Это слова замечательного историка Альбера Вандаля. Речь идет о конфликте между Турцией и Францией, обострившемся в начале личного правления Людовика XIV. Французская дипломатия оказалась перед неразрешимой задачей примирения двух взаимоисключающих политических линий. Король, с одной стороны, считал себя главным защитником христианства, с другой — стремился поддерживать хорошие отношения с исламской Турцией, рассчитывая на ее помощь в борьбе против императора. Разумеется, трудно было сохранять «дружбу» с султаном, когда его войска находились в 100 километрах от Вены и земель Венеции и в 200 километрах от границ Польши и России.

При Мазарини Франция участвовала в войне против Оттоманской империи. После Пиренейского мира 1659 года кардинал собрал в Тулоне корпус добровольцев в 6 тысяч человек. На галерах Тосканы и Ватикана их перебросили на Крит, осажденный турецкими войсками. Экспедиция закончилась поражением французов. В Константинополе узнали о тайной помощи, которую французы оказывали венецианцам в защите острова. Секретная переписка посла короля Жана Э-Вантеле попала в руки великого визиря. Но ни перебежчик, передавший туркам документы, ни переводчики не могли их прочитать. В это время в Константинополе находился француз-коммерсант Кикле. Посол отказал ему в деньгах, и авантюрист пригрозил, что поможет туркам расшифровать дипломатическую переписку. Расправа была беспощадной. Кикле сбросили с террасы посольства и убили.

Турки немедленно расправились с Э-Вантеле. Они посадили его в Семибашенную тюрьму и освободили только через два года. В 1661 году посол вернулся во Францию.

До конца своей жизни Мазарини был противником союза с султаном. В 1660 году он попытался договориться с папой Александром VII о возобновлении антитурецкого союза. Безуспешно. Но даже после смерти кардинал «сражался» с турками: он оставил на эти цели большую сумму — 200 тысяч ливров.

Несмотря на тайную войну «париков» против «тюрбанов», французское влияние в турецкой империи было стабильным. «Посол Франции являлся фактически вице-императором Востока, великим визирем христиан», — отмечается в сборнике официальных дипломатических документов, изданных в Париже. Он вершил судьбы подданных короля, решал вопросы их жизни и смерти. Официальные представители Франции — ее консулы отдавали приказы местным властям в Триполи и Сайде. В Ливане праздновали военные победы Людовика XIV, отмечали дни рождения и свадьбы членов королевской семьи. В монастырях висели портреты короля и Кольбера.

Однако политика Людовика XIV в отношении Турции оставалась противоречивой. Стремясь к сотрудничеству с султаном, Людовик в то же время санкционировал участие Франции в боевых действиях против турецкой армии. 1 августа 1664 года французские войска под командованием графа Колиньи участвовали в сражении с турками при Сен-Готарде. Как член Рейнской лиги Франция должна была выставить 2400 человек, но король послал 6000 — пять полков, укомплектованных дворянами-добровольцами. Турок разгромили. Однако Людовик принес извинения султану, потерпевшему поражение. «Деликатная война»!

Французская дипломатия тайно сохраняла контакты с султаном, пыталась укрепить с ним политические и торговые связи. Государственные интересы оказывались выше религиозных конфликтов. И христианнейший монарх искал сближения с главой мусульманства. Поэтому и сама возможность крестового похода католических государств против турецкого господства в Европе оказалась нереальной.

Итак, одна из важнейших задач внешней политики Людовика XIV заключалась в сближении с Оттоманской империей. Государственный секретарь по иностранным делам Юг де Лион 14 ноября 1664 года поручил французскому резиденту в Константинополе Роботи заверить великого визиря в желании короля «тщательно сохранять, поддерживать и развивать прежнюю дружбу и добрые отношения, которые прославленные императоры, его предшественники, всегда имели с прославленными Оттоманскими императорами».

Эти слова не следует расценивать как пустые, традиционно вежливые. Французская дипломатия стремилась создать систему союзов на Востоке. В Версале надеялись дополнить франко-турецкое соглашение сотрудничеством со Швецией, Польшей, направленным против Империи. В Париже рассчитывали на помощь султана антиавстрийским повстанцам в Венгрии и Трансильвании. Это был план «взрыва» Австрии изнутри.

В новых условиях Людовику XIV нужен был постоянный представитель в Турции. Константинополь — самая далекая иностранная столица, в которой король имел своего посла. Долгим был путь от Парижа до Тулона или Марселя. Оттуда посол отправлялся морем, как правило, на двух военных кораблях: французы боялись пиратов. Поездка продолжалась от одного до пяти месяцев. Французское посольство в Константинополе было размещено в квартале для иностранцев во дворце XVII века. (В наши дни на том же месте находится французское генеральное консульство.) Послу приходилось выезжать из Константинополя в Адрианополь (турки хранили верность традиции: этот город до 1453 г. был столицей Оттоманской империи), где находились султан и великий визирь.

Почти все французские послы в Турции были выходцами из среды дворянства, не отличавшегося древним происхождением. Разумеется, в Константинополе католического короля никогда не представляли духовные лица. На Восток стремились главным образом историки, археологи, литераторы. Их нередко называли бесстрашными. В Константинополе оборвалась жизнь нескольких дипломатов. В этом городе умерли послы Жирардон, Гийераг, Аллер.

Финансовое положение французского посла в Турции было трудным. Ему приходилось делать дорогие подарки султану и визирю, и не только по приезде, но и на протяжении всего пребывания в Константинополе. Турецкие чиновники всех рангов отличались ненасытной жадностью. Без взятки нельзя было сделать ни шагу. Посол вынужден был платить даже янычарам, охранявшим дворец. При Людовике XIV его дипломатический представитель в Константинополе получал из казны 36 тысяч ливров и от торговой палаты Марселя за содействие торговле с Турцией — от 8 до 16 тысяч ливров. Жалованье рядовых дипломатов было мизерным. Даже в начале XVIII века первому секретарю посольства платили 500 ливров, второму — 400 ливров, а третьему возмещали только расходы на питание.

Нового посла Людовика XIV Дени Э-Вантеле (его отец испытал все тяготы Семибашенной тюрьмы) приняли в Константинополе плохо. Сразу возникли проблемы престижного характера. Французский протокол требовал, чтобы кораблям посла салютовали береговые батареи. В Турции такой традиции не существовало. Э-Вантеле также настаивал, чтобы на берегу его встречали турецкие офицеры. Это был порядок, установленный для английского посла. Однако визирь считал, что англичанин — не пример для других.

Контакты с султаном у посла были ограниченными. За время своей миссии французский представитель удостаивался аудиенции у мусульманского властителя в лучшем случае один раз. Ждал приема посол обычно долгие месяцы, а иногда и несколько лет. На аудиенции султан, как правило, не произносил ни слова. Переговоры вел глава правительства султана — великий визирь. Весьма нестабильная должность в Турции. С 1656 по 1683 год сменилось 3 визиря, а с 1683 по 1702 год — 12. Почему? Султан всегда и во всем был прав, а визирей он неизменно объявлял виновниками неудач и поражений.

Когда Дени Э-Вантеле впервые явился во дворец, визирь, даже не встав для приветствия, сразу разразился упреками в связи с участием французов в битве при Сен-Готарде. Посол ушел, заявив, что если визирь не будет его встречать стоя, то он уедет во Францию. На второй встрече история повторилась. Визирь опять не поднялся со своего места. Э-Вантеле молча сел на табурет и заявил, что покидает Константинополь. Визирь пришел в ярость. Тогда посол взял у переводчика текст капитуляций (неравноправный для Турции договор, предоставлявший иностранцам привилегии: торговые, налоговые, религиозные, судебные и др.) и бросил его под ноги собеседнику. После этого он встал и ушел. Визирь приказал арестовать Э-Вантеле (султан в это время охотился в нескольких десятках километров от Константинополя). Посол три дня находился в заключении. Затем состоялась новая аудиенция у визиря. Обстановка изменилась как в сказке. Послу разрешили приехать верхом в сопровождении всадников. Визирь вышел навстречу дипломату, пожал ему руку. Беседа на этот раз прошла в полном соответствии с нормами дипломатического протокола . Что же произошло? Визирь превысил свои полномочия. Султан не хотел обострения отношений с Францией. Не хотела этого и французская дипломатия.

В соответствии с инструкциями короля задача Э-Вантеле состояла в том, чтобы раскрыть султану преимущества его дружбы с Людовиком XIV, обосновать необходимость защиты интересов католиков в турецкой империи, содействия проповедникам и иезуитам. Послу поручалось поддерживать права Венеции на остров Крит. Ему следовало убеждать султана и его окружение в том, что турецким интересам отвечало избрание французского принца на польский трон. Турция в этом случае будет иметь дело с дружественной, а не враждебной Польшей.

Французские дипломаты подчеркивали в беседах с турецкими чиновниками, что Франция располагала мощным военным флотом: 150 кораблями, готовыми к выходу в море. Иными словами, по идее Кольбера, посол должен был доказывать, что Франция по своей морской мощи превосходила и Англию, и Голландию. Французская эскадра в количестве 15–20 военных судов постоянно находилась у берегов Леванта.

Корабли и пушки… Эти «аргументы» французская дипломатия использовала не только в военно-политических, но и в торговых целях. В инструкции послу, подписанной Кольбером, указывалось, что англичане и голландцы в Восточной Индии имели доходы в 12–15 миллионов ливров в год, а французская торговля оказалась в загоне. Для ее оживления Кольбер решил создать компанию для торговли с Левантом, обладающую необходимым количеством кораблей. Послу поручалось добиться от турецких властей разрешения французам открыть склады в Египте в городе Суэц, на побережье Красного моря, обеспечить безопасность перевозки товаров как по суше, так и по воде до Средиземного моря. Посол убеждал турецких представителей, что этот план выгоден султану. Он получит доходы от пошлин, взимаемых с караванов французских компаний, следующих из Африки в Европу. Э-Вантеле должен был добиваться у турецких властей для французской торговли преимуществ больших, чем у других наций, и прежде всего снижения таможенных сборов с 3 до 2 процентов. В Александрии французская дипломатия стремилась получить склады для товаров из Франции, поступавших во владения султана.

Послу следовало считаться и с интересами марсельских деловых кругов, особенно заинтересованных в турецком рынке. Еще в 1650 году была создана марсельская торговая палата, которая обладала монополией на торговлю с Турцией. Посол переписывался с руководителями палаты и перед выездом в Константинополь обычно беседовал с ними, обобщая их просьбы и предложения. Это были неофициальные дополнения к официальной инструкции.

Кольбер установил таможенный сбор в 20 % со всех товаров, поступавших из Леванта, кроме тех, что разгружались в Марселе. Другие средиземноморские порты из франко-турецкой торговли практически исключались. Порт Марселя был свободен от налогов. Товары ввозились и вывозились без сборов. Облагались только те грузы, которые отправлялись из марсельского порта по суше.

Дени Э-Вантелю не удалось добиться улучшения франко-турецких отношений. Политика султана в отношении Франции была нестабильной. Султан хотел, чтобы Людовик XIV предоставил ему полную свободу действий в Европе. Король не мог пойти на это. Франко-турецких договоренностей добиться не удалось. Посол выехал из Константинополя. Турецкие власти всполошились. Султан послал в Париж своего представителя Сулеймана-ага, который прибыл в Тулон 4 августа 1669 года. Турецкого посланца встречали во французских городах артиллерийским салютом. Ему посылали подарки, в его честь давали балы. А турок, по европейским понятиям, вел себя невежливо. У ворот Марселя, например, он принял поздравления местных властей, даже не сойдя с лошади.

В Париже не имели опыта приема дипломатов из азиатских государств. Задумались: как поступить? Решили, что посла султана примет Юг де Лион. У него дома создали копию турецкого дома. Учли все — вплоть до принятого у турок плана расстановки мебели, вещей. Положили на возвышении большой ковер, сотканный из золотых ниток. Не забыли и о ложе для отдыха. На нем должен был возлежать по турецкому обычаю Лион во время беседы. Придворные находились в соседней галерее и наблюдали через стеклянные двери за необычным спектаклем. Но на аудиенции 19 ноября 1669 года сразу же возникли трудности. Сулейман-ага хотел вручить письмо своего повелителя не Лиону, а «императору Франции». Согласно этикету французского двора, послание монарху мог передать только аккредитованный при нем посол.

25 декабря Людовик XIV принял турецкого представителя во дворце Сен-Жермен-ан-Ле. На пышной церемонии присутствовал двор в полном составе. Король сидел на серебряном троне, украшенный бриллиантами королевства. На турецкого гостя, привыкшего к роскоши Востока, это великолепие впечатления не произвело. Он поднялся по ступенькам трона, думая, что король встанет ему навстречу, чтобы принять письмо султана. Этого не произошло. Сулейман-ага был явно недоволен и, не стесняясь, сделал несколько неприятных для французов замечаний. Когда зашла речь о богатстве короля, о его драгоценностях, гость из Турции язвительно заметил, что на лошади султана во время официальных церемоний драгоценных камней значительно больше.

«Дипломатические поединки» мелкого масштаба! Отъезд французского посла из Константинополя. Бестактные выходки турецкого посланца. Все это не меняло коренным образом франко-турецких отношений. Ни король, ни султан не хотели держать двери закрытыми. Каждому из них и их министрам сотрудничество Турции и Франции, прежде всего в политической и военной, а также в торговой областях, представлялось достаточно перспективным. Особенно интересовали франко-турецкие связи Кольбера. Его цель состояла в том, чтобы добиться для французов открытия Красного моря, облегчения транзита между Суэцем и Александрией, снижения таможенных сборов в Египте до уровня других областей турецкой империи.

Кольбер лично консультировался с городскими властями Марселя, с крупными торговцами, решая вопрос, кого назначить после отъезда Э-Вантеле в Константинополь — посла или резидента. Марсельцы высказались за дипломата высокого ранга. Выбрали маркиза Нуантеля — советника парламента Парижа. Как ни странно, его рекомендовали — факт редкий — и Кольбер, и Лувуа.

На этот раз для сложной дипломатической миссии выбрали человека необыкновенного. Нуантель отдал многие годы жизни поискам античных ценностей, произведений искусства. Он прожил в Константинополе девять лет и из них пять находился в поездках — как по долгу службы, так и в личных целях. Шесть раз Нуантель проделал утомительный путь между Константинополем и Адрианополем. Он посетил острова в Средиземном море, побывал в Сирии, Палестине. Посол был молод, горяч, предприимчив.

Отъезд Нуантеля в Константинополь был подготовлен с особой тщательностью. Его сопровождали не два (как обычно), а четыре боевых корабля с пушками на нескольких палубах. Они были украшены позолоченными скульптурами, вызывавшими всеобщее восхищение. 27 дворян охраняли посла. Эскадра во главе с капитаном Дюма д'Аплемоном могла оставаться в Константинополе столько, сколько Нуантель считал необходимым.

Посла сопровождал теолог Антуан Гаглан, известный как переводчик «Тысячи и одной ночи», брат одного из директоров компании Индии, специалист по вопросам торговли в районе Красного моря и в Египте.

Вместе с Нуантелем выехал и Сулейман-ага, присоединившийся к свите посла в городе Баланс. Вчера — знаменитость, сегодня — забытый всеми представитель султана, поведение которого вызвало негодование французского двора. Он отправлялся на родину и не надеялся найти там ничего хорошего для себя: улучшить отношения между султаном и королем Сулейману не удалось. Обычная история — герой минуты, забытый на следующий день. Нуантель не должен был задерживаться в Тулоне. В Версале опасались, что султан узнает от Сулеймана о турецких рабах, закованных в цепи.

21 августа 1670 года эскадра вышла из Тулона. Только в конце октября корабли подошли к проливу Босфор. Не обошлось без происшествий. Турецкие батареи не салютовали французской эскадре. Эскадра прошла тихо, без орудийных залпов-приветствий и встала на якорь у входа в порт. Местное население было оскорблено. Французы нарушили традицию. Назревал скандал. Неожиданно появился кортеж в море. Это прибыла из Константинополя султанша Валиде, женщина необычной биографии. Русская по происхождению, она попала в гарем султана и стала матерью царствующего Мохаммеда IV. Турки потребовали оказания Валиде королевских почестей. Французы немедленно подняли на своих кораблях флаги. Тогда береговые батареи салютовали султанше, и королевская эскадра последовала их примеру. 10 ноября 1670 года Нуантель под залпы 100 орудий высадился на землю Турции. Запели фанфары. Турецкие кавалеристы и пехотинцы сопровождали посла.

Торговые переговоры, которые вел Нуантель, были длительными и сложными. Турецкую сторону представлял грек Панаиотти, первый переводчик султана. Важная персона. Его, как пашу или бея, всегда сопровождала многочисленная свита. К послу он приходил со своим ковром для молитвы, который везли на лошади. Человек образованный, владелец знаменитой библиотеки старинных рукописей, он отличался ловкостью и хитростью.

Какие позиции занимал французский дипломат? Он представил 60 новых статей капитуляций. Они предусматривали уменьшение таможенных сборов с французских товаров; устанавливали, что корабли тех государств, которые не имели с Турцией торговых соглашений, должны плавать под французским флагом. В проекте соглашения говорилось об открытии в портах на Красном море французских консульств, строительстве складов.

Посол содействовал французской торговле в районе Красного моря, в перевозке грузов на мулах и по Нилу в Каир, Александрию, а затем в Европу. Султан получал 1 процент от стоимости французских товаров в случае запрета турецкими властями торговли других государств.

Нуантель вел с великим визирем переговоры по религиозным вопросам. В Турции находились миссионеры-католики из Франции, Италии, Испании, Португалии. Они основали свои церкви, часовни, монастыри, больницы, школы. Разрешения давали турецкие власти в форме единичных актов, которые они же всегда могли нарушить или аннулировать. Только Святые места в Палестине по капитуляциям 1604 года частично принадлежали католикам.

Служителей католического культа в Турции терпели с трудом. Часто они становились жертвами религиозного фанатизма. На улицах людей, не одетых по турецким обычаям, оскорбляли и избивали.

Фактически Людовик XIV претендовал на религиозную свободу Франции на Востоке. Посол добивался сохранения за епископами их званий и права защиты ими перед официальными властями христиан, не только приехавших в Турцию с Запада, но и живущих в этой стране в качестве иностранцев и фактически являвшихся подданными Оттоманской империи. Чиновники султана считали, что французы пытались вмешиваться во внутренние дела Турции, хотели ограничить ее суверенитет. Эту аргументацию турецкие дипломаты использовали и в ходе переговоров.

Когда перевели турецкий текст капитуляций, оказалось, что привилегии французов сведены к минимуму. В статье о христианах упоминались только подданные короля, а не все выходцы из западных стран, жившие на Востоке. Статья о Красном море ни словом не упоминала о льготах для перевозки товаров из Франции. Подданные стран, не имевших официальных отношений с империей султана, не были обязаны плавать только под французским флагом и могли нанимать английские или голландские корабли. Такой текст соглашения не устраивал французскую дипломатию. Нуантель потребовал свои паспорта. Однако визирь не дал согласия на отъезд посла, и Нуантель возвратился из Адрианополя в Константинополь с пустыми руками.

Инструкция короля была определенной: если султан не уступит требованиям посла, тот должен вернуться во Францию. Но в Париже хорошо знали турецкие нравы и не забывали о Семибашенной тюрьме. В случае ареста Нуантель должен был заявить, что он больше не дипломатический представитель Людовика XIV, а простой его подданный. Конечно, у посла оставалась возможность уехать на французском корабле, стоявшем в порту, но турецкие батареи в Дарданеллах могли его потопить. И как неизбежное следствие такого поворота событий — война. Нуантель решил остаться на своем посту.

К этому времени обстановка в Европе изменилась. Войска Людовика XIV заняли в Голландии 45 городов. В Турции престиж французского оружия резко возрос: в Константинополе считали Соединенные провинции сильным государством. Да и Нуантель использовал благоприятный момент для укрепления влияния Франции. Он устроил прием в посольстве для всех французов, находившихся в турецкой столице. Здание посольства было ярко освещено. 250 выстрелов из пушек прозвучали в ознаменование этой встречи.

Посол выехал в Адрианополь в мае 1673 года. Он договорился, что пошлина с французских товаров на всей территории турецкой империи, кроме Египта, составит 3 процента. Различные привилегии получили консулы и французские подданные. Турецкие дипломаты согласились с тем, что корабли государств, не подписавших капитуляции, будут плавать под французским флагом.

Послу удалось прийти к соглашению и по религиозным вопросам. Султан объявил Святые места в Иерусалиме собственностью христиан. Епископы и все католики в турецкой империи были признаны собственниками церквей, получили свободу богослужений. Турецкие власти разрешили восстановить церковь Святого Георгия в Галате.

5 июня 1673 года подписанные султаном капитуляции были вручены Нуантелю. Через несколько недель глашатаи объявили на площадях турецких городов о том, что возобновлен союз короля с султаном и права католической веры восстановлены во всех владениях Турции. Это был большой успех посла. Французские коммерсанты получили широкие возможности для торговли с Левантом. Необычная ситуация: успехи в войне с Голландией открыли Франции дорогу на Восток.

В военно-политической сфере Нуантель стремился закрепить мирные отношения между Турцией и Венецией после завершения войны на Крите. Он добивался прекращения военных действий между Оттоманской империей и Польшей. 3 февраля 1676 года посол писал Помпону: «Польско-турецкий мир мог бы повернуть к Людовику XIV две значительные державы: Польшу, способную оказать помощь Его Величеству; Порту, способную вести войну в Венгрии».

Антигабсбургское освободительное движение в Венгрии французская дипломатия энергично поддерживала. Руководитель повстанцев Имре Тёкёли получил от французов людей, оружие, субсидии. В Версале надеялись, что Турция поддержит Венгрию. Венгры послали своего представителя в Константинополь. Нуантель обеспечил ему хороший прием. Французская дипломатия хотела, используя противоречия между императором и султаном, спровоцировать их на военные действия. Венгерским представителям, приехавшим в турецкую столицу, посол помогал и советами, и деньгами. Он использовал все доступные ему средства, чтобы настраивать турецкие власти против Империи.

В письме Помпону от 27 января 1676 года посол сообщил, что войска султана готовы напасть на Австрию, но Людовик XIV должен взять на себя обязательство не заключать мира без согласия турок. Главное, однако, состояло в том, что в Константинополе настаивали на подписании «настоящего договора» между Турцией и Францией. Ответа визирю французская дипломатия не дала. Мог ли король — защитник христианства вступить в формальный союз с мусульманами? Памфлет «Франция в тюрбанах», получивший широкое распространение в Европе, остроумно высмеивал «дружбу» между христианнейшим монархом и верховным защитником ислама.

При посредничестве Нуантеля турецко-польский мир был подписан в 1676 году. Он не дал тех результатов, на которые рассчитывали французские дипломаты. Польского короля Яна Собеского волновала прежде всего не германская, а турецкая угроза. Он не без основания опасался, что, ослабляя Австрию, подорвет сопротивление Европы турецкой экспансии. К тому же Собеский вступил в конфликт с русским царем Алексеем Михайловичем из-за Украины. Франция не поддерживала отношений с Россией и оказать на нее давление не могла. Со своей стороны, Нуантель сообщил, что русские — опасные, опытные противники. По словам посла, турки не могли прорвать живую стену из воинов с длинными пиками. Русские солдаты не отступали. Нуантель привел отрывок из письма турецкого офицера, по словам которого «неверный, если ему отрубить руку, берет пику другой рукой».

И случайные обстоятельства оказали влияние на позицию Польши. «Ищите женщину» — это известное французское изречение вполне применимо и в данном случае. Жена Яна Собеского француженка Мария д'Аркьен затаила обиду на Людовика XIV, который не присвоил титула герцога ее отцу. Она настроила польского короля против России, поддержала султана. Так женская злоба оказала воздействие на политику. Что ж, такое не раз бывало в истории.

Между тем в положении самого Нуантеля в Константинополе произошли большие перемены. Он запутался в долгах. Посол перестроил дворец, не считая тратил деньги, много путешествовал, коллекционировал. Он устраивал праздники, требовавшие больших расходов. Нуантель без согласия Кольбера влезал в долги, брал на себя все новые финансовые обязательства. А генеральный контролер жалованье послу платил, как правило, с большим опозданием. К тому же у Нуантеля осложнились и личные отношения с Кольбером. Агенты посла повсюду скупали произведения искусства, старинные рукописи, драгоценные камни, монеты, медали. Однажды Кольберу сообщили, что на Кипре есть замечательная, неповторимая камея. Ему прислали рисунок этого чуда. Нуантель опередил финансиста, приобрел камею и послал ее государственному секретарю Помпону, с которым поддерживал дружеские отношения. Это была грубая ошибка. Кольбер пришел в бешенство. Взяв на себя всю ответственность, он прекратил выплату денег послу. У дипломата остался единственный источник доходов — добровольные поступления от торговцев Марселя. С конца 1676 года посол жил фактически в долг. Он был вынужден заложить меха, ткани, посуду. А денег из Франции не поступало. Тогда Нуантель прибег к недостойному методу: обложил личной данью коммерсантов-французов. И, что еще хуже, он вынуждал своих соотечественников раскошеливаться под давлением турецких властей. Возмущение охватило французских коммерсантов в Леванте.

Возникли у Нуантеля и неприятности на религиозной почве. Визирь отдал грекам под охрану Святые места в Иерусалиме. Это был удар по французскому престижу на Востоке. Людовик XIV требовал от султана пересмотра решения. Безуспешно. Нуантеля, казалось, преследовал рок. Султан вернул Константинополю статус столицы, и у посла возникли проблемы, связанные с этикетом. От француза хотели, чтобы он был столь же невзыскательным и сговорчивым, как другие его коллеги. Визирь ссылался на пример английского посла. Когда тот прибывал в Константинополь морем, турки без какой-либо необходимости заставляли корабль совершать невероятные маневры. Султан и его приближенные как зрители на спектакле наблюдали за тем, как судно боролось с течением Босфора, с трудом преодолевая его могучую силу. Другой пример. Англичанина в кресле несли на руках носильщики. Турки считали такой способ передвижения «недостойным мужчины». Визирь любил говорить, что он бы с большим удовольствием сломал убогое кресло, которое называл «клеткой». Не в пример Нуантелю, посол владычицы морей терпеливо сносил оскорбления. Не проявлял требовательности в вопросах национального престижа и резидент Голландии. На приеме у визиря он склонялся до пола. Парик почти падал с головы. В таком весьма неудобном положении голландец произносил речь, пока наконец ему не давали стул. Еще более грубо турецкие власти обращались с представителями европейских государств — вассалов султана. При малейшем недовольстве их арестовывали и бросали в Семибашенную тюрьму.

Едикуле («Семибашенный замок»)

Осложнения возникли и у Нуантеля, когда 2 мая 1677 года он явился на прием к визирю. Как обычно, софа — возвышение, покрытое ковром, — помещалась в углублении стены. Посол и визирь сидели на табуретах одной высоты, а переводчики стояли рядом, другие присутствующие размещались за ними. Но место Нуантеля оказалось вне софы. Традиция была нарушена. Посол сам поставил табурет на возвышение. От возбуждения он говорил таким громким голосом, что его слышали в соседней комнате, где находился визирь. Переводчик Маврокордато пытался успокоить разгневанного аристократа. Напрасные усилия! Тогда грек заявил, что это визирь приказал поставить табурет рядом с софой. Посол действовал решительно: он покинул дворец.

Фактически дипломатические отношения были прерваны. И Нуантелю пришлось уступить. Он согласился на новую аудиенцию на ранее отвергнутых условиях: дипломат сидел ниже визиря. Уступка посла была плохо принята Людовиком XIV. Но особый гнев вызвали сведения о том, что Нуантель брал взятки у французских торговцев. Король перестал писать послу. Он оставлял его депеши без ответа, порвав со своим представителем всякие связи. Молчание Версаля длилось более 11 месяцев. Посол дрожал от страха. Он писал государственному секретарю по иностранным делам письмо за письмом. Посылал льстивые послания Людовику XIV, но они оставались без ответа.

Только в январе 1678 года Нуантель получил письмо от Помпона. Министр сообщил, что король осудил «налоги», взимаемые послом с марсельских торговцев, и особенно был возмущен тем, что Нуантель прибегал к помощи турецких властей. Марсельцы вообще представили дело так, что Нуантель разрушал торговлю Франции с Турцией.

Сложилась парадоксальная ситуация, невиданная в истории международных отношений. Людовик XIV «сослал» в Константинополь не угодившего ему посла. «Ссылка» — у турок! Король не отзывал дипломата, он просто «забыл» о нем, бросив на произвол судьбы. Нуантель не получал ни приказов, ни инструкций, ни новостей из Франции, а главное — не получал денег. Он полностью находился на содержании у кредиторов, которые все еще не потеряли надежду вернуть свои деньги.

В Константинополе распространялись грубые пасквили на Нуантеля. Ему угрожали всяческими бедами. Иностранные дипломаты отдалились от французского посла, не поддерживали с ним никаких контактов. Немилость короля ввергла его представителя в отчаяние. Он оказался в полной изоляции. «Я боюсь, что для меня больше нет солнца», — писал посол 29 апреля 1678 года Помпону.

Нуантель с нетерпением ждал замены. Каждый французский корабль, приходивший в Константинополь, он встречал с надеждой. Наконец-то свобода! Он сможет уехать! Но разочарование следовало за разочарованием. Проходили недели, месяцы…Положение Нуантеля становилось невыносимым. Доверие к нему было окончательно подорвано. Он видел вокруг себя только кредиторов — без пощады и возможных заимодавцев — без уважения. Сердце посла обливалось кровью, когда он распродавал свою неповторимую коллекцию — картины, рисунки, произведения из мрамора, шедевры ремесленников, с трудом находившие покупателей в Турции. Торговая палата Марселя выплатила ему деньги на несколько месяцев вперед. А жалованье от короля так и не поступало. Жить было не на что. Нищета посла бросалась в глаза в Константинополе. Ему грозили судебными преследованиями. Избежать полного финансового краха Нуантелю удалось только чудом: он продал несколько сохранившихся у него дорогих вещей. Но банкротство неумолимо приближалось. Перед дипломатом встала ужасная перспектива бесчестия и бедности.

Посол вынужден был бежать в деревню в окрестностях Константинополя. Оттуда он писал Помпону 28 июня 1678 года: «Я больше не знаю, что я собой представляю. Словно чума держит меня в четырех часах езды от Константинополя. Голод, отсутствие средств к существованию атакуют меня каждое мгновение…Я не могу даже уволить большую часть моих слуг, потому что мне нечем им заплатить». Все еще надеясь смягчить гнев короля, Нуантель направлял Людовику XIV полные подобострастия письма: «Я счастлив тем, что, согласно восточному выражению, голова моего господина — здоровая, он продолжает управлять четырьмя частями света благодаря своему авторитету и своему примеру. Пусть же он побеждает всегда, обрекая на гибель своих врагов, и пусть Господь, дав ему долголетие наших предков, сохранит его власть до дня Страшного суда».

Выражения рабской преданности Нуантель дополнил перечнем своих заслуг: возобновление капитуляций; уменьшение сборов с французских товаров; привилегии коммерсантам и религиозным миссиям на Востоке; расширение прав католической церкви в турецкой империи. Но и это письмо не разжалобило короля. До приезда из Франции нового посла оставался еще год. Нуантелю помогали капитаны французских торговых кораблей, особенно если им удавалось выгодно продать свои грузы. В Константинополе торговцы выплачивали ему по 50 экю в неделю. На эти жалкие подачки и жил французский дворянин. Нищий в роскошном дворце, окруженный бесценными произведениями искусства, но не имевший дров для отопления. И, тем не менее, посол упорно работал. Не получая никаких поручений от короля и Помпона, он регулярно направлял свои донесения в Париж. Его письма представляют большой интерес. Нуантель стремился не ограничиваться внешними признаками событий и людей, он проникал в души, в характеры турецких государственных деятелей, рвал паутину интриг, злых умыслов, которую они мастерски плели. Он, например, ставил вопрос, который представлял для французской дипломатии практический интерес: убьет ли султан, как это не раз случалось в Оттоманской империи, своих братьев, страшась конкуренции с их стороны? Советники султана напоминали о «традициях» и толкали к братоубийству как к необходимому якобы средству упрочения трона. Нуантель располагал сведениями по этому более чем щекотливому вопросу.

Привлекает внимание план новой финансовой политики в отношении Турции, изложенный послом. Польша и Россия, по его мнению, должны были объединиться против турок и отбросить их за границы Европы. В то же время морские державы, в частности Франция, могли завершить освобождение христианства от исламского господства. При этом Нуантель подчеркивал, что у Турции не было настоящего флота, она имела много уязвимых мест, особенно в районе Средиземноморья. Посол считал, что угроза битвы на море заставит султана пойти на уступки в области торговли. Фактически речь шла об организации крестового похода против Оттоманской империи.

Наконец послом в Константинополь был назначен граф Гийераг. Он работал в Бордо, в магистратуре. Людовик XIV высоко ценил личные качества нового посла: его ум, знания, политическую активность. В Версале знали и о том, что Гийераг был опутан долгами и рассчитывал обогатиться в Турции.

Осенью 1679 года на военном корабле Гийераг прибыл в Константинополь. На прощальной аудиенции Людовик XIV сказал ему: «Я надеюсь, что Вы будете вести себя в Турции лучше, чем ваш предшественник». Ответ был достойный: «А я надеюсь. Ваше Величество не скажет то же самое моему преемнику».

Нуантель вернулся во Францию на том же корабле, на котором прибыл новый посол. Он умер в 1685 году, за собственным письменным столом, с пером в руке. Смерть, достойная дипломата и ученого, автора работ по истории, и культуре Востока.

Вскоре после приезда Гийерага в Константинополь пираты из Триполитании (область в Ливии, находившаяся под властью султана) захватили французский корабль и часть его экипажа продали в рабство. Людовик отдал приказ: уничтожить суда триполитанцев. Дюкен, командовавший эскадрой в Средиземном море, атаковал пиратов 23 августа 1681 года. Гийерага пригласили во дворец султана для объяснений и потребовали выплаты компенсаций: 375 тысяч экю, пригрозив заключением в Семи-башенную тюрьму. Посол не испугался угроз. Чувствуя его твердость, турки снизили требования. Они запросили бриллиант стоимостью не меньше чем в 50 тысяч ливров. Гийераг опять ответил отказом. Турецкие власти настаивали сначала на 10 тысячах экю, а затем на 5 тысячах. Посол не сдавался. Тогда переводчики бросились к нему в ноги. Они говорили, что, как подданные султана, должны будут расплачиваться за французского дипломата. Но посол стоял насмерть.

Через несколько дней главный королевский таможенник нанес визит Гийерагу, чтобы обсудить с ним вопрос о подарках султану и визирю. Дипломат сообщил, что привез из Парижа ларец с драгоценными камнями, два кресла, венецианское зеркало в серебряной оправе, несколько каминных часов, гобелен и большое количество тканей — сукна, атласа, бархата, парчи. На этой «подарочной основе» перемирие было установлено. Гийерагу удалось добиться согласия султана на боевые действия флота Франции против пиратов Алжира, Туниса и Триполи, подрывавших французскую торговлю. В Константинополе Гийераг и скончался в 1684 году.

В начале 1685 года послом в Турцию король назначил Пьера Жирардена. Он знал турецкий язык и уже бывал в империи султана. В королевской инструкции уделялось первостепенное внимание вопросам престижа. Жирардену поручалось при переговорах у великого визиря сидеть только на софе, строго соблюдать церемониал, никогда не забывая о величии Людовика XIV. Задача посла состояла в том, чтобы закрепить союз Турции и Франции. В Версале подчеркивали, что успехи французской армии создавали для этого надежную основу: она захватила провинцию Люксембург, земли по Рейну, Страсбург. Была подвергнута жестокому артиллерийскому обстрелу Генуя, сотрудничавшая с Испанией.

Интересной аргументацией по вопросам франко-турецкой торговли вооружала Жирардена инструкция, под которой стояли две подписи — короля и Кольбера. Послу следовало доказывать султану и его чиновникам, что англичане, голландцы, венецианцы, пользовавшиеся свободой торговли, наносили ущерб Турции, лишая ее таможенных сборов. Они везли товары из Восточной Индии через мыс Доброй Надежды, а не через турецкую территорию; по своему качеству французские сукна превосходили английские и голландские; султану было выгодно вернуться к статье капитуляций, в соответствии с которой корабли из Голландии плавали под французским флагом. Посол добивался открытия французских складов в Суэце и Джидде на Красном море. Ему вменялось в обязанность запрещать матросам с французских кораблей торговать самостоятельно, в ущерб коммерсантам. Посол серьезно относился к данным ему поручениям, проявлял личную инициативу.

В письме от 5 октября 1686 года он писал, что в интересах национальной торговли следовало построить «канал, соединяющий Красное и Средиземное моря».

Ведя войну с Империей, турецкие правители стремились обеспечить благоприятную для них позицию Франции. Поэтому в 1683 году они уменьшили в Египте таможенные пошлины с французских товаров с 20 до 3 процентов. Французские коммерсанты получили преимущества в Каире, а также в Александрии, где они скупали главным образом кофе, рис, зерно, особенно в периоды неурожаев во Франции; из Измира и Сайды вывозили шелка, хлопок, кожу, ткани, материалы из шерсти. Быстро развернулась торговля на Балканах. Греческий порт Салоники с 1685 года занимал важное место в экспорте зерна во Францию. Эта страна вернула себе первое место в торговле с Египтом и Сирией. Французские сукна, например, вытеснили голландские.

Ровно три года Жирарден пробыл на своем посту. Он скончался в турецкой столице в 1689 году. После смерти Жирардена послом в Константинополь король назначил Пьера де Шатенеф. Его приезд совпал с началом войны Франции с Аугсбур-гской лигой (об этом в последующих главах). В новых условиях франко-турецкая торговля отошла на задний план. Посол вступил в активные переговоры в Константинополе с целью побудить султана к боевым действиям в Венгрии против войск императора, к признанию главы венгерских повстанцев Имре Тёкёли князем Трансильвании.

Посол использовал все свое красноречие, чтобы убедить султана и его окружение в могуществе Франции, имевшей на суше и на море более 300 тысяч человек и способной воевать в течение десяти лет.

И еще одну цель поставили в Версале перед послом: убедить султана в том, что Яков II будет восстановлен на английском престоле (он уже овладел всей Ирландией и располагал 50-тысячной армией), а Вильгельм Оранский потерпит поражение. Он враждебен Турции и предан императору. Поэтому султану не следовало признавать голландского посла. Аргументация, казалось, была обстоятельной и всесторонней. Но власти в Константинополе занимали осторожную и выжидательную позицию. Толкнуть Турцию на конфликт с Империей Шатенефу не удалось. Не добился он и свободы торговли французских коммерсантов в Черном море, создания благоприятных условий для перевозки их товаров через Египет.

Итак, формального франко-турецкого союза не существовало. Да и невозможно было представить мусульманина-янычара и католика-драгуна, сражавшихся бок о бок против австрийцев под Веной. Но даже нейтралитет Турции был выгоден Людовику XIV в период изнурительной войны со странами Аугсбургской лиги, потребовавшей напряжения всех материальных и финансовых ресурсов Франции.

Впрочем, считать, что в принципе союз Франции и Турции был невозможен из-за непримиримого конфликта между исламом и христианской верой не следует. Государственные интересы — вот, что превыше всего.