Кларенс Т. Хантер осторожно приоткрыл пластиковую дверь с табличкой «аудитория 28, управляющие системы». Мысли витали в сотнях световых лет отсюда — на ледяной, безжизненной планете, где так уютно сидеть в теплом кокпите звездолета. И мечтать, вглядываясь в бесконечную снежную кутерьму.

— Студент Хантер? Тяните билет! — резкий голос профессора вернул его из сладостных грез в суровую реальность. Кларенс робко протянул руку к разложенным на столе чуть желтоватым листам бумаги. Скорее бы каникулы! Снова можно будет кататься по ледникам! Только надо выбрать подходящий звездолет. Пригодный к полетам в атмосфере и с нужной формой корпуса. Антигравы можно и самому поставить.

— Вы не собираетесь отвечать? Следующий…

— Лев Эрнестович, пожалуйста! — Кларенс умоляюще сложил руки. — Можно без подготовки?

По мере того, как Хантер монотонно бубнил, пальцы профессора, нетерпеливо теребившие холеную черную бородку, двигались все медленнее. Веки постепенно опускались. Неожиданно преподаватель очнулся и хлопнул ладонью по столу.

— Давайте зачетку! Четыре. Хоть один что-то знает, остальные — ноль на массу!

Кларенс направился к выходу, взялся за ручку двери, но вдруг обернулся:

— Можно вопрос?

— Конечно, — профессор ехидно уставился на студента.

— Почему мы до сих пор распечатываем билеты? Электронная система с генератором случайных чисел справилась бы куда лучше.

Профессор побагровел.

— Ну и вопросы, Хантер! Я думал, вы спросите, почему не пять! Но я отвечу. У вас есть хоть какие-то понятия о психологии? Поймите, одно дело, когда за глупого студента решает машина, совсем другое — когда он сам определяет свою судьбу!

— Мне кажется, человек выбирает свое будущее на этапе подготовки к экзаменам, — пролепетал Кларенс.

— Мысль, конечно, верная. Но неужели вам никогда не приходилось пропускать занятий по причине, например, свидания с девушкой, студенческой вечеринки или туристического похода?

— Я никогда не прогуливал без уважительной причины.

— У вас, Хантер, нет души! Нельзя же быть таким зану… рационалистом! В конце концов, есть же еще и традиции!

— Кто бы мне это говорил, — вырвалось у несчастного студента. Поистине «язык мой — враг мой». Эх, все. Конец. Отчислят.

Неожиданно профессор расхохотался. Кларенс поднял глаза и увидел, как трясутся его плечи.

— Вы думаете, я не в курсе, что студенческая братия кличет меня Кровососом? Или считаете, я не мог бы пресечь это на корню? Вы еще желторотый птенец, Хантер. Когда-нибудь вы поймете, что человек должен совершать и нелогичные поступки. К сожалению, сейчас мне недосуг разглагольствовать о смысле жизни. Зовите следующего, у меня еще двенадцать болванчиков. И будьте уверенней в себе. Вы же мужчина!

Кларенс медленно вышел из аудитории. Его по-детски наивное, открытое лицо светилось, чистые серые глаза пробежали по завистливым лицам однокурсников, которым еще предстояло пройти последний в этом семестре «круг ада».

— Отстрелялся. Четверка, — едва слышно сказал он.

Рыжий толстяк бесцеремонно выхватил документ из рук приятеля.

— Скажи, дружище, какую часть тела ты лизал Кровососу? От него трояка не дождешься.

— Может, я просто хорошо знаю предмет? Я же проводил для вас семинар! Но он просуществовал ровно два занятия. На третье никто не пришел, — Кларенс вздохнул и вопросительно посмотрел на товарища.

— Кто пойдет слушать робота? Ты мог бы немного менять интонацию, когда косишь под препода?

— Не знаю. Мне кажется, строгая и четкая подача материала способствует его усвоению. Ладно, проехали. Не хотите, вам же хуже. Но если ты провалишься, я займусь тобой персонально. И конец твой будет ужасен.

Хантер состроил страшную рожу, закрыл глаза и быстро пошел по коридору, едва касаясь облупившейся стены кончиками пальцев. Тридцать восемь шагов до поворота, четырнадцать до лестницы, тринадцать ступенек, площадка…

Маленький короткокрылый звездолет вздрогнул и, набирая скорость, устремился по гладкой, как бобслейная трасса, поверхности ледника на заснеженную равнину между горными пиками. На карте продуваемое всеми ветрами плато обозначалось, как Зловещая долина.

За прозрачным фонарем замелькали скалы, сливаясь в сплошное темное месиво. Кларенс, нежно держа ручки управления, едва заметными движениями удерживал машину точно по центру белоснежного языка, тысячелетиями отполированного природой. Снежные вихри взвивались по бортам. Мириадами сверкающих брызг разлетались ледяные торосы. Черно-белый мир за прозрачной броней казался цветным, а холодное желтое солнце над головой ласковым и теплым, будто на первоклассной курортной планете.

Несколько поворотов и расселин остались позади. Звездолет вышел на хорошо знакомый прямой участок. Скорость выросла. Внезапно, словно из ниоткуда, прямо перед носом встала сплошная каменная стена.

Землетрясение? Обвал? Кларенс хватанул ручку на себя, машина почему-то не отреагировала. Пальцы автоматически щелкнули тумблерами резервной системы управления — бесполезно. «Прощай, жестокий мир»…

Звездолет рухнул к подножию вертикальной скалы. Острый нос врезался в каменный массив. Замелькали обломки, чудовищная перегрузка оборвала ремни…

Кларенс пронесся навстречу призрачному сиянию и кувырком полетел по твердому холодному полу. Поднялся на ноги, вдохнул прохладный сухой воздух и остолбенел: по сводчатому тоннелю куда-то вверх бежали ступени эскалатора. На балюстраде ярко сияли фонари, где-то внизу ровно гудели механизмы.

Хантер ухмыльнулся и погрозил кому-то пальцем: нет, его так не купишь. Он обернулся, и пошел было назад. Увы. Массивную металлическую дверь вряд ли взял бы даже заряд взрывчатки.

Кларенс немного помедлил и робко ступил на эскалатор. Он поднимался несколько минут, внимательно разглядывая оштукатуренные стены. Поначалу они были гладкие, словно кто-то недавно ремонтировал тоннель. Но чем выше, тем больше трещин появлялось на штукатурке и тем меньше на балюстраде оставалось рабочих фонарей. Наконец, ступени сложились в ленту. Хантер шагнул, под ногами захрустели осколки стекла.

Наверное, когда-то здесь был заводской цех: оборванные жгуты проводов разноцветными змеями торчали из разбитых станков. В углу медными зубами силовых шин ощерился искалеченный распределительный щит. Полустертые буквы на обшарпанной колонне гласили: «Пища богов». Неужели загробный мир выглядит именно так?

Что-то громко щелкнуло. Под потолком заморгали старинные люминесцентные лампы. Надрывно завизжала уцелевшая кранбалка. Хантер едва не укусил себя за палец: на разрисованном диковинными письменами подобии трона сидела девица в белом балахоне и длинном островерхом колпаке. Лицо ее закрывала золотая маска. Длинные светлые локоны спадали на плечи. В руках она держала пульт управления.

— Минутку, — прошептала она, и кранбалка под потолком сдвинулась с места, раскачивая трон.

— Кто ты? — громовой голос незнакомки многократно отразился от стен. — Зачем пришел ко мне?

— Кларенс Ханте… да как будто сама прочитать не можешь? На куртке написано.

Девица отложила мегафон и заговорила на удивление мелодичным голосом:

— Никак не пойму, зачем тебе понадобилось спускаться по леднику таким безумным способом?

Кларенс увидел себя в кокпите звездолета. Окутанный снежной пеленой, он мчался вниз, на белое плато между горных вершин.

Сердце ушло в пятки: переключатель компенсатора перегрузок стоял в положении «выключено». Хантер усмехнулся: значит, это все-таки ад и он разговаривает с потусторонним созданием. Теперь можно болтать, что хочешь. Хуже не будет.

— Не можешь понять? Тыква не шурупит? — ехидно сказал Кларенс.

— Нахал! Я тебе ноги оторву! — взъелась девица.

— Ты убьешь меня второй раз? На том свете? — Хантер презрительно сложил на груди руки.

Девица стушевалась и забормотала:

— Нет, это надо же, а? Как ты подвернулся мне под руку? Я должна исправить то, что натворила…

Она элегантно закинула ногу на ногу и продолжила более уверенно:

— Когда-то давно передо мной падали ниц. Считали то ли за демона, то ли за ангела. Так я жду ответа.

Почему бы и не поболтать? Не каждый день встречаешься со сверхсуществом.

— Я развлекаюсь после трудных экзаменов. Мне нравится одиночество, я люблю кататься по леднику. Успокаивает. Как мне к тебе обращаться?

Девица ухмыльнулась. Непостижимым образом это было понятно даже сквозь маску.

— Называй меня Анесия.

— Аннексия?

— Перестань ерничать. Можно чуть больше уважения? В конце концов, я все-таки для тебя что-то вроде богини. Доброй, разумеется.

Анесия качнула головой. Верх колпака описал дугу.

— А ты ничего, белобрысенький такой, худенький… Ростом, правда, не вышел, ну да ладно. Пойдем, потанцуем, что ли?

Прежде, чем Кларенс успел удивиться, Анесия встала со своего трона и вложила в его ладони теплые и влажные пальцы.

— Не надо корчить изумленную физиономию, — едко сказала она. — Я приняла наиболее удобный тебе облик. Думаю, ты сам это сообразил.

Держась за руки, они закружились в невиданном танце среди разбитых механизмов и квадратных колонн. Анесия сорвала с лица золотую маску и отшвырнула ее в сторону. Вместо металлического звона раздался негромкий стук. Наверное, какой-то композит.

Хантер попытался отвести взгляд от чувственных коралловых губ, маленького чуть вздернутого носа. Безуспешно. Сверхчеловеческая красота богини не отпускала, притягивала к себе, как черная дыра притягивает бессильный убежать от нее луч света. Сопротивление бесполезно.

Анесия приложила руку Хантера к своей щеке. Он ощутил ее шелковистую кожу без единой морщинки. Она провела его ладонью по небольшой упругой груди, прижалась к нему стройным податливым телом и вздрогнула, словно по ней пробежала электрическая искра.

Внезапно васильковые глаза полыхнули ослепительным пламенем, сжигая душу Хантера ледяным огнем. Обшарпанные бетонные стены раздвинулись, и его сознание слилось воедино с живительным разумом богини. Кларенс провалился в сверкающую бездну.

«Даже я совершаю ошибки… Тебе придется стереть эти ошибки. Вычистить их за мной». «Какой пафос» — вспыхнула на секунду последняя человеческая искра, прежде чем погаснуть под ураганом чуждого интеллекта. Хаос разнородных знаний выстроился в совершенный узор. В нем нашлось строго отведенное место каждой частичке, каждой незначительной детали мироздания.

Кларенс повис вне пространства и времени в потоках пульсирующей тьмы. Ласковыеприкосновения к самым потаенным уголкам разума не нарушали ощущения неземного блаженства. Наверное, то же самое чувствует модуль памяти, отдавая данные центральному процессору.

Когда же сияние померкло, стройная мозаика распалась, развалилась хаосом миллионов мельчайших осколков. Но в мгновение ока она собралась в новом порядке, доступном и понятном жалкому человеческому разуму.

Внезапно Хантер непостижимым образом очутился в центре городской площади. Вокруг высились старинные небоскребы из стекла и бетона. Откуда-то из-под земли выросли неприступные зеркальные стены, и площадь превратилась в лабиринт с мириадами отражений.

Кларенс улыбнулся, закрыл глаза, коснулся кончиками пальцев гладкой поверхности, и двинулся вперед, считая шаги.

Он брел, упираясь в многочисленные тупики, сворачивая в бесконечные проходы и постоянно какое-то чувство, ощущение бессмысленности мешало ему концентрироваться, сбивало с пути. Это бесило, но у Хантера было поистине железное терпение.

Словно робот, он переступал ногами, стараясь изо всех сил не сбиться со счета и не пропустить закоулок, который, он это точно знал, вел к свободе. В конце концов, ему удалось нащупать верный путь, и после нескольких поворотов под толстой подошвой хрустнули осколки. Кларенс вырвался из цепких объятий чужого разума и очнулся в разрушенном цехе.

Анесия села на трон и закинула ногу на ногу. Ее светлые волосы торчали из-под островерхого колпака в разные стороны, точно змеи медузы Горгоны.

— Ну, ты и неудачник, — укоризненно сказала она. — Чтобы выйти из лабиринта, надо было всего лишь касаться стены правой рукой! Ты же прошел его, что называется, одной левой! Я поражена.

— Могла бы подсказать, — обозлился Хантер.

— Я пыталась! Но ты уперся рогом и пер напролом, как тяжелый танк! Упрямство — это просто чудесно, но надо искать изящные решения!

Неожиданно у Хантера словно полыхнула в мозгу зарница.

— Я чувствую себя предателем, — с горечью сказал он, понимая, что его просто-напросто использовали. — Теперь твои сородичи могут явиться и взять нас тепленькими. И виновен в этом только я.

Анесия рассмеялась:

— Не надо мыслить примитивными понятиями. Во Вселенной миллиарды планет у миллиардов звезд в миллиардах галактик. А если и этого не хватит… что ж, тогда есть триллионы световых лет вакуума.

— Для чего же тогда ты здесь? — озадаченно спросил Хантер.

— Правильный вопрос. Мы наставляем заблудшие цивилизации на путь истинный. Чуть не забыла: ты никогда не думал, почему языки на разных планетах одинаковые? Синхронизированные миры — это наша работа! К сожалению, мы не везде успеваем, и кое-где планеты развиваются сами по себе.

— Какое у вас есть на это право, вы, дирижеры? — возмутился Хантер.

— Мы не железные! Нас достало смотреть на вашу гибель! Глупыш, не льсти себе! Твои предшественники не смогли проникнуть в дальний космос и за миллиард лет — их сожгла собственная угасающая звезда! Но к вам мы успели вовремя.

Неожиданно Кларенс развеселился:

— Да и ладно. У меня голова почти пустая. Вот если бы к тебе попал Лев Эрнестович, было бы куда хуже! А если бы в твоих руках очутился мой рыжий приятель, вы бы поняли, что такое настоящая катастрофа!

Анесия встала со своего места и подняла пульт управления кранбалкой.

— Последний вопрос! — взмолился Кларенс. — Если вы помогли нам выжить, то кто в свое время помог вам?

В синих глазах отразилось недоумение. Анесия прикрыла рот рукой и прошептала:

— Я… Мы не знаем. Никто из нас никогда об этом не задумывался. Может, ответ знают Старейшие?

Она обняла Кларенса и прижалась мягкими влажными губами к его пересохшему рту.

— Помни: твое предназначение — исправлять мои ошибки…

— А вы сами не можете? — быстро промолвил Хантер.

— Тебе лучше знать, что может вам помешать. На всякий случай я дам тебе совет: всегда носи с собой оружие. Нет приема против лома… И до свидания… брат.

Хантер вновь встал на эскалатор, теперь его ступени двигались обратно, вниз. Когда он спустился, перед ним гостеприимно распахнулась до того запертая металлическая дверь…

Кларенс очнулся в кокпите, он сидел в кресле пилота, уткнувшись лбом в приборную панель. Он вспомнил черную скалу, разрушенный цех и сверхсущество, которое… Но что же тогда произошло?

Звездолет лежал в долине, у подножия белой змеи ледника.

«Незначительные повреждения атмосферного стабилизатора. Отказ гравитационных сенсоров. Обратитесь к ближайшему роботу-механику. Уровень силовых полей восстанавливается» — проревел механический голос информатора. Кларенс нащупал привязные ремни и с ужасом понял, что они оборваны. Глянул на левую консоль — переключатель компенсатора перегрузок стоял в положении «выключено». Очевидно, его можно задеть рукой. Необходимо поставить защитный колпачок или даже перенести тумблер в другое место.

За прозрачной броней поднималась снежная круговерть. Начинается буря, скоро видимость упадет до нуля, и взлетать будет рискованно — без сенсоров запросто можно въехать в какую-нибудь вершину. Надо торопиться. Кларенс запустил программу, и окутанная белой мутью поверхность планеты ринулась вниз.

Звезды расступились, и космический корабль провалился в «кротовую нору». Кларенс задумался: стоит ли рассказывать обо всем? Но, в конце концов, никто не брал с него обещания молчать.

Едва оглушительная трель звонка эхом прокатилась по коридору, Хантер пулей вылетел из аудитории и помчался к преподавательской комнате. Рванул дверь и услышал возмущенный голос сидящего за столом человека:

— Тебя стучаться не учили? Невежа!

Вытаращив глаза, Кларенс набрал в легкие воздуха и выпалил:

— Лев Эрнестович, со мной такое случилось!

Профессор прикрыл глаза, наблюдая за Хантером взглядом сытого тигра. Преподаватель соединил кончики пальцев, пожевал губу и лениво произнес:

— Хантер, я вас не узнаю. Чесслово. Прикройте, пожалуйста, окно — сквозит.

Кларенс захлопнул форточку.

— Теперь рассказывайте, — приказал Лев Эрнестович.

Хантер прыгнул к столу и, нервно комкая чистый лист бумаги, выложил преподавателю все, что сумела зафиксировать его цепкая память. Он не утаил ни единой детали или самой незначительной подробности.

Улыбка на лице профессора становилась все шире, наконец, он, фигурально выражаясь, расхохотался прямо в лицо студенту.

— Нет приема против лома? У вас слишком бурная фантазия, молодой человек! — сказал Лев Эрнестович после того, как перевел дух. — Вы, наверное, выбрали не ту профессию. Переводитесь в литинститут и попробуйте себя в написании фантастических романов.

У Хантера подкосились ноги. Он плюхнулся на первый попавшийся стул, изо всех сил стараясь не разреветься, как провалившая экзамен первокурсница.

— Но это правда, — прошептал он. — Я хотел обратиться в Совет.

— У Вас есть доказательства? Или это всего лишь выдумки неокрепшего мозга, подпитываемые юношеским максимализмом? Ты не представляешь, сколько таких, как ты, направляют на консультацию к психиатру!

— Я составил список повреждений…

— Что тебе сказали в пункте проката? — жестко перебил его профессор.

Кларенсу показалось, будто на него взглянул демон.

— Они поблагодарили меня.

Лев Эрнестович сдвинул брови.

— И все? Обошлись отговорками. Лентяи, — профессор пощипал бородку. — Хантер, Вы обнаружили серьезный просчет в эргономике панели управления звездолетов класса «L». Что касается остального, я забуду наш разговор. Будем считать, что его не было.

— Как не было? Что же делать? — Кларенс сжал край стола так, что побелели костяшки пальцев.

— Держать язык за зубами. Если, конечно, не хотите всю оставшуюся жизнь летать только в качестве пассажира и прозябать без возможности занять мало-мальски ответственную должность. На ваше счастье я был один в комнате. Не переживайте: все, что здесь сказано, не выйдет за пределы этих стен.

Потрясенный Кларенс направился к выходу, зачем-то волоча за собой равнодушный к его личной трагедии металлический стул. Лев Эрнестович остановил студента у самой двери:

— Хантер, не выносите мебель из преподавательской. Задержитесь на минуту.

Кларенс поставил стул на место и вопросительно взглянул на профессора. Тот снова пожевал губу и просто сказал:

— Я вам верю. Но остальные не поверят. Никогда. Помните это.

Кларенс захлопнул дверь и медленно побрел по коридору, едва касаясь недавно окрашенной стены кончиками пальцев.