Людовик XIV — король божьей милостью — считал себя главой католической церкви. Но на его пути стояла могучая сила — Святой Престол. На протяжении нескольких десятилетий шла напряженная борьба между французским монархом и римскими папами. Острые конфликты, словно морская волна, обрушивались то на Ватикан, то на Францию, вызывая серьезные франко-ватиканские распри, сменяемые более или менее длительными перемириями. В конечном счете король вынужден был идти на уступки: сила высшей власти католической церкви оказалась могучей, фактически непреодолимой для смертных.

Какова была «идейная основа» притязаний французского монарха на роль лидера мирового католицизма? В стране, где человек рождается «французом и христианином» (слова писателя Ла Брийера), король считал себя представителем Бога на земле. Король зависит только от Бога, а не от папы. Свои взгляды Людовик XIV изложил, например, в инструкции послу Креки в 1662 году: «Франция может обойтись без благосклонности Рима, а папы не могут обойтись без преданности и уважения со стороны короля и его королевства, которое во все времена играло, и в особенности в настоящее время, играет бесспорно главную роль в объединении интересов христианства и всех христианских государей».

Король кичился своей набожностью. Но, как замечает Сен-Симон, она была поверхностной, показной. Мадам Мен-тенон утверждала, что ее супруг просто боялся ада. Отсюда и строгое соблюдение церковных обрядов, и стремление к добрым отношениям с духовными владыками.

Правда, это были отношения особого рода: король диктовал свои законы галликанской церкви, активно использовал ее для укрепления личной власти и создания религиозного единства государства. Верхушка церкви — епископат — срослась с административным аппаратом государства, верой и правдой служила интересам абсолютной монархии. Духовенство было в полной зависимости от королевского произвола. Людовик XIV, его министры раздавали епископства и аббатства родственникам, друзьям, просто «нужным» людям. Именно по таким мотивам в 1675 году были назначены 80 епископов. Сын Кольбера являлся архиепископом Руана, родственник Лувуа — архиепископом Реймса. Доходные церковные должности в Лионе, Карбонне, Тулузе и других крупных городах занимали представители знатных аристократических фамилий, придворные. Король назначал настоятелей более чем в 800 аббатств, находившихся в 100 епархиях Франции.

Ментенон определяла важнейшие церковные назначения. У непризнанной королевы был непримиримый противник — архиепископ Парижа Франсуа Арле де Шамваллон (1625–1695 гт). После его смерти Ментенон добилась назначения в столицу «своего человека» — епископа города Шалона Луи де Ноай. Она отказалась от своей обычной осторожности и прямо назвала королю кандидата. И выиграла тяжелую битву с несколькими конкурентами де Ноай. Хлопотливые церковные дела!

Король и его окружение учитывали, что церковь представляла огромную силу. Опасно было нарушать ее традиции и обычаи. Только смельчаки позволяли себе не ходить на богослужения и работать по воскресеньям. Большими неприятностями могло обернуться запоздание с крещением ребенка или вызовом духовника к больному. Виноватого могли привлечь к церковному суду. Церковь освящала религиозные процессии, паломничество, культ «мощей», насаждала ассоциации милосердия и покаяния, жестоко преследовала инакомыслящих. За колдовство беспощадно наказывали как за тяжкое преступление. Правда, в последней четверти XVII века преследования по этим мотивам по Франции прекратились.

Иезуиты — члены монашеского католического ордена — пользовались в стране большим влиянием. Они преподавали в 150 коллежах, насчитывавших около 60 тысяч учеников. Почти половина молодых дворян обучалась в католических учебных заведениях. Практически в руках иезуитов находились все учебные заведения в стране.

В ордене иезуитов — строго централизованном, с жесткой дисциплиной, полностью подотчетном Ватикану — настороженно относились к сотрудничеству Людовика XIV с Турцией. В то время Европа неоднократно подвергалась нападениям армии султана. Угроза турецкого порабощения не раз нависала над Веной. Империя сражалась с турками.

Святой Престол неоднократно обращался к Людовику XIV за помощью. Он иногда оказывал ее. Французские войска принимали участие в войне с Турцией. Но это была вероломная политика. Людовик сталкивал султана с Австрией, с Империей. Эта нереалистическая позиция встречала резко критическое отношение в Риме. Фактически Людовик XIV стал главным препятствием на пути объединения Европы против турецкого нашествия.

Сказать, что Святой Престол был единым в своем отношении к королю Франции, было бы преувеличением. В Ватикане сталкивались две тенденции: профранцузская и происпанская.

В своих воспоминаниях государственный секретарь по иностранным делам Помпон писал, что Святой Престол был «обычно разделен между интересами Франции и Испании: противостояли друг другу в Риме и главные — профранцузские и происпанские силы. Большинство всегда выступало за Испанию, находясь в естественной зависимости от испанской короны, поскольку они владеют землями на Сицилии и в королевстве Неаполь». Об одном не упоминает Помпон: испанцы в Ватикане выступали совместно с австрийцами. На сторону Испании и Австрии часто склонялись папы.

Франко-ватиканская «война» приняла острые формы вскоре после начала личного правления Людовика XIV. К этому времени папа Александр VII уже семь лет правил католическим миром, а французского посла в Ватикане ему еще не довелось увидеть. Только в 1662 году был назначен Франсуа Креки, впоследствии маршал Франции. Едва ли можно было найти фигуру менее подходящую для дипломатической деятельности в Риме, требовавшей гибкости, тонкости, общей культуры, иными словами — профессионального мастерства. Солдафон Креки не обладал ни одним из этих необходимых качеств. Его интересовала не столько дипломатия, сколько личный престиж. Посол, например, строго следил за неприкосновенностью посольского квартала — обширного пространства вокруг дворца Фарнез на левом берегу Тибра. «Квартал посла» считали в Риме неприкосновенной крепостью, хотя и не имевшей укреплений. Здесь скрывались от правосудия преступники. Убежищем для них могли служить и дома вне посольского квартала, но имевшие герб Франции. Неприкосновенностью пользовались французы, имевшие письма или патенты, выданные послом. Если, например, документ удостоверял, что его владелец — слуга посла, то он мог позволить себе скандальные выходки, посещать друзей и знакомых в тюрьме, даже если они были приговорены к каторге или к смерти. За такую «бумагу» платили большие деньги.

Новый посол стал героем так называемого «корсиканского дела» — одно из наиболее шумных в дипломатической истории Европы.

…Воскресный вечер 20 августа 1662 года был в Риме по-осеннему сумрачным. Идеальное время для ссор и драк! И действительно, французы из свиты Креки повздорили с гвардейцами папы, выходцами с Корсики. Началась рукопашная. К посольским драчунам подоспела помощь. И корсиканцы получили подкрепление из своих казарм. Они бросились к резиденции Креки — дворцу Фарнез. Посол стоял на террасе и слышал раздававшиеся поблизости выстрелы. Его супруга как раз в это время возвращалась домой. Ее карету остановили, и одного из пажей убили. Именитой даме удалось скрыться во дворце кардинала Эст. Полицейские, как всегда, появились с опозданием, но быстро навели порядок, освободили посла, забаррикадировавшегося во дворце.

Сложилась идеальная обстановка для крупного дипломатического скандала и даже военных акций. Молодой король был готов любыми средствами отстаивать свой престиж. А Креки отличали такие достойные сожаления качества, как грубость, злопамятность и нетерпимость. Креки «был скорее пригоден для военной карьеры, которой он и посвятил себя до назначения на посольский пост, чем для политики, требующей спокойствия, любезности и сдержанных методов», — писал Флассан. «Его выбрали именно как солдата, как человека с высоким положением, большим влиянием, отменной спесью и к тому же полностью лишенного гибкости». Эта оценка принадлежит историку Габриэлю Аното. Добавим, что эти качества Креки и делали его в глазах короля вполне пригодным для конфликта со Святым Престолом.

1 сентября 1662 года Креки и его советник тайно выехали в Тоскану. «Я полностью одобряю Ваш отъезд из Рима», — писал Людовик послу. А папскому нунцию пришлось срочно покинуть Париж под охраной королевских мушкетеров. Делая по 40 километров в день, избегая людных дорог, они доставили представителя Ватикана к границе Савойи.

Король рвал и метал. Через несколько дней после «битвы» французов с корсиканцами из Парижа направили папе письмо, в котором Рим был назван «местом, где убивают послов и их слуг». В ультимативном тоне король требовал приезда во Францию чрезвычайного нунция для принесения извинений; назначения по его, короля, рекомендации кардинала для управления епископствами в Туле, Меце и Вердене; казни 20 виновных корсиканцев и ссылки еще 20 из них на галеры. Находившиеся во время драки в посольском квартале офицеры без оружия на коленях должны были — так требовал король — просить прощения у посла и его жены. Папе предлагалось распустить отряд корсиканцев и отправить их домой.

Наступление французской дипломатии было преднамеренно агрессивным и шло по разным направлениям. Людовик XIV и от Мадрида требовал осуждения корсиканцев. Филипп IV и его министры боялись новой войны, но испанским кардиналам пребывание в Ватикане не запретили. Французы стремились помешать папе набрать в католических кантонах Швейцарии 1600 рекрутов. Генуэзцам Людовик XIV напомнил, что корсиканцы — их подданные, и предложил открыть порты Генуи для флота Франции, а генуэзские города — для ее солдат. Генуя вынуждена была пропустить через свою территорию 12 тысяч пехотинцев и 6 тысяч кавалеристов, направленных Лувуа против Рима.

Франко-ватиканские переговоры тянулись несколько лет. И это не было случайностью. Почему? «Кроме той причины, что король хотел дать папе срок для признания допущенных им ошибок, Его Величество имел и другую, значительно более важную причину: в течение всего того времени, пока Италии угрожала французская армия, король Испании не мог отозвать из Миланского герцогства и Неаполитанского королевства свои войска и прекратить всякое им содействие, что было бы возможным в иной ситуации. Отсюда огромное отвлечение сил (испанских. — Ю. Б.), которые можно было использовать против Португалии. И только это могло ее спасти». Слова Кольбера не нуждаются в пояснениях.

Изменилась ситуация и в самой Италии. В июле 1663 года в Парму и Модену вступили французские войска — 3 тысячи пехотинцев и 600 кавалеристов — якобы для защиты союзных Франции герцогств от папских солдат. Наступление на Ватикан шло и по другим направлениям. По приказу короля были захвачены Авиньон и Конта-Венессен (в настоящее время — территория департамента Воклюз), принадлежавшие папскому престолу с 1274 года. Таким образом, папа лишился двух своих провинций. В этом районе 10 тысяч новых подданных принесли присягу Людовику XIV. Папского представителя изгнали из Авиньона и под конвоем доставили к границе. Победа, победа короля над папой! В течение трех дней по всей Франции горели праздничные огни.

Александр VII взывал к помощи императора. Но тому было не до Италии. Турки захватили Венгрию и дошли до Вены, осадили Крит. Венеция безуспешно ждала помощи от французов. Газеты и памфлетисты писали, что папа истратил 200 тысяч экю, полученных им по завещанию Мазарини, для борьбы не против турок, а против Франции.

Обстановка все более накалялась. 4 января 1664 года посланникам Испании и Венеции был предъявлен ультиматум Людовика XIV: если предложение о возобновлении переговоров с Ватиканом на французских условиях не будет принято, 15 февраля войска короля перейдут в наступление на папское государство. Это не было пустой угрозой. Маошал Плессис-Прален получил приказ о вторжении в Рим.

Перед угрозой французского нашествия переговоры завершились быстро. Франко-ватиканский договор был подписан 12 февраля 1664 года. Он предусматривал поездку ватиканских кардиналов в Париж для принесения извинений королю; оказание почестей со стороны министров и родственников папы супругам Креки; отказ от использования корсиканцев на папской службе; сооружение пирамиды в Риме в память плачевного по своим результатам для Святого Престола конфликта и для моральной компенсации французам. Через две недели папа ратифицировал договор, подписанный в Пизе. Неслыханная победа светского владыки над владыкой духовным!

Креки вернулся в Рим 31 мая 1664 года. Он представился папе так уверенно и спокойно, как будто они виделись недавно. Даже верительные грамоты не были обновлены. И все пошло по старому сценарию. Посла по-прежнему окружали французы и итальянцы с дурной репутацией. Он в своем квартале «спасал» уголовников. Креки утомил всех. Казалось, король специально направил его в Ватикан, чтобы держать в постоянном нервном напряжении папу и его окружение. «Никогда не было человека, который знал бы в меньшей мере Римский двор». Эти слова церемониймейстера французского посольства в Ватикане Бюиссьера вполне можно было бы написать на надгробье Креки.

Креки сменил «человек» государственного секретаря Лиона — герцог Шон. Его торжественный въезд в Рим 10 июля 1666 года поразил даже видавших виды римлян. В каждую из 130 карет, составлявших кортеж, было впряжено по шесть лошадей. Посол любил роскошь. Дворец Фарнез он обставил по своему вкусу: изящная мебель, великолепные ковры, произведения искусства — все производило впечатление. Римская знать, словно освобождаясь от морального гнета Креки, сразу гостеприимно приняла в свою среду нового посла и его супругу.

«Корсиканское дело» было Людовиком выиграно, но враждебность к Святому Престолу сохранилась в Париже. В инструкции Шону подчеркивалось, что существуют две возможности для ведения переговоров с папой: сила (ей король отдавал пальму первенства) и подкуп. Насильственные методы временно, по крайней мере, отошли на задний план. Посол предпочитал использовать деньги. В Риме многие ждали очередного конклава (ассамблея кардиналов, избирающая папу), рассчитывая на взятки. В период подготовки и проведения конклава католические страны затрачивали огромные суммы на «покупку» нужного числа голосов. И Шон просил дополнительных ассигнований. Лион его поддерживал. Но Кольбер — финансовый диктатор — возражал, ссылаясь, в частности, на неминуемую войну с Испанией. Впрочем, позиция генерального контролера финансов была оправданной: посол плохо знал расстановку сил в Ватикане и неоднократно приносил извинения за неточности в донесениях из Рима.

Тем не менее в 1667 году при активном участии Шона, с помощью денег и обещаний доходных церковных должностей во Франции перетянувшего на сторону французского кандидата многих кардиналов, на Святой Престол был избран Клемент IX. Это были «чисто французские выборы». Шон повсюду трубил о своей победе. Однако произошло непредвиденное: новый папа занял сразу же антифранцузскую позицию в вопросе о выполнении условий франко-ватиканского договора 1664 года. Клемент IX прямо заявил послу, что он никогда не будет осуществлять условия этого договора, навязанные «с кинжалом у горла».

Около двух лет после отъезда Шона пост посла в Ватикане оставался вакантным. Только в 1672 году в Рим прибыл герцог Эстре. Это был человек недалекий, неспособный вести сложные религиозные дела. Вместе с ним приехал его брат, кардинал. Они жили вместе во дворце Фарнез. В Риме герцог умер. После его смерти кардинал представлял короля при Святом Престоле.

При жизни герцога Эстре разразился очередной кризис во франко-ватиканских отношениях. В чем его суть? По соглашению с Ватиканом (конкордат 1516 г.) король имел право замещения вакантных епископских должностей и получения доходов от епископств на протяжении иногда довольно длительного времени, когда один епископ сошел «со сцены», а другой еще не был назначен. Это королевское право называлось «регаль». В 1673 году Людовик XIV распространил его на всю страну, включая те территории, где королевская власть исторически не имела таких привилегий: провинции Гиень, Лангедок, Прованс, Дофине.

Расчет Людовика XIV был очевидным. Ко времени принятия его решения 59 епархий были вакантными. Король явно рассчитывал получить в обход Рима крупные доходы, но поторопился. «В этом деле допустили большую ошибку», — писал Помпон, не объясняя истинного смысла своих слов. Видимо, государственный секретарь имел в виду два момента: неизбежное обострение отношений Франции со Святым Престолом и втягивание галликанской церкви в конфликт короля с папой.

Уже в связи с «корсиканским делом» французские епископы в мае 1663 года осудили покушение Ватикана на представителя королевской власти и выступили против одного из ведущих принципов католической доктрины — принципа непогрешимости папы. Сорбонна превратилась в место острых богословских дискуссий, в своеобразный церковный суд, подвергавший жесткой цензуре религиозные произведения, расходившиеся со взглядами галликанской церкви.

Решение короля, согласно которому право регаль стало действовать на всей территории Франции, подлило масла в огонь франко-ватиканских разногласий. Иннокентий XI (папа в 1676–1689 гг.), которого поэт Жан Лафонтен не считал ни святым, ни духовным отцом, был человеком жестким, властным. Он в трех своих пасторских посланиях (буллах) осудил позицию короля. Большинство французского епископата высказалось за обсуждение обращений папы. 19 марта 1682 года собралась чрезвычайная церковная ассамблея. Делегатов тщательно подобрали. Они одобрили декларацию из четырех пунктов, написанную епископом Боссюэ. В первом пункте говорилось о том, что «светские государи не подчинены духовной власти и церковные власти не могут смещать светских государей с престола и отрешать их подданных от присяги». Согласно статье 2, сохраняют «полную силу постановления, принятые римским первосвященником и утверждавшиеся в обычаях и практике галликанской церкви». Статья 3 утверждала, что власть папы должна быть умеренной и сохраняющей «силу, нравы, обычаи и учреждения, принятые королевской

властью и галликанской церковью». В соответствии со статьей 4 в делах веры папе принадлежит преимущественная роль и «его постановления имеют силу для местных церквей, но, однако, его решение не является непреложным, если к нему не присоединяется согласие всей церкви». Подписали декларацию 35 епископов и 37 церковных служителей более низкого ранга. Ее принятие означало, что церковь во Франции провозгласила свою независимость от Рима. Безусловное верховенство папы в католическом мире французское духовенство поставило под сомнение. Вновь — и во всеуслышание — было подтверждено, что галликанская церковь не намерена отказываться от своих исторически сложившихся обычаев, догм, традиций, дисциплины. В основе галликанской религиозной доктрины лежало несколько принципов: лично папу нельзя считать непогрешимым, непогрешимы только церковь в лице ее Вселенских соборов и те взгляды и оценки папы, которые одобрены всем епископатом; папа должен разделять с епископами религиозную власть; ни легату (высший дипломатический представитель Ватикана), ни нунцию (посол папы), ни трибуналу инквизиции епископат не подвластен; галликанская церковь независима в финансовом отношении и имеет право самостоятельно распоряжаться своими доходами (и церковь, и король во Франции выступали против передачи получаемых ими денег Риму).

Таким образом, французское духовенство строго разграничивало достояние и власть короля (цезаря) от достояния и власти Бога (папы). Существовал и свой особый подход к церковным доходам и их распределению, к содержанию, формам и целям духовной власти.

Декларация Боссюэ была зарегистрирована в Парижском парламенте и стала официальным документом. Ее идеи легли в основу ряда учебных курсов, преподаваемых в учебных заведениях Франции.

Реакция Ватикана была быстрой и гневной. Уже 11 апреля 1682 года папа отменил декларацию. Он объявил ее еретической и не утвердил предложенных королем епископов. Новый папа — Александр VIII (на престоле с 1689 по 1691 г.) — подтвердил решения своего предшественника. Действие конкордата 1516 года было приостановлено. Назначенные Людовиком XIV епископы благословения Святого Престола не получили.

Напряженность во франко-ватиканских отношениях нарастала. 6 сентября 1687 года Людовик XIV в своем письме Эстре угрожал Ватикану разрывом отношений. С этой угрозой на устах Эстре явился к Александру VIII. Обвинительную речь посла папа выслушал молча. Затем он вызвал секретаря и в присутствии Эстре приказал немедленно отправить буллу об утверждении герцога Баварского архиепископом Кёльна. Так скандальное «кёльнское дело» было окончательно решено.

В чем суть «кёльнского дела»? Архиепископ-электор Кёльна был стар. В качестве его заместителя — коадъютора — французы «пристроили» верного человека — епископа Страсбурга Вильгельма Эгона Фюрстенберга, надежного проводника французской политики в Эльзасе. Император и германские князья противопоставили ему 17-летнего герцога Клемента Баварского. После смерти архиепископа-электора на выборах в Кёльне баварец оказался в меньшинстве. Но папа его поддержал. Людовик XIV ответил Святому отцу по-своему: он оккупировал Авиньон, многолетнее владение Ватикана, и сделал заложником папского нунция. Международный резонанс был негативным для Франции. Вильгельм Оранский вступил в союз с папой, фактически ставшим участником антифранцузской коалиции.

После смерти герцога Эстре в Риме в 1687 году кризисная ситуация во франко-ватиканских отношениях не смягчилась, а, наоборот, обострилась. Иннокентий XI, чтобы восстановить порядок в Риме, отменил привилегии посольского квартала. Все государи Европы, кроме Людовика XIV, согласились с решениями папы. Он просил короля не назначать посла, пока не завершится спор по этому вопросу. Но в Версале решили не считаться с мнением Иннокентия XI. Новый посол маркиз Леварден прибыл в Вечный город во главе 800 вооруженных людей, щедро разбрасывая на своем пути серебряные монеты. Как победитель, Лаварден занял дворец Фарнез, вокруг которого расположилась многочисленная охрана. Папа отказал представителю короля в аудиенции. Он запретил своим министрам вести переговоры с Лаварденом и буллой от 12 мая 1687 года отлучил его от церкви. Любое богослужение в Риме немедленно прекращалось, если появлялся француз-«еретик». Иначе отнесся к действиям своего посла король. Он послал ему награду — 2 тысячи экю.

Казалось, отчаянный Лаварден ничего не боялся. Он имел не только деньги, но и четкую «идейную программу». В инструкции послу подчеркивалось, что король Франции — старший сын католической церкви и защитник Святого Престола. Но французская корона никогда не зависела от Ватикана. А вот императора короновал папа. Ему «подотчетны» и испанские монархи. Только Людовик XIV — исключение. И с этим должны считаться в Ватикане.

Считаться папе и его окружению надо было и с тем, что король не исключал применения военной силы. Лувуа сообщил интенданту Прованса о необходимости подготовить жилые помещения для 15 батальонов, направляемых в Италию. Письмо военного министра датировано 31 декабря 1687 года. Король хотел доказать папе и всей Европе могущество свое и своей державы. В Компьене, под Парижем, состоялся парад века. Приглашены были придворные, послы, свергнутый английский король Яков II. Людовик XIV разрешил приехать всем желающим. Возникли трудности с размещением гостей. Для них построили дома, привезли мебель. Натянули тенты. В районе 15–16 километров все деревни были переполнены. Даже герцогов селили по двое. Командующий парадом маршал Буффле привез с собой 72 поваров и 340 слуг. Из многих провинций доставляли дичь, мясо оленей, кабанов. Склады были переполнены винами. Каждый день проходили военные учения: штурмы, атаки, осады городов. Королевой праздника была Ментенон.

Военная демонстрация в Компьене имела большой международный резонанс. Угрожающее значение «парада» правильно поняли в Ватикане, тем более что сменивший в 1688 году Лавардена Шамле являлся доверенным лицом Лувуа, вдохновителем многих его действий. Военный министр, как всегда, занимал жесткую позицию. Он предлагал Шамле запугивать папу войной.

В июле 1688 года Шамле заявил, что король готов отказаться от привилегии посольского квартала, если в Ватикане будут утверждены уже назначенные во Франции епископы. Французский представитель распространял слухи о возможности франко-ватиканского вооруженного конфликта. Но Иннокентий XI не принадлежал к числу пугливых. Он даже не принял французского дипломата, который был вынужден передать письмо государственному секретарю Ватикана. В августе 1688 года Шамле отозвали. Но угроза нападения Франции на Ватикан сохранялась. Лувуа отдал приказ о подготовке морской экспедиции на Апеннинский полуостров.

30 сентября архиепископ Парижа и 25 иерархов католической церкви во Франции одобрили политику короля в отношении Святого Престола. Аналогичную позицию заняли канонники собора Парижской богоматери и духовные лица столицы, ректор Парижского университета. Их поддержали университеты Реймса, Орлеана, Пуатье, Анже, Буржа. Папского нунция французские власти сделали заложником. Коооль запретил «своим» иезуитам общаться с Ватиканом.

Однако Иннокентий XI не поддавался шантажу. Наоборот, он принял необходимые военные меры: укрепил гарнизоны Рима и порта Чивитавеккья.

Французская дипломатия продолжала антиватиканскую пропаганду. В конце сентября 1688 года были опубликованы протоколы собраний духовенства и преподавателей университетов. Распространялись даже оскорбительные для папы песенки и пасквили.

Кризис 1688 года во взаимоотношениях Людовика XIV со Святым Престолом оказался особенно острым. В Ватикане обсуждали вопрос об отлучении Людовика XIV от церкви, «взвешивали» аргументы в пользу этого опасного акта: бесцеремонное поведение посла Лавардена; захват французами Авиньона и других папских владений; тюремное заключение нунция; призывы к созыву нового Вселенского собора; запрет во Франции епископам писать папе. И в то же время король, бряцая оружием, воздерживался от вторжения во владения Святого Престола.

Активно участвовал в борьбе с папой архиепископ Парижа Арве де Шамваллон. Герцог Сен-Симон писал о нем: «Это был единственный министр короля по церковным делам. Он ими управляет, как хочет». Точнее: в соответствии с волей Людовика XIV архиепископ выступал против папы, пренебрежительно относился к его нунциям. Шамваллона в его борьбе с Ватиканом Помпон не поддержал.

Некоторые епископы, например епископ Гренобля Камю, хотели примирения с Ватиканом. К их голосам король не прислушивался, хотя за сотрудничество со Святым Престолом выступала и Ментенон. Она, правда, преследовала и личные цели: надеялась, что папа посоветует Людовику XIV объявить о их браке. Непризнанная королева вела тайную переписку с Римом. Безуспешно! Добиться поддержки папы Ментенон не удалось.

В течение семи лет послом в Риме был епископ города Бове Фарбен-Жансон. Он вступил в переговоры с папой Иннокентием XII (на престоле в 1691–1700 гг.). Примирение началось. В Ватикане вначале не утвердили назначения французских епископов, принимавших участие в ассамблее 1682 года, а затем отказались от этого ограничения.

Фарбен-Жансона сменил временный поверенный в делах кардинал Буйон. Его задача состояла в том, чтобы содействовать созданию лиги итальянских князей, направленной против императора. Эта цель достигнута не была в связи с колебаниями, нерешительностью как итальянских властителей, так и папы. Французская дипломатия хотела также добиться осуждения Святым Престолом Фридриха Августа Саксонского, получившего на выборах короля Польши меньшинство голосов, но, тем не менее, овладевшего польским троном 15 сентября 1697 года, хотя по праву он принадлежал родственнику Людовика XIV принцу Конти. И в этом вопросе посланнику не удалось добиться успеха.

Возникла очередная трудность: «дело Фенелона». В 1695 году он был назначен архиепископом Камбре. У двух столпов богословской мысли во Франции — Боссюэ и Фенелона — возникли разногласия, которые имели не религиозную, а скорее политическую основу. Фенелон испытывал ненависть к двум силам: абсолютной королевской власти и «подлой буржуазии», хотел восстановить первенство дворянства в государстве и обществе, выступал за аграрное, а не промышленное развитие страны. Боссюэ был последовательным защитником абсолютизма.

Одну из своих книг, отстаивавшую взгляды Гюйон, Фенелон отдал на суд Святому Престолу. Людовик XIV потребовал от своего посла, чтобы папа «принял быстрое решение с целью избежать неприятных последствий долгих споров, которые могли возникнуть по поводу книги». Из Версаля поступали одно настойчивое требование за другим. Посла торопили. Это было неприкрытое отречение от доктрины галликанской церкви, согласно которой религиозные вопросы рассматриваются самим французским духовенством. Кардиналу Буйону, тесно связанному с Фенелоном, с иезуитами, приходилось выступать против собственных взглядов. Во главе «антифенелоновской» кампании стоял Боссюэ.

Инструкции, поступавшие из Версаля в Рим, становились все более жесткими. Король требовал от папы решения «ясного, определенного, не допускавшего никакой ложной интерпретации». Книгу Фенелона осудили в Риме в марте 1699 года. Вопреки галликанизму, Святой Престол выступил в роли духовного судьи. Людовику надо было спасать лицо. И поэтому он передал послание папы для обсуждения французскому епископату. Король даже не поблагодарил своего посла за то, что ему удалось добиться решения, о котором «мечтали в Версале».

«Дело Фенелона» показало, что в Ватикане явно стремились к примирению с Людовиком XIV. Со своей стороны, король был в этом заинтересован. На посольском посту в Ватикане нужен был гибкий, опытный дипломат. Посол Монако, приехавший в Рим в июне 1699 года, в избытке обладал только одним качеством — высокомерием. Еще не выехав из Франции, он поссорился с Торси, который отказал ему в титуле «монсиньор». В Риме новый посол был безмерно требователен в вопросах этикета, нередко ставя советников папы в трудное положение. В Версале об этом знали. Король неоднократно делал замечания послу. Положение не менялось. Уже результаты первого приема у папы были для Монако неблагоприятными.

А между тем обстановка требовала от представителя короля в Риме, как говорилось в инструкции, «сдержанности и услужливости». Людовик XIV уже не мог говорить с папой языком угроз. Война с Аугсбургской лигой показала, что одними своими силами Франция не в состоянии противостоять объединенной Европе. Позиции императора окрепли, ему удалось поставить преграду на пути турецкой экспансии в Европе. Австрия навела «порядок» в Венгрии и Трансильвании. В Англии утвердился парламентский режим. Испания и Австрия сохранили свои позиции в Италии. Да и внутреннее положение Франции требовало от короля осмотрительности. Осуждение Святым Престолом Фенелона показало, какую опасность с точки зрения интересов галликанской церкви представляло вмешательство папы в ее дела. Обращение Людовика XIV к папе как к третейскому судье затронуло самые тонкие струны в сердцах епископов, других духовных лиц. Как пишет Габриель Аното, «вся сила короля разбилась таким образом о твердость римской дипломатии».

Всякий конфликт когда-нибудь заканчивается. И тогда наступает время подведения итогов. Тайная и явная война со Святым Престолом завершилась для Людовика XIV поражением. Он стал покорным союзником Рима и иезуитов. Мораль этой истории проста: даже королям Ватикан не подвластен!