Где пять миллионов пятьсот семьдесят три тысячи душ?

Более поздняя американская статистика содержит данные по возрастному распределению доживших детей, по состоянию на 1940 год. И если в 1940 году численность родившихся в 20–х годах составляет 24 миллиона 80 тысяч, то, при сохранении этого демографического тренда в 30–х должно было родиться не менее 26 миллионов 800 тысяч детей. Но в поколении рождённых в 30–е бросается в глаза недостача в 5 миллионов 573 тысяч! Ни много ни мало. Может быть, так сократились рождаемость? Но даже в 40–е, во время второй мировой, невзирая на все потери и миллионы призванных на военную службу мужчин — рождаемость восстановилась, почти до прежних значений. Огромные демографические потери 30–х невозможно объяснить никаким «сокращением рождаемости». Это следствие огромного количества добавочных смертей, след, прочерченный миллионами потерянных детских жизней, черная метка Великого американского голодомора.

Исходя из этих цифр мы может также оценить общие потери от голода и взрослого населения Соединённых Штатов, как разницы между недостачей в поколении рождённых в 30–е и общей недостачей населения. Уж взрослое-то население, наверное, никак не могло «просто не родиться»? Мы определённо можем говорить о как минимум двух миллионах погибших лиц старше 10 лет, и примерно половине из пяти с половиной миллионов детских демографических потерь, которые разделены между смертностью и некоторым естественным снижением рождаемости.

Таким образом, мы уверенно можем говорить о примерно пяти миллионах прямых жертв голодомора 1932/33 года в Соединённых Штатах Америки.

Особо высокая — запредельная — смертность коснулась тогда нацменьшинств Соединенных штатов. Нацменьшинства никогда не были в США предметом особой заботы, но то что случилось в годы Великой Депрессии напрямую граничит с геноцидом. Если после первого геноцида коренных народов, продлившегося почти до начала ХХ века, в течении 20–х годов численность нацменьшинств и коренных народов за десятилетие увеличилась на 40 %, то с 1930 по 1940 гг их численность не только не выросла, а напротив, существенно сократилась. Это означает только одно: в начале 30–х диаспоры нацменьшинств одномоментно потеряли до нескольких десятков процентов исходного населения.

Если и это не геноцид — то что же тогда геноцид?