не успел присоединиться к роялистам. Прослышав о победе, застрял в одном из мелких городков и пропил меч и доспех. Из долговой ямы его выручили наемники Урмана.

После разгрома Олег отделился от остальных наемников. Находиться со сбродом не было никакого желания. Едва запахло жареным, как они сменили сторону, будто только и ждали повода предать. О том, что он и сам сбежал, Олег предпочитал не думать.

Королевская армия не стояла на костях, бросилась вдогонку за разбитой Ордой. Олег собирался вернуться на службу. Он проехал в стан, но заметил показавшегося знакомым светловолосого мужчину с суровым лицом. Щёки изуродовали шрамы, будто дикий зверь рвал коготками. Мужчина и его люди были одеты в одинаковые пурпурные плащи. На щитах извивался василиск. В стане врагов рыцарь натолкнулся на брата Стефана.

– Ну, здравствуй! – процедил Олег. – Вот уж не ожидал тебя здесь повстречать. Думал, что прячешься за тремя стенами как обычно!

Стефан выпятил нижнюю челюсть вперёд. Усы-щётки разошлись в стороны.

– А мне говорили, что ты сдох! Жаль, слухи врали!

Олег подъехал ближе, спрыгнул с коня. Он положил руку на ножны.

– Закончим начатое? Я перед ликом доблестных рыцарей обвиняю своего брата Стефана в убийстве матери! – воскликнул рыцарь. – Требую судебного поединка!

Несколько солдат в пурпурных плащах преградили путь. Олег знал их с детства.

– Ты смеешь обвинять королевского рыцаря? – рявкнул Стефан. – Здесь?

Воины загудели. Из рядов выехал настоящий великан. Доспех был весь иссечен, герб на груди сколот, осталось только изображение руки с копьем. Он не снимал шлема с огромными рогами.

– Приор! – пронеслось по рядам. Крики стихли. Воины как нашкодившие дети понурили головы. Приор только недавно получил должность духовного лидера западного Поморья, но уже успел прославиться как суровый и решительный человек.

– Что за шум перед очами монарха? – пробасил витязь. Белоснежный плащ придавал патриарший вид. – Позор!

Ему кратко объяснили. Рядом с ним любые проблемы казались мелочными и несущественными. Олег почувствовал уважение к могучему человеку.

– Пусть решит ардалия! Пеший поединок на мечах!

– Приор, – пожаловался Стефан. – Я на службе короля! А этот проходимец, быть может, ещё вчера воевал против нас!

– Он ваш брат? – рыцарь кивнул. Приор продолжил. – Значит равны! И вы не на службе короля, а приехали под собственным стягом! Под принуждением! Не помню вас в числе братьев Ордена. Итак, я решил. Пеший поединок на заре! Кто будет представлять стороны?

Братья испепеляли друг друга взглядами, а потом молча подняли сжатые кулаки вверх.

Возбуждение схлынуло, Олег почувствовал холод, хотя стояла теплая весенняя погода. Уже вечером должна была решиться судьба. Он постоял немного и решил вернуться: нечего было и думать, чтобы записаться в действующую армию. Он уже покидал ставку, когда натолкнулся на Хмеля. Олег удивился осунувшемуся серому лицу товарища. На левой щеке чешуйками шелушилась покрасневшая кожа.

– Нужна помощь, – Хмель перехватил рукав. – Лиры больше нет! И Урмана тоже.

По дороге к полю брани Хмель объяснил, что их разметало в бою. Воин чудом выжил и сумел умчаться со степняками. При первом же удобном случае пришлось отстать, потому что ордынцы в злости на поражение убивали всех немладотюрков. Хмель вернулся и нашёл погибшую девушку. Но силы оставили, и он пытался найти помощников, пусть даже и в стане короля, у былых товарищей по гильдии.

Поле, куда ни глянь, было завалено телами. Стаи разжиревших ворон перелетали от края к краю. Среди тел бродили согнанные крестьяне. Они крючьями цепляли павших и стаскивали в овраг.

Один из могильщиков в темной рясе помахал рукой. Капюшон закинулся на спину. Олег узнал темное лицо отца Бертина.

– Слава Богу, свои! – осклабился священник. Он нервно барабанил пальцами по тяжелой сумке через плечо.

– Что в сумке? – спросил рыцарь.

– Снадобья для выживших, – засуетился Бертин. – Дело церкви…

Глаза плутовато блеснули. «Как же, снадобья, ищи дураков! – подумал Олег. – Мертвых обирал!»

Они рассеялись по полю, следуя указаниям Хмеля:

– Вот тут она! Здесь они были, когда нас разметало!

В сторону девушки Олег старался не смотреть. Она не сильно нравилась при жизни, но надо отдать должное, была на редкость непосредственной и бойкой. Рыцарь часто видел её разметавшиеся черные волосы, алый плащ, слышал задорные крики. А ещё воительницу любил Урман… Олег хотел запомнить Лиру живой, бойкой, а не отбитым куском мяса.

– Этот ещё живой! Эй, Бертин, поди сюда! Вот он твой избранный! Я нашёл Урмана! – воскликнул рыцарь. Он осмотрел воина. На левой руке не хватало безымянного пальца, плечо рассечено, доспех помят, от тяжёлого удара. Урман ещё дышал.

– Носилки! Быстро! – приказал Олег. – Хмель, хватит оплакивать мертвецов! Наш командир жив!

В лагере священника Олег не мог надолго задержаться. Солнце неуклонно клонилось к закату, и надо было отправляться на судебный поединок. Рыцарь получил благословение Бертина и оседлал коня.

– Может быть, я не вернусь, – сказал Олег. – Позаботьтесь о нём, пожалуйста! Это моё последнее желание.

– Ты победишь! – уверенно проговорил Бертин. – И вместе мы продолжим поход!

Олег вернулся в стан рыцарей. Он проехал мимо столпившихся воинов. Утоптанную площадку окружали десятки солдат в полном облачении. Сам Железный король – великан, закованный с ног до головы, вышел из шатра. Его окружала свита и два ряда телохранителей. Над головой вилось знамя с железной короной на синем фоне. Судил приор западных земель. Он стоял посередине поля. С одной стороны вилось пурпурное знамя с василиском. Стефан ожидал брата сидя. Оруженосец что-то нашептывал на ухо.

Олег привязал коня, и вышел на поле. Он был в простых роговых доспехах, как у ордынцев, со стареньким мечом. Остроконечный шлем закрыл голову.

Стефан встал с насиженного места. В блестящем панцире, поножах и нарукавниках он казался героем из северных сказаний. Резким движением брат задвинул забрало.

– Поединок на смерть! – напомнил приор. – Готовы? Начали!

Судья отошёл в сторону. Воины закружились вокруг. Стефан двигался тяжело, тяготили доспехи. Огромный полуторный меч описывал полукруги в воздухе.

– Знаешь, – сквозь зубы прошипел младший брат. – Я испытал настоящее удовольствие, когда отравил эту злобную суку!

Олег сделал обманное движение мечом, будто собирался атаковать. Полуторник разрезал пустой воздух.

– Медленно! – выдохнул Олег. – Стареешь, брат!

Стефан тяжело двинулся на Олега. Мечи столкнулись, выбив искры. Рука едва не выронила клинок. Младший был медленным, но нечеловечески сильным бойцом.

– Всегда хотел спросить, кто тебе рожу расцарапал? – рассмеялся Олег. Он ткнул мечом и царапнул краешек панциря. Не дожидаясь ответа, рыцарь отскочил назад.

– Видишь эти руки? – загудел воин. – Я сестер задушил вот этими руками! Помню, они вырывались как птички! Ничего, из таких силков не выйти.

Олег атаковал вновь. От полуторника предпочитал уклоняться, страшась столкнуться со звериной мощь брата. Удары сыпались на левое предплечье противника. Стефан едва успевал отводить удары. Панцирь покрывался всё новыми и новыми царапинами.

Наконец, Стефан заметил, что брат атакует только одну сторону, и стал предугадывать удары. Один из выпадов был отбит и полуторник едва не сбил с ног Олега. Рыцарь едва успел отшатнуться. На броне остался глубокий срез.

– Слабак! – захохотал Стефан. Он наступал как оживший механический автомат. Полуторник обрушился вниз и едва не зацепил соперника. Все контратаки отбивались шутя, будто сражался с ребёнком, а не опытным воином. Зрители одобрительно заулюлюкали.

– Я сделаю из твоей головы ночной горшок! – пригрозил Стефан.

Солнце заходило за горизонт. Запад озарило ярким цветом. Малиновые отсветы легли на зрителей и бойцов, будто испачкав в крови. Приор перекрестился, заметив, что его белоснежная мантия стала багровой.

Олег всё рассчитал. Сначала вымотал тяжеловооруженного соперника, потом уловкой заставил пренебречь защитой.

– Умри! – воскликнул Олег и нырнул под полуторник. Меч наполовину вошёл в правый бок между листами панциря. Стефан обмяк и рухнул на брата.

Воцарилась тишина. Зрители молчали. В полной тишине приор подошёл к Олегу и поднял его руку.

– Ардалия завершена! – провозгласил судья. – Стефан признан убийцей матери!

Трибуны загудели от негодования. Приор чуть склонил голову и прошептал:

– Уходи, пока цел! Здесь тебя разорвут на части!

Уже позже, когда жар поединка сошёл, Олег отдыхал в таверне. Постояльцы только и твердили, что о прошедшем поединке. К счастью, рыцаря никто не узнал. Зато Олег услышал многое. Например, что только что оставил трёх детей сиротами. Впервые за две недели рыцарь напился до животного состояния.

Утром рыцаря задержал патруль Умани. Если бы не знакомые солдаты из числа перебежчиков, дела Олега были бы незавидны. Тем не менее, рыцарь стал заложником ситуации: с одной стороны попал под амнистию, с другой – обязан приступить к службе на город. Остатки пешего полка Урмана под началом Варги за гроши нанялись под начало Умани. Платили очень мало, служили практически даром. Если бы не награбленные средства не хватало бы даже на прокорм.

– Что там с нашими? – спросил Варга. Он на целую голову возвышался над Олегом.

«С нашими? Ты смеешь так говорить? Жалкий трус, предатель, подлое отродье»! – подумал рыцарь. Для себя он имел надежное оправдание – не мог воевать против сеньора.

– Я оставил Урмана тяжело раненным, но живым. Думаю, он поправится. Лира мертва.

– Жаль, – прогудел великан. – Хороший была боец.

Ночью в огромном лагере Умани прозвучали сигналы тревоги. Командиры подняли солдат и вывели в ночь. Олег не знал, куда их ведут. Уманцы не были откровенными с солдатами.

Рыцарь в полутьме видел пики со всех сторон. «Надеюсь, это не за Урманом! – подумал Олег. И тут же расслабился. – Точно не за ним. Не будут же за несколькими беглецами гонять тысячи солдат»!

Шли в молчании. Любые разговоры жестко пресекались командирами. Один из рядовых повысил голос, начал оспаривать и тут же был убит на месте. Дисциплина в армии была железной, не хуже чем в королевском ордене.

Засветло, когда солнце ещё не взошло, но ночная тьма развеялась, солдаты остановились. Армия Умани окружила чей-то лагерь. Олег узнал королевское знамя. Несколько дней назад здесь он сражался против брата.

– Демоны из Бездны! – прорычал Варга. – Слышишь?

Земля задрожала под ногами. К ним будто гнали целый табун лошадей. Из-за холмов проносились всадники с конскими гребнями на шлемах. Звонко запели рожки.

– Орда! – крикнул один из наемников.

Но командиры были спокойными, будто всё шло так, как надо. Они быстро навели дисциплину и выстроили солдат. Несколько конников отделились от основной массы и промчались в опасной близости от наемников.

– Спокойно! – послышался голос уманца. – Это наши союзники!

Тьма Арсена пришла на помощь Умани. С другой стороны подходили пешие части. По знамёнам Олег узнал копейщиков Словенска.

Королевский лагерь был окружён со всех сторон. Внутри началась паника. Кто-то пытался навести порядок, но тщетно. Нападения никто не ждал. Ворота распахнулись, и наружу хлынула беспорядочная масса конников. Они беспорядочно проносились мимо, со спущенными знамёнами и становились рядом с копейщиками Словенска. Дворянство Поморья бросило верховного сюзерена.

– Предатель на предателе! – Олег сплюнул на землю. Только теперь, он понял, что происходит.

Умань поставила шах и мат всем сторонам. Теперь, чтобы не произошло, Поморье изменится. На смену Лиги придёт гегемония Умани. Сначала рухнула конфедерация. Потом руками роялистов Умань избавилась от Орды и конкурентов из Словенска. Пришло время Железного короля. Преданный союзниками, отрезанный от основных баз, монарх оказался в безвыходном положении.

Дальнейший бой Олег постарался забыть и никогда не вспоминать. Он не был ни особо кровавым, ни жестоким, лишь горьким, как лекарство. Полк наемников стоял во втором ряду, прикрывая тылы. Впереди были пикинеры. Конница потеряла всякие преимущества. Со всех сторон надвигались длинные пики. Любые попытки прорыва немедленно вязли на остриях. Ордынцы кружились рядом и расстреливали лагерь подожжёнными стрелами, чтобы выкурить роялистов за стены. Большая часть рыцарей сдавалась в плен, кроме Ордена. Окружённые воины, находясь в безвыходном положении, предпочитали смерть позору. Рыцари в белоснежных плащах стояли посреди пожарища и пели религиозные гимны. Один за другим витязи шагали в пламя и сгорали. Железный король ушёл как легенда.

К девяти часам сражение закончилось. Пронзительно, до рвоты, воняло горелым мясом. Ветер разносил золу и пыл по облезлым, вытоптанным склонам холмов.

Среди наемников царило уныние.

– Теперь, когда мы не нужны, – прошептал Варга на ухо рыцарю. – Будем следующими. Надо уходить, пока есть шанс.

Недавние союзники разбрелись по пепелищу. Кто-то визгливым голосом славил некого Робара, будто срубившего королевское знамя. Командиры приказали похоронить останки противников.

Внезапно потемнело. Олег поднял голову. На солнце наползало чёрное пятно. Стало темно, будто наступил вечер. Солдаты зашумели. Оцепеневшие командиры потеряли контроль над подчинёнными.

– Дурной знак! Бог накажет предателей! – заголосил кто-то.

– В год затмения с неба спустится Ангел смерти и принесёт чуму! – продекламировал кто-то. – Род людской будет уничтожен! Так записано в пророчествах!

Олег увидел, как многие из солдат падают на колени и молятся. Он, ухмыляясь, повернулся к Варге:

– Невежественные дураки…

Варга упал на одно колено. Великан сжимал руки перед грудью.

– Ты что? Тоже веришь в эти бредни? – Олег засмеялся. Но вдруг под ним задрожала земля. Небосвод расколол гром. Рыцарь ойкнул и рухнул на колени.

– Арсен! Червь, ты посмел меня предать! – раздался жуткий замогильный голос. На вершине холма показалась черная фигура. Она всё росла в размерах, пока не головой не дотянулась до солнца.

– Это Ангел смерти! Мы все умрём! – кричали люди. Одни бросали оружие и бежали сломя голову, другие падали ничком.

Огромная фигура в плаще и капюшоне подняла руку:

– Ко мне, верные! Владимер, защитник Радужного города, зовёт на брань! Пробил час!

Младотюрки безропотно мчались на конях к вершине. Потерянный Бог вернулся. Орда насытилась независимостью и спешила расстаться со свободой.

– Лучше с ним, чем против него! – заорал Варга. Он поднял булаву и обрушил на спину молящемуся командиру. – Отряд! За мной!

Наемники один за другим выходили из оцепенения и бросались следом. Надо было как можно быстрее оторваться от уманцев, пока те не накинулись на предателей. Находились и такие, из местных, что бросались следом. Умань без боя теряла деморализованную армию. Наконец, командиры начали отводить тающее войско прочь.

Затмение прошло. Снова засияло солнце. Фигура Владимера уменьшилась до обычных размеров, но это отнюдь не убавило к нему почтения и страха.

Владимер обошёл своё войско. Арсен, как верный пёс, поспевал по пятам. Лицо тысячника было перевязано тряпкой. Шептали, будто колдун опалил его щёки огнём, в наказание за предательство.

– А вы кто такие? – рявкнул владыка. Владимер остановился перед отрядом наемников. Их число, вместе с перебежчиками-уманцами, достигло почти трёх тысяч солдат.

– Прими на службу, господин! – склонился Варга. Олег не мог понять, что на уме у товарища. От него он никак не мог бы ожидать пресмыкательства.

– А где мой Урман? – спросил колдун. Ему доложили, что ранен и скрывается. – Вздумаете предать – живьем ввергну в Бездну!

Чёрный плащ взметнулся перед самым носом. Олег успел заметить краешек лица под капюшоном. Это был не человек! Сухая коричневая плоть, кости, будто череп иссохшей мумии.

– Господи, – прошептал Олег. – Куда я попал?

Уже позже, когда страх и удивление спали, Олег встал перед Варгой. Огромный великан сверху вниз смотрел на рыцаря. «Он чертовски силён и вынослив, – подумал Олег. – И, тем не менее, боится и пресмыкается перед чародеем».

Рыцарь почувствовал уверенность, ведь он-то сумел сохранить выдержку!

– Не узнаю тебя, Варга, – процедил Олег. – Разве что в Диких кланах подлизы в чести. Или я просто тебе не знал раньше.

Воин не вспылил, как можно было подумать. Варга только производил вид дикого варвара, сам же был не в меру рассудителен.

– Эх, ты, насмешник! Смейся, пока можешь, пока лёгкие дышат, а ножки целы! Радуйся жизни! И молись, чтобы не увидеть Владимера в гневе!

Варга покачал головой. Он сжимал и разжимал пудовые кулаки.

– Если бы только знал… Наш клан Акада – мы были могущественны, многочисленны будто гусиные стаи. Если бы ты видел нашу крепость – каменные бастионы, башни до самого неба. Я помню черные, цвета слюды, стены. Наше братство, великого вождя – Максимуса. Он и Владимер как два заклятых врага. Мы гордились силой, но Владимер в одночасье разрушил мой мир. Даже Максимус бежал, бросив нас на произвол. Владимер как лавина, обвал. Ничто в подлунном мире не способно выстоять перед ним. Ты либо идёшь с ним, либо похоронен! Выбирай, насмешник, выбирай!

Владимер недолго оставался в лагере. Чародей только раздал приказы об обустройстве лагеря. Исполнение ничуть не заботило колдуна. Он прекрасно понимал, что Арсен будет стремиться выслужиться, заслужить прощение. А вот простых людей никто жалеть не будет. Для Арсена и Владимера люди были даже не пешки, те хоть могут выслужиться, нет – расхожий материал.

Приходилось идти пешком – ни одна лошадь не могла выдержать мёртвого седока. Зато Владимер не чувствовал усталости – массивное тело великана двигалась по одной лишь колдовской воле.

– Хм, – произнес чародей. Он уже давно, за неимением собеседников общался сам с собой. – Пока всё складывается как нельзя лучше. Я почти заполучил избранного и набрал армию. Осталось только успеть перехватить треклятого Максимуса.

Владимер подошёл к тихой лощине. Между двумя кручами, в маленькой зелёной рощице, можно было переговорить без свидетелей. Гость, пришедший на переговоры, не посмел опоздать.

Переговорщик был явно монашеского рода звания, в коричневой рясе, с чётками в сухих пальцах. Потемневшее лицо спокойно, без малейшего страха взирало на черного владыку.

– Бертин, мой любезный друг, – начал Владимер и тут же понял, что переигрывает. – Всё готово? Мой чемпион готов?

– Да, господин, – кивнул монах. – Наш уговор в силе? Сотрудничество оказалось на удивление плодотворным. Церковь в восторге!

– Вы мне нравитесь, – ухмыльнулся Владимер. Под капюшоном не было видно лица, только горели алые угольки глаз, но Бертин представил голодный костяной оскал монстра и непроизвольно сглотнул.

– Настоящая Церковь всегда должна охранять. Разрушать легко. Можно возвести новое – плохо, криво, на пару лет, но можно. А вот охранять, сберечь – это задача высшей сложности. Ваш огненный крест мне нравится. Средства будут перечислены в срок. И всё же, как мой Урман?

– Тяжело, мой господин, но выдержит, кремень, а не человек. Урман почти готов, он на перепутье. Один, потерявший всех близких, преданный, запутавшийся. Но я дал ему знания, внедрил в него как со стороны, чтобы он не принимал на веру, а так, будто сам дошёл до всего. Он ваш с головой. Нужен толчок – и вы получите истинного паладина. Урман будет служить под вашим стягом.

– Осталось только навестить, – покачал головой Владимер. – Бедный мальчик, он и в правду, такой же, как я.

– Нет, мой господин! – твердо произнёс Бертин. Чародей с удивлением воззрился на монаха. Бертин был не так прост, как казался. Сейчас монах казался крепче стали.

– Он лучше, Урман – истинный паладин Света. Он принесёт надежду и спасёт мир! Так записано в древних книгах: в час сошествия Ангела Смерти придёт человек с Бычьего острова и спасет грешную землю.

– Ладно, поп, – Владимер махнул когтистой лапой. – Не раздражай меня, главное, все довольны. Я иду за своим избранным!

Но далеко не ушёл. Едва Владимер сделал полсотни шагов, как услышал хруст ветки за спиной. Кто-то посмел следить! Чародей обернулсяя. Сзади скользила серая фигурка мужчины.

– Эй, кто таков, доложись! – приказал Владимер.

– Господин Владимер, не спешите гневаться! У меня есть шанс заслужить прощение! – произнёс мужчина. Владимер не мог не узнать голос подлого агента, обманувшего самого чародея Радужного города! Колдун заскрежетал зубами. В два прыжка он настиг человека и подвесил на вытянутой руке.

-Твоя жалкая жизнь в моей власти, червь! Ну, попробуй продлить мгновения заслуженного мучения, предатель!

– Я нужен вам, господин, – просипел Сергий. Он болтал ногами в воздухе. В новом облике Владимер стал настоящим колоссом. – Ваш враг Максимус уже выступил на Радужный город!

Владимер застыл, пальцы его разжались, и жертва мешком рухнула на землю. Сергий судорожно вдыхал воздух.

– Как?

– Наше руководство помогло. На флоте Рюгена он отправился морским путем. Ветер всегда будет попутным. Через месяц Максимус достигнет Радужного города с хорошо подготовленной армией.

– Я не успею, – прошептал Владимер. Он схватился за голову. Капюшон сполз, обнажив сухой череп, обтянутый мертвой коричневой кожей. Горящие угли сверкали в костяных глазницах. – Всё было зря!

– Нет, мой господин! – продолжил Сергий. – Хотя начальство и помогает вашему сопернику, но я пошёл дальше: ваша армия может отправиться тайной иномировой тропой. Вам покажется, что прошёл всего один переход, хотя здесь минует целый месяц. В город вы прибудете одновременно.

– Ты всё рассчитал, да? – догадался Владимер. – И по службе продвинулся, не смей лгать мне, я вижу твои мысли! Забыл, кто я есть? Ты подлый червь, пешка, метящая в дамки! Подсидел начальство, стравил нас, величайших колдунов. Нет, мой дружок, не ожидай, что самый умный! Ты тоже не остался в проигрыше! Я разгадал твой план. Жаль, время поджимает, иначе бы расквитался с вашей гнусной шайкой. Выродки! А теперь слушай, пёс!

Сергий снова поднялся в воздух. Могучая рука ухватила за шиворот и несколько раз тряхнула. Агент был очень сильным и ловким человеком, но перед монстром, все способности были детскими шалостями. С Владимером смогли бы справиться разве что древние патриархи Цитадели.

– Завтра, на рассвете, откроешь тайную тропу! Я пройду со всем войском! Но после, когда я уничтожу Разрушителя – мой тебе совет, услуга за услугу, убирайся прочь, проваливай! Я найду всех твоих агентов, любого замешанного в грязных делишках и задавлю своей рукой! Понял? Не вздумай! Так, как грезят Демоны, здесь не будет! А теперь пшёл вон, собака! До завтра!

Могучая рука закинула агента вдаль, и он тяжело рухнул на землю. Гудело всё тело. Сергий с трудом унял нервную дрожь.

– Было просто чудо, что удалось увести из-под его носа книгу, – прошептал Сергий. – Чудовище, настоящий монстр!

Урман собирался спать. Последнее время он жил как животное – действовал не задумываясь, по привычке. Тренировался, стрелял из лука, уходил молиться на могилку Лиры. Там, он садился, и часами смотрел на плиту. Спасибо Хмелю, помог с похоронами. Для бывшего гильдийца она тоже значила очень много – и как друг, боевой товарищ, память о славном прошлом.

Полог шатра разошёлся. Внутрь пролезла огромная фигура в чёрном плаще с капюшоном. Урман услышал тяжёлую поступь шагов, сипение, почувствовал странный приторный запах. Это был Владимер! Проклятый колдун возвратился!

– Я искал тебя, Урман! – начал Владимер. – Ты сумел освободиться от моей власти. Ныне я не хозяин тебе. Поэтому приглашаю как союзника, равного – встать под стяг! Ты нужен нам!

– Кому нам? – рыцарь и сам удивился своему безразличию. Владимер перестал пугать. Пусть хоть убьёт прямо сейчас, лишь бы прошла пустота в груди.

– Делу Света! Не смотри на меня – да, я чудовище, урод, но почему так случилось? Я пострадал на войне – все силы были брошены на победу. Я один, раздавлен, лишён облика, навеки опорочен, но не сдался. Знаешь, я завидую тебе, Урман! Ты хотя бы сохранил облик. Тебя любят – а меня ненавидят и боятся! Ты нужен мне!

– Что я могу? – отмахнулся рыцарь. – Я слабак! Ничтожество! Проиграл все сражения! Меня бросил собственный полк! Я плохой муж, сын, человек. Мои руки в крови, Бог отвернулся, больше не слышит молитв! Да, Владимер, мы похожи. Я – твоя копия, только молодая и ещё наивная. Но я буду хуже, безжалостней. Ты ведал подъёмы, славу, честь! А у меня ничего не было: я всегда был один, нищий, прожил в дыре! Только самообман позволял идти вперёд. Но туман лжи развеян! Я верил в честь – но её у меня нет! Я бесчестен! И где была моя честь – когда пил кровь, резал других чтобы продлить агонию?

Урман вытянул меч из ножен. Посмотрел на него – блестящий, покрытый узорами.

– А ещё я трус! Даже не могу заколоться! Нет, всё это ложь – про самоубийство и уход трусов! Да, ложь! Трус – это я, который не может сделать ещё один логический шаг и подвести закономерный итог. Вот моя судьба! Так должно быть, пора заплатить по счетам! Но рука разом слабеет. Я не могу – потому что трус. Ты зовёшь меня за собой – и я пойду! Хотя знай, мне плевать на твой вшивый Радужный город, и я ненавижу тебя Владимер, как своё будущее – уродливое отражение в кривом зеркале! Я иду, чтобы сдохнуть! И желательно захватив побольше врагов, потому что страшно умирать одному! Я ищу смерти и найду её! Пусть даже и там, на краю света, на чужбине!

– Завтра выходим! Я пришлю за тобой, – буркнул Владимер и заторопился наружу. Слова Урмана зацепили за живое. Он возвращался в лагерь и вспоминал детство, академию магии, Натали. Тогда никто не мог бы подумать, что так всё выйдет.

Хмель был самым взрослым из своей группы. По меркам гильдии он смело мог называться стариком, ему шёл тридцать четвёртый год. Маги обычно были куда более молоды, той же Лире едва исполнилось двадцать. Волшебство сокращало жизнь, а точнее не оно само, а тот рискованный образ жизни. Гильдийцы жили отдельными группами, ковенами. Хмель потерял свой ковен, когда отказался переходить на службу королю и бежал с отрядом Лиры. Больше не было друзей. Хмель был совсем один. Хотя говорили, что у него есть непризнанный ребёнок где-то на западе, но он даже не мог вспомнить, сын или дочь. Раньше всё казалось смешным, нелепым. Есть только ковен, походы и война! Остальные – мусор! Но теперь, после стольких событий, Хмель понимал, что немолод, одинок и беззащитен.

Смерть Лиры стала ударом, той потерей, которую невозможно перенести и не измениться. Отчаяние, безнадёжность, тоска – захлестнули мужчину. Всё чаще и чаще он возвращался к мыслям об одиночестве и страх голодной старости заставлял вцепляться в рукоять меча. Хмель выбегал из шатра и рубил молодую траву, пока, задыхаясь, не падал наземь от усталости.

– Ты пустое место, ничтожество, мусор! От тебя одни беды! Взгляни – впереди нет спасения! Нет смысла продолжать барахтанье! – нашептывали внутренние демоны. Хмель всё чаще начинал прислушиваться к ним. Иногда, репетируя, он подносил острие меча к левой стороне живота и примерялся, как зарезаться. Или проще перерезать горло?

Вечером, как раз после объявления Владимера, Хмель возвращался из кабака. Там только и твердили о солнечном затмении, сошествие с неба Ангела Смерти и грядущих бедах. Баяли и о недавнем сражении. Гибель Железного короля осталась второсортным, посредственным явлением. Ну, умер и пусть умер! Хвалили некого Робара, будто преломившего знамя и повалившего орденского чемпиона. Ещё рассказывали о странной схватке. Один прославленный убийца Берд по прозвищу Демон сразил Азата Великолепного. Азат считался лучшим королевским лазутчиком. А Берд на прошедшей войне убил несколько сотен человек и носил плащ с подкладкой из волосяных колтунов.

Какое же было удивление Хмеля, когда он столкнулся со священником. Отец Бертин направлялся к меняле с тяжёлой сумкой. Хмель уже видел эту сумку, когда искал тело Лиры.

– Что тут? – бесцеремонно влез воин и вырвал ношу у священника. Бертин возмущённо вскинул руки.

– Что за манеры? Ты понимаешь, с кем имеешь дело?

В сумке по дну перекатывались украшения, кольца, серьги, цепи. Часть из них была содрана с мясом или окровавлена. Некоторые повреждены или рассечены на части.

– Ну и откуда богатства? – Хмель выставил вперёд нижнюю челюсть. Он выглядел страшным – жилистый, с жутким лицом, коротко стриженный с жёлтыми крашеными волосами.

– Знаешь, что с мародёрами делают? Ах, сколько разговоров было о чести, Боге!

Хмель засмеялся как безумец. Он был близок к тому, чтобы убить священника. Причём, просто так, из-за пустячного повода. Ну, что он стражник или судья, чтобы следить за законом?

– А ты как думал, – нашёлся Бертин. – Святые отцы духом пробавляются? Нам нужны деньги! Прямо сейчас! Или ты хоть чем-то помог? Ходишь с кислой рожей, путаешься под ногами! Отойди прочь или пожалеешь!

Хмель увидел золотую серёжку с драконом. Такую носила Лира. И это всё, что осталось от девушки.

– Будь ты проклят, старик! Ты и твоя гнилая Церковь! И ваш треклятый Бог-слабак! Будьте вы все! Но эту вещь я тебе не отдам! – Воин выхватил серьгу из сумки. Он взял старика за пазуху.

– Даже Лиры не пожалел, гад! Только попробуй пожаловаться – я вижу тебя насквозь! Говоришь ладно, да помыслы корыстны! Учти, не стоит со мной связываться!

Хмель развернулся и ушёл. Он был совсем один в чужом мире. Вернуться в гильдию? К самодовольным болванам со свернувшимися набекрень мозгами? Поступить на службу Умани? Нет! Умань чувствовал ясный призыв, он нашёл бы путь даже с закрытыми глазами. Кто-то тёмный и могущественный собирал всех изгоев под своё крыло. Ноги сами собой несли в лагерь Владимера.

– А хоть бы и сдохнуть! – решил Хмель. – Лишь бы недолго мучиться!

 

Глава XIII

Марий возвращался домой. С тех самых пор, как он сбежал из дома, прошло чуть больше полугода. Нескладный трусоватый паренёк превратился в ловкого, уважаемого воина. В дорогих доспехах, с собственными оруженосцами Марий походил на патриция.

За эту роскошь умирали люди. Пусть вождь говорит о свободе, но я знаю, как было. Мы все живём на костях. Каждый кусок хлеба отнят из чужих рук.

Пришло время долгожданного похода на восток, к оплоту великих чародеев. Осталось только найти способ переправить огромную армию на край света. До Радужного города были целые месяцы пешего пути, через охваченное войной Поморье, безжизненную пустошь и неосвоенную степь. Расстояние растворило бы и куда большее войско. Но был выход, используя связи, нанять нейтральный флот Рюгена.

– Эх, – с тоской протянул Максимус. – Вот наступят времена, что любую армию можно будет перебросить в одночасье – тогда и войны закончатся. Никто не захочет воевать, если будет знать, что в одно мгновение может быть уничтожен. Мы построим такой мир. Но сначала разрушим старый.

Марий поддакивал. Очарование вождя таило с каждым днём. Ты умный, талантливый и могучий. Но при этом по-детски обижен. Больше никто этого не видит. Ты – король слепцов. Говори, что хочешь. Слова ничего не значат.

Море бурлило: темные валы тяжело ворочались и с грохотом сталкиваются друг с другом. Ветер крепчал с каждой склянкой. Шкипер с нанятой лодки объяснил, что к вечеру будет шторм.

– Может и неделю штормить, – пояснил шкипер. Он был стариком с седой бородкой и красным как обгорелая глина лицом. – Или сейчас плыть, господин, или застрянете надолго.

Марий недолго колебался. Он ненавидел и боялся моря, но не хотелось застрять в порту, пропахшем рыбой и луком от матросов. Рыцарь дал знак спутникам грузиться. С ним ехало два оруженосца: словенские братья Хомут и Бузина. Оба молчаливые, с длинными русыми волосами и круглыми лицами.

Больше готовились, чем плыли – попутный ветер раздувал паруса до треска мачты, крохотное судёнышко почти летело над волнами. Марий стоял на носу, вода подступала к ногам, ледяные брызги летели в лицо. Получалось эффектно.

– Сир, сойдите с носа! – попросил Бузина. Оруженосец вылез на палубу. – Вас сейчас снесёт!

Марий подчинился. Малейшая небрежность и он бы слетел вниз, на верную смерть.

В трюме было грязно и сыро. Стенки подтекали, под ногами хлюпала вода. Бузина втиснулся между ящиками и, закрыв глаза, молился на родном языке.

– Ничего, – бросил рыцарь. – Берег уже близок.

При швартовке суденышко ударило об причал, так что пассажиров тряхнуло об борт. Марий получил несколько синяков и едва не вывихнул руку. Хомут грязно выругался, прижав ладонь к кровоточащей губе.

– Ну, что, сир, – улыбнулся разбитым ртом Хомут. – Говорите берег близко?

Как некстати зарядил косой дождь. Пока дошли до гравийного берега по причалу, вымокли до нитки. С нависающих над пляжем скал сыпались мелкие камешки. Марий обернулся: шкипер махал с корабля. Вождь хорошо платил за услуги, чем выгодно отличался от местных лордов.

Он будет ждать, как собака подачки. Людей надобно приучать к себе, вызывать пищевой рефлекс. Тогда они с радостью пойдут за меня хоть на край света.

– Куда дальше? – спросил Бузина. Выглядел он неважно: усталый, промокший, задыхающийся.

– Нашёл, что спросить, – огрызнулся Марий. – К жилью!

Они быстро нашли трактир на краю села и расселись за лавками. От развешенных над камином плащей тянуло кислятиной и немытым телом. Несколько постояльцев при свете лампы играли в кости. Трещотка кубиков, а за тем удар об стол раздражали Мария, но он не хотел ссориться раньше времени. На севере Рюгена знать не имела уважения.

Ничего, скоро тут всё будет по-другому.

И тут Марий встретился глазами с человеком, которого меньше всего хотел увидеть. Это был старик, с белоснежными седыми волосами. Гордый, прямой как палка, будто сошедший с листов книг. Сирмат, старый друг семьи, отец Урмана.

Сирмат сразу направился к нему. На братьев воин не обратил никакого внимания.

– Вы с материка, сир? – Марий с облегчением понял, что старик его не узнал. Меньше всего хотелось сообщать плохие вести. Рыцарь кивнул, добавив приветствие по этикету.

– Нет ли каких новых вестей о наших людях? – дрогнул голос.

– Я мало что знаю. В Поморье война всех против всех. На востоке стоит Орда. На западе – король. До наших никому нет дела.

– А Урман, может, слышали такого? Есть ли о нём вести?

– Десятник Урман с севера? Говорят, он пропал под Дубно. Там целый полк полёг. Я и сам бы погиб, если бы не плен.

В таверне повисла тишина. Игроки оставили кости. Сирмат выглядел, будто кочергой угостили. Он побледнел и вцепился пальцами в пояс, но потом нашелся и поблагодарил вестника. Уже уходя, Сирмат остановился и спросил:

– А мы с вами, сир, уже нигде не встречались?

– Вряд ли, я бы запомнил, – соврал Марий.

На следующий день вперёд путников поползли слухи, будто с материка возвращается знатный витязь. Лишние глаза мешали, к тому же вождь предупреждал об осторожности.

Не хватало повстречаться с агентами Владимера! Я сильнее, чем раньше, ношу с собой слезы создателя. Но Владимер и его эмиссары… Нет, надо быть осторожным.

Пришлось потратиться на покупку трех кляч, чтобы быстрее добраться до отцовского замка. Но это на материке они были клячи, а здесь редкость, что ещё больше привлекало внимание. Марий клял себя последними словами.

Едва путники доехали до развилка на Старые Тубы, как их перехватила делегация слуг в одинаковых бледно-зеленых туниках. Близнецы, опасаясь худшего, выхватили мечи.

– Стойте, господин! – Из глубины рядов слуг вперед пробилась хозяйка. Она была в темно-синем плаще с меховым капюшоном. Каштановые волосы были увязаны в косу. Она была в годах, хотя и сохранила остатки красоты. Марию понравились её добрые морщинки вокруг глаз.

– Господин, не сердитесь! Я лишь прошу о помощи!

– Как бы она тогда требовала? – шепнул на ухо Бузина. Хомут нехорошо усмехнулся. Происходящее будто только забавляло воина.

– Моё имя Ингрид, я хозяйка Кернау. Говорят, с материка едет знатный витязь. Я была бы рада отпотчевать вас в замке. И смиренно прошу о помощи.

Их слишком много, чтобы отказаться. Впрочем, ничего не теряю. Добрая слава ещё понадобится.

– Марий из Старых Туб, – представился рыцарь. Он повернул коня.

Кернау стояло на отшибе, самой окраине, рядом со свободными землями. Вильям часто говорил, что жить вдали, с земляными червями, слишком опасно для жизни.

Ингрид не умолкала. За время пути Марий услышал про все тяготы жизни честного человека на границе с «мерзкими земляными червями», как выразилась помещица. И шапки не снимают, и за проход не платят, в спину дули крутят. В общем, страх потеряли. Рыцарь грустно думал, что Радужный город и обещанная власть не становятся ближе оттого, что он выслушивает.

Вот за что не люблю усташей! Не дай творец спросить, как у вас дела! Сразу вцепятся в рукав и всё выложат. И оно мне надо?

Зато угостили на славу: Марий, оголодавший в пути, первым делом налег на свинину.

– А где хозяин? – спросил Бузина. – Разве вы вдова?

В зале, кроме гостей, Ингрид и прислуги никого не было. Тихо чадили лампы, поскрипывал деревянный пол под ногами. Из дальнего затемнённого окошка с трудом пробивался свет. Несколько гончих нагло лазили под столом, наступая на ноги, и влажными мордами касались ладоней.

– Увы, мой муж, отважный господин Ульф, едва не пал от рук разбойников и лежит в палатах. Я могу только молиться об его исцелении.

– Что-то раньше у нас не водилось разбоя, – засомневался Марий. Он пытался вспомнить все, что знает об этих краях. По сравнению с Поморьем, север Рюгена был просто образец законности.

– Вы слышали о Томасе Кольцо? Он не так давно объявился в окрестностях, когда его уже считали мёртвым. Пришёл видом ужасный – в ноздре кольцо, лихой, в странных синих узорах по коже. Объявил о скором конце свете и начале перемен.

– Не понял, что за конец света? – попросил прояснить рыцарь. Бузина нахмурился. Хомут, не обращая внимания на разговоры, продолжал набивать живот.

– Мол, наступает тьма, и раз всё кончено, то можно делать что хочешь. Смерть уравняла всех, и нет больше различий. Прости меня Господи за то, что повторяю богохульства!

Марий перекрестился. Бузина толкнул в плечо брата, что бы слушал. В отличие от хозяина, он понимал, о чём речь:

– Позвольте, госпожа, я расскажу сам. Это наша легенда, словенская. Давным-давно, когда свободной земли не хватало, люди были вынуждены сражаться друг с другом. Мир можно было обойти за несколько дней вдоль и поперёк, а кругом клубился жуткий и непроглядный туман. Каждый, кто осмеливался или был вынужден ступить в него, не возвращался.

Бузина закашлялся. Он не привык столько много говорить. Хомут продолжил. Говорил он рывками, будто перебежками, от одного укрытия к другому.

– В общем, одно из племён было повержено и отступило. Прямо в хаос. Говорят, творец внял их молитвам. С тех пор мир начал увеличиваться. Но потом пришли мы, новый молодой народ. Старые племена, те же Дикие кланы, были слишком ослаблены войнами и не смогли устоять. Они были сброшены в пустоши. Но один из них, легендарный вождь Азамат, изрёк проклятие, будто с востока придёт тьма и поглотит старый мир.

Марий улыбнулся. Он никогда не верил в старые байки.

– Зря, сир, зря, – покачал головой Бузина. – Великие люди просто так не говорят. Азамат проклял или просто предсказал конец света. Тьма захлестнёт мир, чума и война будут пытать землю, пока не исчезнут последние потомки захватчиков. И тогда изгнанные племена вновь вернутся на старые земли.

– А причем здесь Томас? – спросил Марий.

– Он объявил себя полководцев одного из апостолов тьмы. Кольцо собрал лагерь, угрожает помещикам расправой и собирает всех желающих. А ещё он похитил мою единственную дочь Беату, как залог безопасности. Мой супруг, храбрый рыцарь, но слишком стар для таких подвигов. Он пытался отбить дщерь, но потерпел неудачу. Я молю вас о помощи! Вы молоды, вооружены, опытны. Возглавьте моих людей, больше некого просить! Все боятся, а пока мы будем ждать помощи герцога, Беата… одна, юная дева, в плену диких бесчестных мужчин…

Прежде чем Марий собрался со словами, Бузина влез с заверениями:

– Мы сделаем всё возможное! Сир вернёт вашу дочь целой и невредимой.

Ингрид разразилась криками благодарности. Слезы выступили из глаз. Если честно, то Марию было больше противно, чем жалко её.

Уже позднее, когда он остался наедине с оруженосцами, набросился на Бузину. Но тот был совершенно спокоен и легко парировал выпады хозяина:

– Вождь нуждается во флоте и дружбе Рюгена. Нам нужна добрая слава, сир. И вам тем более. Помните о встрече с отцом. Каким к ней придёте.

Марий поежился. Ещё и некстати вспомнилось давнее обещание епископу. Нет, теперь, когда он так приблизился к вершине, нельзя было идти на попятную, только напролом, по чужим головам.

– Тогда приготовьтесь, – оскалился Марий. – Если понадобится, мы утопим Рюген в крови!

Непогода усиливалась. С моря ветер нагнал черных туч, заковавших небо непроницаемым панцирем. Порывы гнули деревья, волочили за собой мусор. Ноги месили непролазную грязь.

Но теперь Марий скорее радовался беде. Да, пришлось спешиться, терпеть лишения, но и противник испытывал трудности. К тому же на руку играл и ещё один фактор – никто не ожидал его появления. Хотя, даже переполненный решимостью, Марий не мог не обращать внимания на холод и ветер. Всё чаще мысли возвращались к соблазнительному образу очага и стола с яствами.

Марий не доверял слугам Ингрид, взял только проводника, назвавшегося Листом. Слуги уже подвели Ульфа, не исключён и сговор. Холоп всегда договорится с чужим холопом, если предчувствует выгоду. А тут ещё и опасные представления о свободе и равенстве. Марий представил, как чернь штурмует Старые Тубы и содрогнулся.

– Свобода – это не просто так, условность. Нет, свобода есть состояние души, возможность выбора, понимания ответственности, постоянное напряжение. Только свободные люди могут быть равны друг перед другом, но и то, не без усилий. Чего же они добиваются? Лишь желания мести, чувственных наслаждений, безнаказанности. Их прельщает видимость власти. Я – другой.

Лист рассказал, что Кольцо захватил дальний хутор. Дескать, спорная территория и Кернау не имеют на него права. Хуже, что его поддержала местная община.

– А ты разве сам не из луцернов? – спросил Бузина. – Почему помогаешь госпоже?

– У меня жена и двое детей, – объяснил Лист. – А госпожа хорошо платит за работу. Лучше быть сытым, чем честным и голодным.

– Значит, Кольцо был прав? – вмешался Марий.

– Для вас, господин, это что-то меняет? – усмехнулся проводник. Рыцарь покачал головой.

– Сколько у них людей? – продолжил расспросы Бузина. Марий давно уже начал догадываться, что Бузина не простой военный слуга, и вполне возможно, что это его не настоящее имя. Максимус вряд ли бы стал отпускать посланца без надежной охраны и… присмотра.

– Не больше десятка, да и то, как личная дружина. Но на встречу с хозяином они подняли всю общину.

– Значит надо действовать быстро, – решил Марий. Возражений не было.

Миа была симпатичной рослой девушкой с длинными светлыми волосами. Если был праздник – то она как никто лучше танцевала, пела и смеялась. Такой сорт людей обычно рождается для одного веселья. Миа никогда не имела сложностей с кавалерами – первая во всём, решительная, смешливая – она словно паук заманивала всё новых и новых жертв в свою паутину. Одной из них был сын вышибалы из трактира, некий Урман. От него у Миа осталось дешёвенькое колечко, бронзовое зеркало и воспоминания о чрезмерной заботливости и безграничной наивности. К счастью для Миа, они довольно быстро расстались, благо в очереди всегда стояли новые кандидаты, а неудавшийся жених не стал никому портить жизнь и покинул родные пенаты.

Новая партия была лучше всех – молод, богат, хорош собой. Антоний – загорелый крепкий парень – часто возвращался из моря с удачей. Мышцы вздувались буграми под тяжестью непосильного улова. На танцах Антоний, как и Миа, неизменно находился в центре внимания. И лишь один человек с неприязнью смотрел на очаровательную девушку из беснующейся толпы. Сирмат так и не простил несостоявшуюся невестку.

Уже был полдень, когда Миа проснулась и привела себя в порядок. Хозяйством она почти не занималась, довольствовались прислугой, денег хватало. Достала зеркало, расчесала длинные волосы. На неё смотрело хорошенькое личико с неизменной улыбкой. Крохотная щербинка между широких зубов, добавляла индивидуальности и даже какого-то очарования. Глаза были широкие, карие, с длинными ресницами. Она зачарованно уставилась на себя и замерла. Даже прослушала возвращение Антония.

– Сколько раз говорил, выбрось этот мусор! – поморщился парень. Красивое, ровное лицо с правильными чертами исказила гримаса презрения, как будто бы на слизня сел. – Я тебе подарил в два раза дороже.

– Ты не понимаешь, – хмыкнула Миа и повисла у него на плечах, чмокнув в щёку.

– Оно мне до сих пор льстит, – шепнула она, почувствовала напряжение мышц мужа и тут же перевела разговор в сторону. – Как продвигаются дела?

– Лучше всех, – отрезал Антоний. – Отец обо всём позаботился. Скоро всё переменится, поверь, всё! У нас теперь есть новые… друзья.

– Только не рискуй понапрасну, не хочу становиться вдовой в двадцать лет.

– Теперь всё иначе, – отмёл возражения Антоний. Он зашагал по комнате. Ковры на полу и стенах, черная, лакированная мебель – это было недостойно его, мелко, примитивно. Обычный, пусть и зажиточный рыбак увидел настоящую жизнь. Пусть Миа об этом пока не знает, он скрыл, где пропадал неделю. Мол, плавание. Нет, судьба севера решалась на материке. Богатство – это только первая ступень к… новым возможностям.

– Кстати, заходил в трактир. Этот полоумный старик, Сирмат, объявил траур по сыну. Люди говорят, что ихним крепко досталось! И нам, лапка, это только на руку.

– Чем же? – нахмурилась девушка. Миа ещё не могла понять, трогает ли её весть о смерти Урмана или нет. Хотя, надо отдать ему должное, он был заботлив. И безмерно глуп.

– Мы успешны и сильны, но стоит нам покинуть село, – начал Антоний. Чувствовалось, он говорит о наболевшем. – Как мы превращаемся в пустое место. Там, на юге, у них город, дамы в мехах, кареты, золото, власть! Кастельхольм зажрался! Пришло время проучить наших дворянчиков и возвратить республику!

Миа снизу вверх смотрела на мужа. Она почти ничего не понимала в его словах, но чувствовала исходящие волны уверенности и решимости. Антоний был таким… лидером.

Девушка потянулась к мужу и впилась в губы.

– Ты мой герой!

В такую погоду даже собаки не хотели вылезать из будок. Отряд Мария беспрепятственно достиг отдалённого хутора. Здесь, в узкой лощине, раскинулось небольшое хозяйство из трех домиков и россыпи скособоченных сараев. Новые хозяева укрепили жилье: завалили стволами дорогу, вырыли несколько траншей, провели наметки будущих валов. Над центральным домом хлестало малиновое полотнище. Охраны не было видно, но не приходилось сомневаться в её наличии.

– Вот оно, разбойное гнездо, – шепнул Лист. Он вздохнул и попросил отпустить домой. Бузина ухмыльнулся и показал на ножны, мол, раньше времени только вперёд ногами.

– Нет, – поправил Марий. – Разбойники флагов не имеют. Малиновый – значит вольница, почти как алый. Помню, мятежников из Алых отрядов…

– Как бы не было здесь связи, – перебил Бузина. Хомут поддакнул и вытянул меч.

– Прямо сейчас? – удивился рыцарь. Он опасался лезть в драку без подготовки.

– Мы же не в гости пришли, – обнажил ровные зубы Хомут. Он первым, без команды полез вниз.

– Жди здесь, – буркнул Марий проводнику. – Хоть шевельнёшься – найду и прирежу, понял?

Рыцарь полез следом за оруженосцами. Они прокрались за деревьями, осторожно обошли траншеи с водой на дне, и укрылись за сараями. Хомут куда-то скрылся, послышалось приглушённое взвизгивание. Он вернулся с окровавленным мечом и поманил за собой.

Воины прокрались дальше. Марий держал меч наготове, но был больше расположен применить новые таланты. Благо, Слезы Создателя под рукой. Если в гильдиях их курили, то Максимус научил глотать как лекарство.

Внезапно дверь со скрипом распахнулась. Сердце Мария чуть не ушло в пятки. Бузина мгновенно прижал рыцаря назад к стене. Хомут напрягся как дикий зверь для прыжка.

Марий увидел тень, а потом какого-то заросшего мужика в серой драной накидке. Он вышел из дома, оттянул штаны и стал мочиться не отходя от двери.

– Шарик! – Марий по голосу понял, что разбойник пьян. – Хочешь косточку? Шарик! Куда забился?

Хомут скользнул со спины и коротко, без замаха, всадил лезвие ножа в спину, зажимая рот рукой. Разбойник дёрнулся и тут же опал. Оруженосец вытер нож о кафтан мертвеца и опять достал меч. Глаза Хомута – ясные, спокойные, будто он только что не убил человека, а доел обед, были глазами прирождённого профессионала. Такие люди не бывают обычными оруженосцами.

«Чёртов Максимус мне не доверяет! – разозлился Марий. – Да, что он о себе возомнил!»

Рыцарь решительно шагнул вперёд, выпятив челюсть.

– Хватит пряток! Вперёд!

Он первым ворвался в дом и зацепился шлемом о дверной косяк. Ругнулся, прошёл через сени. Пахло недавней попойкой. Под ногами хрустели черепки. За спиной шёл Бузина и Хомут.

– Эй, если ты опять нассал с крыльца, то получишь в дыню от Кольца! – послышался женский голос. Кто-то заржал в полный голос. Марий рванул вторую дверь на себя и влетел внутрь.

В полутемной комнатке рядом с низким столом полулежали мужик, лет сорока, и какая-то девушка. На столе лежали карты, чарки и кувшин с вином. Пахнуло винными парами.

– Что за? – пробасил мужик. Он чуть замешкался, прежде чем потянулся к оружию. Это его и сгубило, Марий рванулся к нему и ударил лезвием по руке. Хомут вырвался из-за спины и добил кричащего от боли противника. Бузина закрыл рот визжащей девушке.

– Проверь дом! – приказал Бузина. Хомут скользнул в другую комнату, но вернулся с пустыми руками. – Так, милашка, я задаю вопросы, ты отвечаешь. Закричишь – засуну меч прямо в матку, ясно?

Пленница затравленно кивнула. Марий плюхнулся напротив и подвинул к себе кувшин и чарку.

– Ещё есть люди на хуторе?

– Нет! Все ушли на встречу. Отпустите меня, Кольцо вернётся – у вас будут неприятности!

Ладонь Бузины оставила красный след на щеке девушки. «А она ничего так, – подумал Марий. – Приодеть, нацепить что-нибудь более достойное – и я не прочь бы порезвиться с ней пару ночей».

– Ты, кажется, не поняла, с кем разговариваешь! – напомнил Бузина. Он с силой дёрнул её за волосы и задрал голову. – Знаешь, как тяжело… удержаться? Изуродовать тебе личико? Как зовут, девка?

– Я не девка… Ай! – новый удар разбил губу. – Беата! Не бейте, пожалуйста! За меня заплатят выкуп!

– Беата? – вырвалось у Мария. – А мы разве не её пришли спасать? Ты дочь Ингрид? Не может быть! Дворянка в разбойничьем гнезде!

Бузина ослабил хватку.

– А говорили, что тебя похитили, – заметил Хомут.

– Я сама ушла. Томас мой жених! Он вас проучит!

– Ладно, шлюха, испугала! – загоготал Бузина. Он снова потянул девушку за волосы. – Сир, мешкать нельзя. Мешок на голову и возвращаемся, пока не поздно. В Кернау разберемся, что к чему. Если это не она, то, по крайней мере, захватили пленника.

– Уходим! Только сначала спалю всё! – согласился Марий. Он уже собирался применить одно из выученных заклятий, как его остановил Хомут. Оруженосец кивнул на горящий очаг и глаза весело блеснули.

– Проще надо, господин, проще!

Воины вернулись назад, к трясущемуся проводнику. За спиной поднимался густой дым. «Скоро Рюген познает мою силу!» – радовался Марий.

Сирмат совсем забросил дела. В трактир больше не ходил: объяснил, что вышел в заслуженную заставку. Да и годы поджимали. Если бы сын был рядом… Но сын отправился за море и сгинул, и никого нет рядом. Некому поднести воды.

– Я жил как истинный рыцарь, – шептал Сирмат. – Кодекс не был для меня просто мёртвой книгой. Я поступал как должно, защищал сирот и немощных, щадил врагов, посвящал победы Создателю. И где я оказался? Куда завела меня рыцарская честь?

Он был ещё крепок, в жилах текла кровь истинного витязя. Рано умирать.

Сирмат подошёл к окну. На улице что-то случилось: радостные крики, будто приехал кто. На мгновение сердце взмыло вверх в надежде. Неужели Урман? Торопливо, но, стараясь сохранять внешнее равнодушие, Сирмат накинул плащ и прицепил затертые ножны.

– Какой мужчина! – воскликнула одна девушка. Стоящие рядом захихикали. Сирмат насупился. Он увидел конника, что уже было редкость, в хвастливом алом плаще. Короткие полы раздувал ветер. Всадник был с непокрытой головой, непослушные волосы взъерошило лихими вихрами. С ним пешими шли сопровождавшие. Старик заметил, что все они были вооружены кистенями и топорами.

– Кто это? – спросил Сирмат.

– Томас Кольцо! Прославленный воин и защитник слабых! – Старик хотел спросить про прозвище, но гость подъехал ближе и он заметил блеснувшее кольцо в носу. Томас неспешно проехал мимо, гордо глянул сверху вниз и сплюнул под ноги Сирмату.

Не успел старик возмутиться дерзостью, как навстречу Кольцу уже вышла делегация сельчан. В группе были только самые богатые жители. Один из них, сын рыбака, Антоний вышел вперёд и поклонился, приложив правую руку к сердцу.

– Пагорки приветствуют вас, Томас! – высокопарно воскликнул парень. – Давайте к столу! Мой отец угощает!

– Пагорки! – Томас поднял руку и засмеялся. Сирмат нахмурился. Он прожил в селе почти пятнадцать лет, но ничего такого не помнил. Творилось что-то странное, будто все с ума посходили. Сельчане стали какими-то… неестественно радостными, энергичными. Будто чем-то одержимы или задумали недоброе. На память пришли волнения в Поморских городах. Толпа голой грудью наваливалась на копья, умирала с улыбкой. Сравнение напугало старика. «Уж не задумали ли сельчане бунт? – подумал Сирмат. – Против кого? В Пагорках нет сеньоров».

Все новости можно было узнать только в одном месте. Ноги сами собой вели туда, куда старик привык ходить каждый день – в трактир.

«Известно, где народ привык дела обсуждать», – смекнул Сирмат. Он тихонько вошёл в помещение, поздоровался с хозяином и кивнул прислуге. Если посудить, то кроме работы вышибалой у него ничего не было. Знакомые родные стены навивали ностальгию. Сирмат взял кружечку пива (за счет заведения) и присел в темном уголку, как привык, чтобы всех видеть и оставаться незамеченным.

«Мне нет и шестидесяти, а меня иначе, как старик никто больше не называет, – с горечью размышлял Сирмат. – А всё из-за этой перцовой гривы! И с чего я решил, что она мне идёт? Завтра же обрежу начисто»!

Постепенно трактир заполнялся народом. Шумели, спорили, ругались, и все дружно требовали пива. В общем, всё, казалось, шло обычным ходом, но Сирмат нюхом чувствовал беду. Завсегдатаи были слишком возбуждены, всё чаще звучали резкие и злые речи.

– Зажрались свеи! И усташи! Да, мужики, я только оттуда, – Старик узнал Чайку, торговца сушеной рыбой. – Ходят надутые, как сизари, гордые – нечета нам. И каждый норовит обжулить, унизить. Налоги дерут за всё – поднятую пыль, проезд, торговлю! Каждый раз думаю – всё, в последний раз еду, одна только нужда заставляет!

– На кол их всех! Жили б как встарь, сами себе! Чем плоха была республика?

Сирмат коснулся ножен и успокоился. Они пьяны. Или нет? Что за настроения? Раньше при нём никто такое не посмел бы и подумать. Взял бы за шкирку и на улицу, мордой в поилку для скота, освежиться! Но сила уже не та, спина болит, колени дрожат.

– Говорят, теперь всё иначе будет. И на материке тоже, Алые отряды вот-вот изгонят всех паразитов. А мы чем хуже? А? Собраться бы всем миром, как раньше, да и навалять по шеям? – не унимался Чайка. – Их же, рыцарей всех поубивали за морем! Сейчас лучшее время!

– Чайка! – не выдержал Сирмат. – Ты лишнего-то не позволяй! А то язык и обрежут!

– А ты не пугай, я уже пуганный! – набычился торговец. Мужчины поддержали оратора радостными криками. – Хватит уже, как встарь больше не будет! Кольцо только первый звоночек!

Дверь распахнулась. В помещение ввалилось несколько вооружённых мужчин. Среди них затесался бледный Антоний.

– Говорят, в Пагорках затесалась дворянская собака? – рявкнул чей-то голос. Сирмат увидел Томаса. Теперь он был другим, высокомерие куда-то смылось, осталась дикая неудержимая ненависть.

– Он наш, – залебезил Антоний. Но Кольцо взял его одной рукой за грудки и потряс пару раз.

– На войне нет такого понятия! Пока я тут с вами пил, они мой хутор спалили! Они – подлое отродье василиска и ехидны! Где ты, собака?

Может быть, Томаса и смогли бы успокоить и увести, но стерпеть такого оскорбления Сирмат не смог. Он всегда учил уважать других, и уважал сам, но это… существо зашло слишком далеко.

– Холоп! – процедил рыцарь. Меч порхнул в руку. – Забыл своё место? Так тебе напомнят, колечко вырвут с ноздрями и на шею петельку накинут!

– Зарублю! – ругнулся Томас. С саблей он бросился в дальний угол, сшибая лавки. Антоний закрыл лицо руками. Сельчане безмолвствовали.

– За Рюген! – воскликнул Сирмат. Он снова был воин, спустя многие годы, и был рад умереть в бою, а не от немощи в постели. После гибели сына, ничего больше не держало на свете. Лица родни таяли в памяти. Запоздало, старик понял, что было на свете важнее всего.

Клинки схлестнулись. Томас был моложе, сильный, резкий и быстрый как ястреб. Сабля сверкала, описывала дуги, набрасывалась на противника. Но и Сирмат не собирался умирать. Меч отбивал все выпады. Старик не делал резких движений: он чуть поворачивал кисть – и вот уже клинок переходил в атаку.

Несколько раз лезвие почти задело Кольцо, даже надрезало рукав рубахи. Но и Сирмат стал выдыхаться. Быстро расправиться он не сумел, и теперь с тоской понимал, что как никогда близок к смерти. Воздуха не хватало. Пот застилал глаза. Ещё один отбитый выпад и дрожь сотрясает онемевшую руку.

– Ты остался рабом! – выкрикнул Сирмат. Он приготовился к последнему броску. – Поэтому никогда по-настоящему не победишь!

Сирмат отбил клинок, наметил уязвимость и кольнул острием вперёд. Но и Кольцо оставался настороже и успел отскочить. Лезвие лишь краем зацепило бок. В то же мгновение Томас всем весом навалился на старика и сбил с ног. Он вытянул нож из-за пояса и несколько раз ударил в грудь рыцаря. Потом тяжело дыша, поднялся. Левый бок залило кровью, хоть выжимай рубаху.

– Чуть не попал, старая гнида, – прорычал разбойник. – Слава Бездне, царапина!

Кольцо пошатываясь, дотянулся до чарки и выпил залпом.

– Ну, что молчите? – набросился он на зрителей. – А вы думали, путь к свободе розами усеян? Нет, ребята, сначала надо их всех передавить, как клопов! И только потом республика кричать!

Он вышел. Антоний, бледный как тяжело больной, поспевал за ним, твердя, что надо перевязать раны. Его тошнило от мысли, что можно просто так убить человека, уважаемого старика, ветерана войны и за это ничего не будет. Но Кольцо, каким бы он не был истеричным ублюдком, был нужен северу. Томас умел и любил воевать. А сейчас нужны не почётные ветераны, а прирождённые убийцы и мерзавцы.

Народ расходился из трактира. Настроение пошло на спад, да и не хотелось оставаться наедине с покойным. Покойный, а ещё сегодня, он гордо, с прямой, не смотря на годы, спиной шагал по улице. Неизменный, отважный, честный.

– И умер за Рюген, – заметил трактирщик. – Только за старый, добрый, рыцарский. Покойся с миром, старый друг! Похоже, нас всех ждут перемены и не самые приятные.

– Господи! – заметил Антоний, поздно ночью придя домой. Щеки ввались, губы побелели. Парень будто привидение увидел. Миа набросилась с расспросами.

– Сейчас только что Кольцо зарезал Сирмата, вышибалу из трактира. Он ещё отец того паренька, что это чертово зеркало подарил. Кстати, где оно? Я хочу лично выбросить его на улицу! Не к чему вещи покойников держать!

– Куда ты ночью пойдёшь? – покачала головой Миа. Потом до неё дошло. – Убил? И что теперь будет?

– В том-то и дело, что ничего! Кольцо слишком важная шишка! Как же, правая рука апостола. Да, и с Алыми отрядами посредник. Никто его и пальцем не тронет, да и попробуй! У него два десятка солдат – все головорезы, войну прошли! А я, идиот, влез в дело! Чего мне не хватало? Теперь должен за ним таскаться! Ты б видела – нет, с виду, он то, что надо, но на деле… Чванливая свинья, вульгарный, неотесанный! Раньше таких вешали или на каменоломни загоняли.

– Всё будет хорошо, – прошептала Миа, обняв мужа. – Давай, ложись! Утро вечера мудренее.

– Заснёшь тут, после такого! Закрою глаза – так и вижу, как он старика убивает. И за что? Просто так! Потому что у него хутор спалили. При чём тут старик? Потому что всех дворян решил перебить! Хорошо, что твой Урманчик успел убраться подальше, да и сгинуть, не то и его бы Кольцо порубал.

Антоний так и не смог уснуть. Пытался не крутиться, чтобы не тревожить жену. Бешеное лицо Томаса с брызжущей слюной стояло в памяти.

– А вы думали, путь к свободе розами усеян? – вспомнил парень. Нет, он точно розами не усеян. Но, может быть первый блин комом, а дальше будет проще?

«Дорогой отец, я рад передать тебе весточку с посыльным, что жив и возвращаюсь на Рюген. Прости, долго не писал, будь уверен, не по своей воле. Под Дубно наш полк попал в передрягу, и мне пришлось нелегко. Мой верный друг и сын Сирмата, Урман, я знаю, ты любил мальчика едва ли не больше родного сына, не смог пережить сражения. Он сгинул под копытами рыцарских коней, а я попал в плен. К счастью, волей случая, мне не только удалось сбежать, но и поступить на службу к великому господину Максимусу, нареченному в народе Освободителем. Он не так знатен, как наш милостивый герцог, но более славен и силён. Его войско – это тысячи и тысячи отборных воинов, которых Рюген знал только в самые лучшие времена. И я, Марий, некогда бывший самым недостойным из твоих сыновей, стал его правой рукой.

К сожалению, я еду не ради встречи с родными. Хотя разлука дорого сталась моему душевному равновесию. Видит Создатель, как я скучал по тебе и братьям! Владыка Максимус прислал меня ради заключения договора об аренде нашего славного флота. Отец, я прошу тебя посодействовать мне ради богатства и процветания Бычьего рода.

Пока мелкие неурядицы и необходимость помочь сирым, заставляют меня задержаться в Кернау. Местная чернь слишком большого о себе мнения и перестала выказывать должное уважение. Но, ничего, отец, теперь всё будет по-другому, и Рюген с помощью Максимуса, вернёт былое величие. Уверяю тебя, позор под Дубно больше не повторится!

Искренне твой, любящий и верный сын, Марий».

Марий едва выкроил время на письмо. Пары мелких монеток хватило, чтобы нанять посыльного. Слугам Ингрид рыцарь по-прежнему не доверял. Да, и сама госпожа, слишком странно стала смотреть на гостей после «освобождения» дочери. Оруженосцы сменяли друг друга на посту в комнате, опасаясь мести. Они слишком много знали. Например, что Беату никто не похищал, а она опозорена и бесчестна. Едва такие новости выйдут за пределы Кернау, как ей никогда не найти мужа выше рангом, чем какой-нибудь извозчик из соседних Пагорков.

– Господин, – в дверь тихонько поскреблись. Бузина поднялся и осторожно, поминутно ожидая нападения, распахнул дверь. – Это я, Ингрид!

– Бузина, – махнул Марий. Он не понимал, что нужно женщине.

Хозяйка пыталась сохранить самообладание. Но губы подвели. От внимательных глаз рыцаря не укрылась нервная дрожь.

– Сир, моя дочь возможно оступилась. Но в наших силах сделать так, чтобы это не получило огласки.

Марий улыбнулся, давая знак, что заинтересован.

– Мы с мужем небогаты, но имеем хорошие связи. Уверена, добрая слава, и наша помощь вам ещё понадобятся. Особенно перед грядущим дворянским собранием.

– Договорились! Будем придерживаться канонической версии. Но и вы, род Кернау, обязаны будете помогать мне и моему господину Максимусу во всех начинаниях.

Уже на выходе, когда кони стояли оседланными, Марий столкнулся глазами с Беатой. Она была в подобающем светлом платье и чепчике, но с распухшими заплаканными глазами.

– Думаешь, тебе всё сойдёт с рук? – прошипела девушка. Она больше походила на подколодную змею. – Так и уйдёшь? Кольцо отрежет тебе член и засунет в задницу! Ты увидишь пожарища, как рушатся стены родного замка! Нас не остановить!

– Нас? – усмехнулся Марий. – Ты уже успела отречься от крови? Может быть, удача отвернётся от меня. И я паду смертью храбрых. Но, поверь, тебя забьют следующей, как грязную шлюху камнями на площади! А теперь пошла вон, тварь, и благодари матушку за моё терпение!

Марий вспрыгнул на коня. Он был молод и силён. В красном плаще, фигурном блестящем панцире и закрытом шлеме, рыцарь походил на легендарных полководцев древности.

– Слава красному воину! – воскликнул Бузина.

– Слава Красному! – вторили прислужники.

Под овацию охранников всадники выехали из Кернау. Марий гнал лошадь в Старые Тубы, надо было завершить начатое. К тому же, если дела на севере обстояли столь плохо, вплоть до восстания, помощь армии Максимуса не была бы лишней. А впереди летела весть об отважном Красном рыцаре, освободителе дев.

Антоний сильно задерживался и пару раз вообще не приходил на ночь. Миа была не то, что разозлена, скорее испугана. Благополучие молодой семьи было под угрозой, а она отвыкла от бедности. Лодки перестали выходить в море на улов, доход резко упал. Мужчины только и говорили, что о грядущей войне. Антоний с тоской думал о молодой жене, но не мог надолго отлучаться от покровителя. Томас Кольцо занимался подготовкой к полномасштабной кампании. Ставка была выбрана в трактире, и теперь, запоздало, Антоний понимал, что решение избавится от лишних ушей, было правильным.

– Что там задумался? – скрипнул Кольцо. – Лучше скажи, лодки готовы?

– Готовы, – нашелся рыбак. – Осталось дождаться окончания шторма.

– А эти, скотоложцы, думаешь, будут ждать? Сейчас нас мало, одна горсточка, можно ладонью – хлоп! И нету! Но едва мы получим оружие, подкрепления с материка, как уверяю, республика возродится! Мы скинем всех усташей в море! И свеев тоже!

Антоний склонил голову. Ещё недавно он не знал хлопот, а теперь жизнь зависела от прихотей развращённого в своих необузданных страстях психопата. Томас явно не дружил с головой, но когда он начинал говорить, от него исходила некая волна уверенности. Сердца слушателей переполнялись гневом, жажда крови и справедливости затуманивала разум. Антонию стало стыдно за свой щенячий восторг первых дней. Он, да, что он, и все остальные, запутались в паутине словес. Республика, свобода, равенство! Но если посмотреть со стороны, то за ними ничего не стояло. Кольцо просто выдавал бессмысленные наборы слов.

– Тьма вот-вот поглотит мир. Я вижу, как черные всадники начали тяжёлый разбег с востока. За ними тянутся длинные плащи из туч, а из глаз брызжет огонь! – бесновался Кольцо. Как мог Антоний слушать этот бред? И что это за Тьма? Вечная ночь? Разве может быть такое, чтобы солнце однажды не взошло на востоке?

– Война и Чума поглотит всех чужаков и захватчиков. Вся знать, надувшаяся от выпитой крови, будет раздавлена тяжелыми копытами! Древние порядки восстановятся! Наша республика, могучее государство легендарных отцов-прародителей, вновь подчинит Рюген! Нет, не Рюген, в Бездну это гадкое свейское название, Бычий остров! За Бычий остров! – распинался, брызгал слюной на встрече разбойник. Старейшины только делали вид, что заинтересованы идеями темного культа. Нет, они слушали только то, что хотели слышать. Самовластие, новые доходы, расширение территории, а Томас мог дать всё. Но молодёжь не считала речи воина пустыми байками. В Пагорки стекались всё новые и новые добровольцы.

Антоний поморщился. Теперь отступать поздно, все повязаны кровью старика. Сирмат всё-таки сыграл свою последнюю роль. Пугала и той самой жертвы, которую закладывают под фундамент нового здания.

«Лишь бы Миа не шалила в моё отсутствие», – поморщился парень.

– Кольцо! – воскликнул вбежавший воин. – Через шторм пробился корабль с материка! Наш хозяин прибыл в Пагорки!

 

Глава XIV

Марий почти доехал до Старых Туб, как его опять перехватили, прямо на тракте. На этот раз всё было серьезней. Рыцарь видел конников и множество пеших в кольчугах и со щитами. Их бы разметали в одно мгновение.

Хомут обменялся взглядами с братом. Марий не мог понять, что у них на уме. Могли и сбежать под шумок.

– Марий из Старых Туб? – спросил один из солдат. Он был плотный, весь в сером. Лицо с рыжей, как у кабана, щетиной. – Предлагаю добровольно проследовать с нами.

– Это угроза? – переспросил Марий. – Или нападение на честных людей?

Острия копий придвинулись ближе. Наконечники смотрели со всех сторон. Рыцарь непроизвольно сглотнул. Хомут сохранял каменное выражение лица, будто уже бывал под смертью множество раз.

– Понимай, как знаешь, – развязно протянул воин. Хомут сделал плавное движение и в мгновение ока оказался за спиной хама. Нож зашёл за горло.

– Не груби, – тихонько протянул оруженосец.

Копья почти касались Хомута, но он лишь засмеялся и сильнее запрокинул жертве голову.

– Стойте, – просипел заложник. – Отойдите! Я Балаш, сержант отряда епископа. У меня приказ отвести вас к Альберту.

– Мог бы просто попросить, – хмыкнул Марий. – Отпусти его, Хомут! Я никогда не сорился с Церковью.

– Как же, – прошипел Балаш. – И не сбегал от пострига. Прошу за мной!

Отряд из трех путников и двух десятков воинов отправился в противоположную сторону. Марий с сожалением наблюдал, как всё дальше и дальше отдаляется от дома. Похоже, задание Максимуса будет не так просто исполнить. Особенно злили действия Альберта. Не похоже на Церковь, либо епископ чересчур осмелел, либо какая-то ошибка. Истинная церковь пылающего креста никогда не позволяла себе активных действий. Раньше они только ныли и выпрашивали подачки: процент с наследования, плату за услуги, выморочное имущество. Что-то произошло. Дурное предчувствие кольнуло сердце. И Максимус далеко.

Ехать пришлось недалеко. Но зрелище не понравилось Марию: пустая, будто вымершая дорога. На развилках вырезанные из дерева кресты. Несколько раз попадались деревья, увешанные разноцветными полосками ткани. Концы теребил, раскачивал ветер.

– Что-то сгнило на Рюгене, – заметил Марий. – Эй, Балаш, что тут произошло? Где люди?

– Епископ расскажет. Эй, ты, с ножом, не смотри на меня так, я не при чём. Не знаю я! Кто посвятит простого солдата? Слышал только, что видели ночное сияние. И звуки такие, что слышишь с зажатыми ушами. Многие предпочли уехать, чем томиться в неизвестности.

Альберт пятнадцать лет занимал должность епископа. Он происходил из знатного рода, побочной ветки правящего герцога и легко получил самый высший сан на Рюгене. Большинство из священников, монахов, всех пафосных во-церквлённых, ничего не соображало в политике. Они будто жили святым духом: радовались новому дню, исполнению обетов, простым трудностям жизни. Церковь для них была формальностью, необходимостью.

– Души спасают! – раздражённо фыркнул епископ. Сидящий напротив писарь – молодой монашек на побегушках – встрепенулся и подскочил. Они все меня боятся. И где же их вера? Только привычка, страх.

– Не отвлекайся! – укорил Альберт. – Продолжай записывать.

Скрипит гусиное перо. Жёлтый пергамент покрывается новыми знаками. Молодой писарь при падающем свете из бойницы записывает изречения хозяина.

«Риг, лорд Кастельхольма, герцог Свезии, покровитель Рюгена. Добрый друг и защитник святой Церкви, пришло время ещё раз послужить правому делу! Мы, Альберт, епископ Рюгена и Церковь, просим вас об оказании помощи в расследовании дьявольского заговора. По нашим сведениям на острове действует разветвлённая система агентов темных культов. Прошу милостиво покрыть расходы Церкви на это богоугодное дело в размере одной тысячи динариев. Искренне ваша, Истинная Церковь Пламенного креста».

– Записал? Отнеси вниз, прикажи с гонцом немедленно отправить в Кастельхольм. Стой, неразумный! Печать забыл!

Епископ со свечи капнул воска и закрепил края свитка именной печаткой. Служка поклонился и стрелой вылетел наружу. Альберт был очень строг и подвержен перемене настроения. Мог за нерадивость отослать в холодную или, того хуже, прочь, в отдалённый скит.

Альберт подошёл к бойнице: пустой двор горной крепости, несколько солдат в рясах поверх кольчуг, крохотная конюшня. Воронье гнездо – оплот будущей единой и неделимой Церкви – стального братства святых воинов. Епископ смог выкупить имущество из выморочного фонда с помощью новых друзей. Альберт никогда не стеснялся в союзниках: лазутчик даже не верил в бога, это сразу видно по тому скрытому презрению и негодованию глубоко в серых глазах. Сергий – чужак, атеист и… необыкновенно одарённый, богатый и полезный человек. Альберт много почерпнул от гостя. Но и пришлось допустить в святую святых – библиотеку. Уже потом, когда гость скрылся, епископ специально пересмотрел взятые книги. Одни пророчества и ветхие хроники. Альберт не верил в глупость про конец света и древние легендарные вторжения демонов, но не мог не понимать, какую силу имеет суеверие на слабых рассудком.

Прочитанное: о пришествие тьмы с востока, чуму и войну, не могло не насторожить. Сергий не стал бы читать глупости. Это был сугубо практичный человек.

Епископ с раздражением отодвинулся от проёма. Не надо было его упускать! Но треклятый агент как сквозь землю провалился! Лучшие разведчики Церкви не смогли своевременно выйти на след Сергия.

– Если подумать, – произнёс Альберт. – Я должен был сразу насторожиться, откуда у человека такие деньги. Но рекомендации от братьев с Севера… Или же Север впал в ересь и искушение?

С материка доходили сведения о новой силе: неким лорде Владимере. Судя по всему, он не был человеком, а каким-то одержимым злыми духами, ходячим трупом. К счастью, все дела с ним вёл орден Пламенного креста, а не Альберт. Деньги, информация поступали в срок, и епископ закрывал глаза на связи с нечистой силой. Этим я отличаюсь от других: болваны ни на что не способны. Они видят только внешнее, судят по одёжке. Никто из них не способен привести Церковь к истинному величию. К счастью, Создатель прислал меня.

Рюген рассыпался на части: с каждым днём власть герцога слабела, становилась всё более и более номинальной. Но никто не смел претендовать на освободившееся место. Рыцарство почти растворилось в мещанской среде, а торговцы ещё не были столь сильны, чтобы претендовать на большее. На севере зашевелились луцерны. Там вспоминают древнюю республику. На пирах всё чаще и чаще восхваляют традиции усташей. Свеи твердят, что устали кормить и защищать ленивые провинции. Они все просто слепые дураки. Их заботит выдуманное прошлое. Они не помнят ужасов прошедших войн. Как усташи бросали пленных детей в огонь. Свеи приколачивали мятежников гвоздями к входным дверям. Никто из них не удосужился осилить хроники. Они ничего не знают, и знать не хотят. Я знаю. Я помню.

Альберт выглядел обычным стариком, хрупким, тонкокостным с трясущимися руками. Но это была маска, обманка, чтобы сильные мира сего чувствовали превосходство. Епископами просто так не становятся.

Он вспомнил посвящение: юнец, бледный от волнения и страха, но с горящими глазами. Тогда у него не было выбора: либо изгнание, либо постриг. Лишний наследник, конкурент отцу нынешнего герцога. Если бы родитель Рига вовремя умер, то сейчас бы Альберт носил титул лорда Кастельхольма. Но жизнь обернулась иначе. Тогда юноша клял судьбу, не желая смириться, как другие. И только потом понял удачу. Умный, образованный, обученный военному делу Альберт был на голову выше любых святых отцов. Он мог организовать солдат, повести за собой, несмотря на сан, не стеснялся интриги, хитрости. Всё во имя Бога!

В кампании в Поморье именно святые дружины Альберта, тогда ещё странного чудака-аббата, принесли перелом в войне. В то время как горожане скинули лучшие силы в море, именно аббат рассорил мир и коммуны. Это и погубило Словенский союз. С тех пор слава Альберта померкла. Слава как шлюха, алчна и непостоянна. В памяти остались только подвиги рыцарства. Рыцарства? Ха, сборище плохо вооружённых мужланов! Они побеждают только безоружных, в численном превосходстве. Это называется стратегия.

Зато прошедшая война принесла связи. Альберт видел далеко: от западного моря до пустынь востока. И каждое явление выстраивалось в ясную закономерность. Мир вступил на путь перемен. Как раньше уже не будет. И Церковь должна выстоять в грядущем шторме, любой ценой.

Снаружи раскатился рог. Епископ выглянул и увидел открывающиеся ворота. Посланный на перехват беглого рыцаря отряд вернулся с добычей. Он насчитал трёх воинов: один в ярко-красном плаще и шлеме с плюмажем из алых перьев, два других в скромных ватниках.

«В год беды, когда Тьма окутает мир, только двое мужчин с Бычьего острова будут способны одолеть тучу», – вспомнил Альберт тайные предсказания. Байки у костра нередко оборачиваются ночным кошмаром. Тьма может прийти, а может и не прийти. И Марий может быть тем самым человеком, а может и не быть. Но он у меня на поводке. А значит, лучше бы ему стать избранным.

Расчеты противоречили. Даже недюжего интеллекта Альберта не хватало на окончательное определение, в каком месте предсказывалось рождение спасителя мира. Не стоило отдавать такие сведения вражескому лазутчику. Хотя, без него я бы вообще на них не обратил внимание. Да и новый замок закрепит наше владычество.

Гость не заставил себя долго ждать. По настоянию епископа, Марий пришёл один, без оружия, но с несвязанными руками. Альберт сохранял осторожность. Сведения, где на самом деле пропадал блудный сын и кому он служит, были противоречивыми.

– Добрый день, Марий! – улыбнулся старик. Он видел перед собой крепкого, гибкого как рапира, юношу с уже недетскими глазами. Мальчик много повидал. Так смотрят прошедшие войну. Он убивал, и не в честном бою. От него пахнет кровью и жаждой власти.

– Я с нетерпением ожидал твоего возвращения!

– Святой отец, – Марий поцеловал протянутую руку. Он содрогнулся от отвращения. Все его истинные чувства открыты передо мной.

– Ну, рассказывай, много повидал? Послужил за веру? Или коса нашла на камень? Ну, не печалься, на твой век войн ещё хватит. Надо только грамотно выбирать союзников.

– Кстати о союзниках, теперь я служу совершенно иной силе…

– Но пока я тебя вижу одного, с двумя оборванцами, в своих владениях! – перебил Альберт. Он позволил повысить голос. Лицо нахмурилось. Он знал, что так вызывает неподдельный страх. Из-за его простой внешности божьего одуванчика никто не ожидал такого напора. Давай, выкладывай! Уязвлённое самолюбие лучше клещей палача. Откуда доспехи? Слуги? Что за новая сила? Железный король? Нет, зачем ему мог сдаться никудышный мальчишка!

– Ты обманул в прошлый раз! Подставил Церковь и святое дело под праведный гнев родителя! Я лишился десятины со Старых Туб!

Марий глубоко вздохнул. Он боится, что я прямо сейчас велю заковать в цепи и отвезу в дальние горные скиты. Религия нынче для него тюрьма, хуже смерти и высшее наказание. Он развращён незаслуженными почестями и богатством. Чужие речи звучат в его ушах, но он верит, что держит всё под контролем.

– Я компенсирую убытки. Мой сеньор, владыка Максимус всё оплатит.

Епископ едва удержался, чтобы не потереть руки от радости. Он только что заполучил новые пожертвования. Сначала брать, и только потом разбираться от кого и что.

– Деньги деньгами. Но как же нарушенное слово? Ты обещал стать одним из нас, преданным благому делу. Я, как человек, могу взять неустойку, но Создатель… Подумай сам, разве возможно получить прощение звоном монет, а не колоколов. Разве что… Нет, это слишком, ты не пойдёшь…

– Говорите, святой отец, мой господин очень щедрый!

– Вступи в наши ряды – в Вороньем гнезде формируется орден меченосцев, братьев во Кресте. Или оплати постройку новой церкви.

Марий замолчал, сжимая и разжимая кулаки. Ты разозлён? Маленький щеночек, добро пожаловать во взрослый мир! А кто сказал, что будет легко? Думал, так просто отделаешься? Нет, проявил слабость – будешь платить до гроба!

– Я построю церковь! – буркнул Марий. Он заложил руки за пояс. – Как только повидаюсь с отцом и договорюсь о переправе отряда владыки Максимуса.

– Твой сеньор решил почтить Рюген своим присутствием? – любезным тоном спросил Альберт. – Горю желанием с ним поскорее познакомится.

– Уж поверьте, – ухмыльнулся рыцарь. Марий будто сбросил гору с плеч, хотя и ушёл проигравшим. – Долго ждать не придётся!

Епископ сделал жест рукой, что, мол, свободен. Марий уже уходил, когда остановился на самом пороге и спросил.

– А что вообще происходит? Округа как вымерла.

– Приближается война, юный рыцарь. Ты можешь думать, что я всего лишь жадный старик. Но не безумец. Тень ужаса накрыла Рюген. На границах неспокойно. Поселенцы отводят отары в горы. Теперь уже ничего не будет как раньше, и поэтому, ничья помощь не окажется лишней.

Он не верит. Марий потерял веру. Для Церкви он пропал. Только расчет, алчность, жажда всё новых и новых чувственных удовольствий будет распалять изнутри. Внешне всё в порядке, но внутренне – на краю бездны. Одно неловкое движение – и он будет вечно падать вниз, в непроницаемый мрак. Даже я верю! В возможность одного превозмочь природу. В крест на плечах. В Создателя и его замысел. В то, что несовершенный мир и есть совершенство. Но не Марий. Вера лишь изящные словеса, дурная привычка. Мне горько смотреть на его начинающееся падение и ничего не мочь с этим поделать!

Служка вернулся. Альберт приказал достать новый пергамент и надиктовал очередное послание. Епископ отличался потрясающей работоспособностью. Он никогда ничего не планировал, но всегда успевал. Дела обделывались естественно, исходя из потребностей. Правильно назначенные люди на своих местах не нуждались в лишнем присмотре.

«Послание верховным святым чинам.

Строго секретно.

Рюген находится в пустоте. Население не знает куда податься. Старое кажется смешным и примитивным. Новое – опасным и чужеродным явлением. Верить не в кого, но есть желание. Отсутствие опоры приводит к духовной пустоте, неустойчивости, колебаниям. Сложилась почва для поднимающихся, как грибы после дождя, темных культов. Идеи конца света, вседозволенности, потеря страха перед высшим судом и неотвратимости наказания приводят к социальным колебаниям, возрождениям химер, призраков прошлого. Наша задача не упустить момент, заполнить нишу, всеми силами противостоять сектантам. Не стесняйтесь насилия – Создатель знает, что лучше прирезать одну больную овцу, но спасти отару. Творите правосудие в тени. Завлекайте романтикой. Не скупитесь на оплату труда художников, скульпторов, поэтов. Пусть у Истинной Церкви будет хороший образ. Средства будут перечислены в срок по потребности.

Мужайтесь, братья! Близится час войны! Альберт, епископ Истиной Церкви Пылающего Креста».

Последнее время у Антония голова шла кругом. Новости из дома, да такие, что не знаешь, радоваться или печалиться! Подвалила и работа. Апостол – маленький плешивый человечек со сросшимися бровями – привёз первую партию оружия. Мечи, топоры, панцири – старейшины были в восторге, но Кольцо остался недоволен.

– Мало! – отрезал Томас. – С таким добром мы не продвинемся дальше ночных воров. – А, что братья? Много ли из вас помнят, как упражняться с дротиком и пращой?

Люцерны издревле составляли лёгкую пехоту. Они не были сильны строем или в атаке, но лучше прочих тревожили вылазками.

– Что насмехаетесь? Кто сомневается? – Кольцо подобрал один из дротиков, размахнулся и закинул ровно в стену дома с тридцати шагов. Древко глубоко увязло между бревнами и вибрировало. – Даже потеряв города наши предки, отвоевали нам иллюзию свободы. У нас нет господ! И никогда не будет! Вот наше оружие!

Воин поднял другой дротик.

– Ещё никто не смог победить вооружённый народ!

Антоний попытался выдернуть дротик из стены и только со второй попытки, напрягшись, извлёк древко. Кольцо был нечеловечески силён первозданной дикой силой.

– Как там с твоей женщиной? – развязно спросил Томас. – Люди говорят, скоро станешь отцом?

Антоний осторожно кивнул. Он был не из робкого десятка, но терялся перед предводителем. Томас мог задать любой вопрос, самый неделикатный и необычный. Разбойник не стеснялся общества. Он сам, на людях оплакивая похищенную Беату, жил с двумя шлюхами, привезёнными с материка.

– Запомни, все эти женщины, дети, семья – только помеха делу. Размякнешь и сам не заметишь! В нужный момент или рука дрогнет, или опасность прозеваешь. Ведь если ты не видишь своей слабости, то будь уверен, твои враги обладают орлиным зрением. Если хочешь чего-нибудь достичь – стань свободным. И от счастья тоже. Потому что на пути легко всё потерять, а если ничего нет, то ничего нельзя и потерять.

– Я не подведу, – низко наклонил голову Антоний. Он боялся за Мию. – Моя семья не станет помехой.

– Кстати, спасибо что напомнил! Пришла пора поквитаться с притеснителями! Я узнал, кто сжёг мой хутор. Кернау! Будь проклято это имя! И имя вора. Его зовут Красным, он в алых доспехах и шлеме с плюмажем. Хвастуна будет несложно найти! А пока навестим старушку Ингрид. Пора отвечать за своих цепных псов!

Антоний не смел поднять головы. Кровь отхлынула от щёк. Неужели он расстанется с Миа? Когда ей особенно нужна поддержка!

Один за другим тайные убежища пустели: воины в одинаковых зелёных плащах стекались в единый лагерь на побережье, под Ясберень. С высоты скал открывался вид на небольшой посёлок и качающиеся лодки у причала.

Повелитель окрестных земель, лорд Агасси, словно куда-то запропастился. Разом пропали хозяйские управленцы, тиуны, счетоводы, будто их никогда не было. Стражники перестали патрулировать дороги, их сменили молчаливые и хмурые фигуры в зелёном. Местные жители забились в норы как мыши и старались лишний раз не мозолить глаза солдатам. Дисциплина в отрядах была железная, но солдаты всегда остаются солдатами.

– Максимус! – доносилось со всех сторон. Почти никто не знал, кто этот новый хозяин. Одни в полголоса называли разбойником, другие лжецом и великим обманщиком, третьи – посланцем небес. Больше всего смущала странная тишина официальных властей. Будто ничего и не происходило, всё в порядке.

Из глубины материка доносились пугающие вести о горящих городах, стаях чёрного воронья, разжиревшего на человеческом мясе. Будто некие тени в ночи грабят и жгут поместья, вереницах пленников. Прошёл слух и пропавшей казне Железного короля.

Максимус – высокий мужчина с повязкой на глазу – стоял, скрестив на груди руки, на утесе. Внизу, по извилистой дороге, сновали тележки с битым камнем и песком. Здесь строился новый мир. И всему старому, отжившему, несправедливому, приходил заслуженный конец.

Со всего Поморья приходили новые отряды сторонников. Часть из них прошла с ним все тяготы жизни в пустошах, были и восточные воины, превратившиеся в живую сталь за годы странствий. Новые рекруты, обученные и тренированные в тайных лагерях, беглые солдаты и наемники, выходцы из бедноты. Все они желали измениться, стать на другой путь. Изменение как единый лозунг, первопричина.

– Мир уродлив! Несправедлив и чудовищен! Мы ждали Богов, но где была их помощь? – провозглашали глашатаи новой армии. – Только в наших руках возможность изменить мир! Присоединяйтесь к армии великого вождя Максимуса!

Каждый из воинов в чём-то был изгой. Одни затаили злобу на старые обиды, другие – от непонимания творящихся перемен, или страха перед анархией. Были и те, кто желал славы и места на новом пьедестале. Максимус обещал каждого сделать богом.

Усталое, истерзанное после недавней войны Поморье оказалось беззащитным перед небольшими мобильными отрядами Зеленых плащей. Лорды запирались в замках или откупались подарками, города выдавали обидчиков на расправу толпе.

Максимус знал, что от его имени творят приверженцы. Он понимал, человеческую природу не переделать. Говори хоть о любви и прощении, но всегда найдутся те, кто согласится пролить кровь за идею. Ещё хуже иметь дела с перебежчиками, которые меняют цвет под стать новой власти. Они – цепные псы, только такие, которые сожрут хозяина, едва проявит слабость.

Они плохо думают обо мне. Пусть. Я не караю за мысли. Мне не интересно о чём думает верный человек. Даже если в мыслях он меня распинает и потешается над телом. Я требую только исполнение дела.

На море штормило, хотя прошедшая буря уже выдыхалась. Волны словно потеряли интерес к дальнейшей борьбе. Как могут потерять интерес и мои сторонники. Они ждут новизны, действия. Заставь их ждать – и они покинут лагерь быстрее, чем взойдёт новая луна. Теперь всё зависело от Мария, молодого и неопытного рыцаря из Старых Туб. Максимус по несколько раз на день восходил на утёс и смотрел в море, ожидая увидеть белые точки парусов. Тщетно. Ещё рано. Надо дать время. Вот только времени почти нет. Промедлит – начнутся новые расспросы. И если армия уйдёт – кто останется со мной? Ветераны из клана Акада?

– Господин, – поклонилась серая тень. Максимус давно почувствовал присутствие странного гостя. Он был посланцем иных сил, ничуть не слабее могущественного Радужного города.

– Ты снова здесь, и снова не с пустыми руками, – то ли спросил, то ли отметил вождь.

– Мои хозяева на вашей стороне, господин. Они предлагают услугу. Мы поможем быстро, в течение месяца, перебросить вашу армию. Я знаю, что вы задумали. Но учтите, морской путь может занять месяцы. На такое войско потребуются огромные запасы воды и продовольствия, ведь путь проляжет через безжизненные районы. Нет портов, только полоска выжженной чужой земли.

– Зачем вам помогать? – спросил Максимус. Он как никто другой, знал, что в мире ничего просто так не делается. – Или… Демоны имеют планы на Поморье? Рюген? Впрочем, какая разница… Проблемы Запада меня не интересуют. Разве что моих сторонников. А, агент, сможешь потом выстоять против моих слуг? Не пожалеешь?

– Нами движет только стремление сделать мир лучше, – поклонился Сергий. На лице появилась фальшивая улыбка. – В этом мы похожи.

Я как зеркало. Каждый видит во мне лишь то, что хочет. Для него я популист, алчущий власти. Для других – возможность подняться выше и плевать на других. Для третьих – великий вождь и воитель, приносящий славу. Но никто из них не верит, что я и в правду хочу дать свободу. У них не было такого детства. Их сестер не насиловали ночные умертвия. Они не знают, как это жить со скотом в одной лачуге. Они перевирают мои слова под свой недалекий ум. Их свобода – это воля поступать, не считаясь с другими. Моя – жить и судить. Отделять зерна от плевел.

– Что ж, пройдём в мой шатер и обсудим детали, – после непродолжительного молчания сказал Максимус и сделал приглашающий жест рукой.

Я вижу огромные песочные часы. Время истекает. Скоро всё будет по-другому. А эти попутчики будут только до первого перекрёстка.

Старые Тубы словно уменьшились в размерах. Марий с удивлением рассматривал покосившиеся башни, крошащуюся кладку, ржавые цепи на решетке. По сравнению с твердынями Поморья родительский замок был просто руинами, в лучшем состоянии, чем Рамменау, но много меньше. Старые Тубы мало чего стоили в военном отношении. Разве что сдержать диких зверей или кучку крестьян.

– Это и есть ваш замок, сир? – хмыкнул Хомут. Марий густо покраснел. Отец много говорил, что надо идти в ногу со временем, хватать удачу за хвост, ломая хребет. Но при этом всё возлагал на сыновей.

– Выигрывает не оружие, а рука, которая его держит. Так ведь учил вождь? – нашелся рыцарь. Проклятая дворняжка! Я ещё припомню насмешку! Стоит только подняться выше…

В новых доспехах Мария не признали и не хотели поднимать решётку. Пришлось снимать закрытый шлем и долго ругаться, пока не вышел старший смены.

– Чему вас только учат? – рассердился рыцарь. Он прибывал в дурном расположении.

– Не ругайтесь, времена нынче опасные, – ответил старший. От внимания Мария не укрылось пропущенное обращение. Он снова покраснел.

«Во истину Красный», – подумал рыцарь.

– Ты забываешься… – начал Марий, как осекся, услышав знакомые шаги. Отец, вразвалочку, вышел навстречу гостям.

Марий набрал побольше воздуху в грудь, будто собирался нырнуть на глубину. Меньше всего на свете хотелось возвращаться домой.

Вильям ничуть не изменился: среднего роста, чуть погрузневший, с красным лицом и страшными для неслуха выпученными глазами. Коротко стриженные седые у корней волосы. Ходил он в выцветшей старомодной накидке до колен.

– Только приехал и уже командовать? – не то сказал, не то прорычал Вильям. Внутри Мария сотрясало от страха. Больше всего на свете он боялся собственного отца. Разом вспомнилось, как секли за нерадение к учебе, богохульства, насмешки.

– Хотя доспех неплох. Представь своих друзей, и пройдём, надо поговорить!

– Хомут и Бузина, – оруженосцы поклонились, прижав правую руку к груди. От Мария не скрылась усмешка в глазах Хомута. Он смотрит на моего отца, как на добычу. Так лисица льстит тетереву, чтобы подобраться ближе и вонзить клыки в шею.

– Добро пожаловать, – то ли ухмылка, то ли улыбка на миг появилась на лице. – Вино и очаг в вашем распоряжении. Марий! За мной, в кабинет!

Здесь всё начиналось. Тут же может и закончится. Я уважаю и трепещу перед отцом. Но если он станет мешать… Я уже не тот, что раньше. У меня проросли клыки. И я пущу их в ход, если буду загнан в угол.

Отец закрыл за ним дверь. Он остановился, будто отрезая пути к отступлению. Со всех сторон смотрели книги в тяжелых переплётах и лики с портретов. Марий заметил несколько новых статуэток.

– Теперь объясни, что это всё значит! – приказал Вильям. – Сначала сбегаешь, пишешь издевательские письма. А потом, вот так, раз и валишься как снег на голову. Ждёшь распростёртых объятий? После того как унизил меня перед епископом? Знаешь, сколько он взял с меня отступных? Я по уши в долгах из-за тебя!

«Вот старый подлец! – с негодованием подумал Марий. – Всех надул»!

– Я бы тебя высек, как в старые времена, но… что-то изменилось. В тебе, в мире… Эти доспехи, целое состояние. Ты мог бы жить безбедно. Может быть, пора остановиться, пока не поздно? Я чувствую беду.

– Ты всегда говорил, что надо смотреть на два шага вперёд. Я на гребне волны. Выбора нет: либо на гребне, либо утонуть. Отсидеться не получится. Стены маловаты.

Вильям приблизился ближе.

– Мы никогда не ладили. Я не считался с твоими желаниями, ты никогда не шёл навстречу. Мною движет желание процветать. Род быков должен быть в достатке. А что движет тобой? Ты думаешь о семье? О чём ты вообще думаешь? Чем грезишь?

– Столько же времени должно было утечь, – ответил глухо Марий. Он был разозлён, как никогда раньше. – Прежде, чем ты удосужился узнать! Время ушло. Теперь уже я спрашиваю: ты со мной? Уже не будет такого: скромный монашек на благо семьи! Есть я, правая рука вождя! И знаешь, что он обещал мне, когда дело будет сделано? Власть, столько, сколько смогу пожелать. Что мне вшивый Рюген? Нет, тут и целого Поморья будет мало.

Вильям замер, поражённый. Глаза внимательно, удивлённо смотрели на сына, будто не узнавали.

– Я не буду мешать, – наконец произнес родитель. Он повернулся спиной, лицом к окну. – Делай что хочешь. Твоя броня… знай, такие подарки просто так не делаются. Советую узнать, зачем ты понадобился своему хозяину. Мало ли. Может ему понадобился всего лишь шут? А твоя кровь льстит самолюбию?

– Мало не мешать. Максимусу нужен флот. Помоги на переговорах – и Старые Тубы возродятся в былом величии!

– Плевать ты хотел на всё величие, – скривился Вильям. – Я займусь переговорами. Приглашай своего сеньора, всё будет сделано. Всё равно, куда надо вы направляетесь! Хоть в Бездну!

Со двора донёсся шум. Кто-то протрубил в рожок, покричал, а затем всё стихло. Через некоторое время в кабинет тихонько постучали. Вильям крикнул, чтоб зашли. Это был слуга, один из доверенных хозяина.

– Что случилось?

– Письмо, господин. – Вильям развернул свиток и быстро пробежал глазами. Лоб пересекли вертикальные морщины.

– Не ко времени, – пробормотал хозяин. – Не ко времени всё это. Что, Марий, допрыгался? На севере мятеж! И глава восставших Кольцо просит твоей крови! Молчишь? Думал всё шутки? Как ты умудрился перейти ему дорогу? Нет, отставим! Зови своего хозяина, но сам следуй за мной! Пусть собрание решает судьбу Рюгена. Я всё решил! Завтра мы выезжаем в Фехервар.

Фехервар был древней столицей вождей усташей. Триста лет назад конница номадов по узкому, тогда ещё не затопленному перешейку, перебралась на Рюген, сожгла и разграбила великие города республики, заняла, как они тогда называли, центр мира – небольшое плоскогорье в центральной части острова. Добраться сюда было нелегко, закрученная тропа, не более одного всадника в ряд, с одной стороны – серая скала, с другой – провал. Но добравшись до вершины – ровного ромашкового поля – вероятно основатели испытали настоящий восторг. Снизу открывался вид на окрестные долины. Белоснежные облака так близко приникали к земле, что казалось, протяни руку и коснешься божественного, непознанного творения. Именно здесь, в Фехерваре, разбойничьей столице кочевого народа творилась история. Отсюда начал проповедь беглый раб из Луцернии. На этой вершине распяли первых пророков за дерзкие речи. Именно здесь небесный огонь пал с небес, озарив светом новую веру. Прошли годы, давно уже усташи не сражались верхом, исчезли легендарные вожди и свеи покорили Рюген. Но вера в Огненный крест продолжила развитие.

Марий напрягал память. Фехервар – вторая столица острова. Центр дворянского собрания. Оплот власти усташей над покорёнными. Герцог любил это место. Только здесь, казалось бы, на чужой земле, он был истинным господином. В Кастельхолме – лишь первым среди равных.

– Герцог будет? – по дороге спросил Марий. Отец почти не общался с ним, погрузившись в размышления. Рыцарь так и видел посещавшие родителя сомнения.

– Нет, – отрезал Вильям. – У него и без тебя дел по горло.

Отец на полуслове обрывал разговор. Марий не мог понять причину: то ли Вильям гневается, то ли и сам сомневается.

Однако всё прояснила беседа с одним из сопровождающих слуг. Марий не стал сразу напирать, а начал издалека. И на этот раз удача улыбнулась: он узнал, что незадолго до возвращения блудного сына в замке побывали странные гости, по внешнему виду явно издалека. Слуга особенно подчеркнул про кривые мечи и герб черного ворона.

«Черный ворон, – размышлял Марий. – Не припомню такого. И кривые мечи… Уж не такие, как у тех лазутчиков, что перебили половину полка вшестером? Нет, совпадение. Хотя, ничего зря нельзя отрицать. Вряд ли это враги, тогда бы отец или я уже были бы мертвы. Но и друзья скрытно не приходят».

– Максимус! – само собой навернулось на язык. Вождь ему не доверял!

Последний раз в Фехерваре Марий был лет пять назад. Тогда его поразило золотое покрывало полей, голубое небо и туман под ногами. Восторженные времена прошли: рыцарь видел только необходимое для дела. Сложный подход к городу, низкий земляной вал, деревянные остроконечные башенки. Здесь легко обороняться, но неудобно воевать. Фехервар оставил впечатление убежища трусов. За пять лет многое изменилось: Марий с неприязнью смотрел на часовню на въезде и строящийся монастырь. Фундамент уже заложили, стены медленно, как ростки, тянулись вверх.

Людей в городе было немного, больше знатных семей и слуг. До открытия ярмарки и турнира оставалось не менее месяца. В свободное от празднеств и собраний время город будто вымирал, оставалась немногочисленная священная стража и монахи. Число монахов и паломников росло год от году.

Первый день, ожидая собрание, Марий тренировался в паре с Хомутом. Хомут показал несколько приёмов разоружения противника и очертил уязвимые места. Марий пробовал дотянуться до них, но слуга, раз от разу отбивал атаки и сам повергал противника наземь.

К счастью, собрание началось довольно быстро, уже на второй день пребывания. Дожидаться никого не стали, по давней традиции если хоть треть дворян собиралась, то созыв считался полноправным. Хуже, что прибыл и епископ. Марий с некоторым удивлением отметил судорожный вздох Вильяма. Альберт переходил все границы неуёмной алчностью.

В деревянном вытянутом доме собралось не менее тридцати помещиков. По традиции каждого помещика называли вождём, даже если и кроме одной деревушки он больше никого не вёл. Марий обвёл глазами усташей: каждый старался приодеться получше: мех, бархат, серебро украшений. Но от них так и разило провинциальностью. Самый последний нобиль Поморья был богаче здешних вождей вместе взятых. «Ваш Фехервар одна большая деревня во главе с шаманом», – скривился Марий. Он чётко отделял себя от других. В роскошных доспехах рыцарь больше походил на вождя, чем остальные, даже если это и было неправдой.

После долгих приветствий и пожеланий, наконец-то началось обсуждение. Марий почти не принимал участие, до него не доходило слово. Отец то ли специально, чтобы унизить, или нарочито, ведь таинственное молчание прибавляет цену, не давал слова сыну. Вильям сам поведал о выгодах сделки, упомянул об участии среднего сына Ральфа.

– Нам надо передать часть судов и обученную команду. Выгода несоразмерна с расходами, – распинался председатель. – Думаю, десять – двадцать грузовых судов вполне хватит.

– А куда направляется эта армия? – перебил епископ. Он переплёл пальцы перед собой. – Может быть на Кастельхольм? Умань? Или Оломоуц? Где гарантии, что эта армия не ударит по нам самим? Или не рассорит с соседями?

– Я даю слово…

– В тебе сэр Вильям, никто не сомневается, – продолжил Альберт. – Но что если ты пал жертвой обмана? Что мы знаем о нанимателе? Кто такой этот владыка Максимус? Я слышал, этим именем на материке творится немало зла!

Марий едва сдержался, чтобы не обнажить меча. Внутри разгоралась ярость. Теперь он понял, что с церковью никогда не будет мира. Они не только мешали, но и хулили вождя. Он знал, что если бы Хомут был рядом, то просто придушил бы старика. Преданность оруженосцев была абсолютной, фанатичной.

Дворяне зашумели. Одни давно оказались под епископом и выказывали согласие, другие возмущались вмешательством. Никогда прежде священники не говорили своё мнение на собрание.

– Вы предлагаете отменить сделку? – нахмурился председатель.

– Я предлагаю нейтральных наблюдателей на каждый отосланный корабль. Святых воинов из ордена меченосцев.

Марий дал знак отцу, что согласен с условиями. Старый пройдоха ещё и вызнает всё до последней капли сведений. Но это не страшно. Как только я воссоединюсь с Максимусом, сами боги не станут помехой.

– Хорошо, – согласился Вильям. Собрание было не против. Но дальше страсти только разгорались. Один из вождей встал с места и потребовал созыв ополчения.

– Эти слова как жужжание мух над трупом! – выкрикнул рыцарь. Ему было лет сорок, он пришёл на собрание в обычном панцире и при длинном мече. – Сделка, какие-то наблюдатели… У нас под носом бунт! Моя кузина Ингрид осаждена в родном замке! С каких пор усташи стали торговцами? Может, ещё опозоримся и купим наемников?

– Всему своё время, Белла! – напомнил председатель. Рыцарь только разозлился пуще прежнего. Лицо налилось красным цветом, усы топорщились в стороны.

– А когда оно будет, Вильям? Пока нас не убьют по одному на радость свеям? Тебе-то всегда будет хорошо! Ты до того освеялся, что и духа нашего больше не осталось.

Вильям замер, положив руку на меч. Белла стоял напротив. Они готовы были убить друг друга.

– Это вызов? – спокойно спросил председатель. Альберт протестующе поднял крест вверх, призывая к порядку. Дворяне вскакивали с мест, с шумом отодвигая стулья.

– Пока нет. Но если мою кузину не освободят, я первый поставлю под сомнение твоё председательство! – Белла впился взором в отца Мария. Он опасен. Раздавит как муху и не поморщится.

– Словоблудие, – скривился Вильям. – Что ты предлагаешь? Ополчение? Когда большинство наших людей в походе за морем? Кто пойдёт против луцернов?

Марий выступил вперёд. В своих роскошных доспехах он выделялся на фоне провинциальных помещиков.

– Всё что надо – это переправить тысячу-другую солдат на остров. Мой повелитель приструнит чернь в качестве знака доброй воли.

– А потом и нас? – выкрикнул кто-то. Белла нехорошо улыбался, будто примеривался куда ударить.

– За всю жизнь не слышал про добрую волю, – процедил помещик.

– Ни разу еще, ни один чужеземный солдат не ступал на свободную землю Рюгена! – патетически воскликнул епископ. Остальные подхватили, как в хоре. Из гвалта только и слышалась, что: свобода, честь, захватчики…

Вильям поднял руку, призывая к молчанию. Не сразу, но постепенно возмущение утихло.

– Тогда вторым вопросом станем созыв ополчения! Давайте, договариваться о числе солдат…

Марий почувствовал, что пришло его время: прославиться или уйти безвестным.

– Пока все соберутся, Кернау падёт! Не хотите помощи от повелителя – ваша воля! Но я сам, Марий из рода Быков, прозванный Красным, первый враг вождя мятежников, выйду в поход! Так зовёт моя честь!

Уже много позже, когда Марий седлал лошадь и с двумя телохранителями собирался покинуть город, к нему подошёл Белла с несколькими дворянами.

– Я не знаю, чего ты добиваешься, – выложил Белла. – Ты явно не такой дурак, как твои речи. И ты не в ладах с отцом, это всем известно.

– И что с того? – с вызовом спросил рыцарь. Рядом с оруженосцами он чувствовал себя уверенней.

– Я дам своих людей на помощь, хоть и не доверяю. Я говорю напрямик, как привык. Ты за независимость?

Марий задумался. По правде говоря, ему было плевать на Рюген. Сейчас главное выполнить поручение Максимуса, отплыть на Восток, захватить Радужный город и получить силу. Что будет дальше?

– Я не стану печалиться, если герцог станет платить пошлину, когда в очередной раз приедет погостить в Фехервар.

Белла ощерился и потрепал его по плечу.

– Другое дело!

Теперь все заботы были лишь о сборе отряда. Конечно, Марий ничуть не жалел о печальной судьбе осаждённых, но это был шанс прославиться. На его стороне хорошее оружие, фактор внезапности, опыт. Луцерны могли предложить только численное превосходство. Но он и не собирался с ними сражаться.

– Стоит только убить вожаков, – объяснил Марий. – Как сами разбегутся!

 

Глава XV

– А мне Белла только начал нравиться, – засмеялся Марий. Он и оруженосцы, наблюдали за пополнением. Вождь прислал самых последних солдат, от которых, видимо, давно собирался избавиться. Четверо грузных солдат в плохоньких, ржавых кольчугах играли в кости у костра.

– Здесь нет друзей, – заметил Бузина. – Только настоящие и будущие враги. Если пожелаете вернуться обратно – Белла может стать соперником на пути… к большему.

– К чему? – переспросил Марий.

– А чего вам хочется? Свой замок? Конюшню с породистыми скакунами? Или золота? Я вижу честолюбие. Такое желание власти, что зубы сводит. Разве я не прав?

– Меня не интересуют вещи как самоцель. А вас?

Хомут ощерился. На небритом лице это выглядело угрожающе, будто тигр ярился.

– Убийства ради убийств, – неторопливо протянул воин. Он переглянулся с братом. Бузина сузил глаза и промолчал.

Их прервал радостный выкрик одного из игроков. Один из солдат поднялся и трясал руками. Кто-то выругался.

– Они просто мусор, – пояснил Марий. – Никто и ничто. Жрать, трахаться и играть – вот их насущное. Я буду иным: справедливым до скрежета зубов, внушающим страх и искреннее восхищение. Я буду стоять, возвышаясь над стадом, а они мычать в такт моим словам.

– Но пока мы здесь одни, вдалеке от хозяина, против всех, – прервал излияния Бузина. – Ваш план, сир?

– Лезть в лоб на мятежников – смерть. Кольцо собрал не меньше тысячи, – заявил Марий.

Хомут скрестил пальцы перед грудью. Он опять улыбался.

– Вспомните мои уроки, сир, бить по уязвимостям.

Марий понял, что братья уже знали ответ. Они лишь хотели, чтобы рыцарь дошёл своим умом.

– Кольцо… Но как его выманить?

– Слышали про апостола Тьмы? – улыбнулся Бузина. – Их духовный лидер. Думаю, Томас здорово рассердится, если с ним что-нибудь случится.

Последние дни после приезда апостола превратились в сплошной праздник. Жители Пагорок, из тех, кто не ушёл на осаду, отбросили страхи прочь. Вино лилось рекой. По рукам, с придыханием «от Самого» передавались странные пакетики с сухой травой. Закурившие её будто бы на время равнялись с богами.

Миа пробовала её, но кроме учащённого сердцебиения и тошноты, больше ничего не испытала. Другие же доходили до видений.

– Я дам вам шанс подняться выше! – прокаркал апостол. Теперь, когда его узнали поближе, он перестал казаться плешивым старичком. Нет, он стал своим, будто что-то их неразрывно связало.

– Мы родились червивыми тварями! Но всегда можно дотянуться до вершин гор! – провозглашал он, и чем больше расходилось травы, тем внимательней его слушали. Вскоре Миа заметила, что уже никто над ним не смеётся, и некоторые девушки горят желанием принять «благодать» от старика. Она с омерзением слушала рассказы о его неутомимой похоти.

Других мужчин в городе почти не было, кроме нескольких стариков и десятка адептов культа. Но самые закоренелые последователи уже не обращали внимания на бытовое. Они только хитро улыбались и предлагали очередной пакетик.

Мужчины ушли на войну. Впервые за долгое время Миа почувствовала себя одинокой и слабой. Раньше с ней всегда кто-то был. Стоило только улыбнуться – рядом возникал новый защитник, служивший верой и правдой, пусть и без надежды.

Культисты заняли Пагорки. Трактир прекратил работу: вместо него собирались открыть церковь. Идеи Тьмы проповедуемые апостолом, совсем не привлекали девушку. Мысли были только об Антонии и носимом ребёнке. Так же было и с возрождением республики. Но других уже не образумить. По вечерам в селе устраивался настоящий шабаш, палили соломенное чучело, изображающего герцога, и курили. Дым магическим образом заволакивал площадку перед домами. Культисты на кожаных барабанах отбивали быстрый ритм и тянули низкими голосами жуткую песню. Миа пыталась вслушиваться в напев, но быстро сбивалась со смысла. Только и слышала, что «тьма», «воля», «расплата». Новые хозяева Пагорок пугали.

Был обычный для новых Пагорок вечер. Погода улучшилось, на море закончился шторм, тучи разошлись в стороны. Закат вышел причудливо алым, будто горизонт оросило кровью. Культисты вышли на утоптанную площадку перед домами и принесли барабаны. Новое соломенное чучело привязали к столбу. Апостол сам поднёс зажжённый факел. Жители высыпались на зрелище. Часть из них раскуривало трубки.

Пламя быстро охватило чучело. Искры взметнулись кверху. Кто-то заметил, что это добрый знак и власть герцога скоро закончится. Апостол поднял руку – по сигналу культисты принесли стол и жареное мясо на блюде. Миа с гримасой отвращения смотрела на него, её тошнило от запаха, и не понимала чье оно.

– Я обещал дать шанс стать выше. Превзойти остальных. Подняться на недосягаемую высоту. И вот он – мясо отрешения от запретов! Пища богов! – воскликнул старичок. – Кто желает присоединиться к тайной вечерне, вкусить часть, подходите ближе!

Некоторые пробовали, подходили ближе. Если бы не тошнота, Миа тоже бы откусила, из одного любопытства. А потом прозвучали слова апостола, словно удар молота.

– Нам нипочем запреты! Мы отведали пищи богов и сравнялись с ними! Пришло время творить невозможное!

Ветер переменился, и столп дыма пригнулся и почти заволок село. Миа закашлялась и подумала, что пора уходить.

– Ой, а что это, пальцы? – услышала она девичий голос. Одна из сравнявшихся с богами ковырялась ножиком в зажаренной туше.

Апостол снисходительно улыбался. Он будто бы подталкивал паству к ответу. Миа зажала рот рукой, мысленно благодаря Создателя за тошноту.

И в этот момент, когда возмущение собиралось выплеснуться наружу, Мие почудились тени в клубах дыма. Почему-то сразу тревожно кольнуло сердце, как при беде. Она вновь ощутила себя совсем одной, беззащитной, посреди врагов.

Тень объявилась за спиной апостола, закинула голову назад и рывком перерезала ему горло. Старик, хрипя и разевая рот, осел наземь. Культисты подскакивали с мест, бросая инструменты, но слишком медленно. Кто-то таинственный, ловкий как демон из бездны, нападал снова и снова, орошая землю кровью.

Площадь заполнилась криками. Девушке повезло, что она уже уходила, и была незаметной за камнями оградки. Ребенок внутри заставлял думать иначе, не тратить время на удивление и страх, а бежать. Она сжала губы и, пригибаясь, поползла вниз, к откосу. Там, ещё детьми, они срезали путь к морю. Миа рассчитывала покинуть село и переждать нападение под защитой скал. В голове как набат стучала кровь.

За спиной кричали от боли и ужаса. Ветер снова переменился и погнал дым внизу, на море. Пахнуло горелым мясом. Миа понимая, что на открытом пляже станет заметной, зажалась под нависающий камень в крохотном углублении и застыла.

Солнце почти зашло, блики от пламени отражались от воды. Ей показалось, что село горит. Только бы с Антонием ничего не случилось. Подумала и сама удивилась. Миа менялась. Незаметно для себя она сделала окончательный выбор, пусть и запоздалый. Она полюбила Антония и это навсегда. Ребёнок был ни при чём.

Миа не знала, сколько просидела под камнем, обхватив руками колени. Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить всё хорошее, что было с ней раньше. Детские игры в лады, усташи-разбойники, хождение в море на лодке. Игра в кувшинчик, плетение венков из одуванчиков, первая любовь…

– Они не скоро это забудут, – будто под ухом раздался мужской голос.

– Мне плевать на этот мусор, лишь бы не забыли в Фехерваре. Проклятье, что за тварь ты убил? Они жрали человечину?

– Пора уходить, сир. Или быть может Красный вам больше нравится?

– Красный… Лучше Красный Дракон. Я оставлю им память. Всё сжечь! Детей, женщин, стариков! Так рождался Дракон! Здесь моё вознесение!

– Как пожелаете… Эй, вы, слышали? Это место проклято! Всё сжечь!

Миа вспоминала лица подруг и глаза наполнились слезами. Она беззвучно рыдала, сотрясаясь телом. Девушка боялась покинуть надежное укрытие и лишь ночью, когда пожар в селе пошёл на убыль, осмелилась спуститься к берегу и спрятаться в брошенном сарае с поломанными снастями.

Помощь пришла только на следующий день. Она увидела знакомые лица, но почти ничего не могла сказать.

– Кто это сделал?

– Что произошло?

Не сразу, постепенно, оцепенение спадало. И тогда только два слова сорвались с холодных губ:

– Красный Дракон.

Слухи об уничтожении апостола Тьмы разлетелись по Луцернии. Одни плевались и облегчённо молились, другие – тревожились за судьбу восстания. Мария только потирал руки от удовольствия. Его имя впервые прозвучало на Рюгене! Он приплатил нескольким бродягам, чтобы они разносили небылицы о его подвигах. В них уже не Марий, а Красный Дракон стоял на страже порядка и справедливости.

Бузина был более сдержан в оценке событий.

– Радоваться рано. У нас по-прежнему, даже с учетом пополнений, мало людей и для Томаса наше убийство станет делом чести.

Хомут часто пропадал из лагеря по каким-то делам. Проследить за ним не представлялось возможности. Едва он пересекал некую условную черту, как просто растворялся в воздухе. Только однажды Марий смог заметить, что слуга беседует с каким-то воином в капюшоне. У воина был странный кривой клинок! В памяти разом встали слова о необычном госте Вильяма, после которого тот разом стал сговорчивей.

Либо Максимус мне не доверяет, либо это Хомут сам затеял интригу. Надеюсь, я и в правду буду нужен хозяину после заключения сделки. Не хотелось бы, чтобы меня бросили здесь одного, против этих мятежников. Кольцо не успокоится, дойдёт и до Старых Туб!

– Что теперь? – спросил Марий. Бузина поигрывал ножиком. – Кернау по-прежнему осаждён.

Хомут вразвалочку подошёл к костру и сел напротив. Он жевал конец зубочистки.

– Тамошняя семья имеет для вас какую-то ценность? – спросил Бузина, не отрываясь от игры. Лезвие сверкало на солнце.

– Разве что их земли, до которых так же сложно дотянуться, как рукой до солнца. Или… – озарило Мария. – Защитник сирот. Вот именно, что сирот. И я как раз неженат.

– Думаю, что Максимус не будет против, – просиял Бузина. Он будто демон из сказки, что выполняет чужие желания. Обычно такие сказки заканчиваются плохо. Ничего не бывает даром. Мне пора возвращаться. Но оставить за спиной бурлящий Рюген это одно, а уйти с доброй славой и личными землями – совсем другое. Я не буду зависим от отца, от вождя. Даже если проиграю, всегда можно будет вернуться в Кернау и начать сначала.

– Осталось дело за малым, – выдавил из себя Холст, будто выплюнул. – Оставить беззащитную крошку богатой сироткой.

Бузина распорядился солдатам готовиться к походу. Теперь, после сожжения Пагорок, их было уже два десятка. Одни нанимались в отряд из ненависти к луцернам, другие – были отправлены хозяевами на смерть. Но о Марии начала ходить добрая слава, как о щедром хозяине. Он разрешал грабить, но только тех, кого можно. Был строг к дисциплине, но только на время похода. В остальное время солдаты предавались безделью и играм. Марий видел, как они на кон ставят кольца, срезанные с пальцев, и его передёрнуло. Это было стадо недолюдей. Но это было его и только его стадо, в отличие от витязей Максимуса.

Хомут изложил план: не мешать луцернам брать замок, но тревожить налетами. Перехватывать гонцов, отбивать возы с продовольствием. «Такая орда, – говорил воин. – Не сможет долго стоять на одном месте. Они не боятся потерять жизнь, но не пожелают испытать лишение».

Они прятались почти у них под носом, в зелёной лощине. На ночь никто не разводил костров. Солдаты Мария ворчали, но боялись ослушаться. Ведь внизу, в долине стоял огромный лагерь луцернов. Почти тысяча человек! Тягаться с ними напрямую было бы безумием. Пока прошло два дня, но отряд себя не обнаружил. Они лишь однажды напали на каких-то чудаков в рясах, как у монахов. Бузина шепнул, что пленники культисты и судьба их была предрешена. Золотые цепи и перстни временно утолили алчность солдат.

Хомут почти всё время пропадал на вылазках. Возвращался он, устало улыбаясь, с кольцами на цепочке.

– Внизу меня уже прозвали Вдоводелом. Лагерь бурлит – власть Томаса подходит к концу.

– Надо дать им взять замок, помнишь? – повторил Марий. – Уверен, с головы Беаты не спадет даже волос. Чего не скажешь про остальных.

– Теперь уже дело не этом, – хмыкнул Хомут. – Кольцо слишком прославился. Я выпью его жизнь и заберу славу!

– Не понял? – опешил Марий. Он первый раз столкнулся с сопротивлением.

– Выпью! – Хомут поднялся на ноги, вызывающе смерил рыцаря взглядом и вышел прочь. Марий только и слышал стук осыпающихся камней.

– Он имеет право, – пояснил Бузина. – В клане Акада средство к достижению цели есть убийство прославленных воинов.

– А что за цель?

– Теперь уже просто умереть с честью. Раньше мы собирались забрать всю мощь и объединить Пустоши. А потом нас рассеяла черная сила, и мы стали потерянными. Не понимаешь? Нас лишили опоры. Осталась только жажда и пустота.

– Так вы из Диких кланов? Знаменитые чудовища, тени в ночи, непревзойдённые витязи, чьим именем пугают детей. Я видел вас в деле: десяток разгромил две сотни на мосту. Я едва остался жив, потому что спрятался в лесу.

– Кланов много. Но такой, как Акада был один. Грустно всё это. Не будем ворошить прошлое. Можно и обжечься! – неожиданно предостерег Бузина. Глаза его сверкнули. Марий едва удержался, чтобы не отшатнуться в ужасе. Перед ним сидело настоящее чудовище в человеческом облике. Эти витязи могли невозможное. Максимус никогда не отпускал последователя. И не он был главный в их отряде. Нет, это был отряд не Мария, а Бузины и Хомута.

Стены Кернау должны были пасть: защитники под градом камней и дротиков покинули стены. Парапет усеяли истыканные трупы воинов. Ингрид выгнала наверх даже прислугу, не смотря на их необученность.

Антоний, задрав голову, смотрел на опалённые ворота. Они почернели от поднимающегося пламени от вязанок с хворостом. Томас приказал обложить ворота, чтобы прорваться. Он был словно безумный, потный, порывистый, с резкими движениями, бегал от одного места к другому и везде успевал. На дальней стороне группа бойцов тащила обитую кожей лестницу. Кольцо не клал все яйца в одну корзину.

Антоний не хотел на войну, но не мог не возбудиться от всего этого. Шум, крики солдат, дым от ворот – всё это манило, звало к… подвигам. Кольцо не хотел сидеть на одном месте, мятежная душа рвалась в гущу.

– Будешь за меня! – приказал разбойник. – Надень мой плащ и бери флаг!

Теперь Антоний стоял на безопасном расстоянии в роскошном плаще и держал древко. Тяжелое малиновое полотнище хлестало за спиной. Воины оглядывались на предводителя, узнавали знамя, и обнадеженные, возвращались в бой.

Видела бы меня сейчас Миа… Хотя нет, бедняжка, она столько повидала. Не к чему ей волноваться.

– Рубите ворота! – издалека донёсся рёв Томаса. Предводитель в обычном кожаном панцире бросился вперёд. В руке был топор. За ним бежали воины. Вместе они начали рубить почерневшие ворота. Одна за другой поддавались перегоревшие бревна. В воротах появились просветы.

На другой стороне группа воинов поднялась на стену и махала оттуда руками. Остатки защитников удирали к хозяйской башне.

– Вперёд! – приказал Кольцо. – Убить всех, кроме девки!

Создатель, прости! Не этого я хотел, не об этом мечтал. Свобода, богатство, первый дом в Пагорках… Разве для этого обязательно надо брать чужие замки и убивать всех?

Один за другим воины врывались за стену замка. Кернау лежало словно на блюдечке.

На миг Антоний оказался один. Передовые ворвались внутрь, задние – возвращались в лагерь. Мимо пробегали раненые и обожжённые. Знаменосец уже собирался проследовать за всеми, как вдруг спиной почувствовал чужой взгляд.

– Томас Кольцо? – прошептал чей-то голос. – Тебя убил воин клана Акада Эрлик.

Что-то тяжёлое и ледяное вонзилось в спину, отчего защемило кадык. Антоний дёрнулся и упал на колени. Глаза будто залили кровью. Знаменосец смог повернуться и бросить последний взгляд на убийцу. У него было странное лицо, или в глазах просто начало расплываться. Внешне обычное круглое лицо со светлыми волосами. Но будто маска отслаивалась, изнутри проглядывала хищная пасть монстра. Антоний смотрел, не в силах застонать, и видел хмурое, в наколках лицо незнакомца с орлиным носом. Но и это было иллюзией. За убийцей ничего не стояло. Он был пуст. Новая догадка настолько поразила Антония, что он сразу умер.

– Ты не Кольцо! – прорычало существо. Хомут вытер нож о край плаща покойника.

– К бою! – со стены раздался крик. Воин увидел группу солдат на стене. Один из них, рослый разбойник, командовал остальными. Хомут понял, кто перед ним, и что был обманут. Кольцо первый бросил дротик. За ним кидали и остальные. Град дротиков обрушился вниз.

Хомут уклонился от одного, другого, но их было слишком много. Один из них пронзил плечо, отбросив наземь. Со всех сторон набегали воины. Острия копий тянулись к поверженному. Хомут зарычал от боли и ярости.

– Кольцо, трус! – Витязь одним прыжком вскочил на ноги. Пальцы вырвали древко из раны. Он вытянул меч.

– Ну же!

Клинок рубил древки, кольцо загонщиков едва не распалось. Меч так и порхал вокруг. Но из пробитого плеча густо сочилась кровь. С каждой порцией крови движения замедлялись, Хомут терял скорость и ловкость.

Одно из копий пронзило ногу. Ещё одно зацепило бок. Хомут дергался, ругался, но не мог ничего поделать. Всё новые и новые древки вонзались в витязя. Но и полумёртвый он был настолько ужасен, что воины боялись подходить ближе и добить. Хомут замер, пронзённый и распятый на копьях. Томас сбежал со стены, улыбаясь как мальчишка. В руке была неизменная сабля.

– Вот он ваш неуловимый Вдоводел! – воскликнул вождь. – Он силён только в тенях! В неизвестности. Я одолел Вдоводела! Я заберу его последний вздох!

Он приблизился на расстояние удара.

– Это тебе за хутор! – сабля отсекла правую руку.

– За апостола! – Левая рука упала наземь.

– За знаменосца! – И оскаленная голова скатилась с плеч.

Кольцо стоял, орошённый с ног до головы кровью, и безудержно смеялся. Он только что одержал великую победу. Теперь Рюген признает его силу.

Больше всего Марий удивлялся не тому, что Холст не вернулся назад и взятию Кернау. Нет, рыцарь недолюбливал молчаливого оруженосца. Но его брат совершенно не выражал чувств. Какой-бы Бузина не был великий витязь, в совершенстве владеющий собой, он не смог бы полностью скрыть эмоции.

– Он не был твоим братом, так? – бесцеремонно спросил Марий.

– Он был братом по оружию. Мы из одного клана, – спокойно ответил Бузина. – Гибель Эрлика невосполнимая потеря для хозяина.

– Так его звали по-настоящему? Что это значит?

– Имя Демона пустоты. Так могут назвать только лучшего. Пожирателя душ. Должно быть Кольцо действительно великий, раз одолел Эрлика.

– А весь этот обман про братьев? Это хозяин придумал? Зачем? – перебил Марий. Он был напряжен и готов применить скрытую силу. Одно из гибельных заклятий было подвешено на левую руку. Рыцарь не доверял оруженосцу. Кто знает, какие ещё инструкции отдал Максимус?

– Я тебе не враг, – ответил Бузина, внимательно посмотрев на отведённую руку. Он чувствует мою силу. Он знаком с магией.

– Так было нужно, чтобы не привлекать внимание. Эрлик в отряде мог принести беды. Их сложно контролировать.

– Тогда зачем он был вообще нужен?

– Чтобы договориться с другим эрликом, вторым из ныне существующим. Он помогал нам, скользя незримой тенью рядом. Даже не обнажая клинка, Демон необычайно силён и полезен…

– Кто он? – перебил Марий.

– Берд из клана Амида, – послышалось за спиной. Рыцарь вздрогнул и резко обернулся. Этого человека он не знал, но меч с длинным, изогнутым лезвием уже видел. Лицо было необычным, будто затягивало. Марий смотрел, загипнотизированный, темные глаза застилали взор. Казалось, прошла целая вечность, и рыцарь с ужасом осознал, что не может даже шелохнуться. Все его умения и воля не могли справиться. Холод руки Бузины заставил очнуться. Марий стоял, разинув рот.

– Итак, мы познакомились. Максимус обещал мне реки крови. Только поэтому я здесь, сошёл с пути.

– А куда ты идешь? – пробормотал Марий. Он ещё чувствовал оцепенение и старался не смотреть в глаза витязю.

– Домой. Я давно потерял туда дорогу. Но не будем об этом. Меня интересует только обещанная награда. Я ужасно голоден.

– У тебя есть план? – спросил Марий.

– Мы нападём вечером, когда победители станут праздновать. Я выйду навстречу. Один – впереди всех. Ваши отряды пусть идут следом. Ты и Искендер, не морщься, я не стану произносить эту собачью кличку, будете искать Кольцо. Я отвлеку остальных насколько смогу. Есть только один шанс!

Марий кивнул в знак согласия. Он был готов к бою: роскошный панцирь ещё ни разу не подводил в бою, стальные нарукавники, поножи. Наверх рыцарь накинул обычный зелёный плащ. Не хотелось разъярить на себя всех повстанцев. Ножны с обычным, длиною в руку, клинком оттягивали перевязь. Перед вылазкой он принял слезы Создателя, заранее подвесив чары ледяного лезвия на левую руку. Он мог пускать и огонь, как и должно Красному Дракону, но хотел удивить соперника. К тому, кроме Максимуса и Бузины больше вообще никто не знал о его способностях. На Рюгене никогда не было волшебников. Последний был основателем церкви и первой же жертвой во славу будущего.

Мысли витали вокруг будущего. О грядущем сражении Марий старался не переживать. Зачем мне ехать за море? Что ждёт меня на востоке? Не потеряю ли я ценность, как только хозяин достигнет желаемого? Допустим, Максимус освободит народ и разрушит оковы. Магия станет уделом каждого способного. Я обрету ещё большие силы. Мне не придётся принимать слезы Создателя, чувствовать горечь, как яд растекается по венам. Но что будет дальше? В краю чародеев мне не будет места.

– Пора! – Бузина тронул плечо.

Марий вместе с Бузиной крались позади солдат. Сердце вылетало из груди от волнения и странного предчувствия небывалого. Рыцарь ещё никогда не видел, чтобы горсть людей штурмовала целый замок. Берд, не скрываясь, шагал впереди с обнажённым клинком в руках. Искривлённое лезвие сверкало при свете звёзд. Пахнуло свежестью. Зашумели, заволновались листочки. Марий, занятый делами и тяжкими думами, только теперь, накануне безнадёжной битвы, понял, что пришла весна.

Тихо, пригибаясь к земле, крались солдаты. Рыцарь соврал им, что мятежники покинули лагерь, оставив малую охрану и обоз. Скажи правду – и никто, даже самый безумный, не согласился бы выйти следом. Но витязь по прозвищу Демон, был уверен. Он шёл побеждать.

– Стой! Кто такой? – услышал Марий. Бузина приложил палец к губам.

Берд, его темную фигурку осветило пламя костра дозорных, не вымолвил ни слова. Руки подняли меч в боевую стойку, совершенно не знакомую рыцарю. Так на Западе ещё никто не сражался. Дозорный лениво потянулся за мечом. И тут, будто мир взорвался! Сердце Мария едва не вылетело из груди, слова высохли на языке.

Берд как мячик наскочил на дозорного и отлетел в сторону. Почему-то воин упал ниц, и больше не пошевелился. Витязь сделал ещё несколько шагов в том же странном ритме, и мятежники как мешки оседали наземь. Впереди, почуяв запах крови, заревели солдаты. Но Демона было уже не остановить. Ни враги, ни союзники его не интересовали. В темноте, рассекаемой всполохами костров, только и виделись изломанные силуэты. Крики боли и угасания доносились до Мария. Во вражеском лагере поднялась паника. Гигантские, преувеличенные кострами, тени падали вокруг.

Марий не знал, кто первый начал поджигать. Или это была случайность. Но пламя быстро занялось среди тентовых палаток. Огонь рванулся к небу, пожирая на своём пути всех, свежий ветер служил крылами. Люди разбегались в стороны, все, кроме одного. Марий напрягал зрение, но не мог разобрать лица. Только блеск оголённой полоски стали в руках. Резня продолжалась. Ветер тащил горячий пепел в лицо.

– Наше время! – прошипел Бузина. – Сир, очнитесь!

Оруженосец затряс за плечо. Марий едва оторвался от зрелища, будто позабыв, зачем пришёл. Внизу, в лагере, битва разгоралась. Свежие бойцы люцернов выбегали из замка.

Бузина потащил за собой оторопевшего хозяина. Марий дважды споткнулся, прежде чем пришёл в себя.

– Я в норме! – коротко оповестил рыцарь. – Вперёд!

Сбоку была жуткая мясорубка. Марий ухитрился бросить ещё один взгляд на подожжённый лагерь. Десятки и десятки порубленных тел валялись поодаль, будто ураган прошёлся. Всюду звенела сталь, и кричали сражающиеся. Шипело, щёлкало мокрое дерево. Трескались, догорая, полотна шатров и палаток.

Вместе они проскользнули за стены, почти не встречая сопротивления. Все силы защитников, из тех, кто не сбежал под шумок, были заняты проблемами лагеря. Марий плохо помнил куда идти, тем более в темноте во дворе замка, пережившего осаду. Но Бузина, казалось, нашёл бы дорогу, даже с закрытыми глазами.

– Сюда, сир! – только и повторял оруженосец. Дважды он отвлекался на навязчивых охранников и дважды наглецы падали с одного удара. Бузина владел мечом, как никто другой.

Они вошли в башню. Очевидно, здесь пути союзников разошлись. Первый этаж был разгромлен и вычищен от всего ценного. Кто-то не поленился даже снять рога оленя над камином. Пол залило кровью. Судя по разводам, трупы вытащили совсем ещё недавно.

На втором этаже, где могли располагаться господские спальни, было чище. То ли Кольцо не доверял союзникам, то ли не хотел разорять будущие владения.

Марий не знал, в какую комнату идти. Они шагнули в первую попавшуюся. Там должно быть спал хозяин замка, дверь украсил крест, а рядом громоздились сложенные мечи.

Они ступили в темную комнату. В нос ударил спертый воздух и вонь, будто от покойника. Бузина выругался, вышел и вернулся с факелом. Факел нещадно чадил.

Кровать старого сэра разворотило. Очевидно, больного хозяина вытряхнули из постели, избивали, а потом полуживого гвоздями прибили к стене. Кровью залило пол и стену. Закатившиеся глаза с тоской смотрели на гостей. Но старик был крепок и не хотел умирать. Кто-то вскрыл ему живот и намотал на палку кишки.

Против воли, Марий рухнул на колени и едва успел поднять забрало, прежде чем стошнило.

– Вот же, дерьмо, – простонал рыцарь. – Всё видел, но такое… Нелюди. Нет прощения.

Бузина хмыкнул и поворошил разбросанные вещи мечом. Ничего ценного: воры не постеснялись даже вытянуть серебреные нити из одеял.

– Пойдёмте, сир, нечего тут больше задерживаться.

Марий вышел, не закрыв двери. Он услышал тихий стон и пошёл на звук. В следующей комнате зажжённый факел выхватил из темноты прикованную к стене женщину. Рыцарь узнал Ингрид, только израненную. Мучители перебили руки и ноги, и она безвольно повисла на цепях. Глаза были полузакрыты, но грудь продолжала вздыматься. Хозяйка замка была живой, хоть и искалеченной.

– Добей её! – приказал Марий и вышел, щёлкнув каблуками. Под ногами скрипели деревянные половицы. Ей уже нельзя помочь. Для себя я бы хотел того же, чем мучиться остаток жизни. К тому же, зачем мне лишние наследники Кернау?

Одна из дверей была заперта изнутри. Марий дёрнул за ручку, убедился, что не шевелится, и быстро отскочил в сторону. Он подозвал Бузину. Вместе они подняли лавку и начали, как тараном бить в дверь. На третьем ударе дверь поддалась. Через образовавшуюся щель Бузина быстро просунул руку и скинул засов.

Марий поднял факел и заглянул внутрь. На свету неприятно блеснули чьи-то глаза. Он узнал Беату -растрёпанную девушку в халате. Беата жалась на самом краю кровати к стене. В тонкой руке сжат кинжал. От взгляда рыцаря не укрылись разбросанные вещи, смятая постель. Створы комода ещё качались. Должно быть, девушка услышала шум, рванулась к вещам и схватила нож, но испугалась и прижалась к стене. Окно зарешечено, последние дни её держали как пленницу в собственном доме, не выпрыгнуть.

– Мы снова встретились, – подметил Марий. Он с силой вогнал меч в ножны. – Забавно, правда? Дождалась своего спасителя, а? Убери нож, тварь!

Бузина скользнул к Беате и вывернул руку. Кинжал скрылся в складках постели.

– Отпусти! – прошипела девушка.

– Ты так ничего и не поняла. Он стоил этого? – Марий обвёл комнату рукой. – Ты счастлива? Тварь, низкое отродье ехидны! Где Кольцо?

Он ударил по щеке. Ещё и ещё, входя в раж. Кровь из разбитых губ брызнула в лицо. Марий слизал её сухим языком.

– Он сбежал! Бросил меня…

– Тащи эту тварь за мной!

Марий повёл их в первую комнату к распотрошённому отцу. Он увидел отвращение на окровавленном лице Беаты, и его перекосило от злобы. Зубы свело до скрежета.

– Ты этого хотела? – сорвался на визг рыцарь и макнул её головой в намотанный клубок кишок. Она вырывалась, но он будто не замечал. Сейчас, поглощённый ненавистью, Марий стал в тысячу раз сильнее. Вдоволь провозив её лицом по покойнику, рыцарь откинул Беату в сторону, как котенка. Сейчас, рыдающая девушка походила на бродягу, в разорванных грязных тряпках.

– Теперь слушай, гадина, если хочешь выжить! Ты меня слушаешь? – Пальцы рывком подняли за подбородок. Он сдавил щёки, оставляя алые полосы.

– Я женюсь на тебе. И замок станет моим. Ты будешь помалкивать, лишь на людях благодарить, как спасителя. Поняла?

Беата была нерасторопна, Марий пнул в живот. Пока она, задохнувшаяся, извивалась на полу, рыцарь продолжал выдвигать условия.

– Будешь говорить только то, что должно. Жить в Старых Тубах. И не дай Бог, ты что-то учудишь. Я найду тебе даже за гранями мира и продолжу нашу увлекательную беседу. Ясно, тварь?

Рыцарь наступил ей на грудь. Беата обмерла под ногами и молча кивнула.

– Вот и хорошо, умная девочка. Я сразу это понял. Уходим, теперь здесь больше нечего делать!

Они уже почти вышли из замка, как Мария вдруг осенило. Кольцо не мог так просто подеваться. Его не было ни в лагере, ни в замке. Смятая постель, качающиеся створы комода. Неужели его заклятый враг решил спрятаться?

– Бузина, выводи к нашим, но держи под контролем. Чтобы она всегда была под рукой. Мне нужен этот гребанный замок! Я догоню!

Не смотря на предостережение оруженосца, Марий вернулся назад. Откуда-то взялась уверенность, что время ещё есть.

Наверху уже ждали. Едва рыцарь, держа в одной руке меч, а в другой факел, прошёл, как за спиной щелкнула дверь. Раздался неприятный смешок.

На свет вышел мужчина в сиреневой рубахе с длинным рукавом и портках. В отставленной руке была сабля. Марий смотрел на весельчака и видел бугрящиеся мускулы, ловкость в руках. Казалось, Кольцо вовсе не страшится схватки. Черты лица было расслаблены, движения нарочито медленны.

В одну ноздрю было вставлено золотое колечко, синея полоса наколки очертила правую сторону лица. Маленькие тонкие усики придавали залихватский вид. Длинные черные волосы завивались на концах.

– Вот ты какой, Марий из Старых Туб, я думал ты выше ростом, – подразнил Томас. Рыцарь отмолчался. Неторопливо, будто подражая противнику, Марий закрепил факел на стене. Левая рука чуть отошла в сторону. У меня будет только одна попытка. В честном бою Кольцо от меня не оставит мокрого места. Он убил самого Холста, а это много стоит.

– Может ты немой? Или оробел? Это совсем не то, что убивать женщин и стариков в Пагорках? – Томас плюнул в сторону рыцаря.

– Много говоришь, – Марий встал в стойку. Кольцо должен раскрыться. Давай же, луцернская скотина!

– А разве нет причины? Или хочешь сразу умереть? Есть дело. Ты, Марий, влез в чужую игру. Я даже не пойму, зачем? Ты хоть знаешь, что на кону? Или ты просто тупой наемник?

– Какая ещё игра, ты – разрушитель устоев! Я видел, что делали в Пагорках! Там жрали человечину! Одурманенная погань устраивала оргии. Я очистил землю. И это всё была игра?

Кольцо ухмыльнулся. Он сделал ложный замах саблей и рассмеялся, заметив нервное отдёргивание противника.

– Я знал, что мы найдем общий язык. Ты такой же, как и я. Я навёл справки. У меня хорошие источники, даже там, где ты меньше всего думаешь.

– К чему слова? Говори прямо!

Пусть распинается. Я должен знать о его помыслах. Кто стоит за ним? Противник хозяина? Владимер? Или тут иное? Что ему надо?

– Мы оба из потерянного поколения. Ты думал, я из презираемой тобой черни? Нет, это легенда. Я тоже благородный, в некотором смысле. Меня, как и тебя, учили не тому. Предки вернулись с континента. Они верили в знания, новый порядок. Надеялись. Но всё оказалось тщетно. Мы оба учились одному и тоже, бесполезному ненужному знанию. Мы лишние. Просто признай. Нам нет места в этом мире. Вокруг одни скоты. Они хотят хорошо жить и развлекаться. Их больше ничего не интересует. Но ты не такой. Я чувствую твоё честолюбие. И не ради благ.

– Это плохо?

– Это необычно. Не смотри на меня как на врага, в другое время мы могли стать друзьями. Или союзниками. Нам бы только встретиться раньше, за кружечкой. Мы оба умнее других на две головы. Они животные в сравнении с нами.

– Ты фанатик!

– Мне наплевать! Это только слова! Способ расшевелить толпу, приучить их к запаху крови. Я не верю. Хочу верить, но не могу! В мире ничего нет стоящего!

– Допустим, и что дальше? – Марий не терял бдительности. Он только отвлекает. Хочет, чтобы я расслабился.

– Я в центре событий. Нужен. При деле. Есть ещё места в нашей игре. Знаешь, что на кону? О, я вижу, не понимаешь. Освобождение от власти свеев. Воля для наших народов.

– Кернау? Это и есть твоя воля для усташей? Воля умереть?

– Это повод усомниться во власти герцога. Правитель, не способный защитить подданных, не имеет права на трон! Ваши зашевелились. Пока ты насылаешь на меня убийц, там, в Фехерваре уже готовят нового короля, первого за сотни лет! Мы можем быть союзниками против общего врага! Скинуть светловолосых ублюдков прямо в море!

– И кто же будет королем? Мой отец?

– Нет… цепной пёс, он запятнан пособничеством! Есть настоящий человек дела – Белла, например. Он далеко видит.

– Ясно! Спасибо тебе, Кольцо, теперь многое прояснилось. Мы действительно похожи. И оба мечтаем быть в центре. Но я уже нашёл своего повелителя. И ты на пути. Сраный Рюген меня интересует исключительно в меркантильных целях! И, да, я никогда не стану пожимать руку луцернскому скоту!

– Зря, – процедил Томас. Лицо налилось краской. Рука сделала несколько резких движений. – Мы могли бы стать союзниками. Вместе вершить историю. Но нет, ты погряз в предрассудках, необоснованной спеси. Ты – иной, но хочешь измениться, чтобы стать таким же скотом! Умри!

Разбойник сорвался с места. Сабля начала разбег. И тут Марий выпростал левую руку вперёд. С ладони сорвалась ледяная сосулька, пробившая грудь Томасу. Кольцо зашатался и рухнул на колени. Из-за спины торчал кусок льда. Кровь в две струйки текла из-за рта.

– Ты… колдун… проклятье…

Томас подавился кровью и рухнул ничком. Марий потрогал его лезвием, а потом для верности со всей силы полоснул по затылку. Голова повисла на обрывках волокон.

Столько времени прошло… Что там творится?

Марий вытер меч о рубаху мертвеца и бросился вниз. Ему никто не мешал. Он вылетел из донжона и замер. В схватке, судя по радостным крикам мятежников, явно наметился перелом. Марий, пригибаясь, выскочил за ворота. При свете пожарища он увидел темную фигуру, преследуемую людьми. Это был Берд. Он явно выдохся и шатался от усталости. В него метали дротики, витязь едва изворачивался. Других солдат не было видно, очевидно они пали.

– Стой! Лови его! – крики заставили Мария очнуться. Он побежал прочь, в спасительную темноту, но успел заметить, как Берд оказался на краю склона и прыгнул вниз. Вдогонку летели крики. Марий не знал, остался жив витязь или разбился. Больше не было времени. Рыцарь не знал, куда ушёл Бузина с пленницей. Надо бежать.

Он бежал вниз по склону, цеплялся ногами и едва сохранял равновесие. В панцире было неудобно и тяжело дышать. Пришлось бросить шлем. Он покатился, подпрыгивая, вниз в пропасть. Марий выдохся и едва не рухнул сам.

Я больше не могу… Проклятые горы…

Ночь была ещё в разгаре. Марий шёл покуда не рухнул от усталости. Уснул мгновенно, подложив руку под голову. Панцирь мешал дыханию.

В древние времена Рюген был полуостровом, соединённый с материком косами. Отсюда волнами расходилась жизнь. Создатель будто отворил ворота из собственного мира: племена исходили прочь, оставляя за собой надгробные камни и пометки на дорогах. Великие крепости-обсерватории воздвигались на холмах и десятки чародеев проводили таинственные обряды. Над долинами раскатывались слова силы и мир менялся. Появлялась новая земля, и белесый океан хаоса отступал прочь. Но когда слова стали общим даром, они потеряли силу. Чародеи покинули Рюген. Все, кроме одного, в образе крылатого змея. Он жил, несмотря на боль от утраты силы. А потом умер, и его могила, дольмен, дала название ущелью и горной речке.

Марий проснулся с гудящей головой и ломотой в затекшем теле. Спать в доспехе было самой большой глупостью на свете. Он щурился от солнечного света, закрываясь ладонью. Кругом громоздились чужие горы: зеленеющие, рыжие, черные, будто одинаковые. И нигде не было пути.

– Я заблудился… О, Боже! – прошептал Марий. Он сжимал и разжимал кулаки. Один, без спутников и припасов, в совершенно чужом краю. Кругом были враги.

 

Глава XVI

Однажды отец привёл Альберта на крутой берег реки. Стоял летний знойный день, но под сенью вязов было хорошо. От реки несло тиной и прохладой. Альберту было всего шесть, может чуть больше, уже никто не упомнит. Даже та река давно иссохла. Её дно умостили плитами и по ней перегоняют скот на продажу.

Отец ещё не знал, что семейному счастью скоро придёт конец. Тянулись последние спокойные дни. Уже через полмесяца умрет старый герцог. Начнется борьба за власть и лишние наследники будут обречены. Отца сгноят в темнице, лишь за то, что он брат нового государя. Но тогда Альберт не разбирался в политике. Он был счастлив ветру, реке, особенно голубому небу. Здесь, в безопасной тени, небо казалось необычайным, прекрасным.

Отец споткнулся о какой-то пушистый комок земли и чуть не растянулся. Он, было, ругнулся, но тут же смолк. Под ногами бурлил огромный разворошённый муравейник. Мириады насекомых разбегались вокруг. Одни тащили яйца в безопасное место, другие искали виновных. Запахло кислым.

– Всегда должен быть виноватый, – хмыкнул отец. – Ну-ка, волчонок, давай-ка отойдём, пока не покусали!

Они оба, как зачарованные смотрели на возню насекомых. Действия муравьев только выглядели беспорядочной суматохой. Всё подчинялось железной логике.

– Я даже и не заметил, как дал им столько пищи для действий, – произнёс родитель. Он был взволнован. Как позднее догадался Альберт, именно тогда отец решил идти до конца, что и погубило.

– Всего лишь нечаянно задел, бессознательно… Но породил жизнь, борьбу! Видимо, в этом мире должны быть такие смутьяны, которые своими, пусть даже и безумными поступками двигают мир вперёд!

Тогда Альберт ничего не понял, но запомнил слова. Сначала как последнюю память, потом как призыв к действию. Начинающий священник давал повод, как он говорил «подкидывал кость», а собаки уже начинали грызню. Лишь бы только движение продолжалось. Не стесняясь в средствах, Альберт получил не только высший сан, но и преумножил богатства церкви. Теперь он мог приказывать. Слово обрело силу. Это было хорошо.

Альберт продолжать изучать старые легенды. Чтение затягивало, погребало под слоями домыслов и нелепиц. Однако многое, прежде необъяснимое поведение сильнейших мира сего, становилось ясным.

По преданию Азамат, последний из легендарных вождей Диких кланов, проклял мир. Он то ли предвидел, то притянул своей неукротимой ненавистью, гибель захватчикам. С тех пор, правда, уже столько воды утекло, что даже и не известно, кто был жертва, а кто виновник. Но вскоре появилось и другое предсказание, о приходе спасителей, избранных. И вот тут начинались сложности. Каждый из толкователей предлагал собственную систему поиска избранных.

Они все дураки! И те, кто предсказывал, и те, кто рассчитывал. Это их воля породила безумие. Они невзначай расшевелили муравейник и теперь из него полезла всякая дрянь. Одни только темные мессии чего стоят! Откуда они вообще взялись? Что, родились и сразу, едва на ноги встали, темные мессии? Нет, надо было учиться, как-то… деградировать что ли, воспылать ненавистью ко всему живому, теплому, испытывающему чувства.

– Избранный – это тот, кого избрали, – прошептал епископ. – Возможно, что какие-то особые способности и не важны. Главное, непоколебимая уверенность. А, может, я и ошибаюсь. Так, есть чародеи неслыханной силы. Один собирает гигантскую армию и нанимает флот. Другой – выведывает наши секреты и платит чистым золотом за мелкие услуги. Зачем?

Легенда о спасителях говорила, что их будет двое. Один, якобы светоч, возжигатель сердец. Он вселит надежду. Другой – пожиратель, впитает прорвавшуюся тьму.

– Господин! – погрузившийся в размышление Альберт и не заметил, как в келью вошёл служка со свитком. – Вам передали!

Альберт бегло пробежал глазами. Слова «не подкрадывайся больше, а то выпорю» замерли на устах. На севере творилось что-то странное, проливались реки крови. Грех было этим не воспользоваться!

– Собирай вещи, мы едем в Фехервар! – скомандовал Альберт. – Наш юный неслух Марий снова в центре внимания!

Идея спуститься вниз с горы оказалась глупой. Хотя ничего получше всё равно не было. Разве что потихоньку ржаветь на мертвых скалах. Марий вышел к поселению, но жители были из луцернов, причём примкнувшим к восстанию. Уже потом, улепётывая со скоростью, какую позволял панцирь, рыцарь клял себя за невнимательность. Если бы он сразу заметил малиновые флаги! Слава работала против него: так бы, подумаешь, какой-то вояка, мало ли таких бродит по острову, но нет, хвастливый алый панцирь как у вареного рака! Такое не забудешь! Народ помнил резню в Пагорках, нападение на хутор и ночной бой в Кернау. Красный Дракон стал пугалом для восставших.

Страх гнал усталого рыцаря в самую глушь, вниз по руслу Змеиной. Он помнил дурную славу этих мест. Тут все названия были на одну тему. Ручей Гадюшница, змеиная речка, чешуйчатые горы… Марий ненавидел змей, но выбора не было. Свора уже шла по следу. Издалека разносился заливистый лай псов загонщиков.

– Не дождётесь, гады! – буркнул Марий. – Живым не дамся!

Он дважды метал молнии в чересчур осмелевших псов, но только зря потратил силы. Врагов было слишком много, и потеря двух собак не могла их задержать. Слезы Создателя кончились. Рыцарь понимал, что по сравнению с мятежниками, он неплохой боец и на многое способен. Но загонщики взяли бы числом: зажмут в кольцо и закидают дротиками.

Теперь они знают, что я маг. Трупы собак у них перед глазами. Они станут брать измором, нарочито медлить. Я обречён. И Бузины нет рядом. Прости, Максимус, видимо, нам не суждено вместе освобождать твою родину.

Под самый вечер Марий набрел на какую-то каменную гробницу в форме квадрата. Толстые стенки накрывала широкая плохо обработанная плита. Впереди небольшое круглое отверстие. Рыцарь привалился об камень. Он был горячий и приятно грел кожу. Солнце заходило за деревья, отбрасывая необыкновенно длинные тени.

– Вот и пришла пора умирать… На пороге успеха. Видно, не судьба.

Марий знал – всё кончено. Он выдохся, устал до такой степени, что не мог выпрямиться. Руки и ноги будто налились свинцом. Во рту чудился привкус крови, а дышать больно, легкие горели огнём.

Заползти в неё. Хоть ногами отбиваться, пока не выкурят, как барсука из норы. Обложат дровами и сырой листвой – и поминай, как знаешь. Если бы только Максимус был рядом! Но нет, я один…

Он услышал тихое шипение, будто капельки воды сползали по стенке котелка в огонь. Поднял глаза и запоздало увидел, что одна из веток на крышке гробнице шевельнулась. Ветка подняла черную треугольную голову.

– Бездна! – вскрикнул Марий. Больше всего на свете он боялся змей. Это была гадюка, типичной для острова непроглядно черной расцветки. Дети частенько путали ужей с гадюками. Рыцарь помнил, как умерла маленькая дочка его няньки. Змея ужалила в тоненькую кисть, отчего та распухла вдвое и почернела.

Гадюка была явно рассержена. Ей вовсе не хотелось покидать нагретый камень. Марий даже не успел отдернуться, как змея рванулась вперёд. Кисть чуть кольнуло, рыцарь поднял руку к лицу и ужаснулся: на верхней стороне ладони остались две кровоточащие точки, как укус вампира.

– Гадина! – заорал рыцарь и начал полоскать змею мечом. Он разрубил гадюку на несколько частей, и продолжал мельчить, будто собирался готовить. Только наступившая слабость вынудила прекратить. Холодный пот залил глаза, рыцарь задыхался.

– Проклятье! Не везёт… Я не хочу здесь умирать! Не хочу! – закричал Марий. Боль пронзила внутренности, он прижал руки к животу. – Если есть такая сила… что спасет… то до конца, верой и правдой!

Он пытался читать молитвы, но память подводила, мысли путались на первых строчках. А потом к горлу подступила дурнота, и воин рухнул на четвереньки. Как животное, сам не ведая зачем, Марий заполз через отверстие в гробницу.

Кровавая пелена закрыла глаза. Он почти ничего не видел, и слышал только биение сердца. Я умираю… Этого не может быть. От обычной гадюки… Господин! Максимус, демон тебя забери! Где ты?

– Здесь он! – как будто под ухом раздались голоса. – Вон он куда, подлец, заполз! А ну, острогу, щас насадим за задницу!

Марий уже не боялся. Он и так умер. За пределами мира. И тут кровавое марево чуть отступило. Только руки обожгло, будто он их в пламя засунул, с локтями. Ощущение раздражения и теплоты прокатилось по всему телу, как при применении слез Создателя.

Я чувствую немереную силу. Стоит только впустить её в себя, и спасусь. Но она выжжет изнутри. Я исчезну. Должно быть, так и было задумано. Что ж, выбора нет. Марий умер. Родился Красный Дракон.

– А-а-а! Вот вам, черви! – столп огня вырвался из гробницы. Живыми факелами несколько фигур откатились в стороны. Новые языки вырывались на свободу. В короне из пламени наверх вылезло нечто. Существо, не переставая выпускать огненные вихри, ревело от боли. Вокруг распространялся пожар. Занялась гнилая подстилка, кусты, шипели, сгорая, молодые листочки…

– Он живой! Поднимите его! – как сквозь сон услышал Марий. – Не стойте, бинты! Лежать! Возьми это!

Что-то горькое попало в рот, отчего закружилась голова и запрокинулась в бессилье.

– Господи, никогда не видел ничего подобного! – воскликнул кто-то. – Что тут было? Подземный огонь? Или молнии били с неба? Как такое могло произойти?

– Носилки! Меньше вопросов! – Бузина? Или сам Максимус? Рыцарь попробовал открыть глаза и не смог. То ли выжгло, то ли веки слиплись. Его тряхнуло и положили на что-то твёрдое.

– Подняли! Давайте, не задерживайтесь! Что хотите, чтобы нас повстанцы застали? Думаешь, они поверят в сказку про подземный огонь?

Марий почувствовал, что его куда-то несут головой вперёд. Он попробовал хоть что-нибудь сказать, но с губ сорвалось еле слышное рычание, как от безумца.

– Закрепи ремнями! Он сейчас вывалится! – крепкие и бесцеремонные руки обхватили чем-то эластичным. Марий дернулся, но безрезультатно. Мысли путались. Но его уже начали посещать странные мысли. А что если это не его люди? Но кто тогда?

– Святой отец, впереди люди! – Святой отец? Я что в лапах церковников?

– Балаш! Бери солдат и вперёд! Постарайся решить всё миром! Эй, ты, прикрой это плащом! Не хватало только всему Рюгену знать, кого мы везём!

Марий был в ужасе. Он ослеп, потерял дар речи и не мог шевельнуться. Но хуже всего, что он был в полном распоряжении церковников и ничего не мог поделать. В памяти встали заповеди древних отцов: «А колдуна надобно побить камнями, чтобы неповадно было».

Святой отец Олаф приходился аббатом местечка Шюмек и хранителем ключей крепости. Несколько лет назад епископ сумел получить выморочное имение и часть доходов с продаж. Однако местные жители подняли настоящее восстание против новой власти и поэтому Альберт вынужден был пойти на попятную. Олаф – как нейтральная фигура, потерял право на доход, но оставил за собой каменный замок и право суда. Аббат охарактеризовал себя как суровый, решительный управленец. Он любил справедливость, какой бы некрасивой она не была, и как говорили злопыхатели, больше отдавал предпочтение людскому, чем божескому суду.

Замок Шюмек считался первым, основанным свеями в этой земле. Он как бы рассекал владения усташей, нависая над трактом. Место считалось важным и принадлежало дальней родне герцога. К несчастью, ветка пресеклась и владения перешли к церкви. Олаф был той, чуть ли не единственной фигурой, которая устраивала всех. Для Рига он был надежней, чем усташские дворяне, грезящие независимостью, местные – видели в нём поборника права, епископ – верующего человека. Сан аббата был скорее формальностью, способом удержать замок под сенью церкви. Но свершилось неожиданное: прежний холодный невозмутимый рыцарь обрёл веру. Он перестал рядиться в светское платье и предпочитал жесткую рясу. В пище был скромен, избегал светских приёмов. Но те, кто его встречал, ещё долго сохраняли в памяти строгое выражение серых холодных глаз. Так смотрят профессиональные воины, будто удар рассчитывают.

Олаф принимал нежданных гостей. Встревоженный мятежом и дворянскими сварами, с юга острова пожаловал сам герцог с небольшим отрядом. Он не стал останавливаться в Фехерваре, желая на месте разведать обстановку. Риг был, прежде всего, осторожным правителем. Даже имея под рукой отряд в полсотни солдат, он не хотел рисковать головой. Настроение усташей всегда переменчиво.

Аббат принял герцога, но без угодливости. От такого человека сложно ожидать светских манер. Олаф презирал мирские условности.

– Я слышал о смерти вожака тех разбойников… – издалека начал герцог. Олаф не без удовольствия отметил, что выше почти на голову. Оба были светловолосые, плечистые, голубоглазые, но Риг казался слабее и тоньше, с залысинами и каким-то усталым выражением лица. Чувствовалась, что власть его утомляет.

– Культ разгромлен… Вас это не радует, святой отец? – внезапно переспросил Риг.

Аббат поморщился. Он не понимал, какую игру затеял герцог. Олаф был свей до мозга костей и предан трону, но… не мог не считаться с местными реалиями. Риг потерял доверие. Была пролита кровь целой семьи. И хуже всего, усташи справились своими силами. А зачем тогда нужен верховный правитель?

– Я думаю о последствиях, все эти разговоры тревожат сердца малодушных. Пророчества, химеры прошлого… А как вы, государь, относитесь к тому, что усташи справились своими силами?

– Как звали этого героя? Он сейчас в ваших владениях?

Олаф понял, куда клонит герцог. Несколько дней назад, он по просьбе Альберта нашёл и захватил Мария. Ходили упорные слухи, будто он чародей и чернокнижник. Кольцо убили с помощью черной магии. Как и сотни последователей. Альберт собирался тщательно расследовать события.

– Марий. Он ещё поправляется от ранений, под нашим присмотром.

– Теперь, Церковь может передать его мне. Нет нужды скрывать героя от глаз толпы.

– Видите ли, – Олаф скрестил руки перед грудью. Он меньше всего хотел идти против герцога, но Альберт дал чёткие инструкции. – Говорят, что Марий не понаслышке знаком с оккультными науками. Что не поощряется заповедями.

– Я понял… – герцог помедлил, собираясь с мыслями. – Он мне нужен как воздух, ясно? Я буду через три дня в Фехерваре, на собрании. И чтобы Марий был там! Иначе – можете искать себе другое пристанище! Я понятно выразился?

Олаф с удивлением смотрел на герцога. Тот заволновался, почувствовав, что выбивают почву из-под ног. Герцог должен бороться за сохранение власти. И Марий как нельзя лучше подходит на эту роль. Хотя, уверен, на мальчишку ему плевать. Но пример верного вассала – хорошее начало, чтобы приутихли бурления. Риг не так слаб, как кажется.

– Я лично привезу Мария в город. Но его судьбу, герцог, пусть решает собрание!

Достаточно лишь принять силу, ровно столько, сколько поместится. И ничего не будет как раньше. Прежняя сущность умрёт. Меня пожрут черви. Я стану марионеткой в руках силы. Но сильной марионеткой. Никто не сможет устоять передо мной! Но почему так больно? Почему прежнее не хочет уходить? Утреннее солнце, журчание ручейка, наши игры в догонялки… Ты – лада, помню, это Урман кричал. Его сложно догнать. Или тот вечер, когда мы жгли костёр и пили отцовское вино… Сверчки. Радость омовения в горячей воде. Сладость постели. Всё пустое, прощайте! Ничего этого больше не будет. Только воля и стремление. Прочие радости недоступны. Марий умер, его тело трахают могильные черви. Я – чародей, Красный Дракон, наследник великого змея!

– Пусть собравшиеся решат судьбу этого рыцаря, – закончил Олаф. Он коротко и беспристрастно изложил доказательства причастности Мария к колдовству. Дворяне слушали в полной тишине. Белла хмурился, герцог жевал нижнюю губу, Вильям сжимал и разжимал кулаки. Аббат умел говорить. Более того, он умел говорить правду. Все знали, что если Олаф сказал, то так оно и есть. Хранитель Шюмека был кристально честным человеком.

Вильям с надеждой посмотрел на герцога, как собачка выпрашивающая кость. Рядом с ними стоял оруженосец пленённого сына и какой-то скособоченный мужчина в рясе и с клюкой. Под материей угадывались ножны.

Факты говорили о причастности молодого рыцаря. Тело мятежника Томаса Кольцо было найдено с повреждениями, не поддающимися логическому объяснению. Будто что-то огромное пробило насквозь, перемолотив в крошево хребет и рёбра. Не менее двух десятков людей было найдено заживо зажаренными у гробницы старого змея, общеизвестного дурного места. Марий был найден почти бездыханным, с обожжённым лицом и руками. Не приходя в сознание, он бормотал какие-то угрозы и клялся всех сжечь…

Марий, с перевязанным белыми тряпками лицом, стоял посреди зала собрания. Он отрешённо слушал обвинения. Казалось, приговор его вовсе не интересует. Доспеха он лишился, оставаясь в простой холщовой накидке и шерстяных штанах.

– Считаете ли вы доказанным, что Марий из Старых Туб применял чёрное чародейство? – продолжил аббат. Он внимательно пересчитал поднявшиеся руки дворян. Всё так же, в полном молчании, Олаф объявил причастность рыцаря.

Епископ, сидевший поодаль от остальных, радостно потёр сухие руки. Вильяма перекосило от злобы. Он пробурчал под нос проклятье.

– Раз вина Марий признана, то он должен и дальше оставаться в руках церкви!

– Вина? – вмешался герцог. Дворяне зашумели. – Магический талант – это вина? На материке есть целая гильдия чародеев… Огненный меч, кажется…

– Заповеди говорят иное! Чародея – побить камнями! – перебил Альберт. – Но мы учтём заслуги и происхождение юноши! Пусть побудет под присмотром в монастыре! И его неоплаченные долги…

– Я не помню, – настоял Риг. – Момента, когда заповеди стали законом! Видит Создатель, я никогда вам не мешал, шёл на уступки! Но сейчас, в моём присутствии вы бы постеснялись выносить решения!

Дворяне снова разделились. Они чурались колдовства и были не прочь согласиться с епископом, но… победителей не судят. Марий принёс победу усташам. Многие из вождей бывали на материке и видели чудеса. Магия отнюдь не была той подколодной змеёй, о которой писалось в святых книгах.

– Заповеди ничего не запрещают просто так! – напомнил Олаф. Со словами честного аббата считались. – Если древние запрещали некие силы, то лишь в стремление оградить. Ничего не даётся даром, без расплаты. Одержимость, кровавые жертвы… Никто не знает – тот ли это юноша, что мы знали?

– Тем не менее, нельзя признать виновным за то, что не считается преступлением! – продолжил герцог. Он поднял руку, призывая к тишине. Дворяне неохотно умолкли. Лишь Белла недовольно шептал, вызывающе смотря на Рига.

– Освободить его и вернуть оружие и доспехи! Кроме того, Марий из Старых Туб, я признаю тебя защитником Рюгена и опорой трона. Твой долг перед церковью будет оплачен из казны.

Марий склонился на одно колено, прижав руку к сердцу. Несколько дворян разразились радостными криками. Вильям облегчённо выдохнул. Оруженосец побежал к хозяину и помог ему вернуться к свите отца. Два монаха втащили в зал красный панцирь и ножны с мечом.

– Если герцог так решает вопросы… – произнёс Альберт. Его слова раскатились по залу. – То мы найдём другой, более справедливый суд.

Священники кланялись и один за другим выходили прочь. Задержался лишь Олаф. Он подошёл к Марию и пробасил:

– Я знаю всю правду. Мы предлагали выход, спасение. Но ты предпочёл иное… С такими силами не шутят! Ещё не поздно, оно в тебе пока не закрепилось… Приди к нам!

Марий расхохотался. Лицо аббата дёрнулось, он развернулся и быстрым шагом вышел прочь.

– Итак, герцог наконец-то приструнил святош, – развязно процедил Белла. – Кто же станет следующим?

Их глаза встретились. Оба знали, что ещё рано, но придёт время и… в конце останется только один. Белла стремился к власти, но и Риг не собирался уступать.

– Я хочу сделать объявление! – Вильям попросил внимания. Герцог милостиво сделал приглашающий жест. – Мой сын, Марий, женится! Я рад вам представить леди Беату, последнюю из рода Кернау. Мой сын дважды вырвал её из лап мятежников и счастливые как голубки полюбили друг друга. К сожалению, из-за траура по погибшим, священник отказался провести церемонию, поэтому мы просим милостивого государя самому скрепить их узами брака.

Беллу перекосило. Он едва держал себя в руках. Рядом с ним образовалась группка из наиболее независимых помещиков. От внимания герцога не укрылось разделение собрания на фракции.

– Почему нет? – улыбнулся Риг.

В перерыве дворяне разбрелись по залу, выходили во двор, обсуждали. Наибольшие вопросы вызывала поспешная женитьба Мария. Его чародейские таланты отошли на второй план. Раз герцог сказал, что пустяки, значит, пустяки. Белла был против. Как кузен покойной Ингрид он имел право на Кернау и не хотел упускать замок.

Марий без опаски двинулся на помещика и попросил отойти в сторону.

– Я всё знаю! Перед смертью Кольцо мне рассказал. Думаешь, никто не узнает о твоей руке в восстании?

– Без доказательств это клевета! – оборвал Белла. Но обернулся, мол, не услышал ли кто.

– А кто сказал, что их нет? Но надо ли нам ссориться? Размен поместье за молчание меня устроит.

– Что ж, родственничек, добро пожаловать в семью! – принуждённо улыбнулся помещик.

После перерыва начались формальности. Решались скучные вопросы о заключении мира с люцернами, восстановлении налогообложения, проблеме с беженцами. Мария это не интересовало. Он перебросился парой слов с Бузиной и вдруг замер, как вкопанный, увидев странного мужчину в рясе. Это был Берд.

– Счастья молодожёнам! – подмигнул Демон.

– Я лишь хочу, чтобы ты чувствовала как можно больше боли! О, нет, не волнуйся, я не стану посягать на твоё «священное» место. Там до меня уже пол-Рюгена перебывала! Заткнись, тварь! Помнишь, ты обещала быть послушной! Я не убью тебя, пока… Кернау дороже. Повернись спиной! На четвереньки! Жалкая подстилка, ха-ха! Знаешь, что я добил твою мать? Нет? Так знай! И Томаса тоже! Он обоссался перед смертью! Ну, что больно? Это ещё мало! Сейчас ещё будет! И, тварь, не забудь окровавить простыни, я же тебя девочкой брал, ха-ха! Вот так! Кернау моё!

Утром Марий выехал из Фехервара. Оставаться в городе не было смысла. На жену наплевать, как и на всех остальных. Пусть теперь Вильям разбирается с этой сукой. Отец, конечно, догадывался, почему молодая невеста отнюдь не выглядела счастливой. Но он перекладывал это на гибель родителей и плен. Марий не стал объяснять, что произошло, как ему удалось сломать своевольную девушку. «Узнал бы он, как я макал Беату в распоротый живот! – ухмылялся рыцарь и добавил рекомендации. – Боюсь, Беата слегка помешалась от горя… Но ничего, я думаю она быстро оправится. Только не оставляйте её одну. Пусть пока лечится под защитой стен».

Когда кони были оседланы, и Бузина нетерпеливо ерзал в седле, Марий отвлекся на беседу с Беллой.

– Ты теперь герой, да? – хмыкнул воин. – Какие следующие подвиги? Высушишь море? Сравняешь горы?

– Не понимаю, чем заслужил такое обращение? – процедил Марий. Сила сочилась по жилам. Чародей понял, что в любое мгновение может уничтожить дворянина.

– Быть псом свеев должно быть великая честь! О, простите, ваше величество! Вчера я уступил… ненадолго. Но власти герцога приходит конец. Скоро, хочешь ты или нет, всё изменится.

– Я могу задержаться! – вспылил Марий. Правая ладонь раскалилась, будто зажала уголёк. Он хотел спалить Беллу. – Ты думаешь, разумно ли ссориться с силой? Я говорил – мне плевать на герцога! Он лишь пытался выкрутиться. Пусть гасит мои долги и думает, что я обязан по гроб жизни…

– Я жду тебя!

– Время покажет… А пока оглядывайся в темноте! Церковь не оставит колдуна в покое!

– Я жду тебя!

– Что ты сказал?

– Возвращайся! Я жду тебя! Времени больше нет!

– Церковь не оставит колдуна в покое! – повторил Белла. – Альберт уже отдал распоряжение. Ты теперь изгой!

– Нет, не то… Ты закончил? Я спешу! – Марий вспрыгнул в седло и поднял коня на дыбы. Конь забил копытами. Белла отскочил в сторону.

– Домой! – скомандовал Марий и погнал коня прочь.

«Что за сила заставляет одних срываться с места, суетится, а других вечно сидеть на месте? С чего вдруг обычные люди ни с того, ни с сего вдруг берут в руки меч и меняются? Что побуждает убивать? Отмена запрета? Или человек – лишь жуткая тварь в клетке, под присмотром. А когда запреты спадают, остаётся настоящее – низменная Бездна? Я жил как все, и даже не помышлял о скачке, рубках, жажде крови… Нет, максимум чего хотелось – поохотиться с гончими. И где теперь тот юноша?

– Что за мусор в голове? А-ха-ха! Ничего больше не! Воля! Движение! Жажда! Я – Красный Дракон. Умри, Марий, раз и навсегда!»

Из-за мыса выплывал целый флот кораблей. Марий видел массивные нефы, неторопливо выворачивающие вдоль кромки берега. Казалось, протяни руку, и можно было коснуться парусов, настолько близко они были. Но это была иллюзия. Пока он съехал по спуску, оказалось, что вереница судов почти недосягаема. Широкогрудые, чуть выгнутые, как ненатянутый лук, нефы могли выдержать сильное волнение и сберечь людей. Марий знал, что галеры дешевле, но хозяин справедливо опасался, что те переломятся на первой же крутой волне.

– Будете скучать по дому, господин? – спросил Бузина.

Марий презрительно хмыкнул и стегнул поводьями. Конь помчался дальше, по ровному как блин пляжу. Подковы позвякивали о твёрдую породу.

«Чуть не забыл про наблюдателей. Надо будет наглядно показать церковникам кто здесь главный. Что-нибудь символическое. Распять!» – озарило Мария. Он улыбнулся уголками рта.

– Неужели всё наконец-то свершится? – воскликнул оруженосец. Он засмеялся от радости. Было удивительно видеть улыбку на этом обычно озабоченном лице.

– А что тебе пообещал вождь? – спросил Марий. Говори осторожней, дикарь. Иначе не переживёшь поход.

– Справедливость! Мы возродим клан Акада и получим плодородные земли! Пока мы гибнем, нас ждут. Старейшины, женщины, дети… Как же я соскучился по ним! Эх, господин, если бы вы знали, как тяжело, когда долг зовёт прочь! Я не видел их целую вечность… Может, год, или два. Даже лица забыл. Только голоса, тепло в груди…

– Да ты поэт! – оборвал Марий. – Ну, что ж, осталось доскакать до первой же лодки, переплыть пролив и выжить в плавание. А так, да, свершилось!

– А что было дальше? – спросил Альберт. Он с негодованием и злостью выслушивал аббата Шюмека. Олаф приехал с дурными вестями. По поручению епископа аббат отправился во главе наблюдателей. Надо было проследить за тем, как будет использоваться наемный флот. Олаф был уверен в своих силах. Его знали и ценили многие, да среди моряков хватало верующих.

– Я многое повидал, Альберт, – продолжил аббат. Он потёр лоб. От епископа не ускользнули красные усталые глаза. – Мы оба прошли ту войну. Но всё было иначе: ещё находилось благородство, поступок… То, что натворил Марий… Нет, теперь он называет себя Красным Драконом! Якобы, эта кличка, как у головореза, снимает ответственность!

– И всё-таки, Олаф. Я всегда знал тебя человеком немногословным. Что произошло? Только факты.

Аббат дважды вдохнул-выдохнул. Встал, походил по келье. Потом остановился и посмотрел Альберту прямо в глаза:

– Хорошо, епископ! Я расскажу, всё как было.

«Едва мы с наблюдателями из Ордена пересекли пролив, как нас застали врасплох и разоружили. Меня взяли во время молитвы. Марий наплевал на святость обряда! Всех наших прогнали перед этим богохульником. Он подходил к каждому и заглядывал в глаза, как будто раба выбирал. Потом спросил: „Кто будет мне служить“? Несколько малодушных перешло под его команду. Но они были наказаны вдвойне, став исполнителями грязного ритуала. Марий приказал распять нас! Он изрыгал богохульства, кричал, что будет разрушать наши храмы, жечь книги. Меня ударили по лицу… Первый раз с детства. Я ожидал общей участи. Моих братьев, тех, кого я привёл на смерть, прибили гвоздями к столбам и расставили на скалах. Они должны были долго умирать от жажды. Я ожидал своей участи, но она всё не наступала. К нам кто-то подошёл, как раз, когда наступила моя очередь. Я понял, судя по восторженным восклицаниям, что это и был их вождь. Я воззвал к нему.

– Что тебе надо? – спросил вождь. Он был зрелым черноволосым мужчиной в роскошной мантии. Один глаза закрыла черная повязка. – Милости? Твоя судьба в руках Красного Дракона.

– Перебей нам ноги! – Я помнил из житий мучеников, что с перебитыми ногами жертвы быстро задыхались.

Вождь остановился, странно взглянув на меня. Потом приказал меня снять. Я избежал гвоздей. То ли Бог решил, что моё время ещё не пришло, то ли странная прихоть этого Максимуса, короля над разбойниками.

– Будешь ходить за мной! – приказал он. Вождь показал огромный лагерь – тысячи воинов грузились на корабли. Я видел счастливые, одухотворённые лики. Каждый из них, казалось, собирался послужить делу свету. Я подходил к ним, и спрашивал: что они делают? „Сражаемся за правду!“ – неизменно отвечали солдаты. Я всё отмечал в памяти: устройство лагеря, снабжение. Ни драк, как в иных лагерях, ни ругани. Место для старых друзей.

– Личные дела Мария и Зелёные плащи – это разные вещи, – Максимус заглянул мне в глаза. Это было странное ощущение, будто смотришь на ангела, я едва не упал от головокружения. – Не спеши с выводами.

Я так и не понял, почему остался цел. Целый день я наблюдал за погрузкой армии. Их собралось очень много: если бы они хотели покорить Рюген, то нет такой стены, что сдержит орду. Часть кораблей начали отплывать. Я раздумывал о своей дальнейшей судьбе. В опустевшем лагере начался переполох. Солдаты, только что умиротворённые, вдруг взъярились, начали тащить кого-то за волосы: несколько женщин, стариков, юношей. Позднее мне объяснили, что это члены Алых отрядов. Максимус, во всяком случае, внешне, был поражён. Он всё твердил, что это идейные союзники, как же так? Марий был более решителен. Злодей приказал устроить новую расправу. На этот раз огнём. И снова среди несчастных нашлись счастливчики, на этот раз счастливица. Марий будто узнал одну девушку, видом из словен. Он приказал отвязать её от столба и куда-то увёл. На другой день, я видел её рыдающую, избитую и с обрезанными волосами, но не мог ничем утешить. Я лишь узнал имя несчастной – Малуша. Не знаю, чем она приглянулась злодею. Утром, лагерь был почти пустой. Максимус уходил в числе последних.

– Я оставил тебе жизнь, – сказал вождь. – Хоть на моем месте ты бы и поступил иначе. Ваши проблемы – не моя забота. Я спасаю мир. Мой путь на край света, в Радужный город. А запад – это поле ваших тревог. И если, спустя время, вы столкнётесь с моими былыми приверженцами – помните, они – это они, не я. Живите, как хотите! А теперь иди, если не хочешь отправиться с нами!

Любопытство пересилило радость освобождения.

– Куда вы плывёте? – спросил я. – Там пустыня, вы не выдержите путь!

– В нужный час будут открыты врата. Высотой до небес: темные для твоего глаза. Мы пройдём через изнанку мира. Теперь иди!»

Альберт сплетал и расплетал сухие пальцы. Он уже пришёл к ответу. Перемены, о которых все только говорили – наступили. Герцог, взяв Марий себе под крыло, допустил ошибку. За грехи вассала отвечает сеньор.

– Записывай, Олаф, записывай! Марий объявлен вне закона, как клятвопреступник, безбожник и враг рода человеческого. Имя будет проклято и забыто! Мы лишим его всего имущества, вычеркнем из списков живых. Вернувшись на Рюген – он обнаружит лишь врагов и ледяную стену презрения. Пусть Марий станет Окаянным, чудовищем! На герцога – епитимью, под угрозой отлучения. Высылай переговорщиков к Белле! Время собирать войско, в случае отказа, прижмём Рига к стенке!

– А что делать с несчастной Беатой? Я знал её отца, добрый был человек. Неужели выгоним девушку на улицу? К тому же, слышал она на сносях.

– Она родственна Белле. Её никто и пальцем не тронет. Хотя, Кернау кусок жирный. Можно будет попытаться стать опекуном, если только этот пройдоха Вильям не опередит!

 

Глава XVII

– Урман! Очнись! – кто-то кричал под ухом. Рыцарь приподнял голову и непонимающе уставился одним глазом. Второй так и не разлепился. Этот назойливый человек был явно не Владимер, тот бы сразу вытащил из постели за шкирку как нашкодившего котенка. Поэтому Урман опять уронил голову.

– Урман! Проклятье, поднимайся! – Проситель не сдавался, рыцарь даже вполголоса прошептал «не отстанешь – засуну тебе меч в задний проход». Но, то ли незнакомец того и добивался, то ли не имел иного выхода, но продолжал трясти дремлющего рыцаря.

– Да чего тебе надо? – выкрикнул Урман. Рыцарь рывком приподнялся и обмер. Впереди, по сторонам, над головой – отовсюду на него смотрела абсолютная чернота.

– Создатель! Где я? Как я здесь очутился? – Чернота подействовала как ледяная вода. – Ты кто, не вижу лица?

– Не важно! – в голосе слышались знакомые нотки, будто он знал незнакомца. Урман напряг зрение, но ничего не разглядел, кроме размытого силуэта.

– Не дергайся так, я сейчас ослепну! Успокойся! Страшное позади! Дай руку! Пошли, осторожно, вперёд!

Я будто его уже знаю. Кто же ты, мой ангел хранитель? Может быть сам Создатель? О, нет, я слишком ничтожен, ради его снисхождения. Тогда ангел?

– Что произошло?

– Ты вошёл в ворота. За тобой следовали тысячи, и ты светил как маяк во тьме, как светоч. Мне больно находиться рядом!

– Какой светоч? Я же ничего не вижу! Я, Урман, самый заурядный человек! Может, я просто нёс факел?

Незнакомец захныкал, возможно, для него это означало сдержанный смех. Урман услышал бормотание: «Факел, скажешь тоже!»

– Наши глаза повёрнуты наружу, люди не видят собственный свет. Мы ничего не знаем о себе. Каким ты видишь меня?

Урман вгляделся сильнее, но всё так же различал лишь один размытый силуэт.

– Ты словно тень во тьме! Я не вижу тебя!

– Тень во тьме… хорошо сказал. Да, пожалуй, это моя настоящая сущность. Тень – да, Урман, я только бледная тень от того, кем мог бы стать. Моя сила во тьме, невежестве, неведении. Я отнюдь не отец Лжи, не стоит мне льстить даже в мыслях. Но и служу я не добру. Хотя – служить, это громкое слово. Я не служу – существую, барахтаюсь в трясине и топлю всех, кто мешает.

– И всё-таки, – перебил Урман. – Мы знакомы? Твой голос, манеры – память оживает с каждым звуком! Я вижу какие-то события. Где мы?

– Это изнанка мира. Не трусь, память вернётся. Скоро. Мы уже почти дошли. Что ты видишь?

Впереди пролегла узкая, человек в пять, дорога. Она как змея извивалась в черноте. На дороге будто разложили угольки. Одни тлели, другие уже потухли, кое-где поднимались маленькие всполохи пламени. Но всё больше было просто темных, размытых силуэтов, гонимых ветром.

– Огоньки и угли. Одни ещё можно разжечь, другие сгорели до остатка.

– Это твоя паства, Урман. Это их истинная сущность. Ты вёл за собой, как пастырь. Ты завёл их во тьму, и сам же выведешь в Радужный город. Удачи тебе, Урман! И прости. За прошлое, настоящее и будущее, что я причиню тебе! Жаль, мы могли бы стать друзьями, в другом, более справедливом мире…

– Что мешает? Разве человек не хозяин своей судьбы?

– Может да, а может, нет. Лично надо мной довлеет рок, и я не могу противиться. Вся моя свобода – остановиться и умереть. Но это мне не по нутру. Что ж, Урман, прощай! Не поминай лихом!

Рыцарь сам не заметил, как оказался посреди дороги. Он услышал голоса. Одних он узнавал, других нет, для него они остались мертвыми камнями.

– Нашёлся, чертяка! – рык Варги. Он был белым, неестественно светящимся, как облачко над могилами.

– Как выберемся, обязательно отпразднуем! – это Олег, мерцающий, колеблющийся огонёк свечи.

– Не шутите так больше, сир, – грустный голос Хмеля, чёрный уголёк.

К Урману приближался фиолетовый вихрь. От вихря в стороны расходился туман, и огоньки чуть угасали, попав в него, чтобы едва тень сойдёт, полыхнуть с новой силой.

– Чего встали? Урман, веди людей! – это был Владимер, гроза Востока и разрушитель Пшады. Величайший чародей, не способный сложить ни одного заклятия.

Он шёл рядом, могучий и великий, внушающий ужас в сердца друзей и врагов. Если, конечно, у чернокнижника были друзья.

– Тебе повезло, что смог вернуться. Когда ты упал с тропы, я уже мысленно справил похороны. Здесь для всех смерть. Надо быть поистине великим чародеем, чтобы выжить в изнанке мира.

Урман вспомнил незнакомца. Был ли это ангел? Или демон?

– Мне кто-то помог, он вывел меня. К сожалению, я даже не смог его поблагодарить, – признался рыцарь.

– Вывел, – задумался Владимер. – Вывел, значит. Что ж, я знаю только одного человека, способного здесь перемещаться. Не знаю, зачем ему помогать? Не спрашивай! Веди нас, потом будем разбираться!

Младотюрки, насколько бы фанатичной не была их вера, всячески старались оставаться рядом со своим богом. Замыкали самые крепкие и выносливые бойцы, бывшие офицеры полка Урмана. Арьергард из западных наемников вёл Варга.

– Не понимаю, – произнёс Олег. – Мы в Бездне что ли? А где демоны?

– Пожалуйся ещё, – хмыкнул Варга. – Тебе мало? От этой ночи уже тошнит. Хоть, чувствую, недолго осталось, мы прошли большую часть.

– И всё-таки, это Бездна? Обиталище миллионов дьяволов? Или всё-таки нет? Есть ли тогда вообще эта Бездна, в которую мы всё падаем и никак не упадём!

– Есть, – вмешался Хмель. – Мы в ней живём. Наш мир – это и есть Бездна.

– Скажешь тоже!

– Как знать, как знать, – протянул Варга. – Иногда, так и в правду кажется.

Старик Хорки говорил, что раньше Форватер был другим. Хорки часто трепался про белые паруса, размеров в два, а то и три дома, но ему мало кто верил. И вообще, Имре слушал только потому, что старик разрешал лазить в яблочном саду, пока распинался. Все эти разговоры про былое величие вызывали оскомину. Вот и мать баяла, что раньше всё было хорошо, а потом ночные душилы совсем обнаглели и стали безнаказанно убивать. Торговцы перестали заходить в опасный порт и Форватер усох. Теперь он был небольшим селом с несколькими пустыми пирсами и заиленным волнорезом.

Имре боялся и одновременно тянулся к морю. С одной стороны, холодная, нелюдимая пучина никому не давала спуска, проявишь слабину, и водовороты тут же затянут на дно. Будешь потом вечно прислуживать морской нечисти. Море никого не любило. Но с другой – это был единственный шанс вырваться из умирающего села.

Имре шёл пятнадцатый год, этого было вполне достаточно для осознания, что дела плохи и лучше не будет. В Форваторе нет перспектив. Сады на террасах, несколько рыбацких лодочек, полоски наделов – жить приходилось бедно и в поте лица. Половину урожая забирал мытарь из города. И каждый год одно и тоже. Может, Имре и не против бы остаться в селе, если бы не одно но – ночные душилы. Никто толком не знал, кто это. Все, кто их видел, уже ничего не могли рассказать. Разве что предкам на небесных островах.

Душилы жили в катакомбах, расселинах, гнездились десятками на крутых и недоступных склонах. По белому помёту можно было легко вычислить гнезда, но одолеть… разве что с помощью магов. Но маги никогда не приходили на помощь.

Имре помнил, как погиб отец. Мать ещё убеждала, что тот просто напился и заснул на снегу. Но парень успел разглядеть синяки на шее и две маленькие кровоточащие точки. У него был личный счёт к ночным тварям, но что им можно сделать? Украсть топор у старика Хорки и попытать счастья в горах? Он бы просто исчез, как исчезли до него десятки людей и все бы сделали вид, что ничего не произошло. Может быть волки, или сорвался со скалы. Мало ли, горы, всякое может случиться.

– Имре! – услышал парень. Его звал ровесник с соседнего двора, Катош. Они с малолетства были неразлучны. – Ты что застрял? Пошли на маяк, как договаривались!

Имре вспомнил, что обещал матери перетащить мешки, но это же дело недолгое, верно? Неловко подводить товарища. Он кивнул и побежал за Катошем.

– Эй, малые! – Кузнец преградил путь парням. Это был мускулистый мужчина с обожжённым лицом. Ходили слухи, что кузнец связан с демонами, а это печать соглашения о продаже души. Так или иначе, но с ним не стоило связываться и тем более перечить.

– Вы не видели моего сына? – Катош покачал головой. Самош был угрюмым, замкнутым мужчиной. Он жил в хибаре на отшибе вместе с забитой женой и иногда, когда не пил, ковал цепи и крюки на продажу.

Кузнец вприпрыжку побежал дальше. Было довольно забавно смотреть, как этот немолодой медведь перебирает кривыми ногами.

– Не знал, что он так любил сына, – хмыкнул Катош. – Не велика потеря, если его сожрали душилы.

С моря веяло прохладой. Ветер приносил с собой запах соли, водорослей и песни чаек. Имре поднял воротник вверх. Не хотелось зря простудиться.

На маяке жил очень странный человек. Люди прозвали его Пеленой, хотя у него было другое, ничем не примечательное имя, Сандор. Пелена, потому что его глаза, некогда голубые, выцвели до странного белесого цвета, будто были устланы льдом. Мало кто мог устоять перед ним. И если о кузнеце только ходили дурные слухи, то хранитель маяка сам признавался в своих связях с нечистой силой.

– Море всё видит. Ваше прошлое, настоящее, будущее. От него ничего не скрыто, – вспомнились слова Пелены. Хранитель любил поговорить. Ему было одиноко там, на маяке, а семьи он так и не завёл. Да, и кто бы пошёл замуж за чернокнижника? Ветер, шум прибоя, ледяное небо – вот и всё его окружение. Так и немудрено свихнуться. Может быть, поэтому Сандор не слишком возражал против нового помощника Ласло. Имре знал Ласло только по неказистой внешности – сутулившийся парень с трясущимися плечами. Он редко, только по крайней надобности, отлучался в село.

Сандор часто говорил о плясках чертей перед маяком:

– Они все там, внизу. Манят, тянут руки. Обещают открыть все тайны мирозданья. Но ложны их знания. И всякий, кто доверится, будет обманут. Короткий путь лишь кажется легким, но за этими знаниями ничего не стоит. Мне море обо всём поведало. Эта нечисть лишь ложные призраки древности.

Имре и Катош любили слушать хранителя. Кто знает, если старик и в правду почти всемогущ, может, удастся услышать нечто такое, чтобы позволило вырваться из Форватера?

Но хранителя не было дома. Один лишь Ласло сидел у входа, и странная улыбка блуждала на его заросшем лице.

– Сандор дома? – спросил Катош.

Ласло тихонько рассмеялся. Он будто заболел или тронулся. Может, дорвался до запасов хранителя, и теперь пьяный в стельку? Но почему нет запаха?

– Мы подождём, – продолжил парень. Помощник ухмыльнулся. Имре не мог взять в толк, что на того нашло. Решил выпендриться?

– Боюсь вам долго ждать. Аж до Страшного суда и поднятия мертвецов из могил. Если тьма не пожрёт всех раньше, конечно!

Катош отскочил в сторону. Его рука скользнула в карман. Имре знал, что товарищ всегда берёт с собой нож.

– Это как понимать? – Имре положил руку на плечо другу.

– Уйдём за помощью, – предложил Катош.

Ласло поднялся с ног. Он не переставал улыбаться, не поднимая глаз. Будто землю изучая.

– Пелену забрали черти, – объяснил Ласло. – Проклятый старик им надоел так же, как и мне, до чертиков. Ха, до чертиков! Я его им и подарил. Скинул с уступа. Прямо в то море, которое он так любил! Море – оно всё видело. Ну, что ж, теперь оно и его познало. Ха-ха!

Катош вытянул нож. Имре отступил на два шага. Надо привести людей! Ласло обезумел.

– Убить меня хочешь? Кишка не тонка, а? Рука не дрогнет? Не боишься, что я приду за тобой? Уже потом, когда последний ком земли покроет лицо. Ты боишься! Ну, что отступаешь?

Ласло поднял глаза, отчего Имре пошатнулся, как будто бы призрака увидел. Это были абсолютно непроницаемо-черные глаза, без зрачков. Ласло изменился.

– Я могу выпить вас, прямо здесь. Но что с вас толку? Бегите за людьми! Хватайте, держите меня! Я столкнул Сандора в море и выпил Самоша! Я открыл древнюю магию! И теперь вне людского суда!

Имре смотрел на него и никак не мог поверить в то, что какое-то знание может настолько изменить человека. Неужели знание не делает людей лучше? Похоже, оно только усиливает отдельные черты человеческой натуры.

Как оказалось, Ласло не врал. Тело хранителя так и не нашли. Течения здесь были особенно сильны, и, бывало, утопленников выносило на берег многие недели спустя. Ледяные воды не любили выпускать свою добычу из цепких когтей. А Самош лежал в каморке помощника. На его теле не было ни одной раны, только глаза широко распахнуты, будто он был напуган до смерти. Кузнец порывался сам забить убийцу, но староста, отец Катоша, остановил. Самоша убили с помощью магии, а, значит, судить должен был специальный представитель из Радужного города. Все знали о страшной каре за убийство мага – уничтожение поселения. Такой жуткий закон появился сразу же после подавления восстания Максимуса Освободителя.

Но представитель так и не успел доехать до Форватера. Произошли куда более странные события, чем непонятное убийство сразу двоих сельчан. Впервые за десятки лет в бухте показались паруса…

Черная дорога закончилась, солдаты вышли из тьмы на свет. Чужое солнце было тусклым, как будто на дворе стояла осень. Кругом расстилались холодные зелёные холмы. Вдали громоздились каменные россыпи. Один за другим воины, утомленные переходом, выходили на свет, щурясь от света. Номады сразу же отделились от наемников и встали отдельным лагерем. Вход туда для не-младотюрков был заказан. Варга бурчал, что ещё покажет вонючим лошадникам.

Обустройство лагеря заняло всё время до вечера. Если кто и раздражал больше всех, так это чародей. Владимер потерял в себе непоколебимую уверенность. Может он забыл, зачем пришёл? Чародей как статуя застыл на вершине и смотрел вдаль. Все дела взяли на себя командиры отрядов. И если приказы темника наемники встречали руганью, то Урман и Варга пользовались непререкаемым авторитетом.

Арсен выслал разведчиков вперёд. Холмистая, изрытая местность раздражала кочевника. Он понимал, что теряет главное преимущество – скорость и маневр. Без коней номады были не опасней котенка. Наемники, не доверяя союзникам, тоже выслали дозоры. Идти вызвался Варга, как более сильный и опытный. Урман не возражал, уж в диких кланах учили так, как нигде более. Если и Варга не справится, то можно смело возвращаться домой.

Под вечер Владимер пришёл в себя. Он спустился к войскам, прошёл мимо костров, и его гигантская тень внушала ужас в сердца солдат. Чародей подошёл к Урману. Вместе с офицерами рыцарь делил трапезу.

– Завтра мы маршем двинемся на Радужный город. Надо успеть добраться раньше Разрушителя. Мне понадобятся все твои силы, без остатка. Ты готов выложиться?

Урман чуть склонил голову. Он ощущал взгляды офицеров.

– Возможно, это будет самая страшная битва из тех, что вообще происходили. Он чародей и в этом краю его сила возрастёт тысячекратно. Мне нужно, чтобы вы измотали его, а я смог бы приблизиться на расстояние удара. И помните, назад дороги нет! Либо победа, либо смерть!

Владимер ушёл. Разговор за костром не скоро продолжился. Хмель восторгался вниманием чародея к простому рыцарю.

– Ты точно избранный! – воскликнул Хмель. – Сам повелитель спустился для разговора! Ты понимаешь, что это значит? Он может захватить весь мир, и ты, обычный рыцарь из Рюгена, будешь его правой рукой! Получишь всё что пожелаешь!

– Мертвых он воскрешать не умеет, – буркнул Урман. – А больше мне ничего не надо.

Они замолчали, помянув чаркой былое. Лира была дорога обоим.

– А как получилось, что ты с ним? – спросил Олег.

– А ты почему? – парировал Урман и замер. В кустах что-то шуршало. – Эй, нас подслушивают!

Хмель кинул в кусты горящую головёшку! При свете стал заметен метнувшийся силуэт. Один из солдат, он сидел рядом и хотел выслужиться, бросился навстречу лазутчику. Но страшный удар отбросил его прочь, прямо в костёр. Искры осыпали офицеров, опалив лица. Солдат был мертв. В его груди зияла широкая сквозная рана, размером с кулак.

Огненный шар вылетел из темноты и ударил под ноги. Взрывной волной рыцаря откинуло прочь и прокатило по траве. Он тот оказался на ногах, но лазутчик, словно под землю провалился.

Лагерь жужжал, будто развороченный улей. Кто-то кричал, куда смотрели часовые, но винить было больше некого. Пикет часовых был уничтожен. Тела воинов лежали неповреждёнными, только глаза были вытаращены, будто они увидели самый страшный ужас из всех, что возможны.

– Гнилое место, – прошептал Олег. – А я то, как дурак радовался, что ушёл от уманцев.

В Форватер пришли перемены. Нет, солнце по-прежнему поднималось из морской пучины и пряталось на ночь в горы. Да и село не стало враз оживлённым. Но мир пришёл в движение. Уже ничего не могло быть по-старому.

Отряды заморских пришельцев не тронули село. Одна за другой колонны из тяжеловооруженных пехотинцев проходили мимо на короткий и извилистый тракт к Черному городу. Впереди летели вести, одна радостней другой. О кончине господства чернокнижников, о свободе от податей. И главное, от чего замордованные тяжёлой жизнью крестьяне и рыбаки брались за оружие. Заступник, первый среди равных, Максимус Черный возвратился.

– Добрые жители! – вспомнил Имре слова великого чародея. Максимус был в синей мантии, украшенной лентами и позолотой. Пальцы блестели от золотых перстней. На груди бряцала стальная цепь, которую чародей с каждым словом всё яростней терзал пальцами.

– Как и обещал, я возвратился! Моё изгнание закончилось. Я, Максимус Чёрный, прозванный так же Заступником, вернулся, чтобы закончить начатое. Гнездо порока и разврата, логово волков, ныне будет повержено в море! Приходит новая эпоха: эпоха свободных людей! У вас всё будет: еды сколько хотите, пашен, сколько сможете засеять. Любой скотины. Без податей. Но сейчас – мне нужна помощь! Слишком много вокруг врагов, противников справедливости. Взгляните – они могут быть среди вас, вашей семьи, лучших друзей! Пусть не ослабеет тогда ваша рука, не посмотрит на былые заслуги! Каждый, кто за магов, сенат, Радужный город – должен быть уничтожен! Теперь это ваши земли и только вы будете выбирать, как вам жить! Я разрываю путы!

От кончиков пальцев пошло сияние. Цепь разом рассыпалась на отдельные кольца. Железо зазвенело на каменных плитах.

Имре помнил волчий вой толпы. Вскинутые кулаки, щерящиеся лица. Но не все были рады. Староста, его сын Катош, кузнец хмурились. Как же быстро в сердце вспыхнула ненависть к недавнему товарищу!

Мытарь пал первой жертвой. Должно быть, он был смелым, но глупым парнем. Или просто жадность закрыла ему глаза. Разве он мог не увидеть движущееся войско навстречу? Или настолько привык к могуществу своих господ, что не ожидал врагов здесь, почти в сердце республики?

Его судил народ. Когда пришёл черёд выбора способа смерти, то мнения разошлись: одни считали, что надо побить камнями, другие – бросить в море. Но мытарь сам способствовал выбору: он бросился бежать и был растерзан. Части тела разошлись по селу. Каждый хотел оставить сувенир на память.

Староста не был мерзавцем, но служил магам. Его просто лишили имущества и заковали в колодки вместе с сыном. Они мучились на площади, и каждый желающий мог кинуть в них какой-нибудь гнилью.

– Имре! Мы же друзья, помоги! – простонал Катош. Камень рассек ему бровь. Запекшаяся кровь сплошной коркой залепила глаз.

Имре смотрел на падшего друга, ненависть сильнее разгоралась в сердце. Это был враг, предатель, мелкий прислужник чернокнижников! Он годами маскировался под лучшего друга! И от осознания этого становилась так гадко, будто в помоях испачкался.

– Никогда… Слышишь, никогда, – парень схватил Катоша за сальные волосы. – Не смей называться моим другом! Или я убью тебя на месте! Понял?

Имре чувствовал правоту, требовалось презреть отступников, как и повелел Максимус. Но на душе начали появляться первые сомнения. Зачем Максимус освободил Ласло?

Люди болтали, будто вокруг лагеря бродит нечистая сила. Каждое утро кого-нибудь недосчитывались. Сначала считали, что дезертиры убегали, но потом нашли одного из пропавших: с выколотыми глазами и выеденным животом. Бежать было просто некуда. Кругом горы и редкие чужаки, говорящие на непонятном языке.

– Ненавижу! – выкрикнул Олег. – Ненавижу чёртовы горы!

– И проклятый холод! – добавил Хмель.

Номады жаловались и наотрез отказывались идти в дозоры. В итоге вся работа упала на плечи наемников. Варга как более опытный организовал разведку. До получения точных данных о дорогах, окрестных селениях и противнике было опасно продолжать путь. Все помнили судьбу одного из отрядов. Он шёл по узкой тропе, когда попал в странное облако. Видимость упала настолько, что не было видно собственной руки. Лошади впали в бешенство и понесли вниз. Когда ветер разорвал облако, оказалось что многие потеряли снаряжение или сорвались вниз.

Урман пребывал в странном оцепенении. Его часто видели сидящим без дела, с усталым выражением лица. Холодные горы будто вытягивали из него жизнь. О, боги, как далеко от дома! И ради чего? Денег, власти, идеи?

– Олег! – позвал Урман. Он смотрел на этого рослого мужчину, знатную косточку, родового рыцаря и не мог понять. Вот чем он был лучше других солдат? – Почему мы здесь? Какое дьявольское наваждение привело нас на край света?

Олег непонимающе уставился на предводителя.

– Ты и в правду хочешь победы для треклятого колдуна? Тебе есть хоть какое-нибудь дело до местных распрей? Ты хоть знаешь куда идёшь?

«Он такое же животное, как и остальные. Поел – покакал, убил по приказу, получил награды – поел. И я такой же. Всё из-за веры в лучшего, чем сам управителя, в командира с железной рукой и холодной головой. Мы слишком долго плыли по течению, надеясь, что оно нас вынесет. Течение может утащить только в открытое море! Хватить ждать, пора уже барахтаться!» – решил Урман.

– Я иду убивать! – обиделся Олег. – Разве у меня сейчас есть выбор? Взять и уйти? Чтобы меня обглодали ночные твари?

– Нет, не ври мне! Ты решил умереть. Я помню… о том поединке. Все знают. Ты решил, что виновен. Хочешь пропасть. Это хоть как-нибудь поможет твоим племянникам? Или лично тебе? Неужели нет того, ради чего жить? Хоть самой наипаршивейшей причины?

– Да, что ты прицепился! То молчишь сутками, то, вдруг, разговорился! Поди к чёрту! Не лезь в мою голову! – Олег встал и ушёл.

Вести не заставили ждать. Разведчики Варги натолкнулись на поселение. Некоторые из наемников смогли найти с аборигенами общий язык. Как ни странно, но местные говорили на архаичном диалекте усташской речи.

– Белые паруса! – Варга передал повелителю. – В гавани полно грузовых кораблей с одной лишь командой из гражданских. Огромное войско несколькими днями раньше высадилось и отправилось по тракту на Радужный город.

– Ясно, – коротко ответил чародей. Из-под капюшона горели красные угольки глаз. – Значит, мы придём на пепелище.

Утром в Форватер пришли воины. Имре сразу понял, что в село пожаловала сама смерть. Их было трое, но каждый из них стоил целой армии. Один из незнакомцев был очень высок и плотен. Лицо его с низким лбом, нависшими бровями и злобным взором вызывало страх. Щеки пересекли линии боевой окраски. В руке он держал палицу, с налипшими волокнами.

– Эй! – окрикнул их Ксандр из ополчения. – Как вы прошли мимо дозора?

Верзила ухмыльнулся, показав желтые клыки. Зубы сжимали какой-то комочек. Незнакомец харкнул в сторону ополченца. Имре вгляделся, и его чуть не стошнило. На песке лежало откусанное ухо.

Воин поманил Ксандра пальцем. Тот попятился назад, положив руку на ножны с кинжалом. Но воспользоваться ими он не успел. Никогда ещё Имре не видел такой реакции, даже снежные кошки не могли так двигаться. В одно мгновение чужак оказался около Ксандра, перехватил его руку и вывернул. Имре услышал треск ломающейся кости и душераздирающий вопль несчастного, по счастью недолгий. Великан захватил голову ополченца обеими руками и из-за всех сил крутнул, будто болт заворачивал. Ксандр мешком повалился на землю.

Два других воителя загоготали, будто только всё это была лишь игра, а не жестокое убийство.

– Ты! – верзила ткнул пальцем в сторону Имре. Он понимал, что надо бежать, но ноги окаменели. Паренёк не мог ничего поделать и рухнул на колени, наклонив голову.

Тень заслонила тусклое солнце. И эта тень решала, как с ним поступить. «Он может сделать со мной, что захочет. Надеюсь, я хоть умру без мук!» – обречённо подумал Имре.

Тяжёлая рука коснулась плеча. Пальцы, будто вырезанные из камня, настолько они были твёрдые, вцепились в куртку и рывком подняли мальчишку.

– Старший. Старший веди! – приказал воин. Имре столкнулся с его глазами: непроглядно чёрными, как у жука. Это был монстр наподобие ночных душил, может и хуже.

Имре задрожал как побитая собака, но всё же нашёл силы привести к закованному в колодки старосте. Он ещё не знал, что самое страшное будет впереди.

Воин говорил медленно, с трудом подыскивая слова. Было ясно, что язык ему был чужим.

– Владимер вернуться. Нам нужен проводник. Карта есть? – говорил он. Староста едва стоял от усталости, растирая затекшие руки и ноги. Катош щерился. Имре видел злорадство в его глазах.

– Я проведу! – вызвался Катош. Он ухмыльнулся собравшимся сельчанам.

Имре вспомнил речь защитника, своё восторженное настроение. А теперь предатель, которого пощадили из милости, собрался погубить всё дело. Мальчишка нащупал в кармане ножик. Он не был острым, зато с тонким лезвием. Имре вскрывал им раковины моллюсков на берегу.

«Посмотрим, много ли ты успеешь рассказать!» – подумал Имре. Он вытащил ножик и бросился к Катошу. Удар в бок и всё! А что будет потом… лишь бы не мучиться, умереть сразу. Но когда до Катоша оставался один шаг, того вдруг с силой откинуло в сторону. Катош лежал на земле, раскинув руки. Из его груди торчала стрела с чёрным оперением.

Имре замер. Неподалеку стояли воины в уже знакомых зелёных плащах. Один из них держал сложносоставной лук. Максимус не оставил своих приверженцев без защиты.

«Здесь и далее… Луций Исихазм, писарь. Гета Марцел погиб, я сам, рискуя жизнью, вытащил его из гущи сражения и забрал хроники. К сожалению, писарь истек кровью. Вчера мы выстояли, не знаю, насколько нас ещё хватит. Люди устали… Сегодня не могу больше писать, веки слипаются. Всю ночь на ногах…

…Мы не видим их, но они повсюду. Проклятый грохот барабанов. Они всю ночь стучат, как будто бы хотят свести нас с ума. Утром на нас вышла колонна беженцев. У нас приказ – всех разворачивать обратно. Закрою глаза – слышу их мольбы. За ними будто идёт сама смерть. Все шепчут, что окаянный маг-отступник вернулся. Если так, то мы все умрем. Лишь бы помощь пришла вовремя.

Я опять побывал в схватке и вернулся целым. Мятежники лезли вниз, на дорогу. Мы покрошили их с два десятка, пока не убили всех самых смелых. Опцион пригрозил, что если я опять полезу в бой, то он приколотит мои уши гвоздями к хронике. С города пришли новости – легион идёт на помощь. Скорее бы. Ночью перестали бить в барабаны. Неужели мятежу конец?

Утром недосчитались опциона. Помощник центуриона отошёл в кусты по нужде и не вернулся. Один солдат будто видел горящие глаза в кустах. Трусливое племя! Мне стыдно за вырождение родов! Больше нападений не было. Очевидно, мятежники поняли, что слухи об отступнике врут и притихли. Ждём ходоков с дарами.

…Туман рассеялся. Как же жарко! Водовоз нашёл в ручье труп опциона. У него выдраны оба глаза. Солдаты шепчутся о ночных душилах. Центурион молчит. Меня пугает его молчание.

Воду пить нельзя! Кто-то отравил ручей! Как же хочется пить! Во фляжке воды на самом донышке. Мы не можем больше оставаться на месте: надо либо вернуться в нарушение приказа, либо подняться выше. Центурион послал вперёд разведчиков. К вечеру никто не вернулся.

…Сегодня очень жарко. Кажется, солнце вот-вот упадет на землю. Язык прилип к гортани. Погиб ещё один. Дурак, сказали же, воду пить нельзя! Не хотел умирать – боги, как он мучился! Мы все умрем. Легион не успеет.

Мы в кольце врагов. Выхода нет! Центурион пропал. Думаю, следующим буду я. Постоянно хочется пить. За фляжки с тел покойников скоро начнутся драки…

…Кажется, я видел их. Зелёные плащи. Не помню, чтобы кто-нибудь носил этот цвет. Экатуза – фиолетовый. Радужный город – красный. Новград – синий. Закрылся в палатке, как будто тент может меня защитить! Меня нет, меня нет, проходите мимо! Уходят…

…Нас перебьют по одному. Опять стучат барабаны. Я рад, что угодно, лишь бы не эта тишина. Опять появились мятежники. Как хочется пить!

Почему-то, кажется, что легион не придёт…

… Застава разгромлена. Они лезут через частокол. Вся дорога завалена трупами. Дротиков больше нет! Нас осталось мало, может с два десятка. Сейчас допишу и назад, к частоколу. Слышу зов трубы. Пора бежать! Если выживу, допишу».

Сенат давно не собирался в полном составе. Не стало исключением и нынешнее заседание. Из двенадцати мест четыре оставалось пусты. Лорд Натали отбыла в порт для эвакуации семей. Владыка Тиберий вёл помощь из Экатузы. Горячий Саргон самолично вышел с Легионом покарать отступника. На место же хранителя Черного города за двадцать лет так и не нашлось достойного кандидата. Никто не хотел прослыть либералом. Либералом. Септимий, хранитель ключей, поморщился от отвращения. Самое мерзкое оскорбление!

Холодные белые стены, такие же холодные каменные лавки, поставленные полукругом. Через высокие стрельчатые окна морской ветер продувал помещение насквозь. Восемь замерзших стариков в легких белоснежных, под стать помыслам, накидках. Вот и весь Сенат – правителей Ойкумены.

– Надо выйти навстречу, – предложил один из стариков. Это был Сервий, брат покойного магистра Клавдия. – С дарами.

Это было настолько дерзко и гадко, что в прежние времена поднялся бы гвалт. Предателя схватили бы за полы и начали бить кулаками. Но с тех пор прошло двадцать лет. Септимий сверху вниз посмотрел на этого толстого коротышку с выпирающим брюхом:

– Пятьдесят лет изгнания ещё не истекли.

Коротышка не колебался. «Он уже всё для себя решил, – понял сенатор. – Сервий не станет драться. Нет, он забьётся в какую-нибудь норку с парой шлюх и будет ждать, пока буря не утихнет. У его брата была хотя бы честь… раз храбрости не хватало».

– Объявим амнистию.

«Мы слишком стары для всего этого. Нас пугает запах крови. Мы не можем обойтись без мягкой перины. Мы старики. Даже молодой Саргон… ему сорок два, забери меня бездна!» – подумал Септимий. Он был высоким, худощавым мужчиной с седыми короткими волосами.

– Честь, закон, справедливость! – сенатор напомнил девиз республики. Именно в таком порядке. Предложение толстяка нарушало сразу три положения!

– Давайте уже что-нибудь решать! – проворчал Кальпурний. Старик почти вжался в стену. – Я промёрз до костей! И вообще хочу в туалет! А вы опять спорите, всё время спорите… молодёжь.

Кальпурий выглядел лет на восемьдесят-девяносто. Морщинистая голова облысела, складки кожи придавали ему сходство с черепахой, лишённой панциря. Вместо волос торчали какие-то редкие клочки пушка. Сенатору шёл уже двухсотый год, и если его тело с помощью магии могло протянуть ещё лет пятьдесят, то разум сдался раньше.

– Поздно решать, – отметил один из сенаторов. – Нам осталось ждать результатов.

«Двадцать лет назад отступник сковал силы десяти лучших магов разом, – вспомнил Септимий. Ему было тревожно и постоянно болело сердце. – Десяти! Ныне против него осмелился выйти только один. Мы выдохлись. Слишком много не доверяли, поназакручивали гаек. Пришла беда – и некому встать рядом. Молодёжь ушла».

– У них двадцать тысяч тяжёлой пехоты, – влез Сервий. – И один из лучших магов во главе. Вы разве не были там? Я никогда не забуду, как в одночасье стал никем. Как мы жались за щиты? Молились четырём ветрам? Тогда он был один, с горской озверевшей бедноты.

– Прыгни вниз! – перебил Септимий. – Если всё решил. Подойди к краю и прыгни. Хоть умри с честью!

– Тихо вы! – проскрипел Кальпурий. – У нас нет магистра, но я самый старший. И, повторяю, я примёрз к этой проклятой скамейке! Если вы хотите ругаться – оставайтесь, но без нас!

Сенаторы смерили друг друга угрожающими взглядами. Септимий презрительно поджал сухие губы. Сервий выпятил живот вперёд. Кальпурий поднялся и вышел в полукруг.

– Тогда голосуем. Кто за сдачу города – поднимите руки. Один, два, три голоса. Кто против? Четверо. Я не буду спрашивать тебя, Септимий, почему ты воздержался. Мне это вообще не интересно. Я думаю, заседание окончено и можно разойтись. Проклятье, сейчас лопнет мочевой пузырь!

– Так из-за переполненного пузыря умирала республика! – бросил Септимий. Его уже не слушали. Сенаторы бросились вон из ледяного зала.

– Так, – пробормотал Септимий. – Как бы в час беды мне не остаться в одиночестве.

 

Глава XVIII

Стояло безветрие. Саргон чуть ослабил завязки мантии, подставляя тощую шею солнцу. Редкие мгновения тепла: в Радужном городе постоянно сквозило. Предки из гордыни ли, или дурости возвели город посреди бушующей стихии. Под столпами града вращались, сталкивались, бурлили валуны водоворотов. Горожане никогда не смеялись над шуткой о ветре с четырех сторон одновременно.

Легион растянулся на милю по дороге. Тракт был узкий, полузаброшенный, торговля рухнула ещё столетие назад, с развалом альянса. Если бы не каменная плитка и остатки старых заклятий он бы давно зарос. Кустарник подбирался к дороге и подсыхал на обочине. Столетние буки отбрасывали неровные тени на солдат.

– Лорд, разведчики достигли заставы. Центурия уничтожена! – доложил один из легионеров. Саргон видел хвастливый алый плащ, пушистый гребень на шлеме, блестящие полоски брони. Показуха! Легионеры слишком давно не встречались с настоящими врагами. Привыкли давить толпу бедноты, а не профессиональных воинов.

Сенатор махнул рукой, мол, ясно, иди. Он презирал вояк, их порядки, нравы. Но без легиона не обойтись, на каждую улицу не поставишь верного чародея.

Раньше легион составлял три тысячи человек из числа нобилитета. Со временем доходы города упали, и жалование сократил втрое. На поддержание порядка в республике хватало и меньшего числа солдат, поэтому постепенно легион сократился почти в два раза. Когда служба перестала быть престижной в нём остались служить только самые бедные роды.

Саргон прижал пальцы к вискам. Сконцентрировал силу, почувствовал токи живой энергии. Тысячи чаек стали частью его глаз. У него был врождённый дар обращаться с птицами. Чайки видели многое: ползущую гусеницу-войско. Сотни и сотни тяжеловооруженных пехотинцев шли навстречу по тракту. От сплошных зелёных плащей зарябило в глазах. Они были в шаге от города! Маг разорвал ментальную связь. Голову щемило от боли.

– Легата, быстро! – приказал Саргон. «Их слишком много. Нас сметут в одно мгновение. Можно отступить к хрустальному мосту или наоборот, наступать к Чёрным вратам, – размышлял маг. – Шансов всё равно почти нет».

– Вызывали? – спросил Легат. Маг считал его бестолковым болваном. Он смотрел на пухлые розовые щёки, выпученные голубые глаза и кривился. Легат был командующим только на бумаге, в Радужном городе никто не мог даже задницы подтереть без разрешения Сената.

– Оставь со мной первую центурию. Остальным маршем отступить к Хрустальному мосту. Черный город сжечь.

– Сжечь город? – возразил легат. Он нахмурил редкие брови. – Сенат будет против.

– Я здесь Сенат! – Саргон приблизил костлявое лицо к одутловатой роже солдата. – И ты будешь выполнять мои приказы!

Глаза чародея заблестели синими колдовскими огоньками.

– Если мы не вернёмся – немедленно разрушить мост! А теперь проваливай, поворачивай армию!

Черные врата – каменная арка через сухую расселину. Внизу острые камни, ни спуска, ни удобного подъёма. Если разрушить мост, то отступнику понадобится не меньше недели, чтобы обойти с другого тракта. Неделя – целая вечность.

Медленно, нехотя, как стадо коров легион развернулся. Ряды спутались, солдаты разных центурий смешались между собой. Скоты. Но других нет. Даже чёрное ополчение не пришло. Все кто успел – предали город.

Последние мили к мосту заняли пропасть времени. Слишком много ушло на перегруппировку, окрики, споры. Железная дисциплина осталась в легендах. Легионеры давно выродились в стражников.

Чёрные врата так называли не случайно. Мост строили из чёрного, как смола камня. Под аркой разверзлась самая настоящая бездна. До того как маги воздвигли переход, в пропасть регулярно срывались люди, будто сама тьма затягивала на верную смерть. Да и сейчас, нет-нет, но кто-нибудь пропадал, а потом тела замечали на камнях. Люди шептали, что сначала сгущался белёсый непроглядный туман…

Саргон первым ступил на камень подножия. Бессознательно посмотрел вниз – и отшатнулся от отвращения. На острых как игла скалах висела раздувшаяся туша вола. Обломки повозки и поклажу разбросало вокруг. Опять кто-то сорвался. Похоже, сама ночная мерзость свила внизу гнёзда и заманивает жертв.

С другой стороны расселины к мосту подходили чужестранные солдаты. Они шли в полном молчании, без знамён, труб, окриков. Только слышался грохот сапог по каменной плитке и позвякивание кольчужных колец. Со стороны враги напоминали многоногую зелёную гусеницу.

Не ожидая команды от мага, легионеры засуетились. Воины доставали дротики из-за прямоугольных щитов.

– Шевелись! Первая линия к бою! – центурион отдавал приказы низким рыкающим голосом.

Зелёные солдаты группами ступали на мост. Саргон, прищурившись, намалёванного чёрного ворона на круглых щитах. Символ отступника.

– Центурион, держите их, пока я не подготовлюсь! – приказал чародей. Долговязый, костлявый сенатор возвышался над коренастыми солдатами. Саргон прижал руки к сердцу, попытался достигнуть других сенаторов. Что-то мешало, опутывало незримыми нитями, ослабляло волю. Ответил только Септимий.

– Да! – из марева выплыло колеблющееся лицо старика. – Саргон! Что всё это значит?

– Нет времени, сенатор! Мы не успели, они здесь. Я отослал легион назад. Готовьтесь к осаде! Мне не уйти!

– Саргон! Не пори горячки! Ты нам нужен, ты мне нужен! Сенат слаб, лишён воли без тебя. Они решили сдать город! Никто не…

– Тогда сделай всё сам! Я больше не могу удерживать связь. Бери легион – жгите Чёрный город!

Связь разорвалась. Саргона отбросило назад, он тяжело дышал, захлебываясь воздухом, как утопающий. Шум боя оглушил на мгновения. Кричали.

Враги дошли до середины моста и попали под обстрел. Нескольких, самых наглых солдат убило первыми. Дротики пронзали несчастных навылет и отбрасывало назад. Один из воинов споткнулся о тело, потерял равновесие и перелетел через перила. Его жуткий крик прервал мягкий приглушённый удар со всхлипом, будто яйца разбились.

– Давай, маг! – крикнул один из легионеров. По загорелому лицу стекал грязный пот. – Сделай хоть что-нибудь!

– Третья линия, вперёд!

Новые дротики вносили смятение в ряды нападавших. Никто из солдат не смог перебраться на половину защитников.

Саргон решил обрушить своды моста, напряг волю, сконцентрировался и… ничего. Стоило только начать поиски червоточины, как магия внезапно иссякла. Чужая, несравненно более могучая воля подавляло любое желание разрушить мост. Чёрные врата охраняло древнее лютое колдовство, замешанное, возможно, что и на крови. Я – самый последний глупец! Я не только переоценил свои силы, но и привёл сотню солдат на убой. Это конец.

Последний залп дротиков завяз в поднятых щитах. Ещё несколько врагов сорвалось вниз. Сегодня у ночной нежити будет роскошное пиршество.

– Сколько вы продержитесь? – спросил Саргон.

Центурион рассмеялся в лицо, что было неслыханной дерзостью. И за меньший проступок в Радужном городе для не-мага полагалась смерть. Должно быть, легионер уже сам себя приговорил.

– Стена щитов! Мечи из ножен! – приказал центурион.

Сенатор спрятался за солдатами. Сейчас он чувствовал себя бесполезным. Вся эта мишура слов и титулов: лорды, сенаторы, чародеи, ранги была бесполезной перед ликом смерти.

Воины с криками бежали навстречу. Сапоги скользили по лужам крови. Ещё один несчастный сорвался вниз. Место точно проклято!

Первый из врагов, перебравшийся через пропасть, был коренастым воителем в длинной кольчуге с головы до пят. Из-под капюшона топорщились рыжие усы. Воин ударил топором в прямоугольный щит перед собой. Лезвие завязло в фанере. Сразу двое легионеров с разных сторон выступили вперёд и пронзили храбреца короткими мечами. Минус один. Строй восстановился.

– Вперёд! – рявкнул центурион. Тяжёлый удар сотряс линию щитов. Сразу трое – больше не позволяло узкое подножие моста – обрушились на легионеров. Расколотые щиты падали вниз.

– Перегруппироваться! – Задние ряды вышли вперёд, но слишком медленно. Воины в зелёном, почуяв слабину, рванулись вперёд. Озверелые морды чужаков нависали над легионерами. Линия прогнулась назад. Центурион дал отмашку отступить. Чем дальше отходили легионеры, тем большее преимущество получали враги. Теперь, шаг за шагом, они оттесняли защитников. Поражение стало делом времени.

Если бы рядом стоял Тиберий. Или Натали. Все они более искусны, чем меня.

Саргон выступил вперёд. По былым временам он оставался недоучкой, пусть и талантливым. Маг не мог обратить землю под ногами врагов или заставить заставить небо прессом обрушиться на головы. Но обычный ассортимент стихийного волшебства был ему знаком. Огонь, молнии, лёд – для победы над простыми врагами этого хватало. Но не против отступника.

Огненная петля захватила сразу четырёх воинов, их стащило в кучу и разрезало надвое. Саргон выпростал левую руку вперёд – ветвистая молния рванулась по мосту, стряхивая врагов в пропасть. Было занятый мост опустел. Дно расселины сплошь покрывали тела.

– Пить! – попросил чародей. Он взял фляжку из рук центуриона и отпил сразу половину. – Сколько погибло?

– Почти два десятка и несколько раненных.

Враги перегруппировались. Впереди остались только лучники. Остальные стояли.

– Вы тут бесполезны! Добейте раненных и отходите к городу! Легат должен разрушить Хрустальный мост. Это очень важно!

Сенатор вышел к мосту. Пусть видят, что я не сдался, пусть знают, с кем имеют дело. Я – маг! И это звучит гордо! Один против целой армии!

Среди солдат в сплошь зелёных плащах из глубины появилось алое пятнышко. Кто-то в красных доспехах, шлеме с пышным плюмажем и легионерском плаще вышел на мост. Кто это? Предатель из аристократии?

Враги заревели от восторга. Неизвестный витязь без страха вышел вперёд, будто чувствовал себя неуязвимым.

Отступник? Нет, тот любит чёрное, под стать происхождению.

– А ведь я могу тебя защитить! – услышал Саргон. Он попробовал отследить голос, но сбился. Какое-то магическое существо обращалось издалека. Женский голос. Наваждение, бич молодых магов, искушение. То ли демон, то ли нежить, завлекающая учеников. Ночная хозяйка.

– Прыгай в бездну! Смелей! И я подарю тебе вторую жизнь. Ты станешь во главе целой армии!

– Поди в Бездну, тварь! – Саргон сплюнул под ноги. – Я лучше трижды загнусь перед отступником!

Чародей шагнул навстречу воителю в красных доспехах. Он не был высок, этот чужестранец, на две головы ниже Саргона.

Маг вскинул руку, собираясь молнией отправить наглеца прямо в бездну. Но ничего не произошло. Таинство пропало. Саргон словно потерял магическую силу.

Воин с мечом побежал навстречу.

«Что делать? Что же делать?» – нахлынула паника. Дрожащими руками чародей начал расчехлять кинжал у пояса, которым не пользовался ни разу в жизни.

Воитель в два прыжка настиг чародея. Рука занесла меч над головой.

– Только не так! – завопил Саргон и с разрубленным плечом полетел головой вниз с моста. Его крик, полный боли и какого-то удивления, прервался на камнях.

Один за другим солдаты в одинаковых зелёных плащах переходили на другую сторону расселины. Дорога на Радужный город лежала открытой.

Войско Владимера волочилось по тракту, делая не больше десятка миль в день. Шли с опаской, в кольчугах и полном вооружении. Разведка предупреждала о засадах на дорогах.

Вместе с солдатами шли несколько заложников из местных. Владимер считал, что они могут пригодиться: как переводчики, проводники и разменная монета на крайний случай. В их числе был и Имре. Проводник говорил на устаревшем наречии усташей, но быстро учился. Урман едва понимал паренька, но и их общения хватало, чтобы понять сходство. Здешние чёрные аборигены и усташи были одним народом.

– Большой человек, злой, большой человек, – рыцарь вспомнил бормотания проводника. Мальчишка был ужасно перепуган, первое время от него не было никакого толка. От Урмана не укрылось, как сжимался проводник при виде Варги.

– Разведка хорошо сработала, – похвалил Олег. – Идём медленно, но безопасно. Третий день – ни одной смерти.

Урман молча кивнул. Рыцаря мучали дурные предчувствия, слишком много потеряно времени. Армии Максимуса и хвост простыл.

– Почему Владимер не уничтожил их флот? – спросил Олег. – Я думал ему под силу управление стихией.

– А домой ты как, по небу, будешь добираться? – раздражённо вмешался Хмель. На губах воина пузырилась простуда.

Урман давно перестал понимать колдуна. Что им двигало, кроме бешеной слепой ненависти ко всему теплому, живому? Владимер любил приговаривать о стальной воле, душевном напряжении, но сам, похоже, не заметил, как стал жертвой нового тела. По сути, чернокнижник был просто ожившим покойником, ничего более, никакого величия и благородства. Покойнику нужна кровь, человеческое мясо и страдания. И чем больше оживший мертвец губил людских душ, тем сильнее разгоралась жажда.

– Когда никого не останется, он сожрёт самого себя… – пробормотал Урман.

– Что?

Прошлой ночью над спящим лагерем часовые видели огромную тень, будто гигантская летучая мышь пронеслась несколько раз. Тревогу не поднимали, чтобы не порождать паники. Владимер смотрел на тень и, как показалось, рыцарю, что-то шептал под нос на чужом языке. Может, отводил беду наговором?

С той самой ночи чародей переменился. Он почти перестал вмешиваться в дела войска. Придётся думать своей головой. Если безумный чернокнижник окончательно спятил, вся тяжесть упадет на наши плечи. И уже сейчас мне многое не нравится: наша черепашья скорость, ночные тени, страхи заложников.

– Олег! – позвал Урман. – А много ли ты знаешь о Диких кланах?

– К чему это ты вспомнил?

– Просто говори что знаешь! Это сложно? А, бездна с тобой! Хмель – что ты знаешь о Диких кланах?

Олег выругался и уже открыл рот нагрубить, как его перебили:

– Клан – это навсегда, чтобы не произошло. Клан превыше всего!

Урман нахмурился. Клан превыше всего. Значит, всё можно. И через человека переступить, и честью подтереться, если будет выгодно клану. Потом ещё станет ходить довольный собой, мол, хорошо всех обставил, пользу принёс. Бездна, почему меня это так задевает?

– Клан превыше всего, – повторил Урман. В голове рождалась страшная догадка. Страшная не потому, что за ней стояли смерти, нет, она просто бросало подозрение на хорошего, проверенного человека. И от этого на душе стало гадко.

Он вспомнил, как впервые повстречал необыкновенных воителей из кланов. Горсть витязей отбила приступ почти двух сотен. Они были способны на большее, чем простой человек. Тогда Урман считал их свирепыми тварями из Бездны. Со временем, рыцарь переменил мнение: просто сильные тренированные воины, возможно, что и с магическим даром. И один из них служил под его началом.

– Если тебе так интересно, спроси у Варги, когда вернётся! – ядовито указал Олег. – Ты перегрелся что ли?

Пьяная драка в трактире, странный воин с длинным изогнутым мечом, что-то вроде сабли. Куча трупов на полу. Варга был там, сказал, что из какого-то клана. Бездна, дай мне памяти какого!

– Будь рядом! – буркнул Урман. Голова даже заболела, когда он попытался вспомнить.

Ночью Максимус оборотившись вороном, оставил спящее войско. Верные люди и так знали, что надо делать. Кнут поведёт армию на город. Марий, Красный Дракон (чародей даже скривился от этого хвастливого прозвища) защитит от магов. Мальчишка непроходимо глуп, самодоволен и жаден до славы, но талантлив как тварь из бездны. Жаль, что он не достался кому-нибудь более достойному, тому же Кнуту. Хотя, что жалеть – с Марием, как с человеком, кончено. Теперь это и впрямь дракон – говорящее животное.

Огромные крылья поднимали ворона всё выше и выше. Внизу простирались изрезанные хребтами массивы гор. Тракт извивался вдоль круч, входил в туннели, перепрыгивал через расселины. Сколько же труда ушло зря? Сколько безымянных костей предков осталось под насыпями дорог? Ради чего? Удобств патрициев?

– Где ты? Отзовись! – крики призыва, понятные только высшим волшебникам, пронзили невидимый глазу Астрал. – Натали!

Она не отзывалась. Либо не слышала, либо отгородилась щитами от бывшего любовника. Двадцать лет разлуки – слишком огромный срок. Но не для Максимуса.

– Натали!

Ворон клекотал и ярился, но в ночном небе никого не было. Чародейка осталась глуха к призыву. Никто не придёт на помощь. Максимус оставался совершенно один против великого Радужного города.

С той проклятой ночи, когда он почуял смертную тень, Владимер потерял покой. В мире простых смертных чародей не знал равных, тамошние колдуны были сплошь шарлатанами, пускающими дым из рукава. Их нельзя было принимать всерьёз, без усмешки. Не то, что здешних существ. Хотя бы Ночную хозяйку.

Владимер не любил вспоминать, как получил силу. Он был наг, когда море вынесло его в грот подземного храма. Ночная хозяйка была куда более старше самых древних сенаторов и гораздо могущественней. Даже магистр Клавдий был ребёнком рядом с ней.

Ночная хозяйка… иногда Владимер, какой-то прежней, любознательной частью сущности, пытался понять, кто она вообще такая. И тут же путался в паутине домыслов и откровенной лжи. Учителя пытались защитить неофитов от соблазна. Слишком много могла дать хозяйка, чтобы за это ничего не было.

– Ничего не было! – повторил Владимер и тут же зажал рот когтистой лапой. Не стоило расслабляться даже в собственном лагере. Безумная жажда крови, от которой лезешь на стенку. Ненависть и зависть ко всему теплому? Вспышки бешенства? Но ничего нет хуже кровной присяги Ночной хозяйке. Она вкусила моей плоти, трахнула мою душу, украла прошлое, все самые светлые моменты жизни. Я стал другим, чтобы уйти из-под её контроля. Превратился в ходячего мертвеца. Но и сейчас для неё я просто мальчик, одинокий испуганный сорокалетний мальчик.

Никто в лагере не понял призыв ночной тени. Но даже самые недалекие солдаты догадались, что ничего хорошего он не предвещал. Наступали страшные времена. Владимер вспоминал видение: разрушенный город, пылающие груды книг, надломленные столпы основания. Несмотря на загубленную жизнь, безжалостность и неуступчивость в делах всё близилось к исполнению пророчества.

– Возвращайся под мои крылья! – прошептала тень. Владимер содрогнулся. Ночная хозяйка может покинуть храм? Древние путы настолько ослабли? Или это борьба с Максимусом настолько расшатала мироздание? А что если… если вся история с перехваченным видением была подстроена хозяйкой, чтобы получить ключ к освобождению? Но если она настолько… сильна в предсказаниях, будет ли вообще хоть малый шанс остановить хозяйку? Только не мне.

Урмана продолжали мучить подозрения. Он боялся пойти с ними к Владимеру, нет доказательств, да и не хотелось наводить напраслину. Чернокнижник карал не раздумывая. А вдруг Варга невиновен?

«Жизнь за клан. А если клан разгромлен? То ради чего жить? Или ради кого?» – рассуждал рыцарь. Надо было идти к Арсену на поклон. Просить помощи, взять нерассуждающих солдат. Им всё равно кого, хоть родного отца. Но инцидент ослабит полк, навлечёт на всех подозрение. Урман не хотел подставляться.

Хмелю не доверял, даже не потому, что тот в последнее время сдал. Гильдии родственны Диким кланам. Ворон ворону глаз не выклюет. Бертин мог бы подойти, но он сгинул, сразу после объявления Владимера в живых. Церковники весьма толковы в интриге.

В итоге Урман взял Олега и двух солдат в сопровождение. Выглядели они достаточно уверенно и, как полагал рыцарь, их вполне хватало.

Разведчики располагались на самом краю лагеря. «Как псы, чтобы сразу подать лай!» – вспомнились слова Варги. Только благодаря этим псам прекратились таинственные смерти в ночи.

И я брошу обвинения в лицо… Заступникам, спасителям от ночного кошмара. Глазам армии. Меня сочтут сумасшедшим.

У костра сидел один только Варга. Заметив рыцарей, он улыбнулся и приглашающе махнул рукой.

– Давайте, браты, к котелку!

Он не выглядит как предатель. Всегда представлял предателей слизкими, худосочными мерзавцами. Они дрожат, не смея посмотреть в глаза, вид у них виноватый. Может, я ошибся?

Олег заглянул в котелок и довольно потёр руками. Не каждый день поешь варёного мяса. От каш и хлеба тошнило.

– Откуда мясо? – спросил один из солдат. Урман даже не знал его имени.

– У разведчиков своих секреты! – подмигнул Варга. Олег рассмеялся.

Значит, украл. Или у местных отобрал. Для страны мы хуже урагана. Стихия приходит и уходит, а мы остаемся, от нас не спрячешься, не убежишь.

– Вот помню случай, – улыбнулся рыцарь, выуживая из кипящего котла розовый кусок. – Это было на Жечи. Мы за короля ходили, против баронов.

Урман пожевал губами. Он не хотел разделить еду с предателем. Но с другой стороны… это же не доказано, верно? Мясо пахло так аппетитно… Пальцы сами собой потянулись в котёл.

– В общем, кругом голод, пожгли всё что можно. Жрать нечего. Начали с лошадей. И тут такое дело – заходим в село…

– А где все остальные? – спросил Урман.

– В рейд ушли, – странно улыбнулся Варга. Именно что странно, да ещё и подмигнул, будто намекал на общий секрет. – На дальнюю заставу.

– Вы слушаете? – переспросил Олег. – В общем, село разорено, только один дом цел. Заходим с рыцарями – там старик со старухой. И мясом сладко пахнет! Боже, я за всю жизнь ничего более приятного не нюхал! Сэр Лех из Омута, едва не упал в обморок от этого сладкого запаха! Смотрю – лицо мечтательное, глаза закатились и бум… на колени. Мол, так и так добрые хозяева, приглашайте к столу. Полез я в котёл – а там пальцы человеческие. Представляешь – пальцы!

– Да, помолчи ты! – прикрикнул Урман. – Погоди с байками! Варга, где разведчики? Не есть!

Олег проверил котёл. Он потрогал сваренные кости и осклабился:

– Да конина это! Что ты сдурел?

Варга продолжал улыбаться. Он переплёл пальцы перед грудью.

– А кто твои новые друзья, сударь рыцарь? – спросил разведчик. – Что-то не замечал их раньше. Давай, переходи к делу! Я тебя знаю, просто так, из-за мяса бы не пришёл. Вон как надулся, на уме держишь. Может, помочь?

Сейчас признается, что свёл у ордынцев коня. И мы все посмеёмся.

– Ты нашел тела?

– Какие тела? – переспросил Олег. Он положил кусок обратно.

– Ой! – Варга засмеялся. – Кажется, я себя выдал. Ну, да, ладно, и так пришла пора расставаться. Дайте мне уйти, совсем не хочется никого убивать. Тем более тебя, Урман. Так сложилось!

Варга поднялся. Великан не носил брони, на нём кожаная куртка с меховым воротником. На поясе не было ножен с оружием.

– Стоять! – приказал Урман. Воины обступили разведчика. Мечи поползли из ножен. Особенно упорствовали солдаты. Они старались выслужиться перед рыцарями. – Где разведчики?

– Вот же надоел! Ну, нету их давно. Всех прикопали. И те, кто изображал роль разведчиков действительно ушли на дальнюю заставу. Моего хозяина Максимуса. Жизнь за клан, Урман, жизнь за клан. Я, наконец-то воссоединился с братьями. А теперь прочь! Последнее предупреждение.

Урман был на целую голову ниже предателя, но лучше вооружён. Лёгкий роговой доспех с чешуйками, за спиной лук с полным колчаном стрел, на перевязи через живот сабля.

– Ты задержан! Сдавайся под честное слово! – твёрдо выговорил северянин.

– Я не из благородных. Мы много старше! – Варга сделал неуловимое глазом движение. Острие меча одного из солдат оказалось отведённым в сторону. Всё так же, без усилий, разведчик оказался за спиной воина и обхватил шею руками. Раздался хруст, будто сломалась старая ветка. Тело начало опадать вниз, когда второй солдат сделал колющий выпад.

Варга не стал отступать. Урман видел, как предатель будто насадился на меч и перехватил правую руку солдата. Сначала показалось, будто клинок пронзил предателя, но это была иллюзия. Меч оказался зажат между рукой и боком, вместе с кистью воина. Варга ухмыльнулся в лицо солдату и потянул сложенный замок вверх. На этот раз хруст перемежался с жутким воплем. Изломанная в нескольких местах рука повисла плетью. Вторым движением Варга ударил костяшками в кадык и добил сапогом в висок. Минус два.

– Я не хотел никого убивать! – процедил Варга. Проклятье, он даже не вспотел!

Урман нанес несколько быстрых ударов, но лишь зря рассёк воздух. Олег надвинул забрало, зашёл с боку, закружил вокруг. Варга отпрыгнул к костру, подняв сапожищами тучу искр. Урман зажмурился и тут же успел проклясть себя за ошибку. Сильный удар в грудь опрокинул навзничь. Если бы не броня, Варга переломал бы все рёбра.

Не давая опомниться, разведчик ударил ногой в лицо. Рыцарь, лёжа на спине, слабо закрывался руками. По касательной удар прошёлся по губе и щекам. От разбитых дёсен исходил сладковатый привкус.

– Защищайся! – выкрикнул Олег. Выпад едва не пронзил Варгу. Великан отпрыгнул в сторону, поднял оброненный меч. Клинки встретились в воздухе, выбив искры.

Урман откатился в сторону. Он видел, как тяжело дышит Олег. Рыцарь не мог выдержать ударов такой нечеловеческой звериной силы. Надолго бы его не хватило.

Ещё удар! Олег отшатнулся, споткнулся о тело и чуть не упал.

– Грязный предатель! – прошипел Урман. Он поднимался с колен, пыша ненавистью. В руке снова оказалась верная, никогда не подводившая сабля.

– Я… не… предатель! – заорал Варга, и это было первое его проявление эмоций. Слова вывели из себя. Великан развернулся к Урману и нанёс быстрый удар. Сабля встретила меч снизу и смогла только смягчить, но не отбить. Урман снова рухнул наземь.

Варга оказался над ним. Лезвие чиркнуло над бровью, облив кровью левый глаз.

– Ещё раз и смерть! – предупредил великан. Заметив, что поверженный рыцарь пытается дотянуться до рукояти, он наступил на пальцы. – Тебе жить надоело?

Он быстро нагнулся и вырвал саблю. Повертел её в руках, а потом быстрым движением ударил плашмя по колену.

– Мусор! – Обломки полетели в рыцаря.

– Гад! – сзади налетел оправившийся Олег. Но чуда не произошло. Варга будто имел глаза на затылке. Сталь встретила сталь. Искры взметнулись в воздух.

Урман на локтях отполз назад.

Сдохну, но тебя достану. Оставлю напоследок отметину.

Он достал лук и приложил стрелу к тетиве.

Создатель, помоги! Ты и так задолжал мне!

Все знали, что Урман не умеет стрелять из лука. Даже крестьянские дети стреляли лучше.

Олег едва стоял на ногах. Несколько мощных удара Варги прорвались-таки через защиту и оставили срезы на броне. Великан будто вообще не испытывал усталости. Он порхал вокруг латника и атаковал с разных сторон. Новые и новые удары обрушивались на рыцаря. Один из них смял забрало на шлеме. Олег зашатался и рухнул вперёд, на колени. Варга поставил ногу на спину и надавил.

– А я же просил! – процедил предатель.

Урман натянул тетиву. Нельзя было медлить, но и торопиться не стоило. Одна попытка – один удар. Не дышать!

– Вот они! – пискнул мальчишеский голос. Имре! Мальчишка вёл за собой подмогу.

Нет, ты не уйдёшь! Даже если и когда-то мы были друзьями.

Урман отпустил тетиву. Охнув, отступил Варга. Стрела пробила куртку. Оперение покачивалось в такт движениям.

– Попал-таки, – прохрипел Варга. – Надо было тебя сразу кончать.

Он развернулся и пошёл на Урмана, вытянув руки со скрюченными пальцами. Вторая стрела вошла пониже груди, откинув на два шага. Варга устоял на ногах, коснувшись пальцами земли.

– За собой унесу! – пообещал он.

Третья стрела попала чуть пониже шеи, между ключицами. Варга рухнул на колени. Его затрясло как в лихоманке. Он пытался что-то сказать, и никак не мог, хрипел. Потом рот ощерился в предсмертной улыбке.

– Я… не знал… что ты умеешь стрелять! – просипел Варга и рухнул ничком.

Урман отбросил лук в сторону. Руки дрожали. Не было ни сил, ни желания проверить тело. Но хуже всего был вопль мальчишки. Он даже пожалел, что не свернул ему шею.

– Урман сразил великана! Урман сразил великана!

Утро выдалось тяжёлым. Максимус пребывал в дурном настроении. Ни один из старых сторонников не мог припомнить его в таком состоянии. Вождь накричал на Кнута, обозвав воина старым дураком, и отправил вперёд с авангардом. Красный Дракон тоже попал в опалу.

– Что ты носишься с пленниками? Кто эта низкая тварь рядом с тобой? Вот уж, собрал мразь под стать себе! – выкрикнул Максимус. Маг кричал первый раз в жизни.

– Не смейте на меня поднимать голос! – вспыхнул Дракон. Лицо, закрытое красной маской, дерзко уставилось на повелителя. – Я великий воин и чародей. Я дракон! И это мой пленник!

– Ты свихнувшееся ничтожество! – Максимус шагнул вперёд и одной рукой поднял воина. – Думаешь, в краю истинных чародеев твои фокусы чего-нибудь стоят? Ты возгордился с одной-единственной победы над сенатором? После использования моего же приёма? Помни, червяк, что ты всего лишь моё оружие! Ты мог бы стать действительно великим, но через годы труда. Нет, ты решил всё сразу! Закрой рот, или я сам вырву тебе язык! Вон! Забирай своего пса и оставайся с арьергардом! Чтоб я тебя не видел при себе!

Марий тяжело дышал. Зубы скрежетали от ненависти.

Рвать, кусать, жечь! Я стану ещё сильней, ты будешь умолять о пощаде на карачках! Я выжгу весь этот край, поимею всех баб, убью всех мужчин!

Из-под прорезей в маске летели искры. Дракон прорывался наружу.

– Повинуюсь! – склонился Марий.

Погоди! Осталось немного.

Ссора случилась из-за пленника. В порту, куда причалил флот Максимуса, солдаты отбили у местных повстанцев какого-то бродягу. Судя по сбивчивым объяснениям, он признался в совершении убийства с помощью магии. Ничего особого, если не учитывать того, что никаких способностей преступник с рождения не имел. Магии нельзя выучиться, не имея таланта.

Сначала Максимус заинтересовался преступником, но после нескольких бесед охладел. Тебе просто не хватило ненависти для победы. Ты не готов идти до конца. Я больше не уважаю тебя, вождь. Ты слаб!

– Ещё раз, повтори! – потребовал Марий. Ласло пыжился, выпячивал тощую грудь.

– Да, господин, всё так и было, – повторил пленник. – Я его выпил. Смотрел глаза в глаза и чувствовал, как жизнь покидает мужчину. И моя сила выросла.

Ласло раз за разом демонстрировал светящийся шарик на ладони. Больше он ничего не мог. Но и это было прорывом.

– Мне нужны ещё жертвы! – объяснил проводник. – Думаю, пары десятков хватит, чтобы стать вровень с настоящими магами.

– Тише! – потребовал Марий. – Всё будет. Чего ты хочешь? Всё будет! Женщины – я лично приведу тебе целый гарем. Земли – бери всё, что хочешь. Мне нужен способ. Больше ничего.

– Признали, после стольких лет. Признали! А помню, как меня дразнили, дурачком обзывали. Жаль, что нельзя воскресить обидчиков, отомстить. Но почему нельзя? Может, Ночная хозяйка сможет поднять…

Марий потряс Ласло за плечи. Выглядел он угрожающе. Маска краснолицего демона выражала желание терзать и мучить.

– Способ.

Ласло умел похищать жизненную силу. Он признался, что его подучила морская нечисть. «Они плавают там. Покойники. Из потонувшей империи, – рассказывал проводник. – Они где-то посредине между мирами. Душат, чтобы жить. И живут, чтобы душить. Их хозяйка из высших магов. Она владычица всей нечисти. И вся нечисть – это древние предки магов-основателей Радужного города. Магический талант произошёл от убийств соплеменников».

Вот чего испугался Максимус. Он чистоплюй, привык быть хорошим. И титулов поднабрал себе под стать: вождь, защитник, заступник, хранитель Черного города. Он испугался правды. Маги тысячелетиями пожирали соплеменников, пили соки из народа. Пусть нынешние чародеи сделаны из иного теста – но все их способности из Бездны, накоплены за счет смертей. Вот поэтому колдуна да побей камнями. Мрази они все! И я мразь.

Ласло непростительно много знал. Дракон не собирался терпеть рядом всезнайку. Едва способ накопления силы был открыт, равно, как и тайна высших магов, Марий попросил Ласло посмотреть в глаза. Это была решающая проверка сил. Они столкнулись взглядами. Черные непроницаемые глаза Ласло начали заволакивать сознание. Темные нити тянулись в голову, стремясь стереть личность Мария. Если бы он оставался прежним – неопытным рыцарем – то непременно погиб. Но в его теле жил и другой, совершенно чуждый дух Красного Дракона. Звериная воля превозмогла. Ласло лишился жизни.

Сильные станут ещё сильнее, а слабые пойдут на корм. Берегись, Максимус, скоро ты ответишь за грубость. Когда-нибудь, я выпью и тебя.

Новая сила переполняла чародея. Он чувствовал, как изменяется его тело. Блестящая чешуя сменяла кожу. Марий превращался в настоящего дракона.

– Господин, – Марий почувствовал страх оруженосца. Бузина – воин из Диких кланов – чудовище из сказок – боялся Дракона. – Ласло был ещё нужен. С кем теперь будут сотрудничать душилы?

– Со мной! – пробасил Дракон и расхохотался.

Марий чувствовал чёрные нити по всему здешнему краю. Эта грязь была похожа на плесень на хлебе. Между нитями барахтались тысячи личинок. Аборигены называли их душилами. Но Марий видел, что это переродившиеся чернокнижники былых времён. Одни нашли смелость умереть, другие достигли вершин, а третьи стали душилами. И всю нечисть сковывала единая воля Ночной хозяйки.

Да кто же она такая? Этот червь, Ласло, ничего не знал.

Септимий давно заметил: чего больше всего боишься на свете, то и происходит. Сенаторы один за другим покидали город. Даже старый пердун Кальпурий погрузил все пожитки на корабль и отплыл в неизвестном направлении. Последняя надежда оставалась на лорда Натали, владычицу моря и Тиберия с помощью.

Септимий склонился над чашей с вином. Его талант позволял видеть других на водной поверхности. Сенатор обнаружил несметное войско, подступающее к Радужному городу. До их прибытия оставался один переход. С другой стороны подступала армия Экатузы, горсточка в сравнении с армией вторжения. Но были и другие силы. Во тьме и тишине вызревало древнее зло. Ночная хозяйка почти превозмогла путы. Но в игру вмешался новый игрок. С удивлением, так как никто из магов не почувствовал их, Септимий смотрел на чужеземную армию. Её вело зло, подобное Ночной хозяйке. Маг вгляделся в лицо предводителя и тут же отшатнулся, как ужаленный. Это был Владимер! Чернокнижник потерял последние человеческие черты.

С одной стороны к городу подступает обиженный и разозлённый узурпатор. Он хочет навести порядок, в своём понимании. Организует пару казней, может, разгонит весь Сенат раз и навсегда. Заставит патрициев мыть ночные горшки. Но Максимус остаётся человеком. В то время как Ночная хозяйка и Владимер – это чудовища. Они не успокоятся, пока всё живое не уподобится им.

Септимий оборвал видение. Надо было идти принимать легион. План Саргона был хорош, но недооценивал силы зла. Сенатор был слишком молод, чтобы знать тайну Хрустального моста. Единственную причину, почему нечисть никогда не могла приблизиться к Радужному городу.

Либо я сдам город узурпатору, либо защищу и поднесу его как на блюдечке Ночной хозяйке. Нет, Хрустальный мост разрушать нельзя. Лучше поражение и смерть. Пусть даже он меня повесит. Но зато другие останутся целы и жизнь не прервётся.

– Легат! – Сенатор подозвал щелчком пальцев, как приблудную собачонку. – Зажигайте Чёрный город!

Сегодня умрут сотни и сотни женщин, стариков и детей. Всех тех, кто не смог уйти в горы или остался верен городу. Я попаду в историю как палач. Мне жаль, что никогда не найдётся опровержение.

 

Глава XIX

Перебежчики давно донесли о приближении с тылу огромной пятнадцатитысячной армии Владимера. Конные разъезды неприятеля с ходу отбили Черные врата у малочисленной стражи и далеко углубились в страну. Номады буквально наступали на пятки, сутки-другие и они бы налетели на арьергард. Максимус оставил чёткие указания: перегородить тракт, сдерживать врага как можно дольше и отступить к городу, который как надеялся чародей, уже будет захвачен. Владимера опасались, но никто не боялся по-настоящему, он был просто не к месту, путался под ногами. Численное превосходство позволяло ко всем врагам относиться свысока.

Столетние деревья пошли под топор, солдаты рубили под корень и сваливали неочищенные стволы вместе с ветками поперёк тракта. Был бы под рукой инструмент, Марий и обвал бы устроил, а так сам понимал, что всё временно, не удержать номадов. Но хотя бы заставит их спешиться.

«Отец, возможно, это моё последнее письмо. Меня мучают сомнения, но уже понятно, чтобы ни произошло завтра, я не вернусь. Не хочу, чтобы ты меня видел таким. Я настоящее чудовище, ровно, такой как описывал епископ. Мне надо было остаться, лучше монастырская тюрьма, чем моя нынешняя участь. Нет, не думай плохого – моё положение по-прежнему крепко, а сила такая, что самые закалённые витязи боятся поднимать глаза в моём присутствии. Но эта сущность, зверя, она меня изменяет. Я не смогу жить как все. Тут моё место, на краю земли, в убежище таких же чудовищ.

У меня к тебе только одна просьба. От неё будет зависеть благосостояние нашего рода. Необходимо убить мою жену. Если родится ребёнок – убей и его. Дело крайне важное, только ради этого я и пишу. К письму прилагаю золотой, и обещание выдать ещё три тому храбрецу, который сможет с весточкой пересечь полмира. Надеюсь, ты прочитаешь послание. Твой сын, Марий Красный Дракон Защитник Рюгена».

Номады не были особо хорошими солдатами. Всадники слишком привыкли побеждать численным преимуществом, внезапностью, маневром, с безопасного расстояния. В горах, где они лишили маневра, номады стали чуть ли не обузой для войска.

Едва передовые всадники натолкнулись на первую засеку и попали под град стрел, как отхлынули назад. Их не волновало, что сзади двигались колонны пехоты. На полном ходу младотюрки врезались в своих. Первый отряд смело почти полностью. Число раненых или задавленных конями достигло половины. Дошло до звона мечей, разозлённые наемники зарубили почти два десятка беглецов. Если бы не вмешательство Владимера, армия бы рассыпалась сама собой.

– Будьте вы прокляты! – заорал чародей. Его огромная фигура стояла нерушимым утесом в бушующей людской реке. Он с легкостью выдрал одного всадника из седла и без натуги оторвал голову. Брызги крови заляпали чёрный как смоль плащ.

– Назад! Всем спешиться! – Одну из взбесившихся лошадей, врезавшуюся в другую колонну, пронзили копьями. – Урман, Демоны и Бездна, веди полк в атаку! Сбейте мерзавцев!

Рыцарь поднял меч перед собой. Острие заблестело на солнце, казалось, что он излучает магическую силу. Окаймлённый сиянием Урман походил на витязя из преданий. Но он знал, что не настоящий герой. Урман всегда, каждое мгновение жизни, каждый вдох понимал, что он обычный человек. И если раньше, до путешествия, он считал себя хотя бы самым честным и справедливым, то теперь нет.

– Ребята, стоять! – выкрикнул Урман. Он ощущал восторг, не было ни страха, ни чувства опасности. – Покажем этим трусам!

Рядом с ним было спокойно. Размётанные, ослабленные переходом солдаты начали чувствовать себя в безопасности. Один за другим бегущие люди останавливались.

– Сплотить щиты! – приказал рыцарь. Урман выступил вперёд. – Вперёд! Лучники, прикройте!

Стрелы продолжали ссыпать сверху, но теперь они чаще отлетали от окованных железом щитов. Один за другим, прикрываясь за поваленными стволами, солдаты перемахивали через засеки. Особо наглых вражеских стрелков поразили робкие выстрелы союзников. Потом стрелы повалили гуще – Владимеру вернул младотюрков. Непревзойдённые стрелки номады действовали издалека.

– Они бегут! – захохотал Олег. Больше всего на войне он ненавидел лучников. – Без пощады! Рази!

Впереди, за завалом, низко прогудела труба. Сразу же лучники противника отхлынули назад. Урман, вытирая грязный пот со лба, залез наверх, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Воины в зелёных плащах бежали со всех ног. Шагах в тридцати от последнего завала выстроилось целое войско, не меньше трёх тысяч.

Все в кольчугах, суровы, на вид решительны. Знают, что проиграют, но собираются нанести максимальный ущерб.

Теперь уже лучники Владимера заняли засеку и стали обстреливать беглецов. Медленно, ровно настолько, чтобы это не показалось бегством, воины Максимуса отступали по дороге.

– Больше стрелков! – выкрикнул Урман. Он и сам потянулся за луком. Сейчас, главное, не столько убить, сколько сломить волю, заставить зелёных усомниться. Пусть поймут, что нет смысла погибать.

Пятьдесят шагов. Разрыв между противниками сокращался с каждым биением сердца. Урман пока ещё и сам не знал, что делать дальше. Можно было растащить засеку и пустить конницу вперёд. Это была верная и бескровная победа. Но ушло бы слишком много времени, авангард Максимуса успел бы отступить. Или того хуже, вся армия Разрушителя бы прибыла на помощь. Но если атаковать в лоб, без поддержки номадов, наемников было очень мало.

Кто-то из врагов, может быть сам Максимус, сделал первый ход. Он атаковал, как привык, колдовством. Из-за ровных рядов зелёных плащей поднялся рыжий шар и рванулся вперёд. Он не долетел чуток и взорвался перед самой засекой. Сначала был непривычно яркий свет, от которого многие прикрывались руками, а потом страшный удар. Щебень, щепки рванулись в разные стороны. Ударная волна прошлась через наемников, и разметало в сторону. Урмана скинуло вниз и тяжело ударило об землю. Оглушённый он завалился в груду веток.

Атака захлебнулась. Лишившись предводителя, солдаты залегли в укрытиях. Стрелки сделали ещё один залп, но вызвали новый огненный шторм и попрятались. Дерево занялось слабым огнём с белым удушливым дымом. В дыму метались грязные осыпанные пылью с ног до головы люди и выкрикивали угрозы.

– Трусы! – вырвалось наружу. Эти грязные, обожжённые люди даже разбитые, столкнувшиеся с непреодолимой силой, остались полны решимости.

Хмель чуть выдвинулся вперёд из-за завала. Направил арбалет, прицелился. Так же спокойно, без нервов, нажал на спуск. Короткая, но тяжёлая стрела вырвалась вперёд и выбила одного из зелёных.

– Уходим! – Олег тронул за плечо. – Пусть Владимер сам разбирается.

– Не лезь! – рыкнул Хмель. Он упёр козью ногу в живот и быстрыми движениями стал накручивать тетиву.

– Я тоже маг! И не таких щенков обламывали!

Новый выстрел был более медленным, чем прошлый. Хмель провёл руками над стрелой. Она изменила цвет и стала ядовито-зелёной.

– Эх, не в обиду сказано, не люблю я вашего чародейского брата! Люди должны убивать друг друга, глядя глаза в глаза. Понимать, что делаешь, не проливать зря крови. А не так, издали, втихомолочку. А, тьфу, что я говорю!

– Найди Урмана! – приказал Хмель. – Или то, что от него осталось. Собирайте людей для новой атаки! Я сделаю так, чтобы этот колдун высунулся, не может не высунуться!

Стрела на лету обернулась птицей с зелёными крылами. Она рванулась навстречу солдатам, испуская болезненно-сизый цвет. И когда стена щитов дрогнула, обнажив прорехи, птица безвредно разорвалась в воздухе. Дым сложился в изображение курицы, пока поднявшийся ветер не растащил его в сторону.

Из-за зелёных рядов раздался рёв, будто бешеный бык сражался за главенство в стаде.

– Дракон! – скандировали вражеские солдаты. На их ровном зелёном фоне показалось ярко-алое сияющее пятнышко.

Хмель ухмыльнулся. Изрезанное лицо в чешуйках приняло довольное выражение. Гильдиец перезарядил арбалет.

– Не будет честного поединка малыш, не будет, – весело пробормотал воин. Стрела готовилась для одного единственного точного выстрела.

Хмель видел цель: это был воин среднего роста в выкрашенной в красный цвет броне и таком же ярком плаще. Вырядился как на парад. Смотрите, я маг, а вы все черви, холопы, только чужие крошки со стола собирать горазды! Нет, ты ничего не придумал нового. Мы такие же были. Я был такой.

Чародей вышел вперёд, протянул руку ладонью вперёд. Струя пламени рванулась на прижавшихся наемников, обдав жаром. Ойкнув, не выдержал Олег и на карачках отполз назад.

– Поединок! – прорычал чародей. Ты либо молод, либо безмерно глуп, что, впрочем, одно и тоже. Сейчас ты своё получишь!

Урмана отпустило. Ноги слушались, но тело болело, будто он всю ночь пролежал на острых камнях. Воин приподнялся и тут же отпрянул назад. Над головой пронёсся огненный протуберанец.

– Где ты, трусливая тварь? – разошёлся красный чародей. Воины за его спиной в такт шагам били мечами о щиты.

Хмель задержал дыхание и выстрелил. Огненная стрела ударила прямо в грудь. Чародей рухнул на спину и затих.

По обе стороны дороги воцарилось молчание, прерываемое треском занявшегося дерева. Вражеские солдаты перестали громыхать щитами.

Хмель опустил разряженный арбалет. Сердце вылетало из груди. Он и сам не мог чего так испугался. Это всего лишь колдун. Успокойся! Ничего особого не произошло. Просто проверь тело и добей, если понадобится!

Воин вытянул короткий меч. Многие из молодых солдат любили длинные мечи и даже двуручные. Но новички были молодняком, смазкой для клинков. Не всё, что выглядит солидным, подойдёт в настоящем бою. А бои никогда не бывают похожими на турниры – чтобы лицом к лицу, по правилам.

Хмель легко перепрыгнул через обугленные брёвна. Он был немолод, по меркам гильдии, но сохранял отличную физическую форму. Никто не мешал.

Нацепил латы, глухой шлем с плюмажем. И вот уже великий воин. Всем кланяться.

Мертвец шевельнулся, схватился за грудь, увидел стрелка и быстро поднялся. На красной броне зияла брешь, но стрелы и след простыл. Воин даже не был ранен.

– Знакомая морда! – прорычал покойник. – Хмель, ты-то зачем сюда припёрся?

Меч вылетел из ножен. Чародей на мгновение приподнял забрало и снова защёлкнул.

– Мальчишка! – процедил Хмель. – Нацепил доспех, получил от хозяина пару побрякушек и возомнил о себе невесть что!

– Ты умрёшь в муках! – пообещал чародей. – У меня должок к вашей дрянной гильдии!

Хмель рванулся на чародея. И тут же попал в какое-то темное облачко. Он остановился, поднесся руки к глазам.

Чародей в два прыжка оказался рядом, ушёл от слепого выпада и оказался за спиной. Лезвие наполовину вошло в тело воина. Хмель вскинулся и тут же опал.

Чародей провернул лезвие в ране и откинул ногой тело. Наклонился и ухватился за волосы. Клинок поднёс к горлу.

В чёрном дыму почти ничего не было видно. Урман бы задохнулся, если не поднявшийся ветер. Рыцарь поднялся, пошарил руками, нашёл оброненный меч и чей-то щит.

Хмель – один из его самых преданных офицеров, воитель Вольных гильдий проиграл последний бой. Сейчас некогда было жалеть покойного, он не был самым приятным человеком на свете. Грубил, не боялся настраивать других против себя, мог ударить слабого, поднимал руку на подчинённых. Но Хмель не заслужил унижения, это был честный поединок.

– Стой! Сначала победи меня! – Урман набросился на дерзкого мага. Рубить, колоть, рвать зубами. Ты запомнишь меня!

Звякнул металл, Дракон вскинул стальную десницу. Перед ладонью вырвался пламенный язык. Огненный протуберанец рванул навстречу воину.

Урман видел пламя, но не мог уклониться. Спасения не было. Рыцарь закрылся этим жалким, дрянным в сравнение с боевой магией, простым дощатым щитом. Удар нечеловеческой силы обрушился на воина. Ему показалось, будто бы в щит ударил самый настоящий таран. Рыцаря потащило назад, он рухнул на одно колено, но не отпустил щит. Пахло паленным, лицо почувствовало непереносимый жар. Но Урман превозмог, он поднялся.

Под ногами было чёрное выжженное пятно. От рыцаря исходил белесый дым, в ушах шумел настоящий прибой. Он тряс головой, но шум не пропадал. Урман закашлялся от гари.

– Золотой рыцарь выстоял! Красный Дракон промахнулся!

– Дракон – порви его!

– С нами Золотой рыцарь!

Урман не мог понять, о ком они кричат. Даже в шутку он никогда не считал себя хорошим воином.

– Чёртов маг! – процедил воин в красных латах. Он опустил грозную десницу, свёл руки перед грудью. – Получи!

Урман ожидал нового удара, но ничего не произошло. Рыцарь воспрянул духом и пошёл на встречу. Краем глаза воин заметил позолоту на рукаве. Должно быть, выпачкался в какой-нибудь особенной грязи, пока лежал без чувств.

Дракон набросился на рыцаря. Не торопись! Хмель поддался эмоциям и напоролся. Пусть этот крикун сперва выдохнется.

Мечи скрестились. Искры брызнули в стороны, осыпав воителей. А он не так силен, как кажется. Или после Варги все стали слабаками.

Новый удар пришёлся в щит. Урман воспользовался заминкой и ткнул мечом вперёд. Лезвие столкнулось с бронёй и скользнуло вбок. Такой доспех было не пробить! Дракон мгновенно атаковал и едва не зацепил самого рыцаря. Пришлось закрыться щитом.

Ясно. С такими латами любой будет чемпионом. Посмотрим, что можно сделать.

Красные латы маячили перед глазами. Они то надвигались, то останавливались. Один за другим следовали удары. Урман предпочитал выжидать, защищаясь. Настроение изменилось: первоначально он бросился, чтобы умереть. Теперь, узнав слабость противника, нельзя умирать. Не было такого права! Чародей был быстрым мечником, но со слабой силой удара. Он мог применять магию, но по какой-то причине отказался от неё. Урман догадывался, что не из благородства. Что было не так?

Или ты ошибся. Что означал последний жест? Окрик-оскорбление? Он перепутал заклинания! Иначе я бы уже был мёртв.

Выпад! Дракон ускользнул от поднятого в защиту клинка и ударил стальным плечом в щит. Подловленный Урман едва не очутился на земле, но быстро развернулся и ощутил холодное веяние перед самым носом. Меч едва не порезал лицо.

– Юркая тварь! – ругнулся чародей. Голос был мальчишеский, полный задора. Он может быть даже моложе меня!

Дракон атаковал вновь. Ради очередного выпада он иногда мог пренебрегать защитой, зачарованная броня отражала почти любой удар.

Либо повалить наземь и бить в щели шлема, либо попасть в брешь на груди. Хмель – молодец, конечно! Жаль, что я, похоже, его не стою!

Этот удар Урман никак не ожидал. Он следил за движениями клинка и одновременно пытался придумать какой-нибудь трюк. Рыцарь позволил упустить левую руку противника без внимания. Сильный удар в скулу обрушился на Урмана. К счастью, из-за близкого расстояния чародей не смог ударить в полную силу, но и этого хватило. По голове будто ударили молотом, искры брызнули из глаз.

Противник не давал перевести дух, рыцарь отступил на шаг, ещё на один. Щит держался на добром слове: щепы отлетали в стороны, скобы вот-вот должны были вылететь из пазов.

Бездна! Ничего не вижу! Да, помогите же кто-нибудь! Бездна! Болваны, кто же верит в поединок!

Урман запаниковал. Слишком уж тяжело было отступать под ударами. Спина почувствовала жар от горящей засеки.

Вот и смерть пришла… Больше нечего бояться!

Урман почувствовал прилив сил. Он ударил щитом в лицо Дракону. Доски разошлись в стороны. Щита он лишился, но на мгновение остановил ошеломлённого противника. Сбитый на сторону шлем мешал видеть. Урман стащил его и бросил в голову чародея.

Щека была влажной: кровь из разбитой скулы стекала вниз. Урман коснулся капель и поднёс пальцы ко рту: соленые. Вот и всё, что можно сказать о смерти. Она солёная.

– Ты? – воскликнул чародей. Он остолбенел, будто увидел привидение. – Это действительно ты?

Он выдохся. Должно быть, никто и никогда не смог зацепить его плоть. Я лишил его самоуверенности.

Урман нанес быстрый удар, метясь в правое предплечье. Дракон отвёл меч, лезвия вновь выбили искры. На этот раз противник дрогнул.

– Стой! Бездна! – воскликнул чародей. – Ну, ладно, умри, дурак!

Они ещё раз схватились. Урман снова провёл удар по правой стороне. Дракон едва не выронил меч. Чародей ударил левым кулаком, но Урман не стал уклоняться. Он будто специально бросился под руку. И в то же мгновение отлетел сам.

Урман быстро вскочил на ноги. Потрогал зубы языком: шатаются, но ни один не вылетел. Разбитая в нескольких местах губа топорщилась.

Дракон стоял, не шелохнувшись. Обеими руками он держал рукоять меча в своей груди. Из-под пробитой брони вытекала алая жидкость.

– Урман, – прошептал чародей. – Я не знал, что ты жив.

Дракон бухнулся на колени. Голова упала на грудь.

– Подними мне забрало, пожалуйста!

Урман подошёл ближе. Он думал, что будет ненавидеть, желать унизить, но запал разом пропал. Рыцарь щёлкнул забрало. У чародея было молодое загорелое лицо, покрытое ожогами. Одна бровь не росла. Тёмные, прищуренные глаза с трудом различали склонившегося человека. Он умирает. Чудо, что ещё не умер, будто незаконченное дело не даёт отойти без боли и страдания.

– Урман, выполни последнюю просьбу… Передай моему отцу письмо… Обещай, что передашь, ради старой дружбы…

– Марий? – воскликнул рыцарь. Он увидел знакомые с детства черты. Как же он мог так измениться? Что с ним могло произойти?

– Убей мою жену… Это моё последнее желание…

Марий обмяк и рухнул на руки рыцаря. Урман бережно положил его на спину. Закрыл веки.

– Спи спокойно, мой друг!

Он ещё помнил как забрал письмо, думал, насколько будет честно убить незнакомого человека, да ещё и женщину ради просьбы… А потом разом всё нахлынуло. «Пусть погибнут все, кого вы любите»! – всплыло в памяти. Проклятье настигло Урмана.

Я убил своего лучшего и единственного друга. Сам убил, собственными руками. Некого винить, кроме себя самого. Лира, Варга, Марий – я остался совершенно один в чужом страшном мире и никто не встанет рядом. Никто не будет мне рад.

Накатило. Он сидел рядом с телом чародея и не мог найти силы, чтобы встать и идти. Кто-то кричал, тряс за плечо. Мимо всё бежали и бежали солдаты…

Ветер нанёс дыма с большой земли. Весь Радужный город заволокло пеленой, между особняками струился серый туман. Раньше на шпилях висели флаги нобилей, теперь их сменили белые ленты. Белые – знак непротивления. Город заранее, без боя, был готов отдаться узурпатору.

Легион занял город. Септимий запрокинул голову: стоял полдень, но солнца не было видно за серой мглой пожарищ. Маг слышал тонкий писк тысяч голодных глоток. С Большой земли летели стаи летучих мышей.

– Они заволокут небо своими крыльями и пожрут солнце, – услышал Септимий. Один из легионеров тоже отвлёкся на небо.

– Не смотреть вверх! – заорал сенатор. – Молчать!

Мага ещё боялись. Он мог очень многое: особенно на этой платформе, воздвигнутой прямо в море. Но не мог ничего изменить. Радужный город должен был пасть. Природа чётко давала знаки.

– Ничего, – прошептал сенатор. – Мы ещё побарахтаемся.

Там, на другом конце Хрустального моста, только что бушевало пожарище. Огненный шторм пронёсся над Чёрным городом. Деревянные домишки запылали в одно мгновение. Там ещё оставались люди… Септимий помнил крики… эти крики навсегда останутся с ним, даже за чертой жизни. Он отдал приказ. Никто не был предупреждён, слишком спешили, чувствуя на хвосте огромную армию. Женщины, дети, старики… были и верные властям, особенно из тех, кто побогаче, кому было что терять.

Город надо было сжечь, чтобы лишить армию квартир и продовольствия. Чтобы превратить неизбежную победу Максимуса в хитрую ловушку. Голодное войско пожрёт себя само. Но Септимий не желал уничтожения мага. Если Ночная хозяйка выйдет средь бела дня, то… кто, кроме Максимуса сможет отправить её назад?

– Они идут! Они идут! – с берега донеслись крики разведчиков.

Скоро всё закончится. Я много прожил и мне есть, чем гордится. Но этот пожар… необходимость… О чём я думаю в последние мгновения? Почему нет ощущения величия? Лишь бесконечное сожаление.

– Их сотни тысяч! – услышал сенатор. Легионеры перешептывались между собой. – Головы у них песьи, уши волчьи, из глаз брызжут искры…

В прежние времена паникёрам отрезали половой член и вставляли в задницу. Мы всегда требовали абсолютного подчинения и преданности. Забыли только спросить: а надо ли им это всё? Что мы смогли принести в мир, кроме безотчётного страха и ненависти?

По мосту, оглядываясь, убегали разведчики. За их спиной в клубах чёрного дыма выступали фигуры вражеских солдат.

До города было рукой подать, пахло морем, солью и гнилыми водорослями. Идти вниз стало легче и солдаты ощутимо повеселели. Младотюрки ушли далеко вперёд: Урман успел заметить бледное после разговора с Владимером лицо Арсена. Тысячник прикусил губу до крови. И эти две капельки крови, выступившие на нижней губе воина, запомнились больше всего.

Владимер приказал что-то невыполнимое, неприемлемое даже для преданного сторонника. Но Арсен не может не подчиниться, он раб, как и все мы. Что же приказал колдун? Всё одно – я чувствую беду. Корабль вот-вот пойдёт ко дну. Не пойму только: корабль – это мы все или только я один? Или весь мир? Близится последний час.

Конница ушла. На засеке пехоту сильно потрепало, погибло не меньше двух сотен. Легкораненые плелись в хвосте. Тех, кто потяжелее, пришлось бросить. Урман понимал – их судьба будет незавидной. Надо было выиграть, обязательно выиграть, чтобы забрать их.

Чёрная фигура Владимера возвышалась над наемниками. Он был невозмутим, словно и не собирался отправить массу людей на убой.

Тебе не важно, сколько жизней ты загубил и ещё загубишь. Ты сам себя проклял, вырвал сердце и растоптал. Некого больше винить. И раз ты зашёл так далеко, не щадя себя, то и другие пусть последуют за тобой, хоть в бездну. Нет, Владимер, ты не прав! Я пересёк пролив вовсе не за этим. И если судьба привела меня на край света – то я буду служить Создателю, и отдаю свою жизнь в его руки. Не ты мой господин, ни для тебя моя служба!

Рядом был Имре. Урман чувствовал, что привязался к мальчишке. Проводник был такой же… как он сам, совсем недавно. Неясная тоска, готовность прыгнуть в омут с головой, наплевав на последствия. Война бы непременно погубила Имре. Кто знает, что бы он стал делать дальше, если бы не оказался в «плену»? Скорее всего, примкнул бы к лагерю восставших аборигенов и уже сложил бы голову. Номады не церемонились, они не давали второго шанса. Это были просто скоты на конях, хорошо вооружённые и сытые. Война для них была удовольствием, способом не только почувствовать себя нужным, но и унизить других. Для Урмана же война оставалась святой.

Из-за гор стала видна синяя полоска моря. Она казалась выше, чем должно было быть, прямо над горизонтом, как будто переходило в небо. Вдали высился плотно застроенный остров. Радужный город.

Владимер глянул на рыцаря, будто прочитал мысли. Под наглухо закрытым капюшоном не было видно лица, но Урману показалось, что оно непременно было печальным. Не могло быть иначе. Человек возвращался домой спустя десятилетия. Или уже нечеловек. Но природу-то не изменишь.

Только гордость не позволяет ему припасть на колени и лобызать камни. Сколько же он ждал возвращения? Грезил во сне и наяву, сжимал кулаки от отчаяния? И каким он вернулся? Древним монстром из сказок. А каким вернусь я? Что скажет отец? Марий вот тоже изменился. Стал маленьким Владимером. Даже имя сменил, чтобы ничего не напоминало о прошлом. Но прошлое нужно, необходимо. Да, иногда оно мордой в дерьмо макает, но это хорошо. Чтобы помнил, кто ты есть, не зарывался до уровня небожителей.

В городе сверкало. Оттуда доносился треск и приглушённые взрывы. Максимус первым достиг города и либо с ходу попытался его взять, либо уже взял и сейчас сражается с конницей.

– Не отвлекаться! Шагать! – каркнул Владимер. От его слов хотелось закопаться куда-нибудь в песок и затихнуть. Как кнутом по спине огрели.

Как я устал! От всего – от переходов, промозглых ветров, ночевок под открытым небом. Кажется, всё тело отбито. И надо бы собраться, отдохнуть перед решающим боем. Но нет, нет времени, мы всё идём, и нет этому конца. Надеюсь, что враги устали не меньше.

Ждать долго не пришлось, тракт подошёл к концу. Пехота ступила на грандиозное пепелище. Здесь когда-то был огромный город, выстроенный без крепостных стен. Либо маги не доверяли жителям, либо не имели достойных опасения врагов. Завоеватель промчался через город, не оставив камня на камне. Обрушенные почерневшие балки, россыпи бесполезного мусора, ковёр белого пепла и золы. По очертаниям завалов можно было различить дома. Среди чёрного моря стояли утесы каменных домов, пустых, одиноких выгоревших коробок без крыши и окон. Повсюду стояла мёртвая тишина.

Урман первый шагнул в море пепла и тут же закрыл лицо рукавом. Сапоги подняли целое облако, попавшее в глаза, рот, уши. Рыцарь закашлялся.

– Это они натворили? – потрясённый, прошептал Олег. – Тогда мы действительно сражаемся за правое дело.

А мы творили дела и почище.. Одно Дубно чего стоит. Забивали помеченные двери и поджигали дома. Один за другим. Пока не перебили всех членов Алых отрядов.

– Где все наши? – спросил Урман. – Где конница?

Один из наемников нашел свежие следы, на грязи в стороне от пепелища остались многочисленные отпечатки копыт. Конница не рискнула пересечь погибший город и обошла стороной.

– Не отвлекаться! – повторил Владимер. – В обход!

Конница оставила массу следов. То там, то тут лежали истыканные стрелами трупы в одинаковых зелёных плащах. Урман даже остановился проверить, и тут же понял, что ошибся. У одних были грубые шерстяные, у других бархатные накидки. По одеждам можно было определить положение покойного. Здесь лежали и благородные, и простолюдины. Максимус смог объединить чуть ли не все слои поморцев.

– Они их нагнали, сначала расстреляли, обратили в бегство и порубили! – определил Олег. – И раненных тоже.

Не меньше десятка подвод было брошено на пути наемников. Тут уже тела лежали гуще, лошадиные туши, брошенное оружие.

– Полевой лазарет, – добавил Олег. – Хороши союзнички, нечего сказать, ни чести, ни совести!

Они вышли на каменный пляж. Перед ними лежало чужое море и чудо-остров на огромных каменных столпах. Над ними изгибалась арка моста. Чтобы попасть к его подножию требовалось сделать длинный крюк. Проще было пройти через пепелище, но то ли Владимер не хотел тревожить мертвецов, то ли опасался ловушки, приказал обойти через пляж.

Радужный город окутал дым. Небеса над ним сомкнулись странным непроницаемым облаком, из которого доносился пронзительный писк.

Волны разбивались о камни, рассыпаясь тысячью ледяных брызг. Это море отличалось от привычного Урмана. Море казалось очень древним и при том кичащимся своей древностью. Вода была мертвенно холодна. Урман никогда бы не поверил, что в нём может водиться хоть какая-нибудь живность, кроме древних чудовищ. Вдалеке пенились, бурлили водовороты. Попасть в них означало верную смерть, и даже сам Создатель не смог бы помочь несчастным. Казалось, что это врата в саму Бездну, населённую такими же холодными демонами.

Весь путь усеивали трупы. Среди них было немало младотюрков, и чем выше, тем больше. Многие умерли в бегстве, лежали лицом вниз. На спинах растекались кровавые пятна. Кое-кто стонал и просил пить, но Владимер приказал не останавливаться. Он шёл занимать город по праву сильного, и неудачники не интересовали.

– Это кто? – остановился Урман. Он ткнул носком сапога в тело одного из покойных. Мертвец был снаряжён не так, как остальные. Короткий, до пояса жилет со стальными полосами брони, кинжал с широким лезвием и длинный щит. На голове шлем-горшок. Лицо было изуродовано до неузнаваемости.

– Легион! – объяснил Имре. – Армия магов.

– Слабовато они снаряжены! – хмыкнул Олег.

– Легион за всю историю не потерпел ни одного поражения! – вскинулся Имре. – Он умеет правильно выбирать соперников!

Владимер, шедший рядом, услышал слова проводника и захохотал. Он повернул голову, и чуть приоткрыл капюшон, чтобы показать сухие коричневые кости черепа.

– Малыш, сегодня они выбрали неправильного соперника!

И только сейчас Урман понял, он понятия не имел, что Владимер собирается предпринять в Радужном городе. Ему мало быть просто героем-освободителем. Нет, не для этого он пожертвовал всем. Героев быстро забывают. Владимер хочет стать богом, вековечным тираном на железном троне. А у подножия будут вечно мучится прочие людишки, которые посмели некогда в нём усомниться. Легион нам не союзники, как-бы ни хотелось. Как только Максимус будет разгромлен, мы немедленно нападём на остатки легиона.

– А где конница, господин? – осмелился спросить Олег. – Они вошли в город?

Владимер захохотал.

– А если я скажу правду, ты развернёшься и уйдёшь? Иди сразу – не держу! Вон горы, кишащие нечистью. Иди себе спокойно, я тебя всё равно не звал.

– Господин? – вмешался Урман. Он почувствовал беду. Неспроста колдун вёл себя странно. Он колебался, пытался определить, как далеко может зайти в мести, будто это и не было думано-передумано бессонными ночами. Значит, я прав, Владимер пришёл как завоеватель.

– Конница добивает Экатузскую армию. Никогда не любил этих задавак.

Под прозрачным мостом из чистого хрусталя бурлило бешенное море. Валы сходились, будто жернова чудовищной мясорубки. Сам мост был очень длинный и узкий. Ветер свистел в уши, страшно перейти, даже не смотря на перила.

– Вот я и дома, – прошептал Владимер. Он протянул когтистые лапы, будто хотел заграбастать весь город, держать мёртвой хваткой, давить колдовской волей. Но город изменился…

Владимер видел много лучше, чем обычные люди. Но даже и самый последний солдат смог разглядеть погромы. На улицах были свалены подожжённые груды вещей. Владимер видел мужчин, стягивающие статуи на землю. В нём закипал гнев, ненависть такой силы, что её нельзя успокоить. Было мало просто наказать, или даже убить мародеров. Нет, их надо было терзать до последней капли крови, а после сбросить в Бездну на вечные муки.

– Они книги жгут! – вырвалось у чародея. – Костры из книг.

Тёмная воля искала Максимуса, Разрушителя из пророчества. Маг не скрывался. Он предстал перед Владимером и его вид был столь же гневен. «Они сожгли мой родной город, – объяснил Максимус. – Око за око… Что смотришь – приди, если сможешь!» Чародей что-то поднял в руки, похожее на шлем. Владимер вгляделся – это была верхняя часть черепа, зачищенная до белых костей. «Вот чего стоят ваши сенаторы!» – засмеялся Разрушитель.

Владимер разорвал видение. Надо было действовать. Пусть даже и в лоб, наобум, без разведки.

– Урман, веди своих в город! – приказал чародей. Он сделал шаг к Хрустальному мосту, но едва ступил на него, как судорога прошла через всё тело. Владимер задрожал от боли. Ни один темный никогда не сможет перейти Хрустальный мост. Но я не просто темный, я Владимер – защитник Радужного города!

Чародей сделал ещё шаг, давшейся с ещё большей болью. Казалось, будто по всему телу полыхает пламя. Ещё шаг.

– Урман! Вперёд! За мной! – прорычал Владимер и побежал первым.

Туман повис над городом. В сполохах, с криком и звоном металла сошлись люди, обречённые убивать друг друга. В Радужном городе не осталось места состраданию: солдаты резали всё, что шевелилось. Не было ни поединков, ни честных приёмов: увидел, напал, убил. На перекрёстках, между огромными кострами валялись трупы. Легионеры лежали вповалку с зелёными, наемниками и городской беднотой.

Урман бежал, не оглядываясь, и рычал от злости. Меч зазубрился от ударов по кольчугам. Битва превратилось в побоище. Владимер, как древнее чудовище из преданий, шёл впереди, возвышаясь над смертными. Каждое движение его когтистых лап обрывало чужую жизнь. Кровь залила плащ, сам же он казался неуязвим.

В этом кровавом от брызг тумане два противника искали друг друга. С разных сторон они надвигались навстречу, оставляя просеки в рядах врагов. Максимус шагал по трупам, изрыгая пламя и молнии. Всякий кто становился на пути, умирал быстрой смертью. В тёмных глазах полыхала ненависть. Губы были сомкнуты, ни слова не проронил маг, пока шёл навстречу. Владимер же изрыгал проклятье за проклятьем и довольно урчал с каждой погубленной жизнью.

Бой начал стихать. Без помощи конницы наемники не могли долго противостоять опытным ветеранам Максимуса. Зелёные плащи оттеснили наемников на окраину и прижали к подошве моста. Владимер остался стоять впереди полуразбитого войска, полусогнутый, лапы касались колен. К когтям прилипли кровавые волокна. Максимус вышел навстречу.

Урман оглядел поредевшую армию: погиб каждый второй. Олег держался за разбитую голову, щёку и висок залила темная кровь. Было удивительным, но Имре уцелел. Он тяжело переводил дух, прячась за спинами наемников.

– Мы встретились! – выдавил Максимус и взорвался. – Долго ты шёл! Всю жизнь мне попортил! Всем испортил! Чего тебе надо? Ты же этого хотел?

Владимер снял капюшон, пальцы разорвали завязки плаща. Тряпки упали под ноги. Вид чародея вызывал отвращение: массивное пепельно-серое тело, с прорехами и кожей в паутинке трещин. Безволосая голова была лишена век и губ. Желтые зубы скалились в ухмылке. Вместо глаз были алые угли.

– Ты украл мой амулет, положение, любовь! Вор! – бросил Владимер и прыгнул на противника. Из руки Максимуса вырвался столп света. Чародей упрямо шёл на мага. Его кожа дымилась, покрываясь черными хлопьями. Максимус продолжил с двух рук испускать свет. Урман моргнул и тут же услышал дикий крик:

– Умри!

Урман открыл глаза. Свет пропал. Владимер дошёл до мага и ударил только один раз. Максимус, пробитый навылет, опал. Красивое лицо перекосило от боли.

– Больше никогда… маги… не будут править! – вымолвил Максимус и щёлкнул пальцами. Земля задрожала под ногами. Урман понял, произошло непоправимое. Самое высокое здание в городе, с иглой на башенке, переломилось надвое. Одна из платформ, вместе со всеми домами, накренилась и рухнула в море. С неё посыпались обломки и тела, исчезающие в водоворотах. Часть города обвалилась в море. Все остальные платформы закрыл чёрный дым.

Владимер откинул тело. Его правая окровавленная рука сжимала вырванное сердце.

– Вот и всё, – Чародей упал на одно колено. Он был обожжён неистовым светом. – Можно умирать спокойно.

Недавние враги безмолвствовали. Обе армии разом потеряли предводителей. И оказалось, что сражаться-то и не зачем.

– Как болит голова, – прошептал Владимер. В этой тишине было слышно каждое его слово. – Прилягу, напоследок.

Чародей лёг на спину. Небо продолжало оставаться темным. Стаи летучих мышей проносились над головами. В вершине неба показалась багровая точка, начавшая расширяться.

– Пророчество! – закричал Владимер и это был последний его крик. Чародей запрокинул голову. Алые глазницы погасли.

Над головой расширялось багровое пятно. В небе раскатился гром. Летучие мыши летели в одну сторону, образуя воронку.

– Мир! – выступил вперёд Урман. – Нам не за что сражаться! Давайте, разойдёмся!

Голубая сфера опустилась на крышу соседнего особняка. Посреди неё стояло четверо людей в белоснежных мантиях: трое мужчин и одна девушка. Девушка была маленького роста, по грудь Урману. Мужчины были слишком подобострастны с ней и прикрывали с разных сторон, как телохранители.

– Вы находитесь на земле Радужного города! – воскликнула чародейка. Голос у неё был звонкий, будто колокольчики перезванивались. – От имени Сената я, лорд Натали, Хранитель Моря, приказываю немедленно покинуть наши земли! Непокорные будут уничтожены!

Она подняла руку. Ладони у неё были маленькие, пухлые. Над ладошкой кружился, перекатывался голубой шарик. Он, казался, безобидной игрушкой, но обострившимся чутьем Урман понимал, сколько шарик может натворить бед.

Натали нахмурилась и чуть откинула голову. Её ноги оторвались от земли!

 

Эпилог

Лорд Натали поднималась над разрушенным городом. Ветер трепал белоснежные полы мантии. В этом чёрном засмоленном небе, казавшемся страшнее тысячи Бездн, она была единственным светлым пятнышком. Ладоши перед грудью сложились лодочкой: над ними родился и бешено закрутился голубой шарик. От чародейки распространилось режущее глаз сияние.

Урман закрылся рукой. Натали только что потеряла сразу двух любимых. Максимус был любовником, Владимер другом детства и воздыхателем. Она даже не моргнула глазом.

Растерянность охватила чужеземцев. Без всякого управления обе армии превратились в одно большое стадо. Солдаты пятились, отступали без всякого порядка. Недавние враги смешались между собой.

– Вон! – выкрикнула чародейка. Голос стал под стать урагану, ветер нещадно трепал солдат. Некоторых валило наземь и волочило вниз с платформы. Урман едва устоял на полусогнутых ногах, ухватившись за трещину в каменной кладке.

Она нас попросту поубивает. Скинет в море и поминай, как звали. Вот и помогли, теперь помирать.

– Хватит! Раскричалась тут! – вмешался кто-то. Это был совсем другой, незнакомый голос, с низкими волнующими нотками, соблазнительный, будто кокетка смеялась над неумелым ухажёром.

Рыцарь закинул голову и отшатнулся. Он моргнул, ущипнул себя за щёку, но морок не исчез. На дне воронки вращался исполинский женский глаз.

Над руинами разорвалась голубая вспышка. Взрывная волна пронеслась над головой. Только что чародейка ещё парила в воздухе над перепуганным стадом, но, миг, и она кубарем рухнула наземь, прямо в ряды зелёных плащей.

Небеса на мгновение окрасились ультрамариновый цвет, но тут же из воронки хлынул багровый мрак. И тут уже даже те редкие смельчаки, что сохранили голову на плечах, потеряли мужество. Урман увидел четыре кометы с пылающими хвостами. Они как голодная свора ринулись на запад. Рыцарь закрылся руками, будто это могло спасти, будто горе могло бы пронестись мимо, к кому-нибудь другому.

– Конец света! Пришёл конец света! – кликушествовали даже самые отважные воины, прошедшие не одну войну. – Всадники апокалипсиса!

Ангел Смерти, Чума, Война и Голод, всё в точности, как записано, как учили с детства. Вот мои предчувствия, вот он конец мира и страшный суд, где невиновных нет. И горе мне, потому что я хуже всех, даже самой последней твари. Я хуже всех, я не смогу выдержать взгляд горящих жёлтым светом глаз Верховного судьи.

– Некому поглотить прорвавшуюся Тьму. Избранный погиб! – воскликнул всё тот же игривый женский голос. – На колени! Я схожу вниз, править тысячу лет!

Дрожащий рыцарь сквозь разведённые пальцы увидел, что исполинский глаз куда-то пропал. Но рано было радоваться, предаваться неловкой, отчаянной надежде. Из воронки выползало что-то иное, тёмное, под стать Владимеру. Стало дурно, как тогда, при первой встрече, кровавой присяге и чёрных змеях в голове.

Но внешне это инородное существо было прекрасным, полуобнажённой женщиной с длинными чёрными волосами. За спиной мерно вздымались кожистые крылья, как у ночной летучей мыши. Вид её наготы должен бы вызвать желание, но Урман лишь сильнее содрогнулся от отвращения.

Люди вокруг падали на колени. И даже храбрый Олег бросил меч под ноги, не в силах сопротивляться колдовской воле. Дурман слабости накрыл и Урмана. Ничего так не хотелось, как оказаться под ногами у этой твари и служить подстилкой, безропотным скотом. И не было больше ничего важного, кроме как заслужить одобрение госпожи.

А как же мой Рюген? Отец, Миа, мои мечты? Поморье? Неужели всё было зря, понарошку, из одной лишь дурости? И вся моя жизнь и судьба заключается лишь, чтобы стать подстилкой, тряпицей под ногами исчадия Бездны?

– Нет! – воскликнул Урман. Он поднялся, хоть и дрожал от волнения и страха. Руки тряслись, но рыцарь всё равно поднял меч. – Нет, ведьма, порождение Бездны! Убирайся! Мы не рабы! Убирайся прочь! Так сказал Урман с Рюгена!

– Золотой рыцарь! – услышал воин. – Золотой рыцарь, победитель Красного Дракона! Рыцарь с нами!

И что-то произошло, почему-то воля одного маленького слабого человека переломила страшное заклятье и дурман отступил. Воины, сначала наемники, а потом и зелёные плащи один за другим брались за оружие. Но что лучше всего, поднялась и чародейка. Натали держала в одной руке огненный клинок, в другой – искрящийся синий щит. Магия снова подняла её вверх, в небо, навстречу твари из Бездны.

– Дурак! Только я могу вас спасти! Защита пробита, тьма захлестнула все земли, ничего не будет как прежде! От неё не спрятаться, не договориться, не подкупить. Она захлестнула всех и каждого, без учёта знатности или денег. И каждый будет страдать и умрет, неизбежно умрёт мучительной конечной смертью! Если хотите выжить, сохранить человеческий род, то лишь я одна, Ночная хозяйка, смогу защитить!

Но больше никто не слушал это существо, слишком памятен был этот страх и жажда унижения, нельзя было понять, нельзя простить. Лучники послали целый рой стрел, но большая часть проносилась мима, а остальные отлетали от защитных барьеров. Но с каждой выпущенной стрелой, и это чувствовали все в городе, Ночная Хозяйка теряла часть неимоверной колдовской силы.

Натали налетела на Ночную хозяйку, их щиты соприкоснулись, брызнули искрами и отлетели в стороны.

Лучники атаковали вновь, но снова тщетно, лишь одна из стрел пробила заслон и остановилась, пойманная пальцами твари.

– Простым оружием меня не задеть, – заметила Ночная Хозяйка.– Но за не почтение, вы будете наказаны! Мои дети, защитить свою госпожу!

Черные мыши остановили свой полёт и обрушились вниз на головы. Часть из них приняла на себя стрелы и бессильно падала в море, но другие приземлялись и оборачивались монстрами. Кожистые, лысые существа с длинными змеиными шеями и короткими пастями с мелкими зубками. С гладких морд пялились огромные жёлтые глаза. Чудовища шипели и бросались на людей. Их движения были нечеловечески быстрыми и многие не успевали даже поднять щит для защиты.

– Душилы! – завопил Имре. Он впервые видел убийц своего отца, тот страх, который преследовал с детства. Но сейчас, на свету, душилы лишись ореола ужаса. С ними можно было бороться, их можно было победить, пусть даже и большой ценой.

– Стена щитов! – приказал Урман. – Вперёд!

Существ было много, но они нападали без строя и порядка, имели преимущество только первые мгновения боя. Наемники Урмана стали тем стальным кулаком, который первый начал теснить тварей в море. Шеи душил не могли дотянуться через щиты, один за другим твари гибли под ударами мечей и топоров. Если же в строю погибал несчастный, то на его место тут же вставал воин из задних рядов. Урман был впереди и сам удивлялся своей силе: что ни удар, так смерть.

Над городом тоже происходила битва. Натали посылала в тварь молнию за молнией, но большая часть из них вязла в странной мошкаре Ночной хозяйки. Эта мошкара тянулась к волшебнице, но не могла пробить щит. С плоской крыши дома три мага тянули луч к Натали, подпитывающий силой.

Бой на платформах начал пошёл на убыль. Последние душилы грудами ссыпались в бушующее море. Урман перевёл дух, воин был по горло в крови, к счастью чужой. Кроме нескольких царапин никто сегодня не смог оставить на нём след. Неимоверно болели и тряслись от усталости руки. Он оглянул своих: ряды сильно проредило. Но как ни странно Имре был цел, хоть и хромал на одну ногу.

– Луки! – приказал Урман. Надо было помочь храброй волшебнице. Натали едва сдерживала чёрную мошкару.

Стрелы снова взмыли в воздух, и на этот раз Ночная Хозяйка завыла от ненависти. Защитные барьеры потеряли былую силу. Чудовище сделало отчаянный рывок и поднялось выше.

– Дура! – воскликнула Ночная Хозяйка. – Я мать всех магов! Это я первой открыла силу! Это я первый магистр Радужного города! Из моего лона вышли все знатные роды!

Натали не давала ей передышки, меч вспорол барьер Хозяйки, отчего та взвыла. Багровая кровь брызнула вниз, хотя лезвие даже не коснулось плоти.

– Дура! Ты могла бы иметь всё, что захотела! Ты предала всех! И Даже суть магии! Остановись хоть сейчас!

Огненный клинок пронзил остатки барьера и достиг тела Ночной хозяйки. Существо камнем рухнуло вниз и пробило на плитах огромную вмятину.

Натали спустилась на землю. Глаза волшебницы блестели, лицо заливал пот. Она очень вымоталась, но держалась, будто ничего и не произошло.

– Где тот, кто поднял людей? – спросила чародейка. Белоснежные одеяния отливали голубым светом. Наголову ниже солдат, она шла среди них, маленькая и бесстрашная, одна посреди мужиков. Воины расступались в стороны.

Урман преклонил колено:

– Госпожа, Урман с Рюгена, к вашим услугам!

Чародейка положила руку на плечо и потянула за собой. Урман поднялся и посмотрел сверху вниз. У Натали были очень красивые миндалевидные глаза.

Какая же она маленькая! И не скажешь, что великая чародейка.

– Встань, Урман, избранный, вселивший надежду! Я нарекаю тебя Защитником Радужного города, взамен погибшего Владимера Чёрного! – воскликнула Натали. Её голос, усиленный магией, разнёсся над городом. Но потом она приблизилась ближе, настолько что щека коснулась лица рыцаря.

– Разберись с делами и приходи вечером к городу. Можешь взять с собой пару верных людей. А сейчас уводи солдат!

Едва окончилось грандиозное сражение на развалинах Радужного города, как началось самое сложное. Армии, оставшиеся без предводителей, остались на произвол судьбы. Надо было заново наводить дисциплину, организовывать дежурства, распорядки… Наемникам в этом смысле было проще, их слишком мало осталось, и все они давно привыкли к Урману, ещё по службе на младотюрков. Но двум тысячам Зелёных плащей было некуда податься. Их последний оставшийся офицер, Кнут, лежал тяжело раненным в лазарете. Один за другим солдаты срывали свои знаменитые накидки и переходили в общий лагерь. Так Урман стал главнокомандующим, не потому что был талантливей или сильней, но как компромиссная фигура, уважаемая и врагами, и друзьями. Как не удивительно, но не было проблем и с Ордой, их осталось горсточка по сравнению с прежними полчищами, едва две-три тысячи. Старые знакомые рассказали о сражении с Экатузскими копейщиками и безумном чародее. Он погиб самым последним, повис на копьях, но перед лютой смертью уничтожил большую часть врагов. Казалось, само небо обрушилось на конников…

Пришла пора возвращаться, нечего было и думать, чтобы оставаться в выжженном, разорённом краю. Армия бы съела саму себя. Урман охрип от распоряжений: как и куда ставить палатки, делить обозы, распределять довольствие. Мельком, рыцарь замечал, что с платформ перестал валить чёрный дым. Урман не знал, что там делали маги, но они справились. Пожары прекратились… или просто выгорело всё, что могло сгореть.

За делами новый командующий, (он предпочитал называться полковником) чуть было не забыл об уговоре с чародейкой. Олег, ставший заместителем, лейтенантом и Имре, знаменосец пошли вместе. Имре хромал на правую ногу. Урман заметил бугры перевязки на бедре. «Порезался, ничего страшного», – перехватив взгляд, объяснил знаменосец.

Но рыцарь больше никому не доверял. Пусть Имре привыкает, нечего ему здесь делать. Когда придёт время, я заберу его с собой на Запад.

Волшебница ожидала посередине моста, Натали кивнула как старому знакомому и жестом приказала следовать за собой. Они поднялись на гору с плоской, утоптанной вершиной.

– Эту гору называют Ведьминой, – пояснила волшебница. – Якобы здесь дикие ведьмы слетаются на шабаш. Может, это и сказки, но здесь никогда не зарастает трава. В каждом городе есть подобная гора.

Ветер словно живой проносился над головами. На вершине всё было иначе, необычно, выглядело в особенном свете. И море казалось спокойным, и горы красивы. Близилась ночь: внизу разжигали десятки костров.

– Теперь мы можем поговорить начистоту, – продолжила Натали. – Наши требования: как можно быстрее вывести армию с нашей земли.

– Нам нужны проводники и припасы! – вмешался Олег. Натали посмотрела на него как на животное. Урман выступил вперёд и кивнул в знак согласия.

– Хорошо. Завтра всё будет. Выводи людей! Орда отдельно, вы морем. Я позабочусь о хорошей погоде и попутном ветре.

– Черный город! – напомнил Урман. – Унижение людей должно закончиться!

– Это уже наше дело! – вскипела Натали, но быстро успокоилась и коснулась его руки. – Можешь поверить на слово, как встарь уже не будет. Мы научимся жить вместе.

Урман поклонился. Он уважал волшебницу, ему хотелось поговорить с ней по душам, за чаркой, но не как мужчина с женщиной, а как просто старые друзья. Ведь Урман читал о ней, Натали казалась знакомой. Но ведь волшебница о нём не читала, для неё он оставался полудиким варваром, символ. И этот символ был нужен, чтобы войска не разбрелись по округе. Что ты чувствовала, когда предала Владимера, судила Максимуса? Когда сдала город на поругание? Когда одна вышла против чужеземного войска? Но, нет, мы никогда не будем равными, и ты никогда мне не откроишь сокровенных тайн. Мы оба одиноки в своих ледяных замках и жаждем выговориться. Но никогда… Ты и я узники приличий, окаменевшие символы.

– Теперь мои условия, – сказала Натали и осеклась. Она посмотрела Урману в глаза, и тот понял, умение читать мысли было присуще не только Владимеру. «В затылке болело», – то ли сказала, то ли просто пригрезилось Урману.

– Ночная Хозяйка не лгала, – напомнила Натали. – Во всяком случае, в одном: мир действительно обречен. Волна дикой магии – Тьма, в вашем понимании – прошлась над миром. Конечно, пробой зарастет, но на это уйдет время, которого у смертных не будет.

– И что можно сделать? – спросил Урман. Я простой солдат, ничем не примечательный. У меня нет способностей. Но никого другого нет рядом. Кто если не я?

– Оставайся! Командуй моим легионом. И я обещаю, когда-нибудь, лет через десять-двадцать помощь Западу. Но сначала нужно восстановить Радужный город.

– Моё место не здесь, госпожа, – Урман ещё раз поклонился. Натали нравилась, но он слишком хотел вернуться. – И я не могу всё бросить – дома остался старый отец. Я боюсь за него.

– Позволь мне поделиться видением, – Урман кивнул. Натали положила руку на лоб. Пальцы волшебницы были теплые и нежные.

«Урман воспарил над землёй, он видел, как отдалилась земля и стала шарообразной. Над сферой сияла голубая оболочка. Но в нескольких местах в ней сквозили прорехи. Через них стекала темная жижа. Капли падали вниз и разбивались об землю. Мир сотрясался – по багровым облакам проносились всадники. Один из них отстал и повернул бледного коня, но три других было не остановить.

Одна из прорех пролегла прямо над Рюгеном. Вниз падали пылающие болиды. Кто-то большой, в длинном волочащемся плаще и рогатом шлеме стоял на облаках и ухмылялся».

– Надеюсь, ты понял, что произошло, – как ни в чём ни бывало продолжила Натали. Урман поднял глаза. – Кто-то воспользовался волной дикой магии и открыл врата в мир. Я не знаю зачем, и не знаю, пока не знаю, как всё исправить. Возможно, у меня не хватит сил… Надо ждать, готовиться, изучать прорехи. Оставайся, там все умрут, ты ничем не поможешь.

– Нет! – повторил Урман и отступил на шаг. – Госпожа, не забудьте своих обещаний насчёт проводников и провизии. Голодное войско здесь камня на камне не оставит.

Ночь выдалась тяжелой: было сложно заснуть, голову разрывали тревожные мысли. Слишком много дел, трудностей и бед навалилось в последнее время. Что делать дальше? На обратный путь домой могли уйти годы. Чужое неизвестное море или отправиться посуху: больше времени, но зато твёрдая земля под ногами. Урман вертелся, пока не сполз на холодный камень.

«Хватит, всё равно не уснуть!» – решил рыцарь.

Войско спало: в отсветах костров были видны тени часовых. Урман поднял глаза: на небе спокойно мерцали звёзды. Глубина ночного неба поразила мужчину, он понял, что никогда больше не почувствовать покоя, когда такой безбрежный океан расстилается над головой.

Урман как зачарованный смотрел вверх, пока не заболела шея. Рыцарь сел на краю утёса. У подножия клубился ночной мрак. Неосторожное движение и вниз, на камни. Смерть всегда была рядом, у правого плеча. А ещё у тебя чуть раскосые глаза с длинными ресницами. Но я бы побоялся в них заглядывать.

– И вот, мы снова встретились, – сказал кто-то. Урман обернулся, положив руку на рукоять меча. Перед ним, в четырёх шагах стоял какой-то человек. В темноте не было видно лица, тем более он стоял спиной к свету от костра.

– Я следил за тобой всё это время, – продолжил незнакомец. Он чуть повернул голову, позволив свету выхватить ровный профиль. Лицо и голос показались смутно знакомыми.

Этот голос, я слышал его совсем недавно, окружённый тьмой со всех сторон. Я бы узнал его из сотен тысяч звуков. Потому что тогда, во тьме, я как никогда раньше был близок ко встрече со Смертью.

– Серый? – На ум пришла безумная догадка.

– Пару месяцев меня так действительно звали, – согласился незнакомец. Он подошёл ещё ближе.– Но теперь, могу называться Владыкой Сергием.

– И над кем ты владыка?

Почему-то вид старого товарища не вызывал никакой радости. От Серого пахло смертью, пусть он был без доспехов и оружия.

– Над миром, должно быть, или над частью мира.

– Не понимаю, ты стоишь передо мной, но что-то не слышно фанфар, где твои пажи, служанки? Где конное войско?

Сергий остановил жестом.

– Я не из вашего мира. У нас разное понимание одних и тех же вещей. Если для тебя, рыцарь, владыка – это какой-то солдафон с кучкой приспешников, то для меня – способность управлять миром. И мир уже повинуется мне и хозяевам.

– И кто же твои хозяева? – перебил Урман.

– Нас называют Демоны, хотя у нас, во всяком случае, у большинства из нас, нет рогов. Мы люди, более одарённые, чем другие. У нас немало подконтрольных миров и ваш лишь полигон, песочница для игры. Мне жаль, Урман, я не могу изменить решение. Ваш мир исчез. Мне, правда, жаль. Оставайся, не возвращайся, там ты найдёшь лишь боль и горе.

– Что ты знаешь? – Урман схватил Серого за горло. Но пальцы легко вошли под кожу, как в студень. Рыцарь отскочил в сторону. – Что с тобой?

– Я на другом конце мира, – спокойно, будто ничего не произошло, объяснил Сергий. – Невозможно находиться в двух местах одновременно. Приходится использовать поднятых мертвецов, чтобы переместить в них сознание. Ты не сможешь причинить вред. А вот я тебе могу. Но нет смысла. Мир уже изменился, хочешь или нет. Прими как данность.

– В чём изменился? Из-за всадников?

– Всадники – это обожествление сил природы, стихия, вызванная прорывом. Но вот прорыв и смещение центра мира – это делает меня владыкой. Да, я не в восторге от всадников. Их не должно было быть. Но избранный, который должен был поглотить тьму, погиб по пути. Ты, Урман, убил его. И всадники – это целиком твоя вина. Ты погубил целый мир!

– Ложь! Не смей обвинять меня! – выкрикнул Урман.

– Ты хочешь знать правду? Или радоваться той лжи, которой дышат люди вокруг? Ты не герой, победитель Красного Дракона. Ты и есть Разрушитель из пророчества. Отнюдь, не Максимус, маг всё рассчитал – он нашел избранного, воспитал и обучил боевым навыкам. Битва за Радужный город могла разрушить баланс и высвободить Тьму. Избранный должен был поглотить стихию и умереть, заплатив собственной жизнью за спасение целого мира. Но ты убил мальчика, того, кого называл братом.

– Продолжай! – приказал Урман. Ногти вонзились в ладоши.

– Кто помог магам переправить войска? Пришлось знатно потрудиться, чтобы открыть порталы, я ведь не маг, знаешь ли. Сначала талисман – книга. Пришлось столкнуть вольные гильдии и Железного короля лбами. Физически истребить несколько армий, разрушить знаменитый Радужный город! Один человек победил целый мир, поимел вас всех, без исключения! В мире больше нет ни одной силы, кроме нас. А теперь подумай, стоит ли возвращаться? Если я один покорил мир, то, что будет, когда остальные Демоны прорвутся?

– Зачем всё это было нужно? Ради власти?

– Власть нужна тщеславным дуракам. Богатства – духовным импотентам. Но возможность иметь возможности… Ваш мир станет полигоном, источник сырья для Цитадели, звеном одной цепи. Тебе не понять системы, всей сложности.

– Я вернусь! – вдруг решился Урман. – И остановлю тебя. А если не хватит сил, то просто упрусь как баран в новые ворота и буду бить в них, пока не сдохну или не разобью в щепы. Я был избранным, у меня есть опыт. И я вернусь!

– Жаль, – вымолвил Сергий. – Мне, правда, не хотелось тебя убивать.

В руке появился стилет. От этого тонкого лезвия не было защиты. Урман понял, что умрёт, даже не вытянув меч. Он ухватился за рукоять, но Сергий уже был рядом, перехватил запястье и занёс стилет. Урман как мог напрягал мышцы, но смог лишь ненамного оттеснить убийцу.

– Сдохни, гад! – услышал Урман. Рука Сергия ослабла. Рыцарь смог вырваться и вытащить клинок. Меч отсёк голову убийце. Тело повалилось под ноги. За ним с разряжённым арбалетом стоял Имре.

– Кто это был? – спросил знаменосец. – Не похож на Душил.

– Не важно, – отмахнулся Урман. Он безуспешно пытался унять дрожь в руках. – Уже не важно. Ты много слышал?

Имре покачал головой.

– Ладно, ложись, сегодня нас больше не потревожат.

Он прошёл сквозь целое войско и даже не сам, его тень. Серый действительно очень силён. И он гораздо способней меня. Но кто, если не я?

Сирмат часто приговаривал, что когда не можешь изменить мир, делай маленькие дела. Урман с головой нырнул в рутину. И на время действительно стало легче. Армия готовилась к переходу в Форватер, корабли не могли ждать вечно.

– Урман, я остаюсь! – удивил Олег. – Маги сделали предложение, от которого не отказываются. Я остаюсь возрождать Легион. Не перебивай, сам знаешь, мне нечего делать на Западе! Там – я никто, пропойца. И когда вернусь, никто не скажет, что я лейтенант. Нет, я опять буду пропойцей, бастардом, убийцей брата. А здесь есть дело и меня уважают.

– Мне жаль расставаться. Но, надеюсь, когда Натали восстановит Радужный город, Легион придёт на помощь. Там и увидимся!

Они обменялись рукопожатиями. Олег обнял Урмана за плечи.

– Береги себя, друг! Не лезь в самое пекло.

Имре наблюдал со стороны.

– Ты тоже останешься? – спросил Урман.

Знаменосец покачал головой.

– Меня ничего здесь не держит, не уверен, что вообще есть люди, которые меня ждут. Я с вами до конца.

– Только не становись профессиональным солдафоном, – улыбнулся Урман. Он похлопал парня по плечу. – А то миру от этого ничего хорошего не будет.

Новая армия строилась для перехода. Урман обвёл глазами: перед ним стояли истинные бойцы, прошедшие не одну бойню. Он не верил в их лояльность или заинтересованность в продолжение войны. Но они были его паствой. И Урман был им нужен. Ради своих он готов был преодолеть страх, неуверенность, слабость.

Мы не можем не победить. Потому что правда всегда побеждает. И в этот раз, правда на нашей стороне.

– Выступаем! – приказал рыцарь. Одна за другой колонны солдат двинулись по тракту.