К концу весны на участок деревообрабатывающего производства было доставлено более 300 штук шести метровых бревен для строительства забора и трех сараев для хранения артефактов, которые после освобождения воды ото льда, должны быть вывезены с участка на Новоладожской.
На лесопилках Петра Ивановича всю зиму пилили доски на забор, крыши и сараи. Они также ждали отправки на баржах. В зимнее время близлежащие кирпичные заводики работали на полную мощность — было заказано более 300 тысяч штук кирпича для возведения стен производственных корпусов. По зимнику завезен бутовый камень для устройства фундаментов. Проект всех корпусов «Русского леса» был разработан и утвержден. Заказ на оборудование был размещен на «СМЗ» и уже началось его выполнение.
Договора со строителями были заключены, бригады только ждали освобождения участка от снега.
С апреля началось строительство забора и сараев, копка траншей под фундамент зданий, а в конце апреля начали приходить баржи с досками, брусом и кирпичом. Завоз материалов закончился в мае и «стройка века» активизировалась.
В мае же начались строительные работы и на участке на Новоладожской, где закладывались дом для семьи Александра и лесоторговая база на освобожденной от артефактов территории.
Началось строительство и десяти домов для руководства и инженерно-технических работников «СМЗ» и «Русского леса» в Славянке.
Такой масштаб работ требовал от попаданцев предельного напряжения сил: надо было везде успеть, все проконтролировать и решить все текущие вопросы.
Инженеры стали устраиваться на вновь строящиеся производства в конце мая — июне. С каждым из них проводился обстоятельный разговор, выяснялись их способности и опыт предыдущей работы. Отбором персонала занимались, в основном, Александр и Лев Алексеевич. С приходом инженеров у попаданцев стало немного больше свободного времени: часть своей работы они перекладывали на их плечи.
С первого июня вторая очередь «СМЗ» была запущена. В совокупности, он производил разнообразной продукции на полтора миллиона рублей в месяц при прибыли в 500 тысяч рублей. Да и то только сейчас, когда выпускалось оборудование для собственного деревообрабатывающего производства, в которое закладывалась минимальная рентабельность. Когда завод полностью будет работать на сторону, из каждого миллиона рублей продукции половину должна составлять прибыль.
На деревообрабатывающем производстве тоже решили пускаться в несколько очередей: сначала построить и запустить высоко точное пильное производство, позволяющее из бревен выпускать различные профили досок, затем производство по изготовлению деталей для мебели и ее сборки, и уж в последнюю очередь — производство по выпуску фанеры. Не забыты были и сушильные камеры.
По планам, первая очередь должна быть запущена первого сентября, вторая — первого ноября, а третья — в следующем году.
Но уже сейчас чертежи будущих профилей оформлялись в красочные буклеты и рассылались в столярные мастерские, на мебельные фабрики и другим потенциальным заказчикам.
В Москве события также не стояли на месте. В мае освободилась должность ординарного профессора на медицинском факультете в университете, на которую был избран Алексей. К этому времени он представил свою рукопись по болезням уха, горла и носа, которая получила очень хорошие отзывы и была принята к публикации в качестве учебника. Теперь оклад Алексея составлял 5000 рублей в год.
Частная практика развивалась очень успешно. Его пациентами становились самые богатые и знатные люди в Москве. Не было, практически, ни одной болезни, кроме экзотических, какие он не мог диагностировать. Конечно, он не брался оперировать больных не по своему профилю, но его диагноз поражал своей точностью.
Им была подана, совместно с Леной, как соавтором, привилегия на изобретение лекарства, которое он назвал «пенициллин», получено свидетельство и, через Акима Ниловича регистрировались патенты во всех странах Европы и Америке. Это лекарство было доведено «до ума» Леной, стало стабильным и не разрушалось при комнатной температуре. Им пользовались врачи медицинского факультета при лечении практически всех воспалительных заболеваний с очень хорошими результатами. Информация об этом лекарстве моментально распространилась по России, а затем и миру.
Аким Нилович предлагал лицензии на его производство практически всем крупнейшим фармацевтическим кампаниям во все страны мира за очень большие деньги: до 100 тысяч рублей за одну лицензию. И до конца года Алексей вполне мог стать миллионером.
Совместно с ним Лена организовала товарищество для производства пенициллина в Санкт-Петербурге. Алексей имел в нем половинную долю. Практического участия в работе товарищества не принимал, но на его счет постоянно «капали» довольно приличные деньги. Очень быстро Лена сумела наладить производство больших объемов этого лекарства, и оно поставлялось в аптеки городов России.
В мае Егор в Москве, а Саша в Санкт-Петербурге экстерном сдали экзамены за полный курс гимназии и подали свои документы для поступления в университеты: московский и императорский.
У Кати, как и предсказывал Александр, в гимназии все наладилось. Сначала на ее безразличное отношение к нападкам девочек-дворянок они реагировали со злорадством, потом привыкли и перестали ее задевать. А когда Катя стала постоянно получать самые высокие баллы по всем гимназическим предметам, была признана лучшей по классу фортепиано и вокала, им очень захотелось с ней подружиться.
Сложнее обстояли дела у Фёдора. Придя учиться в реальное училище он совершенно не изменился: хотел всегда и во всем быть первым, заводилой и командиром, но не имел для этого силы характера, знаний и умений. В итоге — замкнулся, все свободное время уделял творчеству: лепке и рисованию, и постепенно это стало его любимым занятием.
Маша хорошо прижилась в гимназии, ее все любили, она со всеми дружила, но больше всего ей нравились уроки танцев.
Надежда Михайловна на двух работах крутилась, как могла. Хоть тяжело ей было, но отказать своим детям не могла. Теперь она в совокупности получала 200 рублей в месяц, на ее счете в банке лежало 10 тысяч рублей — ее доля от продажи артефактов и дачи, и она была «богатой» невестой. Личная жизнь, однако, находилась на точке замерзания.
Лев Алексеевич как-то весной сподобился пригласить ее в оперу, но потом груз проблем с пуском второй очереди так его придавил, что ему приходилось бывать на заводе все дни недели, без выходных, и вопрос дальнейшего развития отношений уже им не поднимался.
Купчиха Воеводина, у которой жила и столовалась Надежда Михайловна, сначала проявляла живейший интерес к устройству ее судьбы: приглашала к себе в гости «видных» женихов, в основном знакомых купцов — вдовцов, но вскоре убедилась в полной бесперспективности работы свахой. Надежда Михайловна в присутствии гостей улыбалась, говорила им комплименты, охотно обсуждала коммерческие дела, даже иногда давала дельные советы — и все! Дальше этого отношения не развивались именно по ее вине.
Но больше всего купчиху Воеводину интриговал налет таинственности вокруг жилички. Та практически никогда не делилась с ней историей своей прошлой жизни, ограничиваясь в ответ на прямые вопросы междометиями. И в сознании Воеводиной сам собой возник образ Надежды Михайловны как женщины с трагической неразделенной любовью, которая сбежала в Россию из Австралии от любимого человека и теперь никак не может забыть его. А когда она случайно узнала, что та еще и довольно состоятельная женщина, которая могла бы вполне прилично жить на ренту от вклада в банке, но предпочла еще и работать, зарабатывая огромные, в представлении купчихи, деньги, то еще более утвердилась в своем заблуждении.
«Окунаясь головой в работу, она старается забыть любимого человека», — считала купчиха.
Такая размеренная жизнь продолжалась до тех пор, пока к купчихе Воеводиной неожиданно не заглянул проездом ее племянник по мужу, тридцатисемилетний дипломат статский советник Воеводин Павел Аристархович. Он служил в посольстве в Вене и сейчас приехал в столицу за получением нового назначения. А пока, ожидая его, имел много свободного времени и объезжал всех родственников, с которыми не виделся более 10 лет.
Заехав к тетушке в воскресенье, неожиданно он столкнулся в дверях с Надеждой Михайловной, направляющейся на завод. Раскланявшись с симпатичной молодой женщиной, он уступил ей дорогу и направился к купчихе, которая сразу его не узнала, поскольку раньше почти с ним не общалась. А когда он представился, заохала, забегала, усадила за стол и закидала вопросами.
Павел Аристархович не стал бы столько времени удовлетворять ее любопытство, если бы его не заинтересовала встреченная на пороге дома молодая женщина. Он умело перевел разговор со своей персоны сначала на житье купчихи, а потом и на ее жиличку.
— Живет она у меня с прошлого лета, как стали строить здесь завод. Работает главным бухгалтером. Огромные деньжищи получает — целых 200 рублей в месяц. Да еще в банке счет у нее есть, на нем 10 тысяч положено!
— А откуда она в Славянке оказалась?
— Из самой Австралии приехала!
— Не путаете ли Вы, может из Австрии, а не из Австралии?
— Все точно говорю: из Австралии! А вот почему оттуда сюда приехала — не знаю. Она молчит, ничего не рассказывает. Думаю, какая-то у нее любовная история там была, не иначе. У меня уже год живет, а на мужиков и не смотрит: все на заводе пропадает.
— Так и не смотрит? Ведь молодая, интересная женщина, да еще, по-видимому, образованная.
— А как ее все на заводе то уважают! Все, что не скажет — тут же исполняют. Боятся ее пуще управляющего! Очень строгая, да вранья не любит.
Эта информация очень заинтересовала Павла Аристарховича. Был он мужчина холостой, свободный. Женский пол любил, да и тот ему почти всегда отвечал взаимностью. Сейчас времени свободного у него было много: новое назначение должно состояться в конце лета. Обещано ему было место вице-директора 2-го Департамента МИДа (внутренних сношений), а пока числился чиновником для особых поручений (которых пока не было).
Он тепло распрощался с тетей, сказав, что будет к ней частенько заезжать, пока свободен от работы, и укатил в столицу.
Надежда Михайловна тоже обратила внимание на мужчину, уступившего ей дорогу.
«Вечером купчиха сама все расскажет, сплетница еще та!» — подумала она.
Александр решил в первую очередь строить лесоторговую базу.
«База сейчас нужнее, к концу лета пойдет первая продукция с деревообрабатывающего производства, ее сразу на базу отправим. Рекламу дадим. Столяры образцы применения новых деревянных профилей сделают. Их там же выставим. Для наглядности. Думаю, дело пойдет, — размышлял он. — А домом вслед базе строители займутся.
Пусть пока копают яму под подвал и фундамент. Его уложить я на автокране помогу: вместо месяца — за три дня справимся. Это не раствором бутить, а сразу целыми блоками класть».
Дом и базу строили из материалов, которые были перевезены баржами из Лук. Поэтому здесь стройка шла значительно быстрее, чем в Славянке. Но и внимания, поэтому, требовала большего: строители не умели работать с сухими смесями, класть железобетонные подушки под фундамент, фундаментные блоки, плиты перекрытия и т. п. Все надо было объяснить, рассказать и показать.
Стройка шла очень быстрыми темпами: к июню здание базы уже стояло и в нем начались отделочные работы. К этому же времени был закончен котлован под дом.
Петр Иванович совсем недавно вернулся из своего имения. Он отвозил туда новые лесопильные станки, позволяющие увеличить скорость распиловки бревен, повысить точность и снизить до минимума отклонения от заданной толщины досок. Новое оборудование заменило старое, которое с удовольствием купили на соседних лесопилках.
Прохор, потеряв доверие барина, вертелся ужом, чтобы его вернуть. Навел идеальный порядок в имении, организовал высадку саженцев на местах порубок леса, следил за состоянием дома и других построек.
Новый управляющий лесопилками сумел грамотно организовать на них работу. Доходы от продажи бревен и досок превышали прошлогодние. А уж с новым оборудованием должны увеличиться вдвое.
Петр Иванович приказал к августу напилить по 10 кубометров досок различной толщины: от полутора сантиметров до пяти и по реке на барже отправить в Славянку. На эту же баржу погрузить экскаватор, спрятанный в сарае около Лук. Он перегнал его на берег Мсты на место, где грузил баржи Александр. Там было удобное для погрузки место и находился специальный помост, предназначенный для погрузки автокрана. Экскаватор сверху прикрыли навесом от дождя, закидали ветками от чужого глаза. Прохору было приказано после погрузки экскаватора обмотать его разными тряпками и заложить с боков досками, то есть замаскировать, чтобы он своим видом не смущал аборигенов. Экскаватор был колесный, поэтому закатить его на баржу вполне по силам пяти мужикам.
Как всегда в бочке меда имеет место быть ложка дегтя. Очень трудно шел набор мастеровых на деревообрабатывающее производство. То ли контингент рабочих, предлагающих свои услуги, остался в округе Славянки такой, что выбрать нормальных работников стало почти невозможно, то ли требования были слишком завышены, но при необходимых 400 человек, фактически приняты на работу было 58 человек. И перспективы были далеко не радужные. Их еще обучать надо месяца два — три, а уже июнь!
Александр с Петром Ивановичем уже что только не придумывали. А идею хорошую подала Надежда Михайловна:
— Мне моя купчиха говорила, что у сына ее брата заканчивается срок службы, и не только у него, а еще около 200 солдат должны пойти по домам в июле. Они служат в воинской части в Грузино, расположенной в Новгородской губернии. Эта часть расформировывается, и очень многие не знают, чем им заняться: от крестьянства они отошли, посмотрели другую жизнь. Может быть имеет смысл туда съездить да на месте разобраться? Предложить работу, жилье со временем.
— А что, это мысль! Петр Иванович, только ты сможешь решить этот вопрос и с солдатами, и с начальством. Поезжай, пока не поздно!
— Завтра же поеду. В Грузино я бывал, там есть фарфоровая фабрика.
Через неделю Петр Иванович возвратился, да не один: привез с собой 50 человек, которых уговорил пойти работать на завод.
— Еще в течение июля, августа и сентября по 50–70 человек можно там набрать. Но надо строить жилье. Хотя бы бараки на первое время.
Земля вдоль реки Славянки за заводами свободная. Я договорюсь о ее покупке и начнем строить там бараки. Дам команду в Крутую гору, чтобы не только доски присылали, но и бревна. Те мужички, что со мной приехали, сразу начнут жилье строить, для начала материалы есть.
И работа закрутилась. К августу уже были готовы бараки на 100 человек. Этого вполне хватало, так как людям надо было дать жилье только на первое время, а потом они сами ставили себе избы: каждому поступившему на завод демобилизованному солдату давалось безвозмездное пособие в 10 рублей и ссуда в 50 — на строительство жилья.
Также рабочим было объявлено, что на производстве требуются и женские руки. До 100 женщин вполне можно обеспечить работой. При зарплате в 12–15 рублей в месяц женщинам — желающих было три на одно место. А раз есть молодые мужчины и женщины — значит скоро будут и свадьбы.
Павел Аристархович зачастил в последнее время к тетке в Славянку. Та сразу смекнула, в чем дело. И постоянно расхваливала его своей жиличке. Да и он времени не терял. Познакомился с Надеждой Михайловной, много рассказывал о своей жизни в Австрии, расспрашивал ее о жизни в Австралии. Правда пространных ответов не получал, но Надежда Михайловна и не отмалчивалась. Сказала, что потеряла всю семью год назад, из-за чего и покинула Австралию. Окончила Австралийский университет в Аделаиде, экономический факультет, показала диплом.
Они ездили несколько раз в Санкт-Петербург, гуляли, ходили в театр, ресторан. Павлу Аристарховичу все больше и больше нравилась Надежда Михайловна. Он отмечал ее острый ум, широкой кругозор. Некоторые вещи, о которых она говорила как о чем-то обыденном, даже ему не были знакомы. Он приглашал ее несколько раз посетить его квартиру на Васильевском острове в доме на Большом проспекте, но постоянно получал отказы. В его глазах это говорило о ее скромности. В то же время она была очень раскованной женщиной, обсуждала такие темы, о которых женщины того времени вслух не говорили. Одевалась современно, шила платья у лучших портных столицы. Выглядела очень хорошо. Вообще, когда они вместе где-либо появлялись, то окружающие отмечали, что они очень хорошо смотрятся.
Он узнал, что здесь в России у нее есть родные: в столице и Москве. Но она предпочитает жить отдельно, самостоятельно, ни от кого не зависеть.
Вскоре он понял, что постоянно хочет ее видеть, думает о ней. Такое с ним происходило впервые.
«Неужели я влюбился? Ведь считал совсем недавно себя закоренелым холостяком. И вот, как молодой студент, «потерял голову», готов мчаться в Славянку, чтобы ее только увидеть! Нельзя торопить события. Пусть все идет своим чередом. Время покажет».