1. Атака на сердце

Моя аллегория с бегом и падением очень соответствовала моему тогдашнему состоянию. После смерти отца я поднялся и опять побежал, но летом следующего года опять остановился уже по внутренним причинам.

В тот день я рано утром пришел на завод, в кабинет директора.

Предыдущим вечером мы с ним выпили прилично у меня в профилактории. Я останавливался, приезжая в Городок, в их профилактории. Там был неплохой бассейн с сауной, бильярдная и вполне приличные комнаты для жилья. Основные вопросы решались прямо там, но технические, рабочие моменты требовали кабинета и проработки с исполнителями. Легкое похмелье у меня давно уже было связано с некоторыми болями в области груди, но я относил это к язвенной болезни.

В это утро у меня опять чувствительно покалывало в середине груди. Я сразу попросил директорскую секретаршу принести мне соды или минералки содовой. Не помогло. Боль усиливалась и усиливалась. Когда терпеть уже стало почти невозможно, я встал и пошел к себе - рядом с моим кабинетом был медпункт. Я возмечтал взять у фельдшера пятьдесят граммов спирта, и был уверен, что мне тут же поможет. За месяц до этого у меня уже был случай, когда я вылечил такой же приступ боли полустаканом водки.

Это было на даче. Мы с ребятами привезли ко мне на дачу мебель, разгрузили её и засиделись часов до трех с дурацкими разговорами. Утром я встал, погулял по огороду, насладился вдоволь прекрасной майской погодой и вдруг почувствовал боль. Ни одна таблетка не помогала. Я разбудил своих ребят, они съездили за водкой и привезли, когда я думал, что уже вот сейчас помру.

Мне налили водки, я сразу выпил и лег. Боль прошла в течение нескольких минут. Прошла совсем, не так, как будто её и не было, а гораздо лучше, с большим плюсом. Единственное, что было не так, это поднявшаяся температура, которая держалась еще несколько дней без привычных симптомов, как то насморка кашля и проч.

Сейчас возникла та же самая боль. И я чувствовал, что меня спасет хоть глоток спиртного. Почему я постеснялся спросить коньяку в кабинете директора, до сих пор не понимаю. Я шел в медпункт. Кто себе представляет масштабы нормального военного завода, поймет, что пройти из корпуса в корпус не так близко, но я упорно шел. Повстречавшийся мне по пути начальник снабжения, удивился, глядя на меня, и попытался пошутить:

- Тебя что? из ведра облили?

- Да, - говорю, - моча в голову ударила, в горшке с третьего этажа.

И пошел дальше, не останавливаясь. Я действительно был весь мокрый от пота. Боль уже зашкаливала разумные пределы, но я был уже совсем близок к цели.

Я дошел, что удивительно. Но спирту мне не дали. Меня положили на кушетку и тут же попытались сделать кардиограмму. На пленке получилась какая-то рваная ерунда. Я даже не видел, когда и кто из медичек вызвал скорую. Как-то сам собой появился врач, посмотрел на пленку и сделал мне укол, после которого боль начала стихать. Сделал еще одну кардиограмму, следя за моими глазами и поглядывая на свои часы. В какой-то момент он удовлетворенно кивнул сам себе и начал говорить:

- Ну что ж, наркотик подействовал, теперь вы выслушаете меня без лишнего

волнения. и сопротивления. Мы вас сейчас госпитализируем, - я молчал, и он продолжил, - У вас инфаркт, дорогой мой, и довольно обширный. Как это называют наши заклятые друзья - харт атак, атака на сердце.

Меня поместили в реанимационную палату заводского госпиталя. Это был госпиталь, а не больница, потому что завод был военный. Дня три меня кололи наркотиками, и я спал почти непрерывно и лишь потом начал осознавать, где я и что, и понял, что это уже второй инфаркт подряд - первый был тот раз, на даче.

Я уже вполне нормально, хоть и отстраненно соображал, когда приехала жена. Она в Москве восстановила мою дорогую страховку, по которой я перестал было платить, и перевезла меня в Москву в хорошую загородную больницу.

После ярких наркотических снов я проснулся не то чтобы другим человеком, но с другим направлением мыслей, это точно. Тогда не ставили стентов в коронарные сосуды, и основное лечение состояло в длительном покое. Не меньше полутора месяцев я провалялся в больнице, потом еще месяц реабилитировался в санатории Артема, соседнем с цековским поселком, где мы провели когда-то несколько лет. У меня организовалась масса времени для того, чтобы вспомнить и проанализировать ту жизнь, которую я вел последнее время.

После смерти отца я уже чувствовал, что мои мечты о справедливом и светлом капиталистическом завтра - не более чем химера и фикция. Но всё же, как раз в этот период времени я сделал последнее усилие к укрупнению предприятия. Я перевел оборудование в небольшой Городок во Владимирской области, уже тогда стало ясно, что усиливавшийся с каждым годом Лужков не даст сохранить производство в центре Москвы. В Городке я купил на ваучеры небольшую часть серьёзного военного завода. Естественно, хорошо познакомился с директорами.

Мы с ними создали совместное предприятие. Под моё оборудование завод внёс со своей стороны производственное здание, а местный банк за купленные акции дал не менее полумиллиона долларов в оборотные средства. Всё было, вроде бы, очень логично - я скрывал производство за высокими и колючими стенами военного завода. На тяжелых немецких автоматах я мог шить чехлы для пулеметов и спокойно ждать, когда джинсы опять начнут хорошо покупать. В Киргизии у меня торговало шоколадками вполне жизненное предприятие с гордым названием Арстан (Лев), а в Москве оставалась только маркетинговая контора и маленький экспериментальный цех. Теоретически всё складывалось очень красиво, если б это была не Россия девяностых годов. Я никак не думал, что правительство будет неуклонно и целенаправленно уничтожать отечественное производство, тем более военное, до сих пор еще лучшее в мире.

Я помню выборы совета директоров на только что акционированном заводе. После официального заседания, все директора и основные новые собственники завода, в том числе и я, собрались на банкет в профилактории. Там были представители двух, очень известных тогда, финансовых фирм, с одним из этих представителей по прозвищу Борода мы тогда подружились. Из новых хозяев мне еще запомнился один рыжий чеченец. Я спросил его, что это он такой грустный, не положено кавказцу грустить за столом. Он мне тогда сказал, что у них в Чечне готовится какая-то военно-политическая гадость, но с удовольствием выпил со мной и вроде бы повеселел.

Городок мне вообще очень нравился. Я там отдыхал душой после суетливой Москвы.

Особенно тихо и красиво было зимой. Там не поливали улицы соляными растворами -дороги были покрыты равномерным слоем снега, по которому машины ходили как бы шепотом. Дома, в основном были старые и уютные, люди не спеша ходили по своим делам или гуляли. Меня затащил туда один лысоватый мужичок с владимирским говором по фамилии, к примеру, Птичкин. Сначала он брал у нас товар на реализацию, потом выпросил старые швейные машины и организовал филиал в Городке. Так и попал в директора.

При всём этом перспективном расширении, дела шли вовсе не блестяще. Началась какая-то волчья жизнь. Без прямых обманов и наездов выжить уже становилось почти невозможно.

Я никогда не был волком, по сути я - кот, а по гороскопу - лев. Я так всегда и мутировал между домашним котиком и, в очень редких случаях, львом.

Все люди в своем отношении к работе видятся мне разными зверушками. Например, бизнесмены и вообще люди самостоятельных профессий, работодатели и индивидуалы очень похожи на хищников. По большей части это волки, которых ноги кормят. Они бегают целый день в поисках добычи, завидят кого, догоняют и съедают, ну не получилось, и ладно - бегут дальше.

Другое дело отряд кошачьих - кошки не бегают, они лежат в засаде. Я люблю наблюдать за своей кошкой. Она устроится где-нибудь между грядок, в тенёчке от свекольной или картофельной ботвы и как будто спит. Тряпочка такая серая валяется на огороде. Но стоит пробежать рядом мышке или птичке присесть, червячков поискать -резкий бросок вперед и добыча у неё в зубах. Моя манера вести бизнес примерно такая же.

Но волки и львы это крайние точки диапазона, потому что настоящие волки попадаются редко, в основном лисы, шакалы и другие представители собачьей породы, вплоть до мелких, надоедливых шавок. Благородные львы и тигры тоже не часты, их уже нужно заносить в Красную книгу. Бродят еще кое-где камышовые коты и рыси, но главная сила -это блохастые коты с помойки.

Крупным бизнесом у нас владеют либо кабаны, либо медведи. Или копают везде, клыками своими, уничтожая всю растительность и почву у себя под ногами (нефтяники, например), или бродят по лесу, вроде бы безобидно поедая травку и ягодки, но не дай бог, кто подвернётся ему в малиннике - сожрёт или придавит своей тушей (банкиры и проч.).

Люди, работающие всю жизнь по найму, похожи на лошадей. Попадаются среди них и дорогие скакуны, но по большей части - это тягловые лошадки, согласные за определенную меру овса и теплое стойло тащить свой воз всю жизнь. И те и другие к пенсии становятся старыми клячами. Конечно, не все лошади, попадаются и волы, но участь их примерно та же.

Есть еще ишаки. Эти трудятся на госслужбе и в ЖКХ. Если не верите, зайдите за справочкой в конторку. По мутным глазам из окошка вы сразу поймете, что на вас смотрит вовсе не лошадь. Глаза повернуты вовнутрь, от вас к себе любимому и большие висячие уши - хлоп, хлоп. Но вообще-то, среди чиновников и политиков большинство составляют обезьяны разных пород, от мелких макак до жутко харизматических, солидных, уверенных в себе орангутангов. Доминируют всё же павианы с нализанными красными задницами.

Людей так называемых «творческих» профессий я вижу больше птицами. Соловьи и мудрые филины попадаются очень редко. Певцы и прочие эстрадники похожи на павлинов - когда не при деле, вроде дурак дураком, а как выйдет на подмостки, развернет хвост - это уже зрелище.

Среди писателей и кинорежиссеров самый распространённый тип - это петух. Выходит такой под телекамеру и начинает вещать, усы дыбом, глаза горят, шпоры бряцают по полу. И не важно, что фильмы его давно никто не смотрит (или книги не читают) -главное хвост, цветной, яркий, и попробуй кто скажи слово против - заклюет, шпорами порежет. Но главное, всё-таки хвост, он завораживает и гипнотизирует основную часть публики.

Ученые тоже «творцы», поэтому тоже птицы: и любопытные сороки и орлы, парящие в поднебесье, но основная их масса - попугаи. Чему их обучили при первых раздачах пищи, то и повторяют всю жизнь от младших волнистых сотрудников до остепенённых академических какаду и ар.

Впрочем, хватит об этом. Простите, если кого обидел, я не хотел. Я здесь говорил не о людях вообще, а об отношении их к работе. Только к работе. Если всё-таки обиделись, скажите мне: «Сам дурак!».

Но, что касается меня самого, то я всю жизнь был котом, котом и останусь. Сейчас, к примеру, я кот-баюн, а в тот период, о котором веду речь, я потихоньку превращался из льва в блохастое создание с помойки.

/ -- * * * --/

Я возвращаюсь из Киргизии. Марк, остававшийся в Москве за главного, встречает меня какой-то неадекватный. Выясняю, в чем дело, оказывается, намедни пришли бандиты, спрашивают, кто главный? Марк ответил, что - он. Дэжавю, (прямо как Моня в поезде) только с более серьёзными последствиями. Мало того что он согласился с весьма сомнительным долгом, но и дал уже им часть денег из кассы. А ведь мог бы скромно сказать, что он зам и решить такого вопроса не может! Гордыня действительно смертный грех.

Марк, конечно, не был согласен с такой оценкой события, доказывал, что он прав, но меня не убедил.

С кооперативных времен я не общался с бандитами - силовая крыша была удобней. А тут пришлось встречаться. Вдвоем с приятелем мы приехали в какую-то больницу на юге Москвы. Сели ждать в старорежимном кабинетике. Стулья и стол с потертым бежевым лаком обиты столь же потертым дерматином. Планки паркета дышат при ходьбе по ним.

В углу огромный сейф, произведенный в тридцатых годах заводом Вулкан.

Ждать долго не пришлось. Тот, с кем мы должны были встречаться, появился сразу после нас в сопровождении здоровенного «быка», оставшегося в дверях. «Сам» присел на высокий подоконник, даже не присел, а слегка облокотился. Он был лёгок и элегантен, не смотря на не молодой уже возраст.

Я бы, на взгляд, дал ему около пятидесяти, но весьма осторожно - его поджарость и загорелая дубленая кожа лица, делали возраст неопределенным. Одет он был в дорогой черный костюм с белой рубашкой и тонким черным же галстуком «а ля шестидесятые». Ботинки с узкими носами были начищены до блеска. Так одеться может кто угодно, но легкая и как бы ленивая, при этом осторожная, походка (когда он прошел, ни одна паркетина не скрипнула), еще и поза, которую он принял у окна, одновременно картинная, но и позволяющая мгновенно перейти от неподвижности к бегу или к бою, не оставляли возможности ошибиться. Да и одежда тоже, но особенно характерный блеск слегка прищуренных глаз, который не смог приглушить контровой свет солнца из окна, всё говорило о том, что это был настоящий вор в законе, романтик своего дела из шестидесятых или даже пятидесятых годов.

Это действительно был один из самых известных тогда московских воров в законе. Мы немного поговорили об общих темах, я о погоде, он о скаковых лошадях и падении нравов. По моему вопросу он подтвердил мнение силовиков, что «по понятиям», если мой зам отдал, хоть самую малую, часть денег, он этим признал весь долг и не отдавать его теперь нельзя.

Это был очень умный и интересный человек. Я получил массу удовольствия от общения с ним, но деловая часть встречи закончилась ничем.

Требуемой суммы наличных денег у меня не было, а отдать нужно было срочно. Пришлось занимать. Дать деньги быстро согласился Ника, но дал не деньгами - акциями МММ. Больше перехватить было негде, и я взял. Мне нужно-то было на три дня, я рассчитывал, что успею купить ему эти акции до поднятия курса, а поднимал курс Мавроди раз в неделю и на много.

И надо же было такому случиться, что как раз в этот момент афера Мавроди рухнула. Представьте ситуацию - я взял у Ники акций по курсу на понедельник, скажем, тысяч на двадцать долларов, ну, или больше, а к концу недели это же количество акций стало стоить не более ста рублей. А ведь Ника поставил условие - никаких денег - возвращать долг только акциями. Ну, я поехал в мавродиевскую контору и купил акции.

Встреча с Никой доставила мне удовольствие. Нужно было видеть его физиономию, когда я протянул ему пачку этих пустых бумажек. Но ведь после этого отдал ему всё деньгами, не мог не отдать - друг он мне всё-таки. Вот такой я бизнесмен. Не бизнесмен, а дурак набитый.

С Марком, кстати, я тогда поругался. Он обиделся, ушел и не разговаривал со мной несколько лет.

//__ * * * __//

Как-то я сижу в Городке, на своем производстве и слушаю отчет Птичкина о проделанной за время моего отсутствия работе. Входят какие-то важные люди. Узнаю среди них представителя местного банка. Встречаю, здороваюсь. Мне представляют невысокого плотного человека не очень солидной наружности. Оказалось всё это шествие организовано для него, верней для нас, которые никак не могут свои частные фирмочки вытянуть на мировой уровень.

Это был немец. Бывший министр промышленности бывшей ГДР, а сейчас представитель международного банка с программой помощи российскому бизнесу. Милейший и очень умный человек. Мы с ним очень мило поговорили, всё это время, понимая оба, что ни мне от него, ни ему от меня никакой пользы не будет.

Я приехал домой днем, в неурочное время. Дома никого. У меня большая литровая бутылка ямайского рома, чтобы отметить победу. Утром в течение получасового заседания я выиграл арбитраж у московского правительства по их иску примерно в полмиллиона долларов. Один выиграл, без юристов. Сел на кухне, открыл бутылку, налил в стакан темную густую жидкость, выпил, не полегчало. Ни радости, ни торжества.

Абсолютная пустота в душе. Вакуум.

Когда жена с детьми через пару часов вернулись домой я в той же позе сидел на кухне пьяный до невменяемости. Меня раздели и уложили спать.

После инфаркта я месяца на три полностью отошел от дел. Сначала мне это казалось невозможным, хотя бы не связаться по телефону и не узнать, как дела, не дать цэу всяких. но получилось, что всё возможно. Лиха беда начало.

Наверное, внутренне я уже был готов к этому. Бессмысленность моей деятельности еще не была очевидной, но уже созревала внутри сознания. Я представил себе, что я помер. Мог же я не дойти до медпункта - запросто. Вот и считайте, что я помер. Нет меня.

Ко мне в больницу, конечно, приходили, рассказывали, спрашивали, но мне всё это было до лампочки. Внутренне решение уже почти оформилось.

Конечно, если ты зависишь только сам от себя, бросить любое занятие легко. Но если вокруг тебя люди, сотни людей, которые от тебя зависят? которые, можно сказать, питаются с твоих рук? Как им смотреть в глаза потом? Уволить одного и за дело тоже легко, а всех и просто так?

У меня много времени было на эти раздумья. И чем больше я думал, тем больше понимал, как мне всё это смертельно надоело. После санаторной реабилитации я опять не пошел на работу. Я уехал в деревню. Вставал утром, завтракал, брал ружьё и уходил в лес за осенними вальдшнепами или в поле, где мы с моим ирландцем Кингом добывали перепелок с куропатками, на речке - уток.

Есть такой бородатый анекдот, когда терапевт ругает хирургов:

- Им бы всё резать и резать! Я лучше Вам дам таблеточку - всё само отвалится.

Этот мой длительный отдых оказался такой таблеточкой - всё само отвалилось, ну, или почти всё.

 

2. Сливайте воду

Я пришел на работу уже распродавать оставшееся имущество и ценности. Это получалось с переменным успехом. Красиво было в Америке сказать, слегка задрав нос, что у меня в оборудовании миллион долларов и смотреть, как уважительно к тебе стали относиться. А куда девать это оборудование в стране, где правительство целенаправленно уничтожает промышленность? Проблемы, проблемы.

Пока деятельность идет в более-менее плановом порядке, на долги можно практически не обращать внимания - текучка. Деньги приходят - отдаешь, кому-то еще дашь взаймы, потом опять берешь сам. А когда всё встало, долги становятся непроходимой стеной. Долгов у меня оказалось очень много, но я вывернулся, рассчитался, даже на жизнь кое-что осталось.

/ -- * * * --/

Еще один кризис сработал в мою пользу. Утром звонок из банка. Начальник кредитного отдела просит срочно приехать. Приехал. Оказалось - банковский кризис! Наш банк закрывают и им срочно нужно заткнуть все дырки. Это был очень хороший человек и постоянно носил точно такой же костюм, в каких мы встретились с Кубанцем в больнице.

Мы с ним быстренько состряпали липу, и я закрыл кредитную задолженность перед банком совершенно неликвидными бумагами без копейки живых денег.

Остатки немецкого швейного оборудования вдруг пригодились. Как-то позвонил мне Борода, говорит, что хороший человек хочет со мной встретиться.

Я приехал к нему в офис. Он уже не работал в коммерческой фирме - стал замминистра в Московском правительстве. Соответственно переехал с Ленинского проспекта к Белорусскому вокзалу. Я не помню зам какого министра он был, но офис показался мне не шибко презентабельным.

За гостевым столом сидел интересный парень, немного моложе меня с лицом Владимира крестителя. В целом русское лицо с элегантной бородкой дополняли греческие жесткие черные еще тогда волосы и слегка раскосые, миндалевидные азиатские глаза. Представился он чудным именем - Ильяс. Он сразу объявил, что желает приобрести мое оборудование.

Во время разговора (нога на ногу) он культурно спросил соизволения закурить и достал неплохую трубку с кисетом. Чтобы не уступить в понтах, я вынул из портфеля сигаретный табак с бумагой и машинкой, скрутил самокрутку и задымил тоже. Жест оценили все присутствовавшие. Но окончательно мы поняли с ним друг друга на следующий день на Щелковском шоссе, где договорились встретиться. Ильяс должен был подъехать на Саабе. Я приехал раньше и ждал. Моя Ауди была вполне сносной машиной, но уже не очень престижной, а тут Сааб!

Я даже не сразу узнал Ильяса, когда он вышел из старой развалюхи грязно-бежевого цвета.

- А где Сааб? - спросил я его, когда сориентировался.

- А это что? Я же про год выпуска ничего не говорил!

С тех пор мы стали с ним друзьями. И по сей день!

Одним словом я тогда занимался вялотекущей ерундой. Но это еще не значит, что я только распродавал имущество, я пытался делать кое-какие телодвижения, чтобы сохранить небольшой бизнес.

Из Америки нагрянул Борух с большой кучей стокового тряпья, купленного где-то на распродаже на вес. Это оказались вечерние платья. Мы с ним развесили всю эту ветошь на моем складе и она стала выглядеть довольно прилично. На мое удивление, половину разобрали бутики, и ведь покупали у них эти платья за довольно приличные деньги.

Я тогда снял на ЦСКА контейнер (на блошином рынке) и отвез туда остатки стока, присоединив к этому остатки же своего товара. Сын мой занимался там этой торговлей.

Однажды приехал я туда посмотреть, как дела. Шел со стороны проспекта, мимо старого административного здания спортклуба. Был жаркий солнечный день, я остановился купить мороженное. Слышу хлопки, похожие на рвущиеся петарды. Вокруг никакого ажиотажа, народ как шел плотной толпой - на рынок и обратно - так и идет, лишь несколько человек остановились поглазеть. Подхожу ближе и чуть не наступил на валяющийся на тротуаре китайский ТТ калибра 9мм. Смотрю на него и рассуждаю, что патроны расстреляли не все - затвор в нормальном положении. Чуть дальше под деревьями лежит еще один пистолет и труп в спортивной майке и шортах. Вечером узнал из телерепортажа, что убит администратор хоккейной команды ЦСКА (тогда их было две).

Я сразу вспомнил все дела, связанные с клубом, прежде всего отца и его друзей. Вспомнил, что в восьмидесятых мог бы работать здесь и даже на должности администратора хоккейной команды, но не сложилось тогда. Пришла смешная мысль: «Ребята, на его месте мог быть я».

Убийц, конечно, не нашли. Девяностые годы, одно слово.

Я тогда же продал лишний гараж на Лихоборах. Это был хороший бетонный бокс у железной дороги, но далеко от дома. Покупатель занимался шитьем шапок у надомниц. Мы с ним разговорились как-то и он предложил мне компаньонство. Мне стало очень смешно. Вернуться обратно в восьмидесятые и начать всё сначала? Нет уж, слуга покорный.

Но зато, почему-то с пол-оборота согласился с Никой продавать колбасу на рынке. Этот аферист впихнул колбасному заводу провода по двойной цене, но на условиях бартера.

Я снял на рынке рядом с домом продовольственный контейнер, нанял продавцов и начал торговать колбасой и прочими сардельками-сосисками. Казалось бы, выгоднейшее дело, торговать в розницу продуктами прекрасного качества по отпускной цене завода. Хрен там!

Я сначала совсем не понимал в чем дело. Товар шел плохо, мы всей семьей каждый день ели подветренные сардельки и буженину, а прибыли почти не было. Но немного потеревшись на рынке, я стал понимать технологию российской торговли. Туда периодически появлялись ребята кавказского вида и предлагали колбасу, приготовленную в ванне, но очень дешевую, а на вид ничего себе. Я взял у них попробовать - не есть, конечно - продавать. И дело сразу пошло в гору. Сертификаты-то у меня были заводские. Кончилось это дело всё равно плохо, разборкой с местными бандитами, бегством продавца с выручкой и т. п.

Примерно в это же время состоялась вторая встреча с одноклассниками. В этот раз я разглядел всех получше. Костя стал художником, как в моем рассказе и было предусмотрено. Мы с ним с тех пор общаемся постоянно. Одна из Галь стала крутой чиновницей и женой грузинского миллионера с нечитаемой фамилией. Отчаянный армянин - полковник ГРУ, пришел и без того пьяный, выпив еще, начал буянить, еле его угомонили, уложили спать. Оказалось, что он весь в дырках и часть черепа заменена платиновой пластиной. Наш бывший староста, пай мальчик, так и не смог получить образования, работает шофером и курит дешевые сигареты. Один Ёж, как генеральский сын на положенном месте - начальник военной кафедры в своем институте. Одна из Лид заведует борделем. В общем, черт те что и с боку бантик.

Интересная игра получилась на бирже труда. Жена в очередной раз запросилась на работу. Я ей предложить ничего не мог, да и не хотел, поэтому зарегистрировали её на бирже. Она поездила по разным местам, повузмущалась недобросовестностью предложений и совсем уже было успокоилась, но тут ей предложили открыть частный бизнес с пособием от биржи. Я быстренько сделал ей бизнес-план, свозил к её институтской подруге, той самой, что давила прыщи на спине своего мужа в одной комнате с нами. С мужем она давно развелась и теперь работала со Славой Зайцевым по производству шляп. Одним словом сляпали мы модный шляпный магазин. Но и это дело толком не пошло совсем.

Однако идея получения ссуд на бирже понравилась. Мы с Никой оба встали на биржу и поставили еще человек десять со справками о хорошей зарплате в прошлом. Ни в какие места для устройства на работу я не ездил - мне не смогли подыскать предложения на должность генерального директора или там. президента, на худой конец. Примерно через месяц мы подали коллективную заявку на организацию предприятия по производству сгущенки.

Можно подумать, что это чистая афера? Нет. Мы с Никой нашли бэушную установку для производства сгущенки, нашли подходящее помещение рядом с моей деревней. И молока тут тогда еще было больше чем достаточно. Мне вообще нравилась эта затея, Москва уже начинала утомлять. Такого отвращения к Москве как сейчас, тогда еще не было, но уже потихоньку начиналось.

Но не судьба была этому осуществиться! Пока оформлялись бумаги прошло больше полугода, деньги обесценились, установку продали другим и когда мы, в конце концов, получили деньги, никакого бизнеса на них сделать уже было нельзя. Я взял свою часть денег, поехал в охотничий магазин и купил себе классное американское помповое ружьё со сменными стволами и замечательно отлакированной в тридцать слоев ложей.

Когда я планировал эту книжку, думал, что этот период моей жизни, переходный период, самый разнообразный и интересный, а сейчас вот сижу, вспоминаю, а рассказать больше толком нечего. Не интересно. Тоска и мрак.

 

3. Финские домики

Оживление в мою жизнь внес Серёга.

Он был родственником Бойца, одного из моих хороших друзей. Он приехал в гости и ночевал несколько дней в нашей деревне. В конце застолья мы с ним сидели в саду, чуть в стороне от стола, и по очереди пели песни, передавая гитару туда-сюда. Я, в основном, пел песни Высоцкого, а он Розенбаума. Я всегда не любил этого барда, но у Серёги так лихо получалось, что все заслушивались. Взяв гитару в руки, он слегка теребил струны, а в это время глаза у него закатывались под полуприкрытыми веками и вдруг он ударял по струнам и начинал петь. Это было что-то. У самого Розенбаума так хорошо не получается.

Сам он был с Урала, но обосновался в Карелии, недалеко от финской границы. Там он попал в компаньоны в совместное предприятие с финном, который поставил им деревообрабатывающее оборудование, трактор и несколько автомобилей за то, что ему в Финляндию будут поставлять оцилиндрованные бревна и обрезные доски. Тогда еще прямой грабеж России с вывозом кругляка был запрещен.

Вот этот Серёга мне и предложил совместно работать. Он делает в Карелии комплекты домов, а я продаю их в Москве и строю в Подмосковье. Мы дали рекламу. Я снял офис в гостинице Заря. Дело пошло, хоть и не так быстро, как предполагалось. Сотрудников, не считая меня, было еще двое: молоденькая секретарша, очень милая девушка и архитектор - Лариса. Однажды, еще в самый скучный период становления, с этой Ларисой у меня произошел очень интересный разговор.

Мы в тот день скромно выпивали-закусывали у себя в офисе по случаю какого-то праздника и вели разговоры, которые без определенного градуса очень даже маловероятны. О чем обычно говорят сотрудники в рабочее время? Семейные проблемы, здоровье, погода, политика, спорт, трудности приобретения тех или иных вещей или продуктов, ну и производственные вопросы, конечно, так или иначе, затрагиваются. Но всё это вопросы практические, унитарные, так сказать, а до вопросов абстрактных, иррациональных и оккультных обычно дело не доходит. Тут нужен градус. А достигать такого градуса здесь не рекомендуется - чревато последствиями.

Должен заметить, что я сам склонен к рассуждениям на всякие рискованные темы даже совсем без градуса, но Лариса, наш архитектор, женщина очень серьезная, строгая полячка с тонкими чертами лица и жесткими карими глазами, не должна была касаться этих тем. Не идет таким женщинам откровенничать и это является первым доказательством того, что она была с нами откровенна, не стала бы она болтать по пустякам. Второе, что заставило меня поверить - это знание её дотошного характера. В процессе, может не очень долгой, совместной работы с ней я не мог не заметить её упорства в достижении любой, сколь угодно малой цели. Она могла не уложиться в сроки, но заканчивала любую работу только тогда, когда достигала такой глубины проработки, на какую только была способна. И, наконец, третье: чтобы поверить или не поверить человеку в том или ином конкретном случае нужно смотреть ему в глаза, следить за мимикой и проч. Я смотрел и следил. И поверил, хотя почти все, кому я пытался пересказать её историю, надо признаться, не верят. А зря!

Вот её рассказ в сильно упрощенном мной изложении:

Когда-то, в семидесятые годы, вдруг, очень стал популярным аутотренинг. Он обсуждался в прессе, на телевидении, выходили монографии и практические пособия. Я тоже тогда увлекся, но бросил, прежде всего, потому, что мне не хватило терпения. Может быть, еще одно обстоятельство помешало - незаконченность этого комплекса или, скорее отсутствие конечной цели, или, по крайней мере, недостаточность целевых установок.

Сейчас уже, наблюдая прежде бывшие события со стороны или, как некоторые считают, с высоты приобретенного опыта, я понимаю, откуда берутся вот эти периодически возникающие огромные интересы к аутотренингу ли, к инопланетным цивилизациям на Земле, или, в конце концов, к эволюционным теориям. Всё это явления одного ряда - это попытка заменить идею Бога чем-то другим, более обыденным и менее рискованным, может быть более понятным. Сейчас я вспомнил свои опыты по аутотренингу и даже пользуюсь ими, потому что нашел реальную и очень нужную мне цель.

Лариса в те времена увлеклась этим аутотренингом и, в отличие от меня, у неё хватило терпения на то, чтобы довести дело до практического результата. Целями аутотренинга были поддержание здоровья и физической бодрости хорошего настроения и т. п. методами, например, самолечения внутренним прожектором или обратными реакциями (логика: если хорошее настроение вызывает улыбку, то улыбка, пусть насильственная, должна вызвать хорошее настроение). Всё это не лишено смысла и приносило свои плоды, но при условии длительных и постоянных тренировок. Одним из главных объектов для тренировки была память. Методика такая: каждый вечер перед сном вы подробно вспоминаете все события прошедшего дня, потом, скажем, трех дней, недели, месяца, года и т. д. при достаточном усердии, в писании говорилось, что можно вспомнить себя совсем маленьким, вплоть до рождения.

Еще раз повторяю, что я верю в то, что она, взявшись за это дело, выжала из ситуации всё и даже более. Из её рассказа получалось, что она не только вспомнила всё до своего рождения, но и значительно больше. Если отказаться от ретроспективы и изложить её впечатления от своих же видений в естественном, привычном нам, историческом виде, то это будет выглядеть так:

Свою смерть в предыдущей жизни Лариса видела таким образом: она передвигается по заснеженному лесу в составе колонны, охраняемой автоматчиками. В какой-то момент люди начинают разбегаться, и охрана открывает огонь на поражение. Она падает лицом в снег, но при этом не перестает видеть происходящее, а перемещается вверх, всё выше и выше и видит себя, лежащую на снегу, и многих других в пятнах крови еще живых и мертвых. Видит продолжающуюся бойню, но сознает свое безразличие к происходящему. Её мучает лишь один вопрос - ей хочется увидеть своих детей, оставшихся в городе.

Она попадает в какую-то непонятность, а потом и вовсе во тьму, долго бродит по этой тьме, не в силах из неё выбраться, но главный вопрос продолжает мучить её до тех пор, пока она не выходит на более или менее ясное место, где за большим столом сидят люди в просторных одеждах. И она обращается к ним со своим вопросом о детях, на который получает ответ, что пробродила она в потемках уже много лет и детей своих, если и увидит, то не узнает. Но настырная Лариса (или как её там и тогда звали, до рождения?) в какой-то мере добивается своего - в виде какой-то мошки или комара она пробирается в свою бывшую московскую квартиру и, действительно не обнаруживает в ней никого из своих близких.

Следующее, что я точно помню из её рассказа это то, как она выбирала себе родителей и присутствовала при своем зачатии. Лариса, как женщина не очень фривольная, несколько смутилась на этом моменте, но добавила, что для проверки своих видений обращалась к матери, описывала ей обстановку в доме в тот момент и вообще, в дородовой период и та соглашалась и, естественно удивлялась, тем более, что семья непосредственно перед рождением дочери переехала на другую квартиру и в прежнюю никогда больше не возвращалась.

Не исключено, что в Ларисином рассказе что-то домыслено, может быть не умышленно, а исходя из параллельных ассоциаций, но в главном, по основной сути, она, несомненно, не врет - она видела себя до рождения. Единственное сомнение может возникнуть, а насколько это реально? Не является ли это игрой её мозга, непреднамеренной выдумкой, чем-то вроде обычного сна? Сейчас уже, имея свой определенный опыт в бестелесных состояниях, я вам могу сказать, что её рассказ очень правдоподобен. Реинкарнация примерно так и выглядит.

Однако я отвлекся. Вернемся к обыденности.

Положа руку на сердце, первые дома я строил из рук вон плохо. Весь мой первоначальный опыт деревянного зодчества ограничивался строительством собственного дома в деревне с помощью наемной фирмы. Позже, конечно научился. Но особенно стыдно мне за один дом на Калужке. Я ей-богу старался, но получалось всё вкривь и вкось. Бригадиром я взял Шику, а он упертый, как сто ослов, не только меня, но и Серёгу убедил, что двухсотый гвоздь ничем не хуже нагеля. В результате стены поплыли, не говоря о том, что опалубка при заливке фундамента прорвалась. Одним словом косяков получилось - мама не горюй.

Потом наладилось потихоньку. Работа сама по себе оказалась интересной, но еще добавляло интереса знакомство с новыми людьми. Я узнал заодно, как разгоняют облака над Москвой, как из мороженой селедки по 100 рублей за кило сделать деликатес пряного посола за 200 и выше, как снимаются и продаются художественные фильмы, сколько нефти приходит в пустых цистернах из-за границы и многое другое.

От заказчиков узнал, попутно.

Кроме того я часто бывал в Карелии, в командировках на основное производство. Я не

любил ездить поездом - туда прямого поезда не было, вряд ли есть и до сих пор, надо было перекладываться в Питере или Петрозаводске. Я любил ездить на машине.

За мной в Москве числилась вполне еще приличная Тойота с длинным открытым кузовом, скинутая с барского плеча финном. Я грузил в Москве лаки-краски и всякие вспомогательные материалы и ехал полторы тысячи верст туда, а обратно грузил доски_ бревна, но никогда не уезжал сразу. Кроме необходимых по работе дел мы с Серёгой успевали хорошо погулять у него, съездить на охоту-рыбалку или в Финляндию для работы-отдыха.

Не знаю, как сейчас, но в те поры перед финской границей была тридцатикилометровая запретная зона. Первый раз мы приехали туда на рыбалку зимой. Здесь я увидел, в какие же ужасающие условия поставлена наша армия и погранвойска после развала Советского Союза.

//__ * * * __//

Мы пересекли КПП на шоссе, свернули влево и долго ехали вдоль колючки. Начальник заставы, молодой старлей, ехал с нами. Мы набрали с собой еды и выпивки, Серёга не забыл взять гитару, но главный груз был - канистры с бензином и соляркой.

Колючка - это просека в реликтовом лесу с дорогой и забором из колючей проволоки. Роль контрольно-следовой полосы исполнял свежий, блестящий на ярком солнце, снег. Здание заставы было похоже на типовую школу, как обычно неаккуратно построенную и серую даже при ослепительном солнце. Но это еще смотрелось нормально, жутко стало смотреть на, вышедших нас встречать, бойцов. Грязные бушлаты и шапки, грязные заскорузлые руки, но главное - серые закопченные лица - не солдаты, а бомжи из подвала. Я не стал ничего говорить сразу, думаю, попеняю старлею попозже за такое состояние личного состава, но он сам всё высказал. Оказалось, что электричества на заставе нету, есть дизель-генератор, а солярки дают одну канистру в месяц.

То-то ребята радовались, выгружая из машины солярку. Пока мы не уехали с заставы они и мылись, и телевизор смотрели.

Мы с Серёгой бросили свои вещи в приготовленной для нас комнате, зашли в оружейную - вооружились, как следует, оделись в пограничные маскхалаты и вышли во двор. Там для нас уже выкатили снегоход. Для ежедневного объезда пятидесяти километров Государственной границы застава имела снегоход Барс. Бензина, правда, давали литров десять на месяц. У нас бензина было полно. Мы прицепили к снегоходу большие сани и поехали в дозор.

С нами поехали еще двое контрактников крутить дырки во льду, им это было в радость. Рыбы мы почти не поймали - наш старлей плохо знал места. Но пострелять трассирующими очередями с ныряющего по снегу Барса по шишкам было очень весело. Я всегда любил АК, особенно калибра 5,45, у него слабая отдача и ствол не прыгает, даже если стрелять с одной руки. Вот чего здесь было полно без ограничений, так это патронов.

К нашему возвращению ребята испекли на нашей солярке очень вкусного хлеба - обед готовился на дровах. Всё командование заставы состояло из двух младших офицеров и двух контрактников. Обед наш с ними затянулся до поздней ночи и перешел в концерт под одну гитару (при свечах).

Мы там пробыли несколько дней.

 

4. Финляндия

В Финляндию мы ездили по делам. Один финн предложил совместно делать дома из клееного бруса. Нужно было съездить посмотреть его производство, чтобы знать, как проектировать и строить. Доски для бруса финн брал у Серёги.

Рано утром на Серёгиной старенькой семерке мы пересекли границу. Расположились ожидать финна в небольшом приграничном кафе. Я знал уже тогда удивительнейший факт, что больше всего кофе на душу населения употребляют вовсе не в Бразилии, а в Финляндии, здесь я узнал и дополнение - финны готовят его чрезвычайно вкусно. В этой же кофейне мы поменяли рубли и доллары на финские марки.

Наш финн не отличался любовью к правилам дорожного движения, особенно по части скорости, Серёга еле поспевал за ним. Но нужно сказать, что за неделю нашего пребывания в Финляндии мы видели только одного полицейского, да и тот был смешной толстопузой скульптурой, рядом с которой мы фотографировались в городе Оулу.

Финн жил на хуторе, закрытом небольшим лесом, на собственной земле гектар в сорок.

В советское время он держал много свиней для любимой нашим народом финской салями, ну или для сервилада. Когда Советский Союз распался, финскую колбасу перестали покупать, и многим фермерам пришлось переквалифицироваться.

В большом ангаре у него был размещен хороший деревообрабатывающий цех. В углах еще сохранялся запах свиного дерьма, но новенькое оборудование, установленное надежно и с умом вызвало наше восхищение и некоторую зависть. Такой комплект стоил никак не меньше миллиона долларов. Всех свиней, что здесь прежде жили, не могло хватить на это оборудование.

Здесь в Финляндии я вообще заметил некоторую странность: по дорогам ездили здорово подержанные легковые автомобили, но грузовики и спецтехника сверкали новизной. Фермер, сосед нашего хозяина, арендовавший у него небольшое поле, с которым мы церемонно раскланялись возле хутора, подъехал на новеньком шведском тракторе с четырьмя большими колёсами сзади и прекрасной навеской. Я потом уже выяснил, в чем дело:

В Финляндии тогда всем желающим работать давали солидные государственные кредиты под совсем небольшой процент. Решил ты, например, возить лес из России, что всегда для финнов было выгодно и нужно, получил кредит, купил себе большой грузовик с манипулятором и вперед. На новый Мерседес, конечно, денег не останется, но жить можно вполне достойно и спокойно работать. Для получения кредита на деревообрабатывающий цех, скорей всего нужно было предъявить права на земельный участок и строения, но это уж, каждому своё.

Не зависть это была, когда я смотрел на финнов, я от рождения напрочь лишен этого чувства - это была горечь за судьбу России с её разбитыми дорогами и, главное, дураками у власти.

Интересно, что общались мы с финнами с помощью полувиртуального эстонца. Если не хватало уже жестов, Серёга звонил по телефону эстонцу и спрашивал, что было нужно, потом передавал трубку финну, тот выслушивал, отвечал и возвращал аппарат, эстонец переводил ответ.

Когда рассказывал о Венгрии, я уже говорил, что эти языки финно-угорской группы совершенно непонимаемы для остальных. Облегчение пришло к вечеру в виде свояка хозяина. Он сидел ряд лет после войны в наших лагерях и по-русски говорил вполне сносно. Мы вчетвером сходили в баню и выяснили почти все вопросы, которые собирались выяснить.

У нашего хозяина оказалось четыре сауны, построенные последовательно, пока качество пара и вспомогательных помещений не удовлетворило строителя. Нас, естественно, привели в последнюю - самую большую и совершенную. Хозяева взяли с собой упаковку баночного пива, самого лучшего. В Финляндии собственно всего два сорта: Лапинкульта и Карелия, первый считается лучшим. Специально для нас принесли свежий березовый веник.

Сначала мы тупо сидели с финнами в сухой парилке и разговаривали, но потом пиво сделало своё дело - Серёжа решил научить финнов париться. Он размочил веник, я добавил в эту воду немного пива и начал поливать камни. Хозяина уложили на верхнем полке, он было начал протестовать, но свояк убедил его, что в России только так и парятся и нужно это попробовать. У меня такое впечатление, что финны остались довольны. Но точно не знаю, потому что свояк-переводчик тут же после выхода из бани уехал, уверив нас, что сейчас приедет его дочь, свободно владеющая английским, и всё будет в порядке. Дочь действительно приехала, но владела она английским хуже, чем я японским, и ужинать пришлось с языком жестов.

Я думал, что «шведский стол» изобретен специально для гостиниц, но я ошибался -финны (наверно и шведы тоже) так едят постоянно. Первый раз мы сели с ними за стол еще в обед. С нами вместе обедали и рабочие. Хозяйка с редким именем Марта поставила на стол хлеб и не меньше десятка кастрюлек с разной едой, а сама тут же ушла. Хозяин взял тарелку первым, положил себе туда селедку с салатом, несколько сосисок, какие-то еще овощи и сразу же десерт в виде клубники со сливками, сел в центр стола и начал есть. Остальные стали делать тоже самое. Я тогда ограничился сосисками с капустой.

Сейчас за ужином началось так же. Правда, Серёга выставил на стол бутылку нашей водки, мы знали, что водка у них очень дорогая и рассчитывали на приятное удивление хозяев. Финн к водке отнесся на удивление прохладно, но у жены его глазки заблестели. Сережа в виде тоста выложил все свои познания в финском языке:

- Юкси, какси, - и еще слова три, четыре.

Марта взяла предложенную рюмку, сказала что-то коротенькое, выпила, засмеялась и тут же ушла. К следующей рюмке хозяин даже не притронулся, показав на пиво, но позвал жену:

- Марта! Бла, бла, бла.

Марта была уже тут как тут, ничего не сказала, но засмеялась громче и веселей прежнего, выпила и опять исчезла. Это повторилось еще несколько раз, и ужин кончился.

В какой бы стране ты не был, сельские жители, есть сельские жители. Наши хозяева решили блеснуть, уложив нас спать в самом шикарном месте. Видимо недавно они купили водяной матрас, бывший тогда в большой моде и стоивший очень дорого. Они нас устроили на нем вдвоем. Он был очень большим, но.

И объяснить им без переводчика было ничего не возможно.

Это была ужасная ночь. Мы ребята без предрассудков и без особых претензий снобистского характера, но стоило Сереге повернуться, я тут же просыпался, легко покачиваясь на водяном матрасе, а я, вообще, верчусь всю ночь, представляю, как досталось Серёге.

На следующий день мы сбежали от наших гостеприимных хозяев, чтоб больше тут не ночевать.

Но я забыл рассказать о еще одном примечательном событии в первый день. Когда мы пересекали границу, выяснилось, что у меня кончается виза. Я по своей наивности думал, что второе число на визе - это время, до которого я могу въехать в страну, оказалось, что выехать. Финский пограничник мне объяснил:

- Вы-и до-олжны по-окинуть Финля-андию сегодня же-е-е.

Хозяин, после телефонного перевода эстонца, успокоил нас и повез в райцентр.

Впрочем, я изложил тогда это событие в новелле «Аусвайс», которую приведу здесь полностью. В качестве шутки я изобразил самого себя в качестве встречного персонажа в милиции.

Аусвайс

Да здравствует советская интеллигенция!

Из лозунгов ЦК КПСС.

Сережа, надень шапку - у тебя паспорта нет!

Плюс семь на улице!.

Смотри, тебе же хуже.

Сережа, вернее Сергей Иванович, стоял одетым в дверях, а жена кричала с кухни - у неё был ответственный момент в приготовлении супа или еще какого-то блюда и она не могла отойти от плиты.

К обеду вернешься?

Однако, вместо ответа она услышала хлопок двери.

Сергей Иванович Кобылян, не смотря на фамилию, верней на окончание фамилии, на самом деле никогда не имел армянских корней. Просто, его отец, Иван Степанович Кобылин, родился в одной из многочисленных тогда российских деревень. Дед по такому случаю угостил, как следует, многих односельчан и в том числе паспортиста из сельсовета. Угостил на совесть, крепко. В результате, день рождения у отца сместился на неделю. Ну, это не удивительно - это явление у нас довольно частое, хуже другое -паспортист спьяну перепутал предпоследнюю букву в фамилии новорожденного. Потом долго думали, как исправить, ходили, конечно, по начальству, но. бумага, не просто ведь бумага - официальный документ - и исправлять его никто не решился. Вот с тех пор и появилась в многочисленном семействе Кобылиных кавказская ветвь.

Сергей Иванович давно уже не поддерживал почти никаких отношений с родственниками. Это сложилось стихийно, что называется, исторически сложилось. Он был единственным из родни, кто прочно обосновался в Москве. И, естественно, пока он еще жил в студенческом общежитии, вся родня ночевала у него постоянно и регулярно, не стесняясь убогими условиями, но потом, появившаяся у него жена искоренила эту пагубную привычку. Родственники пообижались, пообижались и исчезли. И постепенно отношение к своей фамилии у Сергея Ивановича приобрело абстрактный характер.

Мало того, проявился тот самый, малоизученный фактор влияния названий на существо дела. Многим знакомо это явление. К примеру, попробуйте назвать щенка каким-нибудь вольнолюбивым именем, Пиратом, Цыганом или, хотя бы Кармен, если, конечно, ваш щенок сука. Они порвут вам все обои, исцарапают мебель и, обязательно будут воровать еду, если не из холодильника, то со стола обязательно. Совсем другое дело Полкан -степенный, толстый. или там. Шарик.

На людях это менее заметно, но, тем не менее, сказывается. Вот и у Сергея Ивановича с возрастом развилась одна странность: когда он надевал кепку, его простоватое лицо вдруг приобретало характер «кавказской национальности».

Было десять часов утра. На работу сегодня можно было не ехать. Начальнику зачем-то понадобилась одна, довольно редкая книга и Сергей Иванович воспользовался этим. Напросился. Он еще с вечера наметил пять книжных магазинов и сегодня пошел не в сторону гаража, а к метро.

Зима никак не могла начаться. Снег опять растаял. Было пасмурно и слякотно, но в душе Сергея Ивановича светило солнце. Он представлял себя уже стоящим возле прилавка с книгой в руках, он уже чувствовал этот ни с чем не сравнимый запах букинистического отдела. Собственно, книга, которая была нужна начальнику, стояла дома у Сергея Ивановича в книжном шкафу: вторая полка, крайняя книга слева, но никак нельзя было себе отказать в удовольствии, имея такой повод.

До метро было совсем уже не далеко. Оставалось пройти совсем немного по аллейке сквозь ряд самостийных торговцев съестным, которых в данный момент шерстили трое молоденьких милиционеров во главе с офицером.

Сергей Иванович уже миновал их, когда сзади ему положили руку на плечо.

Гражданин, ваши документы!

Вы мне?

Паспорт ваш, аусвайс! - сержант попался с чувством юмора.

У меня нет паспорта.

Да?!! - мрачное лицо сержанта весело засияло.

Паспорт на переоформлении в милиции. В сорок пять лет, оказывается, нужно менять паспорт. Вот справка.

Кобылян? Я так и думал. С Кавказа к нам?

Я здесь родился! - соврал Сергей Иванович.

Придется вам проследовать с нами, - лицо сержанта стало монументальным, - Таких бумажек килограмм можно насочинять. Паспортный режим.

Неизвестно, чем бы это всё кончилось для Сергея Ивановича (он с тоской оглянулся на стоявшую рядом милицейскую машину, где уже сидели рядком двое усатых граждан и три бабушки со своими огурцами и капустой) но, как раз в этот момент, прервав только еще зарождавшуюся патетическую фразу сержанта, подбежал еще один.

Давай к лейтенанту, мухой!

Ты чё? У меня тут, без паспорта.

Давай, тебе говорят - там интересней!

Сержант, ни секунды больше не интересуясь беспаспортным Сергеем Ивановичем, еле уловимым движением, вернул ему его бумажку и уже бежал рядом с гонцом, обдавая прохожих грязью.

Хамы, - вдогонку им тихо проговорил Сергей Иванович и продолжил свой путь. Но к метро он идти не рискнул: у входа маячили еще двое с палочками.

Он остановился и, закурив, задумался. В его мозгу по инерции крутилось: хамы, хамы, хамы. однако, надо было что-то решать. Без паспорта он ходил уже около двух месяцев, но сейчас он реально струсил: испытывать еще раз такое унижение ему не хотелось и, бросив окурок, он направился в сторону отделения милиции.

В паспортном столе, естественно, была очередь, но не чрезмерная: нашелся даже один свободный стул. Не сказать, чтобы Сергей Иванович, хотя и сидя, спокойно ожидал своей очереди. У него было две причины волноваться:

Во-первых: сосед слева. Войдя обезьяньей походкой на несколько секунд раньше Сергея Ивановича, он громко поинтересовался у очереди: «Ксивы здесь дают?» Правда, одет он был в новенькую кожаную куртку, но его равномерно короткие волосы на голове и татуировки на руках ясно говорили, по какому поводу он получает паспорт. Сергей Иванович даже переложил бумажник поглубже и застегнулся. Вообще, люди, передвигающиеся большей частью на машинах, не очень уютно ощущают себя в таких разномастных очередях.

Во-вторых: (и это было главным) неопределенность. Совершенно не было никакой уверенности в том, что сегодня он получит свой основной документ.

Эта же тема волновала и всю остальную очередь. Все сходились на том, что делают новые паспорта долго, но дозвониться сюда и узнать о готовности невозможно. Сергей Иванович тоже убедился в этом на собственном опыте. После многократных попыток дозвониться, вдруг улыбалась удача, но тот же голос, что сейчас слышался из кабинета, говорил по телефону что-то похожее на «аллё» и со стуком бросал трубку на стол. Дальше можно было долго слушать его беседу с посетителями. Кричать в трубку, свистеть и т. п. было бесполезно.

Сергей Иванович сидел и тихо злился на эту очередь, на эти облупленные милицейские стены, на майора за дверью кабинета и на всё наше родное государство своими, мягко выражаясь, непродуманными законами загнавшее его сюда.

От мрачных мыслей его отвлекла вновь возникшая дискуссия в очереди по поводу сроков. Бедно одетая бабушка сообщила, что ждет уже два месяца. Один, из очереди, явный алкаш, пожаловался, что уже три месяца ходит, но этот, видно, по другой причине: сегодня он, видимо, достиг определенной степени трезвости (к внешнему виду, за исключением разве только грязной одежды, придраться было трудно). но запах от него был основательный. Наверно, опять его не примут.

Народ потихонечку менялся: вместо прошедших через кабинет, подходили новые. Подошла запыхавшаяся девушка с квитанциями в руках. Алкоголик попытался было преградить ей дорогу в кабинет, но был тут же сметен со своей позиции неким джентльменом, который, освободив проход даме, объяснился с очередью, заверив всех, что девушка уже отстояла своё и её отсылали чего-то доплатить.

Хождение её в кабинет опять оказалось неудачным, хотя, надо заметить, что майор не уступал в джентльменстве молодому человеку из очереди: он лично вывел её из кабинета. Правда, на этом его джентльменство и закончилось - он подвел её к стенду и заговорил довольно грубо:

Для вас же. образцы вывешивают. Неужели нельзя переписать грамотно.

Сергею Ивановичу майор был виден только со спины. На нем был вполне приличный штатский пиджак и аккуратно отутюженные черные брюки, но доминировали в его зафасадном облике складки на толстой шее, хорошо видные из-под короткой стрижки.

Они усилили без того неприятное впечатление о нем.

А что же мне теперь делать? - казалось, девушка сейчас заплачет.

Не знаю, разбирайтесь в Сбербанке, - майор тут же исчез в своем кабинете.

А действительно, что же теперь будет с её деньгами?

Это Сергей Иванович обратился к соседу справа, который показался ему единственным, достойным беседы в этом обществе. Это был седой полноватый мужчина с небольшой бородкой и бритыми щеками, что придавало ему немного интеллигентский вид. К тому же он читал Сартра, что, в мнении Сергея Ивановича, извиняло торчащую из-под вполне приличной рубашки тельняшку и нечищеные ботинки.

Сосед посмотрел на него поверх очков:

- Не знаю. разберется, наверное. А вообще, наша банковская система это. Вот, посмотрите, - он вытащил закладку из книги и протянул Сергею Ивановичу, это чек американского Кемикл банка.

Сергея Ивановича опять неприятно поразили руки незнакомца: не смотря на золотой перстень на безымянном пальце, ногти были не очень свежими. К чеку же, напротив, он отнесся с большим интересом.

Видите, откуда наши остолопы взяли двадцатизначные коды, - продолжал сосед, - Вот в этих цифрах вся ваша подноготная, включая эй-би-эй намбэ, а главное, никому не нужно эти цифры переписывать. Эта бумажка и есть деньги. в безналичном виде. Вы можете зачислить их на свой счет или взять кешем.

Чек был довольно простой бумажкой по размерам чуть больше доллара. Здесь было название банка с подробным адресом и длинная строчка цифр внизу. От руки было дописано число, сумма, цифрами и прописью, и подпись, явно русская, но по-английски. Прочитать подпись незнакомец не дал, забрав чек обратно.

Чек недействительный, - буркнул сосед, отворачиваясь.

А как это можно определить?

Позвоните в банк, - сосед уткнулся в книгу, всем видом демонстрируя, что разговор окончен.

Сергей Иванович с тоской посмотрел на книжку в которой исчез чек и сразу вспомнил о том, для чего он сегодня вышел из дома. Отсюда, из паспортного стола, книжный магазин ему казался несбыточной мечтой, что-то вроде поездки до конца дня к египетским пирамидам. Он понял, как непросто в Москве приезжим, а поняв, пожалел их всех. и себя в том числе. Но у него еще была надежда! Очередь медленно, но верно продвигалась.

Зачем им, вообще, понадобилось менять паспорта? Ну, герб, конечно, но ведь вкладыши были - заклеил и дело с концом. А такой хороший паспорт был - напоминал фотоальбом. Вот ты в 16 лет, мальчишка еще зеленый: удивленный взгляд, вихор на затылке. А вот, уже мужчина - 25 лет. Тогда он уже закончил институт, женился, уже сын был. или нет? Был. и сейчас бы вклеили фотографию. милое дело. А записей сколько. Опять же графа «национальность» - не один милиционер. ну, это свинство, конечно. Что? Остальные, не люди что ли? Кстати, а загранпаспорт?

Загранпаспорт надо было получить и всё! - последнюю фразу он произнес вслух.

Загранпаспорт вам без этого, «общегражданского» не дадут, - сосед опять оторвался от книги, - наивный вы человек. Вы что, думаете, что в ОВИРе вы отделаетесь быстрее? Вас там все полгода промурыжат. Это наш крест. российский. и нести его нам до скончания веков. У меня случай был. в Финляндии. Виза у меня кончилась, а дела еще остались. Это был небольшой городок на севере, рядом с Оулу. Как называется не помню.

Жителей - тысяч пять, плюс хутора. Финны больше хутора любят, но вся культура в городе: в центре отдельное здание темного кирпича - полиция ихняя. Приёмная побольше этой раза в два, но культурно. красиво: ковры, кресла, журналы. Сидят две девушки, скучают. Мы их озадачили, само собой, моей визой. Говорят, не делали никогда, пошли советоваться с начальством. Пока они советовались, я изучил список их компетенции. не поверите!

- А как вы с ними объяснялись?

Друг помогал. а надписи по-английски продублированы. Так вот. они в одной этой приемной занимаются регистрацией жилья, автомобилей, оружия. по бизнесу что-то. выдают паспорта, водительские права, визы, лицензии на охоту и рыбалку и. никакой очереди! Мы там были одни!!! Скукота, конечно.

А визу то вам продлили?

Естественно. Еде-то нашли гербовый бланк, заполнили от руки, правда, за что долго извинялись.

Сосед договорить не успел, подошла его очередь. Достаточно быстро он вышел из кабинета с паспортом в руках. В душе Сергея Ивановича затеплилась надежда. Уголовник получил «ксиву» еще быстрее.

Сергей Иванович вошел в кабинет, зачем-то предварительно постучав в дверь, и остановился возле стола. Майор, сняв телефонную трубку, буркнул туда что-то, положил её на стол и вопросительно посмотрел на посетителя.

Кобылян.

Не понял?

Моя фамилия - Кобылян.

А. - майор стал перебирать, стоявшие перед ним в коробочке, бланки паспортов, достал один, - Сергей Иванович?

Да.

Пока майор рылся в бланках, Сергей Иванович совсем разволновался как будто от того, найдется ли сейчас его паспорт, зависела вся его дальнейшая жизнь.

Майор обмакнул старинную перьевую ручку в чернильнице и подал Сергею Ивановичу.

Распишитесь здесь. и здесь. паспорт пока не закрывать - смажете. и идите, идите.

Еще не полностью осознав своего счастья, Сергей Иванович очутился на улице с раскрытой книжечкой паспорта в левой руке и дурацкой улыбкой на губах. Правой рукой достал сигарету и зажигалку. Некоторое время он сладостно курил, подсушивая дымом свою подпись на паспорте. Осторожно заглянул на первую страницу. Там, напротив трехрублевого вида, почему-то на красном щите, красовался двуглавый орел. Некоторые страницы паспорта были развернуты поперек, в остальном же, бланк почти не отличался от старого.

Убедившись, что чернила высохли, Сергей Иванович возобновил своё путешествие. Около метро стояла уже другая милицейская машина, и в неё уже вели очередного кавказца. «Попался, голубчик. Собственно, всё правильно. нечего с ними цацкаться. понаехали тут. всю Москву заполонили, неруси», - подумал Сергей Иванович и, гордо подняв голову, проследовал мимо милиционера в дверь метро, предварительно, правда, сняв кепку.

Уехав от нашего финна, мы почувствовали себя свободными как птицы или, верней, как люди, сбросившие тяжелую ношу - чувствовать себя подневольным глухонемым несколько напрягает.

В городе Оулу мы пообедали в китайском ресторане и сняли номер в аквапарке -довольно большой гостинице с разветвленным бассейном и банями. В таких местах лучше всего отдыхать с детьми, но и так ничего, весело.

Можно было прямо в номере надеть белый махровый халат, пляжные тапочки и отправляться плавать и париться. Халаты с тапочками прилагались в числе прочих принадлежностей номера, но, уже накинув халат, я понял, что в моем обмундировании не хватает главного - плавок. Впрочем, мучился я этим вопросом не долго - мои трусы с широкой резинкой и почти однотонные в принципе напоминали плавки, только пуговицы спереди были ни к чему. Главное в таких случаях, нужно иметь вид, как можно более самоуверенный и слегка задумчивый. Что вы думаете - прошло, и не просто прошло, а на следующий день половина финских мужиков пришли купаться в трусах. Они видимо, решили, что это новая мода из России.

Из мужского мыльного отделения был вход в три парилки, над этими дверями были нарисованы плавки, перечеркнутые красной полосой. Мы с Серёгой начали их изучать справа-налево. Первой оказалась финская сауна, обычная сухая и скучная, там сидели два задумчивых финна. Во второй были отец с маленьким сыном - это была русская баня, но там было прохладно, и мы показали финнам, как пользоваться таким оборудованием. После двух-трех поддач на камешки стало теплее, но финны тут же слиняли.

Оказалось, что весь народ сидит в третьей парной - турецкой. Качество пара там было, как и везде посредственное, но там было одно преимущество, перебивавшее все недостатки, там были голые тетки, эта парилка была совместная. Считается, что в турецкой парилке все залито паром и ничего не видно. Ага. Вот все и седели там -проверяли, так это или нет.

Ночью мы с Серёгой бродили по совершенно опустевшему городу. Фотографировались в странных местах, и никто нам не мешал. Странным был весь город, как после применения нейтронной бомбы. Тепло, светло, а город пустой, хоть шаром покати. Часов в девять вечера все расходятся спать. Единственные люди попались нам рядом с гостиницей. Это были бомжи у помойки. Там они культурные - деликатно скрылись, пока мы пройдем мимо.

Каким бы обильным не был шведский стол утром, днем мы опять заехали в полюбившийся нам китайский ресторанчик. Памятуя, что в наш первый приезд сюда, пришлось толкать машину через всю стоянку, я спросил Серёжу, выключил ли он фары, тогда нам еще не привычно было ездить днем с огнём, он меня заверил, что уж в этот раз. но, когда мы поели и вышли, лампочки тускло дожигали последнее электричество аккумулятора. Но теперь уже толкал он.

К Серёгиному дому мы подъехали часов в двенадцать ночи. Здесь была совсем другая обстановка, народу на улицах полно, спать никто не ложится. На душе сразу стало спокойно - домой приехали.

 

5. Божий дар с яичницей

К тому времени я уже начал становиться отстраненным наблюдателем жизни. Я уже почти полностью разуверился в возможностях человеческого разума. Тогда уже стало очевидным, что остаются в бизнесе и преуспевают далеко не самые умные люди. Можно было бы привести примеры, но мне не очень приятно вспоминать этих людей и рассказывать о них. Да и главное было не в них, а во мне, внутри меня. Я видел динамику своих успехов и поражений в бизнесе.

У меня всегда в запасе был миллион идей. По мере надобности, я доставал их на свет божий и начинал работать, но, если до 91 года всё получалось прекрасно, приносило прибыль и удовольствие, то с некоторых пор самые блестящие выкладки ума перестали срабатывать. Они были ни чуть не хуже прежних, да что там - гораздо лучше. Опыт и силы увеличивались. Но в самый решающий момент все эти замечательные логические построения вдруг тыкались во что-то, как в стеклянную стену и в лучшем случае не приносили прибыли, но даже чаще вели к серьёзным убыткам.

Всё это в равной степени относится не только к бизнесу, но и к бытовым делам и политическим решениям. Я видел, что предсказать с какой-то долей вероятности те или иные вещи можно, но рассчитать осмысленно - никогда. То есть, очевидно, что события свершаются или нет не по произволу людей, а по каким-то внешним причинам, от людей независящим. Воленс-ноленс я стал задумываться о силах судьбы, дающих или не дающих свершиться тем или иным событиям.

Примерно в те поры, я вдруг зачем-то купил себе 21-ю Волгу, которая привела меня к осознанию дежавю и некоторым выводам о судьбе. Я рассказывал об этом в начале этой книги.

Почти тогда же, кстати, произошло еще одно странное и необъяснимое наукой событие.

Как-то вечером мы с молодежью жарили шашлыки в деревне, и одна девчонка фотографировала всех весь вечер. Когда потом проявили пленку, все были разочарованы странным браком на фотках. Я попросил отдать пленку мне. Я читал в эзотерической книжке, что такое бывает и захотел убедиться лично. Пленка оказалась абсолютно качественной, никаких повреждений эмульсии не было, а фотографии были покрыты странными полосами оранжевого и белого цвета. Это выглядело, как следы от быстро летящих светлячков, то улетающих из кадра, то крутящихся по сложным траекториям внутри. Это было не на всех фото, а только на тех, что снимались непосредственно возле дома. Особенно удивительным был снимок моей тещи, облокотившейся на перила крыльца - сзади неё дом как будто горел - из двери вырывалось сплошное пламя и охватывало её.

Тёща умерла вскоре после этого. Через несколько дней с ней случился инсульт, потом она пролежала в больнице полностью парализованной не больше месяца и умерла. В этот её приезд как-то сразу чувствовалось, что она приехала к нам из Барнаула именно умирать. Мы похоронили её на нашем деревенском кладбище.

А что это было на фотографиях? Это точно не было дефектом пленки или аппарата. Что-то реальное попало в объектив. Но. Не знаем ответа, ну и бог с ним. Чего только в жизни не бывает. Или знаем?

Это ведь как раз тот случай, когда параллельные миры становятся видны и регистрируются нашими приборами. Эти фотки лежат у меня в архиве. Я предлагал их изучить. Этот случай совсем не одиночный - у многих людей хранятся такого рода снимки, но это никого не интересует. Гораздо проще сунуть голову в песок и считать, что ничего такого не существует. На нет и суда нет.

Бизнес наш с Серёгой тихо сошел на нет. Мы не разругались, как это часто бывает, просто заказчики кончились, люди не верили, что бревна из Карелии настолько лучше по качеству, насколько они дороже. Даже богачи наши привыкли тратить деньги в основном на понты, а не на качество. Одного из них, бывшего нашего заказчика Валерьяныча, я встретил случайно, на строительном рынке. Он эдак между делом заказал мне построить ему баню, только из бревен подешевле. Я согласился - куда мне было деваться.

Я как раз тогда закончил работать на Автозаводе, и делать было не чего. А на Автозаводе была неплохая халтура. Заказ на неё получил Ильяс через Бороду, верней через его министерство. Автозавод загибался и мы там должны были сделать социологическое обследование. Ильяс привлек к этой работе Вадима, тогдашнего своего начальника - они оканчивали философский факультет МГУ и были социологами дефакто, а меня привлекли как бывшего когда-то промышленного социолога и специалиста по составлению должностных инструкций.

Деньги были неплохие, но дело гиблое совершенно. Завод уже напоминал разоренный улей с запахом гнили. Машины выходили за ворота в малом количестве и напрочь разукомплектованные: с одним водительским сиденьем, а вместо руля проволочное колечко. Собственно работали мы уже не с самим заводом, а с фирмой Амикун, которая доедала его останки. По главному слову названия «ами» я думал, что фирма французская, оказалось - армянская. Все должности у них были распределены по признаку близости родства, спасать даже на этой фирме было нечего, никакие должностные инструкции тут уже помочь не могли. Однако, «уплочено» - сделали. Всё это загинуло не сразу, а только через год.

Чуть позже и Вадим заказал мне дом на Пятницком шоссе. Я нашел в Химках хорошего производителя бревен и сделал эти два заказа одновременно. На бане у меня работали хохлы, а на доме тверская бригада, с бригадиром фашистом. Он носил гитлеровские усики и эмблему РНЕ на левом рукаве телогрейки. Так я и утвердился зарабатывать деньги в основном строительством частных домов.

А Вадим с Ильясом попали в выборный штаб очень влиятельной тогда Партии. Главой Партии был очень уважаемый мной человек, бывший главный разведчик, бывший премьер министр и при этом простой и чрезвычайно умный человек. Вторым номером, правда, шел Лужков, но я уверен, что Первый его бы съел с маслом сразу после выигранных выборов, при этом страна имела бы реальный шанс выправиться и начать нормально развиваться. Но не судьба, к сожалению. А может и к счастью - что бог не делает, всё правильно.

Не помню у кого возникла идея, для агитационных поездок по стране подготовить антрепризный спектакль. Я присоединился к идее и написал пьесу под названием «Иван да Марья». Я уже говорил, что взялся тогда писать всё подряд: рассказы, романы, пьесы. Рассказ я успел опубликовать только один, и мне это не понравилось крайне.

После редакторской правки, в которой я принимал участие и был согласен, и даже благодарен в отдельных случаях редактору, почему-то пропали отдельные абзацы, на что я разрешения не давал. Мне показалось, что от этого пропал смысл в некоторых местах. Рассказ был напечатан с рисованными иллюстрациями, и они видимо не уложились в отведенное количество страниц. От этого ли сокращения, от каких-то других таинственных причин, мой рассказ стал мне неприятен, я так и не смог ни разу его дочитать до конца в готовой книжке, хотя до этого перечитывал много раз с удовольствием.

Когда я пришел за авторским гонораром, редактор долго мялся и наконец, предложил настолько смешную сумму, что мне действительно стало смешно. На рассказ уходит времени не меньше недели и, если получать за рассказы такие деньги, то можно и в одиночку помереть с голоду, не говоря уже о семье. Я взял свой гонорар книжками, это выглядело хоть как-то солидно, хотя бы по объему. С остальными редакциями я отношения прекратил. В том числе и с Киножурналом, куда я отдал пьесу.

Посоветовал мне её напечатать известный композитор или Композ в гитисовской терминологии. Вадим с Ильясом окончили не только МГУ, но и ГИТИС, постановка спектаклей им была близка к сердцу, но с постановкой так ничего и не получилось.

Композ был привлечен потому, что изначально планировался мюзикл, но материал получился шире и стал просто музыкальным спектаклем. Пьеса всем нравилась, хотя на мой взгляд она так и осталась не совсем доработанной. В Журнале её сначала приняли, потом отставили, кстати, вместе с последней пьесой Г. Горина тогда только что умершего. Сказали, что издадут их отдельным альманахом. Даже не знаю, издали или нет.

Через несколько лет после этого один из друзей, читавших пьесу, посоветовал мне посмотреть фильм «Любовь - морковь». Не смотря на то, что название, имена персонажей и многое другой были изменены, не узнать свою работу мне было не возможно, как мать не может спутать своего ребенка с чужим. Да, основная идея напрочь выхолощена, многое изуродовано, правда, очень профессионально. Но может ли мать не узнать сына вернувшегося из тюрьмы? Тем более что узнал не один я.

Я думаю, что взяли они пьесу не в журнале. Я не то чтобы разбрасывал её по всем московским театрам, но некоторым показывал, например, она очень понравилась ребятам из театра на Набережной, но главреж тогда категорически отказался ставить спектакли -только концерты. Про Антрепризный театр я вообще тогда не знал, а зря, наверное, даже скорей всего, это был единственный реальный шанс. Пьеса была нацелена на антрепризу -там всего шесть действующих лиц и шесть девочек в кордебалете. Но, опять же - не судьба.

Мою пьесу вдруг захотел поставить известнейший главреж ЮЗАО. Он сказал, что прочитал пьесу два раза, и она ему очень нравится, но у него принцип - отдавать пьесу в работу только после третьего прочтения и пропал. Пропал совсем. Я думаю, что в кино пьеса попала именно через него, потому что с главным продюсером у него много общих интересов и даже общая ориентация.

Я вообще, тогда столкнулся с кинопроизводством вплотную и хорошо понял, почему это сборище называют «террариумом единомышленников». Дело в том, что тогда же я написал киносценарий. Проект назывался «Улыбка Фортуны». Снимать кино собирались на киностудии «Глагол». Всё было уже почти на мази. Я ходил на Мосфильм, как на работу. Я приезжал, работал с редактором, потом шел проведывать друзей в другие павильоны. Художник, например, в это же время снимал кино с «великим» режиссером.

Не нужно и говорить, что проект в последний момент развалился, финансирование прекратилось, но даже, если б он состоялся, мое мнение о кино вряд ли бы стало лучше.

Я очень хорошо понял Хемингуэя, его слова о кино. Он советовал кому-то из писателей: если у вас попросят книгу для экранизации, договоритесь о встрече на канадской или мексиканской границе. Вы стойте на одной стороне, они пусть подойдут с другой. Пусть они вам перебросят деньги, а вы им роман и бегите со всех ног от этих.

Но для того, чтобы закрепиться в искусстве, мне нужно было получить нормальные деньги, а «нормальные» деньги давали только в кино и на телевидении. Был, конечно, еще один проект на телевидении, но о нем я даже рассказывать не хочу. Не судьба она и есть не судьба. И опять же, никто не знает, что лучше, скорей всего лучше так, как есть. Ну, ввязался бы я в эту бодягу, что ни день, хочешь не хочешь - пиши. За такое писание стыдно потом. Один известный писатель тут высказался: я, говорит, пишу, как говорю, с такой же скоростью, страниц по пятьдесят в день запросто, и не исправляю потом никогда! И победительно смотрит в камеру. Можно подумать из его принтера выходят тексты на уровне Толстого или Чехова. Писать-то он пишет, а читает ли кто?

Я не могу писать много и каждый день, мне нужно настроение. К тому же, малые формы мне удавались вполне в смысле поставленных мною задач. В каждом рассказе или сценарии прослеживалась заложенная идея исподволь, ненавязчиво, а в романах сложнее. Там художественная ткань не позволяла, персонажи не хотели говорить моими мыслями -навязывали свои, а длинные пояснения скучны и неестественны. Роман не очень пригоден для обмена мыслями - это развлекательное чтение. Когда я всё это стал осознавать, то потихоньку отошел от занятия литературой.

К этому моменту Валерьяныч вовлек меня в новую аферу. Он скупил в Сибирской тайге какие-то леспромхозы и уговорил меня организовать здесь под Москвой деревообрабатывающее производство. Я согласился с радостью - это позволяло мне выполнить свою давнюю мечту, съехать из Москвы, если не совсем, то на большую часть времени и появляться здесь, как можно реже. Я выбрал место для производства поближе к своей деревне, естественно.

Это мероприятие получилось очень интересным и небесплатным, но закончилось ничем. Зато я перезнакомился со всем начальством своего райцентра, что потом-таки привело к тому, что я здесь поселился окончательно.

/-- * * * --/

А между тем, планомерно и ненавязчиво начался новый век и новое тысячелетие.

Я отметил это событие тем, что отпустил небольшую бородку. Надо же как-то отличать себя ветхого, жителя двадцатого века, от нового (человека будущего).

Сын вернулся из армии, дочь окончила школу и поступила в МГУ на факультет журналистики.

Сын, получив свободу, почти сразу женился. Он привел невесту домой знакомиться.

Они спросили, хотим ли мы внуков - я ответил, что нет, но выяснилось, что поздно рассуждать на эту тему.

Кстати, я не сразу начал отвечать «нет» в подобных случаях. Когда-то это было моим комплексом. Ну, согласитесь, люди ждут от тебя, что ты скажешь «да» и более того, сказать нет и отказать даже неприлично вроде бы. И ты попадаешь в вилку: сказав «да», ты сам попадаешь в ситуацию, которую я когда-то назвал для себя «Вечерний Киев» -неловкая ситуация, а отказав, ставишь в неловкое положение других.

Бывают в жизни такие моменты, остающиеся потом в памяти неудобными воспоминаниями. Например, еще в институте я как-то пригласил Марка на хоккей, у меня были два билета. Марк сослался на занятость и отказался. Но самому-то мне хотелось

поехать, и я предложил второй билет подвернувшемуся под руку парню с нашего потока, которого за неопределенный цвет волос прозвали - Цветной. Он был страстным болельщиком и с радостью согласился. Мы договорились встретиться в Лужниках.

Когда я после занятий собрался уже ехать на стадион, Марк увязался за мной, сказав, что освободился от дел исключительно ради меня. Что было делать? Послать его куда подальше? Это, наверное, было бы самым правильным, но я не смог - друг, всё-таки.

Дело, скорей всего не в этом, просто Марк был рядом, глаза в глаза, а Цветной ждал в Лужниках - пришлось потом ему покупать билет с рук. И это не единственный случай. Судьба как будто испытывает тебя - сможешь ты выйти достойно из ситуации или нет.

Я вспомнил сейчас этот случай потому, что примерно в это время судьба преподнесла мне последнюю возможность решить эту задачку. Дело в том, что сын служил совсем рядом с Москвой и часто приезжал к нам в деревню и не один, а с друзьями. Более того, эти друзья взяли моду приезжать и без него. Меня это раздражало, но я молчал, до поры до времени. И вот на мой день рождения, вечером приехал один деятель, с женой, собакой и кучей вещей, поздравил меня:

- Дядя Андрей, поздравляю, - и без всякого перехода, - Мы поживем у вас недельку?

Что я должен был ему ответить? Мало того, что в свой праздник я должен терпеть за столом того, кто мне неприятен. а потом еще неделю. Это был из «друзей» самый неприятный тип. Он всё время лез с дурацкими советами, ел больше всех и меньше всех помогал по хозяйству. Он поменял обычную русскую фамилию матери на заковыристую еврейскую по отцу. Вроде бы можно даже зауважать человека за такое мужество, но как он это преподносил - тошно вспоминать. И что я ему ответил?

- Знаешь что, Гена, я тебя не приглашал.

И они поехали, на ночь глядя, домой в Москву. И никаких неудобств душевных я не испытывал. С тех пор больше ни разу.

Свадьбу гуляли в деревне. Все пьянки, от свадеб до поминок, я обычно путаю одни с другими - всё сливается в памяти в непрерывный нетрезвый клубок впечатлений, а в этот раз было, что вспомнить. Перед самой свадьбой возле деревни упал электрический столб, и в доме три дня не было света. Свадьбу гуляли при свечах, а был уже конец октября. Приходилось и печку с камином топить постоянно.

На обслуживании деревянных идей Валерьяныча в Москве работало малое предприятие, состоявшее из трех отставных полковников ГУИНа - специалистов по лесоповалу. Главным среди них был добрейший чудак, царство ему небесное, он погиб через год под колёсами машины столь же пьяного, как он, водителя. Трезвым я его не видел ни разу. Он приходил на работу утром с признаками похмелья и головной боли, выпивал бутылку пива и добродушно размазывался по своему директорскому креслу. С ним уже можно было нормально общаться, но главное, ему нельзя было позволить выпить еще одну -после второй бутылки пива подряд он просто падал на пол и засыпал, но я об этом узнал не сразу.

Однажды полковник приехал ко мне в деревню - мы с ним должны были проверить готовность помещения для производства и подписать некоторые документы. По окончании дел, за обедом мы выпили по одной рюмке водки, и я ему выдал бутылку пива. Ох, и намучился я его таскать потом. Правда, проспав часа три, он встал, и мы с ним поехали на охоту - он казался совершенно трезвым и я ему дал еще одну бутылку уже на речке, чтоб не нудил над ухом. Когда я одним выстрелом влёт сбил сразу двух уток, его славословиям в мой адрес не было конца и краю. Мне и самому это было удивительно, но не до такой же степени.

Какая жалость, что прекратили выпускать пиво в маленьких бутылочках.

Но тот день мне запомнился не только этим. Ночью мне стало плохо, нитроглицерин не помогал, пришлось вызывать скорую. Я до этого никогда не попадал в народные районные больницы. Это был тихий ужас. Грязь, полное отсутствие каких-либо лекарств, но и это не главное. Самое неприятное было то, что я лежал в небольшой палате вдвоем с умирающим алкоголиком - у него обострился цирроз печени. Он постоянно стонал и раз в пятнадцать-двадцать минут ходил в сортир блевать. Он говорил, что выблёвывает свою печень. Я, конечно, не верил. Пару раз за ночь к нему подошла дежурная фельдшерица, говорила, что утром будет врач и чем-нибудь поможет ему. Врача он не дождался - к утру умер. Видно печень всё-таки выблевал.

Я дождался, но толку от этого много не получилось, единственный кардиограф оказался сломан, лекарств, как я уже говорил, в наличии не имелось. Я сбежал из этой больницы в домашних тапочках - мне стало резко лучше от одной перспективы не оставаться там доле.

 

6. Суета сует

Планы по деревянному производству не состоялись, потому что Валерьяныч по случаю прикупил деревообрабатывающий завод в Костроме.

Мотаться между Москвой и Костромой мне не улыбалось, и я полностью отказался участвовать дальше в проекте. Тем более что главный архитектор района познакомил меня с бывшим директором самого крупного в городе завода по фамилии Васильков. В директора он попал с должности второго секретаря райкома, в заводских делах понимал естественно, как свинья в апельсинах. Но, когда я с ним встретился, выглядел вполне солидно. Потом я узнал, что кто только не работал с этим деятелем по разворовыванию завода из моих старых знакомых, даже Марк приложился.

К моменту нашей встречи в его руках оставался только один деревообрабатывающих цех, где выпускались комплекты домов по канадской технологии. Я стал его компаньоном и, как с Серёгой, держал московский офис и строительство.

Первый дом с ним я строил в Опалихе. Там, куда мы с классом ходили в поход, и где провалилась в ручей наша классная дама ОВ.

Заказчиком нашим был один из главных ментов Московской области. Всё поле под застройку там было занято бывшими или действующими ментами. Обстановка мерзопакостная. Электричества они себе провести не соизволили. У меня там работала Ивановская бригада - спартанцы в бытовом смысле. Я им, правда, выделил электрогенератор.

Однажды, я приехал туда в выходной. Полполя занято милицейскими машинами - это еще можно было понять, но четыре или пять скорых? Что оказалось? сосед, тоже отставной полковник милиции приехал на дачу с семьёй, сели выпивать-закусывать. К концу обеда этот полковник встает и идет выключать генератор - без надобности днем. Что-то долго не возвращается, жена идет узнать, в чем дело, потом сын и т. д. Генератор у них стоял в подвале, выхлоп был обеспечен плохо, и там скопилось много угарного газа.

Они по очереди спускались в подвал и тут же падали. Из шести человек в живых остался только один, верней одна, самая молодая.

В результате женитьбы сына, вскорости я стал дедом. Некоторое время я анализировал свое внутреннее состояние, искал изменений от такого качественного скачка. Нет. Не почувствовал - каким был, таким и остался.

С Васильковым мы построили семь домов. Это был вообще странный тип. Он был чем-то похож на грифа из зоопарка, та же странная заторможенность временами, резкие повороты головы в горизонтальной плоскости, крючковатый нос и круглые глаза. У нас с ним были хорошие деловые отношения, но хоть какого-то сближения в других сферах, как это в большинстве своем бывает с компаньонами, с ним не получилось. Только однажды, как-то он меня пригласил к себе на рюмку чаю. Там я увидел его жену - рыжую тетку, озлобленную на весь мир и своего мужа, выпил, действительно, только чай и уехал домой.

Развал содружества с ним начался, когда я приехал к нему на Блейзере. Он сам ездил на Волге, его зять на УАЗе. Пока я придерживался на работе того же стиля, всё было нормально, а тут в нём взыграла зависть. Он вообще был крайне завистливым и мелочным. При расчетах с ним, я подсовывал ему для спора какую-нибудь копеечную статью, он долго спорил из-за этих копеек, а серьёзные крупные моменты пропускал без внимания.

Ну, и разумеется, для окончательной разборки, он привел ко мне в офис бандитов. Это было почти смешно, но дало мне повод обидеться и рассчитаться с ним по полной программе.

Оставшись опять в одиночку, я еще раз убедился в бессилии разума над судьбой. Я не буду описывать несколько головокружительных прожектов, более характерен один простой. Я отправил своих ребят набраться опыта на большой стройке в Москве, параллельно разработал сайт и дал рекламу в журналы по такой вот деятельности: контролю за строительством частных домов. Тогда еще этот сектор был совершенно пуст.

Сама идея предельно проста. Предположим, человек «А» хочет построить себе загородный дом и обращается в фирму «Б», которая выкатывает ему контракт на сумму, к примеру, пять миллионов рублей. Получив проект контракта на руки, человек А приходит к нам, я иду на фирму Б и легко опускаю их минимум на десять процентов, а той больше. За эти деньги мои ребята сначала делают юридическую экспертизу контракта, а потом ездят принимать все этапы стройки, составляют акты скрытых работ и т. п., что при частном строительстве никогда не делается - брака там очень много, уж я-то знаю!

Результат, казалось бы, очень выгодный для человека А - не платя за это ни копейки, он получает гарантию качественного строительства и защиту своих интересов в суде и не только. Вы думаете хоть один из наших жлобов позвонил? Фигли-мигли.

Это не значит, что я со своей фирмой сидел без дела, было несколько объектов в работе, в том числе одним из заказчиков был парень с малоизвестной тогда фамилией Батурин (из боковой ветви фамилии). Этот объект находился на Рублевке, забор в забор с дачей мэра. Этого парня в разгар наших работ прихватили за что-то. Он сбежал в Швейцарию и работы встали.

Стройки были разбросаны по всей области и выгоды особой не приносили. Суета сует.

Я вообще, о строительстве больше говорить не хочу, хоть и было там много забавного. Боюсь, что мои правдивые записки превратятся в справочник для прораба или еще какой-нибудь справочник - близкий родственник расписания поездов.

Суета она и есть суета.

Совершенно другое дело - судьба. Судьба сделала Остапа Бендера управдомом. Не буду рассказывать, как это получилось, это не так важно, получилось как бы само собой. В нашем районе я организовал потребительский кооператив, распределяющий участки земли и заодно строящий новым землевладельцам дома на этих участках - твердый кусок хлеба не на один год и совсем рядом с моей деревней, чего я так долго и добивался.

Жизнь в деревне прекрасна сама по себе, во всяком случае, для меня. Я не люблю суеты городов. Не люблю большого скопления людей, даже праздники стараюсь отмечать в относительно тесной компании, вопреки категорическим утверждениям на сей счет составителей гороскопов. Львы, говорят, обожают общество и шумные компании. Смешно.

Одурманенные городом люди говорят, что в деревне скучно. А что? они каждый день ходят по театрам и музеям? Что они видят такое, больше меня, от чего им становится весело? Они приезжают вечером домой, обозленные пробками, в раздражении выпивают рюмку водки или бутылку пива и садятся к телевизору или опять же за компьютер, который на работе многим должен был надоесть.

Из окна смрад, от соседей шум, и что тут хорошего?

Я понимаю, неприятно жить постоянно в дачном домике с сортиром на улице, особенно зимой. Но у меня санузел с ванной раза в три больше, чем в московской квартире и отдельная баня рядом с домом. Телевизор - вон он, полстенки занимает - смотреть только нечего по 32 каналам, если только старые фильмы поставить? Телефон в кармане, интернет работает не хуже, чем в Москве. Какого еще рожна?

Это только испорченные и нечуткие к природе люди считают, что за окном в деревне каждый день одно и то же. Я мог бы сделать 365 снимков за год с одной позиции -никогда одинакового вида не будет. Я уж не говорю про погоду, цвет разный даже в поле, то светло-, то тёмно-зеленый, то желтый от одуванчиков, то синий от васильков. Бесконечные оттенки цвета, а запахи? Особенно, когда сирень цветет или жасмин.

А небо с восходами и закатами?

А звезды, которых из города и не видно?

А рыбалка на речке или на своем пруду в огороде?

А охота в двадцати минутах ходьбы от дома?

Страсть

Как булгаковский Иванушка, каждый год, почти в то же самое время - в весеннее полнолуние - я прихожу в одно и то же место, сырое и мрачное. Меня тянет к нему какой-то неизъяснимой силой. Понять эту тягу мне непросто, объяснить, скорей всего, невозможно.

Вот, сегодня, я опять здесь.

Дойти сюда не так-то легко, нужно долго пробираться по еле заметной лесной тропинке, постоянно сходя с неё, чтобы обойти лежащие поперек стволы бурелома. Да и сама тропинка в это время года - достаточно протяженное углубление, заполненное водой вперемежку со снегом. Тропинка, петляя и прерываясь, ведет всё время вниз, в какую-то гигантскую чашу, которую можно только подозревать, потому что весь обзор закрыт густым северным лесом (в основном это старые замшелые ели) и докучливым, цепляющимся за одежду и лезущим прямо в лицо, подлеском.

Каждый раз, всегда неожиданно, лес кончается и открывается оно - это место. Я не могу это назвать поляной, потому что открытым оно выглядит только ранней весной. Летом и осенью здесь всё зарастает какими-то фантастически высокими однолетними растениями, вровень с основным лесом. У меня язык не поворачивается назвать это травой. Весной этого нет - тут как бы всю зиму топтался какой-то великан и смял всю эту буйную растительность, придавил её к земле, и стали видны чахлые, редкие болотные березки.

Как стеснительные девушки на танцах в туберкулезной лечебнице прижались они к воображаемым стенам и оставили пустой середину зала, хлюпающую талой водой и сплошь покрытую болотными кочками. Среди них кое-где втерлись и мужики (эти больше ассоциируются с лепрозорием). Короткие, толстые, большей частью, расколотые стволы с корявыми сучьями и безобразными наростами. Всё это, как ни странно, пребывает в непонятной жуткой гармонии, и более того, что-то по-настоящему здоровое и красивое было бы здесь настолько же лишним и неуместным, как румяный массовик-затейник в той же туберкулезной больнице.

Я уселся на высокую кочку и курю. Пока еще совсем светло. Солнце еще едва коснулось горизонта. Его почти не видно за лесом, но на облаках появилась розовая подсветка, значит еще чуть-чуть, и солнце скроется. Кочка сверху сухая, хотя под ногами хлюпает вода. Окурок, повисший было на сухой траве, прижатый моим сапогом тут же с шипением уходит под воду.

Темнеет быстро.

Я, как мазохист, жду, когда холодок страха начнет пробегать по спине. С наступлением темноты, действительно, поляна всё больше напоминает страшную сказку. Скелеты деревьев постепенно становятся похожими на слуг Кощея Бессмертного. Всем знаком детский страх темноты, когда в углах родного дома начинают прятаться чудовища; и невольно начинаешь прижиматься к стенке, чтобы ни к кому из них не повернуться спиной. Хотите вернуться к этому детскому ужасу? Сходите к ночи в лес, лучше, если при этом еще будет дуть ветер, вызывающий жуткие скрипящие звуки, а еще лучше, если вас занесет вот в такое место.

Чуть в стороне заклёкал ястреб. С другой стороны отвратительным уханьем ему ответил филин. Остальные птицы сразу стихли - кому охота подставляться под острые когти и огромные клювы.

Час страсти настал.

Я уже стою в рост, не таясь. Сумерки надели на меня шапку-невидимку. А вот и подтверждение тому: маленькая птичка с длинным носом тряпочкой свалилась из-за деревьев и плюхнулась рядом со мной, не более чем в двух метрах. Это пестренький бекасик, он вытянул шею и длинные ноги, вертит головой, но явно меня не видит. Ещё, оказывается, достаточно светло - я могу рассмотреть каждое пятнышко на перьях и удивленные бусинки глаз. Я пошевелился умышленно шумно. Бекасик резко присел. Увидел. В глазах смертельный ужас. Слетел быстро и суетливо, через кусты ушел куда-то во тьму.

Я засмеялся только что не в голос, но тут же мне самому пришлось испытать неподдельный страх - огромный филин прошел у меня над головой, едва не зацепив крылом. Он сел на самое толстое и корявое дерево рядом со мной и гнусно ухнул. Они были очень похожи своими отпечатками на фоне заката: сломанный посередине толстый ствол с торчащими в стороны корявыми сучьями и этот пенёк-обрубок с ушами, сидящий на суку - филин. Если даже я, большой и с ружьём, испугался, то, что же должен чувствовать заяц или еще кто-нибудь помельче.

Я непроизвольно проверил патрон в стволе. Щелчок затвора, не очень громкий в обычных условиях, сейчас отдался эхом от соседних деревьев. Филин всё понял и тут же уважительно удалился.

Мелкие птицы опять уже подали свои голоса. Ничего не поделаешь - весна, пора любви. Все на разные голоса зовут своих подруг и подруги откликаются с деланным равнодушием. Страсть прослушивается во всех голосах и вздохах этого весеннего вечера, даже здесь в этом гнилом и страшном месте.

Любовь и страсть.

Сам-то давно ли по весне стал уезжать на охоту? Давно ли другие страсти стали потихоньку вытеснять основную, заложенную природой во все живые существа? Любовная страсть; в ней изначально есть что-то дикое, кровавое.

А что если лет в 17—18 тебе предложили бы пройти через огневую полосу, ну. я не знаю, через площадь что ли, где по тебе будут стрелять из ружей. Шанс же проскочить есть? Но зато. за этой полосой, с той стороны ты обязательно получишь, если уцелеешь, любимую девушку, которая тебе скажет «да», которая не имеет права тебе отказать по условиям, по определению. Согласился бы ты на это?

Нет?

А помнишь ли тот карниз девятого этажа? Тебе было тогда всего лишь семнадцать. Помнишь как ты шел по этому карнизу, рискуя сорваться и. только чтобы получить шанс. шанс, что тебя заметят? Не то, чтобы согласятся, а только заметят.

Да, наверное, пошел бы и под пули.

Ястреб тоже клёкает про любовь. И тот ночной дьявол, которого я жду сейчас, тоже примчится сюда в поисках подруги .

Гр-гр.

Это всего лишь хлюпанье болотной жижи из-под сапога. Из какофонии звуков вечернего леса ухо само пытается отобрать всё, что хоть сколько-нибудь похоже на то, что я жду. А звуков много и некоторые довольно неприятны.

Гр-гр-гр.

Это уж совсем пошло, это мой желудок издал недовольный позыв с напоминанием, что темнеет, а еще не ужинали. Тьфу ты. Неужели это и есть самая поэтическая охота?

Гр-гр. гр-гр. ц-ть.

А вот это уже то, что нужно. Этого уже ни с чем не спутаешь. На огневой полосе заката появляется черный силуэт. Нет, не зря немцы называют его ночным дьяволом. Ведь он прекрасно знает, что полет его совсем не безопасен, но как он спокоен, даже величав. Он кажется гораздо большим, чем есть на самом деле. Он похож на какую-то доисторическую птицу или даже на летающего ящера.

Ну, лети сюда. Ко мне лети. быстрее. Кто из нас тянет он или я? Я не поднимаю оружия - держу его у пояса. Вскину в последний момент, и даже не буду целиться, пусть решает случай. Я не держу в руках его судьбу - он несет её с собой. И не я, не он не знаем еще, сможет ли он преодолеть свою огневую полосу.

Всё. пора.

Руки сами кидают ружьё вверх.

Выстрел. совсем не страшный обыденный какой-то, но полет сразу кончается.

Это уже не полет - это падение.

Он упал на то же место, где совсем недавно сидел тот смешной бекасик. В сумерках видно уже плохо, но легко можно разглядеть, что это никакой не ночной дьявол - это всего лишь пестренькая птичка с непропорционально длинным клювом.

И сразу кончилась сказка. И деревья опять стали деревьями. Кошмарные видения отлетели прочь.

Я бережно укладываю вальдшнепа в сумку, кидаю ружьё на плечо и ухожу не оборачиваясь. У меня такая традиция: в первый день охоты я стреляю только один раз. и именно здесь.

Завтра я пойду совсем в другое место. Там светлая поляна на пригорке с крепенькими молодыми березками. По пути наберу весенних грибов. Послушаю журчание маленьких ручейков, веселое пение птиц и будет еще девять вечеров самой радостной и поэтичной охоты - весенней тяги вальдшнепа.

А сегодня нужно проделать еще очень тяжелый путь через ночной лес с противным, цепляющимся за одежду и бьющим по глазам подлеском. И что меня тянет сюда каждую весну? Понять эту тягу мне непросто, объяснить, скорей всего, невозможно.

 

7. Удивительное рядом

В бытность свою акционером военного предприятия, я купил на этом заводе экспериментальный мотоцикл. Смотрелся он изумительно - огромные три колеса с протектором, черные широкие подкрылки, хищный вид, можно гонять по пашне за осенними зайцами и забираться в лес по старым колеям. Однако качество его оказалось совсем не таким шикарным, как внешний вид. Почему мы можем делать лучшие в мире танки и ракеты и не можем сделать сносного мотоцикла или автомобиля? Загадка. Этот экземпляр я брал прямо на заводе в экспериментальном цехе. Мне выбрали из семи машин лучшую. Эх, эх, грехи наши тяжкие.

Наши мотоциклы требуют постоянной возни, то с мотором, то еще с чем-нибудь. На этом экземпляре всё время расстраивалось магнето. Настроить его не всегда даже удавалось. Чтобы этого осла завести, нужно было семь потов слить. Причем, толкать кикстартер нужно было в специальной обуви с толстой подошвой иначе можно было пребольно получить отдачу.

Одной из вёсен, я колупался в мотоцикле. Поставил новый чешский карбюратор и попытался завести мотор, но никак не получалось. И вот тут приехал Ильяс на красной Ниве. Вот говорю, и замечательно, сейчас заведем мой мотоцикл и пойдем обедать.

Цепляем мое чудо техники к его машине, я сажусь в седло и выезжаем на дорогу. Дорога огибает мой дом довольно круто, но я не стал ждать прямого участка, воткнул вторую передачу и крутанул газ. Как потом выяснилось, мог бы и не крутить, дроссель и так был открыт полностью - мотор взревел и пошел вразнос на максимальную мощность. Это бы еще полбеды. Самое страшное было в том, что не работало сцепление - тросик соскочил.

С бешенным ускорением мотоцикл рванулся вперед к бамперу машины.

Сколько времени нужно было ему, чтобы проскочить длину троса?

Секунду? Две? На самом деле меньше - трос коротковат. Выключить передачу и затормозить за это время совершенно не реально. При включенном сцеплении передача наверняка проскочила бы со второй на первую через нейтралку. Но это я могу рассуждать сейчас, а тогда у меня на всё про всё были доли секунды.

Я уже описывал эффект «резинового времени» раньше - как я прыгал с трамвая в детстве, как ушли с Художником из драчливого подъезда и другие случаи, но, если тогда еще можно было сомневаться и размышлять о том, что это было, то в этот раз сомнений уже быть не могло. Мало того, что время остановилось почти совсем, ной с законами физики случилось что-то непонятное.

Я спокойно направил мотоцикл в правую сторону от машины, немного привстал в седле и, оттолкнувшись ногами от подножек, прыгнул метров на десять от дороги в поле. Приземлился я там мягко и чинно, как будто на диван прилег отдохнуть, как будто я не прилетел туда на скорости 40—60 км/час. Мотоцикл в это время крутился по обочине, привязанный тросом к машине.

После этого случая, уже нельзя было не сделать соответствующих выводов. Я их, собственно, уже сделал.

Последняя моя попытка организовать какой-то бизнес в Москве была связана с интересной личностью по имени Самсон. Откуда у калмыка-буддиста древнееврейское имя, я не знаю и сам он вразумительно объяснить не смог. Когда я его первый раз увидел, это был немного выше среднего роста, довольно толстый с выбритой до блеска головой калмык, одетый в стиле буддистских монахов.

Лучше по порядку. После второго курса университета у дочери появились проблемы со здоровьем, что-то с нервами и главное - щитовидка. Предложенные врачами меры не помогали, анализы становились всё хуже и хуже, и Художник как-то предложил мне попробовать нетрадиционный метод. У него тогда сильно болела мать - у неё обнаружили рак в неоперабельной стадии, а Самсон помог, по крайней мере, облегчил её страдания.

Я приехал с дочерью в мастерскую Художника. Я уже описывал его это обиталище на техническом этаже высокого дома в Чертанове. Дочь осталась в коридорчике, а я зашел предварительно поговорить. У Художника в мастерской тогда доминировал восточный стиль. Мебель, как таковая отсутствовала, был низенький столик, ковер и подушки. Я присел на подушки и некоторое время мы с Самсоном, молча, смотрели друг на друга. В полумраке комнаты он выглядел великолепно - Тибет да и только. На стене за своей спиной он повесил цветные плакатики с мантрами, на столе курились благовония.

Самсон заговорил первым и сразу выиграл у меня весь дальнейший разговор. Сейчас я знаю, что такое «ясновидение», это нечто сродни тульскому карточному фокусу, но тогда я был поражен - он рассказал обо мне то, что никто про меня знать не мог. Естественно, я сразу стал ему доверять.

Но это еще полдела. Он мне вылечил дочь. После нескольких сеансов анализы у неё пришли в норму, резко изменилось настроение ну, и так далее.

Самсон удивительно делал массаж спины. Я сам пользовался этим несколько раз. Очень странный эффект - после его массажа плечи и спина выпрямлялись, во всем теле появлялась удивительная легкость, менялась даже походка. Этого эффекта хватало на неделю примерно, но всё же! Одним словом, я поверил в него.

Мы с другом Юрой поселили его в только что отремонтированной моими ребятами прекрасной квартире на Павелецкой. Дали ему клиентуру. Начали зарабатывать определенные деньги, но это продлилось недолго. Нельзя начинать бизнес на чувствах, на вере. Нужно верить максимум в полсилы, а лучше не верить вообще. Всё, на чём можно зарабатывать деньги вне чудес. Чудеса в этом мире существуют, но в материальном смысле они совершенно бесполезны. К сожалению, я это понял несколько позже.

Мать Художника, кстати, умерла через пару месяцев после этого. С Художником у меня связано еще одно запоминающееся и даже знаковое событие. Он позвонил мне как-то из Тамани. Он со своим кинематографом вообще редко бывал в Москве, в основном по командировкам, то в Североморске, то в Ялте, а тут скучал в Тамани на съемках какого-то боевика. По телефону он мне жаловался, что там дыра невозможная, что ему скучно, приезжай, дескать, развей тоску.

 

8. У Черного моря

Его приглашение легло на благодатную почву. Это всегда так бывает в поворотных моментах - всё сходится, одно к одному. Меня тогда необъяснимо вдруг потянуло к морю. Еще зимой я взял немного устриц (из всех морепродуктов я люблю только устрицы, крабы и омары, но особенно устрицы). У меня есть специальный ножичек для вскрывания устриц. Я открыл первую, понюхал раковину (на первой устрице это все делают, чтобы убедиться в свежести) и меня такой ностальгией по морю резанул этот соленый запах, что даже пропало настроение есть. И потом, до самого лета, я всё мечтал о море, везде ловил похожие запахи и шумы, сходные с прибоем. Но как уехать, когда дела держат здесь?

После звонка Художника, я решил, что если поездка к морю не совместима с работой, то нужно бросить эту работу. Ну, по крайней мере, на время. А тут еще Марк напросился. Одним словом, почти не собираясь, мы с женой сели в машину и в три часа ночи выехали в сторону Юга. По пути, в Москве подхватили Марка и начали отдых.

Надо сказать, что к Ростову я уже подъезжал выжатым лимоном. Я плохо переношу бессонные ночи. Решили заночевать здесь. Какая разница, где гулять? - везде отдых и смена впечатлений. Нам тут несказанно повезло. В гостинице у дороги не осталось свободных мест, и нам показали дорогу к их филиалу на другой стороне Дона.

В этом филиале мне настолько понравилось, что потом, проезжая Ростов я стал постоянно останавливаться именно здесь. Здесь было тихо и уютно. Я не привередлив к гостиничным номерам, главное, чтобы был хороший санузел с душем. Дома я хожу в баню не чаще двух раз в неделю, и мне вполне хватает, а в гостиницах почему-то люблю принимать душ два раза в день - утром и вечером. Еще я не люблю окон на юг - жарко.

Здесь все мои пожелания наличествовали. Под затенённым высокой ивой балконом журчал фонтан, а с другой стороны асфальтовая дорожка уходила в песок, выводивший на пологий берег Дона с камышом по сторонам.

У каждого человека бывают на земле места, куда хочется возвращаться еще и еще раз. Для меня это одно из таких мест.

После прогулки к берегу реки, я взял из багажника бутылку водки и поклялся не брать больше. От кубинского рома и Скотча Марк категорически отказался - объяснив, что в дороге нужно пить только чистые напитки, чтобы завтра голова не болела, правда после сложных переговоров со мной добавил к водке три банки пива. Я уступил.

Еды у нас было больше, чем достаточно и мы расположились в номере. Выпили за начало отдыха, поели и растрепались воспоминаниями - мы же все трое учились на одном потоке в институте. Я даже не заметил, как сходил за второй бутылкой - видимо она сама прилипла к рукам, когда ходили смотреть закат над Доном. Закончилось это безобразие часа в три ночи, когда моя жена вытащила нас с Марком из бара.

Гостиничные номера необходимо освобождать к полудню или продлевать свое пребывание еще на сутки. Я бы никуда не поехал отсюда, если бы не день рождения Художника. Ровно в полдень мы выехали. Марк выдал мне солнечные очки, чтобы я не сверкал красными глазами на гаишников. В очках мне совсем стало плохо, как если бы я влез в скафандр - чуть было на обочину не съехал - пришлось снять.

Гаишников на дороге было подозрительно много, все в белых рубашечках с галстуками, праздник им, что ли? но мной никто не заинтересовался, наверное, я очень натурально щурился на солнце. В Тамань нужно ехать через Краснодар, но основная трасса была настолько разбита и переполнена ползущими грузовиками, что мы свернули вправо на узкую дорогу и поехали красивейшими кубанскими полями. Красоту, правда, я стал нормально воспринимать только после хорошего обеда. Странно и непривычно было смотреть на вереницы комбайнов в полях - еще только середина июля, а здесь уже уборка хлеба полным ходом. Тут только я понял, почему гаишники нас не трогали - они были нацелены на грабёж грузовиков с зерном.

Среди золотистых полей кое-где несла свои мутные воды река Кубань. В заводях паслись дикие утки и болотные курочки. Моя охотничья часть души пела веселые песни. Более прагматичная сторона души радовалась, что хоть где-то у нас еще работает сельское хозяйство, Урожай явно обещал быть огромным. Такую плотность колосьев я видел лишь единожды в Чехословакии.

Мы пару раз заблудились и выехали вовсе не к Тамани, как собирались, а точнёхонько в Анапу.

На ночь глядя, разыскивать какую-то Тамань уже не было ни сил, ни желания. А дни рождения раньше срока праздновать не рекомендуется, а позже можно. Тем более что море - вот оно, синее и пахнет устрицами. Мы остановились во вполне приличной гостинице в стороне от центра города. Здесь было относительно тихо, на пляже свободно, магазины, кафе и рестораны работали исправно и, поскольку на день рожденья мы всё равно опоздали, мы решили пожить здесь дня три - какая теперь разница.

С тех пор, как я занялся дачным строительством, тема летнего отдыха как-то отпала сама собой - сезон вроде бы как диктует - работай. По разговорам других людей, мне казалось, что наше южное побережье уже вымирает - все по заграницам бросились. Но оказалось, что слухи о смерти наших курортов сильно преувеличены, здесь было более, чем людно. Цены, конечно, высоковаты, строек многовато, но на Кипре тоже были незаконченные стройки, куда от них денешься.

Конечно хорошо, отдыхать на Кипре и в Египте хорошо, и в Турции, но почему меня туда не тянет? Туда надо лететь самолётом, без машины, а для меня машина, это как раковина для улитки или панцирь для черепахи. Оставаясь без машины, я чувствую себя голым, не защищенным, главное - не свободным. Машина для меня - это не просто дополнительная, а совершенно необходимая степень свободы. Я всегда должен чувствовать близость к своей машине, возможность сесть в неё и уехать, куда я захочу.

Без машины я слишком уж чувствую себя рабом обстоятельств.

С другой стороны, моя работа тоже связана с постоянными поездками и выходной я осознаю лишь тогда, когда весь день не садился за руль. И не смотря на это, машина всё время должна быть где-то рядом со мной, в пределах быстрой досягаемости, иначе мне будет плохо. А еще лучше - две машины, разных. и про запас. Когда машина сломана, я болею, пока её не починю. Наверное, раньше люди так относились к лошадям. Я понимаю, что зависимость от машины, как курение или другие привычки ограничивают душевную свободу, но, видимо, такое ограничение свободы гораздо меньше её прироста от увеличения возможностей.

Сбылась мечта идиота. Море, кайф. Первый день море было спокойным и чистым, песчаный пляж почти пустовал. Удовольствие мы получили по полной программе. Но потом начался ветер, и к берегу пригнало водоросли. Нам объяснили, что эти водоросли -главная прелесть моря в Анапе, что это так полезно, прям дальше ехать некуда. На третий день появилось впечатление, что ныряешь не в море, а в теплый овощной суп. Никакими пользами я оправдать такое безобразие не могу.

И мы уехали из Анапы искать загадочную Тмутаракань, ныне сокращенную до Тамани. На моем американском джипе туда вполне можно было проехать прямо по берегу моря, но мы этого не знали и долго колесили в объезд. Наконец нашли. Тамань действительно оказалась жуткой дырой, как и говорил Художник, и как описывает её Лермонтов. Во всяком случае, это совсем не курортный город. Но это было бы даже приятно, если бы обе городских гостиницы не оккупировала съёмочная группа из Москвы.

Художник встретил нас несколько странно. Я ожидал бурной реакции с его стороны, ну хотя бы радостное оживление. Нет, ведь. С кислой миной он провел нас в ресторан, где сидела вся группа, кроме режиссера. Режиссер с женой пьянствовал третий день в другой гостинице и ни на съемочной площадке, ни здесь не появлялся. По кислым рожам было видно, что у них «творческий» застой. Художник мало чем отличался от остальных, сколько бы я не пытался его расшевелить. Толи он слишком поддался общему стадному настроению, то ли он ждал меня одного, чтобы похулиганить тут? Не знаю.

Его день рожденья мы отметили прямо возле съёмочной площадки. На пустынном берегу моря разложили закуску, я достал из запасов хорошего виски. Мы с женой традиционно помыли большой арбуз. Мы с ней основали эту традицию под Алма-Атой, на Капчигае. Берешь арбуз, заходишь с ним в воду не меньше, чем по грудь и играешь этим арбузом в подводный волейбол. Арбуз движется по дуге, как и мячик, только дуга выгнута в другую сторону - вниз.

Кто бывал в этом глухом углу нашего черноморского побережья, знает, как там выглядит берег. К морю примыкает сухая степь, поднятая от воды метров на двадцать-тридцать. Спускаясь с обрыва вниз, попадаешь на узкую полоску пляжа, тянущуюся в сторону Анапы.

Мы уютненько расположились под обрывом на абсолютно пустом пляже. Художник выпивал с нами, слегка закусывал, вытирал свои буденовские усы и убегал наверх давать указания рабочим, которые там непонятно зачем переставляли декорации с места на место. Съемки на следующий день тоже не состоялись. Съемки намечались с трюками, посмотреть было бы интересно, но не настолько, чтобы задержать нас здесь еще хотя бы на день.

Мы ведь всё-таки нашли себе гостиницу недалеко от съемочной площадки. Это был бывший пионерский лагерь. Удобства общие в коридоре, но меня лично прельстила больше всего тенистая асфальтовая площадка для моей машины, а Марк клюнул на наличие кондиционера в комнате.

Когда, после легкой пьянки с Художником, мы вернулись к себе в гостиницу, то поняли, что погорячились с местом ночлега, но отступать было уже поздно. Старый бакинский кондиционер взревел, как мотоцикл. Спать в таком грохоте было совершенно невозможно, но и окна совсем не открывались - они были сделаны, как совковые витрины магазинов из толстого стального уголка с приклеенным стеклом, форточек тут просто не могло быть. Мы решили выключить кондиционер и оставить открытой дверь. Как только мы это сделали, в комнату вошел маленький человек в одних трусах, лет трех от роду, очень серьёзный. По очереди подходя к каждому, он протягивал руку и представлялся:

- Никита.

Выслушав ответное имя, он понимающе кивал.

Человека увела бабушка, а мы, закрыв дверь, попробовали лечь спать. Кровати оказались с панцирными сетками. Чтобы сетки не проваливались до состояния гамака, в серёдку были подложены четвертные доски. Неудобно, но всё-таки улеглись. Когда грохот кондиционера опять достал, выключили его и опять открыли дверь. Никита тут же появился снова и опять обстоятельно представился.

- Никита.

Единственное, что радовало в этой гостинице - это отсутствие клопов, они, видимо здесь не выживали.

Утром мы быстро погрузили шмотки в машину и уехали подальше от этого ужаса; искупались, попрощались с по-прежнему грустным Художником и двинулись вдоль побережья, мимо Анапы и Новороссийска по серпантину. Остановились только в Джубге.

Там мы прожили несколько дней и убедились, что у нас в стране тем и прекрасно, что никогда не бывает так, чтобы всё было в комплекте, всегда чего-нибудь да не хватает. Я не беру тривиальные вещи. Понятно, что при наличии красоты или денег, об умственных способностях не может быть и речи или, при солидном положении в обществе, не может присутствовать совесть. Я говорю о другом. Почему в районе Тамани, где изумительное чистое море, напрочь негде жить? Почему в Анапе, где вполне достойное жильё, море напоминает суп с морской капустой или переваренный компот из сухофруктов? Почему?

В Джубге всё это было распределено равномерно, но с сохранением общей закономерности. Номер в гостинице нам достался вполне приличный, двухкомнатный, тихий. Но единственное место, где можно было с удовольствием войти в море и купаться - городской пляж, был покрыт слоем мусора и битого стекла. Наверное поэтому, там было мало народу. Народ уходил в сторону скал, там было гораздо чище и можно было поплавать с маской, посмотреть на рыбок и крабов снующих в качающихся зеленых зарослях между валунами. Но входить в воду тут было настоящим мучением. Это нужно было делать осторожно и медленно, постоянно рискуя переломать ноги на скользких камнях.

Но всё равно, поездка получилась замечательной. На обратном пути я собирался заехать в Тулу, на кладбище, но мы попали под миграцию комбайнов обратно на север. В Тулу въехали часа в два ночи. Ни о каком кладбище речи быть не могло, но я не отказал себе в удовольствии проехаться по Рогоженскому поселку и посмотреть, что стало с домом моего деда.

Наиболее ветхие дома на нашей улице заместились добротными коттеджами, но сама улица осталась вполне узнаваемой, и даже асфальт никто не подумал здесь положить.

Наш дом съёжился и стал совсем маленьким, но даже при этом, новые хозяева умудрились его разделить на две части. Слева появилось еще одно крыльцо. Я остановился и вышел из машины размять ноги. Улица тоже показалась совсем узкой.

Даже деревья, те же самые американские клёны, за сорок лет нисколько не подросли, а как будто бы тоже уменьшились. Странный эффект. Когда я здесь был последний раз, я ничуть не был меньше ростом. Еще одна загадка. Может быть, для новых хозяев этот дом такой же большой, как для меня когда-то?

 

9. В другую сторону

Если уж поездка на Юг, вызвала некоторые удручающие мысли, то путешествия в другую сторону, тем более. В эти годы я раза три ездил в Костромскую губернию на охоту. Последний раз ездили большой компанией, ну, не очень большой, кроме меня были: мой сын, его армейский друг Костя и большой охотник Анисим, ну и две собаки. Вообще-то, для меня больше трех человек - это уже большая компания.

Костя - это не только армейский друг сына. Он как-то сразу после увольнения из армии прибился к нашей фирме и так и остается с нами до сих пор. Это благодаря ему, тому, что они с отцом и дядькой решили перенести дачу из Болшева подальше, образовался дачный кооператив, и я переквалифицировался в управдомы, о чем совершенно не жалею. Анисим - их сосед по старой даче, с профессией - охотовед Всероссийского масштаба.

Ездили мы в Костромскую глубинку к старому другу Анисима Володе Старокецеву. Он с семьёй не так давно переехал туда на постоянное жительство. До этого он работал чиновником Международного фонда защиты животных, получал неплохие деньги, а потом бросил всё и уехал в глушь с двумя детьми и женой, художницей. Жена и там продолжала работать по специальности - рисовать чудные анималистические открытки.

Её настоящего имени я до сих пор не знаю, все её звали Гроза и я тоже.

Не знаю, как сейчас, а когда они переезжали, дом в их деревне с участком 45 соток стоил около тысячи долларов. Они взяли два дома, завели корову, коз и стадо гусей. Детей устроили в сельскую школу поблизости. Романтика?!

По дороге мы остановились в Костроме на небольшой базарной площади. Купили для Старокецевых помидоры, огурцы, пару арбузов, всего рублей на семьсот. Я подаю продавщице тысячную бумажку, мельче у меня не было. Она была очень довольна, что мы набрали столько товара у неё, но тут растерялась - у неё не было сдачи. Удивительно, конечно, что к концу дня у продавщицы сдачи нет, но покупателей особенно не было видно. Пойду, думаю, в магазин, куплю сигарет и разменяю свою бумажку. Зашел, протягиваю деньги, показываю, какие мне нужны сигареты.

- Дайте мне блок, - это чтобы и ей много сдачи не собирать.

- А у меня только одна пачка, - отвечает, - и смотрит на меня жалобно, - Да и сдачи я вам не наберу.

Пока я искал размена, я обратил внимание на то, что продавцы-то стоят, а покупателей почти нет, не на что людям покупать! Только в третьем по счету магазине я разменял свою тысячу. Передо мной стояли девочка с мальчиком, видимо, брат с сестрой. Они долго шушукались, считали монетки и, наконец, купили две дешевых сосиски из сои с крахмалом. Я не сентиментальный человек, но тут у меня глаза защипало. Да, етит твою мать! Богатейшая страна в мире, а люди живут, как бомжи на помойке! Почему?

Вечером я надрался на законных основаниях и в традиционную баню не пошел, а ушел спать на веранду в обнимку со своим псом.

Стояла хорошая осенняя погода, настоящее бабье лето. Дичи у них в лесу всегда было полно, но мне здесь всегда не везло с добычей по разным причинам. Тот раз не был исключением. Но мне нравилось туда ездить, потому что там был прекрасный лес.

Я говорю «был», потому что с каждым приездом он становится всё хуже и хуже. В советское время через лес шли удобные дороги с крытыми местами отдыха на перекрестках, мы тогда говорили, что «бесхозяйственность» у нас. Мы тогда еще не знали, что такое настоящая бесхозяйственность. Сейчас всё больше и больше дороги заваливает буреломом, вырубки ведутся варварски - сучки с подтоварником никто не убирает, не говоря уже о пнях. Каждая вырубка сразу становится непроходимой полосой, медведи только как-то перебираются.

В один из дней мы с Анисимом забрались очень далеко, куда еще не добрались рубильщики. Остановились на сухом пригорке. Песок и сосны. Развели костер из сушняка на старом костровище. Воду взяли из лужи. Не знаю, можно ли её было пить сырой, но какой вкусный получился суп! Я порезал в котелок несколько упругих, как теннисные мячики, белых грибов, дал им немного покипеть и высыпал туда два пакета сухого супа: один назывался харчо, другой - борщ. Вроде бы, эклектическое непотребство, но попробовали бы вы это непотребство! Мы с Анисимом с трудом остановились, чтобы оставить, что-нибудь собакам. А чай? Во втором котелке мы заварили бруснику вместе с листьями. В уже остывающий котелок я вылил граммулечку, оставшуюся в маленькой фляжке, коньяка. Мы не смогли выплеснуть остатки чая в песок, так и принесли домой, отхлебывая по дороге обратно.

Ничего особенного в этот день не произошло, но я помню этот день, как будто это было вчера. А что еще вспоминать в этой жизни, если не такие дни?

В последний день мы ездили в райцентр забрать козу у одной знакомой Старокецевых. Коза перестала давать молоко, а у самих хозяев часто руки не поднимаются забить свою животину. На окраине городка в этот день был траур - медведь задрал мальчишку. Мы очень удивились - об эту пору медведи к людям не выходят - в лесу еды навалом. Оказалось, что медведь сидел в клетке, на огороде, а мальчишки каждый день по пути в школу дразнили его. И в этот день медведь исхитрился и поймал одного.

Однако дело есть дело, я взял ружье, зарядил и пошли к козе. Помните старый анекдот из армянского радио? Вопрос: можно ли изнасиловать женщину на Красной площади? Ответ: нет, советами замучают. Что-то в этом духе и произошло. Я стоял в двух шагах от козы, а остальные вокруг кричали, что я что-то неправильно делаю. Я выстрелил и. промахнулся! А может это судьба моя в Костромской губернии промахиваться? Я отстрелил козе один рог. Хорошо хоть был еще один патрон в магазине, со второго выстрела коза легла замертво. А ведь ружьё взяли из гуманизма, чтоб быстро и без мук козы. Просили еще, правда, кровь не оставлять - разделывали мы её уже у Старокецевых.

Услыхав выстрелы, соседи пришли с петицией, чтоб мы застрелили еще и медведя. Это мы не стали даже обсуждать, бросили козу в машину и уехали.

Для того, чтобы набраться впечатлений не обязательно так далеко ездить. Как-то дочь с зятем заманили нас женой съездить в Переславль Залесский. Они начитались в интернете про Синь-камень и прочее. Это от нас совсем рядом - утром выехали, вечером вернулись. Особенно близко, если срезать дорогу, проехать по грунтовке лесом.

Предприимчивые местные ребята музеев там понаоткрывали: музей паровозов, музей утюгов и проч. Основные памятники, ради привлечения туристов, как и везде, с изнанки полуразрушены, но хоть с лица выглядят более или менее. На Синь-камень посмотреть тоже съездили, но больше всего моё воображение там поразила одна вещь. Надгробная плита внуков Александра Невского 1294 год и 1302 год. Начало четырнадцатого века и никакой христианской символики! Мало того - на самом видном месте плиты - языческая свастика! с грубо и не до конца сбитыми крыльями. Ведь не должны же хоронить христиан под такими плитами? Или для князей своих плит пожалели, похоронили под чужой? Не может быть! А значит, не были они христианами! А, в таком случае, был ли христианином их дед? «святой» Александр Невский? Загадка!

Я в те поры увлекся дохристианской историей России, много читал о язычестве и обычаях того времени. Но я не верил авторам, думал, что отсебятину пишут. Оказывается, нет - правда проглядывает. И тогда вдруг мне пришла мысль, что я нашел главного виновника российских несчастий. Это же!. Не в прямом смысле, не как религия, а как иная система отношений между людьми, чуждая нашему народу! Я потом долго думал на эту тему и только больше убеждался в этой своей правоте. Ведь, что главное в наших бедах? Антагонизм и прямо можно сказать - война между народом и правительством. От этого и дураки во власти и плохие дороги и много другого плохого. А когда это началось?

С так называемым «крещением Руси», не раньше, не позже. Я эту свою мысль попытаюсь развернуть и исследовать подробно в отдельной книге, если бог даст.

 

10. Пора завязывать

Последнюю свою финансовую авантюру я начал под непосредственным влиянием одной из этих поездок - путешествия к морю. Как-то уже поздней осенью, когда в моей основной работе возникает естественный перерыв, объявился Петрович.

Когда я продавал остатки швейного оборудования, покупателем был вовсе не Ильяс, а этот самый Петрович. Ильяс был только посредником.

Этот Петрович когда-то хорошо подзаработал на торговле компьютерами, но, видно, не поделился, с кем надо было, и попал в тюрьму. Просидел он под следствием года полтора, вышел и на оставшиеся деньги начал скупать акции действующих предприятий. Пробило человека на производство. У него были контрольные пакеты каких-то электростанций, механического завода в Нижнем, сыроваренного завода на Украине. Он хотел еще иметь совсем уж своё швейное производство в Москве. Ильяс взялся ему это организовать.

Я всегда относился к Петровичу не очень хорошо, но по долгам он со мной рассчитался честно и, в конце концов, он же имел неплохой бизнес когда-то. Судя по одежде и заискивающему взгляду его свиных глазок, сейчас он находился не в лучшем положении.

Он рассказал, что обосновался в Сочи и собирается организовать там передвижную гостиницу, что-то вроде кемпинга из жилых прицепов. Он просил денег и помощи.

Если бы я не съездил перед этим к Черному морю, я бы послал его очень далеко, но я же там был, видел, что людей приезжает много, а главное, мне там понравилось и хотелось съездить еще. Поэтому мои мысли потекли в конструктивном направлении. Тем более что денег он просил не у меня, а у Ильяса. От меня нужна была в основном креативная помощь. Конечно же, я придумал, как сделать эту идею перспективной.

То, что собирался делать Петрович, была полная ерунда - никто не будет жить в вагончиках, когда рядом стационарные гостиницы. Да и гостиницы-то стоят наполовину пустые. Совершенно другое дело - ведомственная турбаза у Черного моря. В моем воображении нарисовался некий город на востоке России, где люди, работающие на крупном предприятии, с превеликим удовольствием поедут отдыхать на Юг, пусть и не в самые лучшие условия, но своей компанией, со скидкой от родного предприятия. Тем более, если эта турбаза каждый год будет переезжать с места на место. Один год, скажем, в Хосте, на следующий - в Лазаревском, а то и на грязевом озере возле Тамани. Зимой можно стоять в районе Красной Поляны, между рыболовным озером и горнолыжными спусками.

А если еще в этом городе мой старый друг Начальник владеет крупным комбинатом, а Ильяс там же трудится особым чиновником при губернаторе? Неужели они не найдут пару миллионов долларов на организацию дела?

Главным фактором риска был непосредственно Петрович. За километр были видны его устремления - набрать побольше денег, а там хоть и не рассветай. Но кто ему эти деньги даст? Деньги будут под нашим контролем.

Съездил, посмотрел на месте, и закрутилось потихоньку. Славное, что нужно было на первом этапе - создать маленькое, но безупречно работающее, самоокупаемое предприятие по размещению туристов в действующих гостиницах, а потом уже можно ехать в восточный Город и просить денег на турбазу.

Сразу после Нового года вдвоем с сыном я опять поехал в Сочи, еще раз проверить всё и заодно, отогнать Петровичу грузопассажирский Соболь, чтоб было на чем встречать людей в аэропорту. Ехали мы в четыре руки без ночевки. Мы выехали из Москвы под вечер - пришлось подремонтировать машину и заехать кое-куда по делам. Останавливаться в Ростове утром не было смысла. Сыну-то хоть бы что, но мне уже возле Джубги стало нехорошо.

Мало того, что я отсидел себе всё, что мог на крайне неудобном пассажирском сидении, но еще и стала побаливать грудь. Болтанка из стороны в сторону на серпантине доконала меня окончательно. Мы остановились на смотровой площадке. Я не стал применять полумеры, вроде нитроглицерина, а сразу выпил граммов 150 из фляжки с коньяком. И тут же стало лучше и веселее. Внизу, под скалами синело море, воздух был свежим, но не холодным, солнышко пригревало, а ведь еще в Краснодаре было около двадцати градусов мороза. Жизнь наладилась.

Доехали мы нормально, выспались, занялись работой, но, как только пришлось пройти немного пешком, я снова почувствовал боль. У меня был повод не особенно расстраиваться, можно было свалить на акклиматизацию. В дьютифри, на Абхазской границе, я закупился относительно дешевым коньяком и дальше существовал на смеси коньяка с нитроглицерином - по отдельности они уже не действовали.

В поисках территории для турбазы я познакомился с разного рода земельными жуликами. Сначала были простые жулики-риэлтеры, потом потянулись бандиты, этих и жуликами назвать было тяжело, они были честнее всех. Главных жуликов порекомендовали чиновники администрации. Вот тут я понял, что не зря переквалифицировался в управдомы - моей прежней квалификации не стало хватать даже близко.

Выглядело это так:

Мы с Петровичем пили минералку в открытом кафе на улице и ждали назначенной встречи. Подъезжает черный Мерседес последней модели, из него выходит гламурная девушка в очень дорогой коротенькой шубке и развинченный молодой человек, полукавказской наружности с плотной щетиной на лице. Он ведет себя, как паж с правом голоса, подставляет стул даме. Та садится, не глядя, уверенная, что стул будет именно там, где опустится её аппетитная попка, небрежно бросает на стол телефон в золотом корпусе с камушками и тут же начинает разговор.

Разговор небрежный с полунамеками. Достаются документы, прекрасно оформленные со всеми необходимыми печатями и подписями. Потом, в администрации подлинность этих документов подтвердили, но я не мог не обратить внимание на то, что оформлены они слишком хорошо, ну так не бывает! Даже московские институты дают документацию гораздо небрежней, а здесь, хоть это и Сочи, но провинция, не может здесь быть таких аккуратненьких цветных рисуночков с хорошо читаемой каждой буковкой.

Так фальшивомонетчики иногда попадаются на слишком высоком качестве, гораздо лучше государственного.

На этом Мерседесе мы поехали в Красную Поляну, там нам показывали участки земли. Всё это выглядело очень красиво и солидно, но во всем была еле заметная, но явственная для меня фальшь. В машине молодые люди всё время трещали между собой, лишь иногда относясь к нам, но вся их словесная река явственно была нацелена на эпатаж богатых каплунов-нефтедобытчиков или других каких нуворишей. Каких только имен они не упоминали, с кем они только вчера или неделю назад не гуляли-веселились или имели деловые контакты. И чем больше лилось слов, тем меньше я им верил, хоть и подыгрывал периодически. Но почему администрация гарантирует их честность? Я так этого и не понял.

Приехав в Москву, я почти сразу съездил на Лубянку к Бойцу, своему старому другу.

Мы дружили с ним давным-давно, я его не упоминал напрямую в этих записках, потому что он действительно Боец - боец невидимого фронта. А раз уж не видимый, значит невидимый. Я ему помогал выжить в начале девяностых, когда он был просто майором, а когда он стал майором с приставкой - он мне помогал, но дело не в этом, гораздо чаще мы с ним встречаемся за столом или на рыбалке, чем по сколько-нибудь деловым причинам. Наши друзья - это наша судьба, и для меня лично душевные отношения были всегда выше материальных.

Боец в течение десяти минут объяснил мне, что это всё жульничество, потому что федеральный центр наложил табу на земельные сделки в этом месте, но даже он не смог объяснить, в чем это жульничество состоит и почему местная администрация готова оформить сделку. Умом Россию не понять.

Я уже забыл об этих жуликах, когда они меня нашли сами. Я им высказал своё «фи», но они нисколько не смутились, сказали, что всё это ерунда, не стоящая воспоминаний. Теперь я уже общался не со смазливой девочкой, а гораздо выше. Их главный мне чем-то напомнил Вора в законе, о котором я рассказывал раньше, только с кавказским акцентом.

Встречу они назначили в дорогом казино на Таганке. Теперь им нужно было купить старый профсоюзный пансионат то ли в Пятигорске, то ли в Кисловодске, не помню точно. И не помню, почему они решили, что я могу им помочь в этом, но я действительно мог. Мог организовать через Госдуму звоночек и договориться о встрече с профсоюзным Боссом. Мог напомнить ему о нашей с ним договоренности. Быть уверенным на сто процентов никогда нельзя, но попробовать сделать это, было вполне возможно. Тем более что за одну только резолюцию Босса на письме мне предложили три миллиона долларов.

Вы не поверите, но я думал примерно с неделю и отказался.

Как булгаковский управдом, я видел, что, не смотря на солидность предложения, во всем этом деле была какая-то вопиющая несолидность, непонятность и необъяснимость. Я видимо, безнадежно отстал от этой жизни, и решил окончательно прекратить остапствовать. Сослался на болезнь и категорически отказался.

 

11. Базар-вокзал

А болезнь уже сжимала горло. Я не мог уже даже гулять по дорожке вдоль деревни -через сто-двести шагов начинало болеть сердце. Я не собирался ничего предпринимать -будь, что будет. Смерти я сейчас не боюсь в результате определенных знаний, но и тогда не боялся нисколько. Эта небоязнь базировалась на простом логическом рассуждении:

Конец жизни закономерен и неизбежен, и за пределами жизни возможны лишь два варианта:

В первом варианте, после смерти есть жизнь - продолжение жизни в другом состоянии, о котором толкуют разные религии и верования. В этом случае бояться нечего просто по определению.

Во втором, материалистическом - смерть есть полное уничтожение сознания, а вместе с ним и памяти, сопутствующей ему. А память это самое главное. Если память не сохраняется, то и заботиться не о чем. Когда память прекратилась, то уже совершенно всё равно, сколько ты прожил и жил ли вообще. Результат один и тот же - ноль без палочки.

Я реально мог умереть в любой момент. Как я потом узнал, у меня начал закупоривать второй коронарный сосуд. Еще чуть-чуть и был бы третий инфаркт, и смерть.

Спас тогда меня от смерти Марк, тоже инфарктник со стажем. Он гостил у меня ближе к весне. Обозвал меня троглодитом и варваром, сказал, что нужно обращаться к врачам и, на следующий же день созвонился со своим врачом и назначил день, когда я должен был явиться на обследование.

На оформление документов ушло не меньше месяца. И наконец, теплым весенним солнечным днем жена сдала меня в больницу, зажатую между старыми домами кривого московского переулка. В больничных порядках есть своеобразное успокоение, меня только немного раздражал полный запрет на курение.

Сейчас есть замечательный, в принципе, метод лечения моей болезни. Суть его состоит в том, что по артериям вводят в сердце инструменты и чистят коронарные сосуды или вставляют туда расширители. Меня за два дня подготовили к операции. Всё было бы вообще замечательно, если б не медсестра-садистка. Я видно, совсем не в её вкусе или настроение у неё было соответствующее, но она сначала проколола мне обе вены и сказала, что не может взять крови (всего-то нужно было взять 10—15 граммов). Потом она проткнула в трех местах сосуды на внешней стороне кисти руки. Это было очень больно, но я сидел и улыбался, не желая доставить ей удовольствие. Даже жаловаться на неё не стал, хотя мог бы.

Но вот два раза ложиться на операционный стол я не хотел и решил вопрос так, чтобы операцию мне делал сам профессор, директор института.

До этого дня операции я видел только в кино и очень был удивлен, что в операционную мне пришлось идти пешком. Там меня раздели догола и оставили на операционном столе.

Стол был очень солидный и, видимо, не менее дорогой. Всё остальное вокруг - гораздо дешевле и проще, и чем-то неуловимо напоминало вокзал. За стеклянной перегородкой сидели два молодых врача и травили анекдоты. В этом операционном вокзале довольно громко играла фривольная музычка и разгуливали туда-сюда какие-то женщины в хирургических балахонах. На меня никто не обращал внимания.

От возрастающего озлобления я даже забыл о серьёзности момента. Я не знаю, что меня больше злило: дурацкая музыка, которая меня раздражает даже в кабаках, или полное ко мне невнимание. Когда пришел профессор, я тут же высказал своё отношение ко всему этому. Профессор цыкнул на всех сразу и меня тут же укрыли, намазали чем-то обезболивающим и операция началась. Музыку, правда, не выключили, профессор объяснил, что музыка нужна для поднятия настроения пациентов, при этом притопывал в такт этой попсятине.

Сначала в кровь влили какой-то подсвечивающий раствор, и я тут же согрелся и даже более того, вспотел. Потом профессор вставил мне в ногу длинный тросик и начал просовывать его в сторону сердца. Тут же прямо передо мной включился большой монитор, и я увидел это самое сердце, бьющимся на экране.

Первая часть операции длилась минут пятнадцать-двадцать. Профессор, очевидно, добрался туда, куда ему было нужно, поправил монитор так, чтобы хорошо видно было нам обоим и начал показывать мне последствия первого инфаркта и новые изменения в сосудах. Единственная радость состояла в том, что один из сосудов был совершенно цел и даже хорош.

Второй сосуд профессор взялся исправить, вставленным стентом. Именно этим был и хорош профессор - он мог принять решение прямо на месте. В течение минуты мы с ним решили тактические и финансовые вопросы. Я распорядился поставить мне американский стент - говорят они лучше. Прежде чем загрузить в меня эту штуку профессор показал мне её. Она была похожа на пружинку от очень маленькой авторучки. Неужели такая фитюлька может стоить три тысячи долларов?

Вторая часть операции длилась дольше и была гораздо болезненнее, но всё кончается, рано или поздно. После операции всё было уже, как в кино - меня увезли на тележке с колёсиками, не отключая от меня разных трубок и приборов. Солидно.

В реанимацию ко мне допустили сына. Он подошел и смотрел на меня странным испуганно-внимательным взглядом. По этому взгляду я понял, что солидность была даже несколько излишней. Я его еле расшевелил каким-то смешным разговором.

Остальное прошло без проблем, и через день-два я уже был на свободе. До машины, стоявшей в соседнем переулке, я дошел легко и без всяких болей.

На этом практически закончился четвертый тринадцатилетний цикл моей жизни. Следующий начался осенью этого же 2008 года, когда все мои взгляды на жизнь изменились, благодаря испытанному мной ВТП, путь к которому я числю отсюда, из больницы. Здесь я столкнулся с откровениями Кастанеды и не смог остановиться.

Мой опыт говорит о том, что с помощью чтения можно придти к ВТП, но без него, по одному чтению, в это поверить почти невозможно. Это нужно испытать самому. Это не так просто, но вполне реально. Зато потом можно воспарить над действительностью, вспомнить всю свою жизнь уже совсем в другом свете. И совсем в другом ракурсе предстанут перед вами необычные, необъяснимые до этого случаи из жизни, которые встречаются в жизни каждого человека без исключения.

Интересны они не столько сами по себе, сколько выводами, что из них можно сделать.

Казалось бы год от года необъяснимых явлений должно становиться всё больше. Ну, хотя бы потому, что эти годы ближе по времени и помнятся подробней. Ан, нет! В последнем тринадцатилетнем цикле я помню всего четыре случая. Перечислю их не по порядку, а по возрастанию значимости:

1. Появление непонятных линий на фотоснимках. На моей практике единственное в жизни. Я читал об этих явлениях, они не единичны, на самом деле, но никто пока не дал ответа, что же это такое. Из своего опыта я могу сделать вывод, что это явление сродни явлениям НЛО. Я сейчас иногда вижу эти энергетические всплески простым глазом, без фотоаппарата.

2. Очередной случай «резинового времени» на мотоцикле и мягкое приземление на поле характерно тем, что в этот раз оно было настолько явным, что отмахнуться от него уже стало не возможно. Это уже нужно объяснять, хотя бы самому себе.

3. Дэжавю с Волгой тоже не первое дэжавю в моей жизни, но настолько объемное и мощное, что тоже нельзя уже обойтись без объяснений и понимания, что же это такое?

4. Все эти события в сумме или же некие другие факторы привели к тому, что я, в конце концов, испытал на себе совсем уж непонятное и мало доступное человеческому разуму событие, называемое в интернете и литературе - ВТП (внетелесное переживание или путешествие). Я рассказывал об этом достаточно подробно, и возвращаться к этому еще раз не имеет смысла.

Мне кажется, теперь можно перейти уже к выводам, которые можно сделать из всех необычных явлений, испытанных мной в жизни.

 

12. Гуманоцентризм

Хорошо и удобно жить, не вникая в устройство этой жизни. Легче и приятней всех живется на этом свете дуракам и невеждам. Екклезиаст сказал что: «.во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». /Ел.1 ст.18 Интересно, что в моем издании Библии это расположено на странице 666/.

Но, что поделаешь? К сожалению или к счастью, жажда познания заложена в нас изначально. Нам нужно всё время познавать жизнь, это так же необходимо нам, как есть, пить или дышать. Я уже говорил, что разработал для себя специальную теорию познания. В соответствии с этой теорией настоящее, серьёзное познание мира для человека возможно тремя способами одновременно: наукой, искусством и религией.

О науке я распространяться не буду, потому что большинство читателей и так согласятся, что наука - это способ познания. А я утверждаю, что искусство и религия тоже - не только способы, но и методы познания мира. Причем, настоящее знание о большинстве явлений этого мира возможны, только при исследовании их со всех трех сторон.

Вы не обращали внимания на то, что Христос в Новом завете на любой вопрос отвечает исключительно притчами? Почему? Да потому, что на сложные вопросы бытия невозможно ответить по-другому.

Потому, что с точки зрения науки можно исследовать только вещи простые и даже более того - искусственно упрощенные. Наука нам говорит, что если взять три палочки и прибавить к ним еще две, то вместе будет пять палочек. Казалось бы всё просто и правильно, но, если приглядеться повнимательней, даже здесь уже есть натяжка. В природе не бывает пяти одинаковых палочек, даже двух. Чтобы они стали одинаковыми, ученые вынуждены абстрагироваться от существующих различий. А если усложнить задачу и считать не палочки, а людей? В этом случае, можно сказать, что 5=5?

У нас есть две группы по пять человек, возникшие после сложения их друг с другом по два и три. Можно сказать огульно, что эти две группы равны между собой? А если они возьмут канат и будут перетягивать? ведь одна из групп победит! Тоже самое случится, если они начнут играть в интеллектуальные игры. Значит, в данном случае пять никак не равно пяти. Людей уже не так просто уравнять, как палочки. Когда мы начинаем манипулировать людьми, то очевидно появляется необходимость добавления ряда дополнительных сведений: пол, возраст, образование, национальность и т. д. и т. п.

Значит, наука бессильна просто взять и сложить вместе десять человек. Результаты явно не будут однозначными.

Но и это еще не всё. Ведь эти люди могут и не захотеть соединяться, а даже если захотят, то, всё равно, будет стоять вопрос об их взаимоотношениях. При удачных взаимоотношениях, по своей силе группа становится равна десяти человекам, а при неудачном - трём или даже двум.

Мне скажут, что всё это наивно, что наука уже дошла до таких степеней, что способна посчитать, что угодно, что арифметика сложит количество, социология учтет отношения внутри группы и так далее. Да, конечно, все науки налягут и получат какой-то результат, обоснуют его, получат за свою работу деньги. Но, что они будут делать, когда их результат измениться при начале дождя? Это очень просто - начался дождь, у людей испортилось настроение и все результаты оказались ошибочными. Виновата будет не наука, а дождь?

А кроме дождя, сколько еще неучтенных факторов? А сколько упрощений сделала каждая из участвовавших в расчете наук, ссылаясь на постулаты? В результате, точность расчетов падает в тысячи раз.

А вот Лев Толстой доказывает нам без всякой науки, что под Бородиным 50 000 русского войска примерно равнялись 100 000 французских и мы понимаем, что это действительно так. Доказывает он это методами искусства. Почитайте о Севастополе, о южноафриканских бурах, о капитане Бладе. Послушайте хорошую музыку, посмотрите живопись и вы поймёте, что искусство иногда может легко доказать то, что науке не под силу.

А в той области, в которой искусство может что-либо доказывать, оно, соответственно, является способом познания. Но от науки оно имеет главное принципиальное отличие -искусство предоставляет нам знания в аналоговом виде. Именно поэтому большинство людей предпочитают науку - люди привыкли общаться и получать знания в цифровом формате. Люди привыкли раскладывать мысли на отдельные слова, слова на звуки - это и есть дифференцированный или цифровой подход. Он громоздкий, неудобный, но зато привычный. А можно ведь знания интегрировать и получить аналоговую форму. Вы же знаете из школьной математики разницу между этими видами записи? Например, можно записать (y=sinx), это цифровой вид, а можно просто (~) - это аналоговый, вспомнили? Цифровую запись нужно расшифровывать постепенно, а аналоговая дает сразу полное представление о предмете.

Совершенно понятно, при этом, что наука и искусство работают абсолютно разными методами. И смешно бывает видеть как наука, скажем в искусствоведении, пытается «алгеброй гармонию поверить». Это заведомо невозможно. Но, в то же время, наука и искусство не возможны друг без друга. Парадокс!

Мне всё время очень не нравилось то, что большинство людей неправильно понимают слово «постулат», но в гораздо большей степени это относится к слову «религия». При этом слове большинству сразу представляется поп в рясе и с кадилом. Религия и церковь -это далеко не одно и то же. На мой взгляд, христианство лишь с большой натяжкой можно отнести к религии вообще (к этому вопросу мы еще вернёмся), а попы представляют тем более не религию. Они представляют «церковь» - организацию, созданную под определенные цели.

Религио - это восстановление связей в дословном переводе. Мы уже говорили о том, что в детстве у нас рвётся особая связь с Неведомым. Так вот, задача религии в том, чтобы эту связь восстановить. Согласитесь, что попы, размахивая кадилами, такой цели перед собой не ставят. А надо бы!

Если человек поставит перед собой такую цель, то не нужно и доказывать, что религия превращается в еще один, вполне равноправный с остальными способ познания мира. И нужно обязательно заметить, что этот способ тоже аналоговый.

Когда наука выступает против религии - это простое невежество, смешение понятий. Наука спорит не с религией, а с церковью, с военно-политической организацией, имеющей свои вполне материальные интересы. Наука таких интересов тоже не чужда, поэтому церковь отвечает ей полной взаимностью. Но этот спор вне гносеологического понятия о религии. Религия не имеет интересов она антиматериальна и безлична.

Чтобы двигаться дальше, настал момент определиться с тем, что же такое Неведомое и наоборот - Явное. Что такое жизнь вообще?

При кажущейся простоте вопроса, ничего простого тут и близко нет. Разные философы на протяжении видимого нам отрезка истории никак не могут сойтись в понятиях. Например, что или кого можно отнести к живым существам? То, что человек живое существо, все согласны, и никто не спорит, хорошо, а собака? Все соглашаются - да, и собака тоже, но вот христиане отказывают ей в наличии сознания, а буддисты нет. Уже пошли разногласия. Дерево живое? Да. А камень? Нет! Почему? Потому, говорят нам, что дерево растет, меняется со временем, а камень лежит себе, был камнем и останется.

Значит признак жизни в движении? А возьмём тогда грозовое облако, оно живое? Ну, как же нет? Оно растет, движется, извергает из себя молнии, оно даже рождается и умирает! Всё равно нет. Но почему? Кто доказал, что облако не имеет души? Ведь можно доказать, что что-то есть, имеется в наличии, но доказать, что чего-то нет, невозможно. Говорят - бога нет, а где его нет? Ты что, всё мироздание облазил? и убедился?

Так что, всё не так просто, как кажется. Многие на этих простых вопросах все зубы съели.

Не так давно изобретенная наука химия нам говорит, что жизнь - это свойство только органических соединений. А как насчет навоза, бумаги, пластика? они тоже органические, а жизни в них нет. И в тоже время мой личный опыт подсказывает мне, что много всего на этом свете имеет жизнь, не содержа в себе никакой химии ни органической, ни какой другой. Давайте же попробуем разобраться с этими вопросами с нетрадиционной точки зрения.

Давайте начнем действительно с самого простого. С главного постулата. Никуда без постулатов не денешься - нужно танцевать от печки, без этого цельной теории не построишь. Факты просто будут висеть в воздухе ни чем не связанные между собой. Нам не нужно точки опоры, мы не собираемся переворачивать мир. Нам нужна точка равноудаленная от всего остального мира, чтобы из неё можно было посмотреть, куда угодно и сколько-нибудь равнозначно оценить увиденное. Знаете такую точку?

Нынешние ученые и философы пляшут от материального мира, причем верующие и неверующие в равной степени. Для них мироздание есть материальная вселенная, состоящая из множества галактик, которые в свою очередь состоят из созвездий и т. д. Ну, хорошо. И откуда нам на неё смотреть? С Земли? Но Земля - это маленькая песчинка в этой вселенной, даже не самостоятельная, а подчиненная своей звездной системе. Я не понимаю, как с неё можно смотреть на вселенную. Как можно смотреть на что-либо с хаотично движущейся точки?

Нужно хоть как-то понимать своё место в космосе. У вселенной, пусть бесконечной по размерам, должен где-то быть центр, в котором произошел большой взрыв или в котором размещается Бог.

Где этот центр? И как далеко мы от этого центра? Непонятно.

А если не понятно, то где же печка? От чего плясать будем?

Нынешняя космическая теория придумана для удобства астрономических расчетов, а для изучения и познания мира, мне кажется, Птолемеева система была гораздо удобнее. А почему, собственно, мы должны жертвовать элементарным пониманием событий в пользу удобства астрономов? Сколько их на земле? По пальцам же можно пересчитать! Ну их в баню. Если Землю разместить в центре мира то все станет гораздо понятнее, согласитесь. Тем более что сделать это легко и просто. Из механики мы знаем, что в любой движущейся системе мы можем мысленно остановить любую точку, и вся система будет вращаться вокруг неё, только по другим, более сложным траекториям. Ну ладно Землю тяжело, давайте Солнце сделаем центром вселенной - это гораздо проще. Любой компромисс здесь приемлем, какая разница, в принципе?

Мы считаем вселенную бесконечной, а значит, конца нет в любую сторону? Тогда центром можно назначить любую точку вообще - в какую сторону ни кинь, всё равно одинаково бесконечно. Но должен же быть где-то естественный центр? Не может его не быть!

Мне лично очень нравится принцип прокладки дорожек во вновь разбитом парке, когда сначала не делают никаких дорожек вообще, а дают людям натоптать дорожки в траве, а потом, по натоптанному, делают стационарные дорожки. Эти дорожки самые удобные и правильные - никто уже по газонам ходить не будет. А почему нельзя так же подойти к определению центра мироздания? Почему мы должны под каждую вновь возникшую профессию менять центр вселенной? Давайте закрепим её где-нибудь так, чтобы больше не двигать.

У меня есть предложение. Давайте поместим центр вселенной в самую естественную для человека точку, туда, откуда мы все изучаем мир от рождения до смерти - на уровень наших глаз. Пусть каждый считает фокальную точку своего зрения центром мироздания! Это гораздо удобней, уверяю вас, к тому же для этого есть некоторые основания. Погрешностью от перемещения этой точки по земному шару и даже в ближайшем доступном нам космосе можно пренебречь - по сравнению с бесконечностью она бесконечно мала.

Я понимаю, что основания пока не видны. Ну, считайте это покамест милой шуткой. Но, во всяком случае, плясать в нашей логике нужно всё-таки от человека, а не от мифических центров космоса. Вы скажете, что от такой перемены угла зрения может поменяться всё мировоззрение. Да, может. Ну и пусть меняется.

Считайте взгляд с этой точки - философией гуманоцентризма.

Хотя в философию я не очень верю, потому что философии, как таковой не существует вообще. Философия это не наука, не искусство и не религия это нечто вроде огромной библии - это сборник личных мнений отдельных людей по тому или иному вопросу. Те, кто читал библию, пусть ответят мне, что общего между Пятикнижием Моисея, Экклезиастом и, к примеру, Апокалипсисом? Ничего! Точно так же ничего общего нет во взглядах на жизнь Платона, Канта или Ницше - это совершенно разные взгляды на жизнь.

Мне могут возразить, что, дескать, философия имеет общую методологию, предмет изучения и т. п. но это тоже неправда. Каждый автор, начиная философствовать, прежде всего, составляет свою собственную систему координат, определяется с постулатами и только тогда начинает развивать свою теорию.

Когда-то, очень давно, еще в школе, я узнал от учительницы по обществоведению, что Ленин ставил основной вопрос философии так: «Что первично, сознание или материя?» Потом он объявлял, что первое невозможно, потому что этого не может быть никогда и начал развивать исторический и диалектический - измы на основе мнений Гегеля и Фейербаха. К сожалению, у меня с детства образовалась привычка задумываться и ничего не принимать на веру. Но тогда у меня появилась лишь легкая тень сомнения, слишком велико было давление авторитета Самого. Отцом одного из моих однокашников был ажно генерал-лейтенант. Он тоже, как и все тогда руководители, постоянно штудировал труды Основоположника и говорил, что если его, во время штудирования, одолевают сомнения, значит читатель сам где-то не прав, а никак не Гений всех времен и народов. Его можно было понять.

Сомнения мои приобрели необратимую силу позже, когда я немного подробней изучил эту философию в институте. Какой же это к черту основной вопрос философии? Какая мне разница, как разбираются между собой материалисты с идеалистами? Мне надо знать, как жить и зачем! Мой незабвенный друг и сосед по квартире Котик поставил этот вопрос безапелляционно, коротко и точно, хотя и грубо: «А на хуя?» Он был китаистом, и употребление китайских слов в речи ему было свойственно, но если это перевести на русский язык, то получится следующее: «В чем смысл человеческой жизни?» Вот это главный и единственный вопрос философии. Из него вытекают другие, мелкие вопросы, например, гамлетовский: «Быть или не быть?»

Только имея для себя более или менее вразумительный ответ на Главный вопрос можно к чему-то стремиться, можно как-то оценивать свои поступки с точки зрения добра и зла, пытаться отличить правду от кривды.

Сказать, что никто из философов не ставил этого вопроса, будет некорректно, но постановку его Кантом или экзистенциалистами нельзя считать полной, также, как нельзя считать полной постановку вопроса о душе человеческой Фрейдом или Вернадским, поэтому и ждать ответа на него тоже не стоит. А можно ли на этот вопрос ответить вообще? В общем виде, скорей всего - нет. Но стремиться-то к этому надо! Хотя бы в частностях.

В этих коротких записках я не ставлю себе целью непременно ответить на главный вопрос. Но говорят, что правильная постановка вопроса уже содержит в себе половину ответа.

 

13. Что такое человек?

В соответствии с определенной нами исходной точкой установим сначала, что же такое человек.

Казалось бы, опять всё просто - вот же он, всё время под рукой и известен вдоль и поперек. А как быть с опытами ВТП? Хорошо бы я был одной такой уникальной личностью, кому это удалось, ан, нет. Погуглите в интернете, набрав в поисковой строке ВТП или что-то подобное, и вы убедитесь, что многие испытывали это и рассказывают о своих впечатлениях. Да что там интернет, покопайтесь как следует в своем жизненном пути, и вы наверняка вспомните как минимум один свой личный опыт, а может и больше.

А если учитывать опыты ВТП, то нужно будет обязательно признать для начала, что наше сознание прекрасно работает и без тела, а для того чтобы видеть не обязательно нужны глаза, а для того чтобы слышать - уши. И сразу возникает сомнение в функциях мозга. Если без тела и значит, без мозга человек сохраняет возможность мыслить, помнить всё и даже лучше, чем в теле, то зачем нужен мозг?

Мой личный опыт позволяет мне считать, что Человек, как объект познания, кажущийся нашему рассудку единым в своих движениях и побуждениях на самом деле состоит, как минимум, из трех составляющих:

Одна из составляющих человека - это физическое тело, к которому мы все привыкли, и которое долгое время считали единственным. На нем не стоит особенно задерживать внимание, оно каждому известно и достаточно изучено научными методами, (за исключением мозга).

С мозгом сложнее.

Человеческий (и вообще животный) мозг не является хранилищем памяти и производителем мысли. МОЗГ - ЭТО ТРАНСФОРМАТОР, преобразующий аналоговое мышление вечного «я» в цифровое мышление физического мира. Кроме того, мозг это еще и ограничитель способностей, но об этом, как-нибудь потом.

Мы сейчас подошли к скользкой теме, для многих людей уже испачканной предубеждениями. Масса всяческих мнимых экстрасенсов, колдунов и религиозных мистиков настолько опошлили эту тему, что даже у меня, например, выработалось стойкое отвращение к предмету. Но прошу понять меня правильно: в том, что я вам сейчас рассказываю, нет и доли мистики - это только личный опыт и попытка обработать его с помощью простой логики.

Вторая составляющая - энергетическое тело. Его можно называть и иначе, термин астральное слишком отдает эзотерикой, поэтому многие стесняются его, а мне, правда, ничего, нормально. По-моему, Блаватская называла его тонким телом, но это уж мне совсем не нравится, как представишь себе, что в толстом теле есть еще и тонкое, становится смешно. Давайте лучше называть его нейтрально, энергетическим.

При определенных условиях энергетическое тело отделяется от физического и действует как бы самостоятельно, но, может быть, оно, так же, как и привычное нам физическое тело к мысли, памяти и вообще сознанию никакого отношения не имеет? Это тело всего лишь дубль физического тела и после физической смерти не сразу, но изменяется и даже может прекратить свое существование.

Вы сами можете убедиться в существовании своего энергетического тела путем несложного упражнения.

Перед тем как отойти ко сну, лягте в своей постели на спину и расслабьтесь. Ноги должны быть расположены прямо, но желательно не соприкасаясь. Главное - положение головы. Голову нужно расположить на подушке так, чтобы свободно расслабились мышцы лица, особенно около рта и глаз. Для этого голова должна быть чуть откинута назад или наоборот, наклонена вперед так, чтобы подбородок уперся в грудь. Рот лучше оставить немного приоткрытым, но продолжать дышать через нос. Руки нужно сложить на груди к солнечному сплетению, но между кончиками пальцев рук надо оставить небольшое расстояние - в несколько сантиметров.

Привычные к этому люди расслабляются мгновенно, при неопытности лучше расслабить каждый член отдельно - по отдельности в каждой руке и ноге почувствовать тяжесть и пульсацию крови, почувствовать тепло, приносимое кровью. Уже в процессе расслабления желательно ни о чем не думать, но, если ваш внутренний собеседник замолкать не желает, бог с ним, пусть болтает, но не на бурные темы, а о чем-нибудь спокойном. Можете заглушить его счетом.

Когда вы закроете глаза, рассматривайте образовавшуюся черноту. Довольно быстро вы убедитесь, что это не чернота вовсе - кое-где мелькают цветные пятна, а из черноты составляются некие объемные фигуры. Некоторые люди вдруг начинают видеть нечто, похожее на звездное небо, только звезды другого цвета - желто-оранжевые. Если вы это увидите, постарайтесь двинуться навстречу этим звездам. Эффект может оказаться потрясающим. Но я отвлекся.

В момент между бодрствованием и сном вы почувствуете ваши руки сведенными вместе. Либо одна рука будет лежать на другой, либо одной рукой будете держаться за палец другой руки, либо просто пальцы соприкоснутся. В первый раз вы тут же очнетесь от сильного удивления и тут же убедитесь, что ваши физические руки как лежали на некотором расстоянии друг от друга, так и лежат - соприкасались пальцы энергетического тела. Всё, собственно, эксперимент закончен, можете спокойно засыпать.

Не поленитесь, займитесь этим упражнением. Даже если ваши энергетические руки не захотят отделяться от физических, то, во всяком случае, вы научитесь легко и быстро засыпать.

Третья составляющая, на самом деле первая и самая главная - это душа. Я употребил этот термин, как самый простой, хотя христиане понимают под ним несколько иное. Но путаница здесь неизбежна, потому что точного термина и определения ни на одном человеческом языке не подберешь. Дон Хуан в книгах Кастанеды называет это то Духом, то Точкой сборки. Некоторые называют это безлично - сущность. У Монро присутствуют термины Вихрь и Ядро. Зрительно это действительно напоминает маленькое ядро или большую светящуюся точку.

Этих точек вокруг нас бесчисленно много. Цвет разный: от темно-оранжевого, почти красного до ослепительно белого. За ними не надо летать на небеса, они здесь и сейчас. Очень многие видят эти точки, просто закрывая глаза, но не обращают на них внимания, не зная, что это такое на самом деле. Иногда они проявляются на фотографиях, цветными завитушками, их принимают за дефекты пленки, а напрасно.

Одна из таких точек соединяется с человеческим зародышем в утробе матери и делает вновь родившегося человека одухотворенным, а с физической смертью уходит куда-то. Именно она дает нам мысль, память и чувства. Она дает нам интуицию, связывая на короткое время со всем остальным одухотворенным миром. Это ДУША наша, лучше слова не подберешь и ни к чему мучиться, отыскивая другие слова.

Мне очень хотелось бы, чтобы эта схема исчерпывала все сложности связанные с понятием о человеке. Но дело обстоит гораздо сложнее и непонятней.

//__ * * * __//

Давайте пойдем дальше от известного и вроде бы понятного, от собственных ощущений, которые большинство людей считают абсолютной и единственной правдой.

С помощью рук, ног и других органов нашего физического тела мы постоянно производим какие-то действия. Для того чтобы эти действия производить, мы должны принимать решения и отдавать внутренние команды на исполнение этих решений. Часть из этих действий мы производим, что называется, механически, то есть, не проговаривая команду. К примеру, мы едим суп и думаем о том, что видим в телевизоре. Ложка направляется в рот механически, так же бездумно челюсти пережевывают пищу, а наши мысли совсем о другом, но вдруг - звонок в дверь. Теперь мы уже даем себе словесную команду: надо встать и открыть дверь. И что? мы сразу встаем и идем открывать? Нет. У нас в голове успевает пройти целая дискуссия: а кто это? какого хрена! пожрать не дадут! а может не открывать? нет надо открыть - вставай и иди! Дальше опять идет бездумное переставление ног, механическое движение руками для поворота ручки замка и т. д.

А теперь, на этом простом примере попробуем разобраться, кто давал команды, кто их исполнял и с кем мы спорили, черт побери!

Я уже не смогу вспомнить, кто производил тогда эксперимент - смотрел я его в телевизионной научной передаче еще до желтого поветрия, поэтому можно верить в достоверность. Там ребята снимали энцефалограммы в аналогичных ситуациях (а может, более сложные показания приборов). Выглядело это так: человеку дают простую команду - поднять руку. Прибор фиксирует три вспышки активности, условно: низкая, высокая, опять низкая - рука поднимается. Очень умные, интересные ученые ребята проводили эксперимент (больше я о них не слышал). Ребята делают вывод: сначала сознание принимает команду, передает её подсознанию, подсознание выдает приказ. И отмечают особо, что подсознание всегда быстрее.

Иными словами наука признает наличие двух центров управления в человеке, только мне кажется, нужно вместо сознание-подсознание говорить разум-сознание, это будет правильнее. Что происходит на самом деле? Первая низкая вспышка - прием цифровой команды. Высокая вспышка - отдача аналоговой команды. Низкая вспышка - отдача цифровой команды на поднятие руки. Разум мыслит в цифровом формате, а сознание - в аналоговом.

Что получается? Внутри нас сидит кто-то, обладающий очень быстрым аналоговым мышлением и вмешивается в нашу жизнь, отдавая команды, обязательные к исполнению. А почему обязательные? Возьмем да и пошлем его куда подальше.

А вот это не получится. И знаете почему? Потому, что мы воспринимаем эти команды, как свои собственные! а себя любимого мы ослушаться не можем.

Всю свою жизнь, по крайней мере, бодрствуя, мы ведем постоянный внутренний диалог. Мы болтаем, не умолкая. На любые темы. Мы спорим сами с собой, обсуждаем случившиеся уже и планируемые события. Особое удовольствие нам доставляет помусолить недавние дела, чем-то не удовлетворившие нас: «Вот он мне как сказал, а? А я ему ответил. не правильно ответил - нужно было сказать вот так! Вот бы он завертелся-то! Он бы мне на это. а я ему!.» ну и так далее.

Садимся писать что-нибудь - параллельно болтаем. Нужно поговорить с кем-то -сначала поговорим внутри себя.

И ведь именно этот процесс мы отождествляем с мышлением. Самое интересное, что так оно и есть. Это и есть наше мышление на выходе. Цифровое мышление.

А теперь давайте зададимся естественным вопросом: а с кем, собственно, мы всё время беседуем?

Разговаривать со своим аналитическим центром мы не можем, мы говорим цифрой, а он странными образами, на столь разных языках говорить невозможно. А мозги для чего?

Для чего нужен переводчик и трансформатор?

Если я вас хоть немного заинтриговал вопросом, то настал момент раскрыть одну тайну: когда человек находится в состоянии ВТП, внутренний диалог отсутствует напрочь! Я не с первого раза это заметил, чувствовал странную тишину, а понял, что она означает не сразу. Там нет внутренней болтовни, а что это значит? Значит, что второй и третьей составляющей человека (по нашему каталогу) беседовать между собой ни к чему. Значит, главный собеседник остался спать в постели, пока его компаньоны гуляют по другим мирам. Эти двое обходятся образным мышлением и прекрасно понимают друг друга без слов. Слова нужны первому, физическому и только ему.

Раскрыть подлинный механизм внутреннего диалога я не могу, потому что не знаю наверняка, но примерно можно догадаться:

Физические органы чувств - глаза, уши воспринимают сигнал, практически одновременно в мозгу (будем считать, что в нём) возникает потребность принять решение. В случае простой механической реакции этого может быть достаточно и аналитический центр промолчит, но если решение, хоть чуть не стандартное, аналитик тут же дает подсказку. Подсказка, пришедшая в аналоговом виде, преобразуется в мозгу в цифровую команду и эта команда выполняется.

Чья была команда? Мы же с вами не слышали команды аналитика, по крайней мере, не поняли. Мы выполнили команду мозга, то есть свою команду! Аналитик остался за кадром!

Понятно? Мы выполняем только СВОИ команды, хотя это совсем не так.

Благодаря этому механизму, нам всегда кажется, что мы сами по себе и разговариваем сами с собой.

Но это самый простой случай. Чтобы идти дальше, давайте назовем персонажи покороче и поудобней. Физическое тело - физик; Душа - аналитик; энергетическое тело -посредник.

В более сложном случае решение аналитика чем-то не устроило физика, он говорит: нет, надо сделать по-другому. Главная незадача состоит в том, что это решение физика не совпадает с реалиями матрицы. А мы с вами уже выяснили (см. гл. 1 ч. 1), что все события в физическом мире запрограммированы, причем жестко, до милидвижения, до тончайшей интонации в произнесении слов. Что делать? Возникает диалог между физиком и аналитиком, который самим физиком воспринимается как диалог внутренний, потому, что слышит он только себя. Это похоже на броски мячика в зеркало. Мячик отскакивает от нашего же изображения.

Наконец физик принял правильное решение и выполнил его. Промежуточный хеппи-энд.

Почему аналитик вмешивается в процесс? Потому, что он видит матрицу, он совершенно точно знает, что именно нужно делать в тот или иной момент, чтобы не нарушилась гармония этого физического мира. Потому, что любое несовпадение в действиях отдельных элементов физического мира приведет к разрушению всей системы, всей матрицы, а этого допустить никак нельзя.

А что будет, если физик и после диалога не захочет делать того, что нужно? Взбунтуется? А на этот случай есть посредник.

У вас никогда не было такого, что вы идете на деловое свидание, например, и по пути проигрываете в голове все аргументы свои и оппонента, придумываете хитрые ходы, приходите и. начинаете говорить что-то совершенно другое. Вы удивляетесь сами себе, но ничего не можете поделать - вас несет в какую-то другую сторону. И результат оказывается совершенно неожиданным. Не бывало такого?

В те поры, когда я имел активный бизнес, у меня было много ссор с женой. Дома я бывал редко, приходил домой ночью пьяный, а рано утром опять уезжал на работу.

Деньги только выдавал регулярно, да и то, не знаю, насколько это соответствовало её потребностям. Ангелица взбесится от такого мужа. Я понимал, что во многом не прав именно я, ив свободные минуты на работе проговаривал возможные варианты любовного развития событий, и готовил нужные ласковые слова, даже дела. Но дома я вдруг начинал говорить опять какую-то чушь и реально чувствовал, что меня что-то неведомое во мне тащит к очередному скандалу и ничего не мог сделать, чтобы это остановить.

Так вот, в случае, когда физик выходит за рамки необходимого, в дело вступает посредник. Он совершенно спокойно может всё сделать за нас, даже не спрашивая разрешения. Может сказать что угодно, ударить кого-нибудь и даже убить. Нам остается только удивляться и сетовать: «Как же я мог это сделать?» А никак. Как говорится, надо, Федя. Надо!

Не нужно ругать за это посредника, ведь тем же способом он может нас и спасти в самых, казалось бы, безысходных случаях. Он может делать настоящие чудеса. Для него не существует пространства и времени и, соответственно, плевал он на физические законы. Я же рассказывал. как он «выпрыгнул» меня с мотоцикла и мягко приземлил в поле, и несколько раз еще делал нечто подобное.

Так что же такое человек?

Человек при жизни в физическом мире представляет собой неразрывное триединство физического тела, энергетического тела и души.

 

14. Явь и Навь

Представьте себе, что вы едете поездом из Москвы во Владивосток. Обычное дело, житейское. Сейчас, правда, билеты кусаются, но раньше вообще запросто было. Я же рассказывал, как мои армейские друзья, в своё удовольствие, приехали туда, посмотрели на океан и вернулись обратно тем же поездом.

Две недели они провели в поезде. Две недели ехали по проложенным рельсам ни шагу вправо, ни шагу влево. Почти полное ограничение свободы. Но друзья-то мои выбрали это для себя в качестве отдыха! То есть, им от этого было хорошо. Их это нисколько не смущало. Почему такое положение никого не угнетает, и почему я, узнав об ограничении свободы в физическом мире, чуть было не покончил жизнь самоубийством? Если у меня хватило способностей донести до вас всю безысходность и несвободу нашего положения в этом мире, то читая об этом, вы тоже должны были почувствовать себя неуютно.

А происходит это потому, что мы превратно отождествляем себя полностью лишь с физическим телом. Если это так, то действительно, хоть ложись и помирай. Физическое тело рождается и умирает в физическом мире. Все его телодвижения запрограммированы. Строго говоря - это кукла, марионетка на ниточках.

Если вы сейчас читаете эти правдивые строки, то вы не могли их не прочитать - это ваша судьба. А моя судьба была написать всё это и опубликовать. Вы не могли не получить этой информации, хотя в цифровом формате она, строго говоря, сильно приподзакрыта для человечества. Почему я подчеркиваю цифровой формат? Потому, что в аналоговом виде, вы всё это прекрасно знаете сами. Потому, что в вас, как и во мне, как и в любом человеке сидит аналитик, который совершенно точно знает всё прошлое, настоящее и будущее. Потому, что ваше тело дублирует ваш ангел хранитель - посредник между мирами, который тоже в курсе всех вопросов. Огромные возможности, в принципе.

И как мы пользуемся своими огромными возможностями?

Мы ходим, задрав нос, и считаем себя царями природы, венцом творения. Считаем себя вправе судить всех и вся. Видим какие-то возможности изменить этот мир. Не смешно?

Пока нет, смешно становится, когда человек, вдруг почувствовав себя плохо или, хуже того, получив диагноз с какой-то страшной болезнью, начинает хныкать и уверять себя и всех остальных, что вместе с ним умирает весь мир. Опять не смешно?

Но тогда наверняка смешно то, что и то, и другое делается одновременно. Уж или одно, или другое.

Немного раньше мы представили себя в поезде Москва-Владивосток. Да, мы едем по рельсам, проложенным здесь бог знает когда, и не можем с этого пути свернуть, но кто нам мешает смотреть в окно? размышлять о том, что мы видим? общаться с друзьями и играть с ними в преферанс?

Да, наша жизнь игра. Поэтому нужно как следует изучить её правила и получать от этой игры удовольствие.

Попробуйте по моему примеру исследовать свою минувшую жизнь, и вы увидите, что

она смотрится в ретроспективе очень интересной, во всяком случае, вполне занимательной. Есть, что вспомнить, хотя в процессе она казалась трудной и утомительной. Поверьте мне, трудности возникают и даже разрастаются до катастрофических масштабов из-за того, что мы лезем не в своё дело - мы пытаемся вмешиваться в эту жизнь, переделывать её под себя, всенепременно исполнять свои желания. Суета сует.

Смотрите на жизнь из окна вагона, и всё будет хорошо не только в прошлом, ной в настоящем, и в будущем.

/ -- * * * -- /

Давайте взглянем на этот мир вместе. Надеюсь, теперь вы согласны, что единственная точка, из которой можно смотреть на мир находится в фокальной плоскости наших глаз. Я думаю, теперь вы согласитесь, что философия гуманоцентризма имеет право на существование. Если всё еще нет, то давайте выясним еще раз, кто смотрит на мир.

Мы имеем два если не полярных, то очень различных взгляда. Взгляд физика оставим в покое, нам сейчас интересен аналитик.

Кто это такой, вообще? Шпион? Враг, забравшийся к нам в тыл? Надсмотрщик, погоняющий нас кнутом? Или друг, помогающий нам жить?

Кстати, по мнению толтеков, внутри у нас сидит именно враг, один из тех врагов, что оккупировали наш мир и поедают нашу энергию. Кастанеда в последней своей книге, правда, немного отошел от этой позиции, но совсем немного.

В «Понедельнике», который начинается в субботу есть замечательный персонаж А-Янус и У-Янус Полуэктович, вроде бы двое, а на самом деле один человек. Точно так же дело обстоит и в нашем случае. Аналитик, посредник и физик, вроде бы трое, а на самом деле, один человек. Всё это - «Я». Одна и та же личность! У нас общая жизнь (в пределах физического мира), у нас общая память.

Но всё же меня трое и значит, кто-то из меня должен быть главным. Кто же? Не трудно догадаться, конечно, аналитик. Он живет вечно, он мыслит быстрее, он смотрит во все стороны одновременно и слышит даже не слышимое ухом. В какой-то момент он, соединяясь с материей, создает то, что называется «Я» в физическом мире. После смерти физика именно в нем остается память мыслей и чувств прожитой жизни. Он втягивает в себя и физика и посредника, а если будет суждена реинкарнация, выпустит их опять.

В нем вся моя память поколений и надежда на будущее. Так кто он? Он и есть истинное и вечное «Я».

Может ли аналитик быть врагом физика? Это исключено. Это всё равно, что ты сам станешь врагом своей левой ноги или правой руки.

Еще раз спрошу, кто он? Судя по всему он часть Неведомого. Того самого Неведомого, где большинство людей мысленно помещают Бога. И смотрит на мир он как раз оттуда. С некоторой натяжкой можно сказать, что Бог, если он есть, смотрит на мир глазами наших аналитиков, то есть нашими глазами. Так где находится центр мира? Еще раз повторюсь -в фокальной точке наших глаз, там, откуда Бог наблюдает за этим миром.

Всё что я буду говорить дальше, считайте частичками философии гуманоцентризма.

Надеюсь, что со взглядом мы определились окончательно. Так что мы отсюда видим? Бог и аналитик видят всё в его истинном виде, включая матрицу с настоящим и будущим. Но мы пока не боги и видим мир глазами физика. А физик видит только часть мира, ту,

которая разрешена ему для осмотра, чуть раньше я это назвал - «Явная» часть мира. Всё остальное для него остается «Неведомым».

Когда-то, на границе тысячелетий, когда я вдруг опять занялся литературой, собирал материал для исторического романа. Действие там развивалось в четвертом веке до н.э. на территории России. О том времени нет почти ничего достоверно известного. Я перелопатил массу книг, но материала, как такового набрал очень мало. Почему я вспомнил об этом сейчас? Потому что в русском язычестве для определения Явного и Неведомого употреблялись очень удобные слова Явь и Навь, которые я тогда узнал. Мне тогда очень понравились эти термины Явь-Навь, Правда-Кривда.

Прошло уже много времени с тех пор, я забросил свои романы, и подзабылось всё, тем более, что Кастанеда, книгами которого я увлекся позже, употребляет для этих понятий толтекские термины Тонналь-Нагваль.

Самое интересное, что наши и индейские понятия почти соответствуют восточным понятиям Ян-Инь. Однако русские слова мне кажутся понятней да и приятней на слух. Поэтому дальше я буду называть Явное - Явью, а Неведомое - Навью.

Итак, начнем с первого понятия. Определимся с тем, что такое Явь (Ян, Тонналь).

Это понятие включает в себя не только то, что мы считаем объективно существующим, т. е. Землю со всеми её обитателями и Космос со всеми галактиками и черными дырами, но и всё, что человек может узнать о мире вообще. Всё, что можно выразить цифровыми символами всех человеческих языков, самые смелые фантазии и научные экстраполяции, теории о происхождении вселенной и представления о богах, движение элементарных частиц и устройство космических тел.

А Навь (Инь, Нагваль, Дао) - это то, что никогда, ни под каким видом не будет известно физическому человеку.

Казалось бы, не будет известно и не надо. Однако опять всё не так просто. Эта самая Навь постоянно имеет влияние на нас. Кто-то ведь создал этот мир и управляет им постоянно, иначе не было бы стопроцентной предопределенности, в которой, смею надеяться, мы с вами уже согласились.

Кто создал? С какой целью? Существует же какой-то механизм регулирования всего этого? - это Навь. Боюсь, никогда мы этого не узнаем. Во всяком случае, мой личный опыт об этом молчит.

В литературе я знаю единственное объяснение этого вопроса, которое кажется мне вполне логичным и не исключено, что близким к истине. Роберт Монро во второй своей книге, ссылаясь на то, что это знание он получил в виде аналогового посыла во время ВТП, говорит о том, что наш материальный мир был создан для обеспечения других миров особым видом психической энергии.

По его сведениям получается, что все живые существа на Земле, испытывая сильные переживания, такие как страх, любовь, ненависть и другие, выделяют то или иное количество особой психической энергии. Эта энергия собирается здесь и уходит куда-то по назначению.

Почему я говорю, что это вполне логично? потому что такой подход безусловно объясняет все страдания нашей земной жизни и подтверждается словами Будды о том, что человек приходит в эту жизнь, чтобы страдать.

В этом случае, нечего сетовать на придуманного нами всемилостивого бога и ждать от него всяческих поблажек. Глупости всё это.

Остается вопрос, а что нашу Душу насильно заставляют ввергаться в ад земной жизни?

Я думаю, что нет. И могу привести аналогичный пример из обыденной жизни. Для чего мы ходим в театр, читаем книги, смотрим фильмы? Мы хотим получить острые ощущения, хотим сострадать героям, придуманным авторами! Почему бы не захотеть того же самого Душе?

Представьте себе христианский рай - это же скука смертная, а тут представляется возможность развлечься. Выбрал себе подходящую судьбу и нырнул в материальную жизнь. Это ж здорово!

Никаких подтверждений этому нет. Навь есть Навь. Но, в конце концов, ведь одна из главных наших составляющих, Душа - это тоже Навь. Вот о ней мы, наверное, узнаем обязательно, но, как говорится, не в этой жизни.

 

15. Гипотезы и постулаты

Если позволит Судьба, я, может быть, остановлюсь на этих вопросах гораздо подробней. Привлеку в соавторы кого-нибудь из своих друзей, профессиональных философов, напишем с ними книжку под названием «Основы теории гуманоцентризма», где разберём всё по косточкам. А может быть, закончу свои романы и отвечу на эти вопросы методами искусства.

А сейчас, с вашего позволения, я коснусь до всего лишь слегка. В этой книге моя цель состоит только в том, чтобы обозначить проблемы, поставить вопросы, а не дать на них исчерпывающих ответов.

Вернёмся опять к Яви. Бог с ней с Навью, не знаем и не знаем. Но Явью-то мы владеем, здесь-то мы в курсе всех вопросов! Белых пятен почти не осталось!

Извините, но я еще раз процитирую Толстого из той же книги:

«Только в наше самоуверенное время популяризации знаний, благодаря сильнейшему орудию невежества - распространению книгопечатания, вопрос о свободе воли сведен на такую почву, на которой и не может быть самого вопроса. В наше время большинство так называемых передовых людей, то есть толпа невежд, приняла работы естествоиспытателей, занимающихся одной стороной вопроса, за разрешение всего вопроса».

Книгопечатание он считал орудием невежества? он еще не знал, что такое интернет!

«Естествоиспытатели и их поклонники, думающие разрешать вопрос этот, подобны штукатурам, которых бы приставили заштукатурить одну сторону стены церкви и которые, пользуясь отсутствием главного распорядителя работ, в порыве усердия замазывали бы своею штукатуркой и окна, и образа, и леса, и неутвержденные еще стены и радовались бы на то, как, с их штукатурной точки зрения, все выходит ровно и гладко».

Лев Николаевич говорит здесь только об одном вопросе, но точно также обстоит дело и со всеми остальными вопросами.

Я не страдаю манией величия. Раньше я уже говорил, что волею судьбы напрочь лишен чувства зависти, а без зависти невозможны ни мания величия, ни даже обострение чувства собственной важности. Это не моё. Чисто в целях поиска истины говорю, что в моей философии гуманоцентризма есть только один постулат - направление взгляда, а в доминирующих ныне теориях, постулатов сотни и даже тысячи. И все они искажают ясность вопросов и точность результатов. Я далек от того, чтобы ругать эти теории - они заложены в матрице, значит положено внимать этим теориям. Но у меня складывается такое впечатление, что маятник истории начал движение в обратную сторону и теории пора пересматривать.

Давайте рассмотрим несколько основных постулатов, на которых держится современная наука и религия, во всяком случае, европейские:

1. «Материальный мир есть объективная реальность и всё, что может быть здесь, является производным от него. Даже если есть Бог, то он создал этот мир, дал ему законы и отошел в сторону. Теперь этот мир развивается по этим законам: физическим, дарвиновским и закону случайных чисел».

Ну, и что сказать по этому поводу? Сказать, что это не соответствует действительности - просто ничего не сказать. А именно на этом базируются все науки и религии. И что в результате? В результате мы знаем об этом мире, что мы обозначили как Явь, процентов пять-шесть не больше, от общего объема. На самом деле, это имеет совсем небольшое значение - на пять процентов или на пятьдесят мы его знаем, потому что есть серьёзные основания полагать, что материальный мир, это всего лишь иллюзорная надстройка на матрице. Что такое наши знания - всего лишь правила игры.

2. «Законы физики универсальны и незыблемы. Если что-нибудь в этом мире им не соответствует, то этого не может быть. Самое незыблемое на свете - это время. Вселенная развивается поступательно и равномерно по прямой численной оси времени, по пути исполняя закон причин и следствий».

Я уже говорил раньше о локальном нарушении физических главных законов, об условности пространства и времени, и повторяться не хочу. Законы физики локальны, они хороши лишь на бытовом уровне, а для рассуждений об устройстве мира непригодны.

Если у кого-то сложилось мнение, что автор этой книги нигилист и предлагает похерить все науки вместе с религиями, то он ошибается. Автор всего лишь пытается логически исследовать имевшие место быть случаи, от которых нельзя отмахнуться. Он наоборот, предлагает заняться изучением законов природы, но более серьёзно и всесторонне.

Применяемые ныне знания и законы хороши только для совершенствования техники и не имеют всеобщего значения, даже такие, как законы Ньютона и Сохранения чего-то там. Формула тяготения не пригодна для определения масс космических тел.

Время линейно только в быту. В более сложных случаях оно теряет линейность или исчезает совсем.

3. «Человек в этом мире рождается случайно и так же случайно может умереть в любой момент. При этом он венец творения и царь природы. После смерти он либо исчезает и превращается в грязь или живет вечно, награжденный или наказанный за поступки совершенные в жизни».

Так ведь ставится вопрос устоявшимся общественным мнением? Но вот это уже совсем не хочется комментировать, во всяком случае мне, потому что я знаю, что это совсем не так. Давайте лучше я прокомментирую вопросы, поставленные Толстым в Эпилоге к Войне и миру, откуда я здесь уже неоднократно цитировал отрывками.

Эти вопросы как раз затрагивают то, о чем я сказал в третьем пункте. Всего там четыре вопроса. Первые два лучше рассматривать одновременно.

Толстой:

«Человек есть творение всемогущего, всеблагого и всеведущего Бога. Что же такое есть грех, понятие о котором вытекает из сознания свободы человека? вот вопрос богословия.

Действия людей подлежат общим, неизменным законам, выражаемым статистикой. В чем же состоит ответственность человека перед обществом, понятие о которой вытекает из сознания свободы? вот вопрос права».

Оба вопроса касаются ответственности человека за свои поступки. Только во втором случае при жизни, а в первом после смерти.

Умнейший Лев Николаевич после длиннейших рассуждений пришел-таки к единственно возможному с точки зрения логики ответу на вопрос о соотношении свободы и необходимости, который сам себе и поставил. Он говорит, что разум (свойство физического тела у нас) полностью подлежит законам необходимости, а свобода есть свойство сознания (Души) и принадлежит только ей. Всё, вроде бы, что еще надо? дальше он должен был придти к тем же выводам, что и мы сейчас, но он оставил свои вопросы открытыми и ушел в сторону. Почему?

Я думаю, он не посмел войти в противоречие с догматами церкви, как я школьником не смог усомниться в неправоте философии самого Ленина.

По второму вопросу, мне кажется, и комментировать нечего - как участник игры по имени Жизнь, человек обязан соблюдать её правила, главным из которых нужно считать максиму: Не делай того, что не хотел бы получить сам. Если играя в карты, не доберёшь взяток - получишь в гору и штраф по вистам, если не соблюдаешь правил игры в жизнь -так же получай наказание. Шакьямуни сказал, что человек рожден для мучений. Ну что ж, каждый мучается по-своему.

Единственное, что я мог бы сюда добавить: если б это зависело от меня, я бы сделал наказания, как можно более мягкими, учитывая полную несвободу, но, к сожалению, это от меня не зависит.

Первый вопрос гораздо интересней.

Что такое «грех»?

На представлении о грехе держится всё здание идеологии христианства. Не на самом грехе, конечно, а на представлении о спасении от греха. Существует длиннейший список грехов от первородного греха Адама и Евы до грехов против самого себя. По уверениям церкви от своих грехов еще при жизни нужно непременно спастись, иначе. «Воздаяние за грехи происходит как при жизни, так и после смерти человека и по делам его человек попадает либо в рай, либо в ад».

Разберемся в реальном положении дел.

Можно ли считать грехом то, что совершено по принуждению? Физическое тело человека (и его разум) действует в Яви, направляемое Душой, и, в связи с этим, совершенно не самостоятельно. Поэтому, если внутри Яви, подчиняясь правилам игры, оно может иметь мнимые наказания или поощрения, то по результатам жизни оно их иметь никак не может: во-первых, не за что; во-вторых, само физическое тело остается гнить в Яви и в дальнейших разборках не участвует.

А Душа? Душа в Яви обеспечивает выполнение физическим телом требований матрицы, кроме того она наблюдает за жизнью и, наверное, имеет свои оценки и рассуждения по этому поводу, но они остаются за кадром, в Нави, и влияния на эту жизнь не оказывают. Душа, следовательно, тоже никакой ответственности по результатам жизни нести не может.

Значит, обе главные составляющие человека ни в чем не виноваты.

Вся ответственность за происходящее в Яви очевидно лежит на том, кто создал матрицу, то есть на боге, в понимании человечества.

Какой же может быть суд? кого над кем?

Вот и получается, что сама постановка церковью вопроса о наказании за грехи является воплощением одного из самых страшных смертных грехов - ГОРДЫНИ.

Церковь сама грешна изначально по своему же определению, потому что только безмерная гордыня может предположить, что человек может вмешаться в дела бога и чем-то так насолить ему, что придется богу этого человека наказывать за это, причем не пожизненным, а вечным заключением. Тем более что это и не наказание, а месть -наказание имеет целью перевоспитание, а какое же это перевоспитание, когда из ада обратно не выпускают?

Остальные догматы церкви я предоставляю читателю разрушить самому - они легко развалятся, как звенья рвущейся цепочки.

Хотите, например порассуждать о молитвах? Люди любят молиться, даже не очень верующие частенько просят бога облегчить им жизнь: господи, сделай, чтобы у меня было денег побольше. чтобы я завтра экзамен сдал. чтобы не было у меня этой болезни и тому подобное. Да не может он! Для этого ему придется изменить матрицу, а малейшее изменение в матрице приведет к разрушению всей системы.

Какие молитвы? господь с вами. Как есть, так есть, что будет, то и будет!

Толстой:

«Поступки человека вытекают из его прирожденного характера и мотивов, действующих на него. Что такое есть совесть и сознание добра и зла поступков, вытекающих из сознания свободы? вот вопрос этики».

Этот вопрос всегда стоит в двух ипостасях: в реальной, то есть практической плоскости и в духовной.

В практической ипостаси совесть с её мучениями по поводу добра и зла толкает людей на принятие не совсем адекватных, а главное, не выгодных для себя решений.

Выполнение заповедей Моисея или императива Канта требует обязательного ограничения своих желаний и потребностей. Люди постоянно ищут лазейки, что бы обойти свою совесть, выдать черное за белое.

Вооружившись теорией, хотя бы той, что излагаю здесь я, казалось бы, можно плюнуть на добро и зло. Что запариваться? мы же знаем, что мы не свободны в принятии решений. Пусть разбираются те, кто эти решения принимает.

С другой стороны, даже зная всё это, никак нельзя сказать, что совесть у человека лишний орган, что понятия о добре и зле никому не нужны. Для чего-то это нужно нам именно в духовной сфере. Очень нужно. Зачем?

Загадка!

Тайна. Об этике вообще и этой тайне, в частности, мы с вами поговорим, надеюсь, в третьей книге из этой серии.

Толстой:

«Человек, в связи с общей жизнью человечества, представляется подчиненным законам, определяющим эту жизнь. Но тот же человек, независимо от этой связи, представляется свободным. Как должна быть рассматриваема прошедшая жизнь народов и человечества -как произведение свободной или несвободной деятельности людей? вот вопрос истории».

Об истории говорить здесь подробно вряд ли получится. В первом варианте книги я попробовал это сделать, но получилось, ни туда, ни сюда. И высказаться до конца не вышло, и вставка эта получилась, в каком-то смысле, даже чужеродной. Поэтому, если бог даст, я изложу свои исторические взгляды отдельной книгой. А сейчас пока достаточно истории моей жизни.

Мне кажется по ней некоторым образом заметно, что все человеческие жизни похожи одна на другую. Все имеют определенные периоды или этапы общие для всех людей. Не захочешь, но приходится делать вывод, что движемся мы по этой жизни, как по проложенным рельсам, останавливаясь в тех же местах, что и предыдущие поколения людей и наступаем на одни и те же грабли, нисколько не считаясь с опытом этих предыдущих поколений. А история человечества, собственно, и состоит из этих жизней и подчиняется тем же законам.

Я довольно подробно описал здесь свою жизнь. Она вполне типична, и можно на этом примере показать основные этапы:

1. Утробный период - у всех одинаков (акушерско-физиологическими различиями можно пренебречь).

2. Детство - от 0 до 13 лет делится в свою очередь минимум на два периода:

1. от 0 до 3-5 лет период наивного взгляда на жизнь, когда человек через Душу почти напрямую связан с Навью. Посмотрите в глаза маленькому ребенку и вы увидите бесконечность.

Об этом периоде мы почти ничего не помним. Не положено.

2. остаток детства мы как бы самостоятельно учимся основным приемам жизни, стремимся стать похожими на остальных.

3. Юность - от 14 до 26 лет. Здесь возникает внутренний протест против похожести на остальных, и мы начинаем оригинальничать, не замечая, что еще больше становимся членами стада. Но основная задача этого периода - учеба будущей профессии. В этот период очень мешают жить любовь и чувство собственного несовершенства.

4. Сила - от 27 до 39 лет. Период воловьей работы. Обычно мы уже достигаем определенного совершенства в своей профессии, даже если вдруг меняем её, то преуспеваем в новой. Сил, хоть отбавляй. Неуверенность меняется на чувство собственной важности. Любовь потихоньку заменяется сексом.

5. Зрелость - от 40 до 52 лет. Начинается этот период чаще всего с так называемого кризиса сорокалетних. Замена любви на секс начинает тяготить, хочется большего, люди начинают чего-то искать, менять супругов, чаще всего не достигая результата в результате этих обменов. Чувство собственной важности возрастает до пределов болезненных, а в остальном этот период сильно похож на предыдущий.

6. Мудрость - от 52 и дальше. Этот период наступает не у всех. Чаще всего Зрелость переходит в Увядание, но если случается возможность пересмотреть свою жизнь и сделать выводы, то человек отказывается от дальнейших поисков, от чувства собственной важности и начинает втихушку подсмеиваться над потугами остальных.

7. Впадание в детство - не дай бог дожить до этого периода, хотя. посмотрите в глаза таких стариков - там опять появляется бесконечность. Опять прямая связь с Навью.

Возрастные рамки я поставил из своей жизни. Для других людей они могут быть другими, часто совсем размытыми. Японцы, Китайцы и некоторые другие нации Востока считают жизнь двенадцатилетними циклами, а у меня получилось - тринадцать, что хочешь, то и делай. И это не моя прихоть, вспоминая прожитое, я чувствую смену периодов, как переходы из одной комнаты в другую. Первый промежуточный переход у меня обозначился страшным сном с облаками. В тринадцать лет я здорово изменился после поездки в Киев, в Суворовское училище. В двадцать шесть я резко поменял профиль работы. В тридцать девять отошел от старых дел после инфаркта. В пятьдесят два опять чуть не помер, но это не главное - главное у меня в очередной раз полностью поменялись взгляды на жизнь.

И еще одно есть общее для всех людей. Я это заметил, когда еще только писал наметки, не переходя к конкретным случаям: жизнь, очень интересная и светлая в детстве становится всё темнее и скучнее со своим развитием. Мне казалось, что самый интересный период в ней, и для меня, и для читателя - начало девяностых. Ну, как же, революции, бандитские разборки, афёры и прочее - прямо детектив или авантюрный сериал. Но начав писать, понял, что писать-то не о чем - всё скучно и пошло, и чем дальше, тем пошлее. А то, что это правило общее для многих других подтверждает Толстой: «.чем дальше от детства, чем ближе к настоящему, тем ничтожнее и сомнительнее были радости. .что дальше, то мертвее. Точно равномерно я шел под гору, воображая, что иду на гору. Так и было. В общественном мнении я шел на гору, и ровно настолько из-под меня уходила жизнь.» (Смерть Ивана Ильича).

 

16. Подводя итоги

не могу не заметить, что, на самом деле, мне есть еще очень много чего сказать, но боюсь - не наговорил ли я уже лишнего.

В предыдущих главах я оставил открытыми некоторые вопросы, например, обещал рассказать о причинах возникновения любви, но, мне кажется, это уже не обязательно. Те, кто правильно понял мою логику, сделают это сами без особого труда.

Людям же, для кого такой подход к жизни совсем уж внове, может это и ни к чему, им даже этот небольшой объем информации может показаться чрезмерным. Кто-то отринет от себя это знание, как ненужное. И я их понимаю. Не ложится на душу - не надо, бросьте. Но дочитав эту книгу до конца, вы уже никогда об этом не забудете. Пройдет год, два, десять лет и однажды с вами случится что-то необычное, не вписывающееся в простые рамки, и вот тогда вы вспомните всё, что я тут говорил и вернётесь, чтобы перечитать.

Еще лучше, вспомните свою прошедшую жизнь по моему образцу. Не надо писать книгу - просто на бумагу выпишите события, которые сможете вспомнить, по отдельным годам в ретроспективе. Обязательно выплывет что-нибудь необычное.

Сейчас уже довольно много людей испытали на себе такие, казалось бы, сверхнеобычные явления как ВТП и проч. Но для большинства пока еще всё это кажется мистикой и оккультизмом. На самом деле никакой мистики тут нет. Это реальность, и причем, более реальная, чем та, которую мы считаем настоящей жизнью. В этой книге я всего лишь ряд случаев из своей жизни подвергаю обработке простой логикой. Если выводы получаются парадоксальными - это не моя вина.

Знание, азы которого я попытался изложить в этой книге, ни в коем случае нельзя воспринимать на веру. Его даже нельзя понять разумом. Его можно только лишь почувствовать и принять после серьёзного личного опыта.

Нельзя не признать, что довольно много людей не сможет воспринять этого вообще, никогда. Им не судьба.

Они, конечно, осудят меня. Скажут, что я без должных на то оснований, без наглядных доказательств покушаюсь сразу на всю науку и религию, к которым люди привыкли, и где им тепло и сыро. Это не правда. Уже не менее двухсот лет многие авторы пытаются прорваться с этой информацией к людям. Многие из них достаточно известны, некоторых я упоминал в предыдущих главах. Но эта книга - не реферат и не научная диссертация, список литературы я давать не собираюсь. Если вас заинтересовал этот вопрос - не сложно найти массу книг в интернете.

Эти люди скажут, что я наивный профан и этот, как его? шарлатан, вот. А если я еще скажу, что какой-нибудь шаман из Сибири или Южной Америки знает о жизни больше, чем профессор престижного университета, меня вообще шапками закидают. Ну и пусть себе.

Ниспровергать я ничего не собираюсь. Я наоборот призываю изучать жизнь, но не так, как это делается сейчас в большинстве случаев. Не надо закрывать глаза на необычные явления, их нужно исследовать. Я сам бы взялся за это по своей системе НИР (наука_ искусство-религия), но у меня нет ни лабораторий, ни денег на такие работы.

Когда-то было сказано: имеющий глаза не увидит, имеющий уши не услышит. Это и не удивительно - наука надела шоры на глаза людям, чтобы они смотрели только в одну сторону, как лошади в упряжке; церковь насыпала в эти глаза пыли. Как же тут увидишь, что-нибудь? Но времена лжи рано или поздно кончаются. Время разбрасывания камней сменяется временем собирания.

Снимите шоры и протрите глаза, взгляните на мир беспристрастно и увидите, что мир устроен совсем не так, как вас в этом уверяют кто по глупости, кто из корысти, кто по неведению.

Вы наверняка заметили противоречие. Как же так, скажете вы, матрица же не позволяет - не судьба. И будете правы. Но, судя по всему, приходит время узнать людям истинное положение вещей. Иначе бы не случались в жизни так часто удивительные события, позволяющие людям видеть то, что раньше было скрыто от глаз.

Повторюсь еще раз: моя судьба была - написать эту книгу, ваша судьба прочитать её.

Я говорил уже, что когда это знание проникло в меня, я долго страдал и не мог примериться со своей несвободой, но теперь это прошло. И даже более того, я приобрел много хорошего. Я стал гораздо спокойней, чем раньше, не смотря на то, что стал больше видеть и слышать. Я перестал обижаться на дураков, стал добрее, не жду от жизни сверхъестественных подарков, да они мне и не нужны. Жить стало веселее, потому что ушел страх за себя или близких мне людей - нечего стало бояться.

Это не значит, что я перестал любить и ненавидеть, радоваться и злиться, просто я это делаю в рамках контролируемой глупости и не принимаю близко к сердцу.

И вообще, считайте эту книгу расширенным ответом на вопрос о смысле жизни. А смысл этот зависит от направления взгляда.

Если смотреть на мир из гипотетического центра вселенной, то никакого смысла в этой жизни нет и быть не может ни в каких сферах. Какой смысл может быть у песчинки затерянной в пространстве, развивающемся по закону случайностей?

А если смотреть из той точки, о которой я так долго здесь говорил, то смысл появляется. Появляется он не в материальной сфере, это всё временно и проходяще, и, по большому счету, не имеет для каждого из нас никакого значения. Смысл жизни появляется в сфере духовной. Потому что смысл можно искать только в том, что можно унести с собой туда, куда мы отправимся после окончания спектакля под названием «Жизнь».

Для меня лично смысл жизни на сегодняшний день состоит в том, чтобы через углубленное познание самого себя найти контакт со своей собственной Душой, через это познать весь мир и впечатления об этом мире сохранить навсегда.